Неистовый маркиз

Глава 4

Маркиз Чейз нисколько не удивился, когда в комнату вошла экономка. Она частенько выполняла по утрам обязанности слуги — вот и сейчас пришла с кофейником.

— Что-то вы рано поднялись, милорд. И уже три вечера кряду рано возвращаетесь домой. Уж не опал ли ваш член?

Она налила ему в чашку кофе, выгнув руку с остатками той элегантности, которая приносила ей успех в начале карьеры. К сожалению, претензии Мелисанды Дюшан на элегантность были столь же искусственны, сколь и ее французское имя, и их никак нельзя было распространить на ее речь — такую же «земную», как и бывшая профессия Мелисанды.

— Неужели наблюдение за состоянием моих половых органов также является обязанностью экономки?

Дама издала смешок и воскликнула:

— Конечно, является! Особенно с тех пор, как я научила вас поддерживать себя в хорошем состоянии. Вы были таким маленьким чувственным шельмецом!.. И я хотела бы знать: почему вы встали так рано и почему явились на завтрак в девять утра?

Маркиз ненадолго задумался, потом вдруг сказал:

— Знаешь, Мел, я решил заменить кое-кого из моих слуг. Что ты об этом думаешь?

— Думаю, что вам не следует с этим торопиться, сэр, — проговорила экономка, нахмурившись.

— Что ж, садись, Мел, и выпей со мной кофе. Расскажи мне новости.

— Сэр, но я не могу этого сделать. Так не положено! — Как ни странно, но Мел упорствовала в том, что знает свое место. Однако Кейн был близок с ней с того самого дня, как она и ее подруга Бет нашли его истекающим кровью в канаве и приютили в борделе миссис Рафферти.

Мел и впрямь была довольно странной экономкой; она могла отказаться сесть в присутствии хозяина, но не стеснялась отчитывать его. И всегда высказывала свое мнение с предельной откровенностью.

— Сэр, я положила газету и почту вот сюда. — Она кивнула на маленький столик. — Так что вы сможете прочитать новости самостоятельно. И мне очень хотелось бы, чтобы вы рассказали мне, что с вами происходит.

— Мы с Нэнси расстались по взаимному согласию, если ты это имеешь в виду. Она решила, что должна посвящать больше времени своему вокалу.

— Но я слышала, что она при занятиях уделяет некоторое время сэру Герберту Дичфилду, — заметила экономка.

Кейн невольно вздохнул. Интересно, сколько времени требуется для того, чтобы известие о новом покровителе его любовницы дошло до каждого слуги лондонского Уэст-Энда? Должно быть, около часа.

Маркиз молчал, и экономка с улыбкой спросила:

— Она подставила вам ножку, да?

— Просто так получилось. Она проявила инициативу и настояла на том, чтобы мы расстались.

— Умная девчонка. Она была с вами шесть месяцев. И конечно же, прекрасно знала, что ваша связь долго не продлится. Но я не понимаю, почему вы не найдете себе другую. Это совсем на вас не похоже, Кейн.

— А разве ты не слышала?.. Я решил… заняться литературой. Собираюсь купить книгу. А если миссис Мертон посоветует, то очень много дорогих книг.

— Ха! — Мел расплылась в улыбке. — Я знала, что все дело в женщине. Но зачем вам покупать книги? Разве у вас их мало?

— Миссис Мертон пыталась заинтересовать меня итальянскими книгами о жизни проституток и сутенеров.

— В этом не много смысла. Вы уже все о них знаете.

— Да, несомненно. Так получилось, что я когда-то прочитал эту книгу.

— Интересная?

Кейн пожал плечами:

— Книга синьора Аретино по крайней мере свободна от морализаторства, которым злоупотребляют некоторые авторы. Так что читается эта книга очень легко.

— Но почему ваша миссис Мертон хотела, чтобы вы купили такую книгу?

— Вероятно, она решила, что эта книга мне понравится. — Кейн лукаво улыбнулся. — Но я наказал ее за дерзость. Заставил изучать книгу вместе со мной.

Кейн испытывал неловкость из-за того, что привел маленькую продавщицу книг в смятение. И в то же время он с удовольствием вспоминал, как очаровательно она смущалась и краснела, как с серьезнейшим видом говорила о качестве гравюр, изо всех сил стараясь не замечать, что именно было изображено на гравюрах. При этом было совершенно очевидно, что миссис Мертон ни разу не видела таких рисунков, — возможно, даже не представляла, что между мужчиной и женщиной может происходить нечто подобное. В конце концов, она сбежала с аукциона с величайшей поспешностью, отказавшись от его предложения подвезти ее домой. Поэтому ему так и не удалось расспросить ее о том, к каким методам приобретения книг прибегал сэр Томас Тарлтон.

Серые глаза Мел сверкнули, словно напоминая о былой красоте этой женщины. Но в то время, когда Кейн ее встретил, ее лучшие годы уже миновали, так что Мел, когда-то владевшая собственными комнатами, опустилась до уровня самой ординарной девицы из борделя.

— Вы собираетесь сделать ей предложение? — спросила она неожиданно.

Маркиз с усмешкой покачал головой:

— Нет-нет, ведь миссис Мертон — респектабельная хозяйка книжной лавки. К тому же она слишком хороша собой, чтобы иметь дело с таким субъектом, как я.

— Она красотка? Молодая?

— Во всяком случае — не старая. И я буду очень благодарен тебе, Мел, если ты не станешь сплетничать о ней. У меня нет привычки портить репутацию женщин, которые занимаются торговлей.

Экономка презрительно фыркнула.

— За исключением тех, чья репутация уже испорчена. Но вы не волнуйтесь, Кейн, я буду держать рот на замке. И вообще, у меня есть дела поважнее, чем болтать тут с вами. За этой новенькой горничной, маленькой глупой шлюшкой, нужен глаз да глаз. — С этими словами Мел вышла из комнаты.

Снова оставшись один, Кейн просмотрел утреннюю почту. Тут были всевозможные счета, послание от управляющего его поместьем, а также обычный набор просьб от нескольких благотворительных обществ. Все эти письма маркиз оставил для Робинсона, своего поверенного. Этот осторожный и практичный старикан, служивший еще у его отца, постоянно убеждал Праведного Маркиза, что не следует давать молодому наследнику слишком много денег, но теперь, много лет спустя, Кейн вспоминал об этом с улыбкой.

А затем он вдруг увидел письмо, написанное женским почерком.

Маркиз держал письмо в руках целую минуту, не решаясь вскрыть ежемесячное послание матери. Наконец сломал печать и принялся читать.

Это была обычная проповедь, полная призывов «сойти с грешной тропы» и «отдаться воле Божьей». И, как всегда, тут были многочисленные цитаты из речей Джозефа Дичфилда, велеречивого и хвастливого священника, бывшего учителя Кейна. После их последней серьезной беседы во время похорон отца Кейн вообще не понимал, зачем мать брала на себя труд писать ему. Однако он был благодарен ей за то, что она вложила в свое письмо коротенькое письмецо от сестры.

Все восемь лет, что прошли с того момента, как он был изгнан из дому, Кейну всегда хотелось плакать, когда он получал такие же коротенькие послания сестры — для него это был хоть какой-то контакт с близкими людьми.

«Дорогой брат, — писала сестра, — надеюсь, что ты пребываешь в добром здравии и покорен воле нашего Господа Бога и Спасителя. Мои занятия идут успешно. Я научилась играть три новых гимна на фортепиано и скопировала акварелью итальянскую картину «Святой Себастьян», приобретенную нашим покойным глубокочтимым дедушкой. Мистер Дичфилд говорит, что получилось очень похоже. Мистер Дичфилд также настолько добр ко мне, что руководит моими занятиями по изучению Библии. В этом месяце я читаю Книгу Руфь.

Твоя любящая сестра Эстер Годфри».

От души ли она писала эти благочестивые банальности? Получала ли она удовлетворение от своего обучения, лишенного, насколько он мог понять, даже намека на фривольность? Сестра никогда не писала о чем-либо личном — о новом платье, например, или о любимой собачке. Да и была ли у нее любимая собачка?.. Кейн видел ее в последний раз восьмилетней, когда она была очаровательной девочкой по имени Эсти — девочкой, состоящей из огромных глаз, завитков волос и звонкого смеха.

И тут он заметил приписку в самом низу страницы: Руфь. 91:20.

Зажав письмо в руке, Кейн бросился в библиотеку. Он прекрасно знал, что где-то у него имелась Библия, которую он когда-то усердно изучал по настоянию отца. Пошарив среди всевозможных справочных книг, Кейн извлек ее и быстро перелистал страницы, чтобы найти Книгу Руфь.

«Она сказала им, не называйте меня Ноеминью[2], а называйте меня Марою[3], потому что Вседержитель послал мне великую горесть».

Был ли этот стих посланием сестры? Ему хотелось немедленно оседлать лошадь и отправиться в Маркли-Чейз, чтобы выяснить, что случилось с сестрой. Но потом он подумал, что с ней, возможно, не произошло ничего страшного, ничего серьезного. Может, просто расстроилась из-за какой-нибудь сломанной безделушки. Или получила выговор за плохо подготовленный урок. Да-да, лучше считать, что ничего серьезного…

Как обычно, письмо сестры его огорчило. Еще накануне он надеялся, что, узнав тайну «Бургундского часослова», сумеет понять поведение покойного отца, а также заставит непреклонную мать смягчиться, в результате чего ему удастся увидеть малышку Эстер. Но теперь вдруг эта идея показалась ему на редкость абсурдной. Действительно, к чему тратить время?.. Ведь все равно ничего не получится…

После изгнания из дому, в течение восьми лет, у него фактически не было близких людей. Кейн обходился без них и дожил до того, что унаследовал отцовский титул и состояние. И он был почти уверен: его образ жизни доставлял покойному маркизу нестерпимую боль. Более того, отец, наверное, и сейчас мучился, где бы он ни находился после своей смерти.

Но стоило ли предаваться грусти из-за какого-то письма? Ведь он давно уже имел вполне определенную репутацию и, следовательно, должен был жить в свое удовольствие.

Но сейчас для него начинался новый день, лишенный развлечений, и, судя по всему, ему опять предстояло отправиться спать слишком рано, причем — в одиночестве. Вот если бы он был настоящим светским джентльменом, то нашел бы себе компанию друзей, одержимых спортивным интересом, и они вместе проводили бы время в «Таттерсоллз» или в каком-нибудь другом заведении. Однако лошади его интересовали исключительно как средство передвижения. Правда, он неплохо боксировал и фехтовал, но занимался этим лишь ради физических упражнений. В результате Кейн очень редко общался с людьми своего круга. Более того, он даже не являлся завсегдатаем какого-нибудь клуба.

Оставались лишь женщины. Но теперь, после разрыва с любовницей, ему следовало поискать новую компаньонку. А для этого надо посещать театры и совершать прогулки в Гайд-парке. Или лучше отправиться в те немногочисленные гостиные, где его пока что принимали?

Но тут Кейн вдруг обнаружил, что ему ужасно хочется увидеть миссис Мертон. Почему-то он был абсолютно уверен в том, что она необычайно страстная женщина, но только скрывает свою страсть, возможно, боится ее. Однако она не относилась к тем женщинам, с которыми он мог бы завести интрижку лишь для приятного времяпрепровождения. Да-да, ему не следовало играть чувствами миссис Мертон. И все же было забавно ее поддразнивать. К тому же она могла бы очень многое рассказать о Тарлтоне.

Да, он непременно должен выяснить, что именно она знала.

Джулиану бросало в краску, когда она думала о деле, связанном с Аретино.

Вернувшись в свою книжную лавку, она убедила себя в том, что ее смущение — естественное следствие разглядывания эротических картинок в присутствии привлекательного мужчины. Однако она сочла необходимым сделать себе выговор за то, что думала о лорде Чейзе не только как о клиенте с тугим кошельком. Да и едва ли человек с его репутацией мог бы обратить внимание на такую женщину, как она. Он общался с ней лишь потому, что заинтересовался книгами, — и ничего больше.

К счастью, сейчас у нее было дело, которое могло отвлечь от мыслей о маркизе. Необходимо было как можно быстрее отыскать те скучнейшие тома, о которых говорил мистер Гилберт.

Джозеф никогда не стеснялся отвечать на письма и просьбы клиентов. И как-то раз некая мисс Кумб, хозяйка солидного дома в Солсбери-Клоуз, пригласила его взглянуть на ее библиотеку и, возможно, купить что-нибудь. Хотя все покупки супругов финансировались из скромного состояния Джулианы, муж отказался взять ее с собой в Солсбери. Он обычно ездил по делам один и сам принимал важные решения.

Увы, в этом случае деловая хватка Джозефа очень его подвела. Впрочем, Джулиана подозревала, что он купил коллекцию мисс Кумб из жалости к престарелой леди, что было совсем для него нехарактерно.

Несколько томов из этой коллекции было найдено в комнате, когда обнаружили его тело — без кошелька и часов. Местный магистрат пришел к выводу, что мотивом убийства было ограбление. Более того, убийца даже оставил книги, которые сейчас находились на полках книжной лавки. Остальная часть коллекции — около двух сотен томов — была доставлена Джулиане посыльным через несколько недель. Бегло осмотрев все эти книги, она решила, что их едва ли удастся с выгодой продать. И вплоть до нынешнего дня они находились в задней комнате.

А сейчас Джулиана снова осмотрела все эти тома. Вот «История христианской церкви» мистера Грегори. Очень скучно. А вот «История церкви Англии», написанная Хьюго Тутеллом. Наверное, отличное чтение в постели для страдающих бессонницей. И все остальное — в том же роде. Возможно, мистера Гилберта подобная литература заинтересует, но ей, Джулиане, было ужасно тоскливо смотреть на эти тома.

В конце концов она сняла с полки потрепанный фолиант в переплете из телячьей кожи. Некогда он был довольно красивым — остались даже следы позолоты на корешке, а также фрагменты орнамента и герба на передней обложке. Однако петли растрескались, а кожа была сильно исцарапанной.

Осторожно приподняв отошедшую переднюю обложку, Джулиана обнаружила собрание рукописей. Немного помедлив, она отнесла фолиант наверх, чтобы как следует изучить его после ужина. Оказалось, что содержание тома было скорее усыпляющим, чем интересным, и она заснула.

Проснулась же Джулиана от удивительного сна, в котором она, обнаженная, стояла на коленях перед мужчиной, почти полностью одетым. Причем этот мужчина… Это был маркиз Чейз. Она старалась не думать о том, что именно делала в этом своем сне, однако не думать не получалось. О Боже, такое она не могла даже вообразить до того, как не ознакомилась с иллюстрациями той шокирующей книги. Казалось бы, этот постыдный акт должен был привести ее в ужас, однако она, как ни странно, нашла его необычайно возбуждающим.

Джулиане тут же вспомнился покойный муж. В тех случаях, когда Джозеф был настроен выполнить свои супружеские обязанности, он тихонько покашливал, перед тем как отправиться спать. А затем, уже в спальне, предлагая ей «приготовить себя». После чего просто ложился на нее сверху и делал свое дело. Нельзя сказать, что ей это совсем не нравилось. Однако ужасно утомляло. Причем ее роль всегда была пассивной, а действия мужа никогда не варьировались. В сновидении же Джулиана была активной стороной в любовной игре. И она наслаждалась ощущением своей власти. А когда проснулась, была разочарована тем, что сон закончился. Ей хотелось, чтобы этот чудесный сон никогда не кончался.

Но от сна ли она проснулась? Чернильная темнота за окном свидетельствовала о том, что утро еще не наступило. Но что ее разбудило? Затаив дыхание, Джулиана прислушалась. Какой-то шорох под полом… Неужели крысы? Она содрогнулась от отвращения. А может, не крысы, а что-то другое, еще более страшное? Нет-нет, не надо пугаться. Джулиана множество раз говорила себе, что смерть мужа была результатом несчастного случая. И все же после убийства Джозефа она в течение нескольких недель испытывала страхи по ночам. Но в конце концов страхи оставили ее, поскольку ничего страшного не происходило.

Тем не менее сейчас, при мысли о вторжении чужака, она вздрогнула и натянула на голову одеяло.

Спустя час, так ничего больше и не услышав, Джулиана решила, что шум ей просто почудился. Однако сон к ней не шел, и утром она поднялась совершенно разбитая, с неприятными предчувствиями. Собравшись с духом, она спустилась по узкой деревянной лестнице и вошла в лавку. Входная дверь оказалась запертой, и на первый взгляд все было в полном порядке. Все хранившиеся в доме деньги были на месте. Да и бумаги, лежавшие на письменном столе, судя по всему, никто не трогал.

Джулиана прошла в тот угол, где помещалась коллекция Кумб. Оказалось, что стопа книг выглядела несколько иначе, не так, как прежде. Или она ошибается? Джулиана не могла в точности припомнить, как именно сложила накануне книги.

Ох, наверное, она просто выдумывает себе разные страхи!..

Быстро позавтракав, Джулиана открыла лавку для посетителей. Впрочем, она была уверена, что сейчас, когда большинство лондонских книжников отправились на распродажу коллекции Тарлтона, посетителей будет совсем немного, гораздо меньше, чем обычно. Ей тоже хотелось отправиться на аукцион, но она твердо решила, что проведет этот день у себя в лавке.

Внезапно дверь распахнулась, и в переднюю комнату влетел лорд Чейз. Увидев его, Джулиана тут же вспомнила свой странный сон и густо покраснела. Внимательно посмотрев на нее, маркиз спросил:

— Неужели только открылись? Я-то думал, что такой трудолюбивый коммерсант, как вы, уже давно на ногах.

Джулиана искренне обрадовалась маркизу. Судя по всему, он действительно был серьезным клиентом. И она пыталась убедить себя в том, что ее радость не имела никакого отношения к его необычайной элегантности и озорному взгляду ярко-голубых глаз. В какой-то момент, сообразив, что смотрит на него с глуповатой улыбкой, она попыталась нахмуриться, но у нее ничего не получилось. А маркиз рассмеялся и спросил:

— Вы готовы ехать?

Она взглянула на него с удивлением.

— Ехать? Но куда?

— На аукцион, разумеется.

— Вы хотите сейчас поехать на аукцион?

— Да, конечно. Я собираюсь приобрести несколько книг.

— Но сегодня только начало торгов…

— И что же?

Джулиана ненадолго задумалась, потом решительно заявила:

— Поверьте, сегодня не будет продаваться ничего интересного, ничего достойного внимания. Полагаю, будут только книги в очень плохом состоянии.

— Но ведь вы все равно хотите увидеть аукцион? — спросил Чейз с улыбкой.

Конечно, она хотела, даже очень хотела. Но как лорд Чейз догадался об этом? Ах, наверное, она совсем не умеет скрывать свои чувства…

Маркиз снова рассмеялся и сказал:

— Вижу, что хотите туда поехать. Так как же, поехали?

— Мне не следовало бы оставлять без присмотра мою лавку, — пробормотала Джулиана. Ей ужасно хотелось поехать на аукцион, но она не хотела, чтобы Чейз подумал, будто она готова выполнить любое его желание.

Посмотрев в окно, она увидела карету маркиза — ярко-красную на фоне сероватой измороси. А рядом с каретой стоял слуга, державший дверцу приоткрытой.

Судорожно сглотнув, Джулиана пробормотала:

— Что ж, пожалуй, я смогу потратить на это дело час или два. Подождите, сейчас я схожу за шляпкой.

Поведение миссис Мертон показалось Кейну не менее занимательным, чем сам аукцион. Ошеломленная быстротой продаж, она тихонько ахала, когда происходило что-то более или менее значительное. При этом она шепотом давала характеристики всем присутствующим в зале.

Но казалось, что более всего ее удивляли цены; они были довольно низкими, и многие из книг продавались за несколько шиллингов, некоторые — за фунт или два. В нескольких случаях Джулиана назвала свою цену, но ничего не выиграла.

— Это просто возмутительно, — пожаловалась она после того, как тусклого вида том ушел к другому покупателю. — Одно дело, когда какой-то раритет взлетает высоко, но ведь это весьма ординарная книга.

— Почему вы хотели купить именно ее? — спросил Кейн.

— У меня есть клиент, которому она подошла бы, но не за такую цену. Предупреждаю вас, милорд… Если вы намереваетесь что-то купить на этой распродаже, будьте готовы хорошо заплатить.

— Меня уже предупредили должным образом. Я собираюсь купить вот эту книгу. — Маркиз указал на позицию в каталоге.

— Это довольно редкая книга, — пробормотала Джулиана, нахмурившись. — Но скорее всего она в ужасном состоянии, если ее продают сегодня.

— Это не важно. Я хочу прочитать ее. Очень люблю поэзию Херрика. — Кейну понравилось название: «Геспериды, или Сочинения светские и духовные». Он ничего не знал о божественной стороне вещей, но помнил, что этот поэт питал нежность к женщинам.

— Сэр, я уже высказывалась относительно подобных книг, — заявила Джулиана, снова нахмурившись.

Кейн с улыбкой пожал плечами:

— И все-таки я куплю ее.

— Я не соглашусь на слишком высокую ставку, милорд.

— Миссис Мертон, вы будете называть цену до тех пор, пока я не скажу вам, что следует остановиться. Я твердо решил, что куплю эту книгу. Вы меня поняли?

Джулиана молча кивнула и отвернулась.

Когда служитель поднял над головой книгу Херрика, Кейн убедился, что миссис Мертон абсолютно права. Состояние тома и впрямь было ужасным. В конце концов Херрик был отдан ему за пять фунтов, а миссис Мертон при этом заметила, что он заплатил слишком много.

Но Кейн вовсе не считал, что переплатил. Войдя во владение наследством, он мог купить все, что хотел, и тратил немалые деньги на комфортные кареты, на шикарные ливреи для своих слуг, а также на собственный гардероб. И конечно же, он с удивительной щедростью содержал своих любовниц. Однако Кейн не мог припомнить, чтобы какое-нибудь приобретение принесло ему такую же радость, как это потрепанное издание стихов деревенского пастора.

Сделав эту покупку, маркиз снова принялся всерьез изучать каталог. А в конце дня, когда он ожидал отошедшую ненадолго миссис Мертон, к нему подошел Тарквин Комптон. Внимательно посмотрев на маркиза, он сказал:

— Чейз, вы приобрели очень хорошую книгу. И чертовски редкую.

— А почему же вы не называли свою цену? — осведомился Кейн.

— У меня уже есть точно такая же. Отличный экземпляр в современном переплете из телячьей кожи.

— А мой экземпляр выглядит так, словно его переплетали… в шкуру из старой кошки.

Комптон рассмеялся.

— Вы сможете переплести его заново. Кстати, он абсолютно полный. Я сам проверял. Аукционисты допустили ошибку, назначив его на продажу сегодня, вместе со всякой мелочью.

При этих словах Комптона Кейн расплылся в улыбке. Ему ужасно захотелось сообщить миссис Мертон о своей удаче.

— Чейз, вы не хотели бы пообедать со мной и с Айверли на следующей неделе? — неожиданно спросил Комптон.

Кейн взглянул на собеседника с некоторым удивлением. Насколько он мог припомнить, представитель светского общества впервые приглашал его отобедать. Причем приглашал не кто-нибудь, а Тарквин Комптон. Неужели этот человек стал уважать его только из-за того, что он купил редкую книгу?