Найди свое счастье

IX

Дорис лежала на боку, положив голову на руку, слушая дождь за окном и глядя на спящего Теда. Ночные учения сказались-таки на нем: после второго любовного тура морской пехотинец уснул легко и естественно, как дитя. Он спал на спине, спал беспробудно, не шевелясь, если не считать легкого ритмичного колыхания простыни над его грудной клеткой.

Она не задумывалась, как долго лежит и наблюдает за ним. Знала лишь, что провела весь вечер в постели любимого человека. Это было… Ее рот искривился в самоукоряющей усмешке. Она — школьная зрительница и не может найти слов, чтобы описать последние несколько часов.

Лучшие мгновения в ее жизни.

Да, да, именно так.

Ее рука скользнула под простыню на его грудь. У него была гладкая и невероятно теплая кожа, несмотря на прохладу в квартире, которая вынудила их накрыться. Десять лет назад, когда он был моложе и фанатичнее в спорте, кроме ежедневного бега на бесконечные мили, его увлекало и поднятие тяжестей. Тогда он был еще мускулистее, но и сейчас нравился ей не меньше. Она считала его красивым, в самом деле физически неотразимым — с мощной широкой грудью, с рельефными мускулами. Необузданная мощь и естественная грация. Мечта любой женщины.

Определенно — ее мечта.

Вздохнув, она приподнялась повыше, чтобы увидеть часы на ночном столике. Уже почти шесть. Пора собираться домой и… может быть, захватить любимого с собой?

Не беспокоя его, она тихо выскользнула из постели. На полпути к ванной комнате наткнулась на его майку и с радостью натянула на себя. Слишком велика — он носил майки с обтяжку, но длинна, чтобы прикрыть достаточно. Она поспешила в ванную комнату, с улыбкой подняла с пола махровое полотенце, собрала свою все еще мокрую одежду и направилась по притихшей квартире в прачечную комнату.

Сушилка давно уже отключилась. Ее звонок, извещавший о конце цикла, прозвучал давно, но им в тот момент было не до него. Они занимались слишком соблазнительным и неотложно приятным делом, чтобы отвлекаться.

Наверху сушилки стояла корзина с сухим и аккуратно сложенным бельем — майками с коротким рукавом, вроде той, что была на ней, шортами, трусиками, носками. На высокой перекладине висела камуфляжная форма, которую сержант-артиллерист носил большую часть времени — пять курток и пять пар брюк. Только переехав в Уэст-Пирс, когда она еще верила, что любит Грега, и собиралась выйти за него замуж, ей казалось даже приятным иметь форменную одежду в шкафу и солдатские ботинки у двери. Но этого так и не случилось. Когда отбыл батальон, муж оставил ей только коробку с личными вещами и кое-что из гражданской одежды.

Она продолжала думать, сейчас даже больше, чем раньше, что смена камуфляжа на выходное платье, армейских ботинок — на модные туфли может доставить приятное удовольствие и ей, и их обладателю.

Продрогнув, она выхватила из корзины пару форменных носков Теда, защитного цвета, шерстяных, великоватых для нее, но казавшихся достаточно теплыми, чтобы от них отказаться, и натянула на ноги. Открыв сушилку, вынула из нее по одному полотенца, встряхивая каждое и аккуратно складывая на гладильной доске. Самые тяжелые из них, оказавшиеся внизу, еще сохраняли жар и согревали пальцы. Освободив камеру, загрузила в нее свою одежду и запустила в работу.

Какое-то время она стояла, прислонившись к машине, прислушиваясь к ее шуму и чувствуя вибрацию. Сушка займет минут пятнадцать или даже двадцать, и она может провести их здесь без всяких удобств, подрожать от холода в гостиной или насладиться жаром мужского тела в постели.

Ухмыльнувшись, она выключила свет и поспешила в спальню.

Тед не понял, что его разбудило: то ли он уже выспался, то ли бьющие в окна струи дождя или непривычные шорохи в его холостяцкой квартире.

Или ощущение того, что Дорис уже не лежит под боком?

Он замер без движения, прислушиваясь к любому звуку, могущему выдать ее присутствие. Ванная комната открыта, в ней горит свет, но ее не видно. Дверь спальни тоже нараспашку, но ниоткуда не доносится ни звука.

Ему хотелось отделаться от неприятного ощущения под ложечкой. Не могла же она уйти, не попрощавшись. Он резко поднялся, чтобы осмотреть ванную. Ее одежда — шорты, цветастая кофточка и прочие пикантные предметы туалета, оставленные на тумбочке, исчезли, а полотенце, которое он стянул с нее, аккуратно висит на положенном месте.

Неужели ушла? Она просто не могла этого позволить. Наверное, пьет воду на кухне, звонит по телефону или…

Он услышал голос, что-то тихо напевавший, за мгновение до того, как Дорис появилась в двери. Она была в его майке и его же носках, изрядно поношенных, полинялого зеленого цвета, великоватых для нее. Ее спутанные волосы разметались, а были такими ухоженными, когда они ложились в постель. И все же выглядела она самым очаровательным образом.

Совершенная красавица.

Увидев его, исчезнувшая гостья прислонилась к двери, сложила руки под грудями, обтянув их майкой и интригующе укоротив ее длину, и зазывно улыбнулась.

— Хэй, морячок, с пробуждением!

Его плоть снова неумолимо набухала. Они уже дважды предавались любовным утехам, причем во второй раз не торопились, распаляя друг друга, растягивая удовольствие. Но хватило одного ее взгляда, одной улыбки и негромкого приветствия, чтобы он захотел ее снова.

— Пленительный у тебя наряд, — проговорил он охрипшим голосом. — Не приводилось мне видеть хоть одного морского пехотинца, который так вызывающе носил бы форменную майку.

Она пожала плечами, еще более обтягивая на себе ткань и вынуждая его судорожно сглотнуть ком в горле.

— Оливковый — не мой цвет.

— На тебе он смотрится восхитительно. — Он перевел на мгновение взгляд на часы и тут же снова посмотрел на нее. — Я уснул, надо же.

— М-м-м. Я наблюдала за тобой все время.

Это привело его в замешательство. Спящий мужчина кажется особенно уязвимым. В этот момент он не в силах себя контролировать. Но было в этом и нечто трогательное. Сама она не задремала, не оставила постель в поиске книги или журнала, не поставила музыку, не стала смотреть телевизор. Просто осталась рядом и наблюдала за ним.

Волнительно.

— Так зачем ты выскочила из постели?

— Да засунула свою одежду в сушилку. Скоро мне идти домой. Когда Кэт ночует не дома, она всегда звонит пожелать мне спокойной ночи.

— Я-то надеялся, что ты останешься здесь, — признался он.

— А я ожидала, что ты пойдешь со мной. У меня очень удобная кровать.

— Знаю, видел.

— Видел? — Она рассмеялась. — Милый, в той кровати ты изменил всю мою жизнь.

— Каким образом?

Ее беззаботное настроение вдруг улетучилось. Оттолкнувшись от двери, она пересекла комнату.

— Ты научил меня таким вещам, о которых я никогда и не узнала бы.

Дорис оказалась в ногах кровати, и Тед, игриво подтолкнув искусительницу на матрас, повалился рядом.

— Так чему же я тебя научил?

— Ты подарил мне страсть и наслаждение, открыл дивный мир блаженства. Ты помог понять, как отчаянно я могу хотеть и как сильно — чувствовать. — Она терлась об него, как кошка, заставив, раскинувшись в неге, постанывать. — До той ночи я была наивной. Думала, что знаю, чего хочу от жизни, а ты показал мне, как я ошибаюсь. Жалко, что мне не хватило смелости признать это тогда же. Сожалею, что наговорила тебе такого, причинила боль. Не могу простить себе, что не ухватилась за тебя обеими руками, чтобы никогда уже не отпустить.

Ему и сейчас делалось больно при одной мысли, что может потерять ее снова. Нет, теперь не отдаст эту женщину никому.

Лаская его, пощекатывая кончиком пальца дужки губ, соблазняя пах своим жаром, она пробудила в нем столь неодолимое желание, что оно отозвалось трепетом во всем теле.

Обхватив бедра шалуньи, он мягко усадил ее верхом на себя и притянул к возбужденной плоти.

— Мне неприятно разочаровывать тебя, милая, — любовно пророкотал он, предвкушая удовольствие, — но и после той ночи ты осталась наивной. Верно, поняла кое-что, но в душе не потеряла невинности.

— Научи меня еще чему-нибудь, Тед, — зардевшись, потребовала она. — Чему-нибудь новенькому.

— А как насчет повторения страсти, наслаждения и дивного блаженства?

Она обольстительно улыбнулась и повела плечами.

— Я полностью в твоей власти.

Его руки скользнули под майку на ней, обжигая кожу, казавшуюся зябкой от истомы. Они воспламеняли, скользя по животу и ребрам, охватывая груди, поддразнивая соски. Ее веки затрепетали и прикрыли глаза, голова откинулась назад.

— Я хочу тебя, Тед, во мне, — жалобно промурлыкала кошечка.

Тед вспомнил негласный Устав МП: "Доведи женщину до кипения".

— Сейчас, — продолжал он нежно пощипывать горячие бугорки. — Помнишь первое, что я сказал тебе, когда мы наконец оказались в постели той ночью?

— "Ты красивая девушка, Дорис", — покорно, полубессознательно повторила она. — Ты был… — У бедняги прервалось дыхание, когда он одним движением стянул с нее майку и впился губами в набухшие соски. — Ой! — вскрикнула она и прошептала: — Ты был первым мужчиной, назвавшим меня красивой.

Тед вскинул голову. Ну уж Грег-то… Но нет. Еще до того, как познакомить их, Тейлор очень много рассказывал о Дорис, о том, какая она замечательная, какая забавная, умная, дружелюбная, приятная по всех отношениях, но физической красоты будто не замечал. Симпатичная, обычно говорил он. Миловидная. Но никогда — красивая, стройная, длинноногая.

— Я считал тебя самой красивой женщиной, какую я когда-либо встречал. Ты и сейчас такая.

Не отпуская ее, он приподнялся, подоткнул подушки под спину и освободился ногами от простыни, которая слегка прикрывала его. Сама красивая встала над ним на колени, обхватила прохладными пальцами разгоряченную отвердевшую плоть и опустилась, вбирая в себя полностью. Один застонал он неизбывного сладострастия, другая содрогнулась всем телом.

— А что первое сказала ты? — спросил знаток негласного Устава, тыкаясь ртом в ее грудь, медленно проводя языком по соску.

Наездница издала горловой смех, и Тед почувствовал, как он отозвался вибрацией внутри нее.

— Я никогда раньше не видела обнаженного мужчину, — оправдалась скромница. — Естественно, что так удивилась.

— И ты здорово выразила свое удивление: "Ну и ну!" — Он точно передал ее интонацию.

— Я была под впечатлением. Испытывала благоговение и изумление.

Откинувшись назад, любовник провел кончиками пальцев по ее грудям, увидев, как кожа покрылась пупырышками. У нее были восхитительные груди — полные, мягкие и отзывчивые на ласку. Ему доставляло огромное удовольствие глядеть на них, ощущать их тяжесть в руках, жадно втягивать ртом.

— Еще… — сластена изогнулась всем телом в безмолвной мольбе о новой ласке, и он поспешил ублажить ее, поддразнивающе посасывая сосок, покусывая его, оглаживая языком, лишая ее последних сил.

— О да, Тед… — еле слышно произнесла женщина со сладкой болью в голосе. — Пожалуйста…

Удерживая ее руками за бедра, он подсказал, как нужно медленно двигаться взад и вперед вдоль его тела, почти теряя и снова втягивая в свои глубины. Послушная ученица нашла нужный ритм, разжигающий жажду обоих и сладостно утоляющий ее.

Чем острее была потребность испить чашу сладострастия до дна, тем ускореннее и пыльче были движения, пока вожделенные фазы не совместились, выбив желанную искру. Любовники забылись в пламенном объятии.

— Дождь никогда не остановится, ма…

Взбив подушку за своей спиной, Дорис прислушалась к плаксивому голосу дочери по телефону.

— Может, и нет, — согласилась она, довольная тем, что и дочь с больной рукой в безопасности, и сама в тепле и уюте своего маленького домика вместе с Тедом. — Я так представляю себе, что в один прекрасный день мы все отплывем, и ты увидишь гораздо больше глубокого-глубокого моря, чем когда-либо хотела.

— Это не смешно, мама.

— Но и трагедии особой в этом нет. Если тебе не удастся порыбачить завтра, детка, сделаешь это в другой день. Ну же, котенок, будь повеселей. Насладись времяпрепровождением с бабушкой, дедушкой, тетками и дядьками, ладно? Послушай, я заеду за тобой завтра вечером после обеда, так что будь готова.

— Да, бабушка велела передать, что мы будем обедать в доме Тейлоров, и они хотят, чтобы ты приехала тоже и привезла Теда. Дедушка собирается приготовить мясо на улице на гриле. Мы будем есть в половине седьмого, так что приезжай, о'кей?

Дорис рассердилась, но постаралась не выдать себя голосом.

— О'кей, моя сладкая. Будь хорошей и развлекись там, только береги ручку.

Кэт не по-детски вздохнула.

— Ладно. Я тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя. Спокойной ночи, детка. — Положив трубку, она громко охнула и посмотрела на Теда, прислонившегося к столбику в ногах кровати с пологом. — Какие у тебя планы на завтрашний вечер?

Он сразу же насторожился.

— Планы? Ах, да, мне нужно…

Ненасытная вытянула голую ногу и игриво прикоснулась к его интимному месту.

— Одна я не поеду, милый.

— Я собирался сказать, что хотел закончить стирку, но она может подождать. Что ты надумала?

— Завтра мы приглашены на обед к Тейлорам — там будет и моя семья. Коль придется страдать, то уж вместе.

Его такая перспектива отнюдь не порадовала. Вот так сюрприз.

— Мое присутствие нужно тебе только потому, что твоя мать слишком вежлива, чтобы досаждать отбившейся от рук дочери при мне.

Дорис схватила подушку, маленькую, сшитую в форме сердца, обрамленного элегантным старинным кружевом, и прижала к груди.

— На прошлой неделе она спросила меня, не сплю ли я с тобой.

Тревога на его лице проявилась так откровенно, что она рассмеялась.

— Ты всегда обсуждаешь свои любовные связи с матерью?

— Мои "любовные связи"? Ты так говоришь, словно я живу беспорядочной половой жизнью.

— Откуда мне знать, сколько мужчин у тебя было?

— Это справедливо. Я тоже не представляю, сколько женщин сидело на твоих коленях.

— Ты хочешь знать?

Прикусив нижнюю губу, заинтересованная красавица некоторое время изучала его. Развалившись на кровати в одних джинсах с расстегнутой молнией, он выглядел красивым, сексуальным и совершенно бесстыжим. Несмотря на успокаивающие слова, сказанные им дома, — "В моей жизни не было никакой другой женщины, Дорис. Только ты", — она догадывалась, что у холостяка были другие женщины. Так что же, ей интересно знать подробности? Сколько их у него было? Даже и думать не хочется, что он сжимал в объятиях неведомых милых дам так же, как и ее, как и с ней занимаясь любовью.

Неужели она хочет знать, скольких губ он касался?

— Нет, — решительно ответила Дорис. И в постели, и в моей памяти, и в сердце должно быть место только для нас двоих.

— Ладно. Так… ты всегда обсуждаешь с матерью подобные вещи?

— Никогда.

— И что же ты ей сказала в последний раз?

— Что я пока лишь выжидаю свой звездный час. — Она посерьезнела, заметив выражение его лица. — Я ответила ей, что ее это не касается. То, что есть между мной и тобой, — дело сугубо личное.

Поднявшись, Тед ласково прижался к ней.

— Сейчас между тобой и мной, миленькая, нет ничего кроме моих джинсов и твоей весьма прозрачной ночной рубашки. — Взяв из ее рук ватное, хоть и в кружевах, сердце, он отбросил его как ненужное в сторону и нежно поцеловал Дорис в губы.

— Так ты поедешь завтра со мной?

— Поеду. И, милая… — Он виновато поцеловал ее еще раз. — Для ясности: не так уж много у меня было женщин, как ты думаешь, и ни одна из них не могла сравниться с тобой…

Вопреки тревоге Кэтрин дождь кончился среди ночи. Воскресенье оказалось жарким и не душным к вечеру — прекрасная погода для пикника, в котором Теду совсем не хотелось участвовать, тем более с людьми, которых он побаивался. Но он отдавал себе ответ, что для Кэт и ее матери они дороги и близки, и ему самому, быть может, часто придется встречаться с ними в будущем, если с Дорис все образуется.

Роскошный участок тянулся от задней стены дома Тейлоров в сторону берега океана. На ухоженном газоне расставлены столики: два затененные от вечернего солнца большими зонтами, третий — в тени огромного платана.

Гость сел рядом с Дорис за столик под деревом и наблюдал за парусником в заливе с провисшими на безветрии парусами. С одной стороны от них дедушки Кэт жарили на гриле бифштексы и мясо на ребрышках. Под одним из зонтов беседовали бабушки. Софи и Стив — младший брат Грега, держась за руки, развлекали племянницу на лодочной пристани, а Кэрол и другой брат — Джим строили свои планы, прохаживаясь по травке.

Довольно приятные сцены, но совершенно непривычные для закоренелого холостяка и вечного обитателя казарм.

— Парни здорово похожи на Грега, а? — спросила Дорис.

Тед и сам удивился их сходству с самого первого момента. Оба были такими же златокудрыми и обращали на себя внимание голубыми глазами и загаром, типичным для любителей серфинга. Трогательное, но не очень-то приятное напоминание после того, как он держал в руках безжизненное тело Грега, — видеть повторение его черт в братьях.

— Да, — мрачно признал он, — очень похожи.

— Спасибо, что приехал со мной, — тихо поблагодарила она, приложив ладошку к его руке на столе. — Знаю, тебе это ни к чему, но…

— Да не так уж все плохо. — В самом деле Кэт приветствовала его с гораздо большим восторгом, чем бабка, — обняла, схватила за руку и затащила в дом Джеймсонов, чтобы показать пойманную ею рыбу, хранившуюся в морозилке.

Семья Дорис была дружелюбна, хотя улыбка ее матери скривилась, когда она увидела, как они держатся за руки, а Тейлоры тоже вели себя вполне радушно.

И все же ему хотелось оказаться где-нибудь еще.

За их спиной раздался женский голос, и через мгновение на скамейку напротив Теда села мать Грега.

— Зовите меня Эванджелин, — сказала она, когда гость в очередной раз обменялся с ней любезностями. Однако Дорис, помнившая женщину с малых лет и бывшая ее невесткой треть своей жизни, продолжала называть ее миссис Тейлор, и он решил обращаться к ней так же.

— Обед скоро будет готов, — объявила она, сложив руки вместе на кедровой столешнице. — Мужчины поспорили, что еда будет готова в шесть, но я-то знаю этих копуш. Похоже, в семь мы сможем наконец поесть.

— Зато у них все получается очень вкусно. — Дорис встала и оперлась на плечо Теда, перешагивая через скамейку. — Пойду освобожу Софи и Стива от своей инвалидки.

Тед проследил за ней взглядом и обратил его на миссис Тейлор. Как ее сыновья и муж, она тоже была блондинкой с пронзительно синими глазами, но совсем не похожа на внучку. В лице Кэт нет и намека на красоту Грега, и ничто не подчеркивает, что она из породы Тейлоров.

— Не волнуйтесь, — проговорила хозяйка. — Вам не понадобится Дорис, чтобы защититься от меня. С другой стороны, Элиза квохчет над ней, как наседка… — Она смягчила свой намек улыбкой. — Я много слышала о вас, Теодор.

— От Дорис?

— От нее тоже, но в основном от сына. Он писал о вас в письмах, упоминая ваше имя в каждом разговоре. Грег очень любил вас. — Женщина печально улыбнулась. — Мне кажется, он хотел походить на вас.

Тед сосредоточил взор на своих сжатых вместе руках, стараясь не поддаться боли, которую вызвали в нем ее слова.

— Я… Я знаю, что должен был бы навестить вас, когда мы вернулись, но… — Он пытался написать записку, но так и не смог ничего придумать, кроме: "Уважаемые мистер и миссис Тейлор, ваш сын погиб из-за меня". И поэтому ничего не написал. Постыдился их так же, как и Дорис.

— Трудное было время. Мы потеряли нашего старшего сына, а вы, как я понимаю, потеряли множество друзей.

— Всех.

Она сочувственно кивнула.

— Люди труднее воспринимают смерть, когда наши парни ради чьих-то амбиций проливают кровь и гибнут на неведомых полях сражений… Я так волновалась, когда Грег вступил в мopскую пехоту, особенно когда вас перевели туда. Но сын заверил меня, что это обычная командировка, и я поверила. Я думала, что он отслужит свои шесть месяцев, вернется домой, закончит службу и сознательно проживет оставшуюся жизнь именно потому, что был морским пехотинцем. Я не могла и вообразить, что он погибнет там.

Теду не приходило ничего в голову. Обычная, хоть и наивная позиция. Теперь-то он знал, что не бывает обычных командировок, пока существуют кровавые диктаторы и на все готовые авантюристы. Всегда что-нибудь может пойти не так.

— Итак… — Вздохнув, она улыбнулась, как бы оставляя несчастье позади. — Вы знали Дорис в то время, когда она только переехала в Уэст-Пирс?

— Да.

— Вы дружили?

Тед покачал головой.

— Благодаря Грегу мы проводили много времени вместе, но мы не были… — Его лицо не дрогнуло и, раскаиваясь во лжи, он все-таки солгал: — Мы не были близкими друзьями.

Эванджелин Тейлор бросила на гостя оценивающий и одновременно сомневающийся взгляд. На мгновение она повернулась, чтобы посмотреть на внучку, стоявшую у кромки воды и положившую руку на плечо матери, и снова взглянула на него.

— И все же вы вернулись через десять лет, снова встретились с ней и… — Проницательная свекровь негромко рассмеялась. — Не пытайтесь уверять меня, молодой человек, что вы не близки сейчас. Я заметила, как Дорис смотрит на вас. Вы первый мужчина, которого она когда-либо привозила домой, единственный, которому позволила общаться с Кэт.

И опять он не мог ничего сказать. Если Дорис хотела показать своим родственникам, что между ними романтические отношения, это ее дело, он тут ни при чем. Никому не намекнет, насколько интимна их связь. И никому, даже Дорис не скажет, как близок хотел бы быть с ней всегда. Пока не скажет.

— Она милая женщина, — продолжила миссис Тейлор, снова взглянув на Кэт. — Я была бы рада, если бы бедная вдовушка опять влюбилась и вышла замуж. Она слишком молода, чтобы провести остаток жизни одинокой, и — Небо свидетель — Кэтти совсем не помешал бы отец. — Она еще раз очаровательно рассмеялась и наклонилась к нему. — Только не подумайте, что я пытаюсь оказать на вас давление, Теодор. Я говорю вообще. Поймите, что все мы были бы счастливы видеть Дорис влюбленной и замужней. — Дама грациозно встала и огляделась. — Большинство из нас, — поправила она себя, — не хочет, чтобы Дорис посвятила всю свою жизнь сохранению памяти о Греге.

Он подождал, пока хозяйка уйдет, и взглянул через плечо в ту сторону, куда смотрела она. За столиком невдалеке сидела Элиза Джеймсон, не спуская с гостя пристального взгляда. В нем не было и намека на то дружелюбие и радушие, с которым его встретили остальные. И уж никакой теплоты, проявленной миссис Тейлор.

Почувствовав внезапное раздражение, он поднялся из-за стола, пересек лужайку и подошел к Дорис и Кэт. Девочка, задрав больную руку, лежала на животе, наблюдая за копошащимися в лужице крабами. Женщина изучающе посмотрела на него и широко улыбнулась.

— Все оказалось не так уж страшно, правда? Миссис Тейлор очень славная женщина.

— Да, в самом деле, — согласился он, взял ее за руку и отвел в сторону от дочери.

— Вы говорили о Греге?

— Немного. Она решила сказать мне одну вещь.

— Какую?

— Что они не будут возражать, если я женюсь на тебе и стану отцом Кэт. — Он ухмыльнулся, стараясь перевести все в шутку, но слишком это оказалось серьезным, чтобы быть смешным. Как давно он хотел именно этого — назвать Дорис своей, жениться, нарожать с ней детей и зажить счастливо. Когда же одержимость сиюминутным похотливым желанием — Господи, как я хочу заняться любовью с ней! — превратилась в осознанную мысль о постоянстве, о браке, о вечных узах?

Не в ту ночь, когда они впервые предались любви. И не в последовавшие за ней наполненные болью дни. Если говорить о точном моменте, то это произошло в те минуты, когда Тейлор объявил ему, что женится. Грег ожидал, что друг будет рад за него, ждал поздравлений, похлопывания по спине, наилучших пожеланий. И он получил все это от других парней, но не от Теда, которого известие ошеломило, разгневало и больно ранило. В тот самый миг, когда стало ясно, что Дорис выходит замуж, он понял, как много потерял. Ведь хотел же ее сам и боялся признаться в этом, ибо в глубине души знал, что выбор падет на другого. Дорис никогда не предпочла бы его Грегу.

Но, может быть, сейчас…

Тед ожидал, что помыслы свекрови позабавят невестку или хотя бы немного смутят. Но не представлял, что ее глаза так потемнеют от печали и смятения.

И уж никак не ждал, что она повернется и отойдет от него.

— Куда это пошла мама? — спросила Кэт, перекатившись на бок, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Не знаю.

— Спорю, она идет в башню. Это ее любимое место. Тед, вы должны туда сходить. Там здорово. — Девочка снова перевернулась на живот, бросив на него еще один взгляд. — Или оставайтесь со мной ловить крабов.

Он смущенно улыбнулся.

— Думаю, на этот раз я обойдусь без крабов, детка, о'кей?

Именно в башню и направилась Дорис. Постройка находилась на земле Тейлоров, на полпути между двумя домами, примерно на равном удалении от улицы и залива. Восьмиугольная, окрашенная в белый цвет, как и дом, и украшенная деревянными кружевами. Широкие ступени вели наверх с двух сторон.

Внутри стояли черные скамьи. Женщина остановилась рядом с одной, лицом к окну, устремив взгляд на залив. Тед подошел к ней и замер в нерешительности.

— Это не было предложение, Дорис, — негромко проговорил он.

— Знаю. Дело вовсе не в браке. Дело…

В чем? Он вспомнил, что именно сказал ей: "Они не будут возражать, если я женюсь на тебе и стану отцом Кэт". Проклятье! Нужно было выразиться яснее, сказать: "отчимом".

— Ты же знаешь, я не стал бы даже пытаться занять место Грега в жизни Кэт, — угрюмо проговорил он. — Девочка — все, что осталось от него у ваших семей. Она всегда должна считать его своим отцом.

Что-то у него в этот вечер ничего не получается. Пытался позабавить ее, а она только расстроилась. Сейчас хотел подбодрить — расплакалась. И теперь даже не понятно — обнять ее и успокоить или оставить одну.

Дорис облегчила ему задачу, шагнув навстречу и потянувшись к нему. Он заключил ее в объятия, прижавшись лицом к мокрой щеке.

— Извини, милая, — прошептал он. — У меня и в мыслях не было… Просто решил передать разговор со свекровью. А вот расстроил тебя.

Она в конце концов успокоилась, перестала всхлипывать и только вздрагивала время от времени.

— Дело не в тебе, Тед, — еле слышно прошептала она, уткнувшись в его рубашку. — Я сама во всем виновата. Извини, дорогой. Все… О Господи, что же будет?

— Что? — Он чуть отступил от нее, вытер слезы с ее щек и приложил к ним ладони. — В чем твоя вина, моя невинная? Что ты такое натворила?

Сжав рот в тонкую линию, она только покачала головой, потом спросила:

— Я, наверное, выгляжу ужасно?

— У тебя глаза покраснели.

Дорис потерла их кончиками пальцев.

— Мать сразу поймет, что я плакала, и посчитает тебя несносным типом.

Не очень огорченная улыбка тронула его губы.

— Элиза и так меня не жалует. Мне дороже твое отношение.

— Она ничего не понимает и не знает… — Дорис не смогла договорить, а лишь сильнее прижалась к нему и тяжело вздохнула. — О, Тед…

Расстроенная женщина произнесла его имя с нежностью и болью, с надеждой на отзыв. Да он готов сделать для нее все, что угодно. Но что же ее тревожит? Не лучше ли отвлечь бедняжку от горестных мыслей?

Поглаживая ее волосы, он попытался увести Дорис в мир дорогих для нее воспоминаний.

— Здесь, наверное, приятно было расти.

— Верно, — оживилась она. — Нам, можно сказать, повезло.

— Жаль, что у Кэт нет таких же возможностей. — Возможностей, добавил он про себя, которые Грег мог бы предоставить дочери и которые он, Тед, не мог себе позволить.

— Ну нет. Ей нравится приезжать сюда, но дочь вполне счастлива и в моем доме. — Дорис фыркнула. — Несколько лет назад я подумывала переехать домой. Тогда мне пришлось несладко, я страшно страдала от одиночества и немного устала от того, что поднимала ребенка одна. Ну и предложила Кэт перебраться к моим родителям, пока не найду работу где-нибудь поблизости и новое местожительство. Ей это совсем не понравилось. Своим она признает только Уэст-Пирс. Там живут ее друзья, она любит наш уютный домик и соседей. Ее не очень привлекает довольно скучная и размеренная жизнь в этом большом и прекрасном доме.

Дорис даже рассмеялась.

— Она была совсем маленькой девочкой, а оказалась мудрее меня. Уэст-Пирс — наша небольшая, но собственная крепость. Если бы я переехала сюда даже на время, никогда бы уже не была свободной. Навсегда осталась бы неудачливой дочерью Элизы и Фреда, вдовой Грега. И я бы никогда не встретила тебя. — Ее голос затих, стал едва слышным. — Я бы просто умерла.

Вдова-неудачница понуро склонила голову. Тед усадил ее на скамью и опустился рядом.

— Расскажи мне о своих сестрах и о братьях Грега, — попросил он. Чем больше она отвлечется от того, что вызвало ее слезы, рассуждал утешитель, тем меньше шансов, что родственники заметят, что что-то не так.

— Кэрол и Джимми просто дружат. Они одного возраста и выросли вместе. Когда они не бегают на свидания с другими, а это бывает редко, то ходят куда-нибудь вместе, но между ними ничего серьезного. Софи и Стив… Охо-хо, — последовал печальный женский вздох. — Смотрю на них и как бы вижу повторение того, что было со мной и Грегом. Он на год старше ее, а Грег, как ты знаешь, был на два года старше меня, и они очень близки с самого детства. Планируют пожениться через два года, когда сестра окончит учебу в колледже. Ни с кем другим она не встречается, даже не глядит на других парней.

— Ты в этом уверена? — не преминул он поддразнить ее. — У Стива есть лучший друг?

Дорис понимающе взглянула на Теда и покачала головой.

— Только не такой, как ты. Даже если и был бы, я бы не волновалась. Я как-то разговорилась с Софи и спросила, не хочется ли ей немного повременить, развлечься с кем-то еще и тому подобное. Она посмотрела на меня этак свысока и сказала: "Тут не может быть никаких сомнений, я люблю Стива. Ты-то уж должна бы это понять". Что я могла сказать ей на это? Что я тоже думала, что люблю Грега, но ошибалась? Что те слезы, которые я проливала на свадьбе, были не слезами счастья, а сожаления? Да выживи он во время того взрыва, мы скорее всего развелись бы с ним в первый же год нашей совместной жизни.

— Почему ты так уверена в этом? Грег любил тебя и ты, даже если не сгорала от любви к нему, была чертовски привязана. Может, у вас все получилось бы.

Женщина посмотрела на него с таким досадливо-огорченным видом, что он почувствовал себя тупым и непонятливым учеником.

— Нет, мой милый искуситель, не думаю, что у нас сложилась бы с ним жизнь. Те несколько часов, что я провела с тобой, перевернули во мне все, стали роковыми…

Какое-то время Дорис всматривалась в отрешенное лицо собеседника, но он не произнес ни слова. Пусть подумает, какой смысл вложен в услышанные им слова. Уж слишком она была увлечена Тедом, переполнена своим чувством к нему, чтобы быть удовлетворенной браком с Грегом. Да и, по правде говоря, она вовсе не была уверена в том, что Тейлор согласился бы считать своей дочь Теда. Он мог бы простить, что она гульнула с кем-то, но только не с его лучшим другом! Подобные предательства не проходят бесследно, задевают слишком глубоко.

"Никто не будет возражать, если я женюсь на тебе и стану отцом Кэт". От этого искреннего признания свекрови Дорис бросало в дрожь. Конечно, очень мило со стороны матери Грега сделать подобное заявление. Но ведь она и не подозревает, что чье-то согласие не требуется, что Тед и есть отец Кэт.

И откуда ему знать, почему его заверения, что он даже пытаться не будет заменить Грега в жизни Кэт, вызвали у нее слезы? Он такой милый, такой доверчивый, а она продолжает обманывать его. Каждый день утаивания все больше угнетает и губит ее…

— Ты знаешь, какой завтра день? — тихо спросила она, прижимаясь головой к его плечу.

— Понедельник.

— А точнее? — игриво ткнулся в его бок женский локоть.

— Второе августа.

— И?

— Начало еще одной рабочей недели и… — Его голос потеплел. — Десятая годовщина нашего…

Да, нашего… Завтра исполняется десять лет, как они впервые предались быстротечной любви, и она в первый, но, как ни больно признаться, не в последний раз нанесла ему удар, всю остроту которого еще предстоит испытать. Как бы ей хотелось, чтобы эта годовщина была окрашена в более радужные цвета.

Он, конечно, по-своему разделил ее желание, с веселой улыбкой спросив:

— Ты не хочешь найти кого-нибудь, кто посидел бы с Кэт, а мы повторим все сначала?

— Это было бы здорово, — и с радостью и болью согласилась она. — Только на этот раз мы сделаем все правильно.

Тед внезапно встал и помог ей подняться со скамьи.

— Уж в этом, миленькая, будь уверена, — рассмеялся он, с силой прижимая ее к себе. — Но правильнее, чем тогда, все равно не получится.