Национальная доктрина

38. Что такое «Новая правая»

«Новая правая» — это все то, что не соответствует классической парадигме правой идеи. Попытка отойти от нее, регенерировать абсолютно новую правую идею, взяв из предыдущей только наиболее значимые категории. Это традиционализм на сегодня. Его основа — тип, архетип, миф (прошлое, настоящее, будущее): мистика, алхимия, притча. Все что отрывается от материализма и его рационализма. Но не реализма: традиционализм призван осветить смыслом (светом) черную, плотную материальную ткань мира. Соответственно он выбирает и материальные критерии развития, в контексте современности. В частности социализм. Т. е. традиционал-социализм. Социализм существовал ранее в качестве традиции в виде общинных форм, по большей части «национального бессознательного» в виде «мистического коллективизма» типа. Того на что пытались не обращать внимание и подавлять — редукцией в массы, стадный инстинкт, толпу. Через пролетаризацию, утилитаризм, универсализм, материализм, позитивизм, эгоизм (материальный и индивидуализм) в общем через декаданс и материальное. Через забытье диалектики. Через однонаправленность мира и сознания: прогресс, рационализм; через монизм: однородное господство, через дуализм грубых материальных (экон.) потенции.

Современный кризис общества состоит в отрыве от корней, от основ, на которых зиждется та или иная общественная система: цивилизация, раса, государство, нация, социум — сословный, либо классовый, либо то, что развивается универсализмом и индивидуализмом последние 200 лет — гражданское общество. Капитализм пришел к своему концу — этот способ производства не может дальше прогрессировать, но он гипертрофируется, как больной орган, что наглядно показывает глобализация. Гипертрофии этой способствуют институты, которые также переросли из реальной экономики в экономику спекулятивную, фиктивную — биржевую. То есть, цивилизации нужен новый способ производства. Старый — капитализм строился на базе институтов государства и нации, на традиционных ценностях второго порядка. Но экономизм требовал слишком много социальных ресурсов, он целиком подчинил духу экономики общество. И тем обозначил, что необходим новый способ производства более органичный, опирающийся на интересы социальных основ, которые он раньше эксплуатировал и гипертрофировал в империализм на основе нации и этатизма, и в глобализм на основе шаткого и размытого идеала гражданского общества — искусственной ложной универсалистской производной основой под интересы способа производства, его правящего класса. Способ производства, таким образом, стал господствовать над непреходящими ценностями — основами жизни — экономика была провозглашена базисом общественного развития. Основы сообщества — государство и нация — были подчинены способу производства — это то чего не понимают нынешние консерваторы. Развитие возвысилось над основами того, что оно развивает. То, что было подчиненным, стало знаменательным, то, что было знаменательным, подчинилось своему качеству. Вещь возвысилась над человеком. Экономика и ее агенты стали паразитировать на социуме и его глубинных основах. Буржуазный способ производства хочет подчинить себе эти основы, подменить их — стать безусловной закосневшей традицией. Это диалектическое противоречие. Развитие не может быть Традицией. Не может довлеть над ней. Оно лишь вносит новые элементы улучшения основ, позволяет выполнить первичную задачу Традиции — сохранение сообщества. Развитие само по себе опирается на Традицию, которая является перманентной развивающей константой. Оба элемента должны быть полярны, сбалансированы, органичны — не должны довлеть друг над другом. А стремиться к уравновешиванию, а не к дисбалансу: доминированию. Если останавливается-падает развитие, груз ответственности ложится на Традицию, если рушится-падает Традиция, то развитие берет на себя ношу выравнивания — борьбы с грузом проблем. Если же та или иная часть хочет возвыситься, она попросту перекладывает груз ответственности и проблем на противоположную сторону. Рано или поздно от перегруза одна чаша этих весов не выдерживает и обрывается вниз. И другая тоже падает.

Экономическая гипертрофия привела к чудовищному дисбалансу цивилизации — к проекту безнационального, безсуверенитетного, безрасового общества — глобализму. Обществу, чтобы спастись от этого кризиса цивилизации потребуется опереться на более глубинные свои основы — на Традицию (расу и государство) и на новый способ производства, ориентированный на развитие социального ресурса, а не экономического базиса и частной собственности, как это было при капитализме. С социального ресурса необходимо снять непомерное бремя развития производительных сил. Основам же необходимо вернуть их вес и значимость. Следовательно, обществу и государству, чтобы выйти из кризиса цивилизации необходимо вернуться к Традиции, к ее высокому духу — поставить ее вновь во главе всего сущего, вернуть утраченные позиции. И для этого также нужен новый способ Развития, противостоящий старому — социализм. Рассмотрим части этого нового диалектического единства Традиции и социализма по порядку.

Начнем с Традиции. В данном контексте Традиция описывается не с позиций мифа или системы сакрального знания, так как существует слишком много школ и направлений. Мы рассматриваем здесь Традицию посредством структурно-функционального метода, когда система взаимоотношений базовых элементов Традиции в синхронии, становлении и эволюции лишаются своих имен, мифов и символов, и распадаются до простых структур и категорий, функций, взаимозависимостей. То есть это отход от герменевтики — толкования текстов к функционализму. Разница приблизительно как между сравнительным языкознанием и структурной лингвистикой.

Одно из самых мощнейших свойств Традиции — способность извлекать из своих глубин пассионарную мотивацию (осмысление жизни) в людях. Душа, воля, идеал доминируют над материальным, плотским, вещью, но не довлеют, а стремятся к органическому существованию сообщества, культурно-расового типа.

Вектор жизненной энергии (витализм) культурного-расового типа, то есть его пассионарность, обычно направлен на экспансию в пространстве, на современность. И именно через эту пассионарность создается перспектива будущего. Таков до сих пор естественный процесс развития сообществ. Их интересует материальное величие, грандиозность собственного возвышения. Этой динамикой определяются классические образцы «философии истории» (рождение, становление, закат) и этногенез (по Гумилеву). Проблема же угасания состоит в направленности на прогресс, на Развитие. Генон прямо указывает на то, что Развитие всегда движется по нисходящей, что связано с его цикличностью. Традиционные культуры, особенно доисторического или внеисторического типа, то есть те, что не опираются на социальную эволюцию государства и историзм развития, акцентируют свое существование через непрерывность и длительность (вечное течение). Их вектор пассионарности направлен на ось времени, а не пространства. Недостаток прогрессивной пассионарности в цикличности, в закате культур из-за невозможности дальнейшей экспансии. Недостаток традиционной пассионарности в слабости перед прогрессивной экспансией.

У современных «обществ заката» проблема именно в том и состоит, что направленность прогресса у них целиком пространственно обусловлена (борьба за ресурсы, за материальные блага). Но даже паразитическое негосударственное «рассеяние» (сеть, нетократия) уже заходит в тупик.

Очень трудно, но необходимо для сохранения нашего культурно-расового типа, направить его пассионарность в традиционное русло: цель — длительность, непрерывность. Но возникает проблема консервации и слабости перед чужими экспансиями. И здесь необходимо сдерживать разрушительные процессы именно тем, чтобы пытаться «уравнять», «успокоить», а не перегнать или с необходимостью пересилить чужую более свежую и молодую пассионарность. Нет нужды действовать в этом «уравнении» с позиций «зеркального эффекта» — отражения. Нельзя бояться отступить — оставленные позиции закрепить в традиции. Иными словами результат ранней экспансии может сжиматься, может расширяться. Главное не война, главное маневры — перегруппироваться, консолидироваться на основе живительных и неисчерпаемых истоков Традиции, и потом снова начать развитие, экспансию. В этом плане нужно поймать исторический ритм и держаться его как догмы. Принять как нечто сакральное для типа цикличность попеременного развития и стагнации время/пространство; замедление/ускорение; стабильность/прорыв. Смысл — не сводить циклические феномены к противоречию, к затягиванию или разрыву: это-то и губительно. Если кризис — надо собраться с силами, со всем накопленным опытом, сконцентрироваться в единство (палингенез), но не затягивать, если у типа есть возможность к экспансии, то есть возможность не догонять или гипертрофировать старый способ прогресса, а начать (а для некоторых и продолжить) новый этап, новый цикл, новый способ производства.

Именно в плане прогресса было бы ошибочным полагать, что Традиция — это «conservatio» — сохранение опыта и наследия предков: это лишь один из ее динамических результатов. Традиция — это в важнейшем своем аспекте восстановление и воспроизводство наследия предков, но по большей мере не социальных отношений — государственных, протокольных, сословных, ритуальных, а, прежде всего, самых первичных базовых элементов и принципов способа жизни культурно-расового типа, «этноса» или «социума»: язык, вера, ландшафт, образ, тип, архетип. Эти элементы не консервируются — они перманентные, а развиваются, с учетом изначальных опорных «символов». Важнейшей составляющей непрерывности и трансцендентности Традиции является «символизм» (знаки) — послания предков. Это — эпос, древние хроники, предания, легенды, сказки, верования, приметы, обряды, праздники и т. д. Но сами они по себе суть оболочки наиценнейшей информации наследия, в которых заключены первородные животворящие структурные элементы и модели поведения и мировоззрения общности. Традиция как раз и состоит не в простом копировании и подражании наследию (ритуалы и прочие внешние жесты и атрибуты), а в духовной практике постижения чистоты и изначальности — света. Она есть творчество, умение жить с природой, даже управлять ее гармонией и силами. По образу и подобию этих сил (Возможно, предки могли управлять даже процессами солнечной активности). То есть Традиция должна не «сохраняться», она должна работать в живых, в современности. Традиция — не клад, музей, не нечто хрупкое и ценное, не антиквариат — такой она становится от бездействия: утрачивается, становится бесполезной, источается коррозией времени. Традиция — это диалектическая сила, неисчерпаемый источник новой жизни, постоянно обновляющейся действительности. От чрезмерной «сакральности», таинства и сохранения Традиция забывается. И потом уходит неимоверное количество труда, чтобы восстановить лишь ее образ, оживить ее становится еще труднее: много путаницы, лакун, ложных желаний, утопических интенций. Реальнее всего оживить ее структурные элементы — мифологемы и символы — уложить их в соответствии с матрицей современности, как некие ценности и установки, пробуждающие первородную силу (витализм, пассионарность), живость в «типе».

Нашему культурно-расовому типу, особенно в России, нужна перспектива времени сегодня, а не пространства: сжатие, концентрация и восстановление сил ради длительности и непрерывности. Не надо надрываться, надо остановить гибельную экспансию через опору на Традицию. Цикличность надо принять как закономерность исторической и политической жизни, как основу общественной дискуссии, как необходимое условие для начала нового цикла развития в противоположность всем этим болезненным гипертрофиям — постистории, «концу истории», постмодернити и т. д.

От непрерывного — Традиции перейдем к элементу Развития, к новому циклу, новому способу производства.

Сегодня социализм выходит на равных с Традицией на передний план истории, как необходимость развития. Поэтому он входит напрямую в дуализм с Традицией, что в немалой степени связано с гипертрофией капиталистического способа производства и крайней реакции, взявшей всевозможный хаос на вооружение. Люди подчинились вещам — способу производства, его утилитаризму и бездуховной материальной частичности настолько, что полностью пытаются отрицать расу и государство, душу и тип. Именно социализм выступил, пусть и с позиций материальных, против подчинения людей вещам. Но без духа Традиции он потерпел поражение. Но именно социализм своим созидательным развитием спасет от хаоса и крушения — «конца истории» — «вечное течение» Традиции.

Когда речь заходит об «утопичности» социализма, сразу встает вопрос, а что же было предыдущие 70 с лишним лет в СССР, что у нас на Кубе и в Китае? Утопия? Глядя на день сегодняшний России легко сделать справедливый вывод и об утопичности либерализма и либеральной демократии. Реальны пока что лишь олигархия, реакция, нажива, паразитическая Мамона. Против них только одно средство реально — «товарищ маузер». Такова справедливость идеалистов-утопистов. И она — не утопия, а историческая реальность, даже закономерность.

Социализм у русских в крови, а у властей наших в крови — феодализм, поэтому они не могут построить нормальный капитализм. Капитализм всегда, изначально был злом для русского народа. Поэтому народ и выбрал социализм, как попытку своего развития. Но эта попытка была обусловлена гуманистической основой Просвещения, которая своим универсализмом требовала полного разрушения старых основ. В свою очередь в России эти основы были чрезмерно чужды развитию, были слишком патриархальны, деспотичны, противны свободолюбивому русскому духу. Их сирийские корни отчасти были созвучны европейской душе, но известна и та их часть, разрушавшая веками культурно-расовую основу нордических народов.

Русский социализм провалился из-за того, что ложно решил целиком и полностью положиться на социальный ресурс, разрушая основы национальные, государственные, исторические с позиций материализма — главного врага Духа. Слишком была переоценена диалектика развития в ущерб метафизике Традиции. И пришлось позже вернуться к метафизическим основам, но опирающимся на материю, на почву, к сирийскому деспотизму, с его азиатским способом производства, с его чрезмерным давлением на социальный ресурс. Только жесткая рука могла удержать подобный курс развития. Развитие социалистического способа производства продолжалось до полного истощения социального ресурса, т. е. вошло в противоречие со своими же целями: социализм строится ради социального ресурса, ради людей, а стал, в конце концов, полностью оторванным от их интересов. Случилась индустриальная гипертрофия подобная западной буржуазной.

Социализм — не есть что-то принципиально новое, неосуществимое, утопичное. Он уже существовал как общественный способ жизни на заре человечества. Не раз о нем писали как о первобытном социализме, общинном строе. Он уже в первых цивилизациях был включен в миф о «золотом веке». Рабовладельческий строй, феодализм и буржуазная формация — были детищами цивилизации государства, прогресса экономических показателей, но не всегда духовных качеств людей. Вещи постоянно подчиняли человека в этой эволюции. Миф о Спасителе принес весть о социализме: социализм — общинный уклад, всегда шел параллельно с развитием эксплуататорских форм цивилизации государства — он был цивилизацией общества. Он прорывался в виде «демократии», «республики», он продолжал существовать в виде крестьянской общины, крестьянско-религиозной общины (старообрядцы), вольного казачества и т. д. Он двигал прогресс в виде «городов-коммун». Он был основой цехового производства, рабочей артели, профсоюзов, системы взаимного страхования и многих других социальных институтов и коллективов (университетское братство, купеческие гильдии) — все те объединения людей помимо государственных и иерархических, всех, кто был против тирании человека над человеком. То есть социализм как форма жизненного уклада человечества практически непрерывна. Это способ жизни, основанный на доверии и общинном родстве, а не на общественном договоре. Доверие — это то, что можно воспитать, договор — это то, что навязывается.

Нынче социализм должен стать институтом общества, а не быть «строем», «режимом», «формацией» — это дело далекого будущего. Как институт он должен эффективно решать три проблемы социума: нищета, безработица, организованная преступность. В его основе — принцип социальной справедливости. Наиболее развитые социально и экономически страны (Швеция, Норвегия, Дания) доказали, что честные люди и честность эффективнее прочих взаимоотношений.

Для русских социализм — уже традиционная ценность. Для нас он не просто будет, он уже был, он живет в наших сердцах сегодня, он — наш идеал будущего. Рано или поздно он восторжествует в России, но уже в новой форме, связанной со спасительной для культуры и нации высокой духовной Традицией. Сегодня исторически сложились все условия для построения органически развивающегося государства на основе двуединства Традиции и Нового Развития, которое мы назовем традиционал-социализмом. Традиционал-социализм — социализм, построенный на основе традиционализма.

Традиционал-социализм идейно продолжает то наследие социальной мысли, которое возникло уже в 19 в. и достигло своего пика в 20-х гг. 20 столетия. Время самого бурного исторического цикла, неимоверного прогресса, взрыва противоречий как левых идей, так и правых. Где-то между великой битвой Реакции и Хаоса (самого разного рода: национального, либерального, социального, прогресса), всеобщего стремления к тоталитарному абсолюту, появились и проблески надежды на Органичный мир. Эту надежду лелеяли и «русская революция», и «консервативная революция», романтика «фелькиш» и социал-демократия, прогрессивная демократическая мысль, в какой-то мере фашизм и национал-социализм. Мир сегодня как никогда нуждается и в сохранении самобытности цивилизационных типов, и в более экологическом гармоничном развитии.

Традиционал-социализм — коренная попытка отойти от чрезмерного диалектического антагонизма к более органическому мироустройству, где Традиция и Развитие взаимозависимы, включены друг в друга, где они готовы к взаимоподчинению в рамках исторических циклов, ведущих к дисбалансам. Традиционал-социализм пытается утвердить в социальном мировоззрении категорический императив переключения: если возник кризис развития, необходимость для стабилизации, все институты работают на Традицию; если же возник застой, косность, то, стало быть, пора переориентироваться на развитие. То есть традиционал-социализм, прежде всего, выступает против крайней Реакции — гипертрофии, абсолюта, монизма как «слева», так и «справа», соответственно и против смешений и искажений, лицемерия, хаоса, который часто выступает под видом «центра». Хаос — это тропический пояс противоречий между полярностями. Традиционал-социализм провозглашает себя органическим центром социального развития, осью между полярностями Традиции и развития.

Наиболее идеалистическое основание традиционал-социализма — это идея «вечного возвращения», состоящая из идеи «вечного течения» и «вечного становления». Главный принцип Традиции — дуализм мира, в котором сочетаются и взаимно постигают друг друга материя и дух. Основными осевыми понятиями Традиции являются раса, государство. Это метафизика Традиции. В свою очередь ее динамические основы, разворачивающиеся во времени, эволюции, истории, пространстве — нация и социум. Нация, естественно более устойчивое в отношении социума основание, однако Развитие на нее очень сильно влияет. Социум же может быть на разных исторических этапах малоподвижным или весьма динамичным в зависимости от иерархической, регламентирующей, классовой структуры и, конечно же, способа производства (исторической формации).

Таким образом, традиционал-социализм как понятие содержит в себе базовый осевой концепт Традиции, с двумя основополагающими элементами непрерывности социальной системы — государство и раса с одной стороны, и два динамических элемента становления, исторического развития и эволюции — нацию и социализм.

Либерализм, капитализм, социализм, консерватизм — системы по своей сути монистические, требующие универсализма или унитаризма в принципах единоначалия и веры в них, в их идеи. Их производные идейные ответвления либерал-демократия, социал-демократия, переснятые формы типа неолиберализма, неоконсерватизма и прочие смешанные и пересмотренные идейные синтезы — чрезвычайно эклектичны и синкретичны. Они часто приводят разные монистические принципы и ценности к искажению или подчинению в пользу одного из монизмов.

Традиционал-социализм же не эклектичен в силу своего диалектического восприятия мира как двойственности, полярности, дуализма природы, состоящего из элементов «вечного течения» и элементов «вечного становления». Проще говоря, из Традиции, олицетворяющей стабильность, и Развития (прогресса) — динамики исторического процесса.

Ранее Традиция заключалась по преимуществу в консерватизме, который был в Новое время «традиционал-капитализмом», если исследовать его с позиции двойственности, дуализма мира — главного принципа Традиции: «вечное течение» и «вечное становление». Консерватизм, однако, трактовался однобоко на ущербном принципе «охранительства», поэтому чаще всего был реакционным явлением. Традиция — это, прежде всего непрерывность. И без развития она будет стагнацией или реакцией, если элемент развития (становления) будет гипертрофическим развитием — расширением, а не ростом. Рано или поздно Традиция выхолащивается, становится Реакцией — «честь» замещается «благом».

Сторонники элитаризма и консерватизма, присваивающие себе звание ревнителей Традиции, должны признать, что консерватизм и этатизм изжили сами себя в способе производства, в элементе развития — в капитализме. Все либеральные, демократические, социалистические прививки отложили, но не решили кризиса «вечных ценностей». Основа развития исчерпала себя в этом дуализме и консерватизм стал реакционным, как и любой монизм. Он стал подчиненным своему развитию буржуазным консерватизмом. Старый элемент развития гипертрофировался и требует себе подчинения Традиции (например, олигархия, как власть способа производства), что естественно ведет к ее разрушению. Он хочет подменить элемент «вечного течения» — государство и нацию, на другой, подчиненный и чужеродный предыдущей основе, стоящий на хаотизме и универсуме. Таковым стал империализм, и его новая версия — глобализация, которая уже полностью отрицает расу, государство, нацию. Поэтому традиционная основа, ранее отстаивающая этот уже непроизводительный элемент развития сегодня должна не возвращаться к природе, изолироваться от мирового хаоса — «обращаться вовнутрь», уходить в сакральное или подпольное до лучших времен, а провозгласить новый элемент развития, которым является антагонизм капитализма — социализм. То, что было другом, стало врагом, то, что казалось врагом, станет другом.

Традиция, ее «вечное течение» и «вечное становление» — взаимозависимы и довлеют друг над другом в истории попеременно, циклически. Нынешнее становление, социальное развитие требует социализации традиционных институтов ради сохранения расы и государства, которым угрожает гегемония унитаризма (монизма) и смешения разного рода: расовая, еврейская, экономическая (ТНК и глобализация), фундаменталистская (религиозная), космополитическая. Хаос и универсум в своем стремлении друг к другу уничтожают диалектику природы как таковую. Социализм сможет реализоваться лишь, когда достигнет доверия и вовлечения в высшие ценности Традиции — станет расовым и государственным идеалом. Ему нужна эта ось, опора, одной нации уже недостаточно, тем более самого социума: социум — нетипизирующий элемент, стремящийся к открытости, то есть не может самостоятельно создать законченную форму того же социализма. Ранее капитализм добился источников силы «вечного течения» — государственной власти в рамках нации. Далее социализм за нее боролся социализм, отрицая нацию и традицию. Этот нигилизм пришел к краху. К краху неумолимо приближается и буржуазный пессимизм. Настало время безусловного признания и диалектического движения навстречу друг к другу Традиции и ее нового Развития.

40. Нордический строй

Нынешний белый мир погряз в противоречиях и кризисах. Он заблудился в хаосе своих идей и образов. Многие продолжают попытки цепляться за разум в раздробленном забытьи рационализма. Верят в экономику, «в то что есть». Но горькое ощущение того, что «то что есть», скоро исчезнет, духом тяжести довлеет над всей европейской цивилизацией. Европейский нигилизм проснулся уже давно. Он порожден бессилием, безнадежностью человека, который боится утратить самого себя. Чудовищные личины, изуродованные образы бытия — воплощенный в жизнь кошмарный сон разума просто-таки с непреложностью животного инстинкта ведут человека к эскапизму от мира сего, от его реальности. Поэтому сегодня все так рвутся к иррациональному дионисизму, к пантеизму, к «корням», к блаженным островам — «множественности миров». И потому теряют свою цельность, блуждают по туману и ядовитым болотам, наполненным испражнениями человеческой мысли и дела. Природа убита, загажена, разорвана, употреблена — нарастает глобальное потепление. Стихийные тропики пугают своей необузданностью. Эль Ниньо — молодое сильное тропическое дитя природы мстит безжалостному человеку за его дерзость в обуздании диалектических сил мироздания. Мир вышел из всех своих берегов, как природных, так и человеческих. Новый Великий потоп уже идет. Он смывает своими потоками — массами, размывает агрессивной средой Цивилизацию людей. Катализирует, окисляет, выводит в мутный осадок. Мир вновь превращается в бурлящий котел Хаоса. Мир должен остыть. Миру нужен новый Ледниковый период. Мировой холод — только он способен утихомирить взрывные реакции, остудить критические массы. Север — нордическое, сковывает стихии. Нам нужно вернуться к корням, вернуться в свои берега.

Где же оно — нордическое? Белый снег, белый миф. «Полярный миф» — наш «золотой век». «У богов день и ночь — [человеческий] год, опять разделенный на двое: день — период движения солнца к северу, ночь — период движения к югу». («Законы Ману» 1, 67) Мир делится на Двое. День и Ночь. Огонь и Лед. Лишь Великий полдень дает чистую воду, чистый воздух. Свет Огненной зори сияет и в Ночи, слабый свет далеких светил напоминает нам о Свете, отблеск его дарит нам и хозяйка ночи и стихии воды Луна. Но лишь Утренняя звезда приносит истинный день. Здесь в высоких широтах мировой холод и мировой свет приходят к гармонии. Четкое разграничение, суровость Полюса позволяет избегать рождения Хаоса. Именно здесь земной жизни установлена гармония. Это место Земли дает жизни законченные формы…

Первоначальное движение арийской цивилизации было направлено по географическому вектору Север — Юг, о чем красноречиво свидетельствует «полярный миф». Связаны эти миграции были с ледниковым периодом. «… Арьи не были автохтонами ни в Европе, ни в Центральной Азии — их исходный регион лежал где-то вблизи Северного полюса в эпоху палеолита. И они мигрировали оттуда в Азию и Европу не под влиянием „неодолимого импульса“, а потому что наступили неблагоприятные изменения в климате этого региона» (Тилак). Другие расовые типы распространялись довольно хаотично — один из ранних типов желтой расы распространился по вектору Запад — Восток на просторах Американского континента, где и оформился в отдельную расу. На южных оконечностях Евразийского континента, на Средиземноморье, Северной Африке, Малой Азии, Ближнего Востока творился «расовый хаос». В него вливались и беспрерывно сменяли друг друга самые разные типы. Однако экспансия арийского типа постепенно сменила направление на вектор Восток — Запад: преимущественно в западную оконечность Европейского континента. Полностью он оформился благодаря нескольким волнам Восточной экспансии, начиная с Великого переселения народов. То есть в Эру Христа. Натиск Восток — Запад создал архетип сопротивления, синтеза и эклектики, который оформился в цивилизацию Запада. Всевозможный народный хаос смог объединить лишь универсальный монизм христианства. То была эпоха закабаления и расщепления нордического. Оно прорывалось могучим энтузиазмом форм меча и ордена в готике. Но постепенно романский синкретизм сгладил и подчинил себе импульс нордических племен в крестовых походах. Викинги, нибелунги становились все более добропорядочными европейцами — от нордического остался лишь практицизм характера. Северный ветер утих и был предан забвению. Центром мира стал Запад. Противостояние Запад — Восток окончательно закрепилось после отражения арабской, монгольской и османской экспансии. Первый болезненный разрыв состоялся в Реформации. Внутренние силы европейской расы впервые посредством частного принципа, т. е. индивидуализма притом весьма эмпирического, читай материалистического характера, попытались избавиться от восточной магии, от ее вселенского универсализма. Также рационализм выделил универсализм материальный, как отрицание религиозного, спиритуалистического, чем собственно отделил разум от веры. Создал веру в разум и в материальный прогресс. Следствием этого переворота Нового времени стало то, что европейский тип — наследник арийской культурно-расовой ветви человечества с конца 15 в. и особенно в 16 в. начал свою Всемирную экспансию, как на Запад, так и на Восток, в 18–19 в. появился снова вектор движения на Юг — в Африку, Австралию, Океанию. Южное полушарие до этого времени вообще не было зоной арийского культурно-расового типа. Однако бурное развитие рационализма, наук, индустрии и всяческого материализма возбудила на Западе вторую либеральную волну отказа от духовного романского наследия. Материалистический монизм освободил Запад от монизма религиозного, сделав союзниками два извечных противоречия: индивидуализм и универсализм, которые в дальнейшем породили все те разрушительные противоестественные, неорганичные формы существования европейца, свидетелями которых мы сегодня являемся. Монизм частного борется за господство с монизмом коллективного в жестких рамках логико-эмпирической и материалистической диалектики. Категории развития не переходят друг в друга. Корни же как духовные, так и расовые иссохлись, истощились, все соки Мирового древа высосала крона цивилизации и возвращает земле лишь ядовитые плоды, уничтожающие эти корни, заражающие его разного рода паразитами. Ради урожая в ход идут любые чужеродные прививки к древу, любое удобрение считается пригодным для культурно-расового ствола.

Где же еще сохранялось нордическое? На острие борьбы. Там, где дисциплина стали отвергала все моральные и потребительские шлаки ради холодного ледяного безжалостного отблеска светлых очей нордического завоевателя. Шла битва за жизнь, за право встречать восход. Могучий славянин и гот, конкистадор и франк остановили натиск Востока. Хотя заплатили за это немалую цену, растратив много сил, испив горькую чашу чужих соков, изведали в усталости от них великое забвение. Многие ослабленные души и их пастыри сильно постарались притупиться народной памяти через раздоры мысли, духа и воли. Но клинок все еще остер…Однако ложное направление Запад-Восток с его тропическим биологизмом питательных цепей создали и ложные цели борьбы, ложных врагов. Экономический рост, прогресс, рост благосостояния, улучшение человека, как через гуманизм, так и через евгенику без учета его органичного состояния. И наш культурно-расовый тип обратил эту борьбу на себя в поисках гегемонии идеального мира, мужественно снося и игнорируя все издержки подобного одностороннего движения. Чем способствовал разжиревшему на этой борьбе паразиту. Всему уставшему от перенапряжения борьбы паразит предлагал обезболивающие токсины взамен здоровья. Все больше и больше токсинов, чтобы поработить мощнейший культурно-расовый организм, ради примитивных потребительских инстинктов собственного. Чужой тип все больше и больше внедрялся в пространство нашей расы, подспудно и услужливо — отдохни, не борись, расслабься. Паразит гипертрофировал все органы потребления — они основа его жизни.

Порочность этой борьбы заключалась в попытке усовершенствования человека через человека — т. е. через одну лишь войну, вместо усовершенствования человека через природу — через освоение природы. Мы ослабили расу этими бесплодными, сизифовыми попытками и теперь наша чистота и органичность заражена паразитом. С которым не оставалось места и времени бороться. Этот отказ от гомеопатических средств — народных традиций и быта во имя всяческой духовной и материальной алхимии привел белого человека к медленному вымиранию, растворению в бытовых отходах, грязи и мусоре, принесенных в наш дом извне. Пора прибраться сделать белый дом белым, чистым. Пора принять гомеопатическую терапию и здоровую нордическую гигиену, чтобы изгнать инфекцию и паразитов из своего организма, из своей семьи. Вернуться к нордическому здоровью. «В борьбе за существование остается победителем тот народ, который развивается, сохраняя нравственную силу. С исчезновением морали теряется и высокий уровень духовного и интеллектуального развития, чему можно найти множество примеров в истории» (Лист).

Полюса всегда как мистическая загадка привлекали человека нордического культурно-расового типа. Как же диссонирует поиск Полюса с чисто потребительской жаждой открытия Индии и Эльдорадо! Освоение земной поверхности закончилось именно покорением полюсов. Лаптевы, Беринг, Кук, Лазарев и Беллинсгаузен, Амундсен, Скотт, Седов, Макаров, Папанин и многие другие бросали вызов природе, преодолевая самую ее суровость, они утвердили доказательство жизни и воли нашего расового типа на вершинах мира. Север всегда проверял человеческие качества на 100 %. Только мужественное, честное и по-настоящему человеческое способно преодолеть Север, покорить его пространство. На полюсах люди не живут, но чем ближе они к ним, тем чище и честнее. Ложь и подлость, как и любой паразит, никогда не способны покорить истинно нордическое. Они приходят позже, туда, где есть тепло, где борьба уже победила и почиет на лаврах достатка.

Географическая глобализация и экономическое развитие на сегодня создали антагонистический вектор движения Юг — Север. Этот вектор обладает чудовищной силой разрушения для арийского культурно-расового типа, всего европейского сообщества народов. Он как пустынный самум выжигает и осушает истоки европейской культуры, превращая культурные сообщества в разрозненные трибалистские группы. Крупные культуры белой расы пожираются южным драконом на корню. Гнездо огненного орла разрушено, и он парит высоко в голубых разреженных небесах наших идеалов. Мы не видим друг друга через грязный смог от выхлопов нашей загаженной духовной природы. Ассимилятивный фактор Юга возрос до своего максимума и угрожает уничтожить белое человечество, растворить его в своих мутных потоках.

Белому человеку необходим сегодня новый способ жизни. Ему нужно отстоять свое историческое, исконное жизненное пространство, откуда он черпал силы для развития. Это — Норд: суровость, которого до сих пор способна урезонивать до гармоничных с природой количеств живую биомассу, в том числе и человеческую. Здесь законы природы требуют простоты, неприхотливости, чистоты чувств — против тропической роскоши, ядов, дурманов, чумных и проказных влияний южного мира, перенасыщенного солнцем и солью земли. Норд — остужает страсти. Он — жесток и рационален… Обратимся к себе. Мы гипербореи — мы достаточно хорошо знаем, как далеко в стороне мы живем от других. «Ни землей, ни водой ты не найдешь пути к гипербореям» — так принимал нас еще Пиндар. По ту сторону севера, льда, смерти — наша жизнь, наше счастье. Мы открыли счастье, мы знаем путь, мы нашли выход из целых тысячелетий лабиринта. Кто же нашел его? — Неужели современный человек? — «Я не знаю, куда деваться; я все, что не знает, куда деваться», — вздыхает современный человек. Этой современностью болели мы, мы болели ленивым миром, трусливым компромиссом, всей добродетельной нечистоплотностью современных Да и Нет. Эта терпимость, largeur (широта) сердца, которая все «извиняет», потому что все «понимает», действует на нас, как сирокко. Лучше жить среди льдов, чем под теплыми веяниями современных добродетелей. Мы были достаточно смелы, мы не щадили ни себя, ни других, но мы долго не знали, куда нам направить нашу смелость. Мы были мрачны, нас называли фаталистами. Нашим фатумом было: полнота, напряжение, накопление сил. Мы жаждали молнии и дел, мы оставались вдали от счастья немощных, от «смирения». «Грозовые тучи вокруг, мрак внутри нас: мы не имели пути, формула нашего счастья: одно Да, одно Нет, одна прямая линия, одна цель» (Ницше).

Итак, Эра Христа разделила мир на Восток и Запад. Новая реальность требует разделить мир на Север и Юг. «Только крайний Север знает Божий Год в полном единстве его противоположностей; в законе его возвращения, в бесконечном, вечном богатстве его движения, в котором постоянно возобновляется жизнь» (Вирт). Будущая эпоха будет жить по этому водоразделу. Это не терминатор — граница дневного света и ночи, это граница людей их жизненных императивов и доминант.

Полярность мира отныне делится на Север и Юг. Отношения Запад vs. Восток уходят в прошлое. Белое — есть нордическое в своем зародыше. Только там где сходится Свет и Ночь, красное и черное — возникает Белое. Белое — великий полдень. Там жизнь обретает божественный смысл, в остальных случаях это Хаос материи и живой плоти: это плоть — плодоносная Деметра — рождающая плоть, но не Дух. Дух там, где чище и прозрачней воздух. Там — в Гиперборее, родине Аполлона. Дух же опьяненный хмельными дарами Деметры рождает Панов, Силенов, буйного Диониса отравляет сомнением. Там на Севере мы вспоминаем наши истинные имена, там блеск Эллады уже тускл. Прочь от Прометея! Мы прозреваем лики и имена наших Героев — Вотан и Свентовит. Наша Вальхалла, наша Сварга. Здесь наши миры правили тысячи лет. Родина тысяч чистейших озер и рек, ослепительных снегов и льдов, леса — бесконечные леса и плодородные долины. Беловодье…

Вполне реальным воплощением органического, целостного порядка, где нордическое вернет становление — развитие в здоровые берега, вернет нашу расу к ее чистым основам, дополнит мерой и порядком «то что есть» сегодня, то чего все же достигла наша цивилизация (до основания разрушать мы не будем) станет построение нордического социализма. Его работоспособные национальные формы уже действуют, и как раз в странах истинно нордических: Норвегии, Швеции, Дании, Канады, Исландии. Даже если взглянуть тривиально на наиболее благополучные страны, то мы можем смело предположить, что Полюса оказывают на них самое благоприятное воздействие. Наиболее социально и политически сбалансированные страны находятся в высоких широтах: скандинавские страны, Канада о которой мы уже говорили, Финляндия Новая Зеландия, Австралия. И лишь потому там больше порядка, что доминирует белое население. Еще недавно и ЮАР можно было причислить к этому списку. Но дисгармония, свойственная не белой расе разрушило стабильность и процветание этой страны. Возьмем даже и наши северные территории. В нравственном плане белые люди именно нордического региона сохранились и живут гораздо органичнее и человечнее средних широт и юга страны.

Надо лишь избавить социализм от универсалистской «всеобщей» обузы и тотального западного индивидуализма потребления…

Парадокс, когда материальный мир измеряется фикцией — деньгами, а идеальный материей — кровью, будет преодолен союзом расы и социализма.

41. Миф о Новой Вавилонской башне.

В последние годы в развитых европейских странах сложилась ситуация демографического спада, депопуляции населения. Ученые-демографы популярно объясняют это довольно общими, фронтальными факторами: проблемы экологии, проблемы индивидуализма и эгоизма, связанные с развитием новых культурных стандартов, стабильность уровня жизни, продолжительность жизни и смертность и т. д. При этом решением проблем является гипотетическое количество рождений на одну женщину, уменьшение смертности, т. е. отношение рождаемости к смертности. Также считается, что следует создавать специально направленную на рождаемость семейную политику, улучшать качество медицинских услуг. Но эти меры оказались половинчатыми, ограниченными и вполне возможно имеющими очень негативные последствия: выросло число социальных дегенератов, неприспособленных к нормальной здоровой трудовой деятельности, так как учитывалось только количество, но далеко не всегда качество прибавочного народонаселения. Общество может обеспечить количество искусственными мерами, но не развитие — образование самый громоздкий и дорогостоящий механизм общества, также в последнее время деградирующий.

Хотя депопуляция создала главным образом не проблему народонаселения. Если судить по глобальным меркам, то такой проблемы практически не существует. Население Земли наоборот прирастает довольно высокими темпами. Депопуляция — это не проблема общества, а проблема наций, в основном культурных, и вообще дальнейшего культурного развития населения планеты, цивилизации. Очаги высокой культуры размываются, замещаются другим человеческим материалом, более «варварским». То есть идет крушение всей той культурной среды, которая создавалась на протяжении многих столетий. Пресловутый закат европейской цивилизации. Где же искать причины депопуляции и деградации европейских культурных сообществ? Скорее всего, в том способе производства, который возвысил эти культурные сообщества. Когда-то Гобино выдвинул тезис: то с чего начинает свое возвышение цивилизация или нация, содержит элемент ее разрушения. Европейская философия истории, геополитики, этногенеза давно учат рассматривать этнос и его культуру как живой организм, который рождается, растет, стареет и умирает. Такова скрижаль мудрости именно европейской цивилизации, склонной к эсхаталогизму и пессимизму жизненных процессов. Хотя более древняя Традиция и ее современная интерпретация дает нам миф о возрождении, о самокатящемся колесе, о вечном возвращении. Многие представители «народничества» («фелькиш») именно в связи с понятием жизненного круга призывали общество вернуться «к народным корням». В этом они видели возрождение, новое рождение культурного народа, цивилизации. Основную же причину заката Европы они видели в урбанизации.

И в связи с этим вспоминается один из древнейших мифов о крушении Цивилизации, данный в Книге Бытия. Миф о вавилонской башне. Древняя история полна загадок, почему оказались ненужными тысячи городов, какова причина их заката, почему они перестали развиваться, а на их руинах снова пасутся стада овец и коз? И почему другие города, ровесники этих руин стали «вечными», что дало им импульс развиваться дальше? Быть может географическое положение, завоевания и приток нового более жизнеспособного населения. Но что сделало население возвысившихся культур менее жизнеспособными — природные катаклизмы, социальные трансформации или застой? Вопросы эти остаются до сих пор не полностью решенными. Однако вершиной наиболее длительных цивилизаций стали, прежде всего, города. То есть снова возвращаемся к урбанизации, к структуре построения урбанистического общества.

Что ж, возьмем древнюю притчу как метаисторическую модель развития цивилизации и рассмотрим ее в контексте современности, как Миф о Новой Вавилонской башне.

В 19 столетии — веке создания современных наук — общество часто рассматривалось как пирамида. Пирамида — самая устойчивая конструкция. Она издревле была моделью и символом иерархического общества. Ее основание это народные массы, почва дающая рост всему организму государства, общества и культуры. Этим основанием в Европейской цивилизации до 20 века было преимущественно крестьянство, которое как раз и занималось основным воспроизводством социального ресурса общества, производительных сил — одного из двух важнейших компонентов буржуазного строя помимо капитала и средств производства. Крестьянство распространялось на больших территориях. Для крестьянства много детей не бывает по причине того, что земле всегда нужны руки и лишних рук тоже не бывает. Основание пирамиды было обширным и плодородным. Но индустриальное развитие на основе рационализма потребовало разделения труда, а в дальнейшем его концентрации в связи с фабричной деятельностью. Нет смысла пересказывать довольно спорную историю экономических формаций, развития национальных государств, промышленной революции и т. д. Вершиной европейской цивилизации стало национальное индустриальное урбанистическое государство.

Важно вспомнить в общих чертах как проходила сама индустриальная урбанизация, которая и дала мощный рост производительных сил. Она происходила за счет миграций сельского населения, за счет его пролетаризации. У крестьян отбирали возможность работать на земле, достаточно на ней зарабатывать — то есть крестьянский труд делался постепенно менее выгодным. Рабочий поначалу также испытывал значительные трудности жизни, но город, казалось, давал возможности социального лифта. Так оно и было, но как результат системы образования — индустриальный прогресс все больше и больше нуждался в квалификации, торговле стало недоставать ее прежних сословных ресурсов, и она нуждалась в расширении своего класса. Разрастался и государственный аппарат — вершина пирамиды. И вот из пирамиды социальная конструкция ради идеи роста производительных сил и возможностей начала перестраиваться в башню за счет основания — верхние ярусы общества расширялись, основание сужалось. Социальная стратификация пришла на смену сословной регламентации. Архитекторам новых идеалов, рискнувших дерзнуть против Бога, пирамида уже казалась архаичной конструкцией. Башня Эйфеля взметнулась ввысь вдвое над гробницей Хеопса. Нынешние небоскребы стали вдвое больше дерзкой «парижанки». Происходил символический процесс — «смешение языков»: смешение сословий, после разрушения сословного регламента. Постепенно классовая система верхних от основания этажей внутренне усложнялась. Сложился класс клерков, чиновников-разночинцев, трудовая интеллигенция. Формировался средний городской класс на основе мещанских мелкобуржуазных взглядов. Пролетариат постепенно становился основой общества, вместо крестьянства. К середине 20 века самые развитые государства стали урбанистическими, с преобладанием городского населения. Село начало деградировать и вымирать — европейская основа становилась бесплодной. Сельское хозяйство стало дотационным. Нагрузка на основание со стороны индустриальной, урбанистической и государственной надстройки чрезмерно выросла. Именно поэтому позднее начали падать и темпы прироста населения в урбанистических государствах. В этом довольно длительном процессе урбанизации, однако, возник весьма значительный процент «лишних» людей, не вписывавшихся в жизненный уклад данного развития. Мест для роста и возможностей в Европе уже не хватало. И этот слой становился либо маргиналами, либо мигрантами. Излишки европейского населения были направлены на колонизацию, освоение земного шара, т. е. на расширение основания. Вспомним хотя бы Австралию, которую заселяли каторжниками. Процесс географической глобализации давал возможность для национальной экспансии, для увеличения народонаселения европейских культур. Но они позже утверждали себя как новые суверенные части этих культур — один из результатов «смешения языков» — как в мифе народы рассеялись по всей земле. Оснований становилось больше, но они, обретая своеобразие, утрачивали самобытность породившей их цивилизации. Когда национальные резервы для дальнейшего развития урбанизации были исчерпаны — то есть основание было сужено, эта вавилонская башня не остановила свой рост. Наоборот, было решено усилить этот рост — через одномерный процесс универсализации. Все выше, и выше, и выше. Великому архитектору башни — капитализму нужны были для этого рабочие руки, и он стал выкачивать их повсеместно. Основание за счет универсализации расширилось на весь мир — стало всеобщим. Уже всеобщее крестьянство с самыми разными корнями питало ресурсами урбанистическую башню. Возникли трудовые еще более мощные миграции, которые служили источником дальнейшего «смешения языков» — народов и рас. И вот после возвышения и почти полного отрыва от собственной основы европейская, читай уже мировая цивилизация, ее столпы — национальные культуры — начали разрушаться, так как не питались уже собственными ресурсами — забыли свой язык. Свой голос крови. Колонизация в связи с географической глобализацией исчерпала себя и даже сменилась деколонизацией, и дальнейшей концентрацией населения в городах. Но возможен ли бесконечный рост, нужен ли? Новый маргинальный слой стал все более и более сильным давлением на эту урбанистическую башню. Никто не хочет больше оставаться на своем месте, или возвратиться к корням, все соблазнены идеей достичь небес, Бога. Башня уже не может обеспечить всех и себя ростом, но по инерции продолжает содержать лишнее население, так как есть всегда необходимость в рабочей силе, которая лепит на своих этажах собственные голубятни в безумном стремлении вверх. Новая Вавилонская башня постепенно разваливается — есть универсум цели, но строители уже не понимают общего плана, не имеют понятия, где они, и что они делают.

Теперь перейдем от мифа к его результатам — к самой насущной ныне проблеме депопуляции коренного европейского населения. Чрезмерная концентрация труда, высоты жизненного роста делают для работающего человека невыгодным содержать более двух детей в нормальных условиях, притом, что его супруге приходится работать. А то и вовсе не выгодно содержать более одного ребенка. Высокие культурные показатели требуют столь же обременительных высоких вложений в человека труда. Национальное село тоже в значительной степени не может себя воспроизводить в должной мере из-за тех же самых высоких показателей культуры, к тому же мотивирующих молодежь уезжать в города. Те же, кто добился максимума от жизни, могут себе позволить много детей. Но социальный лифт создает перенапряжение наверху. Мест не хватает, а это прямая дорога к дегенерации значительной доли этих людей. Урбанизация по инерции продолжается, но из-за концентрации возможности роста сокращаются. И деградация нарастает как снежный ком. Так как нет оттока людей в широкие пространства. Их тяжело осваивать, комфортная жизнь городов и их потенциальные возможности роста притягивают людей больше, даже в том случае, если они и не могут реализоваться в полной мере в городах. Они не могут осваивать новые территории, так как их сознание, навыки полностью заточены под урбанизацию. Нация рушится, возникает разобщенная на непонимающих друг друга индивидов и групп масса — общество без корней. Возникают элиты и диаспоры, корпорации, которые стремятся уже не к росту производительных сил, а в первую очередь к росту потребления. А рост производительных сил — это и народонаселение, причем трудовое, а не потребляющее. Новая Вавилонская башня как черная дыра высасывает все жизненные соки из основания уже в глобальных масштабах. Масса трудящихся перекачивается из всеобщего основания вверх — это дешевле собственного воспроизводства населения. В связи с глобальностью роста появилась возможность сэкономить на социальном ресурсе. Но дешевле, как известно, не всегда лучше. Нагрузка на коренную инфраструктуру всего сооружения Цивилизации и на ее основание из-за этой концентрации и в погоне за ростом гипертрофируется и расшатывает «башню». Основа культуры — нация размывается чужими основами, порой архаичными, трибалистскими и враждебными сложившейся высокой культуре. Самой же культуре неоткуда брать человеческий материал для восстановления и пополнения, для поддержания стабильности своих жизненных устоев. И она угасает. На ее место идет новая культура, которая возникнет в результате катастрофы — крушения Вавилонской башни. Мир ждет одичание, европейскую культуру — забвение.

Чтобы сохранить европейскую цивилизацию, ее нужно возрождать — возрождать ее своеобразие, укреплять ее фундамент, освоить заново национальную ойкумену, создать более гармоничное соотношение основы и роста. Необходим новый регламент сословий, но учитывающий нагрузку на основу, пропорцию количества верхних слоев общества и нижнюю. Он будет призван создать механизм отдачи излишков сверху вниз, как в экономике, так и в населении, в потреблении. Помимо роста вверх, необходимо обеспечить и привлекательное освоение вширь. То есть сократить «смешение языков» через раздельное сосуществование культур, вместо коммунального общежития.

42. Судный день.

Что есть судный день? Давайте оставим в стороне мистику и дела поповские. Все эти миллионы, видящих признаки конца, по большому счету не понимают реальности данного события. Им видятся потопы и кары небесные. Этого не будет. Будет следующее.

Судный день — это не гибель человечества, это его уход из биологической истории. Сегодня этот гигантский организм пытается спастись последним, что у него осталось — рождаемостью. Он плодится вопреки всякому разумному пониманию. Но ученые уже рассчитали модель того, что народонаселение Земли достигнет своего пика, и далее пойдет на убыль.

Проблема состоит в том, что необходимо понять, что же природа оставит после человека, и что будет с человечеством в его сумерках. Попробуем понять, какой ответ дает нам наука и философия, если не брать в расчет теории прогресса и спасения рода человеческого. Два таких разных человека, как духовник Тейяр де Шарден и ученый Владимир Вернадский пришли к выводу, что природа эволюционировала с помощью человека, создала Ноосферу — новую свою форму существования. Даже если предположить, что не обошлось без сверхразума, то следует понимать, что и для креационизма требуется время и механизмы реализации. Таковыми механизмами и считаются по Вернадскому эволюционизм и номогенез. Только они не противоречат друг другу, как это пытались и пытаются доказать на всех кафедрах добродетели современной науки, они дополняют друг друга.

Самый простой, элементарный и вместе с тем гениальный вывод из этого планетарного процесса эволюции и номогенеза сделал Ницше — «человечество это то, что следует превзойти». Да, та самая крамольная идея «сверхчеловека». Ницше так и не смог избавить эту идею от морали, потому что философия по определению не способна избавить себя от морали — одного из основных своих объектов познания. Но он зажег искру в людях, которые были далеки от духовных метаний, были преисполнены верой в материю и реальность. Семена, посеянные Ницше взошли на ниве антропологии. Конечно же, ученые тех лет создали образ «сверхчеловека», как некий евгенический проект, посредством искусственной селекции, а сегодня с помощью генной инженерией — ничего лучше, чем чудовище Франкенштейна и голова профессора Доуэля, люди, верящие во всесильность человека, разум и прогресс, не могли предложить. Однако природа от своей программы никуда не отступает и борется за сверхчеловека уже многие тысячи лет. У нее своя селекция, и именно те ученные, которые предлагали вспомнить об этом естественном, органическом процессе и гармонизировать соответственно ей деятельность человека, проливают свет об участи нынешнего человечества.

Смысл судного дня по преданию состоит в том, что человечество будет разделено на две группы — на «праведников» и на «грешников». Далее следует еще один невероятно мистический аспект — будут оживать мертвые. Все трубы протрубили — люди прошли сквозь огонь и кары небесные, судный день требует от них либо очищения, либо означает погибель.

По сути, сам миф о судном дне является памятью о предыдущем, когда древний человек — Адам, уступил место современному — Ною (Библейский сюжет взят мной для наглядности, уж да простят мне). То, что факт судного дня дошел до нас, говорит и о том, что предки заботятся о своих потомках. Сейчас трудно сказать, были ли наши предшественники лучше нас или хуже, но они осознали необходимость и неизбежность дальнейшей эволюции и номогенеза ноосферы. И сделали свой выбор в пользу более совершенного по их мнению человека. Вся мифология говорит нам о том, что человек всегда был несовершенен, и соответственно ему угрожала опасность гибели. Судя по мифу о потопе — а он наличествует практически во всех крупных цивилизациях — наши предки видели главную задачу в совершенствовании человека в его борьбе со стихиями — адаптации разумных существ к условиям геосферы и биосферы. Они этого добились, осознав значимость для природы и эволюции ноосферы (как они это понимали), то, что именно она и должна решить проблему обновления и сохранения человека. Наши предки сумели выполнить, поставленную задачу. Создали своего «сверхчеловека» — воплотили идеал. И ушли. Где-то, они пошли по пути упрощения, уменьшения вариативности с одной стороны (доказано, что у неандертальцев антропологическая вариативность была выше, чем у современного человека), где-то оставили возможности дальнейшего развития, но для сознательного выбора: поэтому остались инволюционная — регрессивная составляющая этого процесса, то есть издержки, недостатки, несовершенство, грозящие новой гибелью, но и другая — способная дать новое осознание судного дня, необходимости «нового человека». Понять глубину этого акта еще не представляется возможным.

Царство Ноя (современного человека) — эти условно три его сына — Сим, Хам и Ияфет. Троица эта не случайна — она показывает расовое деление современного человека, намеренный номогенез для полного освоения земной территории, адаптации вида. Вполне возможно, что предки не могли освоить всю Землю, поэтому есть миф о протокультуре, расположенной в одном центре (много одинаковых мифов есть у всех народов, вне зависимости от расы и этноса — откуда они получили такую информацию, как не из единой протокультуры?). А обстоятельства выживания требовали расселения по всей Земле. Но существует очень небольшое количество высокоразвитых животных видов, способных жить на всех территориях — с усложнением это становится все проблемным. Поэтому пришлось прибегнуть к расовой эволюции, встать на ее путь. Расовую дифференциацию человечества до сих пор невозможно доказать лишь по наличию внешних факторов воздействия. Если и опираться на версию внешних факторов, то в результате мы получим полигенизм, то есть происхождение от разных видов разных рас. Подобная модель практически не представляется сегодня возможной, но также невозможно проследить и чистую эволюцию от одного вида к его подвидам в виде рас. Без номогенеза — это загадка. Нам важен результат этого процесса. Появились вполне устойчивые факторы неизменности, стабильности человеческого рода в виде рас для определенной земной территории. В данном случае, было бы ошибочным сводить все к довольно грубым материальным фактам. Наши предки лучше были связаны с информационным полем — Духом. В процессе перехода к современному человеку, эта связь была уменьшена до Архетипа расы. Но зато адаптация, связь с Землей, почвой усилилась. Правда, до известного ограничения — кровь и почва, которое постепенное развитие не могло не нарушать из-за своего несовершенства и ошибок. И далее уже начался процесс развития этого обновленного человечества в виде этногенеза и социогенеза, который и должен закончиться новым судным днем — осознанием того, что нужен «новый человек». То есть прошел цикл.

Что же есть воскрешение мертвых в судный день? Для наших далеких предков это было вполне нормальным понятием. Недаром часть их учения, оставшаяся в индуизме, говорит о реинкарнации. Ничего сверхестественного в этом нет. Особенно с генетической точки зрения. Процесс животного воспроизводства — это отчасти самокопирование: мы часто стараемся примечать в детях схожесть с родителями. Возвращаясь к упомянутому выше факту о конечности количества возможных человеческих особей, можно сделать вывод, что нового генетического материала не появится, что продуктивные вариации в данном виде человечества ограничены. И со временем будет лишь самокопирование людей. Будут появляться точные копии людей, без учета их филогенеза (собственного развития организма при жизни) в прошлом. Но как это возможно, при мощной гетерогенности рода человеческого? В этой самой гетерогенности и заложено ограничение. Именно она-то и послужила приходу людей к судному дню. И поделила их на «праведников» — тех, кто останется, и «грешников» — тех, кто выродится. Копии будут возможны лишь в рамках одной расы. Смешение же будет далее разрушать и вести к гибели — количество вариаций излишне и не требуется для адаптации, которой добились древние предки. Гетерогенность до поры до времени создавала запас прочности для того, чтобы человечество могло развиваться, совершенствоваться в этногенезе и социогенезе. Сегодня человечество на 40 % — смешанное с точки зрения расы. И от этой точки ему стало ясно, что его биологическое и ноосферное развитие — ограничено, без обновления, без «нового человека». Причем это стало ясно уже в рамках разных «социогенетических проектов», с их довольно радикальными теориями и попытками создать «нового человека». Осознание судного дня — это необходимое обращение к предкам, к их опыту преодоления этого события. И именно те, кто взглянули непредвзято на эту проблему, не морально могут прозреть главную угрозу гибели современного человека. Современный человек стал независимым от природных катаклизмов — даже при самых жестких из них он по сию пору выживал. Это очевидный факт. Есть, конечно же, опасения по поводу магнитного поля, космических объектов и т. д. Но уже сегодня есть косвенные доказательства того, что предыдущее человечество при переходе в новое сумело решить эту проблему на гигантский срок в будущем. Как? Пока загадка.

Новый человек — результат этой борьбы со стихией. В нем невероятный запас прочности. Но в то же время, сегодня, да именно сегодня, стал ясен путь гибели — это сам современный человек, его воля к жизни. Мы свидетели этого факта — человечество в состоянии уничтожить само себя. В его руках диалектическая сила природы, как инструмент! Мы теперь осознаем, что мы есть в итоге, после эволюции в виде истории и социогенеза. Мы пришли к «концу истории», к последнему человеку. Но последний человек — это все же человек, и он инстинктивно стремится к самосохранению. Особенно та его часть, которая стала «грешниками», чрезмерно пользовалась биологическим запасом прочности — гетерогенностью. И это средство ради самосохранения пущено во весь оборот — пока можно смешиваться, увеличивать вариации, последний человек будет сохраняться. Но уже никогда не оживет, не воскреснет, остановится в развитии, вполне возможно деградирует, в конце концов, до мемориальной стадии (по Гумилеву) — человечество распадется на жалкие кучки диких племен. Воскресенье же и соответственно, развитие будет доступно лишь тем, кто останется расово чистым.

Далее все по Дарвину — борьба за существование, за Землю между последним человеком и расово чистым человеком. То, что мы имеем сегодня. В безумии этой войны может произойти и самоуничтожение через диалектическую мощь. Но как раз благодаря этому всестороннему кризису и возникает понимание того, что нужен «новый человек», новое человечество. То есть, нужен судный день. То, что падает, следует еще подтолкнуть. Вот в чем смысл нашей борьбы, нашего выбора и очищения. Расовая экология на половину разрушена и сегодня ее разрушение достигло пределов, как и развитие современного человека, вслед за которыми начинается гибель и деградация человечества. Мы достигли полдня и далее выбор: очищение или гибель. Грядет судный день. И живыми останутся праведники, вставшие на путь расы, на путь нового человека, а грешник — последний эклектический человек отомрет, как динозавр.

43. Сатья-Юга — воспоминания будущего

Нынешнее человечество как завороженное в ужасе предвещает себе неизбежную гибель. По-видимому, это генетический страх коллективного конца со времен предыдущих циклов развития. Сейчас это чувство обострилось до максимума — страх Кали-юги, сумерек мира, Рагнарека, Апокалипсиса. Всепожирающая дух боязнь обусловлена жертвой, которую неизбежно придется заплатить за рождение нового цикла, нового мира, возрождение человечества после Испытания. Но выстоявшим, преодолевшим и переродившимся это событие сулит начало продолжительного «золотого века». О характере будущей катастрофы сложилось несколько вполне ожидаемых традиционных представлений: внезапная природная катастрофа — типа смещения полюсов, падения метеоритов и проч., чрезвычайно длительный неблагоприятный климатический период — ледниковый период, глобальное потепление, и наконец, люди берут вину в своих несчастьях на самих себя в виде кары за грехи своей жизни, неважно кто их за это наказывает Бог или Природа. Вероятность гибели человечества предвидится максимальная — люди готовятся к самому худшему сценарию, в котором лишь доля процента — фактически чудо способно спасти горстку людей. Может быть кто-то сверхсознательный, сверхпроницательный, не от мира сего укажет на этот спасительный ключ тем немногим, что уцелеют. Парадигма основного мифа повторится. Но все же далее людям видится «золотой век», время гармонии и мира.

Как же будет выглядеть этот горний мир? И какова его структура в мире материальном? По всей видимости, рай и все божественные мистерии последнего цикла в большей мере очень переработанный, сильно интерпретированный образ того, что было на самом деле. Образ идеальный, изображающий нематериальную природу мира, но не отражающий ее реальность — «потустороннее». То есть всего лишь переснятое содержание прошлого. Что же было с «золотым веком» в действительности. А о нем все же дошла информация, как о земной реальности.

Несомненно, что развитие мира — телеологический процесс, номогенез — слишком много закономерностей развития. Если отталкиваться от чего-то среднего между «религиозной» версией и научной эволюцией, то истоки золотого века необходимо искать на заре ноосферы. Как появился разум — механизм весьма запутанный. Но это дело «творения», а не «золотого века». Миф о «золотом веке» свидетельствует о наличии двух компонентов у человечества — целостной Цивилизации и ее органичной Традиции. Причем цивилизация эта имела глобальный характер своего влияния, имела свой центр, хотя эволюционисты объясняют схожесть мифов и укладов разных племен людей на основе единых естественных законов развития человеческого рода, то есть через единство рода человеческого. Однако тогда же следует предположить и единый центр формирования разумного человечества, что, в общем-то, до сих пор не было подтверждено. А если бы подтвердилось, то, безусловно, доказывало бы и рождение предполагаемой протоцивилизации, от которой пришла схожесть уклада и верований.

Предыдущий «золотой век» был, наверное, первым золотым веком земного разумного человечества. Он был итогом именно создания порядка — культуры и традиционного уклада жизни, который сейчас называется первобытным. То есть это результат длительной борьбы за существование, освоения пространств земли, адаптация. Битва со стихиями всерождающей матери Земли, с ее «темными сынами». И победа была достигнута за счет овладения, даже скажем взаимопроникновения человека и природы. Выход за рамки в комплекс сверхчеловека, богочеловека — т. е. людей, одного ли, нескольких, понявших через некий катарсис — практически смерть, т. е. выживших после смертельного испытания, как должно жить, принесших закон и понимание как выжить. Подобное могло произойти в первый раз в одном месте, с одним человеком или коллективом. То есть это точка отсчета основного мифа необъяснимой с точки зрения обыденного существования Победы над Змеем (В Ветхом завете победил Змей). Это был необратимый переход от животной жизни к человеческой. Традиция была самодостаточной для дальнейшей беспечной жизни рода и для развития его в цивилизацию. Этот метод распространился по Земле. Но была ли цивилизация при этом? Была — так как священные книги первых известных нам уже технократических цивилизаций дают сведения и знания, которые имелись уже до них, и они говорят о весьма продвинутой высокой цивилизации, повествуют не только о богах, но и о сверхлюдях, о «золотом веке». А это в свою очередь остатки информации, которые передавались с момента окончания золотого века. Цикл ведь шел по нисходящей развития. Золотой век окончился неким переходом, катаклизмом, который также предвиделся, но именно тогда люди той цивилизации сознательно, на основе своих знаний и сознательной жертвы спасли человечество.

44. Деформация

С созданием человека современного типа и усложнением его социальных отношений постепенно формировался прогресс цивилизации. Наряду с этим грандиозным прогрессом эволюции человека и сознания также развивалась и накапливалась мощная деформация — издержка биосферного строительства, порок эволюции, грозящий преждевременный регрессом и деградацией виду homo sapiens. Элементы этой деформации сопровождали все упадки цивилизаций и в совокупности обозначали этап циклической истории цивилизаций и человечества, заключительный эсхатологогический этап увядания.

Эта деформация постепенно стала закономерностью как исторической, так и эволюционной. Но насколько она неизбежна в контексте существования биосферы и в частности ноосферы? Для многих видов биосфера через адаптацию обеспечила вполне приемлемые трансформации для практически (по меркам нашего вида) бесконечного существования в жизненной форме.

История человечества тоже биологический процесс, хотя и в большей мере опосредованный важностью содержания сознательной, психической составляющей. Именно на нее и направлены элементы деформации, полностью разрушающие единство цивилизационных типов.

Тезис о том, что все высокие цивилизационные типы произошли из европеидного (арийского) субстрата ныне представляется уже архаичным. Современная европейская цивилизация возникла на основе пассионарности позднеарийского гиперборейского субстрата и является одним из самых молодых и производительных цивилизационных типов. С этим можно согласиться, хотя не стоит и забывать, что часть культурного наследия была взята из античного и азиатского типа культур. Однако, изначально, у новоарийского культурного типа было свое уникальное социальное, нравственное содержание, формы которого прослеживались и в более ранних дорических, италийских, иранских и индо-арийских субстратах и типах. Все это, впрочем, не говорит еще о том, что рядом на других континентах не шло развитие других цивилизационных типов. И в Латинской Америке и в Черной Африке существовали цивилизации архаичного (азиатского), античного и даже раннефеодального типа. Эпоха колониализма и Великих географических открытий обрушилась на них в периоды их упадка и через работорговлю и геноцид ввело в сферу европейской цивилизации огромное количество человеческого материала с деградивным типом сознания. Это было уже неизбежным злом прогресса, которое именно на сегодняшний день начинает раскрывать «ящик Пандоры» ДЕФОРМАЦИИ.

Наиболее ярким и подробно описанным примером деформации для высоких культурных типов являются по сию пору Древня Греция и Рим. Их модель деформации во многом актуальна для белых народов и в настоящее время. Древние греки и древние римляне погибли, как великая действующая культура, по всей видимости, по одной причине — моральной. Они взяли слишком много ответственности на себя за окружающий их мир. И не могли допустить уже в своем расцвете, после многих славных побед, что есть кто-либо в этом мире виновный за их неудачи, упадок, поражения. Они не сумели объективироваться от врага, который проник внутрь их культуры, отстраниться от него, позиционироваться. От врага, который мимикрировал, подражал грекам и римлянам, живя среди них. Случилась чудовищная катастрофа — греки и римляне из-за внутренних раздоров начали считать врагами самих себя. Они стали считать виновными самих себя! Они не знали, как определить внутреннего врага.

Этому научились другие на опыте римлян и греков, те, кто и породил их внутреннего врага уже в послеримский период европейской истории. Наиболее последовательными стали инквизиторы. Далее внутренний враг раскрывался в свершениях революций. Великое умение — борьбы с Деформацией — было найдено. Но не всеми еще использовалось. Наиболее важным этапом в преодолении Деформации, в раскрытии ее внутренних закономерностей было творчество Фридриха Ницше. Вся духовная борьба Ницше посвящена этому развенчанию великого внутреннего врага, который рушит великие культуры. Покаяние за себя перед другими — это учение о трупе, это самоубийство, это самоизоляция, боязнь окружающего мира. Мир крепок, достаточно для того, чтобы в него можно было ткнуть осуждающим перстом.

Борьба с Деформацией требовала решения двух задач — сохранение цивилизационного типа и Трансформация, позитивная эволюция, отсекающая методами Деформации лишнее, но, не разрушая исходного типа. Максимально задача сохранения выразилась в расовой идее, расовой проблеме.

Расовая проблема на сегодня уже состоит не в превосходстве, а во вторжении в глобальную белую цивилизацию Деформации — деградационного, регрессивного, декадентского типа развития популяции, которая ранее привела к упадку многие типы цивилизаций: египетскую, малоазиатские (хетты, ассирийцы, халдеи), эллинистическую, италийскую, средиземноморскую (финикийцы, минойская). А позднее на других континентах индейские и африканские типы. Ведь новоарийская глобальная экспансия пришлась именно на упадок типов и вобрала в себя их территории, их генный материал и культурное наследие упадка.

Это с одной стороны Новая Деформация, но она сохранила в себе первородные элементы той, Старой Деформации, которая разрушила все малоазиатские, средиземноморские и античные типы.

Нельзя конечно не упомянуть Индийский, Китайский, Японские типы цивилизаций, которые через трансформации сохранились, по-разному конечно. Индусы сформировали тип с постоянными элементами, включив некоторые элементы деформаций как неотъемлемую часть, что создало застой культуры. Такого типа трансформации были и на Дальнем Востоке. Однако это произошло не в малой степени благодаря вливанию многих пассионарных потоков деятельностного характера. Доминировать культурно — вот главный тезис этих типов.

Не следует забывать и участие мусульманского типа, тоже застойного внутри, но экспансивного, агрессивного типа. Они тоже разрушили немало упадочных типов (там же и арабы, как предшественники и наследники мусульманского субстрата).

Очевидно, что корни Деформации лежат в элементах изначальной эволюции вида, изначальной мифологии и религии. Основа проблемы — полигенизм, гетерогенность вида, возможность смешения, за которым следует этногенез и «культурное смешение» («духовное кровосмешение»). Деформация выразилась в таких элементах и феноменах как мифологических, особенно ритуальных, идеологических: бог Пан, двуликий Дионис — его вакхическое, безнравственное начало (Локки в скандинавской мифологии) — принцип почвы, как деградации и борьбы с сознанием; чрезмерность соматического, телесного плодородия (в пику ему Апполон губит детей Ниобы), которая вела к сексуальным извращениям, роскоши, против основы Нравственного начала (Свет и Ночь; Отец и Мать). Но позже появился куда более опасный элемент Деформации — монотеизм и пантеизм (искажение Бога, масонское обретение его внутри себя; избранный народ; аморфность Бога у Платона и т. д.). (Можно вспомнить притчи про орла и змея, про дерево Игдрассиль).

Христианство позднее в какой-то степени исправило искажение Бога и сохранило часть культурного типа ранних доевропейских цивилизаций, но также приняло в себя как родовые, некоторые элементы Деформации, чтобы сгладить их — по типу Индийского типа культуры (аскетизм).

Далее становление Европейской культуры: готика довели до известной степени развитие белой цивилизации, однако, позже начался застой — Инквизиция (ритуализм) — Деформация. Но через Ренессанс, Реформацию, Великие Революции, отрицавшие Христианство, белая цивилизация все же сумела трансформироваться и сохраниться.

Все создатели европейских философий истории и теорий этногенеза были фаталистами и эсхатологами. Они раскрыли многие закономерности развития и упадка обществ, этносов, культур и цивилизаций. При этом они не учли главного — самих себя, результат своего творческого труда. А он расширил сознание психосферы. У людей есть нынче знание о том хаосе, тех процессах, которые с ними раньше происходили, с которыми они не умели справляться, не видели перспективы развития, не понимали ошибок. Но теперь-то знаний достаточно — для осознания процессов увядания. И сознание людей, способное создавать атомную бомбу, вполне возможно сумеет решиться на осознанную трансформацию культуры, цивилизации, чтобы не сгинуть в песках времени.

Деформация — это разрушительная сила эволюции, которая уничтожает как здоровое, так и больное. Это — Мертвая Вода. Но через ее осознание здоровье обретает импульс — искру к жизни, к Трансформации, к борьбе, на что больное уже не способно. Появляется воля к жизни — развитие «из себя».

Сегодня идет новая волна Деформации, возможно последняя для нашего типа, но все же возможность справиться с декадентскими элементами еще есть. Есть пассионарные силы к Трансформации, перспективные проекты, заложенные в 20 веке. Но также есть и диалектическая мощь Абсолютной Деформации — уничтожения человечества. В этих условиях уже прослеживается явный кризис всей биосферы, и ноосферы в частности. Что сможет его преодолеть и открыть Новую Эру?

45. Иисус Христос — сверхчеловек Ницше

Проблема волнующая интеллектуальные круги вот уже более столетия заключается в полном пересмотре, переосмыслении и в чем-то ревизионизме всего духовного опыта европейского глобальной цивилизации, отсчет которой и положило событие произошедшее более 2000 тысяч лет назад — появление личности Иисуса Христа.

Последующий антихристианский пафос Нового Времени с нигилизмом вплоть до атеизма, и столь же яростное оправдание христианских положений наводят на мысль о том, что личность Христа, несмотря на разногласия, мистицизм, догматизм, коренным образом повлияла на судьбы Европейской цивилизации, ее новой эры, на становление государств в канве Великого переселения народов из Северной и Восточной Европы, которые и стали столпом Европейской глобальной цивилизации.

Европейская глобальная цивилизация строила свои государства и для восприятия этого механизма им жизненно необходима была мощная идеология, закрепляющая монархическую власть. Мощный нордический дух, не знавший рабства государственных организаций, осознанно воспринял тогда христианство, на тот момент самую цельную религиозную нравственную идеологию — ислам сам еще находится на этапе становления, иудаизм был закрытым эгоцентрическим учением. Язычество молодых народов было не в состоянии обеспечить новый тип национальной сплоченности в рамках государства, слишком уж оно было обращено к гармонии человека с природой.

Чем же привлекло христианство нордические народы? Для иерархического принципа власти оно было незаменимым инструментом управления массами, их моралью. Поэтому заблуждаются те, кто считает христианство религией слабых. Нет, эта религия, как раз таки служила интересам сильных. Лишь позднее произошел ее упадок, из-за замкнутости жречества от мира, и ухода в мистику и механический ритуализм христианство деградировало и обрело те черты, которые потом так критиковались.

Напротив, изначально христианство для нордических ариев стало мощной воинствующей религией объединения земель, борьбы с восточной экспансией, основой военных объединений крестоносцев и их орденов, методом геополитической экспансии и колонизации (Эпоха великих географических открытий). Оно утверждало превосходство европейца над семитами, мусульманами, аборигенами колоний, подавляло инквизицией инакомыслие, в общем, было могучим цербером государственной системы европейских держав.

Лишь с приходом Ренессанса и разложением феодализма христианство стало сдавать свои позиции в государстве и идеологии.

Что-то очень близкое, нордическое было во Христе, иначе, почему ариям было бы не принять Римский пантеон, ветхозаветного иудейского бога, Магомета? Во Христе было много сурового аскетизма и порядка. Он был доказательством Бога. И в большой мере был оппозицией восточным деспотическим культам. Не малую роль сыграл Апокалипсис, в котором Христос предстает как мощь, власть, символ Победы над востоком и его мистикой.

Чтобы лучше понять все произошедшее с нами за эру Христа, следует обратиться непосредственно к его личности. Но не через призму канонических религиозных образов и экзегез, не через критику ниспровергателей-антиклерикалов. А через идею сверхчеловека. Сверхчеловека Ницше.

Ницше оказался, как это ни покажется странным, наиболее последовательным продолжателем «дела 2000-летней давности» и «метода» Христа. Он был не первым, а одним из последних ниспровергателей христианства, Антихристом — логически завершил свою эпопею моральной переоценки мира, дав все ключи от бездны и «не благую» весть следующему за ним человечеству.

Чтобы понять это стоит провести несколько небольших аналогий между личностями (не образами) Христа и Заратустры. Сама книга «Так говорил Заратустра» была исключительной, из ряда вон выходящим, философским откровением для всей мировой философии 19 века. Она явилась заключительным эпическим аккордом классической немецкой философии, тем последним со времен Гете случаем, когда немецкая философия прорвалась в художественную сферу литературы. Что, например, для русской философии изначально стало методом мировосприятия и обращения к действительности во всей ее неохватности (Ницше был наполовину славянин и ребенком из религиозной католической семьи). Ничего подобного «Заратустре» Ницше не было создано за последние годы.

Кто же такой Заратустра? Мудрец, великий путник великого пути: он ищет ответ в душе мира и душах людских. Но не тоже ли делал и Христос. Заратустра и Христос, оба, ниспровергатели, судьи старой «никчемной» морали и воспитанной этой самой последней души.

Если отвлечься от новозаветных догм, благолепия мистического мифа рождения и семьи Христа, антиклерикальной критики, наполняющих образ христианства, то мы увидим лично Христа в совершенно ином свете.

А это был человек «отверженный» от всего содержания окружающей духовной жизни того общества, в котором он жил. «Сын» простого плотника, скорее всего незаконнорожденный, от человека чужого рода. Иисус однозначно не был евреем. Вряд ли ортодоксальное фарисейское общество пощадило бы женщину своего рода за «непорочное зачатие». При том этническом разнообразии Малой Азии, да еще и в условиях широко распространенного в тех местах и повсеместно в Риме рабовладения, можно предположить, что Мария была вовсе не из иудейской общины. Не могла она быть и дочерью фарисея, иначе как бы ее отдали замуж за слабоумного Иосифа, как бы заглаживая ее грех. Но миф, наоборот, представляет нам все в радужном свете. В младенчестве Христа слишком много нестыковок. О дальнейшем детстве Иисуса и его отрочестве ничего почти не сообщается, потому что до своего великого земного подвига он был в этом обществе простым человеком, плотником с незаурядным мышлением. Событие с волхвами также не вызывает доверие. Могли проходить люди, может и впрямь не простолюдины — кстати, вовсе не иудейской веры по легенде, остановились на привал в том месте, где родила Мария, нежно посюсюкали с младенцем, что-то подарили молодой маме. Такие обычные события легко превращаются с помощью азиатского жреческого красноречия и мистицизма в невесть какое волшебное действо.

Конечно же, Иисус не был духовно «простым» человеком. Его положение от рождения заставляло чутко, порой болезненно воспринимать окружающую действительность. Он ощущал себя необычным, был умственно и духовно одаренной личностью. По всей видимости, в какой-то момент в его мировоззрении образовался комплекс ответственности за окружающую его жизнь. Некое прозрение, катарсис. Он много размышлял над миром, людьми, хотя и в догмах и дискурсе того общества, в котором он рос и жил. Но нечто чужеродное от рождения, или благодаря этому факту, тяготило его душу в отношении иудейского общества. Его мировоззрение было широким, глобальным, неординарным, сильно отличавшимся от мелочной суеты Ближнего Востока, этого самого пестрого и застарелого мира. Вероятнее всего его главным духовным талантом, гением стало его вневременное сознание — ощущение действительности вне ее повседневных условностей. Его печалили судьбы мира, в котором он жил, ведь он своим «отвлеченным», «чужим» взглядом чувствовал декаданс всей той эпохи, ощущал умозрительно грядущие перемены лика человеческого бытия, как и Заратустра у Ницше.

Сильное, амбициозное сознание Христа было отягощено окружающим ремесленным бытом. Иисус прекрасно знал нужды простых людей. Он четко понимал, что ему в его социальном статусе никогда не подняться к тем степеням благородства, которых он заслуживал. Да и не могла погрязшая в пороке, растлении и фарисействе Малая Азия предоставить хоть малейшие возможности для удовлетворения благородных духовных потребностей Христа. Его тяготило плотницкое положение и малоазиатское социальное болото. Он мечтал покорить мир, возвыситься на 6000 футов над этим болотом. Но где взять этот источник возвышения, за что зацепиться? И Он выбрал лишь тот доступный смертоносный источник восхождения, что Ницше называл «черной дырой» масс. Иисус совершил революцию одного человека. Он понимал, как устроена толпа, во что она верит, и он привлек ее, взял роль пророка, Мессии, хотя и не соответствовал фарисейскому образу мессии, за что и поплатился. Воистину Иисус был «восстанием рабов в морали»: он выбрал противоположный вектор возвышения — не героический славный, а героический мученический. В смысле, что он не избрал долю завоевателя, покорителя, столь почетную для той эпохи. Он выбрал возвышение и мученическое падение во имя рода человеческого, позорную смерть во славу Господа. Вот он парадокс возвышения, дух великой трагедии возвысил Иисуса куда выше, чем эпическая сага о доблестных подвигах с мечом в руках, каковые были предсказаны израильскому мессии. Трагедию всегда воспринимали миллионы, сопереживали ей. До Иисуса такой попыткой был Сократ, но это было не убедительно.

Христос знал о культе Митры, сильно распространенном тогда на Ближнем Востоке. Мог он знать и о Платоне, Сократе и других философско-религиозных школах. Почему его ограничили иудейским мировоззрением, не понятно. Принципы христианства как раз сильно рознятся с ветхозаветными и близки к гуманистическим идеям эллинизма и митраизма.

По писанию со смертью Христа Ветхий завет был прерван. Христос — греческое «спаситель», Петр и Павел — греческое и римское имя. То есть был акт переименования, который говорит явно об отходе от иудейской традиции.

К тому же всем известно, что император Константин с легкостью сумел сочетать христианство с ритуализмом митраизма. Было это не случайно. Вполне возможно, что источники этой стороны христианства до нас не дошли из-за жесткого ревизионизма церкви.

Но в чем же главный феномен личности Христа? Иисус привнес в наш мир нравственное сверхзнание. То самое сверхчеловеческое, которое Ницше пытался объяснить через Заратустру. Его природа не совсем вербальная, поэтому ни Евангелия, ни другие богословские трактаты не смогли в полной мере его объяснить и расшифровать: до сих пор из-за этого священные тексты нам кажутся загадочными, полными скрытого смысла. На самом деле они сами пытались разгадать нравственное гречишное зерно сверхзаниня, но не смогли. Петр и Павел, евангелисты позже привнесли логическую догматическую интерпретацию этого нравственного сверхзнания в доступном им духе иудео-христианства. То есть на сверхзнание наложили уже существовавшую и понятную им идеологию.

Заратустра Ницше (как и в дальнейшем «Дионис против Распятого») критиковал жрецов за «навязанный аскетизм» тем, кому он по сущности не соответствует и приносит лишь рабство и страдания. За десятину, которую они требовали, чтобы быть узурпаторами. Иисус же учил отдавать половину, дарить: есть два платья — одно отдай. Но жрецы исказили его учение всем тем «малоазиатским болотом», оставшимся от царств и деспотий. Христианство содержит в себе сверхзнание данное Христом. Если бы его не было, то христианство бы не состоялось. Однако отчасти оно было извращено в угоду социальных пороков и несовершенств, за что справедливо порицалось выдающимися гуманистами. Становление христианства покрыто завесой тайн. Дэны Брауны просто так не появляются. Борьба за Христа еще не закончена.

«Я учу вас о сверхчеловеке» Заратустры Ницше есть попытка осознать, какие люди движут эволюцией ноосферы, как они восстают против мира, как взвешивают его, как пытаются объяснить его суть «пастве», при этом сами возносятся на 6000 тысяч футов над человечеством. Наверное, таким был когда-то давно, две с лишним тысячи лет назад и Христос.

46. Воля к жизни

Для мира не столько опасны люди, которые способны причинить много зла. Какими бы жестокими они ни были к миру, они все же «сострадают» ему. Их проблема заключается в том, что им этот мир нужен: они от него зависят. Для мира опасны больше всего люди ничего не способные делать для него, ненужные ему. Дело здесь не в «приспособленности». Приспособиться можно лишь к стабильной среде, к катаклизмам, внезапным землетрясениям, пожарам, селям, наводнениям, цунами приспособиться невозможно. Чтобы стабилизировать жизнь придется жертвовать биомассой спонтанно или планомерно: одна лишь способность «изобилия» размножения здесь выручает. Естественный отбор — «переживание наиболее приспособленного» не требует обязательного вымирания «менее приспособленного».

Наоборот, часто основной функцией «наиболее приспособленного», «сильнейшего» является сохранение «слабейшего» — потомства. Так вот — «ненужный» миру пытается слиться с миром, быть «нужным», «приспособленным», «кредитоспособным», но мир его отторгает. Когда «ненужный» начинает отторгать мир, он еще не опасен. Он становится опасным, когда хочет уже своего мира. К старому он становится абсолютно беспощадным. Ведь он наделен частицей той необузданной стихийной Воли (по Шопенгауэру), стабильность для него запретна. Эта воля сродни нестабильной плазме, термоядерной реакции: она либо поглощается материей, либо высвобождает стихийную сверхэнергию.

Если окружающий мир ничего не делает для человека, он может сам для себя что-нибудь, неважно что, да сделать. Это основной закон для всего живого. Главное правило всей живой материи — живое может сделать что-нибудь для себя самого. Это не адаптация уже — это Воля. Воля к жизни.

47. Переоценка ценностей — инволюция

«Переоценка ценностей» — эта формула и есть сама по себе Инволюция. Переоценка — не простая ревизия, ретроспектива, а попытка отказа от навязанных современностью и недавним прошлым догм и предрассудков, порабощающих человеческий дух, сознание во имя чужых потребительских норм, отказ от чужого господства. Инволюция часто из какой-то боязни определяли как регресс, деконструкцию. Это может быть верно лишь для неразвитых сообществ, но не для нашей расы. Для нашей расы инволюция необходимый этап для преодоления катастрофы, кризиса, она часть нашего архетипа, нашего спасительного инстинкта традиции. Инволюция не возврат назад и даже не взгляд назад. Мы остаемся на месте, нам нужно двигаться вперед. Инволюция для нордического человека — это переосмысление от начал. Возврат сознания, очищение его от гипертрофии и всяческих надстроек, наслоений, учреждений социального, нравственного, эстетического характера. Выделение из всего того единства, загромождающего и связывающего подобно трясине современного бытия, целостного и органичного — здоровья, здоровых инстинктов. Нордическому человеку необходимо опереться не на ложное, зыбкое, хаотическое, а на непреходящее, присущее ему из века, для последующего развития, для вступления в новый цикл жизни. Инволюция — выздоровление, когда температура 36,6. Она позволяет определить между целостным, органичным и больным. Ее задача — определить границы борьбы, отделить врага от себя, отсечь все больное. Вернуться к здоровому пищеварению, без ядов и токсинов. Вернуться к здоровому росту, к здоровому развитию от гипертрофии и малоподвижности.

48. Социальная инволюция

Следует различать инволюцию космическую и инволюцию социальную. Первая вытекает из закона цикла Генона, когда любое движение вверх нисходит вниз: все что имеет начало, имеет и конец. Каждая Юга все быстрее, короче и жестче — тяжелее. То есть все больший прогресс ведет к «концу истории», к концу времен. К регрессу по Серрано. И связано это как раз с космическими циклами.

Но после по теории Вечного возвращения следует новый цикл, который разрешает старое время, искупает его в Основном мифе. И вот здесь нужно понять, что инволюция социальная готовит искупление, переход к новому времени. Она направляет здравый смысл в прошлое, в начало, чтобы вспомнить то вечное, непреходящее, ценное, то что было на рассвете цивилизации, то, что поможет пережить Конец, вынести жертву перестройки мира, заложить фундамент Нового Порядка. Всегда так было (даже Иисус вспоминал закон Моисеев, евангелисты обращались к Генезису — от Иоанна, и тот же Иоанн — раскрывает Апокалипсис, конец времен).

Левосторонняя свастика есть символ инволюции, «национальное бессознательное», «расовое бессознательное». Инволюция — это направление, а не событие, переворот. Это разворот сознания, миросозерцания (левосторонняя свастика) — отрицание историзма и материалистической диалектики. Движение не назад, не регресс. Движение к метафизической основе бытия. Полный разворот к человеку и природе, к их гармоничному и органичному взаимоотношению.

Инволюция даст опору метафизике и традиции для того, чтобы пережить окончание Цикла — деформацию и деградацию. Чтобы дать возможность Трансформации (Манифестации), Новому Рождению, возвращению, обновлению.

49. Космополитизация

Космополитизация — один из наиболее крупных социальных процессов (деформации) деградации. Именно этот процесс разрушения всех дистанций — государственных, культурных, сословных при доминировании политических и экономических интересов аристократии, духовенства, диаспор (корпораций) погубил «античную цивилизацию» когда-то. Он оправдывает неконтролируемое переселение народов и культур во имя выгод экономического и потребительского характера. Античное общество было ввергнуто в хаос, несмотря на довольно позитивные и прогрессивные социальные изменения — переход к колонату (феодализму).

Лишь мощная идейная основа в виде христианства ввела человечество в новую ипостась цивилизации. Ныне таковой основой мог бы стать социализм. Но ничего кроме хаоса и тирании корпораций и нового варварства не ждет человечество при глобальной космополитизации. Опереть порядок на условности система права — абсурд. Она всегда зависима и вторична в историческом плане…

50. Сверхчеловек

Что такое сверхчеловек? Что он в себе воплощает? Для начала нужно разобраться, где кончается просто человек. А просто человек в максимуме погрязший в уюте последний человек. Сверхчеловек это не так уж сложно. Это, конечно же, не некие ассоциации с агглютинативными сверхвозможностями, не некая сублимация мифических образов. Сверхчеловек заключается в воле к изменению мира. Его самая очевидная цель — изменить мир, сверстать его по своему замыслу. Не обязательно улучшить. Напрашивается казалось бы очевидный вывод, что сверхлюди — это банально «элита». Но это заблуждение. Элита, богема — это уже коллективное мышление, это уже массовое сознание. Элита — это высшая форма последнего человека, узурпация возможностей реализации. Сверхчеловек — это не реализация самого себя. Сверхчеловек — его поле деятельности все человечество. Человечество — средство. История — это битва сверхлюдей. Однако еще раз обратим внимание, что нельзя путать сверхпотребителя со сверхчеловеком. Сверхчеловека волнует не узурпация потребления — паразитизм, а творчество, креатив…

Человечество разрушило себя за тысячелетие расовым хаосом, нарушило расовую экологию, вообще всю экологию. И сегодня мы стоим на перепутье: сгинуть в грязи или вернуться к природе, очиститься, восстановиться, возродиться.

51. Аватара

Аватара (воплощение) не может трактовать себя объективно. Он осознает себя, свою значимость и цель. Но он непосредственно включен в ткань мифа, событий, момента. Поэтому он не может объективироваться, отстраниться от суетного, от процесса. Он может быть инициирован, посвящен в знания и таинства. Но сам он сила, мощь, осуществление этих таинств и сил (носитель). Поэтому и нужны люди знания, помогающие вспомнить аватаре знания веков, вспомнить силу. Они есть рацио — гений ума. Аватара — гений сердца, движитель, реактор — воплощение Воли.

52. Новая формула

Ницше, Фрейд и Маркс по Фуко, люди, определившие развитие современного мира. Все они представляют немецкую мысль. Эта немецкая формула развития мира появилась после французской, была следствием Просвещения — Кант, Гете, Гегель. Немцы пошли другим путем, когда остальной мир пришел к доминанте рационального позитивизма, холодного, не рождающего действия. Немцы же зажгли огонь, который остальной мир лишь остужал и умиротворял. Немецкая формула будоражила весь мир, но самое чудовищное по мощности действие она оказала своей реакцией на самый, казалось бы, инертный человеческий материал: на Уран 238 человечества — русскую нацию. Ураническая сущность русского человека высвободилась в колоссальную катастрофу, трансформацию мира — для успокоения которой понадобилась реакция всего остального просвещенного человечества. В этом горниле начала обретать свои очертания русская формула, до сих пор бывшая загадочной, непонятной, размытой, но до чрезвычайности разнонаправленной и духовно необычайно сокрушительной: Герцен, Чаадаев, Бакунин, Кропоткин, Толстой, Достоевский, Вернадский, Циолковский, Блаватская, Рерих, Лосев, Гумилев, Лихачев. Ныне она обретает свой вектор, взращивает истинно русскую эпоху, которая заразит и подавит весь мир, как некогда немецкая, французская, англо-саксонская — западная. Здесь все только начинается.

53. Континенталия

Мысль об укрупнении государственных образований в геополитике не нова. Старые формы государственного устройства — империи, республики, конфедерации, федерации, унитарные государства и прочие — уже отживают свое. Требуются новые. Еще Фридрих Ратцель в «Народоведении» отмечал, что «Наиболее замечательная черта современного подразделения земли, громадная величина немногих государств, представляет собой особенность последних веков, достигшую наибольшего развития в нынешнем столетии» (т. е. в 20-м). Тенденцию к укрупнению обозначили как теоретики (К. Шмитт), так и события нескольких веков. Возникли гигантские империи, федеративные государства (США). Двадцатый век был свидетелем крушения крупнейших буржуазных империй — то есть существует и обратная тенденция при утрате политической стабильности. Но также возникали крупные континентальные надгосударственные объединения — военного типа: НАТО, Варшавский договор; экономические ЕЭС, СЭВ и т. д. В русле данной тенденции характерно и построение Евросоюза. У теоретиков достаточно планов и размышлений о континентальных блоках. То есть государство стремится выйти и выходит на континентальный уровень по масштабам.

Одним из наиболее перспективных и подходящих в плане нового государственного строительства в виде масштабного континентального образования на сегодняшний день является Россия. Ее уже не сдерживают путы прошлых образований, она не находится в должном равновесии (как США, например) и поэтому готова к новому развитию.

Россия — это фактически континентальное территориальное политическое образование. Для развития ей необходима национальная власть — т. е. возрождение и построение русского национального государства. При русской власти она окончательно утвердится как политическое образование нового типа — КОНТИНЕНТАЛИЯ (С), где государство в соответствии с национальными принципами лишь средство, институт для решения проблем нации и расы. Поэтому никакого политического самоопределения народов в дальнейшем, даже для русских. Именно этот фактор дестабилизирует крупные государственные образования. В будущем межэтнические отношения будут строиться на принципе раздельного сосуществования рас и народов.

Исторически Россия — страна русских. В силу этого на них ложится ответственность за формирование новой политической системы. Они будут определять и принимать ключевые решения в этом процессе, но уже не в качестве просто нации, а в качестве впервые формирующейся сверхнации — т. е. континентальная нация-доминанта. В России только у русского народа есть психологические, исторические и архитипические основания в национальном сознании для этого прогресса. Русские для него созрели. Русские не ищут банальных преимуществ, русские ставят себе новую историческую задачу, берут на себя новое бремя белых, берут на себя ответственность за людей и народы, проживающие в России, на всей белой ойкумене. Русские на пороге новой миссии.

Для обычных народов-этносов возможно лишь культурное самоопределение и развитие, сохранение традиций, уклада жизни, не противоречащих гражданскому законодательств у. Социально-экономическая экспансия и развитие будет протекать в общих рамках гражданского светского общества. Никакой религиозный и местечковый фундаментализм в политике неприемлем, как и экспансивная эгоистическая клановая местечковость.

54. Великий тысячелетний факт расовой истории.

… Западная история из-за своего недалекого эгоцентризма постоянно упускала из вида самый очевидный факт, который не ускользнул, однако, от представителей другой науки — геополитики. Россия и русский народ, в частности, а плюс к тому славянская группа народов постоянно, несмотря ни на что — ни на завоевания, набеги, оккупации, геноциды, эпидемии и прочие катаклизмы удерживает стратегически важное жизненное пространство мира. Причем именно свое автохтонное пространство даже в процессе Великого переселения народов (!), когда к примеру сильно мигрировали германские народы. Да, с разными потерями или приобретениями, отступами и наплывами русская нация в течение всей своей известной хилиастической (что очень символично) истории (!), а наверняка, судя по летописи «Велесовой книги», и намного дольше, сохраняет за собой под полным или частичным контролем наиважнейшую территорию — территорию происхождения арийской культуры и арийских народов в их законченном виде. Как говорится у великого нашего баснописца, слона-то и не приметили. Русский народ — фактически Хранитель белой расы, центральная ее составляющая, может быть и не верхняя и не периферийная, но Центральная.

Поэтому по истории русский народ шел ради сохранения аутентичности своей крови, и может быть, что еще важнее — почвы, на самые неординарнейшие поступки, всегда непонятные и противные Западу, что, в конечном счете превратилось, честно и откровенно, в его глупость, еще и нам, нашим интеллектуалам ее хватило в придачу. Лишь краешком глаза в груде стереотипов, иногда иностранцы и наша прозападная интеллигенция посреди балалаек, валенок, медведей и прочих матрешек замечает Великий 1000-летний Факт расовой истории — духовность русского народа, «загадочную русскую душу». Для них, увы, это романтическая мистика с водочкой и хлебом солью. А на самом деле духовность эта — РЕАЛЬНА! Это насколько возможно сохраненный в первозданном и чистом виде арийский расовый духовный тип, ДУША РАСЫ. Самым дурацким искажением Архетипа и идиотским стереотипом за последние 1500 тысячи лет стало определение поздней арийской цивилизации, как Запада. И вывод еще более абсурдный из этого стало то, что Россия оказалась отделена от Запада. Понятно, конечно же, по каким причинам, но вовсе не по ОБЪЕКТИВНЫМ.

Исторически Запад — это лишь следствие культурного процесса разложения и трансформации Римской империи, и Великого переселения народов. Но расовая история глубже политической В первую очередь с точки зрения географии. Мы русские можем также утверждать, что мы — люди Запада! Мы европейцы — и это научный факт, как и то, что мы европеоиды. Для китайцев и японцев мы — запад, да и для арабов, индусов и т. д. Мы СТАЛИ людьми Запада, когда мир преобразился. Но если копнуть глубже, то арии — это люди Севера: русские даже, несмотря на восточно-европейское расположение, находятся в точно таких же климатических условиях, что и нордические соседи — скандинавы. Нас зона климата отделяет от Западной Европы объективно. Но куда? В Восток или в Север? Россия — страна загадок. Гипербореи. Гора Меру всегда на Севере… (Русь как геополитическое пространство — Скандиславия по Лихачеву).

Исходя из Великого Факта, о котором выше сказано, стоит ли удивляться теперь тем «необъяснимым» историческим перипетиям Российского государства. Все становится на свои места. На самые чудовищные нашествия и попытки изгнания и порабощения русский народ находил весьма сильные средства отпора, которые в сухом остатке были деспотией, и оплачивалось огромными жертвами и терпением. Чтобы объединиться в государство, русским понадобилась не самая эффективная система власти, которая однако позволяла выстаивать против внешнего врага, пришлось принять довольно оригинальную религию, не во всем сочетавшуюся с народным духом, цезаризм — царизм тоже в общем-то был сложным этапом, с крупными издержками для нации (алкоголизм там и прочая кровожадность). Последнее нашествие, кстати, еще не закончилось, и его выдерживали в общем-то весь ХХ век именно русские. Тот же большевизм. Если принять за верное архетипы Юнга, то результаты этого этапа истории для народа еще точно невозможно оценить. Но русские пока еще на своей земле, пока еще живы, хотя четвертый этап последнего нашествия еще только в самом разгаре и противоядие против него уже найдено, но еще надо внедрить его в дело и в тело народа. Причем найдено противоядие после «разбора полетов», что тоже очень мудро у наших бывших соперников — потому что врагами их назвать из нынешней общей расовой ситуации уже нельзя. Этим выходом из кризиса можно смело считать НС.

Теперь-то по прошествии лет мы отчетливо видим, что не по нутру нашим нынешним врагам. Было и нам не по нутру, и сейчас еще вдалбливают эту сказку ненависти, но судя по тому, что за бардак творится нам уже эта сказка по барабану. А вот врагам нет. Наши предки дали нам ключ к Победе в любой битве — искать оружие у врага, что враг учиняет другим, себе вряд ли пожелает. Сталин — увлекавшийся русской историей, которого Ленин даже упрекал в «великодержавном шовинизме» — воспользовался этой гениальной формулой русской истории: нажал на патриотизм и национальные истоки, разрешил национальное вероисповедание, надавил на историческую межнациональную рознь — «Папа, убей немца», в общем, миф одной нации обеспечил победу над чужим мифом нации.

Великий Факт расовой истории также делает понятным, почему Гитлеру было необходимо завоевать это жизненное пространство — до Урала и Кавказа. Дальше он не собирался двигаться, переключиться на войну с Англией. С тех пор, как на Море господствовала Англия а на Евразийском континенте большую территорию занимала Россия, остальная континентальная Европа была обречена (нынешнее НАТО тому подтверждение). Германия разыграла Закат Европы в двух актах, сотрясших основы старого мира, и приведя к сотрясениям еще более значительным (Мировая война как мировая революция). Европа гибла от Великого темного нашествия, да, что там весь арийский мир рушился под его эрозийной мощью. Гитлер писал в Майн Кампф о выборе: либо Англия, либо Россия. Но сделал третий выбор — фатальный: и Англия, и Россия, так как, наверное, острее многих осознавал катастрофичность Великого нашествия. Но, по всей видимости, он переоценил ту часть Великого последнего нашествия, которому подверглась Россия, и недооценил — как он об этом пишет в Завещании — фактически завершившееся Великое нашествие на англо-саксонский мир. Братоубийственная арийская война была неизбежна. Белые предатели со всех сторон были как справа, так и слева, подчинены духу Врага, в псевдоантагонистких личинах. Германскому духу не хватило зоркости, и он обратился к многовековой близорукости относительно своих корней. Вся глупость про русских и ненависть к ним всплыла на поверхность и расцвела пышным цветом, дошла до абсурда.

А ведь, именно, немец, в высшем своем проявлении разглядел в России пусть и не друга, но уже своего перспективного, хотя и грозного, арийского соседа. Немцев предупреждал Бисмарк и Ницше. Да, что там, «консервативная революция» взывала обратить свои взоры к России ради спасения Европы! Прусский дух был чище всего по их мнению именно при русском царском дворе! Даже расолог Ганс Гюнтер не принимал всю эту физиогномическо-публицистическо-историческую русофобию Запада. Но этот путь сближения так и не был развит, его голос так и остался не услышанным. Странным кажется, и то, что чудовищная обида Версаля, вновь укрепившая германский дух, вдруг была отринута ради войны на Востоке. Много странного и необъяснимого оставил нам ХХ век. Но последняя война — стала самой масштабной братоубийственной внутрирасовой войной с легендарных времен Махабхараты и Рамаяны. И кого мы в ней победили?…

… Две последние молнии арийского духа вспыхнули на Западе и Востоке Европы и Ночь окончательно вступила в свои права. Но искры этого пламени сделали свое дело. Они зажгли пламя в ночи. Русская революция и Советская империя вскрыли Великое нашествие, вывернули наружу его нутро, отразили истинное лицо искаженного мира во всех его частях. Русский народ в ХХ веке, как Один висел на древе мудрости, заглянул в Зеркало Мимира и увидел истину, которая развеет ночь и хитрость Локи, заплатил великим страданием неизбежной братоубийственной арийской войны, чтобы вновь родиться, возродиться и освободить мир. Понятным это становится только сегодня! Вслед за грозами и молниями грядет зарево нового мира. Рагнарек в самом разгаре. Грядет Последняя Битва.

55. Концепция раздельного сосуществования рас и народов.

Концепция раздельного сосуществования выступает против либерального, демократического, безудержного стремления к универсальному всечеловечеству, к совместному сосуществованию. Западная демократия отвергает различия этнического и национального характера, как предрассудки. Эта демократия пытается изъять из себя понятие «народ», понятие нации. «Свобода, равенство, братство» — ее изначальная формула уже была искажением в пользу универсализма. Свобода — это либерализм, равенство — это социализм, социальное равенство, братство — солидарность и интернационализм. Национализм абсолютно не вписывается в универсальную концепцию мира. Он оппозиция этим принципам, если они вместе выступают против него, отрицают его значимость. И в то же время национализм необходимейшая часть их становления, так как его главная сущность — суверенитет. «Единство, неделимость Республики, свобода, равенство, братство или смерть» — эта начальная версия далека от универсализма Просвещения. В ней на первом месте — суверенитет.

Суверенитет в свою очередь возможен лишь на основе коллективной, национальной, корпоративной. Он есть независимость групп. Его главный принцип — невмешательство. То есть раздельное с другими сосуществование. Универсальный же проект пытается всеми способами, под предлогом всеобщего гуманизма лишить культурные сообщества суверенитета, атомизировать их до бесправных индивидуальностей. А отсутствие суверенитета это именно бесправие. Таким образом, либерально-демократический проект с помощью извращения действительности, ее разносторонности в пользу универсализма становится самым чудовищным и лицемерным за всю историю методом порабощения человечества. Причем ради интересов всех тех групп и сообществ, которые не верят в универсализм, культивируют изоляционизм, и требуют экспансии при сохранении своего суверенитета, невмешательства со стороны уже сформировавшихся и утвердившихся в истории крупных культурных сообществ. Те, кто встал на путь расы может вполне на законных основаниях спросить: почему мы боремся за каждый исчезающий вид черепашки и не имеем права бороться за собственную уникальность, за своеобразие, за нацию и за расу? Во имя своих интересов. Кто отказался от своих во имя нас?

Мусульмане, деколонизированная Африка, мононациональные азиатские государства, латино-американцы? Весь Юг планеты чтит свой суверенитет и считает белую расу им должной. Совместное сосуществование, таким образом, отдает на растерзание всяческих паразитических меньшинств все крупные, высокоразвитые культурно-расовые типы человечества. Они настойчиво требуют нас отказаться от нашей уникальности, своеобразия, этнического принципа ради своих собственных под предлогом «борьбы за равенство». Раса и этнос — это признаки различия, бороться с помощью различия за равенство — нонсенс. Это очевидная попытка добиться привилегий и уступок, если от различий, от своеобразия требуют отказаться лишь одну сторону сегодня, одну расу — белую.

При раздельном сосуществовании доминировать должны крупные культуры и нации в своем устоявшемся историческом регионе. Так это и происходит в Африке, на Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, в Латинской Америке. Так должно быть и на белой ойкумене. Ни о каком дальнейшем политическом праве на самоопределение малых народов и экспансии диаспор на территории нордического культурно-расового типа не может идти и речи. Это путь к войне. Война — закономерность для политического самоопределения. Его добиваются под давлением, с помощью силы, за счет других. Именно поэтому нельзя вводить новых игроков в этот процесс. За самоопределение все нынешние крупные культуры нашего типа платили кровавую цену веками. И посему не обязаны никому уступать своих завоеванных позиций, никаким вдруг проснувшимся желаниям самоопределиться и эмансипироваться. Для мирного сосуществования возможно лишь культурное самоопределение, не политическое.

Понятно, что сразу начнутся требования «равенства». Мы можем признать только равное с нами «право на сосуществование», но не на экспансию и управление. Право здесь не за сильным — любимая инсинуация защитников эмансипации меньшинств, желающим ничего не сделав для сообщества, плутовски, за счет правового жонглерства и мошенничества, без жертв, получить все сразу. Право на самом деле за тем, кого больше на территории культурно-расового типа, за тем, чей вклад в историю, культуру и развитие более значим. Допустим такую ситуацию. Различия сохраняются, остаются значимыми для всех сторон, и выдвигается требование политического равенства. Тогда по логике оно обязано быть пропорциональным в силу значимости различий, в соответствии с количеством представителей национальных и расовых различий и вкладом в развитие суверенного сообщества.

Если нордический культурно-расовый тип призывают считаться с чужой идентичностью, то и соответственно и эта чужая идентичность обязана считаться с ним. Только так возможно мирное раздельное сосуществование рас. Если африканец или мусульманин, живущий на территории европейского культурно-расового типа, хочет сохранять свою культуру и иметь права, да еще и с гарантией. Но это значит, что, во-первых, он не должен вмешиваться в чужую расу и культуру, и, во-вторых, то же самое должно быть целиком и полностью гарантировано нашему культурно-расовому типу на территориях других типов. Сегодня же игра идет в одни ворота.

Что касается политики — то чего добились меньшинства и диаспоры за свою историю, того добились. Пусть самоутверждаются в чем-нибудь другом, политику должен определять доминирующий на своей территории культурно-расовый тип. В крайнем случае, пусть поищут себе землю обетованную среди других, на Юге. Там их ждут «толерантные» мусульмане, «многонациональные» китайцы, «демократические» племена людоедов. То есть их желанное братство. А отбирать у других нельзя — этому они сами учат, сами же пусть и блюдут свой закон. Сделать все общим? Пусть сделают общим сначала свое.

Как же поражает лицемерие гуманистов-универсалистов, когда они дикость и жестокость, направленную против белых оправдывают недоразвитостью народов, и при этом осуждают как расизм и дискриминацию утверждения о превосходстве белой расы! Признавая превосходство, они тут же утверждают, что его не должно быть. За чей спрашивается счет?

Этно-плюрализм — мечта правых европейцев, для русских многовековая реальность. Как сказал Карамзин «Сколько русская нация подчинила других культур, столько их и сохранила». Русская культура и нация доминировала, решала в основном не в ущерб своим интересам, да и чужим тоже. У нас же из естественного, органичного русского проекта раздельного сосуществования был сделан ложный, спекулятивный вывод о «многонациональности» России, о смешении, о совместном сосуществовании, о «дружбе народов». Этот разрушительный миф возник в среде русской интеллигенции с ее мечтами о Всечеловечестве и Богочеловечестве, а осуществляться стал в рамках Советского феномена, через идеологию интернационализма. Цена этого заблуждения и его культивирования врагами нашего культурно-расового типа известна: минус 80 млн. русских при советском интернационализме и 20 млн. при либеральном.

Интернационализм в политике показал, что он есть разрушительное начало. Его еще в какой-то мере можно признать для культурного диалога в творчестве, в науке, в международной интеграции, но не в политике. Интернационализм в политике, как показывает история, это союз, направленный на разрушение чего-либо цельного, национального, государственного. Иными словами он представляет собой метод разрушения: он объединяет лишь для разрушения, для победы над чем-либо суверенным и сильным, единым (цельным), ради власти и доминирования. И в первую очередь он против национального суверенитета.

Возвращение белых наций к «принципу крови» будет насыщено очень драматичной борьбой с универсализмом Просвещения и с хаосом чуждых типов, которых объединяет фетиш смешения культур, желание изуродовать окончательно образ нашей расы. Но нам есть, что предъявить их лицемерному интернационализму. Мы противопоставим им органичную концепцию полярного, раздельного сосуществования рас и этносов.