Глава 16

Все объяснилось, когда я вышел на улицу. Напротив двери офиса, прислонившись к черной служебной «тойоте», курили уже знакомые покемоны.

Готя-готя.

– Привет, – сказал Пикачу.

Рейчу приветственно махнул рукой.

Я остановился в нескольких шагах от них. Мысли устроили бег с барьерами. Лидировала «что теперь делать?». Следом за ней шла «Ямада сукин сын».

Видя, что я не трогаюсь с места, покемоны направились ко мне. «Что теперь делать?» – сделала ускорение и далеко оторвалась от соперниц.

– Эй, вы что, привидение увидели? – весело спросил Рейчу.

– Давайте прокатимся, – вежливо предложил Пикачу.

– Куда?

– К нам.

Это многозначительно «к нам» мне не понравилось абсолютно. Есть фразы, которые вызывают отторжение у каждого нормального человека. Одна из них – «проедем к нам». Тут, конечно, многое зависит от того, кто ее произносит. От врача, к примеру, куда хуже услышать «извините, но». В этот раз фразу произнес именно тот, кто нужно. И добился замечательного эффекта.

Готя-готя.

Почему-то сегодня полицейским удалось напугать меня. Не так сильно, как это у них получилось бы раньше. Но все-таки удалось. Сегодня я не смотрел фильм про супермена.

Они были без наручников. И без всяких ордеров. Это меня немного успокоило. Совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы я смог не шатаясь дойти до их машины.

Рейчу сел за руль, а Пикачу рядом со мной, на заднее сиденье.

Я ожидал, что они сейчас включат сирену или нечто подобное и помчатся по городу. Но Рейчу вел машину медленно и аккуратно, словно мы просто решили немного покататься по вечернему Токио.

Через пять минут я начал приходить в себя. И тут же решил перейти в атаку. Атака, правда, вышла не слишком решительной и дерзкой.

– А что случилось? – спросил я голосом трансвестита.

– Пока ничего, – ответил Пикачу, рассеянно поглядывая по сторонам. – Просто хотим задать вам несколько вопросов. Чего вы испугались?

– Ничего, – промямлил я. – А что еще вы хотите узнать? Я же вам все сказал в прошлый раз.

– Ну, скажем, мы хотели бы уточнить некоторые детали. Например, девушка с которой вас сегодня видели в офисе… Это, случайно, не та самая проститутка? В смысле, которую вы сняли в ту ночь?

– Нет, конечно, с чего бы проститутке приходить ко мне на работу?

Сделав усилие, вперед вышла мысль «Ямада сукин сын». Вот откуда его вежливость и доброжелательность. Сукин сын.

– Давайте сразу договоримся, – устало сказал Пикачу. – Все ваше дерьмовое вранье мы знаем наперед. Придумать что-нибудь новое и интересное у вас не получится, поверьте мне. Так что не тратьте ни свое, ни наше время… Вы поняли? Мы можем поговорить прямо здесь, в машине. А можем проехать к нам. Все будет зависеть от ваших ответов. Понятно?

Куда уж понятнее! Только что я могу им сказать? Упираться бесполезно, это понятно. Но говорить правду… Проще сразу поставить печать[46] на признании.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – это было лучшее, что мне пришло в голову.

– Парень, если бы мне каждый раз давали по сто иен, когда я слышал эту фразу, я бы выкупил «Окуру».[47]

– И все-таки…

– Слушай, может, поедем к нам? – подал голос Рейчу.

Я не понял, к кому он обращается, ко мне или к Пикачу. На всякий случай я решил не отвечать.

– Подожди, – сказал Пикачу. – Пусть он немного подумает. Пока время есть.

«Пока» явно относилось ко мне. Время, может быть, и было. А вот выходов нет. Я вдруг понял, что эти ребята, с виду вполне добродушные, от всей души хотят засадить меня за решетку. И сделают для этого все, что могут. Они уже почувствовали запах крови и теперь не остановятся. Чертова сука Вик! Чертов сукин сын Ямада! Оба сейчас, наверное, думают о том, как здорово прошел день…

А я сижу в прокуренной машине с двумя полицейскими, которые смотрят на меня как на преступника.

Что же делать? Расскажи я им про Вик, они вытянут из меня и все остальное. Это уж точно. Потом я буду доказывать, что всего лишь бил того якудза по голове. А резал кто-то другой. Вопрос: смогу ли я их в этом убедить? Сможет ли муравей передвинуть Фудзи?

Даже если мне удастся выстоять, они будут знать про Вик… Здесь вопрос посложнее. Что может взбрести ей в голову? Она ведь запросто выложит всю историю. Что ей терять? Расскажет, как все было. Или вообще свалит все на меня.

С другой стороны, а сам-то я что о ней знаю? Ничего. Только то, что ее зовут Вик. Ну, еще, где она живет. Так ведь об этом можно и не говорить… Лучше уж так, солгать наполовину. В книгах все говорят, что это самая убедительная ложь.

– Ну что, ты подумал? Хочешь сегодня переночевать дома или начнешь привыкать к камере? – спросил Пикачу, очень непринужденно перейдя на «ты».

– Что значит «привыкать к камере»? Вы думаете, что я убил тех людей? – тут уж я возмутился вполне искренне.

– Мы пока ничего не думаем. Мы просто задаем тебе вопрос. Девушка, которая пришла сегодня к тебе на работу, была с тобой и тогда?

– Да, – сдался я. – Это она.

– Хорошо, – кивнул Пикачу. – Дальше.

– Что «дальше»?

– Как познакомились, как ее зовут, где она живет, что вы делали в том районе? В общем, все, что можешь сказать. Только давай без всяких «больше я ничего не знаю».

– Я честно знаю немного… Зовут ее Вик. У нее отец – американец французского происхождения, – сказал я, увидев поднятые брови Пикачу. – Фамилию она мне не говорила. Да я и не спрашивал. Познакомились случайно. В магазине.

– В каком?

– В книжном. Где живет, не знаю.

– Номер телефона?

– Она сказала, что у нее нет телефона. Она всегда звонит мне сама из автомата. Мне кажется, что не врет. В трубке действительно все время шумят машины.

Пикачу слушал молча. Мне показалось, что он думает о чем-то своем. Но стоило мне сделать паузу, он вопросительно посмотрел на меня.

– И?..

– Вот и все, что я о ней знаю.

Вроде получилось натурально. Со стороны, конечно, виднее, но по-моему, я говорил убедительно. Плюс плохое освещение от уличных фонарей… Должно сойти. Впереди же ожидало самое трудное – правдоподобно объяснить наше появление на той улице. У меня не было ни одной версии. Даже самой бестолковой. Вообще ничего. Если не считать версией «мы приехали, чтобы украсть из той клиники хлороформ». Хотел бы я посмотреть на их лица, когда они услышат такое!

– Не много же ты знаешь.

– Сколько есть.

– Ну, допустим… А что ты делал со своей подругой там?

– Где?

– Не прикидывайся дураком.

– Ну… Понимаете… Это очень странно на самом деле. Боюсь, вы не поймете.

– Я постараюсь, – сухо сказал Пикачу.

– Видите ли…

А что «видите ли»? Что?..

– Ну? – Пикачу, похоже, начал терять терпение.

– Все дело в сексе, – выпалил я.

– В чем?

– В сексе. Моя подруга любит заниматься сексом во всяких неподходящих местах. В заброшенных домах, на свалках… Ну и так далее. Такие вот у нее фантазии. Поэтому мы иногда уезжаем в какие-нибудь глухие районы и там выискиваем, где бы можно было заняться сексом. Чего не сделаешь, если девушке захотелось…

Такую вот чушь я сказал. И сам удивился. То же самое сделали и покемоны. Удивились. И озадаченно притихли.

Я перевел дыхание и незаметно вытер пот со лба.

– Не понимаю, ты сам дурак или нас за дураков держишь, – обернувшись, сказал Рейчу.

– Ни то, ни другое. Она у меня действительно со странностями. Что вы хотите, у нее отец – француз.

Каким бы бестолковым ни было мое объяснение, придется держаться этой версии до конца. Чего бы мне это ни стоило.

Мы продолжали колесить по городу. Но теперь движение было целенаправленным. Судя по всему, мои слова покемонов не устроили. Неудивительно.

Пикачу закурил. Следом за ним щелкнул Zippo Рейчу. В машине сразу стало нечем дышать. Все окна были плотно закрыты. Покемоны дымили совершенно спокойно, будто родились на Венере. Я же через минуту начал кашлять. Никто из них даже не подумал приоткрыть окно. Или это было началом того самого давления, которого я опасался? Если это так, то продолжение даже не хочется представлять.

– Можно открыть окно? – спросил я. Надо было проверить, что это – издевательство или просто невнимательность.

– Нет, – ответил Пикачу и выпустил струю дыма мне в лицо.

Он сделал вид, что получилось это случайно.

Отлично. Проверка удалась. Они оба уже мечтают увидеть меня в тюремной одежде. Вот ведь прихоти судьбы. Всю историю затеяла Вик. А задыхаюсь от дыма в полицейской машине я. Конечно, я не хотел, чтобы она оказалась на моем месте. Но так, как есть, тоже никуда не годится.

– Неправильный ты сделал ход, парень, – сказал Пикачу, туша окурок.

– Я сказал вам все, что знал. – Меня трясло. Противная нервная дрожь, которая зарождается внутри, в области пупка, а потом начинает распространяться по всему телу и выходит наружу. Я чувствовал, что вот-вот у меня затрясутся пальцы и колени.

– Ну, значит, знаешь ты какие-то неправильные вещи.

– Сдается мне, что влип ты очень серьезно, – поддержал Рейчу своего коллегу.

– Послушайте, я вам сказал, что ничего не видел и ничего не знаю. Насколько я понимаю, я всего лишь свидетель. Не слишком хороший, но это неважно. Почему вы ведете себя так, будто мне предъявлено обвинение? Что за произвол?

– Обвинение, парень, это лишь дело времени. А вот со свидетелем ты не прав. Теперь ты подозреваемый. Впрочем, и раньше им был… Но тогда у меня не было возможности поймать тебя на лжи.

– Почему это я подозреваемый? Неужели вы думаете, что если бы я собирался кого-то убивать, я взял бы с собой девушку? Мол, посмотри, милая, как ловко я орудую ножом. Бред.

– Что бред, а что не бред, решать нам, – ответил Пикачу.

– И все-таки… Какие у вас основания подозревать меня?

– Ваша парочка очень хорошо подходит на эту роль, парень. Тоже мне, Бонни и Клайд… Может, скажешь по-хорошему, зачем вам это дерьмо понадобилось?

– Да какое дерьмо? – Не выдержав, я повысил голос. Впрочем, получилось у меня не очень грозно. Похоже на лай пекинеса. – При чем здесь парочка? При чем? Какие Бонни и Клайд? С чего вы взяли, что девушка может быть в этом замешана?

– Убийц было двое, – сказал Пикачу. – Тебе ли не знать?

У меня похолодело внутри.

– С чего вы взяли?

– Не ожидал от нас такой прыти, приятель? – хмыкнул Рейчи.

– Один правша, другой левша. Криминалисты установили, что удар по голове якудза нанес правша, а второго, молодого, бил левша. Так-то, парень. Надо было вам учесть, что когда человек на взводе, он забывает о приличиях.[48] Ну, кто из вас левша?

Вот так. А я думал, что будут искать одного убийцу-маньяка. Они, оказывается, с самого начала разыскивали двух человек…

– А ножом? Ножом кто бил? Правша или левша?

У меня мелькнула шальная мысль: а что если это Вик? Мы же расстались около клиники. У нее было минут сорок.

– Как будто ты не знаешь.

– Скажите, пожалуйста. Пожалуйста…

– Нож был у правши.

– Это точно?

– Кто здесь на допросе?

– А разве это уже допрос?

– Не валяй дурака, парень. Хватит болтать. Мы скоро приедем. Потрать оставшееся время на то, чтобы вспомнить телефон адвоката, если он у тебя есть.

Я последовал его совету. То есть заткнулся. Правда, вовсе не для того, чтобы вспоминать телефон адвоката. И так понятно, что никакого обвинения они мне предъявить не могут. Никаких доказательств у них нет. Пока то, что меня видели недалеко от места убийства, – это лишь повод заинтересоваться мной, но не больше.

Как ни странно, я стал успокаиваться. Напряжение заставило меня забыть об эмоциях. Как тогда, когда я бил по голове типа, который душил Вик.

Итак, положение у меня незавидное, но не безвыходное.

Значит, Вик левша. Это, конечно минус. Если до нее доберутся и устроят проверку, у нас будет куда меньше шансов выкрутиться. Следовательно, важно сделать так, чтобы до нее не добрались. Очень просто. Сложнее это сделать.

Дальше. Скорее всего, убийца тот второй, с кем разговаривал якудза и кто остался у двери. Девяносто девять шансов из ста, что это он. Нужно найти его. Причем самостоятельно. Прямо как в дешевом детективе. Полиция бессильна, и расследование ведет главный герой – какой-нибудь не в меру деятельный учитель истории… В кино такая штука смотрится здорово. На практике из этой затеи ничего не выйдет.

Я попросту не знаю, как надо искать преступников. Не знаю, и все. Даже с чего начать, не представляю. Никаких зацепок, никаких предположений.

Если бы я мог сказать покемонам, что был этот второй. Что он остался ждать, когда ему откроют дверь изнутри. А когда не дождался, сам залез в окно и зачем-то прикончил тех парней. Да, если бы я мог сказать…

Но делать этого нельзя. Стоит мне обмолвится, что я был в клинике… Ничего хорошего из этого не выйдет. Даже если они найдут настоящего убийцу, меня будут судить за нанесение телесных повреждений и кражу со взломом. Такой вариант меня не устраивает. Но вероятнее, что никакого убийцу они искать даже не станут. Зачем? Уже есть я. И Вик.

Оказывается, положение все-таки безвыходное. Если не рассказать все – у меня будут огромные проблемы. Если рассказать – проблемы будут ничуть не меньше.

Вот что получается, когда влезаешь в чужой лабиринт.

Но еще не все потеряно. Не все. У меня будет время обдумать все как следует. Ночь, скорее всего, придется провести у них. А вот завтра я хорошенько подумаю. Завтра… Сегодня главное – не говорить лишнего про Вик. И стоять на своем.

Я чуть приободрился.

– Ну вот, почти приехали, – довольно сказал Пикачу. – Надеюсь, телефон адвоката ты вспомнил?

– Не думаю, что он мне понадобится в ближайшее время.

– Напрасно.

– В чем я виноват? В том, что оказался в неподходящее время в дерьмовом месте?

– Ну, лично я думаю, что ты виновен в двойном убийстве. Совершенном с чертовской жестокостью, – ответил Пикачу.

– Я тоже так думаю, – кивнул Рейчу, высматривая свободное место напротив участка.

– Вас ждет разочарование. Я всего лишь трахался там.

– Где? В клинике?

– Нет, в двух кварталах от нее. В наполовину снесенном доме. Среди куч мусора…

Пикачу хмыкнул. Рейчу хохотнул. Мне его смех не понравился. Так смеются не над извращенцами. Так смеются над людьми, которые испачкали задницу, сев на грязный стул, но еще не догадываются об этом.

– Боюсь, что после того, как ты кончил, вы отправились в клинику и пришили двоих парней. Может, это тоже часть сексуальной фантазии?

– Да с чего вы взяли? – я неожиданно для самого себя разозлился. Будто говорил правду, а мне не верили.

Пикачу посмотрел на меня, выдержал полную драматизма паузу и сказал то, что мне совсем не понравилось. Не понравилось настолько, что я чуть не обмочился. Он сказал:

– А с того, парень, что в этой пропахшей дерьмом клинике мы нашли до черта отпечатков твоих пальцев.

В моей голове вспыхивает неоновая надпись: «нет выхода».

Кровь стучит в висках азбукой Морзе: «нет выхода».

Перед глазами морда ухмыляющейся обезьяны. Ее губы шепчут: «нет выхода».

Я не заметил, как остановилась машина. Не заметил, как Рейчу, ругаясь сквозь зубы, дернул несколько раз заевшую вдруг рукоять ручного тормоза, пока не удалось ее поднять. Не заметил, как Пикачу выкарабкался на улицу и, вдохнув полной грудью свежий вечерний воздух, полез в карман за сигаретами.

Нет выхода. Нет выхода. Нет выхода.

Нетвыходанетвыходанетвыхода.

Дверь с моей стороны распахнулась. Надо мной стоял Пикачу, с сигаретой в губах. На лацкане пиджака прилепился маленький столбик пепла.

Нет выхода. Нет выхода. Нет выхода…

– Ну, так и будешь сидеть?

Он протянул руку и взял меня за локоть. Я попытался выйти из машины, но ноги новокаиново онемели. Пикачу почти выдернул меня. Мне пришлось опереться на теплый капот.

– Сам дойдешь или помочь?

Нетвыходанетвыходанетвыхода…

Я отклеился от машины и сделал несколько шагов к какому-то светлому пятну. Наверное, это была освещенная дверь полицейского участка. Наверное. Мозг отказывался воспринимать и перерабатывать информацию, которую ему доставляли органы чувств.

Нет выхода…

Пикачу вынул окурок изо рта и щелчком отправил его в урну. Но не попал. Окурок описал оранжевую дугу и упал на асфальт, разбросав вокруг яркий снопик искр.

Эта крошечная вспышка вернула меня в реальность. Внезапно пришло четкое осознание происходящего. Звуки, запахи, краски набросились на меня со всех сторон, грозя разнести мозг в серые скользкие брызги.

Я увидел слева от себя Пикачу, по-прежнему держащего меня за локоть. Чуть впереди справа шел Рейчу, засунув руку в карман брюк.

«Нет выхода» – вспыхнуло последний раз в мозгу. Несколько раз моргнуло, как испорченная неоновая вывеска, и погасло.

Дверь участка приближалась. Пятнадцать шагов, двенадцать, десять… Я разглядел потемневшую дверную ручку. Трещину в светло-серой стене чуть правее косяка. Выщербленную ступеньку.

И тут адреналиновое цунами накрыло меня с головой. У меня даже перехватило дыхание. Вернулось ощущение, которое я испытывал на берегу моря, когда бил Вик. Только теперь оно было сильнее, ярче раз в десять. Все мышцы разом остро заныли.

Я только успел в панике подумать, что этогоделать не надо. Но тело не захотело слушаться.

Моя рука, которую держал Пикачу, резко рванулась, освобождаясь от захвата. Нога сделала шаг в сторону, и кулак второй руки впечатался в висок покемона. Сдавленно хрюкнув, он рухнул на колени и схватился за голову.

Рейчу услышав какую-то возню за спиной, обернулся и растерянно замер. Больше он не был похож на покемона. Он был похож на до смерти удивленного учителя сельской школы. Неужели никогда не видел, как бьют его напарника?

Удивлялся Рейчу недолго. Через мгновение он кинулся на меня, выставив вперед руки и пригнувшись. Будто ловил взбесившуюся кошку.

Моя нога сделала короткое движение навстречу. Носок ботинка воткнулся в неожиданно мягкий пах покемона. Рейчу тонко завыл и упал на асфальт, свернувшись калачиком. Мне показалось, что глаза у него вот-вот вывалятся. И будут болтаться на зрительных нервах…

Боковым зрением я увидел, что дверь участка открылась и на пороге появился еще один полицейский.

– Эй! – растерянно крикнул он.

Странное дело, ведь эти ребята должны быть крутыми. А они ведут себя, как бухгалтеры, напуганные хулиганом.

Хотя, наверное, каждый бы растерялся на их месте. Скорее всего, преступники убегали от них нечасто. Правда, полицейский хоть и опешил, но автоматически начал нашаривать у себя на поясе кобуру.

Тогда я побежал. Побежал так, как никогда в жизни не бегал. Иногда так бегаешь во сне. Ты почти летишь, едва касаясь земли. И от полноценного полета тебя удерживает только то, что даже во сне ты помнишь о гравитации.

Через дорогу, лавируя между машинами, потом направо по пестрой улице до первого перекрестка и снова направо. Не думая о том, куда я бегу. Не имея четкой цели. Не представляя даже, в каком районе нахожусь.

Я слышал позади крики. Они действовали на меня, как шпоры на лошадь. Люди на улице бросались от меня… Да, врассыпную, как цыплята от лисицы. Точно так же, как тогда, на шоссе, бросались от нас с Вик машины. Одного замешкавшегося пьяного сасаримена я сбил с ног, задев его плечом. Дипломат отлетел далеко в сторону и раскрылся, выблевав стопку исписанных листков. Одним криком больше…

Легкие жгло. Будто я с хрипом втягивал в себя раскаленный воздух доменной печи. Мышцы, накачанные адреналином, казалось, вот-вот прорвут кожу. И она лопнет, как тонкая рисовая бумага, обнажая ярко-красные, бешено сокращающиеся жгуты. Сухожилия натянуты до предела. Еще чуть-чуть, и они разорвутся с жалобным стоном лопнувшей струны.

Хотя сейчас я бы продолжал бежать без кожи и сухожилий. Даже если от меня останется лишь скелет, он не остановится. Он, гремя костями, будет нестись по улице, наводя ужас на прохожих.

Крики не затихали. К ним прибавился вой сирены. Я нырнул в щель между домами и оказался в лабиринте узких улочек. Я почти летел по этому лабиринту. Меня вело шестое чувство. Оно задавало мне направление и не позволяло сбиться с него; оно подсказывало, где нужно свернуть, чтобы не угодить в тупик; оно указывало, куда ступать, чтобы не переломать ноги в захламленной темноте в щелях между домами.

Постепенно я начал уставать. Ощущение легкости, почти невесомости, медленно, но верно уступало место тяжелой, как ртуть, усталости. Я все чаще сбивался с дыхания. Я все чаще спотыкался. А преследователи никак не хотели отстать или сбиться со следа.

Отчаяние холодной рукой начало сжимать сердце. И вместе с отчаянием пришло понимание того, что я наделал. Сначала оно лишь скользнуло по краю сознания. Но с каждым шагом оно становилось все отчетливее. Я будто просыпался.

Все пути к отступлению были отрезаны. Раньше у меня был хоть какой-то шанс выкрутиться. Теперь я окончательно поставил себя вне закона. И мне не помогут ни ложь, ни адвокат. Ничто уже не поможет. Меня будут искать. И рано или поздно обязательно найдут.

Шаги за спиной приближались. А может, мне просто так казалось… Как бы то ни было, поймают меня сейчас или мне удастся уйти – не важно. Они все равно доберутся до меня. Так или иначе доберутся.

И я сам подписал себе приговор.

Это запоздалое раскаяние чуть не заставило меня остановиться и сдаться полицейским. Быть может, я бы так и сделал… Но чутье, звериное, не умеющее ошибаться чутье продолжало гнать меня вперед. Оно вело меня к какой-то неизвестной сознанию цели.

И привело меня туда, где я меньше всего ожидал оказаться.

Вылетев из-за очередного поворота, я увидел перед собой еще одну улочку. Что-то мне показалось в ней знакомым. Мелькнула мысль, что я просто описал круг и теперь вот-вот выбегу прямо к полицейскому участку. Я замедлил бег, оглядываясь по сторонам.

И через несколько метров увидел то, чего никак не должен был увидеть здесь.

Тусклую вывеску. Всего лишь одно слово.

BAR.

Знакомая деревянная дверь была приоткрыта. Словно ждала меня. В щель пробивалась полоска света.

Я в два прыжка оказался у двери. Сзади и немного в стороне были слышны топот и голоса. Эти ребята не хотели сдаваться так просто. Уже взявшись за ручку, я на мгновение замешкался. Стоит ли скрываться от полиции в собственной галлюцинации? Дети тоже закрывают глаза ладонями и пребывают в уверенности, что их никто не видит. Не буду ли я похож на такого ребенка?..

Топот и голоса приближались. Я слишком долго простоял здесь. Теперь оторваться будет почти невозможно…

Не раздумывая больше, я влетел в бар и захлопнул за собой дверь.

Загрузка...