Необыкновенные истории о самом лучшем папе на свете

Кукольный театр

Ехали мы как-то электричкой. Долго ехали, и моя сестрёнка Катя стала скучать, вертеться, а потом и вовсе захныкала. Мама пыталась её успокаивать, обещала, что скоро приедем, – да какое там скоро! Ещё полтора часа, не меньше. Пассажиры ворчат: потащили, мол, ребёнка в такую даль, а она и сама не спит, и нам спать не даст капризами.

– Не извольте беспокоиться, судари и сударыни! – сказал папа. – Сейчас мы устроим спектакль усыпительного характера – наискучнейшее представление на свете. Выступает кукольный театр «Храпят все!».

– Я не хочу спа-а-ать! – заканючила Катя.

– Т-ссс! – театральным шёпотом шикнул папа. – Ты и не будешь, ты мне нужна как ассистентка.

Крекс-пекс! – папа достал прямо из воздуха куколок, двух – наряженных крестьянками – надел себе на руки, третью – добра молодца – Кате дал. Хихикая, они забрались в соседнее купе, спрятались за спинкой сиденья и давай представление показывать.

– Здорово, Пятровна! Ты чаво-то это мне корыто разбила?! – ругался папа резким высоким голосом и смешно дёргал косичками.

– И тебе поздорову, Николавна! Да не брала я твово корыта! – отругивался он же, но уже низким грудным женским басом, оправляя белый передник.

– Да, да! Не брала она ничего! – весело повторяла за папиным шёпотом Катя, лихо заламывая красную шапку, и то и дело высовывалась из-за сиденья: посмотреть на реакцию зрителей, честно пытавшихся на «скучнейшем представлении» поспать.

– Да как же не брала, когда брала?!

– Да, да! Ничего не брала!

Страсти на сцене накалялись, пассажиры постепенно бросили попытки заснуть и повернулись в нашу сторону – кто недовольно, кто с интересом. Папа тоже забылся, вошёл во вкус, и матерчатые хозяйки ругались друг на друга всё громче и громче.

– Да не брала я твово корыта. А когда вернула, так оно целое было!

– Да чтоб твоей головушке быть такой целой, каким ты мне корыто вернула!

– Да у меня самой корыто дыряво, стала бы я тебе почти целое возвращать!

Петровна подождала поддержки со стороны добра молодца, но тот, ранее охотно ей поддакивавший, что-то загрустил, безвольно повесил тряпочные руки, перестал выглядывать из-за «кулис», а потом и вовсе упал. Махнув рукой – что с этих мужиков взять! – Петровна с Николавной пошли доругиваться сами.

– Да оно всегда было разбитым, корыто это твоё! Нужно оно мне такое!

– Что, не возьмёшь больше?! – угрожающе гудел голос Николавны.

– Не возьму! – дав «петуха», взвизгнул и без того высокий голос Петровны.

– Ах так! Ну, не хочешь брать, так я тебе сама не дам! Ишь, гордая выискалась!

Напоследок дав друг другу пару оплеух, куколки разошлись по сторонам, и на сцене показалась папина голова – кланяться. Все аплодировали, кричали «Браво!», папа улыбался, махал руками и всё приговаривал:

– Да вы, спите, граждане пассажиры, спите!

– А Катя?! Где же Катя? – вдруг заволновалась мама.

Папа не ответил, но только загадочно ухмыльнулся.

Перегнулись мы через сиденье – а Катя, растянувшись на лавке, спит пуще того добра молодца на сцене.

Спектакль-то взаправду усыпительным оказался.