Наследник огня и пепла. Том IV (СИ)

Глава 18 Университет всегда рассадник вольнодумства

Мир вокруг меня жил своей жизнью. Давний торговый партнер и соперник, расположенный далеко востоке город Отвин методично расширял свои владения — расположенный на заболоченных островах, он остро нуждался в продовольствии. Впрочем, то же самое можно было сказать и о соседях в остальных частях света — рано или поздно находился тот, кто в этот момент расширял свои владения.

В самой долине Караэна шли две мелкие феодальные войны и одна крупная вражда между городками.

В Таэне умер Регент и они избрали нового — старика девяносто шести лет. Новый Регент, похоже, не всегда понимал что происходит вокруг и тем был идеален для Великих Семей Таэна, устроивших грызню за власть. В Караэне обе палаты яростно делили власть. К счастью, почти без кровопролития. В городе методично составляли комиссии. Судебная комиссия, комиссия по присмотру за дорогами, комиссия инспектирующая стены, комиссия для надзора за состоянием мостов.

Нужная, но утомительная работа. Разумеется я не стал в этом никак участвовать.

А вот когда создали комиссию по присмотру за налогами, я попытался ввести туда своего человека. Богатого купца, жившего в доме на Площади Фонтана. Давнего партнера отца. Мне это удалось.

Потом город начал большой проект. Болото, что подходило так близко к Караэну со стороны военных ворот — его можно было осушить. Следовало расчистить несколько каналов на протяжении всего около километра и десятки квадратных километров заболоченной местности станут доступны для земледелия. В условиях крайнего дефицита земли, этот проект был горячо поддержан гражданами. Бруно Джакобиан сделал расчеты. По его расчетам выходило, что требовалось две сотни человек и полгода времени.

Город платил землекопам полченти в день, но выдавал лопаты и кормил. Желающих набрали легко. При том, что проект осушения болота город запустил во время посевных работ, когда на земле были на счету каждая пара рук. Это многое говорило о экономической ситуации в долине Караэна. Очень похоже, работы хватало далеко не всем, и некоторые голодали.

Через полгода изнурительных работ, эта трудовая армия смогла очистить около двухсот метров в двух каналов. Похоже, Бруно что-то напутал в расчетах. Однако, болото и в самом деле слегка отступило. Так что Караэн удвоил количество рабочих и утроил финансирование. Все это уже не столь горячо поддержало население, которое теперь понимало, что налоги можно было потратить куда лучше.

Я только радовался — ведь я оказался не замешан в этом провале.

Пока все большие проекты Караэна можно было назвать провальными — взять хоть тот же арсенал. Впрочем, как и почти все мои проекты.

Единственное, что выстрелило — гильдия охотников на чудовищ. Поскольку в Караэне было запрещено основание новых гильдий, формально это было «Братство по защите людей от чудовищ, вампиров и нелюдей». Тут любили длинные названия. И вот это братство, расположенное по соседству с городским поместьем Итвис, оказалось не только самым стремительно развивающимся начинанием, но и самым прибыльным. К концу года оно должно было принести мне от семи, до двадцати трех тысяч дукатов.

«Ничего себе разброс» — подумал я, когда Вокула принес мне книги по «Братству охотников». Увы, бухгалтерия была все еще ужасно запутана. Звонкой монетой платило не так много клиентов. Тем более, когда речь шла о крупных партиях. Братство вынуждено принимало оплаты и в рулонах крашенной шерсти уже лежавшей на складах Караэна, шелком, который только еще предстояло привезти из Отвина, и даже в счет будущего урожая пшеницы. Да и сам Университет часто платил охотникам зельями. Я со всего этого получал десять процентов. Обороты Братства охотников были огромны, и абсолютно непрозрачны. Кто, кому, и сколько должен — решительно не понятно. Оставалось удивляться, что Дедушка Мо умудрялся вовремя расплачиваться с охотничьими партиями, которых становилось все больше.

Посмотрев на толстые тетради, я опять разозлился. Велел свести «дебет с кредитом». Потратил немало времени, чтобы объяснить, что я имею ввиду.

Честно говоря, дела у меня шли не очень. После выплаты оговоренных сумм Инсубрам и горцам, в конце этого года моя казна оставалась пустой. Я чувствовал себя нищим. Разумеется, быть нищим по версии Итвис, это иметь пару тысяч дукатов серебром. И периодические пополнения из различных источников. Однако, сундуки Итвис показали дно и с этим надо было что-то решать.

В моем мире мне как-то попадалось короткое видео, в котором говорилось, что случайности имеют свойство группироваться. Там это шло применительно к ставкам в рулетке. Думаю, и неприятностям это тоже вполне применимо. Поэтому я почти не удивился, когда на следующий день после разговора с Фредериком я отправился в Университет, чтобы договориться об убийстве живущего под ним древнего вампира. И услышал от Эфеста, который теперь был ректором:

— Простите, но его больше нет. Мы уничтожили его месяца четыре назад. Понимаете, сеньору Каасу нужны были помещения для лабораторий…

— Когда вы намеревались сказать об этом сеньору Магну? — перебил старого колдуна Вокула. Он увязался со мной, узнав что я еду в Университет. Оказывается, он уже давно хотел там побывать.

— Я не думал, что внутренние дела Университета вам интересны, сеньором Магн, — немедленно отозвался Эфест и глубоко, с подобострастием поклонился. Вокулу он проигнорировал, говорил только со мной. — Зная я, что…

— Что с сердцем этого вампира? — перебил я Эфеста.

— Мы используем его для алхимических надобностей, — пожал плечами Эфест. — Это трудно объяснить непосвященному в тонкости искусс…

— Ну так покажите! — рявкнул я.

Университет заметно изменился с моего последнего визита Раньше он хоть и напоминал крепость снаружи, внутри в нем было что-то от привычных мне учебных заведений. Лекционные залы, библиотека. И одновременно это был научно-исследовательский институт, поскольку много помещений было отведены под личные лаборатории деканов, в которых трудились студенты.

Сейчас Университет, даже снаружи, напоминал скорее завод. Над крышей десятками торчали высокие тонкие трубы из красной глины. Из некоторых труб шел разноцветные дымок. Пока я поднимался к ректору Эфесту, я заметил что часть лекционных залов была переоборудована в цеха. Явно обычные горожане там занимались упаковкой и чем-то ещё. По коридорам носились потные грузчики в простых рубахах и с тачками наперевес и лишь изредка взъерошенные студенты, которых от обычных работяг можно было по пергаментным свиткам и пижонским беретам. Впрочем, свитки были только у некоторых. Несмотря на рабочую одежду, я с удивлением заметил, что у горожан к студентам было куда меньше неприязни, чем обычно. Видимо, совместный труд сближает. Заглянув в одну из приоткрытый дверей я увидел что находящейся за ней лекторий превращен в что-то, живо напомнившее мне подпольную ткацкую фабрику. Только вместо швейных машинок тут были реторты на крохотных жаровнях, витые трубочки, кипящие жидкости в колбах. И вместо несчастных азиатов, за каждым агрегатом сидел не менее несчастный караэнец. Чаще всего не один. Похоже, процесс требовал неотрывного внимания. Пока кто-то за кафедрой вслух читал процессы, остальные напряженно пялились в кипящее варева.

В сопровождении Эфеста мы вышли из его покоев, спустились до самого подвала Университета, прошли через охраняемые ворота, и оказались ниже уровня земли. Прошли длинным коридором, свернули в знакомый мне отнорок. Еще два охраняемых блокпоста. Ступеньки вниз. А потом, наконец, то самое помещение, где я раздобыл себе Коготь. И, в каком-то смысле, обрёл Гвену.

О существовании загадочной сущности больше ничего не напоминало. Мы попали в самый настоящий цех. С поправкой на местные условия. Бронзовые котлы, подвешенные цепями к потолку, сложные агрегаты со множеством трубок, керамические печи в ряд у стены. Кожаные раструбы собирали воздух в кожаные и деревянные трубы уходящие к потолку. Стеклянные и деревянные трубы меньшего диаметра капали разноцветными и явно ядовитого вида в воду каналов, теперь забранную частыми деревянными решетками. И над всем этим царствовал Каас, расположившийся на деревянной площадке посередине. Покоящаяся на кирпичных массивных колоннах, площадка напоминала пункт управления парового линкора. Возможно, это из-за огромного котла посередине. Рядом с которым по лесенкам и постаментам металась Эглантайн.

— Мне сейчас некогда! — заорал Каас, увидев нас. И в самом деле, он выглядел занятым. напряженно всматриваясь в перемигивающимися разными цветами кристаллы рядом с собой, периодически сверясь со снующими туда-сюда писарями, которые бегали от агрегата к агрегату и что-то записывали на свитках, Каас крутил вентили, дергал рычаги, не переставая отдавать команды:

— Почему еще зелный! Сюв, дай огня! Синяя птица на восток! Жопа гоблина, где пахучий лист⁈

Я заподозрил, что часть из его криков ругательства. А все остальное звучало просто каким-то бредом. Но явно им не являлось. В ответ Каасу люди вокруг отвечали упорядоченным хаосом — кто-то немедленно срывался и целеустремленно начинал куда-то что-то сыпать, что-то вертеть… Все, кроме группы у стены, перед здоровенной бочкой, к которой сходилось множество тонких трубочек. Каждый из этой группы сидел за отдельном столиком и глазел на Эглантайн. Агрегаты у них на столах булькали, шумели вращающимися бронзовыми шариками на веревках и исходили розовым паром, как взбесившиеся вейпы. Я заметил, что как только бронзовый шарик на штангочке теряет скорость вращения и поникает, опускаясь вниз, то сидящего немедленно заменяют. Двое дюжих парней утаскивали «оператора» прямо вместе с креслом, пока другая парочка грузчиков водружает на место одного из запасных. Запасны сидели поодаль, повернутые лицом к стенке.

— Ах да, я совсем забыл, — всплеснул руками Эфест. — Сегодня как раз последний цикл трансмутации Розового зелья. Давайте не будем мешать сеньору Каасу, это ответственный момент. К тому же он уже заканчивает! Мы можем переждать тут!

Эфест отвел нас в сторону. Там обнаружился уютный закуток, отгороженный солидным как крепость книжным шкафом от остального помещения. В закутке имелся столик, стулья и домашний слуга, вежливо поинтересовавшийся не хотим ли мы выпить вина или пива.

Оставив свою охрану подпирать шкаф, я расположился в кресле. Вокула и Эфест садится в оставшиеся кресла не стали, продолжая стоять. Вокула у меня за спиной, слегка склонившись поближе ко мне. Эфест в почтительном полупоклоне, сложив руки на животе. Он явно ждал вопросов. Я подозревал, что ничего он не забыл, а хотел впечатлить меня процессом великого магического свершения. Отчасти ему удалось. За шкафом пыхтело, капало, бурлило, вопил Каас и ему отвечали взволнованные голоса. Но я смотрел не одно видео о производстве, поэтому у меня и в самом деле возникли вопросы.

— Что за Розовое зелье? — решил я для начала подыграть колдуну.

— О, это товар пользуется спросом. Достаточно нанести на кожу всего пару капель и все в пределах десяти шагов будут считать вас привлекательным. Даже если вы таким не являетесь, — Эфест потер руки. — Это зелье и пилюли предохраняющие от беременности делают нам половину дохода.

Я удивленно поднял глаза.

— Да, сеньор Магн. Мы делаем эликсир, способный затянуть страшные раны, делам мазь которая способна отрастить человеку утерянную конечность… Но это слишком трудные в производстве и дорогие для покупателей чудеса. Мы не распродали и первую партию. А то что я вам назвал, расходится в лет. Еще хорошо идут кремы делающие кожу свежей и молодой. Всего на пару дней. Зато и делать их легко. И все равно у нас уже заказов на два года вперед.

— Как я понимаю, — сказал я. — Это ведь чистая алхимия.

Разумеется я попытался немного заполнить пробелы Магна в вопросах про паранормальное. И быстро выяснил, что пробелы у него совсем не просто так. Тут не было Википедии с краткой и понятной выжимкой, позволяющей составить свое мнение или знать куда искать. Хуже того, тут не было даже толком учебников. Были записи отдельных, в большей ил в меньшей степени заслуженных волшебников, которые делились своими мыслями. Очень похоже, большинство из этих людей, невзирая на способности, были глупы, необразованны и безумны. Иногда что-то одно, чаще все сразу. Из тех нескольких самородков истины, что я высеял из библиотеки Итвис, один был про сущность алхимии. Тут её определение было почти неотличимо от средневекового — алхимик влиял на материю силой своего духа. Однако, при правильной комбинации элементов этой самой материи, влиять на неё было гораздо легче. То есть одним усилием воли заставить медь стать золотом было, очевидно, невозможно. Но если взять свинец, такой же тяжелый как золото, добавит к нему «кровь земли», " перхоть гор" и расплавить в сосуде из бронзы, то… Скорее всего ничего не получится. о уже потому, что алхимик был не достаточно тверд волей или прикладывал усилия недостаточно долго. Надо пыриться на плавящийся свинец месяца два-три и тогда начнут появляться золотые вкрапления. Разумеется, книги по алхимии в семье Итвис были со специфическим уклоном — про то как сделать золото и про то, как сделать яды. Яды я читать не стал, главное я для себя уяснил. Алхимия была вариантом врожденной магии, только требовало растянутых по времени усилий. Разумеется, успех зависел от личного потенциала человека. Поэтому я продолжил допрос:

— Откуда у вас столько адептов этого редкого искусства?

— Студенты нашего Университета и студенты из нескольких соседних Университетов. Мы приняли почти двести человек за последние полгода. Они работают с полной отдачей, пришлось даже урезать лекции и практимумы по остальным предметам…

— И студенты не против? — я не понимал. Студенты всегда против работы. И нервно воспринимают, когда их плохо учат.

— С одной стороны, за усердие мы предоставляем доступ к библиотеке и не берем плату. А также проводим дополнительные занятия. С другой стороны, занятия алхимией, к нашему удивлению, серьезнейшим образом раскрывают потенциал тех студентов, кто напряжённо помогает сеньору Каасу. Прогресс столь нагляден и очевиден, что у нас есть даже некоторая нехватка заданий… — ректор даже слегка распрямился, говоря это. Он явно гордился переменами в Университете

— Неужели у стольких есть склонность к алхимии? — поднял глаза я.

— Вы задаете этот вопрос уже второй раз. И это свидетельствует о вашей проницательности, — привычно польстил мне Эфест. Льстил он неплохо, получше многих. Но я вырабатывал в себе нечувствительность к лести и поэтому незаметно кольнул себя острой пряжкой портупеи в руку, чтобы вырабатывался эффект настороженности в ответ на лесть. Адель научила. Эфест помахал руками в воздухе, распрямился и зашаг по тесному закутку, задевая сервировочный столик и кресло мантией. — И это очень верный вопрос. Мой ответ на него «Есть у всех!». Это, несомненно, неслыханное открытие. Однако, как только ингредиенты, добытые братством охотников, стали поступать в значительных количествах… Мастер Каас стал допускать к своим ретортам все менее и менее способных людей. Представьте же его удивление, когда выяснилось, что результат зависит скорее от упорства и сосредоточенности конкретного человека, чем от его про… Одаренности.

Эфест остановился перевести дух. Вокула воспользовался паузой и прошептал мне на ухо.

— Сеньор Эфест явно хотел сказать «не зависит от происхождения». Насколько я смог изучить его, он крайне редко говорит не то, что хочет. Вам следует внимательно обдумать последнее предложение сеньора Эфеста.

Эфест выжидательно смотрел мне на сапоги. Эта его привычка раздражала. К тому же, он легко от ней отступал, когда ему не надо было прятать эмоции.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал я. — То есть, то что вынимают из волшебных существ Братство охотников, с успехом заменяет любой магический дар?

— Не всякий орган, не для всякого процесса, но в общем да. Важнее то, с чем и как работают, чем то, кто. В прошлом месяце я экспериментировал с крестьянками. У которых совершенно точно нет и близко в родственниках никого из благородных. Вы бы сами поняли, если бы увидели. — Эфест сделал паузу и бросил на меня быстрый взгляд. — Сидеть и не отвлекаясь представлять конечный результат хватило мозгов только у одной из пяти. Но зато она справилась не хуже меня.

Я хмыкнул. А потом меня прошиб резкий приступ паранойи. то, о чем говорит Эфест удивительно, но не невозможно для меня. Знаю один народ, так он триста лет не дал планете почти ни одного ученого, музыканта, или кого угодно еще. Даже маститые историки могут назвать от силы пять имен русских, которые внесли вклад в мировую историю во время крепостного права. А потом, случилось страшная катастрофа, мы все потеряли, и полетели в космос.

Но для этого общества сама идея хоть в чем-то сравнивать людей из разных слоев… Немыслима. К тому же, старый колдун завел этот разговор тут, в своем логове. Да, я не вижу ловушки или стоящих наготове убийц. Но это не значит, что их нет. Что мне ответить? Я глянул на Вокулу. А что если и мой казначей участвует в заговоре?

— Я не вижу оснований для лжи. Сеньор Эфест вам всем обязан, значит обязан и говорить неприятную правду.

Точно, они в сговоре. Я повернулся к Эфесту, снова застывшему в раболепной, но так хорошо скрывающей намерение позе.

— Это неожиданно, но не удивительно, — наконец, сказал я. И стал ожидать реакции.