Мир наизнанку

1

Человек не знал ни кто он, ни где находится Прошлое (если оно у него было) скрывалось за плотной, непроницаемой для внутреннего взора пеленой. Будущее было белым и чистым, как песок, на котором он лежал.

Человек действительно скрючился на песке, не только белом и гладком, но и (что было гораздо хуже) мокром и холодном, всего в двух шагах от воды; море, волнуясь, нет-нет да и дотягивалось до него пенными ледяными языками, заставляя его корчиться и исторгать хриплые стоны. Чувство холода было первым, которое он осознал, придя в себя.

Человек был совершенно наг; из предметов, чужеродных на его теле, можно было заметить только кольцо из тусклого серого металла, намертво охватившее безымянный палец правой руки. Когда медленно прибывавших сил хватило, чтобы, оперевшись на руки, оторвать туловище от песка и поднять голову, он смог наконец осмотреться.

С одной стороны перед ним до самого горизонта расстилалась, тяжело волнуясь, мрачная темно-зеленая масса местного моря-окияна; справа белый песок пляжа, медленно возвышаясь, переходил в унылую холмистую равнину, кое-где покрытую клочковатой буро-зеленой растительностью. Сверху нависало низкое небо; плотный серый небосвод из многослойных облаков напрочь отметал мысль о космических далях и множественности миров.

Человек на песке наморщил лоб, слегка подивившись собственным мыслям и ассоциациям. Возможно, в прошлой жизни он был мудрецом и многое знал… Тем временем сила, наполняющая его тело, как дождь наполняет влагой иссушенную зноем почву, позволила встать на ноги. Человек еще раз огляделся, теперь уже с высоты собственного роста. И покачал головой – местность была совершенно незнакома. Шатаясь, он медленно двинулся в глубь суши.

И подвергся первому испытанию.

Из-за ближайшего холма выросли темные безмолвные фигуры с угрожающе нацеленными на человека копьями.

Странно, но он совсем не испугался, словно чувство страха осталось, как и память о прошлом, за глухой завесой амнезии. А может, он когда-то был великим воином и страх вообще был неведом ему? Тем не менее он протянул вперед руки ладонями вверх в извечном жесте отсутствия оружия и злых намерений.

Фигуры приблизились и оказались хмурыми бородачами в одеждах из грубой кожи и высоких, доходящих до бедер сапогах. Иссеченные солеными морскими ветрами, лица казались вырезанными из темного дерева. Узкие, глубоко сидящие глаза смотрели настороженно, но без злобы. Подошедших было шестеро; один из них заметно выделялся ростом и качеством одежды, и лишь у него висевший на поясе нож был отделан блестящими камешками; на его начальственное положение указывала и властная манера держаться. Предводитель опустил копье (остальные пятеро тут же повторили этот жест), шагнул вперед и произнес длинную фразу на неизвестном человеку, но как будто бы странно знакомом языке… Смысл сказанного тем не менее остался ему неясен; используя все те же общепонятные жесты, человек развел руками и покачал головой, придав лицу выражение сожаления. Тогда предводитель, сотворив в воздухе какой-то сложный жест, бросил через плечо короткий приказ; тут же один из бородачей торопливо извлек из заплечного мешка меховой плащ и бросил человеку. Это оказалось очень кстати, поскольку холод уже проник в человека до мозга костей. Ухмыляясь, предводитель наблюдал, как незнакомец укутался в плащ, сотрясаясь всем телом, и повелительным жестом приказал следовать за ним. Вскоре процессия из семи человек затерялась среди холмов.

В первую ночь двух лун месяца Зартак жрецу пурпурной мантии Уну Тааргу было видение. Огромное ложе под тяжелым алым балдахином казалось тесным погруженному в Священный сон Зоарха жрецу, он с хриплыми стонами и криками метался по пуховым перинам, и коленопреклоненные Ближайшие с трепетом и благоговением внимали ему. И лишь один из них, высокий худой старик в белом одеянии высших иерархов со сверкающим знаком Посвящения на груди, слушал с холодным, даже брезгливым выражением изрезанного морщинами лица, но тем не менее очень внимательно.

– Пришел!.. Он пришел… Зверь из Бездны… О Сверкающие!.. Длань его подобна молнии разящей… Силу… страшную силу чувствую!.. В Звере лишь частица ее… Тень… огромная… за ним… Предвестник… Наконечник копья… Нацелено… нацелено… Тар… щит… встать… на… надо… – Речь Уна Таарга становилась все более невнятной и бессвязной, на губах выступила голубоватая пена.

– Куда?! Куда нацелено копье?! – резко, как удар хлыстом, прозвучал вопрос старика в белом.

– О… Сверкающие… молю о благости вечной… На Тарнаг-армар… Тарнаг-армар, о великий!

Старик заметно вздрогнул, странный блеск разлился в его глубоко посаженных глазах, и он поспешно прикрыл их. Вокруг раздались испуганные возгласы. Властным движением руки заставив всех умолкнуть, старик склонился к самому лицу сотрясавшегося в конвульсиях жреца.

– Где… где он появился?! Скажи, и да пребудет с тобой благословение Сверкающих!

Ун Таарг приоткрыл мутные полубезумные глаза, губы его мучительно кривились, исторгая хриплое бульканье, он явно силился что-то произнести…

– Ну же, Ун! Говори!

– Тад… Таддак… – вырвалось из клокочущего горла, и в последний раз изогнувшись всем телом, жрец вытянулся на постели и замер. Глаза его закатились, пугающе высветив бледно-голубые белки, и лишь едва слышное неровное дыхание указывало, что Ун Таарг жив.

Выпрямившись, жрец белой мантии Пал Коор несколько мгновений стоял, размышляя. Услышанное было настолько важным, что…

– О том, что слышали, забудьте, – произнес Пал Коор, окинув Ближайших мрачным взглядом. – Пусть это умрет в вас.

– Это умрет в нас, о великий! – эхом повторили ритуальную фразу четверо Ближайших. Все они были жрецами желтой мантии, а значит, прошли уже несколько Ступеней и им можно было доверять. Впрочем, до конца Пал Коор не доверял никому.

Ступая внешне по-стариковски тяжело, но на самом деле легко и бесшумно (противоречие это тут же бы насторожило опытного бойца, раскрыв ему смысл обманчивой походки), жрец направился к выходу из Зала Вещих Ритуалов. На самом пороге он, не оборачиваясь, произнес:

– Направьте в мои покои Квенда Зоала.

Четыре фигуры в желтом низко склонились вслед уходящему, и лишь когда дверь за Палом Коором затворилась, обратили свое внимание на полубездыханное тело Уна Таарга. Сейчас им предстояло проявить все свое искусство, чтобы раздуть в нем угасающую искру жизни. И, охваченные усердием, трое не заметили, как у четвертого глаза вдруг блеснули дикой, нечеловеческой радостью.

Серая мантия скрывала фигуру вошедшего, но Пал Коор знал, что под ней – безукоризненное тело прекрасного бойца, чьи стальные мускулы не знали усталости, а ловкость и тренированность граничили в глазах обычного человека с чудом. Даже среди воинов и гладиаторов едва ли бы нашелся человек, могущий устоять против Квенда Зоала в силовом поединке. Да и искусство поединка магического было хорошо ему знакомо. Конечно, ему было далеко до магов высших рангов, но амулет Сверкающих, который он носил на шее и с которым никогда не расставался, надежно защищал его и от магии Лотоса, и от магии Змеи, и от магии Земли, Воды и Огня.

Квенд Зоал коротко поклонился и взглянул Палу Коору прямо в глаза. Когда они оставались наедине. Ритуалы оставались за порогом.

– Зачем я понадобился тебе на сей раз. Пал?

Такое обращение являлось неслыханной дерзостью и грубейшим нарушением Ритуала Общения, но Пал Коор очень многое прощал своему любимцу. Он встал и прошелся по комнате, служившей ему рабочим кабинетом. Огромная, комната казалась еще больше из-за скудности мебели в ней: стола, двух стульев, низкого дивана у одной стены и массивного шкафа у противоположной. Стены и потолок были задрапированы однотонной белой тканью, на полу лежал толстый ковер светлых тонов. Окон не было, комната освещалась ровным светом магических огней. Зато имелись две двери: одна, через которую вошел Квенд Зоал, и другая, ведущая в личные покои Пала Коора.

– Понадобился, Квенд. – Старик остановился перед жрецом серой мантии и пристально посмотрел ему в глаза. – И по очень серьезному поводу. Ты знаешь, что ты как сын мне, и я стараюсь не подвергать тебя лишний раз глупой опасности и не поручать дел, с которыми может управиться другой. Но сейчас не тот случай. Дело настолько серьезно, что может появиться угроза Устоям… ты знаешь, о чем я. А в этих случаях Сверкающие беспощадны.

– Вот даже как? – в бледно-голубых с карими точками глазах сверкнул огонь. – Это занятно…

– Далеко не так, как ты думаешь, – сухо произнес Пал Коор. – И я прошу отнестись со всей серьезностью…

– Уже отнесся, о великий! – Квенд Зоал склонился в насмешливом поклоне. – Что предстоит свершить мне во славу Сверкающих?

– Перестань дурачиться! Тебе еще никогда не предстояло столь сложное и опасное задание!

Квенд Зоал взглянул на Пала Коора, и шутовское выражение вмиг слетело с его лица. Таким старика он еще не видел.

– Хорошо, Пал. Кажется, все действительно так, как ты говоришь. И в таком случае я рад, потому что застоялся и оброс жирком…

– Ну-ну… жирком. О твоих тренировках уже легенды ходят.

– Тренировки – это одно, настоящая работа – совсем другое, – резонно возразил Квенд Зоал. – Я весь внимание. Пал.

– На Таддак-хорис-армаре, архипелаге Голубого Дракона – к сожалению, я не знаю, на каком именно из островов, – появился человек. Его надо найти и уничтожить.

– И это все? – Брови Квенда Зоала взлетели вверх, сморщив лоб и вновь придав его красивому, хотя и жестковатому лицу шутовское выражение.

Пал Коор тяжело вздохнул.

– Все, Квенд, причем в обоих смыслах: и в сути задания, и в отсутствие дополнительной информации об этом человеке. Предполагаю, что появился он внезапно, при необычных обстоятельствах, и… как бы это поточнее выразиться… он чужак. Поэтому ему понадобится некоторое время на адаптацию. Сколько – не знаю, но это тот срок, которым ты располагаешь, чтобы найти его и убить. Иначе, если он пообвыкнется, притрется и сможет ускользнуть на материк, – будет большая беда. Я смотрел в Глаз Пророка, но там… там темно.

Последние слова Пал Коор почти прошептал, зябко кутаясь в снежно-белую мантию.

Квенд Зоал как-то подобрался, в глазах затрепетал хищный высверк:

– Вот лишь сейчас, пожалуй, я проникся, как любил говаривать мой бывший командир Фул Турм… – произнес он медленно.

– Когда отправляться?

– Немедленно. Возьми с собой столько денег и людей, сколько сочтешь необходимым. Только помни, что об истинной цели путешествия никто, кроме тебя, знать не должен. Соответствующий вердикт я подготовлю.

– Его Святейшество… уже знает?

– Нет… Верховному я пока ничего не говорил. Хотя кто знает… у него есть свои, никому не доступные каналы… Конечно, мне придется доложить… как вот подать, не решил пока. Впрочем, это мои проблемы. Ты займись своей, главной. И вот еще что: можешь пользоваться Силой во всем объеме возможностей Магического Кристалла… насколько хватит твоих познаний и подготовки, естественно. Хотя, вполне вероятно, магия против чужака может оказаться бессильна.

– Никто не может устоять против хорошего клинка, – фыркнул Квенд Зоал.

– Будь серьезнее и соблюдай предельную осторожность, Квенд! – Пал Коор предостерегающе поднял руку. – Этот человек очень, очень опасен!

– Я тоже, – усмехнулся Квенд Зоал и, отсалютовав жестом воина, вышел.

Пал Коор долго смотрел ему вслед, все так же кутаясь в мантию; казалось, он стоит на ледяном ветру.

Смутный рассвет забрезжил над островом Курку. Десятый рассвет, как он неизвестно откуда и неизвестно как появился на холодном и пустынном берегу острова и был приведен в поселок Ловцов Голубых Драконов лично командиром островной стражи порядка Хиндо Макулом? За это время он на удивление быстро окреп и каждое утро перед рассветом, когда в поселке все еще спали (он инстинктивно чувствовал, что лучше избегать кривотолков), бегал на берег океана и до изнеможения проделывал странные упражнения, которые помнили мышцы, но забыл мозг. В основе упражнений лежала очень своеобразная техника дыхания, которая, как он понимал, была исключительно эффективна для самых разнообразных нужд организма, особенно если они были связаны с повышенным расходом энергии. Завершал упражнения сложнейший каскад прыжков и ударов, рассекавших воздух с тонким свистом. Мысль о твердом препятствии на пути наносящих удары рук и ног и о том, что могло бы с этим препятствием произойти в случае такого вот столкновения, пока еще не посетила его.

Краем глаза, переворачиваясь в двойном сальто, он заметил смутное движение за одним из песчаных холмов и, опустившись на ноги, застыл в странной стойке… И тут же расслабленно сел, почти рухнул на песок и отвернулся, глядя в мрачную океанскую даль.

– Рангар… не сердись! – послышался умоляющий девичий голосок.

– Я не сержусь, – буркнул он, не оборачиваясь. Местный язык также поразительно легко дался ему, и сейчас он мог довольно бегло изъясняться на нем.

– Нет, сердишься! – возразил голосок, и он, даже не глядя, точно представил, как тонкая фигурка скользнула к нему, и дочь приютившего его ловца Дана Зортага уселась на песок рядом. Звали девушку Лада, и имя ее рождало в нем смутный, очень сложный отклик, точно едва услышанное эхо, прилетевшее из неведомого, но в то же время до боли знакомого далека… Лада была гибкая и тонкая, как побег укшу, и такая же сильная и крепкая. Волосы чернее ночи тяжелыми волнами ниспадали на обманчиво хрупкие плечи, обрамляя гордую шею и лицо лесной нимфы, на котором цвели глаза удивительного, яркого и сочного синего цвета. Красота Лады почему-то тревожила его, рождая как бы смутный протест… но глубже разобраться в своих чувствах и ощущениях он не мог.

– Ну что плохого в том, что я прихожу смотреть на твои упражнения? Скажи, Рангар, что? – Голосок Лады дрогнул и зазвенел от обиды.

– Ничего, – вздохнул он и мысленно повторил имя, которым она его назвала: Рангар. Это было не его имя, но своего он не помнил, как и многое другое (почти все) из своего прошлого; тем не менее имя ему нравилось. Полное имя, которое ему тут дали – Рангар Ол, дословно означало что-то вроде "пришелец из неведомых земель" или "пришелец из сказочных земель". Слово "ранг" имело много значений: путник, путешественник, странник, скиталец, бродяга, пришелец; слово "ар" означало "земля", "страна", а слово "ол" имело два смысла – "неведомый", "неизвестный" и "сказочный", "легендарный". Да, интересно все-таки, где лежит его сказочная, неведомая земля… Единственное, что приоткрыла ему память, – его родной язык; без этого, впрочем, он не смог бы сколько-нибудь связно мыслить, ибо отличительная способность любого разумного существа – абстрактное "понятийное", то есть "языковое" мышление, причем язык должен быть достаточно сложен и гибок. Хотя, как он предполагал, язык вспомнился ему далеко не в полном объеме. В памяти всплывали порой непонятные и на первый взгляд совершенно бессмысленные слова, но подспудно он чувствовал, что слова эти отнюдь не бессмысленны… Три дня тому, к примеру, вот в такое же утро, отдыхая после упражнений, он вдруг ни с того ни с сего произнес вслух на своем языке "фазовый нуль-переход" и добрых полтэна ломал себе голову, что это значит. Забывшись, он даже начал чертить пальцем на песке какие-то символы, но тут словно что-то щелкнуло в мозгу и он, просветлев головой, которая мигом очистилась от этой дури, спокойно отправился в дом приютившего его ловца Дана Зортага.

– Ты совсем не слушаешь меня, – с упреком сказала Лада.

– Слушаю, слушаю, – отозвался Рангар (будем называть его этим именем).

– А вот и нет! У тебя глаза были далеко-далеко… в стране Ол! – воскликнула девушка. – Тебе правда совсем не интересно, что я говорю?

– Почему же? Интересно, – сказал Рангар. – Ну, идем домой? Скоро поднимется отец, а я обещал ему помочь в ремонте снастей. Ведь послезавтра начало Большого Лова.

– Ты пойдешь в море вместе с другими мужчинами? – с любопытством спросила Лада. – Но ты же не ловец!

– Ловцам нужны подручные. К тому же твой отец сказал, что если я хорошо проявлю себя, то можно попросить Старейшин совершить внеочередной Ритуал Посвящения. Он сам обещал поручиться за меня.

– Да, ты ему очень нравишься, – сказала Лада то ли одобрительно, то ли с осуждением. – Он говорит, что ты очень сильный и ловкий. Да это и я вижу. А постичь особое умение и навыки ловца тебе вполне по плечу, я уверена. Вот только…

– Что?

– Мне кажется, ты сам не очень-то хочешь стать ловцом.

Рангар даже вздрогнул – настолько точно попала Лада в центр его сомнений. Какую-то иную цель, грандиозную и пока неведомую, угадывал он перед собой в густом тумане неизвестности… и она властно звала его… но куда? Ответа пока не было.

Миновав гряду Белых Камней, Рангар и Лада очутились на окраине поселка, где и стоял дом Дана Зортага, потомственного ловца Голубых Драконов класса "мастер". Дом был сложен из грубых каменных плит, вырубленных неподалеку в карьере, и представлял собой почти круглое сооружение в три человеческих роста высотой и двадцать шагов в диаметре – здоровенный был дом, под стать хозяину, мощному, кряжистому, с широченными плечами мужчине с густой черной шевелюрой и черной же, с легкой проседью, бородой; сам хозяин уже вышел во двор и стоял, потягиваясь и щуря льдистые голубые глаза на небо – гадал на погоду. Увидев Рангара и Ладу, он заулыбался, отчего лед в глазах тут же истаял и они распушились мягкой синевой:

– Ох, Рангар, как ты объявился, так девка моя досветла просыпаться стала. И по хозяйству работа заспорилась. Глядишь, толк будет, а, Рангар? Не из последних жена будет, как думаешь?

Лада фыркнула, покраснела и убежала в дом; Рангар усмехнулся:

– Лада у вас очень хорошая.

– Работящая, – согласно кивнул Дан. – Почитай семь зим хозяйство на ней.

– Не только, – мягко возразил Рангар. – Она сильная, смелая… и красивая.

Дан Зортаг нахмурился.

– А, красота… Пустое это. И беду накликать может. Мать ее тоже вот была красивой… – Он махнул рукой.

Рангар уже знал эту трагическую историю; позавчера за вечерним стаканом рн'агга, довольно-таки забористого местного горячительного напитка. Дан сам рассказал ему, хмурясь и вздыхая, что произошло семь зим тому назад.

…А прибыл тогда на остров Курку корабль сборщиков податей из самой Венды с охраной из десятка лейб-жандармов под командованием томного красавца-лейтенанта. И дернула нелегкая Дана Зортага забрести как раз тогда – а был канун праздника Морской Девы – с женой Орой в местную таверну – пропустить стаканчик-другой рн'агга да потолковать с друзьями. Туда же заглянул, как на грех, лейтенант со своими изнывающими от жажды жандармами (а жажда, надо сказать, многократно была усилена тем фактом, что выпивка им полагалась дармовая); тут-то все и случилось. Захмелев от полудюжины стаканов, лейтенант повел по залу осоловелыми глазами и, на беду, наткнулся на очаровательное личико Оры. Издав громкое восклицание, он вперил в нее взгляд и, когда женщина недоуменно посмотрела на него, подмигнул и игриво помахал рукой. То, что в светских салонах столицы считалось допустимой вольностью и вряд ли возымело бы серьезные последствия, в суровом мире приполярного архипелага, где царили совсем другие нравы, было воспринято как смертельное оскорбление. Дан Зортаг встал, подошел к ухмыляющемуся лейтенанту, схватил его за портупею и, как нашкодившего кутенка, вышвырнул за дверь. Жандармы было обнажили мечи, но увидев вокруг надвинувшихся в едином порыве ловцов с мрачно горящими глазами (а у всех имелись длинные ножи, и пользоваться они ими умели), спрятали оружие и, разом отрезвев, покинули таверну вслед за своим командиром.

Дан Зортаг вышел следом, понаблюдал, пока жандармы поднимали и отряхивали от пыли своего охающего и ахающего командира, и низким трубным голосом, который услышали все в таверне и соседних домах, сказал:

– Запомни, мерзавец: не будь ты при исполнении своих обязанностей на службе Его Императорского Величества, убил бы как берха бешеного.

…Увы, история имела продолжение, закончившееся трагическим финалом. Когда через день ловцы – а это было практически все работоспособное мужское население поселка – вышли в море на очередной лов, лейтенант проник в дом Зортага и попытался изнасиловать Ору.

Когда соседи (точнее, соседки – мужчины были в море) прибежали в дом Зортага, они увидели страшную картину. Ора в разорванной одежде, с многочисленными царапинами и кровоподтеками на лице и теле, с перерезанным горлом лежала на полу в луже быстро темнеющей крови; лейтенант лейб-жандармерии, тоже мертвый, лежал с непристойно спущенными по самые щиколотки штанами рядом, сжимая в правой руке окровавленный меч, а в спине его торчал огромный кухонный нож…

Командир островной стражи порядка Хиндо Макул сам провел следствие; в рапорте, отправленном по инстанции на высочайшее имя, он нарисовал картину происшедшего, где доказательно утверждалось, что при попытке изнасилования жены Дана Зортага Оры Зортаг лейтенантом лейб-жандармерии Хруго Кальвасом Ора Зортаг, отчаянно сопротивляясь, смогла завладеть кухонным ножом и вонзила его в спину Кальваса, когда тот обнимал ее; после этого Кальвас из последних сил вытащил меч из ножен и, уже агонизируя, ударил Ору, попав в горло. Так погибли оба – и насильник, и жертва.

Нарисованная проницательным Макулом картина преступления оказалась почти точной, за одним исключением: нож в спину насильника вонзила не Ора, а ее десятилетняя дочь Лада; когда девочка вбежала в дом и увидела, как мать в разодранной одежде извивается на полу, отчаянно борясь, а незнакомый мужчина в расшитом золотом мундире и со спущенными штанами что-то делает на ней, ритмично вздымаясь и опускаясь, жаркая слепая чернота захлестнула ее и она очнулась только, когда нож из маминого кухонного набора торчал в ненавистной спине… Потом она потеряла сознание и, слава Сверкающим, не видела, как лейтенант приподнялся с глухим клокочущим рычанием (нож пробил правое легкое и его заливало кровью), рванул меч из валявшихся рядом ножен и наотмашь ударил…

Страшная психическая травма привела к тому, что три года девочка вообще не разговаривала. Местный лекарь-маг оказался бессилен, но когда отчаявшийся отец уже собирался везти дочь на материк, Лада заговорила, к великой радости Дана Зортага. Но еще четыре зимы улыбка не освещала ее лица, пока чуда не удалось совершить этому странному пришельцу, которого Лада нарекла Рангаром Олом, и девушка впервые улыбнулась ему… Но о том, что произошло семь лет тому назад, Лада так и не рассказала никому, и никто не узнал всей правды, даже ее отец Дан Зортаг…

Деликатно помолчав, Рангар попросил:

– Дан, расскажи о Большом Лове.

– Много говорить – мало слушать, – буркнул Дан. – Вот послезавтра выйдем в море – тогда сам все поймешь. Или не поймешь, если ты не ловец. Хотя ты, наверное, все можешь…

Тут Дан с недоумением покосился на свою крепкую и сильную, как ствол дорга, руку. Рангар невольно улыбнулся – позавчера он трижды победил в борьбе на руках могучего Дана.

– Ничего не понимаю, – заявил тогда обескураженный силач. – Моя рука – как две твоих. Да и силенкой я не обижен… Как так ты сподобился меня положить?

– Все дело в скорости, – с улыбкой пояснил Рангар, – и даже не в скорости, а в скорости изменения скорости – в ускорении. Чем больше ускорение, тем больше сила. Есть даже такой научный закон, называется… постой-постой… нет, не помню. Да не важно это, не в названии суть. Или по-другому: запас энергии у тебя больше, но расходуешь ты ее гораздо медленнее, чем это могу делать я.

– Мудрено говоришь… – наморщил лоб Дан. – Магия какая-то, что ли?

– Да какая там магия, Дан! Наука!

– А магия и есть наука, – убежденно сказал Дан. – Окромя нее и наук-то других нет. Вот лампадки-то у меня вечером в доме горят, так почему?

– А в самом деле почему? – заинтересовался Рангар. Раньше он как-то не задумывался над этим – горят и горят.

– Заклинание Огня и Света! – торжественно провозгласил Дан. – Да ты что, воистину все позабыл? Аль у вас в стране Ол все не так? Быть того не может! Как же по-другому-то? Уж тогда человек как слепой кутенок будет – слабый, беспомощный, беззащитный…

– Интересно… – задумчиво протянул Рангар. Он и в самом деле подмечал в поведении островитян некие странности, особенно когда дело касалось разных бытовых мелочей – как вот с этими лампадами, например. Но списывал все на свое незнание местных обычаев, главное внимание в эти первые десять дней уделив овладению разговорным языком. И вот теперь – такой сюрприз… Ведь несмотря на то, что память по-прежнему не открывала ему прошлого, он был уверен: в том мире, откуда он пришел, действительно все не так.

– Дан, прошу тебя, расскажи мне об этом. Очень уж неохота быть слепым кутенком.

И вот что он узнал.

В мире, который назывался Коарм, царили три великие магии: магия Лотоса, магия Змеи и магия Земли, Воды и Огня. (Магия белая, магия черная и магия серая, почему-то подумалось Рангару, когда он слушал рассказ Дана.) И было еще нечто непонятное, но по силе превосходившее любую магию (религия?), связанное с какими-то Сверкающими (существами? богами?). В этой части повествование Дана носило наиболее скупой и уклончивый характер, настойчивые расспросы Рангара лишь ввергли его в состояние, очень похожее на страх. Однако Рангар все-таки узнал, что существует могущественная каста жрецов Сверкающих, над которой не властна ни магия, ни гражданская власть в лице Императора Коарма Тора Второго Премудрого. В повседневной же жизни практически всех слоев населения магия играла огромную роль. Ее изучали в школах, лицеях, университетах и академиях, причем если в школах и лицеях дети и подростки овладевали низшей и средней магией (в основном бытового направления), то в университетах уже изучалась высшая магия, а в академиях за глухой завесой секретности – высочайшая, овладение которой могло уподобить человека существу сверхмогущественному ("Сверкающему?" – спросил Рангар. – "Ну, что-то наподобие", – промямлил Дан, отводя глаза.) Каждая из великих магий имела свой центр: магия Лотоса – город Валкар, магия Змеи – город Орноф, магия Земли, Воды и Огня – город Зирит. Там сосредотачивались их высшие учебные и научные заведения, там в тайных святилищах маги и чародеи высших рангов проводили секретные опыты, там в неприступных резиденциях обитали Верховные Маги…

На островах архипелага властвовала магия Земли, Воды и Огня, занимающая как бы промежуточное положение между двумя полярными магиями Лотоса и Змеи. Эта магия более других ориентировалась на человека и его естественные потребности: добывание пищи, строительство жилища, проведение досуга, продолжение рода. Магия Земли, Воды и Огня не требовала полного самоотречения и неукоснительного выполнения целого ряда строгих правил, как магия Лотоса, и не предусматривала, подобно магии Змеи, колдовских обрядов и магических ритуалов столь странных и жутких, что от одних мыслей о них леденяще стыла кровь в жилах.

По просьбе Рангара Дан Зортаг продемонстрировал десяток-другой чудес, и хотя все они были невеликого калибра, Рангар восхищался и радовался, как ребенок (он подозревал, и не без оснований, что в _его мире_ дети так же реагируют на удачные и эффектные _фокусы_).

– А скажи мне. Дан, – обратился к ловцу возбужденный Рангар после окончания демонстрации, – а могу ли я обучиться магии?

Дан долго шевелил толстыми губами и, наконец, ответил так:

– Честно сказать, не знаю. Может, Лаурик Муун ведает… Этому обучают сызмальства, и ежели упустить срок – человек навек останется… ну таким вот, – и Дан выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Жест показался настолько знакомым Рангару, что он не выдержал и засмеялся.

– Веселиться тут нечего, – хмуро сказал Дан. – Ежели ты обучен магии, но лишь запамятовал ее отчего-то, это полбеды. Негоже, коль ты вообще… того. Худо тогда.

– Ты упомянул какого-то… Лаурика Мууна, – сказал Рангар. – Кто это?

– Наш островной маг. После Большого Лова сведу я тебя к нему, авось порчу-то снимет.

– Своди, – согласился Рангар, – хуже все равно не будет.

– Отец, Рангар, завтрак на столе! – донесся голос Лады из раскрытых дверей дома.

– Ух шустрая! – покачал головой Дан. – Так со стряпней управилась, что мы и покалякать толком не успели. Ладно, айда завтракать!

Однако получилось так, что Рангар попал к островному магу не после, а накануне Большого Лова. И дело было вовсе не в торопливости Дана или желании Рангара побыстрее разобраться с самим собой. Так велел сам Лаурик Муун.

Дом мага Почти не отличался от домов других островитян, в нем не было ни толики провинциальной кичливости, как в покрытой вычурными аляповатыми узорами башне поселковой ратуши, ни нарочитой и оттого вызывающей улыбку помпезности, отличавшей Дом Старейшин. Имелось, однако, нечто, почти неуловимо выделявшее обитель Лаурика Мууна среди других зданий и построек. Возможно, причиной тому служило местонахождение дома – на самой верхушке самого высокого холма (название поселка – Карматур-туран – можно было перевести как "Дом на семи холмах"). А может, развевающийся над крышей – даже при полном безветрии! – вымпел с замысловатой эмблемой внушал ощущение чего-то необычного… Как бы там ни было, Рангар почувствовал необъяснимое волнение, когда подошел к дому мага в сопровождении Дана Зортага (к слову сказать, также необычно присмиревшего).

Маг встретил их на пороге, словно поджидал. Он был высок, худ, горбонос и узкоглаз, лицо с впалыми щеками отличалось почти неестественной бледностью, чистый высокий лоб покато уходил под плоский головной убор огненно-оранжевого цвета, на нем была серая до пят хламида, туго перепоясанная широким зеленовато-голубым поясом. ("Цвета его магии", – определил Рангар, внимательно разглядывая Лаурика Мууна.) На груди пылал вышитый ярко-оранжевой нитью тот же символ, что и на реющем над домом вымпеле.

Дан Зортаг шагнул вперед и, склонившись в церемонном поклоне, начал Ритуал Приветствия. Рангара порой веселили, а порой злили эти, часто с его точки зрения, нелепые и длинные ритуалы, совершаемые жителями острова по самым разным поводам. Тем не менее сейчас он непроизвольно повторил поклон Дана. Веяло, веяло от Лаурика Мууна какой-то особой силой…

С благосклонной улыбкой приняв ритуальные поклоны и жесты и выслушав ритуальные же фразы, маг обеими руками сотворил в воздухе каскад сложных жестов и обратил пронзительный взор своих темно-карих глаз на Рангара. И впервые с момента появления Рангара на острове ожило кольцо на его руке…

В пронизывающих глазах мага ему почудилось удивление.

– Я жду вас, ловец-мастер Дан Зортаг и забывший прошлое пришелец Рангар Ол! – произнес Лаурик Муун низким, с сочным тембром голосом. – Должен сказать, что Лада нашла удивительно подходящее имя. Идите за мной! – Он повернулся и зашагал в глубь дома.

Пройдя несколько погруженных в загадочный лиловый сумрак комнат и коридоров (у Рангара сложилось странное впечатление, что дом внутри больше, чем снаружи), они очутились в огромном овальном зале, потолок и дальняя стена которого терялись в странном искристом тумане. Ни мебели, ни каких-либо других предметов в зале не было, кроме похожего на надгробие алтаря, в полупрозрачной глубине которого танцевали рубиновые сполохи.

Рангару почудилось, что маг на мгновение исчез и затем появился вновь, но уже одетый иначе, в расписанную непонятными знаками и символами просторную накидку; голову его венчал высокий остроконечный колпак, в вершинной точке которого горела яркая звездочка. В руке Лаурик Муун держал переливающийся багровым огнем жезл. Дан Зортаг поежился и шумно вздохнул. На Рангара волнами накатывало смутно знакомое чувство, но что это было, он не мог вспомнить.

– Подойди к алтарю, пришелец, нареченный Рангаром Олом! – Голос раздался, как удар грома, и мужчины непроизвольно вздрогнули. Рангар шагнул к алтарю, ощущая себя, как в полусне.

– Именем Земли, Воды и Огня! – пророкотал трубный глас. Рангару показалось, что стены зала отодвинулись в бесконечность и исчезли; он будто бы стоял на громадной, залитой безжалостно ярким светом площади, открытый и беззащитный, и чье-то внимательное, препарирующее око разглядывало его… но тут вновь ожило кольцо, и идущий от него горячий ток пронзил все тело, словно спасительным плащом накрыв его и упрятав от ока таящееся внутри… что-то лязгнуло, да так, что искры посыпались… и все укутал туман.

…Они с Даном сидели на мягком диване в маленькой комнатке с двумя необычными звездообразными окошками, а перед ними взад-вперед расхаживал островной маг Лаурик Муун, изредка бросая на Рангара задумчиво-удивленные взгляды.

– Очень сильная магия, – наконец произнес он, остановившись перед Рангаром, глядя на него усталыми, потерявшими остроту и пронзительность глазами. – Причем… – он поколебался мгновение, – мне неизвестная. Конечно, мне далеко до магов высших рангов, я всего лишь скромный чародей третьей ступени, но отличить магию Лотоса от магии Змеи я могу. Тем более распознать нашу магию… Нет, это что-то иное. И не власть Сверкающих… Я в великом недоумении. Мой долг – направить сообщение в Зирит, в Магистрат… а быть может, и Верховному Магу. Нет сомнения, что великие маги, маги высших рангов, захотят познакомиться с тобой. Не исключено, что и сам Верховный Маг… Впрочем, не буду строить догадки. Высшие пути неисповедимы.

– А что делать мне, достопочтенный маг? – проговорил, запинаясь, Дан Зортаг.

– Прежде всего ты забудешь все, что здесь было и что я говорил, – властно произнес Лаурик Муун и коснулся головы Дана ярко полыхнувшим жезлом. – Увы, пришелец, над тобой сотворить подобное я не в силах. Кто-то же смог, однако… Дан Зортаг!

– Слушаю и внимаю, ваше могущество! – Дан, на мгновение поникший, воспрянул и всем телом потянулся к магу.

– Мне не под силу разрушить заклятие, наложенное на твоего гостя. Этим в свое время займутся великие маги Зирита, да пребудет с ними благословение Земли, Воды и Огня. Но на нем нет печати зла, аура неудач и бед не окутывает его чело. Ты можешь взять его на Большой Лов в качестве подручного.

– Благодарю тебя, достопочтенный маг! Но позволь спросить: сможет ли он стать ловцом?

– Пока не могу сказать, мастер Зортаг. Но думаю, у него иной путь. Смутно видится мне… впрочем, сие не важно. Ступайте!

…Так закончился этот странный визит к островному магу Лаурику Мууну, породивший у Рангара гораздо больше вопросов, чем давший ответов. Разве что он узнал, что не является носителем зла. Что, разумеется, само по себе хорошо. Вот только…

Сформулировать, что "вот только", Рангар не смог и, ощущая острую неудовлетворенность, постарался выбросить все это из головы и принялся деятельно помогать Дану в подготовке к Большому Лову.

2

Снасти и снаряжение для добычи Голубого Дракона стали для Рангара настоящим откровением. Он мог дать голову на отсечение, что ничего подобного не видел даже в своей таинственной прошлой жизни. Особенно поразил его набор гарпунов из незнакомого голубого с фиолетовым отливом металла: от небольших, похожих на легкие изящные копья, до мощного, в три человеческих роста длиной гарпуна под названием "ашор"; все они начинали вибрировать от прикосновения руки Рангара и издавать звуки строго индивидуальной высоты – от тонкого звона малых гарпунов до басовитого колокольного гудения ашора.

– Магия? – спросил Рангар, восхищенно сияя глазами.

– А как же без нее-то, – ответил Дан, улыбаясь, польщенный реакцией Рангара, и начал объяснять: – Вот эти, чонхоры, глазные гарпуны, летят почти на четверть лиги. И коли улыбнется гарпунщику удача, как говорится, магия не подведет и рука не оплошает, то вонзается чонхор прямо в глаз и ослепляет дракона. Эти, аншепоры, подплавниковые гарпуны, парализуют боковые плавники дракона и лишают его стремительности и увертливости. Летают драконы редко и очень неохотно, больше в воде плыть любят, но в случае опасности могут, хорошенько разогнавшись, оторваться от воды и пролететь десяток-другой лиг. Чтобы такого не приключилось, крылья драконам пробивают специальными крыльевыми гарпунами – шорхорами. Убить дракона чрезвычайно трудно, они очень живучи, но точный удар ашора в одну-единственную точку на его шее как бы усыпляет дракона на какое-то время – и уж тогда не зевай, ловцы: надо успеть опутать его сетями да канатами, да так, чтобы вся великая драконья сила не помогла ему вырваться. Когда дракон понимает, что ему не одолеть пут, он выпускает на волю душу свою и умирает.

– Ну да!.. – недоверчиво протянул Рангар. – Сам, что ли?

– Не "ну да", а да, – усмехнулся Дан добродушно, как неразумному дитяти. – Вот пойдем на лов, сам увидишь. Только ой как непросто поймать Голубого Дракона…

И Дан продолжил свой рассказ, из которого Рангар узнал, что драконы обитают стаями по тридцать-сорок особей, их обычная расцветка – серо-зеленая, и далеко не в каждой стае есть Голубой Дракон.

– Почему так – никто не ведает, но приходит время, и один из драконов стаи быстро теряет серо-зеленую окраску и становится ярко-голубым. Вот тут-то и надобно найти Голубого Дракона и попытаться поймать, иначе его разорвут его же сородичи, и бесценная онгра смешается с морской водой.

– Онгра? Что это?

– Чудодейственный бальзам, эликсир жизни, напиток вечной молодости… по-разному называют онгру. В обычном драконе ее нет, только в голубом… да и то с полпинты.

– Ну и как… ты пробовал эту онгру. Дан?

Дан засмеялся, но как-то грустно.

– Ни один ловец о таком и мечтать не смеет… что ты, Рангар. Пузырь с бесценной влагой осторожнейшим образом извлекают из нутра дракона под бдительным присмотром мага, старосты и одного из старейшин. Затем наступает черед тан-у-онгра-фииха.

Рангар уже в достаточной степени владел языком, чтобы перевести дословно: человек, который по каплям считает онгру.

– Тан-у-онгра-фиих, исполняя священный Ритуал Разлива Онгры, вначале делит добытую жидкость на две равные части. Одна половина сразу отливается в бутыль из черного стекла, которая наглухо закрывается особой пробкой, заливается воском и опечатывается тремя печатями: мага, старосты и старейшин. Когда приходит корабль из метрополии, эту бутыль сдают доверенному лицу жрецов Сверкающих. Другая половина, согласно Ритуалу, делится на шесть равных частей: две для Императора, две для Верховного Мага Земли, Воды и Огня и по одной – двум другим Верховным Магам.

– Почему одному из Верховных Магов отдается предпочтение? – спросил внимательно слушавший Рангар.

– Потому что он – наш Верховный Маг. На других приполярных архипелагах, где властвуют магии Лотоса и Змеи, добытая тамошними ловцами онгра делится немножко по-другому, и уже их Верховные Маги получают две шестых от половины.

– Что ж… это справедливо, – сказал Рангар. – Вот только почему так много забирают жрецы?

– Таков священный Ритуал, – быстро произнес Дан, оглянувшись. И поднял руку, упреждая дальнейшие расспросы в этом направлении: – Не будем об этом. Лучше помоги мне уложить снасти. Завтра надо отвезти их в гавань и погрузить на баркас.

– Хорошо. Хотя меня и удивляет твоя робость, тебе далеко не свойственная. Скажи, а что делают с драконьей тушей?

– Ее разделывают прямо в воде. Кой-какие куски мяса пригодны в пищу, их вырезают, солят и грузят в трюмы. Снимают шкуру – обувкам из нее нет сносу, да и на вид одно загляденье. Ценится печень дракона и драконий жир, но более всего – не считая, само собой, бесценной онгры, – драконья кость. Ну а остальное идет на корм рыбам. Кость у нас не отбирают, а разрешают продавать, и только так ловец может подзаработать немного денег. Поэтому удачный лов для нас – великое дело: и еда, и обувка, и одежда, и деньжата кой-какие.

– А можно ли уехать отсюда на материк?

– Уехать-то можно… Но посуди сам – зачем? За место на корабле надо отвалить столько монет, сколько едва сподобишься сложить за три ловецких сезона. Да и на кой ляд ловцу материк, чего он там делать-то будет? Учиться заново другому ремеслу? На это уйдет много зим, да и редко пришлых кто жалует… Скитаться, бродяжничать? Не по мне это, так и рабом стать недолго. Подать прошение на вступление в касту воинов или гладиаторов? Это можно, ежели ты ловок, силен и отважен, таких туда принимают легко, велика убыль в этих кастах… Да и это не по мне. Так что быть мне ловцом до конца дней моих.

– Ну а если бы ты вдруг несказанно разбогател? Тогда что?

– Тогда? Ну разве что мир поглядеть… Это завлекательно, спору нет. Только "вдруг" богатство на голову не падает, так что и думать об этом нечего. Пустые мечты только душу травят.

– Ну а может юноша или девушка… скажем, с большими способностями к той же магии, поехать учиться в столицу или еще куда?

– Бывает такое… только дюже редко. Годков десяток тому забрали в Зирит Рута, сына Треса Кнола… сейчас, кажись, в тамошней академии состоит, больших высот достиг. А еще раньше Кулу, дочку косого Тремпа Зеула, в столицу свезли, в свиту самого Императора. Одначе у ней другой талант имелся…

– Красивая была?

– Красивая… да уж не краше моей Лады. Жар в ней был… мужики так и млели, на нее глядя. Любого с ума свести могла. Только от лукавого все это… Слава небесам, моя Ладушка не такая.

– Но разве ты не хотел бы, чтобы Лада каким-то образом попала в столицу?

– Каким это таким образом? – нахмурился Дан. – Как Кула, что ли? Ну уж, нет. Не будет дочь моя подстилкой дворянской или еще того хуже. Да и сама она страшится такого, хуже смерти, говорит, такая участь… Она завсегда прячется, когда корабли приходят и чужие по поселку хаживают… Ну ты и удумал, Рангар!

– Да я вовсе не об этом. – Рангар смутился. – Этой судьбы я под страхом смерти не пожелал бы твоей дочери, Дан! Просто я подумал, что такой умной, способной и красивой девушке не очень-то улыбается всю жизнь здесь прокуковать.

– Ничего… другие жили, и она проживет, – сурово поджал губы Дан. – Замуж выйдет, детей нарожает.

"А зачем?" – едва не спросил Рангар, но что-то удержало его, и он вдруг с необъяснимой уверенностью понял, что путь его на материк уготован самой судьбой, и не избежит он ее да и не захочет этого, и много пыльных лиг истопчут его ноги и копыта его тарха (который непременно будет у него – прекрасный, стремительный верховой зверь, и обязательно белой масти!), пока не достигнет он Цели – сейчас еще неведомой, но такой же реальной, как и сокрытое от него прошлое.

"А Лада… Пусть она остается на острове, как того желает ее отец, выходит замуж и рожает кучу детей", – подумал Рангар, но почему-то эта мысль настолько ему не понравилась, что он даже разозлился на самого себя.

На следующий день, утром, Дан Зортаг вывел из стойла на заднем дворе массивного тяглового тарха и запряг его в длинную деревянную повозку на четырех обитых кожей колесах. На повозку Дан и Рангар погрузили тщательно упакованные гарпуны, веревки с крючьями, канаты в бухтах, сети из белого просмоленного волокна, шесты с какими-то хитрыми зажимами на концах и многое другое. Лада, очень серьезная, в праздничном наряде вышла на крыльцо, начертала в воздухе несколько светящихся, быстро растаявших знаков, и низко поклонилась сначала отцу, а затем и Рангару.

– Желаю удачи тебе, мастер-ловец Дан Зортаг, отец мой, и да хранят тебя силы Земли, Воды и Огня!

Дан Зортаг с торжественным лицом поклонился в ответ и с чувством произнес:

– Благодарю за добрые пожелания. Лада Зортаг, дочь моя! Да пребудут с тобой силы Земли, Воды и Огня!

Рангар, почувствовав неформальную важность момента, вслед за Даном повторил слова благодарности. Глаза девушки как-то по-особенному заблестели, губы дрогнули, но она так и не произнесла ничего, но этого и не нужно было – все сказали глаза. Сердце Рангара сладко заныло, и он поспешно опустил голову… Дан Зортаг хоть и прост был, да не глуп, и тоже приметил взгляд, которым его дочь одарила Рангара. Давненько он подозревал что-то в этом роде, да тут уж совсем все ясно стало. И тяжко вздохнул Дан Зортаг – хорошая штука любовь, да редко она рука об руку со счастьем ходит… И сейчас вот – надо же, нашла в кого влюбиться. Непрост, ой непрост Рангар, великая тайна окружает его, из прошлого тянется… ежели уж сам Лаурик Муун спасовал, не смог приоткрыть завесу. А где тайна есть – жди беду в гости. Ох-хо-хо, не к добру любовь эта, ох не к добру…

И прав, и неправ оказался Дан Зортаг. Ибо к иным событиям (как правило, крупномасштабным) бывают не только не применимы однозначные оценки, но парадоксальным образом оказываются справедливыми оценки диаметрально противоположные.

В молчании тронулись в путь Дан Зортаг и Рангар Ол, думая каждый о своем. И редчайшее событие произошло в этот миг для затерянного в хмурых приполярных водах огромного океана острова: вдруг разошлись облака, явив взгляду светлое бледно-голубое небо, и нежно-розовые солнечные лучи оживили сумрачную равнину. Знамение было уникальным, причем ни плохим, ни хорошим, и даже островной маг, чародей третьей ступени Лаурик Муун, не смог истолковать его.

К гавани они подъехали примерно через полтора тэна (местные сутки делились на тридцать тэнов, тэн – на десять иттов; сотая доля итта называлась "зан" и на языке Рангара имела эквиваленты "миг", "мгновение"). Здесь уже царило оживление: до сорока повозок сгрудились на широкой площади перед гаванью, далеко разносились возгласы людей, мычание тархов, скрип повозок и стук плотницких топоров, завершающих тонкую доводку работ по подготовке баркасов к выходу в море. Акватория гавани была изогнута подобно подкове тарха, со стороны открытого океана ее защищал естественный мол – длинная и узкая скалистая коса, протянувшаяся на две лиги, имелся и пяток деревянных причалов; назвать все это "портом" тем не менее не поворачивался язык. Вдоль извилистого берега тянулись длинные однообразные постройки, над некоторыми из них курился дымок. В воздухе властвовала смесь дымно-тягучих ароматов берега и соленой свежести океана, будившая в Рангаре какие-то смутные, неясные ассоциации.

Флотилия ловцов Голубых Драконов состояла из одиннадцати баркасов – Рангар уже знал, что "одиннадцать" является счастливым числом второго магического порядка. Все баркасы были пришвартованы к причалам, по два на причал и три к первому, самому большому причалу. Баркас бригады ловцов, куда входил Дан Зортаг, имел поэтическое название "Гребень волны"; он стоял у причала номер три. Подведя тарха как можно ближе. Дан спрыгнул с повозки и подошел к группе ловцов, стоявших у входа на дощатый настил причала. После ритуальных приветствий последовали уже не ритуальные, но не менее традиционные дружеские хлопки по широким плечам и могучим спинам. И только после довольно продолжительного обмена последними новостями бригада соизволила обратить внимание на новичка. Конечно же, все в поселке знали историю его появления, относились к этому факту не во всем одинаково, однако большей частью вполне благожелательно. Все знали: океан есть океан, и шутить он не любит. Так что всякое и с любым может случиться на его громадных мрачных просторах. И потеря памяти – еще не самое страшное. Правда, уже поползли смутные слухи о фиаско Лаурика Мууна, попытавшегося проникнуть за завесу беспамятства пришельца… Впрочем, памятуя о крутом нраве мага, каждый предпочитал помалкивать и не особо выставляться со своими догадками, предположениями и комментариями.

Несколько скептический настрой матерых ловцов к новичку Дан Зортаг преодолел очень быстро, предложив друзьям-собригадникам побороться с Рангаром на руках; после того как Рангар по нескольку раз положил по очереди каждого из ловцов бригады "Гребня волны", его сразу же зауважали. Так уж повелось на островах исстари: магия внушала почтение и страх, а выдающаяся физическая сила – настоящее мужское уважение. Ибо кому, как не ловцам, была известна истина: на магию тогда надейся, когда собственная сила про запас имеется. (Интересно, что Рангар вспомнил эквивалент этой пословицы на своем языке: на магию надейся, а сам не плошай.)

– Кажись, с парня толк будет, – подытожил общее мнение бригадир "Гребня волны" мастер-ловец Арун Лаокор. – А теперь – за работу!

И работа закипела, да так, что баркас "Гребень волны" оказался первым, полностью готовым к отплытию.

Переночевали на баркасе. Ранним утром, лишь едва-едва забрезжил рассвет, у причалов появились маг Лаурик Муун, староста острова Курку Месиэл Мелкан и седобородый член Пентумвирата старейшин почтенный Даур Кханор. Ритуал Приветствия на сей раз показался Рангару длиннее обычного – возможно, потому, что один ритуал плавно перетек в другие: Ритуал Прощания, Ритуал Призывания Удачи и Ритуал Отплытия. Тут уже главным действующим лицом был Лаурик Муун: он чародействовал вовсю, узкие глаза его сверкали подобно смотровым окошкам адской топки, руки пребывали в беспрерывном сложном движении, и вторично ощутил Рангар ток мощной силы, исходившей от него и – тоже во второй раз – свою способность противостоять этой силе, хотя бы и с помощью таинственного кольца, заметно потеплевшего в присутствии мага. "Неужели в прошлом я был магом?" – мелькнуло очередное шальное предположение, но оно не вызвало и намека на некое подобие внутреннего душевного резонанса, которое Рангар ощущал, мысленно представляя себя в дни былые то мудрецом, то воином, то путешественником-первопроходцем.

Наконец все ритуалы были закончены, ловцы и их подручные заняли свои места, послышались короткие команды на специфическом моряцком жаргоне, загремели поднимаемые якоря, затрепетали паруса на ветру, бравурную мелодию грянул невесть откуда появившийся на берегу оркестрик, и баркасы один за другим направились к выходу из гавани. Первым шел головной баркас "Разящий" под командованием бригадира бригадиров, главного ловца острова Рина Турлота; его баркас удостоился чести принять на борт Лаурика Мууна, Даура Кханора и Месиэла Мелкана.

"Гребень волны" шел пятым в кильватерном строю. За штурвалом стоял бригадир Арун Лаокор, а вахта из четырех ловцов умело управлялась с парусами. Дан Зортаг и Рангар Ол пристроились на юте и с наслаждением, полной грудью вдыхали резкий, холодный и свежий океанский воздух.

– Хороший ловец должен быть на все руки мастер, – сказал Дан, одобрительно поглядывая на товарищей. – Он и моряк, и плотник, и портной, и резчик по кости, и специалист по засолке мяса… да мало ли что еще должен уметь настоящий ловец!

– И немножко маг, – улыбнулся Рангар.

– Да, и немножко маг, – подтвердил Дан. – А как же без магии-то? Конечно, мне далеко до настоящих магов, того же Лаурика Мууна, к примеру, однако мое ловецкое "немножко" куда как больше, чем "немножко" каменотеса или, скажем, кузнеца.

– Тогда ответь мне. Дан, на такой вопрос: коль вы все тут – пусть в разной степени – маги, и все вокруг управляется магией, зачем тогда эти баркасы, паруса, выходы в океан на лов? Сотворите заклинание и пусть Голубой Дракон сам прилетит на остров… а еще лучше пусть сразу будет вдоволь уже готового мяса, кости и этой… онгры.

– Однако ты и мастак глупости говорить! – Дан аж головой затряс. – Такое порой сморозишь… Да никакая магия, самая наивысшая, не может заменить вот этого! – Он потряс в воздухе своими ручищами. – Без людского труда любая магия зачахнет. Она, конечно, и подсобляет, и обогревает, и удачу ниспосылает, и такое порой сотворить сподобится, что голыми руками вовек не сделаешь. Но и без этих самых рук магия кончится, как пить дать! Ежели, значит, собрать здесь сейчас весь Магический Магистрат Зирита, всех великих магов, то они, может, и заставили бы Голубого Дракона на берег выброситься. Очень даже возможно. Но кто бы тогда занимался их великоважными делами там, в метрополии? Каждый должен свое делать, тогда толк будет. А так… это как пытаться убить ашором комара. Тоже можно, но какой прок?

– Или забивать микроскопом гвозди, – тихонько пробормотал Рангар. – Или палить из пушки по воробьям… хорошо бы только вспомнить, что такое "микроскоп" и "пушка"…

– Что ты там бурчишь? – спросил Дан, придвигая голову поближе.

– Я только что вспомнил, что птичка, подобная чиньку, на моей родине звалась "воробей", – сказал Рангар.

– Во-ро-бей, – повторил по складам Дан. – Гм… Нет, не слыхал. Я, правда, не этот, как его… естествоописатель, – последнее слово Дан произнес с таким сарказмом, что Рангар не мог не обратить на это внимания.

– Кто это такие?

– Так… придурки, в общем. Марают дорогую кожу своими никчемными письменами. В общем, смотрят они, что и как в мире устроено, и записывают. Камешки там разные, зверьки, птички, бабочки… тьфу! Занимались бы уж лучше делом.

Рангар даже зажмурился. Неужто это слабые, робкие ростки того, что в его мире дало могучие всходы и явилось _истинной наукой_? Да, в странный мир он попал… так сказать, в мир наизнанку.

Тут в мозгу в который уже раз как бы щелкнуло что-то, на мгновение заломило виски, потом пришла привычная ясность сознания… но на сей раз _он ничего не забыл_! И торопливо, словно вороватый токан, стащивший с хозяйского стола кусок мяса и прячущий его в темном уголке, чтобы потом спокойно съесть, Рангар засунул эти мысли и воспоминания на самое дно сознания, чтобы затем, когда придет время, не спеша насладиться ими, обдумать, проанализировать… А сейчас надо говорить о другом.

– Ты не совсем убедил меня, Дан. Я все-таки думаю, что магию надо применять шире. Вот, к примеру, наш баркас. Почему бы не использовать магическую силу, чтобы двигать его без парусов? Как говорится, без руля и без ветрил?

– Без руля и без ветрил, – насмешливо повторил Дан. – Не знаю, кто так говорит, но он либо сам дурак, либо сказал это о дураках. А ты не приметил, часом, куда дует ветер?

Рангар удивленно поднял голову и осмотрелся. Вообще-то он еще на берегу обратил внимание, что резкий порывистый ветер, дувший с океана, вначале утих, а перед самым отплытием сменился на ровный, умеренной силы ветер со стороны острова.

– Я не моряк, конечно, но знаю, что такое попутный ветер, – сказал Рангар. – В этом случае курс корабля совпадает с направлением ветра и нет нужды менять галсы.

– Верно. А поменяли ли мы хоть раз галс?

– Нет. Ну и что? Ветер-то попутный.

– А то! – рявкнул вдруг Дан так громко, что на него обернулись вахтенные. – Нам не надо менять галсы, потому что ветер всегда будет попутным!

– А!.. – догадался Рангар. – Магия, значит.

– А ты как думал? Дует себе ветер и дует нам в корму? А теперь скажи мне, ежели твоя голова не опилками набита, что проще: одним чародейством одного мага двигать всю нашу флотилию, или держать на каждом баркасе по чародею, дабы они своими заклинаниями двигали каждый свой корабль? А?!

– Сдаюсь! – поднял вверх руки Рангар и засмеялся.

– То-то же! Магию тоже с умом применять надобно. Вот ежели люди, человек десять, для примеру, водицы испить пожелают, что им делать? Поднатужиться всем скопом, поелику один не осилит такое, и дождик вызвать? А потом стоять, задрав головы и разинув хлебала, и ждать, пока туда вода натечет? Можно, конечно, кто говорит, что нет! Аль не сподручнее ли ручками-ручонками из самого обычного колодца водицы-то достать ведрышко да напиться всем вволю? Соображаешь, Рангар?

– Я же сказал – сдаюсь. – Рангар хлопнул Дана по плечу. – Научи лучше чему-то полезному.

– Вот это другое дело, – обрадовался Дан. – И уж коли мы в море, поучу тебя малость, как с парусами управляться. Авось пригодится когда.

…Как в воду глядел ловец Голубых Драконов Дан Зортаг. А может, и глядел – вон ее сколько вокруг было-то…

В район, где "драконы косяками ходят", как выразился Дан, они прибыли на третьи сутки. Все это время действительно дул ровный попутный ветер, хотя где-то у горизонта полыхали зарницы и супились мрачные черные тучи.

Было раннее утро; темный океан мерно подымал и опускал баркас, небо тускло серело, облака сплошной бугристой пеленой, обгоняя кораблик, текли на восход, навстречу поднимающемуся из-за океана солнцу этого мира, которое называлось Дорнмар (Большой огонь) и которое люди в этих суровых краях почти не видели. У Рангара, отстоявшего предутреннюю вахту, которая на здешнем моряцком сленге именовалась не совсем приличным словом "ф'ааф", слипались глаза и зевки раздирали рот; он уже сменился и направлялся в кубрик, предвкушая сладкий сон, как вдруг впередсмотрящий хрипло проорал что-то вроде "Форрер!", и спустя считанные заны отдыхающие ловцы повыскакивали на палубу, на бегу застегивая одежду. Рангар недоуменно вытаращил глаза и тут только заметил, что на мачте флагманского баркаса будто расцвел яркий голубой цветок.

– Лаурик Муун учуял неподалеку стадо с Голубым Драконом, – хлопнул Рангара по плечу подошедший сзади Дан Зортаг. – Смотри, сейчас начнется самое интересное.

Шедшие до этого в кильватерном строю баркасы перестроились в линию, плавной дугой охватывавшую некую точку в океане.

– Шлюпку на воду! – скомандовал Арун Лаокор. – Пойду я и первая четверка.

Одну из двух приготовленных в специальных гнездах на корме баркаса шлюпок споро подготовили к спуску на воду, и вот она уже закачалась на волнах. В ней вместе с бригадиром и еще тремя ловцами оказался и Дан Зортаг.

Сон слетел с Рангара, как последний желтый лист с дерева под порывом осеннего ветра. Он пристально всматривался в океанскую даль, в фокус дуги, вдоль которой расположились все одиннадцать баркасов флотилии, но даже его поразительно зоркие глаза спасовали, и он не видел там ничего, кроме темных мятущихся волн. Но именно туда, в фокус, устремились одиннадцать шлюпок – по одной с каждого баркаса.

Некоторое время ничего не происходило. Шлюпки, отдаляясь от баркасов, уменьшались в размерах, теряясь среди волн; у Рангара даже в глазах зарябило от напряжения – так он старался не упустить из виду шлюпку с Даном Зортагом. Затем океан как бы вспучился сразу в нескольких местах, и одна из этих пучностей имела ярко-голубой цвет… До Рангара донеслись приглушенные расстоянием выкрики, команды, какой-то стук и треск со шлюпок, микроскопические фигурки ловцов засуетились, задвигались, послышался странный, похожий на вздох гиганта звук, в воздух голубой молнией взвилось огромное гибкое тело, по обе стороны которого факелами синего огня дрожали исполинские полотнища крыльев, на флагмане что-то запел Лаурик Муун своим неподражаемым, похожим на раскаты грома голосом, не только не затухающего, но, казалось, нарастающего с расстоянием, ему вторили оставшиеся на палубах своих баркасов ловцы других бригад, огонь на мачте флагмана засиял так, что на него было больно смотреть… И все это происходило практически одновременно и очень быстро, и лишь фантастическая скорость восприятия и его специфическая избирательность позволили Рангару расчленить на простейшие фрагменты яркий, пестрый и очень краткий всплеск произошедшего действа.

…Попытавшийся взлететь Голубой Дракон упал в воду, пораженный тучей гарпунов; так угасает огонь в керосиновой лампе, когда выкручивается фитиль. Некоторое время среди темных волн билось еще голубое пламя, затем и оно померкло. И тогда с флагманского баркаса раздался раскатистый победный клич мага. Голубой Дракон был повержен, ловцы победили.

За два следующих дня ловцы добыли еще трех Голубых Драконов. К несчастью, при этом погибли два ловца – с пятого и восьмого баркасов. Попытки Лаурика Мууна вернуть им жизнь не увенчались успехом, и их похоронили по обычаю ловцов в океанской пучине.

Радость от удачного лова на баркасах сменилась мрачным унынием. И причиной тому было не только естественное горе от утраты товарищей. Жизнь ловцов немыслима без риска, и к смерти они относились как настоящие профессионалы, без излишней аффектации и подчеркнутого трагизма. Но…

– Говорят, одной капли онгры достаточно, чтобы вернуть жизнь человеку, – угрюмо сказал Дан Зортаг, глядя в океанскую даль. – Так нет же… тьфу! – вот что есть наша жизнь! – И он смачно плюнул за борт.

– Так почему же вы миритесь с таким положением вещей? – спросил Рангар, которому невольно передалось настроение Дана.

– А что поделаешь? – В голосе мастера-ловца прозвучала такая безысходная тоска, что у Рангара мороз пошел по коже. И он сразу понял, что корни этой тоски отнюдь не во вчерашней трагедии.

– Ничего не поделаешь… – сам ответил на свой вопрос Дан Зортаг. Голос его осекся, и он отвернулся. И, чуть помолчав, закончил: – Плетью обуха не перешибешь, Рангар. И нет ни демона, ни человека, который смог бы изменить хоть что-то.

Тут он ошибался. Такой человек был. И стоял он рядом с мастером-ловцом Даном Зортагом.

Поселок встретил возвращение ловцов тем особым сочетанием горя и радости, с каким встречают победившую, но и понесшую немалые потери армию. Семьям погибших ловецкая община выделила солидное количество драконьей крови и мяса, староста из специальной "черной" кассы выдал вдовам по пятьдесят серебряных дрон – немалые по островным меркам деньги. И хотя это не могло возместить потерю кормильца и унять боль утраты, все же явилось подспорьем в горькое время беды.

Лаурик Муун справил Ритуал Поминовения ловецких душ, отлетевших на небесный остров Таруку-Гарм, после этого прошло три Скорбных Дня, и лишь затем двери поселковых таверн (их было три на поселок) распахнулись настежь, и полились ручьями потоки рн'агга. Поселок праздновал богатую добычу.

Так случилось, что в это же время в гавань вошел и бросил якорь большой торговый корабль из метрополии. И с этого момента события, чуть быстрее, чуть медленнее ли, но, в общем, неторопливо сменявшие друг друга, понеслись вскачь, как стадо взбесившихся тархов.

3

За какие-то несколько тэнов площадь перед гаванью неузнаваемо преобразилась. Протянулись наспех сколоченные торговые ряды из деревянных прилавков, поднялись разноцветные шатры и палатки, закурились дымки над печами и мангалами, аппетитно потянуло жареным драконьим мясом и ароматами всевозможных блюд из рыбы, пряно запахло лепешками с начинкой из драконьей печени, выкатились бочонки с рн'аггом. Островитяне торговали как необработанной костью Голубых Драконов, так и разнообразными поделками из нее – от иголок и пуговиц до всевозможных украшений; также торговали рулонами выделанной драконьей кожи, изумительно красивой, отливающей голубым перламутром; бойко предлагали большие и маленькие деревянные кадушки с нежными ломтями мяса пряного посола, залитой жиром печенью и истинным деликатесом, который Рангар уже успел оценить по достоинству, – драконьими языками в соусе из перебродившего сока минхры, редко встречающегося на острове трубчатого растения с колючими, но очень вкусными сладкими плодами.

В свою очередь, торговцы с корабля завалили прилавки таким обилием диковинных вещей и предметов, что у Рангара разбежались глаза. А у Лады от восторга даже дыхание перехватило, она шла, крепко ухватив отца за руку чуть повыше локтя, а горящий взор так и бегал то по висячим шеренгам нарядных платьев, то по сверкающим россыпям так любых женскому сердцу украшений, то по дивной красы сапожкам, отороченных мехом и вышитых самоцветной нитью… А зеркальца! Каких только зеркалец там не было! И маленькие, что прячутся в кармашек, и такие, что смотреться можно в полный рост, и в оправах с затейливой вязью узоров, и украшенные драгоценными каменьями. Были зеркальца простые, показывающие все как есть, были и волшебные, в которых можно увидеть суженого или, скажем, подстерегающую тебя беду… Но и цены, конечно, были… Дан Зортаг, единственный из троих сохранивший невозмутимость, только покряхтывал, прицениваясь то к одной, то к другой вещи. Впрочем, его интересовало совсем другое: бухта тонкого троса, сплетенного из заговоренной кем-то из высших магов и потому нервущейся нити, тяжелый нож с лезвием из фиолетово отсвечивающего металла, что рубил бронзовые гвозди, точно деревянные прутики, набор волшебных рыболовных крючков, с которых ни одна рыба сорваться не сможет, приманивающий рыб невод, широкий кожаный пояс с полусотней обычных и потайных кармашков, вид которого отчего-то заставил Рангара нахмурить брови и потереть виски, будто он силился вспомнить что-то…

Наконец Дан Зортаг, незадолго до этого удачно продавший пять мер кости, два рулона кожи и оттого бывший при солидных, по местным понятиям, деньгах, выбрал покупки: себе нож. Ладе нарядную кофту из тонкой шерсти и брошь с голубым камнем, почти таким же ярким, как и ее глаза; Рангару же достался тот самый пояс, и опять что-то шевельнулось в нем, глубоко-глубоко и неясно, когда он застегнул двойную пряжку…

– Так, Ладушка, ступай-ка ты домой, а мы с Рангаром маленько пройдемся еще, – сказал Дан и хитро подмигнул Рангару, скосив глаза на ближайшую бочку с рн'аггом.

Лада скорчила недовольную гримаску, но спорить с отцом не стала.

– Только гляди мне – повстречаешь чужого кого, так капюшончик-то накинуть не забудь да глазки спрячь, – наставительно молвил Дан Зортаг. – А то ишь как сверкают. Не ровен час…

Лада дернула плечиком – сама знаю, мол.

Все знала Лада и все правильно сделала, повстречав высокого, атлетически сложенного незнакомца в дорогом, тончайшей мягкой кожи плаще с меховым подбоем, в изысканной шляпе с малиновым пером, в искусно сшитых ботфортах из кожи Голубого Дракона, с неподвижными, чем-то пугающими темными глазами на бледном лице, с щегольскими усиками и бородкой, за которым шагах в трех шествовали шеренгой поперек всей улицы шестеро громил со зловещего вида топорами в руках и еще более зловещими, разукрашенными шрамами лицами. Девушка быстренько накинула капюшончик, пригнула голову и бочком попыталась проскользнуть мимо чужаков… да не тут-то было. Незнакомец оказался обучен колдовской науке, да так, что его магическая сила кое в чем превосходила даже силу островного мага Лаурика Мууна. Вторым зрением увидел он, что скрывает под собой капюшон да и прочая одежда, и глаза его хищно сверкнули.

– Остановись! – негромким, но поразительно властным голосом приказал незнакомец.

Вздрогнуло, зашлось, пойманной птицей забилось сердечко в девичьей груди. Не посмела ослушаться она и замерла, прижав руки в том месте, где билось, трепеща и замирая, ее сердце.

Ощутил, почувствовал страх девичий незнакомец, и усмешка искривила его тонкие губы.

– Не бойся меня, глупышка. Меня зовут маркиз ла Иф-Шоон. Видишь вот этот знак на плаще? Это мой герб. Знай, глупенькая, что я состою в родстве с самим Императором, и у меня есть несколько замков, полных всевозможных чудес и диковинок. Я могу пригласить тебя взглянуть на них. Согласна?

Сообразив, что происходит то, чего она так опасалась, Лада отрицательно затрясла головой.

– Фи!.. – поморщился маркиз. – А ты, видно, не только глупая, но и дикая, и манерам хорошим не обучена. Впрочем, этому быстро можно научиться. Как и разным женским премудростям, особенно коль учитель искусен. – Он как-то нехорошо усмехнулся.

– Как тебя зовут?

Лада молчала, низко-низко опустив голову.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать. – Голос маркиза прозвучал почти ласково, но расширившиеся глаза страшно сверкнули. – Хотя это же как открытая книга… конечно, зовут тебя Лада, дочь Зортага. Верно? Теперь ты видишь, что мне бесполезно даже пытаться перечить?

Маркиз ла Иф-Шоон шагнул к девушке и рывком откинул капюшон. Густые черные волосы тяжелой волной упали на плечи. Властным жестом он взял Ладу за подбородок и поднял ее голову.

– О, да ты еще прелестнее, чем я сперва увидел! Клянусь всеми демонами ночи, ты будешь моей! – и, вперив в глаза Лады тяжелый взгляд, он забормотал какие-то заклинания.

Почувствовав холодную, безжалостную силу, властно вторгшуюся в ее сознание, Лада успела сообразить, что не сможет долго противиться и, собрав остатки собственных, слабеющих под чужим напором сил, что есть мочи крикнула:

– Рангар! Отец! На помощь!

Неразрывная связь между душами дочери и отца помогла Дану Зортагу ощутить отчаянный призыв, но как Рангар смог услышать тонкий вскрик Лады в шуме и гаме ярмарки, осталось загадкой.

Мужчины без слов рванулись на крик, но как быстро ни бежал Дан Зортаг, Рангар обогнал его, несясь вперед, точно вихрь.

…Лада, уже покорная, как управляемая веревочками кукла, шла за маркизом; глаза ее остекленели и едва что-нибудь видели, кроме дороги, поэтому она не заметила стремительно приближающегося человека.

Зато успел заметить его маркиз ла Иф-Шоон; что-то предостерегающе каркнув своим телохранителям, он вскинул руки, направляя сложенные полусферой ладони навстречу бегущему. В ладонях затрепетало кроваво-красное мерцание, и, сорвавшись со странно удлинившихся пальцев, два огненных сгустка устремились прямо Рангару в грудь…

Рангар понятия не имел, почему он даже не попытался уклониться от шариков алого пламени, будто это были два безобидных снежка. Он промчался сквозь них, почти ничего не почувствовав, лишь вновь, как при посещении Лаурика Мууна, будто лязгнуло что-то, да кольцо на правой руке на миг полыхнуло нестерпимым изумрудным блеском… Последние три шага он пролетел в воздухе, вытянув ноги вперед, видя и фиксируя только расширившиеся от захлестнувшего их ужаса глаза врага.

Страшный удар ногой сбил маркиза наземь, как тряпичного паяца. Рангар бросился к Ладе, схватил за руки, заглянул в скованные злыми чарами глаза… Это было его ошибкой. Ближайший телохранитель, крякнув, опустил топор на спину Рангару.

Лишь в самое последнее мгновение Рангар почуял опасность и попытался уклониться; это почти удалось ему: невероятным по быстроте и впечатляюще гибким волнообразным движением корпуса он едва не ушел от удара, но полностью избежать встречи с топором, со зловещим шелестом, прорезавшим воздух, не смог бы никто. Удар пришелся по касательной в плечо и отхватил кусок мяса размером с ладонь.

Каждый человек совершает свои ошибки и каждый за них расплачивается. Рангар ошибся, повернувшись спиной к громилам, и кровоточащее плечо было ему возмездием. Телохранитель маркиза ла Иф-Шоона ошибся гораздо больше, попытавшись ударить в незащищенную спину неизвестного ему человека. Расплата была мгновенной – мотнувшийся как из пращи кулак раскроил ему череп. Остальные телохранители тоже начали было подымать свои топоры, но не успели ничего даже понять, как рухнули, бездыханные, на каменные плиты мостовой.

Кровь залила Рангару всю руку и капала с пальцев на грязный камень; не обращая внимания на это, он снова схватил Ладу за плечи, заглянул в глаза… Морок колдовства понемногу рассеивался, глаза оживали, в них уже бился тот горячий ужас отчаяния, который пережила она перед погружением в сомнамбулическое состояние. Вот она уже узнала Рангара, неистовая радость изгнала ужас из глаз, но тут Лада окинула взглядом побоище, слабо вскрикнула, подняла руки к губам, и ужас вернулся… нет, уже не прежний ужас, а безнадежный, беспросветный, тоскливый страх.

– Что ты наделал, Рангар!.. Теперь…

Громко топая и тяжело дыша, подбежал Дан Зортаг. Где-то поблизости слышались чьи-то возгласы, хлопали двери и окна в близлежащих домах.

Дан с ходу оценил ситуацию – целиком и верно.

– Бежим! – скомандовал он и, схватив дочь и Рангара за руки, увлек их в ближайший переулок.

…Они долго петляли переулками, пробирались огородами, порой перелезая через заборы, пока не миновали поселок и не выскочили на океанский берег почти в том месте, где по утрам упражнялся Рангар. Почти все жители поселка отправились на ярмарку, и им повезло пробраться сюда незамеченными. Дан велел Рангару раздеться до пояса, покачал головой, осмотрев рану, потом начал что-то быстро бормотать, делая руками пассы. И кровь остановилась. Затем Дан промыл рану морской водой, оторвал кусок от собственной исподней рубахи и перевязал плечо. Окровавленную одежду Рангара он велел Ладе застирать. Холодная вода хорошо смыла свежую кровь, и когда Рангар, поеживаясь от боли и холода, натянул рубаху и куртку, лишь пристальный взгляд смог бы заметить нечто подозрительное в его одежде.

Все это совершалось практически молча, если не считать нескольких необходимых фраз, которыми они обменялись, да короткого заговаривающего кровь заклинания Дана Зортага. И только когда самое необходимое было сделано, Дан произнес, хмурясь и морща лоб:

– Влипли мы здорово. Кто этот расфуфыренный хмырь, Ладушка?

– Какой-то маркиз. Из столицы. Говорил, будто родич самого Императора. Ой, ну и страху я натерпелась… Особливо коли колдовать он стал, а у меня руки-ноги отниматься начали.

– Да, влипли… – задумчиво повторил Дан, покачав головой. – Ты их всех перебил, Рангар?

– Ну… вроде да. Может, и оклемается кто, если уж очень живуч окажется. Но вряд ли. Бил я серьезно. Как Ладу увидел… все так и перевернулось во мне. А тут еще этот придурок захотел зарубить меня, как свинью.

– Как кого?!

Рангар смутился. Слово неожиданно, как бы само собой, всплыло в памяти, и он произнес его на своем языке.

– Это… такое животное есть. У меня на родине. Немного похоже на хрюла.

– А… Да, Рангар, когда он замахнулся – а я был уже шагах в пятнадцати и все хорошо видел, – то подумал: все, конец тебе. До сих пор не понимаю, как ты вывернулся. Да и вообще, как этих громил уложил вкупе с их маркизом. Быть такого не может, чтобы не имели они понятия в драках.

– Понятие, Дан, очень сильно отличается от умения. А умение, в свою очередь, от мастерства.

– Дак это я понимаю. Выходит, ты великий мастер-боец?

– Похоже на то… Хотя я по-прежнему не знаю, кто я и откуда. Ладно об этом, что делать-то будем?

– Большая буча теперича подымется… И кое-кто видел, как все было. С меня малый спрос, я подбежал, когда все уже закончилось, а вот с Лады…

– С Лады?! Да она-то тут при чем?

– При том, при том, Рангар… Али молод ты еще, али наших обычаев не знаешь. Не может маркиз виноватым оказаться. Да еще и родич Императора. Будут, будут винить тебя, дочка, одна надежда, что не шибко. На дознании, как пить дать, душу с тебя вынут, да уж чему быть, того не миновать. Главное, не ври и все, как есть, отвечай. Как ни крути, а большой вины твоей нет, дочка, а за малую – и спрос малый. Но тебе, Рангар… Даже и сказать чего не знаю. Худо тебе будет.

– Казнят?

– Это уж как пить дать, да вот только и казнь-то разная бывает… Сдается мне, худую смерть тебе удумают, долгую и мучительную.

– Ну, так просто я им не дамся. Если и погибну, то в бою. И за собой не одного заберу.

– Погоди, не горячись…

– А что, разве другой выход есть? Взять баркас и уплыть, куда глаза глядят? Или торговый корабль захватить и на нем бежать?

– Да погоди ты!.. Ишь, какой прыткий. Это тебе не черепушки проламывать, тут поразмыслить надобно. Значит, так. Сейчас я тебя схороню в одном укромном местечке… окромя меня его никто не знает. Ночью подошлю к тебе нашего берха. Пойдешь с ним туда, куда он тебя поведет. Можно будет – домой, нельзя – в другое какое место. А там я тебе скажу, чего дальше-то делать.

– Хорошо. Я согласен.

– Да уж куда тебе деваться… И вот еще что. Главное. Спасибо тебе за Ладушку.

Дан Зортаг шагнул вперед и осторожно, чтобы не потревожить раненого плеча Рангара, обнял его. Что-то странное случилось с горлом и глазами Рангара: мир на несколько мгновений потерял четкость очертаний, а горло перехватило, будто обручем… Дан отстранился, и пока Рангар приходил в себя, его постигло испытание гораздо более серьезное. Гибкое тело, жар которого он ощутил даже через одежду, прильнуло к нему, и губы ожег поцелуй…

Рангар хотел что-то сказать, но не смог и зарылся лицом в пахнущие океаном волосы и крепко сжал Ладу в объятиях.

– Молчи, – шепнула девушка, словно угадав его желание, – слова не нужны сейчас. Идем, отец отведет тебя. А ночью встретимся. Все будет хорошо, вот увидишь.

Укромным местом оказалась крошечная пещера у Белых Камней, вход в которую был спрятан от посторонних глаз настолько хитро, что обнаружить ее можно было, лишь споткнувшись о порог. Внутри пещеры на каменном полу лежала груда полуистлевших меховых шкур, стояла бутыль с водой, а в деревянном ящике в дальнем углу были сложены несколько иссохших лепешек и кусочков вяленого мяса.

– Поешь и попробуй уснуть. Тебе понадобится много сил, – сказал Дан непривычно мягким голосом. – Ну а мы пошли. Скоро свидимся.

Рангар поел мяса, едва-едва отгрыз кусочек окаменевшей лепешки, попил воды и лег, укутавшись в шкуры. Рану на плече жгло, точно огнем, жар от плеча распространялся по телу, и его лихорадило. Тем не менее он постарался уснуть, и это ему в конце концов удалось.

…Приснился ему странный сон. Будто бежал он, босоногий и легкий, по белому песку морского берега, но море было совсем не такое, как на острове Курку – теплое, синее-синее, и небо над головой было тоже синее, без единого облачка, и в этом замечательном небе сияло ласковое солнце… Впереди с веселым смехом неслась девушка, гибкая, тонкая, темноволосая, и он догонял ее, хохоча от души, и они кувырком летели на влажный песок, девушка оборачивалась… и его обнимал сияющий взгляд ярко-синих глаз, вовсе не тех, что он ожидал увидеть. Какой-то совершенно невероятный коктейль из радости и огорчения ожег ему все нутро, он замер, не в силах ни шевельнуться, ни слова сказать, совершенно не представляя, что ему делать и как себя вести… И тут чей-то далекий крик, призыв о помощи, донесся до него, он ничего не понимал, ибо та, которая могла звать его, лежала в его объятиях, а значит, кричала другая, он совсем обалдел, голова шла кругом, и тем не менее он вскочил на ноги и помчался на помощь… Какие-то туннели, затхлые пещеры, подводные гроты… он с кем-то сражался (эту часть сна он запомнил плохо), куда-то проваливался, падал, пробирался сквозь странного вида развалины… и все-таки, прорвавшись сквозь лабиринт тягостных кошмаров, он находил ту, другую девушку (или, наоборот, первую, которую он ожидал увидеть на берегу… он совсем запутался), и вырывал ее из лап закованного в черный металл гиганта. А затем он вновь оказался на берегу, но уже у другого моря, мрачного и холодного, и свинцово-серые ледяные волны размеренно накатывались на белый песок, по-змеиному шипя, и был он совсем один… Что-то не так, не так было в этой концовке сна, она неправильная, подумал он, словно кто-то подменил кусочек истинного сна другим, лживым фрагментом, он напрягался, пытаясь разглядеть за тусклой серой пеленой краски иного, яркого, прежнего мира… Иногда ему почти удавалось это, и он видел себя и двух девушек, и еще кого-то, поразительно знакомого, говорившего что-то исключительно важное… но слова не долетали до него, да и мрачный свинцовый туман, сгустившись, скрыл видение, и он снова стоял у кромки угрюмого прибоя, и ледяной ветер пронизывал его… А затем он засмеялся, потому что понял, что это сон, а в действительности кто-то ласково целует его.

Рангар открыл глаза и тут только сообразил, что это Зортагов берх лижет ему щеки и губы горячим шершавым языком. Он ощутил острое, до слез, разочарование, но оно тут же сменилось уже вполне осознанным чувством реальной надежды. Дан все-таки прислал берха, а это значит, что он скоро увидит его… и Ладу. Сердце сладко сжалось, он потрепал берха за ухом и вскочил на ноги. Плечо еще побаливало, но уже гораздо меньше, да и рука двигалась свободнее, чем когда он лег спать. И главное, полностью пропало неприятное ощущение расползающегося от плеча по всему телу болезненного жара.

– Ну, веди, – сказал он берху и еще раз потрепал зверя по загривку. Берх радостно помахал хвостом, подпрыгнул, еще раз ухитрившись лизнуть Рангара в лицо, и скользнул в ночную тьму.

Берх привел Рангара не домой, как тот втайне надеялся, а в заброшенный домик, одиноко приткнувшихся на мысе в трех лигах от поселка Дан Зортаг молча обнял Рангара, Лада на мгновение прижалась губами к его губам, и Рангар почувствовал на них соленую влагу. Он взял ее лицо в ладони – щеки были мокрыми от слез.

– Что, все так плохо? – спросил Рангар. Невидимый в темноте Дан Зортаг тяжело вздохнул.

– Неважные дела, что и говорить. У дома дежурит жандарм из корабельной охраны. Эти… все семеро… отправились на небесный остров Таруку-Гарм. Хлипкие мужики оказались, вот беда. Тебя повсюду ищут. Нас с Ладой три раза уже допрашивали. Мы знай свое твердим, сбег, мол, ты, а куда – не ведаем. Так вот. Даже и не знаю, что делать-то.

Уловил все же Рангар в тоне ловца какую-то нотку необычную…

– Так-то уж и не знаешь, Дан?

И вновь тяжелый вздох в ответ.

– Да говори ты, не тяни ко… то есть токана за хвост!

– Калякал я намедни с капитаном того корабля, что пришел… прознал, что он дюже до денег охоч. Попросил я его отвезти тебя скрытно на материк. Предложил все деньги, что скопил, да еще и кость драконью. Он лишь засмеялся в ответ… и другой оборот предложил. Только я не знаю теперь, как и быть-то. Боюсь, как бы не вышло, что из одной полыньи да в другую…

– Говори, Дан. Хуже мучительной казни трудно придумать что-либо.

– Ну… тогда так. Отсюда корабль идет в вольный порт Лиг-Ханор. Там власть императорова не шибко велика, так что с этой стороны вроде как и меньше опасность получается. Да вот в чем закавыка-то. Согласился капитан провезти тебя тайно на одном лишь условии… ежели там продаст он тебя.

– В рабство, что ли?

– Да уж похуже, знамо. Есть такая каста – гладиаторы. Сражаются они меж собой на огромных аренах в угоду публике. Есть вольные гладиаторы, а есть клейменые. Вольный гладиатор принадлежит сам себе и в любой день может бросить свое занятие, а клейменый – воистину раб. Принадлежит он хозяину, и будет тот посылать раба сего на дело кровавое до тех пор, покуда либо не погибнет тот, либо… – тут Дан Зортаг снова вздохнул.

– Что – либо?

– Есть такой закон, твердо соблюдаемый: ежели вольный гладиатор тридцать побед одержит, то дворянский титул ему жалуют, а ежели клейменый на такое сподобится – вольную получает.

У Рангара все вскипело в груди от радости.

– Дан! Так это же замечательно! Да выиграю я тридцать боев, выиграю! Или сбегу при удобном случае. И нечего вздыхать было… все отлично, Дан!

– Да вот… оно-то можно, конечно, сбежать. Только договор мы оба, ты и я, должны кровью собственной подписать. А мне неведомы случаи, чтоб такой договор порушил кто. Даже ежели ты и сможешь… нам-то что делать? Лютые беды падут на меня. Ладу… и так до седьмого колена.

– Так. Значит, побег отпадает. А тридцать побед?

– Тогда другое дело, по закону вольную заслужишь.

– Что ж, сделаем тридцать побед. Только не хочет ли таким образом капитан заманить меня в ловушку?

– Да вряд ли. Он ведь тоже договор своей кровью подписывать будет. К тому же он выручит за тебя в Лиг-Ханоре такую уйму денег, что императорская премия за твою поимку едва ли двадцатую часть их составит. А охоч капитан до деньжат, шибко охоч.

– Тогда все, решение принято. Что мне делать конкретно?

– Пойдем прямо сейчас. Шлюпку возьмем и подплывем к кораблю со стороны моря. Там нас встретит сам капитан, он давеча сказал, что в таких делах никому доверяться нельзя.

– С вами-то все будет в порядке?

– Да поотстали вроде бы… А тебя шибко ищут, по всем закоулкам, как берхи, рыщут. Магов тоже подпрягли… нашего и корабельного. Только и у них пока ничего не выходит.

Да, подумал Рангар, недаром, значит, кольцо на руке горячее постоянно… Вслух он сказал:

– Все равно времени терять нельзя. Каждый тэн моего пребывания здесь увеличивает опасность для всех нас. Идем!

Молча стоявшая рядом с отцом Лада тихонько не то вздохнула, не то всхлипнула.

Ночь была под стать настроению – черная, холодная. С океана резкими порывами дул ледяной, насквозь пронизывающий ветер. Волны с глухим ревом разбивались о подножие мыса. Лодка оказалась спрятанной в маленькой бухточке, где волны вели себя поспокойнее; однако стоило им выйти в открытое море, как лодку стало швырять, точно щепку; Дан налегал на весла, скороговоркой бормоча что-то под нос, – наверное, взывал к силам воды, пытаясь заклинаниями хоть немного унять ярость стихии; Рангар и Лада изо всех сил работали черпаками, выбирая заливавшую лодку воду. Так прошло несколько тэнов; впрочем, Рангар потерял обычно безошибочное чувство времени, волны и ветер смешались в одном свистящем качающемся кошмаре, он уже с трудом двигал деревенеющими руками, а каково было Дану и Ладе? Наконец сквозь воющий мрак и хаос забрезжили огоньки.

– Гавань… – вздохнул Дан. – Дошли, слава Морской Деве!

Однако прошло еще немало времени, пока лодка подплыла к кораблю, и Дан Зортаг закрепил шворны – шесты из жесткого и в то же время поразительно гибкого и упругого материала, в специальных захватах, свисающих с высокого борта. Теперь лодка танцевала на волнах, соединенная с кораблем подобием пружинных растяжек, так что волны не могли ни швырнуть лодку о борт корабля, ни унести ее прочь.

В тусклом свете фонарей на мачтах мелькнуло чье-то бородатое лицо, и приглушенный голос воззвал:

– Эй, на лодке! Прибыли? Сейчас я брошу штормтрап, подыметесь двое, девка останется в лодке.

Штормтрап оказался обычной веревочной лестницей с рифлеными деревянными перекладинами. Дан, крякнув, полез первым. Рангар рывком прижал к груди Ладу, нашел в темноте ее горячие губы… Заговорил торопливо:

– Я не маг, но знаю, что свидимся еще. Чувствую, что так будет. Все будет хорошо, Ладушка! Только береги себя, ладно?

– Да, родной… Ждать буду… так ждать! Ночки и деньки считать буду. Сердце говорит мне, что крепко-накрепко судьба моя с твоей повязана.

Сверху донесся голос Дана:

– Давай, Рангар!

Острое щемящее чувство захлестнуло Рангара, будто что-то рвалось по-живому, и каждая ступенька, отдаляющая его от Лады, лишала его чего-то очень, очень важного.

Капитан – смуглый кряжистый бородач невысокого роста, но ширины в плечах непомерной – с любопытством поглядел на Рангара, и, кажется, первое впечатление его не обрадовало. Он разочарованно хмыкнул, но тем не менее провел их в свою каюту. Теперь уже Рангар огляделся с любопытством. Каюта капитана поражала размерами и вульгарной роскошью, с которой была обставлена. Обилие, без сомнения, дорогих, но даже на непритязательный вкус Рангара несовместимых друг с другом предметов (чего стоила только переливающаяся всеми цветами радуги меховая шкура какого-то диковинного зверя, небрежно наброшенная на стоявший в углу каюты изысканного вида струнный музыкальный инструмент!) рождало ощущение неуюта и дискомфорта. Впрочем, сразу сделал Рангар поправку, может, он просто не в силах понять и поэтому оценить по достоинству вкусы этого мира? Хотя простой и скромный уют дома Дана Зортага ему пришелся по душе.

Мысли Рангара перебил капитан:

– Это моя скромная обитель, – с плохо скрытой гордостью произнес он. – К тому же самое безопасное место на корабле Без моего разрешения сюда никто не может войти, каюта защищена магией высшего порядка… так что здесь ты, будущий гладиатор, будешь в безопасности. Жить тебе придется даже не тут, а в потайной комнате за вот этим ковром, о которой на корабле вообще никто не знает.

Дан Зортаг степенно поклонился.

– Не сомневаюсь, досточтимый капитан, что мой друг Рангар Ол окажется в полной безопасности. Однако моя дочь в лодке уже совсем озябла, да и не резон мне здесь долго быть. Не приступить ли нам к составлению договора?

– Договор составлен, осталось поставить подписи. Да только так ли хорош сей молодец, как ты говорил? Боюсь, не дадут мне в Лиг-Ханоре за него даже тех денег, что окупят его кормежку.

Глаза Дана Зортага недобро блеснули, однако заговорил он еще более вежливо:

– Негоже на попятную идти, коли все уже договорено загодя, досточтимым капитан. А ежели в пропитании загвоздка-то, так я подвезу с утра мяса бочоночек да еще кое-чего.

– Погоди, Дан, – вмешался Рангар. – У капитана, как я понял, возникли сомнения в моей состоятельности… гм… как бойца. Так вот, досточтимый: предлагаю на руках побороться. Хоть и не великан ты, да силой, вижу, не обделен.

Капитан самодовольно усмехнулся:

– Отчего ж не побороться?

…После шести поражений кряду на каждую руку на лице капитана появилась растерянность.

– Однако не на руках гладиаторы-то борются, – упрямо сказал он, вставая из-за стола.

– Он голыми руками убил семерых вооруженных людей, – произнес Дан Зортаг, – из коих шестеро специально натасканы были и вовсе не новички в боевых делах. Аль не ведомо тебе сие?

– Ведомо, ведомо… – пробурчал капитан. – Так тому и быть – пишем договор!

Из резной шкатулки, украшенной самоцветами, он вынул свернутый в трубочку лист тончайшей белой кожи и, развернув, протянул Дану Зортагу.

– Да вроде верно все написано, – произнес он, закончив читать, и протянул лист Рангару.

Рангар еще плохо знал местную азбуку и читать умел едва-едва. Тем не менее он, сделав вид, что читает, быстро пробежал текст глазами и молча вернул договор капитану. Тот кивнул, достал из шкатулочки тонкую, хитрым образом заточенную палочку, а из ножен на поясе извлек кинжал. Уколов острием палец правой руки, он пробормотал какое-то заклинание и коснулся палочкой выступившей на коже капельки крови. Кровь тут же исчезла, будто палочка всосала ее. Затем капитан наклонился над столом и поставил сложную, в завитушках подпись.

Следом за капитаном эту процедуру проделал Дан Зортаг, потом – Рангар. Подписываться он не умел и уже решил просто поставить какую-то закорючку, как вдруг рука как бы сама по себе молниеносно начертала волнистую цепочку из округлых незнакомых символов. Незнакомых? Он всмотрелся, напрягая глаза, словно пытаясь проникнуть сквозь вязь подписи, _его собственной подписи_ (он уже не сомневался в этом!).

– По всем морям вот уже столько зим плаваю, а такого письма не видывал, – покачал головой капитан, беря в руки лист и разглядывая подпись Рангара. – Ну ладно, договор подписали, не грех теперь и по стаканчику пропустить.

Они выпили не по одному, а по три стаканчика забористого рн'агга, и Дан Зортаг, крепко обняв на прощание Рангара Ола, ушел в сопровождении капитана. И вновь что-то пронзительно острое царапнуло Рангара по сердцу, и он ощутил внутри себя странную, словно бы засасывающую пустоту.

"Как вакуум", – пронеслась мысль, но на сей раз размышлять над значением нового слова, возникшего из запечатанных недр памяти, не было ни желания, ни настроения. Он почему-то был уверен, что видит Дана Зортага в последний раз.

В этом Рангар Ол, увы, не ошибся.

4

Корабль – он назывался "Ласкающий ветер" – вышел из гавани острова Курку через два дня. Все это время Рангар находился в потайной комнатке за стеной капитанской каюты и упорно штудировал письменность кварх-зурибу – основного языка на Коарме. Убранство потайной комнатки было более чем скромное: лежанка, стол и стул; из "удобств" (если их так можно назвать) имелся умывальник за ширмочкой да дыра в полу, закрываемая крышкой; когда Рангару приходилось открывать крышку по надобности, из дыры тянуло запахами крайне неприятными. Но, естественно, со всем этим ему приходилось мириться. Дважды в день приходил капитан, приносил еду и рассказывал последние новости. Так Рангар узнал, что к моменту отплытия корабля искать его прекратили: после нескольких прочесывании острова и обысков в домах, столь же тщательных, сколь и безуспешных, уже никто не сомневался, что чужеземец утонул, попытавшись в одиночку бежать на рыбацкой лодке (тем более что после шторма не досчитались нескольких лодок). Знающие же правду, конечно, помалкивали и вели себя так, что ни у кого не возникло даже тени сомнения в истинности этой версии. Возможно, до правды смог бы докопаться какой-нибудь маг высшего ранга, окажись он в ту пору на острове, но из высших никого не случилось, а островному и корабельному магам не хватило для этого магической мощи.

Когда остров Курку уже тонул за горизонтом, повстречался "Ласкающему ветер" другой корабль, низкая трехмачтовая шхуна с необычно большим парусным вооружением, в очертаниях которой многим видевшим ее почудилось нечто хищное. Оба корабля обменялись положенными по Ритуалу Морского Приветствия световыми сигналами и разошлись.

Когда Дан Зортаг и Лада, оставив Рангара на борту "Ласкающего ветер", вернулись домой, у девушки начался сильный жар. Заставив ее выпить несколько глотков подогретого рн'агга и укутав в три одеяла. Дан целую ночь просидел у постели дочери, бормоча врачебные заклинания из того невеликого запаса, которым обладал, и с тревогой прислушиваясь к трудному дыханию и произносимым в бреду словам. Звать кого-нибудь из поселковых лекарей-магов и тем более Лаурика Мууна он не решился – слишком часто Лада повторяла в бреду то, что могло навести на след Рангара.

То ли скромных познаний Дана Зортага в лекарском магическом искусстве хватило, то ли силы Земли, Воды и Огня, к коим он бессчетное число раз воззвал за ту ужасную долгую ночь, все-таки помогли, то ли естественные силы молодого крепкого организма победили недуг, – как бы там ни было, к утру Лада почти выздоровела. Только осунулась девушка, побледнела, да еще тень какой-то неотступной думы затемнила голубизну глаз, наполнив их темной синевой. И взор их неотступно обращался в сторону гавани, словно обладали они могучей способностью проникать сквозь преграды, подобно глазам магов высших рангов; впрочем, как знать: любовь творила чудеса во многих мирах, не только в магическом мире Коарма… Ведь никто не говорил Ладе, когда отплывает корабль, по точнехонько в тот миг, когда наполнились ветром его паруса и он величаво направился к выходу из гавани, бросилась девушка в свою комнату, упала на кровать и зарыдала. Но более не плакала она; и поразился Дан Зортаг темному пламени в глазах дочери, когда на следующий день сообщил ей о прибытии в гавань другого корабля.

Как никто другой, пожалуй, знал жрец серой мантии Квенд Зоал, какой ужас и у простых смертных, и у магов, даже великих, вызывает его скромный наряд невзрачного серого цвета. Каста жрецов Сверкающих вообще верховенствовала среди прочих каст, жрецы были неподвластны ни власти гражданской, ни магической, и совсем особое место в их сложной кастовой иерархии занимали "серые мантии". Но знал так же Квенд, что страх – особенно при первом знакомстве – чаще завязывает языки, чем развязывает их. Поэтому, когда он сошел на берег этого забытого Сверкающими острова, на нем был купеческий наряд: купцов менее всего опасались и с ними охотнее всего делились новостями.

Остров Курку был четвертым по счету, куда причалила шхуна "Добрая весть". На трех предыдущих Квенд не обнаружил ничего подозрительного, но тут ему повезло – послушав местные сплетни и пересуды, он уже не сомневался: некто, именуемый Рангаром Олом, именно тот чужак, на которого нацеливал его Пал Коор. Которого он должен уничтожить. И который, кажется, улизнул у него из-под самого носа.

Квенд Зоал не обладал выдающимся умом, больше полагаясь на силу, ловкость и верный клинок, однако сразу не поверил, что чужак утонул. Слишком гладко и просто все тогда получалось бы. А он знал уже (и на собственном опыте в том числе), что далеко не всегда самое очевидное оказывается верным.

Вернувшись на корабль, Квенд заперся в каюте и из потайного отделения дорожного сундучка достал Магический Кристалл. И невольно залюбовался им, как и всякий раз, когда видел его. Это было, вообще говоря, не свойственно Квенду: он оставался равнодушен и к красотам природы, и к женскому очарованию, и ко многому другому, к чему применимы были эпитеты "красивый", "прекрасный" и их многочисленные синонимы; пожалуй, лишь специфическая хищная красота холодного оружия да смертоносная грация движений великих бойцов могли вызвать у него некое подобие восхищения. Но Магический Кристалл завораживал властно и неодолимо, всегда бестрепетное сердце воина начинало биться чаще, и он с трудом мог оторвать глаза от игры света и тени в неизмеримой бездне грандиозного светоносного пространства, которое открывалось ему в глубине камня. Вот и сейчас он все глубже погружался в призрачное дрожание неясных теней и неверных бликов, сквозь паутинку, сплетенную из тончайших лучиков света, дальше и дальше, мимо удивительных, изменчиво переливающихся пурпурно-оранжево-алым глыб самой разнообразной формы… падение ускорялось, вихри радужного пламени проносились мимо, и он уже неудержимо летел прямо в центр раскручивающейся под ним гигантской огневой юлы…

Квенд смог отвести глаза от Кристалла, лишь совершив огромное усилие – точно клинок из дерева вырвал. Предстояла долгая и изматывающая, но неизбежная работа. С помощью Магического Кристалла он должен был убедиться, что чужака в самом деле нет на острове.

В том же потайном отделении лежала тонкая, черная с серебряной насечкой палочка. Квенд коснулся ею Кристалла и пробормотал заклинание. Сияние камня усилилось, он словно выплеснул из себя облако бледно-розового света; облако ширилось, набирало глубину и перспективу, и вот уже оно заполнило всю каюту, поглотив не только все предметы в ней, но даже стены. Как всегда, когда он использовал Кристалл таким образом, Квенд испытал резкое головокружение, к горлу подкатила дурнота. Но неприятные ощущения быстро прошли, оставив чувство небывалой, поразительной легкости и бестелесности, будто бесплотный и незримый дух воспарил над шхуной, вольный и всевидящий, для которого ни стены, ни даже твердь земная не есть преграда. (Расстояние, впрочем, играло роль: если оно превышало сто лиг, видимые им картины как бы утрачивали резкость, смазывались; на еще больших отдалениях рассмотреть что-либо вообще было невозможно.)

Легким усилием воли Квенд послал свой бесплотный, но всевидящий дух к поселку. Он обшаривал дом за домом, не пропуская ни подвалов, ни сараев, ни других хозяйственных построек. Особенно тщательно обыскал он дом и подсобные помещения Дана Зортага – но безрезультатно. Хозяина дома не было, а его дочь сидела на маленькой скамеечке у порога, устремив куда-то вдаль взгляд больших синих глаз. Побывал дух Квенда и в Ратуше, и в Доме Старейшин, и даже в обители островного мага Лаурика Мууна. Тот хоть и учуял чье-то незримое присутствие, но противостоять не смог.

Закончив с поселком, дух Квенда принялся за остров. Ничто не укрылось от его всевидящего ока, побывал он и в пещере – последнем пристанище Рангара, и в заброшенной рыбацкой хижине, и во всех других местах, где только мог укрыться человек, но тщетно. Тогда, взлетев повыше, он принялся описывать вокруг острова все увеличивающиеся круги, двигаясь по разворачивающейся спирали, центром которой был остров Курку. Он увидел лодки и баркасы (в промежутках между Большими Левами островитяне промышляли рыбой) и не преминул осмотреть каждую лодку и каждый баркас; все дальше и дальше отдалялся от острова дух Квенда. Вот и ближайший соседний остров Чокдор уже показался (Квенд обшарил и его), вот два маленьких островка Бак-Нор и Бак-Нур остались позади… Глаза начали туманиться, и, отписав последний гигантский круг над океаном диаметром двести лиг, дух Квенда вернулся в тело.

…Квенд лежал на кровати, чувствуя смертельную усталость. Сердце билось тяжело и неровно, он весь был в липком холодном поту, частое дыхание со свистом вырывалось изо рта. Он знал, что состояние это будет недолгим, но даже кратковременная потеря власти над своим сильным и послушным телом страшила Квенда Зоала. Вот почему он так не любил пользоваться для поисков Магическим Кристаллом и делал это лишь в случае крайней необходимости. Как сейчас, например.

Постепенно приходя в нормальное состояние, Квенд лежал и размышлял о том, что могло произойти с чужаком. Возможностей было несколько, и он обдумал каждую. Прежде всего этот некто, нареченный Рангаром Олом, мог действительно утонуть. Тогда все в порядке, и у Пала Коора нет оснований для тревоги. И если бы Квенд подошел к заданию формально, он этим и ограничился. Но чужак таки задел его за живое, и особенно впечатлил Квенда рассказ о том, как этот Рангар голыми руками перебил шестерых головорезов ла Иф-Шоона и самого маркиза в придачу. Квенд не встречал еще бойцов, превосходивших его (разве что его учитель Агнор Сенкермарин, но тот уже глубокий старик, да и в лучшие свои годы Сенкермарин вряд ли бы одолел его, нынешнего Квенда Зоала; в отдающие же легендами рассказы о якобы непобедимых бойцах-гладиаторах Квенд не верил). И сейчас все жарче, все неистовее разгоралось у него желание повстречать чужака на узенькой дорожке и сразить в силовом (никакой магии!) поединке.

Нет, чужак не мог утонуть!

Квенд сел на кровати, сжимая кулаки. Такая банальная смерть была бы несправедливостью по отношению к нему, великому бойцу Квенду Зоалу. Но что еще могло приключиться? На острове Курку его нет, на трех ближайших островах – тоже. Хотя добраться в шторм на лодке в одиночку даже до Чокдора немыслимо. Разве что он очень сильный маг. Но Пал Коор предупреждал, что по своей природе пришелец чужд всему коармовскому, в том числе и магии. Чужд настолько, что сам, не будучи магом, может оказаться магии неподвластен. Так что, если принять правоту Пала Коора, надо отбросить и эту возможность. Что еще остается? Ну был, конечно, у Рангара Ола шанс встретить какой-то корабль, идущий мимо Курку, и его могли подобрать. Но эта возможность показалась Квенду столь неправдоподобной, что он даже покачал головой. Нет, вряд ли. Кроме всего прочего, это можно проверить. У жрецов есть способы, позволяющие им знать пути всех кораблей Коарма без исключения, даже пиратских и контрабандистских.

Остается одно. Самое главное, потому что самое правдоподобное. "Ласкающий ветер". Обманув всех, чужак каким-то образом укрылся на корабле и сейчас находится в сотнях лиг от Курку.

Квенд вскочил на ноги. Слабость и дурнота исчезли, он ощутил прилив сил. Немедленно в погоню! Куда там направился "Ласкающий ветер"? В Лиг-Ханор? Что ж, придется доставать чужака там.

И тут Квенд Зоал совершил свой первый в жизни должностной проступок. Он обязан был связаться посредством Магического Кристалла с Палом Коором и доложить о своих выводах. В этом случае "Ласкающий ветер" был бы должным образом встречен в порту Лиг-Ханора, и нашлись бы специалисты, ликвидировавшие чужака. Но Квенд желал, желал яростно и страстно, сделать это сам! И долг отступил перед этим желанием. Квенд спрятал Магический Кристалл и пошел к капитану.

– В путь, Сидарх! – с порога объявил он. – Курс – на Лиг-Ханор!

Капитан Ил Сидарх, умудренный опытом и убеленный сединами морской волк из касты моряков, в иерархии которой занимал видное место, почтительно поклонился:

– Слушаюсь, о высокий! Пожалуй, завтра сможем отправиться.

– Завтра?!

– Надо пополнить запасы воды и продовольствия. Я уже договорился об этом, завтра утром все необходимое подвезут, мы погрузимся и сразу же сможем поднять паруса.

– О, проклятие демонов! Неужели это нельзя ускорить?

– Я попробую, о высокий, но это зависит не только от меня.

– Пробуй! Если нужны будут дополнительно деньги, я дам.

Ил Сидарх еще раз поклонился и быстрым шагом двинулся исполнять приказ. Вскоре уже он в сопровождении боцмана и кока оказался на берегу, и все трое направились в поселок. А еще через несколько тэнов к причалу подъехали первые повозки с мешками, бурдюками и бочонками.

Однако лишь к вечеру погрузку удалось закончить, и "Добрая весть" отплыла. Раздосадованный задержкой, Квенд Зоал ходил мрачнее тучи, и капитан, опасаясь взрыва необузданного гнева хозяина, старался не попадаться ему на глаза. Поэтому он и не упомянул об одном пассажире (точнее, пассажирке); не богато, но вполне прилично одетая девушка с красивыми, но очень грустными синими глазами уплатила требуемую сумму и поселилась в отведенной ей каюте.

Так получилось, что Квенд Зоал, проводивший время либо в своей каюте, либо в тренировочном зале, оборудованном в одном из трюмов, за все одиннадцать дней пути до Лиг-Ханора так и не встретился с единственной пассажиркой шхуны и даже не узнал о ее существовании. Четверо же помощников Квенда, которых он прихватил с собой для всякого рода тайных и деликатных поручений, всю дорогу играли в кости и накачивались рн'аггом до такой степени, что вряд ли заметили бы и десяток пассажиров. Чему капитан Ил Сидарх, надо сказать, оказался чрезвычайно рад, ибо в таком случае вся сумма денег оказывалась у него в кармане.

Отцовское сердце почуяло недоброе еще в море, куда Дан Зортаг вышел с несколькими товарищами половить рыбу. Конечно, рыба – не Голубой Дракон, но между Большими Левами она оказывалась существенным подспорьем ловцам и их семьям и вносила немалое разнообразие в меню завтраков, обедов и ужинов. Погода благоприятствовала промыслу, невод раз за разом появлялся из темных глубин, полный серебристой сверкающей массы, и можно было еще ловить и ловить, но протрубил слышный лишь ему одному глас беды, и не посмели перечить Дану друзья, увидев его потемневшее от дурных предчувствий лицо.

Весь путь Дан Зортаг не отрывал глаз от медленно, очень медленно приближающегося берега; баркас подошел к нему в точке, ближайшей к его дому. Запрыгнув в спущенную на воду лодку, Дан несколькими могучими взмахами весел подогнал ее к берегу и, не дожидаясь, пока она ткнется носом в песок, соскочил в воду.

Он плохо помнил, как бежал всю дорогу до дома, как влетел внутрь, уже чувствуя холод опустевшего гнезда, как метался по комнатам, зовя единственную доченьку, свою Ладушку… И только в спаленке ее, увидев прислоненный к цветочному горшку листок хианга, покрытый торопливым почерком Лады, он все понял. И без сил опустился на пол.

Уже потом он прочел записку.

Мой родной, мой дорогой, мой любимый отец! Умоляю – прости меня за то, что делаю. Но не могу я по-другому. Иду я за Рангаром, как нитка за иголкой, и нет у меня иного пути в этом мире. Ты рассказывал мне, что мать моя сбежала с тобой, даже не получив родительского благословения. Такая была отчаянная и так сильно любила тебя. А ведь у меня ее кровь, и я поступаю, как она. Помню, ты говорил мне как-то, что судьба ее страшная, быть может, и миновала бы ее, получи она родительское благословение. И ежели любишь ты меня, ежели не прогневила я сердца твоего так, что забыть меня захочешь, молю: прости меня, отец! И благослови! Ибо ничто сейчас не сможет помочь мне, кроме твоего благословения. А коль все хорошо сложится, так и свидимся.

Деньги, которые ты мне на приданое отложил, я взяла, чтобы заплатить за место на корабле. Их хватит и на первое время на материке. Если случится оказия, перешлю весточку.

Твоя дочь Лада, любящая тебя навеки.

Дан несколько раз перечитал написанное, повторяя каждое слово, пока не заучил наизусть. Но и после этого он читал, не видя уже расплывающихся букв, и впервые за семь лет слезы катились по его обветренному, изрезанному морщинами лицу.

Как ни торопился Ил Сидарх, как ни заклинал он вместе с корабельным магом попутный ветер, корабль с Рангаром на борту опередил "Добрую весть" на два дня. Еще два дня ушло у Квенда Зоала и его шпионов, чтобы при помощи хитрости и золота узнать, что третьего дня на рынке гладиаторов был продан человек по имени Рангар Ол, похожий по приметам на чужака. Узнал Квенд и имя владельца новоиспеченного гладиатора.

Кровь вскипела в жилах Квенда Зоала, и он посредством Магического Кристалла передал Палу Коору ликующее сообщение.

Но реакция старого жреца охладила его радость. Сухим, безжизненным голосом Пал Коор произнес:

– Значит, чужак уже в Крон-армаре… Что ж, чему быть, того не миновать. Делай все, что считаешь нужным… чужака надо уничтожить во что бы то ни стало… но будь очень, очень осторожен!

– Да никуда он не денется, этот чужак! – воскликнул Квенд, чувствуя, как настроение почему-то начинает портиться. – И вот что я еще тебе скажу, о великий: в следующую связь готовься принять рапорт об удачном завершении операции.

Спрятав Магический Кристалл, Квенд Зоал облачился в парадную мантию и, не мешкая, отправился к хозяину чужака маркизу ла Дуг-Хорнару, человеку очень богатому и весьма влиятельному.

Ла Дуг-Хорнар обитал в роскошном дворце на Втором Кольце [Почти все большие города на Коарме имели единообразную планировку: в центре находилась большая Площадь с культовыми и правительственными учреждениями, вокруг которой концентрическими окружностями располагались улицы – кольца; ближайшая к Площади улица называлась Первым Кольцом и т.д. Чем выше было занимаемое горожанином положение, тем ближе к Площади он жил. Радиальные улицы назывались лучами. От Площади отходило ровно семь Главных Лучей: Первый Главный Луч, Второй Главный Луч и т.д. Лучи, начинавшиеся на кольцах, именовались так: Второй Луч Четвертого Кольца, Девятый Луч Одиннадцатого Кольца и т.п.] Подойдя к массивным воротам с высокой, искусно сработанной чугунной оградой, Квенд не удержался и плюнул. Хотя сам он был человеком вполне состоятельным, жил очень скромно и к бьющей в глаза роскоши аристократов относился с каким-то ему самому непонятным глухим раздражением. Возможно, причиной тому было соединение открыто им высказываемого и демонстрируемого пренебрежения (почти презрения) к роскоши с тайной (даже для него самого) завистью к ней?

К воротам крепился колокольчик; Квенд так дернул за веревочку, что едва не оборвал ее. Подошедшим привратник – хмурый верзила с бугристым лицом, одетый в расшитую золотом и серебром ливрею, – окинул гостя колючим взглядом и медленно, как бы нехотя, поклонился.

– Чего изволите? – Голос привратника гудел, как из бочки.

Квенд закусил губу. Простолюдины всех каст обязаны были обращаться к жрецам белой мантии с присовокуплением ритуального "о великий", а к жрецам более низких рангов – "о высокий". Только аристократам с дворянскими титулами позволялось обращаться к жрецам по имени.

– Что-то я плохо расслышал тебя, дружок, – сквозь зубы процедил Квенд. Раздражение нарастало и грозило захлестнуть его, как океанская волна.

Что-то мигнуло в острых глазах привратника.

– Я спросил, чего изволите, о высокий! – проревел он горным голосом.

Квенд дернулся, как от пощечины. Холодная ярость вспенила кровь. В таком состоянии он превращался в смертоносного зверя, в нерассуждающего убийцу, чья опасность многократно возрастала из-за его боевого мастерства.

С жутковатой улыбкой, больше похожей на оскал, Квенд коснулся застежки мантии и, не успела та опасть на землю, стремительным рывком взлетел на ворота и спрыгнул по ту сторону. При этом горячо запульсировал охранный медальон на груди – ворота оказались не только высокими, но и защищенными магией. Впрочем, не из самых сильных.

Явно опешивший в первое мгновение привратник с похвальной быстротой выхватил из ножен меч, но не успел изготовиться к обороне, и молниеносный разящий выпад Квенда достиг цели – с глухим стоном и смертельной раной в груди верзила рухнул на траву.

Со стороны дворца, почти скрытого за густыми зарослями деревьев и кустов, подбежали еще трое – все высокие, поджарые, в одинаковых зеленых униформах. Они тоже были вооружены мечами и, увидев труп привратника, повели себя как опытные бойцы: не бросились вперед очертя голову, а начали приближаться с трех сторон, совершая непрерывные обманные движения.

Отступать тем не менее Квенд не собирался, и трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не раздался громкий властный голос:

– Прекратить! Что здесь происходит?

Охранники отступили на шаг, держа мечи наготове. Квенд взглянул им за спину. К ним приближался, видимо, сам маркиз ла Дуг-Хорнар, так как на его роскошном камзоле рубиново светился тот же герб, что был изображен на воротах. Выглядел он статным и широкоплечим, холеное белое лицо оттеняли темные глаза, в которых светился ум и поблескивали ироничные искры; черные с проседью волосы были тщательно уложены, усы завиты и напомажены с известной долей франтовства, подбородок гладко выбрит, зато до самых скул опускались густые бакенбарды.

– Да пребудет с тобой благословение Сверкающих, – все еще дрожа от ярости и азарта схватки, прохрипел Квенд. – Так у тебя, благородный маркиз, встречают жреца?

– Полагаю, у меня больше оснований высказать неудовольствие, – холодно возразил маркиз. – На тебе ни царапины, а мой слуга мертв! А хороший слуга нынче дорого стоит.

– Вряд ли он был так уж хорош. Он проявил неучтивость, а когда я сделал ему замечание, так и подавно оскорбил меня.

– Поэтому ты перелез через ворота и убил его? – осведомился маркиз с сарказмом. – В Лиг-Ханоре заведено, что хозяин наказывает слугу. Не сомневайся, я бы достойно наказал его за неучтивость.

– Оскорбив меня, он оскорбил Сверкающих! – надменно произнес Квенд.

– В вольном городе Лиг-Ханоре особое отношение к твоим богам, жрец, и ты должен знать это. Мы чтим их, но не поклоняемся им. Так же как мы платим ежегодную дань в имперскую казну, но живем по своим законам. И еще ты обязан знать, жрец, что сами Сверкающие дали соизволение на такой порядок вещей. Еще при принце Окфу…

– Все это ведомо мне, – перебил Квенд, досадливо дернув лицом. – Пожалуй, я действительно погорячился. Но у меня к тебе важнейшее дело, а этот… твой слуга…

– Не будем об этом больше. Слуга, давший себя заколоть так легко, в самом деле не очень хорош. Пройдем в дом, я выслушаю тебя. А вы, – обратился он к безмолвно стоящим фигурам, – спрячьте мечи и позаботьтесь о Хорге… о его теле, я хотел сказать. Да, еще: откройте ворота и подайте высокому его мантию, не пристало ей валяться в пыли.

Вновь облачившись в мантию, Квенд зашагал за маркизом, угрюмо озираясь.

Пройдя анфиладу великолепных залов, маркиз и жрец оказались в небольшой, но изысканно убранной комнате с лепным разноцветным потолком, мебелью из редкого и очень дорогого жемчужного дерева и снежно-белым пушистым ковром на весь пол.

– Меня зовут маркиз Роэль ла Дуг-Хорнар, и я рад приветствовать у себя столь дорогого гостя, – в полном соответствии с Ритуалом Знакомства произнес хозяин дворца. И прибавил: – Можешь называть меня просто Роэль.

Последняя фраза, сказанная с улыбкой, таила завуалированное оскорбление: маркиз как бы милостиво разрешал жрецу то, что тому и так было положено по праву. Но Квенд думал о другом и не обратил на это внимания.

– Жрец серой мантии Квенд Зоал, – представился он и начал говорить, старательно подбирая слова: – Прослышал я, благородный Роэль, что три дня тому приобрел ты раба-гладиатора по имени Рангар Ол. Так ли это?

Маркиз, развалившись в низком глубоком кресле, молча смотрел на Квенда из-под полуопущенных ресниц. Квенд, вдруг обнаружив, что все еще стоит, как нерадивый солдат перед офицером, вспыхнул и торопливо сел.

– Возможно, и так, – наконец произнес маркиз, – а возможно, и нет. Я не интересуюсь именами своих рабов.

Это была ложь. Так же как хозяин своры породистых берхов знает клички всех животных, так и хозяин гладиаторов знает их имена. И Квенд знал, что маркиз солгал ему. Но пока сделать ничего не мог, лишь сжал невидимые под мантией кулаки.

– Но это очень просто выяснить, не правда ли, маркиз? – спросил он, растянув губы в фальшивой улыбке. О, как он ненавидел дипломатические выкрутасы и ужимки!

– Выяснить-то можно, достопочтенный Квенд, однако зачем это тебе? Неужто круг интересов жрецов Сверкающих столь широк, что в него попадают уже и рабы?

Теперь уже Квенд заметил издевку, однако лишь до хруста сжал ладони.

– Не тебе, благородный Роэль, судить о помыслах жрецов, – едва сдерживая бешенство, произнес он глухо. – К тому же раб рабу рознь. Упомянутый мною Рангар Ол представляет… в силу определенных причин, кои я не могу открыть, большую опасность для… нашего святого дела. Поэтому по воле Сверкающих и по приказу Его Святейшества Верховного Жреца я обязан доставить этого раба в Венду живого или мертвого… лучше мертвого. Я все сказал.

Некоторое время маркиз молчал, расслабленно откинувшись на подушки цвета золотистого перламутра, полузакрыв глаза, точно задремав. Квенд нетерпеливо ерзал в кресле, покашливая и комкая ладони под мантией. Наконец Роэль, почти не меняя позы, нащупал на низком столике дивной работы золотой колокольчик и позвонил; будто по волшебству возникла в комнате прелестная девушка и с поклоном поставила поднос с двумя высокими хрустальными фужерами, наполненными искристой янтарной жидкостью.

– Угощайся, достопочтенный Квенд, – сказал Роэль. – Такое вино вряд ли есть в погребах самого Императора.

– Благодарю тебя, маркиз. Однако не соизволишь ли ты перейти к делу?

Ла Дуг-Хорнар едва заметно поморщился – столь неуклюже выглядела торопливость и прямолинейность жреца.

– Если достопочтенный Квенд не будет возражать, я ненадолго покину столь приятное моему сердцу общество. Мое уважение к людям в мантиях так велико, что я лично и немедленно отправлюсь выяснять сей вопрос.

Рой ироничных искр в глазах маркиза полыхнул ярче обычного, и он удалился с вежливым полупоклоном. Тут же в дверях возник огромный чернокожий вариец и застыл неподвижно, блестя белками раскосых глаз.

"Уж не думает ли этот сраный толстосум, что я стибрю что-нибудь в его отсутствие?" – пронеслась мысль у Квенда, и лицо его исказилось от злости. Однако он мужественно выдержал почти целый тэн, пока вновь не появился хозяин дома.

– Ты оказался прав, достопочтенный Квенд, – произнес маркиз, входя в комнату. Гигант-вариец низко поклонился и бесшумно исчез. – Управляющий делами, которому я доверяю, как самому себе, в самом деле приобрел раба-гладиатора с названным тобой именем. Он заплатил за него… – И тут маркиз назвал такую цифру, что у Квенда похолодело сердце. Пал Коор щедро снабдил деньгами своего посланника, но такой суммы у Квенда не было и в помине.

– Это немыслимо, Роэль! – вскричал он, вскакивая на ноги. – Да никогда ни один гладиатор не стоил и десятой части этого!

– А этот – стоит! – жестко отрезал ла Дуг-Хорнар, сузив глаза. – И по закону ты обязан компенсировать мои затраты.

"Врет же, врет, сын змеи и берха! – мысленно возопил Квенд. – Но как доказать?!"

Доказать это было невозможно – тайны сделок блюлись самым строгим образом.

Квенд опустил голову. Мысли метались в голове, как изумрудные рыбки крачкерсы на раскаленной сковородке, куда их клали живьем для достижения особо изысканного вкуса. Конечно, он мог связаться с Палом Коором и испросить совета. Может, жрец разрешит даже продать шхуну или придумает еще что-нибудь. Но как же не хотелось Квенду расписываться в собственном бессилии! Он чуть не зарычал от захлестнувшей его глухой злобы.

Ла Дуг-Хорнар смотрел на Квенда Зоала с откровенной усмешкой. И когда напряжение достигло апогея и жрец поднял на маркиза белесые от бешенства глаза, готовый сорваться самым непредсказуемым образом, тот произнес, подняв руку:

– Но у меня есть предложение, достопочтенный Квенд, которое, как мне кажется, может заинтересовать такого умелого бойца, как ты. Я предлагаю тебе убить Рангара Ола в поединке!

О!!! Об этом Квенд не мог даже и мечтать! Он непроизвольно вскочил на ноги:

– Да я хоть сейчас!

– Погоди, Квенд! Не сейчас и даже не завтра-послезавтра. И не здесь, а на Арене. Таким образом, сыграв на ставках, я верну свои деньги.

– Я согласен, Роэль! Вот только… мой сан…

– Да, я знаю, что жрецы не имеют нрава сражаться на аренах, подобно гладиаторам. Однако тебе ли не знать, достопочтенный Квенд, что кое-кто не менее – если не более – знатный выходил на ристалище, чтобы проверить свои силы и доблесть. Для таких случаев и предусмотрено правило, разрешающее проводить бои инкогнито, в маске.

Квенд глубоко вздохнул и медленно опустился в кресло Это было как раз то, о чем он втайне жарко мечтал – сразиться с проклятым чужаком один на один. А публика. Что ж, он будет в маске, а присутствие зрителей лишь подхлестнет его, Квенда.

– Да будет так! Когда состоится поединок?

– Через два тэна после полудня.

– Превосходно! Надеюсь, я смогу забрать труп чуж… этого Рангара?

Маркиз остро взглянул на жреца.

– Да, если ты его убьешь. В чем я, однако, не уверен. Надеюсь, мы обсудили все, достопочтенный Квенд?

Квенд Зоал встал и слегка поклонился.

– Я рад, благородный Роэль, что мы достигли соглашения, которое устроило нас обоих. Что же касается исхода поединка… можешь делать ставки! И если ты сделаешь их правильно, то не только окупишь затраты, но и получишь немалую прибыль.

– Я постараюсь сделать правильную ставку, достопочтенный Квенд, – медленно проговорил маркиз, и уголки его рта чуть дрогнули. – А теперь прости – у меня еще много дел. Тебя проводят.

Он тоже встал и, кивнув Квенду, вышел через совсем неприметную дверцу в задней стене комнаты. Вновь появился гигант вариец и недвусмысленным, хотя и вежливым жестом показал, что сопроводит жреца к выходу.

После достаточно унизительной процедуры торгов, по окончании которой Рангар перешел в собственность весьма, по всей видимости, знатного человека с властными манерами, умным ироничным взглядом и франтоватыми усами, его в закрытой карете привезли в глухой двор, с трех сторон огороженный высокими каменными стенами с пиками поверху, а с четвертой – унылым трехэтажным зданием; и здесь он подвергся процедуре еще более унизительной: его заклеймили. Он не издал ни звука и не дрогнул ни единым мускулом, когда раскаленное железо на мгновение прижалось к его лбу, чем вызвал немалое удивление принимавших участие и наблюдавших сие действо людей; сам хозяин, которого, как уже знал Рангар, зовут маркиз ла Дуг-Хорнар, изумленно поднял брови и молча покачал головой. Пренебрегая этикетом и нарушив сразу несколько Ритуалов (о которых, кстати сказать, он не имел ни малейшего понятия), Рангар спросил хриплым, севшим голосом, дерзко глядя прямо в глаза маркизу:

– Не позволено ли будет узнать мне, сиятельный маркиз, каким образом я избавлюсь от клейма, когда одержу тридцать побед и стану свободным?

Лица присутствующих окаменели от такой дерзости раба. Даже маркиз чуть смешался в первое мгновение, но быстро овладел собой и спокойно сказал:

– Я вижу, ты раб по обстоятельствам, но не по происхождению. Поэтому я прощаю тебе эту дерзость и, более того, позволяю и впредь обращаться ко мне в случаях, когда ты сочтешь это необходимым. Что касается твоего вопроса, то ты не должен волноваться об отметке на твоем лбу: у меня искусные маги, заклинания которых бесследно сотрут клеймо. Главное – одержи тридцать побед!

– Я одержу их, сиятельный маркиз. – Рангар поклонился Дуг-Хорнару. – Позволено ли мне узнать, как часто проводятся поединки?

– Позволено. Два раза в месяц. И если тебя не убьют и серьезно не ранят, то через пятнадцать месяцев ты станешь свободным. Кстати, можешь называть меня просто "хозяин".

– Когда состоится первый поединок?

– А ты нетерпелив, новичок! Тебе сообщат. А пока осмотрись, потренируйся. И запомни вот этого человека, – маркиз кивнул в сторону стоявшего по правую руку мрачного бородатого великана с тусклыми холодными глазами, – в мое отсутствие он твой хозяин. Возможно, тебя заинтересует и вызовет почтение тот факт, что ему удалось сделать то, о чем ты пока только мечтаешь, – выиграть тридцать боев и стать свободным. Как видишь, его лоб чист. – Маркиз усмехнулся. – И, уже будучи свободным, он решил остаться у меня и служить мне. Он главный тренер и его слово – закон не только для рабов, но и для нескольких вольных гладиаторов, которые есть в моей дружине.

После этих слов маркиз повернулся и вышел через толстую каменную дверь в стене.

– Меня зовут Дайн, – трубно пророкотал гигант, которого маркиз представил как главного тренера. – Запомни, новичок, мое слово – закон. На первых порах делаю тебе замечание – ты слишком дерзок. В дальнейшем за дерзость и непочтительность буду строго карать.

Нет, подумал Рангар, так дело не пойдет. Надо все расставить по местам с самого начала, иначе будет худо.

– Слушай внимательно, Дайн, и запоминай. Я здесь только для того, чтобы победить и стать свободным. Я согласен подчиняться тебе, если твои приказы будут разумными и не будут ущемлять моего достоинства. Я – раб лишь на время и под давлением обстоятельств, запомни это. Я еще согласен тешить дворянское самолюбие хозяина, но ты – такой же, как я, и изволь обращаться со мной как с равным, а не с подчиненным. Иначе я вообще перестану обращать на тебя внимание. Вот так, Дайн.

На протяжении этой речи Рангара Дайн мучительно бледнел, дергая лицом и конвульсивно хватаясь за рукоять висевшего на поясе меча. Но потом он отстегнул пояс вместе с мечом и шагнул к Рангару, сжав чудовищные кулаки.

– Я раздавлю тебя, козявка! – прошипел он, приближаясь. – Я не убью тебя, нет – хозяин заплатил за тебя большие деньги, и ты их должен отработать, но я так проучу тебя, что ты надолго запомнишь урок Дайна!

Рангар стоял неподвижно, усмехаясь одними уголками губ. Этот Дайн был, бесспорно, очень силен и достаточно быстр, но…

Присутствующие – их было трое – так ничего и не поняли из того, что увидели. Просто им показалось, что новый раб хозяина, осмелившийся дерзить самому Дайну, вдруг исчез и появился совсем рядом с мощной фигурой великана, каким-то образом ухитрившись проскользнуть мимо его смертоносных кулаков. И тут же новичок сделал нечто неуловимое – привратник Кохаль утверждал, что тот погладил Дайна по мощной, поросшей волосами шее, двое других зрителей настаивали, что раб вообще не дотронулся до главного тренера, – и могучая фигура, зашатавшись, рухнула на гранитные плиты, которыми был мощен двор. Все трое в один голос заорали. Буквально тут же распахнулась дверь и во дворе вновь появился маркиз.

– Что здесь происходит?! – изумленно спросил он, высоко подняв брови.

Кохаль, захлебываясь и низко кланяясь, довольно верно пересказал случившееся.

– Он скоро очнется, сиятельный маркиз, – сказал Рангар. – Однако я убедительно прошу вас… как бы это сказать поточнее…

– Особого статуса? – машинально спросил маркиз. Он все еще никак не мог прийти в себя от зрелища поверженного гиганта.

– Это очень точное выражение, хозяин. Я уверен, что если вы… соблаговолите подарить мне особый статус, это пойдет лишь на пользу делу… я имею в виду вашу прибыль от моих боев. Ведь она интересует вас не в последнюю очередь?

– Да, не в последнюю… хотя и не в первую. А ты действительно великий боец, если смог свалить Дайна.

Он задумчиво взглянул на распростертого гиганта, и тот, словно почувствовав его взгляд, шевельнулся, завозился и сел, дико вращая глазами.

– Дайн! – властно позвал маркиз.

Гигант остановил взгляд на маркизе и неловко встал на ноги. Его заметно шатало.

– Дайн, я весьма недоволен тобой! – произнес ла Дуг-Хорнар холодно. – Только что новичок убедительно продемонстрировал тебе, что твои методы… гм… воспитания далеко не всегда эффективны. Или ты забыл мои слова о персональном подходе? Так вот, тебе придется их вспомнить. А новичок по имени Рангар отныне получает особый статус… как Форхен.

– Но… Форхен свободный гладиатор, хозяин! – чуть не взвыл Дайн, вес еще ошалело потряхивая головой, как сверзившийся с высоты берх.

– Ты стал плохо слышать, Дайн? – спросил маркиз, и металл, зазвеневший в его голосе, заставил Дайна испуганно отпрянуть и неловко поклониться.

– Я все понял, хозяин!

– Смотри. Но если с новичком что-либо случится, пойдешь на Арену сам.

– Да, хозяин. – Дайн склонился еще ниже и едва не упал – чувство равновесия у него так до конца и не восстановилось.

– Что касается тебя… – Ла Дуг-Хорнар перевел взгляд на Рангара.

– Хозяин, я обещаю относиться с уважением не только к Дайну, но и ко всем обитателям этого дома! – сказал Рангар и тоже низко поклонился.

– С уважением, хм… Ты употребил редкое слово, новичок. И очень непривычное в этой среде. Я все более убеждаюсь в твоем знатном происхождении. Когда-нибудь я позову тебя для разговора… но это потом, позже. А сейчас… Что ж, пусть будет, как ты сказал. И хотя рабы не обещают, а клянутся… я принимаю твое обещание. И замечу, что тебе весьма повезло с хозяином.

И маркиз стремительно удалился.

Дайн выпрямился и некоторое время сверлил Рангара глазами, сейчас горящими, как угли. Потом, совершив огромное усилие, он шагнул к Рангару и протянул руку:

– Ладно, забудем… У нас общее дело, и нам его вместе делать.

Их руки встретились. Дайн напряг свою могучую клешню – хоть в этом он не смог себе отказать, – но с изумлением почувствовал, что узкая ладонь новичка словно сделана из стали.

– Не надо, Дайн, – мягко произнес Рангар. – Я хочу, в свою очередь, принести свои извинения. Мне кажется, мы сможем так построить наши отношения, чтобы никогда больше не ссориться.

Дайн только крякнул, не найдя, что сказать.

Гладиаторы обитали в том самом унылом трехэтажном доме, который бросился в глаза Рангару, когда он вышел из кареты. На первом этаже размещался госпиталь, где лекари-маги врачевали получивших раны бойцов, а также баня и столовая. На втором – тренировочные залы и кой-какие вспомогательные помещения. Спальни (точнее их можно было назвать кельями из-за тесноты) располагались на третьем этаже. Всюду царили казарменные чистота и порядок, за которыми присматривали рабы-уборщики. Вольные гладиаторы имели отдельные спальни, гладиаторы-рабы жили по двое. Самое большое спальное помещение, состоявшее из двух комнат, занимал Дайн. Кроме того, у него был еще маленький домик на окраине Лиг-Ханора, но туда старший тренер гладиаторской дружины маркиза ла Дуг-Хорнара наведывался редко.

Рангара поселили вместе со смуглокожим великаном по имени Тангор Маас. Он одержал уже семнадцать побед и с оптимизмом смотрел в будущее, несмотря на страшные рубцы от многочисленных ран, которые, казалось, не оставляли, на теле живого места. Лицо его, когда-то безусловно красивое, и сейчас выглядело привлекательным, и даже исполосовавшие его шрамы не могли полностью испортить впечатление. Возможно, причиной тому были глаза удивительного золотистого цвета, взиравшие на мир почти с детской непосредственностью и с готовностью вспыхивавшие искрами неподдельного веселья по самым разным поводам. Рангар как-то сразу душой потянулся к этому немногословному человеку, и симпатия оказалась взаимной. Слух о происшествии во дворе молнией облетел гладиаторскую братию, и Тангор, хлопнув Рангара по плечу, гулко захохотал и сказал:

– Ну, молодец! А то уж чересчур высоко Дайн начал нос задирать, забыл, видать, что сам из рабов-то вышел.

Распорядок дня оказался довольно прост. Едва за окнами начало седеть, гулкий удар колокола разбудил Рангара, и он вскочил на ноги. Рядом завозился, бормоча что-то под нос на незнакомом наречии, Тангор. С треском сама собой распахнулась дверь комнатенки (без волшебства и тут не обошлось, подумал Рангар). Выглянув в тускло освещенный коридор с высоким сводчатым потолком, по обе стороны которого тянулись оштукатуренные стены с рядами дверей, Рангар увидел, как гладиаторы, позевывая и почесываясь, потянулись к отхожим местам.

– Идем, идем, – проворчал Тангор, хлопком могучей длани подтолкнув Рангара в коридор, и вышел следом, протирая глаза.

– Оправляться лучше первыми, а то потом… – Он выразительно зажал пальцами нос и захохотал, оглашая гулкие своды.

Затем бойцы спустились вниз на утреннюю разминку. Вначале они бегали гуськом по двору, потом приступили к упражнениям: приседали, совершали наклоны туловища в разные стороны и всевозможные махи ногами и руками. Все это происходило под бдительным оком и по команде Дайна.

Рангар пробежался вместе со всеми, однако упражнения стал выполнять свои. У Дайна (да и других) глаза округлились, и главный тренер даже открыл было рот, чтобы рявкнуть что-то свирепое, но так ничего и не сказал, только гулко откашлялся.

После разминки Дани подошел к Рангару и, умерив свой трубный голос, поелику это было возможно, произнес:

– По воле хозяина тебе дарована большая свобода, и я не буду требовать от тебя того, что от всех. Однако ты отвлекаешь других, они пялятся на тебя и плохо работают. Так что прошу тебя – разминайся отдельно.

Рангар подумал и кивнул:

– Что ж, это разумно. Я сделаю так, как ты сказал.

Настороженный взгляд Дайна, явно ожидавшего отпора и несогласия, потеплел.

– Вот и хорошо. – Он кивнул и отошел.

После разминки гладиаторы умывались и обливались до пояса ледяной водой. Привыкший к ежеутренним купаниям в студеной океанской воде, Рангар только покряхтывал от удовольствия, когда Тангор лил на него воду из кадки. Потом он обливал Тангора, потом они докрасна растирались полотенцами из грубого полотна, одевались и шли завтракать.

Еда оказалась разнообразной, питательной и вкусной; Рангара поразило обилие свежих овощей и фруктов, большинства из которых ему и видеть не приходилось. Очевидно, маркиз не жалел денег на полноценное питание своих бойцов.

После завтрака гладиаторы поднялись на второй этаж, где проводились тренировки с оружием – самая ответственная и важная часть их боевой подготовки.

– Тебе надо выбрать оружие, каким ты будешь сражаться, – сказал Тангор. – Ты что предпочитаешь?

Рангар, испытав замешательство, пожал плечами. Он совсем не думал об этом.

– А… я могу вначале посмотреть различные виды оружия? – спросил он.

– Ну конечно! – воскликнул Тангор. – Оружейная у нас – блеск! Есть из чего выбирать.

Выбирать действительно было из чего. У Рангара даже в глазах зарябило, когда Тангор привел его в оружейную. Так именовался просторный светлый зал, стены которого и многочисленные деревянные щиты-стеллажи, рядами стоящие между ними, были увешаны самым разнообразным оружием. Одних клинков – от изящных кинжалов до огромных двуручных мечей – он насчитал не менее трех сотен. Хватало оружия и более экзотического: шипастые булавы, боевые топоры, алебарды, тяжелые четырехлучевые лезвия на цепи, копья, пики, метательные дротики, трезубцы на длинных древках и даже диски с бритвенно заточенными кромками, которые могли перерубить пополам человека с расстояния двадцати шагов.

– Бои бывают двух видов, – пояснил Тангор, – либо с оружием по выбору бойцов, либо с оружием по жребию. Второй вид редко кто любит… но драться приходится. Поэтому очень ценятся бойцы, одинаково хорошо владеющие различным оружием. У них гораздо больше шансов выжить, чем у тех, кто является мастером, пусть даже выдающимся, какого-то одного оружия.

– Не думаю, что у меня возникнут какие-то непреодолимые проблемы с этим, – с уверенностью, рожденной каким-то ему самому непонятным наитием, сказал Рангар. – Хотя потренироваться, конечно, придется.

– И что ты выберешь? – спросил Тангор.

Рангар долго ходил между стеллажами, присматриваясь и примериваясь, пока не выбрал два одинаковых меча уже знакомой ему стали с отливом в фиолет длиной чуть больше половины его роста.

– Пожалуй, это подойдет, – сказал он. – А ну, попробуем! Давай, Тангор, нападай!

– Не здесь, – пряча в бороду улыбку, ответил гигант. – Идем в зал. Ты будешь работать с двумя мечами, без щита?

– Думаю, он мне не понадобится, – усмехнулся Рангар. Он чувствовал, что руки уже вспомнили все, что необходимо.

…Два туманно-мерцающих диска, непроницаемый стальной занавес из двух бешено вращающихся мечей встал на пути клинка Тангора, когда тот попытался сымитировать удар; с хрустким звоном ударилась сталь о сталь, и меч Тангора, с чудовищной силой вырванный из его руки, отлетел далеко в сторону; опешивший великан отскочил назад.

Рангар засмеялся.

– Ну как?

Тангор некоторое время молчал, изумленно взирая на Рангара и массируя пальцами левой руки ощутимо болевшее запястье правой; затем подсевшим голосом пробормотал:

– Ну… это да так да! Ты не демон, часом, Рангар?

– Нет, дружище! – Рангар захохотал уж и вовсе весело. – Тут никакого колдовства, просто есть такая техника владения мечами.

– Да уж… совсем просто. Видывал я разных мастеров мечей, самого Велагра Великого… но такого!..

– Ладно. Научу и тебя, если захочешь. Значит, можно считать, что с мечами у меня проблем нет, и надо сосредоточить внимание на других видах оружия. И уж тут ты мне поможешь. Согласен?

Тангор только кивнул. Он все еще никак не мог прийти в себя. Да и кисть правой руки побаливала.

(Необходимо заметить, что Рангар пытался добросовестно выполнить свое обещание и научить Тангора владеть мечами в технике "стального занавеса", как сам ее окрестил; однако у Тангора ничего не вышло, несмотря на самые упорные усилия; видимо, подумал Рангар после многих бесплодных попыток, надо либо начинать овладение этой техникой с детства, когда кости и связки пластичны в необходимой мере, либо… либо в этом всем крылась очередная загадка, связанная с его прошлым.)

5

На третий день раба-гладиатора Рангара Ола вызвал – беспрецедентный случай! – сам хозяин маркиз ла Дуг-Хорнар. Но до этого произошло одно примечательное событие – у Рангара исчезло клеймо на лбу. Первым это заметил Тангор; утром, когда они с Рангаром обливали друг друга водой, сладостно охая и ахая, гигант вдруг замер, завороженно глядя на лоб Рангара.

– Эй, Тангор, ты чего вытаращился на меня, как… глупое домашнее животное на новые ворота? У меня что, на лбу рог вырос?

Но великаном овладел ступор, и он только и смог, что промычать нечто нечленораздельное, тыча пальцем Рангару в лоб. Пожав плечами, Рангар коснулся рукой лба… и на месте еще вчера бугрившегося клейма ощутил гладкую кожу!

– Идем! – коротко скомандовал Рангар и устремился наверх. В спаленке, подойдя к висевшему на стене зеркалу, он долго рассматривал себя; на лбу остались едва-едва заметные белесые отметинки…

– Скорость регенерации невероятная… – Слова словно сами собой сорвались с языка, в очередной раз прорвавшись из-за завесы.

– Ч-чего? – подал голос Тангор. Говорил он (точнее, сипел) почему-то шепотом.

– Зажило быстро, говорю.

– Н-ничего себе… зажило. Значит, ты все-таки маг?

– Нет, Тангор, я не маг. И сам понять ничего не могу.

– Но без магии такого быть не может, чтобы клеймо само собой пропало!

– Значит, может. К тому же ты сам говорил, что здесь действует очень сильная охранная магия, и никакое другое волшебство-колдовство здесь не сможет работать.

– Да… говорил, – неохотно признал Тангор. – И так оно и есть. Я помню два случая, когда внешняя магия пыталась навести порчу на кое-кого из наших… да не тут-то было. Или… или твоя магия чрезвычайно сильна, или я ничего не понимаю!

– Я уже сказал, что тоже в полном недоумении. Ладно, разберемся на досуге. Но что мне теперь делать? Не вызовет ли пропажа клейма… так сказать…

– Вызовет, еще как вызовет!

– Ну и что будет?

– Магический допрос шестой степени – слышал о таком?

– Нет, но звучит зловеще.

– Еще бы!.. Надо что-то придумать, Рангар. Так оставлять нельзя, на тебя и так кое-кто уже косится из-за приемчиков твоих и тренировок, а пуще из-за положения твоего особенного в дружине… Пожалуй, только одно и остается. Клеймо надо нарисовать! Это, конечно, не совсем… любой раскусит, что к чему, коли присмотрится повнимательнее. Да уж выбирать не приходится. А издали, да ежели ты еще волосы чуть на лоб опустишь… думаю, сойдешь. Чего это ради тебя разглядывать будут, точно на торгах? Сойдет, сойдет.

– А кто же нарисует мне клеймо?

– В молодости баловался я рисованием… даже портреты малевал. Правда, это когда еще в племени был. Где-то в сундучке даже краски и пара кистей завалялись, выменял как-то на серьгу с самоцветом… Так что нарисую я тебе клеймо в лучшем виде. Издали и маг не отличит. А близко ежели с кем говорить придется, так чубом лоб прикрывай и голову не задирай особо…

Тангор достал краски, кисти и через несколько иттов уже любовался своей работой, горделиво откинув голову.

Вышло действительно очень похоже, и день прошел нормально – никто ничего не заподозрил.

А вечером к Рангару подошел Дайн и, не скрывая настороженного удивления, сказал:

– Тебе это… хозяин велит прийти.

– Зачем? – спросил Рангар, поправляя чуб на лбу.

– А я почем знаю, – раздраженно буркнул Дайн, и Рангар понял, что тот действительно не знает о причине вызова, а знать очень хотел бы, и это лишает его душевного равновесия.

– Если хозяин спросит о наших взаимоотношениях, Дайн, я не пожалею хороших слов, – сказал Рангар.

Дайн как-то смущенно хмыкнул, отвернулся и бросил, не глядя на Рангара:

– Ладно уж… Иди, тебя проводит Наиб.

Наиб оказался чернокожим гигантом, не уступавшим в росте Дайну. Он жестом показал, что Рангар должен следовать за ним, и мягкой походкой направился к двери, через которую три дня назад удалился маркиз и которая, как сообразил Рангар, вела в его покои.

Маркиз ла Дуг-Хорнар принял раба-гладиатора Рангара Ола в той самой изысканно убранной комнате, где незадолго до этого беседовал со жрецом серой мантии Квендом Зоалом.

Рангару уже доводилось видеть за недолгое время пребывания в этом мире роскошь, но она, как правило, соседствовала с откровенной безвкусицей. Поэтому утонченное изящество обстановки приятно удивило его, и Рангар с удовольствием осмотрелся.

– У вас хороший вкус, хозяин, – сказал он после поклона и приветствия.

От такого комплимента маркиз чуть не поперхнулся, но быстро взял себя в руки и рассмеялся – правда, несколько натянуто.

– Извините… – Рангар слегка смутился. – Мои слова, очевидно, прозвучали дерзко… но у вас в самом деле очень красиво!

– Да? Ну что же, благодарю тебя, гладиатор, – все еще смеясь, маркиз откинулся на подушки и жестом указал на кресло: – Присаживайся.

Рангар сел.

– Да, ты не обычный раб, – задумчиво произнес маркиз, – и даже не обычный человек… Я сразу заметил это, но совсем недавно получил подтверждение… с весьма неожиданной стороны. Я хочу – подробно! – услышать твою историю.

Некоторое время Рангар размышлял. Он чувствовал, что человек, расслабленно полулежавший на диване, далеко не однозначен, умен, хитер и, может быть, опасен. Но тем не менее ток ауры, исходивший от него, не внушал Рангару опасений; более того, он почувствовал необъяснимое доверие к этому человеку… и рассказал ему все. Конечно, что знал сам. И лишь об одном умолчал: о странных картинах и непонятных словах, прорывавшихся время от времени из-за сооруженной неведомо кем стены в памяти.

Маркиз долго молчал, полузакрыв глаза, и лишь подрагивающие веки да уголки губ свидетельствовали о напряженной работе мысли.

– Что ты знаешь о жрецах Сверкающих? – наконец спросил ла Дуг-Хорнар, вперив пристальный взгляд в глаза Рангару.

– Только то, что рассказал мне Дан Зортаг. А это значит – практически ничего.

– Та-ак… – протянул маркиз, барабаня пальцами по спинке дивана. – Признаюсь, все это очень странно… очень! Ну что ж, кое-что расскажу тебе и я.

Рангар с изумлением выслушал повествование о визите Квенда Зоала, о состоявшемся разговоре, о прямо-таки неистовом желании незнакомого, никогда не виденного им жреца убить его, Рангара… и о предстоящем поединке.

– Вижу, ты также удивлен, и это не поддельное чувство, или я ничего не смыслю в людях, – резюмировал маркиз и озадаченно покачал головой. – М-да… загадка. Будем надеяться, она разрешится… каким-то образом.

– Чем грозит мне поединок со жрецом?

Маркиз усмехнулся.

– Если жрец не убьет тебя – то ничем. Закон на этот счет очень строг. Скорее он грозит мне. Ссора с могущественными жрецами меня не слишком прельщает… да уж что-нибудь придумаю. Лиг-Ханор – свободный город, и достать меня здесь им будет трудновато.

– Следует ли мне понимать все так, хозяин, что у вас будет гораздо меньше неприятностей, если жрец победит?

Глаза ла Дуг-Хорнара неожиданно сверкнули, и он вскочил, точно подброшенный тугой пружиной.

– О своих проблемах я позабочусь сам! Твое дело – убивать соперников, гладиатор! Я выразился достаточно ясно?

– Вполне, хозяин. Можете во мне не сомневаться.

– Надеюсь… – буркнул маркиз, остывая. – Все, иди. Мне необходимо поразмыслить. И не забудь: послезавтра у тебя поединок, а жрец – опасный противник.

– Я тоже, – сказал Рангар, не ведая, что дословно повторил последнюю фразу Квенда Зоала, произнесенную им Палу Коору перед тем, как покинуть кабинет.

Арена для гладиаторских поединков представляла собой круг из плотно утрамбованной земли диаметром около тридцати шагов, посыпанный сверху тонким слоем песка и опилок. По периметру площадку ограничивала ярко-красная полоса – окружность, за которой буквально в двух шагах начинался тройной частокол из бронзовых пик в четыре человеческих роста; за частоколом круто вздымался вверх земляной вал с амфитеатром открытых трибун для зрителей (исключение составляла закрытая ложа для высокопоставленных и знатных вельмож). Строго напротив ложи высилось мрачное серое здание с узкими стрельчатыми окнами, сложенное из массивных каменных блоков. Из таких же блоков был построен туннель, соединявший здание с площадкой. Отсюда и выходили гладиаторы, чтобы победить или погибнуть на глазах многотысячной публики.

Так в наиболее общих чертах выглядела Арена вольного города-порта Лиг-Ханора, такой (или почти такой) вид имели Арены в других городах Крон-армара. Место это издревле было настолько уважаемо и почитаемо горожанами, что произносилось с пиететом, а писалось с заглавной буквы (в отличие от арены в узком смысле – площадки для сражений, очерченной красной линией).

Бойцы ла Дуг-Хорнара, которым сегодня предстояло драться, прибыли на гладиаторский двор в большой закрытой карете с гербом маркиза.

Тут уже находились несколько похожих карет, но с другими гербами на дверцах; каждая карета стояла возле своего крыльца, над которым красовался тот же герб, что и на карете. Рангар насчитал одиннадцать крылец, однако над двумя гербов не было; простая логика подсказала ему, что в городе имеется девять гладиаторских дружин.

В отличие от круглой арены гладиаторский двор был квадратный, сорок на сорок шагов, с трех сторон огороженный каменным забором (с четвертой стороны двор замыкал дом с помещениями для гладиаторов). В стене, противоположной дому, имели место массивные чугунные ворота; через них и прибывали кареты с бойцами.

Ла Дуг-Хорнар приехал, как всегда в таких случаях, вместе со своими гладиаторами и всячески старался подбодрить их (на этот раз сражаться предстояло пятерым). На удивление ласково держался и тренер Дайн; лишь лекарь-маг Муллар Кромпф сосредоточенно бормотал себе под нос какие-то слова и что-то перекладывал в своей сумке.

Сухой, жилистый, опасный, как сама смерть, раориец Траол Рэф казался совершенно спокойным, словно приехал на загородную прогулку; в бесстрастных серых глазах ничего не отражалось. Он победил в двадцати двух боях, но в последнее время все чаще давала о себе знать травма позвоночника, полученная им около года назад в одном из поединков; как ни искусны были лекари маркиза, полностью вылечить раорийца им не удалось.

Невысокий, но кряжистый, с широченными плечами и могучей шеей Криас Буун, также из заоблачной Раории, в отличие от своего земляка был угрюм и темен лицом, как ночь. Ему предстоял лишь шестой бой, в каждом из предыдущих победа доставалась ему в тяжелейшей кровопролитной борьбе, и он уходил победителем во многом благодаря везению. А везение, как известно, имеет неприятное свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. К тому же противник на этот раз ему попался посильнее любого из предыдущих…

Вольный гладиатор Киурт Тормс был наиболее опытным бойцом. Он тридцать шесть раз выходил на арену и тридцать шесть возвращался победителем. Высокий, широкий в плечах и узкий в бедрах, мощный и в то же время удивительно гибкий, с великолепной реакцией и блестящей техникой владения самыми разными видами оружия, он сокрушал своих противников неистовым напором и часто заканчивал бой в первом-втором раундах. Киурт мечтал довести число побед до шестидесяти и тем самым завоевать право на дворянский титул.

Четвертым бойцом был Тангор Маас.

Пятым – Рангар Ол.

Известные гладиаторы, победившие более пятнадцати раз, удостаивались от зрителей почетных прозвищ, отражавших их манеру вести поединки. Прозвище Киурта Тормса можно было перевести как Шквал, Приносящий Смерть, Траола Рэфа называли Черной Змеей, а Тангора Мааса – Каменной Лавиной. Усмехнувшись, Рангар подумал, какое прозвище достанется ему (если, конечно, его не убьют до того; впрочем, он верил в свою счастливую звезду).

Каждая дружина занимала в доме строго определенные помещения, куда посторонние проникнуть не могли (хотя попытки имели место). На главный вход, да и на каждую комнату в отдельности дружинный маг накладывал разнообразные хитромудрые заклятия, которые являлись его персональным, тщательно оберегаемым секретом. Вот и сейчас Муллар Кромпф первым подскочил к двери, ведущей в комнаты его дружины; его острый, длинный нос, казалось, еще вытянулся; медленно, словно принюхиваясь, он повел носом вдоль синевато мерцающей ленты, охватывающей дверь по периметру… и вдруг подскочил, точно ужаленный.

– Взлом, хозяин, – зловещим шепотом произнес Муллар Кромпф, обернувшись к маркизу. Глаза его горели, точно угольки. – Причем работал не маг, я бы почуял.

– Тогда что же, магистр? – побледнев, спросил маркиз.

– Есть только одно средство. – Глаза у мага потухли, он сгорбился и сразу постарел.

– Какое же, демон меня побери?!

– Магический Кристалл. Их обладателей – а это маги самого высокого ранга, маги-грандмагистры, – можно пересчитать по пальцам. И еще Магические Кристаллы есть у жрецов Сверкающих…

Ла Дуг-Хорнар энергично потер виски.

– Ну и что будем делать?

– Я попробую… – сказал Муллар Кромпф, но уверенность напрочь отсутствовала в его голосе. – Отойдите от двери подальше и отвернитесь.

Когда маркиз и гладиаторы выполнили требование мага, за их спинами началась борьба. Мрачные вспышки багровыми сполохами метались по стенам и сводам коридора, дважды в спины им пахнуло нестерпимым жаром; затем родился звук… нет, не звук, его нельзя было слышать, но можно было ощущать, могучий напор вибрации, от которого ныли зубы, останавливалось сердце и рождался беспричинный ужас… "Инфразвук, частота 6-8 герц", – пробилась мысль из запретной части памяти Рангара, и в этот момент все кончилось.

– На некоторое время… здесь будет безопасно, – просипел маг, и семеро, обернувшись, вздрогнули. Перед ними висела, качаясь в воздухе, бледная тень Муллара Кромпфа, сгусток тумана, а не человеческое существо.

– Много… сил ушло, – еще тише прошептал маг. – Надо время, чтобы восстановить их. К сожалению, сейчас я бесполезен и как маг, и как лекарь.

Муллар Кромпф вошел, точнее, невесомо вплыл в первую комнату и лег на диван.

– Да… дела, – мрачно произнес маркиз. – Тем не менее поединки отменить нельзя, ибо на мой герб падет несмываемое пятно позора. Впрочем, ты, Киурт, можешь отказаться – ты вольный гладиатор.

– Нет, хозяин, я буду драться, – с холодной решительностью сказал Киурт Тормс.

– Я здесь новичок, – произнес Рангар, – но почему-то уверен, что никто из нас не отказался бы – даже если бы и имел такое право.

– Отменно сказано. – Улыбка тронула губы маркиза, но тревога не покинула глаз. – Что ж, придется нам всем поднапрячь память и вспомнить, что каждый знает о лекарском искусстве из курсов начальной магии. Во всяком случае, заговаривать кровь и затягивать неглубокие раны и я могу.

Как и каждое действо на Коарме, поединок гладиаторов имел свой четкий, неукоснительно соблюдаемый Ритуал. На Арену торжественно, под звуки фанфар, выносились на древках штандарты с гербами противоборствующих дружин. Затем голосистый герольд объявлял имена и прозвища (если таковые бойцами уже были заработаны прошлыми доблестными победами) гладиаторов, красочно и с подробностями оглашал послужной список каждого из противников и затем приглашал кого-то из знатных горожан на процедуру жеребьевки, которая, во-первых, должна была назвать имена судьи и его помощников, а во-вторых, выявить, каким оружием будут сражаться бойцы. Жеребьевка состояла из трех этапов. На первом выбирали судей, поочередно доставая из специальной урны шарики с именами. На втором высоко подброшенная монета решала, будут ли гладиаторы драться каждый своим любимым оружием, или оружие им будет назначено. Следует ли упоминать, что за полетом монеты пристально следили несколько самых сильных магов города, чтобы в исход жребия не вмешались силы волшебства.

Если гладиаторам выпадало драться своим любимым оружием, третий этап жеребьевки не проводился. В противном случае на Арену торжественно выносили уже не урну, а большой барабан с маленькими блестящими шариками; барабан раскручивался, шарики беспорядочно прыгали-скакали внутри, и затем только проводящий жеребьевку извлекал по очереди два шарика.

Шарики были разъемные, и в каждом из них хранилась искусно выполненная миниатюрная копия того или иного оружия.

После этого лишние люди покидали Арену, и на ней оставался лишь судья; два его помощника занимали места у песочных часов, отсчитывающих время раунда.

Число правил можно было пересчитать по пальцам, но выполнялись они неукоснительно; в редчайших случаях нарушения следовала жестокая кара, вплоть до ритуальной казни.

Бои проводились в три раунда по четыре итта каждый. Между раундами позволялся перерыв продолжительностью в один итт. Этого небольшого отрезка времени даже самым сильным и искусным лекарям-магам едва хватало, чтобы унять боль, остановить хлещущую из ран кровь и хоть как-то затянуть сами раны. Сейчас дружина маркиза ла Дуг-Хорнара оказалась лишена даже этой возможности и могла рассчитывать только на собственные силы и умение, весьма-весьма далекие от мастерства истинных лекарей.

Если три раунда не выявляли победителя, то назначался четвертый, дополнительный и последний раунд. Он в самом деле оказывался последним, поскольку проходил так: у более слабого и хуже сражавшегося (по мнению судьи и зрителей) отбиралось все оружие, кроме кинжала, а у его соперника оружие оставалось в полном комплекте. Поединок, по сути, превращался в убийство, но таков был суровый закон. За многие-многие десятилетия всего дважды (каждый случай, естественно, превращался в легенду) удавалось победить смертнику с кинжалом. Впрочем, до четвертого раунда доходило редко.

Сегодня против гладиаторов маркиза ла Дуг-Хорнара выступали бойцы герцога диль Оанга Тарфара, занимавшего еще более высокое положение в иерархии городской знати.

Бой дружин состоял из четырех поединков – пятый гладиатор был запасным. Впрочем, и маркиз, и Рангар хорошо знали, что отсидеться в запасе сегодня не удастся.

И вот зашумели, заволновались зрители, и фанфары возвестили Ритуал Первого Поединка.

Первым от дружины ла Дуг-Хорнара дрался Траол Рэф по прозвищу Черная Змея. Ему противостоял белокожий исполин со светлыми волосами и льдистыми голубыми глазами Катнор Онс по прозвищу Стальная Мельница.

– Мельница против Змеи, – веселились зрители, предвкушая схватку, а по рядам уже брызнули-побежали букмекеры, принимая ставки. По неписаному закону хозяин дружины не имел права делать ставок, но проблему эту обходили все без исключения, пользуясь услугами подставных лиц.

Жребий оказался милостив к первой паре – им выпало драться любимым оружием.

Траол взял в охапку свою амуницию и аккуратно разложил перед судьей. Были здесь кольчужная рубашка, кожаные штаны с нашитыми полосками стали, заостренный кверху шлем, длинная кривая сабля, короткий кинжал и овальный щит из светлого металла.

Судья внимательно осмотрел доспехи и оружие и провел над ними волшебной палочкой – своеобразным индикатором чужой магии. А то бывали случаи, когда гладиаторы пытались либо заговоренной кольчугой воспользоваться, либо заколдованным мечом. Вольных гладиаторов за это изгоняли из касты, а рабов казнили.

Так же внимательно судья обследовал и экипировку противника Траола и только после этого дал знак, что можно облачаться. Еще через некоторое время противники, разведенные в противоположные стороны Арены, полностью готовые к бою, подняли оружие в ритуальном приветствии друг друга и затем поклонились судье и центральной ложе. Судья махнул рукой, взревели фанфары, помощник судьи перевернул песочные часы, и гладиаторы ступили первый шаг вперед, навстречу друг Другу, навстречу победе или смерти.

На гиганте Катноре Онсе сверкали сплошные доспехи, что делало его, с одной стороны, более защищенным, но с другой – в какой-то степени лишали маневренности и свободы движений. Вооружен Катнор был огромным мечом и щитом в половину своего роста.

Рангар, Криас, Киурт и Дайн сгрудились у окна, откуда хорошо была видна Арена. У другого окна в одиночестве стоял маркиз с лицом бледнее обычного и также пристально наблюдал за ходом поединка.

Тангор сидел на скамейке, отвернувшись; Рангару он буркнул, что-де не любит смотреть бои своих товарищей, так как начинает сильно переживать.

Муллар Кромпф по-прежнему неподвижно лежал на диване в первой комнате.

С первых мгновений поединка стало ясно, что Траол сделал ставку на скоростные атаки с неожиданной сменой направлений и каскадом ложных движений и финтов. Его сабля мелькала в воздухе с такой быстротой, что казалось – клинков несколько. Уже два удара прорвали защиту Катнора, и сабля, прорубив доспех, окрасилась алой кровью. Раны, по-видимому, оказались легкими, так как только раззадорили Катнора, и он попер вперед, раскручивая над головой свой огромный меч, чем-то и в самом деле напоминая мельницу… Траол стал отступать, огрызаясь молниеносными выпадами из различных позиций, однако те уже не достигали цели. Изматывающий безрезультатный бой (Катнор наступал, надвигаясь как стальной утес, Траол отступал, пытаясь быстро и разнообразно контратаковать) длился почти весь раунд. И вот, когда до его окончания оставались считанные заны, Траол Рэф решил рискнуть. Своим небольшим щитом он принял страшный удар меча соперника, шит лопнул, как скорлупа ореха, левая рука Траола обагрилась кровью, но он своего добился: на какие-то доли мгновения меч остановил свое движение, Катнор Онс пошатнулся и раскрылся; тут же воистину змеей метнулась сабля к груди великана, пронзила панцирь и глубоко воткнулась в тело между ребрами…

Великан покачнулся еще больше, кровь хлынула на латы, но Траол, вместо того чтобы добить противника, сделал несколько маленьких неуверенных шажков назад, лицо его исказилось… и в это время гонг возвестил об окончании первого раунда.

Опираясь на меч, как на посох, и глухо постанывая, Катнор едва-едва добрался до туннеля, где его подхватили друзья-гладиаторы, и вскоре мягкие руки мага-целителя начали свою работу.

А что же Траол? С ним происходило нечто гораздо более странное. Мелким семенящим шагом, с неестественно выпрямленной спиной, он еще более медленно, чем Катнор, приблизился к спасительному туннелю и сквозь сжатые зубы только и смог процедить бросившимся к нему товарищам по дружине: "Осторожно, спина!.."

Когда его бережно уложили животом на топчан, маркиз задрал рубашку и ахнул: вся пояснично-крестцовая область являла собой один огромный кровоподтек.

– Тут я бессилен, – с болью проговорил ла Дуг-Хорнар. – Не знаю, справился бы сам магистр…

Вопрос был из разряда риторических – маг-магистр Муллар Кромпф без сознания лежал в соседней комнате.

И тут снова какое-то знание прорвалось из сумеречной зоны памяти Рангара.

– Погодите, дайте я попробую…

Его сильные, умелые пальцы прикоснулись к каким-то точкам на спине, шее и даже ногах Траола, нажали… и произошло чудо. Траол Рэф застонал, пошевелился и сел!

– Точно на свет народился, – пробормотал он, ошарашенно качая головой. – Как это тебе удалось, Рангар?

– Не важно, скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

– Ну… болит еще, конечно, но уже совсем не так. Я могу двигаться… – Тут он вскочил на ноги и продемонстрировал это. – Короче говоря, я готов добить этого здоровяка.

Маркиз шумно выдохнул и с каким-то особенным изумлением посмотрел на Рангара. Затем сказал, полуобняв Траола Рэфа за плечи:

– Тогда вперед. Черная Змея! И да пребудет с тобой удача! Иди, скоро гонг.

Однако перед гонгом судья внимательно осмотрел оружие и доспехи гладиаторов: запрещалось не только изменять что-либо в экипировке, но и подвергать ее даже самому незначительному ремонту. Коль разлетелся щит Траола Рэфа, так и будет он драться без него; коль пробит в трех местах панцирь Катнора Онса, так и должны остаться пробоины эти в целости и сохранности; лишь раны на теле позволяли врачевать лекарям-магам в меру их сил, знаний и способностей.

Судья остался доволен осмотром; он подал знак, звякнул гонг и песочная струйка в часах начала неумолимо отмерять мгновения, которые кому-то из противников осталось прожить до неумолимой и неминуемой смерти.

Над Катнором, видно, лекарь-маг поработал основательно: раны закрылись, и он двигался почти так же уверенно, как в первом раунде. Длинное и широкое лезвие, со зловещим шелестом рассекавшее воздух над головой гиганта, очень впечатляло, а у Рангара к тому же картина эта рождала какие-то смутные и совсем уж невероятные ассоциации.

Траол же перемещался по Арене гораздо осторожнее. Он только уходил от смертельных махов меча Катнора, почти не предпринимая попыток контратаковать. Зрители заулюлюкали, выражая недовольство поведением гладиатора.

– Что, Черная Змея, прищемили хвост? – проорал, надсаживаясь, какой-то рыжебородый детина с татуировкой на груди и руках.

Рангар с тревогой следил за развитием событий на Арене. Он знал, как бы действовал сам, но хватит ли скорости у Траола? К тому же неясно, так ли Траол мыслит бой тактически, как и он, Рангар?

Долго ждать ответа на этот вопрос не пришлось. Ощущая все нарастающую боль в позвоночнике и справедливо полагая, что она не даст ему продержаться даже до конца второго раунда, он вновь пошел на риск, единственно возможный в его положении. На сей раз роль заслона мечу сыграла сабля. До предела напружинив руку, Траол подставил сабельный клинок у самого эфеса под удар меча. Раздался звон и треск, сталь сабельного клинка не выдержала страшного удара и сломалась; но вновь, как и в первом раунде, меч на миг остановил свое гибельное движение, и тут же, рванув кинжал из ножен, Траол длинным, стелющимся над землей прыжком поднырнул под щит и, припав на колено, вонзил кинжал по самую рукоятку в то самое место, куда в первом раунде нанес удар саблей. Клинок не встретил сопротивления – он попал точно в дыру от предыдущего удара, – но тяжелый щит с хрустом опустился точно на крестец Траола Рэфа, ломая многострадальный позвоночник. Он умер мгновенно от болевого шока; Катнор Онс постоял еще несколько занов, покачиваясь, и рухнул бездыханным трупом рядом с телом соперника.

Бой закончился вничью. Победила смерть.

– Муллар Кромпф предсказывал, что этот бой станет последним боем Траола Рэфа, Черной Змеи… – угрюмо произнес ла Дуг-Хорнар, когда рабочие-рабы Арены принесли на носилках бездыханное тело гладиатора. – Любое предсказание всегда вероятностно, но в данном случае… – Он тяжело махнул рукой и попросил: – Отнесите его в карету. После возвращения домой мы похороним его со всеми почестями, как свободного человека. Смерть даже раба делает свободным. – Маркиз скривил губы в мрачной усмешке.

– Хозяин, а вы не можете достать онгры? – спросил Рангар. – Говорят, она возвращает жизнь мертвым.

Глаза маркиза остро блеснули:

– Откуда ты знаешь… ах, впрочем, да, ты же рассказывал… Нет, Рангар, у меня нет онгры. Может, во всем Лиг-Ханоре отыщется не более четверти пинты этого чудо-бальзама. И ты даже представления не имеешь о ее цене. На полпинты онгры я мог бы купить сотню рабов-гладиаторов, три новых дома, десяток лучших скаковых тархов… да что там говорить! Глупости это. Давай, Криас, твой выход. Будь осторожен и аккуратен, у тебя сегодня опытный противник.

Да, Криасу Бууну в самом деле очень не повезло с соперником. Он, Криас, справедливо считался новичком в гладиаторском деле (пять боев! всего лишь пять!..), в то время как противостоять ему сегодня будет…

Кавердин Пускар по прозвищу Циркуль-Убийца одержал ровно двадцать девять побед, и лишь один поединок отделял его от заветной свободы. Свое прозвище он заслужил за неправдоподобно высокий рост (он на голову был выше Дайна, Тангора и покойного Катнора Онса) при немыслимой худобе – натуральный циркуль. Но оплетавшие руки и ноги тонкие, но неимоверно сильные мышцы в сочетании с очень быстрой реакцией и нестандартным тактическим мышлением, полностью и неординарно использовавшем преимущества длинных конечностей, делало Кавердина Пускара необычайно опасным противником для кого бы то ни было, и приставку "Убийца" он заслужил недаром.

…Судьба распорядилась на этот раз доверить выбор оружия жребию. Когда Криасу Бууну достались прямой палаш и странный, похожий на серп нож весьма зловещего вида, он огорченно потряс головой и незаметно погладил рукоятку верного боевого топора, которым владел в совершенстве.

Циркулю-Убийце жребий преподнес трезубец и маленький круглый щит, выглядевший на худой длиннющей руке несуразно. Судя по неудовольствию, проступившему на напоминавшем засушенный плод бутти лице Кавердина Пускара, он тоже был не рад слепому выбору судьбы. Тем не менее Ритуал был закончен, и поединок начался.

Увы, он длился недолго. Покружив с пол-итта вокруг Криаса Бууна, чем-то похожего на длинноногую болотную птицу каду, Кавердин Пускар легко отразил несколько отчаянных попыток своего низкорослого соперника войти в ближний бой, где исход его мог вполне решить страшный серпообразный нож Криаса, а затем, выбрав момент, он вдруг почти неестественно переломился пополам навстречу раорийцу и, сделав широкий скользящий шаг в сторону, чем дезориентировал и явно сбил с толку Криаса Бууна, нанес молниеносный и страшный по силе удар трезубцем в незащищенный левый бок противника; удар оказался столь мощным, что все три зуба вышли наружу из противоположного, правого бока Криаса ближе к позвоночнику.

Страшно захрипев, раориец из последних сил метнул в Кавердина Пускара и палаш, и нож. Палаш Кавердин легко отразил щитом, а вот нож попал в правое предплечье, пробил кольчугу и нанес ему, по всей видимости, весьма болезненную рану. Но, конечно, не смертельную, чего нельзя было сказать о ране Криаса. Его могучий организм еще боролся со смертью, но он терял силы буквально на глазах, и когда судья подбежал к нему, раориец испустил дух.

Выбежали рабы с носилками, погрузили тело Криаса Бууна и принесли в гладиаторскую, где его положили рядом с Траолом Рэфом. Маркиз ла Дуг-Хорнар был угрюм и необычно бледен. Он произнес какие-то ритуальные фразы, почти неслышимые сквозь восторженный рев публики, приветствующей Циркуля-Убийцу Кавердина Пускара с тридцатой победой и вступлением в касту вольных гладиаторов. Грянули фанфары, и тут же на Арене начался соответствующий Ритуал. Сюда же выбежал лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара (такое, как правило, не допускалось, но сейчас – тридцатая победа! – судья милостиво кивнул головой, разрешая), промыл и перевязал рану победителю, пошептал над ней, сделал несколько пассов и, одобрительно хлопнув Кавердина по длинной худой спине, убежал обратно.

Всего этого бойцы дружины ла Дуг-Хорнара не видели, мрачно сгрудившись возле двух поверженных товарищей.

– Ну что ж, Киурт, – медленно проговорил маркиз, обращая потускневший взор на вольного гладиатора, – тебе предстоит сравнивать счет.

– Не сомневайтесь во мне, хозяин, – ответил Киурт Тормс, низко поклонившись маркизу.

– Ферон Гуртак сильный боец, но я убью его, клянусь небом.

– Да, – сказал маркиз, – ты уж постарайся, – и положил Киурту руку на плечо.

Они переждали Ритуал Посвящения победителя предыдущего боя в вольные гладиаторы, и Киурт Тормс медленно направился к выходу, неся в руках свое оружие и доспехи – на тот случай, если судьба улыбнется бойцам и им придется драться любимым оружием.

Так, к счастью, и случилось.

Киурт облачился в пластинчатую кольчугу, штаны со сплошной металлической защитой ног спереди, шлем без забрала, открывавший глаза гладиатора, низкие сапоги из кожи Голубого Дракона и такие же перчатки с нашитыми тонкими полосками стали на тыльной стороне ладоней. Его меч по длине лишь едва уступал мечу Катнора Онса, был чуть уже, но сталь клинка отсвечивала уже знакомым Рангару фиолетовым блеском. На поясе у Киурта висел прямой кинжал столь большой длины, что вполне мог сойти за маленький меч. Довершал убранство гладиатора овальный щит из черного металла, на внутренней стороне которого Рангар заметил ребра жесткости, значительно щит упрочнявшие.

Очень похоже оказался экипирован и соперник Киурта Ферон Гуртак, также вольный гладиатор, одержавший на две победы больше, чем Киурт Тормс. Только у Киурта доспехи были черного цвета, а у Ферона – багряного. Мечи гладиаторов казались одинаковыми и различались только цветом – клинок у Ферона сверкал ясным серебристым блеском; багряный щит его имел круглую, а не овальную форму.

Вновь гонг, вновь зрители затаили дыхание, и в мертвой тишине противники начали сближаться друг с другом.

Глаза Киурта глядели, как обычно, холодно и бесстрастно, а вот в прищуренных глазах Ферона, как бы ощупывавших приближающегося соперника, Рангару почудилось беспокойство… Впрочем, с такого расстояния немудрено было и ошибиться.

С первых занов боя стало ясно, что коса нашла на камень, и противники достойны друг друга. Яростный, мощный и, казалось, неудержимый напор Киурта Тормса натолкнулся на поистине изумительную защиту Ферона Гуртака. От фиолетового и серебристого сверкания мечей рябило в глазах – с такой быстротой наносились удары и контрудары. Киурт теснил Ферона, но тот отступал очень умело, пользуясь всей площадью Арены, но стараясь не приближаться к окаймлявшей Арену красной черте. Существовало еще одно суровое правило, что гладиатор, коснувшийся или заступивший за красную линию, лишался какой-нибудь единицы своего вооружения либо доспехов – на усмотрение судьи.

Кажется, Киурт нацелился на этот тактический ход, и когда Ферон вновь оказался в опасной близости от красной черты. Шквал, Приносящий Смерть почти оправдал свое прозвище, взорвавшись такой мощной атакой, что его соперник, не удержав равновесия и не успев ускользнуть вправо или влево, сделал шаг назад и заступил за линию цвета его доспехов…

Немедленно пронзительный крик судьи остановил схватку. Киурт, по-прежнему бесстрастный, отступил на три шага и совершил ритуальный поклон судье. Ферон, пунцовый от злости, тоже поклонился и теперь, задыхаясь (трудно, трудно ему приходилось!), ждал приговора.

От судьи в данном случае зависело многое – если не все. Он мог, например, лишить Ферона Гуртака меча – и участь поединка была бы тут же решена. Он мог потребовать снять шлем или кольчугу, что также резко уменьшало шансы соперника Киурта Тормса. С другой стороны, это столь же резко ослабило бы интерес к поединку и вызвало неудовольствие публики, как обычной, так и высокопоставленной, занимающей центральную ложу. Поэтому, как правило, первое касание красной черты или ее пересечение каралось судьей чисто символически. Вот и сейчас арбитр потребовал, чтобы Ферон Гуртак снял перчатку с левой руки, державшей щит.

Ферон Гуртак по прозвищу Смерть Исподтишка после этого утроил бдительность. Свое прозвище он получил вполне заслуженно: поединки Ферон строил, базируясь на виртуозной защите и изумительному чувству дистанции; собственные же разящие удары он наносил совершенно неожиданно для противника, причем, как правило, из таких положений, которые даже опытными бойцами оценивались как бесперспективные и для нанесения ударов негожие. Киурт, естественно, знал об этой манере боя Ферона, но его, казалось, это мало волновало – он продолжал мощно и целеустремленно атаковать, тесня соперника, и до конца первого раунда заставил-таки Ферона вторично заступить за "линию медленной смерти", как ее называли гладиаторы.

На сей раз амфитеатр буквально взорвался свистом и улюлюканьем. Судья, однако, слегка поколебавшись и бросив неприметный взгляд на ложу знати, где у герцога друзей и сторонников было поболее, чем у известного своей независимостью маркиза, дал указание Ферону Гуртаку снять вторую перчатку. Публика встретила это решение арбитра еще более громким улюлюканьем, свистом и хохотом.

Спасая ситуацию, прозвенел гонг. Первый раунд закончился.

– Как ты?! – вопросом встретил Киурта маркиз.

– Все нормально, хозяин. У меня ни единой царапины, а вот правую руку Ферона я таки задел. Не знаю, правда, насколько серьезно, – он не зря выбрал такой цвет доспехов… Все будет хорошо. Во втором раунде я его измотаю вконец и заставлю заступить хотя бы еще раз. Думаю, судья уже не будет столь либерален. Ну а в третьем… Если Ферон продержится до третьего раунда, то я, пожалуй, применю свое секретное оружие. – Киурт впервые усмехнулся, и у Рангара от этой усмешки мороз по коже пробежал.

– Что ты имеешь в виду? – поднял бровь маркиз.

И тут шевельнулся доселе недвижимым холмом возвышавшийся Дайн.

– Я знаю, хозяин. Мы не раз отрабатывали этот прием с Киуртом. Когда в глазах уже стоит кровавая пелена, а руки-ноги кажутся залитыми свинцом – а так всегда бывает в поединках примерно равных противников в третьем раунде, – Киурт способен взорваться и так ускорить темп боя, что натиск его становится неудержим… и на этом обычно все заканчивается. Против этого устоять невозможно.

Киурт кивнул и добавил:

– Но, мне кажется, до этого дело не дойдет. Я кончу Ферона раньше.

– Хорошо, – произнес маркиз, – только не забывай об осторожности и помни, что прозвище свое Ферон получил неспроста. Почти всех своих предыдущих соперников он убил в момент, когда они менее всего того ожидали.

– Я внимательно изучил его манеру боя, – сказал Киурт. – Вряд ли ему удастся застать меня врасплох.

Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз заняли свои наблюдательные посты. Тангор остался сидеть на диване, погруженный в свои мысли, – он по-прежнему не желал смотреть бой.

Сценарий второго раунда как две капли воды походил на первый. Так же стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и упорно защищался Ферон Гуртак, медленно, но неуклонно отступая под натиском противника. Раунд приближался к середине, когда очередная, особенно замысловатая атака Киурта, изобиловавшая каскадом финтов и обманных ударов, прорвала-таки оборону соперника, и колющий удар фиолетового клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело.

Амфитеатр ахнул.

Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и бой продолжился в том же ключе. Лишь опытный глаз мог заметить, что чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще Ферон отступал назад, избегая борьбы и стараясь максимально экономно расходовать силы в защите.

Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не забыл он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть.

Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил бой и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он поступить просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами.

Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел – то ли от потери крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась над Ареной. Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец.

Получив разрешение продолжать бой, Киурт Тормс все с тем же убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь он олицетворял смерть – скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон Гуртак до конца второго раунда или нет?

Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял его в левую руку – слабая замена щиту. Но кинжал можно метать, и Киурт хорошо знал это. Он удвоил внимание, стараясь держать в поле зрения обе руки соперника. Однако на могучем напоре его атак это вовсе не отразилось. Ферон уже не отступал, а просто бегал от Киурта по Арене, беспорядочно отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон ударов. И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта…

Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку – лязгнув о щит, кинжал беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть, неистовое, животное желание жить… и еще что-то, чего Киурт не смог определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная надежда? На что теперь мог надеяться Ферон Гуртак?

Вновь лязгнули клинки, и еще один, на сей раз режущий удар Киурта Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва успел перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все убыстряя движение меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара. Ферон быстро попятился, почти побежал задом наперед по дуге рядом с красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два выпада достигли цели. Даже багряный панцирь уже не мог скрыть потоки крови, льющиеся из многочисленных ран Ферона Гуртака; кровавый след тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт Тормс сохранял хладнокровие и необходимую осторожность, уже полностью диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по дружине могли порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но…

Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик судьи перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч и щит и поклонился судье.

И так и застыл в этой позе, а затем медленно опрокинулся навзничь. В груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый, который незадолго до этого он пренебрежительно отбил щитом и отбросил за пределы Арены… Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться и броситься за красную черту: там лежал его кинжал, и Ферон Гуртак, оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из крайне неудобного, почти невообразимого положения, причем как раз в тот момент, когда гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным.

То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но и невообразимым. Только что вольный гладиатор Ферон Гуртак совершил на глазах у всех чудовищное злодеяние, нанеся удар после приказа судьи прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_!

Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь чужого бойца; сам герцог вышел на арену с ритуальным кинжалом для убийств, подошел к лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин имел право убить лишь своего раба, а судьбой Ферона, как члена касты гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин касты в Лиг-Ханоре; однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность герцогу за "суд скорый, но справедливый".

Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе вышел из раны, кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара.

– Жить будет, – ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос во взгляде маркиза. – Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем через месяца три-четыре. И ему нужен очень хороший уход.

– Благодарю вас, – отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. – Не сомневайтесь, уход будет высшего класса.

Лекарь-маг откланялся и удалился.

– Главное – он жив, – сказал Рангар. – И он победил, хозяин. Победил заслуженно.

– Да, – кивнул маркиз с каменным лицом. – Главное – Киурт жив. И он в самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! – Лицо маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. – Три-четыре месяца… – еле слышно повторил он. – Такой боец!.. Да, сегодня черный день для герба ла Дуг-Хорнаров.

Он долго молчал, а потом произнес, постепенно наполняя слова экспрессией:

– Итак, благодаря нашему славному Киурту Тормсу счет в поединках сравнялся. И от тебя, Тангор, зависит все: победим мы или уедем побежденными. А поражение… ты знаешь, что оно означает для тебя. Ты будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь?

– Я буду драться с той же доблестью, как и Киурт, хозяин, – тихо произнес он.

Тут загудел Дайн:

– Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он выиграл меньше тебя, всего одиннадцать, но восемь из них – в первом раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это когда он дрался своим любимым оружием.

– Я видел его бои. Дайн. И лот случай будет первым, когда я возблагодарю судьбу за выбор оружия по жребию. Уж чересчур лихо он управляется со своими метательными дисками.

– Метательные диски? – спросил Рангар. – Это те, что я видел тогда в оружейной, Тангор?

– Те, да не те. – Тангор даже сплюнул в сердцах. – Его диски возвращаются.

– То есть… как это возвращаются?!

– Я сейчас объясню, – сказал маркиз. – Излюбленный прием этого Халфона Руара состоит в том, что он швыряет вроде бы без всякой системы несколько дисков заведомо мимо цели, и в тот же миг начинает бешеную атаку мечом. Противник вынужден отбиваться, и тут диски, возвращаясь словно по волшебству, наносят ему один или несколько ударов сзади, каждый из которых может быть смертельным.

"Принцип бумеранга", – опять невесть откуда всплыло в памяти Рангара.

– И самая тщательная проверка этих дисков на предмет магии не дала результатов, – утвердительно произнес Рангар.

– Совершенно верно. Тебе что, знакомо это оружие? – спросил маркиз.

– Ну… в некотором роде. И я позволю попросить вас разрешить мне дать Тангору несколько советов. Вы не возражаете, хозяин?

Маркиз фыркнул, скривив губы в подобие улыбки:

– Еще бы я возражал! Мне очень нужна победа в этом бою. А тебе я верю, Рангар, и этим сказано все.

– Тогда слушай, Тангор…

Слушали, впрочем, и маркиз с Дайном; вначале глаза у всех троих округлились, а затем лица осветили широкие улыбки.

– Пожалуй, я переменю свое пожелание, – сказал Тангор. – Пусть Халфон дерется своими дисками!

И судьба, словно вняв ему, подсуетилась, и выпавший жребий пал на излюбленное оружие этой пары гладиаторов. У Тангора это были тяжелый двуручный меч, метательный нож и мощный щит; из доспехов шлем, кольчужная рубашка и такие же штаны, в некоторых местах укрепленные толстыми стальными пластинами. У Халфона Руара экипировка была почти такой же, за одним, но очень существенным исключением: вместо щита он хитрым образом держал в левой руке пять слегка изогнутых дисков размером с большую тарелку для салата, края которых зловеще сверкали голубым блеском.

После стандартного Ритуала прозвучал гонг, и соперники начали сходиться. Рангар сразу заметил, что Халфон старательно замедляет шаг, чтобы встреча произошла не в центре, а ближе к краю Арены. Рангар даже усмехнулся удовлетворенно, так как и об этом он предупредил друга, точно просчитав действия Халфона Руара. Впрочем, ничего заумного здесь не было – просто Рангар знал, что Халфону понадобится максимум пространства _за спиной_ Тангора. И теперь это знал и Тангор; но, словно ничего не подозревая, он нетерпеливо ускорил шаг, чтобы сразиться с соперником.

Они почти сошлись всего в нескольких шагах от красной черты, и в этот момент Халфон едва уловимым, но мощным движением левой руки отправил метательные диски в полет…

Маркиз, Дайн и Рангар затаили дыхание…

Над амфитеатром повисла мертвая тишина.

Диски, пролетев высоко над головой Тангора, устремились, казалось, просто в небо.

В этот момент Халфон, заорав нечто нечленораздельное, устремился в отчаянную атаку, неистово орудуя мечом; по всем канонам Тангор обязан был уйти в глухую защиту и даже отступить на шаг-другой.

И тут произошло нечто неожиданное. Тангор быстро отступил, да не на шаг-другой, а сразу на четыре; в пылу атаки Халфон последовал за ним и оказался точно на том месте, где мгновением раньше стоял Тангор и где он _должен был находиться по замыслу Халфона еще несколько занов_. Затем гигант отпрыгнул еще на два шага вбок и мягко упал навзничь, закрыв щитом лицо, туловище и то, что непосредственно следует за ним. Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней: Тангор вышел из зоны поражения дисками, и в ней остался один Халфон Руар. Лишь в последний момент перед смертью он понял суть уловки Тангора; он попытался отскочить, упасть, но было уже поздно. С тонким смертельным посвистом два из пяти дисков угодили в голову и живот своего хозяина, остальные зарылись в песок и опилки.

…На труп Халфона Руара, когда его уносили с Арены, с содроганием смотрели даже бывалые люди.

Тангор легко вскочил на ноги и поклонился судье, ложе и трибунам, грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая, зашагал в туннель, где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар улыбнулся, похлопал Тангора по плечу и сказал:

– Молодчина! Ты сделал-таки нам победу!

В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал:

– А вот это уже по твою душу, Рангар, – сказал маркиз. – Иди, и да пребудет с тобой удача!

6

Сойдя на берег в порту вольного города Лиг-Ханора, Лада Зортаг была потрясена. Шум, гам, выкрики и, главное, обилие людей, которое она и представить не могла в своем затворничестве на острове, – все это едва не поставило ее на грань психического шока. Но постепенно здоровая, крепкая первооснова ее психики взяла вверх – а за ее недолгую жизнь ей приходилось переживать и гораздо худшее, – и, уже не обращая внимания на толпы снующих мимо людей, она направилась… куда? Да куда глаза глядят. У нее отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара в этом водовороте лиц, и девушка, положившись на удачу и судьбу, медленно шла, сжимая котомку и осторожно оглядываясь по сторонам. Сразу, как только она покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то пакгауз, сунула себе за спину под кофту заранее приготовленный сверток, имитировавшим горб, и укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности с серыми личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на пустое место.

Ей того и надо было.

Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам и улочкам, пока не захотела есть и пить. Тогда она начала внимательно присматриваться к вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал припортовой район, но ни одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других – неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная ругань. Наконец, она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным названием "Летающая рыбка", и оттуда не доносился шум и другие пугающие звуки; подойдя к почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада переборола внутреннюю дрожь и шагнула внутрь.

В харчевне – просторном темном помещении с низким закопченным потолком и узенькими, давно немытыми окнами – было малолюдно, и девушка вздохнула с облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно толстый мужчина с огромными усами, коими он время от времени грозно шевелил, поглядывая на суетящихся девиц в белых передниках. Глядя на них. Лада испытала двойственное чувство: с одной стороны, они были молоденькими, едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с другой – их лица и особенно глаза указывали, что они много узнали о жизни, причем отнюдь не об ее лучших сторонах; порок уже поставил на них свою неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы суетливо изображали бурную деятельность: носились меж столиков, что-то там подтирали, подправляли, переставляли с места на место. Попеременно они стреляли влажными глазками в угол, где веселилась компания моряков из шести человек. Еще за одним столом сидел пьяный вусмерть жандарм, неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время от времени он падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку. Как раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм в очередной раз оторвался от подушки, несколько занов сидел ровно, глядя строго вперед, потом пробормотал длинное заковыристое ругательство, смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и с хрустом вонзил морду в столешницу. Тут же, повинуясь взмаху руки хозяина, откуда-то выскочили двое слуг с удивительно одинаковыми жуликоватыми физиономиями, ловко подхватили жандарма под руки и ноги (что свидетельствовало о большой сноровке и немалом опыте) и уложили его в темном углу за ширмой на лавку.

Стараясь горбиться и посильнее шаркать ногами, Лада приблизилась к стойке и робко поклонилась.

– Чего тебе? – грозно спросил хозяин и так зашевелил усами, что у Лады душа ушла в пятки. – Милостыню я подаю лишь по праздникам.

– Мне бы… поесть чего, – едва выдавила из себя девушка. – А деньги… у меня имеются.

И она протянула дрожащую ладонь с несколькими мелкими медными монетами, предусмотрительно ею приготовленными. Основной ее капитал – несколько десятков золотых литаров и серебряных дрон – был зашит в поясе, который она носила под одеждой. У Лады хватило ума, чтобы не афишировать обладание такими деньгами.

Хозяин пренебрежительно скривился, узрев такое "сокровище", однако повел бровью и бросил подбежавшей официантке:

– Накорми ее рыбной похлебкой, дай две… нет, одну лепешку и пол малой мерки рн'агга.

– Господин, – еще ниже поклонилась Лада. – Да не прогневят вас мои слова, но нельзя ли рн'агг заменить на еще одну лепешку и позволить выпить мне кружку обычной воды из колодца?

Толстяк то ли удивленно, то ли возмущенно фыркнул, но ничего не сказал и лишь махнул рукой.

Лада отдала ему монетки и присела на указанное официанткой место у самого порога – наименее почетное, следовало понимать, место. Но ей было все равно. От доносившихся в зал с кухни ароматов кружилась голова и сводило желудок. Наконец официантка принесла мятую железную миску остро пахнущего рыбного супа, две лепешки и кружку холодной воды. Чтобы нормально есть, Ладе пришлось освободить от платка нижнюю часть лица, зато она поглубже надвинула его на глаза. И принялась уплетать за обе щеки, почти уткнувшись в миску.

Она уже почти все съела, когда в дверь вошла высокая статная старуха с пронзительными черными глазами. Судя по одежде, она была чародейкой Земли, Воды и Огня. Видно, она пользовалась здесь немалым уважением, так как даже толстяк хозяин приподнялся со своего насеста и, кряхтя, изобразил поклон. А девицы так вообще поклонились ей прямо в ноги. Старуха чуть кивнула в ответ и сотворила в воздухе сложный жест двумя руками.

– Как обычно, достопочтенная Ирхель?

– Да, почтенный Узоф. Немного больше зелени, чем в прошлый раз, да мяса поменьше. В нашем возрасте уже вредно есть много мяса.

Толстяк густо покраснел и пробормотал, опустив глаза:

– Вы зря обеспокоили себя, достопочтенная Ирхель. Вам стоило подать лишь знак, и Лин мигом принесла бы все, что надо.

– Ничего, я все равно проходила мимо… – с этими словами чародейка острым взглядом обвела зал. Ее глаза не задержались на угловом столе, где по-прежнему мрачно веселились моряки, едва заметная гримаса брезгливости мелькнула на ее лице, когда заметила без чувств валявшегося на лавке жандарма… и тут ее взгляд коснулся Лады. Прикосновение настолько ощущалось физически, что девушка едва не поперхнулась.

Чародейка бесстрастно отвела глаза и обратила их на хозяина харчевни.

– Мне еще долго ждать?

– Сей момент, почтеннейшая Ирхель! – вскричал толстяк и беспокойно задвигался на своем насесте. Тут же выбежала одна из официанток, неся в вытянутых руках узелок из тонкого шелка.

– Благодарю, почтенный Узоф. Благодарю, Лин. Да пребудет с вами благословение Земли, Воды и Огня.

Девицы вновь низко поклонились, и хозяин, кряхтя от натуги, безуспешно попытался проделать нечто подобное – мешал чудовищный живот.

Уходя, старуха на миг задержалась подле столика Лады и, почти не разжимая губ, быстро прошептала:

– Выйдешь и пойдешь налево. Седьмой дом зеленого цвета – мой. Дверь не будет заперта. Я тебя буду ждать.

И вышла.

Лада вздрогнула. Первой ее мыслью было – бежать. Потом, поразмыслив, решила, что чародейка, да еще родной магии – просто находка для нее в ее положении. Допив воду и смиренно поклонившись хозяину, который на это не обратил никакого внимания, она зашаркала к выходу.

Дом чародейки оказался небольшим одноэтажным домишком, зажатым между мебельной лавкой и магазином скобяных товаров. Поколебавшись, Лада толкнула единственную дверь, и в самом деле незапертую, и вошла.

И сразу предчувствие чуда охватило ее.

Она оказалась в небольшой прихожей, освещенной магическими огнями. Отсюда в длинный коридор вел арочный вход. По левую и правую стороны коридора располагались десять дверей – по пять с каждой. Еще одна дверь, гораздо массивнее, виднелась в торце коридора. Всего дверей, таким образом, насчитывалось одиннадцать – магическое число второго порядка. И вот эта одиннадцатая дверь начала медленно открываться, словно приглашая Ладу…

Она, затаив дыхание, вошла в коридор. Тут же на нее пахнуло вначале холодом, затем теплом, какой-то неясный шепот донесся до ее слуха, потом будто невидимая птица коснулась крылом ее лица… Дрожа всем телом. Лада проследовала по коридору, в какой-то миг показавшемуся ей бесконечным… Это было странно: насколько Лада знала, ни в одной из магий женщины не достигали высших рангов, оставаясь рядовыми волшебницами, чародейками и колдуньями – соответственно своим магиям. Здесь же чувствовалась очень мощная магия.

Лада сделала еще несколько шагов вперед, ощущая вокруг необъятное пространство, – и вдруг оно сузилось, очерченное кругом ярко вспыхнувшего света. И в этом круге стояла чародейка, приветливо улыбаясь Ладе. Только теперь это была уже не старуха, а изумительно красивая женщина, и глаза у нее были не черные пронзающие, а голубые, лучащиеся нежным, мягким светом. Под стать внешности изменился и наряд: сверкающая пелерина, длинное, до пола белое платье с жемчужным отливом, белые же перчатки по локоть и дивной красы туфельки, словно сотканные из лунных лучей; голову чародейки венчала корона, усыпанная самоцветами.

Испытывая почтительный трепет и какое-то необъяснимое внутреннее ликование, Лада опустилась на колени.

– Встань, дитя. – Чародейка улыбнулась и подняла девушку, ласково взяв за плечи. – Меня зовут Виральда. Я буду твоей заступницей, если ты захочешь этого.

– О, пресветлая госпожа!.. Я и мечтать не смела о таком!

– А теперь так будет. И расслабься, ты вся дрожишь! Тебе надо выпить вина.

Виральда хлопнула в ладоши, и перед Ладой возник маленький столик с пузатым графином и двумя бокалами чудной работы. Чародейка разлила вино по бокалам, протянула один Ладе, а другой взяла себе. Вино пенилось, пузырилось и радовало глаз мягким, золотистым цветом.

– Пей, Лада!

– Вы… знаете мое имя?

– Я многое знаю, девочка. На то я и чародейка. А теперь выпей, не бойся.

Вкус у вина оказался еще восхитительнее, чем его вид. Лада никогда ничего подобного не пробовала. Она даже зажмурилась от удовольствия, отпивая чудесное вино маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие, и даже не заметила, как бокал показал дно.

Виральда засмеялась.

– Понравилось? Потом налью еще. А сейчас присаживайся и слушай меня внимательно.

Вновь словно из воздуха в круге света возникли два изящных кресла, обитых золотистой и пурпурной парчой. Лада осторожно опустилась в одно из них. Чародейка села во второе и внимательно взглянула на девушку.

– Я не зря зашла сегодня в эту гнусную забегаловку. Я искала тебя – и нашла.

– Меня, пресветлая госпожа?

– Да, тебя, дитя мое Кстати, можешь снять платок и вытащить этот ужасный горб. Такая маскировка тебе больше не понадобится (Она сделала непонятное для Лады ударение на слове "такая".) Я знаю о Рангаре, знаю, как сильно ты его любишь. Мне ведомо, что произошло на острове и почему твои возлюбленный был вынужден бежать, пожертвовав – хоть и временно – своей свободой. Известно мне также, как нелегко тебе далось решение оставить отца, родительский дом и идти за Рангаром. Но ты сделала свой выбор… – Виральда почему-то вздохнула, и прекрасные глаза ее на миг затенила поволока грусти. – И я знаю, что главное для тебя – отыскать Рангара и всегда быть с ним рядом. Верно?

У Лады перехватило дыхание, и она только и смогла, что кивнуть. По ее щекам медленно покатились слезинки.

– А вот этого не надо, глупенькая. – Виральда улыбнулась доброй материнской улыбкой и изящным кружевным платочком промокнула слезы.

– О пресветлая госпожа!.. – наконец сумела вымолвить Лада. – Я готова все отдать ради этого!

– Все отдавать не надо. Пообещай только, что будешь точно следовать моим советам, и я помогу тебе.

– Клянусь вам, пресветлая госпожа!

– Хорошо. Я знаю, где сейчас Рангар Ол, и мне известно, что скоро он станет свободным… свободным гладиатором. Его досрочно примут в касту, но он предпочтет громкой славе бойца трудный, тяжелый путь… И вот что ты должна сделать, чтобы счастье в конце концов улыбнулось и тебе, и ты смогла бы в свое время присоединиться к нему.

Чародейка склонилась к Ладе и начала говорить, понизив голос. У девушки широко раскрылись глаза, но когда Виральда закончила и спросила ее, согласна ли она в точности выполнить все, как было сказано. Лада твердо сжала губы и ответила:

– Я все сделаю в точности так, как велели вы, пресветлая госпожа. Вот только смогу ли я?

– Сможешь, – уверенно произнесла чародейка. – Не без моей помощи, конечно, но сможешь.

И не совсем понятно прибавила:

– Эта линия судьбы прослеживается дальше других и доходит почти до конца…

– А когда, позвольте спросить, мне будет разрешено…

– Я дам знак. Не переживай, тебе не придется долго… делать то, что я сказала. А теперь тебе пора идти в твои покои. Там тебя, кстати, ждет горячая ванна и душистое мыло. И обязательно хорошо выспись!

– Благодарю, пресветлая госпожа. У меня есть еще одна просьба, если позволите. Вы не смогли бы помочь переслать весточку моему отцу?

– Завтра напишешь письмо, я отправлю его. Не сомневайся, попадет прямо в руки Дану Зортагу. – Виральда улыбнулась. – А теперь иди вот за этим светлячком. Он приведет тебя прямо в твои комнаты.

Если бы кто-нибудь сказал человеку, хорошо знавшему Квенда Зоала, что сей славный жрец серой мантии способен нервничать, то он воспринял бы это как шутку. Ибо все знавшие Квенда Зоала могли дать голову на отсечение, что лишь две сильные эмоции способны овладеть им: холодная, беспощадная ярость в бою и радость при виде поверженного врага. И это было верно, но только до сегодняшнего утра; сегодня ему предстояло скрестить свой меч с оружием чужака по имени Рангар Ол. И мало того, что он, Квенд, плохо спал ночью, так еще и утром, поднявшись ни свет ни заря, он ощутил ранее неведомые ему неуверенность в себе и даже странное знобящее чувство, по симптомам чересчур уж напоминавшее самый банальнейший страх.

Тут он встряхнулся. Неужели он, великий боец Квенд Зоал, может бояться какого-то там чужака?! Нет, не бывать тому, да будут Сверкающие свидетелями! Да он разделается с этим щенком в первом же раунде!

"Чужак голыми руками убил семерых вооруженных людей", мягко, но настойчиво напомнил ему внутренний голос. "Да ничего это не значит!" – взвился Квенд. "Ой ли?" – усомнился внутренний голос. "Да я его!.." – "Ну-ну…" – "Да он у меня!.." – "Так-так…"

Со стороны это выглядело странно даже для человека, не знавшего Квенда Зоала. Жрец метался по спальне гостиничного номера, как фархар в клетке, разговаривая сам с собой, бормоча ругательства и взывая к Сверкающим Проклятое знобящее чувство никак не желало покинуть его.

И тогда Квенд извлек из потайного отделения походного сундучка Магический Кристалл. Сейчас он не собирался сам погружаться в сверкающую беспредельность, лишавшую его так необходимых сил Нет, он просто дал камню приказ – короткий и ясный и, облегченно вздохнув, завалился на кровать и задремал. Магический Кристалл должен был создать таинственную и незримую субстанцию холль, контакт с которой самого могучего человека лишал почти всех физических сил. Далее волшебный камень доставит холль в гладиаторскую дружину этого благородного ублюдка Дуг-Хорнара, и… В полудреме Квенд даже довольно улыбнулся, напрочь позабыв о том, что еще недавно жгуче желал встретиться с чужаком в честном физическом, без всякой магии поединке…

…Муллар Кромпф блокировал действие холля, приняв весь удар магической субстанции на себя.

Покемарив еще с тэн, Квенд поднялся уже успокоенным, немного потренировался во внутреннем дворике гостиницы, надел свои боевые доспехи из баснословно дорогого нифриллита, прихватил маску из черной эластичной ткани, оставлявшую открытыми только глаза, снял с дорожного плаща все значки и регалии, которые могли его дезавуировать, оседлал тарха и поскакал к одному из самых почитаемых мест Лиг-Ханора – к Арене.

Черная Маска, как сразу окрестили зрители таинственного бойца, появился на Арене не из туннеля напротив ложи для знати, а из неприметной дверцы под нею, что также было привилегией гладиатора, сражающегося инкогнито. Он легко выбежал на середину круга, в соответствии с Ритуалом поклонился вначале судье, затем сидящим в ложе и уж после того – остальной публике. И хотя делал он все правильно, в движениях его сквозило едва уловимое, но все же заметное презрение и к знатным вельможам в ложе, и к простому люду на трибунах, и даже к судье (а им на сей раз оказался сам герцог Талеур диль Нор-Фаллак, третий человек в городе по знатности и богатству); прекрасно чувствующие малейшие нюансы в поведении гладиаторов, искушенные зрители (а таких было большинство) среагировали немедленно, и по амфитеатру прокатился глухой ропот. Черная Маска развернул объемистый пакет и положил перед арбитром доспехи и оружие; трибуны ахнули. Ибо переливающиеся мягким серебристым сиянием кольчуга, шлем, наколенники и щит могли быть сработаны только из одного-единственного материала – полулегендарного нифриллита, необычайно легкого и фантастически прочного металла, в мизерных количествах добываемого в наиболее труднодоступных районах горной страны Раории; поговаривали, правда, что в Неизведанных землях на крайнем юго-западе континента можно найти не только серебристый, но и абсолютно уникальный черный нифриллит; впрочем, поди-ка проверь эти сказки-рассказки о Неизведанных землях! На то они и неизведанные, что никто толком о них не знает… Доспехи из нифриллита были практически неуязвимы для холодного оружия; лишь однажды легендарному, так никем и не побежденному гладиатору Велагру Великому удалось разрубить нифриллитовую кольчугу своим выкованным из небесного металла мечом; случилось это много лет назад в поединке Велагра Великого с принцем Редаиром Третьим (тоже, само собой, выступавшим в маске).

У судьи диль Нор-Фаллака глаза непроизвольно расширились и алчно задвигались ноздри – перед ним лежало сокровище, и какое!.. Но обязанности есть обязанности, и он придирчиво стал осматривать доспехи и оружие, время от времени проводя над ними волшебной палочкой. Впрочем, нифриллит в чародействе не нуждался… Из оружия у Черной Маски были кинжал и прямой обоюдоострый меч с темным, отчетливо отливающим фиолетом клинком.

Тем временем на Арену вышел Рангар Ол с маленьким свертком в руках. Амфитеатр затих, тысячеглазо разглядывая никому неизвестного бойца; Рангар с любопытством повертел головой и неожиданно широко улыбнулся. Легкий одобрительный шумок пронесся над трибунами – Ритуал не запрещал улыбаться, только вот улыбались гладиаторы перед боем редко.

Совершив требуемые Ритуалом поклоны, Рангар развернул сверток и выложил перед судьей свои доспехи (если их так можно было назвать). Вторично диль Нор-Фаллак испытал изумление, на этот раз от скудости увиденного. И в самом деле, разве можно было назвать доспехами штаны из тончайшей кожи с едва заметными нашитыми полосками металла, почти невесомую кольчугу из хорошей, но обычной стали? У гладиатора, проводившего свой первый бой, отсутствовал не только щит, но даже шлем! Видимо, решил арбитр, первый бой новичка будет и последним… И он втайне порадовался, что поставил (разумеется, через доверенных лиц) на Черную Маску. Вне всякого сомнения, закованный в нифриллит незнакомец легко расправится с новичком еще в первом раунде.

Над Ареной тоже пронесся вздох изумления, когда взорам публики предстали "доспехи" вызвавшего симпатию новичка. А его выбор оружия удивил даже видавших виды знатоков и ценителей гладиаторских поединков: два совершенно одинаковых меча средней длины (правда, также с фиолетовым отливом клинка, что указывало на их необычайную прочность и остроту). Иное оружие отсутствовало, и даже на поясе не висел традиционный кинжал.

Судья, чисто формально соблюдая Ритуал, провел волшебной палочкой над одеянием Рангара (слово это гораздо более подходило к тому, что лежало перед ним, чем "доспехи") и, естественно, не обнаружив никакой магии, дал команду облачаться.

Рангару хватило несколько занов, чтобы натянуть штаны и кольчугу (честно говоря, он собирался драться вообще без доспехов, по тут его уговорил сам маркиз; Рангар постарался выбрать то, что менее всего стесняло бы его движения, ибо знал, что только скорость может принести ему победу).

Черная Маска облачался гораздо дольше, застегнув все положенные крючки и завязав шнурки. Но вот и он оказался готов; судья развел бойцов по разные стороны Арены и дал знак сходиться. Но перед этим, как и положено по Ритуалу, соперники поприветствовали друг друга: Рангар поднял над головой скрещенные мечи, Черная Маска коротко отсалютовал своим мечом, который держал в левой руке.

Левша, автоматически отметил Рангар. Впрочем, этот факт, делавший Квенда Зоала чрезвычайно неудобным противником для большинства бойцов, для Рангара не имел никакого значения. Другое дело – выбор оружия; но в поединках _по вызову_, в отличие от командных сражений, гладиаторы всегда дрались любимым оружием.

В момент приветствия Рангар впервые увидел глаза своего соперника – холодные, серо-голубые, под льдистой поверхностью которых угадывалась непонятная ненависть и ярость.

Бойцы начали медленно сближаться. Квенд шел, чуть пригнувшись, выставив меч и держа у груди щит. Рангар – и это отметили все зрители – двигался весьма необычно: он словно плавно скользил на слегка согнутых ногах, едва касаясь слоя песка и опилок, который перед каждым боем тщательно обновляли и разравнивали рабы. Мечи он держал перед собой в скрещенном положении остриями вниз.

Трибуны замерли. Застыли на своих наблюдательных постах ла Дуг-Хорнар, Дайн и Тангор, решивший все же понаблюдать за поединком друга. Лишь лежали в забытьи маг Муллар Кромпф и гладиатор Киурт Тормс и – бездыханные – гладиаторы Траол Рэф и Криас Буун. Но – таково было неписаное правило – дружина в полном выездном составе дожидалась конца заключительного поединка своего товарища. Ждали живые и ждали мертвые.

На высоком троне в центре ложи губернатор Лиг-Ханора принц Листрофар Второй, с лица которого не сходило удивление, наклонился к сидевшему по правую руку первому советнику герцогу Ранфу диль Дор-Аурагу:

– Ранф, что это такое происходит? Этот новичок что – самоубийца?

– Я бы не торопился с выводами, ваше высочество, – осторожно заметил убеленный сединами советник. – В молодости, мой принц, мне довелось побывать аж на восточном побережье, за Красной пустошью. Было это во времена достославного Третьего Великого похода… да. Там, на берегу океана, обитает странное племя… Все их мужчины поразительно искусные бойцы. То, что они делают, похоже на колдовство… но это не колдовство, они понятия о магии не имеют. Я никогда бы не поверил, если бы кто-то рассказал мне… но я видел собственными глазами.

– О, Ранф, ты должен рассказать мне об этом!

– Непременно, ваше высочество… но сдается мне, кое-что вы сможете увидеть прямо сегодня. Те… аборигены побережья… они двигались очень похоже… так что смотрите внимательно.

А Черная Маска и Рангар уже сошлись в центре Арены на расстоянии удара меча. Рангар теперь все тем же плавным скользящим шагом смещался влево, оставляя за спиной солнце. Квенд, разгадав эту нехитрую уловку и не дожидаясь, пока солнце станет светить ему прямо в глаза, пошел в стремительную атаку. Его меч со свистом прорезал воздух, совершая каскад обманных ударов, и внезапно темной молнией метнулся к Рангару…

Зрители дружно ахнули – удар был из серии неотразимых. Но, к величайшему удивлению и зрителей, и более всего самого Квенда, меч лишь пронзил пустоту… а неизвестно как оказавшийся левее на два шага его противник двигался все так же плавно и неспешно. Сам же Квенд, вложив в удар всю силу, потерял равновесие и едва-едва устоял на ногах.

Когда он, мгновенно вспотев, повернулся к Рангару, солнечные лучи били прямо ему в глаза, и Квенду пришлось приспустить шлемный козырек. Этот эпизод показал, что чужак гораздо опаснее, чем он думал раньше, и еще мелькнула мысль: почему же не подействовала никогда не подводившая сила Магического Кристалла…

Квенд стал заметно осторожнее, однако это нисколько не отразилось на агрессивности его атак. Они лишь приобрели более разнообразный характер, насытившись обилием финтов и обманных движений. А его атаки на поражение напоминали всесокрушающий тайфун, но… но еще несколько раз Рангар непонятным образом уклонялся от ударов, пока на трибунах не возник шум. Кто-то хохотал, восхищаясь фантастическими уходами Рангара, кто-то хлопал, а кто-то и засвистел, требуя и от Рангара активных действий.

И они не замедлили последовать.

Когда Квенд в очередной раз пошел в стремительную атаку, он вдруг увидел, как мечи в руках его противника превратились в два туманных с фиолетовым отливом диска; и в момент, когда меч Квенда коснулся одного из этих дисков, чудовищная сила вырвала меч из его рук, и он, описав в воздухе высокую дугу, упал далеко за красной чертой у частокола металлических пик.

Черная Маска округлившимися глазами глядел на пустую левую руку, не веря самому себе, а когда посмотрел на соперника, его невольно передернуло: Рангар улыбался!

А что творилось на трибунах!.. Их рев долетал, наверное, до самых отдаленных улиц Лиг-Ханора.

Квенд, отскочив, быстрым движением выхватил кинжал и застыл, готовясь встретить атаку Рангара. В его душе липко шевельнулся утренний страх.

Продолжая улыбаться, Рангар далеко отшвырнул один из своих мечей – примерно туда, где валялся меч Черной Маски. И совершенно недвусмысленным жестом показал, что если Черная Маска избавится от щита, то он точно так же поступит со вторым мечом.

Но ведь у Квенда оставался кинжал!

Поколебавшись, Черная Маска, широко размахнувшись, выбросил за красную черту щит. И тут же Рангар отправил туда свой второй меч, оставаясь тем самым совсем без оружия.

Трибуны вновь притихли. То, что происходило на арене, не укладывалось в головах зрителей. Даже самые почтенные старцы, видевшие бои не только Велагра Великого, но и Даура Непревзойденного, не могли припомнить ничего подобного.

Низко пригнувшись и выставив в полусогнутой правой руке кинжал (кисть левой нестерпимо болела – как минимум были растянуты связки запястья), Квенд Зоал мелкими шажками начал приближаться к безоружному Рангару Олу. К врагу, которого он должен убить любой ценой. И сейчас у него появился прекрасный шанс, поскольку в его руках кинжал почти столь же опасен, как и меч.

Теперь Рангар ждал противника неподвижно, застыв, как статуя, в странной стойке. И когда Черная Маска с глухим рыком бросился на него, одержимый одним неистовым желанием – убить, убить, убить! – Рангар впервые за время схватки прыгнул навстречу.

Со стороны это выглядело, будто серая молния ударила в молнию серебристую; хруст в мгновение ока сломанной правой руки Квенда сухим щелчком долетел до трибун; одновременный удар ногой в голову сорвал нифриллитовый шлем, и он покатился по смешанному с опилками песку; сам Черная Маска, теряя сознание от болевого шока, рухнул ничком на Арену.

По сути, бой был закончен.

Рев на трибунах грозил разорвать Рангару барабанные перепонки.

Судья с бледным лицом (он не мог не думать о громадном проигрыше) подбежал к Черной Маске и пощупал пульс.

– Он еще жив! Сейчас закончится первый раунд, его подлечат, и бой будет продолжен!

Увы, судья под гипнозом проигранного золота оказался не прав: прошла лишь треть первого раунда. Вскочил с испуганной физиономией помощник судьи и жестами стал показывать, что до конца первого раунда еще более двух иттов.

Тогда арбитр, обратив взгляд на губернатора, поднял руки в ритуальном жесте вопроса: какова судьба поверженного, но еще живого гладиатора? (Не важно, что в данном случае Черная Маска явно не принадлежал к касте гладиаторов, – закон был един.)

Сейчас все зависело от принца Листрофара Второго. Только он один мог помиловать поверженного бойца.

– Не торопитесь, ваше высочество, – поспешно зашептал первый советник, увидев искаженное гневом лицо принца. – Надо бы узнать, кто этот Черная Маска…

Он не договорил. Принц не зря имел худую славу импульсивного и не всегда справедливого правителя.

– К демонам, Ранф! Этот закованный в нифриллит фанфарон не устоял и трети раунда против почти безоружного новичка! Смерть ему! – И рука в черной замшевой перчатке недвусмысленным жестом указала вниз.

– Смерть!!! – подхватили тысячи луженых глоток на трибунах, повторяя жест своего властителя.

Может, этот крик заставил очнуться Квенда. Со стоном он перевернулся на бок и встретился глазами с Рангаром.

– Смерть!!! – бесновалась публика.

– Чего ты медлишь? – раздраженно рявкнул судья Рангару; он уже смирился с проигрышем и теперь не испытывал ничего, кроме глухой ненависти к Черной Маске, который так подвел его.

Рангар подошел, к Квенду. В глазах у того уже не было ни холода, ни ненависти, ни ярости – только смертная тоска. Он знал, что через мгновение умрет.

– Подними подбородок, – прошептал Рангар. – Тебе не будет больно.

Квенд послушно приподнял подбородок… и желтая молния оборвала нить его сознания.

Уже в туннеле Рангар попал в объятия Тангора. Маркиз и Дайн от души хлопали героя дня по спине и плечам. Однако ответная улыбка Рангара была чуть напряженной, и в глазах нет-нет да и проглядывала озабоченность. Чуткий Тангор заметил это, но никак не мог понять причины – ведь такая великолепная победа! лучшая сегодня, и не только сегодня! – но решил повременить с расспросами.

…Тела павших гладиаторов Траола Рэфа и Криаса Бууна уложили на задние сиденья кареты. Так и не пришедших в себя Муллара Кромпфа и Киурта Тормса бережно опустили на мягкие диванные подушки в средней ее части, где обычно ездил маркиз с друзьями. Сам маркиз ла Дуг-Хорнар вместе с Рангаром Олом, Тангором Маасом и Дайном Кервитом расположились в передней части кареты, почти под козлами кучера. Здесь царили трудно совместимые скорбь и торжество.

Ритуал Победы, Ритуал Торжественного Прощания и Обряд Поминовения душ гладиаторов, павших во славу герба ла Дуг-Хорнаров, прошли для Рангара как во сне.

И только ночью, в спальне, растянувшись на жестком ложе, Рангар открыл Тангору то, что не давало ему покоя:

– Знаешь, я ведь не убил этого… Черную Маску. Рука не поднялась. Я отключил его на несколько тэнов… разве что лучшие врачи смогут отличить это состояние от смерти. Но он неминуемо очнется… вот только где?

– У Черной Маски должны быть слуги, сопровождавшие его на поединок. Они заберут труп хозяина. Но потом… Потом он очнется, и не будет на всем Коарме более страшного врага у тебя, Рангар!

– Но… почему? Ведь я пощадил его!

– Вот в этом-то все и дело. А ты и впрямь словно из другого мира пожаловал. Ведь то, что ты сделал, – самое страшное оскорбление для бойца, будь он воин, гладиатор или дворянин. Хуже всего то, что теперь, по неписаным законам чести империи, он может убить тебя _любым способом_, включая подлый удар из-за угла. Вот так, друг Рангар. Ты меня, признаюсь, огорошил. И зачем только ты не убил его?

Рангар не ответил. Он сделал вид, что спит.

На следующее утро Рангар подошел к Дайну и попросил передать, что ему необходимо переговорить с хозяином. Окончательно благорасположившийся к Рангару старший тренер немедленно отправился выполнять просьбу. Иттов через пять он вернулся.

– Хозяин примет тебя сразу после обеда. А зачем тебе он?

– Да так… – неопределенно пожал плечами Рангар. Открывать кому бы то ни было свой замысел целиком пока было рано. – Хочу попросить организовать мне несколько схваток вне графика.

– Торопишься на свободу? – усмехнулся Дайн. – Понимаю, понимаю, сам был таким… И уверен, что это произойдет обязательно. А вот до вчерашнего дня я сомневался в этом, честно сказать. Но теперь… Знаешь, вчера вечером я с вольными гладиаторами из нашей дружины ходил в кабачок "Пьяный дракон", помянули Траола и Криаса… и кое-что услышали. За соседним столиком спорили о твоем бое. Так один хмырь заявил, что Черная Маска, мол, вообще не умел драться, поэтому ты и победил легко. Но я-то хорошо рассмотрел технику боя твоего вчерашнего противника и оценил его возможности, как весьма высокие. Я уверен, что Черная Маска если и уступает, то очень мало такому замечательному мастеру, как наш Киурт Тормс.

– Пожалуй, – согласился Рангар, – они даже в чем-то схожи в манере боя.

– Я о том же и толкую. Короче, дал я тому хмырю по сусалам… но речь не о том. Ты великий боец, Рангар, это я тебе говорю, Дайн Кервит, но доказать тебе это и заслужить любовь публики будет непросто.

– Ты хочешь сказать, что легкость победы чаще заставляет думать не о силе победившего, а о слабости проигравшего?

– Точно.

– Пожалуй, ты прав. Кстати, кое-какие мысли на сей счет и у меня появились… Скажи, Дайн, кто сейчас считается в городе самым сильным бойцом?

Дайн задумался.

– Из рабов, пожалуй, Кавердин Пускар, ты видел его в деле… не повезло нашему Криасу.

– Так он уже не раб, а вольный гладиатор.

– Ах да, он же вчера сделал "тридцатку". Ну тогда Тильмар Фурас из дружины герцога диль Нор-Фаллака. Думаю, он тоже не долго задержится в рабах. У него уже двадцать шесть побед. Из вольных гладиаторов очень хороши Кандарамир Буас и Диал Торнек… теперь в их компанию попадет и Кавердин Пускар. Но самый знаменитый, самый могучий боец возглавляет дружину самого принца, нашего губернатора. Зовут его Аллар Гормас, прозвище – Черная Смерть. У него больше всех побед из ныне действующих гладиаторов – пятьдесят семь, и лишь три отделяют его от дворянского титула. И заметь, только шести его соперникам удавалось продержаться до третьего раунда, одиннадцать он убил во втором, а всех остальных, числом сорок, – в первом.

– Да, звучит впечатляюще…

– Дерется он еще более впечатляюще. А выглядит и подавно… один вид страху нагоняет. Он выше меня на целую голову, почти такой же, как Циркуль-Убийца, но ходит всегда пригнувшись. Он громаден, руки его мало того что толсты, как бревна, еще и длины неимоверной, свисают ниже колен, почти до земли достают. Ноги тоже несуразно толстые и кривые, но силы чудовищной: как-то я видел, как он, лежа на спине, удерживал ногами платформу с четырьмя тархами. Еще он весь, совсем весь, зарос густой черной шерстью, что зверь дикий… на лице одни глаза горят, как уголья красные, да еще зубы… ну ровно как у фархара клыки. Любимое оружие – громадная булава из сплошного куска стали с шипами в мой палец, да еще щит булаве под стать, в центре щита клинок торчит в руку длиной. Принц его бережет, у него одного из всей его дружины нифриллитовые доспехи… Нет, не хотел бы я, Рангар, чтобы тебе с ним схлестнуться довелось… да и вообще никому из наших. Пусть убьет троих из других дружин. А что убьет, так в том никто не сомневается.

– А вот ежели бы чудо случилось и свело на Арене этого Аллара Гормаса с Велагром Великим или, скажем, Дауром Непревзойденным? Кто бы победил?

Дайн нахмурился.

– Если бы да кабы… Душа Велагра Великого нынче с небесного острова за нами наблюдает, а престарелый Даур Горх доживает свои дни в Венде… да и нет такого чуда, чтобы сильнее времени оказалось. Что толку гадать?

– Человек способен порой вообразить то, что в принципе невозможно. Все-таки, Дайн? Ты ведь видел бои обоих великих гладиаторов.

– Видеть-то видел… – Дайн ожесточенно поскреб пятерней затылок, – когда еще пацаном был. А у пацана глаза сам знаешь какие… Трудно мне сказать что-либо. Это как мы тогда спорили-гадали до разбитых носов, кто кого одолеет, Велагр или Даур… Только судьба иначе распорядилась, так и не довелось им скрестить оружие. И сейчас думаю, хорошо это.

Рангар взглянул на Дайна с интересом я едва заметно усмехнулся:

– Значит, ты все-таки думаешь, что Аллар Гормас победил бы…

Дайн исподлобья посмотрел на Рангара и неохотно, как бы пересилив себя, кивнул.

– Я хорошо тебя понимаю, Дайн, – серьезно произнес Рангар. – Иногда даже в мыслях невозможно допустить падение милых сердцу идеалов и крушение легенд… И бывает очень больно, если суровая действительность делает это. Но ничего, как говаривали на моей родине, и на старуху бывает проруха…

Последнюю фразу Рангар перевел на всеобщий язык Коарма весьма замысловато, но Дайн понял, и глаза его изумленно блеснули:

– Уж не хочешь ли ты сказать… Но ведь это невозможно!

– Потому, что вольный гладиатор может драться только с равным себе по статусу – тоже вольным?

– Да хотя бы поэтому! А пока ты еще двадцать девять раз победишь – помоги тебе судьба! – он уже давно дворянином будет. А дворяне, сам знаешь, только в масках на Арене драться могут. Хотя на Аллара напяль хоть десять масок – все равно любой узнает… Только мой совет тебе: выбрось ты эту блажь из головы!

– Вот уж и пофантазировать нельзя! – засмеялся Рангар. – Спасибо, Дайн, за беседу.

Дайн тоже улыбнулся и похлопал Рангара по плечу: удивление, однако, не исчезло в его глазах, и когда Рангар ушел в тренировочный зал, долго смотрел ему вслед, изредка покачивая головой.

Маркиз ла Дуг-Хорнар принял Рангара в той же изысканно убранной комнате, что и в прошлый раз. Но сейчас он держался гораздо приветливее и даже угостил Рангара темно-красным вином с необычайно приятным ароматом и тонким вкусовым букетом.

– Твои бой произвел настоящий фурор среди знатоков, – сказал маркиз, удобно расположившись среди подушек. – Подчеркиваю – знатоков. Ибо малоискушенным в тонкостях боевого искусства людям он показался в лучшем случае очень неравным… так оно, собственно, и было, но уж чересчур низко оценили они мастерство Черной Маски. Ну а в худшем… в худшем кое-кто даже поговаривал о надувательстве. Не в открытую, конечно.

– Вы недовольны этим, хозяин?

– Ну что ты! Я давно не был так рад! Мне кажется, что ты – одно из самых, если вообще не самое удачное мое приобретение за все время существования дружины гладиаторов ла Дуг-Хорнара. И я уверен, что ты очень скоро окупишь затраты и станешь приносить прибыль.

– Я могу задать вам несколько вопросов, хозяин?

– Спрашивай.

– Какую среднюю прибыль приносит боец, которому удается выиграть тридцать поединков и стать вольным гладиатором?

– Ну… по-разному бывает. А вообще – от пяти до семи тысяч золотых литаров. Ты, возможно, принесешь тысяч восемь. Я верю в это, во всяком случае. К слову сказать, заплатил я за тебя немало – четыреста литаров. Расходы на содержание одного гладиатора за период, необходимый – при самом благоприятном стечении обстоятельств – для выигрыша тридцати боев, составит еще около тысячи литаров. Итого, если вычесть расходы, я надеюсь заработать на тебе шесть – шесть с половиной тысяч. Как видишь, я вполне откровенен. Только почему это тебя интересует?

– Хочу кое в чем убедиться… Скажите, а если бы вам предложили за меня десять тысяч литаров, вы бы продали меня?

– Вот куда ты повернул! Что ж, отвечу. Продажа рабов-гладиаторов, уже принадлежащих той или иной дружине, практикуется краппе редко. Это, как бы тебе сказать… это пятно на фамильный герб. Хотя кое-кого блеск золота ослепляет. Что касается тебя, то ни за десять, ни за двенадцать, ни даже за пятнадцать тысяч я тебя не продам. Выгода выгодой, но честь дороже. Единственное: если за тебя предложат выкуп, доказав твое благородное происхождение…

– Нет, хозяин, речь не об этом, и выкуп за меня никто не заплатит. Я о другом: если бы вы смогли заработать на мне эти… ну, скажем, пятнадцать тысяч способом, не роняющим вашей чести дворянина, вы бы пошли на это?

– Хо! Порой ты задаешь глупые вопросы… Ну кто же откажется от таких денег, заработанных честно! Но я что-то не могу при помнить такого способа.

– Мне кажется, такой способ есть. Способ, который принесет вам деньги… и, возможно, даже славу. Хотя на какое-то время вы можете попасть в опалу к принцу.

– Я не принадлежу к числу тех, кто добивается благорасположения вышестоящей знати любыми путями, – высокомерно дернул подбородком маркиз. – Что за способ ты придумал, говори!

– Еще один вопрос, хозяин: вы имеете право сделать раба-гладиатора вольным?

– Естественно! Это мое право. Хотя я им пока никогда не пользовался.

– Но прецеденты были?

– Вообще-то да, но мало. Но к чему ты клонишь, демон тебя побери?

– Вы дарите мне свободу и я вызываю на поединок Аллара Гормаса, – быстро проговорил Рангар. – Тогда я буду иметь на это право. Ставки, разумеется, будут астрономич… то есть очень большими – и все в пользу непобедимого Аллара. Несколько же ваших люден ставят на меня – и вы получаете огромные деньги. И ваша честь останется незапятнанной.

Маркиз резко сел и несколько занов глядел на Рангара выпученными глазами. Казалось, он потерял дар речи. Потом одним глотком осушил бокал и снова откинулся на подушки.

– Да… – наконец произнес он медленно, – я действительно заработал бы кучу денег, если бы все произошло, как ты обрисовал.

И тут губы его запрыгали, и он разразился безудержным хохотом.

– Ты… ты… и Аллар Гормас! Ха-ха-ха! Да ты… ха-ха-ха… ты хоть видел его?! Ну и повеселил ты меня! Да он же тебя в порошок сотрет! Ха-ха-ха! И как только тебе пришла в голову эта дурацкая мысль? Ха-ха-ха!

Рангар встал. Глаза его сверкали.

– Вы зря смеетесь, хозяин. Я убью Аллара Гормаса. Более того, я гарантирую, что убью его в первом раунде.

Маркиз оборвал смех. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Затем остро взглянул на Рангара.

– Что ты будешь делать, если тебе вдруг удастся победить… Черную Смерть?

– Я отвечу честно, хозяин: покину вас. Но сделаю это с чистой совестью, поскольку вы заработаете… достаточно денег, чтобы не жалеть о моем уходе.

– Значит, по сути, ты будешь драться за свою свободу, которая тебе, как я уже давно понял, исключительно дорога…

Маркиз вновь закрыл глаза и надолго погрузился в молчание. Затем сказал:

– Я был глубоко убежден, что ни одному из ныне здравствующих бойцов не по силам одолеть Аллара. В принципе я убежден в этом и сейчас… но, скажем так, это мое убеждение дало трещинку… ма-а-ленькую трещинку – пока! Тебе повезло, что я очень азартный человек по натуре. Я почти готов согласиться на твое предложение… но с одним дополнительным условием. Завтра Аллар Гормас по прозвищу Черная Смерть проведет свой пятьдесят восьмой бой и одержит пятьдесят восьмую победу. Я возьму тебя с собой на Арену, чтобы ты увидел его в деле. Если и после этого ты не изменишь своего решения, то я тоже соглашусь… рискнуть.

Глаза Рангара вспыхнули неистовой радостью. Он низко поклонился ла Дуг-Хорнару.

– В мире нет слов, чтобы выразить мою благодарность, благородный маркиз. Я уже говорил и повторю: я не подведу вас. Мне можно идти?

Маркиз молча кивнул. Во взгляде, которым он проводил Рангара, сквозила растерянность.

Дождь, хлеставший по крышам домов и каменным плиткам мостовой, заглушал цокот копыт. В карете с гербом ла Дуг-Хорнара ехали двое – сам маркиз и Рангар, пока еще раб-гладиатор.

– Ну и что? – нарушил молчание маркиз, ехидно скосив глаза на Рангара. – Не передумал?

Они возвращались с Арены, где, кроме прочих боев, свою пятьдесят восьмую победу одержал Аллар Гормас, во втором раунде своей чудовищной булавой раскроив череп Диалу Торнеку, также очень сильному гладиатору, до этого одержавшего пятьдесят одну победу.

– Мое решение неизменно. Я убью эту гориллу в первом же раунде. – Голос Рангара прозвучал совершенно хладнокровно.

– Как ты сказал? Гор… гор…

– Это у меня на родине есть такая обез… такой зверь, – смутился Рангар. – Очень напоминает этого Аллара Гормаса…

– Хм… Никогда не слышал. Впрочем, это не важно. Важно то, что ты не изменил своего решения.

– Надеюсь, как и вы, хозяин?

– Я очень редко меняю свои решения. И твой случай не попадает в это незначительное количество. Завтра я подпишу твою вольную…

– …И я смогу отправить Аллару вызов! – подхватил Рангар и от избытка чувств схватил маркиза за руку.

Ла Дуг-Хорнар невольно усмехнулся. Сомнения до сих пор грызли ему душу, но тут он вдруг представил, какой куш он может сорвать за один раз… А Гормас вызов примет, сомнений быть не может. Нужны очень веские причины, чтобы отклонить вызов…

Наутро, построив дружину, маркиз объявил о своем решении и вручил вольную Рангару Олу, который стоял по правую руку ла Дуг-Хорнара с уже стертым со лба клеймом. Кое-кто выкатил глаза от изумления, кто-то нахмурился, а иные и вздохнули завистливо, но в целом новость была воспринята спокойно – очень уж высок был авторитет хозяина. А когда узнали дружинники, какой ценой досталась свобода Рангару, то даже у громче всех вздыхавших завистников чувства мгновенно изменились на диаметрально противоположные, и предложи сейчас маркиз поменяться с Рангаром местами, добровольцев бы не нашлось.

Еще через два тэна была утрясена последняя формальность, и старейшины касты гладиаторов торжественно вписали в Книгу касты новое имя. И тут же вольный гладиатор Рангар Ол составил письменный вызов Аллару Гормасу по прозвищу Черная Смерть.

Даже видавшим виды старейшинам едва удалось сохранить невозмутимость. Однако вызов был зарегистрирован, и курьер умчал его во дворец принца Листрофара Второго, губернатора вольного города Лиг-Ханора.

А еще через полтора тэна из резиденции губернатора прибыл гонец с рисунком, изображавшим красный круг на черном фоне: вызов был принят.

Вечером в спальне маркиза ла Дуг-Хорнара серебристо вспыхнуло магическое зеркало, и в его глубине появилась желчная физиономия принца. Вообще-то включение магической связи без предварительного предупреждения считалось серьезным нарушением этикета (так же, как, например, войти в дверь без стука), но маркиз ожидал чего-то в этом роде, поэтому, иронично блеснув глазами, он поклонился и с подчеркнутым соответствием Ритуалу поприветствовал губернатора.

Принц махнул рукой – мол, ему сейчас не до формальностей.

– Что это ты задумал, любезный Роэль? – спросил он едким голосом. – Если ты решил победить моего лучшего бойца с помощью какого-либо хитрого колдовства, то я предупреждаю: и не пытайся! Потому что на поединок я пригласил самого Верховного Мага Змеи Алькондара Тиртаида ин-Хорума! Его услуги очень дороги, но зато он легко распознает самую изощренную магию!

– Предупреждение излишне, ваше высочество. Более того, я рад, что сам Верховный Маг Змеи будет наблюдать за поединком. В этом случае у вашего высочества не возникнет сомнений в моей честности. Хотя все это очень странно: неужели я хоть однажды дал повод усомниться в том, что честь для меня превыше всего?

– Честь, честь… – проворчал принц. – Тебе прекрасно известно, что Аллара победить невозможно. И если ты не надеешься прибегнуть к какой-либо хитрости, то тогда остается одно, Роэль, – и Листрофар Второй выразительно покрутил пальцем у виска, после чего его изображение в зеркале потускнело и пропало.

Еще великий и непревзойденный Даур Горх, подумал маркиз, говаривал, что как бы ни был силен боец, всегда может найтись сильнее… Впрочем, даже если бы он произнес это вслух, принц вес равно уже его бы не услышал – канал магической связи закрылся.

В тот памятный для многих день Арена оказалась переполнена. Желающих посмотреть бои (а точнее, один бой) было так много, что плотникам срочно пришлось достраивать еще один ряд деревянных трибун. Ожидалось пять поединков – четыре между дружинами герцога диль Нор-Фаллака и маркиза ла Сот-Фуэнго, и пятый – гвоздь программы – между непобедимым, могучим и свирепым Алларом Гормасом по прозвищу Черная Смерть и почти никому не известным новоиспеченным гладиатором Рангаром Олом, который не заслужил даже прозвища, проведя только один бой и одержав в нем довольно странную победу. Недостаток информации, как известно, рождает самые разные домыслы и слухи. И сейчас их, естественно, было в избытке. Одни говорили, что Рангар Ол непобедимый боец из дальних заморских стран, и в Лиг-Ханор он приехал специально, чтобы сразиться с Алларом Гормасом, слава о мощи которого достигла тех краев. Другие утверждали, что он-де тайный и очень сильный маг и попытается победить Черную Смерть магией; на это третьи резонно возражали, что в окружении множества очень сильных магов и самого Верховного Мага Змеи в придачу воспользоваться какой бы то ни было магией невозможно. Ходили и другие слухи – вплоть до самых нелепых.

Ставки вознеслись до небес; букмекеры сновали по рядам, как блохи в шерсти задрипанного берха.

В ложе знати принц усадил Верховного Мага на самое почетное место, примостившись рядом. В иерархии Коарма Верховные Маги по своему положению были практически равны Императору и, уж во всяком случае, стояли выше губернаторов городов, пусть Даже носивших титул принца. Листрофар Второй слукавил перед ла Дуг-Хорнаром, сказав, что он пригласил Верховного Мага. В действительности Алькондар Тиртаид ин-Хорум попал в Лиг-Ханор случайно: из-за возмущений стихиалий в пространствах высших порядков оказалось невозможным пробить прямой магический канал из Орнофа в Валкар, куда он направлялся с ежегодным официальным визитом, и пришлось совершить "пересадку" в вольном городе. А уж этим не преминул воспользоваться принц: пустив в ход все свое красноречие, он сумел заинтриговать Алькондара ин-Хорума, и тот согласился понаблюдать за схватками гладиаторов. О самой же проверке Листрофар Второй даже не заикнулся, намереваясь задать магу вопрос как бы между прочим.

Дружина герцога диль Нор-Фаллака победила со счетом 3:1. И когда запели фанфары, возвещающие о пятом поединке, трибуны зашумели и заволновались, как океан в шторм. Появились судьи и гладиаторы, несущие в руках свою амуницию. И принц увидел, как сквозь маску непроницаемого спокойствия налицо Верховного Мага вдруг проявилось удивление… Вначале он приписал это более чем впечатляющему облику Аллара Гормаса – воплощению дикой, чудовищной, неудержимой мощи, – но, проследив за взглядом мага, заметил, что глядит тот вовсе не на его любимца, а на Рангара…

Прежние подозрения с новой силой взбурлили в душе принца, и он почтительным шепотом осведомился:

– Скажи, о могучий, неужели ты почувствовал от этого бойца магическую силу?

– Не магическую силу, а силу, отталкивающую любую магию… Очень странно, но мне неведома природа этой силы.

– Но эта сила может помочь ему в борьбе против моего бойца?! – тоном чуть более громким, чем позволял этикет в данной ситуации, спросил Листрофар Второй.

Верховный Маг вначале поднял бровь, затем усмехнулся снисходительно:

– Вот что тебя тревожит, принц… Нет, в этом поединке все решит сила и ловкость. Магии нет доступа на это ристалище.

– Тогда Аллар победит, – успокоенно произнес принц.

Алькондар ин-Хорум как-то странно улыбнулся, но этой улыбки Листрофар Второй не увидел, прикипев глазами к желтому кругу Арены.

Судья тем временем проверил нифриллитовые доспехи Аллара Гормаса, чудовищную булаву и громадный щит с торчащим в центре клинком и разрешил ему облачаться.

"Доспехи" и оружие Рангара в точности повторяли вариант его первого и пока единственного боя. Судья мельком взглянул на них, махнул волшебной палочкой и кивнул – все в порядке.

Привычный ритуал, казалось, особенно долго длился перед этим боем. Но вот наконец и он закончился, и гладиаторы, поприветствовав судей, публику и друг друга, разошлись в разные стороны. Трибуны разом стихли, лишь учащенное дыхание десятков тысяч людей создавало странный шелестящий фон.

Прозвучал гонг, помощник судьи перевернул песочные часы, и соперники начали сходиться.

Несмотря на огромный рост, Аллар Гормас двигался мягко и плавно, в самом деле напоминая подкрадывающегося к добыче хищного зверя.

Рангар перемещался все в той же, так поразившей очевидцев еще его первой победы скользящей манере, словно и не касаясь поверхности Арены.

Когда расстояние между ними сократилось до пяти шагов, булава Гормаса со зловещим шелестом пришла в движение, и он, неожиданно резко ускорив ход, в мгновение ока оказался на две вытянутые руки от Рангара. Булава стремительно опускалась вниз по какой-то замысловатой кривой – Аллар исполнял свой коронный удар "горный обвал", – и казалось, не существует силы, которая могла остановить ее смертоносный полет.

Холодея сердцем, маркиз ла Дуг-Хорнар подумал, что спасти Рангара может лишь его удивительное, невероятно быстрое смещение, уводящее его с гибельной траектории вспарывающей воздух булавы, – такое, какое он несколько раз продемонстрировал в поединке с Черной Маской.

Но Рангар решил иначе, и молниеносно воздетые вверх мечи встретили булаву, когда она прошла уже треть пути; как бы обняв булаву и слившись с ней в одно целое, мечи вместе с огромным шипастым куском металла начали двигаться вниз, при этом… ощутимо замедляя ход! И где-то на уровне груди Аллара Гормаса булава и мечи замерли неподвижно!

То, что произошло потом, каждый из многотысячной публики рассказывал по-разному. Пожалуй, ближе других к истине было услышанное из уст Кавердина Пускара, обладавшего, наверное, самой быстрой реакцией среди всех гладиаторов Лиг-Ханора. Кавердин утверждал, что в момент, когда булава и будто приклеенные к ней мечи замерли, Рангар немыслимо быстрым движением развел руки с мечами в стороны и, оставив их в воздухе, голыми руками схватил булаву, как-то по-особенному крутанул ее, вырвал из руки Аллара Гормаса и зашвырнул за красную черту. Когда булава только-только начала движение, Рангар поймал мечи, опустившиеся за это время не более чем на пол-локтя, и со скоростью, при которой мечей просто не стало видно, нанес удар в грудь противнику. Невероятно, но Аллар успел заслониться щитом (Рангару пришлось впоследствии признать, что его соперник обладал не только громадной физической силой, но и отличной реакцией). Оба меча пробили нифриллит – так влекомая ураганом чудовищной силы деревянная щепка пробивает лист стали, – но на большее их не хватило, и они со звоном лопнули.

Гигант пошатнулся и, издав крик ярости, боли и изумления, отступил на два шага. Теперь у него Рыл только щит, сильно болела кисть правой руки, но и противник оказался полностью безоружен. С нечеловеческой силой Аллар метнул щит в Рангара, чтобы разом закончить столь постыдно для него протекающий поединок. И вновь неуловимо для глаза Рангар почти распластался на песке, щит с гулом пролетел над ним и, ударившись в заграждение, пробил два частокола из трех и упал, изрядно погнув третий.

Теперь оружия не имел ни один из бойцов. Трибуны взревели, давая выход переполнявшим людей эмоциям. За пятьдесят восемь схваток и столько же побед Черная Смерть ни разу не лишался своего оружия.

Гладиаторы стояли друг против друга: сгорбившийся больше обычного великан Аллар Гормас с беспрерывно двигавшимися чудовищными руками и тонкий, изящный Рангар, как изваяние застывший в своей странной стойке.

И вот, хрипло взревев, Аллар бросился на Рангара. Здесь снова уместно передать слово Кавердину Пускару: "Совершенно непостижимым образом взлетев выше головы Аллара, этот парень нанес серию быстрых, как выпады змеи као-шу, ударов в голову и корпус Черной Смерти. Тот зашатался, как пьяный, но не упал, а лишь отступил на три шага. Не могу понять, как громадные руки-молоты даже не задели Рангара".

Рангар, казалось, тоже был обескуражен. Такими ударами можно было убить буйвола, не то что гориллу, но каким-то чудом его противник не только не умер, но даже остался на ногах. Конечно, громадную роль сыграли нифриллитовые доспехи, но тем не менее что-то здесь было не так…

Отдышавшись, Аллар упрямо двинулся на Рангара. И вновь был отброшен серией страшных по быстроте и силе ударов, но опять устоял на ногах, лишь дыхание участилось и стало хриплым с посвистом.

Рангар потряс головой. Что же это такое в конце концов?! И тогда он сам пошел в атаку, методически обрабатывая каскадами жалящих ударов закованную в нифриллит тушу противника.

Аллар Гормас все никак не падал. Более того, ему, в свою очередь, удалось нанести могучий удар в корпус Рангара, отчего тому пришлось совершить вынужденный и крайне неприятный воздушный полет. Приземлился он на ноги, но – увы! – за красной чертой. И вынужден был по требованию судьи сбросить кольчугу. Но этот удручающий момент явился мигом светлого озарения: он понял, как может победить Аллара Гормаса. Впрочем, то, что бесплодность его атак связана с иным, чем у обычных людей, расположением жизненно важных центров в теле Гормаса, он сообразил раньше. Сейчас же он осознал, что должен делать. У этого чудовища есть сердце, и Рангар уже выяснил, где оно – не слева, как у большинства людей, а справа.

Рангар, сбросив кольчугу, вновь вступил на желтый круг Арены. Знание вошло в него стремительно, как бы само собой – высшее знание тайн организма, когда-то им постигнутое. Нужен только один удар. Прямо под сердце. Но не просто удар – совсем особый удар, когда психическая сила единым всплеском устремляется по руке, точно по каналу, вибрируя с частотой смерти…

Рангар замер, концентрируя и накапливая эту силу. Забытые вспомогательные приемы вспоминались просто и естественно, как дыхание.

И когда Аллар Гормас с яростным клокочущим рыком бросился вперед, выставив огромные руки-клешни, Рангар стремительной тенью поднырнул под этих живых убийц и, распластавшись в шпагате, основанием левой ладони нанес удар под сердце, отправив сокрушительный заряд психической энергии, от которого не существовало ни защиты, ни спасения.

Несколько мгновений гигант еще стоял, однако яростный красный огонь в глазах уже померк, и вдруг, издав тихий и жалобный, почти детский стон, чудовище рухнуло вначале на колени, а затем ниц, широко разбросав руки и ноги.

В этот момент из верхней колбы в нижнюю упала последняя песчинка.

Все, что творилось в гигантской чаше амфитеатра потом, слилось в памяти Рангара в одно радужное и грохочущее пятно. Способность более или менее адекватно воспринимать окружающее вернулась к нему лишь в карете маркиза на обратном пути. Только тут он почувствовал, как устал – свинцово, черно, до дрожи в чужих, ватных руках и ногах. Да, бой оказался неизмеримо тяжелее и сложнее, чем он себе представлял, и победа далась очень нелегко…

Но силы возвращались быстро, и вскоре Рангар оторвал спину от диванных подушек, на которых он полулежал. Маркиз ла Дуг-Хорнар сидел напротив, время от времени изумленно качая головой.

– До сих пор не могу поверить и прийти в себя, – произнес он с тихим восторгом. – И только вот это как-то убеждает. – Он похлопал по увесистому мешку с золотыми монетами.

– Сколько здесь? – спросил Рангар.

– Много. Гораздо больше, чем я надеялся. Восемнадцать тысяч шестьсот литаров! А могло быть еще больше.

– И что помешало?

– Один человек не из моих тоже поставил на тебя.

– Вот как! – удивился Рангар. – И кто же?

– Не знаю, какой-то странствующий рыцарь, давший обет молчания. Забрало полностью скрыло его лицо. Он тоже отхватил солидный куш. Но и так… просто не верится!

– Я же говорил вам, что все будет хорошо.

– Между "говорить" и "сделать" пролегает порой непреодолимая пропасть… Ты – феномен, Рангар. Уникум. Поверь мне, я очень сожалею, что ты покидаешь меня. И решил так: себе я оставляю упомянутую в нашем разговоре сумму в десять тысяч, а остальное – восемь тысяч шестьсот литаров – дарю тебе. Негоже отправляться в дальний путь с пустым кошельком!

– Благодарю вас, – произнес Рангар растроганно, – вы исключительно благородный и добрый человек.

– Пустое, – отмахнулся маркиз, хотя было заметно, что слова Рангара приятны ему.

– Только, знаете, долгая дорога без надежного друга еще хуже, чем без денег. У меня есть огромная просьба к вам отпустите со мной Тангора Мааса! Ведь он давно окупил сумму, затраченную на его приобретение и содержание. А доплату до той прибыли, которую он может вам принести, выполнив "тридцатку", я могу сделать из подаренных нами денег.

Маркиз покрутил головой, вздыхая:

– А, демон с сами! Даю вольную Тангору и не возьму с тебя ни литара!

– У меня на родине бытовала поговорка "Гора с горой не сходится, а человек с человеком обязательно сойдутся". И вот что я скажу вам, благородный маркиз: вы всегда можете рассчитывать на мою руку и мой меч.

– Ладно, помолчи, а то я совсем растрогаюсь.

Маркиз некоторое время глядел в окно на мелькающие дома, фонарные столбы и деревья, затем каким-то особенным, мягким голосом произнес:

– А знаешь, Рангар, я даже завидую тебе и Тангору Мне всегда так нравилось путешествовать! В молодости я хотел даже вступить в касту странствующих рыцарей и до дна испить кубок путешествий, приключений, тайн и доблестных ристалищ. Увы, судьба распорядилась иначе… Ну ладно об этом. Как твоя память?

– Без особых изменений. Так, всплывает кое-что… отрывки… фрагменты… Но на цельную картину нет даже намека.

– Ничего. Придет время – вспомнишь.

– Буду надеяться.

Разговор угас, и оставшийся путь они ехали молча, думая каждый о своем. И лишь глаза так и не проронивших ни слова лекаря-мага Муллара Кромпфа и тренера Дайна Кервита лучились немым, изумленным восхищением.

7

В дорогу вконец расщедрившийся маркиз ла Дуг-Хорнар подарил Рангару и Тангору по комплекту легкого походного снаряжения, оружие и великолепных породистых тархов. Один из них был чисто белой масти, и Рангар невольно улыбнулся, подумав, как в общем-то быстро, хотя и не очень легко, сбылись некоторые из его желаний.

"Пока все складывается исключительно удачно", – вдруг возникла мысль. Мысль была и его, и не его – словно кто-то, чьи мысли он мог слышать, подумал с ним в унисон. Обычный человек, возможно, удивился, а скорее всего даже забеспокоился бы… но Рангар не удивился и не обеспокоился. Он знал, что он – не обычный человек.

…Провожать Рангара Ола и Тангора Мааса вышла вся дружина. И когда открылись ворота и друзья, помахав на прощание руками, скрылись за поворотом, грусть смягчила суровые лица гладиаторов.

Защемило сердце и Рангару – ему уже дважды за короткое время приходилось покидать устойчивые, понятные и в чем-то даже милые его душе мирки, стабильные ячейки простых и ясных человеческих отношений… впереди же была Неизвестность. Но его властно влекло туда, ибо Путь был предопределен, но… но он мог его и не пройти.

Хотя уже в самом его начале Рангар знал, как неизмеримо важно пройти этот путь до конца.

– Нам необходимо попасть в Валкар, столицу магии Лотоса, – первым прервал молчание Рангар, когда дом маркиза ла Дуг-Хорнара скрылся из виду. – У меня предчувствие, что там многое прояснится.

– Мне все равно куда ехать, – беспечно сказал Тангор. – Но в любом случае нам понадобится карта.

– Маркиз позаботился и об этом, – улыбнулся Рангар и вытащил из походной сумки цилиндрическую шкатулку. В ней находились свернутые в трубочку две карты, выполненные на тонких листах особым образом выделанной кожи. На одной карте были изображены два полушария Коарма – западное и восточное. На второй – в более крупном масштабе – самый большой материк планеты Крон-армар, название которого дословно можно было перевести как "Большая Земля Императора".

Они склонились над второй картой.

– Вот Лиг-Ханор, – сказал Рангар, указав острием кинжала на точку, изображавшую вольный город. – Путь в Валкар лежит через город Деос, что в четырехстах лигах к югу. Затем еще восемьсот лиг на запад до Валкара. Путь неблизкий.

– Доберемся, – махнул рукой Тангор. И неожиданная улыбка осветила его лицо: – Я ведь, почитай, домой еду…

И он ткнул пальцем в желтое пятно к югу от реки Орхи, на берегу которой стоял Валкар.

– Тиберия, – прочитал Рангар. – Вот, значит, где твоя родина. А что, можем заехать.

Золотистые глаза Тангора погрустнели, и он отрицательно качнул головой:

– Тиберийцы – племя свободное и гордое. Императору так и не удалось покорить нас. И у нас не очень-то жалуют тех воинов, которые попали в плен… и в рабство. Даже если этот воин – сын вождя.

Тангор отвернулся и, чтобы сменить болезненную тему, с преувеличенным оживлением произнес:

– Смотри, Рангар, вон какой-то кабачок! Нам еще успеет надоесть сушеное мясо и сухари. Давай поедим горячего, да и стопку-другую рн'агга опрокинуть не помешает.

– Очень здравая мысль! – похвалил Рангар и, не мешкая, спешился. – Эй, кто присмотрит за тархами и накормит их?

Из дверей кабачка выскочил рыжий вихрастый мальчонка, поклонился, взял тархов под уздцы и повел к большому навесу, где уже стояли несколько привязанных тархов, уткнувшись мордами в свежескошенную траву.

В кабачке было шумно; в дымной полутьме только чудо-зрение Рангара помогло сразу отыскать свободный столик. Когда они уселись, к ним тут же подскочил парнишка чуть постарше, но такой же рыжий, и бойко зачастил, предлагая напитки и закуски.

Тангор жестом остановил его.

– Принеси нам по тарелке мясной похлебки, и чтоб горячая была, стервец! – благодушно пророкотал он, испытывая явный всплеск положительных эмоций от осознания себя свободным человеком. – Еще рыбки жареной, да тоже с пылу с жару! Ну и по кружке пива да по две стопки рн'агга.

– Я мигом! – Парнишка крутанулся на месте и исчез за перегородкой.

Ожидая еду, Рангар осмотрелся. За соседним столиком с видимым удовольствием выпивал и закусывал человек явно знатного происхождения, в дорогой одежде и перстнях. У него было располагающее лицо с высоким лбом, густыми бровями, крупным прямым носом и четко очерченным ртом и подбородком; лицо оживляли выразительные темные глаза, в которых сейчас плескалось множество разнообразных приятных чувств. Человек – бесспорно, дворянин – знал толк в еде и напитках и умел нехитрую процедуру поглощения пищи превращать в источник наслаждения. Однако тут к нему приблизился вставший из-за соседнего стола измазанный сажен оборванец и что-то сказал, наклонившись. Глаза дворянина мгновенно подернулись льдом, но более он ничем не выдал, что заметил оборванца. Тогда тот обернулся и бросил взгляд в сторону стола, где он только что сидел. Там, оседлав верхом скамью, нехорошо скалились еще шестеро таких же оборванцев. Происходящее весьма и весьма не понравилось Рангару, и он прислушался. А оборванец, получив от своих моральную поддержку, снова наклонился к дворянину.

– Так че, бла-ародный, нешто не угостишь бедняка? Ты гля, какие перстни напялил. И деньжат, знамо, видимо-невидимо… а? Так поделись, поделись с бедняком!

Продолжая глядеть перед собой в пространство ледяным взглядом, дворянин потягивал пиво, не обращая на наглеца ни малейшего внимания, будто того и вовсе не существовало. Это, видимо, и толкнуло оборванца на более решительные действия.

– А, так ты меня не замечаешь, бла-ародный выродок?! Аль и щас не заметишь?! – и он плюнул точно в бокал с пивом.

Практически не меняя позы и по-прежнему не глядя на оборванца, дворянин вдруг сделал резкое движение рукой, и бокал разлетелся вдребезги от удара о физиономию наглеца. Тот заверещал не своим голосом и с грохотом рухнул под стол. Шестеро оборванцев за соседним столом вскочили, в руках у них тускло сверкнули короткие мечи, до того спрятанные под лохмотьями.

Дворянин с ленивой грацией тоже поднялся, аккуратно отодвинул в сторону стол и обнажил клинок с фиолетовым отливом. Шум в кабачке разом стих, и жадные к зрелищам подобного рода глаза посетителей обратились к месту начинающейся схватки.

Шестеро бросились вперед, размахивая мечами, – и откатились назад, оставив в луже крови одного из своих. Невольные зрители в один голос ахнули.

Теперь оборванцы стали гораздо осторожнее и, охватив дворянина полукольцом, мелкими шажками начали приближаться. И вот засверкала сталь, и вскоре стало ясно: как ни хорошо владеет искусством фехтования дворянин, долго ему не продержаться.

Рангар начал медленно подыматься.

– Погоди, дай я разомнусь, – буркнул Тангор, извлекая из ножен свой огромный меч.

Его нападение с фланга было столь стремительным и неожиданным, что оборванцы дрогнули, смешались и панически отступили, оставив на полу кабачка еще двоих.

– Мразь! – с чувством произнес Тангор, пряча меч в ножны.

– Полностью с вами согласен, мой благородный спаситель! – сверкнув белоснежной улыбкой, дворянин учтиво поклонился. – Меня зовут Фишур Юн.

– Тангор Маас. – Тибериец не менее учтиво поклонился. – А это – мой друг Рангар Ол. Мы – вольные гладиаторы.

Фишур Юн вновь приятно улыбнулся:

– У меня есть дворянский титул, однако очень прошу вас не обращать на это внимания и называть меня просто по имени – Фишур. Я вообще считаю, что институт дворянства в нынешнем виде давно устарел и нуждается как минимум в капитальной реконструкции. Я вообще человек широких взглядов.

– Это хорошо, – сказал Рангар. – Узость и ограниченность мышления достаточно неприятны сами по себе, не говоря уже о последствиях, к которым они могут привести.

Фишур, как показалось Рангару, с удивлением взглянул на него, но промолчал.

– Видите ли, Фишур, я потерпел кораблекрушение и потерял память. Вполне возможно, что я был весьма образованным человеком.

– Вот как! Да, я понимаю вашу проблему… Но не сомневаюсь, что память вернется к вам. Вы не пробовали обращаться к магам?

– Собственно, ради этого мы с моим другом Тангором и держим путь в Валкар.

– Как интересно! – воскликнул Фишур. – Я ведь тоже туда собираюсь. Правда, по несколько иному поводу.

– В самом деле? Тогда как вы смотрите на то, чтобы составить нам компанию?

– Вполне положительно! – В голосе Фишура зазвучал неподдельный энтузиазм. – К тому же три меча не два и тем более не один. А дороги нынче неспокойны.

Тем временем в кабачке навели некое подобие порядка: убрали трупы и вытерли кровь. За стол, где уже сидели трое, подали выпивку и закуски.

…Выехали они через три тэна. Фишур, хоть и выпил больше всех, казался самым трезвым. Рангар и Тангор подремывали в седлах под мерную иноходь тархов. Лиг-Ханор давно уже скрылся за пологим лесистым холмом. Вдаль убегал Большой Срединный тракт, и была неизвестность впереди, и в какой-то момент сон напрочь отлетел от Рангара, и вновь остро защемило сердце.

Вначале была душная непроницаемая тьма. У него не было ни тела, ни чувств, ни мыслей. А микроскопический островок зародившегося в океане мрака "я" был еще слишком ничтожен, чтобы даже осознать самое себя.

Потом где-то далеко, на грани реальности и сна, появилось бледно-розовое пятно. Оно медленно приближалось из бесконечности, наливаясь светом и формируясь в овал с четко очерченными темными краями. Потом пришли звуки – плеск и лопотанье волн, явилось ощущение тела, и он почувствовал мерное покачивание.

Но прошло еще время, пока он вспомнил, кто он. Квенд Зоал, жрец серой мантии.

Ничего не понимаю, подумал он. Похоже, что я – на борту корабля, а корабль – в открытом море. Но какого демона?!.

Сделав громадное усилие, он попытался встать, тело почти не слушалось, но сесть все-таки ему удалось. И отведя глаза от иллюминатора, он осмотрелся, и едва снова не впал в беспамятство. Потому что возлежал он, одетый во все белое, на Ложе Смерти, выполненном в виде небесной ладьи, уносящей души умерших на небесный остров Таруку-Гарм… Ложе было украшено черными орайхами – цветами смерти, и впервые настоящий, первобытный ужас обуял Квенда Зоала…

К его чести, он быстро овладел собой и смог, перевалившись через край ладьи, упасть на пол. И тут же острая, как вспышка, боль в левой руке заставила его издать звериный рык. Он не потерял сознания и на этот раз и смог увидеть, как открылась дверь, и в каюту заглянул капитан Ил Сидарх. Он некоторое время безмолвно глядел на Квенда вылезшими из орбит глазами, затем заорал дурным голосом и выскочил из каюты.

К этому времени Квенд Зоал уже полностью овладел собой. Шипя от боли в руке, он все же встал на ноги и, покачиваясь, двинулся к выходу из каюты.

Все объяснилось просто, хоть и не без проблем. Забрав с Арены бездыханного, без признаков жизни Квенда Зоала, его слуги и агенты доставили мертвое, как они посчитали, тело хозяина на корабль, в порту купили стилизованный макет небесной ладьи и превратили его в роскошное, соответственно рангу Квенда, Ложе Смерти. Затем "труп" хозяина переодели в белое, уложили средь черных орайхов, и шхуна "Добрая весть" снялась с якоря. Сейчас корабль под всеми парусами шел в Венду.

Возвращение мертвеца-командира к жизни вызвало вначале панику, а затем буйную радость всей команды. Однако радость сменилась унынием, когда Квенд, с помощью Магического Кристалла вылечив сломанную руку, приказал возвращаться в Лиг-Ханор.

Там Квенд узнал последние новости: о вступлении неожиданно ставшего свободным раба Рангара Ола в касту гладиаторов, о его фантастической победе над до того непобедимым чудовищным силачом Алларом Гормасом, о потасовке в кабачке у южных ворот и о том, что ровно пять дней назад чужак и два его спутника отправились на юг по Большому Срединному тракту.

Размышлял Квенд недолго. Забрав все наличные деньги, он купил себе и Мархуту, своему самому доверенному и преданному помощнику, по выносливому тарху, обновил кое-какое снаряжение и отправился в погоню. Капитану приказал вести корабль в столицу и обо всем доложить лично жрецу белой мантии Палу Коору и никому кроме него. Всем остальным приказал крепко-накрепко держать язык за зубами.

– Пусть это умрет в вас! – грозно произнес он ритуальную фразу.

– Это умрет в нас, хозяин! – в один голос воскликнули помощники Квенда Зоала и команда шхуны "Добрая весть".

– Настигните и убейте его, хозяин, – прошептал капитан Ил Сидарх, когда они прощались.

– Я сделаю это, – мрачно сверкнув глазами, сказал Квенд.

– Теперь я знаю, насколько силен мой противник, и это хорошо. Буду действовать наверняка. Когда чужак умрет, я свяжусь с Палом Коором посредством Магического Кристалла. Все. Отправляйтесь.

Так расстался Квенд Зоал со своей верной командой. Как оказалось, навсегда.

Солнце уже давно скрылось за верхушками деревьев, с обеих сторон обступивших тракт глухой стеной; быстро темнело.

– Пора подумать и о ночлеге, – сказал Фишур, настороженно поглядывая по сторонам. – Дороги нынче неспокойны, особенно в ночное время, поэтому костер разводить нежелательно. Выберем место посуше и поукромнее, завернемся в плащи – и баиньки.

– Вы правы, Фишур, – сказал Рангар. – Нет смысла привлекать к нашим персонам внимание. Дежурить будем?

– Обязательно, – проговорил Тангор, сумрачно озирая пустынный тракт. – Каждый по три тэна – глядишь, и ночь пройдет.

– Договорились. Давайте искать место для ночлега.

Тархи мерной иноходью двигались вперед. Всадники съехали с мощеной част тракта и продвигались совершенно бесшумно, выискивая проход в стене леса. И тут до чуткого слуха Рангара донесся цокот копыт.

– Нас кто-то догоняет, – спокойно произнес он, прислушиваясь. – Всадник. Один.

– А я ничего не слышу, – удивленно сказал Фишур, тоже прислушиваясь.

– У Рангара слух – ежели два наших сложить, и то мало будет, – усмехнулся Тангор.

Они придержали тархов. Тангор спешился и лег на землю, приложив ухо к плитам тракта.

– Точно! Кто-то очень торопится, однако!

Он поднялся, отряхнул пыль с одежды и вскочил в седло.

– Ждем? – спросил Фишур.

– Да, – сказал Рангар, – тем более уже недолго.

Не прошло и итта, как из сгустившейся темноты вынырнула фигура скачущего во весь опор всадника. Увидев, что его поджидают, он снизил ход, затем пустил тарха шагом.

– Ого! – тихо сказал Фишур, когда незнакомец подъехал поближе. – Странствующий рыцарь! А я-то думал, что их каста приказала долго жить…

С ног до головы закованный в серебристые латы рыцарь подъехал совсем близко, молча склонил голову, затем протянул вперед правую руку. В ней что-то смутно белело.

Фишур зажег на указательном пальце магический огонь и осветил рыцаря. То, что он протягивал, оказалось свитком тончайшей кожи. Фишур взял свиток, развернул и быстро пробежал глазами текст.

– А, вот в чем дело! Некогда, много лет назад, этот рыцарь совершил некий проступок… здесь не сказано, какой именно. Угрызения совести становились все сильнее, и однажды во сне Тазору Дагалу – так зовут сего мужа – явилась покровительница странствующих рыцарей святая дева Илиэнта и велела ему вступить в касту, дать Обет Молчания и Обет Маски и странствовать до тех пор, пока ему не удастся совершить подвиг, который перевесит содеянное им некогда зло, и он будет прощен. Еще тут есть приписка, что он следует в Валкар и просит, если мы не будем возражать, позволить ему присоединиться к нам.

Рангар пожал плечами.

– Не вижу причин для возражений. К тому же вы сами говорили, Фишур, что дороги нынче неспокойны, а четыре меча всегда лучше трех.

– Согласен, – коротко сказал Тангор.

Фишур некоторое время заметно колебался, поглядывая то на рыцаря, то на свиток, потом с деланным безразличием кивнул:

– Что ж, присоединяюсь к большинству. Ты можешь составить нам компанию, благородный рыцарь Тазор. Меня зовут Фишур, это Рангар и Тангор.

Тазор вновь склонил голову, благодарно прижав правую руку к сердцу.

– Однако совсем стемнело, а мы еще не выбрали место для ночлега, – озабоченно произнес Фишур.

Они двинулись дальше и вскоре обнаружили в темной стене деревьев и кустов малозаметный проход. Спешившись, они проникли под лесные своды, ведя тархов под уздцы и почти сразу же натолкнулись на крошечную полянку, со всех сторон окруженную густым кустарником.

– По-моему, лучше мы ничего не найдем, тихо сказал Фишур. – Давайте располагаться.

Они привязали тархов – благо, свежей травы и листьев было вдосталь, к голод животным не угрожал, – достали из переметных сум меховые плати, расстелили их и уселись, с наслаждением вытянув ноги. Появилась и нехитрая снедь: сушеное мясо, лепешки, фрукты и две фляги – одна с рн'аггом, другая с водой. Фляга с рн'аггом тут же пошла по кругу, и каждый, кроме вежливым жестом отказавшегося рыцаря, отхлебнул по изрядному глотку. Когда принялись за еду, рыцарь, естественно, приподнял забрало, но даже изумительное зрение Рангара спасовало – он ничего не смог разглядеть в темноте.

То, чего не удалось Рангару, смог сделать – хитростью – Фишур. Якобы случайно обронив в траву флягу, он вполголоса ругнулся, пошарил руками в траве и, не найдя фляги, зажег магический огонек. И тут же взгляды Фишура, Рангара и Тангора скрестились на лице Тазора.

Увы, их надежде не суждено было сбыться. Темная полумаска из плотной ткани полностью скрывала верхнюю часть лица рыцаря, оставляя открытым лишь рот в обрамлении светло-русых усов и такой же бородки. Даже глаз в прорезях маски рассмотреть не удалось.

Подавив вздох разочарования, Фишур поднял флягу и погасил огонь. Ужин закончили в молчании.

Первым вызвался нести вахту Фишур, за ним Тангор, и завершить ночную стражу должен был Рангар. Рыцарю досталось отдыхать всю ночь, хотя он и показал жестами, что также готов дежурить.

– Ничего, – сказал Фишур, – впереди еще много ночей… В следующий раз кому-то из нас выпадет спать всю ночь. Так что отдыхай, благородный Тазор.

Рыцарь согласно кивнул, завернулся в плащ и улегся под кустом. Рангар и Тангор отошли в лес справить нужду, а когда вернулись, Тазор уже спал – во всяком случае, от него доносилось ровное спокойное дыхание спящего человека. Фишур сидел, опершись спиной на дерево.

– Тихо? – спросил он шепотом.

– Тихо, – тоже шепотом ответил Рангар, устраиваясь поудобнее. Тангор зацепился в темноте за вылезший из земли корень, но упал мягко, почти бесшумно, как и подобает профессиональному бойцу, потом долго ругался вполголоса, поминая разнообразных демонов. Из его слов явствовало, что демоны – существа очень странные и крайне неприятные, поскольку могли вытворять такое, о чем нормальный человек и помыслить не мог. Наконец и он затих и вскоре стал тихонько похрапывать.

Рангару не спалось, он вспоминал все случившееся с ним в этом мире и тихо удивлялся, какое множество самых разнообразных событий произошло за такой короткий срок. А сколько еще приключений выпадет на его долю, пока он не достигнет неведомой цели и не исполнит пока скрытую от него миссию? И сможет ли он вообще это сделать? Да, он силен, он доказал это, у него исключительная способность к заживлению ран и регенерации тканей, но и его можно убить – ударом из-за угла, метко брошенным копьем или дротиком, во сне, наконец… Он поежился, вспомнив, что надо спать. В Тангоре, допустим, он уверен, как в самом себе. Но вот Фишур… Дворянин, но держится с ними как равный, нос не задирает. В то же время нельзя сказать, что он начисто лишен спеси, что-то эдакое нет-нет да и прорывается наружу… К тому же умен, хитер, хорошо язык подвешен. Надо будет завтра порасспросить его о многом. Он явно образован и должен обладать сведениями об истории Коарма и нынешней ситуации. Может, он расскажет нечто внятное о загадочных Сверкающих. Кстати, почему самая могущественная каста жрецов этих самых Сверкающих ополчилась на него, Рангара? Впрочем, об этом Фишур явно не знает. Хотя, если рассматривать различные варианты, как сказать… Но на человека, способного перерезать глотку спящему, он не похож. Так, остается этот таинственный рыцарь. Впрочем, слова "рыцарь" и "благородство" должны идти рука об руку. Остается надеяться, что данный случай не является исключением. Хотя какая-то странность, связанная с этим Тазором Дагалом, проскочила… Рангар попытался припомнить, но у него ничего не вышло. Незаметно он уснул.

Проснулся он от того, что Тангор коснулся его плеча. Пришло время заступать на вахту.

Ночь прошла спокойно – первая ночь их долгого путешествия. Наскоро перекусив, путники упаковали еду и плащи и выбрались на пустынный тракт. В серой утренней мгле он выглядел неприветливо.

– Друзья, – обратился к спутникам Фишур, отряхивая со штанов капли росы. – Прежде чем мы двинемся в путь, я бы хотел кое-что предложить. Кроме Рангара и Тангора, знающих друг друга раньше, все мы познакомились лишь вчера. Не знаю, как вы, а я очень плохо спал эту ночь. И не потому, что не доверяю кому-то конкретно, нет! Просто я гораздо старше любого из вас, даже благородного Тазора, хоть он в силу данного обета не открывает лицо. Я прав, Тазор?

Рыцарь молча кивнул.

– Так вот, мой жизненный опыт подсказывает мне, что для всех нас очень полезным будет, если мы скрепим кровными подписями Договор Спутников. Я человек запасливый и прихватил стандартный текст этого договора. Вот он.

Порывшись в сумке, Фишур извлек желтоватый квадратный кусок тонкой кожи и передал Рангару.

– Пусть каждый прочитает и, если ни у кого не возникнет возражений, скрепит его своей кровью.

В тексте говорилось о самоочевидных вещах: что спутники, коль они добровольно объединились для какого-то путешествия, обязуются помогать друг другу, вместе сражаться против напавших на них разбойников, диких зверей и иных враждебных сил; а также ни действием, ни бездействием не причинять вреда кому-либо из товарищей по путешествию.

Прочитав, Рангар усмехнулся:

– За сравнительно короткий срок мне приходится подписывать второй кровный договор. И скажу, что на сей раз я ставлю свою подпись с гораздо большим удовольствием. У вас, Фишур, и перо припасено?

– А как же? Вот, держи.

Рангар взял перо, достал из ножен кинжал, снял перчатку, уколол палец, окунул в выступившую капельку крови кончик пера и поставил свою подпись – ту, настоящую, из прежней жизни.

– Если ты подписал, то я и читать не буду, – заявил Тангор. Тут тибериец слукавил – он вообще не умел читать. А когда это сразу же выяснилось (вместо подписи он поставил крестик и отпечаток большого пальца), то громко расхохотался.

Рыцарь, напротив, внимательно (и, как показалось Рангару, дважды) перечитал текст договора и вдруг, приблизившись к Фишуру, указал на какую-то строчку.

– Признаться, я не совсем понимаю, благородный Тазор… – пробормотал Фишур, хмуря брови и вчитываясь в указанное рыцарем место.

Тогда Тазор быстро извлек из кармана специально обработанный для письма лист хианга, что-то быстро нацарапал вынутым из-за обшлага плаща стилем и показал написанное Фишуру.

– А, теперь понял: наш благородный друг предлагает в том месте, где говорится о не причинении вреда ни действием, ни бездействием, дописать слова "ни в помыслах". Что ж, лично я не против и готов хоть сейчас внести дополнение.

Рангар и Тангор кивнули, Фишур аккуратно вписал предложенное рыцарем, Тазор, не снимая перчатки, обнажил участок тыльной стороны запястья, уколол его кинжалом, обмакнул в кровь перо и поставил подпись.

Последним договор подписал Фишур; перед этим он, как показалось Рангару, внимательно изучил подписи его и Тазора ("подпись" Тангора, как уже понятно, не несла какой-либо особой информации).

Затем Фишур, бросив искоса взгляд на рыцаря, аккуратно свернул договор в трубочку и спрятал в сумку.

– Теперь, полагаю, можем продолжить наш путь, друзья. В этом мире случается множество нехороших вещей, так что любая дополнительная гарантия повышает шансы…

Рангар не понял последней фразы Фишура, да и слушал-то вполуха, – пришпорив тарха, он устремился вперед. За ним помчался Тангор, оглашая тракт боевым кличем родного племени. За Тангором поскакал рыцарь, и замкнул четверку всадников Фишур.

Проскакав лиг пять во весь опор, всадники перешли на рысь. Как-то незаметно Рангар очутился рядом с Фишуром.

– Скажите, Фишур, какие дела ведут вас в Валкар? Если это не секрет, конечно.

– Какой там секрет! – махнул рукой Фишур. – Кстати, Рангар… это относится и к остальным: обращайтесь ко мне как к равному, демон меня раздери! По имени и на "ты". Идет?

– Идет, – сказал Рангар. Он знал, что во всеобщем языке Коарма есть три вида обращений: "тах", что соответствовало "ты" в родном языке Рангара, "нотах" – вы и "готах", вообще не имевшего точного эквивалента. "Готах" положено было говорить при обращении к лицам от губернатора и выше. Однако эта форма применялась редко, поскольку к очень высокопоставленным людям принято было обращаться в третьем лице (что-то вроде: "Не соизволит ли Его Пресветлое Императорское Величество откушать кусочек этого пирога?" и т.п.).

Тангор пожал плечами – мне, мол, какая разница?

И даже давший Обет Молчания рыцарь кивнул, хотя трудно сказать, что он имел в виду: обращаться к кому-либо он мог разве что письменно.

– Так вот, друзья мои, я немного расскажу о себе, – сказал Фишур. – Родился я в Венде, нашей столице; полное имя мое и титул звучат так: маркиз Фишур ла Тир-Юн. После одной истории, случившейся около трех лет назад, я попал в немилость к Императору и вынужден был покинуть столицу. О причине этого я распространяться не стану, ибо связано оно с честным именем одной высокопоставленной ламы и, если так можно выразиться, сердечным недугом на любовной почве вашего покорного слуги. Уехав из Венды, я вначале направился на север, в город Бран, расположенный на самой границе долины Яанга и страшной, дикой местности, именуемой Красной пустошью, не приведи судьба когда-либо попасть туда! Помимо обитающих там разнообразных кошмарных чудовищ, коих более нигде нет в Крон-армаре, орды злобных узкоглазых кочевников часто нападают на караваны, идущие по Северному и Большому Восточному трактам, порой предпринимая даже попытки штурмовать форт Дарлиф и даже город Бран. К чести несущих там службу воинов надо сказать, что ни форт, ни город ни разу не были взяты. В Бране я вступил в полк адъюнкт-генерала диль Зар-Макена, получил воинское звание "флаг-капитан" и почти полгода воевал с варварами, заслужив, между прочим, два ордена. Как вы знаете, каста воинов единственная, куда может вступить дворянин. Однако вскоре я разочаровался в военной службе и покинул полк. Тем более что в Бран я попал в общем-то не случайно… я искал одно могущественное магическое средство… прошу простить меня, но я пока не хотел бы ни называть это средство, ни говорить о том, зачем оно мне понадобилось. Когда я убедился, что в Красной пустоши, о которой ходило и ходит множество легенд, этого средства нет, то… сами понимаете… Короче говоря, я решил продолжить поиски в других местах Крон-армара. Вначале я вернулся чуть на юг, до Шумхара, затем повернул на запад и по Зеленому тракту добрался до города Парфа. Там я задержался недолго и отправился в город Врокс, проделав путь от Великой реки Ангры до менее полноводной, но стремительной Коры. Но и там мои поиски оказались безуспешными. Тогда я поехал в порт Лемар. От Лемара до Венды всего четыреста пятьдесят лиг, так что я, совершив внушительный круг длиной две тысячи триста лиг, вернулся почти в исходную точку и столь же далеко от цели, как и вначале. Я был в отчаянии, но однажды во сне мне явился дух покойного отца и сказал, что я должен идти в Валкар. Я немедленно двинулся в путь, но, доехав до Деоса, вспомнил, что в Лиг-Ханоре живет мой двоюродный брат, которого не видел много лет, и решил навестить его. Погостив несколько дней у брата, я отправился выполнять отцовский наказ, ниспосланный с небесного острова Таруку-Гарм, и перед выездом решил подкрепиться в таверне у южных ворот. Остальное вы знаете. Удовлетворены ли вы моим рассказом, друзья?

– Лично я вполне, – сказал Рангар, – хотя когда-нибудь я подробнее расспрошу тебя о тех местах, где ты побывал, и особенно про Красную пустошь. Что касается меня, то моя история такова… – И он коротко, не вдаваясь в детали, поведал о своих приключениях. Когда он рассказывал, Тазор подъехал поближе и даже голову наклонил в шипастом шлеме, словно боясь пропустить хоть слово. Тангору это повествование уже доводилось слышать, и он развлекался тем, что нагайкой рассекал проплывающие в воздухе розовые шарики – семена дерева хорсу. Когда Рангар закончил, он засмеялся и заявил:

– Ну а мне и рассказывать-то нечего. В одном из столкновений императорских ратников с моим племенем меня захватили в плен, привезли в форт Алфар, а потом отправили на невольничий рынок в Лиг-Ханор. Там и купил меня маркиз ла Дуг-Хорнар. Так я стал рабом-гладиатором. Благодаря моему другу Рангару, который мне как брат, маркиз меня отпустил… Рангар говорил об этом. Теперь я его спутник, и клянусь небом, буду им до своего последнего вздоха!

– Ну пот и познакомились, – улыбнулся Фишур. – Рассказа нашего четвертого попутчика подождем до лучших времен, а пока удовлетворимся тем, что мы вчера прочитали.

Впереди идущий обоз первым учуял, как всегда, Рангар.

– Мы кого-то догоняем, – сообщил он. – Причем их много.

– Обоз, – уверенно сказал Фишур. – Разбойников ты бы так просто не услышал.

Вскоре показалась длинная вереница подвод, запряженных тягловыми тархами, по обе стороны которых ехали вооруженные всадники – всего человек двадцать.

Когда четверка путников поравнялась с обозом, рослый всадник в дорогих доспехах с какими-то нашивками на руках – очевидно, командир отряда охраны – властно поднял руку, требуя остановиться.

– Кто такие? Предъявите подорожную! – отрывисто пролаял он.

– С каких это пор дворяне Его Императорского Величества обязаны предъявлять подорожную? – металлическим голосом поинтересовался Фишур.

– На вас не написано, что вы дворянин, – быстро теряя нагловатую уверенность, уже своим обычным голосом произнес командир.

Фишур одним коротким движением распахнул куртку, и на панцирном нагруднике засиял герб.

– Панцирь можно и чужой надеть, – еще более тушуясь, но тем не менее не до конца сдавая позиции, пробормотал командир.

– Так вот, любезный, ежели я сейчас покажу мою дворянскую грамоту, то завтра ты можешь смело засунуть свои унтер-офицерские нашивки себе в задницу. Ну?!

– Проезжайте, ваше высочество, – совсем уже тихо буркнул унтер-офицер.

Четверо пришпорили тархов и гордо проскакали вдоль растянувшегося на добрых двести шагов обоза, ловя одобрительные взгляды рядовых воинов, – видно, командир давно сидел у них в печенках.

– Нет, каков наглец! – все никак не мог успокоиться Фишур, когда обоз остался позади.

– Клянусь небом, если бы мы не очень спешили, я бы задал ему хорошую трепку. Он что, принял меня, дворянина, за разбойника?!

– Скорее всего ему захотелось повыпендриваться перед своими солдатами, – усмехнулся Тангор. – Знаю я такой тип людей… – И он присовокупил крепкое ругательство. При этом рыцарь вздрогнул, будто его огрели плетью. Как ни был возбужден Фишур, это не укрылось от его все подмечающих глаз.

– Что они везли? – спросил Рангар, меняя тему. Как ни неприятен показался ему унтер-офицер, фактически он был прав…

Фишур пожал плечами.

– Скорее всего рыбу. Может, еще какое продовольствие. Но главное – рыбу. Вы заметили на подводах крытые чаны с отверстиями в верхней части? В таких перевозят живую рыбу, которая высоко ценится в континентальных городах типа Деоса.

– Кстати, – сказал Рангар, – если бы среди нас не оказалось дворянина, чем это грозило? Ведь у нас нет никакой подорожной.

– В принципе любые вольные люди имеют право беспрепятственно передвигаться по дорогам Крон-армара. Подорожная выдается лишь тем, кто выполняет определенное поручение высокопоставленных лиц. Эти путники вообще не подлежат задержанию официальными лицами – а военные входят в их число. Если в группе спутников есть дворянин, необходимость в подорожной отпадает. Так что если бы не я, то в случае отсутствия подорожной вам приказали бы присоединиться к обозу, вот и все. До выяснения ваших личностей на первой же заставе Деоса дежурным магом.

"Ну, допустим, обо мне он мало что бы выяснил", – подумал Рангар, мысленно усмехнувшись. Вслух, однако, он ничего не сказал.

Лес, стеной стоящий вдоль тракта, внезапно поредел, открывая глазам сочные луга и возделанные поля. Впереди горбатились высокие холмы, образуя длинную, идущую с юго-запада на северо-восток гряду, у подножия которой приютилось маленькое селение.

– Треть пути до Деоса позади, – сказал Фишур. – Предлагаю заехать в поселок с замечательным названием "Добрый путь" и перекусить горяченького. Тут есть на удивление приятный кабачок…

Кабачок назывался "У тракта"; внутри было чисто, уютно, тихо и пусто. Грузный хозяин заметно воспрял духом, увидев четверых не бедно одетых посетителей, и резво выскочил из-за стойки им навстречу, кланяясь.

– Горячей еды на четверых! – повелительно бросил Фишур. – И чтоб побольше мяса!

– А рыбки, рыбки не желаете? И грибочков?

– Давай, – милостиво махнул рукой Фишур. – А также рн'агга на всех и пива побольше!

…Часа через два, разомлевшие от сытости и выпитого рн'агга, путники выехали из поселка. Как раз в это время в него въезжал обоз, так что в ближайшие несколько тэнов хозяину кабачка скучать явно было не суждено.

Фишур ехал, погруженный в мысли о странном рыцаре. Неужели под латами – неокрепший юнец, мальчишка? Всего одну рюмку рн'агга выпил Тазор, но даже от нее его заметно повело и сейчас он ехал, весьма неуверенно держась в седле… Да, это было достаточно странно само по себе, если только…

Тут Фишур громко хмыкнул и мысленно дал себе зарок усилить наблюдение за странствующим рыцарем Тазором Дагалом.

Тем временем дорога начала ощутимо забирать вверх, и вскоре тракт запетлял вокруг холмов, которым не видно было конца-краю. Растительность здесь заметно изменилась. Вдоль склонов рос в основном кустарник, изредка перемежавшийся одинокими деревьями.

– Эта холмистая гряда под названием Серые холмы соединяет Тиберийские горы на юго-востоке и Медные горы на крайнем севере континента, – сообщил Фишур. – По старинной легенде, чудовищный демон – великан Яанг, спасаясь бегством от Небесного Воителя, наступил ногой на Крон-армар, и на огромной территории от Сумрачных лесов до Красной пустоши земная твердь просела, не выдержав веса исполина. Так образовалась долина Яанга, а некогда сплошной горный хребет от форта Алфара до истоков Ангры тоже опустился, превратившись в холмы… Кстати, нам дважды придется пересекать гряду Серых холмов – один раз сейчас, на пути к Деосу; а второй – когда будем ехать из Деоса в Валкар.

– Мне довелось слышать, – сказал Тангор, – что эти холмы – излюбленное место засад разбойников.

– Это так, – кивнул Фишур, – и нам надо держать ухо востро.

Фразы эти словно накликали беду, и когда тракт сузился, проходя меж двух близко стоящих холмов, Рангар вдруг придержал тарха и прислушался, подняв руку.

Один мудрый человек заметил, что бесшумных засад не бывает Вот и сейчас до ушей Рангара донеслись торопливым шепотом отдаваемые команды, приглушенное звяканье оружия, шорохи от скрытого передвижения множества людей.

– К бою! – коротко скомандовал Рангар, обнажая свои знаменитые два клинка. Тангор тут же извлек из ножен свой огромный меч и взял в левую руку притороченный к крупу тарха щит. То же проделал и Фишур. Тазор чуть замешкался, но тоже вытащил короткий прямой меч и схватил небольшой круглый щит.

И тут же склоны холмов огласились дикими воплями, и две группы разбойников, человек по десять в каждой, не разбирая дороги, ринулись к четверым путникам.

Рангар оценил ситуацию мгновенно. У них было преимущество, которое всегда имеет всадник над пешим, но численное превосходство противника делало это преимущество эфемерным. К тому же разбойники весьма грамотно перекрыли возможности отступления и прорыва по тракту как назад, так и вперед, выставив копейщиков с тяжелыми длинными копьями, налететь на которое для тарха означало почти неминуемую гибель. И тогда Рангар, превратив мечи в туманные круги, вихрем налетел на спустившуюся с левого холма группу, в которой он сразу определил предводителя. Его натиск был столь стремителен и неудержим, что оказавшиеся на его пути разбойники потеряли головы прежде, чем успели понять, что происходит. Реакция предводителя, как и следовало ожидать, превосходила реакцию рядовых бандитов, он даже успел что-то гортанно выкрикнуть, но лишь на это его и хватило. Разящие мечи Рангара превратили его и двух его гигантов-телохранителей в кровавое месиво.

Оставшиеся по эту же сторону тракта разбойники резко отхлынули от него, и на несколько занов Рангар оказался один и смог обернуться назад. Там дела шли не так хорошо, хотя Тангор уложил уже троих и, по всему, за него переживать не следовало. Более или менее неплохо справлялся с наседавшими на него тремя бандитами и Фишур. Ему здорово помогал его тарх: он крутился в разные стороны, лягался, бодался, и уже двоим здорово досталось от него. Но вот Тазор… Тарх под ним был убит, и теперь рыцарь, прижавшись спиной к валуну, отчаянно, но не вполне умело отражал удары двух головорезов, уже скаливших зубы в предчувствии скорой победы. Пришпорив тарха, Рангар в мгновение ока очутился возле рыцаря, и головы так и не успевших сообразить что к чему разбойников поскакали по камням… Тазор, пошатнувшись, упал на руки спешившегося Рангара. Он был жив, даже не ранен, но без сознания. Аккуратно посадив его у валуна и уперев в камень спиной, Рангар повернулся к полю боя, которое вернее было бы назвать побоищем. Тангор прикончил уже четвертого бандита, Фишур убил двоих, но и сам получил ранение в руку, и теперь едва успевал отбиваться от наседавшего на него громадного полуголого бандита с боевым топором. Фишуров тарх запутался в каких-то постромках и уже не столько помогал, сколько мешал своему седоку.

– Держись, Фишур! – крикнул Рангар, бросаясь к нему на помощь. Проскочив между двумя взмахами топора к гиганту, он оттопырил указательный палец правой руки и вонзил его в солнечное сплетение разбойника. Тот умер мгновенно.

– Присмотри за Тазором, – бросил Рангар Фишуру, одним взмахом меча освобождая его тарха, – а мы с Тангором тем временем разделаемся с остальными.

Впрочем, "остальные" уже поняли, что попавшийся орешек им явно не по зубам, и панически бежали. Рангар насчитал шесть уцелевших.

Тазор уже пришел в себя и поднялся на ноги, опираясь на руку Фишура.

– Ты ранен? – спросил Фишур.

Рыцарь отрицательно покачал головой и, в свою очередь, указал на окровавленную руку Фишура.

– Пустяки, царапина, – отмахнулся тот. – Сейчас заговорю кровь и заживет, как на берхе.

Тем не менее рыцарь, покопавшись в своей сумке, достал лоскут чистой ткани и целебную мазь. Омыв водой рану Фишура, он ловко перевязал ее.

– Спасибо. – Фишур хлопнул Тазора по плечу.

К ним подошли спокойный Рангар и разгоряченный схваткой Тангор.

– Однако у тебя воистину удивительная манера боя, – уважительно произнес Фишур. – Рассказы рассказами, но когда видишь воочию… очень впечатляет. Да и Тангор молодец, великолепно дрался. ("Ерунда, ерунда, – благодушно проворчал Тангор, – горстка мясников. Понятия не имеющих о настоящем боевом мастерстве…") Я вот чуток подкачал… Что поделаешь, годы уже не те. Но и Тазору, не в обиду будь сказано, не помешало бы больше внимания уделять искусству фехтования.

Тазор вдруг подошел к Рангару, жестом показал вначале на его мечи, затем на свой и изобразил несколько фехтовальных движений.

– Ба, никак наш рыцарь просит тебя, Рангар, позаниматься с ним фехтованием и подучить его! – удивленно воскликнул Фишур.

– Я с радостью, – улыбнулся Рангар. – Как только выпадет свободное время. Но как мы теперь продолжим наш путь? Тарх Тазора убит.

– Может, вернемся в поселок и купим тарха? – спросил Тангор.

– Плохая примета – возвращаться, – проворчал Фишур, пощипывая ус. – Уж лучше тогда дождаться обоз и присоединиться к нему…

– У меня есть другая идея, – встрепенулся Рангар. – Из нас четверых мы с Тазором весим меньше других, а мой тарх очень силен и вынослив. Я предлагаю – если, конечно, рыцарь не возражает – продолжить путь вдвоем. Ведь нам осталось чуть больше половины пути, не так ли?

– Да, – сказал Фишур, – что-то около двухсот тридцати лиг.

Рыцарь несколько раз согласно кивнул, показывая, что он не против продолжить путешествие таким образом.

– А для облегчения участи твоего тарха, Рангар, мы возьмем с Фишуром часть амуниции Тазора, – сказал Тангор.

– И в Деосе купим нового хорошего тарха или даже двух, про запас, – заключил Фишур.

На том и порешили, и вскоре три тарха с четырьмя седоками поскакали дальше, углубляясь в Серые холмы.

Потеря тарха несколько замедлила скорость передвижения, и в Деос маленький отряд прибыл лишь на пятый день путешествия. К счастью, на всем пути от Лиг-Ханора до Деоса нападение разбойников оказалось их единственным по-настоящему опасным приключением.

Но как раз в день их приезда в Деос через южные ворота Лиг-Ханора в погоню отправился одержимый манией убийства Квенд Зоал. Его сопровождал преданный, как берх, Мархут. Сочетание жестокости, хитрости, изворотливости, ловкости и презрения к смерти делало Мархута едва ли не опаснее самого Квенда.

…Примерно через тэн бешеной скачки Квенд почувствовал, что чувствовать боялся – вызов через Магический Кристалл.

– Оставайся на месте, потом я тебя позову, – бросил он Мархуту и, отъехав шагов сто, извлек камень из специального мешочка, хранимого за пазухой. Никто, даже самый преданный помощник, не должен был слышать предстоящий разговор.

Кристалл полыхнул огнисто, и в глубине сполохов голубоватого пламени возникло лицо Пала Коора.

– Здравствуй, Квенд. Мои агенты доложили о случившемся, так что я в курсе… почти всего.

Пал Коор говорил медленно и спокойно, лицо казалось невозмутимым, взгляд – как обычно холодным. Но эта маска не могла обмануть Квенда. Он знал, что означает рельефно выступившая на виске голубая жилка и едва заметное подергивание левого века.

– Ты повел себя как мальчишка, а не как профессионал высокого класса, которому поручено чрезвычайно важное задание, – продолжил тем же спокойным тоном жрец белой мантии. – В результате ты это задание провалил. Я удивлен, что ты вообще остался жив. Он что… пощадил тебя?

Краска жгучего стыда бросилась в лицо Квенда, и он опустил голову.

– Ты знаешь, как я отношусь к тебе, ведь я, по сути, твой названый отец… и мне вдвойне больно и неприятно случившееся.

– Я… я убью его! – яростным воплем вырвалось у Квенда.

– Это твой единственный шанс реабилитировать себя. Постарайся использовать его и не делай больше… ошибок. Типа этого глупейшего поединка. Я ведь предупреждал, что чужак очень силен. Он сильнее тебя, Квенд, и ты теперь убедился в этом. (Квенд скрипнул зубами и еще ниже опустил голову.) Возможно, он сильнее любого из ныне живущих на Коарме, и никто не устоит против него ни в магическом, ни в силовом поединке. Одолеть чужака, я считаю, можно двумя путями. Первый – это превосходящая сила. Вряд ли он выстоит против достаточно большого числа хорошо обученных и презирающих смерть бойцов… Но мне гораздо более привлекательным кажется второй путь. Судя по всему, чужак весьма простодушен, он верит в добро, справедливость, честность… например, позволил продать себя в рабство, не посчитав возможным нарушить клятву. В то же время он достаточно умен: способ, с помощью которого он добился статуса вольного гладиатора и обрел свободу, не может не вызвать восхищения… Так вот, Квенд: чужак будет непременно уничтожен, если против него применить достаточно изощренную хитрость. Подлость и коварство – лучшее оружие против бесхитростных душ.

– Я убью чужака, – глухо повторил Квенд. – Хитростью, подлостью… как угодно, но убью.

– Буду надеяться на это. Но, хотя я в самом деле надеюсь, что именно тебе удастся уничтожить его, ситуация складывается так, что я вынужден принять меры для подстраховки и задействовать дополнительные силы… Не кривись, это прямой приказ Верховного Жреца, и тут я бессилен. К тому же, если говорить честно, я полагаю в сложившейся ситуации целесообразным любую концентрацию сил и средств для уничтожения чужака. Сверкающие обеспокоены… Как у тебя с деньгами?

– Есть пока…

– В случае необходимости обращайся к нашим резидентам в других городах. Они помогут.

Квенд молча кивнул.

– Все, отправляйся. У чужака фора в пять дней. Надеюсь, наша следующая связь будет гораздо приятнее этой.

Изображение медленно померкло вместе со сполохами огня. Квенд, мрачный как ночь, спрятал Магический Кристалл и махнул рукой Мархуту.

И снова двое всадников понеслись вперед стремительным аллюром.

Деос по числу жителей превосходил Лиг-Ханор почти в два раза, но по площади – лишь в полтора. Сказывалось то, что в Лиг-Ханоре большую территорию занимал порт и портовое хозяйство: пирсы, молы, склады, хибары докеров, матросская биржа, охраняющая порт воинская часть, гостиницы, два рыбозавода и док. В Деосе всего этого не было, да и дома строились повыше – трех, четырех, а то и пяти этажей, – и лишь огромная торговая площадь, располагавшаяся всего в полулиге от площади центральной, нарушала геометрически совершенную планировку города.

А базарная площадь могла считаться истинным центром Деоса – настолько здесь было всегда многолюдно. Торговцы из Лиг-Ханора, Валкара, Врокса, Орнофа, Лемара, Парфа да и самой Венды наперебой расхваливали свои товары, тут же бесперебойно функционировали сотни мини-кабачков в палатках и под открытым небом, на импровизированных сценах потешали зрителей клоуны, шуты, акробаты, жонглеры, музыканты, свое искусство демонстрировали заезжие маги и волшебники, рвали цепи силачи с гипертрофированно развитой мускулатурой и, похаживая по наскоро сбитым помосткам и поигрывая мышцами, зазывали любителей померяться силой в честном поединке без оружия профессиональные борцы.

Друзья оказались здесь, решив купить каждому по запасному тарху. Поселились они в отеле с претенциозным названием "Небесная обитель". Рангар и Тангор сняли одну большую комнату на двоих, Фишур и Тазор выбрали отдельные комнаты поменьше. Все три комнаты находились на втором этаже четырехэтажного дома с фасадом, помпезно разукрашенным обилием архитектурных излишеств.

На базаре они сразу же отправились в ту его часть, где продавали тархов.

– У нас обычно не принято распространяться, у кого сколько денег, но коль мы путешествуем вместе и вместе совершаем траты, делая покупки, я предлагаю оценить наше финансовое состояние и честно говорю первым: у меня есть пять тысяч золотых литаров, – произнес Фишур. – Дело в том, что хороший породистый тарх стоит не менее пятисот монет, и я…

– У нас с Тангором на двоих чуть меньше восьми тысяч, – сказал Рангар.

Рыцарь молча показал четыре пальца.

– Почти семнадцать тысяч, – покачал головой Фишур. – Мы и вправду могли бы оказаться прекрасной добычей для разбойников. Впредь не рекомендую говорить кому-либо о наших денежных возможностях и не демонстрировать много золотых сразу.

С этим согласились все.

Купив тархов – прекрасных сильных животных, способных к длительным переходам и вихревой скачке, – а также еще кое-какую мелочишку, друзья решили перекусить, лишь рыцарь вежливым жестом отказался, показав, что присмотрит за тархами.

Жареные на углях ребрышки хрюла в остром соусе пришлись весьма по вкусу Рангару, Фишуру и Тангору, особенно и сочетании с рн'аггом и пивом.

В гостиницу вернулись, когда уже начало темнеть, весьма довольные собой и жизнью, особенно Фишур, который нагрузился пивом и рн'аггом по самые уши. Он то и дело падал с тротуара, хохоча при этом так, будто его немилосердно щекотали, в промежутках пытаясь во все горло распевать куплеты неприличного содержания. После очередного падения Рангар и Тангор подхватили его под руки, и Фишур слегка успокоился, изредка, правда, пытаясь петь и приплясывать. Тазор шел сзади, шагах в пяти, держа под уздцы ведущего тарха в небольшом караване из пяти животных; всей своей фигурой рыцарь выражал неодобрение происходящему перед его глазами.

До гостиницы добрались без приключений. Несколько раз, правда, к ним приглядывались жандармские и гвардейские патрули, но, видимо, пьяные здесь были не в диковинку, и все обошлось.

Сдав тархов на попечение слуг и убедившись, что стойла удобны и пищи вдоволь, Тазор догнал троих друзей, медленно взбиравшихся по скрипучей лестнице вверх; при этом Рангар раз за разом пресекал попытки Фишура отправиться на поиски некой Лидары, с которой, как он утверждал, "познакомился проездом" в свое недавнее посещение Деоса.

– Вы не представляете, мои юные друзья, какая это женщина! – заплетающимся языком провозглашал Фишур через каждые две ступеньки, пытаясь руками в воздухе провести волнистые линии, долженствующие живописать прелестные формы Лидары. Судя по этому, знакомая Фишура была очень крупной особой с исполинскими бедрами и совершенно невообразимым бюстом.

Наконец, Рангар и Тангор доволокли Фишура до дверей его номера, с трудом протиснули его внутрь и с еще большим трудом уложили на кровать, кое-как стащив сапоги и доспехи.

– Надо бы дверь запереть снаружи да ключ забрать, – сказал Тангор, с беспокойством поглядывая на вес куда-то порывающегося Фишура. – Того и гляди, куролесить начнет.

Так и сделали. Рыцарь уже удалился в свою комнату рядом с комнатой Фишура; было слышно, как изнутри щелкнул, провернувшись, ключ.

– Пошли и мы, брат, бай-бай, – сказал Рангар со вздохом, почему-то вспомнив Ладу Зортаг и пытаясь унять тоскливо защемившее сердце.

Однако сразу уснуть им было не суждено. В дверь осторожно постучали, и сам хозяин гостиницы вошел к ним в сопровождении статного воина.

– Прошу простить великодушно, что побеспокоил, – заговорил хозяин, – но у достопочтенных воинов к вам будет большая просьба. Их четверо, а у меня осталась только одна небольшая комната, где им, конечно же, будет тесно. Вам же двоим, почтенные гладиаторы, места как раз хватит. Естественно, разницу в стоимости комнат я вам верну.

– И от меня получите золотой, – добавил офицер. – Дело в том, что мы скачем из Валкара в Венду с важным донесением и очень устали.

– Какие могут быть проблемы! – воскликнул Рангар. – Мы с Тангором привыкли спать в гораздо более тесных комнатушках. – Он вспомнил их келью и засмеялся. – А золотой, досточтимый воин, оставьте себе, он пригодится вам в дальней дороге. А коли нет – выпьете в столице за наше здоровье.

Офицер улыбнулся, приложил руку к сердцу и поклонился.

Наконец все перемещения были закончены, Рангар и Тангор разделись и завалились на свежие постели, не забыв запереть дверь.

И тут же уснули крепким, без сновидений, сном.

Утром их разбудил какой-то шум: топот ног, приглушенные возгласы, хлопанье дверей. Рангар мгновенно вскочил, отпер дверь и выглянул в коридор. Возле распахнутых настежь дверей той комнаты, которую они покинули вчера, обменявшись с военными, стоял хозяин с бледным застывшим лицом, толпились, перешептываясь, слуги и жильцы из других комнат; все по очереди боязливо заглядывали в дверь, отшатывались и никто почему-то не решался переступить порог.

Рангар с силон втянул воздух через ноздри. Из комнаты, где они с Тангором должны были спать, доносился запах, который он уже хорошо знал. Запах смерти.

Широким шагом он подошел к скоплению людей.

– Что случилось? – спросил он хозяина. Тот бросил на Рангара полный животного ужаса взгляд и выдавил из себя:

– Их убили. Всех четверых. Ножом по горлу, точно хрюлам каким… Страх-то, страх какой… А ведь это вы должны были там спать.

Подошел Тангор. Щелкнул замок, и в коридоре появился Тазор – в полном рыцарском одеянии, с опушенным забралом… и бессильно прислонился к стене, расслышав последнюю фразу хозяина.

Рангар громко постучал в комнату Фишура. Там послышались возня и шум, что-то падало и гремело, и знакомый недовольный голос пробубнил:

– Сейчас, сейчас… И чего это в такую рань стучать? Поспать не дадут… Да куда же я задевал ключ?

Рангар, вспомнив, что ключ у него, быстро отпер замок. Хмурый, заспанный, с помятым лицом Фишур вылез, точно тумтах из берлоги, но увиденное быстро прогнало тусклую ряску из его глаз, и они остро вспыхнули:

– Что?..

– Убиты четыре воина – офицер и три солдата, – тихо произнес Рангар на ухо Фишуру. – А вообще на их месте должны были быть мы с Тангором. – И он рассказал о вчерашнем эпизоде с обменом комнатами.

Громыхая шпорами, по лестнице поднялись двое гвардейцев в форме и некто в гражданской одежде. Однако было заметно, что именно он среди них старший.

– Маг-дознаватель третьей ступени Нирун Торшах, – представил себя гражданский, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вы хозяин этой гостиницы?

Хозяин, вздрогнув всем телом, поспешно кивнул и сделал шаг вперед.

– Для проведения дознания по совершенным убийствам мне необходима отдельная комната, где я смог бы побеседовать с каждым из здесь стоящих, да и вообще со всеми, кто находился ночью в гостинице. Но прежде мне необходимо осмотреть место преступления.

Хозяин быстро закивал, показывая рукой вниз:

– В вашем полном распоряжении мой кабинет, ваше могущество.

Дознаватель кивнул и шагнул в комнату, откуда пахло смертью. Гвардейцы встали по обе стороны двери.

– Да, дела… – протянул Фишур. Лоб его перерезала глубокая вертикальная морщина.

Беседы со свидетелями или, проще говоря, предварительные допросы, длились уже несколько тэнов. Рангара, Тангора, Тазора и Фишура дознаватель допросил одними из первых, и теперь они сидели в номере Рангара и Тангора: хозяева на своих кроватях, рыцарь и маркиз – на грубых табуретах.

– Мой дворянский титул и тот факт, что я вчера слегка выпил и провел ночь… гм… запертый в своей спальне снаружи, сослужили мне неплохую службу. Во всяком случае этот Нирун Торшах держался со мной достаточно вежливо, раз пять повторив, что у меня одного в этом доме бесспорное алиби. Он даже ответил на несколько моих вопросов… Все четверо воинов убиты ритуальным кинжалом очень редкой работы, который убийца – или убийцы – забыл или преднамеренно оставил на месте преступления. Лезвие клинка покрыто рунами, имеющими сходство с тайнописью жрецов Сверкающих; мне показалось, что это сильно беспокоит Нируна Торшаха. И еще одно немаловажное обстоятельство, друзья мои, – убийства совершены не с целью ограбления. У офицера хранились немалые деньги, и они не тронуты. Уцелело и секретное донесение в имперскую канцелярию, которое вез офицер, и даже печати на свитке не повреждены. Отсюда следует простой вывод: этих людей хотели убить, и ничего более. Учитывая, что убитые – имперские гонцы, которых никто в городе не знал, а также то, что Рангар и Тангор перед самым сном поменялись с ними номерами, можно сделать еще один вывод: воинов убили по ошибке, а лишить жизни должны были как раз вас, любезные Рангар и Тангор. Или одного из вас.

– Пожалуй, твои выводы соответствуют действительности, мудрый Фишур, – медленно произнес Рангар, – и кое-что из того, о чем я не рассказал еще вам, подтверждает их…

И Рангар поведал о таинственном жреце серой мантии по имени Квенд Зоал (когда Рангар произнес это имя, Фишур вздрогнул и глаза его на миг странно изменились), который пытался выкупить его у бывшего хозяина, а когда тот отказался – пошел на поединок с Рангаром.

– Когда я наносил последний удар, то пощадил своего противника, и теперь имею безжалостного убийцу, идущего за мной по пятам, – завершил свой рассказ Рангар. И после некоторой паузы добавил: – Так что, друзья мои, мое общество становится опасным, и поэтому дальше я поеду один.

– Ты, конечно, умнее меня, Рангар, но сейчас говоришь со всем как ребенок, – произнес Тангор, блеснув своими золотистыми глазами. – Неужели ты подумал, что я смогу тебя бросить?!

– Спасибо, брат. Я не ожидал другого ответа.

Фишур встал и, подбоченясь, взглянул на Рангара:

– А скажи-ка мне, друг Рангар, похож ли я на человека, способного покинуть товарища в опасности? К тому же ты и Тангор спасли мне жизнь, и теперь для меня вопрос чести – быть или не быть с вами рядом! Что же касается почтенного рыцаря Тазора Дагала, то он волен покинуть нашу опасную компанию.

Рыцарь резко выпрямился, словно от удара. Затем быстро извлек чистый лист, перо и набросал несколько торопливых фраз. И протянул лист Рангару.

– "Рангар! Очень прошу разрешить мне продолжить путь вместе с тобой. Мне было видение, что именно на этом пути я выполню то, что снимет узы моего обета", – вслух прочитал Рангар.

– Что ж, благородный рыцарь Тазор Дагал, я не возражаю, – сказал Рангар. – Благодарю вас всех, и да благословит нас судьба и добрые духи дороги!

– Кстати, благородный Тазор, а как ты изъяснялся с дознавателем? Письменно? – не без ехидства поинтересовался Фишур.

Рыцарь гневно вырвал листок из рук Рангара и набросал на обороте: "Да будет известно тебе, любезный Фишур, что обет предусматривает исключения – в таких вот случаях, как этот. Я достаточно ясно изложил?"

– Фишур… – укоризненно покачал головой Рангар. Тон Фишура как-то неприятно уколол его.

Фишур долго держал перед глазами лист, как будто разучился читать. Потом, бросив на Рангара быстрый взгляд из-под опущенных ресниц, изобразил смущение.

– Да ладно уж вам… и пошутить нельзя, – пробормотал он.

– Шутка хороша, когда она к месту и ко времени, – сказал Рангар. – А нам это место пора покидать, да и времени у нас, чует мое сердце, маловато. Мы можем ехать дальше, Фишур? Что сказал дознаватель по этому поводу?

– Можем. – Фишур кивнул. – Каждый из нас получил вердикт "невиновен", хотя дознаватель и отметил, что с нашим Рангаром связана какая-то тайна и память его заблокирована магией очень высокого уровня.

– Он тоже уперся лбом в стенку, как и островной маг Лаурик Муун, – невесело усмехнулся Рангар. – Крепкая, видать, стенка.

– Тем не менее эта твоя тайна впрямую с убийствами не связана, – сказал Фишур.

– А вот тут позволь мне не согласиться с тобой, любезный Фишур, – покачал головой Рангар. – Убить-то хотели меня! Вопрос – почему? А ответ может храниться как раз в пока недоступном мне уголке моей памяти…

– Как бы там ни было, ехать нам разрешили, – сказал Фишур. – Более того, у меня сложилось впечатление, что Нирун Торшах был бы рад, если бы мы побыстрее убрались из Деоса

– Видимо, он опасается новых жертв на свою голову, – мрачно сказал Рангар. – И я убежден, что его опасения небезосновательны.

– Ты повторяешься. – Фишур лучезарно улыбнулся. – Мы свое решение менять не собираемся.

8

Магическое зеркало в святая-святых – личном кабинете жреца белой мантии Пала Коора – издало тихий мелодичный звон. Задремавший жрец встрепенулся и произнес заклинание, открывавшее канал. Блестящая поверхность зеркала истаяла, распахнувшись в темную глубину, полумрак которой не могли развеять несколько колеблющихся лепестков магических огней. Знакомое лицо выплыло из глубины, и глубоко запавшие глаза чернее ночи взглянули на Пала Коора.

– О великий!.. – пробормотал собеседник в зеркале.

– Короче, Руфаг! – поморщился Коор.

– О великий, произошла трагическая ошибка. Вместо этого Рангара Ола и троих его спутников оказались убиты четверо воинов…

– О небеса!.. Как это случилось?

– Они поменялись номерами в гостинице, о великий! Я не смог этого предвидеть, а задействовать магию, не потревожив гостиничного мага-охранника, сами понимаете…

– Кого убили твои люди?

– Гонцов Императора, о великий.

– Этого еще не хватало!

– Я приказал оставить на месте убийства наш ритуальный кинжал, и дознание, как мне стало известно, прекращено после первого формального этапа. Из страха перед гневом Сверкающих, я полагаю.

– Глупец! Просто с нами никто не желает связываться… А мне теперь придется объясняться с Императором, с коим мои отношения и так оставляют желать лучшего… Я вынужден буду сурово покарать тебя, если… если ты в самое ближайшее время не исправишь ошибку.

– Я понял, о великий!

– У тебя все?

– Прибыл Квенд Зоал, просит денег.

– Дай ему. Он идет к той же цели, но своим путем. Не мешай ему, а если попросит помощи – помоги. Запомни: не важно, кто уничтожит чужака. Главное – чтобы это произошло. И тогда высокие награды ожидают всех, кого я подключил к этому делу. Но если… Ты меня понял?

– Понял, о великий!

– Все, работай.

Пал Коор махнул рукой, изображение померкло и исчезло. Зеркало приобрело обычный вид и способность отражать.

Жрец долго сидел, раскачиваясь, точно от боли. Наконец, видимо, он принял какое-то решение, встал и быстро вышел из кабинета.

Западный тракт слева и справа окружали свежескошенные поля злаков и редкие рощи; на самом горизонте по обе стороны темнел лес. Четверо всадников и еще четыре тарха без наездников быстрой рысью двигались на запад, где их ожидал город Валкар – столица магии Лотоса. На этот раз спутники смогли взять с собой гораздо больше нужных в дороге вещей, чем в первом переходе Лиг-Ханор – Деос, навьючив упакованные тюки на свободных тархов. По настоянию Фишура был куплен даже быстросборный шатер на четырех человек.

К вечеру спутники достигли Серых холмов, чью гряду им довелось пересекать вторично – на этот раз, правда, в другом месте Однако все четверо хорошо помнили свое первое свидание с холмами, и руки невольно потянулись к рукояткам мечей…

Когда путники углубились в холмы на десяток лиг, совсем стемнело. На небе зажглись холодные крупные звезды, и тусклое желто-серое око Ширит-Юарма взглянуло на них с высоты бессмысленно и равнодушно. В отличие от другого спутника Коарма – зеленого красавца Гор-Туарма, – эта луна выглядела непривлекательно и даже зловеще. Недаром Ширит-Юарму отводилось важное место в темной магии Змеи…

– Как это ни печально, друзья мои, но у нас только два выхода, – произнес Фишур, подымаясь в стременах и оглядываясь. – Либо продолжать скакать ночью, в потемках, либо заночевать среди холмов.

– Тархи устали, – сказал Рангар, – и даже если мы пересядем на сменных тархов, то мало что выиграем, так как те устали ненамного меньше.

– Не думаю, что ночлег среди холмов опаснее ночлега в лесу, – проворчал Тангор, тоже озираясь. – Здесь хоть видно далеко… Надо только место получше выбрать.

– Ладно, – пожал плечами Фишур. – Я тоже, в общем, не думаю, что в холмах ночевать опаснее. А каково мнение нашего доблестного рыцаря?

Тазор резким жестом показал на Рангара, недвусмысленно давая понять, что он поступит так, как решит тот.

Фишур хмыкнул, но промолчал.

Подходящее место вскоре нашлось – ровная площадка на вершине холма, скрытая от посторонних глаз валунами и кустарником.

Сев в кружок, наскоро перекусили. Во время трапезы какая-то большая ночная птица бесшумно возникла в небе, на миг затмив лунный диск, и, сделав круг над путниками, унеслась прочь.

– Ах ты, демон тебя раздери!.. – еле слышно, почти про себя, пробормотал Фишур.

Но Рангар услышал.

– Что тебя обеспокоило, Фишур?

– Ты видел птицу? – вопросом на вопрос ответил Фишур.

– Естественно, – кивнул Рангар.

– Так вот, это может быть обычная птица, а может – кхель.

– Что это – кхель? – спросил Рангар.

Но Тангору и Тазору, по-видимому, уже приходилось слышать это слово, потому что они одинаково поежились и сделали жест, отгоняющий демонов.

– Крылатый демон ночи, – сказал Фишур. – Говорят, что маги высших рангов могут использовать их в качестве разведчиков и даже убийц… Боюсь, Рангар, что нам придется дежурить не по одному, а по двое. Полночи одна пара, затем другая. Что-то предчувствие у меня дурное…

– Тогда сделаем так, – быстрым шепотом проговорил Рангар, обняв спутников за плечи, и некоторое время что-то тихо им втолковывал; те согласно кивали, и вскоре широкие улыбки озарили лица Фишура и Тангора, и даже на губах Тазора – а это была единственная открытая взорам часть лица рыцаря – мелькнуло подобие улыбки.

От белых вершин горной страны Раории до Заоблачного хребта их называли по-разному, но чаще – Ночными Убийцами. Сами по себе они были отщепенцами гордого племени раорийцев, в незапамятные времена организовавшие собственную общину в почти недоступном месте на западе Медных гор. Сами раорийцы давным-давно прокляли их, и не существовало более страшного оскорбления для раорийца, чем обвинение в родстве с отщепенцами. Ночные Убийцы отвечали тем, что убивали и грабили своих бывших соплеменников, где и когда только могли.

Но не только в Медных горах промышляли Ночные Убийцы. Всю гряду Серых холмов они держали под своим контролем, забираясь и в северо-восточные отроги Тиберийских гор. Правда, там им особо не давал развернуться форт Алфар с его пятью тысячами хорошо обученных солдат, да и воинственное племя тиберийцев не раз наносило ощутимый урон Ночным Убийцам. Из года в год поговаривали о посылке в Медные горы экспедиционного корпуса, чтобы раз и навсегда покончить с ними, но дальше разговоров дело почему-то не шло. Возможно, причина крылась в одном странном событии, происшедшем лет десять назад. Тогда на горной тропе, ведущем к тайному поселку Убийц, появился закутанный в белый мех старик с властным лицом, и когда его остановил дозор, приказал отвести к вождю. Дозорные не посмели ослушаться и выполнили требуемое.

…Целые сутки говорил старик наедине с вождем о чем-то, затем они вышли вдвоем и – неслыханное дело! – вождь лично сопроводил старика до последнего дозора.

С той поры жизнь Ночных Убийц разительно изменилась. Один раз в полгода в условленном месте появлялся большой обоз, груженный всем необходимым, и груз совершенно мирно переходил в собственность Ночных Убийц. Так что теперь им не было необходимости убивать и грабить, чтобы прокормить себя, своих детей, жен и стариков. Но и это было еще не все. В глубокой тайне отобрали нескольких самых способных детей и отправили под вымышленными именами постигать магические искусства в Валкар, Орноф и Зирит. Окончив обучение, они возвращались в племя, делая Ночных Убийц почти неуязвимыми для чужой магии и вовсю применяя свою для обеспечения успеха в их черных деяниях. А деяния эти не изменились, только теперь убивали и грабили они не кого попало, а по указке одного очень могущественного лица, живущего далеко к югу от Медных гор…

Совершенно бесшумно – как тени, как призраки – скользили во тьме Ночные Убийцы, неслышные и невидимые, будто растворенные в ночи. Не треснет сухая ветка, не кувыркнется камешек, задетый неосторожным движением, не лязгнет оружие. На этот раз вождь Харит послал одну из лучших своих десяток под командованием человека, чье полное имя переводилось как Хитрый и Могучий Дракон, Убивающий Мгновенно и Бесшумно.

Когда они окружили холм, на который им указал послушный кхель, то замерли еще на четверть итта, прислушиваясь. Было тихо, только в кустах выше по склону чуть пофыркивали тархи. Что ж, тархами они займутся в последнюю очередь, восемь прекрасных животных – чем не добыча? Да и вождь намекал, что у людей этих может оказаться золотишко… Единственное его требование: все четверо должны умереть, причем мгновенно. Последнее несколько озадачило командира, давно уже привыкшего выполнять иные, так тешившие его душу заказы, при которых люди должны были умирать непременно медленно и мучительно. Однако он привык к беспрекословному послушанию и не собирался обсуждать необычный приказ. "Они умрут, не успев проснуться, о вождь!" – сказал он Хариту с низким поклоном, лицезрея испещренное боевыми шрамами лицо в магическом зеркале. Это происходило сегодня днем (вызов вождя, собственно, разбудил его, привыкшего к дневному сну), а уже через пять тэнов он со своими верными бойцами лежал у холма, где расположились на ночлег ничего не подозревающие жертвы. Чувство жалости напрочь отсутствовало в небогатом эмоциональном спектре командира десятки, но даже в его черной душе шевельнулось что-то, похожее на смутное сожаление. Впрочем, чувство это не касалось людей, которым суждено сейчас погибнуть. Просто он всегда старался дать жертве хоть какой-то шанс – тогда победа казалась полноценнее и приносила гораздо больше удовольствия. Он не любил убивать во сне.

Пора! Командир махнул рукой, и десять теней беззвучно метнулись к вершине холма. Вот и место, где спят эти люди, ни сном ни духом не ведающие, что они фактически уже трупы.

Вот, плотно закутавшись в меховой плащ, дремлет дозорный – то, что он никудышный дозорный, он уже никогда не узнает… Рядом, почти прижавшись друг к другу, спят еще трое. На миг замершему перед гибельной атакой командиру даже почудилось, что он слышит ровное, спокойное дыхание спящих… Сейчас на командира смотрят все его бойцы, все девятеро не знающих страха и жалости Ночных Убийц. Что ж, ему нравится, когда их так называют…

Ночные Убийцы смотрят на своего командира, ожидая его жестов-приказов. Каждому ведь хочется вонзить острую сталь в мягкую трепещущую плоть, познать ни с чем не сравнимый, близкий разве что к оргазму экстаз убийства, упоение абсолютной власти над чужой жизнью, восторг Дарителя Смерти…

Командир показал на себя и на бойцов Марфа, Рукса и Лерса. Остальные шестеро должны, по правилам, составлять группу прикрытия; но от кого прикрывать сейчас?!.

Атака! Четыре тени бесшумно взмывают вверх, взмахивают клинками, выкованными из темной стали…

Дальнейшее происходит так, будто время почти остановилось.

Клинки медленно, очень медленно приближаются к неподвижным фигурам жертв…

Сзади, неизвестно откуда, появляется еще одна тень, такая же бесшумная, но гораздо более смертоносная, ибо даже в таком темпе восприятия она движется неуловимо быстро.

Сдавленно булькают и хрипят первые покойники – собственно, хрипит и булькает, вздуваясь кровавыми пузырями, то, что осталось на шее вместо голов. Ножи по инерции достигают наконец цели – но что это?! – вместо податливой плоти натыкаются на камень, высекая искры…

Падают, сраженные, еще четверо Ночных Убийц – в дело вступает теперь уже другая тень, гигантских размеров и с исполинским мечом.

Первый крик разрывает безмолвие ночи – это командир, оценив обстановку, использует свой последний шанс. На гигантскую тень сверху пикирует тень крылатая, и, изрыгая проклятия, Тангор падает на землю, пытаясь освободиться от птицы-чудовища. Тогда в дело вступает третья тень – и меч Фишура, прочертив круг, сносит кхелю голову заодно с правым крылом.

Из-за кустов появляется четвертая тень, и, как ни отважен командир, он понимает, что проиграл, что противник оказался хитрее и искуснее его, и что теперь его и единственного оставшегося в живых бойца ожидает неминуемая смерть.

– Стоп! – восклицает Фишур, зажигая на пальце магический огонь. – Рангар, нам необходимо допросить хоть кого-то! Не убивай пока их!

– Хорошо, – цедит Рангар и останавливается, хотя мечи в его руках продолжают безостановочное смертоносное движение.

– Я дарую вам жизнь. Ночные Убийцы! – звонким голосом произносит Фишур. – Ставлю одно лишь условие: вы должны ответить на вопрос, кто и за что желает нашей смерти.

Ночные Убийцы быстро переглядываются… и вдруг по рукоятку всаживают кинжалы себе прямо в сердце. И даже Рангар с его нечеловеческой реакцией не успевает воспрепятствовать им.

До утра, естественно, никто так и не смог уснуть. Сидели, тесно прижавшись спинами друг к другу, и слушали ночь. Но более ничего не произошло.

– Очевидно, против нас направили только одну группу Ночных Убийц, – произнес Фишур, когда рассвело настолько, что он смог обследовать поле ночной битвы. – Как раз десять человек, их минимальная боевая единица.

– Ночные Убийцы? – переспросил Рангар. – Кто это?

– Воинственные и смертельно опасные изгои горного народа раорийцев, обитающие на севере Медных гор. Еще не так давно Ночные Убийцы наводили страх на обширную территорию от Медных гор до Заоблачного хребта, в основном вдоль гряды Серых холмов. Больших городов и фортов они сторонились, но обозам на пяти из двенадцати основных трактов Крон-армара изрядно доставалось. Но это было давно, а в последнее время у меня, да и не только у меня, сложилось впечатление, что этих жестоких и отчаянных убийц кому-то удалось приручить, и сейчас они убивают и грабят лишь по указке из столицы… причем из самых верхов.

– Уж не хочешь ли ты сказать, Фишур, что кто-то из самых верхов столичной элиты натравил на нас… а если быть точным, то скорее всего на меня, свору едва ли не самых опасных разбойников континента?

– Именно это я и хочу сказать, мои потерявший память друг Рангар. И, упреждая твой очередной вопрос, скажу: причин тому я не знаю, но думаю, повторяя уже недавно сказанное, что кроются они в том, что ты забыл.

Рангар долго молчал, хмурясь.

– Не знаю… – произнес он странно напряженным голосом. – Мне кажется, это и так, и одновременно не так, и даже если я вспомню все, это не даст ответа на вопрос, почему меня хотят убить Есть еще что-то, какой-то неведомый фактор, который только предстоит выяснить при удаче. А пока не будем ломать себе головы Пора собираться в путь-дорожку.

Они нашли подходящую ложбинку, побросали туда трупы врагов и забросали их землей, камнями и ветками. Затем упаковались, оседлали тархов и выехали на тракт. О еде никто и не вспомнил, да и немудрено было.

К вечеру они отмахали лиг сто, сделав лишь один привал. На привале Рангар в очередной раз удивил всех. Он долго ходил по лесу (холмы давно остались позади), затем срезал длинную ветку чуть потоньше руки. Застрогав хитрым образом концы, он согнул ветку и связал концы сплетенной из хвостовых волос тарха тонкой, но очень прочной бечевой. После этого он выбрал несколько тонких прямых веток, срезал их, заострил концы и надел на них свернутые конусом медные монетки. К противоположным концам палочек он волосом тарха привязал ровные перья, предусмотрительно выдернутые им еще утром из хвоста убитого кхеля.

– Ну и кто из вас отгадает, что это такое? – спросил Рангар, усмехаясь.

Но Фишур, Тангор и Тазор лишь дружно покачали головами.

– Странно, очень странно, что на всем континенте… да что там, на всем Коарме никто не додумался до такой простой вещи. – Улыбка сбежала с губ Рангара, и он надолго задумался. – Что-то в этом кроется, что-то крайне важное для всего этого мира… – протянул он наконец. – Ну да ладно, об этом можно пораскинуть мозгами в другой раз. А сейчас смотрите, демонстрирую!

Рангар снял с головы Тангора шлем, отошел на двадцать шагов и поставил шлем на пенек. Затем вернулся на прежнее место, положил тонкую палочку на согнутую толстую, упер основание тонкой палочки в бечеву из волоса тарха, потянул к себе, еще более согнув толстую палку, прищурил левый глаз и отпустил тонкую палку. Шелестяще просвистев в воздухе, она полетела точно в шлем, ударилась в него и сбила наземь.

Фишур и Тангор в один голос ахнули, и даже бессловесный рыцарь, кажется, издал короткое удивленное восклицание.

– А представьте, что вместо пустого шлема там была бы голова? А если бы я сделал это не на скорую руку, а как положено? И еще потренировался бы чуток, а?

– Что это, Рангар? Какая-то магия? – спросил изумленный Тангор.

– Тьфу ты, пропасть… и тут магию приплел! Да какая же, к демонам, это магия?! Это же лук и стрелы, и все происходит по естественным законам природы… олух ты!

– Ну я, может быть, и олух, – обиженно засопел тибериец, – но вот Фишур пообразованнее многих будет, и то, вишь, удивился.

Очередная дурацкая загадка этого дурацкого мира, подумал Рангар, а вслух сказал:

– Ладно, беру свои слова назад. А вечером я сделаю каждому по луку и несколько стрел. Вы будете упражняться в стрельбе, а когда освоите эту науку – к нам и подойти-то близко никто не сможет.

– Да, это похлеще дротиков и копья, – задумчиво произнес Фишур, и в глазах его вспыхнул и погас какой-то огонек.

– Дротик, тем более копье, опасен в сильной и хорошо тренированной мужской руке. С лука же может стрелять и женщина, и даже ребенок. Правильно сделанная стрела, выпущенная метким стрелком из хорошего лука, насквозь пробивает стальную кольчугу. И может прицельно поразить противника на расстоянии ста шагов. Ни дротик, ни тем более копье такого не сделают.

– Хо-хо! – сказал Фишур, подкручивая ус. – Тогда уж нам точно не страшны наемные убийцы!

– Ну-ну! – осадил его восторг Рангар. – Есть еще ночь, когда бессильны лучшие стрелки, и все решается в рукопашной схватке… как этой ночью.

– Ты прав, Рангар, и тем не менее с луками наши шансы ведь повышаются? – Фраза Фишура прозвучала вопросительно, хотя ответ был очевиден.

– Любишь ты порой риторические вопросы, – усмехнулся Рангар. – Конечно, повышает, и то здорово! Кстати, был бы у нас лук вчера вечером, кхеля-разведчика можно было бы легко подстрелить.

Рангар сдержал слово, и к вечеру лук и десяток стрел имел каждый из четверых. Пока было светло, тренировались, стреляя по самым разнообразным мишеням. К всеобщему удивлению, наиболее удачно стрелял хрупкий Тазор. Очень скоро он с сорока шагов перебивал ветку толщиной чуть более стрелы. Ни у Тангора, ни у Фишура так хорошо не получалось. И только Рангар не уступил рыцарю в меткости. Закончив упражняться, Тазор кончиком стрелы начертал прямо на земле: "Я буду много тренироваться и когда-нибудь стану стрелять лучше!"

– Не возражаю, – засмеялся Рангар и хлопнул Тазора по плечу.

Следующая ночь прошла спокойно, лишь где-то далеко слышалось злобное рычание фархара – самого сильного и опасного хищника центральных районов Крон-армара. Но другие, гораздо более опасные хищники – двуногие, – на этот раз не потревожили путешественников.

Утром спутники не спешили отправляться в дорогу, так как уже при утреннем свете убедились, насколько удачно место их ночлега удовлетворяет требованиям безопасности, особенно в светлое время суток. Вокруг небольшой рощи с густым кустарником по периметру далеко простирались скошенные поля, как на ладони просматривался тракт, так что незаметно подобраться к ним было практически невозможно. Тангор развел костер из сухих, почти не дымивших веток, Тазор взял котелок, сходил к ручью по воду и из нехитрых припасов сварил такую вкусную похлебку, что Фишур, Рангар и Тангор лишь восхищенно мычали, уплетая ее за обе щеки.

– Да, – протянул Рангар после трапезы, с наслаждением развалившись на мягкой траве, – подобную вкуснятину мне довелось едать лишь на благословенном острове Курку. И готовила ее самая замечательная в мире девушка Лада… Кажется, как давно это было!.. А прошло-то всего ничего.

Рыцарь торопливо собрал грязную посуду и ушел к ручью.

– Воспоминания, особенно приятные, штука, конечно, хорошая, – сказал Фишур, также принимая горизонтальное положение. – Но сейчас нам надо больше думать о том, что нас ждет впереди… Кстати, Рангар, мы находимся в роще, где в основном растет дерево ланьяс. Сдается мне, что лукам из этого дерева цены не будет. Древесина ланьяса чрезвычайно прочна и очень сильно пружинит. В войсках из нее делают штурмовые катапульты.

– А что, попробуем! – Рангар вскочил на ноги. – Только теперь и вы помогайте.

Через два тэна мужчины под руководством и при самом деятельном участии Рангара изготовили четыре великолепных лука. После первого же пробного выстрела стрела улетела на сто десять шагов и так глубоко вонзилась в ствол дерева, что вытащить ее смог только Рангар своим непостижимо быстрым рывком.

– Теперь нам нужны хорошие стрелы с острыми коваными наконечниками из твердой стали и оперением из прямых жестких перьев, – сияя глазами, сказал Рангар. – Фишур, далеко ли ближайший поселок?

– Лиг двадцать по тракту, – ответил Фишур. – Есть поближе, но в стороне.

– Не вижу смысла съезжать с тракта, – сказал Рангар.

– Я тоже, – кивнул Фишур. – Тем более в этом поселке наверняка есть кузница.

– Вот-вот, и домашняя птица тоже, – усмехнулся Рангар. – Там и завершим нашу экипировку.

– Тогда чего мы мешкаем? – спросил Тангор. – Надо ехать!

– Ты прав, друг! – Рангар хлопнул гиганта-тиберийца по плечу. – Как бы привольно и спокойно ни чувствовали мы себя порой, никогда не следует забывать, что мы – в роли преследуемых, и в любой момент нам может грозить опасность.

И будто холодом повеяло от этих слов, и лица спутников тут же утратили свое только что беззаботное выражение.

Через полтора тэна быстрой еды в ложбинке справа от тракта в самом деле нарисовался поселок – аккуратные бревенчатые домики, загоны для домашних животных и птицы, длинные амбары, мельница, приводимая в движение ходившими по кругу тархами, придорожная таверна с парой крохотных комнатушек на втором этаже для отдыха путников, кузня, из дверей которой доносился веселый перестук молотов. Кроме таверны, в селении стояли еще два двухэтажных дома: дом старейшин и – на пригорке – дом поселкового мага.

В таверну друзья заглянули, только чтоб утолить жажду местным пивом, которое оказалось настолько отменным, что они единогласно решили прихватить двадцатилитровый бочоночек с собой.

В кузне за два золотых им выковали сотню отличных наконечников для стрел – острых и твердых. А у одного зажиточного селянина, содержащего большой птичник, Рангар за несколько медяков приобрел подходящие перья. Выехав за поселок, Рангар закончил мастерить стрелы и раздал их всем поровну.

– Остается смастерить колчаны для стрел, – полюбовавшись своей работой, сказал Рангар. – А пока можно приспособить какую-либо из притороченных к седлам сумок. Смею утверждать, что теперь мы вооружены лучше любого воина на всем Коарме.

– Ты забываешь о магии, Рангар, – покачал головой Фишур. – Маг высшего ранга может одной силой чар забросить тяжелое копье за много лиг и поразить врага. С этим, согласись, твое приспособление не сравнится.

– Здешняя магия на меня не действует, – беспечно отмахнулся от его слов Рангар. – И вас я смогу защитить, пока вы со мной.

Фишур ничего не сказал, но скептическое выражение долго не сходило с его лица.

Через два тэна им повстречался хорошо охраняемый обоз; после короткого разговора Фишура с командиром отряда охраны спутники беспрепятственно проследовали дальше. А еще через три тэна, когда солнце уже начало опускаться к горизонту и в воздухе повеяло вечерней прохладой, Фишур достал карту и торжественно объявил, что они преодолели ровно половину пути между Деосом и Валкаром. Друзья отметили это событие короткой, на несколько иттов остановкой, после которой в бочонке изрядно поубавилось пива, и резво поскакали дальше. До наступления сумерек они отмахали еще не менее тридцати лиг, и лишь когда заметно стемнело, начали присматривать место для ночлега.

Сравнительно быстро они нашли рощицу, подобную вчерашней; однако темная стена леса подступала к ней совсем близко, оставляя узкую полоску луга шириной в двадцать шагов. Да и деревья в роще резко отличались от виденных прежде – с уродливо изогнутыми, будто придавленными книзу черными стволами, с маленькими фиолетово-зелеными листьями, источавшими слабый, но стойкий незнакомый аромат, который при всем желании трудно было назвать приятным. Колючий кустарник норовил вцепиться в одежду, а то и в голое тело длинными острыми шипами, высокая трава норовила заплести ноги. Лицо Фишура помрачнело, в глазах отважного Тангора мелькнул страх – старый, дремучий, – а Тазор зябко повел плечами. Даже тархи испуганно всхрапывали и прядали ушами. Лишь Рангар, казалось, ничего не замечал; весело насвистывая, он спешился и повел упирающегося тарха сквозь найденный проход в колючем кустарнике внутрь рощи.

– Дурное место здесь, брат, – угрюмо бросил Тангор. – Надобно поискать другое, нельзя здесь ночевать.

– Чепуха! – отозвался Рангар из-за кустов. – Это место ничуть не хуже вчерашнего. А колючие кусты только нам на руку.

– Не разделяю твоего оптимизма, – произнес Фишур. – Я тоже смутно ощущаю присутствие неких злобных могущественных сил…

– Я же говорил вам – местные чары на меня не действуют В общем, вы как хотите, а я остаюсь здесь.

– Ты же знаешь, что я не брошу тебя! – буркнул Тангор еще более угрюмо и, спешившись, поволок храпящего тарха за Рангаром.

Рыцарь молча последовал его примеру. Что творилось у него в душе, не мог знать никто.

Фишур вздохнул, озабоченно покачал головой, пробормотал что-то нелестное об упрямстве, еще раз вздохнул и отправился следом.

– Видишь ли, Рангар, – сказал он, когда все четверо, привязав тархов, уселись в круг и выложили снедь из сумок на кусок чистой холстины, – лес, который находится рядом – это окраина огромного лесного массива, издревле называющегося Сумрачными лесами. О них рассказывают множество страшных и загадочных историй. Не всему, конечно, можно верить, но именно отсюда появилось кошмарное чудовище, получеловек-полудемон Глезенгх'арр, убивший сотни людей, пока соединенными усилиями магов всех трех великих магий его не изловили и не заточили в самый глубокий подвал имперской тюрьмы. Вот так-то. Ближе к Валкару Сумрачные леса редеют и постепенно сходят на нет, сдерживаемые мощью магии Лотоса. Но здесь и особенно дальше на север… Нет, туда меня не заманили бы никакими посулами. Зло, древнее и могучее, хоронится там.

– Бабушкины сказки, – фыркнул Рангар. – Когда-нибудь я непременно пересеку – пешком! – этот лес вот с этого "нехорошего" места на север до самого побережья.

Теперь уже фыркнул Фишур.

– Может, ты так попробуешь дойти и до мыса Демонов?

О мысе Демонов Рангар слышал от моряков Лиг-Ханора. О нем и вправду ходила дурная слава, и корабли, покидая бухту Благодарения, всегда жались ее восточного берега. Но моряки, как известно, подвержены суевериям, причем порой самым дурацким.

– Я устал от местных суеверий! – заявил Рангар. – Вот убийцы во плоти – это другое дело. А то… "древнее зло", надо же! В общем, давайте ужинать, установим очередность вахт и будем укладываться спать.

Действительность жестоко расправилась с самоуверенностью Рангара. Ему довелось пережить одну из самых страшных ночей в этом мире.

Но, готовясь ко сну (ему предстояло стоять последнюю предутреннюю вахту после Тазора и Тангора), он еще не знал об этом и поэтому уснул почти сразу, не омраченный даже тенью предчувствия и в душе посмеиваясь над суевериями своих спутников.

Рангару снилась Лада, она бежала к нему по белому песку вдоль кромки прибоя, а он протягивал ей руки и улыбался. Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, они очутились под сводами деревьев, в том самом месте, где Рангар со своими спутниками обосновался на ночлег, и Лада по-прежнему приближалась к нему, но уже не бежала, а шла, и от нее исходило дивное сияние, и любимые глаза лучились нежным синим светом, и руки их вот-вот должны были встретиться…

– Ведьма, проклятая ведьма! – услышал вдруг Рангар сдавленный возглас, и каким-то образом очутившийся позади Лады рыцарь вонзил ей в спину меч… Лада страшно закричала, и это было выше всяких сил Рангара, он молниеносно схватил свой меч, чтобы одним ударом покончить с Тазором, осмелившимся нанести подлый удар в спину его любимой… но вдруг весь облик Лады кошмарно преобразился, и она вспыхнула холодным слепящим пламенем, и упала на траву, извиваясь всем телом, как змея, продолжая полыхать, и в последний миг, перед тем как превратиться в кучу пепла, она оборотила страшным взор свои на рыцаря, и две молнии вырвались из ее глаз и ударили в Тазора… Рангар услышал слабый стон, и рыцарь мягко повалился назад. Собрав все силы, Рангар рванулся… и открыл глаза. Он сидел весь в холодном, липком поту; тяжело дыша, а сердце билось так, будто он пробежал двадцать лиг.

Это кошмар, всего-навсего ночной кошмар, ему привиделся страшный сон, мелькнула спасительная, успокаивающая мысль.

Он встал, до предела напрягая свое ночное зрение. Рядом что-то неспокойно бормотал во сне на родном языке Тангор, чуть поодаль лежал, с головой укутавшись в плащ, Фишур, время от времени содрогаясь всем телом Рангар поискал глазами несущего вахту Тазора, не нашел и вдруг увидел его, лежащего точно в той позе, в какой он застыл в его кошмарном сне… Борясь с нахлынувшим жутковатым оцепенением, Рангар с мечом в руке (кстати, а почему у него в руке меч? ведь он его взял _во сне_… или все же _не_ во сне?) подошел к рыцарю. Тот был жив, но, кажется, без сознания: из-под опущенного забрала доносились слабые стоны. Рангар склонился над ним и вдруг увидел меч рыцаря, который он так и не выпустил из рук; клинок до самого эфеса был покрыт черной коркой…

Рангар, шатаясь, выпрямился. Ему не хватало воздуха. Впервые за время пребывания на Коарме он, как ему показалось, потерял контроль над собственным телом. И в этот момент отовсюду: из-за стволов деревьев и кустов, из густой высокой травы и непроглядных, казавшихся средоточием мрака крон, – к нему кинулись, бросились, прыгнули, поползли жуткие твари, и все это происходило в абсолютной, неправдоподобной, мертвенной тишине, и от этого становилось совсем уж жутко…

Он попытался крикнуть, чтобы разбудить друзей, но крик застрял в горле, как кость, и он смог только издать слабый хрип.

Но даже этот звук позволил ему стряхнуть кошмарное оцепенение, метнувшись к тому месту, где он спал, Рангар схватил и второй меч, и теперь встретил прущую отовсюду нечисть смертоносной сталью. Твари вспыхивали подобно ведьме из сна, лишь только клинки пронзали осклизлую, мертвенно-белую плоть, но их было много, очень много, и вот уже чей-то коготь царапнул но кольчуге, чьи-то зубы впились в защищенную лишь тонкими стальными полосками ногу, но, слава небесам, не прокусили прочную кожу штанов. Рангар начал стремительно смещаться, двигаясь будто в некоем смерчеобразном танце, нанося удары уже не только бешено вращающимися мечами, но и ногами, то и дело взмывая в воздух в смертоносных прыжках… Да, так ему еще драться не приходилось. Даже в поединке с грозным исполином Гормасом он едва ли использовал половину своего потенциала. Теперь же его тело и сознание, сплавленные воедино, работали в запредельном режиме. Темным призраком метался он по поляне, сея смерть, вокруг пылали уже десятки трупов чудовищ, и когда, казалось, они дрогнули – им тоже еще никогда не противостоял такой противник, – со всех сторон хлынула новая волна тварей, уже не десятки, а сотни порождений ужаса и мрака, и Рангар понял, что ему не устоять.

И тогда какая-то часть его сознания, отшвырнув на долю мгновения завесу в памяти, воззвала к кому-то неизмеримо более сильному, чем он, и как уже было когда-то, кольцо на пальце вспыхнуло неистовым синим светом, и девятый вал нечисти, грозивший похоронить под собой Рангара и его спутников, замер… и рассыпался в прах.

И тут силы покинули Рангара. Шатаясь и передвигая ноги, будто к ним были привязаны валуны, он едва доковылял до своего места к рухнул на плащ, потеряв сознание.

Очнулся Рангар от того, что кто-то тряс его за плечо.

– Вставай, брат, твоя вахта, – услышал он словно из неимоверного далека пробивающийся голос Тангора. Он пошевелился и застонал. Тело болело так, будто его долго, не оставляя живого места, избивали дубинками.

– Ты что, Рангар, заболел?

Собрав всю свою волю и сжав зубы, чтобы не застонать, Рангар напрягся и сел. Впечатление было такое, что его окунули в расплавленный свинец.

– Сейчас… Тангор… сейчас я встану. Все… в порядке. Видать, спал в неудобной позе… и все мышцы отлежал. Сейчас все пройдет.

Могучим усилием воли он ускорил ритм сердца, одновременно по-особому глубоко и сильно вдыхая воздух; и вот уже сердце могучими толчками погнало обогащенную кислородом кровь, разгоняя ее по всему телу, по всем сосудам и сосудикам, вплоть до мельчайших капилляров. Еще одно сконцентрированное усилие – и железы послушно впрыснули в кровь нужную порцию адреналина. Все, теперь можно вставать.

– Фу, напугал ты меня, – сказал Тангор. – Мне самому верзлась всякая чушь. Говорил я тебе – гиблое место.

– Что тебе снилось? – требовательно спросил Рангар, постепенно начиная "разгон" мышц. Боль была уже терпимой.

– Да так… – Тангор вдруг смутился. – Всякие твари с горящими головами… Тьфу!

– Ну-ну… – пробормотал Рангар. Он готов был услышать нечто подобное. Эх, сейчас бы зарядочку по полном программе… ну да это потом, позже. – Хорошо, брат, ложись спать. Да, тебя разбудил Тазор, как положено?

– Конечно, – удивленно поднял брови Тангор, – а что?

– Так, ничего. Спи давай.

Тангор, кряхтя как немощный старец, а не могучий атлет-гладиатор, умостился рядом с Фишуром. Рангар выждал некоторое время, и когда тибериец начал похрапывать, поднес свои мечи к лицу. Так и есть: зловоние, которое уже уловили его чуткие ноздри, исходило от темно-бурого налета на клинках. Морщась от омерзения и невольно переживая давешний страх – точнее, конечно, не сам страх, а как бы его эхо, отблеск, – Рангар по самые рукояти вонзил мечи в землю, а затем протер травой и носовым платком, который тут же выбросил. Затем внимательно обследовал поляну по периметру. В темноте даже его ночного зрения не хватало, чтобы разглядеть что-либо в высокой и густой траве, но того, что он искал, было вполне достаточно, чтобы обнаружить даже на ощупь, – пепел.

Значит, это был не сон, подумал он, собирая лоб в угрюмые складки. Или все-таки сон? Некий материализовавшийся кошмар О, проклятие демонов!.. Он вспомнил внешний вид атаковавших его чудовищ, и его в который раз передернуло от отвращения. И вновь страх – на этот раз уже не эхо-отблеск, а всамделишный страх жесткой лапой сдавил сердце, когда перед мысленным взором возникла Лада – такая красивая, сияющая, идущая к нему и меч рыцаря, пронзивший ее насквозь, так что клинок вышел между грудей… и последовавшая за этим кошмарная метаморфоза девушки…

Рангар с остервенением потряс головой, борясь с подкатывающейся дурнотой. Снова заныли мышцы. Что это было, что?! ЧТО?! О, он бы дорого дал за возможность узнать ответ на этот вопрос. Да и на кой-какие еще… Всю его самоуверенность смело, как ураганом, и впервые Рангар ощутил себя никчемной щепкой, оказавшейся во власти могучих противоборствующих сил. Остро царапнуло сердце, будто подталкивая изнуренный мозг вспомнить. Неужели нечто подобное уже было с ним в той, прошлой жизни? Вопросы, одни вопросы…

– Ничего, придет время и ответов, – услышал он чей-то голос и испуганно оглянулся. Потом криво усмехнулся, сообразив, что это произнес он сам. Да, если так пойдет дальше, то скоро он своей тени начнет пугаться… Бесстрашный боец-гладиатор, непобедимый Рангар Ол, мать его… О, еще одно новое слово вспомнилось!

И тут Рангар начал смеяться – безудержно, до всхлипов и колик в мышцах живота, и без того налитых болью…

Он оборвал смех так же внезапно. Ему было оглушительно стыдно и до тошноты противно самого себя. Надо же, докатился до истерик… скоро в обмороки, поди, падать начнет… как девица, уколовшая иголкой пальчик и узревшая капельку крови… Нет, так не годится.

Рангар поднялся с травы, которую обследовал в поисках пепла, и на трясущихся, непослушных, тряпичных ногах прошелся по поляне. Прислушался к дыханию спящего Тазора. Что ж, главное, рыцарь жив. Но… Он дернул головой, отгоняя назойливую мысль, но она все же прорвалась в сознание. Точнее, это была не просто мысль, а умозаключение. Логический вывод. Итак, если все произошло _на самом деле_, то как Тазор смог узнать, что приближающаяся к нему девушка – ведьма? Если она смогла обмануть даже его, Рангара? Ведь Тазор не маг, он даже волшебный огонь зажечь толком не умеет, не говоря уже о втором зрении…

Логический тупик породил злость на самого себя, что, как известно, является неплохим эмоциональным стимулятором. Рангар, словно издеваясь над собственным телом, трижды в предельном темпе повторил весь комплекс упражнений боевого искусства, известного ему из прошлой жизни. Но это пошло ему только на пользу. Улеглась боль в мышцах, тело вновь стало сильным и послушным, и даже сознание очистилось от ужаса пережитого и горечи безответных вопросов. Впрочем, не совсем. Остался некий уголок сознания, в котором эта ночь осталась навсегда.

Заря занималась с трудом, с потугами, солнце рождалось словно в долгих муках, рывками поднимаясь из розовато-серой мглы на востоке. Бледное небо было исполосовано багрово-сиреневыми рубцами высоких облаков, словно некий исполин отхлестал его в кровь немыслимо огромным бичом.

Первым проснулся Фишур (Рангар решил никого не будить) и, высунув из-под плаща помятое лицо, хмуро уставился на Рангара.

– Что, уже утро?

– А что, непохоже? – у Рангара вдруг проснулась язвительность. Фишур единственный из четвертых безмятежно продрых всю ночь.

– Ты, смотрю, не в духе. – Фишур распеленался и встал, смачно потягиваясь.

– А ты хорошо спал?

– Отвратительно! – с чувством произнес Фишур. – Мне пес время мерещились какие-то чудовища, пока я не принял меры.

– Меры? – Рангар поднял брови.

Фишур смущенно хихикнул и извлек из-под плаща флягу. Судя по всему, пустую.

– Ага! – с сарказмом проговорил Рангар. – Да, это универсальное средство. Даже завидно…

– Вы сами порешили, что в эту ночь я выходной! – с обидой провозгласил Фишур.

– Выходной… ну да… – медленно вымолвил Рангар. Мысли его вновь забежали на запретную территорию, и душная волна на миг затопила сознание.

– Что-то ты сегодня не такой, Рангар, – сказал Фишур, внимательно приглядываясь к тому.

– Какой есть, – буркнул Рангар, отвернувшись.

Фишур покачал головой, но развивать и углублять явно взрывоопасную тему не стал, спросив:

– А почему Тангор и Тазор еще дрыхнут?

– Иди буди, – безразлично отозвался Рангар, не поворачиваясь.

Лицо Фишура как-то неуловимо изменилось, он некоторое время смотрел в затылок Рангару застывшим от мысленного Напряжения взглядом. Вряд ли он додумался до чего-то обнадеживающего или хотя бы приемлемого, потому что лицо его носило явный отпечаток неудовлетворения, когда он наклонился и потряс за плечо тиберийца.

Тангора будто кто-то подбросил вверх; он сел, лихорадочно протирая глаза.

– Что… что случилось?!

– Неужели что-то должно было случиться, а, Тангор? – сладким голосом спросил Фишур.

– Я говорил – дурное это место. Не послушались. Ну и вот.

– Что вот? Кстати, друг Тангор, я ведь тоже, как и ты, забраковал это место для ночлега. Что же было ночью?

Тангор пожал плечами и с тревогой посмотрел на отвернувшегося Рангара.

– Как ты, брат?

– Нормально. – Рангар повернулся с фальшивой улыбкой на устах. – Все хорошо, и мы скоро продолжим наш путь.

– Что-то ты темнишь, брат… – И обращаясь к Фишуру, продолжил: – Когда я разбудил Рангара на вахту, он был… как будто больной. Едва-едва встал. Правда, потом это быстро прошло, и он стал таким, как обычно. И я уснул.

По лицу Рангара словно прошла короткая судорога. Но голос его прозвучал спокойно:

– У меня сложилось впечатление, что здесь имеют место некие миазмы… ядовитые испарения, возможно, или запах растений. Нам всем снились кошмары – кому поменьше, а кому… Фишур, будь добр, разбуди Тазора.

Это оказалось не простым делом, а когда Фишур все же растолкал его, рыцарь с тонким вскриком подхватился на ноги, схватившись за меч.

– Надеюсь, благородный Тазор, сей возглас не будет засчитан высшими силами как нарушение обета молчания, – добродушно усмехаясь, сказал Фишур. – Тебе приснился дурной сон?

Поколебавшись, рыцарь кивнул утвердительно.

– Ну, в этом нет ничего удивительного. Прошедшая ночь всех нас щедро одарила кошмарами. Особенно, если не ошибаюсь, нашего доблестного Рангара, не так ли? – и Фишур, быстро обернувшись, посмотрел Рангару в глаза.

– Я не собираюсь ни с кем обсуждать эту тему, – ответил Рангар чуть более резко, чем это диктовалось ситуацией.

– Извини, Рангар, – Фишур прижал руки к груди, – и не подумай, что я чересчур любопытен… Просто – запомните все, что я сейчас скажу, – придет время, когда каждому из нас нечего будет скрывать друг перед другом. А до этого мы – хоть и называем себя друзьями – просто спутники, пусть даже и связанные кровной клятвой.

– А после? – спросил Рангар, вес еще не полностью изгнав резкие нотки.

– А вот после этого, Рангар, каждый из нас сможет по-настоящему назвать любого из четверых не просто спутником, но другом.

– И ты думаешь, такое время наступит? – Рангар попытался усмехнуться, но усмешка получилась кривой, и он быстро согнал ее с лица.

– Уверен. Причем наступит оно гораздо раньше, чем ты думаешь. А теперь предлагаю прекратить дебаты. Лично я хочу жрать, хоть благородному дворянину вроде меня не пристало ни такие желания, ни тем более выражения.

К полудню небо полностью очистилось от облаков, и солнце стало ощутимо припекать. К этому времени путники проскакали сто пятьдесят лиг и подъезжали к повороту на форт Алфар. От этого поворота до Валкара оставалось около двухсот лиг. Сумрачные леса еще виднелись справа на горизонте – узкая темная полоса, даже при мимолетном взгляде на которую как-то нехорошо и тревожно становилось на душе.

– Припекает, – сказал Фишур, – посему у меня есть предложение сделать привал и допить вчерашнее пиво. Кто-то против?

Против не оказалось, и всадники, съехав с тракта, с удовольствием расположились в тени одинокого дерева на густой траве. Щебетали птицы, стрекотали в траве попрыгунчики, тархи мирно паслись, и ночной ужас потихоньку отодвигался от Рангара.

Рядом протекал широкий ручей, и путники наконец смогли искупаться, смыв дорожные грязь и пот. Сначала к ручью отправились Рангар, Тангор и Фишур, затем – Тазор.

Когда рыцарь, освободившись от перевязи с мечом и сняв пояс с кинжалом, но оставшись в доспехах, отправился искать укромное место, где высокая густая трава скрыла бы его от любопытных глаз и он смог нормально искупаться, Рангар быстро осмотрел клинок его меча. Тот был чист, но небольшое темно-бурое пятнышко у самого эфеса заставило Рангара непроизвольно вздрогнуть. И тут же он перехватил внимательный и острый взгляд Фишура, который, однако, тут же безразлично отвел его.

Когда, подсохнув и допив пиво, они отправились дальше, Рангар подъехал к Тазору вплотную и тихо сказал:

– Отстань чуть-чуть. Мне надо кое-что спросить у тебя. Ответы напишешь на листочке.

Лицо рыцаря было скрыто от Рангара, но он почти физически ощутил, как тот колеблется. Потом, приняв решение, он замедлил бег тарха.

– Итак, Тазор, меня очень интересует, что произошло во время твоей вахты.

Рыцарь на ходу выхватил листок и перо и нацарапал: "Ты считаешь себя командиром и всех нас подотчетными себе?"

Рангар побледнел.

– Послушай, благородный рыцарь Тазор. Не я, а ты попросился в нашу компанию, и если что-либо тебя не устраивает – скатертью дорога!

Рыцарь низко опустил голову и некоторое время ехал, бессильно опустив поводья. Потом вскинулся и, едва не разрывая листок пером, набросал: "Я согласен. Напишу. Но чуть позже".

И ускакал вперед.

Рангар проводил его слегка удивленным взглядом, пожал плечами и, пришпорив тарха, бросился вдогонку.

Не останавливаясь, четверка всадников проскочила еще одну деревушку. Полоска леса на севере наконец пропала, и теперь вокруг расстилались лишь луга и возделанные поля с редкими островками рощ. Пейзаж дышал спокойствием и умиротворенностью, но на душе Рангара было скверно. Отодвинувшийся было ночной кошмар вновь прихлынул и теперь незримо стоял у него за спиной, и Рангар ощущал его могильное дыхание. В голове неожиданно возникла и уже не покидала ее мыслишка: а не бросить ли к демонам эту затею с путешествием к неизвестной цели, не вернуться ли на остров Курку и прижать к груди всамделишную Ладу?

Из состояния угрюмой задумчивости его вывел возглас Фишура:

– А вот и Посох Ялта!

Впереди, лигах в двух-трех, в небо вертикально возносился огромный каменный столб.

– Что это? – спросил пораженный Рангар.

– Толком никто не знает. Предание гласит, что в этом месте великан Яанг обронил свой каменный посох, тот воткнулся в землю да так и остался… Во всяком случае я слышал, что упоминание о нем есть в самых древних из дошедших до нас манускриптов.

Вблизи столб еще более поражал своими размерами.

– Его высота составляет триста двадцать локтей – почти шестая часть лиги, – сказал Фишур, подъезжая к основанию каменного исполина и спешиваясь. Спрыгнул с тарха и Рангар, с интересом рассматривая мощное основание столба диаметром не менее десяти шагов. Гладкий серый камень был испещрен разными, но очень похожими по содержанию надписями. "Здесь был Тиул Корец из Врокса". М-да, усмехнулся Рангар, неистребима природа человеческая…

Он опять задумался, и это едва не стоило ему жизни. Стоявший рядом Фишур посмотрел вверх, желая поведать Рангару историю о смельчаке, рискнувшем взобраться на Посох Яанга, дико вскрикнул и изо всех сил толкнул Рангара. Любого такой толчок свалил бы наземь, но Рангар только сделал два быстрых шага в направлении толчка, гася его силу, и взглянул вверх. Сверху точно на то место, где мгновение назад стоял он и где еще и сейчас находился Фишур, падал валун величиной с голову тарха. Фишур рванулся назад, пытаясь использовать реакцию толчка, но чуть-чуть не успел. Валун задел ногу Фишура, от чего та мгновенно вывернулась под неестественным углом, и с чавкающим звуком вонзился в мягкую землю подле основания столба, уйдя вглубь на пол-локтя. Рангар одним прыжком оказался возле Фишура. Тот был бледен как полотно, глаза закатились, неровное частое дыхание вырывалось изо рта. Еще через несколько занов рядом очутились Тангор и Тазор.

– Он без сознания… болевой шок, – бросил Рангар, а сам уже резал кинжалом штанину Двойной открытый перелом выглядел ужасно. Рангар быстро срезал с пояса Фишура ножны, меч вынул и отложил в сторону, а ножны положил рядом. Ту же операцию он проделал с собственными ножнами. "Сойдет вместо шин, – бормотал он под нос на родном языке, забывшись, – теперь бинт нужен…"

– Режьте холст на тонкие полосы! – скомандовал он и, лишь увидев недоуменное лицо Тангора, спохватился и повторил фразу на всеобщем языке. Тангор и Тазор бросились выполнять поручение, а Рангар, морщась, будто сам испытывал страшную боль, сложил обнаженные, окровавленные кости, изо всех сил стараясь соединить их правильно, и зафиксировал ножнами. Затем туго, но так, чтобы не перекрыть кровообращение, обмотал ногу полосами холста, принесенными Тазором.

– Его надо показать врачам… как можно быстрее. Ехать в седле самостоятельно он не сможет, поэтому будем везти его, придерживая перед собой в седле… попеременно с тобой, брат. Фактически Фишура надо будет держать на руках, поскольку толчки не должны передаваться на раненую ногу. И скакать придется без отдыха, иначе может начаться, в худшем случае, общее заражение крови, в лучшем – гангрена. В первом он умрет, во втором – ему отрежут ногу. Я не могу допустить ни то ни другое. Подбери мечи, Тангор! Едем!

Взяв обмякшее тело Фишура на руки и поставив ногу в стремя, Рангар одним плавным движением оказался в седле. И тут же пришпорил тарха.

Через полтора тэна бешеного галопа они проскочили поворот на форт Алфар, а еще через два тэна настигли большой обоз. Рангар облегченно вздохнул. В обозе непременно должен быть лекарь.

Когда Рангар в нескольких словах обрисовал командиру отряда охраны ситуацию, тот немедленно остановил обоз. На одну из повозок осторожно уложили Фишура, и офицер подозвал лекаря. Тот разбинтовал ногу, одобрительно покивал головой, увидев, как обошлись с раненым подручными средствами, однако заменил и "шины", и "бинт", предварительно обработав рану густой темно-коричневой жидкостью и пробормотав какие-то заклинания.

– До Валкара ему ничего не грозит, – сказал лекарь, закончив работу. – Но чтобы поставить его на ноги, моей квалификации не хватает. Благодарите судьбу, что в Валкаре обитают лучшие маги-врачеватели Крон-армара, если не всего Коарма.

Обоз двинулся дальше; Рангар ехал рядом с повозкой, Тазор и Тангор – чуть позади, словно охраняя раненого товарища от новых бед и несчастий.

Только к вечеру Фишур пришел в сознание, открыл замутненные болью глаза и попросил: "Пить…"

Рангар соскочил с тарха, выхватил флягу из сумки, торопливо открыл ее и, осторожно поддерживая голову Фишура, коснулся горлышком пересохших, потрескавшихся губ раненого. Фишур пил долго и жадно, почти опорожнив флягу, а когда утолил жажду, поднял глаза на Рангара.

– Что… с ногой?

– Ничего страшного. Обозный лекарь уже оказал тебе первую помощь, так что все будет хорошо. Перелом есть, конечно, но в Валкаре такие лекари, что мигом поставят тебя на ноги.

– Перелом… – пробормотал Фишур. – Слава небесам! Я боялся, что у меня вообще оторвало ногу. Повезло.

– Это мне повезло, что ты оказался рядом и спас меня от верной гибели, – сказал Рангар. – Камень-то падал прямо на меня и предназначался, уверен, мне. Спасибо, друг!

– Друг… – повторил Фишур, и слабая улыбка осветила его лицо.

– Да, – твердо сказал Рангар. – Теперь ты – мой настоящий друг. Как Тангор.

– Остается еще рыцарь, а, Рангар?

– С ним я разберусь… Да не забивай ты себе голову всякой ерундой! Отдыхай.

– Отдохнуть успеется, – произнес Фишур. – Если ты действительно считаешь меня своим другом, расскажи обо всем, что случилось прошлой ночью.

– Хорошо, – Рангар вздохнул, – слушай…

Фишур молчал так долго, когда Рангар закончил рассказ, что Рангар подумал, не заснул ли он; но Фишур вдруг открыл глаза и прежним своим острым взглядом посмотрел на Рангара.

– Вот как, значит…

– Да. И я, скажем так, далеко не во всем уверен сейчас.

– Ты имеешь в виду рыцаря?

– И его тоже.

– Мне кажется, у Тазора нет злых намерений.

– Да я и сам в этом почти уверен. Хорошо бы еще и от этого "почти" избавиться. Но это произойдет, когда я устраню все связанные с ним неясности и найду четкие ответы на кое-какие вопросы.

– Тебя еще что-то беспокоит?

– Сейчас у меня все более крепнет убеждение, что я переоценил собственную неуязвимость против местной магии. То, что произошло ночью… Да и с валуном этим… Тут ведь тоже без магии не обошлось, так, Фишур?

– Никак не обошлось. Но послушай, что я тебе скажу и что подсказывают мне мои скромные магические познания. Я думаю, что бессильны прямые воздействия магических сил на тебя. Да и на нас, пока мы с тобой. Но вот опосредованно… Опосредованно хороший маг может причинить тебе неприятности, как-то: натравить на тебя всякую нечисть, сбросить камень на голову…

– Я понял: действие волшебства направлено не прямо на меня, а на неких существ или предметы, которые уже могут мне угрожать.

– Да. Причем ни существа, ни предметы _не должны быть с тобою связаны_, это очень существенно. Иначе тебя мог бы поразить собственный меч или, скажем, Тангор или я смогли бы нанести удар в спину…

– Что ж… выглядит правдоподобно. Придется теперь держать ухо востро с незнакомыми людьми, существами и предметами. – Рангар улыбнулся.

– Веселого тут мало… И одному тебе, пожалуй, не справиться. Когда-то ведь тебе надо спать, скажем, к примеру.

– Согласен. Но у меня есть друзья, которым я доверяю безраздельно, – ты и Тангор.

– Я, как видишь, выбыл из строя… будем надеяться, ненадолго. Что же касается рыцаря… Время покажет. А сейчас, Рангар, у меня просьба: в моей сумке есть фляга… не с водой, воды я уже напился…

– Ах ты пьяница! – засмеялся Рангар. – Ладно, чего не сделаешь для раненого друга.

Фишур надолго присосался к фляге, а когда оторвался, лицо раскраснелось, глаза заблестели.

– Вот теперь куда ни шло. Даже нога болит не так сильно Пожалуй, я сосну чуток.

– Поспи, поспи, Фишур. Сон тебе сейчас только на пользу.

…Когда обоз съехал с тракта, располагаясь на ночлег, мимо в направлении Валкара проскакали двое всадников на взмыленных тархах. Командир отряда охраны хотел остановить их, но заметил пестрый вымпел на конце копья у головного всадника и махнул рукой:

– Это гонцы Императора.

Но мимо проскакали не гонцы Императора, и вымпел на древке копья служил лишь маскировкой, отпирающей ворота любого города в ночное время и позволяющей беспрепятственно проезжать заставы. Обоз миновали жрец серой мантии Квенд Зоал и его подручный Мархут. Убийцы, загнав нескольких тархов и сами едва державшиеся в седлах от усталости, ликвидировали фору в пять дней и не только догнали, но и перегнали жертву.

Ночь под охраной профессиональных воинов прошла спокойно. Утром, только-только занялся рассвет, обоз двинулся дальше.

Когда взошло солнце, к повозке с Фишуром подъехал обозный лекарь, сел рядом с ним на облучок и осмотрел своего пациента.

– Все нормально, – бодро произнес он, похлопав Фишура по плечу.

– Когда будем в Валкаре, досточтимый лекарь? – спросил Рангар. Его беспокоило, вопреки оптимизму лекаря, состояние Фишура, поскольку от его глаз не укрылось, что покраснение кожи выше переломов усилилось и распространилось почти до паховой области. И обоз, по его мнению, двигался чересчур уж медленно.

– К вечеру будем, – сказал лекарь уверенно. – Еще даже смеркаться не начнет, как мы въедем в славный город Валкар.

– Меня беспокоит эта краснота на бедре… – мрачно проговорил Рангар.

– Чтобы остановить воспаление тканей, нужны сильные заклинания, – вздохнул лекарь. – И еще более сильные – чтобы заставить кости срастись быстро и правильно. А я всего лишь лекарь-маг второй ступени. Зато в Валкаре я дам вам один адресок… гранд-мага Ольгерна Орнета. Он берет дорого, но творит чудеса.

– Скорей бы, – вздохнул Рангар и, поблагодарив лекаря, поворотил тарха и подъехал к повозке Фишура. Тот разговаривал с ехавшим рядом Тангором. Тазор рысил чуть позади.

– Вот скажи мне, Рангар, – повернулся к нему Фишур, приподнимаясь на локте, – ну ладно я – раненый человек, которому глоточек доброго рн'агга просто необходим. Поэтому совершенно естественно, что у меня не осталось ни капли этого благородного напитка. Но почему опустела фляга Тангора? Этого я понять не могу. Ведь ты, друг Тангор, производишь впечатление малопьющего человека. Или я ошибался?

– У меня была одна фляга, а у тебя – целых три, сам говорил, – покраснев, сказал тибериец.

– Успокойся, Фишур, у меня еще больше половины фляги осталось, – засмеялся Рангар.

– И ты уделишь глоточек бедному раненому Фишуру? – у Фишура заблестели глаза, и он облизнулся.

– Забирай все. – Рангар, улыбаясь, протянул флягу Фишуру, в которой что-то булькало.

– Спасибо, Рангар, ты настоящий друг! Я слышу чарующее бульканье, и сейчас мой пересохший язык ощутит не менее восхитительный вкус…

Когда Фишур оторвался от фляги, там едва оставался глоток.

– Пусть чуток будет на потом, – довольно пробормотал он и, улегшись поудобнее, прикрыл глаза.

Рангар сделал знак Тангору, и они отъехали чуть дальше.

– Лекарь сообщил, что к вечеру будем в Валкаре. Он обещал дать адрес очень искусного врача, и мы сразу отправимся туда. Все остальные дела – потом.

– Иначе и быть не может. А вообще, брат, какие у нас дела в Валкаре?

– Я хочу встретиться с магами самых высших рангов. Может, мне помогут обрести утраченную память… Тогда я буду знать, что делать дальше.

– А если нет?

– Тогда… тогда не знаю. Впрочем, есть еще Орноф, есть Зирит… Но не будем гадать. Поживем – увидим.

9

Путники увидели Валкар издалека. До города оставалось еще лиг десять, когда на горизонте, в лучах клонящегося к закату солнца, возникло хрустально сверкающее диво, будто среди задумчивых нолей расцвел волшебный светоносный цветок. Рангару почудилось, что на него призрачными волнами накатывает тонкий серебристый звон.

– Вот он, город светлого Лотоса! – тихим очарованным голосом, какого еще не приходилось слышать Рангару из уст тиберийца, произнес Тангор.

– Твои соплеменники чтут магию Лотоса? – поинтересовался Рангар, которого Валкар также околдовал с первых мгновений знакомства с ним.

– Да, и если бы не регулярные вояжи имперской кавалерии в глубь исконно наших земель, на обширной территории – от северо-западной оконечности Заоблачного хребта вдоль реки Орхи до самого океана – воцарились бы мир и спокойствие.

Хрустальный цветок вырастал на глазах, превращаясь в сверкающее кружево стройных башен и минаретов, будто парящих в воздухе, изумительно красивых дворцов и храмов, висячих садов и тенистых парков, высоких фонтанов, над которыми лучи заходящего солнца зажгли десятки радуг, расположенных обширными террасами клумб, сочно пестрящих мириадами цветов… Это был первый увиденный Рангаром город, который не окружали стены; Западный тракт незаметно вливался в строгое изящество улиц и проспектов, растворяясь в них, и путников встречали не угрюмые и подозрительные взгляды стражников, а открытые лица и доброжелательные улыбки горожан. Казалось, город окутан всепроникающей аурой Добра, волнами исходящего от возвышавшегося в центре прекрасного и величественного Храма Лотоса.

Как ни велико было очарование Валкара, оно не смогло заслонить беспокойство по поводу здоровья Фишура. Подробно расспросив обозного лекаря, как найти гранд-мага Ольгерна Орнета, Рангар разбудил Фишура и осторожно пересадил его на руки Тангору. Поблагодарив командира отряда охраны и лекаря и заплатив им по два золотых, чем тех весьма обрадовали, Рангар, Тазор и Тангор с Фишуром на руках поскакали по указанному адресу.

Расположение улиц и проспектов Валкара несколько отличалось от общепринятых в Крон-армаре архитектурных канонов, и если бы кому-нибудь удалось взглянуть на город с высоты птичьего полет, то он бы увидел, что город удивительно точно повторяет очертания волшебного цветка, культ которого лежал и основе здешней магии. В центре города, как уже говорилось, на выложенном из исполинских белокаменных плит возвышении царил колоссальный Храм Лотоса, резиденция Верховного Мага Лотоса Альвиста Элгоэлласа эль-Тайконда; это внушающее священный трепет сооружение можно было увидеть практически из любого уголка Валкара.

Дом, а точнее, дворец гранд-мага Ольгерна Орнета находился неподалеку от центра города, на усаженной красивыми деревьями с удивительной серебристой листвой улице. Высокие резные ворота из золотистого металла сами распахнулись, лишь только всадники подъехали к ним.

– Вот это да! – пробормотал утонувший в руках великана-тиберийца Фишур. – Вот это, я понимаю, магия…

– Проходите в дом, – прозвучал глубокий, идущий словно отовсюду голос. – Тархов оставьте во дворе.

Тазор быстро достал листок и перо, набросал пару фраз и протянул Рангару.

– Ты останешься во дворе приглядывать за тархами? – удивленно спросил Рангар. Рыцарь утвердительно кивнул и красноречивым жестом обвел рукой клумбы с прекрасными цветами.

– А, ты боишься, что тархи попортят хозяину клумбы! – понял Рангар. – Хорошо, оставайся, хотя, по моему разумению, тархов можно просто привязать… Ну да ладно, гранд-магу я объясню, почему ты не зашел в дом, авось не обидится.

Тазор остался, а Рангар и Тангор с Фишуром на руках прошли по вымощенной мрамором дорожке и вошли в приветливо распахнутые двери из светлого дерева, покрытые затейливой вязью узоров. Из дверей лился мягкий золотистый свет.

Хозяин встретил их в огромном, богато украшенном холле. Это был русоволосый и русобородый мужчина с яркими голубыми глазами, не уступающий ростом Тангору, но гораздо уже в талии и плечах. Гранд-маг был одет в простую белую тунику, перехваченную широким золотистым поясом с голубой пряжкой, и сандалии на босу ногу.

– Мир вам, путники. – Голос гранд-мага казался глубоким, как море, и завораживал, точно плеск волн.

– Мир и вам, радушный хозяин, и дому вашему, – поклонился Рангар. Как сумел, поклонился и Тангор с живой ношей на руках, и сам Фишур склонил низко, как только мог, голову.

– Вижу, что за нужда привела вас ко мне… Несите раненого за мной!

Пройдя через анфиладу разнообразно и с тонким вкусом убранных комнат, гранд-маг привел их в круглый зал, совсем пустой, если не считать огромного мраморного стола в центре, с одной стороны которого изваянный в золоте и хрустале возвышался цветок дивной красоты. Стены зала были расписаны многоцветными неповторяющимися узорами.

– Положите раненого головой к Лотосу, – велел гранд-маг Когда Тангор исполнил требуемое, Ольгерн Орнет коснулся забинтованной ноги Фишура, и полоски холста тут же опали, открывая взорам багровую, безобразно вспухшую ногу.

Гранд-маг покачал головой.

– Еще немного, и даже мое искусство не принесло бы полного исцеления. Я попрошу вас выйти на некоторое время и подождать в соседней комнате.

Друзья, почему-то ступая чуть ли не на цыпочках, покинули зал, и дверь сама собой бесшумно затворилась за ними. Они очутились в овальной комнате с огромным мягким диваном у одной стены, задрапированной бело-голубым ковром; стена напротив дивана казалась целиком хрустальной, и в ее глубине вспыхивали и гасли, складываясь в причудливые узоры, разноцветные огоньки.

– Очень сильный маг… – прошептал Тангор, осторожно опускаясь на краешек дивана.

– Главное – чтобы он вылечил Фишура, – тихо сказал Рангар. – А потом я обязательно спрошу у него совета…

– По поводу твоей памяти?

– Да, Тангор, мне надоело вспоминать микроотрывки своего прошлого, по которым никак не получается создать не только цельную картину, но даже сколько-нибудь связный фрагмент.

Дверь неслышно отворилась, и на пороге возник гранд-маг.

– Болезнь зашла слишком далеко, и вашему другу придется пробыть здесь еще два дня. Только после этого он сможет встать на ноги.

– Два дня?! – воскликнул пораженный Рангар. – Я думал – два месяца! Все-таки тяжелейшие открытые переломы, к тому же с гангренозными изменениями ткани…

– Магия Лотоса очень сильна… – рассеянно произнес грандмаг, пристально глядя в глаза Рангару. – А вы, судя по реплике, знакомы с медициной.

– Я знаком со многими вещами, великий маг, – с горечью произнес Рангар. – Возможно, и с такими, о которых даже вы понятия не имеете, не сочтите мои слова за дерзость… Но я практически ничего не почию о своей прошлой жизни. Поэтому…

– Я знаю, – перебил его Ольгерн Орнет, – и чувствую. У вас в сознании стена… необычайной твердости. Она закрывает прошлое. И я, увы, не в силах помочь вам, моих сил не хватает, чтобы разрушить стену или хотя бы проделать в ней лаз… Разве что Большой Консилиум… или даже Великий Магистрат в полном составе, во главе с самим Верховным Магом Лотоса… Завтра я доложу в Магистрат и попрошу содействия.

Рангар поклонился, прижав руки к сердцу. Никогда не покидавшая надежда вспомнить собственное прошлое вспыхнула в нем с новой силой.

– Ваша четверка вообще необычна, – чуть усмехнулся в бороду гранд-маг. – Разве что кроме этого богатыря, вольного гладиатора по имени Тангор Маас из племени тиберийцев. Он прозрачен и чист, как родниковая вода, и бескорыстно предан вам, нареченному в нашем мире Рангаром Олом.

– А… остальные? – почему-то с замиранием сердца спросил Рангар.

– Фишур Юн, спасший вам жизнь и получивший при этом тяжелую травму… Он произвел на меня странное и… двойственное впечатление. Хотя я не могу четко определить и сформулировать, в чем, собственно, эта странность и двойственность заключается. Когда я совершал магическую операцию, то погрузил его в особое бесчувственное состояние… сознание его было распахнуто настежь, и я легко проник в его душу, душу человека доброго, отважного, честного и веселого. И тут будто кто-то приоткрыл калитку и взглянул на меня… и тут же захлопнул ее. Но это была не стена, как у вас, Рангар, нет! Нечто неуловимое, ускользающее, на что невозможно взглянуть прямо – оно постоянно за гранью бокового зрения… Я понимаю, что это выглядит чушью, да и в моей богатейшей практике ничего подобного не встречалось… В одном я уверен, поскольку это единственное, что мне удалось рассмотреть и за калиткой, и в открытом сознании Фишура Юна: за вашу жизнь, Рангар, он боится больше, чем за свою собственную. Какая-то надежда – огромная, отчаянная – связана у него с вами. Так что в том многотрудном путешествии, которое вам предстоит совершить вчетвером – а я могу заглядывать за завесу будущего и вижу, как путь ваш тянется далеко, очень далеко, – вы можете полагаться на Фишура Юна. В той же мере, что и на Тангора Мааса.

Рангар некоторое время переваривал услышанное, затем глаза расширились, рот приоткрылся.

– Значит… значит, Фишур не случайно оказался моим спутником?! – потрясение спросил он.

– А случайно ли луны Гор-Туарм и Ширит-Юарм вращаются в небесах вокруг Коарма? Случайно ли светит солнце и ночь приходит на смену дню? Ваш вопрос сродни этим, Рангар Ол.

– Я понял, великий маг… Но скажите еще о четвертом члене нашего маленького отряда.

– Который под пустяшным предлогом даже не решился переступить порог моего дома? – спросил гранд-маг. – Что ж, посмотрим…

Он махнул рукой, и часть стены вдруг истаяла с розовым всхлипом, и взорам гранд-мага и его гостей предстал закованный в броню рыцарь Тазор Дагал. Скрестив ноги, он сидел на низенькой резной скамеечке, подперев голову руками, словно пребывая в глубоком раздумье. Все восемь тархов смирно стояли рядом, деликатно пощипывая сочную травку.

Гранд-маг некоторое время глядел на эту картину, напряженно хмуря густые брони, а затем вдруг расхохотался, хлопая себя по ляжкам, чем даже смутил Рангара и и особенности Тангора, который и представить не мог, что маг высшего ранга способен так непосредственно выражать свои чувства.

Отсмеявшись, гранд-маг вытер невольную слезу и сказал, искря веселыми глазами на Рангара:

– У рыцаря, как водится, тоже есть тайна, только она совсем особого рода… извините, Рангар, я не имею права открыть ее вам.

– Но я хоть в какой-то степени могу доверять ему? – помрачнев, спросил Рангар, сцепив руки в замок.

– Полностью, Рангар, полностью и во всем! – гранд-маг снова усмехнулся.

– Но я узнаю эту тайну?

– В свое время – непременно. – Ольгерн Орнет прищурился, глаза его потемнели, будто пронзая одному ему ведомые дали, и он присовокупил, уже не улыбаясь: – Это будет миг и радости, и печали. Но радость победит.

– А тайну Фишура?

Гранд-маг ощутимо напрягся, взгляд полыхнул пронзительной синевой, но ответил он как-то не очень уверенно:

– Да… узнаете. Но… не могу сказать когда.

– Благодарю, ваше высокомогущество, – сказал Рангар и тяжело вздохнул. – Если бы вы знали, как опротивели мне все эти тайны и загадки!

– Знаю. Но ткань бытия соткана из загадок и тайн, и без них, с одной стороны, жизнь невозможна, а с другой – неинтересна.

– Еще раз спасибо, высокий маг, – сказал Рангар, – и по скольку Фишур останется у вас, я сразу хотел бы заплатить за его исцеление и вместе с Тангором и Тазором отправиться осмотреть город, который произвел на меня даже при мимолетном знакомстве огромное впечатление. Кроме того, необходимо позаботиться о ночлеге.

– Если желаете, можете остановиться в моем доме. – Ольгерн Орнет сделал гостеприимный жест. – Что касается моего вознаграждения, то поговорим об этом позже, когда ваш друг окажется на ногах.

– Благодарим и доброе предложение, ваше высокомогущество, но, право, мы будем чувствовать себя неловко, даже если наше присутствие не будет обременительным для вас и в самой малой степени.

Гранд-маг немного подумал, затем согласно кивнул:

– Хорошо. Я вполне понимаю ваши чувства, хотя и не разделяю их. Ваше присутствие и в самом деле не обременило бы меня никоим образом, более того, я был бы рад принять вас, людей столь неординарных, у себя. Но служители Лотоса привыкли уважать и считаться с чужими мнениями и желаниями, не таящими в себе злых помыслов. Поэтому дам лишь один совет: на ночлег остановитесь в гостинице "Гостеприимный двор" неподалеку от Храма Лотоса. Охранная магия Логоса там сильна более, чем в других местах, а это, поверьте мне, сейчас нелишне для вас даже в Валкаре.

– Нам и здесь может угрожать опасность? – поднял брови Рангар.

– Увы, это так. Незадолго до вашего появления в городе один из лепестков Священного Лотоса потемнел, как всегда, когда в Валкар входит человек со злыми помыслами в душе. Когда же вы подъехали к моему дому, этот лепесток затрепетал, как крыло мотылька. Это означало, что недобрая сила охотится на вас. Хочу также предостеречь: будьте особо бдительны сегодня вечером. Мой внутренний взор отказывает мне, я вижу лишь темное зловещее пятно… а дальше идет раздвоение реальности, и в одной из них вам нет места…

– Спасибо за предупреждение, высокий маг, – мрачно произнес Рангар, – мы будем бдительны и осторожны, и не только сегодня вечером. Но хочу заметить, что неведомый охотник в данном случае столкнулся с дичью, которая больно кусается.

Ольгерн Орнет улыбнулся.

– Я знаю это и не сомневаюсь в вашей доблести, вами уже не раз доказанной.

Рангар и Тангор молча поклонились и вышли через дверь, указанную им гранд-магом. Удивительно, но на сей раз им не пришлось проходить через анфиладу залов и комнат, а очутились они сразу же за пределами дворца гранд-мага рядом с рыцарем, который даже вздрогнул от их неожиданного появления.

– Фишур останется здесь на два дня, – сообщил Рангар Тазору. – Гранд-маг обещает за это время полностью вылечить его. Сейчас мы поедем и устроимся в гостиницу, воспользовавшись советом Ольгерна Орнета, оставим там тархов и пешком прогуляемся по городу. Согласны?

Возражений не последовало, и трое спутников, вскочив на своих тархов, выехали из ворот дворца гранд-мага. Остальные пять тархов послушно трусили позади.

– Тангор уже слышал, поэтому повторю специально для тебя, Тазор: охота на нас продолжается, и даже здесь, в столице светлой магии Лотоса, нам угрожает опасность. Об этом нас предупредил грандмаг, причем особенно поостеречься посоветовал сегодня вечером.

Рыцарь согласно кивнул, а Тангор огляделся вокруг с таким свирепым видом, что Рангар усмехнулся:

– Они прял ли нападут открыто, брат. Более всего нам следует опасаться ударен исподтишка.

– Это-то и худо, брат, – мрачно проговорил Тангор.

– Худо, – согласился Рангар, – хуже некуда. А тут еще эти тайны и загадки… Нечто неведомое сокрыто за почти непроницаемой завесой в моей памяти, что-то непонятное даже для Ольгерна Орнета таится в глубинах души Фишура, какая-то загадка окутывает тебя, Тазор…

При этих словах рыцарь заметно вздрогнул.

– Великий маг с похвалой отозвался обо мне, – не без гордости заявил Тангор. – Он даже сравнил меня с родниковым ключом!

– Да, брат, единственная чистая ты моя душа… – пробормотал Рангар со вздохом.

Рыцарь, как-то вскинувшись, без нужды пришпорил тарха и вырвался вперед на корпус скакуна; тут же, словно устыдившись своего порыва, потянул за уздечку, тормозя. Рангар даже сквозь непроницаемую для взоров сталь ощутил ток эмоций, где были и обида, и отчаянное колебание, и еще что-то непонятное… но тем не менее вызывающее ощущение тепла… и это, все вместе взятое, почему-то смутило Рангара, он подъехал к Тазору и похлопал того по плечу:

– Извини, благородный рыцарь, я ничуть не усомнился в твоей… верности нашей клятве четырех. Просто, как я уже говорил гранд-магу, у меня все эти тайны и загадки сидят вот где. – Он выразительно провел ребром ладони по шее. – И пуще всего – собственные. Может, хоть они раскроются с помощью Ольгерна Орнета?

– Раз его высокомогущество обещал, значит, сделает, – авторитетно заявил Тангор.

– Хорошо бы, – буркнул Рангар.

Всю остальную часть пути до гостиницы они проехали молча.

"Гостеприимный двор" представлял собой красивый шестиэтажный дом, стены которого были выложены мозаичными плитками, стрельчатые окна украшены разноцветными витражами, а купола тонких башенок, расположенных по четырем углам дома, золотисто сияли в вечернем небе. У входа журчал фонтан в обрамлении цветочных клумб. Улица перед гостиницей расширялась, образуя небольшую площадь; все вокруг заливал свет магических фонарей. Во внутреннем дворе гостиницы имели место просторные стойла для тархов с доверху заполненными душистой травой и зерном яслями. Туда и свели скакунов Рангара и его спутников слуги, одетые в нарядные ливреи.

Сам хозяин гостиницы вышел навстречу, произнося ритуальные фразы гостеприимства.

Рангар подобающим образом ответил, и все трос поклонились.

– Какие комнаты желают почтенные гости? – спросил хозяин, ответив поклоном на поклон спутников.

– Третий или четвертый этаж, – быстро сказал Рангар, уже размышлявший над этим вопросом, – комнаты отдельные. И было бы очень хорошо, если бы комнаты сообщались. Так, чтобы можно было пройти друг к другу, не выходя в коридор.

– Желание гостей – закон, – улыбнулся хозяин и хлопнул в ладоши. Сзади, как по волшебству, возник еще один слуга и низко поклонился.

– Тан, отведи гостей в их апартаменты, – обратился хозяин к слуге и спросил, обращаясь уже к гостям: – Вы сразу желаете отдыхать?

– Нет, мы положим вещи, приведем себя в порядок с дороги и немного погуляем по городу.

– Оставите ключи у привратника. Если их вынести из здания, они могут утратить свою магическую силу. А так вы можете быть уверены: кроме вас, никто не сможет войти в ваши комнаты. К вашим услугам. – Хозяин еще раз поклонился и удалился. Спутники двинулись за слугой, почтительным жестом пригласившего их следовать за собой.

Внутри гостиница поражала своим великолепием. Огромный холл, пол которого укрывал сплошной пушистый ковер (голубые цветы на белом фоне), украшали прекрасные картины и скульптуры. За богато отделанной стойкой из жемчужного дерева сидел привратник в ливрее с позументами; завидев гостей, он встал и низко поклонился им. Сопровождавший друзей слуга что-то шепнул привратнику, и тот вручил каждому ключ замысловатой формы.

Из холла вверх вела широкая мраморная лестница, укрытая яркой ковровой дорожкой. Ее обрамляли ажурные чугунные перила. Поднявшись на третий этаж и пройдя по широкому, ярко освещенному коридору с лепным потолком и стенами нежно-голубого цвета, слуга указал на три двери, располагавшиеся подряд по одну сторону коридора.

– Прошу открыть собственными руками, достопочтенные господа, – произнес он. – Ключи и замки запомнят вас, и никто другой, пока вы будете здесь жить, не сможет открыть двери в ваши апартаменты.

– Даже если ключ украдут или кто-то из нас его потеряет? – спросил Рангар с интересом.

– Даже в этом случае, досточтимый господин.

– А как же тогда производится уборка? – задал еще один вопрос Рангар и тут же понял, что сморозил глупость – удивление слуги было столь сильным, что оно явственно проступило сквозь маску бесстрастной почтительности.

– А! Магия! – сообразил Рангар.

– Всенепременно магия, досточтимый господин. "Гостеприимный двор" – магический отель первого класса. Пыль и мусор не успевают появиться в апартаментах, как силы специального волшебства удаляют их.

– Ну что ж, отлично! – произнес Рангар и первым вставил ключ в замочную скважину своего номера. Рыцарь и тибериец последовали его примеру.

Каждый номер состоял из четырех помещений: просторного и со вкусом убранного холла, при желании служившего гостиной, небольшой уютной спальни с широкой мягкой кроватью под золотисто-голубым балдахином, ванной комнаты с мраморным бассейном два на два шага и туалета, устроенного так, как Рангару еще не доводилось встречать на Коарме, но будившего какие-то смутные ассоциации – из той, прошлой жизни. Расположение комнат оказалось таким, что в соседние номера можно было попасть из холла среднего апартамента, волею случая доставшегося Тангору.

Перед прогулкой по городу никто не смог отказать себе в удовольствии подольше понежиться в горячей воде, от которой уже успели отвыкнуть в многодневном походе.

…Через полтора тэна Рангар, чистый и благоухающий, как первый плод дерева юности ниссы, в нарядном камзоле темно-синего бархата, расшитого бисером, и таких же штанах, приспущенных по последней моде на ботфорты из кожи Голубого Дракона, тщательно выбритый и с тонким золотым обручем, охватывающим красивые волнистые волосы, постучал в дверь к Тангору и вошел, не дожидаясь ответа.

Тангор и Тазор сидели на диване и беседовали; Рангар не успел удивиться, как оба вскочили в крайнем смущении, и если на простодушной физиономии тиберийца чувство это было написано явно, то закованный, как обычно, с ног до головы в броню рыцарь излучал его всей своей фигурой.

– Гм!.. – громко произнес Рангар. – Вы уже готовы, как я погляжу.

– Да-да… вымылись, переоделись… правда, у меня нет таких красивых одежд, брат… – зачастил Тангор, что было ему совсем не свойственно. При этом смотрел он куда угодно, но только не в глаза другу.

– Ты сам не захотел купить себе приличное платье, – буркнул Рангар. – Да и не в этом дело…

Он не стал уточнять, в чем дело, и вернулся к себе надеть перевязь с мечами. Непонятное смущение Тангора и Тазора неприятно укололо его, тем более что он не мог даже представить причины такой их реакции на его внезапное появление. Но он скорее дал бы отрубить свою руку, чем позволил себе хоть в малейшей степени усомниться в верности Тангора. Но в таком случае возникла очередная загадка…

"Пора с этим всем кончать, – хмуро подумал он, поправляя перевязь перед высоким, в рост человека зеркалом. – Вечером, во-первых, потребую от Тазора обещанного отчета о той страшной ночи, а во-вторых, напрямик спрошу Тангора, что это так смутило его…"

Этому намерению Рангара, увы, не суждено было сбыться.

Лучезарное очарование Валкара быстро растопило невольный ледок в душе Рангара, очистило ее до хрустальной прозрачности, и многое из того, что неприятно волновало его, показалось мелким и незначительным.

Но, увы, притупилась и бдительность.

Тэна через два, когда ночь уже полностью вступила в свои права, укрыв сверкающим звездным покрывалом прекрасный город, Рангар ощутил вполне прозаическое бурчание в желудке и спросил:

– Однако не пора ли нам поужинать?

Вопрос оказался из разряда риторических, и Тангор лишь заметил, что проще всего это сделать в ресторане их гостиницы.

Обратный путь не отнял много времени, и вскоре они уже окунулись в светящийся ресторанный полумрак и изысканные ароматы местной кухни.

Важный, в золотом и серебром расшитом камзоле, их встретил метрдотель (на всеобщем языке Коарма он назывался длинно и заковыристо – катриунушур-агнфархаг – что переводилось на родной язык Рангара примерно как "тот, кто встречает посетителей, рассаживает их и следит за порядком") и после обязательной серии поклонов проводил их за треугольный столик в уютном месте у стены, излучавшей неяркий, мягкий сиреневый свет.

В руках метрдотеля, словно материализовавшись из воздуха, появилась книга в золоченом переплете, которую он с поклоном положил на стол.

– Если благородный рыцарь и отважные гладиаторы соблаговолят, они могут выбрать яства и напитки из тех, кои здесь перечислены.

Рангар прикинул объем меню – не менее трех сотен страниц – и нерешительно покачал головой. Поскольку Тангор и Тазор также не изъявили желания взять на себя ответственность за выбор блюд, то Рангар обратился к метрдотелю:

– А не могли бы вы, достопочтенный, принести нам ужин на ваше усмотрение?

Метрдотель просиял:

– О! О! Вы оказали мне большую честь! И коль такова ваша воля, я удалюсь с вашего позволения, дабы исполнить ее наилучшим образом.

Через несколько иттов началась сказка…

Разнообразнейшие блюда с богатейшей, хоть и непривычной гаммой вкусовых ощущений появлялись, чтобы с завидной быстротой исчезнуть в желудках проголодавшихся друзей, и все это запивалось винами с тонким и тоже очень богатым букетом: темно-красным, как кровь, зеленым, как побеги молодого харасиу, янтарным, золотистым…

Очень скоро Рангар ощутил приятную тяжесть в желудке и еще более приятный шум в голове. Он расслабленно откинулся на спинку кресла и с улыбкой поглядел на Тангора и Тазора. Тибериец истребил пищи и вин поболее, чем Рангар, и сейчас сиял благостной и почему-то чуть лукавой улыбкой. Рыцарь съел и выпил меньше всех, прочесть выражение лица под маской было, естественно, невозможно, тем более что под взглядом Рангара он плотно сжимал губы и вообще переставал есть и пить. Рангар хотел сперва как-то высказаться по этому поводу, но потом мысленно махнул рукой и переключил свое внимание на зал.

Тот казался огромным до неправдоподобия – очевидно, и тут не обошлось без магии.

В обозримом пространстве Рангару удалось насчитать двадцать четыре столика различной формы: треугольных, квадратных, овальных, круглых, – и ни один из них не пустовал. По залу бесшумно, подобно бесплотным теням, двигались официанты, разнося напитки и закуски. Звучала негромкая, приятная для слуха музыка, и в центре зала в волнах золотистого мерцания пары кружились в танце. Мужчины в основном носили строгие костюмы светлых тонов, зато наряды женщин поражали пышностью форм, разнообразием красок и богатством фантазии. Движения в танце были сложными и непривычными, однако Рангар приметил, что отсутствовала и жесткая заданность рисунка танца, оставляя много места темпераменту и фантазии танцоров. Сердце вдруг пронзила щемящая грусть, он вспомнил Ладу, и взгляд его затуманился… Если бы случилось чудо и Лада оказалась здесь, со вздохом подумал Рангар и отпил большой глоток золотистого вина. Он продолжал наблюдать за танцующими парами и сделал несколько удивившее его открытие, что мужчины и женщины пользовались одинаковыми правами в выборе партнера – и мужчины приглашали женщин танцевать, и наоборот. А ведь, насколько знал Рангар, на Коарме царил – пусть и в мягкой форме – патриархат. Возможно, Валкар и в этом отношении стоял особняком в ряду других городов? Рангар пожалел, что рядом нет Фишура, которого можно было подробно расспросить о бытующих здесь нравах и тонкостях взаимоотношений мужчин и женщин. Ибо у рыцаря рот на замке, а Тангор способен в деталях рассказать разве что об обычаях своего племени…

И тут случилось нечто неожиданное: розовато-голубое облако из атласа, шелка и кружев подплыло к Рангару, на него взглянули прелестные изумрудные глазки в обрамлении длинных пушистых ресниц и нежный голосок, исходивший из чудных коралловых губ, переливчато-журчаще осведомился, может ли дама пригласить на танец явно скучающего кавалера и, быть может, отвлечь его от грустных мыслей…

Рангар растерянно обернулся. Но Тангор ответил ему не менее растерянным взглядом, а Тазор вообще отвернулся в сторону, чуть ли не к стене, и только губы побелели – так плотно он их сжал.

Поняв, что помощи и даже подсказки ожидать не приходится, Рангар приподнялся и, ощущая нерешительность, поклонился даме.

– Простите великодушно, прекрасная леди, но я простой гладиатор и хорошо умею лишь владеть оружием… а вот искусству благородного танца, увы, не обучен. Так что… – Он виновато развел руками, но дама лишь расхохоталась серебристо:

– Я сочту за честь быть вашей наставницей, мужественный гладиатор… и не только в танцах.

Последние слова женщины прозвучали двусмысленно, но слегка захмелевший Рангар не обратил на это внимание и, отбросив все сомнения, шагнул вперед, протянув даме руку. Перевязь с мечами он стащил через голову и небрежно бросил на кресло. Сзади громко кашлянул Тангор, но Рангар и это пропустил мимо ушей, купаясь в изумрудном сиянии глаз красавицы. Его уже понесло, словно пришпоренного тарха, мужское естество встрепенулось в нем, а изумительная мышечная координация не подвела, позволив свободно и даже грациозно включить тело в ритм доселе незнакомых па.

– Вы обманщик, доблестный гладиатор! – с шаловливым упреком воскликнула дама, игриво откидываясь на руку Рангара. – Вы замечательно танцуете! Признавайтесь, кто вас учил?

– Просто у меня… м-м… неплохая координация движений, она обязана быть у любого гладиатора, иначе его убьют в первом же поединке.

– Вы, вероятно, выиграли много боев, – произнесла дама с восхищением в голосе. – Откуда вы?

– Из Лиг-Ханора, – ответил Рангар, даже затуманенными мозгами сообразив, что не стоит рассказывать красавице всю его эпопею. – А что касается выигранных мною боев… – тут Рангар усмехнулся, – их не так уж много, прекрасная леди, но зато я победил известного во всем Крон-армаре бойца, чемпиона Лиг-Ханора Аллара Гормаса по прозвищу Черная Смерть.

Плечи дамы чуть дрогнули, или это показалось ему? Рангар нахмурился, пытаясь сосредоточиться Пол и стены покачивались вокруг, лишая его устойчивости.

– Меня зовут маркиза Руанга ла Каур-Лиз, – прошептала женщина, прижимаясь к Рангару своим великолепным телом. – Для тебя – просто Ру. Идем сейчас со мной, в мой номер… это совсем рядом.

Слова ее обволакивали сознание и тело, точно струясь вокруг его почему-то напружинившихся мышц.

– Нет… Ру, погоди… У меня здесь друзья, мне надо предупредить их…

– Они подождут тебя, ну идем же, Рангар!

"Откуда она знает мое имя?!" – косая желтая молния вопроса разорвала туман в сознании Рангара. Он обернулся, ища глаза Тангора, и вдруг увидел их такими, какими никогда еще не видел: в них расплавленным золотом плескалось отчаяние.

Что-то сдвинулось в Рангаре.

– Нет, Ру! – твердо сказал он. – Я не могу бросить моих друзей.

Он остановился и, глядя в странно меняющиеся глаза Руанги, произнес с предельной галантностью:

– Я чрезвычайно благодарен вам, Ру, за танец и приглашение, но, увы…

Он осекся и отшатнулся, потому что из потемневших глаз женщины выплеснулась волна жгучей, лютой ненависти.

– Тогда умри здесь, чужак! – вырвалось из судорогой сжатых губ, и лежащая на плече Рангара рука женщины метнулась к его затылку.

Даже приторможенной алкоголем реакции Рангара все же хватило, чтобы молниеносно нырнуть вперед, и миниатюрный кинжальчик в руке очаровательной убийцы оставил лишь неглубокий порез на шее Рангара чуть ниже затылка. Но даже сквозь эту пустячную царапину в тело ворвалась, растекаясь нестерпимым огнем, ломающая, корежащая боль… он инстинктивно сделал шаг в сторону, превозмогая боль и разворачиваясь в защитной стойке – на контратаку сил уже не было. В ушах возник пугающий монотонный гул, который все усиливался; Рангар еще воспринимал окружающее и боковым зрением уловил спешащих к нему Тангора и Тазора с клинками наголо; главное же внимание его было приковано к фигурке в голубом и розовом и к казавшемуся игрушечным кинжальчику в ее руке; с лицом женщины творилось нечто странное и жуткое, и вдруг дикий визгливый хохот донесся до него сквозь нараставший гул: хохотала женщина, которая уже была, собственно, и не женщиной, а отвратительным монстром в женском одеянии, и визг сформировался в слова:

– Ты уже покойник, чужак! Яд эрры не щадит ни одно живое существо, и даже магия бессильна остановить смерть!

Коротко сверкнул меч Тангора, и разрубленный пополам монстр вспыхнул ярким негреющим огнем, и опал горсткой пепла.

Гул в ушах Рангара перешел в разрывающий голову рев, огненная река боли захлестнула последние островки сознания, но перед тем как без памяти рухнуть на сильные руки Тангора, к нему явилось давно забытое ощущение, как кто-то невероятно могучий шевельнулся внутри него, и еще в океан огненной боли во всем теле влился тонкий ручеек от внезапно раскалившегося кольца на руке.

Невероятным усилием воли Рангар заставил себя очнуться, однако это только пригрезилось ему, что он очнулся, потому что рядом плясали светлые молнии, и хоровод теней кружил вокруг него, и тени эти изредка принимали человеческий облик, и тогда он мог видеть и пригорюнившегося Тангора, и заплаканные глаза Лады, и изнемогавшего от каких-то странных и даже в бреду непонятных Рангару усилий Ольгерна Орнета, и почерневшего и высохшего лицом Фишура, и множество других людей, знакомых и незнакомых, а потом на него наваливались отовсюду белесые твари, и он рубил их мечом…

Во второй раз, когда ему почудилось, что он очнулся, все снова оказалось бредом. Только теперь он лежал, задыхаясь, под громадной каменной плитой и, изнемогая, пытался сбросить ее с себя. Это ему не удавалось, силы слабели, грозя вообще покинуть его, как вдруг чьи-то две могучие руки уцепились за край плиты, помогая ему, и сразу стало легче дышать. Но плита лишь чуть-чуть ослабила давление, не желая подчиняться даже сдвоенному усилию, и тогда еще чьи-то руки, с тонкими длинными пальцами, несомненно женские, но тоже поразительно сильные, присоединились к ним… плита закачалась… и еще руки, слабенькие, но отдающие свою незначительную силу без остатка, подключились… и еще, и еще… и плита, не выдержав такого напора, рухнула набок, освобождая его. Освещенное бредом сознание вновь начало угасать, он медленно погружался в плотный и вязкий сон без каких бы то ни было видений, в сплошную черноту, и все же в последнем отблеске странной галлюцинации успел заметить две фигуры, на чьи могучие руки пришлась львиная доля усилий по сокрушению страшной плиты: одну мужскую, в огненном переливающемся одеянии и до сумасшествия знакомым лицом, и женскую, окутанную облаком голубого мерцания, лицо которой он тоже знал, но это было как бы запретное знание… и когда померк свет, он так и не вспомнил.

И наконец, Рангар очнулся по-настоящему. Он, совершенно обнаженный и укрытый лишь легкой простыней, лежал на широкой кровати под золотисто-голубым балдахином, а на полу у его ног сидя дремал Тангор с обнаженным мечом в руке.

– Где я? – хотел спросить Рангар, но из горла донеслось лишь неразборчивое бульканье: язык будто распух и прилип к небу, отказываясь повиноваться.

Однако даже от этих еле слышных звуков Тангор мгновенно пробудился, вскочил на ноги, несколько мгновении смотрел на Рангара и слезы брызнули из глаз сурового гиганта.

– Жив, брат! Жив!

Рангар сделал громадное усилие, оторвал распухший язык от неба и, едва шевеля им, спросил невнятно:

– А что… я должен был умереть?

Дверь с треском распахнулась, и в комнату буквально влетел Фишур, за ним Тазор и гранд-маг Ольгерн Орнет. Глаза Фишура сияли на исхудавшем потемневшем лице, рыцарь нервно комкал ладони, а на благородном и тоже осунувшемся лице гранд-мага читалось огромное облегчение. И он ответил на вопрос Рангара:

– Да, Рангар Ол, вы должны были умереть, ибо до этого момента на всем Коарме я не знаю случая, чтобы человек – кто бы он ни был! – выжил после того, как в его кровь попал яд эрры, страшной водяной змеи, что водится в Деосских болотах да еще, говорят, на северном побережье за Сумрачными лесами… Да что там человек! Ни одно живое существо не способно выжить, и даже демоны, эти порождения мрака, гибнут от ее укуса… Ни одна из трех великих магий не в состоянии эффективно бороться с разрушающим воздействием ее яда на организм И хотя Алькондар утверждает, что Великая Змея, идол и символ их магии, не боится укусов эрры, мне в это верится с трудом… а как проверить? Так что я не могу даже представить, какие силы помогли вам выстоять… и победить в этой борьбе.

– Но ведь и вы помогали ему, великий маг! – не выдержал Тангор.

– Да, я сделал все, что было в моих силах, в силах магии Лотоса… но это явилось малостью по сравнению с иным, гораздо более мощным вмешательством… я ощущал его, но не мог постигнуть его природы.

С каждым мгновением Рангар чувствовал себя все лучше и лучше, будто и в самом деле какая-то сила извне вливалась в него непрерывным и мощным потоком. Он даже смог сесть, опираясь на руки.

– Сколько я провалялся? Судя по тому, что Фишур уже ходит, больше двух суток.

– Семь дней и ночей вы боролись за свою жизнь, – произнес гранд-маг. – А сейчас вам нужны покой, легкая, но питательная пища и отвары из целебных трав, которые я принес с собой. Но с этим вполне уже справятся ваши друзья. Я отправляюсь к себе, ибо эти семь суток меня тоже изрядно вымотали. Дня через два я навещу вас.

– Позвольте один вопрос, великий маг, – произнес Рангар, все еще с трудом ворочая языком. – Когда на острове Курку я однажды принял участие в охоте на Голубого Дракона, мне рассказали об удивительной жидкости под названием онгра, которую ловцы добывают из тела убитого животного. Неужели даже…

– Я понял ваш вопрос, Рангар, – перебил его гранд-маг, подняв руку. – Что ж, отвечу… Известен такой случай, происшедший около сорока лет назад. В императорском дворце есть террариум, где специальные люди держат эрр. Как-то, то ли по недосмотру, то ли по чьей-то злой воле, одной змее удалось ускользнуть из террариума, и она укусила старшего сына тогдашнего Императора и брата нынешнего, который тогда был младшим и мог претендовать на корону лишь в случае смерти старшего брата. В отчаянии отец-император попробовал применить онгру… Чудо-бальзам смог остановить смерть, но так и не вернул принцу жизнь. Живой, но бессловесный и недвижимый, с невыразимой мукой взирал он на окружающий мир и людей, будто молил: убейте меня, не дайте продлиться этим чудовищным мукам! Некоторое время он пребывал в этом ужасном состоянии, поддерживаемый искусственным кормлением, пока Император не сжалился над ним и не отдал его жрецам Сверкающих, пообещавших прекратить нечеловеческие муки… Так что и онгра – не панацея от всех бед. Разве что легендарный, если вообще не мифический, Камень Жизни и Смерти может помочь человеку в таком случае. Не знаю. Но то, что случилось со старшим братом ныне царствующего монарха… Нет, Рангар, не дай вам судьба такой участи!

У Рангара даже озноб по коже прошел, когда ему представилось такое, и он бессильно откинулся на подушку.

Гранд-маг удалился, бесшумно ступая по мягкому ковру. Тангор заботливо накормил друга, напоил его отваром из принесенных Ольгерном Орнетом трав, и Рангар уснул крепким сном выздоравливающего человека.

…Когда я узнал, что с тобой случилось, едва снова не слег, сказал Фишур грустно, теперь ведь нам с тобой идти до конца, знаешь? Знаю, сказал Рангар, гранд-маг говорил что-то такое, но он сам толком не разобрался. Я все тебе расскажу, что сам знаю, мне нагадали такое, но можно мы поговорим об этом позже, когда ты поправишься? Можно, ответил Рангар, я и не тороплюсь пока, но вот о другом прошу… хочу, чтобы ты кое-что разъяснил мне. Я многое узнал о Коарме, но еще больше есть в этом мире такого, что ставит меня впросак, так что прочти мне лекцию, желательно с историческим уклоном, ибо без знаний о прошлом невозможно верно понять сегодняшнюю ситуацию. С удовольствием, сказал Фишур, вот только я сам знаю немного, только то, что отрывками вычитал в уцелевших старинных книгах, история ведь не в почете здесь и ее практически не изучают. И давно так, спросил Рангар, да уж, ответил Фишур, с тех пор, как появились Сверкающие. А кто они такие, спросил Рангар, да толком и знать-то никто не знает, ответил Фишур, разве что жрецы, да и то вряд ли…

И вот что узнал Рангар.

Когда-то, очень давно, на Крон-армаре насчитывалось около десятка полудиких племен и три вполне цивилизованных народа: вендийцы, дессы и бранны. Они имели четкие границы и, само собой разумеется, столицы: города Венду, Деос (или Десс в тогдашней транскрипции) и Бран. Многое из достижений тогдашней цивилизации безвозвратно утеряно – например, упоминаемые в древних рукописях "механизмы" (во всяком случае, так Рангар перевел дословное "то, что помогает выполнять работу"); заинтересовали Рангара и "жидкий огонь", и "трубы, бросающие железные ядра на пять лиг", и "повозки, движимые исторгаемым дымом", и многое другое. Племена варваров верили во множество богов, цивилизованные люди – в единого Бога – Создателя и Творца всего сущего ("Политеизм и монотеизм", – автоматически всплыли определения в мозгу Рангара, беспрепятственно преодолев завесу в памяти). Манускрипты сохранили и имена героев тех лет – например, достославного капитана Реула диль-Кеорфа, вначале обогнувшего на своем корабле материк, затем достигшего архипелага Таддак-хорис-армар, а под конец совершившего кругосветное путешествие; тем самым прославленный капитан доказал, что Коарм имеет форму шара. Также покрыл себя славой исследователь Неизведанных земель и Красной пустоши Раэлор Димун. Многое из того, что хранили страницы древних книг, Фишур просто не понял.

Так продолжалось, пока не появились Сверкающие. По одной версии они опустились с небес, по другой – прибыли с огромного острова, расположенного к югу от Крон-армара; сейчас остров носил название Тарнаг-армар, что означало "Большая сверкающая земля". Как назывался остров в древности и существовал ли он вообще – упоминаний нет. ("Во всяком случае, я их не нашел", – сказал Фишур.) Сверкающие, продемонстрировав неслыханное и невиданное могущество, стерли границы, отдав власть единому Императору, нарекли Венду столицей Крон-армара, учредили три великие магии, построив при этом их столицы – города Валкар, Орноф и Зирит, обустроили старые и создали несколько новых трактов, которые связали между собой все крупные города, открыли магические школы, колледжи, университеты и академии. Интересно, что первыми преподавателями в этих учебных заведениях были сами Сверкающие, а затем – их лучшие ученики, трое самых одаренных из которых стали Верховными Магами. Учредили пришельцы и касту жрецов Сверкающих, поставив ее над прочими кастами, и лишь после этого якобы покинули Коарм (в других источниках утверждалось, что Сверкающие остались на Коарме, поселившись на острове Тарнаг-армар). Как бы там ни было, жрецы говорили и действовали от имени Сверкающих, руководствуясь оставленными пришельцами Начертаниями – неким таинственным Планом и не менее таинственными Устоями. Что касается кастового разделения общества на Коарме, то оно существовало и до пришествия Сверкающих, однако пришельцы укрепили его, поставив на основу закона. Фишур перечислил основные касты: жрецы Сверкающих, благородные дворяне, маги, воины, моряки, торговцы, земледельцы, гладиаторы, странствующие рыцари и оружейники. Помимо каст, существовали гильдии – своеобразные объединения людей по профессиональному признаку, стоящие гораздо ниже каст на общественной лестнице Коарма. Так, были гильдии рыбаков, кузнецов, ловцов Голубых Драконов, охотников, строителей, парикмахеров, кондитеров, поваров, скорняков, ювелиров, бродячих актеров и еще множество других. В принципе (как и солдат, который может стать маршалом), гильдия могла обрести статус касты, ежели на это будет добрая воля Императора. Прецеденты были: совсем недавно статус касты получила гильдия оружейников. Поговаривали, что вот-вот Император примет указ о присвоении статуса касты гильдии ловцов Голубых Драконов (Рангар невольно усмехнулся, вспомнив, что ловцы благословенного острова Курку, явно забегая вперед, гордо именовали свою гильдию кастой). Члены каст и гильдий имели определенные, порой весьма значительные привилегии перед внекастовыми и внегильдиевыми гражданами (были на Коарме и такие), причем уровень привилегий определялся как иерархией самих каст и гильдий, так и внутрикастовой (внутригильдиевой) иерархией. Принадлежность человека к той или иной касте или гильдии удостоверялась особой татуировкой, наносимой на предплечье правой руки. Изменить или вывести такую татуировку могли только маги высших рангов. У Рангара и Тангора, например, на предплечье красовались скрещенные на фоне щита мечи. Имелось, правда, отличие: у Тангора татуировка была настоящей, а у Рангара ее роль играла искусно выполненная Тангором аппликация (настоящая татуировка исчезла с его тела столь же бесследно, как и тавро на лбу). Для придания рисунку стойкости Тангор подмешал к краскам сок плода кохру, что сделало аппликацию практически несмываемой.

Сверкающие решительно прекратили междоусобные военные конфликты трех основных государств Крон-армара, создали единую армию, официально подчиненную Императору, а фактически – Военному совету, куда, помимо Императора, входили пятеро наиболее высокопоставленных жрецов Сверкающих и три Верховных Мага. Причем каждый из девятерых имел один голос, поэтому даже в случае весьма маловероятного сговора между магами и Императором решение оставалось за жрецами.

Армия контролировала, по сути, весь континент и несколько архипелагов, кроме загадочных земель западного полушария Коарма. Впрочем, и на самом Крон-армаре дела с контролем обстояли далеко не так хорошо, как того хотелось, наверное, Императору. Племена тиберийцев и варов не собирались покоряться короне, и обширные территории к югу от реки Орхи (Тиберия) и реки Коры (вары) вот уже много десятилетий являли собой театр военных действий – правда, действий весьма вялотекущих, что у человека с аналитическим складом ума (вкупе с постулатом о всемогуществе Сверкающих) вызвало бы ряд интересных вопросов… Еще южнее Тиберии, между Заоблачным хребтом и Большим Южным морем, на добрую тысячу лиг тянулись Неизведанные земли – знойные пески с редкими оазисами. Там будто бы также проживали какие-то совсем уж дикие племена, но толком никто ничего не знал. Неподконтрольной короне оставалась и жуткая Красная пустошь на северо-востоке континента, где водились кошмарные чудовища и откуда время от времени совершали набеги меднокожие варвары. По разным причинам даже самые ретивые слуги короны и носа не совали еще в два места материка: Сумрачные леса и Мертвую пустыню. О Сумрачных лесах уже упоминалось, а от Мертвой пустыни людей отпугивали неимоверная жара, неплодородная каменистая почва и полное отсутствие всякой живности, кроме кишмя кишащих меж камней смертельно ядовитых змей и пауков. Горная страна Раория имела статус протектората короны и пользовалась определенной свободой. В Медных горах добывали золото, серебро, медную и железную руду, а также иногда и нифриллит, небольшие самородки которого старатели изредка находили у истоков реки Вуары – притока Великой реки Ангры.

На подконтрольных Императору землях, помимо Венды и столиц трех основных магии, два города имели статус вольных – Лиг-Ханор и Ломар. Возможно, они заслужили это право тем, что являлись крупными морскими портами. Помимо Лиг-Ханора, Ломара и самой Венды, на материке располагался еще один порт – Листар, лежащий в семидесяти лигах к юго-западу от Валкара. Это был именно порт, а не город в обычном смысле этого слова, и он не имел никакого особого статуса.

Узнал также Рангар от Фишура кое-что новое о нравах и обычаях жителей Крон-армара.

Также весьма интересной и познавательной оказалась его беседа с Ольгерном Орнетом. Помимо всего прочего, полученная от грандмага информация заставила его кое в чем усомниться, а над кое-чем крепко задуматься.

Гранд-маг посетил Рангара через два дня, когда больной чувствовал себя уже столь хорошо, что удержать его в постели было практически невозможно. Он ходил по комнатам, выходил на бал кон и даже начал потихоньку тренироваться.

После приветствий и обмена ритуальными фразами Ольгерн Орнет заставил Рангара раздеться и внимательно осмотрел его. Закончив, он покачал головой и произнес:

– Если бы кто-нибудь мне сказал, что такое возможно, я только бы посмеялся. Вы – уникум, Рангар.

Но Рангар хотел услышать вовсе не панегирик своим силам и здоровью, тем более что силы-то явно были не его собственные И он спросил:

– Скажите, великий маг, вы обращались в Магистрат по… моему вопросу?

– Да, тем более что в свете последних событий вами заинтересовались необычайно… и даже сам Верховный Маг.

– И когда состоится… э-э… процедура?

– Послезавтра, когда вы окрепнете достаточно, чтобы попытка вторжения в запретные области вашей психики обошлась без пагубных последствий.

– Еще вопрос, ваше могущество: кто пытался убить меня в ресторане?

– Тварь, которую мы называем нихурра, одно из темных порождений Сумрачных лесов. Она обладает удивительной способностью к перевоплощению, и даже маг высшего ранга, если он не сконцентрируется должным образом, может обмануться… Боятся эти монстры одного – железа. При соприкосновении со сталью или любым другим сплавом, содержащим железо, их тела сгорают. Но эта нихурра, принявшая внешность обворожительной женщины, явно действовала не по своей воле. Чья-то гораздо более мощная воля с помощью злых чар подчинила ее… иначе она никогда бы не посмела объявиться в Валкаре. Факт ее появления здесь вообще труднообъясним, разве что с помощью Магического Кристалла… Как бы там ни было, я должен констатировать, что у вас очень сильный и опасный враг, Рангар. Более того, вполне вероятно, что у вас врагов несколько, и они действуют независимо друг от друга.

– Какова… степень этой вероятности? – хмуро спросил Рангар.

– Весьма высокая. Мне ведь доступно многое из того, что скрыто от других. И хотя я не смог точно идентифицировать ваших врагов, могу сказать следующее: вашим самым главным врагом, который находится далеко отсюда, движет страх; вашим врагом, организовавшим недавнее покушение, движет ненависть. Остальные просто выполняют приказы того, главного, и убить вас для них означает просто хорошо выполнить свою работу и заслужить поощрение.

– Так-так, – протянул Рангар. Глаза его были прищурены и отсвечивали недобрым блеском полированной стали.

– Но почему, великий маг?!

– Не могу сказать. Сие пока скрыто от меня.

– Ладно, давайте о другом. Фишур намедни просветил меня в некоторых вопросах государственного устройства и светской жизни Крон-армара, но далеко не на все вопросы я нашел ответы в его рассказе. Не могли бы вы поподробнее рассказать о зарождении и становлении трех великих магий, о Сверкающих и их роли в истории Коарма.

– Ого! – усмехнулся гранд-маг. – Подавляющее большинство этих сведений является тайной, и перед посвящением меня в грандмаги я дал соответствующую клятву… Но кое-что рассказать могу. На вопрос о роли Сверкающих… Они появились на Коарме чуть более двух столетий назад и круто изменили ход планетарной истории.

– Планетарной? Разве на Коарме есть еще материки, кроме Крон-армара?

– Материков нет, но в противоположном полушарии находятся три крупных архипелага и множество отдельных островов.

– Острова в океане, – неожиданно для самого себя выпалил Рангар. И, смутившись, пояснил поднявшему бровь гранд-магу: – Так называлась книга, которую я, как мне кажется, очень любил в своей прошлой жизни… но содержания ее, хоть убей, не помню. А архипелаги и острова я видел на карте, подаренной мне моим бывшим хозяином… Прошу вас, рассказывайте дальше, великий маг.

– Ситуация на архипелагах антиподов сходна с той, что вы наблюдали на острове Курку архипелага Таддак-хорис-армар. Что еще? Да, еще есть остров Тарнаг-армар, где расположена цитадель Сверкающих – Тарнаг-Рофт. Но туда хода нет никому, кроме десятка жрецов самого высокого ранга… Кто такие Сверкающие – сказать не могу, поскольку сам не знаю. Возможно, это сверхмогучие маги с далеких звезд или вообще из таких запредельных глубин инобытия, что мозг человеческий не в состоянии постичь этого… Как бы там ни было, они пришли сюда, сломали прежний фундамент цивилизации Коарма, являвший собой чрезвычайно непродуктивный путь описания и изучения естественных явлений природы, их анализа и обобщений. Взамен Сверкающие указали новый путь, основанный на магических знаниях о природе всего сущего и на усовершенствовании и развитии этих знаний.

– Простите, ваше могущество, но почему вы так уверены в непродуктивности первого, технократического пути?

Ольгерн Орнет на несколько занов задумался, потом ответил:

– Моя уверенность зиждется на собственном опыте и тех знаниях, которыми я обладаю. Смею вас заверить, Рангар, что знания эти весьма обширны и глубоки. Хотя… – тут гранд-маг заметно заколебался, – хотя лично я против насмешек, гонений… а то и прямых запретов на естественные исследования. У меня сложилось убеждение, что Абсолютная Истина, к постижению которой мы стремимся, слишком сложна и многогранна, чтобы идти к ней одним-единственным путем… их должно быть больше, и даже, возможно, не два, а три, четыре…

– Эта мысль кажется мне чрезвычайно глубокой, великий маг. Но что вы можете сказать о конечной цели деятельности Сверкающих на Коарме?

– И вновь я не смогу удовлетворить вашу любознательность, Рангар, и не потому, что знаю, но не имею права… Это тайна тайн, и вряд ли в нее посвящены даже Верховные Маги. Разве что Верховный Жрец, который, как говорят, обладает Планом, начертанным самими Сверкающими, и такими же Основами, где речь идет о стратегии воплощения этого Плана в жизнь.

– Об этом кое-что мне рассказывал и Фишур. Но, если даже Верховные Маги не знают генеральной цели, что все-таки им известно?

– Конкретные, строго очерченные временными интервалами задачи, которые необходимо реализовать. Так сказать, определенные этапы Плана.

– И что это за этапы и задачи?

– А вот этой темы я не имею права даже коснуться, хотя, не стану скрывать, знаю об этом многое.

– Клятва?

– Клятва, причем кровная.

– Так… понятно. Я слишком уважаю вас, великий маг, чтобы продолжать расспросы в этом направлении. Поговорим о другом. Насколько я понял, светской жизнью на Коарме – в самом широком смысле – руководит Император, духовной – жрецы Сверкающих, развитием и расширением магических знаний – три Верховных Мага. Так?

– Да, в основном. Конечно, магия затрагивает и духовную, и светскую жизнь, как и влияние жрецов распространяется и на Императора, и на Верховных Магов.

– Почему великих магий три, а не, скажем, две или четыре?

– Такова изначальная воля Сверкающих, и я уверен, в этом есть глубочайший, сокровенный смысл, до сих пор который постигнуть мы не можем, хотя и пытаемся Но наши достижения в этой области – тоже тайна.

– Так, может. Сверкающие – это боги?

– Ни в коем случае. Это ересь. Сами Сверкающие категорически запрещают считать их богами… в том смысле, который вкладывала в это понятие древняя религия Бога-Творца. Они для нас – учителя, наставники, старшие братья которых мы чтим и перед мудростью и могуществом которых преклоняемся.

– Оч-чень интересно… – проговорил Рангар, и тут неожиданная мысль пришла к нему. Он тут же сформулировал ее в виде вопроса: – Скажите, ваше могущество, а если послезавтра вдруг выяснится, что целью моего появления на Коарме как раз является срывание покровов со всех и всяческих тайн?

– Я не буду очень удивлен сим обстоятельством Особенно после вашего чудесного исцеления. Один маг… его ранг еще выше моего, он маг-грандмагистр… как-то высказал мнение, что в непостижимых для разума и неподвластных воображению глубинах инобытия, возможно, существуют силы, по крайней мере не уступающие Сверкающим в могуществе. Как вы понимаете, Рангар, из этого предположения, если оно хоть в какой-то степени соответствует действительности, может проистекать многое… очень многое.

– Вполне понимаю. Более того, я глубоко убежден, что высказавший сию догадку маг-грандмагистр, безусловно прав. Во Вселенной множество могучих сил…

– Вы знаете об этом или догадываетесь?

– Я это чувствую. Порой мои ощущения простираются гораздо дальше маленького мирка Коарма.

– Что ж, это подтверждает кое-какие мои мысли. Вас еще что-то интересует?

– О, многое!.. Я хочу вернуться к вскользь уже затронутой теме о способах познания мира. До появления Сверкающих ваша цивилизация развивалась так, как когда-то развивался мой родной мир. Во всяком случае все, что до сего момента просочилось из-за стены в моей памяти, подтверждает это. Моя цивилизация избрала технократический путь развития и достигла, смею утверждать, больших высот.

– Вы вторично употребили не существующее ни в одном из языков Коарма слово "технократический", – усмехнулся Ольгерн Орнет. – Но я уловил его смысл… Что я могу сказать? Я понимаю глубинную суть ваших слов, но не берусь как-то комментировать их и развивать эту тему. Не хочу уподобляться слепцу, обсуждающему прелесть красок солнечного заката.

– В истории каждой цивилизации существует момент, когда слепцы прозревают и глухие обретают слух, – сказал Рангар задумчиво. – Я очень благодарен вам за беседу, великий маг. Хочу в заключение поинтересоваться иерархией магов… или это тоже секрет?

– Нет, и я с удовольствием просвещу вас в этом вопросе. Итак, маги низших рангов делятся на три ступени: самую низшую первую, затем вторую и третью. Замечу что магов Лотоса низших рангов называют обычно волшебниками, магов Змеи – колдунами, магов Земли, Воды и Огня – чародеями. Чтобы подняться со ступеньки на ступеньку, маги сдают серьезные экзамены в столичных академиях, а чтобы перейти в высший ранг, надо соответствующую академию окончить. Маги высших рангов, как и низших, имеют три градации знании, силы и могущества маг-магистр, гранд-маг и маг-грандмагистр. Верховный Маг избирается пожизненно Великим Магистратом, куда входят все без исключения маги двух наивысших ступеней могущества – гранд-маги и маги-грандмагистры. Вот вкратце все.

– Еще раз благодарю вас, великий маг.

– Не за что, Рангар. Общение с вами не только приятно мне в чисто человеческом аспекте, но и рождает множество интересных мыслей и идей.

– Я могу повторить то же касательно вас. И вообще, один умный человек моего мира сказал, что высшая роскошь – это роскошь человеческого общения.

– Он был безусловно прав, хотя не могу не заметить, что громадную речь играют уровень и качество общения… вы понимаете, о чем я.

– Понимаю. Общение с вами, великий маг, подходит под самые высокие категории. Даже если вы не можете говорить о чем-либо, вы всегда даете верное направление мыслям…

– Вашим мыслям, Рангар, – улыбнулся гранд-маг. – Никому другому я не стал бы рассказывать и малой доли того, что сообщил вам, балансируя на самом краю измены клятве. Просто вы мне очень симпатичны причем на всех уровнях, которые охватывает мое магическое зрение. Но мне кажется, вы слегка утомились, и вам необходимо отдохнуть. Не забывайте, что послезавтра у вас будет нелегкий день, который отнимет много сил. Вам надо быть в форме.

– Вы говорите почти теми же словами, что и мой наставник в моем родном мире… это я тоже фрагментарно вспомнил. – Рангар улыбнулся, но улыбка вышла грустной.

– Я бы с удовольствием стал вашим наставником и здесь, на Коарме… но то, что я смог разглядеть в вашем будущем, не сулит мне таких возможностей. Правда, на одной из вероятностных линий судьбы я увидел нашу с вами встречу… и тогда я в самом деле выступлю как наставник… но не вашим наставником я буду, а почему-то Фишура, и будет это не наставничество в том, высоком смысле, а так… что то вроде затыкания дыр в тонущей лодке.

– Вот как? Это очень интересно. И что еще вы видели?

– Видел кое-что, – не очень охотно произнес гранд-маг и на некоторое время погрузился в размышления. Затем, точно приняв какое-то решение, сказал: – Линия судьбы, о которой я говорил, единственная – причем далеко не самая вероятная, – где вы остаетесь в живых. Я считаю, вы должны знать об этом. Так вот, даже эту линию я не смог толком проследить. Масса темных пятен, лакун… Ситуация, о которой я упомянул, случится – если случится! – приблизительно через два месяца. Это будет где-то в лесу… неподалеку от Венды, если не ошибаюсь… вас по-прежнему будет четверо, но из нынешней четверки останетесь только вы с Фишуром. Судьбы Тангора и Тазора скрыты от меня.

– Кто те двое? – нахмурился Рангар.

– Увы, этого я не разглядел, хоть и пользовался Оком Пророка… я видел все словно в сильном тумане… и могу сказать лишь, что одного из этих двоих я будто бы знал, причем с самой хорошей стороны, а второй… Тут какая-то чепуха, Рангар. Он вроде как и враг вам, и в то же время отнюдь не враг… ничего не понимаю.

– Я тем более. Но вы-то там тоже были? Или будете, если точнее?

– Да, и даже обучал Фишура некоторым тонкостям волшебства… странно, правда?

– Странно, – согласился Рангар, – хотя факт вашего присутствия меня весьма воодушевляет…

Ольгерн Орнет слегка неуверенно пожал плечами и, спохватившись, заторопился:

– Все, все, Рангар, на сегодня более чем достаточно. Отдыхайте, набирайтесь сил.

И исчез.

А Рангар, откинувшись на подушки, принялся размышлять, и мысли, посещавшие его, были порой настолько необычными, что он вряд ли согласился бы поделиться ими с кем бы то ни было.

– Это невероятно, Пал, но он выжил и даже выздоровел после удара кинжалом, клинок которого я самолично смочил ядом эрры!

Жрец белой мантии Пал Коор слушал, выбивая пальцами замысловатую дробь, что являлось признаком острого душевного беспокойства, едва ли не паники, им владевшей. В магическое зеркало он вглядывался с таким напряжением, будто взглядом сквозь тысячи лиг тщился проникнуть под череп Квенда Зоала.

– Ты плохо выглядишь, Квенд, – произнес наконец жрец, но эти слова явно не были теми, что ожидал услышать Квенд. Хотя выглядел он и в самом деле прескверно: лицо осунулось, черты заострились, в ввалившихся, воспаленных глазах зажегся огонь, какой вспыхивает в зрачках смертельно раненого фархара, когда тот бросается в свою последнюю атаку, бешеная ярость которой подавляет все – даже боль и инстинкт самосохранения.

– Кто он. Пал? – с нажимом спросил Квенд. – Демон? Дьявол или бог из старинных запретных религий?

– Не впадай в ересь. Наш враг гораздо хуже любого демона, но он не дьявол и не бог, которых не существует. Просто… в глубинах Запредельности есть силы… противостоящие Сверкающим. Этот Рангар Ол – их посланник, для меня это бесспорно. Знать бы его цель… Но, похоже, он сам ее не знает.

– Вы пробовали магическое удилище Сурга?!

– Пробовал. Причем когда он метался в бреду после ранения и его сознание не защищала его собственная сила… Увы, чего-то существенного мне выудить не удалось. Кроме того, что я сказал. Поэтому я решил исспросить аудиенции у Верховного. Хочу побеседовать с ним с глазу на глаз. Уверен, что он посчитает необходимым обратиться к Первой Ипостаси… Так что пока затаись и ничего не предпринимай. Не забывай, что ты – в Валкаре.

– Если мне представится случай, я убью его, – упрямо тряхнул головой Квенд.

– Боюсь, что после того, что произошло, такого случая не представится… разве что после его отъезда из Валкара. Постарайся выяснить его дальнейший маршрут. Я почти уверен, что в конце концов он постарается попасть в Венду… но хотел бы знать точнее.

– Ладно, попробую, – сказал Квенд, и его изображение медленно истаяло в магическом зеркале.

Жрец белой мантии Пал Коор бессильно опустил голову на руки. Никогда еще в своей долгой жизни он не испытывал такого давящего, беспросветного и безысходного отчаяния.

Утреннюю тишину прозрачных в золотистой дымке восхода улиц Валкара нарушал лишь сдержанный цокот копыт. Пятеро всадников направлялись к центру города, к возвышавшемуся на рукотворном холме Храму Лотоса, резиденции Верховного Мага Альвиста Элгоэлласа эль-Тайконда. У высоких, ясным огнем переливающихся врат двое всадников спешились, и один из них громко, нараспев произнес фразу на никому из его спутников неведомом языке. Врата полыхнули еще ярче и вдруг медленно, величественно и совершенно бесшумно отворились. Трое всадников вскинули руки, салютуя, затем низко поклонились, почти коснувшись лицами грив тархов. Один из спешившихся всадников ответил таким же салютом и ободряюще улыбнулся оставшимся в седлах спутникам. Произнесший отворившие врата заклинание лишь чуть кивнул, мельком оглянувшись, и нетерпеливо махнул рукой. И вот врата бесшумно закрылись, вновь весело и грозно переливаясь огнем.

Еще с пол-итта всадники постояли у ворот, застыв в неподвижности, словно прислушиваясь к тому, что делается за пламенеющим заслоном, затем один из них что-то тихо сказал, и все трое медленно тронулись в обратный путь.

Гранд-маг Ольгерн Орнет и гладиатор Рангар Ол поднимались по широкой лестнице, точно вырубленной в сплошной громадной глыбе хрусталя, в глубинах которой вспыхивали и гасли огни и неспешно бродили светлые, жемчужно мерцающие тени. В воздухе было разлито какое-то физически ощутимое напряжение, и Рангар почувствовал, что кольцо на руке начало нагреваться…

Лестница закончилась идеально круглой площадкой, откуда ослепительно сверкающий чистым белым цветом арочный вход вел куда-то внутрь хрустальной глыбы. Гранд-маг уверенно шел впереди, изредка произнося певучие фразы и совершая руками замысловатые пассы. Теперь они двигались по слегка наклонному туннелю; переливы призрачного света сверху, снизу и с боков усилили яркость и убыстрили свое, на первый взгляд, хаотичное движение, и Рангар почувствовал легкое головокружение. Кольцо на пальце нагрелось еще сильнее. Рангар без всякого напряжения вдруг ощутил за кажущейся хаотичностью движения световых волн четкий, хотя и невероятно сложный ритм; до его слуха донеслась необычная мелодия, как бы растворяющая его в своих дивно-тревожных аккордах, заставляющая ощутить себя и мельчайшей частичкой чего-то неведомого, всеобъемлющего, и в то же время позволяло постигнуть это неведомое, слившись с ним…

Кольцо уже начало светиться тусклым малиновым светом, когда своды туннеля вдруг исчезли, и Рангар с Ольгерном Орнетом очутились в колоссальном помещении, истинные размеры которого визуально определить не представлялось возможным.

Световые переливы погасли, стихла и музыка; однако свет, мягкий и прозрачный, лился словно бы отовсюду, открывая Рангару грандиозное, внушающее невольный трепет зрелище.

На высоком троне из странного, как бы текучего светлого металла восседал величественный старик с пронзительным взглядом огнистых глаз; седые волосы выбивались из-под богато украшенной драгоценными самоцветами диадемы, складки глухого, под самый подбородок одеяния жемчужно струились вдоль тела, по спинке и подлокотникам трона и еще ниже, до его ступенек; все это создавало впечатление, что фигура Верховного Мага (а это, без сомнения, был он) волной вырастала из текучей массы трона.

Перед Верховным Магом полуовалом располагался амфитеатр с рядами высоких кресел. Там уже сидели члены Великого Магистрата; пустовало лишь одно место, которое поспешил занять сопровождавший Рангара гранд-маг Ольгерн Орнет.

У эллипса, как известно, два фокуса. Трон Верховного Мага помещался в дальнем, а в ближнем… Живой, непередаваемо прекрасный цветок гордо возносил свой увенчанный жемчужно-белой короной лепестков стебель вверх, к солнцу. Рангар не мог понять, как это возможно хоть и в огромном, но замкнутом помещении, но Белый Лотос купался во всамделишных солнечных лучах, постоянно пребывая в центре яркого пятна живого солнечного света.

Инструкции гранд-мага, как вести себя, вылетели у Рангара из головы, да и не нужны они оказались: повинуясь безотчетному порыву, он опустился на правое колено и в глубоком поклоне склонился перед сверкающим дивом. Затем он встал и уже стоя поклонился вначале Верховному Магу, затем – Великому Магистрату.

Кольцо на руке Рангара вело себя очень необычно – оно то вспыхивало, обжигая палец, то холодело, словно пребывая в недоумении и растерянности.

– Человек, именуемый Рангаром Олом, подойди к священному Лотосу! – прогремел голос Верховного Мага.

Рангар молча повиновался. Чуть дрогнули листочки и лепестки цветка, и Рангар вдруг поймал себя на совершенно необычном ощущении – будто кто-то большой, сильный, но ласковый, доверчивый и игривый с интересом взглянул на него.

"Ты кто?" – тихим вздохом прошелестела чужая мысль, но мысль неопасная, приятная, точно мягкий, пушистый, мурлыкающий котенок.

"Не знаю. Не помню", – как можно четче послал мысль-ответ Рангар, стараясь унять бешено забившееся сердце и привести в подобие порядка царивший в голове хаос.

"Ты не из здешнего мира. Я не могу понять, кто ты. На тебе печать инобытия, но в тебе нет зла. Ты убивал, только защищая свою жизнь и жизнь своих друзей".

"Как мне узнать, кто я и откуда? И зачем я здесь?"

"Это трудно. Тебя защищает нездешняя сила… великая сила. Она ни добрая, ни злая, она лишь призвана защищать тебя. Источник силы… далеко… не могу разглядеть… это Запределье. А приемник силы – твое кольцо. Больше я вряд ли чем смогу помочь тебе. Пусть попробуют маги, их коллективная сила по проникновению в глубины океана Либейи превышает мою. Я тоже… попробую помочь. Может, нам всем вместе и удастся заглянуть за стену в твоей памяти. Только и ты должен этого очень желать, не только не сопротивляясь, но помогая нам… тогда, быть может, у нас получится… не преодолеть, нет, это вряд ли возможно… а как бы обойти твою охранную силу, идущую извне, обмануть ее…"

Бестелесный голос умолк, и тут же грянул голос Верховного Мага:

– Ты общался с Лотосом! Священный цветок принял тебя и даже захотел помочь… что ж, я и Магистрат выполним волю Лотоса и наш долг.

Легкий шелест прошел по амфитеатру.

– Рангар Ол, разденься и ляг на алтарь у подножия Лотоса! Расслабься и закрой глаза! И помни, что сказал тебе Лотос: если ты хочешь добиться успеха, ты должен помочь всем нам!

Рангар подошел к алтарю, сбросил одежду и лег головой к чудо-цветку. Тело его полностью пребывало в солнечном пятне, и приятное, освобождающее от всего мирского тепло начало разливаться по телу от головы до кончиков пальцев. Он закрыл глаза, но странным образом продолжал видеть… небо, солнце, облака… потом что-то мелькнуло на грани восприятия, он напрягся, пытаясь поймать в фокус ускользающую тень… это было ошибкой, ибо все вдруг завертелось в огненной круговерти… ему стало тяжело дышать, будто какая-то сила… чье-то исполинское колено придавило его, вдавило внутрь грудную клетку… низкий свистящий гул обрушился на барабанные перепонки, и они лопнули… Боковые и лобные доли черепа треснули и исчезли, а вместо них образовалась бешено вращающаяся воронка с глазом на конце, и глаз этот тяжело и пристально наблюдал за ним. Гул перешел в немыслимой силы вой, в слепящий визг, его пронзил мертвенный холод, а затем сразу, без всякого перехода, его швырнуло в жар… невыносимый, оглушающий жар… он шел откуда-то снизу, а он стоял на тонкой сверкающей нити, уходящей в бесконечность, и должен был идти, не идти было нельзя, а идти страшно, потому что спереди на него пер какой-то монстр с красными глазами… но он превозмог страх и шагнул вперед, и жар накрыл его облаком кипящей воды с паром… все естество его содрогнулось от невыносимой боли… но это было только начало. Огненный волчок кружился уже в нем самом, в самом его центре, в средостении, в точке тандэн, кружился, рассыпая беспощадные искры-иглы, искры-пилы, пронзающие и разрывающие все тело… Глаз на дне воронки продолжал следить, гипнотизируя… страшный, темный, как могила… могила в сердце, где он похоронил… Нет! Туда нельзя! Почему нельзя? Все можно, сейчас все можно… можно… Огненная юла все вертелась, наматывая на себя уже пузырящиеся от жара кишки и прочие внутренности, которые тут же сгорали, словно в пламени вакуум-термитного заряда… Что?! Что это такое?! Не знаю, не знаю, яма, яма, края сплавились, как песок от атомных фугасов… но в центре только песок… почему?.. это не важно, не важно, это было раньше, а что тогда важно, а это мы вместе должны выбрать, нет, нет, выбирать будешь ты, ведь это все в тебе, но я не знаю, знаешь, знаешь, тогда полетели… куда? там же дым?.. Значит, в дым, в дым, бой в дыму… или в Крыму?.. бой, бой, смерть, какие парни гибнут!.. но это надо, они добровольно избрали свой путь… но зачем?.. во имя Человечества и Прогресса… что такое человечество? горстка пигмеев, возомнивших себя богами, кучка испуганных призраков подземелья, обреченная на вымирание… подземелье?.. да, подземелье, страшное, темное… туннели, коридоры, стайка испуганных призраков… толпа испуганных призраков… но избавление идет, оно уже распахнуло свои теплые ладони… и теплый свет, он снимает боль… высокая фигура в белом… кто это?.. кто… кто… надо вспомнить, это важно, нет, важно другое, другое, тогда вспоминай это другое… нет, погоди, мы не обсудили слово "прогресс"… это изобретение извращенного человеческого ума, фиговый листок для прикрытия агрессивной экспансии вовне и внутрь… только внутрь больнее… господи, ну когда кончится эта боль?.. терпи, надо терпеть, тогда ты узнаешь… что, что я узнаю?.. яма, яма, опять эта проклятая яма… и алое полотнище на полнеба… там друзья, они помогут, нет, не помогут, потому что я предал, а предателям не помогают, их казнят, а я еще и трус, потому что сбежал в другой мир… нет, нет, у меня же задание… ЗАДАНИЕ?! КАКОЕ ЗАДАНИЕ?! Вспоминай, ну, вспоминай же, это как-то связано с ямой?.. да, да, но мне нельзя об этом думать, будет так больно, как никогда и никому во всем Мироздании… а что ты знаешь о Мироздании?.. все, все, это грандиозный Кристалл, и где-то на одной из граней я, а на другой – вы, но мне надо сюда, потому что… потому – что?.. унесло, забросило, закинуло, зашвырнуло, или само по себе, или кто-то помог… и я должен найти, отыскать… глаза, как Вселенная… Вселенная, полная звезд… и я лечу в ней, корабль не нужен, я умею так… что, что ты умеешь?.. да ничего я не умею, и глаза другие… синие-синие, как васильки… васильки?.. да, это цветы такие у меня на родине… были… почему были?.. а потому что и родины нет… мрачный безмолвный шар-призрак, корабль-призрак с мертвым экипажем… и ничего нельзя поправить… что, даже надежды нет?.. надежда, надежда, проект "Надежда", или даже "Наша Надежда"… нет, надежда, конечно, есть, она всегда обязана быть, она умирает последней… человека уже нет, а надежда еще живет… потому-то и живет, что человек не умирает, оставаясь навек в поле… каком поле? что это такое?.. это все и ничего, это начало и конец, это путь… путь… ПУТЬ РАВНОВЕСИЯ! Это очень, очень важно, запомните: _путь равновесия_… Давай еще полетаем… полетаем и поиграем, тебе ведь уже не так больно?.. нет, очень больно… яма… проклятая яма… я искал, искал… и вот пришел сюда, потому что ЭТО здесь… что ЭТО?.. что?.. Глаза… глаза и руки… и еще голос… и имя… но звучит оно так отдаленно, как еще никогда не звучало, это имя дальше, чем звезды, и печальнее, чем дождь усталый… это какой-то бред, нет, это поэзия… а как же цель?.. я дойду, непременно дойду… вначале цветок, он пророс сквозь меня и он говорит мне: потом змея, потом земля, вода и огонь, и только потом… потом… нет, не знаю, а как надо знать, как надо, очень надо, все равно не знаю, разве что _там_ скажут… главное, все надо увидеть собственными глазами… а они болят, потому что я смотрю на то, чему нет названия, и смотреть туда нельзя, а я все равно смотрю, и глаза вытекают из глазниц, и оттуда ползут черви, длинные и тонкие… нет, это змеи, клубки ужасных шевелящихся, извивающихся змей, они везде, заполняют черепную коробку… ах да, у меня же нет черепа… змеи ползут, ползут, все глубже и глубже, и кусают сердце… яд проникает во все клетки, которые еще остались… сердце бьется из последних сил, потом разбухает и взрывается, как термический заряд… красная кнопка… КНОПКА… и яма, нет, воронка с оплавленными краями, и глаза, глаза на дне ее, их взгляд пронизывает насквозь и кричит… я не понимаю, как можно _кричать взглядом_, но, оказывается, можно, и я тоже кричу, и падаю в эту воронку, но Дан подхватывает и выдергивает, как из той дыры на Андалуре, и говорит: на, хлебни, это спирт, и спирт течет внутрь, смешиваясь с ядом, который уже там, и ничего не происходит, боль не утихает, потому что яд сильнее, сильнее… Пора заканчивать сеанс, он больше не выдержит, откуда-то пошел прорыв негативной силы… Кто это говорит?.. это мы, мы, тебе надо просыпаться, иначе ты умрешь, я уже и так умер, давным-давно, возле ямы… или воронки… в которой не было ничего… Все, все, конец! – кричит кто-то, и вдруг начинается стремительный полет-падение в бездну, он все ускоряется, а вокруг паутина из серебристых и черных нитей, и по ним в разных направлениях идут люди, множество людей, и все они в масках, и маски снимать нельзя, но эти люди игнорируют запрет и снимают их, одновременно, как по команде того, кто сверху дергает за веревочки… неужели он таки существует, тот, кто дергает за веревочки?.. а откуда-то появляются мириады зеркал, реальность дробится в них, и мириады сорвавших маски теней смотрят в зеркала, нельзя, кричу я, НЕЛЬЗЯ!!!

И тут наступает смерть.

10

Боль была рядом, но как бы вне его. Она сидела очень близко, и он знал, что она очень близко, совсем рядом, но пока он не шевелился, боль тоже сидела спокойно, но стерегла каждое его движение. И стоило ему хоть чуть-чуть шевельнуться, как она молниеносно делала выпад, и миллионами раскаленных игл пронзала его тело и студенисто колыхающийся мозг. Но боль сигнализировала, что он жив, и это было главным, а все остальное – второстепенным, и даже эта нечеловеческая боль, потому что должным образом настроенное сознание может преодолеть и победить любую боль.

Далеко не сразу и не полностью, но Рангар это сделал, и боль отступила, но по-прежнему подстерегала в засаде. И чтобы закрепиться на отвоеванной территории и заставить боль отступить еще дальше, он приподнялся на локте и огляделся, до крови прокусив губу и едва удержав рвущийся из груди стон, ибо боль не собиралась сдаваться и бросила в бой все свои резервы.

У Рангара потемнело в глазах, но он все же рассмотрел, что лежит на циновке из душистых трав в совершенно пустой комнате с голыми белыми стенами и потолком, а рядом на такой же циновке сидит седой старик, одежду которого составляла лишь простая полотняная накидка. И лишь живым огнем сверкавший на его груди символ Лотоса в обрамлении венка хрустальных листьев – знак, который, как уже знал Рангар, мог носить только один человек на всем Коарме, – подсказал ему, кто сидит рядом. Совсем не пронзительным и огнистым, а мягким, мудрым и чуть грустным взглядом Верховный Маг Лотоса смотрел на Рангара. И голос его не гремел и не рокотал, а звучал тихо и чуть надтреснуто, когда он увидел, что Рангар очнулся:

– Я знаю, что вам сейчас очень больно, Рангар Ол. Конечно, я бы мог уменьшить и даже вообще снять боль… но от этого значительно снизится эффект от проведенного сеанса. Некоторое время вы должны будете оставаться наедине с собой, бороться с болью… и вспоминать.

Рангар напрягся. Голова его была будто стянута огненным обручем, и в ней царило странное ощущение гулкой, болезненной пустоты, причем пустота была осязаемой, почти плотной, как жидкость, и резким движением ее, казалось, можно расплескать. Делать этого, однако, очень не хотелось, потому что при этом в мозгу будто взрывалось что-то, и обжигающая боль пронизывала все его существо. "Вакуум-термитный заряд", – вспомнил он, и раскаленный обруч так сдавил голову, словно стал короче на несколько сантиметров. "Сантиметр, сантиметр, – пронеслось в голове Рангара, – это сотая часть метра, единицы длины в моем мире". Стена в памяти по-прежнему стояла, но в некогда прочном монолите образовались мелкие и крупные трещины.

– Пошли трещины по стене? – словно прочитав его мысли, спросил Верховный Маг.

Рангар не удивился, что тот знает, сейчас он ничему не удивлялся, он был как губка, переполненная водой, только вместо воды в ней обреталась боль.

– Сейчас я расскажу то, что увидел и смог понять, – произнес Верховный Маг. – Прежде всего вы – иномирянин, Рангар Ол. Это уже ясно. И прибыли сюда, как сами это представляете, с другой грани Кристалла, который в вашем воображении есть модель Мироздания. Кстати, наши представления о нем… достаточно близки к вашим, скажем так, но мы как бы смотрим с другой стороны. Впрочем, речь не об этом. На вашей родине произошла некая глобальная катастрофа… суть ее я уловить не смог… и что-то очень плохое случилось с вами лично. Эти события разъединены как во времени, так и в пространстве, и в то же время их связывает нечто… и вновь я не понял, что именно. Если же говорить об эмоциях, то они гораздо ярче, острее и болезненнее, когда воспоминания касаются вашей личной трагедии. Увы, и на сей раз я спасовал перед ее точным смыслом… там что-то было связано с взрывом и гибелью любимого вами человека, причем вы с отчаянием и яростью вините в происшедшем себя… но тут образы и эмоции достигают такой пронзительной силы и яркости, что перехлестывают через болевой порог восприятия, и я, например, ощущал все как хаос из боли и жутких образов, причем кто-то или вы сами, а может, и то и другое вместе, наложили мощный запрет на эту тему… но как раз с этим связано ваше пребывание здесь, и цель, о которой вы так часто пытались вспомнить, разрушив запрет… но этого вам так и не удалось.

– Но хоть что-то?.. – с трудом шевельнул губами Рангар.

– Что-то, бесспорно, удалось. С помощью священного Лотоса и нашей вы смогли-таки преодолеть несколько барьеров и запретов, но этот оказался наиболее сильным. Кроме всего прочего, у меня сложилось впечатление, будто бы кто-то упорно и умело уводил ваши мысли и ассоциации с опасного пути…

Альвист Элгоэллас эль-Тайконд еще что-то говорил, но Рангар уже спал, измученный болью, и она во сне отступила, и снились ему яркие, цветные сны из прошлой жизни, и вопреки логике свершившегося были они полны оптимизма и радости…

Он все забыл, проснувшись, но осталось удивительно чистое и светлое мироощущение, состояние редчайшее, когда кажется, что ты един с миром и мир един с тобой, и вокруг благоухают дивные цветы, и дорога, по которой идешь, усыпана лепестками, и вот-вот случится что-то непременно хорошее, и глаза любимой, напротив, лучатся любовью и радостью, и ты смотришь в них и тонешь в щемящем океане беспредельного счастья… Он не мог сказать, случалось ли с ним такое в прошлой жизни, скорее всего нет, всегда что-нибудь мешало… но уже в теперешней это было впервые, точно.

И еще произошло немаловажное: боль, отступив во сне, так и не вернулась. Зато возвратились силы, и ему даже показалось, что их стало больше, ибо бурлили они в нем, как соки в просыпающемся весной дереве.

Рангар, Фишур, Тангор и Тазор сидели в недоброй памяти ресторане, однако настроение у всех четверых было превосходное. Они выбрали этот ресторан по настоянию Рангара, словно желавшего подчеркнуть этим свое полное выздоровление и восстановление душевных и физических сил. Легко усматривался в этом и вызов, который бросал Рангар ополчившимся против него силам. "Плевать мне, знаете ли, на вас, – излучала вся его фигура, – мне весело и я отдыхаю, где и как того хочу". Мажорное настроение передалось и его друзьям. Только Фишур с некоторой озабоченностью переваривал слова Рангара о том, что он, Рангар, ожидал несколько большего от визита в Храм Лотоса. Пожав плечами, Фишур проворчал:

– Не вижу повода для особого веселья, Рангар, кроме как твоего чудесного исцеления. Главного ты ведь так и не добился, и стена в памяти уцелела.

Рангар весело расхохотался, давно не чувствуя себя так хорошо и непринужденно.

– Ты меня не так понял, друг мой Фишур, – произнес он, все еще смеясь. – Треснула, треснула стенка, треснула, проклятая! И хотя она еще стоит и падать пока не собирается, все больше и больше просачивается сквозь нее, через трещинки эти, и я понемногу начинаю вспоминать цельное! Конечно, я надеялся, что она и вовсе рухнет, да, видать, чересчур уж крепко постарались неведомые строители…

– Ну и как? – спросил Фишур с интересом.

– Кое-что я вам расскажу, конечно. Пока только то, в чем уверен сам. Во-первых, и, возможно, самое главное: я – иномирянин. Я вообще не с Коарма.

– Откуда же ты? – недоверчиво спросил Тангор. – С Небесного Острова?

– В каком-то смысле – да. Но не с того, куда улетают души умерших. Небесных островов – я имею в виду звезды – невероятно много. И я – с какой-то из них. А может быть, и с еще более далекого далека.

Фишур прищурился, скрывая блеск вспыхнувших глаз.

– Ты можешь сказать более конкретно? – спросил он, отхлебнув вина.

– Пока нет, – ответил Рангар. И тут некоторая двусмысленность вопроса дошла до него. Он удивленно поднял бровь.

– В каком смысле – более конкретно? В смысле точных… м-м-м… небесных чисел, определяющих местоположение моего мира?

Словосочетание "универсальные космические координаты" Рангар перевел как "небесные числа" по аналогии с "морскими числами", используемыми местными мореплавателями в качестве координат, и теперь с интересом ожидал ответа Фишура.

– К чему мне это? – Фишур развел руками. – Да и возможно ли такое? Нет, Рангар, я просто хотел узнать, как выглядит твой мир, какие там обычаи, нравы…

– А, это… Могу сказать только, что он сильно отличается от вашего, особенно сейчас, после двухсотлетнего фактического, хотя и неафишируемого правления Сверкающих. Кстати, Фишур, ты сам рассказал мне, что они также пришли из другого мира.

– Об этом написано в некоторых старинных манускриптах, – пожал плечами Фишур.

– А мой мир такой, каким, возможно, через много столетий стал бы твой, не вмешайся Сверкающие в естественный ход исторического развития. У нас нет магии, но есть прекрасно развитая система естественных наук, есть различные аппараты и машины. С их помощью мы прокладываем туннели и строим дороги, ездим по земле и летаем по воздуху, да и не перечесть всего!

– Та же магия, только наоборот, – фыркнул Тангор. Он уже слегка захмелел от выпитого вина и стал более словоохотлив.

– Гм… – произнес Рангар. – А можно сказать и иначе: магия – та же наука, только наоборот. Гм… Интересная мысль. Что-то подобное уже приходило мне в голову, но раньше я никак не мог это четко сформулировать… И если эта мысль окажется столь плодотворной, как мне вдруг показалось, то… Охо-хо, друзья мои! Сдается мне, я всего в нескольких шагах от разгадки тайны цивилизации Коарма в ее нынешнем состоянии… или, еще точнее, в интерпретации Сверкающих. Эх, мне еще б чуток прежних знаний из-за стеночки…

Рангар замолчал, погрузившись в глубокое раздумье и изредка отхлебывая вино из кубка. Но тут подали первую перемену, и изголодавшиеся друзья набросились на еду.

Серьезный разговор возобновился лишь за десертом. Промокнув губы салфеткой, Рангар сказал:

– Да, путешествие в Валкар оправдало себя… И дело даже не в том, что я смог узнать кое-что важное о самом себе. Главное – определен дальнейший маршрут. Да ради только этого стоило подвергнуться "промыванию мозгов" в Храме Лотоса!

– Смешное выражение, – хохотнул Фишур. Он уже изрядно нагрузился винами, одних названий коих было более дюжины, и зрил на мир заметно осоловелыми глазами.

– Оно тоже с моей родины. Правда, не берусь утверждать, что там оно применялось точно в таком же смысле.

– Ну и демон с ним, с выражением! – заявил Фишур. – Я хоть и дворянин, знаю такие выражения, что… гм… – Тут он умолк, покосившись на Тазора. – Ладно, я не об этом. Так куда нам предстоит ехать?

– Из Валкара в Орноф, затем в Зирит, затем и Венду.

– Ого! – воскликнул Фишур. – Так это же практически через весь континент переть! Погоди, погоди, дан прикину… Что-то около пяти тысяч лиг получается! Конечно, многое зависит от конкретного маршрута.

– До Орнофа – маршрут наикратчайший, через Деос и далее по Малому срединному тракту. А там уточним.

– Полторы тысячи лиг, – слегка заплетающимся языком произнес Фишур.

Рангар засмеялся. Ему в голову пришла одна мысль, и он тут же приступил к ее реализации:

– Количество выпитого вина не влияет на твою память, друг Фишур. Да, восемьсот лиг до Деоса и семьсот – до Орнофа. При определенной доле везения дней через двадцать я, Тангор и ты, Фишур, будем в столице магии Змеи.

Произнося эту фразу, Рангар не смотрел на Тазора, но почти физически ощутил, как тот вздрогнул. Тангор, зачерпнув кусок поданного на десерт желе, так и не донес ложку до рта – рука его замерла на полдороге. Округлившимися глазами он смотрел на рыцаря. Непринужденную атмосферу застолья сдуло будто порывом ветра. Даже Фишур, казалось, слегка протрезвел и в глазах его зажглись огоньки.

Тазор схватил салфетку и торопливо нацарапал стилом, с которым не расставался:

"Почему – трое? А я?"

Рангар сделал удивленное лицо, пожал плечами и ответил:

– Насколько я помню, благородный Тазор, мы договаривались быть спутниками до Валкара, и даже отразили это в подписанной всеми нами кровной клятве. Так, Фишур?

Фишур кашлянул и кивнул головой, почему-то ухмыльнувшись.

– Вот видишь! После Валкара действие подписанного нами документа само собой прекращается, и у меня нет ни малейшего желания его возобновлять. Теперь отвечу, почему трое… Ну, с Тангором ясно: он согласился сопровождать меня до конца, когда мы оба еще были рабами-гладиаторами маркиза ла Дуг-Хорнара. И ему я абсолютно верю без каких бы то ни было клятв. Что касается Фишура, то у него есть веские основания идти к той же цели, что и я. Это подтвердил, кстати, гранд-маг Ольгерн Орнет. Пока, правда, я не знаю этих веских оснований, но Фишур пообещал, что расскажет все, как только мы покинем Валкар. А вопрос о доверии Фишуру навсегда похоронен под обломком скалы, который рухнул бы мне на голову, если бы не Фишур. И Ольгерн Орнет полностью разделяет мою уверенность. Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

Несколько секунд рыцарь сидел неподвижно, затем быстро написал на салфетке:

"Ты не доверяешь мне, Рангар?"

– Вопрос, как говорится, в лоб, – усмехнулся Рангар, – но и я отвечу столь же прямо. Скажем так: у меня есть определенные сомнения.

"Гранд-маг того же мнения?" – продолжал строчить вопросы Тазор.

– Нет, – честно ответил Рангар, – более того, он уверял меня в обратном. Но последнее слово за мной, не так ли? Ведь я, а не Ольгерн Орнет, отправляюсь в путешествие, которое вряд ли будет походить на увеселительную прогулку.

"В чем твои сомнения, Рангар?" – Кончик стила, пометавшись по салфетке, замер, а в темноте двух глазных отверстий Тазоровой маски Рангару вдруг почудился тот самый _кричащий взгляд_, что привиделся ему в странном и жутком кошмаре, пережитом в Храме Лотоса, и теперь пришла его очередь вздрогнуть.

– Ну, весь этот камуфляж. – Рангар показал рукой на шлем и латы. Однако прежняя уверенность исчезла из его голоса. – Извини, Тазор, но я не могу поверить, что все это – настоящее. К тому же есть еще некоторые… логические неувязки, несообразности… В нашей первой встрече неподалеку от Лиг-Ханора определенно было что-то странное. Потом та ночь в лесу… и между прочим, ты пока так и не выполнил своего обещания и не представил мне отчет. Аль забыл?

– Послушай меня, Рангар, – вдруг вмешался Тангор. Он как-то очень быстро протрезвел и сейчас сидел очень прямо, глядя в глаза другу. – Ты сказал, что веришь мне безоговорочно.

– Да, и готов подтвердить это.

– Тогда, если ты еще и готов уважить мою просьбу, то очень прошу – пусть Тазор едет с нами.

Рангар удивленно свистнул и медленно проговорил:

– Следует ли мне понимать тебя так, брат, что ты ручаешься за Тазора.

– Да, так. Ручаюсь.

– Хорошо. Фишур, а что скажешь ты? Или тебя стоит послушать завтра, на трезвый ум?

Фишур ухмыльнулся.

– Меня еще не окончательно развезло, друг мой Рангар. И что пьяный, что трезвый, я тебе скажу одно: решай сам.

– То есть ты тоже… сомневаешься в чем-то?

– Ни в чем я не сомневаюсь. Тазор не предаст и поможет, чем сможет, но…

– Что – "но"?

– Просто я предпочел бы в компанию еще одного бойца, как Тангор… а еще лучше, как ты, Рангар. Но, сам понимаешь, это почти нереально. Так что… повторяю, решай сам.

Рангар надолго задумался. Фишур хлебнул еще вина и начал подремывать, откинувшись в кресле. Тангор сидел, напряженно глядя в стол прямо перед собой. Тазор держал в одной руке стило, а другой комкал салфетку, отчего та давно превратилась в лохмотья. Впрочем, рыцарь этого не замечал.

А Рангар, как ни тасовал факты, связанные с ним, никак не мог прийти к какому-то определенному выводу. Пасьянс упорно не складывался. Одно было ясно: если не верить Тазору, надо не верить и Тангору. А этого Рангар не мог даже в мыслях допустить. И еще он чувствовал, что не надо сейчас давить ни на рыцаря, ни на необычно скованного и серьезного тиберийца. Словно держал он в руках флакон необычайно тонкого хрусталя с драгоценным содержимым, и пробка никак не желала поддаваться его осторожным усилиям; конечно, он мог поднажать… но тогда флакон неминуемо бы рассыпался в прах, и его содержимое пролилось в грязь…

– Добро, – сказал он наконец. – Тазор, если желаешь, можешь и дальше путешествовать с нами. А теперь идем спать, мы все устали… Фишур уж вовсю дремлет.

Он встал и первым направился к выходу. Но и не оглядываясь, ощутил, как ослабело повисшее было напряжение. Будто незримый великан перевел дух.

На следующее утро к ним зашел Ольгерн Орнет и сообщил, что через два дня из форта Алфар к восточным границам с Красной пустошью передислоцируется отдельный кавалерийский полк под командованием адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса, человека весьма известного и популярного не только среди воинов. Славу он снискал еще пять лет назад, отражая набег воинственного племени варов на город Врокс. Позднее, в знаменитом Орхском походе, он вновь продемонстрировал личную отвагу и незаурядный полководческий талант. Сейчас его переводили вместе с тремя тысячами закаленных в боях солдат и офицеров на самые опасные восточные рубежи и поговаривали, что Император прочит его в генерал-коменданты форта Дарлиф, откуда прямая дорога к золотому маршальскому жезлу и должности командующего Особым восточным округом.

– До Орнофа вы можете ехать с полком, – сказал гранд-маг. – По-моему, это большая удача, с точки зрения вашей безопасности, которая, не скрою, внушает мне большие опасения. С Карлехаром я уже говорил, он не возражает, более того, обещает вам особую опеку, в том числе и магическую. Полк сопровождает сильный маг, и все его умение, мастерство и могущество будут защищать вас. Так что завтра вечером вы присоединитесь к полку на перекрестке Алфарской дороги и Западного тракта, где полк станет на первый привал.

– Замечательное известие! – с энтузиазмом воскликнул Фишур. – Полторы тысячи лиг мы сможем проехать, почти не опасаясь всяких там разбойничьих шаек и прочего сброда.

– Неплохо, – согласился Рангар. – Но это не означает, что мы должны расслабляться и терять бдительность.

– Чей бы берх лаял… – проворчал Тангор, деланно хмурясь, но во взгляде его читались облегчение и надежда.

– Вопрос: не будет ли это слишком долго? – поднял указательный палец Рангар. – Я уверен, что в нашем путешествии фактор времени играет далеко не последнюю роль.

– Это так, но вам не придется тащиться с обозами тылового хозяйства, вы поскачете с авангардом. Карлехар уверил меня, что дорога до Орнофа займет не более двадцати дней.

– Тогда все в порядке. Примерно на это время рассчитывал и я, – кивнул Рангар. – Лично я согласен. Остальные, кажется, тоже… Тангор, ты чего насупился? У тебя есть возражения?

– Да нет, – вздохнул тибериец. – Просто я уже почти было решился смотаться к своим на денек-другой… рядом все-таки. Да ладно, не судьба, видать. Может, в другой раз…

– Смотри, брат, а то давай… Навести родню.

Тангор глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой. Золотистые глаза его казались грустными, но взгляд был тверд.

– Нет, Рангар. Я и сам, ты знаешь, не особо рвался… хоть что-то и ныло вот тут (он постучал себе по мощной груди)… а теперь и ладно, судьбе виднее…

– Значит, послезавтра выступаем?

– Выступаем.

– Тазор?

Рыцарь кивнул.

– Добро. На том и порешим. Идем завтракать?

Фишур моментально вскочил на ноги и мечтательно провел себя ладонью от подбородка вниз по горлу.

– Я жажду перед прощанием с Валкаром насладиться шедеврами местной кухни и особенно – местных погребов.

– Ладно уж тебе, – засмеялся Рангар. – Великий маг, вы присоединитесь к нам?

– Благодарю за приглашение, – произнес гранд-маг с полупоклоном. – Но я уже позавтракал, к тому же у меня много дел. А вы отдыхайте, набирайтесь сил. Сказать, что вам предстоит нелегкий путь, – значит ничего не сказать.

Будто тучка набежала на солнце – так потемнел взгляд Рангара. И внезапным прорывом в его сознании встала перед его мысленным взором не залитая ярким солнцем и усыпанная цветами и звездами дорога, а увидел он мрачный ужас бесконечных затхлых коридоров, туннелей, переходов, и бег – надсадный, из последних сил, – и стерегущий кошмар, который нельзя выразить словами, и последний бой в конце пути, отчаянный и безнадежный, и победа… победа, которую у него на родине давным-давно назвали пирровой…

После завтрака друзья вынуждены были разделиться. Фишур быстро нашел общий язык с ресторанным виночерпием, и тот имел неосторожность пригласить новоиспеченного приятеля на экскурсию в местные погреба. Появились они примерно через два тэна, вдрызг пьяные, причем виночерпий постоянно падал и при этом ржал, как тарх, а Фишур столь же регулярно спотыкался о него и, пытаясь удержаться на ногах, цеплялся за стены и при этом бодал их головой, да так ловко, что сбил несколько лепных украшений. Говорить он не мог и только молодецки ухал, когда очередной шедевр зодчества с хрустом отлетал от стены в непредсказуемом направлении. Немногочисленные утренние посетители ресторана быстренько ретировались – видимо, зрелище было не по их нервам, официанты бестолково носились туда-сюда, не рискуя, однако, приближаться к живописной парочке, а ошарашенный метрдотель лишь трагически воздевал очи горе, что-то шептал (наверное, заклинания) и горестно качал головой (когда очередное заклинание не помогало).

Рангар, Тангор и Тазор вскочили из-за стола и некоторое время молча наблюдали, как веселится их блистательный и благородный друг. Потом Рангар пробормотал несколько слов на языке, никому неизвестном на всем Коарме, подошел к Фишуру и, мрачно бросив Тангору и Тазору: "Подождите меня на улице", взвалил в очередной раз крепко ухнувшего Фишура на плечо и порысил из ресторана.

Через пол-итта Рангар вышел из гостиницы к ожидавшим его друзьям.

– И смех, и грех, демон его дери, – буркнул он. На лице Рангара хмурь отчаянно сражалась с гомерическим хохотом.

– Куда ты его дел? – спросил Тангор, кусая губы.

– Занес в свой номер, сунул в ванну и открыл холодную воду, – и в этот момент хохот победил.

…Смеялись они долго. У Рангара текли слезы и болели мышцы живота, тибериец осип, но продолжал извергать отрывистые сипло-хриплые звуки, более приличествующие пожилому берху, да и у рыцаря тряслись плечи и отлетела какая-то пряжка на доспехах.

Отсмеявшись, они уже хотели взглянуть, как там Фишур, но сзади неслышно приблизился метрдотель и деликатно кашлянул.

– Простите, я не хотел прерывать ваше искреннее веселье, – грустно произнес он, – тем более что вам после этого будет, вероятно, не до смеха, – с этими словами метрдотель протянул Рангару листок с написанными цифрами

– Что это? – слабым голосом спросил Рангар.

– Счет за убытки, – еще печальнее сказал метрдотель. – И это только половина, поскольку я человек справедливый и вторую половину предъявлю нашему виночерпию… когда он проспится.

Смеяться Рангар уже не мог, поэтому только махнул рукой и, согнувшись и держась за живот, побрел к входу в гостиницу.

Холодная вода помогла лучше магии – Фишур, слегка очнувшись, таки ухитрился закрыть кран, но из ванны вылезти то ли не смог, то ли не захотел, и теперь спал в ней, свернувшись калачиком.

Вздохнув, Рангар перенес его на кровать, раздел, уложил под одеяло и вышел из номера, не забыв запереть дверь.

– Спит, – на безмолвный вопрос Тангора и Тазора ответил Рангар. – Пошли, теперь наша очередь веселиться.

Когда, вдоволь нагулявшись по чудесному городу, они возвратились в гостиницу и Рангар вошел в свой номер, открыв дверь волшебным ключом, Фишур уже сидел на кровати. Он был хмур, зол и помят лицом.

– Да, друг мой Фишур, – со вздохом произнес Рангар, – сегодня утром ты меня изрядно удивил… поразил даже! Я никогда не мог подумать, что…

– Что дворянин может напиться, как хрюл, – перебил его Фишур, стукнув себя кулаком по колену.

– Нет, что у дворянина такая крепкая черепушка, – сказал Рангар, невольно усмехнувшись.

– Ладно тебе уж… не издевайся. – Фишур с тоской поглядел в окно. – Знаешь, как она болит, моя головушка? И кстати, от этого есть только одно лекарство…

– Нет, Фишур, ты неисправим! – покачал головой Рангар. – Я думал, что ты теперь долго вина в рот не возьмешь.

– А зачем в рот? Я прямой наводкой в желудок.

Рангар тяжело вздохнул и вытащил из-за пазухи бутылку с искристой янтарной жидкостью.

– На, лечись, но не увлекайся.

Фишур взбодрился на глазах.

– Ты настоящий друг, Рангар! – сообщил он в промежутках между глотками.

– Иди приведи себя в порядок, вечерком еще погуляем уже вчетвером. Сегодня тебя явно не хватало. С Тангором о красотах архитектуры не больно поговоришь, а рыцарь… что с него толку?

– Молчит?

– Молчит, демон его побери.

– Хочешь, чтоб заговорил?

– Спрашиваешь!

– Ладно, я что-нибудь придумаю.

– Да ну! Тогда с меня бочонок вина.

– Ловлю на слове!

– И когда же он заговорит?

– Думаю, дней через десять.

– Согласен!

– Бочонок, кстати, можешь купить сразу. Очень уж вина тут славные.

– Ладно, ладно, разбойник, ты сходи-ка в ресторан и заплати за убытки, а то метрдотель счет выписал.

– Ох, не вспоминай, Рангар… – Фишур поморщился. – Вся беда в том, что у них тут слишком богатые погреба. А у меня принцип: попробовать надо все.

– Я предполагал, Фишур, что дворяне – люди принципа, но не до такой же степени!

– Все, я пошел. А то ты совсем заклюешь бедного больного Фишура.

– Как говаривал один мои знакомый, головная боль с похмелья не болезнь, а дурость.

– Я уже ушел! – крикнул Фишур на пороге, не забыв прихватить недопитую бутылку.

– Ну, ну, – буркнул Рангар, принимая горизонтальное положение и вытягиваясь на тахте. Даже треплясь с Фишуром, он не мог отрешиться от мысли, что сегодня во время прогулки за ними следили. И если бы с ним были не только простодушный тибериец и рыцарь-молчун, а и хитроумный (конечно, когда трезвый) Фишур, то можно было попытаться изловить соглядатая.

Что ж, попробуем это сделать вечером, подумал Рангар. Только предварительно надо будет выработать план…

С этой мыслью он задремал.

Вечером, когда сумерки опустили на город прохладную синюю вуаль, четверо друзей отправились на очередную прогулку Перед этим они держали "военный совет", и теперь, следуя выработанному плану, Рангар, Тангор и Тазор неспешно дефилировали впереди, а одетый в темную одежду, в закрывающей лицо широкополой шляпе Фишур следовал за ними на отдалении тридцати-сорока шагов. Маршрут прогулки он знал, поэтому не боялся потерять друзей из виду – у него была иная задача. И момент для ее выполнения настал через полтэна, когда откуда-то из переулка выскользнула темная фигура и устремилась за тремя спутниками, которые так увлеченно спорили о чем-то, что, казалось, ничего не видели вокруг (имитировали спор Рангар и Тангор, но и рыцарь, оживленно жестикулируя, "добавлял впечатления"). Поэтому соглядатай шел, почти не скрываясь, и так увлекся слежкой, что подпустил Фишура почти вплотную.

Выбрав подходящее место, Фишур бесшумно извлек меч из ножен и негромко окликнул незнакомца. Тот подскочил, как ошпаренный, и уже готов был рвануть вперед, но чуткое ухо Рангара тоже уловило оклик, он махнул рукой, прекращая комедию, и все трое резко повернулись. У каждого в руке сверкал клинок.

Сообразив, что он попал в ловушку, соглядатай дико огляделся и атаковал Фишура, логично решив, что один человек отнюдь не трое. В чем-то, конечно, он был прав, но Фишур встретил его с таким хладнокровием и мастерством, что шпион невольно отступил; а тут подоспел уже и Рангар со товарищи.

– Бросай меч, негодяй, – негромко приказал Рангар, и было в его тоне нечто такое, что незнакомец содрогнулся всем телом и поспешно швырнул оружие наземь.

– Сними шляпу и подойди к фонарю! – отдал очередное приказание Рангар. Соглядатай послушно сорвал с головы шляпу и стал в круг света, отбрасываемый фонарем.

Перед друзьями с застывшим от страха лицом стоял подручный Квенда Зоала Мархут; ему повезло, что никто из четырех друзей не знал его в лицо.

– Кто ты? – спросил Рангар, внимательно вглядываясь в черты лица незнакомца. – Почему шпионишь за нами?

Тот скорчил жалостливую физиономию и зачастил:

– Прошу великодушно простить меня, благородные господа. Польстился на презренный металл, демон его побери. Зовут меня Маркор, я пекарь. Третьего дня, значит, сижу я в кабачке "У водопада", пью себе пиво… как вдруг рядом садится какой-то господин в черном. Я плохо рассмотрел его, он был в шляпе с широкими полями, низко надвинутой на глаза – вот как у вас, господин (он указал на Фишура). Помню только черную бороду и усы. Он мне и предлагает, значит, двадцать золотых монет, если я послежу за вами. А я, дурак, и согласился. Отпустите меня, благородные господа, не губите! Век благодарить вас буду!

– Где ты живешь? – спросил Фишур.

– Вторая радиальная улица, дом сорок четыре, – без запинки ответил Мархут.

– Где ты должен встретиться с господином в черном?

– Он сказал, что сам найдет меня.

– Что, кроме слежки, поручил тебе этот… черный, – задал вопрос Рангар.

– Ну… разговоры ваши слушать, если получится. А больше ничего, клянусь честью.

– Во всем этом мало смысла, – задумчиво сказал Фишур.

– Согласен, – кивнул Рангар. – Ну и что мы будем делать? Отпустим или отведем на дознание?

Вдруг Тазор, что-то быстро нацарапав на листке, протянул его Рангару. Тот прочитал и неожиданно широко ухмыльнулся.

– А скажи-ка, пекарь, сколько яиц ты кладешь для приготовления хлебного теста на три меры муки? – спросил он, хитро улыбаясь.

Глаза "пекаря" забегали и он, неожиданно сильно оттолкнув Фишура, со всех ног бросился наутек.

– Э нет, так дело не пойдет! – бросил Рангар и вихрем сорвался с места.

Убедившись, что ему не убежать, Мархут со злобным воплем выхватил ритуальный кинжал, на миг замер… и вонзил его себе в сердце.

Рангар не успел перехватить его руку на какой-то миг.

– У меня погиб мой единственный помощник – Мархут, – ощерившись, как дикий зверь, прорычал Квенд Зоал, когда Пал Коор в очередной раз вызвал его через магическое зеркало. – Он покончил с собой, когда его взял в плен чужак. Это благородный поступок, и я очень прошу тебя. Пал, позаботься о соответствующем пенсионе его родне.

– Что ты собираешься делать?

– Покончить с чужаком, что же еще! Но мне нужна помощь. Я узнал, что послезавтра он и три его спутника покидают Валкар и направляются в Орноф. На перекрестке Западного тракта и Алфарской дороги они присоединятся к отдельному кавалерийскому полку регулярной армии, который передислоцируется куда-то на восток. Тогда достать его будет труднее. Нужно сделать засаду перед перекрестком… и всех уничтожить.

– Хорошо. Завтра вечером на половине дороги между Валкаром и Алфарским перекрестком тебя будут ожидать восемь человек. Это мой личный резерв из Листара.

– Спасибо. Твои люди – хорошие бойцы?

– Каждый из них мало в чем уступит тебе, Квенд.

– Тогда чужаку конец, – мрачный огонь полыхнул в глубине запавших глаз Квенда Зоала. – Скажи, Пал, ты был у Верховного?

– Да, и он примет свои меры. Даже я не знаю какие. Поэтому ликвидировать чужака с помощью моих людей для меня – дело принципа.

– Для меня это важнее любых принципов, – процедил Квенд. – Важнее даже жизни… Как я узнаю твоих людей?

– Они знают тебя. На всякий случай запомни: пароль "Полночь", отзыв "Утро".

– Годится. Я ложусь спать. У меня завтра и послезавтра – трудные дни.

– Ты скверно выглядишь, Квенд.

– Ты уже это говорил в прошлый раз. Ничего, для одного удара сил у меня хватит.

– Уверен, что сможешь обойтись одним ударом?

– Я тут придумал кой-какую хитрость… – пробормотал Квенд. Глаза его слипались.

– Да помогут тебе Сверкающие. Спокойной ночи.

Во время разговора с Квендом Пал Коор держался спокойно и уверенно, хотя только он один знал, чего это ему стоило. После визита к Верховному Жрецу и состоявшегося крайне неприятного разговора не только дальнейшая карьера и даже не только нынешнее его положение находились под угрозой – на тоненьком волоске зависла сама жизнь жреца белой мантии Пала Коора.

День следующий оказался неожиданно грустным: затратив несколько тэнов на сборы перед новой дальней дорогой, все остальное время четверо друзей посвятили прощанию. Они прощались с прекрасным городом священного Лотоса и его дружелюбными жителями, но прежде всего – с человеком великой души и доброго сердца Ольгерном Орнетом, так много сделавшего для каждого из них, но более всего, конечно, для Рангара и Фишура.

А потом наступил щемящий сумбур прощального вечера, и все пили вино, но почему-то не пьянели, и ресторан, еще более красивый после сеанса восстановительной магии, тоже прощался на свой лад, и плыла под его сводами волшебная музыка, и хотелось смеяться и плакать… а потом это закончилось, как и все в любом из миров, только хорошее кончается почему-то всегда быстрее, и настала ночь.

Их последняя ночь в Валкаре.