Морской охотник

Глава 9

Савада Яманиси внимательно рассматривал в бинокль приближающийся остров Беринга. На лице его застыло странное выражение — смесь ненависти и страха с уважением. Так, наверное, в старину охотник-одиночка смотрел на крупного хищного зверя — сильного и опасного, но достойного уважения. Впрочем, во взгляде Яманиси ненависти было, пожалуй, побольше, чем уважения. Сейчас, когда японец был уверен, что его никто не видит, он на мгновенье дал волю своим чувствам. Он впервые видел российскую землю. Ну, если не считать острова Шикотан, который Яманиси совершенно искренне считал японским, несмотря на фактическое положение вещей.

Берег приближался. Яманиси внимательно рассматривал пустынные галечные пляжи, покрытые кое-где кучками буро-зеленых водорослей. Местами в море выдавались огромные серые валуны, с которых раз за разом скатывались клочья белой пены.

Над волнами кружили чайки. В целом пейзаж был довольно унылым.

"Все же они дикари, несмотря на все их достижения, — подумал Савада. — Космос, подводные лодки, самолеты… Какая разница, чего они достигли в науке, если не поняли самого главного — что нужно полностью использовать все, что у тебя есть, и получать от этого максимальную пользу. Будь этот остров наш, он бы выглядел совсем по-другому. А такие дикие места если бы и остались, то только как заповедники.

А у этих дикарей, видимо, просто руки не доходят.

Нет, никогда мне этого не понять!"

Яманиси повернулся вправо. Теперь в бинокль было видно Прибрежное. Издалека все выглядело точь-в-точь так же, как и у американцев на острове Атту. Несколько бетонных причалов, рыбацкие сейнеры, пара катеров. Подальше — невысокие серые здания, маленькие фигурки людей, мелькающие между ними. Впрочем, как минимум одно отличие все же имелось. Военного оркестра на берегу видно не было. Да и вообще, группа людей на одном из причалов, явно ожидающая прибытия японской делегации, была раза в три меньше, чем в Адаке, — всего человек восемь. Видимо, в Прибрежном прибытие научной экспедиции, разыскивающей стеллерову корову, особенно важным событием не сочли.

Японец опустил бинокль. Несколько секунд он постоял неподвижно, склонив голову и о чем-то раздумывая, а потом повернулся и подошел к небольшому столику, стоящему шагах в пяти от борта корабля. На столике, прикрепленная магнитными зажимами, лежала большая карта. Яманиси склонился над ней, внимательно рассматривая правый нижний угол — как раз там находился остров Беринга. Затем Савада снова поднял бинокль, посмотрел на берег, опустил и опять взглянул на карту. На этот раз он, видимо, обнаружил на ней или на берегу то, что искал, и положил бинокль на стол.

— Като! — негромко позвал Яманиси.

Спустя несколько секунд из двери, ведущей вниз, к каютам, показался невысокий широколицый японец.

— У тебя все готово? — спросил Яманиси. Лицо его снова стало совершенно непроницаемым, ничто на нем не напоминало о недавних эмоциях.

— Да, господин Савада, — кок низко поклонился.

— Это хорошо. Я почти уверен, что тот русский, которого нам навязывают, будет шпионить за нами.

Мы должны быть готовы.

— Может быть, вы все же ошибаетесь, господин? — в голосе собеседника слышалось легкое сомнение.

— Может быть. Но лучше ошибиться и оказаться слишком осторожным, чем слишком беспечным. Лучше я буду остерегаться выпи, чем не замечу тигра в камышах.

— Почему же тогда вы не отказались от того, чтобы он нас сопровождал? Нам не нужен знаток прибрежного шельфа — у нас очень хорошие карты и Приборы.

.;" — Мы пытались отказаться, — сказал Яманиси. — Но русские настаивали. Это тем более подозрительно.

— Да, — кивнул Като. — Значит, я должен…

Яманиси отрицательно покачал головой, шагнул к Като и прошептал ему на ухо несколько фраз. Даже если бы кто-нибудь сейчас затаился в дверном проеме, из которого вышел японец, максимум что он смог бы услышать, это несколько раз повторившееся слово «фугу».

Для большинства русских это слово непонятно, но любому японцу оно сказало бы о многом, фугу — это японское название рыбы, которую русские называют каменным окунем. Можно без преувеличения сказать, что эта рыба — одно из самых изысканных блюд в Японии. Она действительно очень вкусна, но все же не только и не столько это объясняет любовь японцев к фугу. Есть и еще одна причина.

Рыба фугу содержит очень мощный яд, тетрадотоксин. В малых дозах он действует как наркотик, человек, принявший его, чувствует своеобразное опьянение, веселье и легкость. Моментально отступают все боли, исчезает чувство реальности. Но это при малых дозах. Малейшая передозировка чревата мгновенной смертью — тетрадотоксин сильнее знаменитого яда кураре в двадцать раз.

Одной маленькой фугу вполне достаточно, чтобы отравить тридцать здоровых мужчин. Профессиональный повар обрабатывает рыбу таким образом, чтобы яда в ней осталось ровно столько, чтобы опьянеть, но не умереть. Однако обработка эта — дело ненадежное. Какой бы искусный повар ни готовил фугу, риск всегда остается и притом весьма большой.

Впрочем, многие считают, что этот риск привлекает людей к фугу чуть ли не сильнее, чем ее наркотический эффект. Ведь съев фугу, человек переступает через свой страх, поднимается в собственных глазах, и жизнь, которая так легко могла оборваться, становится ярче.

А наркотический эффект… Он, безусловно, приятен, но в двадцать первом веке его можно получить и более безопасным путем. Риск куда важнее. Один японский мудрец однажды сказал: «Те, кто ест фугу, — глупцы. Но и те, кто не ест фугу, — тоже глупцы».

Каждый год в Японии от яда фугу гибнет более ста человек. Но ни один повар, ни один хозяин ресторана не попал под суд — яд не определяется никакими детекторами, а клиническая картина смерти — паралич и остановка сердца — легко может быть списана на естественные причины. Впрочем, опытные повара ошибаются редко. Ведь самое главное все-таки — это правильно приготовить фугу.

Закончив разговор, Яманиси и кок разошлись в разные стороны. Первый — в капитанскую каюту переодеваться и готовиться к встрече с русскими, а второй — к себе на камбуз.

Спустя полчаса японское судно пришвартовалось у причала острова Медный. Шагая к опущенному трапу, Яманиси отдавал последние распоряжения. Часть экипажа должна была вместе с ним сойти на берег, а остальным следовало остаться на судне — им предстояло выполнить несколько мелких, но довольно важных дел: небольшой ремонт, подкраска, доставка пресной воды и продовольствия — все это требует времени.

— Добрый день! — широко улыбнувшись, шагнул навстречу Яманиси Сергей Берегов, глава администрации Прибрежного.

Это был высокий толстый человек с маленькими поросячьими глазками, которые почти утопали в мясистых щеках. Волосы у него были темно-русые, а кожа на лице бледная, угреватая. На первый взгляд Берегов производил впечатление неотесанного и тупого борова, но те, кто был с ним знаком поближе, прекрасно знали, что на самом деле это не так. Берегов был хитер и предусмотрителен, он всегда очень быстро понимал, откуда дует ветер очередных перемен в многострадальном отечестве, и именно благодаря этому занимал сейчас свой пост. Он протянул японцу руку, и Савада ее пожал.

Тут же затараторил переводчик, пришедший с главой русской делегации. Берегов и Яманиси несколько минут вежливо говорили о пустяках — о том, как японцы добрались сюда, не затронуло ли их по дороге остатками вчерашнего шторма, о том, как важны научные контакты между Россией и Японией, а также, конкретно, поиски стеллеровой коровы.

— А это Сергей Павлов, — Берегов широким жестом показал на стоявшего у него за спиной Полундру. — Очень хороший специалист-океанолог, знает наши острова как свои пять пальцев. Он будет вас сопровождать в ваших поисках.

Полундра старательно улыбнулся и изобразил нечто вроде короткого офицерского поклона — он не очень представлял себе, как надлежит вежливо здороваться с жителями Страны восходящего солнца.

Инструкторы, обучившие его плавать во всех видах подводного снаряжения и пользоваться любым видом оружия, о японском этикете как-то позабыли.

«Ну да ладно, — хмыкнул про себя Полундра, — постараюсь без этикета обойтись. Главный смысл всех правил вежливости все равно у любого народа один — уважай собеседника».

Японец, выслушав переводчика, вежливо поклонился в ответ и прочирикал длиннющую фразу на своем языке.

— Господин Яманиси рад приветствовать господина Павлова, — сказал переводчик. — Но он выражает сомнение в том, что такого ценного специалиста стоит отрывать от, несомненно, весьма важных дел из-за такого пустяка, как его экспедиция.

Закончив, переводчик встряхнул головой:

— Фу-у… Простите, ребята, с японского нельзя по-другому перевести, иначе смысл исказится.

— Ничего, ничего, — хмыкнул Берегов. — Передай ему, что участие русского специалиста — обязательное условие их экспедиции. Оно упомянуто во всех предварительных договоренностях. Только смотри, говори повежливее, как у них положено.

Пока переводчик состязался с японцами в воспитанности, Полундра внимательно рассматривал тех, с кем ему придется провести ближайшие дни. Особенное внимание он уделил, разумеется, начальнику экспедиции, Саваде Яманиси. На первый взгляд опасным японец не выглядел. Обычный азиат среднего возраста — одеть его попроще, и среди торгующих фруктами на базаре казахов его будет не узнать. Однако, присмотревшись повнимательнее, Полундра почувствовал в этом человеке железный стержень, какую-то скрытую до поры до времени за восточными церемониями жесткость.

«Не похож он что-то на ученого, — подумал Полундра, осторожно рассматривая Яманиси. — Хотя, может, я и ошибаюсь. Среди ученых тоже разные люди попадаются. Особенно среди тех, кто наверх выбился. Бывают и очень сильные характером. Тем более он японец, а у них наука — это тот же бизнес, там слабаков не держат. Так что не будем заранее подгонять все наблюдения под заданную схему. Он вполне может быть и тем, за кого себя выдает».

Дискуссия о русском специалисте тем временем подошла к концу. Яманиси согласился — ничего другого ему, впрочем, и не оставалось, решение было принято на более высоком уровне. Поспорить он хотел только затем, чтобы прощупать почву — насколько русским важно, чтобы их человек участвовал в экспедиции? Не захотят ли они освободить его от этой обязанности, написав во всех бумагах, что он присутствовал на борту японского судна. Именно эту возможность Яманиси весьма деликатно и предложил старшему из русских. И то, как он решительно это предложение отверг, утвердило японца во всех его подозрениях — русский приставлен к ним, чтобы шпионить.

— Ну а теперь мы приглашаем вас на банкет в честь вашего прибытия, — сказал Берегов, решив, что с расшаркиваниями можно покончить. — Думаю, что вы не будете разочарованы.

— Да! Узнаете, что такое русское гостеприимство, — подтвердил каплей Селезнев, тоже входивший в состав встречавшей японцев делегации.

— Нет-нет, — через переводчика ответил Яманиси. — Мы хотим сами пригласить вас к себе на корабль. Кок получил задание постараться — где вы еще попробуете настоящей японской кухни?

— Нет, ну как же! Мы же хозяева здесь! Нам и угощать вас положено! — возмутился Селезнев раньше, чем Берегов успел открыть рот. — Знаете, как в наших русских сказках — накормить, напоить, в баню сводить и спать уложить. У нас уже все готово к вашему прибытию — и щи русские, и красная рыба, и грибы соленые — с материка везли, — и много чего еще. Да и водка русская — вы у себя такого тоже не попробуете.

Однако японец настаивал на своем — вежливо, но твердо. У них тоже все готово — только сакэ подогреть осталось. Японская кухня ничем не уступит русской. Да и не зря же повар старался, в конце концов?!

Попрепиравшись с Яманиси минуты три, Берегов мысленно махнул рукой, — в конце концов, почему бы и не принять приглашение, раз японец так настаивает? Приказав замолчать Селезневу, который все еще пытался покрасочнее расписать русское гостеприимство, Берегов сказал:

— Хорошо. Мы рады принять ваше приглашение, господин Яманиси.

Японец поблагодарил, отдал своим людям какие-то распоряжения и повел всех русских на корабль.

Поднимаясь по трапу, Яманиси между делом спросил у начальника русской делегации:

— Скажите, господин Берегов, а можно ли у вас в случае необходимости пополнить запас медикаментов? — На этот раз Яманиси не стал пользоваться услугами переводчика, он говорил по-английски. Берегов этот язык понимал, здесь английский был постоянно нужен — кто его знал, тот не забывал, а кто не знал, тот быстро выучивал.

— Чего-то дорогого и редкого — не обещаю, — ответил Берегов. — А наиболее распространенные, конечно, есть. Можно взять в госпитале.

— А где он у вас?

— Там, — глава администрации показал на стоящий немного на отшибе модульный домик.

— Понятно. И как, господин Берегов, часто у вас тут люди болеют? — спросил японец. — Климат тут не очень благоприятный.

— Болеют не часто, — ответил Берегов. — А если что-то серьезное случается — мы отправляем больного вертолетом в Петропавловск. В госпитале сей час пусто, кажется. Хотя нет. Не пусто. Один человек точно есть — как раз вчера привезли, он во время шторма пострадал.

Японец вежливо кивнул и больше не возвращался к этой теме. Он и так прекрасно понял, о ком идет речь.