На крыльях удачи

– Черт побери, Милли! – Он вскочил со своего стула, отряхивая свою рубашку. – Ты знаешь, сколько это стоит, ты, сумасшедшая сука?

Он попятился назад, а я уверенно прошла мимо. Я толкнула его в плечо, как раз когда официант двигался за ним с десертной тележкой. Дэн Кленси, самый тщеславный человек, которого я когда-либо встречала, свалился прямо на нее. Роскошный шоколадный торт угодил ему на брюки от «Армани», а ваза с кремом приземлилась на голову. Все присутствующие разразились неудержимым хохотом. Дэн завизжал от ужаса, а Мэтью поскользнулся на шоколадном эклере, помчавшись на помощь своей звезде.

– Ты сука! – заорал Дэн, когда я шагала к двери, холодная как лед, но горящая от эмоций. – Ты всегда была неудачницей. Ты никогда не будешь снова работать в этом бизнесе. Никогда!

Я не сомневалась в правдивости его утверждения, но если я остановлюсь, чтобы обдумать, что это означает для моего будущего, оно никогда не постучится ко мне в дверь и я непременно потерплю фиаско. Я все еще шла с высоко поднятой головой, не оглядываясь, пока холодный вечерний воздух не ударил мне в лицо. Потом я побежала.

Я бежала до конца гостиничной дорожки, каждый шаг по гравийной тропинке царапал мои туфли. Добравшись до ворот, я помчалась через тускло освещенное шоссе и свернула направо, к Пу-Корнеру. Ледяной ветер щипал залитое слезами лицо. Я плакала, а мои рыдания уносились по ветру к холмам Донегола. К тому времени как я добралась до Пу-Корнера, мои ноги болели от ходьбы, а легкие умоляли об отдыхе. В доме было темно, я знала, что не смогу никому посмотреть в глаза, и поэтому сидела одна, размышляя о жестоком повороте судьбы, превратившем мою мечту в кошмар. Все, для чего работала в течение последних нескольких лет. Ерундовая работа, которой мне приходилось заниматься. Уроки серфинга и все усилия Фай, Мака и Дэйва, с тех пор как мы приехали в Донегол. Даже помощь моих родителей. Все напрасно. Так или иначе я подвела их всех, особенно Мака. Как я могла подумать, что Дэн лучше Мака? Замечательного, талантливого Мака, такого терпеливого. Беспокоившегося не только о себе, но и о своей семье, друзьях и детях, для которых он расширяет границы прекрасного мира. Как я могла отречься от всего этого ради такого самовлюбленного болвана, как Дэн Кленси?

– Я разрушила все! – выкрикнула я в темноту и снова побежала. – Мак, где ты?

Теперь я хромала по набережной к Мейн-стрит, пока не добралась до бара Галлахера. Двери закрыты, освещение скудное, но я услышала звуки музыки и веселья, доносящиеся изнутри. Я постучалась в дверь, не зная условного стука. Внутри мои друзья или празднуют мой успех, или проклинают мою явную измену, в то время как я здесь и не могу войти, чтобы объяснить или поделиться своими чувствами.

– Эй, Мак? – захныкала я, но дверь по-прежнему оставалась закрытой.

Я все еще чужая и останусь такой после сегодняшнего вечера, когда распространится известие о том, как я поступила с Маком, одним из своих. Одним из лучших.

Я встала и направилась в отель к родителям.

– А они ушли несколько часов назад с Фионой О’Рейли и Дэйвом Бреннаном, – сообщила мне регистратор. – Ну разве они не чудесная пара, эти двое?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова.

– С вами все в порядке?

Хлопнув дверью, я выбежала на улицу. Бежала и плакала, пока не добралась до мыса, где, тяжело дыша, упала на высеченную из камня скамейку. Там я сидела, а слезы струились по моему лицу, пока сознание продолжало снова и снова прокручивать в моей голове все происшедшее.

– У меня нет главной роли. Я не настоящая актриса. Последние три месяца прошли зря. У меня теперь нет ничего. Нет работы, нет перспектив и, самое главное, нет Мака.

Я обхватила голову руками и дала эмоциям выплеснуться из моей измученной души. Даже дельфин Флиппер не пришел меня спасти сегодня вечером. Никогда я не чувствовала себя столь одинокой.

Я прощалась с родителями на платформе вокзала, наши объятия были неловкими, и не только потому, что между нами стоял чемодан. Я взглянула на часы – в который раз за эту минуту – и посмотрела на вход на платформу.

– Ты знаешь, Амелия, нам действительно жаль, что у тебя не получилось, – сказала моя мать, опустив взгляд на пыль, которую сильный ветер кружил по земле. – Не так ли, Фрэнк? – Ее голос был тихим, а тон необычно неуверенным.

Отец грустно махал ирландским флагом на палке – он думал, это будет прекрасным штрихом для моих проводов.

– Да, милая, ужасно жаль. – Он глубокомысленно кивнул.

Я засунула руки в карманы черных походных брюк и пожала плечами:

– Все нормально.

– Нет, не нормально, милая. Ты заслужила эту работу. Ты показала им все, на что способна, и, – он поднял одну ладонь, как свидетель, дающий клятву в суде, – я знаю, мы никогда не были большими сторонниками актерской… твоей актерской карьеры…

Я потупила глаза, чтобы скрыть удивление.

– …но будучи здесь, с тобой, могли видеть, как сильно ты хотела, чтобы это случилось. Мы гордимся, что ты приложила так много усилий, чтобы претворить в жизнь свою мечту. Не так ли, Джорджина?

– Да, мы действительно гордимся, дорогая.

Я слабо улыбнулась, приятно удивленная тем, какую перемену произвели в отношениях с родителями несколько дней в графстве Донегол. Они очень замерзли – вероятно, из-за выпитого «Гиннесса», но охотно демонстрировали мне свою поддержку. Я не оправдала их надежд, ну так что? Они не осуждали меня. Я поняла их и знала, что буду по ним скучать. Если бы только со всеми моими другими взаимоотношениями все было так же хорошо.

– И насчет Мака тоже жаль, – продолжал отец, сморкаясь в носовой платок с трилистниками. – Он, черт возьми, прекрасный парень, извиняюсь за выражение.

Мать толкнула его локтем куда-то в ребра, явно пытаясь сказать ему, чтобы он не вмешивался в мои любовные дела.

– Если ты постараешься, Амелия, я уверена, в ближайшем будущем ты сможешь получить даже еще лучшую актерскую работу, – быстро сменила она тему.

Я слабо улыбнулась и быстро пробежалась взглядом по платформе.

– Спасибо, мам, думаю, возможно, вы с папой знали, что для меня лучше в первую очередь. Мне тридцать один год, и я пообещала себе: это будет моей последней попыткой сделать актерскую карьеру. Пожалуй, я отложу свою профсоюзную актерскую карту и поищу подходящую работу в Дублине.

– Врешь, – сказал голос Фай справа от меня. Она брела по платформе против ветра, держась за руку Дэйва. – Простите за резкость, но я ни в коем случае не могу позволить вашей дочери бросить все, к чему она стремилась, только из-за этого ублюдка Дэна Кленси.

– Я рада это слышать, – пропела мать, гордо проведя рукой по своей солидной прическе. – Как бы там ни было, а мне он никогда не нравился.

– Смотри-ка, у твоей матери прорезался хороший вкус, – съязвил отец, занося чемодан в поезд.

Я снова обняла их обоих, вдыхая успокаивающий аромат духов «Анаис-Анаис», прежде чем повернуться к Фай и Дэйву. Они красивая пара. Фай уютно расположилась под мышкой Дэйва, и он явно гордился своим публичным выходом с этой рыжей малюткой в обтягивающих джинсах, которая без труда могла бы вскружить голову любому.

– Я думаю, тебе следует остаться, – сказала Фай со слезами на глазах. – Не уезжай так скоро.

Я закусила губу и еще раз взглянула на платформу.

– Нет, мне нужно ехать. Джеральд вызвал меня к себе в офис, и, так или иначе, я думаю, будет лучше, если вернусь в Дублин и улажу свои дела. – Мы взялись за руки. – Мне нужно решить, что делать дальше. Оставшись здесь, я буду постоянно вспоминать о том, чего почти достигла.

«Оставшись здесь, я только еще больше буду хотеть Мака».

Дэйв выступил вперед и горячо меня обнял, и это удивило меня, если учесть, какую боль я причинила вчера его другу.

– Не сдавайся, серфингистка, – сказал он мне на ухо. – У тебя есть талант.

– Спасибо, – прошептала я и повернулась, чтобы обнять свою лучшую подругу.

Фай по моему настоянию оставалась, чтобы побыть с Дэйвом и провести время с семьей. Она, конечно, не заменит ее собственных родителей, но вместе с Дэйвом с гораздо большим успехом даст ей почувствовать себя частичкой чего-то особенного. Фай счастлива здесь. Разумеется, она не сможет полностью исцелиться от своей депрессии, но кто знает, что будет дальше? Главное, она была счастлива и морской воздух определенно пошел ей на пользу. Зачем мне тащить ее обратно в Дублин – чтобы она наблюдала, как я буду хандрить, пока не найду новую цель? Это несправедливо, и кроме того, мне нужно какое-то время побыть одной, чтобы подумать. Мать и отец решили провести следующие несколько дней в путешествии по Ирландии – посетить Голуэй, Керри и Уотерфорд и возвратиться на пароме в воскресенье. Слава богу, отпуск вылечил отца. Я не хотела оставаться и трепать ему нервы. Несмотря на неудачную попытку стать актрисой, мне казалось, драма будет преследовать меня, куда бы я ни пошла. Мои родители знали, что я солгала им, будто Мэтью с самого начала умолял меня сыграть роль в фильме, но они не смеялись надо мной из-за этого. Меня не столько волновала потеря роли, сколько огорчало то, что родители, Фай, Дэйв и Мак никогда не увидят на большом экране, как я играю и занимаюсь серфингом. Я хотела сделать это больше для них, чем для себя. Как бы там ни было, моя мечта утекла в трубу, запечатана и забыта. Или, возможно, не забыта. Теперь я могла снова попытаться сделать что-то со своей жизнью. С сегодняшнего дня стоило начать жизнь с чистого листа. Я больше не хотела оставаться в Донеголе, все рухнуло, и я только теряю время. Кроме того, какое удовольствие заниматься серфингом без Мака?

Вспомнив о нем снова, я еще раз посмотрела на часы и на платформу. Пожилой человек пытался сесть в поезд со старой собакой. Молодая пара, выглядевшая как панки, сцепившись цепями ремней и языками, шла к поезду. Несколько элегантно одетых мужчин и женщин, поглощенных разговором о бизнесе, устраивались в купе первого класса. Мужчины, женщины, дети, собаки и багаж, но не было там высокого, мускулистого инструктора по серфингу и спасателя на водах. В тот день, когда я сразила его наповал, как он говорил. Фай и Дэйв поняли мой взгляд.

– Еще есть время, – тихо успокаивала меня подруга.

– Он будет здесь, если не работает, – добавил Дэйв, тонко улавливая намек.

Я пожала плечами, как будто присутствие Мака ничего не значило, и занялась проверкой бумажника и билета. Я чувствовала многозначительные взгляды, которыми обменивались между собой четыре участника моего прощального торжества, даже несмотря на то что из гордости уставилась глазами в землю.

Где он? Я пыталась найти его сегодня утром, а Фай сказала, будто он знает, что я уезжаю сегодня днем. Почему он не пришел и не позволил мне все объяснить? Что я простодушно поверила Дэну Кленси, но очень скоро поняла – он прошлое и должен остаться там. Допустим, я не отвергла Дэна, когда он явился в городок, весь такой знаменитый и расфуфыренный. Если честно, я хотела показать Дэну, чего он лишился, и да, я думала, что легко верну его. Но это было до того, как я поняла. Как только я позволила Дэну поцеловать себя, до меня дошло, что это неправильно. Мак заставлял мое тело взрываться. С Дэном я испытывала такой же трепет, как подросток, обнимающий свою собственную подушку. Это фантазия, а реальность – как хлопушка, оставленная в ирландский ливень, скорее утонувшая, чем сырая. Я знаю, мне не следовало сравнивать этих двух мужчин. Я имею в виду, кто я такая, чтобы вести себя как арабский принц, выбирающий наложницу из гарема? Я оказалась слабой, глупой и обошлась с Маком ужасно после всего того, что он сделал для меня. Но теперь, когда я сравнила этих двух мужчин, я поняла: Мак Хеггарти побеждает по всем показателям. Я была полной дурой, думая о Дэне, а сейчас сходила с ума по Маку, но, вероятно, уже слишком поздно.

Если бы все произошло как в кино и Мак прибежал бы на платформу в последнюю минуту, схватил бы меня в свои объятия! Сколько я ни пялила глаза на платформу, Мак Хеггарти не появлялся. Он слишком горд для этого. Он знал, что я была готова бросить его ради Дэна, и это его глубоко задело. Он видел, как я целовала Дэна. На самом деле, думаю, я не смогла бы видеть осуждающее выражение этих глубоких зеленых глаз, если бы он все-таки появился, вот почему мне нужно сейчас уехать. Я так и не примирилась с тем, что натворила. Насколько я знаю Мака, он открылся в своей жизни только немногим людям, и для них он сделал бы что угодно, так же как и они для него. Будучи спасателем на водах, Мак всегда готов рискнуть своей собственной жизнью, чтобы помочь кому-то. Я полагаю, он умер бы ради Ника, если бы мог. У него мало друзей, но они верны ему. Мак в любой момент не раздумывая спас бы меня, и он делал это не раз. Я знала это и именно поэтому смогла начать заниматься серфингом. Мак верил мне, а я злоупотребила этим доверием. Упустила свой шанс и теперь убегаю.

– Может, он застрял в пробке? – вполголоса предположила Фай.

– Да, верно, эти тракторы на однополосных дорогах ужасно трудно объехать, – сказал мой отец.

– Или, возможно, что-то случилось на пляже, – любезно добавила моя мать.

– Очень может быть, – кивнул Дэйв, – а я видел, как автобус с детьми из Белфаста направлялся в город, у них мог быть заказан урок серфинга.

Я улыбнулась им всем и полезла в вагон, когда маленькая проводница с массой вьющихся волос счастливо проскакала мимо, свистя в свисток.

– Посадка на Дублин закончена, – объявила она. – Отойдите от края платформы.

Я захлопнула тяжелую ржавую дверь и свесилась в открытое окно.

– Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, – сказала я, видя их встревоженные лица. – И большое спасибо вам всем за поддержку.

– Не за что, – поклонился Дэйв.

– Рад быть полезным, – заявил мой отец.

– Я буду звонить тебе каждый день, – сказала Фай, – даже дважды в день.

– Я тоже, – сказала моя мать, что было пугающей перспективой, как бы хорошо мы ни ладили последние несколько дней.

Поезд издал неприятный скрипучий звук, как ногтями по доске, и сдвинулся на дюйм вперед, словно пробудившись от спячки.

– Боже, я надеюсь, он поедет быстрее, или ты не доберешься до дому, пока Дублин не смоет в море, – крикнул Дэйв.

Я принужденно засмеялась и помахала, поезд сдвинулся еще на три дюйма и затем начал набирать скорость. Впрочем, скорость – это было сильно сказано.

– До свидания всем, – крикнула я, – и спасибо вам. Папа, ты теперь следи за своим здоровьем, и, Дэйв, пожалуйста, поблагодари Мака. Я никогда не смогла бы сделать это без него.

– Поблагодарю. – Он махнул в ответ. – Ему будет жаль, что он не увидел тебя.

– Я так не думаю, – печально сказала я себе, когда мы проехали конец платформы, отправившись в тряское путешествие в Дублин. – Но мне жаль, Мак. Возможно, когда-нибудь я скажу тебе это сама.

Мое сердце было разбито.

– Мини-шорты? – взвизгнула я, держа перед собой миниатюрные красные шортики красного цвета. – Я не могу в этом ходить по улицам в конце ноября. Без теплой одежды я умру от холода!

– Отсутствие теплой одежды – как раз то, что нам нужно, – сальным голосом возразил мой нынешний работодатель, с трудом удерживая слюни. – Но к ним, естественно, прилагаются колготки и теплые гетры. Смотри, они светятся! Так что, дорогуша, из тебя получится очаровательный эльф.

Я совсем пала духом.

– Все, иди и переодевайся. А то все Рождество здесь простоишь. Вот твои образцы напитка. Да, и если какой-нибудь полицейский потребует от тебя разрешение на распространение рекламной продукции, просто придумай какую-нибудь отговорку.

Боже, дай мне силы. Теперь мне придется превратиться в эльфа-преступника.

Спустя полчаса я, дрожа от холода, стояла на Графтон-стрит. Шел снег. Я мрачно смотрела на свое отражение в витрине магазина. Мини-шорты благодаря обилию лайкры кое-как прикрывали зад. Чего нельзя было сказать о коротеньком жакете и зеленых гетрах, которые лишь привлекали внимание к обтянутым колготками бедрам. Слава Богу, с тех пор как я полгода назад вернулась из Дублина, моя подтянутая фигура серфингистки не изменилась. (Неужели прошло уже столько времени? Хотя мне действительно казалось иногда, что от последней встречи с Маком нас отделяет целая вечность.) Надо сказать, моя стройность объяснялась не хитрой диетой и железной волей, а банальным отсутствием денег. Трудно было назвать сытой жизнь, когда мой основной рацион составляли фасоль и дешевый белый хлеб. Тем не менее, какой бы ни была моя диета, в суровой реальности мне приходилось щеголять в сапогах а-ля восьмидесятые и в красных светящихся гетрах. Кокетливый образ завершала огромная шляпа эльфа, разражавшаяся фальшивой мелодией «Джингл беллс» при каждом резком повороте головы. Еще несколько часов подобной музыки, и мне прямая дорога в сумасшедший дом.

Вокруг меня сновали элегантно одетые люди. До Рождества оставался еще целый месяц, но предпраздничная лихорадка уже охватила весь город. Я угрюмо переводила взгляд со своего отражения на прохожих, поражаясь тому, как Рождество, призванное рождать в сердцах людей мир и доброту, лишь усугубляет их низменные желания. К сожалению, на тот момент у меня не имелось возлюбленного, которому я могла бы покупать подарки. Но даже если бы таковой и был, денег на моем счете хватило бы лишь на пару дешевых мужских боксеров. Семья у меня не самая большая, да и подарки у нас не принято дарить. А моя лучшая подруга, охваченная любовной лихорадкой, в эти праздники пропадала в какой-то дыре на противоположной стороне Ирландии. В этом году я ненавидела Рождество. И почему предпраздничная суета всегда начиналась так рано? Чтобы специально мучить меня как можно дольше? Ну уж дудки, на этот раз я выбрала для себя роль дядюшки Скруджа. Правда, этот персонаж предполагал наличие больших денег, над которыми я бы чахла. Черт, я даже не могла превратиться в Скруджа, когда хотела.

Начиная с моей прошлой рекламной работы на Графтон-стрит в качестве цыпленка, моя жизнь сделала логически завершенный круг. Как ветка дерева, вынесенная течением в открытое море, а затем выброшенная обратно на берег, я вернулась к тому, с чего начинала. В феврале мне удалось невозможное – я практически осуществила свою мечту, не говоря уже о том, что заполучила лучшего в мире мужчину. А в результате осталась ни с чем. Все вернулось на круги своя. Вернее, стало гораздо хуже. Сейчас, умирая от холода, я бы с удовольствием натянула на себя костюм цыпленка.

Конечно, по возвращении из Дублина я пыталась найти так называемую приличную работу. Однако оказалось, что мой запыленный диплом и умение держаться на доске не совсем подходят в качестве опыта работы для офиса.

– Господи, что за узколобые взгляды у вас в агентстве? – возмущенно заявила я молодому консультанту, числясь в рядах безработных уже третью неделю.

– Тем не менее нас считают самым престижным кадровым агентством во всей Англии, – получила я ответ от стервозного вида начальницы, которая затем невозмутимо добавила: – А теперь, дорогуша, иди работать посудомойкой и не морочь нам голову.

Наверное, в свободное время эта стерва подрабатывала надзирательницей в тюрьме строгого режима.

С Джеральдом, моим верным агентом, я разошлась после того, как ему позвонил разъяренный Мэтью. Будучи директором самого ожидаемого в Ирландии фильма, он мог спокойно потребовать от Джеральда надеть женское бикини, и тот с радостью выполнил бы его приказ. В моем случае Мэтью просто обвинил меня в отсутствии профессионализма, когда я устроила на людях грандиозный скандал, и потребовал прекратить со мной всякое сотрудничество. А затем выслал на мое имя счет из химчистки и парикмахерской за облитый шампанским костюм Дэна и испорченную прическу. В ответ я подробно объяснила Джеральду, куда Дэн может засунуть свои счета. После чего агент послал меня куда подальше вместе с моим контрактом. Что ж, по крайней мере мы были квиты.

В результате ничего не оставалось, как обратиться к услугам Трули Скрампчес, рекламного агента. Она убедила меня, что накануне Рождества всегда много подработок, и с тех пор предлагала варианты один хуже другого. Наверное, Трули мстила мне, поскольку я бросила ее в трудное время, хвалясь своими успехами на актерском поприще. Однако, невзирая на паршивые предложения и неприличные шорты, я бралась за любую подработку, отчаянно нуждаясь в деньгах. А обратиться за помощью к родителям или Фай мне не позволяла гордость. Каждый раз, когда я звонила матери, я врала, что работаю помощницей редактора в издательском доме (оказалось, на расстоянии родителям лгать очень легко). Я убедила Фай, будто прекрасно справляюсь одна и ей не нужно уезжать из Ирландии и бросать Дэйва. Хотя на самом деле я очень хотела, чтобы она приехала.

– Эй, Брайан, погляди-ка сюда, – смачно рыгнул подвыпивший прохожий в свитере с ирландской символикой. – Кажется, Санта маловато платит этому эльфу. У бедняжки такое лицо, словно она проглотила лимон.

– Эй, эльф, – пьяно загоготал в ответ его дружок, – иди сюда, я тебя согрею.

Взвыв от злости, я решительно направилась вниз по улице к кафе, где мы обычно сплетничали с Фай за чашкой чая и пирожными. Снегопад усилился, и моя музыкальная шляпа, окончательно размокнув, с каждым шагом фальшивила все больше и больше. По пути я активно предлагала прохожим миниатюрные бутылочки «Джингл джина», однако лишь пара студентов, отмечавших конец рабочей недели, да красноносый бродяга не отказались их взять. Скоро у меня закралось подозрение, что с моей мрачной физиономией мне больше удавалось напоминать людям о вреде алкоголя – жидкого убийцы, как любила говорить Фай, – чем рекламировать злосчастный напиток.

– Это бесплатно, – зло проговорила я надменной даме средних лет, окинувшей меня таким взглядом, будто я просила у нее взаймы, а не предлагала бесплатный товар. – Это подарок. Типа добрый дух Рождества и все такое. И вообще дареному коню в зубы не смотрят.

В ответ дама пробормотала что-то о вселенском зле маркетинговых исследований и продефилировала дальше с гордо поднятой головой.

– Да очень надо, старая кляча, – громко выругалась я, подходя к кафе в надежде, что удаляющаяся женщина услышит мои слова. – Господи, пусть уже кто-нибудь возьмет эти чертовы бутылки, чтобы я могла снять с себя позорные шорты! Иначе скоро я отморожу себе все интимные места.

– Я возьму несколько штук, – пропищал из-под подноса с бутылками высокий детский голосок.

Я посмотрела вниз и увидела маленького мальчика с ангельским личиком, одетого в безразмерные штаны и майку уличного скейтбордиста. Он стоял с протянутой рукой.

– Извини, парень, но это алкогольный напиток. А насколько я могу судить, ты еще несовершеннолетний.

«Скорее всего тебе и тринадцати нет».

– Я просто слишком молодо выгляжу для своего возраста. – Мальчик гордо вскинул голову, и светлая прядь упала на хитро прищуренный глаз. – Вообще-то мне девятнадцать.

– Да ну! Тогда покажи мне свой паспорт, – засмеялась я, поражаясь такой наглости. – Или, может, у тебя есть водительские права, или удостоверение агента ФБР?

– Ты что, глупенькая! – захихикал парень, засунув руки в карманы парки. – В одиннадцать лет ни у кого не бывает прав.

– А ты же говорил, что тебе девятнадцать.

– Ой, черт!

Мой новый друг прислонился к стене, выставив вперед ноги в огромных кроссовках. Он с трудом дотягивал мне до талии. Однако оценивающий взгляд, которым мальчик окинул меня, казалось, принадлежал взрослому человеку.

– Тебе грустно, – произнес он со вздохом.

Я поставила на землю надоевший поднос и тоже прислонилась к стене.

– Да что ты говоришь? – Я была только рада отвлечься от монотонной работы. – И почему ты так думаешь?

– Ну, потому что у тебя вот такое лицо, – мальчик опустил уголки рта и сделал печальную мину. – А еще ты ворчишь на всех прохожих.

Я кисло улыбнулась.

– Ну и если говорить по правде…

– Будь любезен… э…

– Меня зовут Джо.

– А меня Милли.

– Да, хорошо, Милли. Ну так вот: если бы мне пришлось носить этот дурацкий костюм на людях, я бы тоже чувствовал себя дураком.

Я непроизвольно стянула с себя шляпу. Батарейки совсем сели, и казалось, мокрый фетр играл похоронный марш, а не рождественскую песенку о веселых колокольчиках. Да, парень прав. Все это выглядело очень грустно. Вся история моего взлета и падения была печальной. Да что там говорить, вся моя жизнь представляла собой очень грустную историю. Проблема заключалась в том, что я не знала, как с этим быть.

– Да, ты прав, Джо. Мне совсем не весело. Когда тебе тридцать один и у тебя нет никакой цели в жизни, радоваться не приходится. До сих пор ни один из моих талантов, как говорится, так и не расцвел, а мне уже пошел четвертый десяток.

Джо тряхнул своей роскошной светлой шевелюрой.

– Не бойся, у тебя еще есть время. – Слова Джо прозвучали совсем по-взрослому. – Ты знаешь, что у дубов желуди появляются только через пятьдесят лет? Немалый возраст, чтобы начать цвести. Так что у тебя в запасе есть еще целых двадцать лет.

Мне стало весело.

– Надо же, я этого не знала. Тогда у меня впереди еще много времени. Откуда ты это все знаешь?

– Да мы в школе постоянно проходим подобную ерунду.

Мне все больше нравилось общество Джо. Разговор с ним внес в мою монотонную работу приятное разнообразие.

– Так что же ты мне посоветуешь, мой юный друг? Что мне делать со своей печалью?

Парень почесал в затылке, а затем широко улыбнулся:

– Надо выходить куда-нибудь вечерами, наслаждаться жизнью. В конце концов, Рождество на носу.

– Да, я знаю. Но чтобы купить подарки, мне надо работать.

На лице Джо появилось сосредоточенное выражение. Он засунул руку в карман.

– Но сегодня вечером тебе не надо работать, так? – С этими словами он извлек на свет белый конверт, к которому прилипло несколько леденцов. Я кивнула, с любопытством глядя на Джо.

– Значит, сегодня ты можешь пойти куда-нибудь повеселиться?

Я опять кивнула.

– Здорово. Тогда я отдам тебе вот это. – Джо торжественно вручил мне липкий конверт.

– Что это?

– Приглашение на вечеринку, куда ты обязательно должна пойти.

Я улыбнулась и сжала конверт озябшими пальцами.

– Конечно, спасибо за приглашение, Джо. Но мне кажется, я немного старовата для твоих вечеринок. Но все равно спасибо.

– Глупая, это не моя вечеринка, – захохотал парень, показав два ряда ослепительно белых зубов. – Ха-ха! В местах, где я развлекаюсь, ты выглядела бы настоящим антиквариатом.

– Спасибо.

– Опять ты начинаешь ворчать. – Джо оттолкнулся от стены и встал передо мной. Нетерпеливо пританцовывая на месте, мальчик радостно проговорил: – Это вечеринка моего дяди. Ты обязательно должна прийти. Он тебя очень ждет.

– Что? А откуда твой дядя меня знает?

Джо пропустил вопрос мимо ушей.

– Это будет большая вечеринка. Шампанское и все такое. Ты обязательно должна пойти. Если ты придешь, я получу еще денег за доставку приглашения. И тогда смогу купить новый скейтборд. А то мой сломался.

– А, так вот в чем дело. – Я повертела в руках конверт, пытаясь понять, кто мог его послать. Когда я наконец подняла глаза, Джо уже перебегал на другую сторону улицы.

– Джо, подожди!

– Просто приходи! – закричал он мне в ответ. – Тогда я смогу купить скейтборд. Мой дядя сказал, что ты особенный гость. До встречи!

Пока я натягивала шляпу и поднимала с земли поднос, Джо успел раствориться в толпе прохожих. Я растерянно стояла посередине Графтон-стрит, стараясь разглядеть среди толпы спешащих людей светловолосую голову Джо. Однако мне так и не удалось найти его.

– Вечеринка, – проговорила я про себя, с недоверием разглядывая конверт, белевший среди бутылок. Тут вдруг меня осенило, что в этот момент я вела себя так же, как и недоверчивые прохожие, отказывавшиеся брать рекламные бутылки, предлагавшиеся бесплатно. Может, в конце концов, в мире случаются чудеса. Не то чтобы я считала «Джингл джин» замечательным напитком, но эта вечеринка… Кто знает, может, меня там ждет что-то хорошее?

Я решительно вскрыла конверт. Внутри лежал плотный лист бумаги голубого цвета, на котором серебряными буквами было напечатано приглашение. Вверху ручкой кто-то приписал мое имя. Значит, Джо все-таки знал меня. Я принялась читать.

Мы приглашаем Вас на премьеру

документального фильма «Ну ты и серфингистка!»

и вечеринку, посвященную выходу картины

в рамках Фестиваля ирландского документального кино, проходящего в этом году. Показ состоится 25 ноября в 20.00.

Гостям будет предложено шампанское.

Форма одежды – парадная.

На обратной стороне карточки была изображена карта, по которой мне предстояло добраться до места, где должно состояться мероприятие. Я несколько раз перечитала приглашение. «Кто же ты? Зачем послал за мной мальчишку?» Мой блуждающий взгляд вновь остановился на отражении в витрине. «Если бы мне пришлось носить этот дурацкий костюм на людях, я бы тоже чувствовал себя дураком. То есть все это очень грустно и вообще полный отстой», – вспомнила я слова Джо. И тут на меня напал приступ смеха. Напряжение, в котором я жила последний год, спало. Парень был прав: я действительно выглядела глупо в этом шутовском наряде. И я рада, что он мне об этом сказал.

Во мне медленно, но неуклонно поднималась волна протеста против моей серой жизни. Появление Джо вместе с приглашением на кинофестиваль именно в тот момент, когда я готова была смириться с участью неудачницы, можно рассматривать как настоящее рождественское чудо. Конечно, я могу и ошибаться. Но только Богу известно, как мне хочется хоть немного повеселиться. В конце концов, это канун Рождества. Я опасливо огляделась вокруг и незаметно выкинула поднос со всем содержимым в ближайшую урну. Шляпу постигла та же судьба. А затем, весело посвистывая, я быстрым шагом направилась вниз по Графтон-стрит, крепко сжимая в руках белый конверт.

Когда я добралась до дома, моя смелость несколько иссякла, особенно после общения с разъяренным работодателем. Он хотел, чтобы я объяснила, каким образом у меня умудрились похитить и товар, и шляпу с музыкой средь бела дня на самой многолюдной улице Дублина в разгар рождественского сезона.

– Что касается меня, то здесь виноваты родители, – сердито сказала я и убралась из офиса. К счастью, мой заработок уцелел.

Я выпила стакан теплого красного вина из запасов Фионы, нашла в холодильнике полплитки шоколада и улеглась на роскошный диван, положив приглашение на подушку рядом с собой. Я несколько раз перечитала его, удивляясь, откуда Джо узнал, где именно меня искать. И как он нашел меня в центре Дублина? Правда, на Графтон-стрит, насколько я заметила, было не так уж много рождественских эльфов в обтягивающих шортиках. Но кто ему вообще сказал, где я работаю, если мне самой об этом сообщили лишь сегодня утром?

Я посмотрела на часы. Половина седьмого. У меня есть еще два часа до начала вечеринки, если я все-таки на нее соберусь. Нужно решить, что надеть и как туда добраться, и, конечно, стоит подумать о спутнике. Вылезти из обшарпанного такси в лучшем платье, которое у меня есть, и при этом в гордом одиночестве – нет, свою премьеру я себе представляла несколько иначе. Точнее, это не моя премьера, это просто премьера, на которую меня пригласили. Но, возможно, так все же лучше, чем сидеть дома и очередной раз смотреть глупые рождественские комедии, никогда не казавшиеся мне смешными, даже двадцать лет назад. Я позвонила Фионе на мобильник – она всегда знает, что делать.

– Конечно, иди, – немедленно ответила Фай, когда я рассказала ей о приглашении. – Ты должна хорошенько встряхнуться, Милли. И потом, завтра тебе все равно не работать, судя по всему.

– Точно, – хихикнула я и выпила второй бокал вина. – Полагаю, на этот раз я окончательно пролетела.

– Да к черту, Милли, Рождество на носу!

– Так все говорят.

– Ты заслужила развлечение. В этой вечеринке есть что-то многообещающее.

– А если это Дэн Кленси решил меня разыграть?

– Да он слишком глуп для того, чтобы придумать нечто подобное. И если честно, я сомневаюсь, что ты возглавишь список его гостей. Нет, это исключено.

– Ты права, – медленно ответила я. – И потом, в приглашении специально оговорено, что это фестиваль документального, а не игрового кино.

– Так отправляйся туда. Я бы присоединилась к тебе, прежде чем ты успеешь напиться на дармовщинку, но… Мы бы им показали.

– Кстати, где ты сейчас, Фай? Я слышу какой-то шум.

– А, ничего особенного. Сидим с Дэйвом, Маком и прочими парнями.

Я ощутила нечто вроде жалости к себе, когда представила, как они болтают, сидя у камина в баре Галлахера за полными кружками пива. Сильнее всего отозвалось в моем сердце упоминание о Маке; я не видела его с тех пор, как уехала из графства Донегол. Я вдруг почувствовала себя еще более одинокой, чем в тот вечер, когда Дэн и Мэтью сообщили мне о моей новой роли. Я отщипнула кусочек шоколада и стала тихонько грызть его.

– Иди на премьеру, Милли, – твердо сказала Фай, как будто прочитав мои мысли. – Я не хочу, чтобы ты просидела всю ночь дома одна, перед чертовым ящиком. Приведи перышки в порядок, надень свое самое сексуальное платье и езжай на бал. Ты его заслужила.

Я что-то промычала в знак согласия.

– Я приеду через пару дней, и ты мне обо всем расскажешь, – продолжила подруга. – Отправляйся на вечеринку, Милли. Ты не пожалеешь.

Я вышла из такси в окрестностях «Темпл-бара» и стою на булыжной мостовой, оправляя на себе платье. Оранжевый и розовый цвета кажутся совершенно неуместными на темной и грязной улице в центре Дублина. В конце концов, я уже не «классная девчонка на серфе». Я пожалела о своем решении.

– Нужно было одеться в черное, – сказала я себе, уныло рассматривая свои розовые туфли и сумочку.

Мне стало неловко торчать одной в ярком наряде посреди улицы. Совсем как последняя рождественская хлопушка, до которой ни у кого не дошли руки. Я оглянулась в поисках такси, но мой водитель уже умчался грабить следующую рождественскую жертву, так что шансы найти машину приблизительно равнялись нулю. Посмотрев на стеклянную дверь Ирландского центра кино, я собралась с духом и вошла. Жаль, что я одна. Мне не грустно, просто я… большой любитель документалистики.

Плакат над кассой гласил «Все билеты на «Крылья моря» проданы». Я вымученно улыбнулась молодому человеку в окошечке и объяснила, что не догадалась приобрести билет перед просмотром.

– Не волнуйтесь. – Он улыбнулся и кивнул, когда я показала ему приглашение. – С этой штукой вам вообще не нужен билет, вы особый гость.

От такого вежливого обращения я буквально распустила воображаемый хвост.

– Потрясающий фильм, – заговорщицки сообщил мне молодой человек. – Я видел отрывки, когда в зале проверяли звукоаппаратуру. Мне очень понравилась та часть, где… хотя вы, наверное, уже все знаете.

– Нет, я…

– Все равно, наслаждайтесь. Полагаю, вам тоже понравится.

– М-м…

Я изобразила крайний интерес и в некотором замешательстве направилась к стойке бара. На меня действительно смотрят или мне так кажется, потому что я пришла на вечеринку в одиночестве? Дело во мне самой, или же вся эта толпа, одетая в разнообразные оттенки черного, глядит всего лишь на мой пестрый наряд, так бросающийся в глаза? Может быть, мне стоит взять выпивку и встать у стеночки? Не там, где меня наверняка никто не увидит, а с расчетом на то, чтобы заметили и восхищались.

Не следовало мне приходить. Надо было остаться дома, смотреть чертов ящик, пить вино и есть шоколад. Это лучше, чем стоять в полном одиночестве среди людей, которым есть что сказать друг другу, и ждать начала какого-то документального фильма, совершенно мне неинтересного. Здесь, наверное, даже поп-корн не продают.

– Шампанского, мадам? – спросил чертовски привлекательный молодой официант с целым ассортиментом бокалов на серебряном подносе.

– Да, спасибо.

Я взяла бокал шампанского – такого же розового, как мои туфли.

– Розовое шампанское, какая прелесть, – я улыбнулась и поднесла бокал к свету.

Официант улыбнулся в ответ и слегка наклонился ко мне.

– Допивайте и можете взять еще один – это бесплатно.

Я быстро глотнула шампанское и поймала его лукавую ухмылку, когда он протянул мне вторую порцию.

– Кстати, мне наверняка очень понравится фильм, – говорит официант, а потом отправляется дальше. Честное слово, я бы не возражала, если бы этот парень захотел постоять у стеночки вместе со мной.

Я прихлебнула шампанское и обвела взглядом публику. Эти люди мало походили на среднестатистических посетителей кинотеатров. Не было ни буйных, вопящих детишек, ни неряшливых юнцов с огромными пластиковыми стаканами кока-колы. Все гости очень элегантны и уверены в себе, как будто пришли сюда с определенной целью. Возраст приглашенных колебался от двадцати пяти до пятидесяти, и большинство из них вели оживленные, но серьезные разговоры. Насколько я могла судить по жестам и выражению лиц, речь шла не о том, покажут ли в этом фильме обнаженного Джонни Деппа, и не о том, куда поехать развлечься после просмотра. Сбор в баре напоминал чем-то крупную деловую встречу, где языки партнеров слегка развязывают благодаря бесплатному шампанскому и пиву. Стало быть, вот как выглядит кинофестиваль. По крайней мере мне удалось взглянуть на него изнутри. Остается только мечтать, чтобы здесь проявили хоть какой-нибудь интерес ко мне.

Я, как это много раз бывало прежде, начала воображать, будто присутствую на своей премьере, но в этот момент в дальнем углу зала раздался звонок и нам сообщили, что первый показ долгожданного документального фильма «Крылья моря» начнется, как только мы займем свои места. Лично мне трудно было назвать этот фильм «долгожданным», но тем не менее я, увлекаемая толпой, ощутила некое предвкушение. Мое одиночество более не бросилось в глаза, и я обменялась улыбками с незнакомыми людьми, пока мы поднимались по лестнице в зал.

– Ваше место здесь, – с поклоном сказал билетер, внезапно выросший рядом со мной.

Я поблагодарила его и опустилась на широкое удобное сиденье рядом с лестницей, ведущей к экрану. Приглушенный говор продолжался еще пару минут, потом погас свет, и мы погрузились во мрак. Звук такой чистый, что я буквально ощутила себя в воде, когда из невидимых динамиков начал вырываться шум разбивающихся о берег волн. Раздался пронзительный крик дельфина и свист ветра, а затем на экране появились вступительные титры.

«"Крылья моря", – прочла я на экране. – О тех, кто любит серфинг… Фильм Дэйва Бреннана».

«Но вы же ведь не припасли для меня пару крыльев, правда? Я не так уж хорошо плаваю», – говорит девушка в первой сцене и нервно вздрагивает, стоя на кромке прибоя.

«Тебе они и не нужны, – ободряюще улыбается инструктор. – Скоро ты сама начнешь летать по этим волнам».

Я смотрела на экран. Образы как будто выступали из кадра и втягивали меня в центр событий, как это бывает в специальных кинотеатрах с трехмерным изображением, но только на сей раз без смешных пластиковых очков. Точнее, эти образы – нечто большее, чем кино. Они проникали в мое сознание и затрагивали струнки в душе. Я немедленно узнала и людей и пляж. Вспомнила страх, который испытала эта девушка, когда впервые вошла в воду. Я даже знала, что она сейчас скажет.

«Боже, благослови эту доску и того, кто на нее встанет!»

Потому что эта девушка – я.

В течение следующего часа у меня все плыло перед глазами. На большом экране прямо передо мной вновь проходили три самых знаменательных месяца моей жизни.

Первая волна, которую я поймала: несколько секунд судорожного балансирования на доске, а потом падение в бурлящую воду. Помнится, в ту минуту я испытала дикий восторг от того, что победила страх.

Слезы текли по моему лицу, когда камера надвинулась на Мака, на руках выносящего меня на берег. На его красивом лице играет улыбка победителя.

Наши первые объятия – одни из многих. Наше осознание своих истинных чувств – после того как мы позволили себе проявить их при всех, еще не понимая их подлинной сути.

Сцена с раненым дельфином, которая заставила зрителей хватать воздух ртом и подавать актерам ободрительные реплики. Сдавленные всхлипы – явное свидетельство того, что некоторые расчувствовались до слез. Луч камеры пронзает темноту и выхватывает меня и Мака в тот момент, когда мы пытаемся освободить дельфина, а потом гладим его и уговариваем.

Странно было наблюдать за собственными действиями через взгляд другого человека. Я слышала свой голос, но с трудом узнала его. Видела жесты и гримасы, которых прежде никогда за собой не замечала. А что самое странное, я понимала, как меня видят другие. В частности, Мак – его изумрудно-зеленые глаза неотрывно следят за всеми моими движениями. Снова и снова оператор показывал нас вместе – как он меня ободряет, как мы улыбаемся друг другу, как обнимаемся при каждом достигнутом успехе… Я даже не подозревала, что мы смотримся именно так. Черт возьми, наша любовь была настолько очевидна. Для всех, кроме нас. Пока не стало уже слишком поздно. Я наблюдала за этим процессом, и сердце у меня стучало невероятно громко, я даже испугалась, как бы меня не попросили покинуть зал. И вдруг я осознала, что конец мне известен. Поняла, отчего между нами возникла та неловкость, из-за которой мы не виделись с тех самых пор, и слезы полились вновь…

Фильм сделан великолепно, просто нельзя поверить, что отснял его Дэйв маленькой видеокамерой. Графство Донегол было показано во всей своей зеленой роскоши, с утесами и пляжами, плюс великолепные снимки озаренных закатом гор. Комментатор рассказывал об истории ирландского серфинга, и о том, каково его состояние на нынешний день, и что его по-прежнему считают чем-то из ряда вон выходящим.

– Ведь в Ирландии не катаются на досках? – неуверенно спросил какой-то человек, глядя в камеру.

– Нет, если хотите серфинга, то поезжайте в Калифорнию, – подхватил другой.

– А девушки вообще этим не занимаются, это спорт для парней, – добавил первый, и в зале раздался громкий смех.

Вот Фай и Мак дают интервью, сидя на каменной скамье в конце мыса – там, где я сама сидела столько раз, глядя на океан. Фай рассказывает о том, как и почему мы пришли в этот спорт. Мак повествует об успехах, достигнутых девушкой, чуть не утонувшей в детстве и с тех пор панически боявшейся воды. Тем не менее она стала настоящим серфингистом за несколько недель. (Слава богу, у него хватило такта умолчать об истории с горшком.)

Потом зрителям показали несколько сцен с детьми, принимавшими участие в международных состязаниях, и невероятный эпизод с Маком, летящим на гребне волны – в тот самый день, когда я думала, что потеряла его навеки. Конечно, я не стала дожидаться, пока эту миссию выполнит океан; я и сама с ней неплохо справилась.

И тут мы подошли к кульминационному моменту фильма. К той минуте, когда я стояла на пляже одна-одинешенька с новенькой сияющей доской, готовясь броситься в воду и оседлать волну. Доказательство того, чему я научилась. Я снова ощутила знакомое волнение, даже начала сомневаться, удастся ли мне это или я пойду ко дну.

– Я чувствую себя как пятилетняя малышка перед первым балетным экзаменом, – прошептала я в унисон своему собственному голосу, вылетающему из динамиков. – Чувствую себя испуганной и неготовой, но пришло время и настал момент.

– Как вы думаете, она это сделает? – шепнул элегантный седой мужчина – мой сосед.

– Надеюсь, – ответила я, и на моих губах заиграла улыбка.

– Господи, я тоже. Если она не сумеет, я, наверное, умру!

Я уселась поудобнее и с увлечением погрузилась в финальную сцену. Я смотрела так, как будто эта девушка была мне не знакома, и желала ей успеха. Она забегает в воду, волна отбрасывает ее, и зрители разом судорожно ахнули от испуга. Господи, это и впрямь выглядело жутко. Неужели я в самом деле осталась целой и невредимой, когда на меня обрушился водопад? Девушка шлепает по воде назад и поднимает большой палец вверх. Стоя на пляже, ее наставник Кормак Хеггарти молится, чтобы все было хорошо.

– Сделай так, чтобы она вернулась, о Каналоа, – шепчет он, обращаясь к гавайскому богу моря.

Я и не знала, что он это говорил. Что он молился деревянной фигурке бога Тики, которого они с Ником привезли с Гавайев. Я держала ее в руках в тот день, когда мы поцеловались. Теперь я по-настоящему заплакала. Всхлипы и шмыганье наполнили зал, причем некоторые звуки явно слишком низкие для женщин. Звуковое сопровождение к фильму (ирландская группа «Кила») просто потрясающее – оно буквально насытило атмосферу электричеством, и по моему телу побежали мурашки. Девушка на экране разворачивается и снова бежит навстречу волне, она летит почти что в свободном падении. Я знала, волны в тот день были на два фута больше обычного. По сравнению со мной они казались огромными. Девушка седлает волну и несется на гребне. Напряжение почти осязаемо. В воздух взмывает дельфин, перелетает через доску и снова уходит под воду. Зрелище просто волшебное. Зрители вокруг меня бешено зааплодировали и вскочили на ноги. Овация! Им понравилось. Им действительно понравилось.

«"Крылья моря", – загорается гордая надпись на экране. – История девушки, которая хотела дотянуться до звезд… И ей это удалось».

Конец.

Зажегся свет. Я с удивлением поняла, что стою и аплодирую вместе с остальными.

– Потрясающе! – закричал мой сосед и заключил меня в объятия. – Господи, у меня чуть сердце не выскочило. Боже милостивый, это вы! Это вы!

Я рассмеялась, а он в изумлении прижал обе ладони к морщинистым щекам.

– Я весь фильм сидел рядом со звездой! Смотрите, здесь Амелия!

Сотни удивленных глаз посмотрели на меня, а потом вдруг начались объятия, поцелуи и поздравления.

– Здорово!

– С ума сойти!

– Это было нечто!

– Вот моя визитная карточка!

Меня буквально завалили множеством визиток всех цветов радуги.

– Позвоните мне, вы не останетесь без дела, – сказали справа.

– Я с телеканала «Дискавери», мы могли бы с вами поработать, – закричал кто-то слева.

У меня закружилась голова. Это ли не мечта, о которой я поклялась забыть, вернувшись из Донегола? Только на этот раз все реально. Я хочу, чтобы все было по-настоящему.

– Ну же, господа, не толпитесь вокруг звезды, – с хохотом сказал очень знакомый голос.

Толпа раздалась в стороны, точь-в-точь как море по слову Моисея, и я увидела в центре свою любимую рыжую Фай. Может быть, она и не так величественна, как библейский персонаж, но нечто мистическое в ней все же есть.

– Фай, что ты здесь делаешь? – закричала я. – Как это произошло? Ты знала обо всем?

– Стой, стой, – хихикнула Фай, – или тебе придется подыскать работу в качестве ведущей телевикторины.

Мы крепко обнялись, и я почувствовала невероятное облегчение и огромную радость от того, что моя лучшая подруга снова рядом. Мы обе прослезились.

– Я так по тебе скучала, Фай…

– Черт возьми, дурочка, я тоже, – отвечает та, шмыгая носом. – А теперь отцепись и прекрати портить мой макияж.

Фай взяла меня за руку, извинилась перед публикой и повела меня вниз по лестнице к группе, собравшейся перед экраном. Я сразу же заметила Дэйва. Он был занят разговором с двумя незнакомцами, как две капли воды похожими на «Людей в черном», пусть даже один из них – женщина.

– Наверное, нам не следует им мешать, – прошептала я.

– Не дури, они именно тебя и ждут.

Дэйв поприветствовал свою подружку шаловливым поцелуем в веснушчатый носик, а потом они все обернулись ко мне.

– Дамы и господа, – торжественно объявила Фай, – позвольте представить вам мисс Амелию Армстронг.

Я подтолкнула ее локтем и важно выступила вперед, чтобы поздороваться с «людьми в черном». У них были такие острые воротнички, что, казалось, ими можно резать стекло. Эта парочка представилась директорами престижной дублинской киностудии.

– Это лучшая киностудия в стране, – шепотом просветила меня Фай.

– Нам очень понравился фильм, мисс Армстронг, – говорит женщина.

– Пожалуйста, зовите меня Милли. Честно говоря, я ведь ничего не сделала; это все работа Дэйва.

Тот гордо ухмыляется, но молчит.

– Нам всем хорошо известны творческие способности мистера Бреннана, – продолжила дама. – Мы уже могли в этом убедиться.

– Правда? Я думала, он просто забавляется, – пожала я плечами.

– Не совсем, Милли. Дэйв – многообещающий молодой режиссер. В его фильмах есть душа, и поэтому мы только что предложили ему поработать с нами и снять еще одну картину. За деньги, конечно.

– Как здорово, – ответила я, обрадовавшись, что оказалась ко всему этому причастна.

Потом заговорил мужчина:

– У нас есть свои каналы информации, и потому мы с нетерпением ожидали выхода «Крыльев моря». Но то, что мы увидели, превзошло наши ожидания. И теперь нам бы хотелось сделать фильм о международных соревнованиях по серфингу, организатором которых является мистер Хеггарти. И приглашаем вас в качестве ведущей.

– Вы невероятно смотритесь на экране, Милли, – искренне добавила женщина.

– А в жизни вы еще лучше, – запросто закончил ее коллега.

Моя взгляд перебегал с одного лица на другое – я пыталась переварить и комплименты, и информацию.

– У нас также есть для вас много других предложений, несомненно, они вам понравятся, – сказала женщина в черном, – но здесь мы, конечно, будем действовать через вашего агента…

– Боже… – Я вообразила разъяренного Джеральда. – Не думаю, что…

– …который, должна сказать, провернул сегодня неплохое дельце.

Я проследила за ее взглядом. Господи, только не говорите, что Джеральд здесь. Но увидела только Фай, болтающую с каким-то щеголем.

– Полагаю, при общении с мисс О’Рейли у нас не возникнет никаких проблем, – улыбнулся мужчина. – Она настоящий профессионал.

Мои губы разъехались в улыбке. Фиона – мой агент? А почему бы нет? У нее есть дар общения с людьми. И потом, если кто и знает меня со всех сторон, так это Фай. А что касается поддержки, это она помогла мне поверить в собственные силы – я такого себе и представить не могла. Я с трудом сохранила серьезность и снова обернулась к своим собеседникам.

– Рада знакомству, Милли, – подытожила женщина, явно главная в этом дуэте. – И не волнуйтесь, мы непременно свяжемся с вами. Думаю, мы великолепно сработаемся и вы будете ездить по всему миру и снимать документальные фильмы.

Я пожала им руки и с суеверным ужасом проследила за тем, как они пробирались через поредевшую толпу. Предложения? Фильмы? Путешествия по миру?

– Я что, получила работу?

– Несомненно, – ответил Дэйв, обняв меня за дрожащие плечи.

– Я получила работу, и она заключается в том, что мы с тобой будем ездить по всему свету и снимать кино?

– Вроде бы так, Милли. После Ирландии мы сделаем фильм о катании на больших волнах на Гавайях, а потом сможем остановиться на Барбадосе и, возможно, захватим с собой Фай, если ей понравится эта идея.

Я улыбнулась. Меня переполнили эмоции.

– Просто здорово, если ты будешь с нами! У тебя ведь уже давным-давно не было отпуска.

– Согласна. – Фай, ухмыляясь, возникла за моей спиной. – У Милли слишком большой талант, чтобы тратить его, раздавая выпивку прохожим на Графтон-стрит.

Я уперла руки в бока и весело спросила:

– Эй, вы двое, как вы все это устроили?

Они начали объяснять, что Дэйв задумал снять фильм в тот самый день, когда услышал о нашей поездке в графство Донегол. Он уже несколько лет увлекался киносъемкой и даже делал короткие документальные ленты для РТИ, но этот фильм должен был стать его величайшим достижением. Он был полон решимости представить плод своих усилий на престижном кинофестивале.

– Я просто не мог провалиться, если учесть, в какие приключения вы меня втянули. – Дэйв со смехом обнял меня – должно быть, в сотый раз за сегодня.

– Господи, а я думала, ты всего-навсего развлекаешься с этой камерой, – сконфуженно ответила я. – Боюсь, даже не принимала тебя всерьез.

Дэйв пожал плечами:

– Фай решила, что нам стоит сохранить все в тайне от тебя, так что мы трудились как черти, чтобы все закончить и привести в порядок. Потратили уйму времени, но, по-моему, дело того стоило.

– Несомненно. Фильм не просто хорош, он великолепен. Удивителен. Слава Богу, что вы вырезали ту сцену в бассейне. Иначе бы я вас убила.

– Я так и подумала, – захихикала подруга. – А потом мы попросили маленького Джо отнести тебе приглашение. Это племянник Дэйва, он живет здесь, в Дублине. Помнишь, мы застали Дэйва на почте, когда он пересылал кассеты? Он как раз отправлял их своему брату.

– Ах, маленький Джо, тот светловолосый мальчик, – кивнула я, указывая на белокурые локоны Дэйва. – Недаром мне показалось, будто он на кого-то похож.

– Насколько я знала, ты работаешь где-то в центре, и я подумала, что будет не так уж сложно тебя разыскать.

Я расхохоталась:

– Наверное, маленький Джо рассказал тебе…

– …об облегающих шортиках, – отозвались они в унисон.

– Господи, вот мерзость, – фыркнула Фай. – Хорошо, что ты с этим развязалась.

Когда они перестали толкать друг друга, вспоминая об этом унизительном эпизоде, я взяла их обоих за руки и искренне сказала:

– Спасибо вам. Вы самые лучшие друзья, которых только можно себе представить.

– Ой, Милли, только не надо сантиментов, иначе я снова расплачусь.

Я посмотрела на Фай, чьи глаза лучились неподдельной радостью. Она улыбнулась в ответ.

– Спасибо, – повторила я. – Дэйв, ты молодец и можешь гордиться собой. Ты будешь звездой.

– Я горжусь, – ответил тот и слегка покраснел, – но без тебя и Мака мне бы такого не сделать. Вы двое просто супер.

Когда я услышала это имя, моя улыбка мгновенно исчезла, а сердце вновь заколотилось как сумасшедшее.

– Как поживает Мак? – спросила я, и голос у меня сорвался.

Дэйв поднял глаза и посмотрел мне за плечо.

– Почему бы тебе самой у него не спросить? В конце концов, он тоже член нашей будущей команды.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я застыла, не в силах повернуться, разве только всем корпусом сразу. Я посмотрела на Фай, а та кивнула, взяла Дэйва за руку и тихонько исчезла. Я сглотнула и глубоко вдохнула. В тускло освещенном зале слегка пахло сыростью. Я медленно обернулась и вдохнула знакомый запах человека, которого некогда целовала, – человека, приносящего с собой восхитительную свежесть океана всюду, где бы он ни появился. Я зажмурилась и загадала желание, не зная, что мне делать, если оно исполнится. Потом открыла глаза.

Мак стоял почти вплотную ко мне. Я впервые видела его в элегантном строгом костюме. По-моему, ему было неловко – возможно, виной тому непривычная крахмальная сорочка и галстук или стоящая перед ним девушка, которая ворвалась в его жизнь и попросила о помощи, а потом разбила ему сердце. Как там сказал Дэйв? «Мак общается лишь с теми людьми, которые для него важны». Он общался со мной, и потому, наверное, я что-то для него значила, но все это было до того, как…

– Мак, – тихо, с трудом произнесла я.

– Милли… – ответил он без тени улыбки.

Что мне ему сказать? «Как поживаешь?» «Мне очень жаль, что я бросила тебя ради этого идиота Дэна Кленси?» «Похоже, нам предстоит работать вместе, так что давай помиримся?», «Ты снился мне каждую ночь, с тех пор как я вернулась домой, и каждый день я думаю только о тебе?» Я сжала кулаки, и ногти впились в ладони, а та эйфория, которую я ощущала, стоя перед обожающей публикой, постепенно исчезла под его пристальным взглядом. В эту минуту я поняла, что, как ни приятно поклонение зрителей, оно не идет ни в какое сравнение с тем чувством, какое я испытывала рядом с этим человеком. Хочу, чтобы он любил меня так же, как я люблю его. Ради него я отказалась бы от славы и богатства. Ради Мака Хеггарти.

– Я… – У меня не хватало слов. На глаза навернулись слезы.

«Я не знаю, как этого добиться. Как сделать так, чтобы ты меня любил».

Мак по-прежнему смотрел на меня, но вот его взгляд теплел, и из-под суровой оболочки проступили прежние черты.

– Я… – все, что мне удалось выжать из себя, это какой-то беззвучный писк.

Мак провел руками по волосам, а потом сцепил ладони на затылке и покачал головой из стороны в сторону, как будто на разминке. Он, кажется, был подавлен и не уверен в себе самом. Потом Мак дернул себя за ворот рубашки и расстегнул пуговицу. Я улыбнулась. Должно быть, это единственный из знакомых мне мужчин, глупо чувствующий себя в цивильной одежде.

– Тебе не нравится? – спросила я в попытке пробить лед.

– Ненавижу, – буркнул он. – Нет уж, дайте мне гидрокостюм.

«А мне дайте Мака в гидрокостюме».

– И все-таки ты здорово выглядишь, – добавила я и смущенно опустила глаза.

После недолгой паузы я услышала его ответ:

– А ты еще красивее, чем мне казалось, Милли. Красивее, чем в моих снах.

Я вскинула голову и посмотрела ему в лицо. Попыталась прочесть его мысли. Что он чувствует? Никогда прежде я не видела таких зеленых глаз. Мак подошел ближе, не отводя взгляда, взял меня за руку (я чуть не задохнулась от волнения, но боялась даже моргнуть, вдруг тогда он снова замкнется в себе).

– Прости, Мак, – говорю я почти шепотом, но он так близко, что эти слова звучат очень громко. – Ты был очень добр ко мне, а я позволила Дэну… после того как он уже один раз меня обманул…

Да. Я это сказала.

– И он вовсе не собирался продвигать меня, и вообще, если ты знаешь, у него даже не было…

Мак прижал указательный палец к моим губам. Я замолкла. Лицо запылало от его прикосновения.

– Не надо, – властно произнес он. – Пусть он останется в прошлом.

Я моргнула.

– Господи, я так скучал, Милли, – продолжил Мак, и его голос заглушил все остальные звуки. – Без тебя все по-другому. Город совсем пустой и тихий. Когда ты была рядом, жизнь казалась такой интересной, а теперь ничего этого нет. Даже океан стал иным. Я постоянно думаю о тебе, просто схожу с ума. Говорю себе, что это невозможно. Никогда прежде я ни о ком не думал, когда катался, этого просто не может быть. Но ты, Милли, ты повсюду. Я не могу перестать думать о тебе. Слышать тебя. Чувствовать.

Я смотрела на него в изумлении. Этот человек обычно так скупо расходовал слова, особенно в тех случаях, когда нужно было выразить свои чувства. Слезы потекли по моему лицу, но я их не стала вытирать. Я обняла Мака обеими руками и прижалась к нему. Только бы он меня не оттолкнул. Мак вздохнул, как будто боролся с подступившими эмоциями, а потом положил ладонь мне на макушку и провел рукой по волосам.

– Вот как я это понял, – шепнул он.

Я подняла голову (его рука все еще лежит у меня на затылке) и взглянула на него с недоумением.

– Ты понял – что?

– Я понял… – начал он, а потом глубоко вдохнул. – Я понял, что ты значишь для меня больше, чем все на свете. Даже больше, чем океан. Я понял… что люблю тебя, Милли Армстронг.

Наш теперешний поцелуй еще изумительнее, чем первый. Я целовала Мака, как будто в последний раз, хотя и знала, что это не так. Буквально растворилась в нем. Слезы грусти и страха превратились в слезы счастья.

«С Рождеством, Милли!»

– Наконец-то, черт возьми! – услышала я.

Мы выпустили друг друга из объятий, оба рассмеялись, и я посмотрела на тех, кто все еще не покинул зал. Посторонние уже ушли, и меня окружили исключительно знакомые люди – настолько знакомые, что они как будто стали моей семьей. Это, конечно, Фай и Дэйв, очень похожие на парочку влюбленных. Рядом с ними еще двое, сильно смахивающие на моих родителей. Нет, это невозможно. Я понеслась к ним и обняла маму и отца, а те прослезились у всех на глазах. Это редкость для адвоката и бухгалтера, уж поверьте мне.

– Мама, папа, что вы тут делаете?

– Просто решили посмотреть, как ты работаешь, детка.

– Ой, – вздрогнула я. – Я соврала насчет издательства.

– Мы поняли, – отец подмигнул.

– В конце концов, не важно, – заявила мама дрожащим голосом, – ведь ты добилась своего, Милли. Ты это сделала. Правда, Фрэнк?

– Она, черт возьми, это сделала! – гордо воскликнул отец. – Сделала!

Я снова обняла их, пытаясь успокоиться. Мак крепко сжимает мою руку; один расплывчатый образ сменяется другим. Я вижу Подрига и Мэри, Колин и Барри, Джонни и красавицу Онью, Кэтлин (хихикавшую при виде того, как ее старший братец целуется при всех) и… Господи, я просто не в силах их всех запомнить! Даже Джойс из торгового центра «У Джойс» стояла, улыбаясь, в хвосте очереди – привидение в персиковом трикотаже.

Мэри шагнула вперед и сложила руки на пышной груди.

– Слава богу, – сообщила она, – я всегда говорила, что вы, малыши, непременно столкуетесь.

Я украдкой стиснула руку Мака, удивляясь тому, что Мэри по-прежнему считает своего высокого и сильного отпрыска малышом.

– Я всегда была не прочь вас благословить, да тут Мак начал ходить грустный, как я не знаю кто… Я просто счастлива, что вы сняли этот фильм и все закончилось, иначе бы он навсегда разучился улыбаться.

– Вот и славно, – бодро отозвался Подриг. – Давайте выпьем виски, чтобы это отпраздновать.

– Хорошая мысль, – громко сказал отец.

– Поцелуй ее еще разок! – потребовала Кэтлин.

– Да, да, – подхватила Мэри.

Я повернулась к Маку, и лед немедленно растаял – такое уютное тепло излучала наша общая семья. Он нежно коснулся рукой моей щеки:

– Ты все еще плачешь, Милли. Тебе грустно?

– Нет, – быстро ответила я и вспомнила свой разговор с маленьким Джо, – разговор, который и заставил меня прийти сюда. – Мне не грустно. Больше не грустно.

У меня есть любимый, есть друзья, и похоже, я наконец получила вожделенную работу в кино. Не ту, о которой мечтала, но сами понимаете, это предложение звучит более чем заманчиво. Мне не грустно. Просто наступило время моего позднего расцвета – совсем как у того дуба из рассказа Джо.

Мак наклонился ко мне и губами осушил мои слезы.

– Еще немного, и мы все утонем, – шутливо сказал он.

– Хорошо, что в этом здании есть спасатель.

Я вздрогнула от наслаждения, когда он поцеловал меня в щеку.

– Я бы не отказался спасти тебя, Милли.

– Ты уже меня спас.

Мы снова поцеловались, я улыбнулась и позволила своему чувству захватить меня без остатка. Когда я думала, что меня вот-вот захлестнут бушующие волны, вышла луна и остановила прилив. Девять месяцев назад, когда я пробовалась на эту роль, то и в самом деле дотянулась до звезд – а теперь держу их в руках. Я знаю: все, что мне действительно было нужно, – так это крылья.

Крылья моря.

Я очень благодарна всем, кто покупает, читает, оценивает и рекламирует мои книги. Без вашей помощи, конечно, созданный мною мир был бы бесцелен. Я надеюсь, этот роман вам понравится.

Огромная благодарность маме, папе и братьям – за все, что вы сделали, а также всем моим родным, кто носит фамилию Маккроссан, Маккафферти, Уайт, Хиггинс или Грэттен, и всем близким друзьям – за вашу поддержку.

Я благодарна своему агенту Джонатану Ллойду, этому бриллианту чистой воды; всей команде Кертиса Брауна, особенно Кирстен Кларк (удачи ей во всем!); издателям Таре Лоуренс и Джо Коэну – за помощь и руководство, а также Саре Растин и всему «Тайм Уорнер».

Эта книга не была бы написана без помощи людей, которых я хочу поблагодарить отдельно. Большое спасибо вам, я всех вас обнимаю и целую.

Гейба – который заставил меня взяться за этот труд, научил кататься на доске и сделал такой, какая я есть.

Дарси – нашу маленькую дочку, которая способна стать героиней тысячи книг.

Дебби – мою сестру, которая всегда умеет меня развеселить.

Роба и Вики – преданных друзей и классных спортсменов. Вы настоящее сокровище.

Всех Фитцджеральдов – мою вторую семью, в кругу которой я чувствую себя как дома. Отдельная благодарность Ричарду и моей незаменимой советчице – Майре.

Ирландским серфингистам – Мэтту Бриттону, Тирконнелу Коттажу, Джону Маккарти, Дэйву Блаунту, Адаму Уилсону и Хэнсому Фрэнку, а также Джоэлю Конрою и Мику Дойлу – самым замечательным парням в мире.

Мэнди и Нилу (они же мистер и миссис Хэйнс), Мадлен и Базу – без вас жизнь была бы совсем другой.

Микаэле – чья неподражаемость неизменно вдохновляет меня.

Келли – моей лучшей подруге и непревзойденной умнице. Может быть, в один прекрасный день ты будешь кататься на доске не хуже меня.

И всем моим друзьям по серфингу.

С любовью, Лорен