ГЛАВА 5

«Стрекоза» неподвижно зависла в небе. Вильма пыталась понять, как функционирует ее организм. У девушки не было большого опыта полетов на этих аппаратах, и поэтому гелиоплан, которым она управляла, все время норовил завалиться набок. Когда Вильма в очередной раз выводила гелиоплан в горизонтальное положение, над обглоданным снарядами каркасом некогда величественных зданий показались ударные захватчики. Шесть боевых единиц. Вильма не сразу заметила их — шум роторов гелиоплана заглушал рев двигателей кораблей РАМ. И, только когда штурмовики пронеслись над «стрекозой» в опасной близости от работающих лопастей, едва не коснувшись ее, Вильма вздрогнула от неожиданности. Под действием реактивной струи «стрекоза» закачалась из стороны в сторону. Вильма принялась бороться с управлением, выравнивая корабль. Бак и Беовульф пытались удержать равновесие, мертвой хваткой вцепившись в распорки фюзеляжа.

— Освободите трассу! — рявкнул в эфире чей-то голос. — Командир четырнадцатого звена ударных захватчиков РАМ обращается к «стрекозе» Б-97. Придерживайтесь малых высот!

Приказы командира летного звена РАМ не произвели на Вильму ровным счетом никакого впечатления. Ее аппарат, легко рассекая пространство, мчался вперед. Внизу, на земле, мелькали груды превращенного в порошок булыжника — все, что осталось от центра Чикагорга. Сосредоточившись на своих обязанностях, она не замечала ничего вокруг. Ей удалось удачно избежать встречи с еще одной группой штурмовиков и твердой рукой вести корабль по сильно пересеченной воздушной местности. Баку и Беовульфу в это время было не по себе.

С высоты птичьего полета они с ужасом взирали на опустошенный город. Те, кто волей случая остались в живых, ползали по кучам обломков как пауки, пытаясь найти хоть какое-нибудь убежище. Многие умирали прямо на ходу, так и не найдя крова, где могли бы спокойно отойти в мир иной. «Стрекоза» пролетела над женщиной, погребенной под насыпью из пластикрита. Была видна только ее голова. Когда-то женщина была, видимо, красива сейчас же гримаса ужаса обезобразила ее лицо. Дети, захваченные атакой врасплох, валялись на улицах, словно окровавленные тряпичные куклы.

Бак вспомнил фильмы о второй мировой войне, которые видел однажды. Нацисты учинили точно такую же расправу над завоеванными государствами, как сейчас РАМ над Землей. «По мертвой улыбке на его губах, я понял, что мы — в аду», — вспомнилась Баку фраза из какой-то слышанной им раньше поэмы.

Беовульф смотрел на вздыбленную землю пустыми глазами. Он привык сражаться, привык терять, привык к смерти. Во всяком случае, он думал, что привык. Но масштабы бесчинства РАМ над Землей, из которой Марс высосал все соки, ошеломили Беовульфа. Он знал образ мышления РАМ. Знал, что все крупные города на Земле сегодня пострадали. Их постигла участь Чикагорга. И все же это была не атака, а лишь нечто похожее на нее. НЗО не представляла собой опасности для РАМ. У нее не было нужной техники. Не было людских ресурсов. РАМ располагала этим сполна. Теперь НЗО, получив хороший урок, должна задуматься над своими дальнейшими действиями. Может быть, хитростью захватить основные военные объекты РАМ, попытаться взять заложников в лице представителей его исполнительной власти…

Захваченная врасплох, Новая Земная Организация не в состоянии одолеть РАМ. Чтобы победить, ей нужны союзники.

«Стрекоза» покинула пределы Чикагорга. Мимо опять промчалась стая штурмовиков, сея вокруг смерть и разрушение. Вильма направила гелиоплан вдоль выжженного плато, окружавшего город. Его поверхность была ровной, с растущими там и сям редкими пучками травы. Земля согревалась на солнце и не замышляла зла.

— Атака осталась позади, — заявила Вильма.

— Увези нас поскорей отсюда, — попросил Бак.

— Но куда? — Вильма проверила показания приборов, чтобы убедиться, что их никто не преследует.

— К месту, которое в шутку зовут Армией Спасения. На «Спаситель», — прокричал Беовульф, нетерпеливо вскакивая с места.

— Почему ты решил, что я смогу доставить туда корабль? — громко бросила Вильма, не поворачивая головы. — На тот случай, если ты еще не заметил, — наше транспортное средство не годится для полетов в космосе.

— В двух градусах к западу от города, в Чикаверне, есть запасное взлетное поле, — напомнил Вильме Беовульф.

Вильма, вспомнив об этом, кивком поблагодарила Беовульфа и изменила курс корабля.

— Чикаверн? — переспросил Бак. Он никогда не слышал этого названия.

— Воронка от взрыва на окраине города. Говорят, в этом месте когда-то находилась подземная компьютерная сеть РАМ. Это было 200 лет тому назад. Никаких записей не сохранилось. Но, по моему мнению, РАМ взорвала свою сеть еще раньше. Осталась громадная воронка. — Беовульф нахмурил брови. Он надеялся, что это место не пострадало от бомбежки.

— И у вас там спрятан космический корабль? — Бак приблизился к Беовульфу.

— Да… Должен быть, — сказал Беовульф.

«Стрекоза» сделала круг над Чикаверном.

Воронка двухсотлетнего возраста увеличилась в размерах: прямо в нее угодил снаряд. Ничего другого вокруг не было видно.

— Оставим эту идею, братцы, — сказал Бак. Его густой баритон был хорошо слышан даже среди шума роторов.

Вильма через плечо посмотрела на друзей. Выражение ее лица говорило лучше всяких слов.

— Нужно уходить отсюда, — подал голос Беовульф.

Вильма кивнула головой и направила корабль в сторону от Чикаверна, пытаясь набрать высоту. Они летели к отдаленной горе, маячившей впереди. Вильма хотела привести «стрекозу» к одному из самых секретных тайных убежищ Новой Земной Организации. Такие места, а их было несколько, обычно находились в глубинках, подальше от центров, где всегда разворачивались главные события. И потому РАМ не возился с ними. Когда Вильма подвела корабль к горе, ее из без того плохое настроение стало еще хуже. Откуда ни возьмись, словно рука судьбы, перед ними появился крейсер РАМ третьего поколения. Его корпус пурпурно ярко блестел в солнечных лучах, тупой нос был направлен прямо на «стрекозу».

Вильма увела свой корабль в крутой поворот.

— Проклятье, — пробормотала она.

Крейсер замер на месте. Вильма оторвалась от него и хотела пустить машину наутек, но мощный заряд энергии, посланный кораблем РАМ к двигателям системы стыковки гелиоплана, блокировал путь.

Вильма начала тормозить, и гелиоплан опустился на землю прямо перед крейсером, совершив двадцатиметровое падение в воздухе.

— У меня складывается впечатление, что это был обряд заклания, — сказал Бак, усевшись в кресло второго пилота.

Страсть Бака эксцентрично выражать свои мысли всегда поражала Беовульфа.

— Они увидели меня, потому что были совсем близко, — сказала Вильма, пытаясь унять дрожь. — Женщины не летают на кораблях терринов.

— Можно попробовать перехитрить их? — сказал Бак.

— Ни в коем случае!

— Ну почему не попытаться? — резонно заявил Бак. — Они не станут стрелять.

— Интересно, почему это?

Никто не ответил на вопрос Вильмы, потому что «стрекоза» неожиданно дернулась вперед.

— Что это? — спросил Бак, сидя перед приборной доской.

Вильма начала манипулировать приборами, ее широкий лоб сморщился от усердия.

— Это тянущий луч! — ответила она. Вильма включила питание, роторы заработали быстрее, корабль вздрогнул и поднялся в воздух. Бак заметил, что дверь грузового отсека крейсера медленно опустилась вниз. Вильма попыталась вывести корабль из-под действия луча. Всех тряхнуло.

— Бесполезно, — сказала девушка. — Бросаю управление, иначе мы разобьемся. — Она поставила на минимум рычаг управления двигателем и откинулась в своем кресле.

— Вот так? Ты сдаешься на милость врагу? — с вызовом спросил Бак.

— Если этого не сделать, корабль рассыплется на мелкие кусочки, а все мы станем трупами, — сказала она.

— Думаю, ты все же не сдаешься, — твердо сказал Бак, удовлетворенный мужеством, которое он услышал в голосе Вильмы. — Мы должны найти какой-то выход из этой передряги.

Гелиоплан медленно двигался к грузовому отсеку крейсера. Его роторы глухо урчали, едва удерживая корабль в воздухе. Когда «стрекоза» подплыла к открытому люку, Вильма отключила двигатели.

— А мне показалось, что ты сделала это уже раньше.

Вильма посмотрела на Бака. В уголках ее губ заиграла улыбка.

— Ты — как пират, знаешь очень много всяких штучек, — небрежно сказала она. — Не последняя из них — умение завести в ангар аппарат, потерявший управление.

«Стрекоза» заполнила собой грузовой отсек крейсера РАМ. Обстановка вокруг была напряженной и какой-то странной. Сигнальные огни не горели. Даже пираты никогда не позволяли себе такого. Дверь грузового отсека задраилась. Все погрузилось в темноту.

— Так, — сказал Беовульф. Его голос эхом отозвался в пустом помещении. — Кажется, мы попали в ловушку.

Внезапно включились сигнальные огни. Вильма, Бак и Беовульф прикрыли глаза руками, защищаясь от яркого света. Бак услышал потрескивание расползающегося металла и пластигласа.

— Черт побери! — сказала голос, который мог принадлежать только одному человеку на свете.

— Барни? — спросил Бак.

— Это вы, капитан, — удивился Барни, предпринимая еще одну попытку оторвать дверь гелиоплана.

— Что ты здесь делаешь? Вот это удача! — сказал Бак.

— Увидел, что они шныряют поблизости, и отправился следом, — проворчал Барни, имея в виду ударных захватчиков РАМ. Он боялся, что сейчас Бак спросит о Хауберке. После нескольких попыток Барни все же удалось сорвать с петель дверь аварийного выхода гелиоплана.

Вильма соскочила на палубу крейсера.

— Как вам удалось изменить цвет корабля? — спросила она. — Раньше «Деляга» был черным, как этого требовали лучшие традиции пиратов. Сейчас же он сиял пурпурным цветом.

— Это все за счет защитной оболочки, — сказал Барни. — Конии сделал ее красной.

— Здорово сработано, — сказал Бак, когда в дверном проеме гелиоплана появился Беовульф. — Но почему вы не вышли на связь с нами?

— РАМ, — однозначно ответил Барни.

Беовульф, рассматривая в упор гиганта, стоящего перед ним, согласно кивнул головой.

— Над городом полным полно штурмовиков, — сказал он.

— Мы не хотели рисковать, — пробурчал Барни. Его глаза смотрели сердито. Волосы были всклокочены.

Беовульф все еще не мог оторвать взгляд от пирата. Он никогда не встречался с Барни лицом к лицу, но репутация Барни была хорошо известна окружающим, даже тем, кто его лично не знал. Барни взглянул на командующего вооруженными силами Новой Земной Организации сверху вниз, решил, что у того не все дома, и повернулся к своему капитану Баку.

— Вывези нас отсюда, Барни, — приказал Бак.

— На «Спаситель»? — спросил пират.

— Правильно.

Беовульф выбрался из кабины гелиоплана и спрыгнул на палубу крейсера.

— Мы должны попасть в резервацию незамеченными, — предупредил он. — Это тот случай, когда мы не можем позволить себе делать ошибки.

Барни проигнорировал замечание Беовульфа и направился к мостику «Деляги».

— Он прав, — сказал Бак вдогонку. — Гони во весь дух!

— Бак! — позвал кто-то слабым, но резким голосом. Все подпрыгнули на месте, услышав его.

— Док! — ответил Бак, хватаясь за свое портативное переговорное устройство. — Куда ты подевался?

— Я собирался спросить у тебя то же самое, — ответил Хьюэр.

— Я уже несколько часов кряду пытаюсь связаться с тобой. Мешали помехи. Очень сильные.

— Помехи? Ты имеешь в виду, что не мог выйти на нас через компьютерную систему? — Бак посмотрел на Вильму, потом перевел взгляд на Беовульфа.

— Вот именно. Вся свободная зона Чикагорга забита помехами. Вы только сейчас попали в район, куда не распространяется их действие.

— Встретимся в резервации, Док. И найди причину помех.

Бак опустил воротник, к которому было прикреплено переговорное устройство.

— Я уже взялся за это. — Хьюэр прекратил связь.

Бак посмотрел на друзей:

— Кажется, наша работа создана прямо для нас.

Из глубины Нью-Йорка, превращенного в обугленные руины, ползла женщина. Она потеряла много крови. Кровь сочилась из множества мелких порезов и глубокой рваной раны на щеке. Глаза женщины ничего не выражали. Она была оглушена, но все-таки двигалась.

Цепляясь ногами за куски пластикрита и старого кирпича, она с трудом преодолела участок, покрытый вырванным из земли булыжником. Лодыжки женщины были изодраны в клочья и темны от крови. Руки распухли до такой степени, что стали неузнаваемы. И все-таки женщина двигалась.

Казалось, что она не слышит ни свиста лазерных бластеров, который то и дело раздавался из снующих вокруг «стрекоз» терринов, ни глухих разрывов бомб, сбрасываемых захватчиками. Женщина наткнулась на кажущееся безопасным место за выступом стены и спряталась там. Ее дыхание было глубоким и прерывистым. Сейчас она отдохнет и снова двинется в путь. Если не умрет. Пока не умрет.

Она потерла распухшим пальцем глаза, стараясь не думать о снаряде, который разрушил ее самодельный дом. Крыша из листового пластика расплавилась и рухнула вниз, превратившись в горящие жидкие шарики. Под этими сгустками, пронзительно крича, погиб ее муж. Она закрыла глаза, отгоняя воспоминания. Сейчас это не поможет.

Дыхание женщины замедлилось. Она собрала последние силы и двинулась к внешней границе города, где террины редко выставляли свои дозоры. Она клялась, что не позволит им победить. Несмотря на то, что от города не осталось камня на камне, женщина знала: РАМ не одержит над ними верх. Корпорация совершила роковую ошибку — показала свое настоящее лицо и истинные намерения. Жестокость РАМ сплотит жителей других планет, и они пойдут стеной на своих мучителей.

Зимунд Гользергейн, один из миллионов порожденных компьютерами индивидуумов двадцать пятого столетия, смотрел на опустошенную Землю, предаваясь состоянию внутреннего веселья и удовлетворения. В течение многих лет он искал повод, чтобы устроить планету по своему вкусу, очистить от того, что считал скверной. И вот фортуна преподнесла ему такую возможность в лице НЗО. Жалкая попытка террористов захватить власть в свои руки требовала отмщения. Земля наконец получила то, что заслуживала.

Когда-то Гользергейн был человеком. Он создал РАМ. Своими руками и своим умом. Он использовал любые пригодные на то условия, чтобы денно и нощно усиливать мощь своей империи. Он превратил РАМ из мелкой торговой компании в самую влиятельную корпорацию на планете. Но и это было не все. Ему хотелось покорить мир, он мечтал о том, чтобы стать властелином Вселенной. Однако человеческая жизни слишком коротка, чтобы ее хватило на осуществление таких колоссальных целей. И Гользергейн решил стать компьютером. Отдельные компоненты его системы были переведены на язык компьютеров, и Гользергейн обрел новый лик на матрице главного компьютера РАМ.

Когда его бренное тело прекратило свое существование, Гользергейн начал вторую жизнь в мире компьютерных схем. Это был мир, который ему нравился. Возможности Гользер-гейна были безграничны. Он мог проникнуть в любую сферу общественной деятельности. Главный компьютер РАМ не имел над ним власти, ибо Гользергейн изначально был запрограммирован с возможностями изменять или уничтожать что-либо по своему собственному усмотрению и осуществлять неограниченный контроль везде, где он посчитает нужным.

Шли годы. Гользергейн все меньше и меньше участвовал в будничных делах администрации РАМ. Он выходил на поверхность крайне редко и только в том случае, если считал свое августейшее присутствие необходимым для данного события. Полная дезинфекция Земли — эта маниакальная идея овладела Гользергейном и стала смыслом всей его жизни.

Сообщения о первых бомбежках поступили к Гользергейну через сканирующие устройства, установленные на ударных захватчиках. Гользергейн был связан с кораблями напрямую и сам следил за ходом военных действий. По мере того как города планеты сравнивались с землей и превращались в поля для бейсбола, удовлетворение Гользергейна росло. Только в том случае, если планета будет полностью очищена от всего, что напоминало бы о ее прошлом, на ней можно создать новую цивилизацию, подобную той, что уже существует на Марсе.

— И она будет очищена, — подумал Гользергейн.

Загрузка...