Нарциссическая семья: диагностика и лечение

Сокровище

Ориентация, которая, как показывает наш опыт, очень помогает пациентам иметь дело с действительностью текущего момента, принятием власти и ответственности, и опасениями быть отвергнутым, которое ведет к угодничеству, эта ориентация получила в нашей системе условное название «сокровище». По существу, это признание пациентом того, что то, что у него есть (в смысле характера, талантов и черт) и есть сокровище. Оно принадлежит только ему одному и оно имеет ценность.

Мы просим пациентов назвать любимый цвет и любимый драгоценный камень. Одна пациентка назвала лавандовый цвет и камень сапфир. После этого мы попросили ее представить себе лавандовый сапфир; он гораздо более редок, чем синий сапфир, и потому более драгоценен. Но мы также отметили, что поскольку камень так необычен, многие люди не распознают в нем сапфир. Они могут подумать, что это аметист — красивый, но не слишком дорогой. Мы спросили пациентку, повиляет ли этот факт на ценность камня. Ответ, конечно, был «нет». Ценность камня остается той же самой независимо от того, знает кто-то о ней или не знает.

Мы продолжаем, и говорим пациенту, что некоторым людям, возможно, не нравится этот камень; они могут бросить его в мусор, или положить его в аквариум из-за его цвета. Это меняет ценность камня? Ответ снова «нет». Точно так же некоторые люди могут сказать, «Фу! Лаванодовый сапфир! Какое убожество! Все знают, что сапфиры должны быть синими! В нашей семье мы держим только синие сапфиры. Ты другая, а быть другим это плохо». Но это затрагивает ли это свойственную сокровищу ценность? Мы далее разбираем возможности ошибочной идентификации, недооценки и отвергания камня. Всякий раз мы заключаем, что ценность камня — сокровища — не зависит от признания других; ценность присуща камню как таковому, и эта ценность велика.

Когда пациентке удается визуализировать себя как сокровище (типа лавандового сапфира), она в состоянии посмотреть на себя и свои отношения по-другому. Мы даем ей указание держать эту идею относительно ее сокровища на переднем плане сознания: представлять себя лавандовым сапфиром, желтым изумрудом, или чем угодно всю неделю, и судить о реакциях других на нее с этой перспективы. Например, если кто-то не ценит ее (ее сокровище) как подобает, это может быть потому, что он невежествен — не знает о лавандовых сапфирах. Это достойно сожаления, но это не обесценивает сапфир. Найдутся несколько человек, которые узнают истинную ценность и будут ценить сокровище; трюк в том, чтобы найти этих людей и не дать себя огорчить остальным. Если кому-то из этих остальных получится объяснить ценность лавандовых сапфиров, будет здорово. Но если кто-то предпочтет остаться в невежестве и отвергнуть то, чего не понимает, что ж, это «клинический случай». Другим же ценность сапфира не важна, им просто не нравятся лавандовые сапфиры. Это ничего; однако, это не умаляет ценности камня.

Когда через неделю пациенты появляются у врача вновь, они обычно начинают говорить о своем «лавандовом сапфире». Они не забывают об этом, и это затрагивает то, как они видят себя. Они могут тогда с большей готовностью понять их ответственность и власть с этой новой перспективы. У них также появляется новая схема оценки фактов отвергания. Техника видения себя как сокровища мощно действует на пациентов. Когда то, что есть у человека — то, чем он является — есть сокровище, то человек чувствует себя иначе и действует иначе. Человеку не нужно что-то делать, чтобы приобрести ценность. Миропонимание «я делаю, следовательно, я существую» теряет смысл. Рождается новый девиз: «я существую, следовательно, я имею ценность».