331 — 335-е сутки (10–14 сентября 1 года). Река — странные джунгли

Несмотря на появившуюся надежду, мы оказались не готовы к тому, что пещеры закончатся так скоро. Тёмной ночью (из-за затянувших всё небо туч) караван выплыл наружу и сразу же попал во власть разбушевавшейся непогоды. Под струями проливного дождя мы собрали всех детей и посадили в мою клетку: она прочно крепится к полу, и в ней минимальны шансы, что детей смоет. Туда же сложили тщательно запакованные в корзины начальные, невосполнимые вещи. Из-за ливня видимость снизилась почти до нуля, поэтому никто даже не пытался пристать к берегу: за водной пеленой могли скрываться выступающие из воды камни, встреча с которыми на большой из-за течения скорости закончилась бы для плота и его пассажиров плачевно.

Через некоторое время время плот закружило, но уже вскоре поверхность воды успокоилась и движение практически прекратилось. А ещё через полчаса дождь стих, тучи разошлись, и в утреннем солнечно-лунном свете стало ясно, что бурный приток, по которому мы сплавлялись, впал то ли в озеро, то ли в огромную реку многокилометровой ширины. Течение в ней оказалось настолько слабым, что легко удалось разглядеть устье того самого быстрого притока. За несколько часов он отнёс нас на большое расстояние от пещеры: по обеим берегам реки рос тропический лес, да и сами горы отступили и теперь не нависали громадой, хотя были хорошо видны, возвышаясь над самыми большими деревьями.

С соседних плотов раздался восторженный многоголосый крик, и мы подхватили его, радуясь освобождению из пещер. Посовещавшись, свободные приняли решение остановиться — а для этого пристать к ближайшему (которым, как ни странно, оказался дальний от гор) берегу. Подгребая, я не забывала смотреть по сторонам — очень уж соскучилась по небесным просторам, зелени и нормальному свету. Обширные пространства открытой воды то тут, то там перемежались островами, островками и просто отдельными камнями и скалами, выступающими из реки. Даже каменистые острова и скалы нельзя назвать безжизненными: богато представлена наземная и водная растительность, не менее широко представлен животный мир. Пестрокрылые пернатые ловко выхватывали из воды мелких рыбёшек, с берега за нами с интересом следила семья небольших оленей, а ящерицы толкались, пытаясь уместиться на выступающем из воды камне, чтобы погреться в лучах солнца. Когда погода исправилась, проснулись насекомые, в том числе и мухи, мошкара и прочий гнус, который уже буквально роился над плотами в поисках пищи. Их было ничуть не меньше, чем в том болоте, в котором караван поразила эпидемия. То ли за время, проведённое в пещерах, мой организм успел отвыкнуть, то ли местные кровососы относились к другим видам, но впервые за долгое время вновь пришлось испытать сомнительное удовольствие быть одним из объектов их внимания.

Путь до берега занял несколько часов, и по мере приближения к нему энтузиазм свободных угасал: между растущими прямо из воды (а скорее, полузатопленными из-за лунного прилива) деревьями клубилась зеленоватая дымка, пробуждая неприятные воспоминания.

— Народ, может не будем сейчас приставать, а сплавимся дальше? — предложили с общаги.

Возражений почти не возникло, поэтому решили повременить с привалом либо до тех пор, пока не пройдет дневная ночь, либо пока местность не начнёт меняться.

— Как думаете, мы можем снова заболеть болотной лихорадкой? — спросил Маркус, с опаской покосившись на зеленоватый туман.

— Ну, времени прошло не так уж и много, а Росс, например, по второму разу не заболел, так что вряд ли иммунитет успел исчезнуть, — сказала Надя. — Но полной гарантии дать не могу.

— Это понятно, — вздохнул Сева.

Мы с зеленокожим переглянулись. Думаю, он не хуже меня понимал, что болотной лихорадкой, скорее всего, болеют только один раз в жизни. Иначе прививки у уриасар обладали бы конечным сроком годности. Или они врали. Решив скрывать их тайну, мы теперь не могли развеять опасения других людей. Хотя, может, это и к лучшему. Кто сказал, что зеленоватая дымка или, скорее всего, кровососущие насекомые, не переносят ещё какие-то болезни?

Далеко, у гор, снова разбушевалась непогода, но нас, к счастью, задело лишь краем. Зато во время дождя мухи попрятались, давая людям такую необходимую передышку.

Вечером, когда небо прояснилось и вышедшее из-за луны солнце осветило всё такой же берег, мы не стали затягивать с привалом. К счастью, к этому времени у меня уже начал вырабатываться природный репеллент к местным кровососам, и хотя они ещё не начали меня игнорировать, но кусать почти перестали. У Рыси тоже заработала природная защита, а вот остальные обитатели плота большую часть времени занимались тем, что отгоняли назойливых насекомых.

Чтобы добраться до суши, каравану пришлось преодолеть широкую полосу листьев кувшинок, а потом прибрежные заросли высокой осоки. Вопреки нашим опасениям, местность мало напоминала знакомое болото, скорее, пойменный или мангровый лес, расположенный на очень пересеченной местности. Многочисленные пологие и крутые холмы, горы и скалы перемежались затопленными из-за лунного прилива ямами и оврагами. Богатый состав растительности сильно отличался от болотистого, больше, хотя и не полностью, соответствуя влажному тропическому лесу.

Берег встретил нас неприветливо. Стоило людям вступить на твёрдую землю, а точнее, на густую прибрежную траву, как они были атакованы. Наш плот пристал в числе первых, и, не сразу разобравшись, в чём таится опасность, немало свободных, и я в их числе, попали в эту ловушку. Спрыгнула на берег, и тут же из травы взметнулись тонкие и длинные бледные выросты, которые хлестнули по ногам, загоняя острые кончики глубоко под кожу. Вырвавшись из своеобразного плена (к слову, это оказалось совсем легко) все жертвы поспешно вернулись на плоты.

На этом процесс застопорился: ни уже пострадавшие, ни просто предупреждённые об опасности люди не спешили сходить на берег. Ранки от уколов остались совсем маленькие, крови почти не выступило, но дискомфорт усиливался, жжение в местах проколов нарастало, окружающие ткани покраснели и отекли, как от пчелиных ужалений. Спустившись чуть ниже по течению, свободные снова, на сей раз гораздо осторожнее, попытались выбраться на сушу — и снова попали в ловушки, расставленные неведомыми противниками. После этого единогласно приняли решение проплыть опасный участок и, выведя плоты за пределы прибрежных зарослей, снова отдали их во власть слабого течения.

За пару часов ноги у всех ужаленных отекли и до колена онемели, отказываясь повиноваться. Не придав вначале мелким ранкам значения, мы совершили большую ошибку и теперь расплачивались за неё. Одно хорошо — несмотря на то, что большинство попавших в ловушку лишилось возможности ходить, общее состояние практически не ухудшилось, а вызвавший вначале беспокойство лёгкий озноб быстро прошёл. Может, именно поэтому, а ещё потому, что несмотря на затруднённые движения, боли почти не чувствовалось, люди не спасовали перед обстоятельствами. К утру были предприняты ещё две попытки выйти на сушу. Хотя обе оказались неудачными, но кое-какие выводы они сделать позволили. Во-первых, эти ловушки срабатывают только на достаточно крупных животных, потому что простое шевеление бамбуковым шестом их не активировало, а упор с нажимом или резкий удар заставлял сработать. А, во-вторых, судя по нескольким наблюдениям за оленями, приближающимися к воде, яд не так опасен, как мы опасались. По крайней мере, их конечности не распухали и, хотя животные проявляли недовольство, когда по ним хлестали мини-плети, но после вели себя спокойно. А ещё, оторвав один из выростов, мы проверили его на кольце и с удивлением констатировали, что он съедобен.

— Не понимаю, с чего тогда воспаление? — смахивая со своего лица кровососов, поинтересовался Игорь.

— Это как раз просто, — пожала плечами Надя. — То, что безопасно при контакте с кожей или поедании, может вызвать очень серьёзную, вплоть до смерти, реакцию при попадании в кровь.

— Ну, нам же не в вены вкололи, — возмутился Маркус, смерив терапевта недовольным взглядом. — Так что нечего панику наводить.

— А я и не навожу, — обиделась та. — Просто пример привела. Скорее всего, через некоторое время у нас выработается невосприимчивость к этому веществу, и мы будем реагировать не сильнее, чем олени на берегу.

В связи с большим количеством пострадавших и их нежеланием полностью лишаться подвижности, многие изготовили самодельные костыли и вскоре уже бодро передвигались с их помощью по плотам. Некоторые рисковые личности из числа пострадавших даже выдвинули рацпредложение, чтобы группа на костылях расчищала путь ещё здоровым, приводя в виде аргументации то, что у них ноги всё равно почти ничего не чувствуют, так что ещё несколько десятков уколов погоды не сделают. Естественно, на это предложение никто не согласился, поэтому пока приходилось довольствоваться тем, до чего удавалось дотянуться с приставшего плота.

Благодаря последнему, кстати, произошло приятное открытие. Крупные, со средний крыжовник, черно-фиолетовые ягоды, растущие гроздьями на полузатопленных прибрежных кустах, вначале показались бесполезными: не ядовитые, но тем не менее совершенно не съедобные из-за горького вкуса и противного запаха. После первого разочарования их уже собирались выкинуть, но почти одновременно на нескольких плотах заметили, что их аромат отпугивает мух. Не так хорошо, как мой природный репеллент, но намазавшиеся тёмной вонючей мякотью подвергались укусам гораздо реже! В результате ягоды стали пользоваться большим спросом, а над караваном поселился насыщенный аромат порченых кабачков.

Через два дня опухоли начали спадать. А спустя ещё несколько часов кожа в местах уколов практически безболезненно прорвалась и оттуда, как крупные твёрдые угри, легко вышли гладкие блестящие семена (по одной штуке на ранку) примерно с льняное размером. Только у меня и Марка картина выглядела не так благополучно: вместо семян у нас на месте уколов образовывались гноящиеся чирьи, которые пришлось несколько раз прочищать и обрабатывать. Подумав, я предположила, что причиной такой негативной реакции является ничто иное, как способность моего вида вырабатывать вещества, отгоняющие или даже убивающие покусившихся на наше тело. И, в то время, когда у Homo oculeus под кожей мирно развивается зачаток будущего семени, в нас он гибнет и начинает разлагаться, что, естественно, причиняет гораздо больше неудобств.

Убедившись, что опасности для жизни семена не представляют, караван наконец пристал, и обезвредив большую часть растительных ловушек ударами палок, люди ненадолго ступили на твёрдую землю. Коварные вьюнки (именно так выглядели растения с усиками-зародышами) по большей части концентрировались у самой воды, но всё равно ни один из осмелившихся сойти на берег не ушёл от хотя бы одного удара «осеменителей», как прозвали свободные зловредную траву. Кстати, у всех, кто всё-таки подцепил «семена» повторно, опухоль была гораздо слабее и проходить начала раньше.

Загрузка...