Монах

Однако император, при всем его безволии не так глуп. Он прекрасно знает, что без ордена, он - пустое место. И ссориться с его руководителями ему не с руки. Кто знает, может следующему главе он будет уже не нужен? Он не станет так рисковать. От их смерти император ничего не выиграет. Тогда, кому в таком случае, их смерть выгодна?

Эмбр не зря спрашивал Луноса о возможном предателе в их рядах. Среди монахов всегда найдутся недовольные чем угодно, а так же те, кто считает, что они со Стеком засиделись в своих креслах. Внутренний заговор…

Эмбр мысленно перебрал всех возможных претендентов на свое место. Их лица медленно проплывали перед его глазами. Кто? Ванер, Истан, Луллий, Декормер? У него равные основания подозревать каждого из них. А кто бы захотел убрать с дороги Луноса? Это должен быть обязательно один из Смотрящих. Здесь и было слабое место в его теории заговора. Один и тот же человек не может претендовать на обе эти должности. А в союз двоих Эмбр не верил. Только не в ордене Света. Бывшие союзники уже давным-давно бы предали друг друга, чтобы выслужиться перед ним.

Магистр ордена перевел взгляд на потолок, словно хотел найти там ответ, а потом взглянул на стену, где висела картина с изображением их святого. Святой, в окружении других монахов поджигал с помощью факела карту мира. Лицо Мартина было умиротворенным. С легкой улыбкой он смотрел, как огонь уничтожает карту.

– Вот бы и мне так… - неожиданно вырвалось у Эмбра. - Весь мир сжечь.

Он сам удивился своим словам. Ведь он никогда не отличался особой кровожадностью, прекрасно понимая, что простые смертные тоже имеют право на счастливую жизнь, с большими оговорками, разумеется. Можно показательно предать огню одну-две деревни, но перегибать палку с этим не стоит. Если слишком угнетать население, то, в конце концов, оно может взбунтоваться, а это не выгодно с любой точки зрения.

Мир можно было сжечь в метафорическом смысле. Распространить власть ордена Света на всех живущих, а не только в пределах империи. О, империя большая - спору нет, но так неприятно осознавать, что где-то, пусть даже очень далеко, есть граница, которую ты не можешь переступить. Пока не можешь…

Эмбр верил, что когда-нибудь орден Света подчинит себе и жаркий юг, и неприступный север (осталось только выгнать из гор гномов), и население западных островов, а также этих дикарей на востоке, которые, по слухам, до сих пор не знают очевидной пользы земледелия и занимаются тем, что бездумно перегоняют по степям скот. Но надо быть реалистом, все это случиться уже не при его жизни.

Его самочувствие с каждым днем становиться все хуже и хуже. И даже на приезд Ульриха - магистра некромантов, не стоит возлагать слишком большие надежды. Скорее всего, он сумеет поправить его здоровье, замедлить или даже на какой-то срок обратить старение вспять, на десять или даже двадцать лет, но полностью приближение смерти остановить невозможно. Никто не живет вечно - это один из законов природы. Бесконечен только Создатель, если он, конечно, вообще существует.

Да, Эмбр сомневался в том, что Создатель - это не выдумка. В самих служителях ордена веры в Свет не было вовсе. Разные народы верят в разных богов, боги были, есть, и будут… Как их только не называли. Да, душа существует - это неоспоримый факт доказанный многими некромантами.

Но что она такое? Жизненная сила, которая двигает человеческое тело. И почему, если есть душа, то обязательно должен быть Создатель, с которым она должна слиться? Она вполне может быть сама по себе и существовать по тем же законам природы. Пройдет некоторое время, и она обретет новое тело, до конца использует его возможности и снова уйдет в никуда. Просто это некая субстанция, немного отличная от остальных и только. Возможно, когда-нибудь маги или некроманты смогут создавать души. Так что же, объявлять их Создателями? По воле магов часто происходят вещи, недоступные человеческому разумению. Одним словом - волшебство. Но они всего лишь люди, ни добрые духи, ни демоны, ни боги.

Вселенная может существовать сама по себе. Она была всегда и никем не создавалась.

Подобные размышления навевают тоску…

В глубине души Эмбр был не против, чтобы то, что орден проповедует людям оказалось правдой. И что, когда наступит его конец, он обретет положенное ему счастье и покой. Но на это глупо надеяться. Жизнь, как и смерть - это борьба. Сильные пожирают слабых и так будет всегда. В этом и есть жизнь, ее развитие.

Хорошо все-таки, что Ульрих согласился к нему приехать. Они смогут быть полезны друг другу, а ради этого стоит забыть старые разногласия. Молодость, молодость… Вернуть бы тебя. С годами приходит жизненный опыт, но именно этот самый опыт и сообщает, что лучше иметь не его, а здоровье. Снова ощутить всю прелесть удовольствий, и не только от еды и питья, которые давным-давно для него стали пресными, но и от женского общества. Да, после ночи любви его избранница умирала, отдавая магу свою жизненную силу, но это стоило того. Эмбр же старался ни к кому не привыкать надолго.

Привязанности делают нас уязвимыми. Стоить только пожелать что-то оставить у себя навечно, как судьба безжалостно отбирает это у тебя. Поэтому всякое чувство, призванное крепче связать двух человеческих существ, было для магистра пустым звуком.

Когда в последний раз он был с женщиной? Эмбр серьезно задумался, но так и не смог вспомнить. Память стала подводить его все чаще и чаще. Он стал забывчив, рассеян, не находил вещи на своих местах и от этого сильно раздражался.

Но ждать осталось недолго. Ульрих должен пожаловать через две недели.

Клемент решил ненадолго оставить свое убежище и совершить загородную прогулку. Он счел, что для него будет полезно покинуть город на эти несколько дней. Убийство Пелеса принесло свои плоды, и отныне на улицах можно было увидеть вдвое больше Смотрящих. Их и раньше было немало, но теперь Серые, многие из которых были переодеты в гражданское платье, заполонили, образно выражаясь, все подступы к Вечному Храму. Клемент и не знал, что их так много.

Даже паломников стали обыскивать, чего раньше никогда не делалось. Орден распустил слух, что императору угрожает опасность. Мол, в столицу приехали наемные убийцы с юга, с которым империя ведет вялую войну уже не одну сотню лет, что правда, не мешает и тем и другим успешно торговать друг с другом, и жизнь императора находится в опасности. Официального заявления никто не делал, но и без оного город был серьезно взбудоражен. В трактирах все только и делали, что обсуждали покушение на императора.

Наблюдая возросший интерес к проблеме наемных убийц Клемент начал сомневаться, что поступил правильно, послав записку с угрозами Луносу и Эмбру. Пожалуй, стоило ограничиться только расправой над Пелесом. Тогда бы они не подняли такую шумиху.

А все-таки ловко он подбросил Эмбру послание… Никто бы не додумался использовать для этого систему воздухопровода. Никакой магии и личного присутствия. Только сила воздушных потоков, толкающие комок бумаги в нужном направлении. Главное было узнать, какой воздушный колодец ведет в нужную спальню, а остальное было уже сущим пустяком.

Кстати, воздухопровод оказался отличным подспорьем в шпионаже. Вечный Храм был полон разных потайных комнат, о которых не знало или, по крайней мере, которыми не пользовалось нынешнее руководство ордена. Снова наведавшись в библиотеку, Клемент нашел в одном из сундуков подробные планы здания, еще до его перестройки. Через несущую центральную стену хребта "дракона" проходил туннель, куда сходились многие колодцы - это было идеальное места для подслушивания чужих разговоров. Клемент немало часов провел там, черпая массу полезных сведений из жизни ордена.

Монах вдохнул полной грудью свежий воздух. Оставаться в подвале было для него невыносимо. Со всех сторон на него давило замкнутое пространство, что было весьма странно, если учесть, что большую часть своей жизни он провел в маленькой скромной келье. Его постоянно преследовали кошмары, даже после пробуждения наполняющие его душу вязким страхом. Клемент терпел до тех пор, пока Пелес не стал являться ему во сне и укорять монаха за свою смерть. Тогда Клемент решил, что с него хватит, собрал необходимые вещи и поздно ночью ушел из города. Он не стал покупать лошадь, чтобы не привлекать к себе внимания. Чем меньше людей его увидят, тем лучше.

Уже давно наступило утро, солнце хорошо прогревало землю, и от нее валил пар. Зима, наконец-то, закончилась. Было уже по-весеннему тепло. Клемент удалился вглубь лесополосы как можно дальше от дороги, чтобы избежать случайных встреч. Ему вполне хватало общества ласкового солнца, светло-голубого неба, и многочисленных весенних запахов, разносимым по воздуху легким ветром. Город, с его домами из серого камня, огромным храмом, с дворцами и трущобами, теперь казался ему могильником, жители которого давно умерли, только до сих пор не знают об этом, и по привычке продолжают работать, общаться, спать и есть. Ему хотелось больше никогда не возвращаться в столицу, и если бы не пресловутое чувство долга, именно так он бы и поступил.

Иногда Клемента раздражала его чересчур правильная натура. Будь он менее щепетилен, жизнь стала бы намного легче. Не хочешь снова заживо замуровывать себя в подвале, ждать возможного разоблачения? Не хочешь планировать следующее убийство? И не надо. Отправляйся на север к гномам, которым все равно, что отпечатано у тебя на лбу и живи нормальной жизнью. Чем не выход? Можно было бы устроиться работать лесником, поселится в маленьком домике посреди леса, в окружении зверей и птиц, и не вспоминать больше о прошлом. Ведь служить Свету можно по-разному. Свою ценность добрые дела и в лесной глуши не теряют.

Но он не может переступить через самого себя. Он никогда не пойдет на сделку с собственной совестью. Иначе он не найдет покоя ни в лесной глуши, ни в шумной столице.

В густонаселенном городе его тяготило одиночество, но здесь он сливался в одно целое с природой. Весенний ветер проникал ему в кровь, заставляя чаще биться сердце. Видя солнце и чистое небо, после стольких пасмурных дней, ему захотелось просто жить.

– Да, а Пелес всего этого уже не увидит, - прошептал Клемент со злорадством. - Его тело гниет земле, а душа в…

Тут он задумался. Куда могла отправиться душа такого ужасного человека?

– Душа тоже получила по заслугам, - решил монах. - К демонам Пелеса!

Он не хотел больше думать о нем, чтобы не портить впечатление от прогулки. Это завершенное дело, и нечего тут больше вспоминать.

Мягкая влажная почва прилипала к его сапогам с чавканьем отзываясь при каждом шаге. Он расстался с рясой, и чувствовал себя без нее очень странно. В глубине души Клемент оставался монахом, но теперь он не мог сказать об этом всему миру.

Ведь ношение рясы, да и любой унифицированной формы - это, прежде всего, способ поведать другим людям, что ты собой представляешь и какие идеалы тебе наиболее близки. Даже обычное серое или цветное гражданское платье, тоже по-своему являются формой. Они с головой выдают рядового горожанина, предсказуемого и недалекого.

Ряса для него была щитом, маской… Кто помнит лицо монаха? Никто. Орден Света растворяет его личность, и он становится безликим служителем системы. Не каждый, конечно, но ведь и служить он должен не системе, а Создателю.

Вдалеке мелькнуло что-то рыжее. Через пятнадцать минут Клемент приблизился к этому месту и обнаружил на кусте несколько клочков пуха. Мягкая земля вся была сплошь покрыта отпечатками маленьких лап.

– Лисы… Где-то неподалеку нора. - Монах присел на корточки, и осторожно приподняв ветки, заглянул под куст.

В склоне холма чернело отверстие, из которого выглядывали две маленькие остроносые мордочки с глазами-бусинами. Это были лисята, совсем маленькие, рожденные в этом сезоне. В норе обеспокоено тявкнула мать, и мордочки тут же скрылись, словно их никогда не было. Если бы не характерный лисий запах, который ни с чем не спутаешь, и многочисленные следы, Клемент решил бы, что ему показалось, и нора давно заброшена.

– Я никогда не видела живых лис, они очень красивые. Давай подождем, может, они еще покажутся?

При первых же звуках голоса монах ошеломленно отпустил ветку и обернулся. Но рядом с ним никого не было. Клемент встал и сделал несколько шагов в сторону. Он мог бы поклясться, что только что слышал голос Мирры. Это было невозможно, но он слышал именно ее.

Монаха бросило в жар. Нервно потирая руки, мужчина еще раз посмотрел по сторонам. Нет, он был абсолютно один. Это означало, что голос звучал только в его голове. Ему просто показалось. Ведь именно эти слова сказала девочка, когда они с ней шли через лес и так же случайно нашли лис.

Ничего удивительного… Где-то на уровне подсознания у него возникли ассоциации, он связал появление лис и эту фразу, а так как судьба в последнее время не баловала его подарками, то слуховые галлюцинации не заставили себя долго ждать. Только бы дело ограничилось ими… Если его начнут посвящать видения и он не сможет отличать реальность от иллюзий, то потеряет над собой всякий контроль. Контроль…

– Мирра, я бы все отдал, чтобы ты осталась жива! - воскликнул Клемент, срывая маску и закрывая лицо руками. - Только бы освободить душу, избавить ее от непомерного груза вины. Если мучить себя и дальше, то я скоро сойду с ума. Мне больно, так больно… - он прижал руку к сердцу, постоял и медленно побрел дальше. - Лучше снова пытки Ленца, чем жить с этим чувством. Свет, и чем я не угодил тебе? Но я-то ладно - взрослый мужчина, который может постоять за себя. Но маленькая девочка?

Клемент вздохнул и прислушался. Он не ожидал, что Создатель снизойдет до разговора с ним. Нет, он боялся услышать звонкий голосок Мирры.

– О, Господи, я точно знаю, что ты есть, иначе мое сердце перестало бы биться, но что мы значим для тебя? Почему ты испытываешь нас, почему так много плохих людей и так мало хороших? Честный, открытых, доброжелательных? Или все они были только в моем городе до того, как туда пришел Пелес со своим отрядом и как чума заразил их неискренностью и стяжательством? Если это так, то…

Монах отрицательно покачал головой.

– Нет, так быть не может, иначе весь мир давно рассыпался бы на куски и был отдан на милость Тьме. Добрые люди есть и их немало. Надо только лучше искать. - Он обернулся и увидел, как один из лисят своевольно выбежал из норы, но тут же был втащен обратно матерью. - Хорошо мне рассуждать об этом. Я чувствую тебя в своем сердце, а другие люди не чувствуют, они не знают, что ты есть. Им холодно даже возле костра и в объятиях близких, потому что у них нет тебя. Душа подобных людей отделена от Создателя, и то, что они принимают за Свет - жалкий отблеск пламени неизвестно чьего костра. Возможно, этот костер сложен из денег, власти или удовольствий. Возможно, их жажды убийства, превосходства, лжи…

Клемент присел на светлый серый камень, прогретый солнцем. Он был в смятении. Умиротворенность, которую он чувствовал от созерцания чудес природы, была разрушена голосом Мирры, так нежданно прозвучавшим у него в голове. Возможно, это знак, что он никогда не должен забывать о том, что случилось? Но ведь он не забывает. Он помнит, и именно поэтому стал на сомнительный путь мести, поставил возмездие Света под сомнение.

Монах опустился на колени и склонил голову. Он нуждался в молитве.

– …и туда, где ненависть, дай мне принести любовь, и туда, где обида, дай мне принести прощение. И туда, где рознь, дай мне принести единство, и туда, где заблуждение, дай мне принести истину, и туда, где сомнение, дай мне принести веру. И туда, где отчаяние, дай мне принести надежду, и туда, где Мрак, дай мне принести Свет, и туда, где горе, дай мне принести радость. Дай же мне, Свет, утешать, а не ждать утешения. Понимать, а не ждать понимания, любить, а не ждать человеческой любви. Потому что кто дает, тот обретает, кто о себе забывает - находит себя, кто прощает - будет прощен, кто умирает - воскресает для жизни вечной, - шептал Клемент, закрыв глаза.

В этот момент он ничего не видел и не слышал. Для него существовала только эта молитва.

И хотя слова бесполезны, даже если они идут от чистого сердца, и это сердце принадлежит монаху, он надеялся, что будет услышан. Ему была необходима поддержка! И если ее невозможно было получить среди людей, оставалось уповать на высшие силы.

После молитвы он еще некоторое время сидел коленопреклоненный, а потом встал и, отряхнув штаны от налипших на них сухих травинок, пошел обратно.

– Клемент… - кто-то позвал его негромко.

Монах остановился как вкопанный, боясь обернуться. Неужели снова?

– Это я - Рихтер.

– Хвала Свету! - с облегчением выдохнул Клемент.

– О, я уже и забыл, когда в последний раз человек так искренне радовался моему приходу, - рассмеялся Смерть. - Вот только почему ты чересчур бледный…

Клемент с укором посмотрел на своего бывшего Учителя, как всегда безукоризненно одетого, занятого сдуванием несуществующих пылинок с рукава, и спросил:

– А что ты здесь делаешь? Никто ведь не умер. Или ты… - он сделал паузу. - За мной?

– Неужели ты решил, что у тебя вдруг случился инсульт, да еще так незаметно, что ты ничего не почувствовал? Напрасно надеешься. Тебе всего лишь двадцать восемь лет. И у тебя хорошее здоровье. Пока, во всяком случае.

– Скоро будет двадцать девять.

– Да это все равно сущие пустяки, если сравнивать с возрастом вселенной. Так что с тобой случилось?

– Я начал слышать голоса умерших, - честно сказал Клемент, - и испугался.

– Мертвые не разговаривают, поверь мне. Ты, наверное, - Рихтер посмотрел на безоблачное небо, - просто перегрелся на солнце. Кстати о мертвых… Хочешь сообщу интересную вещь?

– Если я скажу, что не хочу, ты не станешь говорить? - с сомнением спросил монах.

– Стану. У тебя все равно нет выбора. Я злоупотребляю своим положением, как только мне выдается такая возможность. - Рихтер похлопал Клемента по плечу. - Жаль, что подобная возможность выдается не слишком часто.

– Ты хочешь рассказать мне о Пелесе?

– Как ты догадался? - удивился Смерть. - Ты случайно не провидец?

Монах только вздохнул.

– Пелес больше никогда не появиться на земле. Ты отомщен.

– Что это значит?

– Если не вдаваться в подробности, то он не оправдал надежд и его душа, потеряв свою целостность навсегда растворилась в… В человеческом языке нет определения этому месту.

– Вот так вот просто? Мгновенно? - ошеломленно спросил монах.

– А чего ждать? - пожал плечами Смерть. - Решение принято и не обсуждается. К тому же он не один такой.

– Какой кошмар! Исчезнуть, без возможности вернуться. Это случилось из-за меня… - с горечью сказал Клемент. - Я лишил его шанса исправиться. Мне жаль.

– И это все, что ты можешь сказать? Я думал, что ты будешь рад, когда узнаешь о его судьбе. Хотел тебя приободрить, но видимо у меня не очень хорошо получилось. Клемент, ты же его ненавидел, и вдруг заявляешь, что тебе жаль. К тому же, многие его поступки действительно были ужасны, а я знаю, о чем говорю.

– Я ненавидел его до того, как узнал, что с ним случилось, - покачал головой монах, - а теперь мне жаль Пелеса. Вернее не его, а загубленную душу этого человека.

– Ты самое странное существо, какое мне доводилось встречать, - озадаченно сказал Рихтер. - Ты, что же, собираешься сокрушаться так всякий раз, когда на одного негодяя будет становиться меньше? Даже если ты и приложил к этому руку. Среди руководства ордена немало твоих будущих жертв.

– Меня пугает неотвратимость, вот и все, - ответил монах. - Ведь сделанного не исправить. А сейчас речь идет о самом ценном - душе.

– Пелес сам выбрал свою судьбу. Ты только орудие… Эх, знал бы ты то, что знаю я, - покачал головой Рихтер. - У тебя нет целостной картины мира, поэтому ты делаешь поспешные выводы.

– Так расскажи же мне.

– Не могу. - Смерть нахмурился. - Признаюсь, своим поведением, ты сбиваешь меня с толку. Ладно, я вижу, что ты не расположен к беседе, поэтому покидаю тебя. Побудь наедине со своими грустными мыслями, поразмышляй о тленности душ и так далее. До встречи.

И прежде чем Клемент сумел что-нибудь сказать Смерть оставил его.

Теперь у монаха окончательно испортилось настроение. Язвительный тон, с которым Рихтер попрощался с ним, оставил на душе неприятный осадок. Он чувствовал и раскаяние, и досаду, и злость одновременно, они были завязаны в тугой узел, порождая массу эмоций. Справится с ними было выше его сил. Он никак не мог успокоиться и пнул носком сапога ни в чем неповинный камень. Об отдыхе больше не могло быть и речи.

Небо поблекло и затянулось тучами, резкие порывы ветра пробирали до костей. Погода испортилась. Монах съежился, обхватив себя руками.

В голове крутились разные мысли, в основном связанные с орденом. Это были обрывки его первоначальных планов, которые он отмел из-за слишком большой фантастичности. Среди перехваченных им документов была обнаружена интересная переписка. Она имеет большое значение, иначе он бы о ней сейчас не вспомнил…

Внезапно Клемента осенило, и тусклые кусочки мозаики пришлись на свои места, показав блистающую картину. Теперь ему многое стало понятно. Его новый план был очень дерзкий, сложный, но если он удастся… О, если он удастся!

Клемент расхохотался как безумный.

Теперь нужно было дождаться сумерек и вернуться обратно в город. Там он обратится за помощью к Равену. Лекарь сам ее предлагал, теперь пусть только попробует отказаться от своих слов. Ему понадобятся его консультация и магическая поддержка. И пусть на подготовку уйдет несколько недель, эта вынужденная задержка в конечном итоге себя оправдает.

Пожар в покоях Эмбра приключился как раз накануне приезда магистра некромантов, достопочтенного Ульриха. Если бы не его своевременный приезд, то следующий день вполне мог стать для служителей ордена днем траура.

Пожар произошел глубокой ночью и начался в приемной. Огонь с невероятной скоростью распространился по остальным комнатам, люди Эмбра ничего не успели предпринять. Пламя проникло в спальню, и только самоотверженность преданных монахов, не побоявшихся ревущего огня, спасла жизнь магистру. Старик получил серьезные ожоги лица и рук, но остался жив, в отличие от его людей, которые умерли под утро.

Весь орден был поднят по тревоге. Их главу, в результате шока находящегося в беспамятстве, доставили в лазарет, в то время как монахи тушили пожар, не давая пламени распространиться дальше в коридор. Через час огонь был потушен.

Хмурый, полуодетый Лунос Стек, мрачно следил за тем, как Смотрящие заливают дымящиеся балки водой. Он не верил, что возгорание произошло по неосторожности. Какая может быть неосторожность, если в приемной на ночь тушат все лампы? Там попросту нет открытого огня.

Наспех опрошенные свидетели подтвердили его подозрения. Двое дежурных, перед тем как начался пожар, одновременно почувствовали невероятную сонливость и против своей воли задремали на несколько минут. Когда они очнулись, то было уже поздно. В приемной нашли почти полностью сгоревший тряпичный сверток, источавший жуткую вонь. Лунос подозревал, что пожар начался из-за него. Он не знал, как конкретно все это было проделано - сие только предстояло выяснить, но при взгляде на этот сверток у Смотрящего срабатывало предчувствие верной опасности.

На Эмбра было совершенно покушение, в этом не было никаких сомнений. Покушение не удалось, и поэтому угроза его жизни оставалась по-прежнему.

Лунос приказал своим людям круглосуточно дежурить возле Эмбра, больше не надеясь на его собственную охрану. Возможно, замысел убийцы заключался как раз именно в том, чтобы устроить переполох и, воспользовавшись им, настигнуть старика?

Магистр ордена пришел в себя на рассвете. Он находился под неусыпным наблюдением лучших лекарей, но его состояние оставалось критическим. Сказывался возраст и больное сердце. Поэтому когда Луносу доложили о приезде Ульриха, он вздохнул с облегчением. Он не был знаком с магистром некромантом лично, но Эмбр неоднократно отзывался о нем, как о первоклассном специалисте. Смотрящий сам встретил некроманта, который для остальных монахов, непосвященных в тайну его приезда, скрывался под личиной Фрама, настоятеля одного из монастырей Запада.

– Мое имя Лунос Стек, - обратился Смотрящий к высокому седому сухопарому мужчине. - Я…

– Я знаю, кто вы, - мягко ответил некромант, скользящим взглядом осматривая Луноса с головы до ног. - Ваша серая ряса говорит сама за себя. Проводите меня к Эмбру.

– Предпочитаете сразу же переходить от слов к делу? Прекрасно. - Кивнул нахмурившийся Стек, которому очень не понравился пронизывающий взгляд магистра. Несмотря на занимаемое положение, он слишком много себе позволял. - Но должен вас предупредить, Эмбр в тяжелом состоянии.

– Что случилось? - некромант удивленно приподнял кустистые брови. - Неужели его здоровье было хуже, чем он полагал? Возраст преклонный…

– Нет, дело не в этом. Произошел несчастный случай.

– И я чувствую запах дыма. Это весьма странно. - Ульрих вопросительно посмотрел на Смотрящего. Тот согласно кивнул.

– Да, Эмбр среди пострадавших.

– Интересно… - протянул некромант ничего не выражающим голосом.

– Вы сможете ему помочь?

– Это я скажу только после того, как осмотрю его. Но не волнуйтесь, я могу многое…

Ульрих поправил рукав и перчатку.

– У вас была долгая дорога. Вам что-нибудь нужно? - спросил Смотрящий.

– Нет, я могу неделями обходиться без воды и пищи.

– Тогда пойдемте сразу в лазарет.

– Я не задержусь здесь надолго, поэтому можете не готовить мне комнату.

– Да?… А почему?

– Если Эмбра можно поставить на ноги, то это будет видно сразу. Если же нет, то в этом случае, мне здесь нечего делать. Этот храм, как и этот шутовской наряд, - некромант презрительно показал на рясу, - действует мне на нервы.

– Ну, извините, - проворчал Стек, отворачиваясь, - черной одежды у нас нет. И если коричневая не подходит под ваш цвет глаз, то проблема заключается в глазах, а не в рясе.

Слова Ульриха задели его. Лунос с молодых лет носил этот наряд, носил независимо от того, нравится он ему или нет, а этот выскочка осмеливается так неуважительно отзываться о нем! Этот человек ему не нравился. Не зря между магами, к коим причислял себя Стек, и некромантами никогда не будет взаимопонимания. Наглые выскочки! Получили немного иной дар, чем остальные и уже задирают нос, словно они стали ровней Создателю. Если бы не очевидная польза, которую они приносят, некромантов следовало бы убрать… Население к этому уже давно готово. Не зря же Смотрящие столько тысяч человек казнили именно по обвинению в занятии некромантией.

Они шли по узким обходным коридорам. В центральной части храма сейчас было слишком людно, поэтому, расходуя на дорогу лишних десять минут, на самом деле они экономили не меньше часа. В центральном зале их бы обязательно задержали, отвлекая вопросами.

Ульрих прикрыл глаза, и казалось, совсем не интересовался происходящим. Лунос периодически смотрел на него, надеясь уловить малейшие эмоции, но лицо этого высохшего старика, было непроницаемо, словно маска.

Возле входа в лазарет они остановились. Дорогу им преграждали двое охранников. Узнав Луноса они расслабились, но, заметив за ним незнакомца, снова насторожились и бросили полный беспокойства взгляд, на Главного Смотрящего.

– Он со мной, - успокоил их тот. - Нам сюда, пойдемте. - Лунос кивнул Ульриху.

Лазарет был просторным, светлым, хорошо проветриваемым помещением. Он состоял их нескольких общих залов, где стояли четыре десятка кроватей. В воздухе ощутимо пахло ромашковым настоем и мятой. Здесь монахи, в любое время дня и ночи получали посильную врачебную помощь. В самом конце лазарета располагались палаты для особо важных персон. Они были отделены от общих залов, и перед ними находился пост охраны.

Как только они вошли, к Стеку тут же подбежал взволнованный монах средних лет в черном кожаном переднике. В руках он держал губку, от которой несло обеззараживающим раствором.

– Хорошо, что вы пришли… - лекарь отдал губку своему помощнику и снял перчатки.

– Как его состояние? Он в сознании?

– Да, если это можно так назвать. Он бредит. Я делаю все возможное, но я же не бог. Мы с ассистентами молились за его выздоровление.

– Успокойтесь, Кай. Никто вас ни в чем не обвиняет.

Лекарь вытер пот со лба и вздохнул. Под глазами у него пролегли темные круги.

– Какие лекарства вы ему давали? - спросил некромант.

– Мы дали ему сильное обезболивающее. Это было необходимо, потому что у него большая площадь поражения мягких тканей, пострадало лицо и… - тут Кай, наконец, сообразил, что никогда раньше не видел этого человека. - А вы, собственно, кто такой?

– Это брат Фрам, - ответил за магистра Лунос. - Он большой знаток врачебного дела и хороший знакомый Эмбра.

– Тогда ладно… - судя по пронзительному взгляду, которому Кай удостоил Ульриха, лекарь прекрасно понял, что за "врачебное дело" имеет в виду Лунос. Он знал, что магистр поддерживает связь с некромантами.

– Кто-нибудь из посторонних пытался к нему проникнуть?

– Нет, здесь были только мои люди и ваши. Сейчас я должен идти, мне нужно приготовить лекарство, но я скоро вернусь. Приблизительно через час, не позже. Мои помощники знают, что делать.

Кай кивнул Стеку и скрылся в неизвестном направлении. Смотрящий и некромант вошли в палату.

– Он хороший врач, - заметил Ульрих. - Это видно.

– Самый лучший, - согласился Стек.

– Но когда я буду работать, его не должно быть рядом. - Некромант откинул занавеску.

На кушетке, связанный по рукам и ногам лежал Эмбр. Он был без одежды, все его тело, включая лицо, покрывали марлевые компрессы. От резкого запаха лекарств резало глаза и щипало в носу. Над главой ордена склонились два монаха, помощники Кая. Один из них держал в руках пучок дымящихся трав.

– Для чего вы его связали? - возмущенно спросил Смотрящий.

В этот момент Эмбр закричал и, выкрикнув проклятья, стал дергаться всем телом. Компрессы слетели с лица, обнажив черную, сожженную кожу, покрытую трещинами из которых сочилась сукровица.

– Видите… - сказал монах, поспешно подхватывая компрессы. Заново смочив их, он осторожно водрузил их на место. - Он сейчас не отдает отчета в своих действиях. Если его не сдерживать, он причинит себе вред.

Лунос подошел к Эмбру и позвал его по имени. Старик никак не отреагировал, продолжая бормотать что-то свое.

– Он меня слышит?

– Не знаю. Он еще ни разу не заговорил с нами осмысленно, - с грустью ответил монах, вытирая рукавом рясы усталое лицо.

Он провел целые сутки на ногах, но так как был правой рукой Кая, то никак не мог уйти.

– Что скажите? - Лунос вопросительно посмотрел на некроманта.

– Положение серьезное, - Ульрих склонился над стариком. - Да… И уберите наконец эти травы, - он отмахнулся от едкого дыма, - они все равно не помогают. Что у него с глазами?

– Мы, - лекарь замялся, - опасаемся, что он мог ослепнуть.

– Ерунда… - ответил Ульрих. - У него немного повреждены веки, но глазное яблоко цело. Характерные ожоги на руках. Он, наверное, прикрыл лицо рукой. Это естественно, естественно… Хм… - Некромант поморщился. - Вам повезло, что здесь есть я. Оставьте меня наедине с моим старым другом.

– Выйдите, - кивнул Лунос монахам.

Те послушно покинули палату.

– Вы тоже.

– И я? Я никуда не пойду.

– Пойдете, - спокойно ответил некромант, - если хотите, чтобы он жил. Я не работаю при свидетелях. Тем более, при свидетелях, - он понизил голос, - обладающих магическими способностями. Восстановление мертвых тканей - это не бесплатное развлечение, на которое приглашаются все желающие.

– Раз так… Вы начнете прямо сейчас?

– Да.

– Ну хорошо же… Сколько вам нужно времени?

– Двух часов будет достаточно. Закройте за собой дверь, и не входите, несмотря ни на что. Потом, когда будет нужно, я сам позову вас. И никто из ваших врачей не должен прикасаться к Эмбру, иначе последствия будут плачевные.

– Вы будете осторожны?

– Мне ни к чему жизнь магистра ордена, - ответил Ульрих, философски пожимая плечами. - Можете не волноваться. И потом, если бы не мой приезд, его жизненных сил едва хватило бы на то, чтобы продержаться до вечера. С наступлением ночи он бы умер.

У Эмбра снова начался припадок, но некромант не двинулся с места, дожидаясь, когда Стек уйдет. Тому ничего не оставалось делать, как удалится. Бросив прощальный взгляд на кушетку, он ушел.

Как только за Смотрящим закрылась дверь, с некроманта слетело напускное спокойствие. Он подбежал к двери и, поднатужившись, придвинул к ней тяжелый стол, на котором лежали врачебные инструменты. Он должен был быть уверен, что никто не застанет его врасплох.

Некромант достал из сумки пузырек полный изумрудной жидкости и, смочив ее кусок марли, закрыл рот и нос Эмбра. Старик сделал один вдох, второй и обмяк. Он перестал стонать и погрузился в тяжелый сон без сновидений.

Некромант облегченно вздохнул и сел на стул. В палате воцарилась относительная тишина. Непрекращающиеся крики Эмбра действовали ему на нервы.

Он достал из сумки маленький распылитель и, попрыскав им на себя, подождал несколько секунд. Затем мужчина занес назад руки, и быстрым движением снял с себя… лицо. Да, это была всего лишь искусно сделанная маска. Иллюзия, придававшая ей вид живой кожи, рассеялась.

Клемент довольно улыбнулся. Магия магией, но в этой облегающей, непроницаемой маске лицо безумно чесалось. Он не мог в ней больше оставаться. Монах прилагал титанические усилия, чтобы вести себя прилично в присутствии Главного Смотрящего. В спешке последних дней они с Равеном этого не предусмотрели. И без того было немало важных дел, требовавших их внимания.

Клемент знал, что Стек был магом, но не знал в какой именно области. Ему еще предстояло это выяснить. Чтобы гарантированно обмануть Смотрящего, он решил лишний раз подстраховаться и подбросил вместе с зажигательным снарядом споры Черного Гриба, дым которого, как известно, притупляет магические способности.

Клемент полагал, что Лунос одним из первых прибудет на место события и вдохнет основательную порцию дыма. Так и случилось. Смотрящий ничего не заподозрил, иначе он ни за чтобы не позволил ему остаться наедине с Эмбром. Это означало, что первая часть его безумного плана удалась.

Монах посмотрел на безвольно опущенную голову старика и нахмурился. Его ожоги были слишком обширны. Даже если бы в планы Клемента входило оставить его в живых, он бы ничем не смог ему помочь. К тому же у него совсем другие планы…

Клемент знал, что из-за устроенного им пожара погибло несколько монахов. Не заметить накрытые простынями тела, в одной из комнат лазарета, было невозможно. Ему было искренне жаль этих случайных жертв. Он успокаивал себя мыслями о том, что в ближайшем окружении Эмбра не было хороших людей, и что высокая цель оправдывает средства, но камень на душе оставался.

Если он с легкостью станет распоряжаться человеческими жизнями, то скоро перестанет отличаться от Стека и его подопечных. Граница, проходящая между ними так тонка и уязвима…

Монах взял чистый тазик и налил в него немного воды из кувшина. В воду он добавил порошок, который принес с собой. Методично помешивая, Клемент дождался пока он полностью раствориться. Жидкость приобрела розоватый оттенок. Монах смочил ею компресс и приложил марлю к обгорелым участкам. Кожа на руках Эмбра медленно светлела и через двадцать минут уже ничем не отличалась от здоровой.

Это была еще одна иллюзия, которая должна была продемонстрировать результаты его работы в качестве некроманта и помочь ему выиграть время. Но это только иллюзия, старик был по-прежнему болен. Придется дать ему новую порцию обезболивающего, чтобы Эмбр раньше времени не скончался от болевого шока.

Клемент с сожалением посмотрел на маску. Видно такова его судьба: постоянно носить чужое лицо. Но ничего, он привыкнет. Будет следовать инструкциям, полученным от Равена, и все пройдет нормально.

Следующие полчаса монах посвятил обратному превращению в некроманта Ульриха. В послании, перехваченном "Сообществом Магов" говорилось, что некромант пока не в состоянии приехать в Вернсток. У него были какие-то проблемы с подчиненными. Перспектива потерять контроль над ситуацией Ульриха не устраивала, поэтому он отложил визит к Эмбру на неопределенно долгий срок, но магистр, не получивший письма, так и не узнал об этом.

Монах собрал вещи обратно в сумку, вылил компрометирующую его жидкость в сточный слив и достав маленькое зеркало, придирчиво осмотрел себя. Из зеркала на него глядел, брюзгливо поджав губы, остроносый старик. Замечательно, в этой маске он обманул бы и родную мать.

Фальшивый некромант с шумом отодвинул стол от входа. Инструменты, лежащие на нем, тихонько звякнули. Когда он открыл дверь, то едва не столкнулся с Луносом.

– Ну, как? - Смотрящий кивнул на старика.

– Смотрите сами, - пожимая плечами, ответил некромант и посторонился.

Главный Смотрящий не заставил себя долго упрашивать. Он подбежал к магистру и склонился над ним.

– Он спит?

– Да.

– Но вы же ничего не сделали. Взгляните только на его лицо!

– Во-первых, в силу его преклонного возраста на выздоровление понадобиться больше времени, во-вторых, изменения, которые произошли, пока недоступны глазу. Они скрыты внутри. Сначала я исправлю внутренние повреждения, а потом займусь кожей. И кстати, как вам его руки?

– Да, - неуверенно сказал Стек. - Они выглядят лучше. Намного лучше.

– То-то же. И в последующем, - сказал Ульрих зловещим голосом, - не ставьте под сомнение мою компетентность, как я не ставлю под сомнение вашу. Хотя следовало бы…

– Что это значит? - Смотрящий скрестил на груди руки.

– Не держите меня за идиота. Я на самом деле намного старше, чем выгляжу. С некромантами такое часто случается. Разве пожар - случайность? На Эмбра было совершенно покушение. И где? В самом Вечном Храме! Вы возглавляете толпу, именно так - толпу, профессионалов, в обязанности которых входит обеспечение безопасности и души, - он воздел руки к небу, - и тела. Но что-то пошло не так. Что?

– С чего вы решили, что я стану вам рассказывать?

– Когда Эмбр станет здоров, он сделает это за вас, не сомневайтесь. Я интересуюсь из соображений собственной безопасности. Мой труд отнимает много сил, и я бы хотел знать, можно ли здесь заснуть и проснуться?

– В ваше распоряжение поступят лучшие из лучших.

В ответ на его слова Ульрих неопределенно хмыкнул.

– Не верите? - Стек в раздражении сжал кулаки.

Он осознавал свое зависимое положение, и это выводило его из себя. Ничего, когда некромант больше будет не нужен, он скажет ему все, что он о нем думает.

– Я не в кое мере не хочу вас обидеть, но у меня есть на то основания. Видите ли, моя работа продвигалась бы намного быстрее, если бы огонь, чуть было не унесший жизнь Эмбра не был отчасти магическим.

– Что? - Лунос с недоверием посмотрел на некроманта. - Но как такое возможно? Среди нас есть маги, я сам маг…

– Да, я знаю. Кстати, в какой области?

– Э… повелитель стихий, - ответил сбитый с толку Смотрящий.

– Замечательно, - совершенно искренне сказал Ульрих. - Вы ничего не заметили, потому что действие заклинаний было направленно не на вас, а на меня. Косвенно, разумеется. Мне сложно это объяснить, но пораженные ткани Эмбра противятся моему воздействию.

– Антинекромагия?

– Слышали? - брови старика взлетели вверх. - И откуда, позвольте узнать?

– Я много читаю.

– Ну да… Тайные труды по некромантии, к которым запрещено прикасаться всем, кроме магистра. - Ульрих скептически покачал головой. - Приятно поговорить с начитанным человеком, но надеюсь, что таких как вы - совсем немного. Однако, возвращаясь к нашей теме… Кто знал о моей приезде?

– О том, что Эмбр возобновил с вами переписку, возможно, знали много людей, но, собственно, точную дату приезда не знал никто. Даже я.

– Понимаете, я не нахожу случайным, что происшествие случилось как раз накануне моего прибытия. Все указывает на то, что злоумышленники поспешили расправиться с Эмбром, чтобы я не успел оказать ему помощь. Должно быть, в руки к ним попало послание, которое я ему отослал накануне. Уверен, среди его окружения завелся человек, ведущий двойную игру. Неплохо было бы поговорить с личным секретарем Эмбра, его слугой. Возможно, предатель был среди них…

– Оба сгорели.

– Какая досада! А его бумаги? Я знаю, что Эмбр вел личную картотеку…

– Тоже. Содержимое его покоев превратилось в пепел.

– Какая досада. Но вы кого-нибудь подозреваете?

– А у вас есть, что еще сказать мне? - вопросом на вопрос ответил Смотрящий.

– Я могу сказать только то, что этот человек - очень сильный маг, который прекрасно разбирается в некромантии. Настоящий уникум. В Вернстоке есть такие?

– Может и есть, - уклончиво ответил Стек. - Но постойте, не хотите же вы сказать, что он одновременно маг и некромант?

– Именно.

– Так не бывает, - он покачал головой. - Для этого нужно настолько хорошо владеть своими способностями, что… Нет, появись подобный человек, я бы сразу узнал о нем.

– Если испытываешь недостаток информации, чтобы дать работу голове, то приходится доверять тому, что преподносят тебе чувства, - поучительно сказал Ульрих. - Кого орден мог рассердить настолько, чтобы он решился на подобное сумасшествие? Ведь до этого покушений не было.

Лунос раздумывал, не зная, может ли он доверять некроманту. Ульрих ему не нравился, но доводы, которые он приводил, были достаточно разумны. Он проделал немалый путь один, без охраны, и теперь подвергал свою жизнь опасности, находясь в их резиденции. Если еще и на некроманта будет совершенно покушение, то он зря занимает пост Главного Смотрящего.

– Я не знаю, чьих рук это дело.

– Не знаете, или не хотите говорить?

– Не знаю. Но не так давно я получил записку с угрозами. Думаю, что Эмбр ее тоже получил, но не счел нужным об этом распространяться. Вдобавок одного из моих людей нашли мертвым. Он был хорошим Смотрящим, его ждало повышение.

– Хм, его сожгли?

– Отравили "Манящей гостьей", - хмуро ответил Стек.

– Да, кто-то определенно имеет на вас зуб. Может, признаетесь, что случилось? Поймите, выяснив причину, мы вычислим убийцу и избавим себя от повторения подобных ошибок. - Легкий кивок в сторону магистра.

– Да, я понимаю насколько это важно, и уже не раз думал об этом. Если говорить о значительных событиях… - он вздохнул. - Наши отряды подчинили себе последний район империи, и теперь вся она находиться под контролем ордена. Но это единственное, что заслуживает внимания. В остальном, все как обычно…

– Вы присоединяли район за районом, и ничего не случалось, ведь так?

Лунос согласно кивнул.

– Тогда вряд ли дело в этом… Ладно, подумаем над этим позже. А пока Эмбра лучше убрать из лазарета и перевести в более комфортабельное помещение. Я не знаю ни одного больного, который бы выздоровел в больничной палате.

– Я сделаю необходимые распоряжения.

– Если у него все же остались какие-нибудь личные вещи, то их тоже лучше принести. В их окружении он будет чувствовать себя лучше. Мне придется здесь задержаться, поэтому приготовьте место для меня. Я не должен оставлять его ни на минуту.

– Как долго продлится его выздоровление?

– Это зависит от многих факторов, - Ульрих с некоторым сомнением посмотрел на спящего магистра. - Антинекромагия непредсказуема, и предугадать, как она себя поведет просто невозможно.

– Но вы же гарантируете…

– Гарантирую, - он прервал Стека, утвердительно кивая. - А теперь мне бы хотелось отдохнуть. - Он зевнул. - Очень спать хочется.

– Да, я понимаю. Подождите пятнадцать минут.

Смотрящий не соврал. Через пятнадцать минут магистр ордена и некромант были с комфортом размещены в нескольких комнатах. Стек не придумал ничего лучшего как отдать им в пользование собственные апартаменты. Они были очень удачно расположены с точки зрения безопасности. Никакие пожары им не грозили. Стек оставил в комнатах все как есть, забрав с собой только личные вещи.

Слуги, лекари и охрана некроманту были не нужны, поэтому Ульрих поскорее выпроводил всех посторонних из комнаты в общий коридор и закрыл дверь. Играть чужую роль оказалась тяжело, и ему нужен был отдых.

Прошли сутки.

Клемент постоянно давал Эмбру обезболивающее, а сам, пользуясь представившейся ему возможностью, изучал документы, найденные в тайнике в ванной комнате Стека. Неужели Смотрящий всерьез думал, что он не догадается о его местонахождении? Какая самоуверенность… Или он полагал, что некроманту будет не до этого?

Монах первым делом простукал все углы и сдвинул панели в поисках потайной ниши. Тайник был искусно замаскирован, и снабжен защитой, но Клемент был осторожен и избежал ядовитых игл захлопывающегося ящика. У Луноса Стека были тайны, в которые не был посвящен даже магистр ордена, и Клемента очень интересовали эти тайны.

Он снял маску и при свете лампы спокойно разбирал бумаги, не опасаясь, что его потревожат. Монах поспал несколько часов кряду, поел и был готов к работе. Найденные бумаги в основном свидетельствовали о доходах скрытых от всевидящего ока магистра. Главный Смотрящий был очень богатым человеком. Клемент прикинул в уме общую сумму и хмыкнул. Как будто бы все эти богатства можно забрать с собой в могилу. Такое еще никому не удавалось, но, наверное, Стек надеялся стать первым, у кого это получится.

Затем Клемент нашел маленькую папку, куда были заботливо сложены отчеты о проведенных операциях устрашения. Это были художественно обработанные истории, описывающие происходящее со всеми подробностями и не жалеющие красок. Во время чтения у монаха, который полагал, что многое видел на своем веку, волосы на голове стали дыбом, и он содрогнулся от омерзения.

– И как только земля не горит под его ногам, - сказал, качая головой Клемент и откладывая в сторону папку. - Неужели в этих людях не осталось ничего человеческого? Ни сострадания, ни жалости… Почему они это делают? Похоже, что не столько для устрашения, сколько ради собственного удовольствия. Им нравиться мучить себе подобных. Какой кошмар…

В этот момент из спальни донесся стон. Монах прислушался. Стон повторился снова. Он убрал документы обратно в ящик и отправился проверить, как дела у магистра. Эмбр был в сознании. Находясь под действием сильного обезболивающего, он даже мог говорить. У него были опалены веки, но магистр сохранил зрение.

Эмбр остановил свой взгляд на Клементе и слабым, надтреснутым голосом спросил его:

– Кто вы?

– Вы меня не знаете, - покачал головой монах. - Даже не пытайтесь вспомнить. Я всего лишь камешек, который вы смахнули на обочину дороги. На вашем пути было много таких камешков…

– Я не понимаю о чем речь. Где все?

– Помните пожар? Ваши люди погибли, спасая вашу жизнь. Они были преданными слугами, и остались верными своему господину до конца. Похвальная самоотверженность.

– Позовите лекаря…

– Я и есть лекарь. - Клемент стал так, чтобы лучи света упали на клеймо.

– Что это? - старик не верил своим глазам.

– Знак мастера Ленца. Знаете такого? Он представитель солидной уважаемой профессии. Занимается исключительно пытками и казнями.

– Но…

– Мое имя Клемент. Отныне вы в моей власти. Здесь нет людей ордена, и вам некому помочь. Тихо, не волнуйтесь так… - успокаивающе сказал он старику. - Я разрешаю вам еще немного пожить.

– Так это вы написали записку?

– Да, и как видите, я свое слово сдержал. Стараюсь не давать пустых обещаний.

– Где мы? - Эмбр мутным взглядом прошелся по стенам. - Мне знакомо это место…

– Ну, если вы бывали в спальне Луноса Стека, то это, безусловно, так. Вы временно занимаете его апартаменты.

– А куда вы дели Луноса? Что здесь происходит?..

– Он лично предоставил их мне. Очень любезно, с его стороны. Вы не поверите, но он считает, что я лечу вас. Главный Смотрящий знает меня под именем Ульриха, - монах улыбнулся, - того самого магистра некромантов, которого вы так долго ждали. Но некромант не приедет. Он не может, так как у него начались проблемы личного характера. Борьба за власть, знаете ли… Кричать и звать на помощь бесполезно. Хотя, я не думаю, что в вашем состоянии это возможно. Вы слишком слабы, даже шепот отнимает у вас силы.

– Но как вам удалось обмануть Стека?

– Иногда отсутствие магических способностей, можно с успехом заменить хорошими мозгами. Я все продумал до мелочей - и пожар, и свой приезд. Кое в чем мне помогли друзья.

– Зачем вы это делаете? Что, - Эмбр захрипел и замолчал на секунду, - вам от нас нужно?

– Я восстанавливаю справедливость. Только и всего. Вы предали идею ордена и поплатитесь за это. Вы предали Свет.

– Вы - сумасшедший. Так нельзя делать… Вас обязательно схватят.

– Да? И что же со мной сделают? - Клемент в притворном удивлении приподнял брови. - Снова отдадут Ленцу на расправу? Мне уже ничего не страшно. И разве человека, который сумел осуществить все это, - он развел руками, - можно назвать сумасшедшим? Я долго наблюдал за вами, собирая необходимые сведения. Вы оказались уязвимы. Проще всего до вас было добраться изнутри. Неприступный Вечный Храм не такой уж неприступный, если тебе нечего терять.

– Вы монах? - догадался Эмбр.

– Да, у Ленца есть определенное чувство юмора, - Клемент прикоснулся к клейму. - Ведь он мог выбрать любой другой рисунок, но остановился именно на этом. Теперь я принадлежу ордену на веки. Вы довольны?

Эмбр промолчал, отведя взгляд куда-то в сторону.

– Вам, несмотря на тонны лекарств, очень больно. Ожоги сами по себе весьма болезненны, тем более такие тяжелые как у вас.

– Это так… Но какое вам дело? Наслаждаетесь?

– Да, - согласно кивнул Клемент. - Именно наслаждаюсь. Но своими страданиями вы не окупите и десятую часть злодеяний, которые совершили.

Старик сощурился и попытался сложить пальцами какой-то магический знак.

– Бесполезно, - покачал головой монах, - вы слишком обгорели. Вы не можете видеть своих рук, но они в ужасном состоянии. Безуспешные попытки призвать магию, только изматывают вас.

Эмбр прикрыл глаза. Он понимал, что избавления для него нет. Этот страшный человек позаботился о том, чтобы пути к спасению были закрыты. Сколько будет длиться его агония: час, два, сутки? В глазах темнеет. Он не знал, есть ли у него лицо, но, судя по тому, что он ощущал, от него мало что осталось. Запах горелого мяса преследует его, проникая внутрь него с каждым новым вздохом. Тело горит в огне, словно пылающий костер развели прямо на груди. Он умирает, в этом нет никаких сомнений…

Он проиграл в самом конце. Более всего обидно проигрывать стоя на вершине, имея в своих руках огромную власть. К тому же проиграть недостойному противнику. Ничтожный человек, у которого есть только имя, сумел бросить вызов ему - Эмбру, магистру ордену. Он недооценил его… Или переоценил собственную охрану. Выходит, что до этого он жил только потому, что никто не желал достаточно сильно его смерти.

Конечности стынут, он их совсем не чувствует, в отличие от боли, которая сводит его с ума. Он не представлял, что каждая новая боль может быть сильнее предыдущей, и ошибался. Она заслоняет собою все. Как страшно… Как хочется жить! Он должен жить, он не может умереть, ведь он жил всегда…

Что за тени окружают его, подходя все ближе? Наверное, у него что-то с глазами.

– Я умираю… - простонал старик. - Все горит…

– Эмбр, ты рановато собрался покинуть бренно тело. Нам с тобой еще нужно о многом поговорить.

– Уйди, чудовище! Не мучь меня! Нет, постой! Не уходи! - глаза старика расширились и он, немного приподнявшись, стал жадно хватать ртом воздух. - Не оставляй меня наедине с ними.

– Кого ты имеешь в виду? Кроме нас здесь никого нет.

– Они рядом со мной! Нет, не прикасайтесь! Вы пришли за мной, но я не хочу уходить. Уберите свои лапы, не забирайте, не трогайте меня! - завизжал старик, пытаясь отогнать несуществующих монстров.

– Ну вот, снова бред, - пробормотал Клемент. - Пришла пора давать лекарство. Что они в него добавляют? Сильнейший галлюциноген?

– Забери их! Помоги! Они ужасны, они хотят сожрать меня! Забери!!!

Монах, не слушая выкрики магистра, ушел и вернулся через пару минут с темной бутылью, наполовину заполненной успокоительным вперемешку с жаропонижающим. Эмбр не хотел пить, но он насильно влил в него несколько больших ложек лекарства.

Клемент сел на стул и принялся ждать, когда оно подействует. К диким выкрикам больного он относился как к неизбежному злу, которое нужно переждать, а не бороться. У него не раз возникало жгучее желание заткнуть рот Эмбра кляпом, но старик мог задохнуться, и монах не хотел рисковать.

Постепенно магистр перешел с крика на шепот. Теперь он слезно умолял чудовищ не забирать его, уговаривая оставить его в этом мире. Через десять минут стенаний Эмбр затих и Клемент снова вернулся к бумагам из тайника. К папке, где хранились отчеты с подробностями издевательств над местным населением, он больше не притрагивался. Стоило ему взглянуть на нее, как к горлу подкатывала тошнота.

Два часа спустя Эмбр очнулся и попросил пить. Клемент налил воды в чашку и дал ее старику. Тот сделал несколько осторожных глотков и посмотрел на своего тюремщика. Клемента до глубины души поразил ясный, полный страдания, взгляд магистра. Его серые глаза, казалось, заглядывали в самое сердце. За эти пару часов с ним произошла разительная перемена.

– Я совершил много ошибок, - прошептал Эмбр. - Слишком много… Поэтому они пришли за мной.

– Ты опять за старое?

– Я в своем уме. Ты не можешь видеть их, но они здесь. Им нужна моя душа. Их когти режут мое нутро на части. Великий Свет! Помоги мне, не покинь в последний миг жизни, не покинь своего презренного раба, умоляю, - слезы текли по его щекам, оставляя за собой широкие мокрые дорожки.

Клемент чувствовал, что Эмбр говорит искренне. Он что-то видел, и это настолько потрясло его, что он отбросил личину могущественного магистра. Перед ним лежал немощный старик и только.

– Не уходи. Не оставляй меня одного, пожалуйста… - прошептал Эмбр. - Только не сейчас. Во имя всей человечности, что есть на земле, умоляю тебя.

– Тебе ли говорить о человечности? - мрачно спросил Клемент.

– Прости меня, прости, если сможешь. Клянусь своей душой, что я сожалею о том, что с тобой сделали. Не знаю, был ли ты грешен, но не мы имеем право судить. Я прошу у тебя прощения за все злодеяния, что совершил. Мне же не уйти от расплаты. Демоны позаботятся об этом. Они здесь, и готовы разорвать душу на кусочки, и уже приноровляются, какой кусок им нравится больше. Я чувствую их ледяные лапы. Они уже возле самого сердца. У них нет глаз, только бездонные глотки… Побудь со мной до конца, он уже близок. Ты же человек, как и я. Ты не можешь быть с ними заодно. О, благой Свет, где ты…

– Легко уверовать в Свет, находясь на смертном одре, - сказал Клемент, наклонившись прямо к его лицу, - гораздо труднее верить, живя в этом несправедливом мире, как это делаю я. Сколько и кому ты сделал добра? Добрые дела легче пуха, а злые - тяжелее свинцовых плит и они утянут тебя вниз, к демонам или к кому-то похуже.

– Не надо, пожалуйста, не надо…- старик заплакала. - Когда-то я тоже верил, но земные дела показались мне важнее. Я хотел власти.

– Ты получил ее в полной мере. Прикажи же Смерти отступить, может, он послушается? Разве ты не знал, что человек, который возомнил себя богом, будет наказан?

– Клемент, - зрачки Эмбра расширились. Он не отрываясь смотрел на что-то за его спиной, - говори со мной, проклинай, кричи - что угодно, только не оставляй меня наедине с пожирателями душ.

Монах стремительно обернулся, но никого не увидел. Однако он почувствовал холод, словно кто-то открыл окно и впустил в комнату зимний ветер. Хотя, какой зимний ветер может быть в июле?..

Изо рта повалил пар. Определенно, в спальне что-то было, какая-та сила, с которой он ранее не сталкивался. Это не были шутки или больной бред умирающего. Ни зло, ни добро, но что-то опасное, устрашающее, как открытая дверь, за которой чернеет темнота, и ты не знаешь, что поджидает тебя за порогом. Но Эмбр знал, и это его сильно напугало.

Старик, в оцепенении лежал, смотря прямо перед собой. Его губы неслышно шевелились. Клемент, как ни старался, не мог разобрать ни слова. Он скорее угадал, чем услышал, как магистр сказал: "Молитва. Только молитвой спасемся". Он не был готов принять неизбежное.

Клемент посмотрел в глаза своего врага, и прошлое ушло на задний план, скрылось в туманной завесе. Все стало неважно. Кем бы Эмбр ни был, но он тоже человек, болезненная плоть и кровь, такая же песчинка в пустыне вечности, как и сам Клемент. Ему ли судить его?

И монах опустился на колени. Он закрыл глаза и, переведя дух, принялся молиться у изголовья старика. Слова молитвы, полные прощения, падая горящими углями, обжигали его душу.

Эмбр услышал молитву и стал повторять вслед за ним.

– Свет, не оставь нас в трудный час. Ты везде, на небе и на земле, в каждой частице бытия. Ты добр, милосерден, ты бьешься в нашей груди. Мы рождаемся с твоей частицей, и только потому живем. Туда, где свирепствует ненависть, ты приносишь любовь, а там где господствует рознь - единство. И в миг сомнения ты даришь нам веру, а в миг отчаяния - надежду. Ты - Свет во Тьме. Помоги же, сделай нас своим посланниками в мире горестей и страданий, дабы могли мы помочь всякому, кто будет нуждаться. Забывая о себе, мы познаем истинное счастье. Тьма не победит и уйдет с нашей дороги. Мы не держим зла на врагов наших, и всегда протянем им руку. Свет, огради нас от дурного, не оставь в трудный час.

Клемент завершил молитву. Холод медленно отступал. Монах поежился, пальцы у него совершенно закоченели.

– Спасибо тебе, - сказал магистр. - Ты задержал их.

– Я просто молился.

– Ты молился вместе со мной. За меня. Это сближает людей… У тебя добрая душа, иначе они бы не ушли. Жаль, что я так поздно прозрел. Ничего уже не исправить… - у Эмбра начались судороги. Это был действительно конец. - Но ты прощаешь меня, прощаешь?

– Прощаю, - сказал Клемент, кивая. Странно, он смотрел на его агонию и уже не чувствовал былой ненависти. В этом мире и так слишком много страданий.

– Спасибо… Это очень важно. Передо мной проносятся лица, много лиц и мне уже не получить их прощения. Мужчины, женщины, дети… Я придал своих друзей, свою веру. Нет ничего хуже предательства. Если бы можно было повернуть назад… начать жить сначала. Но впереди только вечность.

– Свет и покой тебе, брат мой.

– Да, теперь я вижу Свет, - прошептал старик и закрыл глаза.

На его губах выступила пена, судороги стали сильнее, и спустя несколько секунд он умер. Сердце магистра остановилось. Клемент в последний раз посмотрел на Эмбра и накрыл его еще теплое тело простыней. Сделав несколько шагов, монах упал в мягкое кресло. Ему было скверно.

– Кто умирает, тот воскресает для жизни вечной, - сказал он самому себе. - Воскресает в Свете, соединясь с ним навеки. Мы полагаем, что мы вечны, но это не так… на этой земле мы всего лишь гостьи, нам нет на ней места. Эмбр, куда бы ни отправилась твоя душа, я желаю ей обрести покой.

– Если тебя действительно интересует, куда она отправилась, я могу тебе рассказать, - сказал Рихтер, появляясь в дверном проеме.

– Как ты вошел?! - Клемент подскочил от неожиданности. - В смысле… ты вошел через дверь?

– Да, надоело появляться просто из воздуха. Решил проявить оригинальность.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Нет, конечно. С чего мне бесцельно разгуливать по храму, когда у меня здесь работа? - Смерть кивнул в сторону тела.

– Э…

– Но я уже все сделал, если ты на это намекаешь.

– Так быстро? - недоверчиво спросил монах.

– У нас разные понятия о времени. Что с тобой такое, ты разве не рад? Снова жалеешь врага?

– Я сам не понимаю… Вот здесь, - Клемент постучал себя по груди, - так пусто. И Эмбр мне больше не враг, я простил его.

– Вот так новость… - протянул Рихтер. - Какое редкостное великодушие - прощать врагов. Но, несомненно, мертвых гораздо легче прощать, чем живых.

– Перед уходом он говорил страшные вещи.

– Про демонов?

– Да, - несмело кивнул монах. - Они забрали его?

– А они существуют? - вопросом на вопрос ответил Рихтер. - Лапы, когти, горящие глаза из пасти вырываются языки пламени. К счастью, они существуют только в воображении людей.

– Но я сам чувствовал приближение чего-то, - Клемент замялся, не находя слов. - Здесь стоял ледяной холод.

– Тепло означает движение и жизнь, а холод - неподвижность и смерть. Ты тонко чувствуешь нюансы перехода из одного состояния в другое, поэтому заметил разницу.

– Не знаю, так ли это… - засомневался монах. - Когда я принялся молиться, стало немного теплее. Как это объяснить?

– Молитва, обращенная к Свету, взывает к жизни, потому что Свет - это и есть начало всего живого. Возможно, что ты на несколько секунд продлил срок, отпущенный магистру.

– Невероятно…

– А может, я говорю тебе все это только для того, чтобы подбодрить и вселить веру в собственные силы, кто знает? - Рихтер усмехнулся. - Я иногда бываю таким коварным. Мне нельзя верить.

– Ты расскажешь мне, что с ним стало? Он исчез, как и Пелес?

– Нет. Но именно это его ожидало, если бы Эмбр в последний момент не раскаялся в своих поступках.

– Он действительно раскаялся? - обрадовался Клемент. - От всего сердца?

– Да, он не стал примитивно стоять на своем. Это так скучно… Вселенная не любит скучать. Ему будет дан еще один шанс доказать всему миру, что он может быть другим человеком. Не думаю, что его жизнь будет безоблачна - за прежние прегрешения придется платить, но нить судьбы в его руках.

– Ох, - облегченно выдохнул Клемент, и расправил плечи, - мне сразу стало легче.

– Да, я вижу, - кивнул Рихтер. - Теперь ты не убийца, а избавитель.

– Мне и самому так кажется, - признался монах. - Я по-детски наивен. До сих пор хочется, чтобы всякая история заканчивалась хорошо.

Они замолчали. У каждого было свое представление о "хорошем конце" и весьма отличные друг от друга. Первым молчание нарушил Смерть. Он протянул руку, облаченную в черную перчатку, и притронулся к плечу монаха.

– Ты снова носишь ее?

– Рясу? Да, и это здорово. В ней я чувствую себя намного увереннее. Я сильно страдал, полагая, что мне уже никогда не придется надеть ее. У меня даже была легкая депрессия по этому поводу, - Клемент улыбнулся.

– Еще скажи, что ты затеял все это только для того, чтобы снова получить возможность натянуть на себя этот сомнительный кусок материи. Признаюсь честно, ты меня удивил. Откуда эта дикая идея с устранением магистра?

– Разве она такая уж и дикая? На самом деле у меня есть тщательно разработанный план.

– Не сомневаюсь. Вряд ли бы ты пошел на это исключительно под влиянием сиюминутного чувства гнева. Может, расскажешь, зачем это было нужно?

– Я собираюсь занять его место.

– Ты хочешь стать магистром ордена?

– Да. И я стану им. Бороться с орденом можно только изнутри. Не смейся, - обиженно сказал Клемент, - я много думал над этим и всякий раз приходил к этому решению.

– Да я не потому смеюсь… Это даже не смех, а… легкая истерика, - сказал Рихтер, оправдывающимся тоном. - У меня есть на это причина. Но как ты собираешься заменить Эмбра? С помощью магии и иллюзий Равена ты провел Смотрящих, но ведь это ненадолго. Сколько ты сможешь их обманывать? День или два от силы.

– По-настоящему опасен только Лунос Стек - Главный Смотрящий, поэтому от него я избавлюсь в первую очередь. Эмбр не слишком часто появлялся среди остальных братьев, к тому же лицо я скрою маской. Очень удобно, правда? Я же не зря устроил именно пожар - в храме все знают, что Эмбр получил сильные ожоги, в том числе лица.

– Ну, хорошо, а голос? Он же не меняется на протяжении всей жизни.

– Огонь - страшная сила, - покачал головой Клемент. - Раскаленный воздух может повредить легкие, голосовые связки. Для начала я буду шептать, а после того, как уберу всех, кто знал Эмбра лично, снова заговорю, и на этот раз уже своим собственным голосом.

– В твоих устах это звучит проще простого, - Рихтер задумался. - А как насчет подписи, почерка? Магистру по долгу службы приходилось много писать.

– Я очень способный иллюстратор, - ухмыльнулся Клемент. - И не только. Я могу подделать любой почерк, главное достать образцы. Об образцах же я позабочусь.

– Мне нравится твоя смелость. Риск - дело благородное… Что ты собираешься делать с телом?

– Признаюсь, я еще не решил. Что-нибудь посоветуешь?

– Ну, оставлять его здесь точно нельзя. Человеческие тела имеет одну неприятную особенность - через какое-то время они разлагаются. К тому же это неуважение к покойному.

– Я думал похоронить его тайно на том же кладбище, куда отправили меня.

– В общей могиле?

– В отдельной. Пускай над ним даже будет плита с его именем.

– Ты великодушен.

– Я думаю, что тело несложно будет вывезти из храма. Среди монахов есть люди Равена.

– Кругом интриги…

– Их немного. Всего несколько человек. Это рядовые монахи. Они не знают, кто я, но вполне могут выполнить просьбу человека из "Сообщества".

– А что дальше? - Рихтер подпер рукой щеку. - Ты уже придумал, как будешь уничтожать орден? Медленно, шаг за шагом или быстро, одним ударом? Даже будучи магистром, это сделать непросто. Слишком много людей задействовано в его структуре. И не только в Вернстоке.

Клемент отвел взгляд.

– Ты знаешь, что правильное и самое тяжелое решение обычно совпадают, - заметил Рихтер. - Однако выбор остается за тобой.

– Да, я знаю, - прошептал Клемент. - Но ведь, какое бы решение я не принял, оно не повлияет на веру людей в Свет?

– Повлияет. Орден Света - это символ. Многие до сих пор верят, что монахи - это люди, которым открыто больше чем остальным. Они безгрешны. Не смейся, ведь раньше ты считал точно также. Это столица погрязла в махинациях, политических играх, жажде наживы. Но Вернсток - это не весь мир. К тому же монастыри являются центрами просвещения, медицины. Стоит ли разрушать это одним махом?

– Пока я не могу тебе ответить. Не сейчас.

– Я знаю, что ты хотел бы все это бросить, - Смерть развел руками, - но на тебе лежит слишком большая ответственность. Не думай, что тебе удастся убежать от нее. Поверь моему опыту: она найдется тебя все равно, даже спустя столетия. Даже в ином теле.

– Твои слова не очень-то обнадеживают.

– А я не для того существую, чтобы обнадеживать. Я, скорее, лишаю последней надежды. Настоящее олицетворение безжалостной неотвратимости.

– Я так не считаю.

– Ты одинок в своем мнении. Но остальных людей можно понять - у них не было времени узнать меня поближе. К тому же многие считают, что на самом деле смерть - это конец и иной жизни не существует.

Рихтер поднялся и направился к двери.

– Ты уже уходишь?

– Мое присутствие только сбивает тебя с толку. Да, это так, не отрицай. Не хочу, чтобы мои слова повлияли на твое решение.

– Рихтер, я всегда буду рад тебя видеть. Приходи в любое время, - сказал Клемент. - Не только тогда, когда чьей-то душе понадобится проводник, и ты решишь заодно заглянуть и ко мне. Просто приходи, замедляй время, как ты это умеешь, чтобы поговорить или помолчать.

– Иногда молчание красноречивее слов.

– Из всех существ в этом мире только ты знаешь, кто я есть на самом деле.

– Верно.

– Да, - кивнул монах, теребя в руках маску. - С тобой я могу забыть о фальши. Могу быть самим собой.

– Тебе повезло: очень немногие могут этим похвастаться, - с легкой грустью сказал Рихтер и взялся за дверную ручку.

Когда он ушел, Клемент еще некоторое время недвижимо сидел в кресле. Потом он встал и подошел к телу, накрытому простыней. Монах скользнул по нему взглядом и содрогнулся от жути - отныне это было мертвая плоть. В ней было не больше души, чем в каменных плитах над его головой. Душу забрал Рихтер.

Почему люди не живут вечно? Кем бы ты ни был - богатым или бедным, могущественным императором или жалким рабом - тебя ждет только один конец. Физическая смерть утешает простых людей, нервирует великих, пугает и тех и других. Между человеком и его кончиной всегда будет стоять страх. Мы рождаемся, умираем, и кого волнует, что происходит в промежутке между этими двумя событиями? Между ними не случается ничего важного, потому что нет ничего более важного, чем рождение и смерть.

Клемент отвернулся от тела и покинул спальню, плотно закрыв дверь. С комфортом устроившись в кабинете, он занялся своей внешностью. Пришла пора вернуть облик Ульриха и снова надеть его маску.

О, Свет, прости мне эту ложь… С тяжелым сердцем, я разрешил себе лгать, пологая что правда - это не всегда благо. Не для всех. Правда и ложь - это всего лишь разные точки зрения…

Через час необходимых манипуляций Клемент стал пожилым некромантом. Уверенным в своих силах и немного циничным.

Открыв дверь, ведущую из апартаментов Стека в коридор, он жестом подозвал одного из охранников. Монах в серой рясе тотчас приблизился и почтительно склонил голову.

– Мне нужно, чтобы ты нашел брата Данса Хайта и попросил его прийти сюда. Это срочно.

– Вы имеете в виду помощника Главного Смотрящего по внутренним делам?

– Да. Но только быстро, дело не терпит отлагательства.

Монах послушно кивнул и скрылся в неизвестном направлении. Надо отдать должное его расторопности - через пятнадцать минут Данс стоял перед дверью. Судя по его растрепанному виду, его только что оторвали от утреннего туалета: он был наполовину выбрит, на щеке еще остались следы от мыльной пены. Взъерошенные светлые волосы на макушке торчали в разные стороны.

Дансу было около сорока, и если бы не сломанный нос, его лицо можно было бы назвать даже красивым. У него были голубые глаза и полные красные губы. Монах держался скромно, но с достоинством.

Как только его впустили в святая святых - апартаменты Стека, Данс спросил:

– Чем я могу быть полезен магистру Ульриху? - таким образом, Смотрящий сразу дал понять, что он в курсе происходящего.

– Пройдемте в кабинет, разговор предстоит долгий.

Они сели в кресла, и Данс выжидающе посмотрел на некроманта. Тот не торопился начинать разговор, предпочитая выдержать эффектную паузу.

– Положение серьезное?

– Более того. - Ульрих покачал головой. - Но дело даже не в здоровье магистра, об этом я позабочусь, - он сделал знак рукой, чтобы Данс наклонился к нему и шепотом добавил. - Несколько часов назад мой пациент пришел в сознание, и я получил от него важные сведения. Они касаются недавних событий. Прошедшее видится в несколько ином свете.

– Я не понимаю, почему вы захотели говорить об этом именно со мной, - осторожно сказал Хайт. - Вам лучше связаться с Главным Смотрящим. Я занимаюсь внутренними делами нашего отдела, и ордена в целом, но окончательное решение принимает он.

– Я не могу с ним разговаривать.

– На то есть веская причина? - Данс не спускал с некроманта настороженного взгляда.

– Кто-нибудь еще знает, что я просил вас прийти сюда?

– Только я и…

– И охранник, - кивнул Ульрих. - Это хорошо. Я попал в сложную ситуацию. Вам можно доверять?

Смущенный подобным вопросом Данс неопределенно пожал плечами.

– Что вы знаете об отношениях между Эмбром и Луносом? В последнее время они стали натянутыми?

– Не думаю, что я вправе обсуждать это.

– Данс, на магистра было совершенно покушение. Поджог - это не шутка. Он был на волосок от смерти.

– Мы обязательно найдем виновных.

– Их не надо искать. За поджогом стоит Лунос Стек.

– Стек? - Данс вскочил. - Это невозможно. Откуда вы знаете?

– А я ничего и не знаю, - развел руками некромант. - Так считает сам магистр.

– Я… должен поговорить с ним. - Смотрящий стремительно двинулся к дверям, но остановился и неуверенно посмотрел на Ульриха. - К нему можно войти?

– Нет, это только повредит его здоровью. Восстановление мертвых клеток - это долгий и сложный процесс, поэтому сядьте и успокойтесь. К тому же магистр в данный момент спит.

– Да, конечно, - Данс послушно опустился на мягкий бархат. - Простите мне мои эмоции. Они были неуместны.

– Я не вижу причин не доверять словам Эмбра, в этом деле он самое заинтересованное лицо. Ведь магистр беспокоится за свою жизнь и в его интересах как можно быстрее расправится со скрытым врагом.

Лицо Смотрящего выражало немой вопрос.

– Эмбр в своем уме, - мягко ответил ему некромант. - Он слаб, но вполне адекватен. Я ручаюсь за его психическое состояние. Теперь ваш черед сказать мне: с кем вы - с магистром или?… - он недоговорил.

Данс Хайт размышлял недолго. Ему хватило всего нескольких секунд, чтобы определиться, на чьей стороне он хочет играть. Монаху выпал шанс повернуть свою судьбу в нужное русло, и он не захотел его упускать.

– Я всегда ставил интересы ордена превыше собственных, - сказал Данс, глядя Ульриху прямо в глаза. - Если в наших рядах нашлось место предателю, я приложу все силы, чтобы орден был от него избавлен. Это моя прямая обязанность как Смотрящего и как человека. Я говорю искренно.

– Ни на минуту не сомневался в вашем выборе. - Ульрих пристально посмотрел на монаха. - Магистр будет вам благодарен. Вы займете место Стека и станете Главным Смотрящим. Надеюсь, вы не станете повторять его ошибок.

– Не стану.

– Думаю, магистр Эмбр найдет в вашем лице надежную опору. Его доверие трудно заслужить, но оно много стоит.

Данс благодарно склонил голову.

– Однако вам непонятно, зачем Лунос пошел на это?

– Не буду отрицать обратное.

– Власть, - некромант пожал плечами. - Некоторым людям ее всегда не хватает, поэтому они стремятся объять необъятное. Он долго ждал, планируя убийство, но Провидению были неугодны его планы. Если бы я так некстати не появился, то Эмбра уже не было бы в живых. Но я здесь и Лунос решил повременить с повторным покушением. Он выжидает. Но я не думаю, что он станет ждать слишком долго. Этот человек зашел слишком далеко, поэтому отступать от задуманного, поворачивать обратно на полпути для него рискованно.

– Вы тоже подвергаетесь опасности, - заметил Смотрящий.

– Да, я единственное препятствие между ним и магистром. Конечно, ссориться с некромантами в моем лице он не хочет, но ставки слишком высоки, - Ульрих с деланным равнодушием пожал плечами. - Со мной может случиться несчастный случай.

– Это бы выглядело слишком подозрительно.

– Не будьте так наивны. Все можно списать на выдуманных или действительных врагов ордена. Например, смерть брата Пелеса. Вы же искали его убийц?

– Магистр рассказал вам об этом?

– Да, а, кроме того, у меня есть глаза и уши. Я не стыжусь ими пользоваться.

– Пелес тоже на его совести? - с задумчивостью спросил Данс.

– Да. Он узнал о заговоре, и хотел предупредить магистра о надвигающейся угрозе, но не успел. Лунос приказал его отравить и обставить все так, будто это дело рук человека, решившего бросить вызов ордену. Главный Смотрящий - мастер обмана.

– Теперь мне многое стало понятно. Как же все это низко… - Данс в негодовании сжал кулаки.

– Вы были дружны с Пелесом?

– Нет. Мы работали в разных отделах. Он занимался внешней политикой, подолгу не появляясь в Вечном Храме, а я же никогда не покидал Вернсток.

– Тогда что вас так возмущает?

– То, с какой легкостью Стек отказался от своего человека и обрек его на мучительную смерть. Ведь Пелес был предан ему. Я знаю это. Даже удивительно, что он решился рассказать магистру о покушении.

– Орден Света - это братство. Монахи близки друг другу по духу и телесно. А кто чаще всего предает нас, как не ближайшие родственники?

– Да, я понимаю.

– Мы - я и Эмбр, возлагаем на вас большие надежды. - Ульрих пристально посмотрел на Смотрящего. - Лунос Стек должен быть убит не позднее сегодняшнего вечера. Вы доверяете своим людям?

– Я сам их отбирал, - монах нахмурился, - и вручаюсь за их преданность. Но я не могу убить Стека, основываясь только на ваших словах. Мне нужно видеть самого магистра и получить приказ от него. Поймите меня правильно, я вам доверяю, но вы не состоите в ордене.

– К тому же между некромантами и орденом есть разногласия, - кивнул Ульрих. - Вы встретитесь с Эмбром, обещаю. Возможно, даже сегодня вечером. Все будет зависеть от его самочувствия. Но предупреждаю, магистр настолько серьезно пострадал, что его внешний вид оставляет желать лучшего. Я наложил лечебные повязки, но не думаю, что от них будет какой-то толк. Эмбру придется носить маску. Когда вы схватите Стека, то приведете его сюда. Чтобы позже нас не обвинили в самоуправстве, мы устроим над ним небольшой суд. Эмбр вынесет приговор, который вы тут же приведете в исполнение. Я на суде не буду присутствовать, чтобы не влиять на решение магистра.

– Хорошо, - согласился Данс, которому понравилось предложение некроманта. - Суд - это справедливо. Мои руки останутся чисты.

– Скажите, как воспримут смерть Стека братья? У него много сторонников?

– Близких друзей нет, - усмехнулся Данс, - он об этом сам позаботился. Многие его бояться, некоторые уважают - все-таки он значительная фигура в ордене, но никто не отважиться мстить.

– Приятно слышать. Главное, чтобы не вспыхнул бунт.

– Внутренние дела - это моя забота, - сказал Смотрящий. - Бунт невозможен. Стек важен, но Эмбр нужнее ордену.

– В таком случае, приступайте. У вас есть два часа. Стека нужно взять без лишнего шума. Вас он ни в чем не подозревает, поэтому это будет несложно, но на всякий случай обезопасьте себя от его магии. Он повелитель стихий, поэтому свяжите ему в первую очередь руки, а потом обязательно заткните рот кляпом.

– Да, я понял.

Данс поднялся. Он поправил пояс, завернувшийся рукав рясы и бросил робкий взгляд в сторону Ульриха, ища у него поддержки. Монах заметно нервничал. Внезапно его персона стала столь значимой, и он еще не до конца свыкся с этим фактом. А ведь вчера ничего не предвещало перемен…

– Вам страшно? - спросил его некромант. - Это естественно. Но не забывайте, что все мы люди и Лунос Стек тоже обычный человек.

– Никогда бы не подумал, что этот день наступит.

– Лучше подумаете о том, как будете принимать посетителей в этой комнате, - усмехнулся Ульрих. - Как только покои Эмбра будут приведены в порядок, вы сможете въехать сюда уже в качестве Главного Смотрящего. Вы станете, если я не ошибаюсь, самым молодым Смотрящим, который займет эту должность.

– Войду в историю, - согласился Данс и вздохнул. - И да поможет мне Свет в этом нелегком деле.

С этими словами он покинул кабинет.

С головы человека сняли мешок. Это был Лунос Стек. Связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, он стоял в собственном кабинете поддерживаемый с двух сторон монахами. Он был раздет и бос, из одежды на нем остались только штаны.

В кабинете кроме Стека и двух охранников было еще четырнадцать человек. Было тесно, но никто, в силу важности происходящего, не обращал на это внимания. Ближе всех к пленнику были Данс Хайт, который организовал его поимку, его помощник и секретарь Йон, Цером - казначей и сам магистр ордена. Он единственный из всех присутствующих позволил себе сидеть.

Эмбр сидел, ссутулившись и закутавшись в плащ. Его руки были покрыты двойным слоем лечебных повязок, на поверхности которых медленно проступали маслянистые пятна. Магистр был в кожаной маске, закрывающей его лицо ото лба и до подбородка. Он сидел, не двигаясь, набросив на голову капюшон, и только тяжелое, хриплое дыхание, вырывающееся сквозь прорезь маски, делало его отличным от восковой куклы.

Присутствующие не сводили взгляда с магистра, ожидая, когда он заговорит. Связанный Лунос гневно хмурил брови, но не делал попыток вырваться. Он совершенно не понимал, зачем его связали и доставили сюда, словно беглого каторжника.

– Данс, спасибо, - прошептал Эмбр. - Ты привел его, как и обещал.

– Эмбр… - Цером вопросительно посмотрел на магистра. - Что происходит?

Казначея не успели ввести в курс дела.

– Лунос, я доверял тебе… - шепотом сказал Эмбр, обращаясь к пленнику. - А ты предал меня. Пожелал мне смерти.

Стек дернулся и возмущенно замычал. Если бы его не подхватил один из монахов, он бы потерял равновесие и свалился на пол.

– Тебе нельзя было доверять. Но зачем ты на это пошел? Неужели тебе было мало власти и золота, и ты захотел еще?

При упоминании о золоте Цером заметно оживился. Магистр подвинул ему стопку документов.

– Вот неопровержимое доказательство его вины. Главная улика. Здесь немало интересных бумаг, которые скрывал этот низкий человек.

Казначей бегло пробежал бумаги взглядом, и его брови удивленно приподнялись:

– Он отчислял в свою пользу двадцать пять процентов от суммарного дохода, который должен был принадлежать ордену! И я ничего не знал об этом! Сумасшедшие деньги…

– Ты слишком жадный, Лунос. Проведал, что я раскрыл твои махинации и решил меня убить. Тебе легко далось данное решение? А как же общие годы службы на благо ордена? Если бы не помощь магистра некромантов, приехавшего для тебя так некстати, я был бы уже мертв.

Мычание Смотрящего стало еще более возмущенным.

– Может, мы разрешим ему сказать то, что он хочет? - осторожно спросил Йон. - Вдруг, у него есть, чем оправдаться?

– Чтобы дать Луносу возможность разнести этот зал на куски? Он сильный маг. И некоторые из вас хорошо знают, что это такое. Повелителю стихий достаточно сказать всего одно слово, чтобы похоронить нас вместе с собой. Нет, мы не совершим этой ошибки… Он понял, что раскрыт, и теперь ему нечего терять.- Эмбр был вынужден прервать свою речь. Он схватился за горло и несколько секунд просидел недвижимо. - Я бы еще мог простить покушение на мою жизнь. Да, вы не ослышались. Я смог бы простить ему это, но он подставил под удар интересы всего ордена, а этого я простить никак не могу. Эта измена общему делу, а как всякая измена она жестоко карается.

– А как же Пелес? - спросил Марк, тот самый монах, на прием к которому попал Клемент в первый раз. - Он как-то связан с этим делом?

– Да, напрямую. Пелес желал предупредить меня о готовившемся покушении. Он даже послал мне записку, где просил о встрече. К сожалению, записка сгорела вместе с остальным моим имуществом, иначе я бы обязательно показал вам ее. Лунос узнал о намерениях Пелеса, а что было дальше, вы знаете… У кого-нибудь есть вопросы? - магистр обвел взглядом присутствующих.

Монахи опустили глаза. Теперь каждый из них понимал к чему идет дело. Понимал это, и сам Лунос Стек.

– Может быть, кто-нибудь находит мои обвинения… беспочвенными? - на всякий случай спросил магистр.

Возражений не последовало, поэтому Эмбр сказал:

– В таком случае, предлагаю проголосовать. Кто считает Луноса Стека виновным в измене, а именно, в совершении противозаконных действий ставящих благополучие ордена Света под угрозу, а также в убийстве брата Пелеса и поджоге, унесшего жизни еще нескольких наших братьев и едва не повлекшим мою смерть?

Монахи поспешно подняли руки. Никто не воздержался. Лунос с ненавистью смотрел на бывших соратников. Ни один не сказал, ни слова в его защиту. Ни единого слова! А ведь они были ему стольким обязаны. Сейчас они с такой легкостью решили его судьбу, как некогда он решал судьбы других. Но на этот раз речь шла о его собственной жизни! Его собственной!

– Отныне Лунос Стек больше не Смотрящий, и не один из нас. Он обычный преступник. Как мы с ним поступим? Ваши предложения насчет приговора?

– Смерть, без сомнения. По закону его полагается повесить и выставить тело для обозрения, но в виду высокого поста, который он долгое время занимал, я считаю более целесообразным пустить ему кровь, - предложил Йон и резким движением провел большим пальцем по шее. - Тихо, без лишнего шума.

– Предложение принято, - кивнул Эмбр. - Незачем, чтобы простые люди знали о наших проблемах. Это может повредить авторитету ордена. - Магистр зашелся в кашле. Когда он отнял платок ото рта, на нем были явственно видны следы крови. - Простите, я еще не совсем здоров. Мне нужно отдохнуть, поэтому давайте закончим с этим как можно быстрее.

– Отправить Стека в камеру? - спросил Данс.

– Нет, я не хочу, чтобы он сбежал. Обязательно найдутся сочувствующие, которые ему помогут. Ведь он - это только верхушка айсберга. Приговор должен быть приведен в исполнение немедленно, и у меня на глазах. Я желаю остаток жизни спать спокойно. Кто желает сделать доброе дело? - Эмбр достал из складок плаща кинжал с широким лезвием.

– Можно я выйду? - спросил сильно побледневший Цером.

– Идите, - кивнул магистр.

Всем было известно, что казначей совершенно не переносил вида крови.

– Я могу сделать это, - сказал Йон, переглянувшись с Дансом. Он протянул к кинжалу руку. - Ради всех нас.

– Прошу.

Луноса несмотря на его отчаянное сопротивление опустили на колени.

– Поднимите ему голову и крепко держите, - скомандовал Йон и, зайдя позади пленника, левой рукой обхватил его подбородок. Отточенное лезвие коснулось шеи Стека.

– Во имя Света! - сказал монах и, собравшись с духом, быстрым движением перерезал горло Главному Смотрящему.

Лунос Стек конвульсивно дернулся и упал, заливая кровью мозаичный пол. Ему так и не дали сказать ни слова. Монахи, сжав губы, в напряженном молчании не сводили с него глаз. Жизнь вместе с кровью быстро покидала Стека. Последним усилием он перевернулся на спину и затих. Святой Мартин с высоты своей картины насмешливо глядел на его страдания. В одной руке святой по-прежнему крепко сжимал факел, а в другой меч, но убитый больше не мог этого видеть. Йон вытер лезвие и протянул кинжал Эмбру обратно.

– Оставьте себе, - сказал магистр. - На память.

– Что делать с телом?

– Похороните, - пожал плечами Эмбр. - Мы будем милосердны и не станем отказывать ему в последнем пристанище. Если Свету его душа неугодна, то уж земля-то, каждого примет. Кстати, так как место Главного Смотрящего теперь свободно, нужно назначить на этот пост нового человека. Я предлагаю кандидатуру Данса Хайта. Конечно, это дело Смотрящих, но думаю, в свете последних событий, они учтут мое пожелание. Вот распоряжение о назначении уже подписанное мною. - Эмбр подвинул в сторону Данса бумагу, на которой красовалась размашистая подпись магистра. Он не стал ее сворачивать, чтобы дать высохнуть чернилам.

– Брат Данс много лет верой и правдой служит ордену, - сказал Марк. - Я уверен, что его кандидатура всех устроит.

– Хорошо, что вы так думаете. Не хочу снова разочаровываться в людях. - Эмбр опять зашелся в кашле. Когда он отдышался, то сказал, - я должен вас покинуть. Мне необходимо продолжить лечение. Я понимаю, что у вас много вопросов, но они подождут до завтрашнего дня.

Магистр, пошатываясь, встал с кресла, и, отказавшись от помощи Данса, покинул кабинет, оставив монахов разбираться с телом и переосмысливать увиденное. Эмбр шел, держась за стену. Оказавшись в спальне и закрывшись на оба замка, он прислонился спиной к двери и медленно съехал по ней вниз. У него дрожали руки. Задыхаясь, он откинул капюшон и снял маску.

Обман удался на славу. Клемент судорожно вдыхал широко раскрытым ртом воздух и не верил, что ему удалось так просто провести монахов. Правду говорят, если хочешь солгать так, чтобы тебе поверили, то не разменивайся на мелочи - лги по крупному, чтобы никто не мог заподозрить, что это ложь.

Он все время боялся, что его раскроют. Представление, которое он разыграл, ему самому казалось таким фальшивым, неестественным. Каждую минуту он ждал, что его уличат, что один из монахов укажет на него пальцем и назовет самозванцем. Но этого не случилось.

Только Стек догадался, что он не тот, за кого себя выдает. Клемент понял это по его глазам. Он правильно сделал, что он не стал тянуть время и сразу убрал со своего пути этого человека. Он был действительно опасным противником. Могущественный, властолюбивый мужчина, который мог подчинить своей власти весь орден. Однако этого уже не случится.

Сердце встревожено билось, он никак не мог восстановить сбившееся дыхание. Монах достал платок и с усмешкой посмотрел на кровь. Еще одна подделка. Ткань была обработана специальным раствором, который при взаимодействии со слюной давал красные пятна, так похожие на кровь. Клемент всегда придавал большое значение мелочам. У него не было возможности отрепетировать свою роль, и это было самое слабое место в его спектакле. Но все прошло как нельзя лучше и смерть Луноса Стека служит этому доказательством.

Клемент размотал бинты, покрывавшие его руки, отбросил их в сторону и закрыл глаза. У него есть несколько часов, чтобы отдохнуть. Впереди много работы. Нужно убедить весь орден, что он именно Эмбр, и никто иной. Нужно научиться действовать как он, разговаривать, мыслить… Нет, последнее, пожалуй, лишнее, иначе он вовсе перестанет от него отличаться.

Орден Света необходимо изменить. Потребуется немало времени, чтобы казнями и пытками во имя Создателя перестали пугать маленьких детей, но что значит время?.. Его не жалко.

Хорошо, что именно Данс Хайт будет возглавлять отдел, следящий за чистотой помыслов. Равен положительно отзывался об этом человеке. У него было немало грехов, но он никогда не переступал рамок. Не образец для подражания, но на фоне остальных монахов, Хайт выглядел достаточно пристойно. Пять лет назад "Сообщество Магов" предлагало ему сотрудничество, но он отказался, заявив, что не станет предателем. У этого человека были свои принципы.

Однажды Клемент случайно услышал, как Данс молится перед сном. Тогда тихий шепот показался ему сладостной музыкой. Вера еще была жива в некоторых из них… Он не смог разобрать всех слов, но сам факт молитвы, безусловно, свидетельствовал в пользу Смотрящего.

Клемент вздохнул. Возможно, под его влиянием Хайт изменится в лучшую сторону. Так или иначе, Серые братья должны стать его союзниками.

Монах встал с пола и, не раздеваясь, лег на кровать.

– Какое блаженство, - простонал он, выпрямляясь во весь рост.

Играть роль тяжелобольного старика оказалось совсем не просто. Об этом красноречиво свидетельствовала его затекшая спина.

Клементу нужно было срочно связаться с Равеном и обсудить кое-какие вопросы. В ближайшем времени ему понадобятся исполнители и лекарь должен ему помочь отобрать людей. Он не собирался действовать по указке "Сообщества Магов", но на данном этапе ему была необходима их поддержка.

Когда он пришел к Равену и поведал ему о своей невероятной идее, некромант был вынужден рассказать о ней остальным советникам. Хотя сам монах предпочел бы, чтобы Равен сохранил это в тайне.

Монах заложил руки за голову и уставился в потолок. Его не покидали мысли об изменчивости человеческой судьбы. Благой Свет! Всего полгода назад он был посажен в тюремную камеру, а теперь лежит здесь, на роскошном ложе, по сути, являясь сам важным человеком в ордене.

Он плывет по морю жизни, и вместе с водой падает то вниз, то возносится наверх, хотя сам предпочел бы золотую середину. Но это невозможно. Даже по спокойной, на первый взгляд, глади озера ветер все равно гонит волны, и они рассыпаются у берега белыми барашками. Волн и изменений не бывает только в одном месте - в болоте. Всякого, кто туда попадает, засасывает предательская трясина. Так и в человеческой жизни не бывает покоя.

Клемент заставил себя сесть на кровати, снять сапоги и раздеться. Если он заснет в одежде, то не сумеет как следует отдохнуть, проснется разбитым, и вдобавок в дурном настроении. Пока у него есть немного времени, он должен его использовать с максимальной пользой. Остальные монахи думают, что его лечит Ульрих, поэтому они не станут его тревожить. Хорошо быть магистром - ты говоришь, и тебе все обязаны подчиняться…

Он завернулся в одеяло и забылся крепким сном без сновидений. Впервые за последние несколько месяцев его не преследовали кошмары.

План Клемента оказался не таким уж безумным. Его обман так и не раскрыли. Он продолжал играть роль магистра ордена день за днем, месяц за месяцем, постепенно свыкаясь со своей ролью. Он привык откликаться на новое имя, не забывая, однако, о старом. Возможно, маска, которую он постоянно носил, и вызывала вопросы у остальных братьев, но так как руководство ордена относилось к ней спокойно, то вскоре их перестала волновать эта проблема. Он и так редко появлялся на людях, опасаясь разоблачения, и поэтому предпочитал большую часть времени проводить сидя в своем кабинете.

Клемент специально устроил закрытое совещание, где он в облике Ульриха рассказал монахам, что пожар, который организовал Стек с помощью своей магии, нанес их магистру непоправимые увечья и теперь у Эмбра тяжелая психологическая травма по этому поводу. Он не хочет видеть свое обезображенное лицо и не желает, чтобы его видели остальные.

Монахи с пониманием отнеслись к проблеме и никогда не настаивали на том, чтобы он снимал маску. После этой беседы их также больше не удивляло, отчего магистр не расстается с перчатками. Клементу приходилось носить их, потому что его руки - молодого мужчины, сильно отличались от рук старика.

На том же совещании Ульрих попрощался со всеми, заявив, что сделал для магистра ордена все, на что был способен, и теперь вынужден их покинуть. Больше он никогда не появлялся в стенах Вечного Храма. Эта часть игры была сыграна до конца. Для пущей верности Клемент даже уничтожил его маску.

Через неделю после суда над Стеком в ордене началась масштабная проверка. Клемент остался верен своему слову и ни один из людей, попавших к нему в список, не дожил до зимы. Всякий раз, получая сообщение о новой смерти, монах уединялся для молитвы. Он чувствовал свою вину, и просил Свет простить его самоуправство, но отступать был не намерен.

Возможно, если бы он сначала попробовал убедить своих врагов - убийц, грабителей и насильников, раскаяться и начать новую жизнь, это было бы честнее. Но Клемент не считал себя настолько совершенным. Глядя в глаза очередного мерзавца, которой без всяких угрызений совести заживо сжег целое семейство или замучил до смерти супружескую пару, монах просто не находил слов.

Разве они могли стать лучше? Да, Эмбр раскаялся, но решающую роль в этом сыграло его предчувствие смерти и те чудовищные ведения, которые посетили старика. А если бы ничего этого не было, если бы Рихтер не устремлял на него свой взгляд, изменился бы магистр? Маловероятно. Клемент не питал на этот счет никаких иллюзий.

– За прошлое нужно платить, - не раз говорил он сам себе. - И когда меня призовут к ответу, я приму любой приговор как должное. Главное, не предавать собственную душу, оставаться хорошим человеком и делать людям добро. А если я обезвредил зло, значит, сделал добро вдвойне.

Монаха вполне устраивала такая жизненная позиция. Она приносила покой и давала отдых, столь желанный его сердцу. Тени прошлого все еще приходили к нему, но теперь они были собеседниками, а не палачами.

Мало-помалу он разорвал всякие связи с "Сообществом Магов". Они хотели полностью уничтожить орден и монашество как таковое, Клемент же был против этого. Орден был нужен людям, он мог быть полезным, если не злоупотреблять властью и знать, когда вовремя остановиться. Он должен был, как и раньше, нести Свет.

Клемент был вынужден пригрозить бывшим соратникам, что если они не оставят его в покое, то он возьмется за них всерьез и предаст их деятельность огласке, что было для них равносильно полному провалу. "Сообществу" ничего не оставалось, как смириться. Они столько лет ждали освобождения от ордена, поэтому могли подождать еще немного. Только Ганс Ворский вспоминал строчки "Пророчества Роны" и тихонько посмеивался. Уж он то знал, что у Клемента в силу особенностей его характера нет выбора. Перемены в лучшую сторону в ордене начались тотчас, как только он занял пост магистра, да вот только эти перемены были заметны не сразу.

Год проходил за годом, Клемент, погруженный в дела едва успевал замечать, как сменяются сезоны. Но раз в году в тайне от остальных он запирался в кабинете, чтобы отметить свой день рождения. Снимал маску и смотрелся в зеркало, замечая вокруг глаз новые морщины.

Время неумолимо. Тебе кажется, что ты такой же, как и вчера, но зеркало не лжет. Иногда, в суматохе дней ты вдруг останавливаешься, всматриваешься в его холодную гладкую поверхность, и понимаешь, что совсем не знаешь этого человека. Кто этот чужак? Он кого-то напоминает тебе, но очень смутно. У него знакомые глаза. Кажется, ты их где-то видел…

Тридцать один, тридцать три, тридцать пять, тридцать восемь лет…

Данс Хайт не мог нахвалиться на Ульриха, который так замечательно поправил здоровье магистра. Эмбр был бодр как никогда. Ему и невдомек было, что за черной маской скрывается человек, моложе его.

Прошло десять лет с тех пор, как Клемент оставил свой монастырь и отправился в Вернсток искать правду. Нашел ли он ее? Нет, все-таки нет. Он не только не нашел ее, но и себя едва не потерял. Он многое узнал, многое сделал… Злодеи покараны, справедливость восторжествовала. Можно жить дальше, изредка складывая руки в молитвенном жесте, веря, что Свету не безразличны наши страдания.

Но ему все равно не было покоя. Бесконечная ходьба из угла в угол стала для него обычным делом. Клемент напоминал себе загнанного в клетку зверя. Он стал тайком покидать храм, переодеваясь в обычное городское платье и блуждая по тихим улочкам столицы. С каждым годом ему все больше не хватало общества людей, которые бы не были облачены в одинаковые рясы.

Клемент ходил по городу, который к тому времени успел основательно изучить или шел в знакомый трактир, где садился в дальний угол, чтобы послушать чужие разговоры. За один вечер в таком трактире можно было прожить несколько чужих жизней.

Несомненно, кроме удовольствия, эти вылазки приносили немалую пользу. Благодаря им Клемент всегда знал, что происходит в городе и в империи, что волнует людей. Он доверял своим агентам, но проверить поступающую к нему информацию было никогда не лишним.

Монах по-прежнему носил маску, пряча изувеченное лицо от любопытных взглядов. В богатые кварталы, где на каждом углу была расставлена подозрительная охрана, путь был ему закрыт, но он не особенно туда и рвался. Маленькие заведения, обладающие особым колоритом, привлекали его больше, чем дорогие трактиры со сценой и приглашенными артистами способные вместить более двухсот человек за раз.

Клемент узнал множество мест, где он мог провести приятный вечер, не подвергаясь пристальному вниманию. Как правило, их содержали гномы или эльфы. В зале собиралась такая разношерстная компания, что человек, одиноко сидящий, не лезший в драку и медленно потягивающий свое пиво, не вызвал ни у кого интереса.

События, способные кардинально изменить нашу жизнь случаются неожиданно. Ничто не предвещает их наступления. Они приходят тихо и незаметно… И всегда, когда ты их меньше всего ждешь.

В тот промозглый осенний вечер он снова отправился гулять, с облегчением покинув каменное чрево дракона, оставляя за спиной кельи и молитвы. Моросил мелкий дождик, было холодно, и монах с радостью устремился в трактир, сулящий желанное тепло.

Из-за непогоды в зале яблоку было негде упасть, поэтому об отдельном столе пришлось забыть. Идти же обратно, так и не согревшись и не поужинав, не хотелось.

Клемент в нерешительности остановился на пороге, выбирая к кому из посетителей ему лучше присоединиться. Гном, за обе щеки уминающий гречневую кашу показался ему достаточно безобидным, к тому же его столик находился неподалеку от запасного выхода.

Монах подошел к гному и попросил разрешения присесть. Гном не глядя на него, кивнул, предусмотрительно забрав эквит с соседнего табурета. Он зря беспокоился, Клемент никогда не позволил бы себе сесть на это произведение искусства по недоразумению считающимся повседневным головным убором гномов.

– Приятного аппетита, - вежливо сказал Клемент.

– И вам того же, - ответил гном, - если сумеете дождаться эту тихоходную официантку. Я ждал не меньше часа.

– Сегодня много народа… Вот она и не справляется.

– Она не справляется, потому что в ее роду были черепахи, - проворчал гном, вытирая салфеткой губы и поглаживая короткую бороду. - Я бы увольнял таких работников. Если она принесет мне прокисший эль, то я вылью ей его на голову и буду прав.

– Не горячитесь. На улице ужасная погода, поэтому все равно лучше быть здесь и ждать заказ, чем шлепать по лужам, - миролюбиво сказал Клемент.

– Я доем кашу и сразу же подобрею, - заверил его собеседник. - Вот увидите. Горячая пища всегда улучшала мое настроение. Быть может, кто-то решит, что я слишком примитивен, но что поделаешь…

Официантка с большой кружкой эля появилась через пять минут. Эта была дородная женщина средних лет, в промасленном переднике, из кармана у нее свисала не очень чистая тряпка для втирания столов. Гном бросил на нее хмурый, полный презрения взгляд, но она ни чуть не смутившись, сжала пухлые губы и, повернувшись к монаху, вопросительно приподняла бровь.

– Заказ делать будете? - у официантки оказался пронзительный голос.

– Конечно. Дайте мне то же самое, что и моему соседу.

– Двойная порция гречки, четыре котлеты и большой пирог с грибами? - она смерила удивленным взглядом худощавую фигуру посетителя.

– Да, - кивнул Клемент. - Я не ел с прошлого года, поэтому немного проголодался.

– Ну ладно, подождите немного, - официантка пожала плечами и удалилась в направлении кухни.

Гном сделал большой глоток эля и удовлетворенно крякнул:

– Уже лучше! Жизнь налаживается.

– Рад за вас. - Клемент снял перчатки и бросил их на стол.

– Так говорите на улице до сих пор дождь? Как неприятно.

– Возможно, он скоро закончится…

– Маловероятно, - покачал головой гном. - Он закончится только тогда, когда я переступлю порог своего дома. Это было неоднократно проверено. Наверное, - он рассмеялся, - меня заколдовали и теперь я притягиваю к себе всю влагу. Да, это дело рук конкурентов, не иначе.

Гном вздохнул и погрузился в состояние тихой задумчивости. У него был тяжелый день, и после пятого глотка его стало заметно клонить ко сну.

В ожидании заказа Клемент принялся разглядывать посетителей. Под крышей трактира собралась пестрая компания. Люди шумели, требуя выпивки, отбивных, салатов, хозяина - чтобы выругать его за отвратительную еду, и снова выпивки. Все как всегда.

Внезапно его сердце тревожно забилось. Внимание Клемента привлекла светловолосая девушка, сидящая от него в нескольких метрах. В девушке не было ничего особенного, кроме одного - она была так похожа на Мирру…

Нет, он просто себя обманывает. Это бывало уже не раз. Всякий раз ему чудится, что он отыскал ее, ему так хочется в это верить. Сотни раз ее лицо открывалось ему в иных лицах, появляясь среди толпы и заставляя его бежать за мимолетным видением. На нем лежит вина за ее смерть, он хочет сбросить этот груз. Он выдает желаемое за действительное.

Да-да, он знает, что если подойти поближе, то иллюзия рассеется. Это не та, которую он ищет, потому что их встреча больше невозможна. Не Мирра.

Но все же Клемент не мог оторвать от девушки взгляда, жадно следя за каждым ее движением. Он оперся на руки, тайно наблюдая за ней. То, как она поворачивает голову, держит кружку, как смеется - все в ней напоминало Мирру…

Девушка сидела за столом в компании трех мужчин: двух молодых парней и пожилого старика, носившего длинные усы. Поглощая ужин, они о чем-то дружески разговаривали, но из-за шума монах, как ни старался, не мог разобрать ни слова.

Затем один из парней стал многообещающе подмигивать официантке, за что незамедлительно получил подзатыльник от старика, который видимо, приходился ему отцом. Что это? Семейный ужин или нечто большее? Какие узы их связывают?

Монах совсем позабыл, зачем он пришел. Наконец, девушка отставила тарелку, и положила на стол, несмотря на бурные возмущения парней, несколько монет. С усмешкой она попрощалась с сотрапезниками, сказав им какую-то шутку, отчего даже угрюмый усач заулыбался.

Аккуратно обходя стороной подвыпивших, и не в меру шумных посетителей, девушка устремилась к выходу. Стоило ей скрыться за дверью трактира, как в другом конце зала поднялся человек и двинулся за ней. Мужчина мельком посмотрел в сторону монаха и Клемент похолодел.

Он знал этого человека - это был Черный Камис, выходец с юга, скользкий тип, приехавший в поисках приключений в Вернсток. Камис, которому было около тридцати лет не работал ни дня. Он всегда отдавал предпочтение более легкому, как он считал, способу разжиться деньгами. Воровство и грабеж были для него привычными занятиями. За ним давно охотилась стража, но он был осмотрителен и всегда носил при себе достаточную сумму денег, чтобы от них откупиться. Люди так несовершенны… Золото часто перевешивает чувство долга.

Несомненно, этот преступник неспроста пошел вслед за ней. Выбирая будущих жертв, Камис, работающий в одиночку, всегда отдавал предпочтение слабому полу, опасаясь связываться с мужчинами, которые могли дать ему достойный отпор. Стало быть, он собирался ограбить девушку, а может, в его голове были намерения и похуже.

Монах нахмурился, решая, что ему предпринять. Оставить все как есть или все-таки проследить за Камисом? Нет, он никогда себе не простит, если останется здесь, словно он ничего не заметил. Он же потом весь изведется, представляя возможную картину событий! У него такое богатое воображение. А спутники девушки тоже хороши - отпустили ее одну в такое время. Нет, надо за ними проследить. Даже если он ошибается, то просто доведет девушку до дома. На улицах Вернстока и без Камиса хватает любителей легкой наживы.

Клемент быстро поднялся, и на ходу натягивая перчатки, прошел к запасному выходу. Поплутав немного коридором, он оказался на улице с противоположной стороны. Если он не хотел потерять девушку из виду, ему нужно было спешить. Монах быстрым шагом пересек улочку и вышел к главному входу. Вовремя. Он как раз успел заметить силуэт бандита, скрывающегося за углом. Надвинув на голову капюшон, Клемент ускорил шаг.

Так и есть - Камису нужна была именно эта девушка. Он упорно шел за ней, выбирая для нападения место, где освящение было похуже. Жертва же, судя по всему, не подозревала о грозящей ей напасти. Она даже ни разу не обернулась.

Клемент в некотором отдалении следовал за ними, скрываясь в тени, словно сам был грабитель. Он решил немного повременить и посмотреть, как будут развиваться события. Сойдя с центральной улицы, девушка свернула в какой-то проулок, ведущий к жилому кварталу. Где-то здесь был ее дом. Она сбавила шаг и зазвенела ключами на поясе.

Монах едва не пропустил момент, когда Камис вытащил нож и, быстро зайдя девушке за спину, попытался приставить лезвие к ее горлу. Именно попытался, потому что Клемент перехватил его руку и заставил бросить оружие. При этом он едва не сломал ему кисть. Камис извернулся, пнул монаха в живот, и тот был вынужден отпустить его.

Но уроки Рихтера, даже спустя столько лет, не прошли даром. Клемент не стал тратить время, продолжая драку, и попросту выхватил шпагу.

– Эй, так не честно… - сказал бандит. В тот же миг он достал из-за голенища сапога метательный нож, но воспользоваться им не успел.

Девушка, о которой на короткий миг забыли, с размаху ударила его камнем по голове и теперь с философским спокойствием наблюдала, как он оседает на плиты мостовой.

– Спасибо, что вступились за меня, - сказала она монаху, - я задумалась и не заметила, как он подкрался.

– Моя помощь невелика. Вы и без меня прекрасно справились. - Клемент подошел к недвижимо лежащему бандиту с пробитым черепом. - У вас сильный удар. Насмерть.

– Ой, правда? - девушка испуганно отшатнулась и отбросила камень в сторону. - Я не хотела его убивать. А он достал нож и… Это получилось случайно.

– Так даже лучше. Он узнал, где вы живете и мог прийти снова.

– Наверное, вы правы. Так лучше. Но вы в маске, - она пытливо всматривалась в его лицо, - и мне знаком ваш голос. Очень знаком. Я вас знаю?

О, Создатель! Ему ведь тоже был знаком ее голос. Говори, пожалуйста, говори… Пусть обман продлиться дольше. В темноте сходство с Миррой только усиливается, именно такой он представлял ее себе. Если бы она до сих пор была жива, то из девочки уже превратилась бы в девушку. И этот овал лица, линия носа, разрез глаз…

– Почему вы молчите? - она подошла к нему поближе. - Спрячьте, наконец, шпагу. Грабителей здесь больше нет. И надеюсь, в ваши намеренья не входит нападение на меня.

– Нет, что вы… - хрипло ответил Клемент, убирая оружие.

– Зачем вам маска? От кого вы прячете свое лицо? - тихо спросила девушка, пытаясь заглянуть ему в глаза.

Говори со мной, говори… Ты так похожа на нее. Это мучительная пытка, но пускай лучше она, лучше иллюзия, чем жестокая реальность. Он сыт по горло действительностью, пропади она пропадом!

– Вам плохо? Вы какой-то странный.

– Нет, со мной все в порядке. Просто… о чем я думаю? Это невозможно.

Клемент собрался с силами и отвернулся от девушки. Затем он сделал несколько шагов назад.

– Простите, мне нужно идти. Вы мне напомнили одного человека, дорого мне человека… О, Свет! Это настоящее наваждение, бред, безумие…

– Свет? Вы сказали "Свет"?

Он развернулся, и быстро зашагал, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег.

До выхода из переулка оставалось несколько метров, когда он услышал ее крик:

– Постой! Постой же! Не оставляй меня снова! Клемент!!!

Монах резко остановился. В висках гулко стучала кровь, заглушая остальные звуки. Ночь вокруг него вдруг онемела. Он боялся обернуться, думая, что ему послышалось. Или он сходит с ума, или она назвала его по имени. Но она не может знать его имени! Откуда ей его знать?!

Между тем девушка подошла к нему и осторожно взяла за руку.

– Клемент, неужели это действительно ты? - сказала она прерывающимся от волнения голосом.

Монах сжал ее руку. Он хотел, но не мог говорить. Ему нужно было задать ей всего единственный вопрос, но не мог сказать ни слова. Одеревеневший язык не слушался его. Клемент почувствовал, как у него текут слезы под маской.

– Клемент, если это ты, то ответь мне, - жалостливо попросила она. - Это же я - Мирра.

Монах не выдержал и упал перед ней на колени. Крепко обняв девушку, он горько разрыдался.

Им нужно было многое сказать друг другу.

Счастливая и в тоже время встревоженная Мирра привела Клемента к себе домой. Благо до него было совсем недалеко. Девушка снимала три небольших комнаты, скромно обставленных, но чистых. Плата за них была невелика, особенно если сравнивать с другими ценами в Вернстоке на жилье.

У монаха от переживаний подкашивались ноги, голова была пустая, он шел, словно в тумане. Мужчина смотрел на девушку и все никак не мог на нее наглядеться.

Мирра зажгла лампу, поставила ее на стол.

– Вот моя скромная обитель, - она развела руками и рассмеялась сквозь слезы. - Как тебе? Я живу одна, и мне хватает.