Некробиотика

Виктор Дачевский

Некробиотика

Не умею писать "синопсис". Но надо. Да и знающие люди посоветовали. Будем слушаться.

О чем это повесть? Начать нужно с технической стороны.

По самым пессимистичным прогнозам нанороботы, подобные описанным ниже, будут созданы через сто лет. По оптимистичным - через сорок-пятьдесят.

Гарантирую, что после их создания мало что изменится. Создать мало.

Простейший сегодняшний наноробот способен, подобно шурупу, вкручиваться в ткань и, например, разрушать раковые опухоли. Нанороботы посложнее (и покрупнее) способны передвигаться при помощи настоящих пропеллеров и шевелить мономолекулярными "руками". Великое дело. По-настоящему великое.

Только толк от этого великого дела будет виден не сразу. Почему? А почему от крыльев Дедала до самолета прошло несколько тысячелетий? Бензина не было.

Чтобы наношуруп крутился, на одну молекулу расходуется энергия хорошего автомобиля. На робота с пропеллером уходит мощность тягача. Табуны лошадей.

Все потому, что молекулы не имеют своего запаса энергии. Нанороботов помещают между устройствами, генерирующими электромагнитные поля.

Поэтому, большая часть человечества будет жить "рядом" с нанороботами, не ощущая их присутствия, в течение долгого времени. По причине дороговизны.

Потом найдут способ. Точно найдут, уже сегодня есть гипотезы и мысли, но они запаздывают по отношению к "материальной части". Все описанное - это не фантастика. Ближайшая реальность. Практически, сегодняшний день.

А вот теперь начинается фантастика. Что будет с обществом, которое копит деньги на то, чтобы прожить дольше? Что будет, если веками приучать человека к мысли, что бессмертие можно купить? Кем станет этот человек?

Думаю, ответ на этот вопрос известен и без меня.

Для меня эта повесть о человеке, который не допустил смерти человека через его бессмертие. Интересы Личности, или интересы Жизни? Что главнее? И чем вы готовы заплатить за собственные убеждения? Что у вас есть, чтобы заплатить? Деньги не принимаются. Так получилось.

И что произойдет после того, как вы победите систему? Любыми средствами.

Когда Вы сами себе ответите на эти вопросы - нарисованный здесь мир станет понятен без разъяснений.

Но, на вопросы можно и не отвечать. Их достаточно услышать.

Главный герой повести просто открывает глаза в уже сложившемся и уже перевернутом мире. Есть место, чтобы сегодняшние представление о Жизни, Смерти и Душе примерить на неотвратимое будущее. Потому что в повести это будущее само свалилось на головы таких как мы людей.

А если источник энергии откроется раньше обещанного... Так все и будет. Возьмет и упадет. Не спросив разрешения.

И куда вы пойдете из такого мира? Главный герой нашел дорожку.

Повесть задумывалась, как начало мировоззренческого цикла. Пока его продолжение ждет реакции на этот мир. Повесть живет своей жизнью.

Сам знаю, что написанное синопсисом не является. Но классический синопсис тут не уместен. Потому что придется перечислять детективные углы и заранее "размусоливать" имя Врага и смысл его действий. Придется перечислять не столько действия "пошел туда, потом оттуда", а состояние души и психики главного героя и других персонажей.

Короче говоря, не хочу никого направлять по "сокращенному руслу". Много потеряете. Кроме того, из синопсиса никак не будет ясно, что у истории два финала. Точнее один, но часть ближе ко второй трети... А в самом финале...

Некробиотика

Перед тем, как ехать на похороны, отец Кассиус вывел на большой экран старинную видеозапись. Сколько лет прошло? Сорок? Больше?

Запись была отвратительного качества. Только звук и невнятные цветные пятна вместо лиц. Стандартная запись тех лет. Хотя, годы тут не при чем. Для протокольных съемок большего качества и не надо.

Жаль, что нельзя увидеть комнату во всех красках. Комната была создана для детей. Неблагополучных детей, которые хоть где-то должны были чувствовать себя спокойно и уверенно.

По стенам двигались изображения зверей. Пингвины, медведи, два слона. Дельфины шевелили воду хвостами. Два симпатичных пони помахивали шелковистыми хвостами, уложив головы друг-дружке на круп.

- Лошадки целуются. - сказала с экрана девочка, подходя к стене.

Лошадок отцу Кассиусу видно не было. Он их помнил. Очень хорошо помнил.

- Стефания, садись пожалуйста! - ласково попросила девочку психотерапевт. - Мы уже начинаем.

Стефания пробарабанила маленькими ножками к своему креслицу, одному из двенадцати в кругу похожих кресел. Обивка этой недетской мебели запомнилась отцу Кассиусу какой-то викторианской помпезностью.

- Можно мне в туалет? - поднял розовое пятно руки маленький мальчик. Если считать кресла по часовой стрелке, то седьмой.

- Тревор, солнышко, конечно можно. Жаль, что придется начать без тебя. Пропустишь все самое интересное.

Маленький Тревор руку опустил и остался сидеть в кресле.

- А сегодня, дорогие дети, в нашей дружной психотерапевтической группе праздник Майкла! Ну, не стесняйся, Майк, встань, покажись ребятам!

У стеснительного Майка краснели уши, а палец не покидал носа.

- Наш доблестный Майки первым прошел все этапы нашего курса психологической поддержки! Аплодисменты, ребята! Майк первый!

Бурные рукоплескания десяти пар детских рук.

- Стефания, если у тебя нет ручек, это еще не повод не радоваться за Майки! Вот так гораздо лучше! О чем это я? А! Ма-айкл! Расскажи, почему ты пришел к нам в группу!

- Я плохо спал, - все еще не поборов смущения, пробормотал мальчик.

- А почему ты плохо спал?

Кольцом сидящие вокруг Майкла дети притихли, в их позах прорезалось недетское внимание.

- Я боялся...

- То есть, у тебя был страх? - тут же последовало уточнение.

Майкл поглубже заткнул палец в нос и почти незаметно кивнул. Окружавшие его дети не дышали, хотя слышали эту историю никак не меньше дюжины раз.

- А теперь у меня вопрос ко всем: какой первый шаг нужно сделать, чтобы раз и навсегда избавиться от страха?

- Нуж-но наз-вать страх по и-ме-ни! - под дирижерские движения хором произнесли дети заученную фразу.

- Как зовут твой страх, Майкл?

- Его зовут...

- Громче, Майкл! Все должны услышать!

- Его зовут Смерть! - голос сухой и хрипловатый для ребенка. Глаза широко раскрыты, руки душат скомканные карманы штанов.

- Молодец, Майкл! Самое сложное ты уже сделал! И запомните, дети, тот, кто имеет смелость назвать свой страх по имени, тот уже победил! Вот ты, Стефания!

Девочка вздрогнула.

- Ты утверждаешь, что в твоей комнате кто-то живет? Кто-то злой? Как его зовут?

- Я...

- Почему он желает тебе зла? Почему не дает спать по ночам? Как он тебя обидел? Пока ты не ответишь на эти вопросы, "кто-то злой" не уйдет!

Девочка смотрела в пол.

- Вот Майки знает, почему мистер Смерть не дает ему спать! Правда, Майк? Не угукай, скажи громко!

- Угу.

- Однажды отец Майкла, когда был сильно пьян, очень рассердился на Майкла! Правда, Майкл? И в наказание запер Майкла в гробу на несколько часов! Все помнят, что отец Майкла владелец похоронного бюро?

Одна из девочек заплакала. Она всегда плакала на этом месте.

- Вот почему Майкл испугался! И это совсем не стыдно! Любой нормальный человек перепугался бы до смерти! Но Майкл не "любой"! Он нашел в себе мужество громко назвать страх по имени! Но это был только первый шаг! Правда, дети?

- Прав-да!

- А какой у нас второй шаг?

- Нуж-но...

- А почему одна Стефания? Давайте-ка все хором!

- Нуж-но гром-ко ска-зать, ка-ко-е зло те-бе хо-чет сде-лать твой страх!

- Он заберет меня! - сорвался Майкл на крик, но потом снова затих, сел на корточки и обхватил колени руками.

- И самый главный шаг?!

- Нуж-но...

- Говори, Стефания!

- Нужно громко сказать, что будет после того, как тебе сделают зло...

- Умница, Стефания. Но громко говорить не обязательно. Нужно просто знать, что будет после этого. Ты ведь знаешь, что будет после этого, Майкл? Правда, знаешь?

Майкл раскрылся. Отпустил руки, погладил штаны на коленках. Даже улыбнулся.

- Это наша с Майклом маленькая тайна! Но Майк точно знает! И не просто знает! Он не боится! Правда, Майк?

Майкл улыбался, поднимаясь с корточек.

- А сегодня мы приготовили для Майка Сюрприз! Правда, дети?

- Прав-да!

- Ты уникальный ребенок, Майкл! Не ребенок, а ходячая диссертация! И сегодня мы совершим Четвертый, завершающий шаг, который только подчеркнет твое полное избавление от страха! Ты готов, Майкл?

Майкл кивнул. Чуть напряженно, но вполне открыто. Дети притихли.

- Миссис Эванс, вкатите гробик! Стой, Майкл! Миссис Эванс, держите его! За ногу держите! К окну не пускайте!

На этом месте священник выключил запись, устало потер глаза, взял серебряное ведерко со святой водой и поехал делать свою работу.

Майкл МакЛохлан, владелец похоронного агентства его имени и потрясающе дорогой медицинской страховки, проснулся в холоде, тесноте и темноте. Проснулся от издевательской головной боли, которая не давала ему покоя последние три года жизни.

Момент засыпания мистер МакЛохлан запомнил очень хорошо. Розовощекий доктор впрыснул ему в вену снотворное, от которого все тело словно начали щекотать теплыми беличьими кисточками. Пышущий здоровьем эскулап самоуверенно обещал, что под наркозом Майклу будут вводить лекарство, которое задержит рост опухоли у него в мозгу. Духовник МакЛохлана, отец Кассиус, перекрестил больного, брызнул ему в лицо святой водой, и Майкл с удовольствием провалился в щекотливую темноту, которая обещала избавление от головной боли.

Проснулся он оттого, что голова не просто болела. Она раскалывалась. Настолько жестокие приступы случались с ним всего раза два и без наркотиков не проходили. Боль была такая, что отнималась вся правая половина тела, а левую били судороги. Пожаловаться было некому. Место, в котором Майклу МакЛохлану довелось проснуться, удивления не вызывало. Ему уже не раз приходилось отлеживаться в похожей на гроб камере гипербарической оксигенации после подобных приступов. И, раз он здесь, значит, наврал ему розовощекий доктор и не помогло волшебное лекарство, по цене двух коллекционных Кадиллаков за один укол.

Видимо, содержащиеся в лекарстве миллионы роботов размером с молекулу решили, всеобщим голосованием, что пациент МакЛохлан неизлечим, и покинули его бренное тело, как и обещал доктор - через прямую кишку. Ну и правильно. Будучи в здравом уме и твердой памяти, Майкл считал, что именно там самое место последним достижениям науки и техники. В этом рассуждении была большая доля цинизма, потому что маленькие роботы уже исцелили ему глаукому и два геморроидальных узла.

Казалось, что боль и дрожь продолжаются уже целую вечность. Сквозь судорожный стук по стенкам ящика послышался грубый мужской голос, зовущий медсестру.

- Зашевелились! - чуть ли не злорадно подумал МакЛохлан. - За такие деньги могли бы и побыстрее!

Щелкнули замки на крышке металлического ящика, и в ослепляющем свете появилась медсестра со злым, морщинистым личиком, деловито оттирающая замызганным полотенцем густую красно-коричневую корку с рук.

- Таки подох! - брезгливо процедила она, кивая на МакЛохлана стоящему рядом полицейскому. - Не успели довезти. Может, не говори священнику? Пускай так хоронит!

Заходящийся от боли МакЛохлан хотел было как следует наорать на хамоватую медсестру, но судороги делали свое дело и получилось что-то вроде: "Твою мать... голова... доктора... укол!!!".

- Еще не хватало, на всякую дохлятину уколы переводить! - огрызнулась медсестра и с грохотом захлопнула крышку. - Доктор к нему живому пять лет не заходил, а сейчас, понятное дело, со всех ног прибежит! Как же!

- Ты потише, насчет дохлятины! - оборвал ее полицейский в помятой фуражке. - Самой недолго осталось! А парню, можно сказать, даже повезло! Вы, святой отец, его, я так понимаю, хотели живым в землю закопать? Или сжечь заживо?

Рядом с полицейским, поднявшим крышку, появилось лицо отца Кассиуса. Это, несомненно, был он, только седой и изможденный. На это Майкл в первый момент не обратил внимания. Его взгляд был прикован к голове полицейского. Из-под помятой фуражки торчал наружу кусок автомобильного бампера с остатками калифорнийского номера.

- Прости меня, сын мой! - одними губами прошептал отец Кассиус - Я не успел уберечь твою душу...

- Да что вы мямлите, святой отец! - лучезарно улыбнулся полицейский м протянул руку обескураженному МакЛохлану. - Поднимайся, выкопыш! Добро пожаловать в Ад!

- Не надо так бежать, отец Кассиус, у меня голова раскалывается! хрипел МакЛохлан священнику, который едва не бегом тянул его за руку по коридорам больницы.

Больничной стерильности здесь не было. Коридоры больше походили на плохо освещенные канализационные стоки; сырые, полные многоножек, крыс и прочего мракобесия.

- Ничего у тебя не болит! - ярился Кассиус. - Не умеет у мертвяков голова болеть! Если уж стал трупом, так и веди себя соответственно!

- Сам ты труп! - вырвал свою руку из ладони священника МакЛохлан. - Я еще побольше твоего проживу!

- Вот в этом я ни капельки не сомневаюсь! - остановился отец Кассиус и воинственно упер руки в боки. - Только почему у тебя, такого живого и здорового, голова болит, а пролежень на заднице ходить не мешает?

Майкл недоверчиво оглянулся. Из-под короткой больничной распашонки, вместо розовых ягодиц, смотрел на него кусок голого мяса с сукровичными потеками. Налюбоваться на тошнотворную картинку священник не дал. Потащил дальше.

Добил МакЛохлана случайный прохожий. Мимо, на руках, передвигал остатки костяка по коридору обветшалый безногий скелетушко. В зубах у него была зажата бутылка с янтарной жидкостью и было видно, что бутылку эту костяк берег пуще всего драгоценного.

- Братья-трупики! - прохрипел костяк, вынув бутылку из зубов. - Где тут на Вселенский медосмотр анализы принимают?

Тут МакЛохлан побежал за Кассиусом без понуканий. Ничего скелетушке не ответил.

- Это все президент, его честь, мать его, похоронных венков ему во все дыры! - тащил святой отец Майка по чавкающим коридорам. - "Каждый труп имеет полное право на самоопределение..."! А я еще голосовал против предложения отцов-иезуитов сначала замочить это дьявольское создание, а потом распылить его над Живой зоной Ватикана, прилюдно, чтоб другим неповадно было! Шевели ногами, кадавр новообращенный, нам еще больше ста этажей вверх по лестнице тащиться! - грубо дернул он за руку МакЛохлана, ноги у которого заплетались все сильнее и сильнее. - А в лифте с мертвяком я больше никогда! Слышишь меня? Никогда в жизни не поеду!

Муниципальная больница городка Даркплэйсида была построена задолго до Последней войны и лифты в ней остались механические. Огромному грузовому лифту требовалось минут сорок, чтобы добраться от Живых этажей до посадочной площадки на второй крыше. Вниз трескучая колымага ехала не намного быстрее. До воскрешения МакЛохлана оставалось минут сорок.

Католический священник с серебряным ведерком святой воды инстинктивно жался в самом темном уголке сорокафутового лифта. Святой отец выбирался за Живое Ограждение нечасто и нервно курил в своем углу вонючую сигарку, пытаясь хоть как-то заглушить стоявший в лифте смрад.

Воняло от арестованного. Полицейский в сильно помятой фуражке правой рукой держал за обнаженный позвоночник нечто, бывшее раньше человеческим телом. Сквозь ошметки плоти на ребрах было видно, что дырявый череп находчивый полицейский положил прямо в пустую грудную клетку, как в корзинку для фруктов. Длинные кости рук и ног, словно вязанку дров, бравый полисмен взял под мышку, причем было заметно, что от кладбищенской вони он ничуть не страдает.

Лифт натужно скрипнул и остановился на этаже, где, в том числе, находилась посадочная площадка для VIP-персон. Факт остановки лифта на VIP-этаже возмутил отца Кассиуса до глубины души. К этим персонам в городе причисляли трех (живых) человек: Главного Живого охотника, губернатора и, само собой, отца Кассиуса. Жену губернатора отец Кассиус и при жизни за человека не считал, и только она могла устроить ему подобную пакость: при подлете отцу Кассиусу нагло заявили, что VIP-площадка закрыта на спецобслуживание. До этого дня "спецобслуживали" на площадке популярную секту жены губернатора. Называлась секта немудрено: "Умрите пьяными". В прошлый раз члены секты развлекались прыжками без парашюта. Причина недовольства отца Кассиуса заключалась в том, что с обычной площадки путешествие до живой зоны растягивалось на несколько часов.

Подставлять вторую щеку обнаглевшим мертвякам Новый Канон запрещал категорически, поэтому отец Кассиус взял наизготовку кисть со святой водой. Даже пара капель благословенной Господом влаги причиняли мертвякам от шести до двадцати часов пытки мукой разложения. Отцу Кассиусу было стыдно в этом признаваться даже самому себе, но от процесса чужого разложения он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. А бессонными ночами, в молитвах покаявшись за грехи свои тайные и явные, почтенный священник усаживался за написание трудов, всесторонне оправдывавших и даже канонизирующих деяния отцов-инквизиторов. Отец Кассиус имел на это право. Он видел конечный результат. Отцы-инквизиторы подобного богохульства никогда бы не допустили.

В открывшихся дверях лифта появилась отнюдь не мадам-губернаторша, обычно щеголявшая позолоченной кочергой в печени - подарком от мужа в честь годовщины собственной измены (кстати, его оправдали). Появилась какая-то вовсе неприглядная рогатая харя со змеей на шее. Харя дохнула в лифт кислым пивным перегаром и безапелляционно заявила: "Вся вонючая дохлятина - на выход!".

Пока отец Кассиус опасливо прятал ведерко за спину, сопровождающий его полицейский, со свойственным мертвякам фатализмом, заслал обладателя рогов и змеюки к такой бога в душу матери... Слов было восемь. Даже опытный священник едва переборол искушение перекрестить рот мелким крестом.

Наверное, зря этот труп "закона и порядка" вообще вспомнил о том, что в прошлой жизни умел разговаривать. Сунувшаяся в лифт рожа была никем иным, как Барлогом - мертвым телохранителем Последнего Президента. Скотина, собранная по частям в богохульной лаборатории экспериментальной генетики Даркплэйсида для какого-то телешоу. Эта тварь никогда не упускала шанса употребить любую алкогольсодержащую жидкость, предаться сексуальным отношениям с чем попало и, понятное дело, подраться. Так что поездка затягивалась минимум на полчаса.

Драку, слава всевышнему, отменили. Отменили молча. А полицейский уже достал из кобуры дробовую гасилу. Пушечного заряда дроби хватило бы, чтобы снести наглому телохранителю левую конечность - склизкого вида толстую змею, постоянно подсказывающую своему хозяину разные мелкие подлости, которые употребимы в честной Мертвой драке. Сам Барлог ни до каких хитростей горазд не был, даже в трезвом состоянии.

Агрессивное поведение полицейского отца Кассиуса не удивило ни капли. Барлог был изгоем в мире мертвых. Он умел получать наслаждение от алкоголя, пищи и половых развлечений, а за одно из этих качеств выдержанный мертвяк порвет и родную маму, даже если она еще жива. А еще у Барлога был топор. Здоровущий, не заточенный, вечно грязный, зловещего вида кусок бронзы, способный раз в три минуты распылять одного мертвяка не хуже Живой Стены.

У полицейского, надо признаться, были все преимущества в драке (кроме телосложения). Дробовая гасила и мертвяк в левой руке нейтрализовали бы и змеюку и топор, а побитый Барлог - это медаль от полицейского управления и год бесплатного косметического салона. Отец Кассиус болел бы за полицейского (Барлог был единственным мертвым, на которого не действовала Живая стена, жил он в квартале от священника и портил ему паству не хуже Баала во плоти). Но мертвяк-карьерист от правосудия не учел одного: ради рогатого алкаша никто не стал бы перекрывать посадочную VIP-площадку, даже если злокозненный Барлог решил бы устроить на ней еще одну Последнюю войну.

С тихим шорохом трепаных перьев спустился на пол за спиной Барлога Живой телохранитель Последнего Президента. Божественной красоты лица и тела ангелоподобная тварь, самого неприятного оттенка серого цвета, которого не в силах была вынести мать-природа, и солнечный свет избегал его, и ночная тьма брезговала прикоснуться к безупречной коже, отчего днем и ночью видно его было одинаково, но смотреть не хотелось. Сварлог.

Крюк Сварлога трех минут перезарядки не требовал и распылял всегда то количество мертвой и живой плоти, сколько того хотелось хозяину. Полицейский уже судорожно убирал гасилу в кобуру, хотя, казалось бы, дробовой заряд должен был расщепить изящное и хрупкое тело на молекулы. Но до сих пор не удалось никому.

Почему Сварлога называли живым, так никто и не знал. Хотя, несмотря на очевидную бесполость (одежды не носил), несколько доказательств его "жизни" посещали приходскую школу отца Кассиуса, пугая детей серой кожей и хрупкими крылышками. Разговаривали они очень мало, грехов не совершали и на исповеди ни в чем не каялись. Матери их ничего путного сказать не могли, а сам Сварлог никогда и ни с кем не разговаривал.

Барлога с дороги самоличным пинком убрал, честь его, Последний Президент. Честно говоря, отец Кассиус был бы более рад встрече с губернаторшей.

- Пойдете пешком! - прикрикнул он на телохранителей, брезгливо протирая салфеткой лакированный ботинок. - Не мешайте мне общаться с избирателями!

- "Специальные салфеточки носит!" - промелькнула у отца Кассиуса неожиданная и бесполезная мысль. Здороваться первым не хотелось, хотя официально Последний Президент был одним из основных покровителей святой церкви. Как, впрочем, и других церквей.

- На девяносто шестом есть бар! - ухватил змеею за крыло Сварлога рогатый труп и потащил от лифта. Отцу Кассиусу пришла в голову еще одна бесполезная мысль: если бы ангелоподобной твари отвесили пинка - он бы и с лестницы спускался с недоступным простым смертным достоинством. Двери лифта закрылись.

- Неусыпно охраняем порядок, офицер? - с неподдельным участием доброго хозяина обернулся Президент к полицейскому. - Что натворил этот выкопыш?

- Так ведь, ваша честь... - полицейский пытался одновременно откозырять Президенту и спрятать смердящий костяк за спину. - Проломал мраморную плиту в полу, в музее Смешной Смерти, ну вы знаете, на западном кладбище... Знаете?

- Продолжайте, офицер!

- Вот, а потом он залез в музейную экспозицию и, знаете, там экспонат "ревность"? Белая баба рожает черного ребенка, а муж ее из гасилы малокалиберной прямо в рыло! Каждые пятнадцать минут, пока рыло не затянется! Народ ухохатывается, а тут этот выкопыш на бабу набросился и пол-ляжки отъел враз! Та бежит, орет, детеныша на пуповине за собой таскает, мужик ее по выкопышу из гасилы лупит! Шесть уважаемых мертвяков пострадало, стекла перебили много, а баба эта...

- Это очень хорошо, офицер, что, кроме охоты на моего телохранителя, вы умеете заниматься и своим непосредственным делом... - ткнул президент пальцем в смрадный костяк. - Но, если я не ошибаюсь, вы командированы сопровождать по мертвой зоне святого отца, не так ли?

- Да, но...

- Без "но"! - рявкнул Последний. - Какое право вы имеете моего полноправного избирателя и последнюю мразь, судя по вашему же рассказу, помещать на расстояние менее десяти футов от Живого?! Погоны жмут?

- Ваша честь... - если бы мертвые умели бледнеть... - недостаток финансирования! Западное кладбище не патрулируется... Я был ближе всех... я же только по приказу...

- А вы, отец Кассиус, раз уж не здороваетесь, почему не сообщаете о нарушении своих конституционных прав?

- Извините, здравствуйте, ваша честь, я тут по неотложному делу, а инспектор прав, он же на защите прав, я не знаю...

- А вы не тушуйтесь, уважаемый! Вы говорите как есть! Вы же для меня в этом городе самый дорогой человек! Кто же мне еще правду скажет?

- Ваши избиратели избрали вас...

- Вы не хуже меня знаете, что мы с избирателями плевать друг на друга хотели. - Последний Президент обладал удивительным свойством. Умел смеяться, сохраняя непроницаемое выражение лица. - Вы единственный стоящий соперник в этом городе, а это я умею ценить! Одного не пойму: что вы делаете в Мертвой зоне?

- Я еду в Живую зону больницы, благословить на истинную смерть одного из лучших моих прихожан...

- Прихожан? Все ваши прихожане, дай бог им здоровья, живут недалеко от прихода.

- Этот человек находится в коме больше семи лет! Он, можно сказать, умер до Последней войны и заслужил спасение души всей своей жизнью и благими делами во имя святой церкви! У меня его завещание! Он завещал кремировать себя! Так что нечего тянуть к его душе свои... руки...

- Коматозник?

- Если вам угодно.

- Не пускайте вы этого святошу в Живую зону, ваша честь! - встрял в разговор полицейский. - Он же хочет еще ни в чем не повинного мертвяка живым в землю на Живой зоне зарыть! Это ж супротив конституции!

- Ваша честь!

- А ведь полисмен прав, святой отец! - не терял нити разговора Последний Президент. - Я отлично понимаю двойственность ситуации, но непреложным законом должен остаться один: "каждый труп имеет полное право на самоопределение между жизнью и смертью". У вас есть возражения?

- Он еще жив!

- Тем более! И когда он умрет, вы не должны лишать его права выбора!

- Он сделал свой выбор, ваша честь! Его выбор - кремация и вечный покой! Вот завещание!

- Завещание написано до всеобщего воскрешения и не имеет юридической силы! Тем не менее, я ценю ваши идеалы, святой отец. Вот почему мне хочется, чтоб вы согласились на компромиссный...

Компромиссный вариант отца Кассиуса явно не устраивал. Замолкший президент рефлекторно потянулся за салфеточками. Слюной отец Кассиус разбрасываться умел.

- Я был духовником этого человека и все эти годы молился за спасение его души! Он веровал искренне и достоин той смерти, которую в наше время можно считать единственной и настоящей. Никаких компромиссов, кроме кремации и развеянья над Каньоном, ибо даже вы не в силах отобрать у верующих их права!

- И не собираюсь! Вы не дослушали, святой отец. Я требую, чтобы коматозник, после смерти, разумеется, был захоронен на живой зоне без покушения на целостность тела! А когда до него дойдет время, будет созвано большое Живое и Мертвое жюри, которое и решит судьбу мертвяка. Неужели у вас есть лучшие варианты?

- Единственный и самый лучший вариант - это честная смерть и честные похороны! Можете не верить в святую душу, но ей и дела нет до вашей веры! Душа алчет свободы!

- Вы не хуже моего знаете, святой отец, что свобода мертвых есть самая высшая форма свободы на этой грешной земле! Вы что, несгораемый? И не стоит возражать, потому что, даже возражая, вы рискуете свои приходом и личными свободами! Вы же знаете, что моя позиция полностью согласованна с Ватиканом?!

- Позиция Ватикана не имеет законодательной силы!

- И что? А позиция Живого и Мертвого жюри имеет! Запомните, святой отец: единственное, чего я не могу простить своим врагам, так это ограниченность! Вы зажались в живой зоне - и что? Духи рассказали вам о существовании души? Вы хоть раз разговаривали с выкопышем?

Можно было ненавидеть этого человека, но не удивляться его самообладанию было невозможно. Вот и сейчас он, без обычной брезгливости, запустил руку в "корзинку для фруктов" и вынул на тусклый свет прохудившуюся черепушку.

- А что ты можешь нам посоветовать? - поинтересовался он, глядя в пустые смрадные бельма.

Выкопыши в первый день послесмертия либо зовут бога, либо сквернословят. Этот бога не помнил.

- Так вот, что я вам скажу, святой отец! - почти доверительно произнес Последний Президент - Уважать права трупов вам придется так или иначе! Хотя бы потому, что вы не знаете, что это такое: быть мертвым!

Было бы неправдой сказать, что отец Кассиус был человеком полностью безразличным к чужому обаянию. Вот и сейчас, униженный и призванный к патетике, он был почти готов не только согласиться с Последним Президентом, но и аплодировать ему, если того потребуют обстоятельства.

Обстоятельства потребовали другого. Подлейший из выкопышей с хрустом впился в беззащитную Президентскую руку. Красная и темная кровушка еще живого человека брызнула вверх и вниз. Красная вверх, темная вниз. Не растерялся один полицейский. Пока Президент почти удивленно смотрел на свои увечья, полицейский молниеносно выхватил гасилу и распылил кусачий череп. Вмести с хорошим куском Президентской руки.

Тягучее время благосклонно остановилось для оглохшего отца Кассиуса. Замерев в медленном дожде ошметков мертвой и живой плоти, он, как в немом кино, удивленно смотрел на то, как неожиданно быстро отрастает отстреленная президентская кисть. Отрастает вместе с фамильным перстнем.

- Вы слушаете меня, святой отец? - отряхнул от крови свежеотросшую руку Президент.

- Да, ваша честь! - очнулся отец Кассиус, все еще страдая от звона в ушах.

- Даже такая мразь имеет право выбора! Вы против?

Отец Кассиус был готов согласиться всей душой, но сам Президент все и испортил. Он обмакнул покрытую сукровицей руку в ведерко со святой водой, после чего начал оттирать кровавые пятна свежей салфеткой.

Такого позора отец Кассиус не испытывал с младенчества. В ведерке поплыли жирные и бурые круги. Отец Кассиус промолчал. Сказать было нечего.

Лифт остановился на этаже проклятой святой церковью лаборатории экспериментальной генетики.

- Мы еще вернемся к нашему разговору, святой отец! - выходя из лифта, помахал свежевыросшей рукой Последний Президент. Бурые круги плыли по воде. Продолжать разговор не хотелось. Прощаться отец Кассиус не стал. Президент тоже.

Жирные пятна расплывались по поверхности святой воды в серебряном ведерке. Благословить отходящего МакЛохлана было нечем. Хотя вода продолжала оставаться святой. Труп бы ее не коснулся. Труп бы она распылила. Так что придется...

- И у тебя, МакЛохлан, есть теперь, благодаря, мать его, его чести Президенту Последнему, выбор: остаться трупом, или спасти душу святую свою. Но учти, торговец гробовым товаром, что времени у тебя девять дней, согласно спискам святейшего синода, и дня три, по моим расчетам. Думай, выкопыш! Быстрее думай! Потому что везу я тебя к покойной жене твоей, которая выбрала смерть души и жизнь тела! Если решишься - звони, пришлю к тебе мертвого отца Игнатия, если трезвый будет. А ты тварь, паскуда, чертями драная, пошла вон с дороги, потому что господню защиту презрела ты, а от меня защиты и пощады ждать не советую! - проорал отец Кассиус в окно коптера и пальнул из гасилы в хорошо сохранившийся труп птеродактиля, нагадившего на лобовое стекло. Святой водой на птеродактиля брызгать было бессмысленно. Птеродактиль не знал, что такое святая вода, и поэтому никакого вреда она ему не причинила бы.

Птеродактиль был хорошо знаком МакЛохлану. Именно на его восстановление он пожертвовал местному палеонтологическому музею три тысячи кредитов. С другой стороны, птеродактиля жалеть было не за что, потому что все три тысячи МакЛохлан успешно списал за счет налогов.

О прибытии несвоевременно воскресшего МакЛохлана отец Кассиус предупредил семью покойного заранее. Семья встречала Майкла на единственной посадочной крыше среди незнакомого МакЛохлану района города. Такими трущобами он раньше пренебрегал. Почти подсознательно.

Отец Кассиус с посадкой особо не церемонился и выпихнул МакЛохлана в открывшийся люк на высоте около двух метров над площадкой. Все во благо.

МакЛохлан всю дорогу даже представить не мог, что он скажет своим. Слов не было. А теперь, благодаря отцу Кассиусу, они и не понадобились. Майкл тюфяком свалился на руки жене и дочери, упал перед ними на колени, обнял обоих и зарыдал, захлюпал навзрыд. Первый раз в жизни. Хотя правильнее было бы сказать: в жизни с ним такого не случалось.

- Смотри, мам... - шепнула бледной Мэлори МакЛохлан кучерявая симпатяга Синди, - он умеет плакать!

- Он же еще совсем свежий, доченька! - прошептала ей на ушко Мэлори, удостоверившись, что сам МакЛохлан ее в данный момент не слышит.

Отец Кассиус привез Майкла к дому жены, а куда же еще? Дети МакЛохланов жили в Живых кварталах, а сын, Ник, и вовсе в казармах Живых охотников.

Квартирка, надо заметить, была та еще. Бедность светила из каждой дыры в обоях, но этим МакЛохлана трудно было напугать после прогулки по коридорам больницы.

Удивляло то, что Мэлори, вечно готовая получить инфаркт от ботиночного следа на любимом персиковом ковре, к приезду, пусть воскресшего, но, мужа не потрудилась даже стереть многолетнюю грязь с окон. И еще: в спальне, куда его отправили "отдохнуть с дороги", - в спальне не было кровати. Кресло (пыльное донельзя), два стула, шкаф длиной во всю стену, большое зеркало. Кровати не было.

Даже в шкафу не нашлось ничего похожего на кровать, когда Майк было решил, что мебель в комнате раздвижная. В шкафу нашелся его вечерний костюм-тройка пропитанный едким запахом антимоля. Тройка пришлась впору, но благодаря антимолю незавязанная бабочка кучерявилась и расползалась на нитки.

Женщины в соседней комнате неразборчиво перешептывались, накрывая на стол. Слов к ним в суматошной голове МакЛохлана так и не нашлось, и выходить из "спальни" Майкл просто боялся.

Выдернула его из оцепенения и вернула к реальности картина за окном. С высоты третьего этажа было очень удобно наблюдать, как дворняга, сгнившая, судя по ошметкам на костях, около ста лет назад, лениво отгрызала тягучие куски плоти от зацепившейся плавником за пожарный гидрант акульей туши. Акула злобно щерила зубы и пыталась отогнать наглую шавку ударами несуществующего хвоста. Судя по размеру объеденного участка рыбьей туши, шавка подоспела к ужину последней. Акула, совершенно не страдавшая от недостатка воды, продолжала почти бесплодные попытки ползти дальше по улице. Хотя, почему бесплодные? Мокрый след тянулся за ней довольно далеко.

МакЛохлан недоверчиво потряс головой, сделал несколько глубоких вдохов, сел на скрипучий стул и, выждав минуту, трепетно раскрыл брошюрку, которую ему сунул улыбчивый полицейский с обломками автомобильного номера под фуражкой. Брошюрка называлась "Краткий курс мировой истории для свежих выкопышей".

Вступительное слово было оригинальным: "Если вы умеете читать, значит, основные события в истории человечества вам уже известны". И подпись: "Последний Президент". И еще одна забавная надпись: "Если вы читать не умеете, то через тридцать секунд после открытия первой страницы включится звуковое сопровождение на 476 языках поочередно".

Майкл сделал еще несколько успокаивающих вдохов-выдохов, промолчал несколько слов, которые, наверное, следовало бы произнести, перевернул страницу и продолжил чтение.

- С момента рождения Христа и до Последней войны человечество шло по пути развития различных приспособлений, облегчающих телесный труд и войны, короче, того, благодаря чему большинство из вас и померло. Причем, Живущие убивали себя жирной пищей, бактериологическим оружием (чумою черною, бубонною и всякой разной) и войнами только для того, чтобы жить лучше и есть больше. И все это продолжалось до тех пор, пока не надоело Последнему Президенту. И Последний Президент вышел на улицу и сказал всем, что войны больше не будет. А в это время одна Южноамериканская страна отказалась продавать родной стране Последнего Президента нефть (земляной жир для лампад и еще для разных вещей) и уран (уголь для больших печей) по низкой цене. И тогда началась Последняя война.

- Кто бы сомневался! - буркнул Майк.

- А Последний Президент проник на поле боя и посыпал мертвых своим изобретением (Nanobot 672, TM@CR "MEMS Ltd" by 2139), черным таким порошком, от которого Мертвые воскресли. Воскресли все Мертвые. И те, кто нападал, и те, кто защищался. Война продолжалась еще три месяца, пока всю страну не стерли в пыль и пока все не догадались, что воевать теперь бесполезно.

Так Последний Президент подарил всем вечный мир и вечную жизнь, если оно вам надо. Вообще-то Последний Президент хотел подарить всем Абсолютную свободу, но, так как люди существа подлые и неблагодарные, пришлось устанавливать Семизаконие и следить за его исполнением. Вот эти законы и наказания за их нарушения:

- Каждый Живой и каждый Труп имеет неприкосновенное право на самоопределение между жизнью и смертью. За препятствование исполнению основного права - полное распыление и развеивание навеки. Для Живых - смерть от огня и развеивание на длительный срок.

- За умышленное убийство (участие в убийстве) Живого - смерть, полное распыление и развеивание на длительный, установленный Живым и Мертвым судом срок.

- За умышленное нанесение непоправимых увечий (участие в нанесении увечий) Живому и Мертвому - смерть, полное распыление и развеивание на срок, установленный Живым и Мертвым судом.

- За неумышленное убийство, либо нанесение непоправимых увечий Живому и Мертвому - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавшего.

- За имущественные и любые материальные претензии к Живым, сопровождающиеся оскорблением личности, - полное распыление и развеивание на установленный Живым и Мертвым судом срок.

- За действия, повлекшие имущественные потери, - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавшего.

- За любое материальное содействие Духам - телесные наказания, либо частичное распыление с полным покрытием материальных расходов пострадавших от действий духов.

- Это все, что нужно знать выкопышу для жизни в новом мире. заканчивалась книжка. Остальные страницы занимали фотографии Последнего Президента. Лицо ничем не примечательного банковского клерка.

Да и сами фотографии больше напоминали семейный альбом с отчетом о проведенном клерком отпуске. Напоминали бы, если бы не подписи.

"Последний Президент читает лекцию о прогрессе нанотехнологий выкопышам Сорбонны". "Последний Президент улаживает конфликт, вызванный перенаселенностью пустыни Сахары". "Последнему Президенту вручают ключи от Мавзолея Ленина". "Последний Президент огораживает живые Экологические зоны Средиземного моря". "Последний Президент охотится на выкопавшегося мамонта". "Последний Президент развоплощает делегацию духов". И тому подобное.

Исчерпывающая была информация.

МакЛохлан просидел бы, уткнувшись в фотографии, еще неделю, но за звуком скрипнувшей двери в комнату просунулась голова Николаса - старшего сына. Звали к ужину.

За круглым столом, заставленным кулинарными изысками, явно полуфабрикатного производства, с напряженными улыбками на лицах сидели жена и дети МакЛохлана, за исключением младшего. Младший, как выяснилось, учился в закрытой школе и выпускали его оттуда чрезвычайно редко. Все во благо. Что мог сказать МакЛохлан своему ребенку, который родился после злополучного укола? "Здравствуй, сын, я твой мертвый папа!"? Все во благо. Непонятно, о чем со знакомыми разговаривать...

Затянувшуюся паузу нарушил звон разбитого оконного стекла. Семейство вздрогнуло, но из-за стола никто не поднялся.

- Там у вас по улице акулы ползают! - нашелся Майк, кинувшись к окну.

- Не ходи туда, пап, я сейчас жалюзи опущу, - нехотя поднялся Ник.

Акулы уже не было. Под окном стоял подгнивший папаша МакЛохлана, переселение которого в неприлично дешевый картонный гроб Майк отметил самой дикой оргией, которую ему доводилось устраивать за свою размеренную жизнь. Мерзкого папу могила не исправила. Гнилой гриб сквернословил в адрес неблагодарного сына и метал в окно кирпичи, собирая немногочисленных соседей, тоже не рождественского вида. Было совершенно очевидно, что закон о неотторжении наследства был придуман Последним Президентом совершенно своевременно и на благо людям.

- Гроб нужно было цинковый заказать! - подумалось МакЛохлану, пока его сын опускал звуконепроницаемые жалюзи.

- А я смотрю в окно... - не глядя в глаза родным говорил Майк, усаживаясь за стол. - А там акула по тротуару ползет... - говорил просто, чтобы что-то говорить.

- Так где ж им теперь ползать-то?! - подхватил беседу Ник, щедро ляпнув себе в тарелку резинового картофельного пюре. - Президент объявил все водоемы Живой зоной! Месяц назад генераторы установили, так оттуда столько ихтиандров, прости господи, повылазило... И без них ступить некуда! Видишь? - поднял он стеклянный кувшин, источающий запах любимого виски Хотел "Гленфиддиш" из твоих запасов прямо в бутылке на стол поставить! Так нет! Возле самой двери на кишке поскользнулся! Хорошо еще догадался бутылку из жестянки не вытаскивать!

- Какой кишке? - брезгливо скривился МакЛохлан, прогрессивно тупея от количества навалившейся информации.

- Соседа, наверное, - пожал плечами Ник, разливая янтарь по стаканам и, правильно оценив отцовское выражение лица, продолжил. - Когда мертвяка распыляют и рассеивают, он начинает собираться. Первым делом из пыли собираются самые подвижные части, чаще всего кишки. А потом кишки начинают ползать по окрестностям и собирать остатки трупного организма. Ну, чтобы уже никогда не расставаться! - поднял он бокал.

- Успеешь еще! - щелкнула сына черенком ложки по руке Мэлори. - И отцу дай поесть.

МакЛохлана тошнило. А Мэлори усердно накладывала ему ото всех блюд.

- Я, пожалуй, сперва выпью! - борясь с собой, схватился Майк за стакан. Сын улыбнулся и картинно влил в себя содержимое стакана. Майк последовал примеру.

Желтый огонь смыл и тошноту и сомнения. МакЛохлан вспомнил о том, что не ел... не вспоминал о еде более семи лет.

- Вот еще семги возьми! - привычно приговаривала Мэлори, подкладывая мужу на быстро пустеющую тарелку. - Гибсоновская фабрика, стопроцентная гарантия пищеварения без внутриполостного оживления продуктов! По спине постучать? Ник постучи папу по спине, не видишь, поперхнулся он! Водички дать? Ник, прекрати глотать не жуя! Ты так до ближайшего посмертия растолстеешь, что в дверь казармы не пройдешь! Оставь отцу оливок!

- Зачем ему? - абсолютно искренне удивился Ник, прекратив на миг набивать рот.

- Вот ведь дурак ты! - плеснула руками Мэлори.

- А мне, слизней гонять, много ума не надо!

- И в самом деле... папа... - красавице Синди это слово далось с явным трудом. - Ты действительно нормально себя чувствуешь? В твоем положении большая нагрузка на желудок может плохо подействовать... запах и все такое...

- Спасибо, Синди! - пробурчал раскрасневшийся от еды и выпивки МакЛохлан. - Все очень вкусно!

Он врал. Вкусно не было. Консервы и полуфабрикаты. У него в конторе подметальщики лучше питались. Просто зверски хотелось есть. Только что он выпил с тарелки консервный сок из-под рыбы.

- А ты почему ничего не ешь?

- Я должна придерживаться диеты. - не поднимая глаз от маринованных листьев салата, ответила дочь.

- Ты тоже на диете? - поинтересовался МакЛохлан у жены. Тарелка Мэлори была девственно чиста.

Мэлори прикрыла рот рукой. Ник глупо хихикнул.

- Мне тут недавно анекдот на эту тему рассказали! - панибратска толкнул он папашу под руку, явно отвлекая от зашедшего не в ту сторону разговора. Приходит паренек молодой в бар, садится к стойке и заказывает всему бару по стакану. Рядом сидит угрюмый такой ковбой, молча выпивает, ставит стакан. Паренек говорит: "Не грусти в такой замечательный день! Выпей еще, у меня завтра свадьба!". "Свадьба? Я праздновал свою свадьбу в этот же день, сидя на этом же стуле этого бара! За такое совпадение можно и выпить!". Вот так они друг друга угощают, пока паренька не выносят из бара вызванные таксисты. На следующий день паренек заходит в тот же бар, снова садится к тому же ковбою и снова заказывает всему бару по стакану. Говорит: "Выпейте за меня, ребята! У меня сегодня отличный день! Я не женюсь!". Ковбой посмотрел на него и говорит: "Ты повторяешь мой путь, сынок. Я тоже праздновал свою свободу, сидя на этом стуле этого бара!". И он снова упаивает паренька до беспамятства. На следующий день паренек приходит в бар, молча подсаживается к угрюмому ковбою, выставляет перед ним пинту виски и говорит: "Старик! Сегодня я должен тебя напоить до бесчувствия, или хотя бы заставить улыбнуться! И все потому, что у меня для этого отличный повод! Ровно двадцать лет назад мой алкоголик-папаша проставлялся всему этому бару за рождение сына!". Ковбой молча, не дрогнув усом, высаживает пинту пойла из горла и спокойно так говорит: "Боюсь, что поить тебя буду я. Во-первых, потому что тебе меня никогда не напоить, а во-вторых, потому что приключилось еще одно забавное совпадение. Ровно двадцать лет назад, сидя на этом табурете, за стойкой этого бара, я помер от перепоя!".

Синди хихикнула, прикрыв ротик ладошкой, Ник поглядел по сторонам, выдерживая паузу, и заржал, как породистая ковбойская лошадь. Майкл тупо улыбался и думал только о том, как сдержаться и не заржать, подобно Нику, когда до него дойдет весь юмор рассказанного анекдота. Юмор не особо спешил становиться доступным. Мэлори закрыла глаза руками и, похоже, готова была заплакать. Наверное, от смеха.

- У нас на работе мужики так смеялись! - радовался Ник своему остроумию. Тут же выяснилось, что глаза у Мэлори оставались совершенно сухими. - Рэндома знаете? Со шрамом такой! Он даже подавился чем-то, так ржал. Мы ему все почки отбили, пока по спине стучали, а потом бегом на мертвую зону потащили, думали, все! Скопытился! В ассенизаторы пойдет. А он нет! Продышался!

- Мама, он совсем теплый! - почти прошептала Синди, положив изящные ладошки на шею отцу. Майку показалось, что она встала из-за стола, чтобы он не видел, как она смеется.

- Не беспокойся, девочка, - так же тихо ответила мать. - Он еще совсем свежий.

- Расскажи мне про свою работу, Ник! - уже сам плеснул себе в стакан из кувшина МакЛохлан, поглаживая ладошку Синди. Душа оттаивала.

- Не переживай, папаша! - звонко свел с ним стаканы Ник. - Мною ты можешь гордиться! Скажи мать!

- Ник у нас молодец.

- Я, между прочим, в свои молодые годы, уже десятник Живых охотников! Ты внимательно слушаешь? Живых! Не этих трупов-ассенизаторов, которые тараканов толком распылить не могут! А я настоящий охотник! Потому как имею меч, сам понимаешь, кладенец. Эскалибур фабричной штамповки, вон, в углу стоит, только руками не трогай, потому как в нем батарейка свежая, он тебе руку вмиг отпылит. А если в нем батарейку совсем другую поставить, то можно и духа-поганца развоплотить. Ну, почти развоплотить. На прошлой неделе вот жены губернатора тень искромсал до полной неузнаваемости! Теперь хоть воплей ее слушать не будем. Паскудина была та еще! Похуже нашего дедули! Кстати, дедулина тень тоже благодаря мне на фарш ушла!

- Николас!

- А что ты, мама, сразу "Николас"?!

- Ты уже пьян!

- Ну и что? Между прочим, это мы мою премию за губернаторшу пропиваем! А я уже, значит, и не при делах! И потом, я живой, мне это только на пользу пойдет.

- А Принстон ты закончил? - придавая напускную строгость голосу, поинтересовался, уже чуть заплетаясь языком, МакЛохлан.

- Какой, к едрене...

- Николас!

- Да... Какой "Принстон", "папа"? Тебе что, трупные пятна свет застят? Через полгода после того, как ты ушел баиньки, все твои счета были заморожены из-за всеобщего банкротства и из Принстонов меня попросили пинком под зад!

- Мы, кажется, засиделись за столом! - подняла отца со стула умница Синди. - Давай потанцуем!

- Мы сохранили твои любимые записи! - натянуто улыбнулась восково-бледная в неровном свете Мэлори.

- Это как же получается? - никак не мог прийти в себя отец семейства, уже перетаптываясь вместе с Синди под знакомую мелодию.

- Тебе нужно успокоиться! - приложила Синди его похолодевшую ладонь к своей теплой и бархатно-нежной щеке. - Не слушай этого болтуна!

- Но ведь получается, что и твой накопительный счет на образование... Он тоже?

- Нам всем было нелегко.

- Но я думал... На тебе был свитер с эмблемой колледжа. Я думал, у тебя все хорошо...

- А у меня и так все хорошо!

- А ты, бать, не сомневайся! - снова потянулся к стакану красноглазый сынок. - Синди у нас крутейший бабец! Да она, чтоб ты знал, раз в двадцать больше моего зарабатывает! Чтобы просто танцевать с ней, такие мертвяки, как ты, готовы, не задумываясь, выложить мою месячную зарплату!

- Заткнулся бы ты!

- А че, сестренка?! Мне, между прочим, вся казарма завидует! А то! Родная сестра третья в рейтинге Живых проституток!

- Ах ты подонок! - ринулся к красноглазому солдафону озверевший МакЛохлан.

- Кто? Я? - приподнялся Ник со стула.

- Не надо, мальчики, пожалуйста, не надо! - Мэлори, вскрикнув, повисла у Майка на шее. Сзади, за руки, не хуже якоря с лайнера океанского класса, тормозила его хрупкая Синди. Майк остановился с налитыми кровью глазами.

- А че я сказал? - с неподдельной искренностью настоящего алкаша удивлялся Ник.

МакЛохлан в ответ только зарычал и собрался было двинуться дальше, но Синди развернула его лицом к себе, так легко, словно грузный МакЛохлан был тряпичной куклой.

- А он правду говорит! - процедила она снизу вверх, глядя прямо в налитые кровью глаза останкам человека, которого помнила как своего отца.

На самом деле Майк просто хотел освободиться. Просто разорвать связь ее и своих рук. Но он был не в том состоянии, чтобы рассчитывать свои силы.

Хрупкая Синди буквально пролетела через всю комнату и скрылась в обломках спального шкафа. Чем закончился ее полет, Майк до конца досмотреть не успел. С левой стороны раздался неожиданно громкий стук, и когда МакЛохлан догадался, что этот щелчок издала его черепная коробка, соприкоснувшись с окованным железом каблуком наследника, было уже поздно. Свет выключили.

Свет включался постепенно. Сначала появился запах озона и треск в голове и снаружи. Когда МакЛохлан открыл глаза, он обнаружил прямо перед носом мерцающий и потрескивающий наконечник грубого тесака. Тесак, понятное дело, засунул под отцовский нос наследничек.

- Зачем это? - попытался отмахнуться от трескучего тесака избитый МакЛохлан. Дотронуться до клинка сын ему не дал. Пожалел, наверное.

- Ты в себе? - поинтересовался двоящийся Ник, не убирая, впрочем, тесака в безопасные ножны. - Берсеркствовать больше не будешь?

- Синди, что с ней? - начал приподниматься МакЛохлан. Окованный ботинок наследника мягко, но твердо впечатал его обратно в пол. Впрочем, тесак в ножны Николас, прибрал.

Синди, бледная и поцарапанная, сидела на стуле. Скорбная Мэлори накладывала импровизированную шину на ее левую руку.

- Ты, беснующийся покойничек, даже не понимаешь, что только что заслужил полное распыление и рассеивание на три ара пересеченной месности! Наклонился папашей Николас.

- Синди! - жалобно позвал МакЛохлан, не пытаясь, впрочем, подняться.

- А я, - продолжал наследник, - не имею права не доложить об этом! Иначе, минимум, сорок плетей!

- Ты знаешь, что будешь молчать! Сволочь пьяная! - металлическим полушепотом донеслось из импровизированной перевязочной.

- Вот так! - поднимая папашу за шиворот и отряхивая от мусора доверительно сообщил ему Николас. - Тебя бабы любят, а я за это собственной задницей рисковать должен!

- Доченька... - голова плыла по кругу и ноги не держали. - Я...

- Не говори ничего. Ты был не готов, - Майк не был уверен, но, наверное, это сказала Синди.

- Ты не понимаешь...

- Это ты ничего не понимаешь. И не поймешь, пока сам не увидишь. Я тебя не виню, но разговаривать с тобой сейчас не буду. Мне пора.

- Николас, проводи Синди! - покорно открыла дверь Мэлори.

- Спокойно, мамаша, гвардия не дремлет! - перекинул наследничек через плечо какую-то бесформенную сумку.

Уже почти подойдя к двери, он вернулся к безвольно стоящему в углу МакЛохлану, захватив по дороге кувшин с виски, из которого тут же и отхлебнул.

- Держи вот! - снял он с руки браслет жирно-серебристого цвета. Наружный коммуникатор. Береги его, таких совсем мало осталось. Там выделенная линия для связи с Живой зоной. Это отец Кассиус настоял, за мои деньги. Он думает, что ты ему позвонишь, - одновременно говорить и прихлебывать из графина у него получалось совершенно естественно.

- Но звонить ему я тебе не советую. Он мне все уши промыл про спасение твоей души. Так вот, я расскажу тебе одну историю, про которую наш святоша сам распространяться не любит, да и пастве своей заказал. Года через два после последней войны, когда духи начали конкретно нас доставать, а мы их научились на фарш пускать, слава Последнему Президенту, произошла забавная история. Фишка была в том, что с простыми смертными духи базарят без умолку, даже во сне не отходят. А со святошами всех конфессий - ни слова. Словно заговор какой. А тут приезжает к нам президент, с избирателями общаться. Духи собрались в кучу и пошли к президенту на поклон. И тут им дорогу перекрывает Отче Кассиус в драной рясе. "Я - говорит - готов представлять любые ваши интересы перед властью! Вам самим перед Последним Президентом появляться нельзя, вы же знаете, что с вами произойдет! Меня он тронуть не посмеет никогда! Ради вашей же безопасности! Ради будущего моих прихожан! прикинь, какие удочки закидывал. - Почему - говорит - вы отказываетесь доверить свои беды единственному, кто может вас защитить?". Тут из толпы духов вылетает колобок, с мой кулак размером, и, при всем честном народе, прямо в личность отцу Кассиусу заявляет: "Вы все нам столько врали...". Он, наверное, хотел еще много чего сказать, да тут сами духи этого колобка замяли и, насквозь отца Кассиуса, поплыли к Президенту. Приплыли всей толпой на площадь, выпихнули одного, он к Президенту поближе подлетел и говорит: "Здравствуйте...".

- Николас!

- Иду уже! Так вот: "Здравствуйте" - говорит. А Президент ему тоже, значит: "Здравствуйте". И руку так еще поднял. Как словно здоровается. Тут все духи в пар и на землю дождиком. Неделю бабы тротуар от слизи отмывали, приставучая, зараза!

- Мне, наверное, придется самой пойти!

- Ну, ты, мать, и зануда! А ты, бать, подумай, прежде чем в депрессию впадать и святоше нашему звонить. Дня три подумай, а потом он от тебя и сам отстанет. Держи вот графинчик. Переводи продукт. Иду я, иду.

Ни о чем хорошем МакЛохлану не думалось. Первым светлым лучом, промелькнувшим в его голове, во время перелета из больницы к дому жены была мысль о встрече с матерью. С ней было бы проще. С ней нашлись бы и слова и...

Но с самого раннего детства образ матери сочетался в нем с рассказом о том, как после смерти они, облачками легкого пара, встретятся в небе и больше никогда не расстанутся. Собственно, большинство пожертвований отцу Кассиусу было сделано с мыслью о том, как бы это после... не попасть с мамой в разные места...

Переплатил.

Потому что, и это наверняка, мама не могла стать кучей гниющей плоти. Она ушла бы к тем облачкам пара, которые на асфальт...

А папаша, вошей ему в душу, получился бессмертным.

А куда еще маме, кроме асфальта? Что бы остановило ее, что бы помешало встретиться с Майклом в день его, богом проклятого, воскрешения?

А ему? Кто ему нужен? Папаша, прости всевышний за богохульство... Сын-алкаш? Дочь-прошманда? Жена? Мать алкаша и прошманды?

Позвонить Кассиусу?

Дверь за Ником закрылась. Мэлори подошла и села напротив. Смотрела почти в глаза. МакЛохлан ответить на ее взгляд не мог.

- Ты, наверное, очень хотел сделать ей больно? Почему ей, а не мне? Мэлори смотрела насквозь. - У меня есть к тебе предложение, - выговаривая каждое слово через десяток запятых, выдавила она, - тренируйся на мне.

Майкл нашел в себе силы ответить на пустой взгляд. Их ссоры и раньше протекали похожим образом. Мэлори обвиняла, Майкл молчал и продолжал делать то, что считал нужным. В этот раз его молчание было другим.

- Я не шучу про тренировки, - продолжала Мэлори, снижая количество запятых - Примерно через год после того, как ты уснул, а я не смогла накормить даже маленького, я выпила очень много болеутоляющих таблеток. Тогда это еще не было дефицитом. С тех пор боли для меня не существует. Я не шучу насчет тренировок.

- Я...

- Ты умеешь плакать... Даже самые теплые трупы не умеют плакать. Тебе повезло. Разбогатеешь на анализах. Я так не умею. Со мной можно без слез. Что ты сделаешь мне, если я еще раз, громко и вслух, произнесу профессию нашей дочери?

- Для меня Синди еще вчера она была школьницей, - продышался Майкл. - Я ей за одно это слово рот бы с мылом вымыл...

- Почему больно должно быть ей, а не мне?

- А ты мне делаешь приятное что-то? Сын алкаш, дочь... делай ей больно...

- Ты прочитал бумажку для выкопышей до конца?

- Там...

- Там нет самого главного! Через полгода после Последней войны, когда еще не создали Живых зон, воскресло все! Не только люди! Жуки, крысы, черви... Они сожрали все! Все живое! А мертвое есть бесполезно! Оно восстанавливается быстрей, чем переваривается! Почти два года оставшиеся Живые питались синтетической глюкозой. Так что живых осталось мало... А когда все наладилось... Угадай, много ли в живой зоне работы, которая могла бы прокормить не только самого себя, а еще и младшего брата?

- Я все равно ничего не понимаю! Все изменилось! Ты изменилась...

- Я умерла...

Они с Мэлори познакомились в церкви. Даже по сравнению с патриархальным Майком, Мэлори выглядела абсолютным анахронизмом. Он показывал ее друзьям, как доказательство того, что у человечества было довольно забавное прошлое.

Согласитесь, девочка, воспитанная в католическом приходе и до совершеннолетия лишенная компьютера и телевизора, тянула на антикварную ценность. Наследница неплохого капитала, рожденная и воспитанная для того, чтобы любить мужа и воспитывать детей.

После свадьбы МакЛохлан испытывал чувство сродни тому, которое он испытывал после аукциона, где задешево удавалось отхватить удивительной редкости Кадиллак с колесами. И если он что-то и понял из состоявшийся беседы... Он понял, каково ей было ощущать себя осколком вчерашнего дня.

Было обидно до кислоты в носу.

- А куда ты дела все мои деньги? Только вот не надо этих взглядов! Наши деньги! Но кто из нас хвастался перед подругами вырезкой из "Файненшел мессенжер", где писали, что "после свадьбы в доме МакЛохланов резко вырастет в цене недвижимость, потому что появились люди, способные скупить половину Оклахомы из меркантильных побуждений"?!

- Киллголейм еще жив...

- Тем более! Только не говори, что его квартира беднее этой!

- После Последней войны экономики не стало, как таковой. Все твои живые деньги съела твоя же медицинская страховка. Твои акции спасли нас, мы топили ими камин. Киллголейм был единственным из нас, кто правильно повел себя. Ты помнишь, что именно его ты оставил управляющим делами? Партнером, которому в семейном бизнесе не принадлежало ни одной акции? Пока ты был жив и невменяем, он обанкротил вашу фирму и на остатки от долгов организовал "Салон Красивой Смерти". Теперь его контора - самый популярный салон красоты для Живых и Мертвых. Мертвому тебе, а значит, и нам, в ней принадлежит около десяти процентов.

- Сколько?

- Это еще не все. Ты помнишь, почему ты сделал Киллголейма своим партнером с нулевым количеством акций? Я подскажу: он научил тебя очень красиво уходить от налогов. Талантов он не растерял, вот почему десяти процентов с оборота крупнейшего салона красоты мне не хватает на оплату этой квартиры.

Майкл, тупо глядя в пол, пил из кувшина янтарную жидкость, пил как холодный чай.

- И, тем не менее, именно Киллголейм помог нам. Помог больше, чем помог ты. Это я говорю на тот случай, если ты, как истинный пьяный полуирландец, сын у него алкаш, начнешь искать справедливость, не отрываясь от стакана. Я работаю на Киллголейма, Синди у него под опекой, а, при желании, он может устроить неприятности даже Нику. Помни об этом, когда захочешь начать раздел имущества. Ты действительно получаешь от этого удовольствие? Я имею в виду выпивку.

- А что?

- Если это так, то тебе лучше никому этого не показывать. Трупам в нашем квартале это совсем не понравится. Нам пора закрываться, ассенизаторы близко, у меня уже глаза щиплет, - потянула Мэлори Майка за свободную руку.

- К тебе по ночам ходят ассенизаторы? - удивлялся Майк. Слово "ассенизаторы" тянулось у него изо рта секунд, наверное, тридцать. Виски в кувшине оставалось на донышке.

- Они по улицам ходят. - вела его в сторону ванной Мэлори. - Каждую ночь тягают по улицам Живой генератор малой мощности. Тараканов, там, распыляют, прочую мелкую мразь. Если останешься, то обгоришь, как Живой на солнце.

Будучи Живым, МакЛохлан изменял своей жене всего три раза. Тот случай, с похоронами папаши, не считается. Он его сам не помнил, рассказывали потом.

Первый раз МакЛохлан изменил жене на спор. Совершенно безобидное ирландское пари. Киллголейм заявил, что Мэлори так надежно взяла его в свои лапки, что ни на какую другую симпатягу у Майка тяговой силы не хватит. Заказали симпатягу. После этого случая Майк наведывался к симпатяге еще пару раз. Кое в чем Киллголейм был прав: МакЛохлан был привязчив и склонен к верности. А Мэлори молча победила в этой необъявленной войне. Победила не просто так. Были особенности.

Благодаря избыточно целомудренному воспитанию жены, каждое безобидное супружеское соитие воспринималось Майком словно победа при Ватерлоо: победа полная, но более почетная для проигравшего. Подумаешь, англичан было больше...

Другие так не умели. Врожденная легкая холодность жены заставляла не самого плэйбоистого мужа чувствовать себя... Хорошо себя чувствовать. Уверенно. Самоуверенно.

Истинную ценность слов "Живой" и "Мертвый" Майк прочувствовал на собственной шкуре именно в ванной. В том месте, что раньше было ванной. На том месте, где должна была стоять ванна, стоял позорного вида гробик. МакЛохлан понимал в гробах. За этот ему было бы стыдно. Однако, гробик оказался вместительным и поместились они в него без особых проблем. Шея затекла практически сразу после того, как закрылась крышка. Мэлори лежала неподвижно. Воздуха не хватало.

Виски положительно влияло на основной инстинкт еще вчера Живого МакЛохлана. Место даже возбуждало. МакЛохлан вырос среди гробов. И возмужал там же. И на похоронах папаши именно в гробу, со слов собутыльников, а веры им не было никакой, зато венерологу он доверял, а анализы были неоднозначны.

В достопамятные времена (по его времени - неделю назад) Мэлори, играя в недоступность, первые несколько минут (не очень активно) уклонялась от грубоватых ласк мужа. Этих уверток с отказом от раздевания и порчей прически Мэлори хватало на то, чтобы вызнать у мужа его планы на завтра и совместить размер его желания с собственными потребностями в украшениях, приезде мамы и пикниками с подругами. В этой игре именно МакЛохлан должен был первым удовлетворить жену своим согласием на покупку, растрату, поездку и множество других мелких женских радостей. И тогда что-то неуловимо менялось то ли в позе, то ли в поведении Мэлори и Майк чувствовал, как она становилась доступна. МакЛохлан сильно сомневался, что повадкам дешевой куртизанки ее обучали в католической школе, но это возбуждало, а ненужные вопросы тонули в наступавшем удовлетворении.

Бывало и иначе. Иногда Мэлори обижалась и деревенела, словно Пиноккио, даже нос вытягивался. Молчаливой, бесчувственной к ласкам куклой неподвижно лежала она под ищущими руками Майка до тех пор, пока он сам не угадывал ее сугубо материальных желаний. Зато после обещания эти желания исполнить снова что-то менялось в ее позе и поведении. И Майк был доволен. И еще вопрос: какой смысл ходить по борделям, когда все доступное там в избытке имелось на дому? МакЛохлан не был циником. Он не знал: бывает ли иначе?

В душном гробике Майку показалось, что Мэлори играет с ним в Пиноккио. Причин тому, понятное дело, было в избытке. Была и проблема: он не знал, что можно пообещать. Судя по рассказам, обещать ему было нечего. Кроме, разумеется, вечной любви и преданности. Вечности должно было хватить. Теперь она была практически гарантирована.

А еще он понял ужасный смысл фразы "теплый труп". Мэлори не была теплым трупом. Не менее тяжело было понять, почему в тесном гробу становится все более душно. Те провода и трубки, которые тянулись к крышке, были чем-то иным, не вентиляцией. Мэлори не дышала. Вообще не дышала. Он и сам попытался не дышать и большого дискомфорта это не вызвало. Неприятно было, это да. А кому бы понравилось?

Грудь и губы Мэлори были холодными и твердыми, как у... А она этого, собственно, и не скрывала. Майкл любил гробы, но некрофилов он профессионально презирал. Как ему относиться к любящим лично его людям, он еще не разобрался.

- Куда ты собрался? - почти равнодушно спросила Мэлори, когда он откинул тяжелую крышку и, заплетаясь в обивке, полез наружу.

- Отлить надо! - соврал МакЛохлан.

- На лестницу не ходи! - заботливо предупредила Мэлори. - Дверь сейфовая. Лучше окно в спальне открой.

Над смыслом сказанного Майк думал несколько долгих секунд, после чего закрыл крышку и, почти незаметно, задвинул неряшливую наружную защелку. Ничего похожего на сантехнику в квартире и в самом деле не оказалось. Кувшин с виски стоял на месте.

Главную проблему захотелось решить немедленно, сразу после первого глотка.

- Как тебя включать? - агрессивно спросил он у жирно-серого браслета, выданного сыном.

- А я и не выключался! - нагло заявил коммуникатор, высветив панель быстрого доступа без голосовых команд. Ничего необычного. Неделю назад Майк пользовался моделью и подороже и повежливей. Импланты не любил.

- Базу личных коммуникаторов, Дорвин Киллголейм, сообщить, нужна ли дополнительная информация! - по возможности отчетливо надиктовал он.

- И нечего повышать голос в ночное время! - хамил наручник. - Дорвин Киллголейм внесен в личную базу на параметрах приоритетного доступа. Вызывается по личному каналу, оплата в тарифе "ночной"...

- Какому... там не спится? - донесся из браслета знакомый хриплый голос.

- Я вообще-то думал, что ты обрадуешься моему звонку! - пока тихо, но уже с нарастающей угрозой заявил в браслет неожиданно протрезвевший МакЛохлан.

- Майки? Сбежал от отца Кассиуса? Мои искренние поздравления! Не думал...

- Давай сразу к деньгам! - перебил МакЛохлан. - Не пора ли тебя за десять процентов телесно наказывать и частично распылять? Адвокат у нас по-прежнему общий?

- Судя по знанию цифр, с Мэлори ты не договорил... - без особого энтузиазма ответил сонный и равнодушный голос бывшего лучшего друга. - Если б не моя добрая воля, не видать тебе и этого! И помолчи пока! - прикрикнул он, услышав, как МакЛохлан набирает воздуху для адекватного ответа. Рекомендую внимательно почитать в Семизаконии не только про телесные наказания. Для тебя самое важное там правило номер пять! Там где про наследственные претензии...

- А конфиденциальная информация в этом вывернутом мире еще чего-нибудь стоит? - уже без припадков ярости, холодно поинтересовался МакЛохлан.

Внезапно и вовремя вернулось к нему это умение использовать в деловых переговорах даже одну фальшивую нотку из речи собеседника в свою пользу. По крайней мере, на банкетах в его честь, МакЛохлану часто говорили, что именно этой манере ведения переговоров он был обязан успехам в бизнесе.

- Пытаешься угрожать мне? - почти рассмеялся Киллголейм. - Расслабься Майк! Ты проснулся в неправильном месте и в неправильное время! Твоим дешевым компроматом уже некого пугать! Все мои конкуренты умерли, все твои воскресли!

- Я так понимаю, - с удовольствием удерживался на гребне волны МакЛохлан, - что из всех видов бизнеса раз и навсегда ушли знакомые тебе конгрессмены? Не работает кабинет губернатора? Восемнадцать крупнейших промышленников этого штата разорились, спились и не желают узнать ничего нового о твоих способах накопления первичного капитала? И самое главное: в этом мире перестали платить налоги?

- Интересно, - пригасил обороты проснувшийся Киллголейм, - что ты выиграешь, рассорив меня с немногими сохранившимися бизнесменами? Думаешь, твои десять процентов от этого вырастут в цене?

- Какой прогресс! Ты уже не сомневаешься в том, что несколько процентов в моем бизнесе принадлежат мне?!

- Не паясничай! Ты уже знаешь, что я помогал твоей семье как мог! А разговор о справедливости и процентах можно продолжить при встрече...

- Вот что, помощник! - сорвался МакЛохлан. - Моя жена не просто живет в трущобах! Она мертва! Моя дочь... впрочем, все это ты знаешь не хуже моего! Более того, сдается мне, что именно ты помогал ей выбрать правильный путь! Завтра я жду тебя в этой хибаре! Ты сдаешь мне дела! А если ты не придешь, нет! Если ты не приползешь, я выдумаю самую страшную пытку, которой еще не видел этот сгнивший мир, и ты узнаешь о ней первый!

- Майк... - устало вздохнул Дорвин. - Ты даже не представляешь, что ты сейчас с собой сделал.

- Зато я отлично представляю, что мне делать с тобой!

- Прекрати сам себя распылять! Разговоры мертвяков в Живую зону автоматически записываются! Завтра я поговорю с Мэлори, она все тебе объяснит, а когда ты остынешь, мы обсудим с тобой все финансовые вопросы. Не думай, что я остался неблагодарной сволочью!

- Что я думаю, уже неважно! Важно другое...

Коммуникатор противно и громко бибикнул прямо в ухо. МакЛохлан умолк. Показалось, что Киллголейм повесил трубку.

- Поступил звонок более высокого приоритета! - бодро заявил коммуникатор. - Желаете ответить по отдельной линии?

- Не желаю! - отругнулся МакЛохлан.

- Абонент высокого приоритета подключается в режиме конференц-связи!

- Какой...

- Что, папаша, не спится?! - не к месту раздался жизнерадостный голос Ника. - Синди просила тебе позвонить...

- С ней что-нибудь случилось?

- А че с ней будет? Она же со мною! Тут такая проблема нарисовалась... Короче, дедуля за нами увязался. Вот. Так пока он просто матом крыл, мы с сестренкой терпели. А когда он в меня кирпичом запулил... В общем, я его по всей строгости закона. Короче, распылил я его футов на семьдесят. Квадратных. А сестренка говорит, что ты расстроишься. Что, может, ты с ним поговорить хотел. Ну, так ты это... не расстраивайся. Недели через две он соберется, не денется никуда.

- Не хотел я с ним разговаривать! - улыбнулся МакЛохлан, как будто камень с души свалился. - Совсем не хотел!

- А, ну тогда все чики-пики! - возликовал Ник. - Тогда я за хрычем недельки через две еще разок зайду. А то больно обидно ругался, козел старый.

- Как там Синди?! - почти шепотом спросил МакЛохлан.

- Да ты не менжуйся, папаша! - весело хамил наследничек. - Сестренка у меня бабец отходчивый! Считай, что все забыто! У нее уже и фингал на личности почти рассосался и рука срослась! Ну, будь! Мамашу не обижай! С чувством некрофильствуй! Пока!

В браслетке еще раз пикнуло.

- Ты что, действительно ударил Синди? - раздался, после писка, удивленный голос Киллголейма. МакЛохлан хотел одновременно возмутиться, удивиться, материться и топтать браслетку ногой. Что такое конференц-связь, он, к сожалению, знал.

- Вот что, подонок воскрешенный, - добил его Киллголейм. - все мои мирные предложения отменяются. Мы еще поговорим. Можешь не сомневаться.

- Общая сумма за использованное время составила два некробакса ровно с учетом НДС! - оптимистично успел заявить браслет до того, как МакЛохлан, словно питчер на Суперкубке, вбил говорящую пластмассу в угол комнаты.

- Нагрузка в три целых восемь десятых ЖЕ не является оптимальной для устойчивого приема сигнала! - послышалось из угла. На этом браслет замолк. Вовремя. Иначе МакЛохлан остался бы без выпивки.

Снились МакЛохлану замороженные соседи. Семейство Барклай соседствовало с МакЛохланами более ста лет. Сам Майкл помнил мистера и миссис Барклай этакими штампованными ярлыками с рекламы фирм социального и пенсионного страхования. Благообразными, лубочно-седыми, как-то по-особенному, по-стариковски подтянутыми и фальшиво-бодрыми. Детей у них не было. Был фокстерьер. Звали Карлом Третьим.

Карл Третий был столь же стар и фальшиво бодр, но толст и облезл. Что не мешало ему копать в МакЛохлановском саду траншеи, которые здорово могли бы пригодиться, если б Последняя война не оказалась последней.

История началась с того, что Карл отдал собачьему богу свою собачью душу. Барклаи были безутешны. Они ни капли не сомневались в том, что, раз уж жили они счастливо, то и умрут в один день. Подкачала псина. Так ведь уже не накажешь. И судьба принесла им великолепное решение на желтой странице. Барклаи решили сделать из покойного Карла Третьего высокохудожественную чучелу, которая и дождется совместного отхода четы Барклаев к местам игры на арфах.

Чучело оказалось достаточно дорогим удовольствием, а Барклаи были отнюдь не бедны, но крайне прижимисты. И им порекомендовали сухую заморозку. Бедного Карла Третьего в позе Убийцы Всех На Свете Крыс засунули в вакуумную морозилку, где из него испарилась вся влага, а замечательный товарный вид остался. Он даже похудел. Для реалистичности Карлу вставили стеклянные глаза и отдали скульптурную композицию изумленным Барклаям, с рекомендациями хранить в сухом, прохладном месте, иначе придется хоронить с зажатыми носами.

Такая перспектива Барклаев не порадовала, они хотели максимум сервиса за свои кровные. Однако, выяснилось, что лучший сервис доступен только людям, да и то - совсем с другими целями. Барклаи заинтересовались.

Почти полгода они изучали рекламные проспекты фирм, предлагающих услуги криомедицины. И, в конце концов, решились на заморозку. А как было не решиться? Их главная радость в жизни, этот разъевшийся траншеекопатель, уже заморожен, а они?

И, как в светлой сказке о неминучем счастье, в один день они заснули, чтобы проснуться через триста пятьдесят лет здоровыми, сильными и молодыми.

Доктора- могильщики вскрыли им, сонным, крупные сосуды на шее и закачали в них жидкость, которая, по их мнению, спасет стариков от холодовой травмы. А потом оба уже, по сути, мертвых и холодных тела уложили в один гроб-холодильник. Согласно их же завещанию Карла Третьего поместили в самое холодное и сухое место. Между ними.

Майку снилась мисс Барклай. Более мерзлявой старушонки он в жизни не встречал. Она куталась в ангорскую шаль даже во время выездов на летние пикники Восточного побережья. Знакомый МакЛохланам шейх, глядя на мисс Барклай, долго и увлеченно рассказывал, что в палящей пустыне его родины нет другого способа выжить, кроме как одеваться потеплее.

Прямо перед глазами стояла знакомая, но чуть приукрашенная картина: покрытая сосульками мисс Барклай привычно пилит заиндевевшего мистера Барклая за то, что он, как обычно, кинул вечно голодному Карлу Третьему не до конца размороженную отбивную. Собачка может охрипнуть!

Однако, существовал еще один, более вероятный вариант развития событий. Не было на свете большего педанта, чем мистер Барклай. Достоверно было известно, что он прописал свое завещание таким образом, что обеспечил себе достойную заморозку даже на случай ядерной войны.

Более того, мистер Барклай указал, что будить их семейство следует не раньше того времени, когда, с хорошим эффектом, будет воскрешено не менее ста человек. Это он неплохо пошутил. Сто человек.

А еще мистер Барклай указал в своем завещании, что, даже если необходимые технологии изобретут через неделю после их ухода в земли Санта Клауса, даже в этом случае будить их следует не раньше, чем через триста пятьдесят лет. Мистер Барклай воспринимал только проверенное временем. Его любимые домашние туфли были в ремонте сорок восемь раз. Он сам об этом с гордостью рассказывал.

Теперь замороженное семейство, наверняка уже воскресшее, но не имеющее никакой возможности покинуть ледяной саркофаг, скрежетало обледенелыми зубами в адском холоде, который растянется минимум на триста пятьдесят лет. И все это время мисс Барклай будет звонить в свой противный колокольчик, которым она зазывала Карла Третьего на трапезу. Дзинь-дзинь.

Дзинь- дзинь.

Мэлори и при жизни была известного рода садисткой.

Дзинь- дзинь.

А зачем она сохранила ненавистный Майку будильник, можно было только догадываться.

А зачем она его включила, можно было догадаться и так. Извергиня! Осталось только догадаться, зачем она принесла ему зеркало. Майк начинал жалеть о том, что позорный гробик открывался изнутри.

Дзинь- дзинь.

- И на кого ты похож? - интересовалась Мэлори, продолжая пихать Майку под нос карманное зеркало. Если бы на лице просто вздулись пузыри, МакЛохлан был бы спокоен. Но пузыри вскрылись, и картинка была...

- Это аллергия на консервы! - промычал Майк, отмахиваясь от зеркала, Где мои таблетки?!

- Какие таблетки? Миллионер кладбищенский! Нечего было из гроба вылезать! Я же предупреждала, что у тебя кожа облезет?! Как ты теперь Патрику покажешься?

- Какому Патрику?

- Сыну твоему, младшему! Он в школе отца Кассиуса и встречи с мертвыми родными разрешены один раз в год, кроме дней встречи Последнего Президента с избирателями! Я рада, что ты сохранил способность напиваться, но именно вчера я рассказывала тебе о том, что завтра нам с тобой представится первая за этот год возможность встретиться с Патриком! Слава Последнему Президенту! И благодари бога, что я живу в центре и идти нам не более четверти часа!

- Это центр? - смачно сплюнул МакЛохлан в окно.

- Рекламой анализов займемся позже! - потянула его за рукав Мэлори.

Они почти бежали по грязным, серым улицам пригорода. Вокруг беспрерывно сновали скелетушки и прочие виды разложения тела человеческого. МакЛохлан и Мэлори наверняка удивляли окружающих целостью форм.

Возле огромных плакатов с надписью: "Встреча с избирателями" им с Мэлори пришлось встать в разные очереди. Мэлори встала в очередь "Для зарегистрированных избирателей". Майку пришлось стать в более длинную. Надпись гласила: "Для впервые осознавших себя избирателями".

Тем не менее, очередь Майка двигалась быстрее. Особенно рассмешил его труп, стоявший за несколько трупов впереди МакЛохлана. У останков спросили: "Будете ли вы проносить на встречу с Последним Президентом предметы длиннее трех футов?".

- А как же! - обрадовался труп в полосатой рубашке и коротком галстуке - Работа у меня такая!

- Фамилия? - поинтересовался охранник.

- Освальд! - почти выкрикнул труп, приготовившись к тому, что его не пропустят. Его пропустили. Не пропустили МакЛохлана.

- Но я же полноправный гражданин! - возмущался Майк, сам себе не веря.

- А то! - соглашались охранники, впихивая его в двери с вывеской: "Фехтовальная школа".

В большом зале, перечеркнутом полосой солнечного света двое, на истоптанной, неказистой дорожке пытались перемахать друг-друга бамбуковыми палками.

Зрелище было весьма захватывающим. МакЛохлан кое-что понимал в вооруженном столкновении, но его знаний и умений на открывшуюся картину не доставало. Бойцы играли в шахматы с палками в руках. Каждое нападающее движение предугадывалось и адекватно встречалось. Каждое блокирующее движение не позволяло обороняющемуся перевести бой к своему преимуществу. Было чем залюбоваться.

На втором промахе в атаке участник, закрытый европейской фехтовальной маской, умудрился пропустить рубящее движение соперника по основному полю, увернуться от импровизированного колющего удара и поднести воображаемое жало своего клинка к незащищенному лицу противника. На том и расстались.

Побежденный отвесил традиционный поклон и испарился с пространства, которое раньше было фехтовальным залом.

МакЛохлан слабо понимал, для чего его сюда привели. Пустил на самотек.

В военной школе, прокляни господи душу его отца, кулачные бои считались плебейским развлечением. Дуэли шли только с применением холодного оружия. МакЛохлан умел фехтовать. Поневоле. Ссорился он не часто, но по делу, и в драке, на самом деле, приходилось отстаивать то, что называлось "честью". Иногда это давалось тяжело. Будущие военные юристы, с уклоном в уголовное, хозяйственное и экономическое право, законы профессионально презирали и дуэли частенько шли не только до первой царапины.

Победитель описанного выше поединка подошел вплотную.

- Неплохо выглядишь! - остановился он напротив.

Майк молчал.

- Настала самая пора представиться друг другу, мистер МакЛохлан, мультимиллионер, почетный гражданин Даркплэйсида! - стянул с руки тяжелой белой кожи перчатку победивший. В следующую секунду сопровождаемая шлепком мокрой простыни снятая перчатка ударила в лицо МакЛохлана.

- Здравствуй, враг! - радостно протянул освобожденную руку обладатель фехтовальной маски. - Можешь не верить, но я очень рад тебя видеть!

Майк руки не пожал. Шок от удара тяжелой перчаткой по лицу уже прошел, а, может быть, и не начинался. МакЛохлан ударил бы первым, но бамбуковую палку в руках человека в маске заменила длинная и тяжелая каталонская шпага со сложной гардой и бронзовым кольцом для указательного пальца на рукоятке. Пользоваться кольцом в оружии такого веса могли себе позволить только очень опытные и физически сильные фехтовальщики. Потому что запросто можно остаться без пальца. "Враг" имел вид непрезентабельный, что особенно настораживало.

МакЛохлан с безучастным выражением лица повернулся к обидчику спиной и медленно пошел к оружейной стойке. "Враг" хмыкнул, но промолчал и не шевельнулся.

В стойке было представлено все. От чекана до кастета. Первой мыслью МакЛохлана было взять легкий, полутораметровый пилум с широким, рубящим наконечником и закончить бой с нахалом секунд за десять. Расчленить на собачьи консервы. Но внезапная обида была велика. Желание повыпендриваться перевесило.

Сама по себе легла в руку прямая шпага с "пламенеющим" лезвием. Гибкая, хорошо заточенная, нужной длины, с идеальным балансом. Красиво и равного класса с оружием обидчика. Судя по выбору оружия "Врагом", основная часть его атак будут колющими. Это было преимущество "Врага". Майк предпочитал сабельный, рубящий бой. В училище они одевались в фехтовальную робу и перчатки на кольчужной основе, поэтому повреждения от колотых ударов почти исключались. Дуэльный бой выигрывался в рубке. В этом бою придется искать другие преимущества.

МакЛохлан свистнул клинком в воздухе, прошел мимо "врага", как будто тот был меченым всеми шавками пожарным гидрантом, и лениво занял место на фехтовальной дорожке. В лени и презрении скрывался смысл. Место для соперника заливал яркий солнечный свет из высокого окна. Прямой свет, бьющий в сетчатую фехтовальную маску, издевательство то еще.

МакЛохлан вычурных поз не принимал. Стоял ровно, ковырял ногтем клинок. На клинке были следы засохшей крови. Нелеченное похмелье накатывало горячими волнами, вперемешку со скрываемым гневом.

- А ты мне начинаешь нравиться, враг! - встал в первую позицию масконосец, немного ближе, чем положено. - Это показное, или ты во всем проявляешь подобное самооблада...

МакЛохлан резко плюнул в черное окно маски. Пока противник брезгливо рефлексировал, пламенеющая шпага спинкой рубанула по правому плечу, а на возврате опустила вражеское оружие к земле, перекрывая возможность контратаки.

Мистер Кардаш, учитель фехтования, очень активно вбивал в головы будущим воякам и нелюбимым детям богатых родителей преимущества оружия с двусторонней заточкой клинка. Начинать атаку прямыми колющими и рубящими ударами слишком заметно для противника, и это автоматически отдает инициативу и преимущество обороняющемуся. А вот вычурный финт с ударом спинкой имеет шанс. Хороший шанс. Жизнь не раз доказывала, что старый мадьяр не врал.

Из глубоко рассеченного плеча толчками текла кровь. Заточка была отменной. Не радовало другое. Идущая толчками кровь говорила о том, что противник был из Живых. А про убийства и членовредительства Живым Майк недавно прочитал много неприятного. Тактика менялась. Захотелось выбить оружие из рук раненого, попинать его немного ногами и гордо удалиться. Враг!

- Ты поосторожнее, а то я в тебя влюблюсь! - отодвинулся на безопасное расстояние "Враг", перекладывая шпагу в левую руку. На рану он будто бы и не обращал внимания. А кровь уже почти не текла.

- Забавно будет выглядеть твоя любовь, когда я тебе все приборы для этого занятия посрезаю, - раскручивая шпагу, веселился МакЛохлан.

Веселье было напускным. Левшей он не любил. Ситуация все равно была в его пользу. Раненый соперник, солнце бьет ему в глаза, маску он снимать не собирается, а зря. Даже в стертом виде плевок серьезно перекрывал обзор. Со стороны этого "слепого пятна" и следовало действовать. Даром, что ли, выбор пал на достаточно тяжелое оружие? МакЛохлан раскрутил шпагу до свиста и начал классическую рубящую атаку, не пытаясь достать противника с первых выпадов.

- Интере-есно! Злой на язык, импровизирует, неразборчив в средствах и не склонный к психозу? - комментировал его поведение "враг", просто отражая удары. - Честно говоря, я не был готов к твоему приходу. Согласно моим планам, ты должен был появиться гораздо позже...

- Так мне что, погулять пока? - интересовался МакЛохлан, снизив интенсивность атаки. Противник не был сильнее, это бросалось в глаза с первых ударов и блоков. Или он не привык действовать левой рукой.

- Получаса хватит, "враг"? - продолжал язвить Майк. - А то у меня дела...

- Получаса мало! - казалось, "враг" был абсолютно серьезен. - Пойми меня правильно. Ведь надо еще папашу замочить, трупиков облагодетельствовать, переселиться, подрасти... Лет на двадцать ты поспешил...

МакЛохлану, пропустившему этот бред мимо ушей, удалось приблизиться, сбить клинок противника в сторону, и тяжелая гарда его шпаги с хрустом впечаталась в мягкий обод маски. Сильного удара не получилось из-за отсутствия замаха.

- Тебе не только подрасти, тебе поумнеть надо! - снисходительно опустил клинок МакЛохлан, пока "враг", покачнувшись, потирал ушибленное место. Может, хватит?

- С другой стороны, ты как раз вовремя! - вернулся на дорожку "враг". Слишком добренький, чтобы стать настоящим врагом... Но это мы исправим.

Крест- накрест, несколько сильных рубящих верхних ударов, не отразить которые было бы пошло. Пытаясь отразить третий удар, Майк провалился, не встретив шпаги соперника. В состязании подлости он на сей раз проиграл по детским правилам.

"Враг", имитируя очередной рубящий удар, ухватил свою шпагу за лезвие и согнул в крутую дугу, да так, что острие практически коснулось рукоятки. А когда Майк провалился, "враг" лезвие отпустил и оно, разогнувшись пружиною, впечатало МакЛохлану звонкую и унизительную оплеуху.

"Враг", ухватившись за собственный клинок, глубоко порезал ладонь и сейчас обтирал липучую кровь об белую материю нагрудного фартука. Униженный МакЛохлан был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на то, что порез затянулся практически моментально. Обтерев кровь, противник взял шпагу в правую руку.

Старый Кардаш очень любил один сабельный финт, которому обучал всех, но удавался он немногим. Нападающий имитирует рубящий удар сверху, а обороняющийся, понятное дело, пытается его парировать. Нападающему остается быстрым поворотом руки в запястье сделать полукруг клинком назад и вниз на высоте замаха и нанести удар по клинку соперника, но уже снизу. Если финт МакЛохлану удавался, оружие покидало руку соперника в ста процентах случаев. Этот прием замечательно подходил для дуэли на тяжелых шпагах и даже имел какое-то французское название, но, поминая благодарным словом Кардаша, Майк называл удар "Венгерским".

Так МакЛохлану и не удалось догадаться, благодарить ли ему за последующие события фехтовальное мастерство врага или собственный плевок. Получилось так, словно соперник либо заранее знал о планах Майка, либо просто повезло ему, а он и не заметил.

Буквально на несколько градусов сместилась каталонская сталь, и пламенеющее лезвие бесполезно рассекло воздух в миллиметрах от испачканной маски. Шпага чуть не вырвалась из руки МакЛохлана, а Враг (Майк готов был поклясться, что тот даже успел недоуменно пожать плечами) лениво воткнул свой клинок МакЛохлану в грудь и отпустил рукоять.

Больно было ужасно. Очень было больно. МакЛохлан со всего маха впечатался пятой точкой в дорожку. Так падают в песочницах годовалые дети со всего размаха перемещаются из положения стоя в положение сидя. Они маленькие, им не больно. Майку было больно. Он сидел, тупо уставившись на выросший прямо из сердца металлический стебель с цветком гарды на конце. Каждый удар сердца отдавался на клинке трепетной дрожью.

Майк не пытался ничего изменить. Вырос так вырос. Эмоциональное отупение оправдывалось логически. Если оставить лезвие в ране кровопотеря будет минимальной.

Враг присел на корточки и задумчиво щелкнул пальцем по рукоятке. Гарда закачалась сильнее.

- Ты не бойся, я тебя, раньше времени, не обижу! - успокоил он Майка, глядя на раскачивающуюся гарду. - Враг мне, на самом деле, очень и очень нужен. Только не думай, я не из шизанутых! - еще раз щелкнул он по гарде. Согласно моим представлением о жизни, иметь одного хорошего врага гораздо полезней, чем сотни так называемых "друзей". Каждому человеку, для плодотворного развития, нужно иметь равного, или более сильного врага. Так что ничего личного!

- Я тут при чем? - вполхрипа выдавил Майк, не отрывая взгляда от раскачивающегося лезвия.

- Потом поймешь! - ласково и иронично донеслось из-под маски, после чего Враг резко выдернул шпагу из МакЛохлана. Две тонкие струйки алой крови брызнули на уже испачканный фартук. Майк судорожно вдохнул и завалился набок.

Темнота влилась ему в глаза двумя громкими и гулкими ударами дырявого сердца. Мэлори наверняка давно прошла на площадь. Две колонны детей с веселыми флажками виднелись уже из очередей. Сидит, наверное, сейчас на корточках возле аккуратного Патрика и рассказывает ему о том, что он сейчас познакомится с папой...

- Долго собираешься валяться, симулянт? - поинтересовался Враг, брезгливо толкая ногой бездыханное тело МакЛохлана. - Мне такой доходяга в качестве личного врага позор один!

Майк, невольно сравнивая себя с апостолом Фомой, проморгался и активно поковырял пальцем в месте удара шпагой. Дырка затягивалась и жутко чесалась.

- Если хочешь узнать, почему я выбрал тебя своим врагом, я дам тебе одну маленькую подсказку: у нас с тобой очень много общего! - и он еще раз взмахнул испачканной каталонской шпагой.

С безвольно лежащей руки МакЛохлана откатился большой палец. Еще одна длинная струйка крови брызнула на истоптанную дорожку, и сквозь боль и зуд Майк смотрел, как из моментально затянувшийся раны выползает скороспелым грибом влажный розовый палец. Шевелился свежеотросший палец не хуже родного.

Враг поднял откатившийся обрубок и надел на него кольцо с необычным вензелем. Точно такое же красовалось у него на безымянном пальце левой руки.

- А это тебе мой подарок. - бросил он на пол перед лицом МакЛохлана кровоточащий обрубок. - Теперь ты член клуба. Если тебе посчастливится убить Живого с таким вот перстнем на руке, никто не будет тебя преследовать. Это такое добровольное согласие на самоубийство, в котором ты только помощник. Если ты не надел перстня, никто не вправе на тебя напасть.

- Ты Живой? - сел Майк, рассматривая обрубок своего пальца.

- Юридически я Живее всех Живых. Но мы отвлеклись. Я все еще хочу, чтобы ты, раз уж появился, мог всеми силами создавать мне разные мелкие неприятности. Это может стать даже интересным.

- Зачем мне это?

- Не знаю... Но обещаю, что совсем скоро тебе этого очень и очень захочется!

- Ты все-таки психопат! На всю голову больной! - буркнул МакЛохлан, брезгливо поднимая еще теплый палец.

- В наше благословенное время все болезни благополучно умерли! Я их пережил! И тебя, есть такое впечатление, переживу. Тем не менее: если ты собираешься мне напакостить, я дам тебе маленькую наводку. Ты, как мне известно, очень папашу своего любил?

- Маску снять не хочешь?

- Нет. Я про папашу твоего вспомнил только потому, что, в свете ваших высоких отношений, ты должен меня понять всей душой. Так вот, в ближайшее время я собираюсь красиво и на глазах Живой и Мертвой общественности замочить своего папулю, обставив дело несчастным случаем. Других новостей для тебя на сегодня нет.

- Мне глубоко наплевать на твои шизофренические бредни! Я даже пытаться не стану играть в твои игры! Ищи себе другого врага! - начал было подниматься с пола МакЛохлан, но смачно получил в лицо вторую перчатку и сел обратно.

- Это тебе на память. А то мы больно мирно разговариваем! назидательно произнес враг. - Не забывай, пожалуйста, что я с тобой не шутки шучу. С этой минуты я сделаю все, чтобы сделать твою "жизнь" абсолютно невыносимой.

МакЛохлан заливисто захохотал. Истерикой это не было. Это действительно было смешно.

- А что ты можешь мне сделать? - сквозь смех продавил он и рубанул себя пламенеющим клинком по пальцам. Расталкивая обрубки, поползли на свежий воздух смешные розовые отростки.

Враг свистнул. В дверях показались два квадратных мордоворота.

- Мистер МакЛохлан уходит! - качнул им головой враг, уходя в сторону задней двери.

Все еще смеющегося МакЛохлана к дверям тащили волоком.

- И вот еще! - крикнул вдогонку враг. - Мистер МакЛохлан слишком комфортно себя чувствует! Срежьте ему правый каблук с ботинка!

Хромого, хихикающего МакЛохлана, залитого кровью и прижимающего к груди пламенеющую шпагу, пропустили на площадь, даже имени не спросив. Найти Мэлори с Патриком оказалось не так просто. Вся площадь была забита обветшалыми родственниками, сюсюкающими с детишками в форменных курточках.

- Вот, Патрик, твой папа! - услышал он знакомый голос.

Патрик был болезненно худым, рыжеватым мальчиком с белесо-голубыми глазами. Он смотрел на МакЛохлана обычным взглядом обычного ребенка, которому показывают незнакомого папашу, только что выкопавшегося из могилы. Худенькие коленки колотились с заметным стуком. МакЛохлан вспомнил, как сам однажды описался, при знакомстве с собственным (между прочим, живым, но малотрезвым) папашей. Сказать, как и предполагалось, было нечего.

- Где ты так извозился? - плеснула руками Мэлори.

- Там придурок какой-то на меня напал! Вот! - показывая Мэлори отрубленный палец с перстнем, зачастил МакЛохлан.

- Мама, я боюсь! - пискнул ребенок, прижавшись к синеватой, в солнечном свете, материнской шее.

- Вот еще ботинок... - поднял ногу Майк, пряча палец за спину.

- Ты знаешь, сколько сейчас стоит обувь?! - зашипела Мэлори, прижимая к себе сына. - Отойди куда-нибудь! Ребенка заикой сделаешь!

Майк спиной попятился в толпу. Встретились...

Возле опоры огромного, метров пятьдесят по диагонали, телеэкрана с рекламой Майка заставил вздрогнуть громкий шепот.

- Иди сюда! - послышалось из-за опоры.

Возле опоры никого не было. Майк тревожно осмотрел все вокруг и даже зашел посмотреть, что творится на экране. На экране покойнички рекламировали, понятное дело, гробики, весело пританцовывая и гремя костями.

- Сюда иди! - голос шел определенно из-за опоры.

- Куда полез, придурок! - зашипел невидимый голос, когда Майк попытался обойти ярко-ярко красное огражденьице. Таких тут было много, они показывали границы Живой и Мертвой зоны (так на них было написано). Перелезть через этот декоративный пластиковый заборчик смог бы и ребенок.

- Это же Живая зона! Сгоришь, как тряпка!

Майк замер. Прислушивался. Ничего не понимал.

- Стой так, пока охотники не пройдут! - создавалось впечатление, что шептала сама опора. Недалеко и в самом деле, помахивая тесаками в мягких ножнах, прогуливались крупные ребята в униформе, которую МакЛохлан видел на Нике.

- Зайди с другой стороны и делай вид, что меня не видишь! - продолжала командовать опора. А может, и не опора. С правой стороны ажурной металлической конструкции из трубы высунулось сплетенное из тумана лицо.

- Предупреждаю! - заявило лицо, воровато оглядываясь - Если убежишь, я твою душу до животного состояния доведу и на тебя натравлю.

- Ты... - встряхнул головой МакЛохлан.

- Дух! - сказал, как плюнул, кусок тумана. - Ненавижу когда меня так называют! И смотри в сторону, охраны до чертей!

- Сквернословишь?

- С удовольствием! У нас тут, знаешь ли, удовольствий немного. Денег хочешь? Много денег!

- У тебя и кошелек с собой? - поинтересовался МакЛохлан.

- Юморист? Щекотки не боишься? Полтора миллиона некробаксов в чеках на предъявителя! Еще есть желание шутки шутить? Или, может, ботинки себе приличные купишь? В сторону смотри!

- Делать что надо?

- В мертвой зоне есть кабак "Кофейня Теда". Пойдешь туда, найдешь Теда, Тед - это я, и поговоришь с трупом его жены. Скажешь, что если она отправит мое тело в Каньон, вы с ней получите три миллиона некробаксов на двоих! Быстро и просто. В сторону смотри.

- В какой каньон?

- Ты когда выкопался?

- Вчера.

- Да уж... повезло... Ты хоть местный?

- Местный.

- Большой Каньон знаешь?

- А кто его не знает?!

- Ну и чего тебе не ясно? Ты хоть догадываешься, какая это сумма?

- Зачем в Каньон?

- Это ритуал такой. Бросаешь тело в каньон, и Духу открывают двери. А иначе приходится сидеть здесь. Не сахар, знаешь ли.

- А без каньона не открывают?

- Открывают. Но не всем. Иногда стразу открывают, иногда после того, как тело первый раз распылят. Но после Каньона сразу открывают. С гарантией. Только, так получилось... я тут свежий, мой труп не распыляли ни разу. А я таю. Еще пару месяцев и буду как последняя тварь, за которыми Живые охотники бегают. Буду выть, пачкать стены слизью и сосать Живых. Чем так, лучше уж охотникам под нож. Долго ждать не могу, так что если будешь раздумывать, вымрут твои денежки. Как есть вымрут.

- Скажи, а... моего... духа

- Фамилия?

- МакЛохлан...

- Кто?

- Майкл МакЛохлан.

- Папаша этого, мордатого? Николаса?

- Не уходи!

- В сторону смотри! Не было твоего духа! Отца твоего не так давно на фарш пустили. Вредный был дух, из-за таких как он нас всех и тиранят... Потом... Мэлори, да?

- Жена.

- Ее позвали еще до того, как я помер. Она со своим телом договорилась, после первого распыления и ушла... Больше никого. Это точно, у нас тут, как бы тебе правильно сказать... - ковырнул прозрачным пальцем в прозрачном носу задумчивый дух. - Короче, память у нас общая.

- А Фелиция? Фелиция МакЛохлан?

- Такой не было. Она же, если папаше твоему верить, еще до Последней войны умерла?

- Да, задолго!

- Ну, таких тут немного. А если остался кто - сплошные слизни. Деньги нужны?

- А меня тут точно не было?

- Да нет тут тебя! Иначе ты... дух твой сюда бы в открытую просочился! Некоторым сразу открывают, так что, считай, что тебе повезло! А мне не повезло! Тело мое - самый кошмарный говнюк за все историю реинкарнации! Кстати, пока ты тут раздумываешь, он, очень может быть, тратит твои деньги на Живых проституток! Время деньги, МакЛохлан! Живые, они дорогие! Так мы с тобой разоримся! А я в слизь уйду! Совесть есть у тебя? Или вместе с духом ушла?

- Оба на! Папаша и Тедди! Давно не виделись! - радостно шумел Николас, незаметно подошедший к ним под прикрытием опор.

- Твою мать! - охнул Тедди, пряча огрызок тумана в опору.

- Не "твою мать", а его сын! - радостно каламбурил Ник, подходя поближе - Кто мне накануне клялся здоровьем моей мамочки, что "этот раз последний"?

- Ники! - трусливо высунулся кусок тумана из столба опоры. - Я, честное слово, больше не буду!

- Кончился у тебя, Теодор, кредит моего доверия! - подошел вплотную Ник. - Это ж надо, до какой крайности охамел?! Родного папашу на беззаконие вербует! Небось, денег обещал?

- Обещал... - смутился МакЛохлан. Посмотреть бы со стороны, умеют ли трупы краснеть?

- Миллион некробаксов? - усмехнулся Ник.

- Полтора... на каждого...

- Эх Тедди, Тедди! Продешевил ты! Твой труп мне на прошлой неделе две сотни сунул, чтобы я тебя поскорее на фарш пустил!

- Сколько? - возмущенно вылез из столба по пояс дух Теодора.

- Двести некробаксов! - почти по слогам продекламировал Николас. - И я их взял! Так что ко мне теперь лучше не подходи!

- Так я это... - смущенно потупился дух. - Пойду я?

- Валяй! Короткими перебежками! Стой! Передумал я!

- Да зачем я тебе? Я же никого не трогаю, за меня ни цента не дадут!

- Вот корыстная душа! Дослушал бы! Дождись пока Президент уйдет! Ты вне столба на детекторе светишься, как целая делегация!

- Николас, я...

- Мне благодарности твои уже вот где! - сотворил жест Ники.

- Пижон ты толстый! - ляпнул Тедди и втянулся в столб.

- Сгинь, нечистый! - замахнулся тесаком на столб Николас.

Тедди больше не высовывался.

- И нечего на меня смотреть укоризненно! - повернулся Николас к отцу. Вот когда он станет слизнем и не сможет в стенах прятаться, тогда я его и нашинкую. А сейчас бесполезно бегать за ним. Только время преводить.- тянул он Майка за руку в сторону трибуны. - Да и безобидный он. Не то что дедуля, или губернаторша. Вот где вредная была баба...

МакЛохлан вдруг понял, что с Ником ему легко. Николас безостановочно колебал воздух всевозможной чушью, как плохое радио, но все высокоморальные проблемы куда-то уходили. В присутствии Николаса о моральных проблемах было бы глупо даже задумываться.

- Ты не думай, я за тобой слежку не налаживал. Мамаша к Патрику прилипла, просила за тобой проследить. Говорит, ты уже в неприятности залез. Это ты правильно ножичек приобрел. Завистливых мертвяков развелось, как грязи. Так что за свой румяный вид запросто можешь из гасилы схлопотать! А ножичек зря дорогой брал. Попортишь на костях. Тесак надо было брать. И гасилу. Без гасилы тебе затруднительно будет бизнес делать. Кстати, когда начнешь сдавать анализы, предупреждаю, проблемы начнутся в первый же день. Если будут просто требовать деньги - мочи из гасилы не задумываясь. А если будут "защиту" предлагать, говори, что ты под крышей у щербатого Иудушки. Он у вас на районе главный рэкетир, я договорюсь, за ним должок, по-божески возьмет...

- Да что вы заладили все про эти анализы? Даже за столом не о чем больше поговорить!

- Так тебе мамаша про анализы не сказала? Зашибись! Кормильцу семьи забыли рассказать, чем он эту семью будет кормить!

- Анализами, что ли?

- Именно! Рассказываю во всех подробностях! Есть у нас такая традиция: все мертвяки, которые работают с Живыми, или производят товары для Живых, должны раз в году проходить Вселенский медосмотр! Уже смешно? Нет? А ты задумайся: что им сдавать?! Ежели холодный мертвяк с кишками выпьет галлон виски - он этот галлон и сдаст! Качественные анализы от теплых мертвяков отрывают с руками. Через полгода в особняк переберетесь, золотой гальюн себе отгрохаешь! Ты, папаня, у нас натуральное сокровище, так что, если мамаша на шею сядет, она это и при жизни любила, ты не стесняйся! Ставь на место! Будь мужиком!

- Ты меня еще не спросил: хочу ли я торговать своими выделениями?

- Чистюля, да? Так и знал, что ханжа ты редкая!

- Да я...

- Да ты помолчал бы! У тебя есть реальная возможность сделать так, чтобы, например, Синди не работала! Чего умолк? Или ты только руками размахивать горазд? Ради того, чтобы Патрик мог жить в экранированном от слизистых духов доме, ты жалеешь собственного навоза?

- Послушай...

- Хватит, наслушался! Еще при жизни наслушался! Надо было тебя за Синди распылить на месте, глядишь, поумнел бы! Купи цистерну и копи себе сокровища, если торговать не хочешь!

- Сын мой! - раздался громкий окрик. Смиренно скрестив руки на дряблом животике, смотрел в их сторону отец Кассиус.

- Во-во! - фальшиво обрадовался Николас. - Иди-ка ты к святому отцу! Не хочешь анализами торговать, будешь торговать индульгенциями!

Майк тоскливо смотрел на ссутулившуюся спину уходящего сына. Накаркал про высокоморальные проблемы. О чем-то они в прошлой жизни не успели поговорить. Теперь поздно.

С отцом Кассиусом разговаривать и вовсе не хотелось. И без него тошно.

- Ты успел понять, куда ты попал? - поинтересовался святой отец, привычно придавая голосу келейно-исповедальную полусладость.

- В смысле? - нахмурился МакЛохлан.

- Осознал ли ты, сын мой, дьявольскую сущность мира сего? - горестно вздохнул отец Кассиус, как вздыхал, объясняя тупым детишкам теорию триединства. - Осознал ли, что жизнь мертвого тела ведет к гибели души?

- Моей души здесь нет! - улыбнулся макЛохлан.

- Это почему?

- Мне один дух рассказал. Теодором зовут.

- Больше он тебе ничего не говорил? - настала очередь улыбнуться и отцу Кассиусу.

- Говорил! Говорил, что у духов общая память, и что ни моего духа, ни матери моей нет в этом трупохранилище, и говорил, что с вами разговаривать занятие глупое и бесполезное. Хватит промывать мне мозги о жизни после смерти! Теперь я знаю о ней немного больше!

- А денег тебе дух не предлагал?! - продолжал иронизировать отец Кассиус, словно и не слышал всего набора оскорблений, которыми осыпал его Майк.

После вопроса о деньгах МакЛохлан смутился. Вопрос веры повернулся в новой плоскости. Теперь надо было решать: поверить заведомо брехливому Тедди, или выслушать побитые молью аргументы отца Кассиуса?

- Все эти годы я очень внимательно наблюдал за духами и с точностью могу заявить только одно: если через три дня душа не вернулась к богу, она погибла. Духи могут рассказывать что угодно, но реальность страшнее. Первые три дня дух не своей смертью погибшего покойного может парить над телом, не в силах оставить недоделанные дела земные. Далее два пути. Надо либо уйти, либо остаться. Душа, которую заставили остаться, погибает. Либо растворяется, либо обрастает слизью и превращается в тварь. Будущего нет. Твоя дорога закончилась вчера. Если хочешь спасти душу... Скажу проще, если все еще хочешь встретиться со своей матерью - подпиши это.

В руке у святого отца появился свиток, перевязанный веревочкой. Картина напоминала старинный фильм о том, как какой-то шизоидный немец продавал душу дьяволу.

- Кровью подписать? - улыбка у МакЛохлана получилась неуверенная и дрожащая. Жалкая получилась ухмылочка.

Отец Кассиус, не отводя морозного взгляда, протянул старинной работы перо.

- Могу я сначала прочесть? - все так же неуверенно поинтересовался Майк.

- Почитай. Времени тебе до завтрашнего дня. Если подпишешь, то достаточно будет показать эту бумагу любому Живому охотнику. Если не подпишешь... бог тебе судья.

Когда отец Кассиус уходил, он сутулился почти как Ник. МакЛохлан хотел развернуть бумажку, но сил не хватило. И свиток и перо он положил во внутренний карман пиджака. Толпа на площади зашумела, некоторые хлопали в ладоши, некоторые улюлюкали. На трибунах появились сюрреалистичные фигуры. С огромного рекламного экрана танцующих трупиков убрали и крупным планом показывали, как на помпезную трибуну, в окружении двух монстроподобных тварей, поднимается Последний Президент.

- Добрый день, уважаемые избиратели! - грохнуло из плоских динамиков на стенах, окружающих площадь, домов.

- Пошел вон! Пошел вон! - скандировала группа мертвяков, потрясая плакатами, надписи на которых Майку видно не было. Угол зрения не тот.

- Заткнитесь на пять минут, пожалуйста! - повел рукой Президент. Митингующие и в самом деле заткнулись. По мановению руки. Открывать рты и потрясать плакатами они продолжали, но было тихо.

- Я хочу поприветствовать своих Живых и Мертвых избирателей и напомнить всем, что в наших отношениях ничего не изменилось! - продолжал Президент. Я вас люблю всей душой, а вы плевать на меня хотели, и мне это нравится!

Площадь единодушно искупала президента в бурных овациях.

- А теперь перейдем к делу! - Президент поставил перед собой на трибуну пластиковый мешок. Обычный, для мусора.

- Я собрал вас здесь для того, чтобы показать: на что уходят ваши налоги! - передал он мешок крылатому своему спутнику.

Ангелоподобная тварь тяжелыми, редкими ударами крыльев, поднялась в воздух по скачущей траектории, словно обожравшийся гриф.

- Вашему вниманию предлагается презентация очередного апгрейда программного обеспечения к структурным компонентам наноподдержки базальных функций!

Площадь загудела.

- Теперь для тупой и малограмотной части моих избирателей: - продолжал Президент, - когда на вас попадет этот порошок, мертвые начнут быстрее собираться и более полно восстанавливать прижизненный внешний вид. Для живых предусмотрена возможность трехкратного ускорения регенерации при адекватном энергообеспечении, а также многочисленные дополнительные функции. Я имею в виду коррекцию фигуры, контролируемое выращивание зубов и волос, восстановление способности к оргазму...

Президент говорил, а Живая и Мертвая толпа, не слушая, бешеной волной катилась вслед за крылатым распылителям черного порошка.

- С другой стороны, мне это уже почти надоело! Каждый раз повторять толпе такого быдла, как вы, мои уважаемые избиратели, - продолжал Президент, презрительно кривя губу на открывшееся зрелище, - что даже одна наноструктура несет на себе полный комплекс программного обеспечения и распространяется контактным способом. Порошка хватит всем и все избиратели нашей планеты получат новое программное обеспечение в течение семидесяти двух часов после начала его распространения!

Толпа не слушала. Бесновалась вулканом тел под тонкой черной струйкой с неба. МакЛохлан напряженно привстал на цыпочки. Клубящееся месиво тел подкатывалось к тому месту, где, в опасной близости от большого экрана, должна была стоять Мэлори с Патриком.

- А теперь позвольте мне рассказать о планах моей администрации по улучшению качества Живого и Мертвого существования!

Страхи МакЛохлана улеглись. Под эти слова Последнего Президента порошок в мешке закончился и крылатый сеятель вернулся к трибуне. Толпа замерла и притихла, прислушиваясь к новым ощущениям в своих истерзанных телах.

- Проходит апробацию технология, которая позволит превратить каждый труп в теплый и максимально защитить Живое тело. Для тех, кто туп и туг на ухо, повторю: мы уже умеем превращать КАЖДОЕ МЕРТВОЕ ТЕЛО, даже обломок копчика, в полноценный ТЕПЛЫЙ труп, и до внедрения этой технологии в жизнь осталось около двух лет. Но это еще не все! Уже разработана и успешно внедрена в ежедневную практику техника вынашивания и рождения Живых детей Теплыми трупами! - по толпе шел удивленный и одобрительный ропот.

- Таким образом, в течение ближайших десяти лет мы планируем выровнять качество Живой и Мертвой жизни! А еще на подходе уникальное средство против тараканов! - бурные аплодисменты. Даже оппозиция всевозможными жестами высказывала полное одобрение.

- И самое главное, - жестом Президент попросил внимания, - мы научились создавать такую форму волны Живых генераторов, что скоро все духи живых зон потеряют всякую возможность разговаривать с Живыми, даже в первые дни после смерти тела! - тут толпа немного притихла. Проявляла некоторые внешние признаки мыслительной деятельности.