Несомненно ты

— Уверена, что не хочешь, чтобы мы поехали и забрали его? — спрашивает его мама Ширли.

— Нет. Он не хотел, чтобы я звонила вам, не думаю, что появиться в больнице, чтобы забрать его, будет отличной идеей. Я скажу ему о вашем приезде по дороге домой, — я беру сумку и открываю дверь. — Надеюсь, я скоро вернусь.

— Хорошо, милая. Езжай осторожно.

— Хорошо.

Когда я приезжаю в больницу, Дэйн уже не спит и смотрит телевизор.

— Доброе утро.

Он поднимает голову. Уголки его губ пытаются изогнуться в подобии улыбки, но я вижу, что это даётся ему с трудом.

— Я привезла тебе одежду, — говорю я и протягиваю ему сумку.

— Спасибо.

Он не хочет, чтобы я помогла ему переодеться, но не требуется много времени, чтобы он понял, что нуждается во мне. После того как его выписывают, я завожу джип и подъезжаю ко входу, где меня уже ждут медсестра и Дэйн, сидящий в инвалидном кресле. Его левая рука и нога неподвижны, поэтому ему приходится использовать только один костыль, который он держит под правой рукой. Медсестра помогает мне усадить его в машину, и мы, наконец, едем домой.

— Не злись, но...

— Боже, Сидни, а теперь-то что? — ворчит он.

— Прошлой ночью я позвонила твоим родителям. Сегодня рано утром они приехали сюда. Вот, кто сидит сейчас с Оушен.

— Отлично... без разницы, — он отворачивается и смотрит в окно.

— Я также позвонила Кимберли. Она отменила все приёмы до следующей недели.

Он смеётся.

— До следующей НЕДЕЛИ? Посмотри на меня, Сидни! Это будет чертовски дольше, чем одна неделя прежде, чем я смогу снова выполнять свою работу.

Я подавляю эмоции, рвущиеся наружу, я заслуживаю этот гнев. Сначала он узнаёт, что я изменила ему, потом его сбивает мотоциклист, а теперь он ещё не может работать, а вишенка на торте то, что ему придётся застрять дома в моей компании, полагаться на мою помощь, нуждаться во мне, в то время как, я уверена, больше всего на свете ему хочется сказать, чтобы я проваливала отсюда.

Слова о том, что мне жаль, что я не хотела причинять ему боль, и мольбы его о прощении, рвутся наружу, но я понимаю, как жалко и тускло они будут звучать. Лотнер пытался извиниться, и меня бесило то, что он хотел сказать это вместо того, чтобы помалкивать.

Фил, отец Дэйна, помогает мне завести его в дом. Ширли ведёт себя, как настоящая мать — подкладывает подушки ему за спину и под ногу, готовит еду, складывает на диване все пульты. Оушен сворачивается рядом с Дэйном, и он обнимает её своей здоровой рукой. Он принимает её, как свою дочь, и знаю, что она тоже его любит. Чем больше времени проходит, тем хуже я себя чувствую по поводу... всего.

После обеда я укладываю Оушен на дневной сон. Как только она засыпает, я иду в свою комнату (в комнату Дэйна) и звоню Эйвери.

— Привет, Сэм.

— Привет, занята?

— Нет, до вечера у меня не больше будет клиентов. Что у вас там произошло с Дэйном? На этих выходных вы не могли связаться друг с другом? Он оставил мне сообщение, сказал, что ты не отвечаешь ему. Я перезвонила и сказала, что в Вегасе. Он извинился и сказал, что, наверное, вышло какое-то недопонимание.

— Я отвозила Оушен повидаться с Лотнером.

— На этих выходных?

— Да.

— О, это было мило с твоей стороны. А почему Дэйн не поехал?

— Он не смог, но он думал, что я еду проведать тебя, так что...

— Ох, чёрт! Извини, Сэм. Я не хотела тебя сдавать. Почему ты мне не сказала?

— Не знаю. Всё так запутано сейчас, — вздыхаю я.

— Что случилось?

— Ну, если коротко, то я поехала в Лос-Анджелес, чтобы Оушен с Лотнером могли провести время вместе и чтобы мы с ним могли обсудить условия посещений и родительских прав. Эмма была на Гавайях со своей мамой, и всё закончилось тем, что мы остались жить у Лотнера, но об этом я не рассказала Дэйну.

— Ну, ему незачем сильно расстраиваться, ты же, в конце концов, не... Господи, Сэм, пожалуйста, только не говори мне, что...

— Да, мы переспали.

— Боже мой! И что это всё означает? Его невеста в курсе?

— Нет.

— Но Дэйн уже да?

— Да. Он спросил меня, и я не смогла соврать.

— И что же ты собираешься делать? — её тон мягкий и сочувствующий.

— А вот в этом-то всё и дело. Дальше всё становится ещё «лучше». После того как я призналась ему в том, что случилось, он уехал на велосипеде из дома. Спустя несколько часов мне позвонили из больницы и сказали, что его сбил мотоциклист.

— Боже! Он...

— Он в порядке. Всё могло быть намного хуже. У него вывихнуто плечо и трещина на берцовой кости. Прошлую ночь он провёл в больнице, потому что у него ещё и сотрясение мозга.

— Сэм... я не знаю, что сказать. Хочешь, чтобы я приехала?

— Его родители здесь. Не знаю, сколько они планируют тут пробыть. Дэйн не может работать, и я не знаю, сколько времени займёт, чтобы он мог выйти на работу снова. Я... я так сильно налажала и ради чего?

— Любовь. Всё это из-за любви.

Я качаю головой и откидываюсь на подушку.

— Это не имеет значения. Лотнер любит Эмму. Он собирается на ней жениться. Реальность всего этого делает прошлые выходные такими эгоистичными, а теперь ещё то, что случилось с Дэйном...

— Вам с Оушен нужно приехать и пожить у меня.

— Я не могу! В том-то и дело. Родители Дэйна не будут здесь вечно. Они не в курсе того, что произошло между нами. Дэйну нужна моя помощь в той же мере, в какой он не хочет, чтобы я помогала ему. Я не могу его оставить... я в долгу перед ним.

— Ты рассказала папе?

— Что? Нет, ни за что!

Эйвери не знает о нашем личном и очень откровенном разговоре с отцом. Последнее, что мне хотелось бы сделать, это сказать папе, что я превратилась в нашу мать... в шлюху.

— И я была бы тебе очень признательна, если бы тоже ничего ему не рассказывала.

— Эй, твои секреты под надёжным замком. Но пообещай мне, что позвонишь, если тебе что-то понадобится.

— Обещаю. Спасибо, Эйв.

— Люблю тебя, сестра.

— И я тебя.

Я остаюсь наверху, пока Оушен спит. Если спущусь вниз без ребёнка, который служит нашим буфером, то Ширли и Фил с лёгкостью заметят, что между мной и их сыном есть какое-то напряжение. Мой телефон вибрирует, и я вижу, что звонит Лотнер. Мне не хочется отвечать, но я не могу игнорировать его до скончания веков.

— Да, — отвечаю я мрачно.

— Привет, ты в порядке?

Да, я отлично. С чего бы мне грустить?

— Что ты хочешь?

— Нам нужно поговорить, — медленно произносит он.

— О чём?

— О нас.

Я саркастично смеюсь.

— О нас? Серьёзно? А о каких нас? О нас, о которых ты не мог дождаться, чтобы забыть, пока трахал Эмму, когда я уехала? О нас, о которых узнал Дэйн, даже прежде, чем я успела добраться до дома? Оу, о нас, из-за которых Дэйн загремел в больницу после того, как уехал на велосипеде из дома, обиженный и злой? О каких именно «нас» ты ведёшь речь?

— Боже, Сид, с ним всё нормально?

— Нормально? О да, с ним определённо всё нормально. Его выписали из больницы, но он довольно потрёпан. Мы не уверены, сколько времени у него займёт прежде, чем он снова сможет выйти на работу. Оу... и давай не забывать, что я практически уверена в том, что он ненавидит меня, но нуждается в моей помощи, так что мы застряли друг с другом под одной крышей, пока его нога не заживёт, чтобы он физически мог выставить мою задницу на улицу. Ой, а как там дела с вашими свадебными планами? — у меня явный прогресс в том, как от злости я перехожу к сарказму, а иногда это доходит до полнейшего сумасшествия... вот что я представляю собой прямо сейчас.

— Сидни...

— Сидни, что? Ты позвонил мне, чтобы сказать, что ты рассказал всё Эмме? Она ушла от тебя?

Тишина служит мне ответом.

— Ну, я так и подумала. В общем, я уверена, что примерка платья всё ещё в силе. В любом случае, никаких проблем. Ты знаешь, где нас найти.

И я нажимаю на завершение вызова, а затем бросаю телефон на кровать.

33 глава

12 июля 2013 г.

Родители Дэйна хотят остаться на неделю. Я выбираю следовать за ним. Он решает играть счастливую пару, и я соглашаюсь. Правда должна выйти наружу на его условиях, когда он будет готов. Злость в его глазах немного угасает, но боль всё ещё там. Оушен хорошее отвлечение, и так как роль выгуливающего собак теперь лежит на мне, большую часть времени я провожу вне дома. И, знаете, я не жалуюсь.

По большей части Ширли и Фил решают остаться на такой срок из-за свадьбы, которая запланирована у меня на сегодня. Лотнер с Эммой должны приехать за Оушен в любую минуту, но Дэйну всё ещё требуется моя помощь, поэтому я постоянно слежу за подъездной дорогой. Последнее, что нам нужно, это столкновение Лотнера и Дэйна лицом к лицу. Это может стать последней каплей для Дэйна.

Чёрный «ФоРаннер» появляется на горизонте, я подхватываю Оушен и вылетаю из дома.

— Привет, Оушен, я скучал по тебе, — Лотнер берёт её у меня, нежно обнимает и целует в щеку.

На пассажирском сиденье никого нет.

— А где Эмма? — спрашиваю я у Лотнера, когда он пристёгивает Оушен.

— Эм... она не была до конца готова, поэтому я решил съездить за Оушен, а после этого заеду за ней, — говорит он и закрывает дверь.

Сложив руки на груди, я ухмыляюсь.

— Ты боишься, что я ей всё расскажу, да?

Он пожимает плечами.

— Нет. Если хочешь, чтобы она узнала, то говори, — он протягивает мне телефон. — Хочешь, чтобы я набрал её?

Охх! Чего он добивается этим? Почему он так говорит?

— Не я ей должна рассказывать. Тебе следует это сделать.

Он наклоняет голову набок.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал?

Грёбаные игры разума!

— Я сказала, тебе СЛЕДУЕТ рассказать.

— А я спросил, ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, чтобы я сделал это?

Я поворачиваюсь и иду в дом.

— Говори ей, не говори. Без разницы, это не моё дело.

Нет ничего спокойнее, чем фотографировать свадьбу, чтобы занять свои мысли о собственной свадьбе, которой не будет, и о свадьбе Лотнера, которая всё-таки будет. Под конец праздника все мои флешки заполнены, так что можно будет найти какие-нибудь отличные фотографии. Но сегодня я не чувствую прилив вдохновения, моя творческая сторона сегодня отдыхает.

Как только я уезжаю со свадьбы, мой телефон вибрирует. Это сообщение от Лотнера, он пишет, что Оушен всё ещё с ним, и я могу забрать её из дома его отца, когда освобожусь, адрес он написал тут же. Когда я доезжаю до них, то уже полностью истощена. День выдаётся долгий.

— Привет, — улыбается Лотнер, открывая мне дверь. — Заходи.

Я не в настроении для посещения кого-либо, но у него моя дочь в заложниках, так что у меня не остаётся выбора.

— Помнишь моего отца Джеймса? — говорит он, когда мы входим в гостиную.

Джеймс сидит в кресле, а Оушен спит у него на груди. Он улыбается.

— Рад тебя снова видеть, — он целует волосы Оушен. — Спасибо за то, что подарила мне такую прекрасную внучку. У неё глаза Ребекки.

Я киваю и немного улыбаюсь. Я устала, но его слова всё-таки трогают меня.

— Привет, Сидни, — входит в комнату Эмма. — Вот, — и она протягивает мне пакет. — После примерки мы пошли по магазинам. Там просто немного девичьих вещичек, не смогла устоять, а ещё новая кукла.

Я беру пакет, чувствуя глаза Лотнера на себе, но не поворачиваюсь к нему.

— Спасибо. Ну, уже поздно и я устала, так что...

— Возьми её вещи, а я отнесу её в машину, — говорит Лотнер и берёт Оушен у Джеймса.

Я машу Эмме и Джеймсу, пока придерживаю дверь для Лотнера.

— Спокойной ночи.

Он пристегивает дочь, даже не разбудив её, и закрывает дверь. Я открываю багажник, кладу её пакеты внутрь и подпрыгиваю от неожиданности, когда чувствую, как руки Лотнера оборачиваются вокруг моей талии. Я оглядываюсь по сторонам, обеспокоенная, что нас могут увидеть, но я припарковалась у подъездной дорожки возле той части дома, где нет окон, а с другой стороны дороги растут высокие кусты.

Развернувшись в его руках, я упираюсь ладонями ему в грудь и вздыхаю.

— Зачем ты делаешь это?

Лотнер наклоняется и целует меня в шею.

— Скажи это, — шепчет он.

Я закрываю глаза, вцепившись в его футболку.

— Что сказать? — слабо произношу я.

Его губы приближаются к моим. Его язык врывается ко мне в рот, и я стону. Где, чёрт возьми, моё самоуважение? Я просто какая-то наркоманка: продолжаю возвращаться к этому, считая, что, в конце концов, мне оно больше не понадобится... я больше не захочу. Что, если Эмма выйдет на улицу или его отец? Ему разве не всё равно?

Я прижимаюсь к нему, так сильно желая, чтобы он стал моим.

— Я хочу тебя, — выдыхаю я у его губ.

— Я тоже тебя хочу, — шепчет он в ответ, путаясь пальцами в моих волосах, и целует снова.

Я обнимаю его за шею и целую в ответ, отдавая всё, что только можно. Разве он не чувствует этого?

Немного потянув меня за волосы, он разрывает поцелуй и прижимается своим лбом к моему.

— Я люблю тебя, — шепчет он.

Глаза щипает от слёз. Это такая пытка.

— Тогда не женись на ней, — умоляю я.

Вот. Это он хочет от меня услышать? Ладно, я произношу это. В моём голосе слышится отчаяние. Что ещё я могу сделать?

Он берёт мои руки, убирая их со своей шеи. Крепко сжав их, он наклоняется ко мне, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Почему?

— Почему ты не должен жениться на ней? — моё лицо искажается от растерянности.

Он кивает.

— Потому что ты любишь меня! Вот почему! — кричу я громче, чем следовало бы.

Выпрямившись, Лотнер бросает мои руки и идёт в дом. Я больше ничего не могу сказать или сделать. Я попросила его не жениться на ней. Попросила выбрать меня. Больше ничего не осталось.

Дэйн спит на диване. Наверху он не спит с тех пор, как попал в аварию. Его родители думают это потому, что ему слишком тяжело подниматься на второй этаж, но я знаю, что он просто не хочет делить со мной постель.

После того как я укладываю своего наполовину спящего ребёнка в кровать, я иду на кухню и беру сэндвич. Я не ела с полудня.

— Как прошла свадьба? — спрашивает Дэйн хриплым ото сна голосом.

Я беру тарелку и сажусь на краешек кофейного стола рядом с той стороной дивана, где он лежит головой ко мне.

— Это было долго, — говорю я и откусываю кусочек. — Как ты себя чувствуешь?

— Как-то тревожно.

Я грустно ему улыбаюсь.

— Твои родители всё ещё планируют уехать завтра?

— Только отец, — Дэйн пытается немного подняться на диване. То, как он кривится, показывает, что ему всё ещё больно при каждом движении.

— А почему только твой отец? — спрашиваю я, кусая сэндвич.

Он отводит взгляд от меня.

— Мама знает, что ты съезжаешь.

Я перестаю жевать. Взгляд Дэйна встречается с моим. Медленно кивая, я продолжаю жевать.

— Он всё ещё собирается жениться на Эмме.

Дэйн качает головой.

— Это ничего не меняет.

— Ты мне не безразличен, — я накрываю своей рукой его руку.

— Ты любишь меня?

Я резко поднимаю голову.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Потому что ты никогда не говорила мне этого.

— В смысле? Конечно же, я говорила.

— Нет, я говорил тебе эти слова, а ты отвечала «я тоже».

— Это то же самое.

— Правда? — выгибает бровь Дэйн.

Я отвожу взгляд.

— А это имеет значение?

— Для меня имеет. Если ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что любишь меня, только не как друга или брата, а как мужа... как любимого человека, тогда, возможно, у нас есть шанс.

Я смотрю ему в глаза, но не говорю этих слов.

— Почему ты соврал мне?

Он отводит взгляд.

— Ты видел Лотнера не до рождения Оушен, а уже после. Он рассказал тебе, что его мама умерла, сказал, что у него нет никого, потому что он всё ещё любит меня. Лотнер был разбит, и ты бы мог рассказать хоть что-то... если не ему, то хотя бы мне. Ну почему, Дэйн?

Он сжимает челюсть, всё ещё не поднимая на меня глаза.

— Я хотел, чтобы ты была моей. Затем я увидел Оушен, и оберегающая часть меня взяла верх. Но я сделал это, потому что люблю тебя, — он смотрит мне в глаза. — Возможно, я и соврал тебе, но я никому ничего не испортил.

— Ты испортил мне! — громко говорю я и затем останавливаюсь, чтобы убедиться, что никого не разбудила. — Ты испортил мне, Дэйн. Ты украл у Оушен шанс иметь настоящую семью, не то подобие, где ей придётся разрываться между двух домов, а настоящую семью с мамой и папой, которые вместе. Украл семью, которая была у тебя. Ты лишил её этого и теперь уже слишком поздно. Так что можешь злиться на меня из-за того, что я хотела сделать последнюю решительную попытку вернуть это всё для неё и для меня, но у нас с тобой не состоялся бы этот разговор, если бы ты рассказал МНЕ правду.

Ему больно. Мои слова, должно быть, ранили его. Я готова отвечать за своё поведение, но не позволю ему взвалить всё это только на меня. Дэйн так много дал мне, но в то же время так много отнял.

34 глава

27 июля 2013 г.

Две недели назад я беру свои пожитки, свою дочь, собаку и эмоционально прощаюсь с Дэйном. Мы немного плачем, и к тому времени, когда я выезжаю с его подъездной дорожки, отношения между нами немного налаживаются. Тот факт, что Дэйн готов рассмотреть вариант, чтобы мы снова сошлись, настоящий пример того, как он любит меня. И подобной любовью я никогда не смогу ему ответить. Мои чувства к нему, возможно, не такие сильные, но я слишком забочусь о нём, чтобы не дать ему шанс обрести своё счастье. Он достоин любви, которая есть у нас с Лотнером. Понятно, что прощание с Оушен далётся ему ничуть не легче. Она не один раз спрашивает о нём, но я знаю, что через время воспоминания о Дэйне потускнеют, но в его сердце она останется навсегда.

А что касается моей сестры... она принимает нас у себя дома на время. Её соседка соглашается пожить у своего парня до тех пор, пока мы не найдём себе жильё. Взамен я должна платить вместо неё арендную плату. Со Сворли тоже возникают проблемы. Эйвери не разрешено держать животных, поэтому нам каждый раз приходится втихаря выводить его из здания.

Свадьба Лотнера и Эммы состоится на следующей неделе. Я общаюсь с ним только через смс и то, все они касаются Оушен. Он не видит её уже две недели, и я знаю, что это убивает его, особенно, учитывая, сколько ещё он с ней не увидится, пока будет на Бали делать «кое-что» с Эммой.

Каким-то образом я не оправдала его надежд. Я видела это в его глазах той ночью возле дома его отца. Не уверена, хотел ли он услышать мои извинения или обещание, что я больше никогда не буду врать ему или что-то подобное, но мои слова никак не удовлетворили его. Я прихожу к выводу, что если он в итоге всё-таки женится, то им суждено быть вместе. Я не вломлюсь в церковь, как это делают в модных голливудских драмах, и не начну умолять его не жениться на ней как раз в тот момент, когда священник спросит, есть ли те, кто против этого союза.

— Итак, если Дэйн у нас отпадает, то с кем ты пойдёшь на свадьбу? — спрашивает Эйвери за завтраком.

— Ну, вообще-то я не иду.

— В смысле, ты не идёшь? — она посылает мне неодобрительный взгляд, глядя на меня поверх кружки с кофе.

Я пожимаю плечами и даю Оушен кусочек тоста.

— Я не приглашена.

— Что? Конечно же, ты приглашена. Оушен будет нести букет.

— Что означает, что приглашена Оушен. Лотнер прислал мне смс, из которого я поняла, что должна привезти её после обеда к его отцу. Она пойдёт на репетицию обеда, а потом останется с ночёвкой с ним и его отцом у него дома, чтобы с утра она могла пойти в салон с девочками.

— И ты нормально воспринимаешь тот факт, что она остаётся на всю ночь с ними?

Я протягиваю руку и убираю волосы с лица Оушен.

— Не нормально, но у меня нет особого выбора. В конце концов, в ближайшем будущем она всё равно будет это делать.

— И что ты собираешься делать, пока будет свадьба?

Я смеюсь.

— А вот это самая смешная часть. По всей видимости, богатые родители Эммы селят меня в хорошую гостиницу и даже записывают на какие-то крутые спа-процедуры меня и любого моего «друга». Так что скажешь, «друг»?

— Ам... конечно же, да! С удовольствием погуляю за чей-то счёт, — улыбка Эйвери огромная. — Как думаешь, доставка еды в номер включена?

Я широко улыбаюсь ей в ответ.

— Нуу, я не собираюсь давать им номер моей кредитной карты, так что, думаю, да. Еда, шампанское... всё, что мы пожелаем.

— Поберегись, мир, сёстры Монтгомери собираются напиться в стельку!

Я качаю головой.

35 глава

2 августа 2013 г.

Нам остаётся проехать ещё немного, и мы окажемся у дома отца Лотнера. Хотелось бы мне сказать, что моё беспокойство насчёт того, что Лотнер и Эмма украдут Оушен, утихло, но это не так. Часть с ночёвкой — вот, что меня беспокоит. Она может намочить постель, ей может присниться кошмар или она заскучает по мне и начнёт плакать. А что, если ей станет плохо точно так же, как и на моей свадьбе?

— Выбрось это из головы, — говорит Эйвери, ухмыльнувшись.

— Что? — спрашиваю я, бросив на неё быстрый взгляд.

— Хватит быть такой помешанной.

— Что... я... я не понимаю, о чём это ты говоришь — говорю я, и мой голос повышается на октаву.

— Я слышу, как у тебя в голове шестерёнки крутятся. Ты беспокоишься о том, что оставляешь её, о том, кто будет нарезать ей еду сегодня вечером, и что если ей приснится кошмар ночью. А завтра ей может стать плохо, ну или, конечно же, её украдёт отец со своей новоиспеченной невестой.

— Пфф... думаешь, ты знаешь меня, но... это даже... и... рядом... не... стоит.

— Врёшь без зазрения совести, Сэм... без зазрения совести, — смеётся она и заезжает на подъездную дорожку. — Пойти с тобой?

Я закатываю глаза и открываю дверь.

— Спасибо за заботу, но я уже большая девочка. Сама справлюсь с этим.

Взяв Оушен, я вешаю через плечо две сумки, которые собрала для неё, и мы идём к входной двери. Кажется, будто я её в лагерь отправляю.

Не плачь... не плачь.

— Оушен! — Джеймс открывает дверь с таким восторгом на лице, что не остаётся сомнений, как он рад видеть свою внучку. — Сидни, рад видеть тебя снова.

Я улыбаюсь.

— А где Лотнер? — я пытаюсь произнести это обычным тоном, будто ничего такого не происходит, и я не уверена, зачем так себя веду.

— Он со своими друзьями всё ещё на гольфе, но они должны скоро вернуться. Я предложил остаться дома, чтобы встретить Оушен. Он хотел остаться, но я сказал, что это будет неправильно для жениха пропустить свой собственный выезд с друзьями на гольф.

— Оу, хорошо... эм...

Джеймс хлопает меня по плечу.

— С ней всё будет в порядке. Буду оберегать её как никого другого.

Я часто моргаю, от нахлынувших слёз, тяжело сглатываю, а затем неуверенно киваю.

— Иди сюда, малышка. Обними и поцелуй меня.

Оушен обнимает меня и со слегка чрезмерной охотой входит в дом.

— Так вы позвоните мне после праздника, и я приеду за ней обратно?

— Точно. Увидимся завтра, — отвечает он и начинает закрывать дверь.

— А у вас есть мой номер телефона?

— Да-да.

Дверь закрывается, и я понимаю, что сейчас получу порцию дерьма от Эйвери за свои наполненные слезами глаза, но пусть поцелует меня в зад.

— Чёрт побери! ЗДЕСЬ мы будем жить? — изумлённо выдыхает Эйвери, когда мы заезжаем на парковку гостиницы.

— Прикрой рот, ты меня позоришь, — смеюсь я и вылезаю из джипа.

Парковщик здоровается со мной, будто я только что из «Бентли» вышла. Мило!

Регистрация проходит легко, потому что всё уже урегулировано заранее. Мне интересно, а не было ли это просто отвлекающим манёвром. Занять чем-то сумасшедшую Сидни, чтобы она не заявилась на свадьбу и не испортила ничего. Оглядев шикарный дизайн вокруг, я улыбаюсь про себя. Впервые в жизни моё сумасшествие окупится.

— Посмотри на это, — бежит Эйвери к окну, как только мы заходим в номер.

Я копаюсь в сумке, чтобы дать чаевые посыльному, но он выставляет руку вперёд.

— Обо всём уже позаботились, мэм.

Я улыбаюсь ему.

— Спасибо.

Это оказывается не просто номер, это шикарный люкс, который больше дома, который я арендовала у Дэйна.

— Беги сюда, сейчас же! — зовёт меня Эйвери.

Застеклённые двери ведут на огромный личный балкон, с которого открывается замечательный вид на залив и часть города.

— Неплохо.

— Неплохо? Ну ладно, мисс «я успела попутешествовать по миру», но позволь тем, кто этого ещё не сделал сказать, что это просто невероятный вид.

Я усмехаюсь и толкаю её локтём.

— Шучу. Я много чего повидала в мире, но это всё ещё прекрасная картина.

Она разворачивается и бежит внутрь, чтобы осмотреть остальную часть нашего номера. Я смотрю на часы.

— Нам пора выдвигаться. У нас через полчаса спа-процедуры, — кричу я ей.

Она выплывает из спальни, болтая со своим дурацким британским акцентом.

— Оу да, нам, безусловно, стоит немного побаловать себя.

Я закатываю глаза и открываю дверь.

— Пойдём уже?

Мы приезжаем рано и заполняем все нужные бумаги, нам даже предлагают любые напитки, какие только захотим. Эйвери приспичило шампанского, а я выбираю чай со льдом, решив повременить с тем, чтобы топить свои горести в алкоголе, пока не сделаю все спа-процедуры.

— Так ты ни о чём не жалеешь, да? — спрашивает она, пока мы пьём наши напитки в ожидании процедур.

— Жалею? — уточняю я и наклоняю голову набок.

— Эти выходные. Любовь всей твоей жизни женится на ком-то другом, и я поэтому спрашиваю... нет никаких сожалений?

— Я всё поставила на карту, просила его не жениться на ней, но вот мы здесь, так что я не знаю, что ещё он хотел от меня услышать.

Эйвери кивает и делает глоток шампанского.

Молодая пара выходит из кабинета спа-процедур, остановившись у полок рядом с какой-то продукцией. Он обнимает её и целует.

— Я люблю тебя, — говорит он.

— Я люблю тебя, — шепчет она в ответ.

Я улыбаюсь и пытаюсь перестать пялиться. Как мило, думаю я про себя.

На завтра у нас запланирован массаж, а сегодня у нас маникюр и педикюр. Эйвери захотелось сумасшедшего розового лака с блёстками, я же выбрала сексуальный красный для педикюра и французский маникюр на руках.

— Ты привезла с собой то коктейльное платье для крутого местного ресторана? — узнаёт Эйвери, пока наши ногти сушатся под лампой.

— Да, но скорее всего, оно недостаточно крутое для этого места.

— С твоими бровями нужно немного поработать, если хочешь, могу спросить, не могут ли они нас по-быстрому записать на воск.

Я качаю головой.

— С моими бровями всё в порядке. Ты выщипываешь свои слишком тонко. Должно быть, фишка жителей Лос-Анджелеса.

— Ну, зато я потом всё же запишусь на воск. Я не собираюсь пропускать БЕСПЛАТНЫЕ процедуры.

Я машу на неё рукой возле выхода.

— Наслаждайся, но не задерживайся, а то я уйду на ужин без тебя.

Пройдя через фойе спа-салона, я мысленно возвращаюсь к той парочке, которую видела ранее, а затем прокручиваю в голове свой короткий разговор с Эйвери.

Сожаления...

Зайдя в наш номер люкс, я беру сумку и роюсь в ней в поисках телефона.

Сожаления... «Скажи это»... Та пара внизу...

Я набираю буквы на экране телефона.

— Какого чёрта ты делаешь, Сидни? — спрашиваю я себя, всё ещё сумасшедшая, всё ещё разговаривающая сама с собой.

В одной руке я держу телефон, а другой играю с волосами.

— К чёрту! — палец завис над кнопкой «отправить», и я делаю это.

Отбросив телефон на диван, я хватаю платье, косметичку и иду в ванную. Накрасившись, я скольжу в своё серебряное коктейльное платье с блёстками и снова смотрю в зеркало.

— Ох чёрт! Что же я наделала? — на меня обрушивается реальность моего импульсивного шага.

Я слышу, как закрывается дверь в наш номер.

— Эйв... ты ни за что не поверишь, что... — и я открываю дверь ванной.

О... мой... Бог!

Цветы. Приглушенный свет. Тихая музыка и… Лотнер.

Он стоит в трёх метрах от меня, на нём смокинг с серым галстуком. Никогда не видела его одетым в нечто подобное. Он... идеален. Держа в руках телефон, он качает головой.

— Получил твоё сообщение... наконец-то.

Мой только что нанесённый макияж в серьезной опасности. У меня в горле образовывается ком размером с Сатурн и от этого мои глаза слезятся... сильно!

Лотнер делает шаг вперёд.

— Итак... вот как мы поступим... Я выжму из тебя все твои слёзы, потому что это получается у меня лучше всего, затем ты скажешь мне эти три слова... — он снова поднимает телефон. — Затем я встану на одно колено и задам тебе один очень важный вопрос. Ты скажешь «да», и после этого я сниму с тебя всю одежду и заставлю кричать так, что мост Золотые Ворота рухнет, а затееем мы медленно... страстно... будем заниматься любовью... до конца наших дней. Понятно?

Самый болезненный всхлип вырывается из меня, когда поток слёз катится из моих глаз настолько быстро, что я едва могу видеть Лотнера, но всё же я киваю.

Он делает ещё один шаг.

— Вот в чём проблема. Я не знаю, как жить и при этом не любить тебя. Это как просить свои лёгкие работать без воздуха, сердце биться без крови, а глаза — видеть без света. Но всё же ты такая глупая...

Одновременно я смеюсь и всхлипываю.

— Как ты вообще могла подумать, что я когда-либо смогу любить кого-то так, как я люблю тебя? — Лотнер делает ещё один шаг, лезет во внутренний кармашек пиджака, вытаскивает оттуда платок и нежно проводит по моему лицу. — Очевидно, ты не услышала меня в первый раз, так что придётся повторить.

Он улыбается.

— Готова?

Я киваю и всхлипываю.

— Я. Люблю. Тебя. И точка. Это чёртова любовь, которая потрясает до самой глубины души, и никогда, НИКОГДА ни с чем не сравнится. Моя любовь к тебе неизмерима и вечна.

Он убирает обратно носовой платок и берёт в ладони моё лицо.

— Я люблю тебя... только тебя... всегда тебя... навсегда только тебя, — он тянется к карману и вытаскивает оттуда свой телефон, показывая моё сообщение. — Ты закончила со слезами? — ухмыляется он.

Шмыгнув носом, я киваю и улыбаюсь.

— Хорошо, твоя очередь, — он вертит в руках телефон, а затем засовывает его обратно в карман.

— Лот...

— Нет-нет-нет, — качает он головой и прикладывает палец к моим губам. — Три слова, Сид. Это всё, что я хочу услышать.

Он медленно убирает палец от моих губ и оставляет на них лёгкий поцелуй.

В этот самый момент я осознаю истину, в которую думала, что никогда не поверю. Судьба — это реальная и невероятная сила, а сказки не всегда бывают вымыслом.

— Я люблю тебя, — я никогда не вкладывала столько эмоций в три простых слова.

Огромнейшая счастливая улыбка сияет на его губах и в красивых голубых ирисах. Не могу поверить, что у меня заняло так много времени сказать эти слова.

Он опускается на одно колено, лезет во внутренний карман пиджака и достаёт оттуда кольцо.

— Мама отдала мне своё бриллиантовое кольцо перед смертью, — Лотнер сглатывает, и из его глаз тоже катятся непрошеные слёзы. — Она сказала отдать его той девушке, которая завладеет моей душой, — он закрывает глаза, когда я большими пальцами стираю слёзы с его щёк. — Я не отдал это кольцо Эмме.

Наши взгляды встречаются, и ему больше ничего не нужно говорить. Больше нечего сказать. Он уже всё сказал.

— Сидни Энн Монтгомери, любовь всей моей жизни, владелица моей души, мать самой ангельской девочки на всём белом свете... ты выйдешь за меня замуж?

— А где моя малы....

— Сидни! Одно слово, детка. Я тебе уже сказал, как всё должно пройти.

Я смеюсь и протягиваю левую руку.

— Да!

Он надевает кольцо на мой палец, а затем целует его.

— Где моя сестра? Где Оушен? Почему ты не...

И он затыкает меня одним единственным способом, который знает. Когда я расслабляюсь и сдаюсь под его напором, он отпускает мои губы. Посмотрев на мои босые ноги, Лотнер закусывает нижнюю губу.

— Как выглядят твои туфли, которые ты привезла под это платье? — спрашивает он и кладёт руку мне на бедро.

— Туфли на шпильке серебряного цвета, а что? — соплю я.

— Обуй их.

— Что? А разве мы не...

— Обуй. Их, — говорит он твёрдо, но при этом хитрая улыбка растягивает его губы.

Я закатываю глаза, вытаскиваю обувь из чемодана и обуваюсь. Их каблук десять сантиметров, и выглядят они так, будто их носит какая-то танцовщица у шеста. Я их обуваю только когда иду куда-то с Эйвери.

Лотнер стоит у стеклянной балконной двери. Я встречаюсь с его сексуальным разгоряченным взглядом. Мы собираемся делать это на балконе? Тогда зачем мне обувать туфли? Он манит меня пальцем, и я слушаю его немую просьбу. Когда я встаю перед ним, он изучает моё тело, а затем сбрасывает пиджак с плеч.

— Мы остаёмся в номере? — спрашиваю я, пока он развязывает галстук.

Лотнер кивает.

Я наблюдаю за тем, как он снимает рубашку, и облизываю губы.

— Ты собираешься снять ВСЮ одежду? — тихо выдыхаю я.

Он снова кивает.

Я закусываю внутреннюю сторону щеки и играю с волосами, пока размышляю о своих туфлях.

— Мы собираемся делать что-то немного извращенное, да?

Он ухмыляется и снимает боксеры. Я задерживаю дыхание, когда он предстаёт передо мной голый и очень возбуждённый. Посмотрев сначала на окно, я рассматриваю Лотнера широко открытыми глазами.

— Никто нас не увидит, — усмехается он, поворачивает меня к себе спиной и расстёгивает моё платье

Оно без бретелек, поэтому без проблем падает мне в ноги, так что в итоге я остаюсь стоять только в одних чёрных трусиках и своих туфлях.

— Выйди из платья.

Я так и делаю. Он берёт мою ладонь и прижимает её к окну.

— Расставь ноги.

— Когда ты превратился в такого извращенца? — интересуюсь я, повернув голову к нему.

Лотнер перекидывает мои волосы на одну сторону, обнажая шею, и проводит по ней языком. Затем он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей спине.

— Говорит девушка, которая удовлетворяла себя у меня на глазах, — бормочет он у моей кожи.

Вот оно... его улыбка. Я чувствую его улыбку у моей кожи, и это посылает мурашки по всему телу.

— Это выглядело нелепо, — вздыхаю я, когда руки Лотнера ласкают мою грудь.

— Это было чертовски сексуально, — парирует он и щипает мои соски.

— Ахх... — я выгибаю спину, сильнее толкнувшись грудью в его ладони, а задницей прижимаюсь к нему.

— Детка, ты такая чертовски сексуальная, — его член скользит у меня между ног, потираясь о мои трусики. — И это моё, всё моё.

Правой рукой он медленно продвигается по моему животу вниз, пока не ныряет под кружевную часть трусиков. Я запрокидываю голову и облокачиваюсь на него, пока он массирует мой клитор.

— Лотнер...

— Что, детка?

— Ох... Боже! — вскрикиваю я.

— Я тебя не слышу, Сид, — говорит он и сильнее сжимает мой сосок.

— Ахх! Лотнер! — кричу я, когда он одновременно сжимает мой сосок и массирует клитор.

Он сжимает в кулак тонкую материю и одним быстрым движением мои трусики превращаются в маленький ничтожный клочок кружева. Качнув бёдрами, он входит в меня. Я царапаю ногтями окно, когда мои колени немного подкашиваются.

Подняв взгляд, я наблюдаю за нашими отражениями в стекле, и удивляюсь, насколько меня это заводит. Лотнер сжимает мою грудь, а затем продвигается ниже мне между ног. Я вижу, что он тоже за нами наблюдает. Наши взгляды встречаются в отражении.

— Это не извращённо, детка... просто... сексуально, — с каждым толчком, который он делает, его голос становится всё более натянутым, дыхание поверхностным. — Боже мой... Люблю... каждый сантиметр... тебя.

— Лотнер! — кричу я снова, опрокинув голову назад, пока его опытные пальцы доводят меня до сумасшествия.

— Я близко... О боже... так... близко! — кричу я, пока он затрагивает каждый мой сексуальный нерв.

Он врезается в меня сильнее, его толчки более беспорядочные, и я толкаюсь назад к нему, сжимаясь вокруг него.

— Да! Да! Да! — кричу я, будто пыталась разбудить весь город.

Меня накрывают одна за другой волны потрясающего удовольствия. Я прижимаюсь лбом к стеклу.

Лотнер врезается в меня последний раз.

— Сидни! Боже, так хорошо! — рычит он, обернув руки вокруг моей талии и изливаясь в меня.

Я перестаю чувствовать свои ноги. Я благодарна ему за то, что он так крепко меня держит. Лотнер разворачивает меня к себе лицом, сгребая меня в свои любящие объятия, и несёт в кровать. Убрав одеяло, он кладёт меня на простыни, снимает туфли и массирует мои ноги.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Чёрт возьми... говори что хочешь, но это было извращенство.

Он целует каждый мой напедикюренный палец.

— Так как ты теперь официально со мной навсегда, мы должны добавлять каплю извращенства то туда, то сюда, чтобы была какая-то... внезапность.

Я поднимаю вверх левую руку и смотрю на своё кольцо.

— Оно красивое. А как твой папа отнесётся к тому, что я буду носить кольцо твоей матери?

Он забирается ко мне на кровать, оставляя на мне поцелуи по мере того, как поднимается вверх.

— Он польщён.

Я поднимаю голову.

— Он знает?

— Конечно.

— Хмм... интересно.

Лотнер целует меня в губы. Это медленный, почти ленивый поцелуй, будто у нас в запасе всё время мира. Я улыбаюсь про себя потому, что только сейчас до меня доходит смысл того, что мы делаем. Пожалуйста, пусть это не будет сном, а если сон, то я никогда не хочу просыпаться.

Я тяну его за волосы, и он прекращает поцелуй.

— Я люблю тебя.

На его губах снова появляется улыбка человека, выигравшего в лотерею. Если он будет улыбаться так широко каждый раз, как я говорю ему это, то ему придётся слышать это как минимум сотню раз в день.

— Я тоже тебя люблю, — он переворачивает меня так, что я оказываюсь распластанной на его груди, мои волосы на его лице, а под ухом бьётся его сердце.

— Итак...

— Вот оно, игра в двадцать вопросов, — понимающе смеётся он.

— Хорошо, умник...— я немного впиваюсь ногтями в его грудь, что заставляет его чуть подпрыгнуть. — Если ты такой умный, то не заставляй меня задавать вопросы, расскажи всё сам.

— С чего бы начать. Посмотрим... Оушен сегодня ночует в доме моего отца с... давай просто скажем, что с семьёй, и завтра ты узнаешь об этом побольше.

Я поднимаю голову, но Лотнер кладёт руку на неё и прижимает меня обратно к своей груди.

— Просто выслушай. Свадьба была отменена две недели назад сразу после того, как я видел тебя последний раз... — он продолжает крепко прижимать меня к себе, зная, что я умираю как хочу посмотреть на него и узнать побольше деталей. — Но, думаю, я знал, что не женюсь на Эмме с тех пор, как узнал, что ты не замужем за Дэйном. Так что, отвечая на твой следующий вопрос... Я умолял своё временное помешательство не разорвать всё сразу же, и я почти уверен, что мне нужно будет крепко держаться за свою работу, потому что один руководитель по набору персонала больше не даст мне блистательные рекомендации. Хотя Эмма не ненавидит меня. Она сказала, что завидует тому, что есть у нас с тобой, и знает, что найдёт себе человека, который будет смотреть на неё так же, как я смотрю на тебя.

Я расслабляюсь, хотя мой следующий вопрос это не то, что бы мне хотелось знать, и ничего хорошего не будет с того, что я задам его, но...

Он перестаёт прижимать мою голову к себе, и я смотрю на него со смешанными эмоциями на лице.

— Нет, — отвечает он.

Я хмурюсь.

— Но ведь я даже ещё ни о чём не спрашивала тебя.

— Ты хотела знать, занимался ли я сексом с Эммой после того, как вы с Оушен уехали из моего дома.

Я отворачиваюсь и киваю.

Он тянет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Давай просто скажем, что у меня начались неестественные ужасные головные боли и были слишком долгие рабочие часы в больнице, — подмигивает он.

Поджав губы, я пытаюсь скрыть довольную улыбку.

— Я люблю тебя.

— Знаю, что любишь. И всегда знал.

— Тогда к чему такая драма? Зачем заставлять меня произносить это?

Лотнер заправляет волосы мне за ухо.

— Мне нужно было, чтобы ты это знала... чтобы призналась в этом самой себе. Я не хотел, чтобы твоя любовь ко мне была скрытой эмоцией и виноватым удовольствием. Я хотел, чтобы ты произнесла это, почувствовала, показала. Сдалась этому, сдалась мне, нам.

Я целую его.

— Я сдалась.

— Ммм... самое время, — бормочет он.

Я улыбаюсь у его губ.

— Ты планировал это, даже не зная, что я собираюсь написать тебе. Что бы ты делал, если бы я не сказала это первая?

— Ну, скажем так, ты бы всё равно была на каблуках, прижатая к окну.

У меня рот открывается от удивления.

— Ты собирался выколачивать из меня это признание?

— Что-то вроде того.

Сжав мою попу, Лотнер толкается бёдрами ко мне.

— Ммм... что там дальше по списку? — облизываю я губы и двигаю бёдрами у его эрекции.

Он перекидывает меня на спину, размещаясь у меня между ног, и наконец-то входит в меня.

— Мы медленно... страстно... будем заниматься любовью... до конца наших дней…

36 глава

3 августа 2013 г.

— Я тебя люблю, — поцелуй. — Я тебя люблю, — поцелуй. — Я тебя люблю.

— Детка... что же ты делаешь со мной, — слышу я сексуальный и хриплый ото сна голос Лотнера.

Он ещё не открывает глаза, но его губы превращаются в ухмылку, когда я целую заднюю часть его ног, затем перехожу на его крепкую задницу и перемещаюсь на неровную от мускулов спину.

— Извини, не могу спать. Должна убедиться, что ты всё ещё мой, — шепчу я ему на ухо.

— Ну, тогда не останавливайся. Я твой, малышка, весь твой.

Я сажусь на его задницу и массирую ему спину.

— Итак, я, вероятно, должна была упомянуть об этом ещё прошлой ночью, чтобы ты знал, во что ввязываешься, но я как бы сейчас бездомная с ребёнком и собакой на руках. Это будет для тебя проблемой?

Он тихонько смеётся.

— Я решу этот вопрос. Я уже нашёл новый дом для нас, в котором мы будем жить после свадьбы.

— Оу, — я прикусываю язык, ни к чему испытывать свою удачу. Однако мне нужно где-то жить СЕЙЧАС. Это только дело времени, когда у Эйвери начнутся проблемы из-за того, что она держит в помещении собаку.

— Завтрак, а потом секс или секс, а потом завтрак или секс вместо завтрака? — спрашивает он.

Я щипаю Лотнера за бока, и он переворачивается, скинув меня со своей спины, а затем прижимает к матрасу.

— Как поступим? — он переплетает наши пальцы у меня над головой.

— Хмм... а как насчёт секса вместо завтрака, так что это будет нашим завтраком, потом хмм... ещё секс, и к тому времени нам уже действительно захочется немного поесть.

Он улыбается.

— Секс в кровати, в ванной или в душе?

— Да, да и да! — улыбаюсь я.

— Боже я люблю тебя, Сид.

Как и было обещано вчера, я сегодня иду на массаж и даже делаю причёску в салоне. Хотя теперь я чувствую себя более виноватой, потому что знаю, что платит за всю эту тщательно спланированную ночь и спа-процедуры Лотнер. Мне до ужаса хочется увидеться с Оушен, но Лотнер хочет, чтобы я была предоставлена только ему ещё несколько часов перед тем, как мы покинем гостиницу.

Мы приезжаем на побережье и наслаждаемся компанией друг друга. Он держит меня за руку, время от времени играя с бриллиантовым кольцом у меня на пальце.

— Ты же понимаешь, что мой отец убьёт тебя, когда узнает, что ты сделал мне предложение, не попросив сначала благословения у него.

Он смеётся.

— Ну вот теперь знаю. Но «не убей» — это точно одна из десяти заповедей. Какого, ты говорила, вероисповедания твой отец?

Я усмехаюсь.

— Его это испугает, наверное. Когда я сказала ему, что мы с Дэйном разошлись, он настоятельно советовал мне побыть одной и не спешить с новыми отношениями.

— Ему придётся просто смириться с этим.

— Однажды то же самое тебе скажет и Оушен.

Лотнер хмурится.

— Ага, да, мы обсудим это, когда ей исполнится тридцать.

— Замужество?

— Встречи с парнями, — говорит он серьёзно.

Мы приезжаем на знакомую пустую грязную парковку. Наш пляж.

— Мой купальник лежит на дне сумки на заднем сидении.

Лотнер наклоняется и целует меня, а затем забирается рукой под сарафан, сжав моё бедро.

— Я очень даже уверен, что нам не понадобятся купальники, чтобы делать то, что я запланировал, — его низкий соблазнительный голос заставляет меня ёрзать на сидении.

Он выходит из машины и идёт открыть мне дверь.

— Доктор Салливан, почему я не знала, что вы любите прелюбодейство на публике,— я выхожу из машины, и он шлёпает меня по заднице.

— Не забывай, небольшое извращение это хорошая вещь, детка.

— Оу, я помню. Мышцы на ногах у меня всё ещё горят. В следующий раз ты обуешь шпильки, а не я.

Я слышу его раскатистый смех, а потом он берёт меня за руку и ведёт к тропинке, идущей вокруг холмиков, покрытых травой. Перед глазами возникает наш пляж, и я останавливаюсь. Лотнер сжимает мою руку и смотрит на меня с обожанием и любовью. Я снова смотрю на пляж.

Там стоят его отец. Мой отец. Эйвери. Оушен и... Сворли.

Наши отцы одеты в красивые шорты и рубашки на пуговицах. Эйвери и Оушен надели сарафаны и держат в руках букеты.

— Мамочка! — Оушен бежит ко мне, я поднимаю её и крепко обнимаю. — Цветы, — и она отдаёт мне маленький букетик.

Конечно же, я плачу.

Лотнер целует Оушен, а потом меня.

— Мы зарегистрируем это попозже, но выходи за меня замуж... сегодня... прямо здесь и сейчас.

Оушен ёрзает у меня на руках, поэтому я ставлю её на землю, и она бежит обратно на пляж.

Мне нечего сказать.

Лотнер прижимает меня к себе и вытирает мои слёзы.

— Выходи за меня, Сидни, — шепчет он.

Я киваю.

— Да!

Он целует меня, и это всё так поглощает нас.

— Кхм! — слышу я, как мой отец подходит к нам. — Я пока не давал тебе разрешения целовать невесту.

Лотнер отпускает меня и пожимает папину руку.

— Том.

А затем отец обнимает меня.

— Как... когда... ты здесь, — заикаюсь я.

— Десять дней назад мне позвонили. Какой-то парень представился отцом Оушен и хотел узнать, соглашусь ли я поженить его и девушку, по которой он сходит с ума... на пляже.

Лотнер идёт на пляж, но разворачивается и улыбается мне, не забыв сексуально подмигнуть. Я качаю головой, стирая слёзы с лица.

Папа целует меня в лоб.

— Ты счастлива, малышка?

Я киваю.

— Все мои мечты сейчас сбылись.

— Начнём? — предлагает он, протянув мне руку, и я её принимаю.

Множество сердечек нарисованы на песке, а к месту, где меня ждёт Эйвери, Оушен, Джеймс, Сворли и Лотнер, ведёт дорожка, усыпанная лепестками роз.

Папа отходит от меня, поцеловав перед этим в щеку, и Лотнер берёт мою руку... и всё моё сердце.

Папина речь короткая и милая, затем Лотнер говорит мне свою клятву.

— Сидни Энн Монтгомери, я обещаю тебе долгую жизнь, наполненную цветами, пряным чаем латте и вишнёво-миндальными галетами. Обещаю научить тебя кататься на серфе и играть в настоящий футбол...

Все смеются.

—...обещаю прислушиваться к каждому твоему слову, даже если большую часть времени ты разговариваешь сама с собой.

Я прищуриваюсь и качаю головой.

Он прочищает горло и на секунду опускает взгляд на наши руки, а затем смотрит на меня, в голубых ирисах стоят слёзы.

— Я много чего хотел от жизни до того, как встретил тебя. Затем я ничего не хотел... кроме тебя. Я существую только ради тебя... — он смотрит на Оушен, — ... ради каждой части тебя. Пока я дышу, я тебя люблю. Только тебя... всегда тебя... навсегда тебя.

Я протягиваю руку, вытираю большим пальцем слёзы с его щеки, и он прижимается к моей ладони. Ту любовь, которую я чувствую от него, нельзя описать словами, но всё же теперь приходит мой черёд сказать что-то, что, как я знаю, будет коротким, но выражающим все мои эмоции.

— «Что если» ты бы не ошибся домом по правильной причине? «Что если» моменты бы ускользнули? «Что если» до конца наших жизней нам бы пришлось жить с мучительной болью, порождённой разрывающими душу «а что если»… — я качаю головой и улыбаюсь, — ЛУЧШИЙ выбор слов за всю жизнь?

Лотнер улыбается и в этот самый момент неважно, что никто не понимает наши клятвы. Это касается только нас, и остальной мир перестаёт существовать, когда мы вместе.

— Голубые ирисы... ты был прав. Я вижу своё отражение в твоих глазах. Мой весь. Огромный. Мир. Всё это в твоих глазах. Моё прошлое, настоящее и будущее... это всё там. Когда я потеряна, то нахожу себя в твоих глазах. Всё красивое в этом мире я вижу в твоих глазах. Я вижу океан и бесконечность в твоих глазах.

Я смотрю на Оушен.

— Я вижу «наш Океан» в твоих глазах. Лотнер Ашер Салливан, если мне придётся прожить миллион жизней, мне всё равно не хватит времени, чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю, но я буду стараться. Я. Тебя. Люблю.

Я смотрю на своего отца, и в его глазах стоят слёзы. Откашлявшись, он продолжает церемонию.

— Лотнер, берёшь ли ты в жёны Сидни и обещаешь ли любить и ценить её до конца своих дней?

— Да, — улыбается он.

— Сидни, согласна ли ты выйти замуж за Лотнера, любить и ценить его до конца своих дней?

— Да, — моя головокружительная улыбка старается посоперничать с его.

— А теперь объявляю вас мужем и женой. Можешь поцеловать мою дочь.

Лотнер смотрит на моего папу и смеётся.

— Спасибо, думаю, поцелую.

Мы целуемся, и наша маленькая компания оживляется, когда Оушен протискивается между нами. Лотнер поднимает её на руки, и мы оба зажимаем её между собой.

— Поздравляю! — Эйвери отдирает меня от Лотнера и прижимает к себе.

— Ты! Настоящая тихушница, — я обнимаю её в ответ и качаю головой. — И как долго ты это знала?

Выпустив меня из объятий, она усмехается.

— Не так долго. Неделю, возможно. Но я умирала от смеха, наблюдая за тем, как ты ходишь надутая, зная при этом, что твой Прекрасный Принц готовится к тому, чтобы сбить тебя с ног.

Я провожу пальцем по её бровям.

— Ты что действительно прошлась по ним воском?

— Чёрт, да. Бесплатные процедуры!

Я закатываю глаза.

Джеймс прикасается к моей спине. Я поворачиваюсь к нему, и он берёт мою левую руку и улыбается.

— Идеально. Ребекка была бы в восторге.

Я моргаю и по щекам катятся несколько слезинок.

— Спасибо, — и мы обнимаемся до тех пока, пока меня снова кто-то не выдергивает из объятий.

Лотнер поднимает меня на руки и несёт в сторону воды.

— Лотнер! — верещу я, но он заходит всё глубже в пучину волн, пока мы полностью не промокаем.

Он целует меня, исследуя каждый миллиметр моего рта. Когда он отпускает мои губы, я оборачиваю руки вокруг него, а он берёт моё лицо в свои любящие ладони.

— Итак, миссис Салливан, слышал, у вас проблемы с жильём.

ЭПИЛОГ

3 сентября 2013 г.

Мой сексуальный доктор довольно милосерден и взял свою бездомную жену, нашего ангельского ребёнка и неугомонную собаку к себе. У нас огромный задний двор, вокруг которого растут высокие деревья, а внутри — качели и бассейн. Должна заметить, что мой «парень по бассейнам» безбожно горяч... а иногда даже немного непристойный.

Свадебным подарком для меня стала дополнительная комната, расположенная над гаражом, которую превратили в фотостудию. Я чувствовала себя немного виноватой за то, что всё ещё не нашла идеального подарка для него, но уверена, что пойму, что это он, когда увижу его.

День рождения Лотнера завтра, поэтому Эйвери забрала детей, Оушен и Сворли, и оставила их с ночёвкой у себя. Он должен быть дома с минуты на минуту. У меня уже стоит готовый ужин на столе, зажженные свечи и Эд Ширан, доносящийся из колонок. Красное платье на мне приталенное и короткое, а на ногах чёрные каблуки, которые намекают на какое-нибудь извращенство. Обычно я поднимаю волосы наверх, но Лотнеру нравится образ длинноволосой богини, так что сегодня они распущены.

Желудок крутит, и это продолжается весь день. Боже, мы были близки с Лотнером любыми возможными способами, поэтому я не знаю, почему мои нервы так сильно завязываются в узлы прямо сейчас у меня в желудке.

А вот и он!

Я приглушаю свет и запрыгиваю на кухонный островок, скрестив свои голые ноги, а волосы кладу на ложбинку у декольте. Лотнер открывает заднюю дверь и замирает.

— С днём рождения, доктор Салливан, — говорю я низким сексуальным голосом.

Голодные голубые ирисы внимательно осматривают моё тело, и он облизывает губы. Бросая ключи на стойку, одобрительно улыбается и медленно идёт ко мне, будто он дикий кот в джунглях.

— Миссис Салливан... — он разводит мои ноги и встаёт между ними, поднимая моё платье вверх.

Его ладони поднимаются по моим голым ногам.

— Красивые туфли. Надеюсь, тебе удобно, потому что я думаю, что тебе придётся побыть в них некоторое время.

Полные жадные губы прижимаются к моим. Я тяну его за галстук, прижимая ближе к себе, и стону, когда наши языки сплетаются в танце. Это радушное приветствие после долгого дня в разлуке.

— Ужин, — я пытаюсь сказать что-то ему в губы.

— Он может подождать, — его руки скользят по моим ногам и лезут под платье.

— Я не хочу, чтобы он...

О боже!

Я отталкиваю его, спрыгиваю вниз и несусь в ванную, как-то умудрившись не подвернуть лодыжку по пути туда. Любящие руки убирают у меня с лица волосы, когда я бросаюсь к унитазу.

Лотнер садится на пол, положив ноги по обе стороны от меня, прижимает меня к своей груди и протягивает мне влажную салфетку.

— Как мой малыш?

— Ох! Сегодня я не очень хорошо себя чувствую.

Он смеётся.

— Ну, это я вижу. Но я имею в виду как там мой МАЛЫШ? — я чувствую, как его рука поглаживает мой живот.

— О чём ты говоришь? Я не беременна, — я прижимаюсь к его плечу.

Лотнер целует меня в шею.

— У нас был секс каждую ночь с тех пор, как я сделал тебе предложение. На дверях я не видел ни одного «держись от меня подальше» знака или тампонов в мусорном ведре, а твоя грудь... ну, скажем так, я не жалуюсь.

Чёрт возьми! Он прав.

— Ради Бога! Почему ты всегда пытаешься сделать меня беременной?

— Я? — он тихо смеётся. — Это ты у нас принимаешь таблетки «большую часть времени».

Я поднимаюсь и хмуро на него смотрю, а затем чищу зубы.

Лотнер опирается о дверную раму, выглядя чертовски самодовольным.

Сплюнув, я отбрасываю щётку в сторону и поворачиваюсь к нему.

— Для доктора, ты ужасно неответственный, когда дело касается предохранения, — я прищуриваюсь и тычу пальцем в его грудь. — Если ты знал, что на меня нельзя положиться в плане таблеток, то почему не надевал презерватив?

Взяв меня за руку, он целует мой «обвиняющий» палец.

— Потому что, кажется, ты изо всех сил пытаешься заиметь от меня детей, а ещё ты ведь знаешь, что я не могу отказать тебе.

— Ты хотел, чтобы я забеременела? Оба раза? — мой голос поднимается с каждым словом.

Он пожимает плечами, и на его лице появляется ухмылка типа «я здесь самый главный жеребец».

Я протискиваюсь мимо него.

— У вас извращённые мысли, доктор Салливан.

Он берёт меня за руку и прижимает к своей груди.

Вся игривость пропадает, но его глаза светятся от обожания и любви.

— Я люблю тебя, Сидни, — он встаёт передо мной на колени и снимает с меня туфли. Мои пальцы кричат от удовольствия.

Оберачивая руки вокруг меня, Лотнер целует мой живот, голубые ирисы смотрят на меня.

— У нас будет ещё один ребёнок.

Я улыбаюсь и провожу пальцами по его волосам.

— У нас будет ещё один ребёнок.

Он только что получил свой свадебный подарок.

3 апреля 2014 г.

ОТ ЛИЦА ДОКТОРА САЛЛИВАНА

Почти четыре года назад я встречаю свою жену. Она не знает этого, но я знаю. Сидни приезжает в Пало-Альто с одной причиной... быть со мной. Как я понимаю, что она та самая женщина для меня? Это легко. В тот день, когда она приползает на пляж после того, как пыталась поймать несколько простеньких волн. Акулы? Чёрт, там нет акул в радиусе двух миль. Да даже они уплывают прочь, так как им становится стыдно за неё после того, как она столько раз падает в воду. На четвереньках она выползает из воды, останавливаясь у моих ног. Её волосы как у Богини превращаются в спутанный клубок, а огромная какашка из песка оттягивает нижнюю часть её купальника. Тогда две мысли проносятся у меня в голове: «Чёрт! Эта девушка сексуальная, неуклюжая, упрямая катастрофа». И вторая: «Да, я вероятнее всего, женюсь на ней».

Быть с ней — это моё спасение. Любить её очень легко. Она сияющий центр в моей Вселенной, а её любовь — это луна, которая пускает волны к моему сердцу. Лучшая часть моего дня — это прийти домой и услышать визг «папочка!» от малышки с каштановыми волосами и голубыми глазами, а затем меня тянут за галстук, Сидни прижимает свои губы к моим и соблазнительно шепчет: «Как прошёл ваш день, доктор Салливан?»

Идеально. Это мой день... каждый день.

— О боже! Как больно! — кричит Сидни, крепко сжимая мою руку.

— Я знаю, малышка, но ты отлично справляешься.

— Ты тоже чертовски хорошо справляешься!! Как много детей ты вытолкал из своей вагины?

Доктор Макки, наш акушер-гинеколог, сидящая на стуле у раздвинутых ног Сидни, поднимает на меня глаза, и я уверен, что за маской она ухмыляется так же, как и медсестра, стоящая возле неё.

— Ну, не одного, но...

— Тогда. Просто. Не. Разговаривай, — цедит она, когда начинается ещё одна схватка.

— Вот и всё, Сидни, ещё раз сильно потужься и головка полностью выйдет.

Хмм... почему доктору Макки можно говорить?

— Ай! — Сидни кричит последний раз.

— Ваша очередь, доктор Салли, — заявляет доктор Макки, и я с трудом вытаскиваю свою руку из хватки Сидни, чтобы закончить роды нашего ребёнка.

Сидни не слышит указаний доктора и продолжает тужиться. Ребёнок вышел. ОН вышел. Я легко ловлю его — это лучший захват, который я когда-либо делал... а я сделал их много за свою жизнь. Я вытираю его рот, за этим сразу же следует его плач, и я передаю его матери.

— О боже! — она смотрит на него, затем на меня и слёзы катятся из её неотразимых карих глаз.

И я пропадаю. Взрослый мужчина или нет, но я не могу скрыть свои эмоции. Самая красивая женщина в мире дарит мне ещё одного ребёнка, сына.

Она протягивает свободную руку и вытирает мои слёзы.

— Теперь ты можешь говорить, — усмехается она.

— Великолепно. Ты великолепна, моя любовь, — я целую её и нашего сына.

— Люблю тебя, милый.

— Я знаю, что любишь, малышка. Я тоже тебя люблю.

Сидни всё время говорит о том, как сильно она меня любит. Это три простых слова, но они являются пищей для моей души. Я так долго ждал прежде, чем услышал их. И никогда не устану слушать то, как они звучат в её устах, как она продолжает смотреть на меня, пока я не улыбнусь в подтверждение этому.

Я перерезаю пуповину и беру на руки нашего сына, Ашера, в первый раз. Я кладу его под лампы и рассматриваю. Десять пальцев на руках, десять на ногах и сильные лёгкие.

Идеально. Это мой день... всегда.

17 августа 2014 г.

НАСТОЯЩИЙ ФУТБОЛ

— Оушен, разверни свои наколенники правильно. Очевидно, твой папа нарядил тебя так для первой тренировки.

— Я вообще-то слышу тебя, и она одевалась сама, — говорит Лотнер. Он идёт позади нас и несёт мешок с футбольными мячами на поле.

Я вытаскиваю Ашера из слинга и пытаюсь отдать его Лотнеру. Он поднимает руки вверх.

— Нет, извини, мне нужно проводить тренировку, малышка.

— Я здесь тренер, а ты помощник тренера, — цежу я.

Он поднимает футбольный мяч и ударяет его пару раз, чтобы проверить, что он хороший.

— Ну, мамы на собрании команды сказали, что им бы хотелось видеть, как Я провожу тренировку.

Я закатываю глаза.

— О, я уверена, они бы смотрели на что угодно в твоём исполнении. Припоминаю, что мне пришлось раздавать салфетки на той встрече, чтобы они смогли вытереть слюни с подбородков.

Он кидает мяч Оушен, когда всё больше машин подъезжает на парковку.

— Ты ведь не ревнуешь, нет, малышка? — шепчет мне на ухо Лотнер, а затем целует Ашера в щеку. — Потому что после того как ты трогала себя прошлой ночью, у тебя нет причин, чтобы...

— Лотнер! — я смотрю на него, выгнув бровь, а затем осматриваюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышал.

Он тихонько смеётся с выражения моего покрасневшего лица.

— А теперь, если ты извинишь, мамы, то есть... ДЕТИ, заждались меня.

Я качаю головой, но улыбка на губах идёт в разрез с фальшивым раздражением, которое я пытаюсь показать.

Лотнер не даёт мне ничего из того, что, я думала, хочу иметь, но даёт мне всё, без чего я не могу жить. За прошедший год он добивается успехов в приготовлении вишнёво-миндальных галет и стряпает «секретный» рецепт пряного чая латте, что заставляет Лотнера понять из первых рук, почему я пью его с удовольствием, сравнимым с оргазмом. Когда он не надевает свой халат «доктора Салли», то выполняет роль отца года, помогая Оушен выучить правила американского футбола, сохраняя таким образом наши корни и заставляя дедушку Салливана гордиться. А ещё он учит её держать равновесие на серфе в нашем бассейне.

Ашер, мини-копия Лотнера, пока ещё не слишком требует его внимания, так как мама всё ещё является его источником питания. Однако они сблизились в родильном отделении. Я, вероятно, сделала самую лёгкую часть, вытолкнув его на этот свет. Лотнер поймал его, перерезал пуповину и проверил его лёгкие, вызвав его первый плач. На этот раз в комнате я была не одна, пускающая слёзы. Голубые ирисы очень сильно слезились в тот день.

— Мамочка! Мамочка! — кричит Оушен. — Я сделала это! Гол! — она атлетического телосложения, даже будучи в нежном возрасте трёх лет.

— Отлично! Хорошая работа, малышка, — я глажу её по волосам, когда она обнимает меня за ноги.

— Пицца! — улыбается она мне.

— Оу, папочка пообещал тебе пиццу?

Она кивает, когда мой ПОМОЩНИК тренера подходит к нам, дав детям час на то, чтобы повеселиться, а матерей обеспечивает наглядным примером, чтобы пойти и использовать свои вибраторы.

— Ну, как я поработал, тренер? — ухмыляется он, взяв за руку Оушен, когда мы идём к нашей машине.

— Было слишком много перехватов мяча.

— Они не перехватывали мяч, иногда они просто запутывались в ногах друг друга, — пожимает он плечами.

— Перехватывали, — бормочу я.

Мы пристегиваем детей на их сидениях и прежде, чем отъехать с парковки, оба оглядываемся на них, а затем друг на друга.

— Они прекрасны, прямо как их мамочка, — Лотнер наклоняется и медленно целует меня.

Голубые ирисы.

Потерянная в бесконечности его глаз, его любви, его сердца, я улыбаюсь.

— Они — это ты... несомненно ты.