На край любви за 80 дней

Глава 2

Снимок: Фарфоровая чашка

Инстаграм: Роми_К [Нью-Йорк, 14 марта]

#ВремяПитьЧай #НежелательноеПредложение

5 ♥

Так вот, Джона Дросс. Наверное, у каждой женщины есть такой знакомый. С первого взгляда вроде неплохой парень. Высокий, нескладный, с острыми локтями. Джона руководит колл-центром через дорогу. Он работает по ночам и заходит к нам почти каждый день перед закрытием выпить чашку чая. Книги Джону не интересуют, читать ему некогда. Он рабочий человек, понимаете? В этом-то и беда.

Я знаю, что Джона живет с матерью в квартире с видом на взлетную полосу аэропорта Ньюарк, но ни за что ему этого не скажу.

Обычно его визит начинается так: звенит колокольчик, и в дверь, не вынимая рук из карманов, вваливается Джона. Вокруг него витают миазмы дезодоранта «Акс», точнее, дешевой подделки из магазина «Все по одному доллару».

– Доброе утро! – жизнерадостно приветствует он любого, кто находится в данный момент в магазине – при том, что дело происходит вечером. Если незадачливый собеседник осмеливается на это указать, Джона, просияв добродушной улыбкой, снисходительно похлопывает его по плечу и говорит: – Может, для вас и вечер, а для меня самое что ни на есть утро.

Если покупателей нет, Джона просто кивает Мерву, тот бормочет приветствие и возвращается к своим делам.

Обычно, заслышав звук колокольчика, я бросаю свое занятие и бегу за чайный прилавок. Джона притормаживает перед стеллажом с комиксами, но, заметив меня, особенно если я замешкалась, спешит к прилавку. Хлопает ладонью по стойке и ухмыляется.

– Как обычно, деваха, – говорит он.

Изо дня в день. Первый год я каждый раз просила:

– Пожалуйста, не называй меня девахой, Джона.

Бесполезно. У Джоны находится тысяча оправданий. «Да я тебя подкалываю», «Это просто такое выражение», «Господи, Роми, ты что, шуток не понимаешь?»

Хуже того, Джона постоянно хватает меня за разные части тела. Нет, не подумайте ничего такого: он не вкладывает в свои прикосновения сексуального подтекста, просто во время разговора ему нужно доверительно держать меня за рукав. Расплачиваясь за чай, он похлопывает меня по плечу. Сжимает запястье, когда делится новостями о своей работе. Не говоря уже о том, что по официальным праздникам, когда мы открыты, мне приходится уворачиваться от его объятий. «Я должен тебя как следует отблагодарить».

Я пробовала игнорировать Джону – едва завидев его, пряталась в подсобке, и даже терпеливо объясняла, что именно мне не нравится в его поведении. Ничего не получилось, и через какое-то время я сдалась. Последние полгода я молча делаю ему чай и принимаю деньги, чтобы он скорее ушел. Единственное, чего я добилась, – к стандартному набору фраз добавилась еще одна: «Ты что, язык проглотила?»

А пару месяцев назад кто-то настучал на фирму Джоны властям. При виде выходящих из колл-центра сотрудников иммиграционной службы у меня внутри все сжалось. Когда улеглась пыль – в данном случае больше подходит слово «снег», потому что дело было зимой, – половина работников колл-центра исчезла. Надо отдать ему должное, Джона испытал ужасное потрясение. Трое сотрудников, подлежащих депортации, работали в центре дольше, чем он сам. Он лично поручился за полдюжины работников, которые находились в стране на законных основаниях, просто не оформили вовремя бумаги. Остальных горячо обнял на прощанье и взял на их места людей с документами. С тех пор Джона уговаривает меня перейти в колл-центр. Это вошло в его постоянный репертуар.

«Доброе утро! Как обычно, деваха! Ты что, язык проглотила? Слышь, Роми, могу предложить тебе работу получше. Переходи к нам, будет круто. Что скажешь?»

До сегодняшнего дня я стойко молчала. Обычно, набив карманы пакетиками сахара, Джона подмигивает мне и неохотно направляется к двери. Только сегодня я разваливаюсь на кусочки. Ровно без четверти пять звенит колокольчик. Я со вздохом ставлю на полку книгу и ныряю за стойку.

– Доброе утро! – раздается знакомый голос.

Мерва за кассой нет. Я достаю банку с чаем «Эрл Грей», а Джона подходит ко мне, хлопает рукой по стойке и с ухмылкой произносит:

– Как обычно, деваха!

– «Эрл Грей»? – спрашиваю я, не давая ему возможности перейти к предположению о проглоченном языке.

Джона удивленно таращит глаза и радостно говорит:

– Точно, «Эрл Грей». Спасибо, Роми! – Он настолько ошарашен, что принимает у меня чашку с чаем, не успев перепрограммировать автопилот, и продолжает: – Слушай, Роми, я могу…

– Хорошо, – перебиваю я, не дав ему закончить.

Джона потрясенно открывает рот и дергается от изумления. Горячий чай расплескивается на стойку и ему на руку. Он даже не замечает.

– Ч-что? – каркает бедолага.

Я протягиваю ему салфетки и вытираю пролитый чай.

– Хорошо, пойду с тобой и посмотрю, как там у вас, – говорю я. – Хотя пока ничего не обещаю.

Джона врывается за стойку, хватает меня за руку и что есть мочи трясет.

– Прекрасная новость, – ошеломленно произносит он. – Не могу поверить!

– Я тоже, – бормочу я, швыряя в раковину тряпку и хватая пальто.

В этот момент Мерв возвращается на свое место за кассой. Он потрясен не меньше Джоны.

– Я отлучусь ненадолго. Скоро вернусь и помогу тебе с бухгалтерией, – говорю я и решительно направляюсь к выходу.

Не успеваем мы перейти через дорогу, как Джона приходит в себя.

– Фантастика! – кричит он, хватая меня за плечо. – Обещаю тебе, не пожалеешь!

Я закусываю губы и уклоняюсь от горячих объятий, которые он пытается растянуть на все время ожидания зеленого света. Тем не менее я позволяю Джоне придержать для меня дверь, когда мы входим в здание. В другой руке у моего спутника по-прежнему чашка с чаем, так что он вынужден оставить меня в покое. Приятно иной раз одерживать маленькие победы.

Колл-центр вгоняет меня в еще большее уныние, чем его хозяин. Пять этажей под землю. Макрабство в чистом виде. Двери лифта разъезжаются, и мы оказываемся в гигантском зале, разделенном на сотни крошечных кабинок. Пахнет пылью и какой-то химией: фреоном, что ли? За перегородками сидят люди с остекленевшим выражением лица, которое не меняется, когда мы проходим мимо. Низкий серый потолок, серые стены, и угадайте с трех раз, какого цвета перегородки кабинок. С потолка, выложенного звуконепроницаемой плиткой, вяло свисают замусоленные вымпелы с девизами. «Измени себя!» «Живи завтрашним днем!» «Окунись в свою стихию!» Мне больше всего нравится «Мысли иначе!». По-моему, они стащили это у «Эппл». Наверное, все эти флажки где-то украдены, хотя не сегодня и не вчера. Похоже, они висят здесь с незапамятных времен. Промозглый воздух наполнен монотонным гулом: негромкие односторонние разговоры, гудение кондиционеров и ламп дневного света. Этот бездушный офис даже близко не напоминает наш уютный магазинчик, и мое сердце сжимает ледяная рука клаустрофобии.

Ведя меня по центру, Джона воодушевленно рассказывает подробности работы, а я не в силах даже притвориться, что мне интересно. Когда мы наконец оказываемся в стеклянной коробке, заменяющей ему кабинет, он усаживает меня на стул, чтобы я заполнила анкету. Я спасаюсь бегством, взяв с собой листок с анкетой и пообещав сообщить окончательное решение на следующий день. На прощанье приходится вытерпеть еще одно, последнее объятие, длящееся целую вечность. Зарплата немыслимо высокая, но чего это будет мне стоить?

Я выскакиваю на улицу и возвращаюсь в магазин. Завидев меня, Мерв сияет, отказывается от помощи с балансом и расспрашивает, что за работа в колл-центре.

Не решаясь озвучить ему сумму жалованья, я бормочу что-то невразумительное и поднимаюсь в свою квартиру. Меня угнетает не только наше бедственное положение, но и то, как обрадовался дядюшка перспективе моего трудоустройства. Одной головной болью для него меньше. Ужас.