Настало время офигительных историй

Глава 5. «Прощание славянки»

«Если вы такое умные, что вы строем не ходите?»

Учителя ходили строем.

Об этом я узнала, когда заполнила всевозможные анкеты, бланки, написала автобиографию, принесла трудовую и получила удостоверение о том, что я работаю в ГУФСИНе. Учителем. Как извилиста дорога приключений.

Возрастная категория большинства педагогов – пятьдесят плюс. Есть несколько приятных исключений. Есть целых три педагога мужского пола, если считать с директором. Мужчины у нас были на особом положении: они могли ходить без сопровождения, видимо, их было не жалко.

Женщины кучковались по интересам. Была группа «особо приближенных к императору»: завуч, географ, биолог и библиотекарь. Была секретарь – независимая, то есть самопосебешная. Был математический кружок – две учительницы, державшиеся особняком, и ещё был кружок самых степенных матрон – учительницы истории и физики. В общем, выражаясь ветхозаветно, каждой твари по паре.

«Беспартийными», то есть никуда не примкнувшими, была я и учительница английского, прекрасная и благородная дама Нэлли Владимировна.

Накануне моего педагогического дебюта директор дал мне важное поручение – позвонить историчке и узнать у неё, как мне себя вести. Получить рекомендации от опытной коллеги, я ведь салага. Такой разговор расстроил меня еще до своего начала.

– Ну ты понимаешь, лапонька, – лился мне в ухо из телефона приторный голос, – мужчины там – они же голодные…

Впоследствии, вспоминая этот разговор, я стала думать, что учитель истории Алевтина Макаровна просто очень хотела, чтоб тамошние мужики были до неё «голодными», но старалась держать эти мысли при себе.

Перед тем, как я впервые оказалась на проходной холодным ноябрьским утром, моя новая коллега подошла ко мне и, прижавшись своим круглым боком, сказала:

– Пойдёшь со мной под ручку, чтобы никто на тебя не смотрел.

В тот день я была весьма хороша собой. На мне была зимняя куртка по типу «Аляска», стеганые штаны на синтепоне, зимние «дутыши» с резиновыми несъёмными калошами на ногах, а вишенкой на торте была вязаная шапка с помпоном. В общем, как говорит моя одногруппница, «ходячий секс». На мне можно было обучать команде «Взять!» служебную овчарку, и я бы вряд ли это заметила.

Мы все миновали проходную и двинулись вперёд.

Зэки передвигались строем по пятеро, а учителя маршировали двойками.

Дорога к школе шла через всю зону по длинной-длинной дороге. Мимо всех отрядов, мимо столовой, клуба и бань. Возле отрядов тусовались заключённые в черных робах и с любопытством – нет, не так: с большим любопытством! – нас рассматривали.

Я шла под ручку с историчкой. На меня пялились абсолютно все. Все мужики, привыкшие к определённому порядку вещей, поняли: что-то поменялось. Пришла новая учительница.

Не скажу, чтоб было очень страшно. Но неловко было точно. Я даже отчего-то вспомнила Серсею, идущую голой через всю Королевскую Гавань.

А когда градус абсурда приблизился к критической отметке, откуда-то сверху грянул марш «Прощание славянки».

У меня было такое чувство, словно я иду на войну убивать немцев. И назад я не вернусь, поэтому на меня так смотрят. Было бы еще более аутентично, если бы кто-нибудь помахал платочком вслед.

Потом я узнала, что «Славянку» включают каждое утро – это был сигнал к построению перед утренней поверкой. А начало поверки идеально совпадало с нашей дорогой до школы.

С тех пор, когда я слышу «Славянку», мне кажется, что я куда-то опаздываю.