ЦОЙ ВЕДЕТ

Впервые Цой не сдержал слова которые дал капитану Морозу. Цой перешел границу. Уходя в Китай, он понимал, что поступает нехорошо, что это грозит ему большими неприятностями, может быть, даже судом, но изменить решение у старика не хватило сил.

Услышав от Чена рассказ о кровавом злодеянии в Кашгаре, Цой почувствовал, что, переполнен гневом. Он хотел действовать! Невыносимая тоска по родным местам измучила старика.

В морозную февральскую ночь сидел он под низким деревянным навесом на опустевшем дворе кожевенного завода. С ним было еще несколько мужчин. Говорили вполголоса.

— Так-так — вздохнул один из них- Хорошую сказку ты нам рассказываешь, Цой! Хотел бы я хоть одним глазом взглянуть, как горит электричество в кишлаках! Так, говоришь, и Хороге для народа дома большие поставили? И в них простые люди живут?

— Такие как мы с тобой.

— А мы последней чашки риса лишились. Дома па слом пошли. Аэродром для иностранцев строить понадобилось, — объяснил другой собеседник. — Счастливый ты человек, Цой. Дом нашел, друзей нашел, голодать не будешь!..

— Одно осталось — идти в партизаны. Семьи жалко, детишек… Что делать будут? С голоду погибнут…

— Денег немного я дам, остались припасенные… Зачем мне — я один.

— Спасибо, Цой. Да хранит тебя добрый дух от всяких несчастий и на много лет жизни! Помогаешь ты нам…

Когда идти собираетесь?

— Через два дня на рассвете. Нас поведет человек Ши Чена.

— Ши Чена?

— Да. Он пополняет запасы питания для отряда. Пойдет далеко в горы…

Ши Чен! Озорник-мальчишка, родной брат невесты Цоя, погибшей во время наводнения. Как давно это было! Ши Чен-командир партизанского отряда! Он здесь где-то близко. Как Цою хотелось бы поговорить с ним, повидаться. Ши Чен, наверно, видел Мао Цзе-дуна!..

От нахлынувших мыслей Цой не слышал, что ему говорили его друзья под навесом. Он сидел на корточках рядом с ними, склонив голову на грудь, унесясь в далекое, далекое прошлое.

— Ну, Цой! — вдруг услышал он, как сквозь сон. — Через два дня встретимся. Попрощаемся здесь. Отсюда безопаснее идти в горы… Ты где ночуешь?

— Пойду к старику Ван Мину. Если к сроку не буду — передайте привет Ши Чену. Скажите, Цой тоже не даром живет на этом свете! Прощайте, друзья! Деньги твоей жене, Чжу, передам…


Легкой походкой шел Цой по теневой стороне улицы, часто сворачивал в переулки. Новости, какие он узнал сегодня, сильно взволновали его. Картины далекой юности, вызванные упоминанием имени Ши Чена, рассказы его друзей крестьян, бедственное положение их семей, — всё это, как никогда, поразило Цоя. Живя на советской стороне, он уже привык быть свободным человеком.

Охваченный тревожными мыслями, Цой пробирался к центральной части города, где в небольшом домике жил его приятель, башмачник Ван Мин. Цой решил у него заночевать.

Полумесяц уже цеплялся рогом за выступы высоких гор, покидая потемневшее ночное небо Далекие звезды загорались еще ярче-

Неожиданно из-за угла, навстречу старику, вышла группа полицейских.

Стой! резко скомандовал один из них. Кто такой? Куда идешь?

Темноту ночи прорезал узкий пучок света карманного фонарика и застыл ярким пятном на лице Цоя.

— Ба! Да ведь это же старый наш знакомый Цой. Откуда ты взялся, старый хрыч? А мы шли и горевали, кто бы нас угостил стаканчиком рисовой. Где ты пропадал, старина?

— Далеко был. В Маньчжурии…

Цой мрачно смотрел па полицейских. Это были действительно его «знакомые». Лет пять назад, когда Цой еще жил в Кашгаре, они не давали ему прохода. Стоило старику вернуться с охоты, как эта свора начинала ходить за ним по пятам, выпрашивая угощение на заработанные им деньги. Потому-то они так и обрадовались, увидев Цоя.

А тут еще — приказ начальника полиции подыскать хорошего проводника.

— А-я-яй, как во время ты пришел, старина. Мы поведем тебя к самому Ли Вану, но сначала ты поднеси нам по стаканчику рисовой… А-я-яй!..

И подхватив старика под руки, полицейские весело потащили его за собой.


..Склонив слегка голову, Цой с достоинством поздоровался. Глазами, привыкшими оценивать человека с первого взгляда, Цой молча рассматривал этих двух, так непохожих друг на друга, иностранцев.

Таким же оценивающим взглядом смотрел на него Бланк.

— Хорошо! — удовлетворенно произнес он наконец. Я человек дела. Сколько возьмешь, чтобы провести людей через горы?

«Ага, вот зачем меня притащили сюда», — подумал Цой.

— Ну, чего же ты молчишь? — недовольно поторопил его Бланк.

Цой сделал вид, что взвешивает. «Отказаться? Пристрелят, только и разговора. Хорошо, я поведу их, я поведу…»

— Пять тысяч долларов, — спокойно сказал он.

— Ты с ума сошел, старик! — даже привстал с кресла Бланк.

— Нет, господин! Пять тысяч долларов, наличными.

— Две тысячи китайскими-и хватит с тебя на неделю пьянствовать! А потом ты не забывай, что мы можем просто заставить тебя вести людей!..

Цой чуть-чуть усмехнулся.

— Важный господин наверно плохо знает Цоя. Кто же будет вести меня силой в горы?

— Оставьте, Бланк, — вмешался Таунсен. — Мне говорили об этом старике. Лучше его никто не знает гор… Завтра явишься сюда утром. Будь готов в путь, — обратился он к Цою.

Цой поклонился и вышел. Сопровождавший его начальник полиции, который только что помыкал стариком, как хотел, теперь вел себя с ним чрезвычайно предупредительно.

За окнами послышалась сирена легковой машины. В комнату вошел слуга.

— Генерал Ляо-Цай!

Проси.

С еле заметной улыбкой Таунсен посмотрел на своего гостя.

— Вот и «верховный владыка» Синьцзяна прибыл. Вам предстоит удовольствие договориться с ним. Когда подойдет момент коммерческой сделки, я выйду, чтобы не смущать вас.

— Вы чрезвычайно любезны, Таунсен.

На другой день в кабинете Таунсена, кроме него самого и Бланка, сидел лысый человек с отечным лицом, в полувоенной форме, которого хозяин называл князем Мещеряковым.

Все трое стояли у стены, на которой висела большая карта юго-западного Китая и граничащих с ним Непала, Индии и советского Памира.

Мещеряков говорил:

Группа должна разделиться, как только она пройдет опасные места. При необходимости старика-проводника можно будет убрать… Вот эти наши люди, — он достал из бокового кармана список и зачитал фамилии, — должны снова попытаться пробраться к перевалу Кашал-аяк, на высокогорную станцию. Другая группа… Я не знаю, осведомлен ли об этом господин Бланк? — Лысый взглянул на Таунсена. Тот кивнул головой. — Другая группа будет ориентироваться на Мургаб и повторит попытку Васильева… «Рахиму» дано задание организовать операцию «три». Он передает, что там должна пройти большая автоколонна. «Рахиму» не трудно будет выполнить задание, он сам из тех мест, на ферме его приятель…

Мещерякова прервал телефонный звонок. Звонил генерал Ляо-Цай- Таунсен недовольно, коротко ответил и положил трубку.

— Надоел! Хочет приехать с каким-то сообщением … Продолжайте, князь!

— Я уже закончил.

Таунсен позвонил и велел слуге привести проводника. Когда Цой вошел, Мещеряков некоторое время молча разглядывая его, потом подошел вплотную.

Вот что, старик. Я хочу тебя предупредить. Ты отвечаешь своей жизнью за людей. Перейти должны все, понятно? Случись что-нибудь и… — выразительным жестом он махнул перед лицом Цоя.

Цой стоял спокойно, лицо у него было усталое и бесстрастное. Редкие, выцветшие ресницы слабо шевельнулись в ответ на угрозу…

К вечеру того же дня грузовая машина шла по дороге в горы. Люди, сидевшие в машине, выглядели простыми рабочими, дорожниками. Горные палки, кирки, лопаты, рюкзаки за плечами, кое у кого охотничьи ружья.

Сидя у борта машины, Цой смотрел из-под нависших густых бровей в сторону далеких, синеющих гор, где скрывался в легкой дымке Кашгар, его родная земля. С каждым поворотом всё больше удалялся дорогой его сердцу город.

Вчера Цой повидал партизанского посланца и передал ему на нужды отряда полученные от Бланка деньги. Партизан был изумлен.

— Молчи, — сказал ему Цой. — Я знаю, что делаю.

Всё ближе надвигались горы, его родная стихия, где Цой знал каждый камень, каждую тропку, каждую пещеру, десятки лет служившие ему и домом, и укрытием. Приближалась страна, где он нашел друзей, свою вторую родину, страна, где он впервые почувствовал себя настоящим человеком, равным со всеми.

Может быть, это будет последний путь в его долгой жизни?.. Надо было все-таки пойти с друзьями в горы и повидаться с командиром отряда Ши Ченом. Интересно, какой он стал? Узнали бы они друг друга?

Цой очнулся, когда машина вдруг затормозила и остановилась на небольшом перевале. Это были уже горы. Ни города, ни долины отсюда не было видно. Вокруг лежал лишь снег, да висело над головой низкое, серое небо. Стояла такая тишина, что звенело в ушах.

Люди прыгали с машины. Цой слез вслед за ними. Отойдя чуть в сторону, он терпеливо наблюдал, как они готовились к походу.

Скорее бы идти, лишь бы не стоять здесь в томительном ожидании.

…Несколько часов подряд группа людей шла гуськом за проводником. Нужно было обладать хорошим опытом и сноровкой, чтобы совершить такой путь, какой остался уже далеко позади. Но, по видимому, люди были натренированы и им уже не раз приходилось бывать в таких походах. Только один раз в течение дня сделали короткий привал.

К ночи мороз стал крепчать. Кто-то захотел было разжечь костер погреться, но Цой запретил.

— Нельзя, — коротко отрезал он.

К утру группа находилась вблизи границы. Шли еще осторожнее, маскируясь, стараясь лишним шорохом не выдать себя. Цой волновался. Он чувствовал, что на этот раз ему дышится в горах тяжело, не так, как всегда. Провести незаметно людей… О, кто же это сможет сделать лучше, чем он! Цой знает, хорошо знает, куда надо идти, чтобы попасть… в руки советским пограничникам…

Уже настолько рассвело что было хорошо видно небольшую, окруженную кольцом высоких гор котловину, куда осторожно стали спускаться по указанию Цоя люди. Это уже была советская земля.

Стоя чуть в стороне от тропы, Цой руководил спуском, время от времени осматривая окрестность. Едва последний из путников спустился по узкой крутой тропе в долину, как неожиданно со всех сторон раздались выстрелы. Люди в первую минуту растерянно заметались на открытом месте, позабыв о проводнике.

Цой, на этот раз замыкавший группу, спускался последним. При первом же выстреле он стал карабкаться обратно, вверх, цепляясь за обледенелые камни руками. Боковыми, одному ому известными тропами он взобрался на выступ скалы и глянул вниз. Нет! Отсюда никому не уйти. Ни одному человеку! Цой привел чужих людей, врагов прямо в руки советских пограничников.

Старый охотник смотрел вниз и на его черном от загара, заросшем лице отразилось суровое удовлетворение. О, нет! Он не даром живет на атом свете! Капитан Мороз может теперь наказывать его, как хочет, зато Цой сделал свое дело.

Старик понимал, что помог избавиться от шайки грязных диверсантов, но он и не догадывался, какой удар он нанес замыслам господ Таунсен а и Бланка.

Цой хотел уже было спускаться вниз, как вдруг услышал хриплый приглушенный окрик:

— А-а, старая собака! Вот где я тебя нашел!..

Не успел Цой оглянуться — грянул выстрел, второй, и что-то обожгло старику спину.

У Цоя потемнело в глазах. Он сделал усилие, чтобы не упасть. В нескольких шагах стоял начальник отряда с искаженным от злобы лицом, с пистолетом в руках.

Цой чувствовал, что быстро слабеет. Неужели это конец? Как глупо… в последнюю минуту он позабыл об осторожности.

Собрав всю свою волю, с быстротой, какую позволили ему слабеющие силы, старик выхватил из-за пазухи нож и, целясь врагу прямо в шею, метнул его. Дикий крик ударился о скалы…

Шатаясь, истекая кровью, Цой подошел к упавшему диверсанту, вырвал у него из рук пистолет, шагнул к краю выступа и, расстреляв в воздух все оставшиеся патроны, в надежде, что его услышат пограничники, упал без сознания…

Загрузка...