Наблюдатели мрака

Глава 8

На фоне темного неба покрытого россыпью ярких звезд, неслись несколько десятков прозрачных силуэтов десантных самолетов и истребителей, гулом разрывавших ночную тишину. Единственное, что выдавало самолеты — реактивные струи, испускаемые соплами двигателей.

Пилот десантного самолета наблюдал за небом в окно, и иногда поглядывал на мерцавшие приборы. Затем он взглянул на экран спутниковой системы слежения. Стрелочка на электронной карте, обозначавшая самолет, приближалась к крестику. Прикинув расстояние, пилот снял рацию с приборной панели, и сказал в нее:

— Штурмовым группам — приготовиться к десантированию. До цели меньше пяти минут.

Услышав команду пилота, я проверила надежность закрепления на запястье ручного десантного обруча. Как бы сильно я не старалась, мне не удавалось сдвинуть его даже на сантиметр. Рядом сидело несколько десятков бойцов, поступавших аналогичным образом. Закончив проверку, и удовлетворенно вздохнув, я направила взгляд в иллюминатор.

Сопровождающий нас истребитель летел совсем рядом, почти около крыла. Дальше я заметила еще несколько десятков машин. Они летели в четкой формации с абсолютно одинаковой скоростью, словно стая невидимых железных птиц с высочайшим уровнем организации.

Под облаками сияло тусклое красноватое свечение, вызывавшее у меня тревогу. Кроваво-красный свет пытался пробиться через толщу облаков. Свет приковал взгляды товарищей, напряженно наблюдавших за ним через иллюминаторы.

— Как думаешь, — обратился один боец к другому. — Это что? Сфера?

— Да хрен его знает… — ответили ему.

— И так, — Ян встал в центре десантного отсека, внимательно оглядев бойцов. — Попрошу минуту вашего внимания, — как только бойцы перевели на него взгляды, он продолжил. — Нам предстоит десантирование на край Невского района, где концентрация сил противника достигает наименьших значений. Да, вы все это уже слышали, но я лучше повторю. Наша десантная рота — часть массированного наземно-воздушного наступления, сосредоточенного на Питере. В данный момент наземная техника союзных сил подходит к границам города, чтобы отвлечь внимание врага, и позволить воздушно десантным силам выполнить поставленную перед ними задачу. Она заключается в прорыве через оборонительные эшелоны противника и применении Копья для остановки аккумуляции энергии Морфи, что позволит завладеть сферой. Это — приоритетная цель. Должны быть приложены все усилия для ее выполнения. Уничтожение сферы — крайний вариант, который можно считать практически недопустимым. Чтобы сферу не уничтожило… — Ян извлек из оружейного ящика красивый наконечник копья, продемонстрировав его присутствующим, — необходимо выставить соответствующий режим энергетического сбора, что можно сделать следующим образом, — Ян подключился к инфлунту, и как только его радужки вспыхнули белым светом, копье покрылось набором загадочных мерцающих символов. Он провел пальцем вдоль лезвия, что уменьшило яркость мерцания Копья. — Регулировка мощности сбора осуществляется путем ведения пальца вдоль лезвия. Чтобы установить оптимальный для выполнения задачи режим энергетического сбора, нужно провести палец от наконечника копья до его середины. Ни меньше, ни больше. Это очень важно. Если вы установите слишком высокую мощность, — Ян дезактивировал магическую силу копья, поместив его в ножны у себя на поясе, — то уничтожите сферу. А если установите слишком низкую, то может произойти детонация. Операцию по захвату сферы, — Ян серьезно взглянул на нас, — предстоит выполнить мне. Но все должны помнить, что я не бессмертен. Если меня убьют, вы должны в идеале владеть техникой настройки и применения копья. Вас обучали этому на аэродроме. Все хорошо помнят?

— Так точно! — хором ответили мы.

— Вопросы есть? — спросил Ян, обведя нас взглядом. — Вопросов нет.

Мы прошли на аэродроме курс по прыжкам с помощью десантных артефактов, и теперь должны были применить материал на боевой практике. Прыгать с нескольких тысяч километров было намного страшнее, чем с тренировочной десантной вышки, или в Отражении.

Я морально готовилась к прыжку, считая секунды до открытия рампы, но необходимость прыгать возникла намного раньше. Красное свечение вдруг стало в несколько раз ярче, и из толщи облаков вырвалась куполообразная электромагнитная волна настолько мощная, что ее было видно невооруженным глазом. Она накрыла самолеты, и буквально содрала с них светоотражающую маскировку, сделав их видимыми. Оборудование крылатых машин вырубило, и они клюнули носом, начав сваливаться в пике. Я схватилась за лавочку, чтобы не повалиться из-за резкого наклона самолета, однако вскоре его положение стабилизировалось. Магические силы пропитали механизмы, позволив пилотам продолжить полет.

Взглянув в окно, я увидела, как истребитель разорвало прилетевшим из облаков зенитным снарядом. Истребитель ярко вспыхнул, и обломки его повалились вниз, оставив дымный след. С земли нас стали обстреливать с зенитных установок, потоки трассирующих снарядов перечеркивали темное небо, срезая самолеты один за другим. Наш самолет трусило ударными волнами разрывавшихся снарядов. Вспышки взрывов в иллюминаторах возникали одна за другой, от чего у меня спина покрылась холодным потом. Взрываясь, зенитные снаряды оставляли в воздухе темные дымные пятна, и забрасывали самолеты осколками.

— Готовимся к прыжку! — скомандовал Ян, и рванул к рампе, нажав на кнопку открытия.

Рампа стала медленно опускаться. Я схватила фиксирующий ремень, закрепленный у меня на поясе, и пристегнулась к специальному рельсу на потолке. Бойцы собирались сделать то же самое, но, к сожалению, не успели. Под крылом нашего самолета рванул зенитный снаряд, корпус изрешетило осколками, которыми сразу же посекло треть роты. Я рухнула на пол, закрыв голову. Осколки со свистом прошивали самолет на вылет, от перепада давления заложило уши, и в салоне засвистели сквозившие потоки воздуха.

Осколки вонзались в тела бойцов, рассекали им шеи, пробивали головы. Бойцы с криками падали на пол либо сразу замертво, либо с тяжелыми, несовместимыми с жизнью ранениями. Я видела искаженные страхом окровавленные лица, слышала крики ужаса, и чувствовала, как на щеки брызгала хлеставшая из ран союзников кровь. Самолет безумно трусило.

— Прыгаем! — доносились сквозь болезненные вопли и гул двигателей крики Яна. — Живо! Прыгаем!

Самолет жестко трухнуло очередным взрывом, и он сильно накренился, потеряв прежнее направление. Меня придавило к стене трупами товарищей, скатившихся с соседней стороны отсека, и я закрылась, испуганно вскрикнув. Все еще теплая кровь убитых стала заливать лицо, стремясь залезть в уши, рот, и глаза. Отплевываясь, я в панике пыталась выбраться из завала, но тел было слишком много.

Очередной зенитный снаряд с грохотом пробил брюхо самолета, рванув прямо в отсеке. Меня оглушило ударной волной, зазвенело в ушах, и я закричала. Осколки разрывали тела засыпавших меня товарищей, но до меня не достали.

С металлическим скрежетом отсек рассекла извилистая трещина, сквозь которую виднелись облака со звездным небом, десантный самолет развалился надвое. Резкой разгерметизацией мертвых товарищей выбросило из отсека, и они россыпью полетели наружу, освободив меня. Отсек стало кружить подобно жуткому аттракциону. Я видела, как в дыре попеременно мелькали то холмы облаков то звезды. Инерцией и потоками выходящего воздуха меня потянуло наружу, я пыталась зацепиться за лавочку или пол, но у меня ничего не выходило. С воплями я схватилась за ремень, зажмурившись.

Меня выбросило за борт, но я с рывком остановилась. Позвоночник чуть не сломался от давления пояса, и я безвольно обвисла, видя пространство десантного отсека метрах в десяти от себя. Потоки ледяного воздуха моментально обхватили меня, став беспощадно обдувать, от холода заслезились глаза. Крепко пристегнутый к рельсу, фиксирующий ремень не позволил мне улететь. Он с треском натягивался от нагрузки, но рваться не собирался.

Рефлекторно создав ледяной кинжал, я рассекла ремень, освободившись от захвата. Обломок пронесся мимо, едва со мной не столкнувшись. Несколько десятков секунд меня бешено крутило, но вскоре мне удалось занять устойчивое положение, стабилизировав картинку перед глазами. Я мигом пронеслась через плотную толщу влажных облаков, увидев мрачный безжизненный Петербург с высоты птичьего полета.

Его освещало залпами танковых орудий, вспышками взрывов, и многочисленными очередями трассирующих боеприпасов, мелькавшими между домами. Зенитные орудия испускали в небо потоки снарядов, добивая остатки нашей эскадры. Воздушное пространство на моем пути было усыпано пылавшими остатками сбитой техники, мертвыми телами, и военными машинами, транспортировавшимися в других десантных самолетах.

Регулируя направление плавными наклонами тела, я использовала потоки воздуха, чтобы спасти себя от столкновений. Мимо меня проносились пылавшие огнем крылья, кабины, и хвосты. Затем я стала облетать мертвые тела, потом едва не врезалась в армейский джип, но кое-как ушла от столкновения. От страха сердце колотилось так сильно, что чуть не проламывало грудную клетку. Поглощенный войной Петербург становился все ближе и ближе, увеличиваясь в размерах. Не знала точно, куда я лечу, но это был явно не Невский район. Мы десантировались намного раньше, чем планировали, а это создавало определенные трудности.

Подключившись к инфлунту, я активировала десантный обруч, и меня подхватило гравитационной волной, которая постепенно замедляла полет. Это дало мне дополнительные возможности для маневрирования, потому я полетела по направлению к Невскому району, видя громаду Измайловского собора, стоявшего напротив Невского проспекта.

Чем ближе становилась земля, тем более в голове крепло понимание, что я приземлюсь далеко от Невского района. Задача сильно усложнялась. Просматривая возможный маршрут от точки приземления до Невского, я увидела, что там завязались ожесточенные бои. Над домами кружила, перестреливаясь, воздушная техника, а на земле поливали друг друга тоннами свинца и ракетами целые батальоны техники с пехотинцами. «И как мне через все это проходить?» — ошарашенно думала я, не представляя хотя бы примерный план действий.

Гравитационная волна с приближением к земле стала действовать еще сильнее, замедлив меня до оптимальной скорости, я плавно приземлилась в закрытый двор между домами, опустившись на мягкий корт рядом с турниками. Это место было неизвестным, потому маршрут я представляла смутно. Проверив пояс, я поняла, что радиостанция осталась на борту, и душевно выругалась. Оставалось только прорываться к Невскому самостоятельно, действовать по обстановке.

Армейский внедорожник, с которым я едва не столкнулась в небе, грохнулся на соседний двор. Раздался грохот, застучали по стенам и асфальту мелкие элементы кузова, оторванные приземлением. Я вздрогнула, услышав вой сигнализации, который сначала был резким и громким, а затем плавно пошел на спад, заглохнув.

Я понеслась в соседний двор, чтобы найти в джипе хоть что-то полезное. Джип свалился на «Мерседес», узнать который можно было только по фирменному знаку на помятой решетке радиатора. Сам автомобиль распознаванию не подлежал, и напоминал металлическую лепешку. Армейский джип сохранил очертания, но все равно был обезображен падением.

Сначала я попыталась открыть дверь руками, но она не поддавалась, и тогда я вырвала ее телекинезом, заглянув в салон. Он был заляпан кровью мертвого бойца, сидевшего в кресле. Я сняла с пояса бойца влажную от крови рацию, и вытащила у него из-под ног уцелевший автомат Калашникова, найдя там же пару запасных магазинов. Опыт показал мне, что огнестрельное оружие лишним не будет.

Я перевела переключатель режимов стрельбы на деление ниже от крайнего верхнего, выбрав режим «А» — автомат. Оттянув затвор, увидела в патроннике патрон, а затем отстегнула магазин, попытавшись протолкнуть патрон в нем вглубь. Он упирался, а значит — магазин полный. Я пристегнула магазин, повесила автомат за спину, а запасные магазины поместила в специальные чехлы на поясе.

— Ян, как слышишь меня, — сказала я в рацию, настроив ее на нужную частоту.

— На связи, — быстро отозвался Ян. Я была искренне рада слышать его голос. Мне не хотелось оставаться одной. — Ты как? Цела? Не ранена?

— Я в порядке, — ответила я. — Кроме меня в этом районе никто не приземлился. Я одна.

— На связь наши не выходят, — сухо пояснил Ян. — Я недалеко от границы Невского. Ты где?

— Километра три от края, — ответила я, вспоминая маршрут, который провела во время падения. — Что мне делать?

— Прорываться, — ответил Ян без раздумий. — Задача не меняется. Даже если уцелели только мы с тобой — добраться до Невской сферы необходимо во что бы то ни стало. Встречаемся у Площади Восстания, стараемся перегруппироваться с уцелевшими отрядами, а затем выступаем к сфере. Задача ясна?

— Задача ясна, — ответила я. — Выдвигаюсь.

В одиночку прокрадываться через концентрированные силы противника мне никогда не приходилось. Да, именно прокрадываться, а не прорываться. Один в поле не воин, и особенно без Моисеева меча, который никак не хотел появляться. На него я вообще не рассчитывала.

Осторожно выглядывая из-за углов, я кралась переулками, надеясь добраться до места не выходя на крупные улицы. Перемещаясь между укрытиями на цыпочках, я держала автомат наготове, понимая, что эманации магии могли привлечь врагов.

— Вроде здесь, — вдруг услышала я голос, донесшийся из соседнего переулка. — Недалеко отсюда джип свалился, и сигнализация выла.

— Может, тебе показалось? — донесся еще один голос.

Из соседнего переулка к моему двору приближался целый отряд, и у меня душа ушла в пятки. Рядом со мной был закрытый мусорный контейнер, а бежать было некуда. Отчаянно стиснув зубы, я тихо открыла крышку контейнера, сразу почувствовав зловонный запах мусора, от которого на глаза навернулись слезы.

Мысленно проклиная все на свете, я залезла в контейнер, и оказалась под давлением многочисленных мусорных мешков. Вонь усилилась, став выедать глаза, и вызывая приступы рвоты. Глотая рвотные комки один за другим, я закрыла крышку, найдя в стене контейнера небольшую дырочку, через которую просматривался двор. Из переулка вышло человека четыре. Судя по серой военной форме — серые инфлуры. Сердце защемило, пропустив пару ударов.

— Туда свалился, — Длинноволосый, державший тяжелый ручной пулемет, указал в сторону двора, из которого я вышла. — Давай осмотримся.

Серые инфлуры разбрелись по двору, став заглядывать в окна и укрытия. Друг другу они спины не прикрывали, действовали разрозненно, а значит — были не организованны. Я затаила дыхание, умышленно парализовав каждую мышцу, чтобы не издавать звуков. Из дыры в мусорном мешке на шею капал просроченный кефир, ладони стали вязнуть в чем-то мягком и отвратительном на ощупь. Жидкий мусор сочился из всех щелей, заливаясь под одежду, было все труднее сдерживать желание выпрыгнуть из контейнера.

Один из серых встал прямо перед дыркой, я заметила армейский нож у него на поясе. Сердце неистово заколотилось, но я старалась не паниковать. Серый потянулся к крышке контейнера, заставив меня расширить глаза от напряжения, но вдруг остановился.

— Чего застыл, Джеф? — спросил у него товарищ.

— Вонища такая… Тут даже помойная крыса сдохла бы, — Джеф убрал руку. — Проверять не буду.

— Да нет тут никого, — скептически ответили ему. — Расслабься. Пошли дальше. Вся белота еще в воздухе передохла, как пить дать.

— Да, пойдем, — Джеф присоединился к остальным.

Они не спеша зашагали в соседний переулок, смеясь и о чем-то переговариваясь. С души будто камень свалился, позволив, наконец, расслабиться. Дождавшись, пока шаги стихнут, я тихо вылезла из контейнера, стряхивая с себя липкий мусор. Надышавшись, я продолжила путь, но долго идти не получилось.

В переулке меня осветило лучом бортового прожектора танка. Танк стоял, перегораживая переулок, а за ним укрылось несколько вражеских бойцов, лишавших меня возможности спокойно продолжить путь.

— Стоять! — услышала я крик. — Не рыпаться!

Я нырнула обратно в соседний переулок, укрылась за бетонным блоком, сразу оказавшись под обстрелом. Стрекотали автоматные очереди. Пули свистела над головой, врезались в стены, меня забрасывало каменными осколками.

Все попытки поднять голову оказывались тщетными. Стоило попытаться встать — как меня сразу прижимало обратно шквальным огнем. Я заметила рядом закрытую железную дверь.

Решив, что скрываться не было смысла, я бросила во врагов две ледяных сферы, противники едва спаслись, нырнув за углы. Сферы разбились о стену, пустив по ней длинную трещину. Недолго думая, я обрушила поврежденную стену, шандарахнув по ней молнией, и врагов завалило строительным мусором. Но с танком разобраться это не помогло. Игнорируя заваленных товарищей, механик водитель повел танк на завал. Танк выкатывался из-за угла, закрывая проход, скрипел гусеницами, и кирпичи лопались под ними от нагрузки.

Сначала я долбанула по танку молнией, но силу разряда погасило вспыхнувшими на броне магическими символами. Тогда мне пришлось обрушить на танк ледяной вихрь, который, к моему удивлению, справился с целью на ура. Панцирь танка моментально покрылся инеем, а затем ощетинился ледяными шипами, но расслабляться было нельзя. Как только я двинулась к выходу из переулка, то оттуда выскочили Джеф и Длинноволосый в сопровождении отряда. Их привлекли звуки выстрелов.

Длинноволосый вскинул пулемет, зажал спуск, ко мне устремился поток пуль, застрекотали оглушительные выстрелы. Я едва успела выломать плечом железную дверь, чуть не получив в тело несколько килограмм свинца, скрылась в здании.

Я оказалась в мрачном коридоре. На дощатый пол, скрипевший под ногами, падал тусклый красный свет, лившийся снаружи. Услышав, что Джеф и Длинноволосый гнались за мной следом, я бросилась прочь, забегая в повороты, и проносясь через просторные комнаты со старой мебелью.

Забежав в очередную комнату, я спряталась за большим диваном, застыв в напряжении. Отряд серых инфлуров рассредоточился по этажу. Они заглядывали в комнаты, освещая их тактическими фонарями, пытались меня найти.

— Пока никому не сообщать, — велел Джеф. — Сначала я ее поиметь хочу. Потом уже всей ротой по кругу пустите.

— Имей, пока теплая, — усмехнулся Длинноволосый в ответ.

После слова «имей» мурашки по спине пробежались. Страх перед изнасилованием пропитал до основания. Стиснув зубы, я нахмурилась, напрягла слух. «Хватит трястись, — гневно думала я, — если ты не можешь с ними разобраться, то тебя только как секс игрушку можно использовать». Такие мысли приободрили. Вместо страха я стала испытывать боевой кураж, почувствовав желание жестко разобраться с противниками.

Джеф вошел в комнату, где я пряталась, водил лучом фонаря по мебели. Он осторожно шагал к противоположному входу, и совсем не обратил внимания на диван, за которым я пряталась. Выскочив из укрытия, я укрепила мышцы инфлунтом первой степени, зажала Джефу пасть с такой силой, что у него зубы по ротовой полости рассыпались. Челюсть его звучно хрустнула, он взвыл, но ладонь глушила звук. Я вытянула армейский нож из ножен у него на поясе, вспорола ему глотку, а затем стала беспощадно колоть Джефа в пах. Клинок с легкостью рассекал податливую плоть, цепляясь за нее острыми зубчиками, разрывая ее. Вместо крика Джеф издавал отвратительное бурление, которое было гораздо тише воплей. На ладонь брызгали капельки крови, меня это возбуждало. Мысли о том, что половой орган насильника превращался в безобразный кусок мяса, вызывали во мне удовлетворение и радость. По щекам Джефа катились слезы, он быстро впал в состояние болевого шока, притихнув. Поняв, что боли враг больше не испытывал, я с размаха прошибла ножом на вылет его спинной мозг, и Джеф тут же обмяк. Я тихо оттянула его за диван, и оставила там, прислушиваясь в поисках следующей жертвы.

Раньше я ненавидела маньяков и убийц, но теперь стала ненавидеть их еще больше, желая прикончить всех и каждого. Слова о том, что насилие порождает насилие, очень верны, но иначе никак. Я давно поняла, что мира, к сожалению, никогда не будет, и что волков надо рвать по-волчьи, а не пытаться с ними подружиться.

Во мне проснулся инстинкт хищника. Никогда я еще не испытывала таких ярких и поразительных эмоций, убивая кого-то. Мне хотелось убить всех, кто был в этом помещении, и хотелось убить ради удовольствия, а не выживания. Меня ублажало чувство власти над врагами, радовал вид крови на руках. Я прокралась в спальную комнату, и притаилась за шкафом. На столе, стоявшем у стены, я заметила несколько журналов с обнаженными девицами. На глянцевой обложке виднелась девушка, вызывающе демонстрировавшая пышную грудь.

Судя по звукам шагов в помещении было человека три. Один, похоже, остался снаружи для страховки группы зачистки.

Серый инфлур вошел в комнату, беспечно держал автомат на груди, даже не вскидывая его. Его слепая уверенность в мужской силе вынуждала пренебрегать осторожностью, что было мне на руку. Он взглядом изучал комнату и кричал:

— Джеф! Ты куда делся?! Дрочить пошел, что ли?! Длинный! Посмотри в других комнатах!

— Ага, Марк! — донесся голос длинноволосого из коридора. — Сейчас проверю.

Марк двинулся в моем направлении, но вдруг заметил валявшиеся на столе журналы, присвистнув.

— Ого, — сказал Марк, став перелистывать страницы. — Вот это сучки… Я бы их…

Если бы не журналы, то он бы точно меня заметил, а в прямой бой как-то не хотелось ввязываться. Нужно было сделать все тихо. Я подкралась к марку сзади, и замахнулась, целясь в затылок. Марк резко обернулся, согнул меня ударом колена, и вышиб нож из руки умелым приемом.

— Тварь! Хотела в спину заколоть?! — Марк прижал меня к стене, а затем схватил между ног. — Ты за это заплатишь! — он брызгал слюной мне в лицо, и из его пасти пахло как из выгребной ямы.

Я словно озверела, пропитала себя инфлунтом, и увидела в глазах Марка испуг. Я толкнула его, и он пролетел пару метров, грохнувшись на пол. Не давая врагу опомниться, я запрыгнула на него, схватив ублюдка за лоб.

— Сверху любишь? Любишь грязных и жестоких сучек, да? — процедила я сквозь зубы.

— Не надо! — кричал он, вцепившись мне в запястье, и беспомощно брыкая ногами.

Беззащитность жертвы радовала. Мне нравилось, что он умолял меня. Хотелось еще его послушать, хотелось узнать, как он попытается спасти себя. Но времени не было. Я медленно сжимала ладонь, с треском сдавливая его череп. Марк заверещал, замолотив меня руками, и долбя коленями в спину. Мне удалось разломить лобовую кость, между пальцев стала сочиться вязкая субстанция мозга, раздавленного нечеловеческим давлением. Марк смолк, безжизненно уронив руки на пол.

— Сука! — крикнул ворвавшийся в комнату Длинноволосый, став стрелять по мне из пулемета.

Пули отрывали куски стен, поднимали клубы застоявшейся пыли и разбивали окна. Разорванные эротические журналы снесло на пол с разлетающегося в щепки стола. Я остановила пули телекинезом, а затем швырнула их обратно с огромной силой. Пули со свистом врубились в ноги Длинноволосого, и из разорванных коленных чашечек брызнула кровь. Он с криком повалился на пол, став поливать меня отборным матом.

— Ты насиловал тех, кого убивал? — хмуро спросила я.

— Пошла ты к черту, сука! — оскалился Длинноволосый, взглянув на меня покрасневшими от боли и слез глазами. — Пошла ты! А-а-а!

— Насиловал, или нет? — я придавила ногой разорванное колено Длинноволосого, он взвыл, попытавшись вырваться, но я схватила его телекинезом.

— Нет! Не насиловал! Не насиловал! — закричал он, брызгая слюной и надрывая голосовые связки. Вены вспухли у него на шее. — Прекрати! Больно!

— А если честно? Скажешь правду — я оставлю тебе жизнь, — продолжила я, усилив давление на рану.

Длинноволосый провыл и расширил глаза. Он был готов сказать что угодно, лишь бы боль прекратилась, энергично закивал. По его щекам лились слезы. Я убрала ногу от раны. Длинноволосый схватился за окровавленное колено, тихо постанывая.

— Насиловал, — сознался он жалобно. — Насиловал…. Но я исправлюсь…

— Разумеется, — сердито кивнула я, сжав ладонь на холодной рукояти созданного из воздуха ледяного клинка. — В этом я точно уверена.

Я специально подождала, пока Длинноволосый увидит клинок, чтобы оценить сложившуюся ситуацию. Мне не хотелось просто убить его, мне хотелось, чтобы он осознал свою участь, хотелось увидеть страх в его глазах. Длинноволосый окаменел, глядя на меня блестящими от слез белками, и я улыбнулась.

— Не надо… Я же человек… — попытался он надавить на мои чувства, что еще больше взбесило. Даже в груди от злобы защемило.

— Ты? — оскалилась я. — Ты скотина, а не человек. Люди не насилуют и не убивают, а ты, больше чем уверена, именно этим и занимался!

— Нет! — крикнул длинноволосый. Он откатился в сторону от удара клинка, я рубанула пол. — Не надо! Я же человек! — Длинноволосый пополз от меня, оставляя кровавый след.

Я пинком перевернула Длинноволосого на спину, а затем стала рубить по шее, но он прикрылся руками. Из открывающихся на руках жертвы порезов хлестала алая кровь, одежда рассекалась вместе с кожей, я слышала болезненные стоны. Отрубив руки Длинноволосого по самые предплечья, я лишила его защиты. С первого раза голову отсечь не получилось. Я рубила раз за разом, жестоко, беспощадно. Клинок с легкостью разрезал кожу, рассек глотку, со стуком врезался в твердую кость позвоночного столба. Мне даже слега дало отдачей в ладонь. Длинноволосый издавал отвратительное бурление, лишившись физиологической возможности кричать. Из распоротой глотки брызнула рвота желчного цвета, а затем фонтаном ударила кровь. Отрубленная голова откатилась в сторону, и я с удовлетворением глядела на изрубленное тело врага, зажимая в трясущейся руке покрытый кровью ледяной меч.

Как только в помещении устоялась тишина, я расслабилась, но простояла тишина недолго. За окном послышался приближающийся гул вертолетных лопастей, меня ослепило лучом мощного прожектора. Я слишком увлеклась использованием телекинеза и магии, что выдало меня.

Увидела в окне мощные очертания боевого вертолета, зависшего перед зданием. Я бросилась наутек, перескакивая мебель, боясь попасть под ракеты или пулеметы.

Под носом пулемета вспыхивала и грохотала противотанковая пушка. Из окон со звоном полетели стекла. Снаряды дырявили стены, свистели у меня за спиной, разрывали помещение в клочья. На меня сыпались древесные щепки, по щекам стучала бетонная крошка, в спину словно сама смерть дышала ледяным дыханием.

Пушкой меня достать не удалось, пилот долбанул в здание ракетным залпом. Пусковые установки со свистом выпускали ракеты, выплевывая облака дыма. Понимая, что в магии можно не ограничиваться, я накрыла себя всеми возможными щитами. Закрылась телекинезом, обволоклась льдом, да еще и стянула сферу из мебели и строительного мусора вокруг себя.

Рядом с грохотом заполыхали взрывы. Перед глазами пролетела неуправляемая ракета, и боеголовка разорвалась совсем близко, лупанув по мне ударной волной. Меня сорвало с места, я проломила окно, видя перед глазами почерневший от перегрузки мир. Грохнувшись на асфальт, кое-как придя в себя, нашла взглядом вертолет. Он кружил надо мной, подобно голодному хищнику.

Стиснув зубы, я бросала в него ледяные сферы с копьями одно за другим. Пилот ловко выполнял оборонительные маневры, с легкостью предсказывая атаки. Мне не помогли даже молнии, которыми я ударила прямо в кабину. Они были поглощены магическим щитом вертолета.

Пушка навелась на меня, от испуга свело ягодицы. Играться врагу надоело, он решил добить меня, больше не желая впустую сжигать топливо. Только я собралась отпрыгивать, как вдруг на улицу выкатился черный танк, долбанувший по вертолету из главного орудия. Меня оглушило пушечным залпом, снаряд рванул прямо в бензобаке вертушки, и ее поглотило ослепительным облаком взрыва. Горящие обломки подобно дождю посыпались на дорогу, звеня и громыхая.

Танкист высунулся из люка башни, помахав мне.

— Эй! — кричал он. — Иди сюда!

Забравшись на броню танка, я увидела целую танковую колонну. Танкист взглянул на меня с улыбкой, блеснув красными от инфлунта радужками. Рефлекторно хотелось убить его, но я сдерживала подсознание, понимая, что передо мной союзник. Танки мерно рокотали моторами, готовые в любой момент отправиться в путь, и освещали дорогу бортовыми прожекторами.

— Пятнадцатый танковый взвод зарнаба, черный инфлур Батарейкин, — весело представился Батарейкин, шутливо козырнув. Мне даже стало немного не по себе от его оптимизма в боевых условиях. — Ты откуда вертушку себе на хвост посадила?

— Так получилось, — отмазалась я, не желая рассказывать подробности.

— Спасибо говорить не учили? — беззлобно сказал Батарейкин, и, увидев, как меня застопорило, рассмеялся. — Да ладно тебе, — продолжил он, — я все понимаю. Куда ты идешь, красавица?

— На границу Невского района. Там мне нужно перегруппироваться с остатками моего отряда, — ответила я, равнодушно глядя на Батарейкина.

— Слышь, штурман, — Батарейкин долбанул по башне ладонью, заглянув в люк. — Куда нам ехать наказали?

— На Садовую! — из люка донесся приглушенный голос механика-водителя.

Меня это расстроило, ведь Садовая была совсем в другой стороне.

— А границу Невского мы не цепляем, случайно? — спросил Батарейкин.

— Цепляем! — ответил механик-водитель.

— Залезай, — Батарейкин приглашающе указал на броню. — Только учти — поедешь снаружи. Внутри места нет, — сразу предупредил он.

— Мне плевать, — сказала я, усевшись позади башни. — Ехали.

Батарейкин скрылся в танке, хлопнув крышкой люка, и мотор взревел. Броня завибрировала, выхлопные трубы выбрасывали густые струи черного дыма. Колонна направилась по улице к границе Невского района, от чего я вздохнула с облегчением. Конечно, можно было прокрадываться дальше, но под крылом танкового взвода дело пойдет быстрее. Вероятность моей смерти в любом случае пятьдесят на пятьдесят, потому бояться нечего.

Никогда не знаешь, когда и от чего умрешь. Все равно рано или поздно это случится, как бы ты не цеплялся за жизнь. Так чего тогда страшиться?

Мы проезжали мимо брошенных домов, глядевших на нас зловещими глазницами мрачных разбитых окон. Давящую и неприятную тишину разгоняло ревом танковых двигателей, а густую темноту рассекало лучами бортовых прожекторов, но даже свет не спасал меня от нарастающего чувства тревоги.

Темных переулков между домами было достаточно. Оттуда в любой могли внезапно ударить. Батарейкин высунулся из люка, взявшись за ручки прожектора, и водил лучом по зданиям, освещая переулки. Он тревожно хмурился, стараясь не моргать, чтобы случайно не упустить попавшуюся в овал света цель. Местность напрягала Батарейкина не меньше, чем меня.

По дороге мы объезжали остовы вертолетов, сожженных танков, и раздавливали попадавшиеся на пути легковые автомобили. Куда ни глянь — всюду валялись обезображенные трупы, погубленные войной. Вид мертвых союзников в форме мракнаба провоцировал во мне сожаление, и становилось страшно за тех, кто еще был жив. Мне не хотелось, чтобы умирали нормальные люди. Столько невинных жертв ради одной лишь идеи о том, что человечество нужно переродить. Наверное, даже принуждение людей к христианству столько народу не погубило.

— Будь готова в любой момент, — предупредил Батарейкин, не поворачиваясь ко мне. — Тут такая мясорубка была, кто-то мог…

В овал света вдруг попал серый танк «М1 Абрамс», притаившийся в переулке. Перед орудием «Абрамса» полыхнула яркая вспышка, меня оглушило пушечным грохотом, и голову Батарейкина разнесло пронесшимся сквозь нее снарядом. Мне несказанно повело, что «Абрамс» промахнулся.

Со всех сторон в колонну полетели снаряды. В окнах появились серые гранатометчики, скинувшие с себя маскировочные светоотражающие халаты, и стали палить по нам из РПГ. В переулках грохотали танковые орудия. «Абрамсы» долбили из пушек, поджигая черные танки один за другим.

Я спряталась за углом в пустом переулке, меня, к счастью, преследовать не стали. «Абрамсы» перестреливались с черными, было трудно понять, кто одержит верх. Черные палили по «Абрамсам». Перед стволами черных танков полыхали вспышки, воздух заполнился оглушительным грохотом, а улицу заволокло пылью. От отдачи танки покачивало, но орудие оставалось неподвижным благодаря механизмам гироскопической стабилизации. Снаряды черных рикошетили от лобовой брони «Абрамсов», разбрасывая веера искр, а вот снаряды «Абрамсов» с легкостью прошибали бортовую броню черных.

Несколько черных пробило снарядами «Абрамсов». Внутри черных танков раздались приглушенные хлопки взрывов, и из всех щелей на броне показались горячие языки пламени. У некоторых машин сразу оторвало башни мощными взрывами боеуклада. Те, кому повезло выжить, выскакивали из танков поглощенные пламенем, кричали, с болезненными воплями валясь на землю. Они горели заживо, стараясь затушить на себе пламя, катаясь из стороны в сторону. Единственное, что я успела сделать — обдать их потоком ледяного воздуха, дать хотя бы небольшой шанс на спасение. В следующий момент я об этом едва не пожалела. Гранатометчики заметили меня. Двоих я сразу заколола брошенными в окна ледяными копьями, но некоторые все же успели выстрелить по мне из РПГ. С хлопками гранатометы выбросили ракеты, которые устремились ко мне, перечеркивая пространство дымом.

Я понеслась вглубь переулка, прыгнув за контейнер, и услышала громыхнувшие ракеты, едва меня не зацепившие. Не теряя ни секунды времени, я сосредоточила на выходе из переулка все усилия, став быстро выращивать там толстую ледяную стену, направляя в ее основание потоки морозного воздуха. Едва я возвела ее, как она сразу же стала содрогаться взрывами, покрывшись сеткой трещин. Не переставая обдавать стену ледяными струями, я восстанавливала ее, но хватило этого ненадолго.

Стену разнесло на куски очередной гранатой, и крупные куски льда заскользили по переулку, став таять на глазах. Гранатометчики решили от использования артефакторых гранатометов перейти к тяжелой артиллерии, и начали бросать в меня огненные копья и шары. Я прикрылась телекинезом и ледяной сферой, но понимала, что долго не протяну. Сердце билось как у напуганного кролика, я схватилась за голову вспотевшими от страха ладонями. Огненные шары с грохотом врезались в защитную сферу, разбивались об нее, поднимая температуру воздуха до огромных высот. Ледяная сфера покрылась сетью трещин, лед таял, меня затапливало. Очередным огненным залпом сферу разорвало в клочья, из защиты остался только телекинез.

Гранатометчики в окнах создавали очередную порцию огненных шаров, мне дыхание перехватило. Они швырнули их в меня, но шары вдруг разбились о внезапно появившийся перед переулком магический щит. По улице шли боевые маги Наблюдателей мрака, своевременно оказавшиеся неподалеку, и я была непомерно рада их видеть. Они направили ладони на здание, выпустили из них мощные огненные струи, здание моментально охватило жгучими языками пламени. Гранатометчики рванули прочь, пытаясь спастись, но белые маги не позволили им уйти. Союзники заморозили здание страшными морозными вихрями, а затем синхронно лупанули по обледеневшей конструкции молниями, разбив ее на куски.

«Абрамсы» выкатились из переулков, громыхая выстрелами пушек, но технические артефакты были ничем по сравнению с настоящей боевой магией. Защитные купола магов отражали снаряды, надежно защищая заклинателей, давая им возможность без опасений контратаковать. Маги заморозили танки ледяными струями, раскололи их ударами молний.

Расслабившись, я отключилась от пространства Морфи, позволив себе небольшой перерыв. На сдерживание вражеского натиска ледяной стеной ушло много сил. Я ощущала растущую слабость. Кровь стала гуще, с трудом прокачиваясь через сердце, в голове слегка гудело.

Визуально оценив мое состояние, глава отряда боевых магов, — тот самый Ботан, которого я обольстила для добычи информации о Юзерберге, — одобрительно кивнул, произнеся:

— Цела, значит. Хорошо. Вовремя мы подоспели.

— Не то слово, — с облегчением ответила я, благодарно посмотрев на Ботана. — Спасибо.

— Не за что, — дружески улыбнулся Ботан. — Ты куда направляешься?

— Невский, к «Галерее».

— Ого… Там же сфера. Ты из основной ударной группы?

— Да. С Яном, — пояснила я, заволновавшись, что мой путь явно пролегал не рядом с отрядом Ботана.

— Мы идем к Адмиралтейской сфере. Можем помочь тебе добраться до границы Невского, но не дальше. Слишком сильно отклоняться от маршрута не можем.

— Хотя бы так, — кивнула я, немного воодушевившись.

Я прибилась к отряду боевых магов. Улицей они завладели довольно быстро, уничтожив практически всех, кто прятался в зданиях и переулках. Мы беспрепятственно направлялись к границе Невского, мало чего опасаясь. Боевые маги в отряде Ботана были довольно мощными. Я всеми фибрами души ощущала бурлящие в них потоки силы, которые, в отличие от моих, были контролируемыми. Я прикинула, что они были инфлурами второго ранга и второй-третьей степени. Лучше стабильная третья степень, чем нестабильная пятая, как у меня. Я даже позавидовала им.

Добрались мы примерно через час, изредка встречая по пути мелкие патрули и в миг расправляясь с ними. Какие-то отряды приходилось уничтожать полностью, а какие-то оставлять, позволяя им спастись бегством.

— Ну, вот мы и на месте, — улыбнулся Ботан. — Отсюда, к сожалению, тебе придется идти самой.

Мы шагнули на Невский проспект. Фасады зданий, почерневшие от недавних пожаров, глядели на улицу разбитыми окнами. Некоторые строения были обращены в руины, тянувшиеся к проспекту грудами строительного мусора. Страшное зрелище, вызвавшее напряжение. Никогда мне не приходилось видеть Невский проспект таким разрушенным и таким… Безлюдным. Всегда и практически в любое время он полнился народом, а теперь напоминал заброшенную улицу города призрака. Каждая щель, каждый закоулок, каждая молекула воздуха здесь были пропитаны духом войны, страха, и забвения.

Ботан коснулся своего лба указательным пальцем, по лбу заветвились красивые белые символы, сиявшие тусклым светом, от центра узора разнеслась мощная энергетическая сфера. Я почувствовала ее, испытав давление в шейном позвонке — это волна отразилась от моего энергетического шлюза, частично соединенного с пространством Морфи. Несколько секунд у Ботана был сосредоточенный вид, а затем он расслабился, потушив узор на лбу.

— Путь до «Галереи» свободен, — отчитался Ботан. — Но вот что творится у Невской сферы — я не знаю… Оттуда пришла очень мощная отраженная волна. Наверное это связано с тем, что сфера аккумулирует энергию Морфи, но мало ли… Будь осторожна, в общем.

Благодарно кивнув, я покинула отряд, в спешке направившись по улице к «Галерее». Во времена обычной жизни я любила это место. Мне нравилось бродить там по магазинам, нравилось кататься на эскалаторах, нравилось посещать размещенные в «Галерее» развлекательные центры и кафе. Помню, я вместе с мамой могла бродить по «Галерее» часами, выбирая новое платье или еще что-то из одежды. Сама не понимала, зачем это делала, но посещение магазинов вызывало у меня очень бурные эмоции. Как вчера помнила своды высоченных потолков, огромные опорные столбы, сделанные из мрамора, яркий свет, заливавший помещения. Всюду висели красивые рекламные вывески и билборды, вызывавшие детский восторг.

Но так было раньше. Теперь, послужив в Наблюдателях мрака, я очерствела. Может, в глубине души у меня и возникал огонек радости при мысли об очередном шоппинге, но я точно понимала, что случись он в реальности — радости бы я не испытала. Мой взгляд на жизнь стал совсем другим… Более циничным, и даже, можно сказать, бесчеловечным.

Люди живут в мире иллюзий, готовые разорвать за свои убеждения любого, и каждый из них прав. Кто-то может упрекнуть или оскорбить другого, а кто-то вовсе убить, как, например, Саша. Если из-за человеческих убеждений, сформированных в результате симбиоза социальной и инстинктивной части человеческой сущности, человечество страдает — то зачем тогда вообще быть человеком? Мотивы животных просты и понятны. Оно никогда не убьет ради удовольствия. Лишь ради пропитания. А вот человек… Человек, уверовав в идею о «Перерождении через смерть», готов уничтожить мир, даже полностью не понимая, спасает ли его. Он просто верит, что это поможет… Как молитва, произнесенная в храме.

Так кем лучше быть? Животным, или человеком?

«Галерею» мне удалось узнать лишь благодаря очертаниям. Здание потрепало боями, облицовка частично обрушилась, в стенах зияли дыры. Я вошла в нее через дверную раму, оскалившуюся осколками стекол, оглядела царившее внутри запустение. Стало немного грустно. Раньше тут было ярко, интересно, а теперь как на кладбище.

— Ян, это Маша. Как слышишь меня? — сказала я в рацию, нажав на шершавую кнопочку передачи сигнала. — Я на месте. Ты где?

В ответ послышались помехи. Я испугалась, что Ян на связь не выйдет, но вскоре его голос раздался в динамике, вызвав облегчение.

— Подходи к лифту.

Шахта лифта была прозрачной, позволяя отлично видеть, что он находился на последнем этаже.

Вскоре ко мне подошел Ян. Форма его была забрызгана кровью и покрыта пылью, секущиеся от грязи волосы потеряли привлекательность, лицо выражало усталость.

— Нужно спешить, — сказал он, игнорируя церемонии. — Ситуация тяжелая. Мы проигрываем локальные схватки. Нас постепенно вытесняют.

Ответить я не успела. Огненный хлыст, брошенный кем-то скрывавшимся на верхних уровнях, расплавил прозрачную шахту лифта, а затем обхватил трос. Трос не смог долго сопротивляться жару, стальные волокна расплавились, лифт со скрипом рухнул вниз. Ян схватил меня и спрятался за мраморным столбом. Спустя доли секунды лифт, ускоренный искусственно, грохнулся на первый этаж, ударной волной стекла шахты расшвыряло подобно осколкам. Если бы не Ян — меня бы точно изрешетило.

Кто на нас напал? Я чувствовала мощное излучение энергии Морфи. Приблизительно как у Яна, а может даже чуть мощнее.

— Держи, — Ян отстегнул от пояса ножны с Роковым копьем, передав их мне. — Отправишься к сфере. Противник равен мне по силам, и вряд ли ты с ним справишься. Я прикрою.

Я сглотнула слюну, а затем во рту вообще пересохло. Одно дело идти на войну, понимая, что на тебе лежит ответственность за собственную жизнь, а другое дело идти выполнять сверхважную задачу, связанную со спасением человечества. Я дрожавшими из-за волнения руками взяла ножны, пристегнула к поясу, коротко кивнула, соглашаясь с поставленной задачей.

Я рванула к выходу, но передо мной приземлилась Анжела, испустив мощную огненную волну. Меня ослепило яркостью пламени, ввело в ступор. Еле успев прикрыться ледяным щитом, я почувствовала, как мне обожгло кожу.

— Далеко собралась? — с ухмылкой спросила Анжела, глянув на меня пылающими пламенем глазами.

— Ты что…

— Ага, — в руке Анжелы вспыхнули языки пламени, ставшие сгущаться и уплотняться. Они переплетались друг с другом, вырастая, и принимая форму тяжелой булавы, которую Анжела схватила двумя руками, удерживая ее не без усилий. — Я, в отличие от тебя, по-настоящему люблю его, и если надо — отдам за него жизнь, и пойду за ним куда угодно.

— Ты свихнулась, — я попыталась ее образумить, выставив вперед ладони. — Утихомирься! Ты не понимаешь, что он хочет сделать? Он чуть не убил тебя!

— Понимаю, — ухмыльнулась Анжела. — Прекрасно понимаю. И убью столько людей, сколько он попросит. Тебя тоже надо переродить.

Анжела яростно бросилась на меня, замахнувшись булавой. Испугавшись, я отскочила в сторону, Анжела долбанула по полу с такой силой, что от ударной волны образовался оплавленный кратер. Меня обдало потоками горячего воздуха, я сощурилась, спасая глаза. Незамедлительно Анжела бросилась в атаку, но достать меня не успела. Ян снес ее мощным потоком ветра. Она ловко управлялась с весом тела в полете, и оттолкнулась ногами от стены, используя огонь как ускоритель и набросившись на Яна.

Я создавала ледяные копья, но Ян прервал меня, крикнув:

— Беги! Бегом к сфере! Я задержу ее! — он закрылся мечом от мощного удара булавой, пол под ними рассекла трещина, возникшая из-за силы атаки. Анжела с азартом глядела Яну в глаза.

Если раньше она была задирой, сдерживавшей себя, то теперь стала настоящим отморозком, получающим удовольствие от битвы, и не имеющим нужды себя контролировать. Она широко улыбнулась, а затем с криком нанесла очередной удар, заблокированный Яном. После столкновения орудий языки пламени разлетелись от булавы в разные стороны. Меч Яна испустил потоки ветра, выходившие из меча в виде поглощенной силы атаки. Подожженный мусор разнесло по территории «Галереи», помещение охватило пламенем.

Я рванула к выходу, пользуясь временем, которое дал мне Ян. Огонь стремительно захватывал «Галерею», я оббегала горящие лавочки, задыхалась от заполнившего воздух угарного газа. Глаза резало дымом, они заслезились. Вырвавшись на свежий воздух, я быстро отдышалась, а затем собралась с силами, и направилась дальше.

Невская сфера находилась километрах в трех от «Галереи». Я неслась во весь опор, перепрыгнула через брошенную машину, забежала в закоулок, понеслась через дворы, на ходу замораживая и разбивая закрытые ворота.

Я ворвалась в огромный двор, усыпанный высохшими телами убитых сферой людей. Они громоздились друг на друге, будто в братской могиле. Сфера высилась над домами, доставая почти до облаков, и была настолько большой, что захватила дух. Я почувствовала силу энергии Морфи, заключенную в ней, у меня даже голова закружилась. Трудно было вообразить, что случится, если вся накопленная мощь вырвется на свободу в виде взрыва. Да стычка в Хиросиме по сравнению с этим будет детским садом.

Я резким движением вырвала копье из ножен, провела пальцем вдоль лезвия по инструкции Яна, магические символы на копье засияли с нужной яркостью. Вроде бы, все как надо.

Но не тут то было.

Тела зашевелились, синхронно, с хрустом иссушенных костей, встали. Движения их были резкими, рывковыми, они физиологически не могли двигаться плавно, мышцы их рвались, кожа лопалась от каждого шага. Они напоминали толпу высушенных манекенов. Спрятав копье в ножны, я создала несколько ледяных сфер, но мертвецы не атаковали меня. Они вдруг с загробными воплями стали медленно врастать друг в друга, переплетаясь мышцами и врезаясь костями, сливаясь в бесформенную биомассу. Биомасса скользнула к краям двора, стала расти стеной, а затем переросла в купол, скрывший небо и сферу из вида.

Я оказалась в ловушке, под куполом, испуганно создала яркую сферу света, отправив ее под потолок. Свет упал на вросшие в стены купола жуткие человеческие лица, искаженные гримасами ужаса и боли, рядом с лицами выступали выпуклости половых членов, ягодиц, спин и других частей тела. Лица устремили на меня высохшие глаза, я испугалась.

Вдруг несколько лиц широко открыли рты, перед которыми вспыхнули оранжевые магические шары, вбиравшие силу из пространства. Спустя несколько секунд из шаров ударили толстые лучи, я чудом успела отпрыгнуть. Пронесшийся мимо луч обдал меня жаром, слегка ослепил яркостью. Луч раскалил землю добела, с легкостью проплавил глубокую дыру, мое тело покрылось капельками пота из-за подскочившей температуры.

Жар луча, судя по ощущениям, был высоким настолько, что никакие телекинезы и никакие ледяные щиты не смогли бы спасти меня от нее. Чудовищный купол не заставил себя ждать, выплюнув очередь шаровых молний. Я рванула вперед, спасаясь от них, за моей спиной громыхнуло несколько ярких электрических взрывов, меня даже больно ударило током, но, к счастью, не убило.

Для меня устроили настоящее световое шоу. Несколько десятков секунд я спасалась от лучей, ударов ветвистых и шаровых молний, но куполу пока не удавалось меня достать. Когда появлялось время и удобный момент для атаки — я швыряла в ужасные лица ледяные сферы, била в них молниями, бросала ледяные копья. Сферы расплющивали лица, молнии раскалывали их и сжигали, а наконечники копий разламывали кости, вонзаясь в мерзкие рожи по основание древка.

Это не производило никакого эффекта. Видимые признаки повреждений я наблюдала, но энергетический фон купола только усиливался. С каждым разом обстрелы со стороны купола становились более кучными, точными, и жгучими. В меня попала шаровая молния, пришлось фокусировать все магические усилия на защите, выставляя все возможные щиты. Передо мной полыхнуло, громыхнуло как из пушки, ударная волна бросила меня, я несколько десятков метров по инерции вспахивала асфальт. Жгучие вспышки боли возникли по всему телу, запахло сожженной тканью, я вскрикнула. Не давая мне опомниться, лица атаковали лучами, я отбросила себя телекинезом, даже не успев встать.

Форма моя обгорела, покрывшись дырами, в которых краснели болящие электрические ожоги. Оскалившись, встала, с гневом посмотрев на лица, направила на них руки, покрывающиеся ледяными шипами, выпустила в купол густые струи льда. Энергии Морфи в теле стало больше, я скакнула со второй степени на третью, став чувствовать себя увереннее: еще чуть-чуть, и я поравняюсь с Леонидом Викторовичем по силе, достигнув четвертой степени. Сила постепенно пробуждалась во мне, но я все равно чувствовала себя паршиво из-за того, что она совсем неуправляема.

Мои ледяные сферы стали более плотными и большими, копья более прочными, быстрыми, и острыми, а ледяные струи более толстыми и холодными. Враждебные лица замораживало, стягивало и разрывало холодом, делавшим гримасы более болезненными. Я мазала ледяными струями из стороны в сторону, заставляя купол содрогаться от боли, он решил не ждать с контратакой. Очередная порция лучшей с шаровыми молниями ударила по мне, но эти атаки стали настолько предсказуемыми, что я с легкостью от них ушла.

Я испытала воодушевление. Впервые мне удалось заставить купол как-то отреагировать на нападение. Если он содрогнулся, то, значит, мог и развалиться. Я не переставала терзать его морозной струей, он внезапно отказался от атак молниями, на несколько секунд совсем перестав реагировать. Возникло дурное предчувствие.

Пасти лиц широко раскрылись, создав во ртах невидимые пространственные ловушки, затягивавшие весь лед из струй, превращая его в чистую энергию ледяной магии. Сначала я не напрягалась, решив, что таким образом купол пытался защитить себя. Напрягаться я стала тогда, когда во ртах лиц сформировались довольно плотные энергетические сгустки. Лица схлопнули челюсти, сожрали сгустки с отвратительным чавканьем.

Даже представить не могла, что творилось, но интуиция подсказывала, что я влипла. Из пастей лиц на нижнем ярусе стал вытекать жидкий азот, испускавший облака серого пара. Купол решил использовать мою силу против меня, скопил ледяную мощь, поглотил, а затем переработал в другой вид материи. Жидкий азот стал разливаться, стремительно окружая меня, замораживая все на своем пути. Я едва успела подняться в воздух, кончиком пальца коснувшись ледяной жидкости, почувствовала укол мороза, вскинула от испуга.

Лица злорадно ухмыльнулись, продолжая выблевывать азот, меня охватило отчаяние. Рванув к потолку, впечатала в первую попавшуюся харю заряженный магической мощью кулак, с оглушительным хлопком по мясистым стенам купола прошлась волна. Волна гуляла по куполу, но ощутимых результатов это не принесло. Я лишь расшибла попавшуюся под кулак рожу, которая тут же сменилась членом. Видимо, купол красноречиво давал мне понять, что ничего у меня не выйдет.

В приступе отчаяния я стала бросать в стены молнии, стихийные копья, веера, колья, сферы, но это ни к чему не приводило. Любой вид магии купол жадно поглощал, усиливая поток жидкого азота. Спустя минуту жидкий азот хлестал из пастей мощными потоками, за короткий срок заполнив половину внутреннего пространства купола. Даже если мне удастся прикрыть себя телекинезом, защититься ледяным щитом, продержаться, плавая в жидком азоте, несколько часов — силы рано или поздно кончатся. Очевидно, купол был непробиваемым, я отчаянно опустила руки, слыша, как колотилось от страха напряженное сердце.

Что мне делать? Может, применить Роковое копье, чтобы уничтожить купол? Но как тогда справиться со сферой? Без Рокового копья ее не унять, а это чревато катастрофой, но разве будет лучше, если я замерзну насмерть в чертовом азоте? Причем, Роковое копье замерзнет вместе со мной, и каким образом его тогда применять?

Найдется.

Леонид Викторович найдет способ разбить купол, найдет меня, замороженную, аккуратно извлечет копье, уничтожит сферу, а затем устроит мне погребение со всеми почестями. Я могла стать настоящим героем, посмертно. Вот только я внезапно поняла, что мне такое счастье на хрен не нужно. Жить хотелось очень-очень, и я четко осознала, что не готова пожертвовать ради человечества жизнью. Ради чего жертвовать? Ради обывателей? Ради ненавидящих друг друга похотливых свиней, являющихся кормом для всех, кому не лень?

Именно из-за них мы ведем кровопролитные войны, а они нам даже спасибо за это не говорят, и не говорили бы, если бы знали, что мы есть. Полицию за ее труд особо никто не почитает, так с чего вдруг инфлуров будут почитать?

Люди живут и не видят проблем.

Они погружены в мир собственных иллюзий, совершенно не понимая, сколько народу ежедневно из-за них рискует, им не до этого. У них очередная серия сериала, у них новинка кинопроката, у них новая модная шмотка и машина, у них очередная порция сплетен и мытья костей коллегам по работе. Я внезапно пропиталась таким презрением к обычным людям, что сама от себя такого не ожидала.

Нет. За них я не готова умирать.

Провела пальцами вдоль лезвия Рокового копья, символы на нем волнообразно засветились. Если я умру, отстаивая интересы человечества, если позволю себе замерзнуть, а затем обнаружить у себя копье и уничтожить сферу, то мне никто не скажет спасибо, никто не вспомнит моего имени, повесят, может, на доску почета, дадут посмертную награду, и все. Те, ради кого я умерла, даже не будут знать, что я существовала.

Необходимо было выжить.

Я очень хотела жить. Жить ради себя.

Купол почувствовал неладное, но все силы были сосредоточены на затоплении двора жидким азотом, потому он не мог принять решительные контрмеры. Многочисленные лица стали выражать волнение. Я с криком вонзила Роковое копье в член, который купол показал мне после удара, раздался оглушительный рев, заложивший уши. Копье впилось в энергетический фон купола, с дрожью иссушая его, купол стал сереть на глазах, со стоном распадаясь в пыль.

Лица и другие части тел отваливались, развеиваясь в прах, я испытала огромное облегчение. Как только купол посерел до самой верхушки, он моментально рассыпался, обратившись густой завесой пыли. Жидкий азот, перестав чувствовать давление стен, хлынул во все стороны, втекая через ворота на улицы и в соседние дворы.

Я плавно приземлилась, с замиранием сердца глядя на Роковое копье, покрытое покрасневшими от переизбытка энергии символами. Оно неустанно дрожало, стремясь вырваться из рук, но я крепко-крепко схватила его, не позволяя выскользнуть. Хоть бы, думала я, пронесло, хоть бы оно уцелело.

Какая же я дура! Стоило опасности пройти — как тут же вернулась трезвость мышления. Наблюдатели непременно накажут меня за мой проступок, и вряд ли это будет тюремное заключение. По моей вине может умереть несколько сотен тысяч человек, а столько людей не убил ни один маньяк в мире. В лучшем случае меня ждет смерть, а в худшем — заключение в Зеркале, в котором сидел народ Моисея. Впрочем, чтобы не случилось — хорошего для меня чуть-чуть меньше, чем ничего.

По копью зазмеились красные трещины, из которых хлынул инфлунт. Он превращался в потоки воды, устремившиеся к небу. Копье трансформировало энергию Морфи, придавая ей материальную форму, которая потом выпадет в виде осадков, оказавшись в плену круговорота воды, и никогда не вернется в энергетический вид. Как только последняя капелька энергии превратилась в воду, медленно взлетая к красному небу, копье ослепило меня яркой вспышкой, со звоном распалось на кусочки, рассыпавшись под ногами.

— Блестяще, — сказала я себе.

Теперь надо думать, как спасти себя, родимую, от кары Наблюдателей мрака, потому что ждала она меня непременно. Может, метнуться к Наблюдателям зари? Ан-нет, не прокатит такая затея, потому что все мы замешаны в одной игре. Факт моей вины в сотнях тысяч людей разозлит и Зара, ибо среди погибших точно будут его клиенты, зараженные жнецами. Идти к серым? Или… А пошли они все лесом, эти цветные, со своими разборками? Я, сама за себя, против всего мира. Трудная и заманчивая мысль.

За спиной я услышала хлопки в ладоши, и, чуть не вскрикнув от неожиданности, обернулась. На лице Саши застыла кривая ухмылка.

— Ты молодец, — Саша поднял большой палец вверх. — Лишила Наблюдателей возможности уничтожить Невскую сферу. А для реализации моих планов мне хватит и ее.

Меня бросило в дрожь, а сердце защемило до боли от вида возлюбленного. Он пугал меня.

Энергия, которую пропускал через себя Саша, была невероятно мощной. Она искажала пространство вокруг него, переливаясь через край и пытаясь отыскать выход. Даже в Леониде Викторовиче и Заре не ощущалось такой силы. Я заметила тонкие энергетические нити, тянувшиеся от Саши в разные стороны, одна из них впадала в сферу. Сама нить выходила из магической печати на теле Саши. Почему я увидела нити только сейчас? И почему их не видели другие? О нитях не озвучивали никакой информации.

Печать имела вид астрономической мудры Лааплана, о которой нам рассказывали на курсах. С ее помощью можно создавать и держать под контролем любой источник энергии, призывая на помощь сам космос. Дело в том, что в космосе практически отсутствуют потребители инфлунта, что позволяет пространству Морфи там накапливать огромные количества энергии в метаморфических кластерах. С помощью мудры Лааплана ты как бы занимаешь силу из космического пространства, многократно усиливая свои возможности, и теперь мне стало понятно, как Саша мог одновременно создать по всей планете такое огромное количество сфер, почти не затрачивая даже капли собственных сил.

Но то, что космос дал, он непременно забирает обратно. Стоит печати дезактивироваться, как она тут же заберет всю заемную энергию. Пришедшая из космоса энергия будет вести себя как вода, и печать не закроется, пока она полностью не вернется назад, при этом зацепив с собой огромную часть энергии, с которой соединилась.

То есть, если мне удастся сломать печать…

Так вот же оно! Вот спасение! Саша создал сферы, смешав энергию космоса с энергией людей, сформировав тем самым искусственный шлюз, вбирающий в сферы энергию Морфи. Если мне удастся сломать печать — то вся энергия сферы попросту вытечет через нее в открытом космосе, в худшем случае приведя к рождению нескольких сверхновых. Энергия космоса явно бралась Сашей не из нашей солнечной системы, потому что Леонид Викторович и Зар непременно бы это почувствовали. Выходит, затея с копьем — совершенно бессмысленна. Энергия космоса почти безгранична. Даже Роковое копье не сможет вместить ее в себя.

Единственный способ разрушить печать — убить мага, создавшего ее, но это задача не из легких. Только очень сильный маг, равный Леониду Викторовичу, мог создать мудру Лааплана. При определенных обстоятельствах я была равна им по силам, а значит, мне оставалось сделать только одно.

Но как? Пусть Саша стал чудовищем. Пусть я всерьез намеревалась убить его, когда узнала, что он хочет сделать — поднять на него руку будет невероятно трудно. Любовь к нему так и не померкла, секс с Яном, после которого я не перестала испытывать чувства к Саше, яркое тому подтверждение. На что я, дура, надеялась? Увижу Сашу, возненавижу его, и перережу ему глотку? Так не бывает. Невозможно взять и разлюбить человека. С ним связано много теплых воспоминаний. Любимые, в ходе совместной жизни, становятся частичкой тебя, западая глубоко-глубоко в душу, и уходят оттуда очень медленно. Если о любимых удается забыть быстро, то значит, любви никакой не было — обычная игра, обычный фарс, принятый за любовь.

— Ты стал великим магом… — сказала я, взглянув на Сашу. — Пожалуйста, закрой печать.

— А то что? — Саша изогнул бровь.

— Я убью тебя, — с сомнением проговорила я.

— Ну попробуй, — он зловеще ухмыльнулся, будто ожидал этих слов.

Саша схватил меня за воротник, был самый момент для контратаки, но я ничего не смогла сделать. Меня ввело в ступор, меня парализовало. Одно дело убивать черных и серых, а другое — нанести вред тому, кого любишь. Каким бы негодяем он не стал, как бы жестко не поступал — подсознательно я по-прежнему любила его, боясь причинить вред. Он рассмеялся, увидев мою слабость, швырнул с такой силой, что я прошибла несколько домов навылет, грохнувшись на Невский проспект.

Упираясь в асфальт трясущимися и окровавленными руками, я поднялась, чувствуя, как меня покидало сознание. С трудом удавалось сохранять ясность ума. Над Питером раскинулось кроваво-красное небо, в котором сверкали молнии, бившие из пустоты. Гремел гром. Не было ни облачка, в небе мерцали звезды, но Невский проспект освещался, как днем. Саша стоял посреди проспекта, мрачно глядя на меня, и от его взгляда у меня сердце обливалось кровью. Никогда он еще не смотрел на меня так. В глазах его отчетливо виднелась ненависть, я в глубине души надеялась, что она направлена не на меня. Во мне еще тешились надежды, что он любил меня.

— Сашенька… — начала я.

— Не называй меня так! — яростно крикнул он, блеснув вспыхнувшими красным светом глазами, вены его почернели. — Ты больше не имеешь права меня так называть!

В груди защемило, в животе от страха словно резануло когтем. На глаза навернулись слезы. Хотелось броситься к нему в объятия, как это бывало раньше, когда мне становилось плохо. Но это было невозможным. Теперь он хотел задушить меня, а не пожалеть. Зажмурившись, я с трудом подавила эмоции.

Больше нельзя было быть слабой. Если я не убью его, то придет конец всему, что я знала. Сколько удовольствия можно получить от жизни в полуразрушенным мире? Как ни посмотри — смерть Саши была в моих интересах, от чего на душе становилось нестерпимо больно. Можно было поступить как слабачка, можно было просто умереть, но ради чего я тогда цеплялась за жизнь? Я, узнав подлинный способ обезвредить сферы, просто не могла его не использовать.

— Я не хотела… Я не знала…

— Ты не хотела знать! — крикнул Саша, оскалив зубы. — Но это уже неважно, — тон Саши внезапно сделался холодным, безразличным. — Наши душевные притязания не имеют значения. Уйди, и не мешай не. Или ты умрешь.

Меня тянуло к нему, тяга эта стала грузом, бесполезным, опасным, и болезненным. Но она никуда не пропала, а лишь усилилась, когда Саша стал проявлять безумие. Хотелось образумить его, излечить, но этому, видимо, не суждено было случиться. Я соединилась с инфлунтом, чувствуя жар под кожей. Энергия согревала меня, придавала сил, обеспечивая невиданную мощь. Предсмертное состояние заставляло напуганный организм задействовать все, в том числе и магические, резервы. Я моментально стала инфлуром такой силы, который находился вне всяких рангов, это я почувствовала совершенно отчетливо. При последней вспышке силы во мне не было столько мощи, сколько сейчас.

Саша тоже подключился к инфлунту. Пространство вокруг нас, в радиусе нескольких сотен метров, погрузилось в сумрак. Стекла в окнах домов, ближайших к нам, задрожали. Из пространства Морфи к нам с Сашей тянулись настолько мощные энергетические потоки, что они обрели прозрачную материальную форму, извиваясь, как змеи. В воздухе разрастались кристаллы льда, которые затем вспыхивали, обращаясь пламенем.

В небе над нами с высокой частотой вспыхивали молнии, перечеркивая красный небосвод.

Пространство сходило с ума. Как и мы с Сашей, как и все люди. Всеми завладело безумие, поставившее под сомнение саму человеческую природу. Люди мы, или животные? Если люди, то почему сейчас вели себя как животное, а если животные, то почему нами двигали человеческие мотивы?

Леонид Викторович стоял на краю крыши, наблюдал за Машей и Сашей. Рядом с ним сидел, свесив лапы с края, господин Юзерберг.

— Невероятно. Два инфлура третьего ранга в одном месте. Никогда еще не было битвы Третьих. Даже не представляю, какие у этого будут последствия.

— Сможет ли она победить? — Юзерберг смотрел на Машу, видя, насколько влюбленным был ее взгляд. — Маша любит его.

— Аллах рассудит, — Леонид Викторович скрестил руки на груди. — Мы тут ни на что не способны повлиять.

Рядом со мной, вырисовываясь в воздухе линия за линией, возникла дверца с печатью Третьего. Около Саши появилась такая же дверца. Печати на дверцах прокрутились, дверцы раздвинулись, открывая взору зияющую пустоту. Я сунула туда руку, не отрывая взгляда от Саши, и нащупала шершавую рукоятку тяжелого Моисеева меча, вытащив его в наш мир. Клинок был довольно громоздким, и я не без усилий его удерживала, обрушив острый кончик на асфальт. Асфальт треснул от мощи меча, трещина рассекла стену дома, с грохотом перечеркнула целый квартал. Половины рассеченных домов стали разъезжаться в разные стороны вместе с пластами земли, на которых стояли. Раздавался неимоверный каменный грохот, в воздух взметнулись тонны пыли.

Я чувствовала, что меч был переполнен силой, был задействован на полную мощность. От одного прикосновения кончика рассекло квартал. Что же будет, если ударить им со всей силы? У меня мурашки пробежались по коже.

Саша достал точно такой же меч, только более мрачный на вид. Казалось, что мечи копировали сущность наших личностей, и принимали облик, соответствующий нам. Мне трудно было вообразить масштаб разрушений, которые неизбежны в случае моего с Сашей столкновения, и стало страшно.

— Я не хочу вредить тебе, — сказал я, крепко сжав рукоятку. — Но если ты меня вынудишь…

— Валяй, — Равнодушно произнес Саша, желая, что бы я на него набросилась.

— Не вздумай его трогать! — до моих ушей донесся голос Анжелы, у меня волосы на голове встали дыбом от неожиданности. Если Анжела была здесь, то значит Ян… Я стиснула зубы. Единственный, кто любил меня и заботился обо мне в этом проклятом мире инфлуров, кто учил меня и оберегал — погиб? Мне не хотелось в это верить.

Дура! Дура! Дура!

Я постоянно бегала за теми, кому нет до меня дела, за теми, кто использовал меня. Постоянно пренебрегала теми, кто по-настоящему желал мне добра. Ян столько раз подвергал свою жизнь риску ради меня, что я уже сбилась со счета, и только Ян заслуживал моей любви, но я ее ему не давала. Не могла дать, или не хотела… Это неважно. Если я не могу дать ему любви, то значит, могу дать отмщение за его усопшую душу.

Зубы сводило от злости, но не бессильной. Слабой Маши давно не было. Пусть я колебалась, но была уверена, что разорву любого, кто встанет у меня на пути, на фоне пусть предположительной смерти Яна эта уверенность окрепла. Плевать, Сашу мне придется разорвать, или Анжелу. Они угрожали мне, по их вине умер тот, кому я была дорога.

Непростительно!

Анжела встала между мной и Сашей, широко раздвинув руки. Она тяжело дышала, глядя на меня исподлобья, не скрывая гнева. Взгляд Саши остался безразличным.

— Уйди, — велела я, стиснув зубы. — Совсем поехавшая?

— Ты убьешь его! — Крикнула Анжела, на ее глаза навернулись слезы. — Убьешь! Как ненужную вещь! Из-за тебя он таким стал! Из-за тебя перебил твоих родных! Это ты во всем виновата! Ты его бросила! Пусть лучше ты умрешь, чем он! Он ни в чем не виноват! Я его любила, а не ты! Ты свинья! Ты все время думала только о себе и своей сраной семейке, забив болт на то, что он для тебя делал! Да я бы! Я бы на твоем месте всех к чертовой матери послала!

— Дура, уйди на хрен! Я уже давно это поняла, и пыталась искупить вину! — я стиснула меч, взявшись за рукоять двумя руками, и широко расставила ноги. Направила меч на Анжелу. От движения лезвия воздух дрогнул с такой силой, что волосы Анжелы колыхнулись. Анжела испытала испуг, ощутив силу меча, но мужественно стояла на месте, пусть и тряслась от ужаса.

— Опять ты о себе! — Кричала она дрожащим голосом. — Ты только о себе думаешь! Ты хочешь искупить свою вину! Свою совесть очистить любой ценой! Лишь бы тебя не считали виноватой, лишь бы твоя совесть была чиста! На него тебе наплевать! — слезы по щекам Анжелы текли ручьем, и она срывала голосовые связки. — Я его люблю! И сделаю ради него что угодно!

— Ты больная! Уйди с дороги! — прорычала я. — Уже поздно!

— Да я не… — хотела возразить Анжела, но не успела.

Саша воткнул меч Анжеле в спину, огромный клинок вынырнул у нее из груди. От резкой вспышки боли она вскрикнула, расширила глаза, уставившись в небо. На асфальт брызнула кровь. Анжела хватала ртом воздух. Саша приподнял клинок, Анжела обвисла на нем, обрушив голову на грудь. В глазах ее был ужас. Ей стало понятно, что она очень боялась небытия, не хотела умирать.

— Анжела! — крикнула я, испытав к ней чувство жалости, ощутив, как прищемило сердце.

— Спасибо, моя девочка, — хладнокровно сказал Саша. — Ты так меня любишь. За это я отправлю тебя в новую жизнь немного раньше, чем планировал.

Он смахнул Анжелу с клинка, она грохнулась на асфальт. Она смотрела на меня лишавшимся осмысленности взглядом, пустеющим, леденеющим на глазах, меня пробрало до дрожи. Какая же ты, думала я, дура. Я, как и Анжела, все еще любила Сашу, но не того, который был тут. Я любила того, с которым жила, и который когда-то любил меня так же. Но это… Я взглянула на Сашу, который спокойно глядел на смерть девушки, любившей его. Под ней расползалась лужа крови, а Сашу это нисколько не беспокоило. Он не реагировал на гибель женщины, которая, по сути, отдала жизнь за него. «Это не мой Саша, — думала я. — Это сраный монстр! Я уже давно это поняла, а вот ты.… — я взглянула Анжеле в глаза, по щекам ее еще текли слезы. — Ты не поняла. Возможно, ты любила его сильнее, или любила так же, но твоя воля оказалась слабее моей. Я стала сильнее, а ты осталась прежней».

— Хочешь подохнуть? — прошипела я, встав в стойку. — Организую.

— Не мешай, — ответил Саша, угрожающе направив на меня меч.

Мне хотелось сразу броситься в бой, но мысли о его последствиях не давали мне покоя. Я описала рукой круг, щелкнула пальцами, и передо мной тут же вспыхнул символ нейтрализации. Поле нейтрализации стало стремительно расширяться, накрывая собой город, и оставляя за собой бесцветные улицы и дома. Вскоре весь Питер стал похож на черно-белый снимок. У меня в груди стало неприятно тянуть, по мышцам прошлась волна расслабления, я ощутила серьезный отток сил. Мышечный тонус быстро восстановился, но тяжесть в груди не пропала, нейтрализация продолжала постепенно вытягивать из меня энергию. Было трудно держать под защитой целый город, но зато теперь я была уверена, что никто не пострадает.

Я бросилась на Сашу, попытавшись рассечь его точным взмахом меча, но Саша ловко телепортировался. Я секла, рубила, колола, создавая лезвием разрушительные силовые веера, сносившие здания. Саша уклонялся, отскакивал, телепортировался от моих атак, не успевая бить в ответ.

Неужели он меня боялся? А ведь, скорее всего, так оно и было. Он вел себя неуверенно, даже не нападая, и я догадалась, что он просто не мог этого сделать. Вообразила себя под таким градом ударов, и решила, что сама бы ушла в глухую защиту. Эта мысль воодушевила меня, и я стала активнее нападать, взмахами клинка пытаясь поразить Сашу. Саша ускользал, начиная раздражать, что заставило меня с криком замахнуться для мощной атаки. Именно в этот момент он нанес ответный удар, ставший первым попаданием за бой.

Неожиданно Саша резко впечатал в меня кулак, от удара раздался шлепок, по звуку напомнивший взрыв, и ударная волна перевернула стоявшие на улице автомобили. Меня рвануло с места как снаряд, я пропахивала спиной асфальт метров сто, пока не остановилась. Спина покрылась кровоточащими ранами, кожу жгло ужасающей болью, от которой я едва не кричала.

Подобный выпад крайне удивил меня, я осознала, что меня просто обвели вокруг пальца. Вскочив, я увидела, что Саша готовился к очередному рывку.

Меня охватила злоба, мы с Сашей молниеносно бросились друг на друга с головокружительным ускорением. Наши мечи столкнулись с мощным грохотом, подобным жуткому раскату грома. Ударная волна, появившаяся в результате столкновения, разрывала асфальт, подбрасывала автомобили, и беспощадно сметала здания. Под нами образовался кратер радиусом в несколько сотен метров.

Меч вибрировал, я с трудом удерживала его. Мы обменивались атаками, я едва успевала блокировать и парировать выпады Саши. Отпрыгнув прочь, я подняла меч к небу, в кончик клинка врезалась извивающаяся молния, ставшая продолжением оружия.

Я обрушила молнию на Сашу, словно гигантскую дубину. Но даже настолько мощный электрический заряд не смог поразить противника. Саша схватил молнию, вырвал ее из моего клинка, и хлестанул меня со всей силы. Тело пронзила острая вспышка боли, перед глазами посыпались искры, и я рухнула на лопатки.

— Дура, — констатировал Саша. — Твой альтруизм тебя погубит.

Я была шокирована, растеряна, совершенно не понимала, что делать. Саша взмыл в небо, стал вбивать меня в землю телекинезным прессом, роняя его на меня раз за разом. Кости едва выдерживали нагрузку, меня било без перерыва, я вскрикивала. Клочья земли килограммами разлетались во все стороны, а меня вдавливало в землю все глубже и глубже. Тело стало сплошным очагом боли, мне захотелось рыдать. Соблазн снять нейтрализацию усиливался с каждым мгновением. Мне было сложно покрывать нейтральным куполом целый город, и при этом биться с тем, кто являлся равным для меня соперником. Меня лупило телекинезом, ощущение было таким, словно я падала с огромной высоты, прошибая на пути бетонные стены.

Необходимо было принять сложное решение. Выбор был очевиден, но я боялась себе в этом признаться. Если я проиграю этот бой, то проиграют инфлуры, и серые смогут осуществить задумку, убив каждого человека на Земле. Мне нельзя было этого допустить, единственным способом было принесение Питера в жертву во имя спасения всего мира. Мне не хотелось, и я отчетливо чувствовала душевную боль за каждого человека, которому предстояло умереть. Но пусть лучше погибнут семь миллионов, чем семь миллиардов. Это была идея в нагрузку к желанию выжить, она показалась мне достаточной, я приняла решение.

Я усилием воли отключила нейтрализацию, и Питер постепенно обрел цвет, вернувшись в первоначальное, — еще целое, — состояние.

— Даже так? Решила вернуть нас в Питер? А как же люди? Чем же ты тогда от меня отличаешься?!

Преодолевая боль, я с криком вскочила, уже без проблем выдерживая телекинезный пресс, разбивавшийся об меня. Подпрыгнув к Саше с такой скоростью, что он даже не успел опомниться, я стремительно резанула по нему мечом, хлестнула кровь. Сашу бросило как пушечное ядро, он жестко впечатался в землю, вздернув в воздух огромное облако пыли.

Я решила не давать врагу времени прийти в себя, сформировала в ладони белый энергетический сгусток, выпустила из него мощный луч, которым рассекла невский проспект. Страшен был не сам луч, а то, что за ним последовало. По траектории луча, как по наведению лазерного целеуказателя, вспыхнула цепочка мощных взрывов. Взрывной волной асфальт разносило в клочья, облицовка слетала уцелевших с фасадов зданий, а стекла из окон сыпались на проспект.

На секунду я испытала чувство удовлетворения, но вдруг увидела в центре пылевого облака тусклое красное сияние, душа ускользнула в пятки. На проспекте взвыл ветер, пыль моментально развеяло. Саша еле стоял, облокачиваясь на меч. Меч его медленно покрывался красными узорами жуткого вида, это нагоняло на меня страх, пусть Саша и выглядел поверженным.

— Думаешь, так легко справишься? — Саша брызнул изо рта кровью, чуть не упав. Я даже чуть не бросилась ему на помощь, едва сдержав себя. — Это тебе все и всегда доставалось легко. Это ты у нас золотая девочка с модельным личиком, — говорил Саша, обратив ко мне равнодушный взгляд. У меня в груди защемило. — А таким, как я, приходится рвать жопу за достижение целей. И я за тебя из кожи вон лез. А ты бросила меня. Но, даже не смотря на это, я все равно тебя спасу, — тон его был равнодушен, но по щекам текли слезы. — Я спасу тебя. Всех спасу. Никто не помешает мне!

Саша воткнул меч в землю, и широко развел руки. В домах послышались человеческие вопли, из разбитых окон вылетали красные людские фантомы, устремившиеся к Саше.

Одежду Саши разорвало в клочья, на его теле открылись отвратительные клыкастые пасти, которые хватали подлетающих фантомов, с аппетитом сжирали их, брызгая слюной. Саша кричал, чувствуя, как его тело наполнялось дополнительной силой.

Он поглощал души людей.

Я испугалась, парила в воздухе, как парализованная. На мече Саши растрескался металл, в трещинах распахнулись жуткие глаза, устремившие на меня зрачки. Саша стал похож на настоящее исчадие ада.

Мы снова схлестнулись в жестоком поединке, улетев высоко в небо. Мы бросилась друг на друга, скрещивая клинки, и нас расшвыривало в разные стороны силой столкновений. Звенела сталь, от мощи битвы сотрясался воздух, дрожало само пространство. Мы были подобны двум вспышкам в небе, которые метались друг к другу, оставляя яркий шлейф, и при столкновении оглушительно взрывались.

Наши клинки в очередной раз столкнулись, мой меч разлетелся на кусочки, прогремев как гром, испустив мощную ударную волну.

Я расширила глаза от удивления.

Саша схватил меня за воротник, бросил в землю жестким ударом лба. Я устремилась вниз на сверхзвуковой скорости, и меня вмазало в центр улицы, подобно метеориту. Несколько зданий рухнуло от моего падения. Мои внутренние органы разорвало на части, а затем перемололо в кашу обломками костей. Тело покрылось кровоточащими рваными ранами, кровь растекалась подо мной блестящей лужей.

Я видела серую пыль, вьющуюся на фоне красного неба.

Лишь инфлунт, текущий через меня, не позволял телу рассыпаться на куски. В сознании сформировалось четкое понимание предстоящей гибели. Я даже смирилась с ней, отведя себе от силы несколько минут. Саша с грохотом приземлился. Я зажимала в ладони рукоять меча.

— Не противься. Ты не знаешь, чему противостоишь.

Я с трудом поднялась, направив на Сашу осколок. Рука дрожала, кровь заливалась мне в глаза, струилась по коже, затекая под одежду. Взгляд мутился, разъединяя меня с реальностью.

— Ну, как знаешь, — сказал Саша.

Он замахнулся для добивающего удара, я приготовилась принять смерть. В этой ситуации мне никак было не выкрутиться, больше у меня не было сил сопротивляться. Я была физически разбита, морально растоптана, тело едва не разваливалось. О победе не могло идти речи.

Я услышала скрип гусениц рев дизельного мотора, вывшего турбиной. Из-за угла выкатился танк, орудие направили Саше в спину. Перед стволом танка полыхнуло, грохот выстрела эхом полетел по улицам, и снаряд, оставляя синий трассирующий след, врезался в Сашу, хлопнув вспышкой магического взрыва.

Мне лишь колыхнуло волосы ударной волной, а Саша рухнул на колени, приняв на себя львиную долю мощности. Он вскрикнул, свирепо выругавшись, вскочил, повернувшись к танку. Мне несказанно повезло. Саша повернулся ко мне спиной.

В душе мелькнула слабая надежда, а нам ум пришла неожиданная мысль. Не раздумывая, я собрала последние силы в кучу, вонзила осколок меча прямо в шею Саши, разбив его энергетический шлюз. Саша вскрикнул, снова упав на колени, из раны хлынула кровь, оросившая ладонь.

Саша застыл, как каменный, а затем повалился на бок. Он тяжело дышал, кашлял кровью.

— Маша… — прохрипел он, перевернувшись на спину. — Маша…

Пот струился по телу, меня трусило от волнения, а сердце колотилось, чуть ли не выламывая ребра. Стало очень-очень страшно из-за непонимания будущего. Что мне было делать — я не знала. Теплые чувства пересилили испуг, Саша перестал быть врагом в моих глазах.

Я отбросила меч, села рядом с Сашей, затянув его к себе на колени. Тело его было в ранах, синяках, и ссадинах. Он истекал кровью, в животе похолодело от мысли, что это с ним сделала я. Дыхание перехватило, а в носу защипало от навернувшихся на глаза слез.

— Маша, — Саша погладил меня по щеке. Я стиснула его ладонь. — Ты не понимаешь, что делаешь…

— Понимаю… — проговорила я обессилено.

Я и не заметила, как в ходе нашего с Сашей сражения мы уничтожили целый район. В развалинах зданий лежали трупы гражданских, никто не подавал признаков жизни. От отчаяния и стыда я зарыдала. Слезами душило, мир перед глазами размылся.

Из-за меня погибли сотни тысяч людей! Из-за меня любимый сейчас лежал в луже собственной крови и умирал у меня на руках, из-за моего поступка, из-за моего предательства! Если бы я только послушала его тогда! Если бы послушала! Все бы было совсем иначе!

— Заканчивай… — попросил Саша. — Мне больно. Мне не выжить… Я… Проиграл…

Я с трудом поднялась, и вцепилась в рукоятку меча, но не смогла оторвать его от земли. Организм отказывался повиноваться мне, было очень страшно, очень больно психически.

Кое-как я нашла в себе силы занести меч над Сашей, нацелилась ему в грудь. Остатки моего сердца колотились с неимоверной скоростью, а пульс чувствовался всем телом. Саша закрыл глаза, морально подготавливаясь к предстоящему удару.

— Не бойся, — сказал он, пытаясь меня успокоить. — Я буду жить, но не здесь… Перероди меня…

Глаза на Сашином мече стали панически глядеть по сторонам, зрачки судорожно задергались. Они будто почувствовали паршивость моего состояния, или предчувствовали Сашину смерть. Лучше бы я осталась слабой и беспомощной, лучше бы со мной не происходило никаких изменений, лучше бы я не становилась инфлуром. Всем этим я была готова пожертвовать ради того, чтобы сказать в момент ссоры с Сашей: «Хорошо. Я тебе верю». Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Из-за меня все началось, из-за меня и закончится.

Значит, будь что будет. Саша хотел, чтобы я пронзила его мечом. Это воспринималось мной, как последняя воля, которую нужно непременно выполнить.

— Прости, милый, что довела до этого, — сдавленно проговорила я.

Зажмурившись, я с криком пронзила Саше грудь, почувствовала, как клинок провалился в грудную клетку. Саша вскрикнул. По телу прошлась плотная волна страха, заставившая меня зажмуриться еще сильнее. Мою душу терзало отчаяние и ужасающая душевная боль, вытягивающая из меня жизнь. В ладонях я ощутила тепло, исходившее от рукоятки, которая скоро стала горячей. Клинок вибрировал так, будто был живой, боялся чего-то ужасного.

Вдруг из меча выросли энергетические жгуты, которые затем рванули к моим ладоням, обхватили их. Я вскрикнула от неожиданности, но не двигалась с места, чувствуя, что так все и должно быть. Зрачки на глазах меча расширились, выйдя за пределы радужек, и растянувшись по белку. Взор их цеплял мое сознание, не позволяя думать ни о чем, кроме меча. Внутри я вдруг ощутила такой колоссальный приток энергии, я живо представила, как меня разрывает на части от интенсивности инфлунта. Испугавшись, я попыталась оторваться от рукоятки, но жгуты сжимали руки крепко накрепко, лишая меня возможности освободиться.

Вдруг по ладоням зазмеились белые трещины, из которых били тонкие полоски света. У меня волосы на макушке зашевелились от страха. Кусочек кожи на ладони откололся, а затем поднялся в воздух, исчезнув. Под кожей вместо мышечной ткани пролегала плотная белая энергия, осязаемая на вид. Я шевельнула ладонью, и кожа с легкостью сорвалась с нее, полетев в разные стороны, как куски тлеющей от огня газеты.

Меня пробрала дрожь, но вместе с этим наступило чувство огромного облегчения. Физическая боль отступила. Внутренние органы не то что бы восстановились, скорее их просто не стало. Ничем иным охарактеризовать чувство физической пустоты внутри я не могла. Одежда на мне исчезла подобно коже. В осколке стекла, валяющемся на асфальте, я увидела себя, придя в изумление. Я была энергетическим женским силуэтом без намека на детали, тело мое состояло исключительно из непрозрачных потоков белой энергии. Вид мой казался могущественным, непреодолимым, и даже божественным. Абсолютная, невиданная мощь мигом завладела мной, полностью подчинившись мне, как послушное домашнее животное. Я поверила в то, что теперь буквально могла свернуть горы.

Энергия стала покидать пустеющие сферы, и вытекала в космос через печать Лаапласа в теле Саши, а сами сферы плавно опускались на землю. Как только последняя капля энергии Морфи ушла из сферы, печать закрылась, а Саша развеялся в пыль.

Господин Юзерберг и Леонид Вениаминович стояли на вершине разрушенного здания, видя перед собой Невский проспект.

— Даже так, — господин Юзерберг задумчиво почесал затылок.

— Что она сделала? — с непониманием спросил Леонид Викторович, чувствуя колоссальный выброс энергии Морфи, эпицентром которого была Маша. Ее яркий силуэт стоял в центре проспекта, нагоняя на Леонида Викторовича испуг.

— Мы стали свидетелями рождения инфлура вне рангов и степеней, — уверенно заявил господин Юзерберг, вскрыв банку пива, и сделав глоток. — Даже не знаю… Это не обычное подключение. Видите ли, дорогой Леонид Викторович, если я являюсь материальным порождением инфлунта в наблюдаемом мире, как вы, как все сущее, то инфлунт теперь является наблюдаемым объектом в виде Марии.

— Не понял… — Леонид Викторович хмуро взглянул на пса, с наслаждением лакающего Балтику тройку.

— Ну, она и есть инфлунт теперь. Она — олицетворение пространства Морфи. Разум энергии Морфи. Она не просто пропускает ее через себя, она стала им. Я чувствую ее ментальную мощь, ее не объять, как и пространство Морфи. Ей нет конца. Ее сознание перешло на иной уровень интепретации реальности. Вы один из сильнейших, но мне виден ваш предел, а вот ее предела я не вижу…

— Невероятно… — Леонид Викторович вздернул брови. — Так она что, получается… Бог?

— Хрен его знает, — пожал плечами господин Юзерберг, бросив банку с крыши. — Но точно не человек. А может, даже, Бог. Если вам удобно так ее называть.

— Этого нельзя было допускать… — мрачно сказал Леонид Викторович, хмуро глядя на Машу. — Только взгляни на ее душу.

И Юзерберг взглянул. Нейтральная аура серого цвета стала заливаться густой, ожесточающей тьмой.

— Ты думаешь, что она?… — взволнованно спросил Юзерберг.

— Да, — кивнул Леонид Викторович, уловив мысль пса. — Именно. Если не сейчас, то позже она придет к неутешительному для нас выводу.

— Мы пытаемся сохранить баланс. Все, что случилось с ней — чистая случайность. К тому же теперь мы завладеем сферами.

— А ей будет плевать, — пожал плечами Леонид Викторович. — Мы серьезно просчитались. Пойми. У нас не было возможности победить. Она осознает, что ее возлюбленный погиб именно из-за наших разборок. Именно из-за них он захотел всех нас уничтожить, именно из-за них в его голове созрела больная идея о перерождении человечества. Пока Маша считает виноватой себя, но, судя по ауре, появляются сомнения.

— Что мы можем сделать? — Юзерберг отвел взгляд.

— Свалить с планеты. Других вариантов я не вижу.

Я стояла на высоком холме рядом с воткнутым в землю Моисеевым мечом. Питер, потрепанный сражениями, раскинулся под синим небом. Мне было хорошо, но в тот же момент как-то непонятно, что ли. Кожа моя имела обычный вид. Не хотелось нервировать людей. Я стала самим инфлунтом в буквальном смысла слова, мне теперь было подвластны практически все процессы, протекающие в природе. Большое и непривычное могущество… И ненужное. Никто не пытался убить меня, никто не преследовал, а инфлунт я применяла только в битвах.

Вроде бы, мы победили. Бесконечные больше не терроризировали людей, овладели технологией независимой добычи инфлунта с помощью сфер, нужно было радоваться, но получалось не очень хорошо. Сражаться не с кем, силу применять незачем, и что же мне было делать? Возвращаться к прежнему образу жизни у меня отсутствовало желание. После магических битв с монстрами возвращение в обычную жизнь было равносильно возвращению в обычную школу из Хогвартса. Зато… Зато другие теперь были счастливы. Шлюз развивался абсолютно у всех. Каждый мог стать инфлуром, открыв для себя мир чудес и магии, а вот мне это было не нужно. Теперь, после смерти Саши, я видела себя лишь в гуще сражений. Мне трудно было представить себя работником офиса, или кем-то еще.

Я взялась за рукоятку меча, став вытаскивать его из земли, но вдруг остановилась, застыв на месте. Меня охватило чувство злобы. Я вспоминала, как убивала черных инфлуров, вспоминала, как принимала участие в кровопролитных баталиях… И мне захотелось еще.

Вспомнились мои мысли: «Из-за меня погибли сотни тысяч людей! Из-за меня любимый сейчас лежал в луже собственной крови и умирал у меня на руках, из-за моего поступка, из-за моего предательства! Если бы я только послушала его тогда! Если бы послушала! Все бы было совсем иначе!».

А из-за меня ли? Не из-за инфлуров ли с их священными разборками за священных коров, людей? Они втянули меня в свою игру, они заставили убивать, они сделали из меня машину смерти. Против моей воли, пусть и говоря, что выбор есть.

Они должны ответить, и теперь у меня есть, которые позволят заставить их это сделать…

Всех. И людей, и инфлуров, и эту гребанную планету. Я настрадалась за миллион человек, будучи ни в чем не виноватой девушкой, и теперь настала пора отыграться. Жажда крови завладела душой, меч почувствовал это, покрылся трещинами и сколами, из которых на меня сузившимися зрачками глядели демонические глаза.