Монета встанет на ребро

Глава 2 ЗМЕЮЧЕСТВЕННАЯ НАТУРА

Карты спутала лужа.

Добропорядочная озероподобная лужа, с готовностью выпивавшая ватагу маленьких мутноватых ручейков и пару широких потоков, то и дело норовившая прихлебнуть воду подтаивающего по обочинам снега, подло раскинулась во всю свою болотную ширь, напрочь отгородив меня от оставшегося кусочка ведущей к селению дороги. Глубина ее была, по моим самым скромным прикидкам, никак не меньше четверти сажени, где-то далеко внизу со зловещим шорохом перекатывались куски колотого льда…

– Ну что, Шэра, вброд?..

Вемиль покосилась на меня с таким кислым выражением хитрой морды, что я поспешила ухватиться за гриву, дабы эта поганка даже не подумала меня скинуть. А такая мысль явно пропечатывалась на лошадином лбу. Причем сначала перепрыгнуть лужу, а потом – скинуть. Полетела бы я соответственно именно в нее, родимую.

Весеннее солнышко шаловливо пускало лучики между черных ушек, играя серебристыми резкими отблесками на пряжке моего пояса.

Погода радовала теплом, в воздухе витала характерная весенняя сырость, разве что ветер слегка портил настроение, забираясь под свободный черный плащ, длинные полы которого привольно расстилались по спине и крупу Шэры. Ветви недавно сбросивших снежное оперение деревьев влажно чернели на бессовестно чистом голубом фоне неба, то и дело норовя жестко хлестнуть недостаточно ловкую и проворную всадницу по лицу.

Шэра еще раз горестно посмотрела на меня, убедилась, что в хозяйке совесть не проснулась и эффектно колдануть, высушив к йыру всю лужу, она не собирается, и тяжело, почти по-человечески вздохнула.

Подумала.

Неуверенно тронула тоненькую корочку только-только подстывшего льда правым передним копытом – полукруглый следок тут же почернел, наполняясь ледяной влагой. Лошадь брезгливо отдернула ногу, презрительно фыркнула: «Ах вот как?! Ну не говорите потом, что я вас не предупреждала!» – и взвилась над лужей, распластавшись по воздуху в невероятном прыжке. Пару раз взмахнула полупрозрачными крыльями – и легко встала по ту сторону препятствия, ехидно заржав напоследок.

– Не вброд, а влет, – задумчиво резюмировала я, машинально перебирая пальцами длинную шелковистую гриву.

Лошадка самодовольно фыркнула и, не дожидаясь понуканий, бодро поцокала к виднеющимся недалеко домам, предоставив хозяйке витать в своих мыслях. Впрочем, виталось мне плохо: переменчивый пейзаж и бодрящий ветерок выбивали из головы все заботы, так что больше чем на несколько минут там ничего не задерживалось. А за такой промежуток времени придумать что-то гениальное, согласитесь, трудно.

Названия селение не имело (или въехали мы в него не с той стороны, где шильда висит, а, как обычно, через…), ограничивалось тремя десятками домов, небольшим рынком да парой трактирчиков. Последнее было весьма кстати, ибо нормально поесть – да и вообще хоть как-нибудь поесть – мне не удавалось вот уже третьи сутки, а это даже для ведьминского организма чревато.

Трактиры, как известно, бывают хорошими, дешевыми или хорошими и дешевыми сразу. Если найдете где-нибудь последний вариант – подкиньте адресок, хорошо?

Я же пока терзалась между первыми двумя, стоящими друг напротив друга. Конкуренции, очевидно, не было – слишком уж разный контингент мог себе позволить пойти в тот и другой. Из правого выходили представительные субъекты в плащах и со звенящими шпорами на сапогах, деловито седлали дорогих холеных коней и со значительным видом отправлялись дальше; из левого неуклюже вываливались подозрительные личности в состоянии очень сильного подпития, падали на лавку у забора и начинали нести всякую околесицу, а я стояла и мучительно размышляла, куда мне податься.

Деньги вроде бы были. Да и по внешнему виду я больше подходила тому, что справа. Но вот по ощущениям… Нет, уж лучше честная драка, чем надуманные улыбочки и вызубренные еще во младенчестве приветствия для каждого случая.

И я пошла по любимому направлению…

Таинственный полумрак ловко скрывал от посетителей не отмывшиеся до конца пятна крови на лавках и скрадывал общую обшарпанность обстановки. Столы стояли в два ряда, причем многие столешницы трепетно хранили оставленные на вечную память зазубрины от мечей, пик и топоров, выдавая, что у трактира есть немало историй, которые так приятно рассказать и послушать у попыхивающего теплом камина с кубком доброго вина в руке.

С оформлением стен хозяин не стал особо мудрить, попросту прибив к ним рядами тарелки, вилки и ложки. Дешево и сердито. Даже оригинально, если особо не привередничать.

Я опустилась за свободный столик, положив рядом свернутый плащ, и щелкнула пальцами, подзывая разносчицу.

Девица не слишком-то торопливо подошла, почесала спину и выжидательно уставилась на меня:

– Ну? Что будете есть?

Я тонко усмехнулась, прокрутив в пальцах блеснувшую от магической искры золотом монету:

– А что ты посоветуешь?

Девушка тут же перестала вытирать руки о засаленный передник, наклонилась ко мне и подхалимски зашептала:

– Капусту с утра потушили – ничего, вкусная. И котлеты сегодняшние. Чай с лимоном. А десерт не берите – вся выпечка с той недели сохнет.

Я согласно кивнула, откидываясь на спинку лавки:

– Тащи.

Та с готовностью кивнула и умчалась на кухню.

Я между тем лениво осмотрела комнату на предмет завсегдатаев. Парочка пьянчуг, уже дошедшая до излияний любви пьяными слезами, полулежала на лавках в самом дальнем и темном углу, одинокий мужчина лет тридцати дожидался заказа, расположившись напротив меня, да трое парней в кожаных куртках сидели у стены. Им бы, кстати, больше подошла обстановка заведения напротив: слишком уж претенциозный вид был у новых, пахнущих дорогой кожей курток и блестящих, явно только-только от кузнеца или с ярмарки клинков. Впрочем, по виду не судят.

Я скучающе зевнула и досадливо потянулась, широко раскинув руки назад.

И надо ж мне было случайно совсем чуть-чуть задеть кончиком широкого шифонового волана на рукаве одного из «кожаной» троицы!!

– Ты смотри, куда лезешь, дура! – зарычал он, подскочив как ужаленный.

– Извините, – пожала плечом я.

Было лениво, хотелось спать, и перепалка или драка, как ее логичное продолжение, в мои планы не входила.

– «Извините» ей! – продолжал скакать вокруг горным козлом парень. – А ставни раскрыть никогда не пробовала?!!

Я немножко потерзалась между желанием спокойно отдохнуть и желанием показать этому охламону, кто тут хозяин, и, брезгливо поморщившись, отдала предпочтение первому. Ну не хочется мне сейчас вставать, колдовать, вылетать наружу и выметаться из села, пока трактирщик народ не скликал. Есть я хочу, в конце концов!!

– Ты что, глухонемая? – наседал «кожаный», у которого, видимо, шило в штанах заиграло.

Я тоскливо покосилась на него, на свой свернутый плащ, на кухню, где безвозвратно испарилась моя подавальщица с обещанной котлетой и капустой и, вздохнув, начала разминать пальцы, прикидывая в уме заклятие.

– Ну и чего ты к ней привязался? – донесся спокойный голос из-за стола напротив.

«Кожаный» с раздраженным рычанием развернулся к новому противнику, я же только смерила незваного заступника тусклым взглядом.

– Отзынь! – проревел «мой» парень и снова рванулся было ко мне.

Точнее – ему так только показалось, ибо через долю секунды он уже висел, прихваченный за шиворот на высоко поднятой руке незнакомца. Быстрое тягучее движение сумел поймать только ведьминский глаз.

– Еще какие-то вопросы возникают? – участливо поинтересовался мужчина, не ставя «кожаного» на пол.

Тот отчаянно замотал головой, изо всех сил давая понять, что он уже все осознал, уяснил и вообще его хата с краю.

– Ну вот и прекрасно, – ласково сказал мужчина, аккуратно ставя парня на пол и ощутимым толчком в спину задавая ему направление к двери. Тот послушно открыл последнюю лбом и выкатился на улицу. Его приятели, переглянувшись, подхватили мечи и кинулись вслед за ним.

– Извините его, леди, – белозубо улыбнулся незнакомец. – Допились до чертиков – вот и кидаются на всех подряд.

– Спасибо, – искренне улыбнулась я, довольная, что не пришлось-таки подниматься и разбираться с обидчиком самой.

– Не за что, – пожал тот плечами. – Если что – зовите. Я – Лиридан.

– Иньярра, – кивнула я, протягивая ему руку. Тот легко поднес ее к лицу и прикоснулся губами, но не поцеловал. Знак уважения и интереса. Я кивнула ему на пустую лавку по ту сторону моего стола. – Вы присоединяйтесь ко мне, если хотите.

– С удовольствием, – отозвался он и, быстро взяв со своего бывшего места куртку и сумку, сел напротив. – Осмелюсь спросить, куда держит путь леди в печальном одиночестве.

Я с усмешкой пожала плечами:

– Леди наслаждается последними днями свободы и одиночества, так что печальным его не назовешь.

– Тогда, быть может, мне не нарушать сладких минут уединения? – насмешливо прищурился Лиридан.

– Отнюдь, – рассмеялась я. – Одиночеством я называю то, что путешествую одна и без особой цели, а не полное отсутствие разумных и не очень существ на версту вокруг.

– Так куда же путь держите? – напомнил он свой первый вопрос.

– В город, – пожала плечами я.

Не слишком люблю такие анкетные вопросы: ну какая ему разница, куда я держу путь, если через полчаса мы разойдемся и вряд ли еще раз пересечемся в переулках судьбы?

Разносчица наконец-то вспомнила о голодной ведьме и скучающем мужчине и принесла нам по котлете с гарниром и по глиняной кружке с чаем. Мы согласно замолчали, набросившись на еду. И та не разочаровала: котлета была по крайней мере съедобной, а капуста даже, можно сказать, вкусной.

Минут через семь я с некоторым сожалением отодвинула пустую тарелку, потянувшись за кружкой с чаем.

– Я, кстати, тоже еду в город, – как бы между прочим сказал мой собеседник, тоже покончивший с едой.

– Неужели? – насмешливо вскинула брови я. – А зачем, если не секрет?

– Не секрет, – спокойным ровным баритоном отозвался Лиридан. – Хочу победить в Кубке рыцарей.

Я исподтишка бросила несколько взглядов на ладную фигуру явно с затаенной внутри силой, на не бросающийся в глаза, но очевидно не раз и не два побывавший в деле тускло блестевший в полумраке клинок – и мысленно признала, что шансы у него есть.

– Ну что ж, желаю удачи! – Я решительно поднялась со скамьи, подхватывая плащ и бросая на стол монету. – И еще раз спасибо, что помог избавиться от того типа.

– Еще раз не за что, – ответил мужчина, легко поднимаясь вместе со мной. – Знаешь, у меня есть предложение.

– Прости, но руки и сердца уже в чересседельную сумку не влезают! – насмешливо посетовала я.

– Впихнем! – подыграл Лиридан. – Но вообще-то я хотел предложить тебе приятную компанию для поездки в город. А то… Мало ли что еще может произойти с одинокой беззащитной девушкой в лесу?

Я серьезно смерила его взглядом, прикидывая, насколько мрак может скрывать мою профессию, и равнодушно пожала плечами:

– Почему бы и нет…

– Обрежу к йыру эти волосы!!!

Лиридан только усмехнулся, глядя, как я воюю с растрепавшейся гривой волос, пытаясь не выпускать из рук поводья, – слишком уж Шэрка сегодня была послушной. Значит – жди подвоха. Характером моя лошадка вся в меня, а я доброй просто так не бываю.

– Ну зачем же так категорично? Можно их просто заколоть.

Я смерила ехавшего на полкорпуса впереди мужчину сочувственным взглядом. Как у него все просто в этой жизни выходит! У меня так и в теории-то не получается, а уж на практике…

– Если бы их можно было просто заколоть, я бы едва ли стала с ними мучиться вот уже битый час.

А заодно и восемьдесят лет до этого.

Я наконец-то кое-как отбросила длинные пряди за спину, накинула на голову глубокий капюшон и выпрямилась в седле. Поерзала, пытаясь хоть чуть-чуть размять изрядно затекшую от долгого сидения часть тела, заслужила недовольный трепыхающейся хозяйкой Шэрин взгляд и со вздохом привычно нахохлилась, перехватив поводья через рукава плаща, чтобы не так сильно мерзли руки, – лезть в сумку за перчатками было лень.

Каплезвон[15] бодро стекал капелью с деревьев, теплым влажным дыханием проносясь над послушно тающими сугробами. В воздухе витала весна, нетерпеливо играющая алыми сполохами на стальных шпорах моего спутника, солнышко пригревало, но вот холодный сильный ветер не давал расслабиться, блаженно прикрыв глаза, и ехидно сулил если не простуду, то насморк точно.

В целом я люблю весну. Меньше, чем осень, но все равно люблю. Приятно глядеть на удивленные внезапным теплом деревья, с опаской подставляющие солнцу замерзшие за зиму веточки, приятно ловить лучики, ласково замирающие на доверчиво раскрытой ладони пригревшимся котенком, приятно вдыхать по-весеннему свежий воздух, шаловливо щекочущий ноздри прохладой…

А вот лошадка моя к весне, тем паче ранней, относилась крайне отрицательно. «Спасибо оттепели за скользкую противную дорогу, колющую льдом мои ноги!» – так и говорил весь ее взъерошенный, недовольный вид.

Лошадь вдруг споткнулась о какую-то выбоину передней ногой, недовольно фыркнула и тут же выровнялась, бросив на хозяйку опасливый извиняющийся взгляд: может, не заметила?

– Заметила, заметила, – развеяла я все сомнения, потрепав ее гриву, и озабоченно нахмурилась: – Шэр, что с тобой сегодня такое? Ты, часом, не заболела?

Лошадь презрительно тряхнула головой, возмущенная таким предположением, и тут же демонстративно обогнала Лиридана, самодовольно махнув хвостом перед носом его жеребца.

– Куда-то торопишься? – донесся до меня чуточку удивленный голос.

– Нет, – качнула я головой, движением поводьев призывая расшалившуюся вемиль к порядку и заставляя ее ехать бок о бок с гнедым конем. – Просто кое-кто черный решил молодецкой силушкой похвастаться.

Кобылка обиженно всхрапнула и ощутимо поддала мне задом.

Лиридан улыбнулся, протянув руку и погладив Шэрку по загривку. Та, обычно брезгливая к любой чужой ласке, в этот раз соизволила польщенно повести острым любопытным ухом.

– Хорошая у тебя кобылка, симпатичная.

Вемиль заинтересованно наклонила голову к моему собеседнику. Я рассмеялась, чуть распуская поводья: лошадь уже не пыталась ускакать куда подальше, махнув Лиридану хвостом на прощанье.

– Вся в меня. Кстати, ты ей понравился. А такое бывает не часто.

Тот пожал плечами:

– А меня все лошади любят. Правда, карьера талантливого конюха меня привлекала мало, так что пришлось сочетать приятное с полезным.

– И становиться наемником?

Он, словно сомневаясь, задумчиво поскреб подбородок рукой и не слишком уверенно кивнул:

– Примерно.

– Что значит «примерно»? – не отстала я, почуяв какой-то секрет за коротеньким словом.

– Это значит, что до сих пор я был просто наемником, а сейчас еду на Кубок рыцарей, чтобы победить там и остаться в элитной страже города.

Вот вам и разгадка. Как все в этой жизни все-таки банально! Нет бы присочинил что-нибудь о родовой клятве, не дающей ему расслабиться ни на минуту, рыская по всей Ветке в поисках древнего артефакта или прекрасной дамы… Тьфу!

– А просто так в нее вступить нельзя? – уже без особого интереса спросила я, затягивая потуже шнуровку рубашки под плащом: ветер легко пробирался под вроде бы непродуваемый материал, щекоча тело ледяными перышками.

– Почему, можно, – откликнулся наемник. – Но так эффектней.

Ясно. Родственная душа: я тоже предпочитаю знакомиться с нужными мне людьми не иначе как спасая им жизнь.

– По-моему, наемник – это романтичней.

– Это смотря с какой стороны посмотреть, – не согласился Лиридан. – Не вижу ничего романтичного в ночевке под открытым небом, когда один бок отмерзает на стылой земле, а другой щедро орошается дождем.

Ну что ж, где-то он, может быть, и прав. Действительно, не все всегда так гладко, как видится на картинках или представляется, когда сидишь у камина и смотришь на землю, чернеющую где-то там внизу, из уютно затянутого тонким ледком Храмового окошка.

Но вот только не думала, что наткнулась на такого непрошибаемого материалиста.

– Хотя выпадают, конечно, и загадочные лунные ночи, когда спать не хочется совершенно, душа почему-то тоскует и рвется завыть волком, – поспешил развеять мои сомнения спутник. – Да и байки у костра порой потравить приятно. Если есть с кем.

Я улыбнулась, чуть сжимая бока вемили коленями, чтобы та прибавила ходу.

– Потравим, не сомневайся!

Небо медленно выцветало сизо-серой шалью, проглатывая, словно бездонный колодец, последние лучи света. Сумерки сгустились быстро, обняв нас сырым холодным туманом. Лиридан последние полчаса смущенно оглядывался по сторонам в поисках удобного местечка для ночной стоянки, но найти его никак не мог. Я, уже как-то раз здесь проезжавшая, знала, что толку от этих поисков нет и не предвидится: везде будет такая же дорога с тянущимся по обочинам лесом; но не сообщала эту приятную новость спутнику: скоро сам убедится и придет к единственно верному решению – спать на краю дороги.

Зачем лишний раз щекотать мужское самолюбие? Пусть считает себя главным, я не против. Лишь бы слишком не зарывался.

Еще через четверть часа безуспешных поисков солнце, блеснув на прощание, скрылось за макушками легко касающихся небосвода деревьев, а Лиридан с виноватым выражением лица повернулся ко мне:

– Знаешь, похоже, нам придется спать на обочине…

– Знаю, – согласно зевнула я, натягивая поводья и наконец останавливая сонную Шэру, последнюю версту трусившую уже чисто машинально. Та довольно всхрапнула и услужливо присела, чтобы хозяйке легче было слезть.

– Откуда знаешь? – насторожился Лиридан, также спешиваясь.

– «Знаю» – значит, поняла, приняла к сведению и полностью согласна с принятым решением, – легко выкрутилась я, снимая с вемили седло и вешая его на ближайшую ветку. Шэра встряхнулась от кончиков ушек до хвоста, потом потянулась, словно кошка, и отошла поглубже в лес.

– Потеряется, – кивнул в сторону исчезающей из виду кобылки Лиридан, расседлывая своего скакуна.

– Куда уж там! – насмешливо хмыкнула я, передергивая плечами от холодка. Нахохлившаяся ворона на ветке ели согласно вздрогнула, поплотнее запахнувшись в черные крылья.

– Дело твое, – пожал плечами наемник, стреножив коня, и тут же, деловито оглядевшись, добавил: – Давай так: ты идешь за хворостом, а я разбираюсь со стоянкой и ужином.

Я беспрекословно развернулась и пошла в лес. Тем паче что все равно в кустики захотелось…

С кустиками я разобралась быстро, о хворосте же и думать не стала – я его всегда заклинанием собираю, и в лес пошла просто чтобы ноги слегка размять. Все-таки давненько я целый день на вемили не проводила. Поясница пока неясно ныла, обещая качественно разболеться к утру, если я сейчас же не приму должных мер.

Но мне стало не до нее: я увидела белку. Причем не классическую, рыжую, грызущую невесть откуда взявшиеся зимой орехи и глумливо запорашивающую шелухой глаза всем, кто умиленно взирает на сие действо снизу; а белку нестандартную, черную, увлеченно вынюхивающую что-то, распластавшись всем телом по земле. А может, это был хорек?

Я тоже понюхала. На всякий случай: вдруг пожар? Ничем не пахло.

А может, надо нюхать именно внизу?

Я не поленилась лечь, постаралась развернуть свой нос в ту же сторону, куда был направлен белкин, и принялась увлеченно нюхать.

Пахло сырой землей и собственной дурью.

Белка оставила свое захватывающее занятие и с непередаваемым интересом уставилась на сумасшедшую ведьму, потом неуверенно хрюкнула: ты, мол, что, совсем того? – и смылась на дерево.

Позади раздалось знакомое презрительное фырканье, и Шэра с ошарашенным видом ткнулась мне в плечо, предлагая подвезти до ближайшего дома скорби.

– Да ну вас всех! – обиженно проворчала я, вставая и отряхивая изрядно выпачкавшийся плащ. – Уже и пошутить нельзя!

Шэра успокаивающе положила мне голову на плечо, сочувственно вздохнув. Я удовлетворенно хмыкнула и направилась к оставленной минут десять назад опушке.

Там работа кипела ключом: Лиридан уже успел то ли отпилить, то ли оторвать, то ли отгрызть (ибо стука топора я не слышала) несколько шикарных еловых лап и соорудить нам лежаки, достать откуда-то полковриги хлеба и несколько свежих огурцов и принести от журчавшего неподалеку ручейка котелок воды. На меня он уставился с удивленным осуждением:

– И где ворох хвороста?

– Сейчас будет, – улыбнулась я, перебирая в воздухе пальцами левой руки и шепча незамысловатое заклинание. Посреди нашей стоянки тут же материализовалась горка хвороста, сложенного «шалашиком». Чуть подальше выросла еще одна, уже наваленная как попало – подбрасывать в потухающий костер.

Лиридан недовольно нахмурился, а я поспешила объясниться:

– Я ведьма…

Но наемник уже сменил выражение лица и только досадливо махнул рукой:

– Да знаю я.

– Откуда?!

Лиридан бросил на меня недоумевающий взгляд, потом в темно-зеленых глазах промелькнула досада, будто он в чем-то проговорился, и вскользь ответил:

– Я видел, как ты монету в трактире материализовывала, да и лошади такие только у магов бывают… А что? Это военная тайна.

Я не ответила и запалила костер.

Не тайна, конечно, но я думала, что он пока не знает… Какого Йыра тогда меня беззащитной называл? И вступался зачем?

Впрочем, сейчас не было бы ничего глупее, чем начать задавать бесконечные вопросы, надоедая уставшему человеку. Да и какая мне, собственно, разница? Ну знает и знает. Это избавляет меня от необходимости давать кучу никому не нужных объяснений, которых люди почему-то непременно требуют, встретившись с ведьмой. На первом месте по рейтингу гордо восседает вопрос: «А вы есть умеете?»

Поужинав, мы единогласно решили, что оба устали до смерти и байки травить лучше будем завтра.

А сегодня оставалось только блаженно прикрыть глаза, чтобы полная луна не тревожила полуоборотническую сущность, тоскливо скребясь внутри черной кошкой…

Что-то мягкое неуверенно ткнулось в плечо и тут же испуганно отскочило, уставившись на мгновенно взвившуюся на ноги меня осоловелыми, чуть поблескивающими в темноте глазами.

– Шэрка, трать-тарарать, ты, что ли? – недовольно, но с ноткой облегчения прошипела я. – Ну нельзя же так пугать! Рискуешь вообще на кворр без хозяйки остаться: инфаркт не дремлет, говрокх не спит!

Вемиль виновато вздохнула, еще раз ткнувшись мне в плечо шелковистой мордой, я машинально погладила ее по крутой шее и только тут заметила, что лошадка моя вся в мыле, словно промчалась без остановки несколько верст, и ощутимо подрагивает от беспокойства. Это еще что за шуточки?! Кто мог так напугать вемиль, чтобы она кинулась убегать? Тем паче мою вемиль, прошедшую уже огонь, воду, Море кое-как сляпанных порталов и ночной полет на раненом, то и дело ухающем в воздушные ямы драконе?!! Да и кто может сравниться в скорости и ловкости с летающей лошадью, причем даже не имеющей всадницы на спине? Странно… Очень даже странно…

– Что стряслось-то? – шепотом спросила я у кобылки, особо, правда, не надеясь на ответ.

Его и не последовало. Шэрка так же продолжала жаться ко мне да нервно приплясывала на месте.

Я неуютно поежилась, прислушалась к интуиции и поняла, что ничего хорошего, светлого и оптимистичного меня пока не ожидает. Значит, надо обувать сапоги, поднимать с земли кое-как скинутый при внезапной побудке плащ и вытаскивать меч, дабы если что или если кто – то ого-го!

Лошадка, убедившись, что хозяйка прониклась серьезностью положения, сочла, видимо, свою торжественную миссию выполненной и отошла в сторонку, не мешая мне торопливо готовиться к худшему. Благо, опыт большой…

Я зашнуровала до верха сапоги, накинула на плечи и хорошенько затянула у горла плащ, проверила наличие на пальце кольца, с помощью которого я всегда материализовывала меч, и подошла ко второму лежаку с намерением разбудить Лиридана: чувство опасности по мере того, как я окончательно просыпалась, никуда исчезать не захотело, а, наоборот, усилилось, так что рисковать не стоило.

Лиридана на лежаке не было.

Впрочем, так же как и не было его куртки и меча, так что думать, что его в полном боевом облачении, снятом на ночь, утащила нежить, не приходилось. И все равно мне было неспокойно.

Я отошла от его лежака, вытащила несколько охапок хвороста из огромной, наваленной как попало кучи и, сложив их «колодцем» подпалила магической искрой. Веточки охотно занялись, отбрасывая кругом густые, почти материальные, по-ночному страшные тени.

И тут ему надоело просто молча наблюдать за копошащейся ведьмой, и оно напало. Сзади, беззвучно, мгновенно пролетев добрую сажень и уверенно располосовав мой плащ на ленты.

– Вот сквирьфь!!! – выругалась я, сбрасывая неведомого противника со спины и широко расчерчивая темноту серебристым клинком.

Тварь, размером с большую собаку, недовольно зарычала и припала к земле, беспокойно следя за мечом. Очевидно, она не привыкла принимать бой, нападая сзади и просто одним ударом сильной лапы сворачивая жертве шею. Что ж, в этот раз промахнулась…

– Цыпа-цыпа-цыпа… – глумливо позвала я, отвлекая внимание зверя и одновременно прикидывая, добралась ли она в своем коронном прыжке до моей кожи или же только разодрала одежду, и не ядовитые ли у нее когти.

Зверь нервничал, рычал, раздраженно разметал сырую землю тонким, словно плеть, но сильным хвостом и никак не решался еще раз атаковать.

– Мы тут зазимуем, – недовольно проворчала я, подбирая полы разодранного в клочья плаща и идя на третий заход вокруг костра.

И тут зверь снова прыгнул, видимо решив, что пламя – достаточное прикрытие, чтобы я не заметила подлого маневра.

Заметила, и на память он получил располосованное плечо. Зверюга обиженно взвизгнула, яростно завыв, и двумя длинными стелющимися прыжками скрылась в лесу.

– Ну и йыр с тобой! – ругнулась я вслед.

– Что стряслось?! – закричал запыхавшийся Лиридан, выламываясь из леса.

Я брезгливо вытерла о траву меч, заляпанный темной густой кровью, с искренним сожалением покосилась на ошметки плаща и сонно зевнула:

– Уже, в принципе, ничего.

Лиридан обошел меня кругом, двумя пальцами подхватил один из лоскутов, художественно свисавших с моих плеч, и насмешливо хмыкнул:

– Ну-ну, значит, ничего…

Я, пожав плечами, дематериализовала меч, сбросила плащ и пояснила:

– Почти ничего. Какая-то тварюга выскочила из леса, разодрала мне на спине одежду, побегала тут вокруг костра, получила мечом в бок и умчалась.

– Сильно получила? – уточнил наемник.

Я неуверенно покачала головой:

– Едва ли. До утра, конечно, больше не вылезет, а там, глядишь, и оклемается.

– Ну и йыр с ней, – решил Лиридан. – Дай-ка я лучше твою спину осмотрю: не дай Хранящие, у этой твари ядовитые когти.

– Я уже тоже так подумала, – вздохнула я, с трудом сдержав гримасу недовольства при упоминании о Хранящих, и послушно развернулась к нему спиной.

Мне весьма бесцеремонно распустили шнуровку на боку, задрали рубашку и принялись внимательно осматривать спину. Легкие прохладные пальцы едва-едва касаясь бегали по коже, задерживаясь на наиболее подозрительных участках. Ночной холод, злорадно хе-хекая, разгуливал по моему животу, расписывая его красочными мурашками. Минут через пять Лиридан наконец-то облегченно выдохнул:

– Нет, вроде бы все в порядке. – И опустил рубашку назад.

– Тем лучше, – благодарно кивнула я, затягивая завязки. – Кстати, а ты сам-то где был, пока мы тут с чудой-юдой боролись?

Наемник отошел к своему лежаку, спрятавшись из выхваченного светом костра круга, и, неспешно расставаясь с курткой, объяснил:

– Я проснулся с четверть часа назад – показалось, что-то в темноте сидит. Что-то весьма неблагожелательно настроенное. Взял меч, пошел проверить – ничего не нашел. Потом возвращаюсь – тут уже без меня вопрос решили. Честь и хвала Вашему Ведьмовству!

Я тихонько фыркнула от смеха, доставая из притороченной к седлу сумки нитки и иголку и устраиваясь на еловых ветках поближе к ровно горящему костру. Лиридан смерил то, что осталось от моего плаща, недоуменным взглядом:

– Ты что, собираешься это зашивать?..

Я уверенно кивнула, откусывая тонко тренькнувшую нитку:

– Конечно. Если бы я после каждой драки плащами разбрасывалась, то никаких гонораров бы не хватило, чтобы покрыть расходы!

Наемник даже заинтересованно поднялся со своего импровизированного ложа.

– И как ты собираешься это делать?

Я привычно вывернула одежку наизнанку и принялась сноровисто сметывать неровно разорванные края крупными размашистыми стежками.

– Очень просто. Мне главное, чтобы они хоть как-то поначалу вместе держались, а магически спаять края – не проблема. Сколько раз он уже таким образом шитый-перешитый – не сосчитать!

Лиридан некоторое время с интересом понаблюдал за моей работой, потом скучающе зевнул и улегся на лежак.

– Ну ладно, еще пожалует какая тварь – буди, не стесняйся.

– Угу, – рассеянно отозвалась я, силясь отыскать упавшую куда-то в траву иголку. Ведь сама же потом сяду и буду ругаться!..

…Плащ я дошила почти к рассвету, когда глаза уже окончательно слипались, а игла то и дело норовила выскользнуть из уставших пальцев. Триумфально спаяв последний шов, я довольно оглядела свою работу, мысленно посетовала, что даже показать некому – и Лиридан, и Шэра, и чужой гнедой конь блаженно потягивались в предутреннем сне, – и, завернувшись в заново пригодный к использованию плащ, упала на лежак, да так в сапогах и отключилась…

Простая житейская мудрость, изученная мною за восемьдесят лет вдоль и поперек, гласит: если можешь спать весь день – спи весь день; если не можешь спать весь день – спи двенадцать часов; если не можешь спать двенадцать часов – спи четыре часа; а если не можешь спать и четыре часа, то уж лучше не спи вообще!

Видимо, Лиридан на пару с подло ухмыляющейся кобылой этого не знали, беспардонно обрызгав меня ледяной водой через каких-то полтора часа поле того, как мое тело осчастливило своим весом еловые ветви лежанки. Но оба были тут же введены в курс, причем не в самой цензурной форме…

Рука, опрометчиво высунутая наружу, наябедничала, что атмосфера для счастливого существования ведьм не приспособлена, и малодушно юркнула опять под плащ. Но вставать все-таки пришлось.

– Ты случайно не простыла? Что-то вид у тебя нездоровый… – озабоченно проворчал Лиридан, отходя к неохотно чадящему отсыревшими за ночь ветками костру.

– Нет. Просто не выспалась, – буркнула я, сцеживая зевоту в кулак и с кислой миной поднимаясь на ноги.

– Ты – «сова»? – полуутвердительно сказал наемник, вешая на жердь над костром котелок с водой, тут же расплескавший с десяток капель, заставивших пламя возмущенно, словно обиженная вемиль, расфыркаться.

– Нет, – усмехнулась я, продевая руки в широкие рукава плаща и наклоняясь, чтобы затянуть шнуровку сапог. – Просто антиантиантижаворонок!

Лиридан рассмеялся, подбрасывая в огонь охапку хвороста.

– Ясно. Умыться можешь вон там, – неопределенный кивок вправо. – Там ручей, холодный, правда, зараза…

Я без особого желания удалилась по указанному направлению искать ручей.

Нашла-то быстро, а вот уговаривать себя опустить в него хотя бы руку пришлось оч-ч-чень долго… Ругаясь сквозь зубы, кое-как привела себя в порядок и вернулась на место стоянки.

– Держи. – Лиридан сунул мне в руки обжигающую кружку с каким-то варевом и кусок хлеба.

– Спасибо, – машинально отозвалась я, с сомнением присматриваясь к содержимому чашки.

Странновато оно как-то на вид… Какого-то серо-буро-зелено-малинового цвета в крапинку, да еще и с пленочкой на поверхности. Мучительно раздумывая, рискнуть ли желудком или по-тихому вылить это нечто под куст, я задумчиво протянула:

– Слушай, а это что?

– А шут его знает, – по-честному признался наемник. – Валялся у меня в сумке порошочек какой-то, вроде бы как для киселя. Дай, думаю, сварю – вдруг что путное выйдет? В общем, не хочешь – не пей.

Я старательно принюхалась к кулинарному опусу попутчика, но ничего однозначно несъедобного в запахе не обнаружила. Осторожно попробовала на язык, пожала плечами и – была не была! – сделала большой глоток.

– Ну как? – боязливо поинтересовался более осторожный Лиридан, с сомнением обняв свою чашку ладонями.

Я неуверенно пожала плечами:

– Да вроде ничего. Терпковато чуть-чуть, хотя пить можно…

Наемник сделал смелый глоток, но тут же скривился и брезгливо сплюнул кисель под ближайший куст.

– Ни кворра себе «ничего»! Да как ты такое вообще пьешь?!

Я только хмыкнула, залпом допивая почти остывший кисель. Мои вкусовые пристрастия вообще не отличались заурядностью. Хоть тот же чернас, который большинство людей даже в рот-то возьмут только под страхом смерти!

Лиридан с обиженным видом, словно это я ему сварила какую-то гадость и насильно заставила выпить, распутал ноги довольному таким поворотом событий коню, вытащил из-под своей лежанки потрепанное, но довольно удобное на вид седло и закрепил его на спине гнедого. Я осторожно подошла к жеребцу, стараясь не вставать позади, дабы не стать жертвой лягнувшей от переизбытка эмоций ноги, и, осторожно заглянув в глаза, спросила:

– Ну и как же тебя зовут-то, красивый?

– Киан, – ответил Лиридан, вскакивая в седло. – Ты ехать собираешься? В городе в четыре вечера ярмарка открывается, если поторопимся – как раз успеем.

– Угу.

Я быстренько собрала свою сумку, накинула на Шэрку потник и седло и вспорхнула ей на спину. Лиридан легонько пощекотал жеребца шпорами, вемиль послушно двинулась следом без понуканий.

…Мимо поплыли ели, ели, ели, кое-где встречались почти задушенные ими осинки или березки, но я уже мало смотрела по сторонам, погрузившись душой и телом в приятную дремоту, так хорошо знакомую всем, кто частенько проводит целый день в седле. Шэра шла осторожной иноходью, стараясь поменьше трясти всадницу, Лиридан молчал, пейзаж вокруг убаюкивал однообразием, а я тихонько дремала, машинально сжав в ладонях не нужные ни мне, ни вемили поводья…

Удивительно, но до того, как мужчины открыли интуицию, женщины уже вовсю ею пользовались! Причем уверовать в то, что интуиция порой лучший подсказчик, чем рассудок, мужчины так и не сумели.

– А по-моему, он все-таки какой-то мелкий чиновник, – упорствовал Лиридан, подавшись вперед и с превеликим интересом глядя на обсуждаемый вот уже с четверть часа объект. Объект за это время под нашими пытливыми взглядами успел уже почесаться везде, где только сумел дотянуться, одернуть все свои одежки и теперь тоскливо озирался по сторонам, подумывая, куда бы сбежать.

– Никакой он не чиновник, – безапелляционно бухнула я, устало распрямляя спину и тщетно пытаясь хоть как-то размять свою нижнюю часть, изрядно затекшую от долгого сидения. – Купец. Даже на руки посмотри: он все время пальцы скрюченными держит, словно деньги загребает.

– Может, это от пера, – снова не согласился наемник. – Попробуй попиши целый день – и не так руки скрючит!

– Ага, ты лучше попробуй полдня писать, полдня заучивать магические пассы, полночи махать мечом, а оставшееся время отдыхать на кладбище в приятной компании скелетов и полуразложившихся «свежачков», – пробурчала я, с дрожью припоминая Храмовые будни.

– Вот именно, – отозвался он. – Я и говорю, что он много пишет, значит – чиновник!

– Может, он приходно-расходную книгу составляет!

– Да лавочник я, лавочник! – не выдержала затравленная жертва оживленного обсуждения. – На Кольцевой улице мой магазинчик, перьями и пергаментами торгую!

Я с непередаваемым удивлением поглядела на бедного лавочника, не знающего уже, куда ему от нас с Лириданом деваться, потом, словно очнувшись, ошарашенно схватилась руками за голову и расхохоталась.

– Ты чего? – настороженно спросил сбитый с толку наемник.

– Я-то? Ничего. Ты только вообще подумай, о чем мы с тобой уже полчаса спорим!

На смуглом лице изобразилась усиленная работы мысли, после чего Лиридан усмехнулся уголком рта:

– М-да, крыша едет не спеша…

– Угу, – подтвердила я. – Спор – это прекрасная возможность ознакомить собеседника с большинством своих заблуждений.

Впрочем, у нас с Лириданом было оправдание: трехчасовое стояние в очереди никому жизнь не облегчает, так что на исходе четвертого часа мы уже начали нести полную околесицу, лишь бы говорить хоть что-нибудь.

Тихо-смирно хиреющий на отшибе Ветки городишко, готовый похвастаться ярмаркой, трактиром и здоровенными магическими воротами у входа, пользовался просто невиданной популярностью, стягивая к себе толпы разношерстного люда, словно паук, выплетающий липкую паутину. Длинная очередь у единственного входа растянулась больше чем на версту, волнуясь и подрагивая, словно хвост не вместившейся полностью в нору гадюки.

– Лучше длинная живая очередь, чем короткая шэритометная, – философски высказался мой спутник, глядя вдаль, где стражники за приличную мзду пускали измученных бесконечным ожиданием людей и нелюдей в город.

Я только вздохнула, в который раз подивившись, как много он знает о магах, если пользуется их любимыми словечками, фразами, ругается их языком и ничуть не удивляется любым моим фокусам.

Шэрка не понимала, почему хозяйка предпочитает стоять здесь и ругаться сквозь зубы, то и дело поерзывая у нее на спине, вместо того чтобы отойти подальше от толпы и втихую перелететь через не слишком-то высокую городскую стенку. Впрочем, вемиль не любила загружать свою черную голову ненужными вопросами и сейчас не терзалась в попытках понять ведьминскую логику, с увлечением пожевывая размотавшиеся кое-где тюки тканей на телеге купца впереди нас. Я, обнаружившая сей прискорбный акт вандализма слишком поздно, шикнула на кобылу, сильно дернув на себя поводья и постаралась хоть как-то иллюзией замаскировать безнадежно испорченный аршин материала. Вот ведь поганка! Казалось бы, какая ей разница, что жевать?! И тем не менее моя кобыла из всей россыпи свертков ситца, сатина, крепа и рулонов бязи всевозможных расцветок умудрилась откопать и загадить единственный тоненький, дорогущий батист!

– Зараза ты! – беззлобно просветила я Шэрку, хотя давно уже привыкла к характеру кобылки и ее вечным проказам.

Та досадливо стригла ушами, тоскливо глядя на хозяйку и всем своим видом выражая нежелание и дальше скучать в этой огромной очереди.

– Извини, летать нельзя! – Я щелкнула кобылку длинным ногтем по носу, та недовольно расфыркалась и отвернулась.

Летать-то, в принципе, наверное, было можно, тем более – под куполом невидимости, но не хотелось бросать здесь Лиридана, с которым я неплохо сошлась за два дня и с которым мы собирались вместе побродить после обеда по ярмарке. К тому же магически защищенные ворота редко сочетаются с обычными полуразрушенными стенами, а воевать в Шэркином полете с каким-то неизвестным заклинанием мне совсем не хотелось.

Утешало только одно: вожделенные ворота уже близились, отделенные всего несколькими телегами и парой всадников.

Если в хвосте очередь была шумной, недовольной, говорливой, то и дело то тут, то там вспыхивали мелкие перебранки, то ближе к городу люди уже уставали и по большей части молчали, изредка перебрасываясь парой ничего не значащих фраз да тоскливо поглядывая по сторонам.

– Девушка, вы платить будете? – тряхнул меня за плечо стражник. Йыр, и когда опять успела замечтаться?!

– Да-да, конечно, – торопливо ответила я, щелчком поводьев заставляя Шэру отказаться от идеи стянуть из кармана стражника завлекательно торчащий свиток пергамента. – А сколько?

Мужчина изучающе скользнул взглядом по плащу, холеной лошади, тонким чутким пальцам, унизанным кольцами, и, понадеявшись на богатый опыт в надувании проезжающих, нагло заявил:

– Три сантэра!

…Ну что ж, с опытом даже глупости получаются профессиональнее…

– Ско-о-олько? – вкрадчиво переспросила я, щелчком пальцев материализуя в ладони Свиток, свидетельствующий об успешном окончании Восточного Магического Храма, и с опасным любопытством подаваясь вперед.

– Госпожа ведьма? – полуутвердительно спросил стражник, склонив голову в почтительном поклоне.

Я доброжелательно оскалилась во все тридцать три зуба, любезно протягивая ему пергамент:

– Именно, милейший. Так сколько, вы сказали, за въезд?

Милейший шарахнулся от Свитка, как от моровой язвы, и неуверенно пролепетал:

– Маги – почетные гости нашего города, госпожа ведьма. И въезд, разумеется, бесплатный.

Я, равнодушно пожав плечами, спрятала Свиток и деньги в сумку, притороченную к седлу.

– Что ж, как хотите. Доброй службы.

– Добро пожаловать! – вытянулся в струну стражник, шумно выдохнув, едва я отъехала на пару шагов.

Лиридан, присоединившийся ко мне через несколько минут, уважительно хмыкнул и иронично приложил руку к воображаемому козырьку:

– Куда прикажет идти госпожа ведьма?

Я задумалась на пару секунд, а потом решила:

– Сначала – на ярмарку, пока она совсем не закрылась; а потом поищем местечко, где можно перекусить: я голодная – просто страх!

Лиридан четким выверенным движением склонил голову в почтительном кивке:

– Желание дамы – закон для офицера!

– Еще ногой шаркни, – ехидно посоветовала я, беря в руки поводья и направляя Шэру в общий поток людей, наверняка направляющийся куда-то в центр города. Лиридан согласно хмыкнул и последовал моему примеру. Гнедой жеребец недовольно сморщил морду, получив по наглому, чересчур любопытному носу черным Шэркиным хвостом.

Хряк щерился кривыми потемневшими зубами, нагло демонстрируя миниатюрную черную дыру на месте переднего клыка и возмущенно кося закатившимся правым глазом на брезгливо застывшую подле прилавка ведьму.

– Желаете приобрести, госпожа ведьма? – крутился возле меня продавец в заляпанном кровью фартуке, беспечно помахивающий мясницким топором в руке. – Берите, на студень – самое то!

Я с сомнением оглядела громадную тушу, источающую тонкий аромат мертвечины, причем мертвечины несвежей, и заставляющую меня каждый раз задерживать дыхание, как только ветер приносил от нее благоухающие миазмы. Двумя пальцами провела по щетине на спине хряка и с отвращением потрясла кистью, стряхивая противное ощущение.

– Нет, милейший, вы знаете, мне бы лучше что-нибудь другое. Менее… э-э-э… массивное. Вытяжку из кишечника живоперста, например, как раз неделю назад последний флакончик извела… У вас не найдется?

Продавец ошарашенно почесал маковку и с сожалением развел руками:

– Нет, госпожа ведьма, извините, нету…

– Ничего, ничего, – успокоила я. – Бывает.

Лиридан, и притащивший, собственно, меня к этому прилавку, соблазнился каким-то мослом сомнительного вида и принялся с невероятным увлечением, напором и энергией торговаться, решив, видимо, урвать его как минимум за полцены. Продавец, тоже не будь дурак, охотно поддержал торг, споря до натужной красноты лица, но мало-помалу идя на уступки. Но когда цена упала до половины первоначального уровня, наемник вдруг потерял к товару всякий интерес, заорав на весь ряд:

– Эй, народ! Тут мослы продаются за полцены, кому надо – налетай!

Толпа, мирным муравьиным потоком сновавшая вокруг, вдруг взбурлила, взволновалась, подтягиваясь со всех сторон к прилавку и давая нам возможность нагло по-тихому ретироваться, так ничего и не купив. Боком проскальзывая мимо какой-то толстой старухи и здоровенной девахи, от которой за версту несло луковым духом, я краем уха услышала, как продавец, отстаивая свой товар, костерит Лиридана на все лады.

Рыбные ряды пестрели красными полосами под жабрами, черными пятнами на спине и резкими отблесками серебристой чешуи, идти приходилось по масляным лужам, в которых плавали кружочки нарезанного лука, а нос упрямо утыкался в рукав, не желая вдыхать ароматы даров моря. Я рыбу и приготовленную-то никогда особо не уважала, а уж сырую, бездумно уставившуюся в небо налитым кровью глазом… Мрак.

В молочном отделе повсюду возвышались горы белоснежного творога и горшки со сливками или сметаной; женщины в белых кружевных косыночках азартно зазывали народ «попробовать и купить», успевая одновременно расхваливать свой товар и чернить чужой; покупатели заинтересованно торговались, а мы шли сквозь все это великолепие и не могли дождаться, когда же кончится кошмар под названием «пищевой рынок».

Какой-то бойкий мальчонка бегал между неспешно разгуливающими, приценивающимися, брезгливо воротящими носы покупателями и раздавал пирожки из небольшого лотка, попутно зазывая в кондитерскую неподалеку. На дармовщинку народ всегда был падок, так что мы, поддавшись всеобщему примеру, отхватили себе по пирожку. Как утверждало почему-то мгновенно испарившееся дитя – с капустой.

Я с сомнением надкусила предложенный пирожок, пожевала, скривилась и, оглянувшись по сторонам, незаметно сплюнула чудесную выпечку себе под ноги.

– Ну и как? – съехидничал Лиридан, по моему примеру выбрасывая пирог и вытирая масленые руки носовым платком.

– Как и вся халява, – сказала я, брезгливо поморщившись.

Дальше шли овощные ряды. Пробираясь между лотками, заваленными прошлогодними мочеными яблоками, соленой капустой, картофелем, морковью, перемерзшей свеклой и прочими прелестями погребов, приходилось все время смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на каких-нибудь очистках или кожуре. Двое мальчишек перебегали от лотка к лотку, таская то яблоки, то соленые огурцы; на них почти никто не обращал внимания, только продавцы порой прикрикивали, но тут же возвращались к торгу. Воришки радостно хохотали.

– Здесь что-нибудь кроме… этого… когда-нибудь будет?! – раздраженно шипела я, так и не сумев найти достойного названия «этому», которое выдавалось за продукты питания.

– Будет, – успокоил меня Лиридан, за локоток удерживая от падения в подозрительно несвежую лужу, посреди которой, грустно глядя на меня пустыми глазами, плавала дохлая крыса. Крыс я еще с третьего курса, когда мы их препарировали в бессчетных количествах, перестала бояться, но тем не менее перспектива загреметь в лужу с такой жительницей меня не грела.

– Вот еще до конца этого ряда – и там уже одежда, оружие и украшения, – продолжал наемник.

Я только вздохнула, аккуратно обходя очередной прилавок и стараясь не смотреть на загнивающую на глазах редьку.

– Хорошо бы. Хоть будет на что посмотреть. А то здесь – только пугаться.

Наемник согласно хмыкнул и, наконец-то преодолев последний отрезок тернистого пути через завалы покрытых плесенью помидоров, щедрым жестом заправской цыганки, разбрасывающей на шаль карты, обвел открывающиеся моему раздраженному взору ряды.

– Ух ты! – пораженно выдохнула я, никак не ожидая после удручающего вида пищевого рынка наткнуться на такое великолепие.

По левую руку от меня гордо блистали на солнце всевозможные цепочки, кольца, браслеты, серьги и тому подобные вещи.

– Не пускай меня туда, пожалуйста, – на полном серьезе попросила я Лиридана. – А то потом йыра с два вытащишь!

– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся он, поспешно беря меня под руку и отводя вправо. Я тоскливым взглядом проводила уплывающее из-под носа великолепие, но мужественно сдержала рвущийся наружу страдальческий вздох.

Теперь перед нами тускло поблескивали клинки, топоры, палаши, сабли, шпаги, бердыши и прочее холодное оружие. Холодноватый мертвенный блеск разливался над прилавками с кольчугами и щитами, яркими золотыми отблесками слепили прихотливо изукрашенные пояса. К оружию я относилась достаточно равнодушно, раз и навсегда выковав себе серебряный меч и не без оснований полагая, что лучше мне все равно не найти. Лиридан же просто пожирал глазами все вокруг, по несколько минут не отходя от чем-то глянувшегося ему клинка или топора. В итоге мы решили разделиться: я пойду смотреть одежду, а он останется здесь и будет любоваться оружием в свое удовольствие, не слыша нетерпеливого дыхания над плечом.

– Смотри только к украшениям не ходи, – крикнул он напоследок, когда я уже почти скрылась в толпе.

Я немного еще побродила между рядами с броней, поняла, что никакая опасность не заставит меня носить на себе постоянно кольчугу, весящую как минимум четверть пуда, и безо всякого сожаления отвернулась от железных кружев. Ведьме порой легкость и ловкость служат куда лучшей защитой, чем железная рубашка, не дающая ни подпрыгнуть, ни увернуться.

Пошатавшись по рядам с одеждой, приценившись ради любопытства там и тут, я соизволила-таки соблазниться широким черным корсажем и как раз примеряла его, когда меня нашел Лиридан.

– Симпатично, – коротко и емко оценил он, бросив один только взгляд на меня.

– Правда? – с сомнением переспросила я, крутясь возле зеркала то так то сяк, но никак не в силах увидеть всю картину.

– Правда, – подтвердил наемник и вдруг с живостью закопошился в ящике, откуда я не так давно выудила примеряемый корсаж. – Но здесь есть вещица и получше.

– Какая? – рассеянно отозвалась я, снимая пояс и с нерешительностью крутя его в руках. Взять – не взять? Вроде бы смотрится ничего, не без изюминки, хотя и не так чтобы дух захватывало…

– Вот эта! – Лиридан с торжествующим выражением лица вытащил другой корсаж, темно-красный с черной отделкой, не в пример шире моего и со шнуровкой на спине.

Я заинтересованно протянула руку, но он уже подскочил ко мне, накинул пояс прямо поверх льняной рубашки и принялся затягивать шнурки, словно на корсете.

– Эй, а дышать-то я как-то должна?! – возмущенно прохрипела я, хватаясь за прилавок руками, чтобы не упасть. Столик несмело дрогнул, готовясь рухнуть на подкосившиеся ножки.

Лиридан, спохватившись, слегка распустил шнуровку, завязал окольцовывающие пояс декоративные ленты сложным затейливым узлом и, довольный, отошел на два шага полюбоваться.

Корсаж мы купили не торгуясь…

Вечерело. Блекло-фиолетовые сумерки лениво колыхались над торжищем, заставляя припозднившихся покупателей торопливо, почти не споря с торгашами, скупать товары, а неспешно собирающихся отправиться по домам продавцов называть сразу нижнюю цену, чтобы не ругаться с клиентом до посинения.

Лиридан, поежившись, застегнул доверху куртку и направился к выходу с рынка, туда, где за определенную мзду нам разрешили поставить наших верных скакунов: не могли же мы с ними на поводу по рынку таскаться.

– Ты сейчас куда? – устало зевнув, спросила я.

– В харчевню, – помедлив, отозвался наемник. – Там на втором этаже комнаты есть, с хозяином я знаком, так что заселюсь на время турнира. Если хочешь – пойдем и о тебе договоримся.

Я только покачала головой, отвязывая повод от колышка и влезая в седло:

– Нет, спасибо. Я пойду в гнездо, не думаю, что оно занято. Не такой уж великий город.

– Ну смотри, как хочешь. Если что – третья улица, седьмой дом, спросишь – скажут.

Я искоса лукаво посмотрела на, казалось, слегка сбитого с толку Лиридана:

– Хочешь сказать, что иначе мы больше не встретимся?

Он смущенно пожал плечами, подхватывая поводья и заставляя ленящегося коня перейти хотя бы на легкую трусцу.

– Ну… Не знаю.

Я притворно вздохнула:

– Эх ты… А я-то, наивная, рассчитывала, что ты меня на Кубок посмотреть пригласишь…

Намек был понят, усвоен и, пройдя творческую обработку, предстал в импровизированной форме:

– Вам приглашение в письменном виде или по телепатическому каналу?

Я устало рассмеялась:

– Сойдет и в устной форме. Где и когда?

– Завтра в десять утра регистрация на центральной площади. Приходи, я тебя сам найду.

«Приходи – и я тебя сам найду».

…Мм… У меня дежавю или как?..

Несправедливость начинается с арифметики: если пять не делится на два, то кому-то достанется меньше…

В данном случае меньше досталось, а точнее – вообще ничего не досталось – мне. Хозяйка дома, на мансарде которого располагалось наше гнездо, смущенно прятала глаза и разводила руками в знак того, что ничего не может поделать: гнездо было занято.

– Кто там хоть живет-то? – со вздохом спросила я, внутренне смиряясь с мыслью, что придется-таки идти в харчевню и уговаривать хозяина, чтобы он пустил меня на постой.

– Девушка, молоденькая совсем еще, – с готовностью принялась объяснять хозяйка. – Три дня назад пришла. Работу вроде ищет, хотя я толком не знаю.

«Йыр вас, ведьм, разберет», – мысленно с досадой добавила она.

Я неуверенно перебрала пальцами по резным деревянным перилам, прикидывая, сразу ли мне развернуться и уйти или все-таки попробовать поговорить с чародейкой. Хотя шансы невелики: если молодая – значит, амбиций и заносчивости немерено. Это с годами изначальная чародейская гордость и высокомерие сглаживаются, обтрепливаются, изнашиваются и отходят на второй план. Впрочем, и терять мне тоже было нечего, кроме времени, которого, честно признаться, навалом.

– Можно, я поднимусь и с ней поговорю?

– Разумеется, – разрешила хозяйка. – Сумку можете здесь, на стуле, оставить, лошадку к перилам привязать.

Практического смысла в привязывании кобылы не было никакого, ибо она, будь желание, снесла бы к йыру весь дом, если бы он мешал ей убежать. Но, с другой стороны, привязь заставляла ее понять, что хозяйка где-то недалеко и за ней вернется. Так что я смело затянула повод на узел вокруг фигурного столбика перил, скинула с плеча сумку и направилась вверх по внутренней лестнице.

Я постучала в чуть приотворенную дверь мансарды и осторожно заглянула внутрь. На большой двуспальной кровати поверх покрывала полусидела-полулежала девушка, с выражением отвращения на лице подпиливавшая длинные ненакрашенные ногти. Коротко остриженные светлые волосы расплескались по декоративной подушке, черная кожаная куртка была аккуратнейшим образом повешена на спинку стула, сапоги стояли справа от порога, под углом девяносто градусов к стенке. Я еще раз негромко постучала по уже открытой двери и слегка прокашлялась, привлекая внимание к своей скромной особе. Девушка настороженно вскинула голову и обвела меня удивленным полусонным взглядом серо-зеленых глаз.

– Здравствуйте…

Я мысленно хмыкнула, отметив, что с порога в меня шэритом не зашвырнули, так что есть надежда на определенную лояльность, и постаралась как можно приветливей улыбнуться:

– Здравствуйте, риль. Можно, я войду?

– Конечно. – Чародейка, смутившись, убрала ноги с кровати, отложила в сторону пилочку и кивнула мне на один из свободных стульев.

Я вошла, осторожно прикрыла за собой дверь, но садиться не стала.

– Видите ли, в чем дело… Меня зовут Иньярра, я ведьма…

И я постаралась как можно тактичней изложить проблему, тонкими намеками дав указание к тому решению, на которое искренне надеялась. Результаты были просто ошеломляющими, превзойдя все мои, даже самые смелые, ожидания. Чародейка с серьезным видом выслушала меня, покивала светлой головой, а потом встала с кровати, полувопросительно сказав:

– То есть, видимо, мне надо уйти?

Я оторопела, захлопав глазами и поспешно припоминая, что такого страшного я успела брякнуть. Ничего из ряда вон выходящего не припомнила и решилась вкрадчиво спросить:

– А почему?

Девушка посмотрела на меня очень удивленно:

– Ну… Потому что вам негде остановиться. А я здесь уже третий день живу, так что будет нечестно, если я здесь и дальше останусь, а вы пойдете искать себе комнату в харчевне или где-нибудь еще.

Вот он, юношеский максимализм!

Я неуверенно кашлянула и предложила:

– А может, нам просто вдвоем пожить в одной комнате? Пока я не уеду?

Девушка смерила меня сомневающимся взглядом:

– А вы не против?

Я?! Да кто из нас должен быть против, в конце-то концов? Кто к кому вломился в дом, нарушая покой?!

Впрочем, я уже давно заметила, что странностей у моих коллег гораздо больше, чем у любого среднестатистического человека, так что решила ничему не удивляться и просто ответила:

– Нет, конечно.

– Тогда располагайтесь, как вам удобней, – широкий гостеприимный жест. – Кровать здесь широкая, двуспальная, шкаф я на две трети вещами заняла, но их можно и поплотнее сложить…

– Не стоит беспокойства, – усмехнулась я. – Чтобы разместить мои вещи, с лихвой хватит и двух полок. Вы не думайте обо мне, я сама о себе позабочусь.

– Ну… Тогда, конечно, как хотите.

Я, уже выходя, чтобы забрать снизу сумку, обернулась:

– Еще один вопрос…

– Да, конечно! – улыбнулась она, отрываясь от своих ногтей.

– Давай перейдем на «ты»?

Она удивленно обвела меня взглядом, прикидывая, насколько я старше, и неуверенно согласилась:

– Давайте… Тьфу, то есть давай.

– И еще – как тебя зовут?

– Власта. Тебя – Иньярра, я помню.

Я улыбнулась и прикрыла за собой дверь.

Комнатка оказалась небольшой, но довольно удобной и функциональной: шкаф с несколькими полками и отделением для верхней одежды, комод под белье, большое трехзеркальное трюмо с маленьким косметическим столиком, несколько деревянных стульев, уютное мягкое кресло, широкий дубовый письменный стол с несколькими особо отточенными гусиными перьями и кровать, беспорядочно заваленная прямо поверх покрывала копной подушек. Одна стена оказалась стеклянной от пола и до потолка, в ней же была проделана дверь на широкий балкон с вычурно коваными перилами. На ночь прозрачную стенку можно было задернуть длиннющими темно-зелеными портьерами с золотистой бахромой понизу.

Словом, жить можно.

Я, тихонько насвистывая, разложила одежду по полкам: трепетно хранимое платье из лилленского шелка – «подарок» Храма ко дню знакомства, две запасные льняные рубашки, брюки «раструбами», немного белья, паутинку-шаль. Остальную одежду я, не собираясь наведываться в жаркие или зимние Ветки, оставила в Храме. Пара фолиантов умостилась на нижней полке, снятый плащ я неаккуратно забросила на дверцу шкафа, а батареей всевозможных флакончиков с духами, кремами, лекарствами и прочей дребеденью уставила трюмо; туда же легли и украшения.

Власта, с умеренным интересом наблюдавшая с кровати за процессом разбора вещей, удивилась:

– И это все?

Я только развела руками, не зная, что сказать:

– Ну… Да. Я же не на год здесь оставаться собираюсь.

Ее полки на фоне моих просто ломились от всевозможных штанов, рубашек, поясов и свитеров. Как и большинство чародеек, она одевалась в стиле унисекс, стараясь как можно больше походить на мужчину. Я же отлично чувствовала себя женщиной, не собираясь изменять древним привычкам отращивать волосы и носить юбки. Впрочем, это вечный спор между чародейками и ведьмами, так что лучше оставим его в покое.

Напоследок еще раз перебрав рубашки, я только-только собиралась уже закрыть шкаф, как заметила, что от одной из них отпоролась кружевная тесьма. Пришлось со вздохом выуживать из задвинутой было под кровать сумки иголку с ниткой, присаживаться на стул и тонкими легкими стежками приметывать. А то ведь еще дальше оторвется – совсем тогда шить замучаюсь.

За работой меня всегда тянуло поболтать, и этот случай исключением не стал, тем более что, в пику всем моим скептическим стереотипам, Власта оказалась очень даже приятной в общении чародейкой. Разве что чересчур правильной…

– А ты здесь надолго хочешь остаться? – непринужденно начала я, воюя с ниткой, никак не желающей пролезать в ушко иглы.

– Не знаю, как получится. Я вообще-то из Храма три месяца назад выпустилась, теперь брожу по Веткам, ищу себе место работы.

– И как успехи?

Она недовольно поморщилась:

– Не очень-то. Или маги вообще не нужны, или предлагают разовую работу.

– Разовая работа лучше, чем вообще никакой.

– Да, но я-то ищу постоянное место. Страннического духа во мне маловато, чтобы все время бродить с одного конца Древа на другой.

Я сноровисто работала иглой, стараясь не смещать тесьму дальше от края, чем она была. А то ведь не хватит до конца…

– Ну что ж, главное – не стоять на месте. Идти…

– Искать новые тупики, – мрачно продолжила Власта.

Я тихонько рассмеялась, оценив шутку:

– Не без этого, конечно, но тем не менее.

– Да я и сама понимаю, что иначе никак, – вздохнула чародейка. – Просто поднадоело мне это все. Завтра я приглашена к градоправительнице, как туманно выразился посланник, «подработать по профессии». Судя по слухам, она – та еще стерва.

– Ну и что? Ты же – чародейка. И если она тебя зовет, то, значит, ей нужна твоя помощь. И ты находишься в более выигрышном положении.

– Так-то оно так, – тоскливо поморщилась Власта, поигрывая бахромой на покрывале. – Да только не греет меня все-таки перспектива с ней встречаться…

– Ну откажись.

– Не могу: я уже передала с посланником, что я приду.

Тесьма оказалась на редкость пакостливой, вопреки всякой логике закончившись не раньше, а позже ткани. Короче говоря, конец ее свисал кривым обрывком, мало похожим на изначальную задумку швеи.

– Тогда… Хочешь, пойдем вместе? Я, правда, завтра с утра с одним знакомым встречаюсь, но после обеда – свободна как ветер.

Власта с сомнением закусила губу, покосившись на меня:

– А это будет удобно?

Я уголком губ усмехнулась над ее непрошибаемой вежливостью:

– Если бы было неудобно – я бы не предлагала.

– Ну… Тогда – это было бы здорово.

На том и порешили. Я наконец-то дошила свою рубашку, плюнув на тесьму и по-простому подогнув болтающийся хвостик, свернула ее и убрала в шкаф, Власта тем временем расстелила постель, и, умывшись над тазиком, мы улеглись в кровать. Только-только начинающая подтаивать справа луна косила белесым глазом, не давая мне уснуть, так что пришлось сонно, не раскрывая глаз, пробурчать формулу, и зеленые шторы с шорохом задвинулись, отгораживая меня от призрачного скитальческого света.

Что за милое весеннее настроение поселилось сегодня в городе?..

Ласково дохнуло на улицы морозной свежестью под минус пятнадцать градусов, усыпало дороги, дома и людей весенней снежно-слякотной мрымзтью, хлюпающей под ногами и запорашивающей глаза, загнало нагло распевавших еще вчера птиц под стрехи домов и с мрачной удовлетворенностью уселось прямо посреди центральной площади на макушку здоровенной ели, не забывая посматривать, чтобы никто из нынешних участников турнира не забыл упаковаться в кучу одежек по самый нос, и сбрасывая на головы самым смелым и закаленным охапки залежавшегося с зимы на крышах снега.

Я, тихонько ругаясь, шла по периметру площади, прикрыв глаза от летящего в них противного снега и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь эту грязно-бело-мокрую кашу.

Площадь ради турнира была четко разделена на четыре части, словно прямоугольник, рассеченный диагоналями. В верхней части, у самой границы прямоугольника, вчера величаво возносила серебряную голову городская ратуша, а сегодня просто стояло какое-то довольно высокое строение, заметно посмурневшее, полинявшее и упавшее духом от чудесной погоды. Готические витражные окна казались заплаканными, покрытые разводами стены развенчивали все мифы о нерушимости, а деревянные, с ужасным скрипом открывающиеся двери просто молили о ремонте. В общем, испытания дождем, ветром и холодом ратуша не выдержала.

В правой части площади стояло десятка два рослых лошадей разных мастей и пород. Все, как одна, необъезженные трехлетки. Кони недовольно фыркали, когда снег забивался им в ноздри, трясли головой и так и норовили лягнуть соседа. Конюхи, бродившие вокруг, лениво проверяли, правильно ли оседланы и взнузданы животные. Впрочем, народу между ними сновало мало, так что я справедливо решила, что их звездный час в этом турнире еще не пробил.

Левая четверть площади была подозрительно пуста, но зато ограждалась цепью стражников, трижды кольцующей странно пустынное пространство, покрытое не тронутым ни одним следом слоем снега. Магического поля, как я поначалу логично предположила, над ним натянуто не было. Вдвойне подозрительно.

Зато последняя, нижняя часть была так запружена народом, что, вздумай какая-нибудь не в меру зловредная ведьма, пролетая над площадью на помеле, презрительно сплюнуть вниз – непременно попала бы кому-то на голову. Но, на счастье толпящихся рыцарей, единственная присутствующая поблизости ведьма была не в настроении, да и при полете плащ развевается так, что никакого толку от него попросту нет, а это в условиях нынешней теплой весны чревато чем-нибудь типа воспаления легких. Тогда меня Храм точно по головке не погладит. Да что там Храм – Таирна со свету сживет своими бесконечными притирками, декоктами и т. п. г.[16]

Регистрация участников началась в десять утра, я дальновидно пришла на сорок минут попозже, так что Лиридан, когда я к нему присоединилась, стоял уже в непосредственной близости от вожделенного столика, где желающие могли записать свои имя и фамилию (видимо, дабы их потом упомянули где-нибудь в пыльном свитке с летописью и знали, что написать на надгробном памятнике) и получить полагающееся обмундирование: меч, кольчугу, пару кинжалов, шлем и кольчужные перчатки.

Лиридан, хотя и изрядно подмерзший, просто сиял от радостного предвкушения состязаний:

– Привет, соня! Как жизнь?

– Бьет ключом… – мрачно отшутилась я, зябко передергивая плечами.

– А что же так нерадостно? – удивился наемник, незаметно за локоток затягивая меня в поток людей. Товарищи, ожидающие своей очереди за ним, недовольно завопили, что меня, мол, тут раньше не стояло, но им хватило милой улыбки, подкрепленной всплеском приворотного поля, дабы они уверовали, что уж кого-кого, а меня всегда и везде надо пропускать без очереди.

Я мрачно покосилась на темно-серое, как мышиная тушка, небо и тоскливо протянула:

– Да вот как бы погоду обозвать, чтобы природу не обидеть…

– Да, весна нынче теплом не балует, – согласился наемник, проследив за направлением моего взгляда. – Но ничего: вот сейчас начнется турнир – и все думать забудут о погоде.

Я как-то сомневалась в том, что получу удовольствие от наблюдения за состязаниями, если мне за шиворот добрый ветер то и дело будет забрасывать пригоршни мокрого снега, но решила не расстраивать человека и оставить свои сомнения при себе.

– Итак, девушка, ваше имя? – между тем принялся трясти меня за рукав парень с пером за ухом, восседающий за столом, к коему так стремилась вся очередь.

Я удивленно отшатнулась, выставив вперед Лиридана, словно заградительный щит:

– А зачем оно вам?

Парень непонимающе уставился на получившуюся рокировку: он теперь созерцал ухмыляющегося во весь рот Лиридана, а я вещала из-за широкой спины последнего, невидимая глазу. Потом подумал, неуверенно кашлянул и спросил:

– Но вы ведь – чародейка?

Я досадливо поморщилась, выходя из-за своего спасительного бастиона:

– Ну допустим.

– Тогда разве вы не хотите зарегистрироваться?

Я удивленно вскинула брови:

– А разве ведьмам можно?

– Разумеется! – воскликнул регистратор, с опаской глядя на волнующуюся очередь за нашими спинами. Гомон и ропот свидетельствовали о том, что народ не слишком-то интересовала тема нашей милой беседы, а вот мокнуть под не то снегом, не то дождем им уже изрядно надоело. – В Кубке рыцарей участие могут принимать все желающие рыцари, наемники, воины, маги или чародейки. Так как ваше имя?

– Я не хочу участвовать, – с улыбкой отказалась я. – Но все равно спасибо за информацию.

Парень равнодушно пожал плечами, мол, не хотите – как хотите, и быстренько зарегистрировал Лиридана. В качестве обмундирования ему были предложены: меч (кривая полуржавая железяка с однозначно тупым лезвием), кольчуга (треск проносившихся и разлезающихся на глазах скреплений между кольцами я слышала невооруженным ухом), шлем (без подшлемника и без прорезей для глаз и носа, так что я заподозрила, что это бывшее ведро, рассчитанное на железно-пустоголовых рыцарей) и два кинжала, на которые можно было безо всякой опаски садиться голой… истинным лицом. Я одним выражением лица забраковала напрочь все это, и Лиридан поспешил со мной согласиться, сказав, что у него самого есть оружие и броня. Парень невозмутимо отнес обмундирование в сторонку (видимо, для следующего претендента) и дал нам краткие инструкции. Оказалось, что турнир начинается через полчаса: всех участников делят на две группы, сражающиеся друг с другом. Победители выходят в следующий тур.

Я скептически хмыкнула, представив, каким образом собирается жюри разбираться в той куче-мале, которую непременно устроят рыцари, запакованные в железо, словно кильки в консервную банку, и торжественным жестом положила руку Лиридану на плечо, поздравив со вступлением в ряды идио… благородных воинов. Наемник только повернул ко мне изрядно скисшее лицо, но ничего не сказал.

Полчаса мы провели, обходя кругом всю площадь. Ничего нового не увидели, но хоть время протянули, а то на этом ветру и холоде просто так стоять – это однозначно превратиться в ледышку, мне же такое как-то не улыбалось…

Спустя положенное время герольд затрубил, глашатаи принялись скликивать участников, попутно объясняя, что из-за «неподходящих погодных условий» сама градоправительница (вопреки устоявшейся традиции) наблюдать за состязанием не будет, а передоверит обязанность определять победителей компетентному жюри. Жюри сидело тут же в креслах, прикрываясь от весенней небесной слякоти одинаковыми черными зонтами.

– Конечно, в такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит, – резонно заметил один из двух рыцарей, стоящих бок о бок со мной. – Только нашей Великой и Ужасной Альвире Батьковне могло хватить доброты душевной назначить на такой день открытие турнира!

– А ведь прогноз-то, между прочим, хорошим был! – печально откликнулся второй, направляясь к месту всеобщего сбора, где уже шла раздача красных и синих карточек, определявших, за какую команду ты будешь драться.

– У природы нет плохой погоды – у нее есть плохие предсказатели, – вполголоса прокомментировала я, поворачиваясь лицом к Лиридану. – Ну что, служивый, удачи тебе!

– Не помешает, – усмехнулся наемник и, шутливо отдав честь на прощание, растворился в толпе, устремившись к организаторам.

Я, потыкавшись то там, то тут, наконец-то заняла наиболее удобный пост для наблюдения за предстоящей битвой и принялась увлеченно созерцать разворачивающееся действо.

Наблюдение по жизни: то, что не удается довести до ума, часто доводят до абсурда.

Именно такую ситуацию мне и выпала честь лицезреть на примере Кубка рыцарей. Сначала участников вытянули в две параллельные шеренги, потом заставили поклониться друг другу (представляю, как это было удобно делать, если даже руку поднять, не двинув соседа рядом по уху, было невозможно) и дали сигнал к началу боя.

Линии гордо ощетинились тупыми мечами, ржавыми алебардами и погнутыми бердышами и рванули на абордаж. Заскрипели кольчуги, разрываясь от неумелого тыканья противника, заскрежетали мечи, неловко принимая на себя рубящие удары, заорали зрители, подбадривая обе команды. Разглядеть с такого расстояния, где «наши», а где «чужие», не представлялось возможным даже для ведьмы, так что мы вопили просто от переизбытка эмоций, швыряя в сражающихся лентами, серпантином и яблочными огрызками. Вот теперь-то я поняла, почему участникам выдавали исключительно тупое оружие – половина из них меча, похоже, никогда в руках не держала, так что они лупили как карта ляжет, даже не задумываясь, что могут и вправду убить человека.

Шеренги схлестнулись, словно волны огня между сражающимися магами, но не отхлынули, как сделала бы магия, а намертво сцепились боками. Все смешалось в жуткую, предрекаемую мной изначально кучу-малу, понять, кого надо бить, а кому помогать, я думаю, в том бардаке было просто нереально, так что рыцари косили друг друга направо и налево, не размениваясь на мелочи вроде: «Ты свой?» – «Не, я чужой!» – «Ну тогда вот тебе, гад!»

И вдруг в самый кульминационный момент битвы (уши уже просто закладывало от треска и скрежета, а рыцари матерились так, что заглушали оптимистичный вой ветра у меня под плащом) жюри бесцеремонно остановило бой, сказав, что принято решение о победе «синих». На каких основаниях принималось это судьбоносное для некоторых решение – йыр знает. Но Лиридан, по-моему, был «синим», так что лично у меня претензий к вердикту не возникло, а вот у десятка-другого «красных» рыцарей, сражавшихся ничуть, по сути, не лучше и не хуже своих оппонентов…

Словом, жюри поспешило эвакуироваться каким-то тайным ходом, оставив бывших соперников разбираться друг с другом самостоятельно.

Утратив интерес к происходящему (рыцари от переизбытка чувств принялись вновь увлеченно мутузить друг друга), я лениво посмотрела по сторонам и заметила маленькие крытые ряды, не отмеченные моим вниманием раньше. А может, раньше их тут и не стояло?.. Я машинально поискала взглядом в толпе рыцарей Лиридана, не нашла и решила, что по здравом размышлении наемник сам поймет, где стоит искать ведьму, у которой со вчерашнего утра крошки во рту не было.

Кое-как прорвавшись сквозь толпу возбужденных болельщиков, подбадривавших радостными криками лупцующих друг друга рыцарей, я подошла к запримеченным торговцам и неспешно прошлась вдоль небольшого рядка.

Торговали с крытых повозок в основном едой и питьем. Видимо, ушлые торгаши решили втридорога содрать с голодных и злых рыцарей.

Я только-только собралась было соблазниться горячим пирожком с мясом, как услышала, что меня окликает женский голос:

– Иньярра!

На плечо легко легла тонкая женская рука в кожаной перчатке, я резко обернулась и удивленно отшатнулась от Власты, радостной и сияющей, как купол Храма на солнце.

– Ты здесь откуда?!

– Я? Оттуда, откуда и ты! Ты за «красных» или за «синих» билась? – с восторженным придыханием затарахтела чародейка, окидывая мою замерзшую, закутавшуюся в плащ по самый нос фигуру сочувственным взглядом и быстро стягивая с рук перчатки.

Я скептически приподняла левую бровь.

– Вообще-то я вовсе не билась. А ты что, участница?

– Конечно! Глаза закрой.

Я послушно прикрыла веки, чувствуя, как на виски ложатся прохладные чуткие пальцы, и слыша напевный речитатив формулы. В следующий миг меня словно прошило насквозь электрическим разрядом, мышцы содрогнулись в болевой судороге, а в голове словно взорвался огненный шар. Зато еще через мгновение по всему телу заструилось долгожданное тепло, щеки порозовели, на губах заиграла слабая улыбка.

– Это еще что за судороги? – испуганно воскликнула Власта, торопливо убирая от меня руки. – Я, что ли, что-то напутала? Больно? Извини…

Я только отмахнулась, показывая, что все в норме, и, совладав с перехваченным дыханием, объяснила:

– У меня болевая реакция на творимую на мне магию противоположной стихии. Ты ведь «вода», не так ли?

– Да, – судорожно сглотнула девушка и осторожно спросила: – Очень больно?

Я пожала плечами:

– Сейчас – уже нет. По крайней мере, тепло. А ты-то за «красных» или «синих» выступала?

– За «синих»! – снова широко улыбнулась чародейка, горделиво расправив плечи. – Я теперь в следующий тур вышла!

– Поздравляю!

– Спасибо, – Власта непонимающе нахмурилась. – А разве ты не говорила, что у тебя с утра есть дела? Почему ты тогда здесь, если даже не участвуешь?

– Я здесь болею за одного знакомого. – Я беспокойно огляделась по сторонам. – И вообще-то этот самый знакомый уже должен был меня найти…

На левое плечо с силой опустилась мужская рука:

– Ты обо мне? Я здесь!

Я быстро обернулась и обнаружила неслышно подошедшего Лиридана, которого я ждала совсем с другой стороны…

– А кто эта милая девушка? – Наемник ничтоже сумняшеся, словно заправский кавалер, поцеловал у Власты ручку, чем вызвал непередаваемое удивление последней: уж в ней-то не признать чародейку было невозможно. Коротко стриженные волосы, меч за поясом, короткая куртка с капюшоном, расшитая техническим серебром, и извечные штаны. Юбок чародейки не носят в принципе.

Помнится, когда я как-то раз спросила у одной приятельницы почему, то на меня вылили такой ушат возмущенных претензий, что вспомнить страшно:

– Да как вы их вообще носите?! Они же перекручиваются, словно флюгер во время бури! А если булавкой к трусам приколоть – еще и сползают, как будто на подол две гири нашиты!

Я тогда похихикала, но переубеждать не стала. На вкус и на цвет дуракам закон не писан. К тому же о вкусах обычно не спорят. Их навязывают.

«Милая девушка» между тем возмущенно выдернула свою лапку из рук галантного наемника и прошипела:

– Иньярра, это и есть твой знакомый?!!

Я удивленно, словно в первый раз увидела, оглядела Лиридана с ног до головы – тот подыграл, изобразив на лице зверскую улыбку, как на портретиках «Их разыскивает гильдия Магов», и глумливо раскланялся.

– Да, как ни странно, я как-то раз уже встречалась с этим клоуном… Только тогда он вел себя приличнее.

Лиридан, дурачась, принял вид виноватого школьника, которого поставили в угол, и горестно вздохнул:

– Не любите вы меня… Уйду я от вас!..

– Куда ты денешься, – не выдержав, рассмеялась я. – Значит, так: это – Лиридан, наемник с перспективой в рыцари элитной стражи города; это – Власта, чародейка. Прошу любить и не жаловаться. Друг друга при мне не убивать. Все жалобы на плохое поведение рассматриваются каждую третью пятницу-тринадцатое при совпадении ее с полным лунным затмением!

Вновь познакомившиеся смерили друг друга оценивающими взглядами и сохранили молчаливый нейтралитет. Я вздохнула и предложила:

– Может, поедим где-нибудь?

Идея была принята на ура, и мы тут же присоединились к длинной очереди, успевшей набежать, пока мы знакомились и выясняли отношения.

Выбор был невелик: тетка в замызганном, хотя вроде бы некогда белом фартуке поверх теплой телогрейки предложила нам горячие, завернутые в довольно чистые на вид тряпицы пирожки, стакан чая, сто грамм коньяку и песочные коржики, но по секрету сообщила, что коржики она испекла еще на той неделе, так что теперь их разгрызут только вампиры, если снова прилетят к ней за выпечкой в полнолуние. Я, знавшая несколько вампиров лично и находившая, что это совсем неплохие ребята, весьма скептически отнеслась к предположению, что клыкастые с энтузиазмом отнесутся к прошлогодней выпечке, но благоразумно оставила свои мысли при себе и купила пирожок с чаем. Власта последовала моему примеру, а Лиридан, брезгливо поморщившись при виде того, что мы с чародейкой гордо назвали сегодняшним обедом, обошелся одним коньяком, заявив, что уж лучше никакой еды, чем пирожок с Бобиком.

Не на тех нарвался: если бы благородная дама после таких слов откинула злокозненную сдобу куда подальше и побежала судиться с торговкой, то ведьма и чародейка со здоровым цинизмом в крови только насмешливо хмыкнули, пожали плечами и пожелали приятно поголодать.

Мы неспешно шли вдоль площади, плавно переходящей в главную улицу города, и разговаривали. Узнав, что Власта и я собираемся отправиться на аудиенцию к градоправительнице, Лиридан смерил нас таким искренним сочувственным взглядом, что даже мне почти стало страшно.

– А вы уверены, что оно вам надо? – вкрадчиво поинтересовался наемник, пряча озябшие руки в карманы куртки.

– Конечно! – задиристо встряла Власта, уже расправившаяся со своим пирожком и прихлебывающая чай из бумажного стаканчика.

Я согласно кивнула головой, с сомнением разглядывая свой пирожок и никак не решаясь его надкусить.

– А вы хоть что-нибудь слышали о ней? – между тем насмешливо спросил Лиридан. – Девушки, да лучше сунуться к химере в клетку, чем к нашей милой градоправительнице на прием!

– Что, так уж страшно? – недовольно поморщилась чародейка, хмуро глядя на меня.

– Не то слово! – воскликнул наш «оптимистичный» спутник, и следующие пятнадцать минут мы увлеченно внимали тому, каким чудовищем была Альвира – правительница в городе. И воинов-то она в тюрьмах гноила, и на проезжающих-то опыты ставила, и в больницах-то проводила политику «коли выздоровеет – так и сам выздоровеет, а коли написано на роду помереть – так чего же его лечить?», так что больные выживали скорее вопреки стараниям врачей. Словом, не женщина, а каторга какая-то!

– И на кой йыр я согласилась! – в сердцах выругалась Власта, с круглыми от ужаса глазами слушавшая все эти жутковатые байки. Лиридан, напротив, гордо выпятил грудь колесом: мол, я же вам говорил!

– Да ты его больше слушай, – поморщилась я. – Ну кто нам что сделает, в конце концов? Стража? Охрана? Сама Альвира ночной горшок прицельно метнет?

Пирожок, уже остывший, как позавчерашний труп, пачкал маслом руку. Лиридан внимательно наблюдал за моей внутренней борьбой «съесть – не съесть, выбросить – не выбросить», не понимая ее корней. В конце концов он вкрадчиво признался:

– Иньярра, про Бобиков – это я пошутил. Так что ешь ты уж свой злосчастный пирог, не бойся!

Я и не боялась. Просто тоскливо вспоминала прикупленный вчера темно-красный корсаж, так выгодно подчеркивавший осиную талию, и горестно терзалась между жадностью и эстетикой.

– Я не боюсь, – проворчала я наконец. – Я думаю.

– И о чем, позволь спросить?

Я только тяжело вздохнула и выдала:

– О том, что все, что в жизни есть хорошего, либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению…

Но пирог не выкинула…

Говорили, что она похожа на эльфийку. Гордая, заносчивая, нетерпимая. Да, эльфы – не сахар, они часто перегибают палку в своем стремлении обособиться, часто обдают крещенским холодом презрения, чересчур зацикливаются на собственном достоинстве… Но не до идиотизма же!

Начать с того, что на пороге ратуши нас бесцеремонно обыскали на предмет оружия, отобрали у Власты меч, чем ввели чародейку в такое возмущение, что я поспешила подхватить ее под локоток и увлечь прямо по коридору, пока она не решила гордо плюнуть за порог и удалиться. Возле дверей зала для аудиенций нас попытались облечь в какие-то жуткие ярко-синие тапки, мотивируя это тем, что внутри паркетный пол и мы можем поцарапать его своими шпильками. Такого уже не выдержала даже я, коротко, но емко послав дежурных куда подальше и подкрепив словесное пожелание парой иллюзорных молний, так яростно грохнувших посреди пустынного холла, что парни тут же посмурнели, посмирнели и мило согласились, что для нас, разумеется, может быть сделано исключение.

И вот теперь, сквозь все тернии прорвавшись в вожделенную обитель, мы имели неудовольствие созерцать перед собой Ее Надутость Альвиру Безвестную. Что не мешало последней почитать себя едва ли не за божество и возмущаться, когда кто-то типа пары не в меру наглых ведьм прозрачно намекал ей на обратное.

Альвира была страшна, как бессонная ночь перед выпускным экзаменом.

Длинные, выжженные невесть какой отравой волосы, видимо, ежедневно заплетались служанками в смоченные пивом косички, благодаря чему только и могли еще кое-как раскорячиться по спине, не повиснув окончательно коровьим хвостом. Изрядно постаревшее, исчерченное морщинами лицо было заштукатурено как минимум тройным слоем пудры, румян и теней. Создавалось ощущение, что тот, кто красил, действовал по принципу «меньше дюйма[17] – не заметно, а больше – само отвалится!». Полускрюченные старческие руки с длинными, в полвершка ногтями прочно вызывали у меня ассоциацию с вьютрами – нежитью, у которой даже после смерти почему-то продолжали расти волосы и ногти, достигая просто невообразимой длины. Если труп вьютры закопать, то через некоторое время, когда ногти отрастут до достаточной величины, эти твари могут разгрести сырую землю и снова вылезти на поверхность. Именно поэтому во всех справочниках по нежитеведению советовалось убивать их огнем или, по крайней мере, сжигать потом труп.

Женщина на троне неприятно скривилась, завидев нас, и небрежно бросила Власте:

– Ты – ведьма?

– Я – чародейка, – с неприязнью ответила та, надменно скрещивая руки на груди. – И ты назначила мне аудиенцию.

По лицу Альвиры проскользнула улыбка превосходства, она высокомерно тряхнула головой и лениво просветила:

– Ко мне следует обращаться на «вы» и называть «ваше превосходительство».

Власта нехорошо усмехнулась, притопнув носком ботинка, отчего по залу пронесся угрожающий гул:

– В таком случае ко мне тоже следует обращаться на «вы» и называть «риль».

– Да что ты говоришь? – усмехнулась градоправительница, теряя интерес к яростно закипающей, словно пельмени на печи, Власте и поворачиваясь ко мне. – И ты – ведьма?

Я легко усмехнулась уголком губ и только чуть склонила голову в знак согласия. Градоправительница, явно ожидавшая еще одного гневного всплеска, недовольно сдвинула брови и продолжила допрос:

– Но ведь я назначала аудиенцию только ей? – Отрывистый кивок в сторону только что не рычащей, как собака на цепи, Власты. И с чего, казалось бы, так уж злиться? Я и не с такими индивидами в жизни встречалась…

Я снова молчаливо улыбнулась, соглашаясь.

Альвира растерялась. Поведение ведьмы не укладывалось в привычные рамки. По ее прогнозу, мы уже должны были расплеваться с ней, как два перезревших диких огурца, и я бы раздраженно вымелась из зала с надменно поднятой головой, оставив поле битвы за горделиво усмехающейся соперницей. Планы пришлось менять.

– Зачем ты пришла?

– За компанию.

– Я тебя не звала, – напирала на факт не-приглашения женщина, сама закипая быстро, словно подсолнечное масло.

– Тогда попробуйте выгнать.

Альвира прищурилась, просверлила меня испытующим взглядом и уважительно хмыкнула:

– Ну что ж, может быть, в этот раз мне повезло и вы сумеете справиться с работой.

– Тогда, может, вы уже соизволите сказать, что за работа? – язвительно встряла Власта.

Альвира наградила ее холодным, как ртуть в глазах дракона, взглядом и медленно, намеренно растягивая слова, сказала:

– Да, пожалуй… Ваша работа состоит в том, чтобы принести мне одно, хм… украшение… Проблема в том, что оно находится в Склепе Змия – это такое сооружение неподалеку от города, которое, по поверьям, охраняется злыми духами, и войти в него невозможно. Может быть, в этот раз мне попались не шарлатаны, выдающие себя за великих магов, а кое-что получше… Впрочем, наверное, слишком обольщаться не стоит… Девчонки…

– Где этот твой йыров Склеп? – оскорбленно вспыхнула Власта, с трудом сдержав порыв развернуться и уйти.

– Сядьте, – величественно тряхнула рукой Альвира, указывая на ряд стульев за нашими спинами. Я кивнула в знак благодарности и тихонько потянула Власту за рукав, шепча:

– Пойдем!

Та раздраженно вырвалась, только что не зашвырнув в меня шэритом с досады:

– Не собираюсь я тут рассиживаться! Делать больше как будто нечего! Пусть объясняет, где этот свиртский Склеп и все!

Я, пожав плечами, оставила ее в покое и села, привычно закинув ногу за ногу и довольно равнодушно уставившись на потенциальную работодательницу. Альвира поморщилась, передернула плечами и продолжила:

– Если вы выедете из Восточных ворот, то тогда вам следует ехать по Прямой Малой дороге, свернуть на третьем перекрестке вправо…

Словом, дальше шли нудные, глупые и абсолютно бесполезные инструкции, коими почему-то каждый работодатель спешит снабдить мага. Видимо, не подозревая, что тому, кто в подобной работе ни рожна не понимает, это и не поможет, а для ушей профессионала подобные слова звучат так же смешно, как и бестолково. Только раздражают, как отчеты лекарей, которые еще никого не заставили бросить курить, но зато многим испортили удовольствие от курения!

Власта напряженно слушала, в гордом одиночестве застыв посреди зала, аки селянка, в неурочный час повстречавшая голодного василиска. Я пропускала половину мимо ушей, зная, что дорогу все равно придется узнавать у всех проезжающих-пролетающих-проползающих, и пытаясь дословно восстановить в памяти предыдущую фразу Альвиры. Что-то мне в ней не понравилось. К чему-то так и захотелось прицепиться, придраться, как магистру к безупречно до безобразия составленному зелью. Сундук памяти упрямо скрипел петлями, не давая откинуть крышку и зарыться в него с головой, но все же потихоньку сдавался, неохотно, по кусочкам выдавая требуемое. И когда Альвира наконец-то выдохлась, я слегка склонила голову набок, вкрадчиво поинтересовавшись:

– А что за украшение мы должны достать?

– Зачем это вам? – тут же напряглась она, хотя и попыталась скрыть это за небрежностью. – Оно там одно, так что не перепутаете.

– Чтобы достойно оценить стоимость собственной работы.

Альвира нервно тряхнула волосами:

– Не беспокойтесь, внакладе не останетесь! Так вы беретесь за это дело?

Я выжидательно перебрала пальцами по сиденью соседнего стула и «задумчиво» нахмурилась, исподволь наблюдая, как Альвира незаметно для себя самой, вся подалась вперед, напряженно ожидая судьбоносного решения. Что поделаешь: мой любимый музыкальный инструмент – это нервы. А уж не потрепать их такой «милой» особе, возомнившей себя невесть кем, – это вообще грех!

Наконец мне надоел этот цирк, и я медленно, веско, по отдельности роняя каждое слово, ответила:

– Да, беремся. Но я не гарантирую, что, найдя этого вашего кота в мешке, я сочту необходимым принести его вам.

Альвира вся передернулась, и черты ее лица хищно заострились:

– Оставишь себе, ведьма?! Учти: эту драгоценность могут носить только правители!

Я, не ответив, смерила ее холодным взглядом и, едва кивнув на прощание, вышла из зала. Власта ехидно простучала каблуками за спиной.

Сумерки неохотно касались седыми серо-фиолетовыми тенями земли и тут же отступали, словно кошка, отдергивая лапку. Грустный больной воздух, колкий из-за утренних заморозков, раздражал горло, щекоча мельчайшими льдинками. Огромное, сизое, ватно-мокрое на ощупь небо старательно прочесывал гребень острых еловых макушек. Льдистая дорога холодно хрупала под копытами бодро трусящей вемили, убегая куда-то в серебристо-колючую даль.

Как хорошо торопиться, сидя верхом на лошади! От тебя уже никто и ничто не зависит, в сознании не бьется гулким молотом: «Скорее! Скорее! Скорее!» – и мысли, смутившись и перепутавшись до конца, вдруг испарятся, оставив после себя стеклянную пустоту… Чуть ослабив тренькающие струны перетянутых нервов, распустить длинный хвост ежедневной усталости, недомолвок, обид, перепутать вздохи с цоканьем копыт… И под утомленно прикрытыми веками расцветают рубиновыми пятнами клочья вчерашних прописных истин, в бесконечном бессилии расходясь кругами по воде…

Глупости? Поверьте, не большие, чем суетливая гонка за всем и вся, разрывающая на части душу и тело.

Просто однажды вам и в жизни, как в дороге, захочется забыть, что за следующим поворотом – цель вашей поездки, а вы только-только вздохнули, облегченно ссутулив усталые плечи… Спешиться? Тряхнуть упрямой головой, накинуть на плечи надоевший плащ Всеготовности и выйти в слякотную морось?

Уважаю.

Но я останусь. Хотя бы из пустого любопытства: а куда меня приведет эта дорога, куда помчится вемиль дальше? Без остановки до самого конца, возмущенно загарцевав над обрывом в бездонную пропасть? Или по кругу дурной бесконечности? Самое смешное, что я даже не знаю, какой из двух вариантов предпочтительнее. А может, есть третий? Тот самый поворот судьбы, о котором так здорово мечтается, но совершенно не хочется быть втянутым в него наяву?

Разумеется, есть. И я даже отлично знаю, чем он обычно заканчивается. Все просто. И, как все простое, невыполнимо.

Бывает так, что несешься под парусами жизни: вперед, вперед! Неважно куда, неважно зачем, лишь бы вперед! Лишь бы в ушах свистел яростный ветер, волосы плясали в жутковатом танце бури, а на губах оседали капельки соленого моря. Пришпориваешь коня, прижимаясь к лоснящейся от пота шее, судорожно схватившись рукой за переднюю луку, чтобы не упасть. Вперед! Вперед! Промчаться яростным ураганом над полями повседневности, пресытиться неистовой силой быстроты – и рассыпаться на мириады крупинок, оседающих на пальцы…

И что теперь?

А теперь – сесть в добродушное кресло-качалку, укутаться в старый-престарый, полысевший местами плед, согреть руки глиняной кружкой горячего чернаса…

Должны быть в жизни вещи неизменные, к ним так приятно возвращаться, до тошноты намотавшись по закоулкам жажды перемен! После долгих, бесконечных блужданий по брусчатке неизвестности, где под каждым камнем вполне может оказаться яма, хищно раззявившая голодную пасть на ненезаменимый, но чем-то дорогой твоему сердцу каблук; после яростной борьбы с вредными порывами ветра за любимую юбку; после того, как ноги трижды погрузятся по щиколотку в ледяные лужи, так приятно и даже жизненно необходимо залезть в любимое кресло, снисходительно скрипящее на твои жалкие потуги угнездиться поуютнее, прижав колени к груди…

Только где бы мне, страннице, взять такое кресло?..

– Иньярра? Ты спишь? – Негромкий голос Лиридана вывел меня из сказительской задумчивости, заставив натянуть провисшие поводья, пока моя доброжелательная лошадка, воспользовавшись минутной слабостью хозяйки, не подралась с Властиной вемилью. А она вот уже с полчаса косила на нее злобным взглядом, что не давало мне обольщаться на тему «лошадки нашли друг друга!».

– Нет, не сплю, – помедлив, отозвалась я. – Так, задумалась…

Наемник скользнул по мне изучающим взглядом, почти с болезненным любопытством заглянув в глаза… Впрочем, может, мне, не до конца пришедшей в себя, только почудилось. С чего бы его стали интересовать глюки случайно знакомой ведьмы?

Лиридан со вздохом покосился на мрачную Власту, нахохлившуюся в седле, и заговорщицки прошептал мне:

– Слушай, может, хоть ты мне объяснишь, что там произошло, в ратуше? А то вылетели обе, как леший из пруда, одна злющая, другая еще хлеще, рявкнули, что едем на Кудыкину гору – и думай тут, что хочешь!

Я с улыбкой хмыкнула:

– Да уж. А ты, как и подобает благородному рыцарю, не посмел бросить двух беззащитных девушек в беде…

– Беззащитных, как же… – недовольно проворчал наемник.

– Все просто: нас наняли.

– И из-за этого нужно было срываться чуть не по темноте куда-то за город?! Нашлись энтузиастки!

Я негромко рассмеялась:

– Ну… Как говорится, раньше начнешь – раньше гонорар… И потом, какая разница: сегодня – завтра…

– Да уж, чем раньше мы отвяжемся от этой стервы – тем лучше! – с каким-то ожесточенным воодушевлением поддержала меня Власта.

– Что, совсем плохо? – опасливо спросил у нее Лиридан, готовый к гневной вспышке.

– Еще бы! Я вообще не представляю, как там Иньярра умудрялась с ней спокойно разговаривать! Лично мне сплошные непечатности на язык лезли!

Я иронично усмехнулась:

– Власта, ну нельзя же быть такой нетерпимой! Будь альтруистом – уважай эгоизм в других!

– Ага, дважды! Кворр дождется! Да как ты вообще могла с ней общаться?!

Я неопределенно пожала плечами:

– Опыт есть. Она же – типичный вампир…

– КТО?..

Я, заметив два ошалевших взгляда, поспешила пояснить:

– Энергетический, разумеется… Чем больше ты при ней злишься – тем больше энергии она может у тебя выпить.

– То есть она специально всех провоцирует? – прищурился Лиридан, ободряюще похлопывая коня по гордой шее. – Чтобы побольше высосать?

Я с сомнением покачала головой:

– Нет, не думаю… Не думаю, что Альвира вообще понимает, почему она всегда так себя ведет: резко, грубо, вызывающе. Это все происходит на подсознательном уровне, но результат – эмоциональный подъем, прилив сил – ее вполне устраивает, так что она и не собирается менять линию поведения.

– Это гадко и противно… – с отвращением поморщилась Власта.

Я промолчала. В конце концов, Альвира родилась такой. Может быть, она и могла измениться, но изначально была не в самом выгодном для этого положении. Обвинять же – самое простое. Особенно если чувствуешь, что вела себя глупо, и пытаешься как-то возвыситься в собственных глазах и глазах спутников.

Но посвящать Власту во все эти хитросплетения психологии – глупо и бессмысленно. Собственные шишки все равно набивать придется, да и запоминаются они куда лучше, чем чьи-то вдохновенные нравоучения.

Темнота – друг молодежи…

Видимо, именно такого принципа свято придерживались те, кто возводил эту йырову махину с оптимистичным названием «Склеп Змия». Факелы, услужливо загорающиеся при нашем приближении, ехидно гасли в трех шагах за спиной, оставляя ощущение, что проход попросту смыкается позади. Впрочем, не исключено, что именно так оно и было, но у меня не хватило решимости проверить и узнать наверняка.

Неверного огненного света, разумеется, не хватало, а под ногами кишмя кишели всевозможные пресмыкающиеся гады, так что пришлось зажечь с дюжину световых шэритов, расстелившихся теплым золотистым ковром в пяди от каменного пола. Змеи пока вели себя не агрессивно, нервы у нас были если и не титановые, то из какого-то весьма близкого вышеупомянутому сплава, так что мы хладнокровно, сцепив зубы, аккуратнейшим образом обходили извивающиеся и грозно шипящие тела, брезгливо наступая на узенькие серые клочки не занятого ими пространства.

Конечно, лично мне было бы проще вообще без света: кошачье зрение в темноте куда острее человеческого при свете, да и не пришлось бы делить внимание между очередным милым гадючьим клубком и концентрацией на поддержание заклятия. Но, увы, из всех здесь присутствующих в темноте видела я одна, а Лиридан вообще магией не обладал, хотя и относился к ней с невозмутимым спокойствием знатока, так что выбирать особо не приходилось.

Мы шли по довольно широкому (в косую сажень) коридору, без окон, стены педантично выбелены, но нигде никакой претенциозности вроде красочных останков умерщвленного милыми змейками или кем-нибудь другим рыцаря или изрядно погрызенных неразрубаемых доспехов. Стены арочно переходили в невысокий беленый же потолок, единственными украшениями по всему коридору могли служить все те же факелы, дающие тоскливый, чадящий свет.

Хотя мы шли вот уже с полчаса, дорога ни разу не разветвилась, не запуталась лабиринтом, не вывела к развилке – не менялось вообще ничего. Только не оставляло все то же сосущее ощущение, что вернуться той же дорогой, что мы сюда пришли, нам не дадут. Потому что этой дороги больше не существует. Судьба раскинула новый пасьянс, и глупо надеяться, что она вдруг вздохнет на середине и разложит все карты на свои прежние места. Тут уж, видимо, или пан – или пропал.

– Как-то тихо здесь, – негромко проговорил Лиридан.

– Лично мне вполне хватает шипения вот этих милашек, – брезгливо отозвалась Власта, аккуратно переступая свившихся в клубке змей.

– Но зато кроме них – ничего и никого не слышно, – настаивал наемник. – Ни капанья воды, ни осыпающихся камешков, ни даже наших шагов.

Я настороженно поглядела на него и прислушалась. Действительно: ничего. Я суетливо щелкнула пальцами – и не услышала собственного щелчка. Полная звуковая изоляция. Странно, что мы еще можем друг с другом разговаривать… И почему, интересно, тогда слышно этих змей?!

Я напряженно прищурилась, ловя за хвост мечущуюся в голове, словно крыса в клетке, мысль. Где-то я с таким уже встречалась. Не помню где – то дела давно минувших дней, – но такое уже было. Интуиция упрямо отказывалась воспринимать копошащихся у моих ног змеек как что-то непосредственно опасное для моей жизни и беспечно советовала мне наступить на очередного ужа ногой.

Ну что ж, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас…

– Не поминайте лихом – поминайте водкой, – скороговоркой выдохнула я и со всей силы долбанула каблуком по пучку сцепившихся хвостами змей…

– Иньярра!!! – расколол своды Склепа сдвоенный вопль. Раздался звонкий щелчок – и змеи испарились, будто бы и не было…

– Это еще что за кворр? – настороженно выдохнула Власта, небезосновательно ожидая от гостеприимного заведения очередной гадости.

– Фантом, – коротко пояснила я. – Звуковой, разрушается от резкого соприкосновения с чем-то материальным. Грохнувший по полу каблук вполне подойдет.

– И что дальше? – невозмутимо спросил Лиридан, словно мы не стояли в каком-то Хранящими забытом месте, а обсуждали планы на вечер. – Идем вперед?

Я тяжело вздохнула и решила-таки признаться:

– Да, идем. Потому что выбора у нас все равно нет.

– Как это – нет? – нахмурилась чародейка. – Мы в любой момент можем развернуться и уйти!

– Не можем. Проход смыкается за нашими спинами.

– С чего ты взяла?!! – ошарашенно выдохнула Власта.

Я неопределенно пожала плечами:

– Если не веришь, можешь послать назад сигнальник. Он возвращается через две секунды – значит, за нами свободного пространства от силы десять локтей.

Чародейка не поверила, попробовала сама – и разочарованно скривилась.

– Слушай, ну а как же закон Веды?! – возмутилась она. – Никакими силами нельзя сомкнуть такие стены! Можно только перекрыть проход препятствием, блоком или плитой, но сигнальник почему-то говорит, что за той преградой, на которую он натыкается, свободного пространства вообще нет!

Я только вздохнула:

– Слушай, согласно закону бутерброда, если намазать хлеб с двух сторон – то он зависнет в воздухе! И вообще, единственный действительно непреложный закон в этом мире – это закон подлости, и уж он-то нам показался во всей красе!

– И что же теперь делать? – приуныла девушка.

– Ничего, идти вперед. Из любого лабиринта всегда есть выход…

– К Минотавру, – мрачно пошутила она, припомнив известную на всех Ветках легенду.

– Слушайте, девушки, может, мы уже пойдем хоть куда-нибудь? – не выдержал профессиональной полемики Лиридан. – Хоть к Минотавру, хоть к Змию, хоть к йыру на кулички! А не то мы здесь зазимуем!

Мы послушно потупились с самым виноватым видом, на какой только были способны, и поспешно двинулись вперед.

Лабиринт, неведомо как проведав, что мы разгадали его первую шараду, подстраивал «приятные» сюрпризы на каждом шагу: то плита проваливалась прямо под ногами – Лиридан едва успел меня подхватить и вытащить на твердую поверхность; то сверху обрушивался каменный град, заставляя в темпе вальса выстраивать мощнейший защитный купол; то на нас из темных углов внезапно кидались какие-то неизвестные даже мне, страннице со стажем, твари. Впрочем, здесь проблем не возникало: Лиридан укладывал их с одного взмаха меча, я только едва успевала заметить юркнувшую темную тень и звенящий молниеносный замах. Скорость реакции и движений выдавали в нем не человека, а как минимум полукровку. Только вот из какой расы? Сама я догадаться никак не могла, а спрашивать вроде бы неприлично…

Мы с наемником обходили большую часть ловушек по наитию, а вот чародейке досталось нешуточно: дважды я в последний момент выдергивала ее из-под ржавых, явно смазанных ядом шипов, мгновенно и беззвучно выстреливающих из стены и медленно, с разочарованным скрипом втягивающихся обратно. Власта мысленно ругала Альвиру, Склеп и нас с Лириданом за компанию на чем свет стоит, но виду не подавала, и мы с упорством червяка, насквозь прогрызающего яблоко, шли вперед.

Лабиринт, причудливо извиваясь, плавно скруглился влево, потом туда же резко повернул и еще через четверть версты вильнул направо. Причем – о чудо! – вскоре за поворотом сигнальник сообщал о довольно обширном зале или чем-то подобном: коридор должен был сильно расшириться, предоставляя нам место действия… Только для чего?

Последний вопрос Власта задала вслух, а я только устало тряхнула головой:

– Вот пойдем и узнаем. Честно признаться, мне уже изрядно надоело вилять этими закоулками, спасаясь от камнепадов, гадюк и прочей мелкой гадости, так что пусть уж начнется хоть какое-нибудь развитие событий!

Лиридан согласно кивнул, обнажая на всякий случай меч и выходя из-за поворота первым.

Плеснуло ярко-синим агрессивным светом, лихорадочно озарившим коридор, раздалось жуткое, грозное шипение, от которого кровь стыла в жилах, – и я, больше не раздумывая, кинулась следом за наемником.

Еще одна бешеная вспышка судорожно осветила довольно большой каменный зал, расплескавшись десятками мельчайших холодно-голубых брызг, рассеянных в воздухе. Что-то – едва ли здравый смысл, не разговаривавший со мной вот уже третий день, – подсказывало мне, что не стоит на них натыкаться.

Источником всего этого безобразия был змей – жуткая гадина в две сажени длиной и толщиной с основание кисти руки. Змей возмущенно вскинулся и застыл посреди зала, любуясь результатами своей работы: по всей комнате в воздухе на разном уровне висели зловещие синие огонечки. Он был явным порождением магии, ее дитя плоть от плоти: сине-сиреневая чешуя ластилась к тонкой гибкой голове с раздвоенным языком, хвост раздраженно бил по полу, вызывая небольшие и уже не столь смертоносные облачка ледяной магии. Каждый раз от такого удара комната озарялась ярким голубым светом, навевая ностальгические воспоминания о летних грозах.

Я ужасно люблю такие грозы – безумную, яростную свободу природы, расчерчивающую темное бездонное небо серебристо-голубыми всплесками света, словно звонкое лезвие клинка, серебром вспарывающее ветхую темноту. Только ведьмы могут принимать и обожать природу во всей ярости, страсти и жестокости ее красоты. Только ведьмы могут безумно хохотать, устроив шабаш посреди рушащегося осколками на землю ада, беспощадно вторя вспышкам разрушительной силы восторженной яростью полета.

– Как думаешь, что будет, если на них наткнуться? – с сомнением спросила Власта, гибко уклоняясь от искр зависшей энергии.

– Интересно – так попробуй, – мрачно предложил Лиридан, проделывая то же самое с невероятной ловкостью, пытаясь приблизиться к выжидательно застывшему змею на расстояние удара мечом.

Тварь неуверенно шипела, тщетно пытаясь удержать в поле зрения всех трех противников и все более и более нервно хлеща хвостом по каменному полу.

– Народ, осторожней, – негромко, сквозь зубы процедила я, стараясь лишний раз не раздражать змея. – Чем резче мы двигаемся – тем больше он злится.

– Предлагаешь отвлечь внимание сказками да пряниками сахарными и незаметно всадить клинок? – язвительно отозвался наемник. – Едва ли он настолько глуп!

То ли змей понял, что его здесь оскорбляют, то ли ему просто надоело это бесплатное представление, но по залу прогрохотал взрыв, и от него кольцом во все стороны резко разошлась замораживающая энергия. Мы с Властой инстинктивно – клин клином вышибают – создали вокруг себя огненные щиты, а вот Лиридану повезло куда меньше: его словно вырвало из временного пласта, заставляя замереть в бесконечной доле мгновения – наемник так и остался стоять посреди зала, подавшись вперед в бесконечном стремлении завершить замах и разрубить тело змея.

– Юггр мамрахх продзань!!! – яростно выругалась я, цепляя Власту за рукав и чуть ли не силой оттаскивая назад, за спасительный поворот коридора.

Голубоватые блики гневно плясали вслед дезертирам по холодным каменным стенам.

– Ты с ума сошла, йыр бы тебя побрал?! – заорала Власта, вырываясь из моих рук. – Он же там остался!

– Я знаю, – хладнокровно ответила я, торопливо перебирая пальцами в воздухе, чтобы определить растраченность ауры. Результаты меня не порадовали: израсходована почти наполовину. – Поэтому ты сейчас создашь вокруг меня защитный щит огня и останешься здесь, а я пойду на абордаж.

– Почему не наоборот? – Власта быстро взяла себя в руки, задавая вопросы только по существу.

– Потому что ты, насколько я знаю, маг водной стихии? – Утвердительный кивок. – А змей тоже, так что с ним надо бороться огнем.

Власта понятливо кивнула, начиная создавать вокруг меня чуть мерцающий оранжевыми сполохами купол. Виски заныли противной тупой болью, реагируя на чужеродную магию.

В голове билось лихорадочное беспокойство за оставшегося там Лиридана, но торопить колдующую чародейку я не посмела: сама понимает, что надо спешить. Оставалось только надеяться, что змея не раздражает неподвижно застывшая фигура и он не станет добивать противника.

– Готово! – хрипло выдохнула Власта, обессиленно приваливаясь к стене. Огненные чары ей давались, по-видимому, трудно. – Ни пуха ни пера!

– К йыру, – отмахнулась я, прижимаясь к стене и по-кошачьи мягко выходя из-за поворота.

Змей не оценил моей деликатности, тут же запустив в меня серо-льдистым потоком энергии, разбившимся о Властин щит, словно волна о камень. Тот затрещал, но не дрогнул. Я же поняла, что надо спешить, ибо долго даже он не продержится, и кинулась вперед, на бегу выхватывая из воздуха клинок. Змей с раздраженным шипением шарахнулся в сторону, чуть не хлестнув меня хвостом по лицу, от него во все стороны расползались зловеще потрескивающие ледяные молнии, так и норовящие разлапистыми ветками ударить меня по ногам.

– Курц вырта миздагр, дрянь ты этакая! – вполголоса ругалась я, прыгая между ними, аки горная коза, и между делом отмечая, что Лиридану, застывшему посреди зала, магия змея больше не приносит никакого вреда. И на том спасибо. – Врупт рааз квыров!!!

Змей, словно понимая мою речь (что весьма сомнительно, ибо от переизбытка эмоций я начинаю выражаться ТАК, что даже бывшие однокурсники порой понять не могут), расстарался не на шутку, выплевывая ветвистые разряды со скоростью среднестатистической закоротившей розетки на Миденме. Я гневно ругалась, швыряя в отместку шэриты и тоскливо слушая, как с погребальным треском рушится вокруг щит.

Но тут змей сменил приоритеты, перестав распускать искрящиеся молнии, гневно зашипел: мол, вот так тебе! – и поспешил отползти подальше.

Мы постояли друг напротив друга, полюбовались, отдышались и поняли, что братская любовь вспыхивать не спешит, так что надо давать сюжету какое-то логическое завершение. Их, по сути, могло быть два. Вот только второе мне как-то не улыбалось…

Я торопливым щелчком пальцев создала шэрит, слегка подкорректировала традиционную формулу и послала огненный сгусток прямо в морду язвительно высовывающего язык гада. Шэрит, не слишком обжигая, послушно расплескался по голове змея яркой вспышкой, не давая увидеть хоть что-то – и этого мгновения мне хватило, чтобы одним тягуче-мгновенным движением проскользнуть к гаду и резким росчерком меча снести ему голову. Длинное тело конвульсивно вздрогнуло и расстелилось лабиринтом у моих ног.

– Великолепно, – заценил удар Лиридан, магия с которого сбежала, словно вода с вемили, сразу же после смерти змея.

– Угу, – угрюмо согласилась я, тщетно пытаясь заставить руки не дрожать. Получалось плохо: то ли от нервов, то ли от резкого расхода магии пальцы тряслись так, что меч колыхался развевающимся по ветру стягом. Я, досадливо ругнувшись, дематериализовала его.

– Ну как вы тут? – Из-за поворота наконец-то решилась выйти Власта. Выглядела чародейка ничего так, не то чтобы очень плохо.

– Живы, – коротко резюмировал Лиридан, внимательно глядя на меня. – Иньярра, с тобой все в порядке?

– В полном, – заверила я, наконец-то взяв себя в руки, и огляделась по сторонам. Надо же наконец-то понять, за что мы здесь боролись?

Никаких сундуков с драгоценностями поблизости не валялось, карты к зарытым пару веков назад кладам по стенам не висели, пресловутое украшение в углу не пылилось…

– Вон там – магическая перемычка, – кивнула Власта на дальнюю стену, наполовину скрытую паутиной, и тут же, не дожидаясь ответа, решительно направилась к указанному месту. Я поспешила следом.

Размяла пальцы, приложила ладонь к стене. Камень и камень. Ничего особенного.

– Вот здесь дверь! – радостно воскликнула чародейка, ощупывавшая стену чуть правее.

Я послушно приложила руку рядом с ее. Камень тепло пульсировал, выдавая магию.

– Что ж, будем взламывать, – пожала я плечами, отходя на два шага и прикидывая заклинание поуниверсальнее. Власта сделала то же самое. – Слушай, а что если через Пятый закон попробовать? Удвоим константой, вектора так, на глаз прикинем…

Власта заинтересованно склонила голову:

– А что, можно…

– Девушки, вы только давайте там без самодеятельности, – неуверенно заикнулся было наемник, но тут же скис под двумя насмешливо-профессиональными взглядами и забормотал что-то типа: – Да я что – я ничего… Моя хата с краю…

Мы с Властой решительно переглянулись, переплели руки и принялись негромко плести боевое разрушающее заклинание, направляя ударную силу волны в центр пульсировавшего магией кусочка стены. Ну чем не взломщицы?..

Дверь не просто открылась – кусок стены вылетел к йыровой матери, эффектно усеяв каменной пылью и крошкой несколько саженей пути впереди. Мы пораженно застыли, как благородные дамы перед мышью, лихорадочно размышляющие, завизжать или сразу в обморок можно?

– Хм, перестарались слегка, – смущенно пояснила я ситуацию, стараясь не глядеть на ошарашенного Лиридана. – Ну с кем не бывает…

– Я вас в следующий раз позову ратушу взрывать – опыт уже есть, да и горожан, готовых оплатить такое благое дело, тоже хоть отбавляй, – выдавил Лиридан, кое-как приходя в себя и приобретая обычную насмешливость.

Я почти виновато вздохнула и первой прошла в образовавшийся пролом в стене.

Вокруг царила ночь. Сумрачно-черное небо смущенно укрылось за несколько слоев обиженно надутых облаков, не показывая даже медленно идущей на убыль луны. Над сиротливо темнеющей дорогой холодный ветер нес случайно обломившиеся веточки и прошлогоднюю, почерневшую за зиму и вытаявшую с первым теплом листву. Шэрка, символически привязанная к какой-то тоненькой елочке, радостно заржала, увидев хозяйку, вышедшую из разлома в стене в трех шагах от двери, в которую она же зашла несколько часов назад…

– Что скажешь? – иронично поинтересовался Лиридан, вставая за спиной и кладя теплую руку мне на плечо.

Сказать хотелось многое, причем очень многое – в нецензурной форме.

Но на меня вдруг навалилась такая сосущая усталость и равнодушие, что я только философски развела руками:

– Что ж, отметим наши успехи минутой молчания…

Власта пораженно молчала.

Шэрка, да и остальные кони беспрекословно позволили себя оседлать и довольно бойко поцокали назад, в город. Чародейка утомленно дремала в седле, намотав поводья на переднюю луку, а мы с Лириданом вполголоса разговаривали.

– Да не расстраивайся ты так! – убеждал наемник, окидывая меня сочувственным взглядом. – Ну не мир же клином на этом Склепе сошелся! Не вышло – ну и кворр с ним! Туда, может, вообще невозможно проникнуть, так зачем биться головой в наглухо закрытую дверь?

– Незачем, – послушно согласилась я, усталой улыбкой благодаря за участие. – Но, видишь ли, весь Склеп просто насквозь пропитан магией. Значит, создавали его маги.

– Ну и что? – не понял наемник.

– А то, – продолжала я, – что маги никогда – никогда! – из принципа не создают лабиринтов, которые даже чисто теоретически нельзя пройти. Это было бы попросту нечестно. Значит, разгадка есть и у этой шарады. Надо только постараться найти ее.

Он с сомнением покачал головой, но возражать не стал:

– Ладно, пусть так, но только давай ты будешь стараться завтра, хорошо? А то ты себя доведешь до чего-нибудь, пожалуй! Нельзя же колдовать, драться, да еще и не спать по ночам!

Вообще-то можно… Дней пять. Если у тебя есть потом неделя на беспробудный отдых.

– Хорошо, – покладисто согласилась я, откидываясь в седле и смутно различая далеко впереди огоньки медленно приближающегося города.

Лучик, эльфийским партизаном пробравшийся сквозь щель между не до конца задернутыми портьерами, лениво клюнул меня в щеку и яркой солнечной полосой перепрыгнул через одеяло, рассыпавшись игривыми рыже-золотыми брызгами на разбросанной бижутерии и отразившись от зеркала широким белым потоком. Бессовестно неестественный голубой кусочек неба проглядывал через полосочку, не захваченную тяжелой зеленой тканью штор, в нее же нагло подсматривал чей-то счастливый черный глаз. На балконе озабоченно завозились и зашептались:

– Глянь! Я же говорил тебе, что тут теперь кто-то живет!

– Как живет, если здесь только ведьмы всегда живут?! – неуверенно возражал девчоночий голосок.

– Значит, она и есть ведьма! – уверенно заявил обладатель черного глаза, выгибая шею так и этак, чтобы побольше рассмотреть сквозь узенькую щелку. Моего пробуждения этот бесцеремонный нарушитель спокойствия, похоже, не заметил.

– Она?! А-а-а-а! – заорала вдруг девчонка, перебудив, должно быть, полквартала. Мальчишка тут же подскочил к ней и зажал рот рукой. Некоторое время до меня еще доносились сдавленные возмущенные барахтанья, но потом, видимо, девочка смирилась с моим небезопасным проживанием в комнате и перестала вопить, вместо этого подозрительно спросив:

– А с чего ты взял, что она – ведьма?

Я оскорбилась недоверием и, скатившись со скользкого покрывала на пол, подошла поближе к окну, прячась за шторами.

– Да ты только глянь на нее! Ведьму – ее за версту видно! – Я горделиво приосанилась, тряхнув головой. – Еще позавчера я сюда ходил – была молоденькая, симпатичная, белокурая. А сейчас – какая-то жуткая, с черными длинными патлами и сине-фиолетовыми кругами под глазами! Видать, свое омолаживающее зелье выпить забыла!

Я судорожно сглотнула, услышав такое независимое мнение, и мрачно пригрозила задернутым шторам кулаком: ну погоди ж ты у меня, зараза!

– А-а-а, – понятливо протянула девочка, полностью доверившись мужскому авторитету. Самая распространенная женская ошибка! – А что ведьмы умеют делать?

– Как это что? – презрительно отозвался мальчик, сверху вниз поглядывая на притихшую перед Великим Умным Благородным ним спутницу. – Порчу наводить… («Умею», – мысленно не без удовлетворения отметила я, как раз прикидывая, какую бы навести на него самого)… детей воровать… (и на кой йыр они мне нужны? Ха, нашли идиотку!)… мечом махать (тут претензий не возникло)… А по ночам они вообще на метле по небу летают и хохочут!

– УХ-ХА-ХА-ХА! – покладисто последовала я инструкции, резким взмахом обеих рук раздергивая шторы. Деревянные колечки на карнизе жалобно всхлипнули от столь неделикатного обращения.

– А-а-а-а! – согласно поддержали вопль дети, резво сигая с балкона, будто это был первый этаж, и так вчистили отсюда, что только пятки сверкали!

– У-у-у-у, – передразнила я их вослед, широко потягиваясь и улыбаясь во весь рот. Как же все-таки мелкие гадости поднимают настроение!

Пробежавшись пальцами по прядкам столь бесстыже оклеветанных черных волос, я вздохнула, завернулась в слетевшее с кровати покрывало и подошла к зеркалу. Оттуда на меня с не меньшим любопытством уставилась типично ведьминская физиономия с бледной кожей, темнеющими кругами под чуть запавшими от усталости глазами и слегка растрепанными волосами. Ну и что им, интересно, не понравилось? Умыться-расчесаться-подкраситься – и хоть на бал!

– Вы еще Ильянту на выпускное утро не видели! – обиженно проворчала я в адрес бесследно сгинувших лазутчиков и принялась приводить себя в порядок.

Внизу раздался жуткий грохот, плеск воды, сдвоенный вопль, а через пару мгновений – рулады отборных ругательств, то и дело перемежающихся словами: «Этих ведьм, мать-перемать…» Я торопливо отбросила гребень, завернулась поплотнее в покрывало, подметающее шлейфом пол сзади и путающееся в ногах впереди, и молниеносно сбежала вниз, для ускорения не сойдя с лестницы, а съехав по перилам.

В кухне царил потоп… Весь пол был залит теплой полумыльной водой, тут же вымочившей низ моего «одеяния» и ноги по щиколотки. Под столом каталось пустое здоровенное ведро, жизнерадостно позвякивая железной ручкой о ножки стульев, на которые с воплями взгромоздились две дочери нашей хозяйки и один толстый рыжий кот, мертвой хваткой вцепившийся в ноги старшей из девочек.

– Хватит вопить! – прикрикнула я, не зная, как остановить этот концерт без заявок.

Вопли прекратились, вместо них на мою голову осыпался град такой ругани, какую этим юным леди и слышать-то не положено! Кое-как вычленяя из этого бессмысленного потока экспрессивности слова, наделенные смыслом, я поняла, что эти двое только-только собирались убрать кухню и вымыть пол, налили полное ведро воды, засучили рукава, как моя милая проголодавшаяся лошадка просунула голову в окно в поисках чего-нибудь съедобного и опрокинула к йыровой бабушке всю воду, за что и удостоилась той анафемы, заслышав которую я примчалась сюда и попала под раздачу, получив уже свою порцию праведного негодования. Нет, Шэрка, конечно, поступила не самым лучшим образом, но догадаться поставить полное воды ведро на узкий подоконник перед открытым окном – это же просто верх мудрости!

– Здравствуй, Ихтиандр, – фыркнула я, приподнимая уже безнадежно вымоченное, покрывало и внимательнее оглядываясь вокруг.

Шутка не прошла: девчонки только окрысились, с раздражением пытаясь втолковать непонятливой мне, что им тут работы как минимум на два часа – все убирать, а я даже не извинилась и вообще имею наглость тут смеяться! Это не смешно! Это грустно!

Я согласно покивала, виновато потупясь и вообще изобразив полную солидарность с их горем, подняла ведро на стол, обвела комнату рукой, словно собирая что-то и, брезгливо выплюнув формулу заклинания, плюхнула всю воду обратно в ведро. Кристально чистый пол оптимистично заблестел в лучах утреннего солнца. Девочки, недоверчиво глядя на недовольно поморщившуюся ведьму, слезать пока не торопились.

– Еще какие-нибудь претензии имеются? – шутливо спросила я, горестно подволакивая за собой оставляющий на полу мокрую полосу «шлейф».

– А может, вы нам уж до конца убраться поможете? – осторожно спросила младшая, с восторгом глядя на свежевымытый пол.

– Только если моя кобыла еще что-нибудь вам зальет или испортит, – отозвалась я и, подметив хищный взгляд в сторону маячившей за окном лошадиной морды, поспешила добавить: – Но провоцировать ее на это не советую: она чужих не любит и кусается.

Девочки разочарованно переглянулись, слезли со стульев и потянулись за тряпками. Я, хмыкнув, развернулась и поднялась к себе.

«Как жизнь, Хранящая?» – легко толкнулось в виски, окутав всю голову мягким теплым маревом, не дурманящим, а уютным, как старый пушистый плед.

– Хорошо, пока жива.

«Рад за тебя, – с мудрой снисходительностью отозвался Храм. – Помощь не нужна?»

– Нет, спасибо. А ты там как?

«Скучновато, честно говоря. Ученики ничего толкового пока не умеют, учителя с ног сбились – тебя ищут, комиссия из Гильдии какая-то приезжать через два месяца собирается. Словом, обычная тягомотина».

– Вот поэтому я там и не осталась, – грустно призналась я, садясь на кровать и сбрасывая с себя наконец-то этот мокрый балахон.

«Боюсь, я должен тебя огорчить», – мягко начал Храм.

– Что-то случилось? – насторожилась я, замерев с рубашкой в руке.

«Не совсем. Просто тебе придется вернуться…»

– Зачем?

Храм помолчал, словно задумавшись, но все же ответил: «Ты нужна мне».

Я торопливо кивнула, не пытаясь перечить собственному Храму. В конце концов я и так уже два месяца гуляю по всему Древу под его прикрытием, иначе меня бы уже давно поймали и водворили «на место».

– Только когда?

«Чем скорее – тем лучше. Постарайся завершить свои дела сегодня, – посоветовал он. – И телепортируй не позже, чем завтра».

– Телепортировать?! – с ужасом воскликнула я, больше всех других заклятий боявшаяся именно этой йыровой телепортации.

«Я тебя подстрахую», – с чуть ироничной, но доброй улыбкой пояснил он. Словно отец, пытающийся научить сына ездить на велосипеде.

– Хорошо, – растерянно согласилась я.

«Благословенна будь, Хранящая», – легкий гул в голове растворился, словно его и не было, оставив за собой только чувство какой-то теплой уверенности, что все будет хорошо.

Эй-эй-эй, ведьма! Нечего тут расслабляться! Нашла время!

Когда рано утром меня разбудила Власта и потребовала выражения активной гражданской позиции на сегодняшнем втором туре Кубка рыцарей, я мученически промычала в ответ, что идти куда-либо не хочу, не могу и кворр заставите, так что чародейка, слегка попинав мое сонное тело, но не добившись ни малейшего результата, вздохнула и отступилась, решив, что сегодня они с Лириданом обойдутся без меня. А я на радостях (вот дура-то!) пожелала обоим удачи и пообещала подумать над задачкой, которую нам вчера подкинул Склеп Змея.

И вот теперь, произведя акт воспитания подрастающего поколения и ликвидировав результаты нарушения административной дисциплины голодной кобылой, я пришла к выводу, что оттягивать дальше некуда и надо думать.

Думать было лень.

«Бороться с ленью лучше всего на чем-нибудь мягком!» – подсказал проснувшийся от долгой спячки глас разума, но я героически преодолела искушение снова развалиться на кровати, небезосновательно полагая, что тогда я сразу же отключусь. А надо думать.

Сквозь гостеприимно распахнутые шторы в комнату яркими теплыми потоками вливался утренний свет, широким половодьем расплескиваясь по кровати, полу и стенам. Думать он не помогал, только расхолаживая ниточку рассуждений, обтрепывая факты солнечными зайчиками.

Я основательно потрясла головой, сбрасывая с себя расслабленную лень, порылась в сумке и положила перед собой чистый лист плотной дорогой бумаги и перо. Привычными корявыми штрихами набросала план вчерашнего коридора, по памяти отметила большую часть ловушек, шипов, нападений неизвестных животных, поставила жирный синий крест на месте битвы со змеем. Не помогло: вдохновение не прилетало и одарить счастливыми идеями не спешило.

Я педантично повторила все свои действия, включая встряхивание головой. Еще раз. Еще. Еще…

Через полчаса передо мной возвышалась стопка одинаковых закорючливых рисунков разного размера (это я пыталась масштаб менять), стопка чистой бумаги в сумке значительно уменьшилась, а волосы встали дыбом. Гадючливо свернувшийся коридор по-змеиному язвительно усмехался с эскизов, в очередной раз ехидно убеждая меня, что художник во мне скончался.

– Ну и кворр с тобой! – раздосадованно заявила я, поднимаясь с кресла и подходя к окну. Солнце все так же легкомысленно умывало улицы светом, и не задумываясь ни о каких темных коридорах в никому не нужных Склепах, и не вспоминая сине-сиреневую тварь, чуть не отправившую нас вчера на тот свет. Оно взирало на мир с философско-равнодушной точки зрения, мало понимая, зачем молодой симпатичной девушке в такую хорошую погоду сидеть дома и ломать голову над дурацкими вопросами. Я почувствовала себя ну просто полной дурой, что в радостный весенний денек сижу в душной комнате. И потом, кому нужно это мое самопожертвование?..

Позади скрипнула дверь, впуская воодушевленную чем-то чародейку.

– А мы в следующий тур прошли! – пропела она с порога, чуть отодвигаясь и впуская в комнату Лиридана. Тот, бодро блеснув белыми зубами, шутливо отсалютовал мне мечом.

– Чудно, – рассеянно отозвалась я, тщетно пытаясь собрать в кучу рассеявшиеся по закоулкам сознания клочки мыслей, разбежавшиеся во все стороны при скрипе двери, словно стая вспугнутых шорохом шагов колибри. Те напрочь отказывались собираться, склеиваться и вообще бесстыже посылали меня куда подальше. Это уже высшая степень пренебрежения – когда тебя отправляют к йыру собственные же мысли! Положительно, пора серьезно браться за их воспитание!

Власта, не замечая моего состояния, певчей птичкой пролетела туда-сюда по комнате и удивленным изваянием застыла у кровати с разбросанными по ней неровным слоем листами.

– Это что? Каллиграфией занялась? – со смешком спросила она.

Я, смущенно кашлянув, подошла и постаралась отодвинуть свои художества в сторону, дабы не травмировать тонкую душевную организацию чародейки сим кошмаром в карандаше:

– Э-э-э… Не совсем. А при чем тут вообще каллиграфия?

Власта, в хорошем настроении не имевшая привычки подолгу задерживать внимание на одном и том же предмете, тут же, словно вспугнутая бабочка, перескочила на другой:

– Да ни при чем, это я так. Ты любишь руну Миртл?

Я пожала плечами, не понимая, с чего был задан такой вопрос, и жестом предложила сесть неподвижно стоящему в дверях немым сторожем Лиридану. Тот улыбнулся и оседлал ближайший стул задом наперед.

– Так любишь? – никак не отставала чародейка, обегая меня и заглядывая в глаза.

– Ну люблю, – буркнула я. – У нас этой руной вход в подземный лаз до ближайшей корчмы в Храме был заговорен. Как только Храм опускался на землю – все ломили табуном туда, а возвращаться удавалось уже только на следующий день. Влетало от наставников жутко, ворота все время стоянки они охраняли лучше, чем магические тюрьмы с особо опасными преступниками, но поймать нас с поличным им так и не удалось. За время моей учебы, по крайней мере… А что за интерес-то вдруг взыграл?

Девушка удивленно посмотрела на меня, потом – на ворох исчерченных моими каракулями листочков и пояснила:

– Ну вот я и смотрю, что ты тут эту бедную руну с какой только стороны не нарисовала!

– Где?

– Иньярра, что с тобой? Да вон, на кровати!

– Ничего, – медленно ответила я, глядя на свои же рисунки новым взглядом. На всех была нарисована идеальная руна Миртл. Плавное подковообразное скругление влево, резкий поворот туда же – и небрежный завиток направо, словно раздосадованная кошка хвостом вильнула. – Все нормально…

– Точно? – скептически поинтересовался Лиридан.

– Ага… Ребята, я знаю, как нам пройти этот йыров вчерашний лабиринт…

– Правда?!!

– Правда… Собирайтесь.

Значит, Миртл…

Деньги счастья не приносят, но значительно укрепляют нервную систему. Впрочем, нам, магам-воинам, все нервы напрочь повытрепали еще где-то на третьем курсе, так что вопросами укрепления заниматься не приходилось. А вот заниматься добыванием денег – приходилось, да еще как!

– Всех денег не заработаешь! – как-то философски рассудил один из моих однокурсников, отказываясь от выгодной работенки в пользу очередного пьяного ночного шабаша.

– Да, часть придется украсть, – со вздохом согласилась я.

Лицо будущего коллеги вытянулось от удивленного негодования, я же, втихомолку смеясь в рукав, сохранила кристально-серьезную мину. Он поверил и с тех пор брезгливым святошей обходил зело падкую на деньги ведьму за четверть версты. Расстраиваться из-за такого типа не стоило: он был единственным из всего моего окружения, у кого ВООБЩЕ не было чувства юмора. Видимо, именно поэтому долго в нем и не удержался. Когда меня ни с того ни с сего начинали любить подобные личности, я первым делом проверяла, на месте ли у меня кошелек и чувство юмора, а потом проникновенным шепотом сообщала, что не одолжу конспекты по фантомоведению, на лекции по которому силы воли ходить хватало только у меня одной – учитель не отмечал прогульщиков и бубнил тему на одной и той же ноте, так что никто больше двух-трех занятий не выдерживал. А экзамены надвигались быстро, как голодная гарпия в бреющем полете. Обычно нежелательный элемент тут же скисал забытым на неделю под кроватью борщом и, бубня себе под нос что-то о сварливых жадных ведьмах, прекращал заслонять горизонт.

В этом месяце мы с Мирой – моей очередной соседкой по комнате, а их за все время обучения сменилось как минимум пять, ибо долго выдерживать мой характер не представлялось возможным, – решили пустить стипендию на покупку новых портьер в комнату: старые вконец обтрепались и висели на карнизе грустно, словно замерзший лисий хвост, пришитый к шляпе какой-нибудь фифы.

Долго спорили, обошли все доступные нам магазины (учитывая ограниченность в средствах и времени – вернуться надо было до рассвета), их оказалось не так уж много, ругались, плевались, ворчали, кидали монетку – и в конце концов купили. Причем не нравилось то, что мы купили, ни мне, ни ей, но деваться теперь было некуда – приходилось вешать. И именно этим мы и занимались, когда в комнату, наплевав на все приличия типа стука или открывания двери, просочившись прямо через последнюю, влетел Доен:

– Девчонки, вы пойдете?

– Куда? – мрачно спросила я, качаясь на стуле туда-сюда и честно прикидывая, куда мне в случае чего лучше падать: на подоконник с кактусами или на кровать с вытащенным из ножен и все утро тщательно полированным мечом. Обе перспективы гадливо скалились с ответ на мои тоскливые потуги провести сравнительный анализ.

– Как куда? В корчму, конечно! Сегодня же Скрадень[18] – значит, впереди целых два дня – гуляем! – радостно пояснил парень, бесцеремонно плюхаясь в кресло и закидывая ноги на его подлокотник. От дурной привычки прыгать со всего размаху на мою только-только аккуратно заправленную кровать я его отучила еще в прошлом году. Способ простой и надежный, как табуретка. А кто ее, родимую, «случайно забыл» в тот роковой раз под кроватью, я так никому и не сказала. Ребро Доену срастили за неделю, но больше он с коронными прыжками на пружинные кровати не экспериментировал…

– Идем, – еще более мрачно подтвердила я, мысленно костеря злосчастные шторы на чем свет стоит. Пришитые к верхнему краю петельки язвительно загибались, не желая цепляться за крючочки, а последние с омерзением выскальзывали из пальцев, отскакивая дальше к стенке. Расшатанный стул довольно удобно вихлялся, позволяя мне дотягиваться до дезертиров, но где-то глубоко внутри меня зрело тревожное подозрение, что долго так продолжаться не может несчастная мебель либо согласится с подлым законом притяжения и завалится набок, либо попросту рассыплется прямо подо мной!

– Ну так и хватит здесь из себя девицу-хозяйку изображать! – не выдержав, фыркнул от смеха однокурсник и, бесцеремонно сняв меня со стула, вспорхнул на него сам, всего за пару секунд прицепив эту злосчастную тряпку к карнизу. Честное слово, надо, надо заняться бытовой магией. А то ведь смеяться скоро начнут! – Значит, так, девушки, вам три минуты на сборы, не успеете – через лабиринт пойдете в гордом одиночестве. И нечего фыркать, Иньярра. За тебя-то я не беспокоюсь, а вот Мира…

Я со вздохом мысленно признала, что идти через лабиринт, думая только о себе, – это одно, а постоянно держать под прикрытием дрожащую от страха и то и дело визжащую в ухо в самый неподходящий момент знахарку – совсем другое.

– А раз три минуты – значит, брысь отсюда, – решительно выпроводила я гостя, кидаясь к шкафу.

Через четверть часа в самом дальнем и темном углу первого этажа творилось йыр знает что: Доен и Мира уже исчезли в потайном лазе, когда на горизонте показался наставник, так что пришлось срочно тайный выход закрывать, врать что-то на тему «!», с благодарным выражением лица слушать ответный опус на тему «и сие пройдет, бедное мое дитя» и уверять, что после его слов мне стало намного легче. Наставник с чувством выполненного долга удалился, а я с несусветной руганью полезла в лабиринт.

Студенты имели милую привычку развлекать друг друга подчас странными способами. Например, этот лаз, за сохранность и безопасность которого отвечали мы, маги-воины, почти никогда не сохранялся одинаковым. Мы чуть ли не ежедневно меняли направление веток-ходов, замуровывая старые и открывая новые, и запускали внутрь всякую мелкую нежить. Потому что просто так ходить по нему было неинтересно: ну лаз и лаз. А теперь поход в корчму превращался в целое приключение, причем нередко студенты вваливались туда в полуразодранной одежде, со следами крови на теле и костеря на чем свет стоит «добрых» собратьев. Знахари же в одиночку в лаз вообще не совались – страшно, жутко, и вообще – пить вредно для здоровья! Но что поделаешь: курить – противно, пить – вредно, помирать здоровой – жалко…

Я осторожно выпрямилась, услышала, как с тихим щелчком у меня над головой встала на место каменная плита – лабиринт умел хранить свои тайны, – и с любопытством огляделась по сторонам. Слева, откуда сигнальник приходил довольно быстро, извещая о подлом тупике, доносился вой вурдалака. Справа сосредоточенно копошились упыри, а где-то впереди душевно выводили призывную песню вьютры и слышался пронзительный вопль в очередной раз не сдержавшейся Миры. Скучать мне нынче вечером, видимо, не придется…

Этот лабиринт тоже не отличался любовью к постоянству. Еще вчера он был сумрачным, темным и холодным, а сегодня на стенах везде сияли радостные иллюзорные окна, обливающие мраморный расписной пол струями иллюзорного же света.

– Миленько, – иронично хмыкнула я, подходя к одному такому окошку и шутливо дергая за легкомысленно-голубую занавеску. Рука прошла сквозь мифический шифон, нащупав холодную каменную стену. Я презрительно сморщилась. – Но на скорую руку.

Власта ошарашенно огляделась по сторонам:

– Сотворить такое «на скорую руку»?! Да здесь неделя работы!

Я отрицательно покачала головой, искоса наблюдая за Лириданом, невозмутимо держащим меч наготове. Инстинкты наемника не купились на показную беспечность обстановки.

– Нет, отнюдь. Если иметь опыт и парочку талисманов – можно за час управиться. Был у меня в Храме один знакомый любитель иллюзий. Ручаюсь, он бы тебе раскритиковал здесь все в пух и прах. И окна-то слишком одинаковые – на настоящие не похожи, и занавески-то на них синхронно развеваются, и если внимательно поглядеть, то стена сквозь них просвечивает – словом, никуда не гоже!

Власта хихикнула, согласно наклоняя голову. Сегодня ее хорошего настроения не перешибло даже ожидание очередной пакости от Склепа Змея. Впрочем, на мой мрачно-скептический настрой эти веселенькие окошки тоже не подействовали.

– И что мы будем делать? – негромко спросил Лиридан, внимательно оглядевшись кругом, но не найдя никаких особых дверей, отодвигающихся плит, потайных ходов и прочих атрибутов каждого уважающего себя лабиринта. «Наш» лабиринт себя, видимо, не уважал. Или тщательно это скрывал, дабы его не посмели обвинить в мании величия.

– Вы – ждать, – отозвалась я, глубоко вдыхая и настраиваясь на рабочий лад. – А я – колдовать.

– Тебе помочь? – подкинулась Власта.

– Нет, спасибо. Думаю, сама разберусь. Я, кажется, знаю, где в этом лабиринте собака зарыта. Если от меня останется кучка пепла, то можете считать, что я ошиблась…

Судя по нахмурившимся лицам друзей, шутка не прошла. Я скептически фыркнула и, оглядевшись, отошла в самый дальний, темный и пыльный угол. Чародейка следила за мной испуганным взглядом, Лиридан, весь подобравшийся, как волк перед прыжком, смотрел сосредоточенно, сжав в руке клинок так, что побелели костяшки пальцев.

Я осторожно присела, подобрав под себя полы плаща – стирка его пока не входила в мои планы? – и подула на словно специально оставленную здесь для меня горсть пыли так, чтобы та разлетелась по полу ровным тонким слоем. Пыль послушно, как будто это происходило уже не в первый раз, легла легким налетом на мрамор, прикрыв собой небольшой кусочек, примерно пядь на пядь. Я удовлетворенно кивнула, сосредоточилась и быстро, как бы опасаясь передумать в самый последний момент, начертила на ней руну-Миртл. «Откройся».

Лабиринт дрогнул, сверху посыпалась каменная крошка. Власта, коротко вскрикнув, бросилась было ко мне, но на нее прыгнул сзади Лиридан, прижимая своим весом к полу. Я инстинктивно взмахнула руками, создавая вокруг себя силовой щит, и вовремя: мелкие камни застучали по нему с той стороны, как круглые горошины града по подоконнику. Попадались булыжники и побольше, упади один такой мне на голову – и завтрашнюю проблему телепортации решать бы не пришлось.

Камнепад остановился так же резко, как и начался. Лиридан недоверчиво поднял голову и оглядел пол, усеянный каменной крошкой, словно зал для отработки боевых заклинаний после практикума восьмикурсников. Под ним что-то сдавленно-возмущенно проскрежетала Власта, и наемник поспешил подняться и даже галантно подать ей руку, но разгневанная его бесцеремонностью чародейка не соизволила ею воспользоваться. Я мягким обволакивающим жестом обвела воздух перед собой, и защитный купол растворился в чуть искрящем от переизбытка магии воздухе. Руны всегда давали чересчур мощную отдачу в атмосферу, именно поэтому я не слишком любила ими пользоваться. Пройдет как минимум два часа, прежде чем энергия равномерно распределится по всему лабиринту и спичка не будет загораться просто от соприкосновения с пустотой.

– Идем? – как ни в чем не бывало спросил Лиридан, небрежно кивая на открывшийся в результате устроенного мной маленького землетрясения пролом в стене. Я неуверенно тряхнула волосами, проверяя, не кружится ли голова, и серьезно кивнула:

– Да. Я первая.

Спорить никто не стал.

В этот раз коридор отвечал моим представлениям о приличных лабиринтах: он был темным, путаным, со множеством развилок и тупиков. О последних меня пока послушно извещали сигнальники и интуиция, но совсем исключить возможность ошибки было, разумеется, невозможно. Вообще я чувствовала себя волчицей, уверенно идущей по следу: словно кто-то протянул через весь лабиринт невидимую никому, кроме меня, тоненькую ниточку, легкой тенью скользящую в двух шагах впереди. Мне казалось, что я сама даже мало что соображаю, полностью отдавшись на волю интуиции и рефлексов. Лиридан и Власта шли, иногда, чтобы не отстать, почти бежали за мной следом, стараясь ступать след в след, ибо небезосновательно полагали, что ловушек в этом, настоящем, лабиринте еще больше, чем во вчерашнем, фантомном, меня же от них хранило то безумно взыгравшее шестое чувство, заставляющее тело мчаться вперед и вперед. Несколько раз Власта пыталась что-то сказать, попросить подождать: она запыхалась, но Лиридан тут же обрывал ее, не давая договорить. Я их не слушала: мне было неинтересно, их разговоры отвлекали, сбивали с толку. Я летела вперед, чуя впереди магию, манящую меня так же сильно, как манит нежить запах свежей крови.

Мимо проносились черные дыры ответвлений коридоров, пылающие зловещим красным светом на стенах руны, скрипели старые заржавевшие решетки, кровожадно затягивавшие внутрь всякого кто по глупости их касался. Я же только усмехалась в ответ: это все казалось мне какими-то глупыми декорациями, они не могли причинить мне ни малейшего вреда, потому что та сила, которую я чувствовала почти как запах древесной коры, как легкий лихорадочный зуд на кончиках пальцев, как едва-едва ощутимое прикосновение пера к щеке, хотела, чтобы я добралась до нее.

Коридор кончился резко, вытолкнув нас в широкий светлый зал. По стенам переливались золотистым мягким светом абстрактные линии, хаотично переплетающиеся друг с другом и выбрасывающие бутоны золотых искр в покрытый сияющим напылением потолок. Пол был мраморный, но теплый. Я по наитию скинула с ног сапоги и прошлась босиком. Мрамор мягко пульсировал под голыми ступнями, шлось легко, будто по батуту. Казалось, что если я прыгну – то улечу под самый потолок.

Посреди зала на небольшом возвышении стояла статуя величественно свернувшейся в узорчатые кольца змеи, высеченная из теплого пламенно-оранжевого янтаря. Янтарь считается самым «живым» камнем из всех поделочных. Еще несколько столетий назад, когда велись магические войны, маги прятали души королей именно в янтарные статуэтки – тогда бездыханному, но не мертвому, телу не грозила никакая смерть. Сейчас же маги несколько поумнели и предпочитают не вмешиваться так явно в людские дела: меньше людей погибает. Да и Гильдия, как бы я ее ни ругала, объединяет нас, заставляя действовать именно в интересах магии и мира, а не того несчастного королишки, которому ты служишь.

Пасть змеи была открыта ровно настолько, чтобы хрупкий человек мог просунуть в нее руку до запястья. И, более того, я чувствовала, что не только должна и у меня нет другого выхода, но и могу это сделать. Я, а не кто-то другой. Не Власта, не Лиридан, не Альвира.

Я осторожно вздохнула, подошла поближе и, шутливо подмигнув змее, с замиранием сердца положила руку ей в пасть. Змея дрогнула. Янтарные челюсти сомкнулись.

Сначала я не почувствовала почти ничего: точнее – вообще ничего. Ни пола под ногами, ни зубов, схвативших запястье. Я словно вылетела из тела, удивленно глядя на него чуть со стороны. Зато еще через мгновение… Глаза распахнулись широко, до отчаянья, зрачки расширились от жуткой, невероятной, невыносимой боли, приходившей толчками. Сердце судорожно, с перебоями билось в словно оледеневшей, твердой, неподвижной грудной клетке, загнанно ударяясь о бездушные каменные ребра. Дыхание перехватило. Казалось, что вообще нет больше ничего, кроме этих безумных, сильных, страшных, сотрясающих все тело ударов сердца и… боли, мириадами тонких колких отравленных стеклянных искр вцепившейся в запястье. Руки я не чувствовала, словно ее и не было, только дикая, расползающаяся ледяной змейкой по жилам от запястья к сердцу отрава, разрастающаяся в груди в огромный огненный шар, не дающий дышать, смотреть, думать, жить…

Я, словно чувствуя и не чувствуя все это одновременно, с удивлением смотрела на свое бьющееся в болевой судороге тело, на испуганно распахнутые глаза, на замершие в безмолвном вопле болезненно искривившиеся губы… И вдруг вокруг меня – вокруг моего «второго», не связанного с телом «я» – сгустился холодно-серебристый кокон энергии, окутывающий меня, ластящийся к коже, словно чешуя…

Меня с силой отбросило от статуи, швырнув на пол, как тряпку. Виски тупо ныли, правое запястье слегка зудело, локоть я ссадила об пол. Но это было просто ничто по сравнению с тем, что было еще секунду назад. И, как ни странно, я все еще была жива…

Я осторожно села, тщательно собирая себя с пола, подтянула колени к груди, убедилась, что мышцы, хотя и без особой охоты, но все же слушаются, и только тогда решилась взглянуть на то, что осталось от моей правой руки. Она, вопреки моим пессимистичным прогнозам, все-таки наличествовала, причем в довольно бодром и действующем состоянии. На внутренней стороне запястья нестерпимо блистала настоящим золотом величественно дремлющая змея. Это была инкрустация, хотя в первый раз слышала, что такое можно сделать на живом человеке, – золото, вживленное под идеально гладкую на ощупь кожу. Страшно, жутко, дико, жестоко, неестественно, но… безумно красиво.

Вот только пульс почему-то на этой руке больше не прощупывался…

Я наконец-то вспомнила, что пришла сюда вроде бы не одна, и удивленно огляделась по сторонам, но ничего и никого не обнаружила. Ни Власту с Лириданом, ни довольно облизывающуюся сожравшую их тварь. Но долго логически рассуждать я сейчас была попросту не способна, так что молча пожала плечами и вышла из зала.

Ну нет и нет, найдутся – не маленькие ведь.

Как только я вышла из зала, за моей спиной со щелчком материализовалась плита, наглухо отрезая зал от коридора, а за руку меня схватила чуть не сошедшая с ума от беспокойства Власта:

– Ты где была?!! Мы думали, тебя там уже сожрали без хлеба!

– Подавятся, – рассеянно отозвалась я.

Лиридан, немой тенью стоявший у стены, тремя скользящими шагами подошел ко мне, положил теплые ладони на плечи и, внимательно заглянув в глаза, серьезно и тихо спросил:

– Иньярра, все в порядке?

Я неуверенно пожала плечами, честно пытаясь ответить на этот вопрос хотя бы себе самой:

– Не знаю… Наверное…

Я молча протянула ему правую руку ладонью вверх, и цепкий взгляд наемника впился в мое запястье. Брови на мгновение вскинулись – и тут же опустились. А может, мне и показалось…

– Ну и что тут не так? – непонимающе спросила Власта, тоже вскользь поглядев на золотую змею. – Кожа как кожа.

– Ты ничего не видишь?! – пораженно спросила я.

Та только удивленно отрицательно покачала головой.

– И ты тоже?! – Я резко повернулась к Лиридану.

Он мягко провел по коже большим пальцем, осторожно заглянул мне в глаза и медленно ответил:

– Нет, Иньярра. А что мы должны видеть?

Запястье колко опалил короткий жар, змея недовольно махнула мне хвостом и зашипела, настаивая на сохранении тайны. Я резко несколько раз тряхнула рукой, остужая кожу.

– Да так, уже ничего – я просто там кожу содрала, но уже, как видите, заговорила, даже сама не заметила когда, – неуклюже соврала я, не зная, куда девать глаза от тревожно следящих за мной друзей.

– Так все в порядке? – еще раз на всякий случай спросила чародейка, выжидательно наблюдая за выражением моего лица.

– Да, конечно! – постаралась как можно беспечней улыбнуться я. – Представляете, влетаю туда, оказываюсь в каком-то огромном зале, там змея – типа вчерашней, только поменьше, пока ее ухлопала, думала, с ума сойду!

– А чем ухлопала? – Во Власте тут же проснулся профессиональный интерес.

– Мечом, разумеется! – тараторила я. – Сначала оглушила силовой волной – ну по пятой аксиоме Вернера, помнишь? – а потом убила.

Чародейка понятливо закивала, увлеченно прикидывая, какой силы должно было быть заклятие, а Лиридан только скользнул по моему лицу серьезным внимательным взглядом. Не поверил. Но и с вопросами приставать не стал.

– А вы тут без меня не выяснили, куда нам идти дальше? – Я поспешно перевела разговор в другое русло, избегая смотреть ему в глаза.

– Слева – тупик, – тут же пришла мне на помощь Власта. – Справа – коридор вроде бы и прямой, без ответвлений, но… как будто по спирали закручивается… Хотя не знаю: я туда не ходила, так – сигнальниками покидалась чуть-чуть.

– Значит – идем направо? – подытожила я.

– Направо, – твердо ответил Лиридан, будто невзначай кладя руку мне на плечо и легко подталкивая вперед. Я облегченно вздохнула: слава Хранящим, не сердится. Обидеть ставшего почему-то болезненно дорогим сердцу наемника мне совсем не хотелось, но и рассказать все, что произошло там, в зале, было выше моих сил. Да и не поверят.

Коридор был ровным, довольно широким: шага три поперек. Все ловушки невесть куда сгинули, будто кто-то стер их со стен за ненадобностью так же легко, как мокрая тряпка стирает следы игры в крестики-нолики с запотевшего окна. У меня, конечно, было подозрение, до чего хотели раньше нас не допустить все эти твари, отравленные шипы, проваливающиеся под ногами плиты, но… Какой смысл пытаться преграждать дорогу той, кого зовет, как охотничий рог гончую, само охраняемое сокровище? Теперь же лабиринт расстался со своим главным секретом и не видел смысла дальше чинить нам какие-то препятствия: ну пришли люди – пусть побродят. Может, они земную породу исследовать хотят?..

Коридор и вправду немного закручивался влево, слегка опускаясь с каждым витком, заставляя нас спускаться вниз, как по винтовой лестнице. Власта шла так же напряженно, как и до этого, я – довольно равнодушно, даже без особого любопытства смотрела по сторонам, неведомым, но невероятно сильным шестым чувством зная, что нам навстречу никто не выскочит, плотоядно раззявив зубастую пасть. Лиридан тоже заметно расслабился, выпустив из рук клинок и с любопытством поглядывая вперед. То ли мой спокойный вид придал ему такой уверенности, что все в порядке, то ли что-то другое: что его интуиции может и ведьма позавидовать, я поняла уже давно.

– Как вы думаете, что это за сокровище такое? – вдруг спросила чародейка, решив хоть немного разговором разрядить казавшуюся ей нервозной ситуацию.

– Не знаю, – помедлив, откликнулся Лиридан. – Вообще ходят слухи о каком-то браслете, который носить может только особа королевского рода.

– А Альвира – королевского? – недоверчиво нахмурилась я.

– О да! – усмехнулся Лиридан. – Она – седьмая вода на киселе какому-то хиленькому, давным-давно обнищавшему, завшивевшему, а может – и почившему уже в бозе королю. Ну так, знаете: на одном солнышке онучи сушили. Зато гордится этим непомерно! Хотя сдается мне, если бы украшение действительно не давалось в руки никому, кроме дочерей королей, то Альвира вряд ли смогла бы щеголять им на балах. Артефакты – существа привередливые, их титулами не проведешь…

«Что-то ты, подруга, ошиблась чуток! – мысленно обратилась я к лениво следящей за мной взглядом змее на запястье. – Уж у меня-то, поверь, король даже нашему конюху через дорогу двоюродным кузнецом не приходился!» Та только ехидно шевельнула в ответ высунутым раздвоенным языком: мол, уж я-то лучше знаю!

– Да и вообще – титулы и звания придуманы для тех, чьи заслуги перед страной бесспорны, но народу этой страны неизвестны, – задумчиво отозвалась я. – Впрочем, иногда артефакты, даже заговоренные на кровь, ведут себя престранно…

– Например? – оживился Лиридан.

– Например, слышала я такую невыдуманную историю, что Сабля Беззвучного Наговора – это семнадцатый артефакт из Списка Тридцати Трех – была заговорена неким магом, считавшим, что болтливость женщины – это страшный грех, так, чтобы она убивала всех женщин королевского рода правящей тогда династии, если те будут изрекать больше одной фразы в тринадцать слов раз в месяц. Девушки от нечего делать перечитывали за свою жизнь всю придворную библиотеку, бродили в грустном немом одиночестве ночами под луной, сочиняли в мыслях стихи и говорили сплошными афоризмами: коротко, емко и мудро. За ними неизменно следовали недреманные писцы со свитками, дабы, не приведи Хранящие, не пропустить очередного Великого Слова и увековечить его для потомков. Замуж девушек отдавали просто со свистом: какому мужчине не хотелось иметь дома покорную, почти безмолвную жену? Королевство за счет удачных браков ширилось, процветало, пело и благоухало. Словом, все было слащаво до отвращения. Но вот однажды очередной король вдруг заподозрил свою милую кроткую супругу в измене. То ли родила она раньше срока, то ли чересчур была послушной, словно кошка нашкодившая, то ли еще там что-то не сошлось. Словом, пустяк, только мужчина со своим тупым педантизмом мог к такому прикопаться. И всех своих дочерей, как только им исполнялось года по два с половиной (чтобы могли хоть что-то членораздельно произносить), он заставлял говорить. Так и выяснял, его это дочь была или нет. Правда, посмертно…

– Грустно… – задумчиво отозвалась Власта.

– И что выяснил? – с любопытством покосился на меня Лиридан.

Я тихонько рассмеялась, предугадав этот его вопрос еще на середине рассказа:

– Все его оказались. А когда жена узнала, что он вытворил, пока ее в гости сплавил, так отказалась ему еще детей рожать. С тех пор династия и прекратила свое существование.

– Поучительная история, – хмыкнул Лиридан. – Не без морали.

– И какой же? – насмешливо прищурилась я.

– Женщины – это зло. А молчаливые женщины – это зло затихарившееся и оттого только еще более опасное! Хотя… Бегать за дочерьми Евы еще никому не повредило – опасно их поймать!

– Что? – оскорбленно вспыхнула Власта, пропустив между напряженными пальцами раздраженную искру. – Думай, что говоришь!

Я же только ехидно улыбнулась, угрожающе ласково приобнимая его за плечи и нежно мурлыча в ухо:

– Знаешь, есть два способа командовать женщинами… – Лиридан заинтересованно наклонился поближе ко мне, желая не пропустить ни единой детали. Я победно улыбнулась и с силой оттолкнула его, чуть не впечатав в стену: – Правда, их еще никто не придумал!

– Молчу-молчу, – испуганно замахал руками наемник, показывая, что сдается. – А то ж вы меня тут прямо и убьете!

Мы с Властой самодовольно переглянулись и ударили по рукам в знак общей победы.

Ворота выскочили перед нами мгновенно, йыр знает откуда, как выскакивает в темном переулке убийца или из-за угла наставник, резко и грозно гаркающий прямо в лицо: «Опять прогуливаешь?!» Благонадежные, кованые, заговоренные на совесть: по суетливым переплетениям выгравированной вязи задумчиво текли, мерцая при столкновениях, искры магии. Словом, банальные до омерзения.

– Ну и?.. – постучав по железным створкам согнутым указательным пальцем и недовольно поморщившись, обернулся к нам Лиридан. – Есть какие-нибудь гениальные предложения?

Власта осторожно пропассировала сооружение сверху донизу на предмет скрытых пружин, рычагов и прочих мелких радостей закоренелого вредителя, но таковых, к сожалению, не оказалось.

– Может, просто силовой волной долбануть? – в задумчивости проговорила она.

Я без особого рвения пожала плечами:

– Попробуй. Против лома нет приема. Но результата не гарантирую.

– Почему?

– А ты никогда не замечала, что те, кто гарантирует стопроцентный результат, всегда требуют предоплаты?..

Власта хихикнула и согласилась:

– Ладно, попробуем на свой страх и риск.

Она отошла на несколько шагов назад, встала потверже, чтобы был упор, – и резко всадила в двери силовую волну энергоемкостью в половину ауры. Я знавала ворота, которые от такого толчка имели все шансы разрушиться до основания, но здесь… Не было ничего.

Удар не срикошетил, отразившись, да еще с удвоенной силой (есть такая привычка у некоторых магических щитов – все удваивать в ответ), энергия не растворилась в воздухе, наэлектризовав его до предела, вообще создалось ощущение, что ворота впитали магию, как губка, и сыто облизнулись, еще ярче заблестев быстрее побежавшими искорками.

– Не судьба, – коротко резюмировал Лиридан. – Есть еще великие идеи?

Я неспешно подошла к воротам и, иронично хмыкнув, негромко постучала в них костяшками пальцев, крикнув:

– Эй вы! Есть кто живой? Ау!

– Гениально, – разочарованная провалом своей попытки, вполголоса проворчала Власта, скрывая смешок за кашлем.

Ворота неуверенно скрипнули, размыкая давным-давно сроднившиеся друг с другом створки… Я поспешно отошла назад, давая им место, чтобы разойтись.

– Откуда ты… – пораженно начала было чародейка, но я перебила ее резким небрежным взмахом руки:

– А, ерунда. Маги просто обожают ставить непроходимые препятствия, избежать которых может на деле даже ребенок. Это для них что-то вроде иллюстрации чьих-то там великих слов: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби».

– Чьих? – негромко спросил Лиридан, не сводя настороженного взгляда с медленно, но верно раздвигающихся створок.

– Да уже, честно говоря, и не помню… – Я добросовестно сморщила лоб в бесплодном мыслительном усилии, но толку это не дало. Хорошая болезнь склероз: ничего не болит, и каждый день – новости.

Створки с царапающим нервы шорохом распахнулись до конца и замерли, словно почетная стража у входа в святилище. Я глубоко вдохнула и послушно приняла на себя сомнительную честь первопроходца.

Внутри оказалась обычная комната, не шокирующая ни размерами, ни обстановкой: мягкий пушистый ковер на полу, диван, пара кресел, торшер, стол, заваленный книгами, тарелками с едой и полуоплавленными свечками, и маг, сидящий на диване к нам спиной, едва завидя светло-русую макушку которого я принялась увлеченно, со вкусом, толком и расстановкой ругаться:

– Юггр мамрахх продзань, прыхт мразть ритагхыв!..

Маг резко обернулся, увидел меня и без колебаний ответил:

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз, врупт рааз квыров!

…Торжественное приветствие было завершено…

Мир тесен: все время натыкаюсь на себя, своих врагов и своих же бывших однокурсников! Причем радость от встречи с любым вариантом из трех испытываю примерно одинаковую…

Стол был застелен белоснежной кружевной скатертью и просто ломился от всевозможных блюд, как то: сельдь под шубой, гусь с яблоками, плов, салаты, пирог с капустой – и прочие радости желудка странника. Посредине величественно возвышалась обернутая тонкой холстиной бутыль старого красного вина, пыль веков на горлышке бутыли не имела ничего общего с обычной грязью, которой для колорита посыпают бутылки с вином в дешевых винных лавках. Прислуживали нам три обходящие стол по кругу соблазнительно полуобнаженные девицы пышных форм. Мы с Властой не обращали на них внимания, сразу ощутив, что это – фантомы; а Лиридан оценивающе оглядел всех трех, как только они появились, и равнодушно пожал плечами. Сдается мне, тоже понял, что дело тут нечисто. Лиридан с Властой спокойно, хотя и поглядывая на меня порой настороженно, поглощали еду, изредка вполголоса перебрасываясь ничего не значащими фразами:

– Подай мне соль, пожалуйста.

– Держи. Вот йыр – просыпал!

– К несчастью…

– Хм. Чародейка, а в приметы веришь. Непрофессионально…

– Иди ты… лесом!

Я же затеяла с Доеном длинный, тоже бессодержательный по сути, но невероятно наполненный эмоционально и ассоциативно разговор. Звучало это примерно так:

– Слушай, а что за вино?

Маг с хитринкой в глазах улыбнулся, протягивая руку за моим бокалом и мелодично наполняя его темным почти до черноты, густым терпким вином:

– А ты попробуй…

Я осторожно побултыхала напиток по широкому дну бокала, принюхалась к ни с чем не сравнимому, чуть с кислинкой, терпкому и теплому, как осенняя золотая листва под ногами, запаху истинного вина и сделала глоток. По горлу змейкой пробежало тепло, оставляя горячий след по пути к желудку…

– «Медива»?..

Доен довольно улыбнулся:

– Она самая!

– А ты помнишь, как мы…

– Помню, конечно… Тебя еще потом седмицу из карцера не выпускали!

И так – про все. За что бы ни зацепился мой взгляд, в обществе старого товарища и бывшего разгильдяя-однокурсника все навевало теплые, мягкие и чуть горьковатые воспоминания о Храме. То ли он специально так сервировал стол, то ли просто у меня мозги зашкалило…

Наконец, насытившись, мы откинулись на спинки мягких кресел, и я поняла, что пришла пора вопросов. Слишком уж беспокойно, требовательно смотрела на меня Власта да наемник, похоже, не слишком-то понимал, зачем мы теряем столько времени.

– Доен, слушай…

Он чуть прищурился, глядя на меня из-за яркого пламени свечки:

– Не продолжай. Я тут живу.

– Как? – тупо спросила я.

– Ну вот так… Три недели я обязан тут жить…

– Зачем?

Доен тяжело вздохнул и зашел с другой стороны:

– Иньярра, а зачем ты сюда пришла, а?

Я пожала плечами, пригубив вино:

– Меня наняли.

– Ну вот и меня, можно сказать, наняли… Понимаешь, Гильдия[19] – да не морщись: я, в отличие от некоторых упорных ведьм, вынужден в ней состоять, – так вот, Гильдия устроила в этом Склепе нечто вроде склада: хранят здесь различные артефакты, заговоренные доспехи и прочую чушь на случай войны. Не свалишь же все это на заднем дворе Храма!

Я недоверчиво пожала плечами:

– Можно драконам отдать на хранение.

– Можно, – покладисто согласился маг. – Но ты знаешь, какую дань они запросят за свои услуги?!! Окворреть! Вот Гильдия и выкручивается как может: наняла пять магов, каждый из которых должен жить тут по три недели, никуда не выходя. Скука смертная!!! Мне иногда кажется, что я с ума тут сойду! Потом три месяца гуляй, где хочешь, и снова на три недели сюда!

Я скептически сморщилась: добровольно позволить запереть себя на три недели в какой-то подземной камере?! Да ни в жизнь!

– И много за такое платят?

Доен горьковато усмехнулся:

– Прилично. По крайней мере, то время, пока я не здесь, я могу развлекаться как хочу и не думать о деньгах…

Значит – более чем прилично. И тем не менее не знаю, что должны были бы мне посулить, чтобы я согласилась похоронить себя в какой-то крысиной дыре без права покидать ее на целых три седмицы! Доен, словно прочитав мои мысли, неслышно вздохнул:

– Да уж, я и сам иногда жалею… Но что поделаешь: контракт подписал на десять лет вперед: на гонорар повелся, дурак! А расторгнуть его, разумеется, нельзя. Вот так и живу… Кстати, а ты-то здесь откуда?

Я пожала плечами и коротко пояснила, каким попутным корыстолюбивым ветром меня сюда занесло. На вопрос о том, что это вообще за украшение такое, Доен непонимающе нахмурился:

– Понятия не имею… Здесь есть кольчуги, мечи, пояса – словом, броня и оружие, но украшений, даже артефактных, никогда не было…

Змейка на запястье чуть нагрелась, привлекая мое внимание, и ехидно шевельнула тонким подвижным хвостом. Дескать, нечего задавать глупые вопросы тем, кто на них ответить не может и никогда не сможет. И вообще – хватит гоняться за этим неведомым украшением, если оно уже час как у тебя на руке!

– Значит, вы нам помочь не можете… – грустно подвела итог Власта.

Доен беспомощно развел руками:

– Увы… Боюсь, что ваш гонорар уплывет в неизвестном направлении… Впрочем, я могу попробовать вам это компенсировать!

– Как? – усмехнулась я, уже подозревая, каким будет ответ.

– Сходите в хранилище и выберите что-нибудь, что понравится! Все равно там этого барахла столько, что никто и не заметит!

Власта неверяще переводила взгляд с Доена на меня, а я только усмехнулась, легко поднимаясь с кресла:

– Хорошо, и где тут у вас святая святых?

– Левая дверь, по коридору прямо, потом направо. Там, правда, на двери смертельное заклятие, но вы его можете снять: ты сама, Иньярра, такие на дверь спальни ставила, когда к экзаменам за одну ночь готовилась…

Лиридан и Власта уставились на меня с непередаваемым ужасом в глазах, и я неуверенно прокашлялась:

– Ладно, Доен, сниму, только давай оставим в покое мое темное прошлое, хорошо?

– Хорошо, – острозубо улыбнулся маг.

Я ничуть не менее плотоядно улыбнулась в ответ и направилась к указанной двери. Власта пошла следом, стараясь держаться от ведьмы, с дурной привычкой разбрасываться смертельными заклятиями на уровне автоматизма, на расстоянии хотя бы в сажень…

Говорят, наводить порядок надо тогда, когда еще нет смуты. К той комнате, в которую мы, преодолев все препятствия, все-таки вошли, о порядке не стоило даже вспоминать. Ибо момент, когда смуты еще не было, был однозначно упущен, и теперь навести тут порядок было делом чрезвычайной трудоемкости. У нас, магов, трудолюбия, в принципе, хоть отбавляй, но вот только нам лень им пользоваться…

Поэтому вся комната представляла собой среднестатистическую кладовку, куда кое-как впихивают все то, чего вроде и не надо, но выкинуть жалко… Справа громоздились залежи всевозможной брони, слева – завалы оружия, а стена напротив была полностью скрыта горой абы как наваленных знамен, стягов и прочих, видимо, бесценных в историческом смысле простыней.

– Прелесть какая, – скептически хмыкнула я, приподнимая один из таких пылесборников двумя пальцами и брезгливо отбрасывая назад. Вверх взвилось ехидное облачко пыли. – Апчхи!

– Будь здорова, – пожелала чародейка, недовольно оглядываясь по сторонам. – И как мы здесь должны хоть что-то найти?

Я криво усмехнулась:

– Ты просто не знаешь Доена. Чтобы он что-то сделал просто так, по доброте душевной, не дождешься. И даже не потому что злой, ему это попросту неинтересно. А вот сделать широкий жест, да еще вдобавок получить наконец-то убранное хранилище, – это в самый раз! Так что так оно и было задумано, что мы либо брезгливо отвернемся и ничего не станем брать, либо, вздыхая и костеря его на все лады, примемся-таки за уборку, в процессе выбрав себе что-нибудь в качестве награды.

– И мы будем убираться?!!

Я искоса глянула на нее, хитро прищурившись:

– Неужели ты думаешь, что Доен в Храме один был такой умный?..

Власта с любопытством приподняла брови, понимая, что пытка тряпкой и метлой ей уже не грозит.

– И что же мы сделаем?

– Ну… Сначала ты определишься, что же конкретно ты хочешь отсюда взять. Думаю, будет недурно подобрать что-то такое, что помогло бы тебе на завтрашних соревнованиях.

Чародейка согласно кивнула, но тут же нахмурилась:

– А это не будет нечестно по отношению к другим участникам? Тому же Лиридану, например?

– Будет. Но я сейчас помогу тебе выбрать, что ты хочешь, а его приведу сюда, чтоб он тоже что-нибудь себе выбрал… в счет моего гонорара. Так что вы будете на равных. Так что ты хочешь? Меч? Кольчугу? Пояс? Перчатки?

Власта осторожно огляделась вокруг и с сомнением протянула:

– Ну… Пожалуй, кольчугу.

– Чудненько.

Я смело подошла к груде кольчуг, панцирей, курток с заклепками и прочими прелестями защиты рубашечного типа и резко долбанула прямо в центр силовой волной, так бессовестно не оправдавшей наших надежд у ворот. И в этот раз заклинание не подкачало: с жутким грохотом и скрежетом куча разлетелась во все стороны, усеяв пол ровным слоем кольчужного богатства. Я с победной улыбкой на губах обвела получившийся бардак широким щедрым жестом:

– Выбирай! В ассортименте.

Чего только здесь не было! Тоненькие, словно шелковые кружева, кольчуги; полупрозрачные, как шифоновая шаль, плащи; заговоренные куртки, сплошь расшитые дорогим натуральным серебром, узкие длинные перчатки, так плотно облегающие кожу, как будто их и нет на самом деле, высокие шнурованные сапоги с заговоренными каблуками, придающими любой, даже самой заморенной лошади, невиданную прыть. Многие вещи были украшены прищепленными к ним лаконично-издевательскими записочками с пояснением – кто, когда и при каких обстоятельствах достал эту вещь для Гильдии. Например: «Куртка, полностью заговоренная от огневой магии (на дыру сзади, прожженную моим трехступенчатым огневым залпом, смотреть не рекомендуется. Может, она заговорена только от двухступенчатых? Ужасно хотела проверить, но добровольцев, готовых надеть ее и побыть мишенью, увы, не нашла.) – ч. Ринда».

Или:

«Сапоги Быстрого Бега. Позволяют владельцу покрывать невероятные расстояния, не чувствуя усталости (лично я их снял с однокурсника, упавшего без сил на первом кругу утренней пробежки вокруг Храма. Пользуйтесь на здоровье!) – м. Вьянор».

Впрочем, не все было так уж безнадежно: попадались и вполне приличные вещи. Например, неразрубаемые доспехи (я не преминула продемонстрировать их прочность, душевно полоснув мечом, а Власта, не ожидавшая, что я выхвачу его у нее перед носом прямо из воздуха, тихо и мирно посерела, оседая на пол) или незамораживаемый плащ: никакой ледяной магии было его не пробить. После бесконечных примерок, поправок и переругиваний:

– Ты смотри, как она сзади торчит!

– Ничего не торчит!

– Нет, торчит!

– Ну возьми вот эту.

– Ты думаешь, я надену на себя такую орясину?!

Власта выбрала наконец-то себе плащ, морочащий голову противнику: тот видел тебя всегда на шаг дальше, чем ты был на самом деле. Ехидная надпись на нем гласила:

«Плащ Морока. Штука удобная для всего, кроме победных поцелуев после битвы: когда девушка раз за разом промахивается, утыкаясь губами в твое плечо, то скандала потом не избежать…»

– Ничего, без поцелуев обойдемся, – пожала плечами чародейка, довольно оглядывая себя со всех сторон. – Интересно, а самонаводящиеся шэриты он тоже обманывает?

– Сейчас проверим! – беспечно отозвалась я, вскидывая руки, и уже через пять минут с дикими воплями нарезала круги по хранилищу, спасаясь от разгневанной дымящейся чародейки. Плащ схалтурил…

На ночь мы решили остаться в гостях у Доена, а по утреннему холодку прийти на ристалище, где завтра будут проходить третий и четвертый этапы Кубка рыцарей. Ближе к полуночи Власта и Лиридан отправились спать. Точнее, их отправила я, ехидно подметив, что еще час – и завтра кое-кто сонный, как младенец, с позором вылетит из соревнований, не дойдя до финала. Оба тут же приняли выпад на себя и, оскорбленно переглянувшись, разошлись по спальням. А мы с Доеном остались сидеть друг напротив друга рядом с камином и, сонно щурясь на мягкое пламя, прихлебывать из кубков терпкое вино, не дурманящее голову безудержным восторгом, а ласково раздвигающее границы, размывающее контрасты, окутывающее нежной ленью… Я старалась не смотреть на Доена в упор, сильно подозревая, что он увидит не обычные ведьминские, чуть тяжеловатые для обычного человека глаза, а вертикальные кошачьи зрачки, призрачно отражающие незримо колеблющееся пламя.

Доен, прищурившись, посмотрел на меня, по-домашнему уютно подтянувшую колени к груди, и поднял наконец щекотливую тему, которую мы деликатно замалчивали весь день:

– Иньярра, почему ты не в Храме?..

Я глубоко вздохнула, отбросила тяжелую черную прядь со лба и честно ответила:

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»?

– То и значит… – Я помолчала, подбирая слова. – Ну не знаю я почему, но мне совершенно не хочется ехать в этот Храм, изображать там из себя йыр знает что, разбираться с кучей проблем местного значения… Просто отвращение вызывает даже одна мысль об этом.

Он внимательно пригляделся к потрескивающим поленьям, изредка выплевывающим вверх маленькие снопы беспокойных искр, быстро потухающих в воздухе.

– Тебе не нравится сам Храм?

– О нет, с ним мы как раз отлично ладим. Особенно если учесть, что он-то меня и прикрывает от толпы разгневанных наставников, мечтающих водворить меня на официальное место и, желательно, приковать цепью потолще, чтоб никуда не делась в очередной раз.

– А что тогда?

Я неуверенно пожала плечами, пригубив вино. Рубиновая капля сорвалась с губ, расплывшись кровавым пятном по плащу.

– Вот йыр, хорошо, что хоть черный – не так заметно…

Он мягко улыбнулся, сразу разгадав мой маневр и не давая уйти от темы:

– Так все-таки?

– Да Хранящие его знают, – тоскливо вздохнула я. – Я не могу принять самого факта, что я – странница, ведьма – должна, обязана идти куда-то в определенное место, вместо того чтобы бродить только там, где мне захочется. Кошки гуляют сами по себе, а если их заставить сидеть на привязи, то добром это не кончится. И потом, я ведь очень тяжелый человек по сути. Я относительно легко схожусь с людьми только потому, что из всей массы подпускаю к себе только тех, кто в данный конкретный момент подходит мне по настроению, состоянию, ощущению… Сам ведь знаешь, как я могла в один день тебя чуть ли не обожать, а на следующий – гнать в шею. Просто потому, что на другой день у меня было другое настроение и мне хотелось плакать, а не смеяться. Дайте каждому того, чего он хочет. Дайте птице – воздуха, дайте волку – луну, дайте дракону – скалы, дайте ведьме – клубок дороги, разбегающейся мириадами развилок. И дайте право выбора, куда свернуть. Иначе она, запутавшаяся на ровных и прямых линиях рутины, попросту погибнет. Не умрет, конечно, но погибнет как ведьма, странница, кошка…

Он слушал молча этот полуночный бред, поглядывая на меня так… Так, как смотрит уже семь лет как замужняя, располневшая, раздобревшая женщина с двумя-тремя детьми на свое старое, хрустально-белое, тоненькое, как березка, свадебное платье, все эти годы бережно хранимое на самом дне сундука завернутым в тонкий батист и холст поверх. Дочке в приданое. Смотрит с какой-то щемящей душу тоской и в то же время пониманием, что эта ностальгическая жалость и грусть не имеют смысла: жизнь – не круг, а река. Полная резких поворотов, порогов и подводных камней, то бросающая в самый водоворот, придавливающая волнами ко дну, то выносящая на светлый пологий берег, такая разная и похожая… И никогда не возвращающаяся туда, где один раз уже была.

– Знаешь, а ты ничуть не изменилась, – наконец-то проговорил он, подавляя в груди вздох и отводя глаза. – Такая же… неприкаянная…

Я усмехнулась одними губами. Потому что внутри смеха и не бывало.

– Я изменилась, Доен. Изменилась так сильно, что даже самой иногда страшно. Никогда не думала, что, не продавая своих идеалов, не разбивая мечты, не уходя со своего пути, можно так измениться. Я отличаюсь от той Иньярры, которую ты раньше знал, так же сильно, как отличаются два внешне абсолютно одинаковых клинка. Только один – человеческий, стальной, а другой – эльфийский, неприметный с виду, но ложащийся в руку так же привычно и естественно, как младенец в колыбель. С серебряным, перевитым заговорами на крови наконечником внутри.

Он горько дернул уголком губ, на лбу залегла морщинка.

– Что ж, а во мне, кажется, и клинка не осталось… Как можно было за какие-то полсотни – чуть больше – лет так опуститься? Знаешь, порой смотрю в зеркало – и хочется зашвырнуть в него чем-нибудь, лишь бы не видеть этой опостылевшей физиономии. Как дурак! Гонорары и пьянки – вот и все мои радости в этой жизни!

Я тяжело вздохнула, не зная, что ответить. Да, он изменился, что и говорить, это я заметила с порога, причем не в лучшую, с моей точки зрения, сторону, но…

…Прочитать чужую книгу – это просто, приятно, познавательно, интересно, да и еще мало ли как. Прочитать и высказать собственное мнение – это хорошо вдвойне, потому что такие действия предусматривают не только проглоченный суррогат информации, но и мысленную работу над ним. Похвально и полезно.

Но советовать автору, что он должен в этой самой книге изменить… Ненавижу. Даже если просит. Даже если хочет и смотрит на меня просящими глазами ребятенка. Какое я имею право черкать и переписывать набело шуршащие утекающим песком клепсидры страницы чужой жизни? Я и со своей-то разобраться не могу…

Но… как объяснить это автору? Как растолковать обиженному творцу, что ты не даешь советов не потому, что тебе безразлична его книга, а потому, что ты просто не имеешь на это права?

А он обижается! Искренне расстраивается, отворачивается к стене, бурчит что-то раздосадованное, скрывает рукопись пару дней, а потом снова бежит к вам за советом и приговором Высшего суда: быть или не быть?

И ты опять не знаешь, что ему сказать.

Почему люди верят, что тот, кто просто спокойно относится к неспешному плетению собственной жизни и способен понять, что гложет хозяина соседней, вот он-то – гений! Последняя инстанция! И бог, и царь, и судия!

Зачем, йыр побери?

У каждого человека в жизни столько развилок, что он ошибается бесконечное количество раз! Так зачем собирать в русло своей жизни еще и чужие ошибки, нелепости и оплошности? Чтобы потом припомнить: «А! Это ты мне вот тогда-то посоветовал! И вот что вышло…» Или просто осуждающе вздохнуть со страдальческим видом: «Нет, мол, я ни в чем тебя не обвиняю, но просто мне сейчас от твоего совета так плохо, так плохо, что хоть на стенку лезь!» Кому от такого может стать легче?!

Лодочнику, послушно переплавившему лодку в другую струю течения и обнаружившему пробоину в днище?

Или шкиперу, задавшему направление?

Да никому…

Доен со стуком отставил свой кубок и несколько раз сильно тряхнул головой:

– Так, ладно, отставить пьяные излияния! Мне есть еще что тебе сказать.

Я лениво приподняла левую бровь в знак того, что я слушаю.

– Тебя уже ищут не только твои эти наставники, но и несколько представителей Гильдии.

– Зачем? – почти испуганно вскинула голову я. – Они же от меня еще тридцать лет назад вроде бы отстали!

– Ха, размечталась! Они отстали от тебя тогда, когда ты была еще просто ведьмой, странницей с довольно упрямым характером. Теперь же ты – третья Хранящая, и заполучить тебя каким-либо образом в союзники для Гильдии – цель номер один. Так что можешь морально готовиться.

– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз! – вполголоса выругалась я.

– Как вижу, подготовка уже началась, – иронично усмехнулся маг. – Если что, через пару месяцев Гильдия собирается провести осмотр нового Храма, причем запретить ты им этого не сможешь. Так что я бы все-таки посоветовал тебе вернуться в Храм и хоть как-то успеть разобраться в ситуации за оставшееся время.

Я бессмысленно теребила кончик собственного плаща, потирая другой рукой левый ноющий висок.

– Да, конечно. Спасибо, что предупредил…

Все равно завтра – последний день. И его я выпью до дна, залпом, сразу, как и оставшееся в кубке вино…

Солнце лениво-лениво облизывало первыми несмелыми лучиками покрытую тонким слоем припорошенного льда убегающую вдаль дорогу. Шэра бодро цокала по льду копытами, мало смущаясь резкими поворотами или ухабами, повергавшими обычных коней в состояние скользящего шока. Я, сонно нахохлившись, для проформы сжимала в руке поводья, на деле предоставляя лошадке самой право выбирать, где и как ей бежать, и со смутным утренним любопытством вглядывалась в только-только разгорающийся день.

Лиридан и Власта на моем равнодушно-замученном бессонной ночью фоне смотрелись просто неприлично бодрыми и говорливыми.

– И какую же, интересно, дрянь они нам нынче подсунут? – рассуждала вслух Власта, имея в виду предстоящий третий тур. Насколько я поняла по их рассказам, в нем на то самое нетронутое поле, удивившее меня еще позавчера, выпускают из клетки какое-нибудь чудище: нежить, зверя или кого-нибудь вроде, а ты должен справиться с раздраженным голодом и ревущей вокруг толпой противником за как можно более короткое время.

– Не знаю. – Лиридан с хрустом потянулся, чуть не потеряв равновесие. – Может, упыря, может, вурдалака, может, вообще просто медведя выпустят. Смотря кого они успели отловить.

– Надеюсь, нежить, – мрачно сказала Власта. – Убивать ни в чем не повинного медведя ради всеобщей потехи мне как-то не слишком хочется.

– Я вот что-то не понял: ты себя в элитную стражу города готовишь или в пансион благородных девиц?

– Иди ты… лесом!

Лиридан протянул руку, чтобы потрепать ее за плечо, но слегка промахнулся – и рукав его куртки полоснул чародейку прямо по глазам.

– Ай! Юггр мамрахх продзань! – завопила та, утыкаясь лицом в тыльную часть ладони. – Лиридан, сквирьфь этакая, я ж тебя прибью!!!

Наемник виновато что-то пробурчал, потом решил по мере сил помочь и достал из внутреннего кармана куртки свой носовой платок, протягивая его Власте.

Но на это нечто мы обе уставились с таким выражением лица, что василиски – те бы обзавидовались! Потому что лично мне в душу закралось глубокое подозрение, что этот платок принадлежал еще бывшему хозяину куртки, видимо, снятой с мертвеца, ибо на нем был не только слой грязи, но и пятна крови, причем где-то в правой части зияла неоднозначная рваная дыра…

– Лиридан, ты им что, дорогу вытирал? – ошарашенно выдавила чародейка, от удивления забыв о своем покрасневшем глазе.

Наемник рассмотрел свой щедрый дар поближе, едва заметно покраснел и поспешно спрятал назад, недовольно пробурчав:

– Вот хочешь людям добро сделать, а наслушаешься сплошных гадостей!

Мы с Властой в ответ только залились безумным смехом. Моя сонливость обтрепалась, размахрилась и сверкающей смешливой пылью осела на быстро убегающей под копытами вемили дороге.

Въехав в город, мы на время распрощались: Лиридан с Властой поехали получать причитающееся им обмундирование и инструкции, а я сказала, что мне надо заехать в гнездо, и пообещала непременно быть на площади среди зрителей к началу состязаний. На меня строго зыркнули: смотри, мол! – и отпустили.

В гнездо я действительно зашла: нужно было собрать сумку и настроить талисманы так, чтобы телепортировать можно было мгновенно и без проволочек. Потому что я глубоко подозревала, что, будь у меня хоть три секунды на раздумья и сомнения, – и никуда я не отправлюсь. А так все проще: как в воду с вышки прыгнуть.

«Ты помнишь, Хранящая?» – мягко толкнулось в виски, как только я села на пол и вплотную пододвинула к себе талисманы.

– Помню, конечно. Вот тут поднастроить кое-что решила. А то улечу к йыру на кулички – ищи-свищи меня тогда.

«Не волнуйся. И талисманы оставь. Когда решишь телепортировать – просто подумай об этом».

– А подумать и потом передумать нельзя?

«Можно. Но не стоит. Доверься мне, Хранящая. Знаешь, ты мне слишком необходима, чтобы я позволил тебе не добраться сюда благополучно».

Я задумчиво потерла переносицу и задала давно гнездившийся где-то в подсознании, но никак не приходившийся к теме вопрос:

– Скажи, а что тебе мешает просто прилететь за мной и забрать?

Храм тихонько усмехнулся:

«Не могу. Там, где ты сейчас, господствует Восточный Храм. Да и потом: в любом деле должна быть добрая воля».

– Хорошо. Я приду, жди.

Отодвинув от себя все талисманы, я еще раз проверила, что все на месте, ничего не осталось на полках шкафа, на трюмо или на спинках стульев, поставила сумку в дальний темный угол комнаты и вышла.

В городе царило хрустальное утро. Отражалось смеющимися лучами от витрин, бодрило дома со смело распахнутыми окнами, насмешливо светило прямо в глаз стражнику у ворот. Улицы были почти пустыми, только кое-где из питейных заведений вываливались странные субъекты в очень нетрезвом состоянии, бормотали что-то типа:

– Шутки кончились – начинается лестница! – И отправлялись по домам.

Только в одном трактирчике до сих пор цвела ночная жизнь, разливаясь по полутемной комнате тоскливой мелодией и низким, тягучим голосом:

Нет, не менестрель, конечно, но песня – странническая, явно переписанная у кого-то из них. Я огляделась по сторонам, прикинула, что время у меня еще есть, и спустилась в трактирчик, попросив себе чашку чая. Сидела, неспешно прихлебывала горьковатый напиток, лениво подпирала голову правой рукой, слушала песню и…

И, разумеется, опоздала к началу этих йыровых состязаний, за что была предана анафеме со стороны Власты и Лиридана, вышедших-таки в финал! Находилась-то эта парочка от меня, хмуро затесавшейся где-то на галерке среди зрителей, довольно далеко, но стоило только Лиридану случайно отыскать меня в толпе, как черты его лица удовлетворенно хищнически обострились, а Власта, услужливо подпихнутая локтем, одарила меня таким взглядом, после которого живут плохо, но недолго…

– Друзья называются! – обиженно проворчала я, отводя глаза. – Уж и опоздать на минуту нельзя!

Герольд между тем назвал имена победителей во втором туре конкурса, поочередно потряс их руками в воздухе и тут же, без околичностей, предложил встать друг напротив друга и поставить точку в этой затянувшейся какофонии. Заклятые друзья противиться и ломаться: «Ой, а я еще не готова!» – «Да, действительно, пусть носик припудрит, а то с ней, такой страшной, даже драться противно!» – «Я щас как дам кому-то мечом промеж глаз!» – не стали.

Они хладнокровно вытащили мечи, раскланялись друг перед другом (зрители тихо кворрели, не понимая, какого йыра эта парочка так ломается, а я давлюсь смехом) и разошлись.

Хлопок вышедшей-таки сегодня к финалу Альвиры возвестил начало боя. Противники начали сходиться. Легко, безо всякой угрозы, словно бы и вообще глядя в другую сторону. Они шли по сужающейся спирали, медленно, очень медленно сближаясь. И вдруг Лиридан резко? хотя и по-кошачьи мягко, скользнул вперед, едва не полоснув Власту по плечу. Та отбила его клинок одним коротким ударом и открыла серию быстрых длинных выпадов, ни один из которых так и не достиг цели.

Противники разошлись на пару шагов с таким независимым и свободным видом, будто это вовсе и не они минуту назад едва не убили друг друга. И все-таки в их движениях мне чудилась какая-то не то чтобы фальшь, но некоторая скованность, ограниченность: они боялись действительно сильно и болезненно ранить друг друга. Остальные зрители этого совершенно не замечали, увлеченные яростным, красивым, профессиональным поединком.

Наемник закрутил Власту несколькими обманными финтами и резким взмахом нанес рубящий удар. Плеснул серый магический плащ – и меч еще только завершал дугу, а чародейка уже оказалась за спиной у противника, и ее клинок, язвительный и подвижный, как жало на хвосте мантихоры, потянулся к шее Лиридана. Тот быстро интуитивно присел, одновременно с разворота пытаясь ударить по ногам, – девушка ушла красивым высоким прыжком в сторону.

Они дрались сильно, жестко, легко и грациозно. Как будто напоказ. Меня никак не покидало ощущение «ставленного боя», когда оба с самого начала знают, каким будет следующий удар или обманный трюк. Впрочем, разумеется, это на деле было совсем не так: просто соперники подобрались сильные и примерно равные. Власта, насколько я могла судить с такого расстояния, вовсю использовала магию для ускорения или удвоения силы ударов; а Лиридан просто был невероятно хорошим бойцом, да еще и с великолепно развитой интуицией: например, он, как и я, видел сквозь обманную ауру плаща Власту именно там, где она стояла, а не там, где ее видели все зеваки и жюри.

Наконец я даже не столько увидела, сколько почувствовала, как Лиридан мысленно сказал самому себе: «Хватит». И при следующем направленном на него длинном, с протяжкой ударе он не отбросил вражеский клинок веерной защитой или коротким блоком и не переместил центр тяжести назад, выполняя простейший уход, а, напротив, быстро шагнул вперед, принимая на себя удар, несильно полоснувший его по ноге. Разрезанная ткань штанов тут же обагрилась кровью, но рана – это я видела даже отсюда – была несерьезной: закроется через день-другой.

– Ты сдурел?! – завопила Власта, с испугом отбрасывая меч в сторону и кидаясь к поднявшему руки в знак поражения наемнику.

– Мои поздравления, леди, – учтиво улыбнулся он в ответ, целуя ее руку. Власта, растерянная, даже не сопротивлялась.

Герольд радостно взревел, выкрикивая имя победительницы, толпа бесновалась, забрасывая опешившую чародейку лентами серпантина, блестяшками конфетти и горстями какой-то ритуальной на этой Ветке крупы. А я вдруг с грустью поняла, что дождаться их возвращения, сказать: «Прощайте», и уйти я просто не смогу. Потому что не уйду.

Значит, остается одно… И, глубоко вздохнув, я усилием воли заставила себя успокоиться, выровняла дыхание – и отчетливо сказала в пустоту:

– Удачи! Благословенны будьте!

И решительно отправила Храму мысленный импульс:

– Начинай!

Воздух передо мной тут же завихрился, расходясь изумрудно-голубыми разводами и образуя что-то вроде акварельного холста, куда мне следовало войти, и не мешкая, потому что сомнения – это самый короткий путь уйти от решения.

Последнее, что я услышала, уже растворяясь в сине-зеленом потоке энергии, это дикий сдвоенный вопль посреди площади:

– Не смей!

И ругань мужика рядом:

– Вот развелось же этих стерв! Куда ни плюнь – ведьма!..