Нетопырь

Глава I

— Ребята! Познакомьтесь с вашей новой коллегой.

Мисс Дьюллинг прошлась по залитому солнцем классу. Лучи вместе с потоком весеннего воздуха звонко врывались через широко распахнутые окна, ложась теплыми салфетками на прохладное белое дерево парт; прозрачными водопадами струились по шкафам, за стеклами которых мирно дремали книги, и бликами покачивались на упругой шелковистой зелени цветов.

Учительница ласково улыбнулась, теплый взгляд серых глаз скользнул по ученикам, подросткам шестнадцати лет. Пятнадцать мальчиков, двенадцать девочек. Все из богатых семей, уверенные в себе, шикарные и беззаботные…

— Девочка не такая, как вы, — тихо сказала она.

— Что, у нее шесть ног, что ли?.. — подал голос самый заводной и красивый мальчишка, всеми признанный лидер, менявший подружек, как воротнички на рубашках. Слава, правнук русских эмигрантов.

Все засмеялись, оценив шутку.

Особенно старалась его новая подружка, Кристина — первая модница школы.

— Она сирота, из бедной семьи, живет у родителей подруги, а недавно похоронила старшую сестру. Я жду от вас понимания и поддержки.

Класс замер. Настороженные взгляды устремлены на учительницу. В воздухе — запах любопытства и замешательства. Кристи слизывает кончиком языка бисеринки пота с верхней губы: жаркая весна выдалась в Калифорнии…

— А от чего умерла ее сестра?

— Неудобно спрашивать о таких вещах, Кристи. Слава, я посажу Элизабет с тобой?.. Думаю, у вас найдется много общего: она родом, как и ты, из Восточной Европы. Ее семья — венгры. Хорошо?..

Юноша неохотно пожал плечами, но, увидев, как ревниво поджала губы Кристина, согласился:

— Садите…

И бросил на подругу полный поддразнивания взгляд.

Девушка фыркнула и отвернулась.

— Сейчас я вам ее представлю.

Мисс Дьюллинг выскользнула из класса и через некоторое время вернулась вместе с новенькой, робко шагающей рядом с учительницей.

По классу пронеслась некая волна. Что это за вид?.. Что за существо осмелилось войти в двери школы в таком прикиде?..

Уродливая синяя юбка, доставшаяся, очевидно, в наследство от бабушки; пиджак, явно с мужского плеча — поверх белой отутюженной рубашки.

С аккуратно застегнутым воротничком.

Ха.

Еще большее «ха»: в этот солнечный калифорнийский день на ногах у девицы красовались плотные черные колготки, к тому же — с зашитыми стрелками! Но первый приз явно следовало присудить неуклюжим, хлябающим резиновым ботикам! Завершала картинку маслом облезлая кожаная сумка, которую несло перед собой это нечто, и которая размеренно, при каждом шаге, била свою обладательницу по коленям. И, наконец, ни следа косметики на лице!

Класс начал подхихикивать под строгим взглядом учительницы, но долго удерживать рушащуюся плотину дисциплины было выше человеческих сил: ребята разразились громким смехом, показывая на новенькую пальцами и отпуская издевательские реплики.

— Чучело!

— Подзаборница!

— Летучая мышь!..

— Ребята, точно! Это же нетопырь!.. Нетопырь!.. — кричал один из мальчишек.

— Нетопырь!!! — загалдели все хором.

Элли закусила губы, пытаясь сдержать слезы.

Ой, какие мы гордые!

— Ну, хватит!!. — смогла, наконец, перекричать всех мисс Дьюллинг. — Как вам не стыдно! Никак не ожидала от вас такой жестокости. Элли очень симпатичная девушка.

— Ну да! — грубо бросила Кристи. — Могла бы одеться и поприличней. Она не у себя в конуре! Мне противно на нее смотреть!

Новенькая быстро повернула голову в сторону Кристины, украдкой смахнув слезинку со щеки. Пристальный, внимательный взгляд.

— Кристи, закрой рот! — рявкнула учительница. Класс притих — злить мисс Дьюллинг было небезопасно. — Не у всех средства, как у твоего отца! Ну, а ты, Элли, не плачь, вытри слезы и не обращай внимания на этих элегантных грубиянов. Садись рядом с тем белокурым мальчиком, в пестрой футболке. Это Слава. Он не похож на остальных и не станет вести себя, как высокомерный выскочка. — Последнее предназначалось скорее юноше.

На лице Вячеслава мгновенно появилось выражение покорности злой судьбе, а его скорбный вздох услышал весь класс.

Девочка еще больше сжалась и, ссутулив плечи, медленно пробралась между партами, примостившись на краешке скамьи рядом со своим ослепительным соседом. Похоже, такая честь еще больше смутила Элизабэт.

Молодой человек демонстративно отвернулся и стал глазеть в другую сторону. Элли осторожно, словно боясь привлечь к себе внимание, расстегнула сумку, извлекла оттуда книги, тетрадь и ручку, аккуратно разложила все это на столе и так же конспиративно отправила портфель под парту.

Начался урок, и Славик краем глаза покосился на соседку. Для своего небольшого роста немого полновата, и не вяжется с такой фигурой хрупкая и тонкая, цыплячья, шея. Хотя…

Свет… Солнце запуталось и билось живым огнем в русальей сети ее светлых волос…

…рассыпающихся по плечам и парте…

Вячеслав услышал стук выскользнувшей из его пальцев ручки и, вздрогнув, пришел в себя. Что за странное оцепенение?.. Юноша вновь подозрительно покосился на соседку. Пишет, даже не смотрит в его сторону. Бледные губы чуть вздрагивают…

Овал лица удивительно четкий, ресницы красивые… Длинные…

Черт, но как бледна — почти в зелень! Фосфорная кукла!

«Ясно, учитывая все, что ей довелось пережить, но… Могла бы и подкраситься! — раздраженно подумал школьник. — Смотреть неприятно! И что мисс Дьюллинг вздумалось посадить со мной эту страхолюдину?.. Да эта чокнутая меня тайком разглядывает!»

Юноша быстро отвернулся и несколько минут писал, не поднимая головы от тетради.

Взгляд… Странный такой взгляд. Вячеслав ощутил непонятную щекотку в области шеи — словно отзвук рассыпчатого смеха…

Невольно покосившись в сторону новенькой, Слава неожиданно обратил внимание на ее руки: точеная, аристократическая форма кисти, легко скользящей над бумагой. Движения словно подчинялись некой загадочной плавной музыке, и буквы, рождавшиеся под нее, получались аккуратными, неуловимо старомодными… конечно, это же менуэт!

Резко тряхнув головой, Слава сбросил наваждение, и сам поразился бредовости своей мысли. Но руки…руки новенькой… Стоят внимания!

По крайней мере, за ногтями она следит. Каждый пальчик венчал горделивый острый ноготок, устремленный вперед, как наконечник боевой рапиры. Ну вот, снова…

Рапиры? Почему рапиры?.. Видимо, тут виноват цвет: холодный цвет ногтей и острота! Слава чуть не ахнул: Элли по неосторожности царапнула ногтем по листу — и бумага разрезалась, будто провели наточенным скальпелем! Девушка испуганно охнула и растерянно глянула на тетрадь.

Что, не ожидала?!

И тут прозвенел звонок.

— Меня зовут Элли, — неожиданно повернулась новенькая к Славе, подавая руку.

Ее улыбка была нежной, как касание ночного ветра.

Юноша презрительно пожал плечами и проигнорировал жест.

«Несправедливо так», — мелькнула неизвестно откуда взявшаяся мысль.

— Нет. Тебя зовут Нетопырь, — он недобро усмехнулся. — И будут звать до тех пор, пока не заслужишь прощения.

Девушка медленно опустила руку.

— Прощения?.. За что?

— За то, что ты такая.

— Какая?

— Уродина. Высокомерная уродина.

«А ты ведешь себя, как козел», — отозвался внутренний голос, но Славик отмахнулся — это ей за то, что… За что?

Девушка растерялась.

— Но это же…бред!..

— И за это тоже, — жестко закончил он.

— Но ты мне понравился…

— А ты мне нет.

Он отошел. Элли обступили девчонки.

— Ну что, куколка, отшили твои приставания?.. — ядовито пропела Кристи, накручивая локон своих роскошных русых волос на палец. Упоение собственной красотой. Демонстрация силы.

Элли предпочла пропустить реплику мимо ушей.

— Эй, я с тобой разговариваю, Летучая Мышь! Или тупая? Английского не понимаешь? Сидни Кроуфорд, мать твою…

— Почему бы тебе не подкрасить губы? — более дружелюбно спросила кареглазая Фил. — На, возьми помаду, подкрасься, будет лучше.

Новенькая нерешительно протянула руку и взяла блестящий тюбик помады. Поднесла к губам и…замерла. А потом неловко попыталась подкрасить их.

— Эта идиотка не умеет даже губы красить! — фыркнула Кристи. — А гигиеническими тампонами ты пользоваться умеешь? Целка-невредимка, блин…

— Крис, не хами. Ты сама-то без зеркала губы можешь накрасить? — поморщилась Фил, на дух не выносившая грубости. — Сейчас, Элли, подожди, я достану…

Но Элли вдруг сунула хозяйке помаду обратно и опрометью выбежала в коридор…

На следующей перемене класс дружно отправился в столовую, но Элли не спустилась вместе со всеми. Она осталась одна в классной комнате с явным облегчением, что сразу же было отмечено недоброжелательными глазами.

…Возвращаясь во главе своей большой компании с обеда, Славик увидел новенькую в коридоре. Она молча стояла у окна и смотрела на улицу.

— Эй, Нетопырь! — окликнул ее Стив, светловолосый накаченный мальчишка, тот самый, что придумал это прозвище. — Ты что обедать не пошла?..

Вопрос был бы обычным, если бы не тон, каким он был задан.

Нетопырь обернулась.

— А разве тебе есть до этого какое-то дело?

— Есть, раз спрашиваю.

— Какое?

— Ты лучше отвечай, крыса, а то хуже будет!

Нетопырь странно усмехнулась.

— Положим, денег нет. И что?

Слава невольно поморщился. «Ну что же ты так сама себя подставляешь, глупенькая?..» — с жалостью подумал он.

— Бедняжка! — кривляясь, тут же прогнусавил Стив. — Ребята, нужно оказывать нищенствующим венграм гуманитарную помощь!

— Обойдусь без подачек.

— Ха! Вот дебилка! Она думает, я дал бы ей!

Чуть дрогнули в великолепно разыгранном недоумении брови:

— А кому ты «давать» предпочитаешь? Компании сексуально озабоченных негров, не ниже двух метров ростом?

Слава едва сдержал смех. Неплохо, детка… Не будь Стивен из их компании, можно было бы даже поаплодировать.

Стив побледнел, потом покраснел и сделал шаг к Элли. И… остановился, натолкнувшись на ее взгляд.

Девушка невозмутимо повернулась к Славе, как будто не замечая реакции Стива.

— Слава, тебе нравится быть заводилой у идиотов?

— А от чего умерла твоя сестра? — вдруг спросил парень.

Сама нарвалась…

Глаза Нетопыря потемнели.

— Это совершенно не твое дело.

— Ее убил маньяк?.. — невинно продолжал Слава.

— Нет, — коротко отрезала девушка. — Кстати, полиции не приходило в голову, что уродовались уже трупы, чтобы скрыть что-то более важное?

— Например?

Вячеслав уловил короткое смятение, замешательство, прежде чем Элли неуверенно пожала плечами:

— Ну… Я не знаю…

— Потрясающая дедукция! — заржал Стив.

— Стив, ты, наверное, на ипподроме живешь? Ржешь, как жеребец.

Нетопырь отвернулась и вошла в класс…

После уроков класс единогласно вынес вердикт: устроить новенькой демонстрацию своих дружеских намерений. Например… провести ее до дома. Сказано — сделано.

Вечернее солнце падало за утесы домов, в жерло расплавленного воздушного марева. Город, стиснутый каменными стенами, задыхался от сводящей с ума жары. Ребята, не скрываясь, шли по раскаленным тротуарам за новенькой, громко гогоча и отпуская на всю улицу замечания. Девушка оглядывалась, пыталась прибавить шаг, но оторваться от преследователей не могла.

Начинались самые бедные кварталы с их вечной путаницей двориков и улочек — настоящей паутиной, которую девушка не успела выучить. Стив и Хэнк переглянулись и, громко свистнув, рванули к своей жертве. Нетопырь обернулась — и кинулась бежать. Вслед летели издевательские крики:

— Ты еще и бегать умеешь?!.

— Толстуха, не урони домик, врежешься!..

— А ну стой, хуже будет!..

Однако Нетопырь бежала удивительно легко и быстро, словно скользила, как подхваченная ветром… и прижимала к груди свою нелепую сумку. Мальчишки почувствовали охотничий азарт от предстоящей веселой травли и заорали на разные голоса: «Ату! Ату ее!..» — а девушка уже замедляла бег.

Закатное солнце.

Оно било ей прямо в лицо, набатом звеня в ушах. Ноги едва слушались.

Оставалось последнее средство.

Нетопырь резко свернула в пустынный переулок, чем вызвала радостный вой пацанов.

— Там тупик!.. — вопил Стив.

Мальчишки влетели следом в пустынный маленький дворик, зажатый со всех сторон облезлыми кирпичными стенами — и ошеломленно переглянулись. Осечки быть не могло, но тупик был пуст. И солнце золотило прощальными лучами стену дворика…

— Куда она делась?.. — растерянно озирались «охотники». — В подвальное оконце ей ведь не пролезть…

Большая черная кошка, сидевшая у стены, насмешливо наблюдала за ними зелеными глазами. Потом лениво потянулась, раскрыв жаркую красную пасть с великолепными клыками, и неспешно прошла в подвал.

Глава II

На следующий день Нетопырь явилась в класс в той же одежде и по-прежнему не накрашенная, совершенно проигнорировав желание коллектива.

Завидев ее, все сорвались с места: «Нетопырь! Нетопырь!..»

Подошел Вячеслав. Отвесил издевательский поклон.

— Как вы очаровательны сегодня, мадемуазель!..

Элизабет подняла голову, взглянула огромными печальными глазами и вздохнула.

— Благодарю вас, рыцарь. Но далеко не у всех такой острый взгляд, как у вас! Вы согласны, что в ХХ веке мужчины стали мельчать?..

Громовой хохот.

— Неудивительно, что она так одевается — она же выползла из гроба! — кричал Стив. — Кладбищенская крыса, мумия мадам Помпадур! У человека с хорошим зрением случится инфаркт!

— Бела, как покойница, — презрительно бросила Кристи, пожимая плечами.

— Ну так!.. — пояснил рыжий вертлявый Хэнк. — Нетопырь!

— Ладно, отвяжитесь от блаженной, — сжалился Слава. — Не стоит тратиться. Вчера от нас удирала, только пятки сверкали… Лучше послушайте шикарную новость: сегодня у меня родители уезжают к приятелям на два дня, и разрешают мне устроить вечеринку! Леди, приходите помогать, вот вам шанс! — он подмигнул. — Зовите друзей, устроим потрясающий ужин. Приглашаю всех!..

Школьники загалдели, началось бурное обсуждение, но тут загремел звонок, и все кинулись к раздевалкам: физкультура!

Тут выяснилось, что Нетопырь…не толста. В раздевалке она сняла с себя несколько шерстяных кофт, теплых штанов и, под хохот девчонок, пуховую шаль.

— Ты в Калифорнии, а не на Аляске!

— Что из того? Я мерзну, — пожала плечами новенькая. — Врач говорит, это нервы…

— Психопатка! — зло ткнула Кристи. Подхватили девочки из ее кружка:

— Истеричка!

Девушка не стала выслушивать их гадости. Хлопнув дверью, Нетопырь вышла из раздевалки в спортзал.

Она стояла, маленькая и легонькая, словно сгусток тумана, и хрупкие плечи в футболке зябко вздрагивали, а по белой коже скользил пух длинных волос, спадавших до самых шортов. На ногах…тапочки! Вся синюшная, нескладная, она походила на тощего дохлого цыпленка, умершего на морозе от истощения.

— Тю! А вот и наша Летучая Мышь!.. — начал Стивен. Его одернул Хэнк:

— Атас! Тренер!..

В зал и в самом деле вошел тренер, мистер Лайнелл Фоулн: молодой, довольно симпатичный мужчина тридцати лет. И первое, что привлекало к себе внимание во всем его облике: удивительно добрые карие глаза, таящие теплую лукавинку в глубине, словно в них всегда отражалось солнце.

И потрясающие, густые черные волосы.

Синий спортивный костюм выгодно подчеркивал его фигуру с гармонично развитыми мускулами — своему учителю стремились подражать все школьники, и не одна девчонка мечтала привлечь его внимание.

Нетопырь, увидев учителя, широко распахнула глаза, словно встретила привидение, и даже отступила на несколько шагов, прежде чем взяла себя в руки.

Преподаватель подошел к новенькой. Его беглый придирчивый взгляд мельком скользнул по ее съежившейся от холода фигурке, и впечатление выразилось в одном коротком слове:

— Н-да… — Затем он, спохватившись, приветливо улыбнулся ей: — Новенькая? Элизабэт…Попрушкайне. Так?

Ребята, впервые услышавшие фамилию Нетопыря, вновь грохнули от хохота. Девушка покраснела. Учитель пришел ей на помощь:

— Не американка?

— Я из Венгрии.

— О! Из Трансильвании? — пошутил тренер. Она удивленно вскинула на него глаза. И брови ее нахмурились.

— Нет. А почему вы подумали?

— Ну, знаменитые легенды о ваших вампирах! — пояснил молодой человек. — Ты вот тоже вся синяя. Замерзла?

— Она Нетопырь!.. — тут же влез кто-то из мальчишек.

— Вы полагаете, это смешно?.. — вскинула голову Элизабет. — Вы большой друг ваших мальчиков? — голос ее стал вызывающим. — И верите в ламий?

— В кого, в кого?.. — подал голос Стив.

— Вурдалаков. В частности.

— Ну, извини! — тренер, смеясь, развел руками. — Извини. Почему же у тебя совсем нет чувства юмора? Вампиры такая красивая легенда!

Она фыркнула.

— Что уж красивого в ходячих трупах, полных крови!..

— Ну, не злись. Хватит. Почему ты такая сердитая?

— Я голодная! — рявкнула она. — Еще чуть-чуть, и вцеплюсь вам в горло, так что не провоцируйте меня!..

— Гм… — крякнул мистер Фоулн. — Да, вообще-то юмор у тебя есть, Элли. Правда, своеобразный. Прекрасно! А в столовую вы идете после моего урока, так что как-нибудь доживешь. Становись!..

На уроке, вопреки своему заморенному виду, Элли проделывала чудеса ловкости. Бегала быстро и легко, гибкость — потрясающая, по канату — скользила так, словно не затрачивала ни малейших усилий. И все с такой грациозностью, будто тело ее заключало в себе таинственную музыку…

Мистер Фоулн ошеломленно развел руками.

— Никогда такого не видел… На первый взгляд ветром колышет… Не пойдешь в сборную школы?

— Пойду.

— А учишься как?..

— На «отлично».

— Не врет, пацаны?

Слава неохотно вышел вперед.

— Да нет, шестеренки у нее крутят…

— Беру, Нетопырь!.. — улыбнулся тренер.

И снова — звонок.

Опять новенькая не спустилась в кафе. В коридоре ее поймали Слава, Стив и Хэнк. Оттеснив в уголок, к окну, мальчики приступили к беседе.

— Опять воздержание?.. — с деланным сочувствием осведомились у нее.

— У тебя совесть есть? — возмутился Хэнк. — У тренера денег просить!

— Разве я просила?.. — изумилась Элли, сделав попытку пройти через это живое заграждение.

— Намекала! — рявкнул Стив, толкнув ее обратно к стене.

— Чем я вам не угодила?

— Посмотри на себя, Нетопырь! Ты же позоришь наш класс одним своим присутствием, своим видом! — в лицо ей крикнул Слава. — Мне стыдно и противно сидеть с тобой за одной партой! Переходи уж лучше в другую школу, здесь мы тебе жизни не дадим, честно предупреждаю!

— Даже школу?.. — усмехнулась девушка.

— Или в другой город катись, — добавил Хэнк. — Или штат.

— А то хуже будет, — закончил своей коронной фразой Стив.

— И что же будет? — осведомилась Нетопырь, дерзко вскинув голову. — Вот что, мальчики, я тоже вас честно предупреждаю. Не связывайтесь со мной. И сбавьте-ка обороты по воспитательной работе. Иначе пожалеете.

— Ой! — простонал Стив. — Какая необъезженная кобылка! И что же мы сделаем?.. Папочке с мамочкой нажалуемся?..

— Стив! — одернул его Слава.

— Ах, да! Родителям подружки?..

— Нет, — очень спокойно ответила Элли. — Сама справлюсь.

— Уморила!.. — вскричал Хэнк. — О, как страшно, я весь дрожу! Тронь меня, дуреха, попробуй! Тронь!.. Что же ты ничего не делаешь? Ну?!.

— Хорошо. Вы свое получите.

И Нетопырь, с неожиданной силой оттолкнув Хэнка, прошла в класс, шлепая резиновыми ботиками.

Отгорел день. Над городом плыла луна: огромная, яркая, бесстыдная в своем великолепии.

Вечер тоже выдался бесстыдно замечательным: у Славы кружилась голова от выпитого вина и поцелуев охмелевших одноклассниц. Музыка гремела на весь дом, заглушая все звуки внешнего мира. Кто-то танцевал, кто-то обжимался с девчонками, кто-то, уже устав от всей этой сверкающей канители, устало рухнул на диван смотреть видик… Прервали замечательное времяпрепровождение звонки от возмущенных родителей, потерявших своих чад. Славе грозно напомнили о маньяке, поджидающем своих беззащитных жертв, а потом, машина за машиной — всех гостей развезли по домам самолично прибывшие предки.

Но юноша не жалел. По правде сказать, он сам ужасно устал от шума и виснущих без счета поклонниц. Особенно от Кристи. Она совсем ополоумела от ревности. В начале вечеринки пыталась устроить банальную сцену. Все классно, но что-то больно много приглашенных девчонок… И как он мог пригласить всех? А не только ее подруг? А если бы притащилась и эта ненормальная Нетопырь? Славу что, не волнует, какая компания собирается в его доме? Она, Кристи, не собирается терпеть рядом бродяжек с помойки! На что Слава резонно возразил своей девушке, что ведь Нетопырь не пришла, так что о чем разговор… А другие девчонки — просто подруги его приятелей, и нечего ревновать к каждой тени…

Сварив себе немного кофе, молодой человек заел его тостами, чтобы чуть-чуть разогнать похмельный угар, и отправился спать.

Луна расчертила провалившуюся во мрак комнату меловыми, бледными лучами…

Слава не знал, почему он проснулся. Вероятно, это был страшный сон. Во сне ему почудилось холодное дуновение, словно потянуло ветерком откуда-то с водоема. И само дуновение было странно тяжелым, липко обволакивающим.

Подросток открыл глаза.

Луна… Она, как гигантский бассейн, наполненный чистым, холодным светом, расплескала волны своего сияния по комнате, застыв за самым окном: круглая, огромная и страшная. Лучи, как нити прозрачной паутины, пронизывали пространство между окном и его кроватью. Для полноты картины недостает паука.

Слава вслушался в тишину. Часы… Почему же перестали тикать часы?.. Дом будто погрузился в странное безвременье, где есть место всему, нет только логике и здравому смыслу, что защищают человека.

Поняв, что неизвестно почему встали часы, Слава испугался еще больше. Он лежал под одеялом, собирая мужество для того, чтобы встать и включить свет, как вдруг заметил странную тень, метнувшуюся за окном.

«А вот и паук».

Купаясь в лунных лучах, за окном грациозно и игриво порхала летучая мышь, словно танцевала и шутила с ветром.

И снова смех…

Рассыпчатый смех…

Звон.

Разбили бокал?..

Нет. Это звенит лунный луч.

Ведь по нему скользит ночная гостья.

Вместе с ним через стекло — и прямо в комнату.

Славе показалось, что он сходит с ума. Крик замер где-то на полпути в горле. Не моргая, безумно расширенными глазами, он смотрел на жуткий полет нетопыря.

Пусть умолкнет этот лунный звон!!!

ЭТО НЕПРАВДА! ТАК НЕ БЫВАЕТ!!

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Посреди комнаты стояла Элли.

Элли?..

Что за перемена? Возможно ли быть настолько прекрасной?..

Гибкий тростник над пропастью…

Всю ее будто пронизывал свет, холодный и ровный: его испускала кожа, сияли волосы лунной тишиной…

…и почему красоту называют притягательной?!.

ЭТО ЖЕ СТРАШНО!!!

И откуда это белое шелковое платье с алмазами?.. Или это волосы зацепились за старую ткань, и переливаются драгоценными нитями?..

— Элизабет?.. — сумел наконец выдохнуть он. — Что ты здесь делаешь?

Она улыбнулась.

— Ты пригласил, я пришла…

— А-а! — преодолевая дрожь, протянул Слава, пытаясь улыбнуться. И — отчаянно! — найти логическое объяснение происходящему, ухватиться за любую соломинку! — Ты пришла… Ты спряталась в доме с вечера?..

Она запрокинула голову и засмеялась. Ее смех рассыпался, как мягкая искрящаяся пыль, вкрадчивый и удушливый, обещающий… А потом заговорила, и ее речь струилась плавно, как темный ручей под сводами тайных подземелий: тихо, мелодично и пугающе.

И такая странная улыбка… Нехорошая.

— Ты беспокоился о моем аппетите. Я пришла поужинать…

Девушка медленно подходила к постели, двигаясь неслышно, как неупокоенная душа — среди лунных лучей.

— Поужинать?.. — Слава в панике сыпал словами. — Поужинать?!. О, конечно, Элли, подожди! Сейчас организую! Я в таком виде… Элли… Элли! Ты чудесно выглядишь… Какое вино ты предпочитаешь?!.

Он кричал, вжимаясь в мягкую спинку дивана, прижимая к себе одеяло, словно защиту.

— Ты мне нравишься… — нежно промолвила она, но с такой холодной жестокостью в глазах, какая бывает во взгляде убийц.

Перед Славой была его смерть, он понял это непреложно и отчетливо. Пикнув, он отчаянно замотал головой, из горла вырывались только испуганные, протестующие хрипы.

— Ты мне нравишься… — она встала коленями на диван, и изящные руки с острыми ногтями неожиданно сильно сжали плечи перепуганного подростка, еще глубже вдавливая в предательски-податливую спинку кровати.

Сияющие глаза оказались совсем близко, нечеловечески яркие.

В последней, отчаянной попытке все исправить, перекинуть в шутку, Слава всхлипнул:

— Отлично! Я рад! Элли!.. Давай обсудим это позже!.. В школе, завтра?.. Ладно?!. Элли! Элли!.. УМОЛЯЮ ТЕБЯ!!!

Ее губы тронула легкая усмешка.

И вот тут Слава не выдержал:

— ПОМОГИТЕ!!!

Он увидел их!..

Два острых и тонких клыка!

Придававших неизъяснимое очарование улыбке…

А в следующую секунду девушка припала к его шее — и вопль ужаса перерос в вопль боли: клыки пронзили артерию… Элли кинулась внезапно и безжалостно. Миг укуса сознание Вячеслава отметило уже постфактум…

Мальчик кричал недолго: вскоре его вопли перешли в слабые протестующие стоны, а потом смолкли и они.

Их сердца бились в унисон, слившись в каком-то немыслимо рафинированном ритме: как если бы пытались танцевать менуэт в темпе рок-н-ролла. Извращенно и тем не менее упоительно… Волны удивительной легкости накрыли их с головой золотистыми облаками, рассеянным лунным светом — и уже не было ничего. Слава позволил ей завладеть его душой, его мыслями, вести его в этом немыслимом танце…куда?..

А есть ли разница?..

Как в той эпитафии…

Эта мысль мелькнула, но ее плавно и решительно отвели нежные холодные руки, уносящие юношу в темное море бездумности, где растворялось все: судьба, мечты, он сам.

Танец кончился. Остался лишь убаюкивающий шум.

Шум темных волн…

Крови…

Или шороха девичьих волос?..

Элли издала негромкий удовлетворенный стон — и оторвалась от шеи своей жертвы.

И осторожно, словно боясь порезать ногтем, провела пальцами по щеке Славы.

— Какой юный мальчик… — полузакрыв глаза, прошептала она. — Какой теплый, нежный, мягкий… Хорошенький… Мой сладкий…

Щеки ее порозовели; чистые, правильные губы наполнились жизнью, их четкий изгиб стал соблазнительно алым, светящимся… Рубиново прозрачным. А в уголках рта притаились капельки черной в лунном свете крови.

И она аккуратно слизнула их кончиком языка.

Зажмурившись, как большая довольная кошка…

И перламутровый ореол пушистых волос струился светом вокруг ее лица.

Вампирка отпустила Вячеслава, и, обняв за плечи, гладила по голове почти с материнской нежностью — и шелк рукава холодил кожу его шеи.

— Всё прошло, мой маленький, — заботливо успокаивала она. — Не бойся ничего… Я никому так не хотела добра, как тебе, а живу я уже шестьсот лет. Не дрожи так, я же сказала, что не причиню тебе вреда… Ну, успокойся, успокойся, малыш! Хочешь, я пообещаю?.. Клянусь родовой честью, как баронесса Елизавета из рода Попрушнек! Но для тебя я — Лиза. Просто Лиза… Теперь тебе будет приятно, хорошо… Хорошо только со мной… Ну что ты так трясешься?.. Разве я страшная?.. Скажи, ты боишься меня?.. — девушка с очаровательным недоумением вскинула брови, и улыбка ее была улыбкой самой невинности!

— Нет… — прошептал Слава, сам не веря себе. — Ты прекрасна… Днем ты другая…

Похоже, эти слова позабавили ночную гостью.

— У вампиров гардероб не богат! — сокрушенно вздохнула она, пожимая плечами, и вновь вкрадчивый снегопад ее смеха закружил серебристой метелью по комнате. — Что раздобыла, то и ношу. Маленький, я познакомлю тебя с моими друзьями, к которым я и приехала из Венгрии…

— Почему ты не осталась там?..

— О! В Венгрии сейчас так неспокойно!.. — вампирка очаровательно поморщилась. — Переворот, кризис, экономическая неразбериха, разделы власти… Мы, знаешь ли, любим стабильную жизнь. Я не разбираюсь в современной политике…потому что совсем недавно освободилась от заклятья, продлившего мой сон на двести пятьдесят лет.

— Как?..

— Ах, Слава, это неважно! Скажем, к моему гробу прикоснулись во время реставрации замкового склепа. Замок уже давно достояние государства, там музей…а музеи, знаешь ли, надо поддерживать в надлежащем состоянии. Так я обрела свободу.

— А что тебя принесло…прости! — привело в Америку?

— Здесь живет мой брат, — очаровательно пожала она плечами. — И его жена. Они были рады увидеть меня после такой долгой разлуки. Хотели помочь…но я должна сама узнать жизнь этого века, ведь не могут же они все время водить меня за ручку? Поэтому школа. Скоро я сменю гардероб… — Лиза мечтательно зажмурилась. — Боюсь, правда, ценой жизни какой-нибудь модницы…вроде нашей самовлюбленной Кристи!

Слава отшатнулся.

— Но ты же мертвая!..

Ее хохот диким пронзительным ветром взлетел к крышам соседних домов.

— Я живая мертвая! Я — носферату. И с тебя я начала свою охоту!.. Но… — Лиза вдруг прикрыла глаза и прижалась к мальчику всем телом, опять показавшись ему юной беззащитной школьницей, и прошептала: — Ты мне нравишься…

Холодные губы коснулись его губ. Славу овеяло запахом рыхлой сырой земли — так волнующе пахнут весенние пашни, а потом голова его закружилась, и Вячеслав потерял сознание.

Глава III

Утро…

Слава едва не проспал: его разбудил отчаянный звон негодующего будильника. Подросток долго и тупо смотрел на невинно голосящие часы, пытаясь понять, что же тут не так.

И, вздрогнув, внезапно вспомнил.

И резко схватился за шею.

Пальцы болезненно скользнули по бугоркам затянувшихся кровяными корочками ранок…

Но часы же стояли!

Слава отчетливо помнил это, свой ужас…

Сон… Просто сон…

Звенит же этот чертовый будильник!

А ранки…мало ли, чем поцарапался…

«Пить меньше надо на ночь!» — хмуро подумал Вячеслав, вытаскивая себя из постели и шлепая босыми ногами в ванную. В розовом свете зари, захлестнувшем дом, все ночные кошмары объяснялись весьма и весьма прозаически.

Славик поморщился, глянув на себя, любимого, в зеркало: видок! Глаза ввалились, на лбу испарина, шатает, бледность в легкую зелень…красота!

И волосы дыбом!

И ранки. Две ранки…ну конечно, эта дура Кристи вчера уколола его своими шпильками, когда целовались…а по пьяни он и не заметил… У нее же были такие шикарные новомодные шпильки, английские. Она их так ласково называла «рожками»…

Английские булавки, блин!.. Вот что это такое…

Бриться пришлось осторожно, и все же, несмотря на все предосторожности, мальчик содрал корочку на ранке. Немедленно потекла кровь, по шее расползлась багровая опухоль.

Чертыхаясь и проклиная несчастную Кристи на чем свет стоит, наш герой полез в аптечку.

Потому что спиртного не осталось.

Пришлось лить йод…и через несколько секунд Слава с воплями прыгал по ванной, а по шее коричневыми ручьями лилась эта проклятущая жгучая жидкость, грозя вот-вот закапать рубашку.

Ругаясь и сопя, Вячеслав замотал шею косынкой, пытаясь хоть как-то исправить получившуюся картинку. И, хмуро глянув на свое сооружение, отправился на кухню, где без аппетита съел вареное яйцо, запивая его кофе.

И заодно — просмотрев свежую утреннюю газету, просунутую почтальоном под дверь.

И застыл.

Грин-Сквер! Это же в пяти минутах ходьбы от них!

У Славы по спине пополз холодок.

Заставив себя стряхнуть оцепенение, Слава выбежал из дома.

В дверях школы его встретили Стив и Хэнк.

— Что это с тобой? — тут же встревожился Хэнк. — Ты заболел?..

— Он просто не выспался! — хмыкнул Стив.

— Да, — с улыбкой подтвердил Слава. — Не выспался. Кошмары мучили…да еще бритвой поранился.

— Ты с косыночкой на шее…полный отпад! — закатывался смехом Стив.

— Да черт, очень порез заметен! Еще, как дурак, и йоду перелил…

— Смотрите! — язвительно начал Хэнк. — Кто это там идет?..

И замер на полуслове.

Горделиво приподняв голову, с царственной осанкой, мимо шла Нетопырь.

И как она изменилась!..

Кожа — золотистый перламутр; скольжение света, поток солнечных бликов — пряди вокруг светлого лица…

От нее словно исходило свечение!

От лучистых глаз, от стройной фигуры, от точеных ножек…

Уродливых ботиков и плотных колготок как не бывало!

Изящные ноги ласкал тончайший эластик, и цокали негромко каблучки белых миниатюрных туфелек…

А через плечо была перекинута элегантная лакированная сумочка.

Вслед девушке оборачивались и восхищенно свистели школьники.

Троица ошарашено смотрела, раскрыв рты, как она проходит мимо — и только потом вспомнила о необходимости дышать.

— Эй, Нетопырь! — крикнул ей вслед Хэнк.

Она обернулась.

Улыбка.

Ожидающий взгляд.

Хэнк смешался.

— Иди к нам… — вытолкнул он.

Вопреки ожиданиям, девушка подошла.

— Вот…ты сегодня какая… — весь пунцовый, промямлил Хэнк. — Элли…

— Что ты делаешь вечером? — бойко вмешался Стив, оттеснив приятеля. — Мы могли бы сходить в кино…или в кафе! Ты любишь мороженое?

Девушка усмехнулась уголками губ:

— Нет.

— Ну, не ври, Элли! — фыркнул Стив. — Не ври. Ты и так нас всех здорово обманула. Это нехорошо!.. Заставила поверить, что ты глупая уродина, а сегодня приходишь и говоришь: «Вы дураки, ребята! Так вам и надо. Я не пойду с вами в кафе». Кстати, у меня сегодня есть деньги. Я заплачу за тебя в обед…если ты не против.

— Разбежался! — возмутился Хэнк. — Кто вчера заявлял, что ни за что не дал бы ей денег?.. И вообще, издевался над ней, как последний гад, а сейчас служишь, как болонка! А я не издевался…правда ведь, Элли, да? Может, ты пойдешь в кафе со мной?..

Но девушка только улыбалась, выслушивая их перепалку, а глаза ее сияли, устремленные на Вячеслава. Он неотрывно глядел на эти слепящие звезды, упираясь в глубокие колодцы зрачков, полные холодной тьмой…

— Я охотно пообедаю со Славой, — вдруг сказала она.

— Эх! — вздохнул Хэнк. — Как всегда, счастливчик! — и толкнул друга в бок: — Королева выбирает тебя, рыцарь! На колени!..

Вячеслав молчал.

— Ты сегодня лучше выглядишь…

— Прихожу в себя, — девушка пожала плечами. Какой…памятный жест. Во сне…дважды.

— Ты мне сегодня снилась.

— Вот как?

— Да. Сейчас я вспоминаю отчетливей. — Слава нахмурился, пристально вглядываясь в нее. Не утонуть в этих колодцах, лишь бы не утонуть… — Мне казалось, я проснулся, и в комнату влетел нетопырь. И превратился в тебя.

— Нетопырь? — уточнила девушка.

— Нетопырь.

Вежливо вскинутые брови: «Ну, надо же!»

— И что же потом?

— А потом…ты сказала, что… Короче, ты во сне была вампиром и пила мою кровь! Смешно?

Слава улыбался, но ледяная дрожь била все его тело: слишком уж жесток и беспощадно насмешлив был взгляд Нетопыря.

— А на шее у тебя что?! — вдруг резко спросила она. Слава отшатнулся.

— Бритвой…поранился… — еле выдохнул он, чувствуя, как сердце медленно скользит куда-то в район желудка — и дальше, по направлению к пяткам. Кажется, он невольно попятился.

— А!.. — вдруг безразлично ответила девушка. — Надо быть осторожнее, Славик. А то с косынкой ты выглядишь немного странно! — она рассмеялась. Ее смех…он пушистым мягким облаком золотых одуванчиков накрыл весь коридор — теплый и бьющий в голову…

Славе почему-то пришла странная мысль: у мамы всегда была аллергия на одуванчики…

— Ну, пора в класс, мальчики! — отсмеявшись, заключила новенькая. — А ты, Слава, не шарахайся от меня, как от вампира, хорошо? Разве я страшная?.. — она очаровательно улыбнулась, беря его под руку. — Ты боишься меня?..

О боже, те же слова! Но какое одурманивающее прикосновение…

И, как и ночью, Слава, удивляясь себе, мог только шептать:

— Ты прекрасна! Прекрасна…

Она снова засмеялась.

— И тебе не будет стыдно сидеть со мной за одной партой?

— Прости меня…

— Тогда проводи меня в класс!

Ребята опешили, увидев, как в классную комнату небрежно вошла преобразившаяся Нетопырь под руку с самим Славой!

Слава сиял от счастья.

От комментариев все благоразумно воздержались, однако Кристи не намеревалась так просто уступать какой-то Летучей Мыши своего бой-френда, и весь первый урок только и делала, что строила ему глазки. Труды ее возымели действие, и на перемене секс-символ школы подошел к ней. Порядок таким образом был восстановлен, и новенькая вновь отодвинута на задний план…но Кристи, увидев, насколько та хороша — когда захочет — не на шутку встревожилась. Надо бы вплотную заняться этой тварью. Подумать только! То ходит, как нищенка с городской свалки, а то заявляется…как топ-модель, и первое, что делает — уводит чужих парней!

Дрянь.

Ну, она ей покажет, дай срок!

И полюбуйтесь на нее! Еще через урок кретинка снова потащилась к ее Славе. К парню Кристи, первой красавицы класса! Да что у нее вместо мозгов в голове?..

Кристи ловко оттерла новенькую плечом, прошипев: «Если надела туфли, не воображай, будто стала принцессой, Летучая Мышь!» И, притиснув в уголочке, тихо, сквозь зубы, добавила: «А не поймешь, будет стрелка. Ясно? Мало не покажется! Знаешь, что значит — „устроить темную“?..»

Нетопырь задумчиво посмотрела на нее, чуть принахмурилась, потом кивнула:

— Так и быть, объясню. После этого урока, — загадочно ответила она и молча смотрела, как Кристи уходит со Славой по коридору…

Следующая перемена была обеденной.

После столовой Слава направился в туалет и, закончив с насущной надобностью, решил, пользуясь тем, что рядом никого нет, размотать косынку, посмотреть на ранки… Мельком глянув, школьник вновь, печально вздохнув, замотал импровизированный шарф.

Отражение в зеркале тоже печально вздохнуло в ответ — на фоне белых дверок пустого туалета.

— Когда же они заживут?..

— Не так скоро, как тебе хотелось бы! — раздался сзади холодный насмешливый голос, и на плечо юноши легла чья-то невидимая рука.

От неожиданности Слава вскрикнул — и обернулся.

Нетопырь.

Она стояла, гневно вскинув голову, и взгляд ее ставших такими острыми глаз почти ощутимо щекотал кожу.

В зеркале не было ее отражения!!!

Пальцы ее руки все сильнее сжимали его плечо — без видимых усилий, быть может, даже непроизвольно. Наконец это невозможно стало терпеть. На рубашке выступила кровь.

— Отпусти, Нетопырь, ты с ума сошла!.. — взвыл Вячеслав. — Мне же больно-о-о-о-о-о-о-о!!!!..

— Мне тоже было больно.

— Ты обнаглела вконец, идиотка!!! — орал Слава. — Отпусти!.. Утренний разговор ничего не означает, это — элементарная вежливость, как ты не понимаешь?.. Я говорю так со всеми девочками…это не повод бегать за мной в мужской туалет…до чего же ты бесстыжая… ПЛЕЧО СЛОМАЕШЬ, ЭЛЛИ!!!!!!!!!!

Она внезапно разжала пальцы и оттолкнула его. Мальчика отбросило к дальней стене — и вновь его плечи ощутили неумолимую хватку нежити.

Губы Элли подрагивали от бешенства, глаза полыхали гневом… Горели.

Каким-то сухим, змеиным свистом она прошипела:

— Ты, видно, недоумок! Теперь ты принадлежишь мне!.. Я поставила свою печать на твоем горле, и могу либо убить, либо оставить тебе жизнь. Неужели ты и впрямь, мальчик, полагал, что видел сон?.. Какое опасное заблуждение! Я ПРИХОДИЛА К ТЕБЕ! Я, Елизавета, баронесса Попрушнек, и ты разгневал меня!..

— Помогите… — пискнул Слава.

Она торжествующе улыбнулась.

— Сюда никто не войдет! Сними косынку, ну!..

Он медлил.

— Сними косынку с шеи, это приказ!.. Или мне самой стащить ее?! Но тогда…

— Я сниму, Лиза, сниму… — юноша торопливо, непослушными пальцами, начал разматывать ткань на горле. И испуганно улыбался, презирая себя за это: — Ведь обеденная перемена, да?..

Взгляд баронессы смягчился. Она вновь заговорила мягко, успокаивающе, неуловимо музыкально:

— Да. Да, мой рыцарь… Всегда веди себя так, и все будет хорошо… Я дам тебе вечность… И не ругай себя за трусость. Ни один смертный не может противостоять укусившему его вампиру. Воле Хозяина. Или Хозяйки… — она улыбнулась. У Славы перехватило дыхание от вида вновь появившихся клыков…

Звездные глаза баронессы приблизились. Бездны зрачков полны могильной тьмой… Серые лучи, переливаясь, звенели: каждый чистейший луч — чья-то жизнь… Они кружили, качались, сталкивались — и звенели…

И вновь лилась музыка…

Менуэт.

И Слава поплыл в его волнах, как потерявшаяся в тумане лодка. Сознание покинуло мальчика.

Нетопырь отпустила свою жертву, невозмутимо глядя, как тело неуклюже сползает по стене на пол. А потом исчезла.

За дверью послышались голоса, смех, и в туалет вбежали младшие школьники.

И застыли, увидев распростертого на полу старшеклассника.

Наконец самый старший пришел в себя:

— Надо позвать врача! Скорее!..

Через пять минут пострадавшего уже уносили санитары, а врач объяснял встревоженным Стиву и Хэнку:

— Причина обморока — анемия. Период обострения. Сейчас вашему другу делают переливание крови, ему необходим полный покой и хорошее питание…но я не могу понять, как в его возрасте, при здоровом образе жизни и отличном телосложении…

— Значит, Слава не будет ходить в школу? — расстроено спросил Хэнк.

— Да, полмесяца ему надо отдохнуть…

На уроке, помимо Вячеслава, отсутствовал еще один человек: Кристи. И такое поведение вызвало недовольную гримасу молодого математика. Хотя сам преподаватель был немногим старше своих учеников: он сам еще учился, заканчивая шестой курс университета — но был строг и требовал дисциплины. Как большинство математиков, он умел добиваться выполнения своих требований…

— Так, где наш пострадавший, я знаю. А вот где мисс Кристи? Что ж, придется назначить ей дополнительные занятия после уроков: за прогул. И у нас новенькая? — молодой человек склонился над журналом. — Элизабэт Попрушкайне. Да? Прошу встать, когда к вам обращается учитель, мисс.

Из-за парты поднялась хрупкая невысокая девушка, одетая строго, хотя и не модно. Она плавным и одновременно нетерпеливым движением головы откинула назад сияющие волосы — и солнце заструилось и заиграло на их воздушных струнах… Музыка и свет — что рождалось первым рядом с нею?..

Математик уже давно заметил ее, но, когда она встала, когда взглянула, голова немилосердно закружилась, словно с большой высоты он заглянул в бездну — опасную и притягательную.

— Э-э… Мисс Попрушкайне, — взяв себя в руки и приведя мысли в порядок, прокашлялся студент. — В какой школе вы обучались ранее?

Девушка насмешливо глянула из-под приспущенных ресниц, но этот укол холодного взора был столь мимолетен, что юноша не смог убедить себя, что ему не почудилось.

— А разве в моих документах не сказано?.. — вежливо, но с недоумением полюбопытствовала юная леди, совсем как аристократка, снисходящая к простолюдину, понимая обязанности бедняги.

Удивленный невинный взгляд. Прямо в глаза.

Любого другого учитель строго бы осудил за такие слова, но сейчас лишь промямлил:

— Конечно сказано, но…

— Ну, вот и посмотрите там, если это и вправду так важно, — никакой грубости, просто утомление! — Я могу сесть, сэр?..

Преподаватель с достоинством прокашлялся:

— И каковы же были ваши успехи по математике?

— Сожалею, — очаровательно улыбнулась Элли, смущенно пожав плечами. — Никогда особо не интересовалась этим предметом. Математика казалась мне несколько…однолинейной и сухой. Я не понимаю ее, а она… — тут школьница лукаво улыбнулась, — не признает меня. Я смею относить себя к гуманитариям, хотя хорошо знаю и естественные науки. Особенно анатомию, — девушка вновь непонятно усмехнулась и прищурила глаза, будто к чему-то прислушивалась. Как сытая довольная кошечка.

— Вы не знаете математику и понимаете естественные науки? Физику, например?

— Да. Разве я сказала, что не знаю математики?.. О, мои извинения, сэр! Я заметила, что не понимаю ее, а знать и понимать разные вещи… Хотя математики почему-то все время их путают!

— Прошу к доске.

Элли вышла вперед, пожав плечами, и взяла кусочек мела. Учитель продиктовал задание, и ученица недоуменно посмотрела на молодого человека, приподняв изысканно-ровные брови.

— Вы не знаете?..

— Ответ: (-2log₃2x)+lg4y.

Весь класс невольно ахнул. Так, с ходу…

— Почему же вы не написали решения? — изумился учитель.

— Слишком долго, — пожала она плечами. — Но, если вы настаиваете на решениях и доказательствах…

Элли взяла мел и принялась что-то писать. Все озадаченно притихли. Девушка между тем выводила:

Она обернулась.

— Если не ошибаюсь, это — формулировка Великой Теоремы Ферма, которую вот уже триста лет никто доказать не может.

— Известны доказательства частных случаев… — начал было учитель.

— Так вот, — прервала Элли, — у меня есть место, которым не располагал великий ученый. Смотрите и слушайте — доказываю один раз, и больше повторять не буду!..

Она начала писать, сосредоточенно и аккуратно выводя мелом буквы и цифры, заполняя одну за другой секции школьной доски. Доказательство заняло две из трех — и оказалось коротким, оригинальным и невероятным!.. Такое только и могло быть!

Класс внимательно, совершенно ничего не понимая, следил за развитием событий: один вид преподавателя был красноречивей всех объяснений.

А школьница до них и не снисходила.

— Проверьте, — обернулась она к учителю.

Тот, не дыша, созерцал запись…

— Правильно?.. — спокойно осведомилась мисс Попрушкайне.

— Вы…

Девушка вздохнула, взяла тряпку и…

— Нет!..

Но доказательство Великой Теоремы было небрежно стерто — и вместо стройных и четких цифр теперь на доске ликовали волны мелового хаоса.

— Элли! Элли… Идемте! Немедленно к директору…нет! В университет, на кафедру!.. Там вы повторите ваше доказательство…Элли, считайте, вы — богаты и знамениты! Элли!..

Девушка даже отшатнулась, и глаза ее испуганно расширились.

— Нет… — замотала она головой. — Простите… Об этом не может быть и речи!.. Я не могу!.. Я не хотела…

— Только не вздумайте извиняться, мисс! Такие открытия не прощают!.. — рассмеялся студент. — Идемте сейчас же, идемте!..

— Ни за что!.. И не подумаю!.. — Элли упиралась и походила на раскапризничавшегося ребенка.

Который уперся всерьез и надолго.

Математик всплеснул руками.

— Нет, я ничего не понимаю, мисс Попрушкайне! Откуда это упрямство?.. Чего вы испугались?..

— Я дарю доказательство вам! И оставьте меня в покое!.. — огрызнулась девушка, пытаясь вернуться на место. Учитель остановил беглянку. Он хмурился.

— За кого вы меня принимаете, юная леди?.. — возмутился он. — Присваивать чужие открытия…как вы можете?!. Все, довольно детской болтовни! Идемте!

Верхняя губка девушки приподнялась совершенно по-волчьи — и глухое рычание завибрировало в горле. Глаза замерцали.

— Я, — раздельно и тихо произнесла она, — совершила ошибку, за которую, если о ней узнают, мне придется расплатиться. Мы не должны делиться нашими знаниями с людьми: ищите сами свой путь, путь света, и не обращайтесь к тропам тьмы за помощью, пусть порой это так доступно и соблазнительно… И мы тоже…ничего…никогда…не должны открывать свету…ни крупицу, ни каплю темной мудрости… Нам никогда не было с вами по пути!..

— Но, Элизабэт… — озадаченно пробормотал студент. — О чем ты?.. Кто это «вы»?.. Разве ты не человек?.. Откуда такая агрессия, такой страх?.. У молоденькой красивой девушки! Тебя должна наполнять любовь!

Элли вздохнула, и чуть дрогнули в усмешке уголочки ровных губ.

И очень тихо заговорила:

— Майк, — обратилась она к молодому человеку по имени, хотя он его и не называл ей. — В вашем возрасте… Вы же должны знать, друг мой, что любовь ничего не должна. Я же не могу заставить ее придти в мое сердце, уйти оттуда… Разве вы это можете?.. Или другие люди?.. Кто управляет ею, Майк?.. Если вы не в силах приказать ей, вы, чей бог сказал Я есть Любовь, то как можем приказывать ей мы?.. Приказывать — не можем, хотя чувствовать — да… — девушка вдруг покраснела. — Она владеет нами, а не мы ею!.. По-другому, и все же… Вы считаете, что светлые чувства доступны только вам. Возможно. Но в любви много тьмы…и любовь человеческая и любовь наша — не суть одно… Не взывайте к моему сердцу, Майк! Страсть подобных мне…жестока для детей света.

— Элли, ты как-то все запутала… — нахмурился Майк. — Ты что…

— Шизофреничка?!. — крикнул кто-то из класса, и все захохотали.

Не снизойдя хотя бы до презрительного движения бровью, Нетопырь вдруг предложила:

— Майк, давайте обсудим все вопросы сегодня вечером, в каком-нибудь сквере. Но при условии: никаких математических доказательств и уговоров!

— Хорошо, но долг перед человечеством…

— Мне нет дела до человечества!

— О’кей.

— Вы угостите меня ужином, мы погуляем… Где и во сколько?

— В шесть подойдет?

— Нет… — она в очаровательном замешательстве прикусила нижнюю губку. — Я, пожалуй, не смогу. — И чему-то лукаво улыбнулась.

Шаловливый бесенок!

— В пять?

— В восемь, полдевятого.

— Уже стемнеет, мисс!

— Ну, как хотите… — безразлично пожала она плечами.

— Хорошо! Где?..

— В школьном сквере.

И тут загремел звонок, разрывая чарующую паутинку диалога. Учитель поспешил выйти в коридор, а девушка вернулась на свое место, задумчиво опустив голову.

Ее обступили одноклассники.

— Здорово ты его, Нетопырь! — наперебой восхищались они. — Нашего сухаря!.. Так ему и надо!

— Ты заметила, как он на тебя смотрел?..

— Ха! Да он от нее глаз не мог отвести!

— А вы видели, какая у него была физиономия, когда Элли встала? Даже вспотел!

— Задание дать забыл!

— Еще бы! Слушай, а откуда ты знаешь доказательство?

— А как ты ему лапшу на уши вешала!.. Супер!..

— Да… У тебя, оказывается, хватка, Элли! Стоило тебе в себя придти… Многих уже на колени ставила?..

Элли вскинула голову и обвела всех ребят холодным взглядом, под которым сразу увяли все улыбки и застыл смех. Погасли шуточки.

— Больше, чем вы все вместе взятые, — бросила она и вышла из класса.

Через несколько минут она вбежала обратно, льдисто-белая, волосы — солнечной тишиной по плечам.

И вскрикнула:

— Ребята, скорее!.. Кристи! Кристи!..

Все кинулись за ней, прямо в женский туалет.

Там, в луже крови, на полу валялась Кристи — беспомощно, как скомканная тряпка.

Девочка была еще жива: грудь судорожно вздрагивала, ловя воздух, по коже растеклась синева, волосы вымокли в крови и, слипшись тяжелыми колтунами, не позволяли обессиленной школьнице поднять голову.

Платье, новое модное платье оказалось растерзано, лифчик разодран, соски грудей откушены, и из ран фонтанчиками выплескивалась кровь…

Медленно, словно зачарованные, одноклассники подошли ближе. То, что они поначалу приняли за запекшуюся коросту на щеках, на самом деле было обнаженным мясом: щеки Кристи были точно, профессионально, срезаны каким-то острым, небывало тонким предметом — настолько чисто провели операцию, не повредив ни единого лицевого мускула!

Ряд оголенных, окровавленных зубов в челюстях, открытые сосуды и сухожилия… Связки, крепящие нижнюю челюсть…

Кто-то отвернулся.

Кристи умирала… На шее алел узкий и очень глубокий надрез, явно сделанный тем же орудием — и оттуда уже медленно выплескивалась оставшаяся кровь, гонимая молодым сердцем.

На гортани тоже позаботились сделать надрез, порвав голосовые связки — и Кристи не могла позвать на помощь…

— Какой ужас… — прошептал один из мальчиков. Кто-то из девочек, не сдержавшись, начал истошно, истерически вопить:

— Что вы стоите, болваны, вызовите врача, скорее!!!

Но никто не трогался с места.

Элли вышла вперед. Участливый взгляд.

Умирающая испуганно подняла на нее угасающие глаза — и из последних сил забилась, пытаясь отползти подальше. Губы ее беззвучно шевелились: «Нет! Нет!.. Лиза!.. Лиза!!. Не надо!..»

— Что с тобой?.. — встревожено и ласково спросила Элли. — Я хочу помочь. Принесите бинты, или…хоть что-нибудь!

— Не оставляйте меня! — вдруг умоляюще прохрипела Кристи. — С ней…

По телу бедняжки пробежала дрожь агонии — и девочка затихла.

— Она умерла! — испуганно вскрикнула Элизабэт. — Какой кошмар…

— Ее убили!

— Наверняка маньяк!..

— Ужасная смерть… Чем ее так?..

— Соски просто откушены! Зубами!.. А вот надрезы… Похоже на скальпель… Врача позовите! И полицию!.. — командовали мальчишки.

Лиза вышла в коридор. Никто не видел ее — и баронесса позволила себе улыбку. Удовлетворенную и насмешливую. Улыбку сытой кошки.

Сытой хищной кошки.

«О, я проучила эту юную нахалку, — с триумфом в глазах размышляла вампирка. — Тоже мне, „хищница“! Что осталось от ее красоты?.. А моя — вечна… Поделом этой наглой выскочке! Даже ее кровь не стоит того, чтобы пить ее. Нет-нет… Это — месть…»

Вампирка задумчиво рассматривала свои белые острые ногти, такие крепкие, что оставляли след в камне, и такие тонкие, что ловко справлялись с самыми сложными, тончайшими операциями… Они были лучше любого скальпеля!

Глава IV

Майк ждал. В фиолетовой южной ночи зажигались зеленые огни фонарей, и вокруг них сторожко дремала тишина. Из-за ворот парка едва слышно доносилось легкое шуршание проносившихся по дороге автомобилей, смех и голоса прохожих, но аллеи школьного сквера становились все безлюднее.

Майку самому не нравилось место. Не нравилось время. И совершенно не нравилась ситуация. Вся школа наверняка уже хихикает: можно представить, что за глупые слухи незамедлительно поползли по классам — величайшее изобретение человечества, сарафанное радио! И в какой нелепой роли его представляют юные нимфетки, едва оставившие кукол и вскочившие на каблуки.

Да и поделом! В самом деле, повел себя, как идиот…но, боже, разве доказательство теоремы не стоит легкого уязвления гордости?..

Лишь бы эта талантливая пигалица пришла! А там он найдет способ ее уговорить! Пусть даже придется сыграть нечестно и польстить ее женскому самолюбию…

Обидно вот только, если сейчас она где-то поблизости хихикает со своим дружком, наслаждаясь видом «дурака математика, примчавшегося на свидание»… Но нет! Элли не производила впечатления самодовольной пустышки. Подобных тупых проделок можно было бы ожидать скорее от бедняжки Кристи…упокой, господь, ее душу.

Майк поежился.

Да, не то время и не то место: безлюдный темный сквер.

«Жду еще пять минут — и довольно!»

И тут в аллее послышались легкие шаги.

Шелест…

Листьев? Снов?..

Одежды…

Аромат… Скользящий аромат. Вечер? Мечта?.. Сумерки?..

Теплые ноты времени, вплетенные в прохладные вздохи вечности…

Студент обернулся.

Она быстро шла, убранные в высокую прическу волосы засеребрились на миг в зеленом свете фонаря. Свет облил ее светлую свободную рубашку, джинсы…

Что-то настораживающее, неправильное почудилось математику в грациозно скользящей к нему в темноте фигуре.

И он понял, что.

Одежда не соответствовала возрасту! Перед ним была молодая женщина, достигшая рубежа 30 лет, в расцвете красоты и сил, а вовсе не девчонка-тинейджер. Правильные, законченные черты лица и умный, доброжелательный взгляд серых глаз.

Элли…

— Здравствуйте, Майк, — просто протянула она ему руку. — Я опоздала, извините.

Майк ошеломленно принял ее ладонь, краем сознания отметив, насколько та холодна и тверда.

— Добрый вечер. Но… — он неловко замолчал. В самом деле, что сказать? «Я не ожидал, что вы старше» или тому подобная чушь?..

Она рассмеялась, будто поняла его затруднения.

— Мне нетрудно выглядеть, насколько я захочу…правда, не младше 14 лет. Это — мой предел!.. — девушка сокрушенно и доверительно пожала плечами. Эта доброжелательная шутливость и располагала, и настораживала… В стоявшем перед Майком создании было что-то противоестественное.

И поэтому такая обычная, девчоночья мягкость, очаровательная в любой школьнице, здесь казалась фальшивой. Но, может, только казалась?..

Но что она говорит?

— Сейчас я честна с вами, мистер Ллоуд, я выгляжу на 27 лет…именно столько мне тогда и было! Да, я старше вас!.. — так небрежно засунуть руки в карманы брюк…ничего особенного, и все же у этой женщины столь простой жест казался чуть ли не символичным.

Но что же символизировал?

«Безопасность!» — это слово галькой влетело в его мысли, словно кто-то кинул его туда легко и уверенно.

— Тогда я не понимаю, что вы делаете в школе, мисс Попрушкайне, — скованно вытолкнул из себя шестикурсник, чувствуя, что позволяет вовлечь себя в какой-то по меньшей мере странный разговор. Лишний. В любом случае лишний.

Словно тоже внезапно утратив интерес к теме, она безразлично смотрела в сторону.

— А мне вообще нет дела до того, где работать или учиться, — рассеянно ответила она. — Как и всем нам. Вы ведь хотели о нас поговорить! — загадочная и непостижимая, она вновь обратила на молодого человека взгляд своих серых сияющих глаз, и он изумился их странному выражению: надежда? Боль?.. Насмешка?.. Нетерпеливая настойчивость? Мольба?..

Кто же ты, Элли?..

— Зачем?.. — вместо этого спросил юноша.

Собеседница нервно передернула плечами. Будто от озноба.

— Вы знаете, что сталось с Кристи? — ответила Элли вопросом на вопрос.

Майк вздохнул.

— Да, конечно. Это ужасно… Я не могу понять, кому настолько могла не угодить бедная девочка…как можно вообще совершить такое…

— Бесчеловечно? — внезапно резко уточнила Элли, круто развернувшись и уставившись на Майка. Зрачки ее пульсировали.

— Да, бесчеловечно… — немного растерянно кивнул Майк. — Нельзя совершить такое и остаться человеком…

— Нельзя быть человеком, чтобы совершить такое… — вздохнула девушка.

— Вы правы, мисс. Говорят, что снова дело рук маньяка… Это ведь вы нашли ее?.. Ужасно! Наверное, такой шок…

Девушка тихо, мелодично рассмеялась — серебряный шелк, окутавший ночь…

— Вы не поняли, Майк! — просто заметила прекрасная леди. — Это я убила ее.

Майк опешил, лихорадочно шарил глазами по ее лицу. Улыбка…светлая, как капля росы под луной. Такая же холодная…

Почему, почему он верит ей, почему?..

Только сейчас он осознал, что именно в ней казалось противоестественным: какая-то внутренняя… сумеречность.

Именно. Не сумерки. Сумерки — это переход от света к темноте, от темноты к свету… Но сумеречность…

Как там в книге Бытия?.. «И отделил бог свет от тьмы»?.. В Элли, в ее глазах, чистых и холодных, мерцал тот первозданный, завораживающий хаос, когда свет и мрак существовали нераздельно, хаос, бывший до начала мира… Ни раскаяния, ни страданий — но и ни тени порочности! Казалось, душу стоявшей перед ним женщины не растлевало убийство…даже такое.

Лимб, грань миров… Порог. На какой черте надо обитать, чтобы дух пропитался той, оставшейся за гранью времени, сумеречностью?..

— Элли…нет, я не верю… В смысле, как вы можете?.. Зачем вы мне это говорите?.. — лепетал Майк совершенно лишние, ненужные слова. — Вы сами сказали, что убийство бесчеловечно, и берете на себя…

— Майк, — трепещущий взмах крыла-ладони, прохлада самой ночи — на губах. Изумление. — Я что-то сделала не так?.. Уверяю вас, мне можно.

— Убивать?..

— А чем это хуже дыхания и сна?.. Чем хуже тигр, раздирающий добычу, антилопы, вытаптывающей траву пастбищ?..

— Но вы же…

— Человек?.. — вскинула брови Элли. И со смехом всплеснула руками: — Майк, о чем и речь! Я — не человек…

— Элли! Есть добро и есть зло. Мы живем в мире, где…

— Добро и зло?.. — усмехнулась девушка. — А что это такое?.. Вы можете мне объяснить, сударь?.. Они так относительны… Так от многого зависят… Я не знаю их…

Майк открыл было рот, собирая аргументы, но Элли прервала поток его речи, не дав ему даже начаться:

— Да, откройте мне тайну Добра и Зла, в этом школьном сквере, как некогда змий открыл ее Еве в саду Эдема… — глаза ее сияли. — Начинайте! Повторите мне речь змия, и, возможно, я вспомню, что значит — быть человеком…

Майк замолчал, медленно выдохнув.

— Древо Познания… — задумчиво произнесла Элли, рассматривая песок аллеи под ногами. — Дети человеческие…прекрасные и мудрые, как боги. Смертные…как животные. И мы… Мы, бессмертные, как боги, и невинные, как животные! Древо Жизни…оно наше.

— Элли, я не верю, что вы не понимаете сути добра и зла! И потом, о ком идет речь? Кто — вы?..

Непонимание. Удивление. Недоуменный изгиб бровей — мост над вечностью…

— Да конечно, вампиры, Майк…

Голова немилосердно закружилась. Студент на секунду зажмурил глаза. Неправильность, во всем этом какая-то неправильность… Все так складно — и все так лживо! Хуже всего, что она…она… Сама в это верит?..

Или?..

— Не морочьте себе голову, мисс, — со злостью прошептал юноша сквозь зубы.

— Морочу? Я?.. В чем же?..

В следующий миг лицо ее, сияющее, как заполненная светом жемчужина, оказалось так близко, что молодой человек почувствовал исходящий от него холод: словно потянуло ветерком с пруда. Губы приоткрылись, обнажив ровный, голубоватый ряд зубов…клыки вытягивались буквально на глазах, превращаясь в длинные и узкие иглы.

И уже в следующую секунду Майк ощутил их остроту на собственной шее.

Юноша вскрикнул глухо и коротко: стиснувшая горло холодная рука без усилий сдержала слабый возглас, загнав обратно, в пульсирующую гортань — а уши его наполнились ревом крови, подобным грохоту горной реки: она стремительно уносила его жизнь, вливая в холодное твердое тело этой прекрасной нежити…

Но он не умер. Вампирка быстро отстранилась, настороженно и, пожалуй, чуть испуганно вглядываясь в лицо собеседника.

— Майк?.. Мои извинения, Майк! Вы…требовали доказательств, и требовали их грубо…

Студент тяжело дышал, грудь его судорожно вздымалась, в глазах застыл ужас.

— Я…не то имел в виду, — сухо закашлявшись, вытолкнул он. — Что ж, можно считать, ваш ужин, которым я должен был вас угостить, мисс, состоялся?..

Элли покачала головой. Улыбка ее была полна изумления.

И…уважения?..

— Вы странный человек, мистер Ллоуд. Я не понимаю вас. Если вы мне верите, то зачем сказали, будто я морочу вас?..

— Элли…не говорите чепухи! — он уже не сдерживался. — Как вы можете не понимать, что такое добро и зло, если сами служите тьме?.. Дьяволу? По вашим же словам выходит, что вы благословеннее перед богом, чем люди, которых изгнали из рая за познание добра и зла!.. В таком случае, дьявольские создания скорее мы!..

— О! — девушка распахнула глаза. — Но ведь такая дискуссия имеет смысл, если считать всю метафору правдой… Какая разница, за что быть изгнанными из рая?.. За плоды Познания или плоды Бессмертия?.. Я же не говорю, что мы слуги света!.. Да и как мы можем? Как мы можем хотеть?..

— Да уж! — он нервно усмехнулся, потрогав шею. — Элли…

— Мое настоящее имя Лиза.

— Хорошо, Лиза. Я хотел бы задать вам один вопрос…

— Я слушаю вас, Майк.

— Сами понимаете, меня он волнует. Я…переживу эту ночь?..

Баронесса опустила голову. Выбившаяся из прически прядь пушистым бликом света серебрилась на плече.

— Вы мне очень нравитесь, милый мой мальчик… — тихо произнесла наконец древняя аристократка. — А потому отвечу прямо на прямой вопрос: нет.

— Вы…обещали мне безопасность.

— Вы в безопасности. И будете по — прежнему, если согласитесь на мое предложение. Я не думала, что сделаю его, но вы счастливчик! Вы мне понравились…

У студента перехватило дыхание:

— Кажется, я угадываю то, что вы мне предложите.

— И ваш ответ?

— Нет.

Ее брови медленно поползли вверх.

— А почему?.. Бессмертие, Майк! Бессмертие и могущество!..

— Скажу прямо: я дорожу своей душой.

— Вы ее и не потеряете! — невольно рассмеялась девушка. — Она всегда будет с вами…

— Вот именно. Между тем на этой Земле рождаются, чтобы умереть. Это закон природы, поймите, Лиза! Вечная жизнь…не будем касаться того, что вечная жизнь через вечное убийство сама по себе неприемлема…такая жизнь ужасна. Она превращает наш дух в пленника нашего тела. А тело требует новых и новых жертв, оно словно превращается в кубок, лишенный дна, и в него потоком, как в бочку Данаид, льется кровь. Как можно хотеть такого существования?.. Такого рабства!

— Теорема, Майк! Помните? — лукаво улыбнулась вампир. — Сколько еще знаний и секретов вы узнаете?..

— Лиза! Там, за Порогом, не существует вопросов. Там — страна ответов. Там — истинное знание. И свобода. Там дверь к иным жизням, к иным мирам, к иным горизонтам, какие вам и не снились. А вы…вы привязаны к этому миру, его рабы. Неизменные, но вынужденные меняться. Бессмертные, но вынужденные бежать за миром смертных…всегда, всегда догоняя и никогда не опережая! Всегда за гранью, везде чужие… Пленники Порога. Мне жаль вас.

— Пф!.. — презрительно передернула плечиками девушка. — Вы меня разочаровываете! Сколько пафоса, сколько патетики…а на самом деле вы всего лишь ханжа! Не думала, что услышу подобный бред от человека ХХ века… И все же…Милена говорила что-то подобное…

— Милена?..

— Да, наша королева, — рассеянно отмахнулась Элли. — Она как-то раз заметила, будто мы — создания человека…а бог и дьявол — вторичны. Впрочем, Милена так мудра…она больше, чем вампир, она демон. И я не всегда могу ее понять.

— Где вы с ней встречались?..

— Неважно! — резковато отмахнулась баронесса. Ей уже не доставлял удовольствия разговор. — Я знаю только одно: по-настоящему от нас не спасает ни крест, ни осина. Мы теряем силу, если человек…не верит в нас.

Майк отшатнулся. Впервые он слышал подобное…ужасающе правдивое. Вера…и неверие.

Кто же это сказал? «Чудеса случаются с теми, кто в них верит»…

Элли рассмеялась.

— Вот видите, Майк. Вот потому я поддержала глупейший разговор о Библии, о средневековой мистике…я, видите ли, в самом деле морочила вас. Теперь вы настолько поверили мне, что находитесь в полной моей власти! Ах, бедный мальчик! Ваше подсознание сыграло с вами жестокую шутку: разве сможете вы теперь разувериться окончательно?.. Всегда ненавидела проповедников!..

А потом был стремительный укус — и темнота…

Глава V

Миновала неделя.

На взгляд стороннего наблюдателя жизнь Славиного класса ничуть не изменилась, но сами школьники смотрели на это иначе. За короткие семь дней произошли невероятные изменения!..

Мистер Майк Ллоуд скоропостижно скончался: его нашли мертвым в собственной постели. Как говорила Элли, на свидание он так и не явился…

Раньше, чем полагалось, на учебу вышел Слава — к недоумению одноклассников и радости одноклассниц. Радость, однако, оказалась недолгой: все свое свободное время секс-символ школы уделял новенькой — и, казалось, нисколько даже не горевал о своей прежней подруге, Кристи. Такая черствость пугала.

Внимание Вячеслава к новенькой, напротив, ничуть не изумляло: Элли за те же семь дней преобразилась настолько, что на нее засматривалась вся мужская часть школы, включая даже учителей! Не поворачивался язык назвать ее Нетопырем! Элли подала заявку на участие в конкурсе Мисс Соулинг…

Как же болели за нее одноклассницы, как стремились походить на новенькую, как сходили с ума, пытаясь отыскать в магазинах платья и блузки такого же фасона, что и у Элизабэт! Красавица Лиз стала бесспорной законодательницей стиля и мод…

Мальчишки проявляли чудеса изобретательности, чтобы привлечь ее внимание.

Элли не понимали: что привлекает звезду школы в Славе?

Он тоже изменился.

И не в лучшую сторону.

Молодой человек худел и бледнел день ото дня, совершенно перестал следить за своим внешним видом — и нетерпеливо отмахивался на замечания типа: «Не мешало бы тебе посидеть дома». Угрюмый и замкнутый, он избегал общества прежних друзей и каждую перемену куда-то исчезал. Бывшая свита Кристи, теперь преданно смотревшая снизу вверх на новую королеву, Элизабет, даже льстиво подхихикивала: «Ну и изводишь ты его, Лиз!»

Она смеялась в ответ, не снисходя до объяснений…

Учителя восхищались ее умом и способностями. Говорили, что давно не встречали такой одаренной, милой и вежливой девочки.

А вот Славин характер, как и внешность, претерпел чудовищные изменения: истерики между периодами долгого молчания и полной погруженности в себя. Взвинченность и хамство…

Классная руководительница, побеседовав с Вячеславом и ничего не добившись, обратилась за помощью к психологу.

На прием Слава не явился.

Родители тоже ничего не могли поделать…

— Элли, почему бы тебе не повлиять на Славу? — спросила мисс Дьюллинг как-то после уроков, оставшись с глазу на глаз с ученицей.

Элли обворожительно пожала плечами:

— Я пытаюсь… Думаю, скоро все наладится, мэм.

— Элли… — мисс Дьюллинг покачала головой. — Тебе не кажется, что вы со Славой…слишком разные? Он не обижает тебя?..

— О-о!.. — звонко рассмеялась школьница, запрокидывая голову. — Вы не знаете моего характера, мисс Дьюллинг! Я оч-чень опасная!

— Элли, Элли… — вздохнула учительница.

Но сарафанное радио школы уже обсуждало очередную сплетню о «куколке Бэт». На сей раз предметом пересудов стал их тренер, мистер Фоулн. Чувства бедняги не оставляли сомнений — и, к сожалению, это заметила даже администрация.

Так подолгу восхищенно смотреть вслед с совершенно глупой улыбкой, стоя посреди коридора?.. Казалось, некая злая сила подчинила душу молодого мужчины и совершенно лишила разума. Элли словно нарочно не замечала его, хотя он с удивительным упорством и под разными предлогами появлялся возле нее! В конце концов, ведь Элли согласилась вступить в сборную школы!..

А участие в олимпиаде! Элли взяла первый приз так спокойно, словно не приложила никаких усилий!..

Это еще усилило власть девушки над преподавателем.

Дошло до смешного: Фоулн стал изводить зачетами Славу и снижать ему оценки!..

Возмущенные Стив и Хэнк поставили в известность о поведении тренера Школьный Совет.

Там были потрясены. Замечательный педагог, с великолепной репутацией… Решение Совета было милосердным: направить мистера Фоулна на Съезд преподавателей, в Венгрию, где, возможно, он опомнится и позабудет свою нелепую страсть к девочке…

Для бедного мистера Фоулна известие было ударом!.. Признавая в душе его справедливость, молодой человек не мог преодолеть боли от потери этой чудесной девушки…которая никогда ему и не принадлежала, да и не могла бы!

«Что ж, утешайся тем, что едешь на ее родину!» — сам себе сказал он.

И тут же использовал мысль как очередной предлог для встречи.

…Она шла по коридору, по длинному зеленому коридору мимо белых аккуратных дверей, и лучи солнца ласкали поющую поэму ее волос…

— Элли!

Она обернулась.

— А, мистер Фоулн! Здравствуйте! — приветливо кивнула девушка. — Что угодно?..

Как его восхищало это ее вежливое, мило-старомодное «что угодно»!

— Я уезжаю, Элли… — глупо пожал он плечами, сам понимая, насколько нелепо выглядит. Господи, за что ему такое наказание?..

Она чуть усмехнулась, словно прочла его мысли — словно знала ответ!

Да нет, абсурд…

— Я решил попрощаться…

— Доброй дороги, мистер Фоулн, — кивнуло прекрасное создание.

— Ты ни о чем больше не спрашиваешь?..

Девушка с вежливым удивлением, чуть шире, приоткрыла глаза:

— Если вы захотите мне что-то сказать, вы скажете сами. С какой стати я буду что-то у вас выпытывать?..

— Я уезжаю в Венгрию. Кажется, это твоя родина?

Что-то, какая-то тень, промелькнула в ее глазах. Он не успел понять их выражение.

В следующую секунду в них вернулась звездная, равнодушная безмятежность…

— Прекрасно. Венгрия — чудесная страна! Быть может, вы узнаете что-нибудь о вампирах… — позволила она себе чуть насмешливую улыбку, затаившуюся в самых уголках губ. — Вам же нравится эта тема?..

Но молодой человек не дал сбить себя с толку.

— Быть может, у тебя там друзья, родственники?.. Я мог бы передать им весточку, если хочешь. Не смущайся, говори!

— У меня там нет никого, — пожала она плечами. — Но все равно, спасибо за вашу чуткость! А сейчас извините, я тороплюсь!

И она ушла, а он остался смотреть ей вслед, слушая эхо ее каблучков в пустынном коридоре…

На улице нежилась весна. От нагретого бетонного крыльца прозрачными струями поднималось горячее марево раскаленного воздуха, колыша пыльные усталые листья садовой сирени, посаженной вокруг школы.

Слава взмок, дожидаясь Лизу, но не мог уйти.

Он не мог даже подумать об этом.

Так и сидел на перилах, тупо глядя на школьную дверь.

Наконец прохладная пустота здания звонко запульсировала цоканьем каблучков — и на крыльцо вылетела она, неудержимая и стремительная, как осенний ветер: Славу ощутимо обдало зябким дуновением, и он весь подался вперед, впитывая в себя этот дар холода.

Холод всегда окутывал Лизу незримой вуалью, хотела вампир того или нет…

Взгляд — властный и призывающий.

Слава спрыгнул с перил — и вот баронесса уже у него на руках, звонко смеется, запрокидывая голову, и чистота ее смеха эхом плещется под гулкой металлической крышей, и музыка волос каскадом рассыпается по его рукам, пальцам…боже, какое совершенство находится в его объятьях! Боже, ему ли все это?.. За что?..

— Кружи меня, кружи! Мой рыцарь… — смеется она. И он, вне себя от восторга, кружит…

— Устал меня ждать?.. — заботливо смотрит Лиза сверху вниз, упираясь ладонями в его плечи. Белая блузка на груди чуть разошлась, и так соблазнительно проглядывает кромочка атласного бюстгальтера… Девушка нетерпеливым движением головы откидывает назад непокорную прядь.

— Я готов ждать тебя всю вечность… — молитвенно шепчет Слава. — А почему ты задержалась?..

— Так… — Лиза чуть наморщила нос. И через мгновение стояла уже рядом — Слава сам не смог бы сказать, как она выскользнула из кольца его рук. Просто была — и нету.

Теперь она смотрела в сторону, и выражение ее глаз казалось безразличным: плохой признак неудовольствия.

И все же баронесса продолжила.

— Меня остановил этот…несчастный. Ваш мистер Фоулн.

— Тренер опять?.. — Слава невольно присвистнул.

— Опять! — пожала девушка плечами. С легким раздражением. И Вячеслав дерзал предполагать, что знает, чем оно вызвано.

— Лиза! Ты же сама этого хотела! — не выдержал он. — Ты же сама его зачаровала, не отрицай! А теперь чем-то недовольна.

— Ха! — Елизавета негодующе помотала головой. Почти с восхищением.

Но «почти» не хватало.

— Мило! Какой-то мальчишка будет требовать у меня отчета! Не забывайся, Вячеслав!..

— А разве я неправ?.. — очень мягко спросил мальчик.

— Прав, — помолчав, соизволила ответить собеседница. — Слава, я не терплю ревнивцев!

— Ревнивцев?.. — опешил школьник. — Как ты не понимаешь, Лиз?.. Я не ревную, это неуместно…

— Ты прав.

— Если бы ты потеряла ко мне интерес, я был бы мертв!

— Н-ну… Логично. Но, рыцарь, я…

— Подожди, Лиза! Я хочу, чтобы ты поняла: мне его просто…просто жалко! За что ты его так?.. За что?.. Ведь самой же противно! Знаете, баронесса, это — не любовь…

— Да?.. — вскинула брови девушка. — А что же?

— Это чары…

Елизавета опустила голову. Волосы скользнули вдоль лица двумя серебристыми крыльями.

— Порой ты меня пугаешь, мой сладкий мальчик… — шепнула она. — Порой ты…

— Пробуждаю твою совесть?..

— Что-о?.. — вот это уже здоровый смех. — Со-овесть?.. Совесть вампира?.. Ах, как это мило! Нет… Ты меня именно пугаешь, дружок. Я вспоминаю, что и на тебе — просто всего лишь чары. И поэтому ты со мной… Ты заставляешь меня вспомнить об этом, и мне становится грустно… — ресницы Елизаветы задрожали, и слезинка скользнула по белой щеке.

— Лиз!.. — Слава обнял ее. — Я люблю тебя! Всем сердцем! Чары тут не при чем! Возможно, с них начиналось, но теперь я знаю тебя! Поверь, я тебя люблю… Ты такая классная! Ты необыкновенная. Любовь моя…как мне доказать?..

— Тс-с… — Лиза лукаво улыбнулась, прижав пальчик к губам. — Не болтай того, чего не знаешь…

— Но…

— Я поверю, если ты, даже став вампиром, повторишь мне эти слова… — мурлыкнула она.

Юноша вздрогнул.

— Что?.. Ты сказала?..

— Что?

— Став вампиром?.. Ты хочешь?..

— Да.

Теперь они смотрели в глаза друг другу. И вдруг Лиза с холодной яростью в голосе процедила сквозь зубы:

— Прежде чем жалеть этого кретина, подумай, не пожалеть бы тебе себя!

И, развернувшись, пошла вглубь школьного сквера, легко сбежав по ступенькам крыльца.

…Вячеслав нашел ее на качелях: девушка молча сидела, опустив голову, и тихо покачивалась — взад-вперед, взад-вперед… Тихо побрякивала пряжка ее школьной сумки, изредка цепляясь за металлический бортик сиденья.

Лиза казалась настолько погруженной в себя, что юноша не посмел подойти ближе, чтобы невольно еще больше не обидеть ее…

Она сама подняла голову, и в глазах ее было столько печали, что у Славы защемило сердце.

— Прости меня, — вдруг промолвила баронесса.

Слава тихо подошел и сел на соседнюю качель.

— Это ты меня прости.

Лиза улыбнулась.

— Как мило!.. Два голубка.

— Да уж! — смущенно усмехнулся Вячеслав. — Забавно получилось… Лиз… — он умолк.

— А?..

Слава не решался продолжать. Взгляд баронессы, сначала мягкий и вопросительный, постепенно твердел, становясь похожим на ледяной клинок меча. Это было уже требование.

«Вот и все извинения! — горько усмехнулся про себя юноша. — Какая жесткая натура!.. Это сильнее ее, увы! Это она сама и есть…»

— Лиз! Неужели обязательно…превращать…меня?..

— Ах, вот ты о чем! — она с облегчением откинулась на спинку качели. — Мой мальчик, я успела нафантазировать бог знает что!.. Не раздражай меня так больше: терпеть не могу, когда тянут кота за хвост!.. Так вот, ты себе и представить не можешь, насколько я хочу представить тебя моим друзьям…и больше всего — брату. О, Карл! Как я хочу, чтобы ты понравился ему!.. — девушка оживилась, в глазах ее солнечными зайчиками запрыгали озорные, теплые смешинки. Она всем телом повернулась к школьнику, сама похожая на юную девятиклассницу… — Ты никогда не слышал о нем, я не рассказывала: было еще рано. А теперь…милый, милый мальчик, наконец-то ты завел об этом разговор! Не бойся, стать вампиром — не значит умереть. Ты войдешь в наше маленькое общество…я уже рассказала о тебе! Только твои манеры…мне бы надо позаниматься с тобой. Я не перенесу, если твое поведение шокирует Карла! Мой Чарльз — баронет! Сам подумай!..

— А почему не барон? — тупо спросил Слава — потому что должен был хоть что-то сказать на все восторги своей девушки.

Лиза ошеломленно откинулась назад, словно он вдруг толкнул ее или изрыгнул величайшую непристойность. Даже поморгала, будто отгоняя какое-то видение.

— Потому что бароном был мой муж…брат к тому времени уже стал одним из нас…

— Ты была замужем?.. — теперь была очередь Славы опешить.

Елизавета внезапно стала розовой, подобно лотосу в лучах луны. Для белой кожи вампира этот цвет означал кумачово-красный. Тонкие пальцы с такой силой сжали подвеску качели, что та покорно изогнулась, будто пластилин…

Хрупкая девушка…

…и до крайности смущенная.

— Д-да… — запнувшись, прошептала она. — Это…неприятная история…

Слава заботливо положил свою руку поверх ее судорожно сжатых пальцев.

— Ты так ненавидела мужа?

Баронесса покраснела еще больше, хотя для вампиров такой цвет казался невозможным.

— Нет… — выдавила она. — Я его…любила! Слава, я даже сейчас об этом говорю, потому что…нечестно предавать память тех, кто был нам дорог! Ты не ревнуешь?

— Нет… — юноша покачал головой. — Вовсе нет. Я тебя понимаю. Прости. Но что же тогда неприятного?.. Он не стал одним из вас?..

Лиза усмехнулась.

— Если бы я могла забрать его с собой!.. Но…Карл был резко против. Карл…его можно понять. Он ненавидел Констана…

— Почему?..

Девушка судорожно вздохнула.

— Из-за титула? — предположил парень. — Он злился, что умер, и потому его замок наследовал твой муж?..

— Нет, — слабо улыбнулась вампирка. — Мой муж наследовал…меня. Карл не мог простить ему именно это. Честно скажу: если бы мы с Чарльзом родились хотя бы двоюродными, кто мог бы встать между нами?.. Именно поэтому мнение Чарли значит для меня больше, чем чувства к какому бы то ни было мужчине. И мое для него — больше, чем его привязанность к любой из женщин…

Слава невольно распахнул рот. А Лиза, будто не замечая, пожала плечами:

— «Инцест» — нехорошее слово. Ни один из нас не опорочил бы так свой род. И речи быть не может! Но что мешает нам чувствовать то, что мы чувствуем?.. — нежность зажгла тихий, мягкий свет в ее глазах.

Слава ощущал, что чего-то не понимает.

— Разве можно любить одновременно двух?..

— Да! По-разному…

— А я?.. Кто для тебя важнее?..

— Брат, — жестко и холодно отрезала Елизавета. Слава опустил голову.

— Прости…

— Ты мог и не спрашивать.

— А…если сравнивать с Констаном?..

— Слава! Зачем обязательно сравнивать?.. — изумилась баронесса. — Констан давно мертв! Не знаю… Я любила его. И я люблю тебя…

— Чем же нехороша тебе история твоего замужества?..

Лиза стиснула зубы.

— Хорошо… — почти прошипела она. — Нравы твоего времени, мой рыцарь, до крайности распущенны, поэтому ты вряд ли поймешь мой стыд…весь ужас ситуации, в которой оказалась я, наивная девчонка, наследница старинного, богатого рода, завидная невеста для любого! Как я обязана была беречь свою честь!.. А я… Представь себе прекрасного, блестящего офицера, рыцаря, победителя турнира… XIV век! Констан бывал в Святой Земле, много путешествовал… В нем было столько шарма! Я не могла устоять… — баронесса закусила губы, а в глазах лунными бликами блеснули слезы. — Мой брат был в отъезде, отец болел и не покидал своей комнаты… Я сама вела все хозяйство… До сих пор я оправдывала доверие к себе и любовь своих близких… А увидев Констана…позабыла обо всем!

Потом…потом отец счел за счастье, что Констан посватался ко мне. Констан был человеком чести и он воистину любил меня! А могло бы быть совсем иначе…я всегда буду благодарна ему…за его честность и великодушие. За его любовь…

Конечно, это была вовсе не та партия, что планировал мой отец, но другого выхода глупая девчонка ему не оставила! По крайней мере, для меня то был брак по любви…

Мы обожали друг друга. У нас родились двойняшки: мальчик и девочка. Мы были даже счастливы…

— А потом?

— А потом вернулся мой брат, Карл, — пожала плечами девушка. — Сам понимаешь, как он отнесся к моему мужу. Тогда ни я, ни Констан и помыслить не могли, кем стал баронет, наследник замка! И не могли мы также помыслить, что вернулся он не один, а с Фрэнки… Фрэнсис, его друг-англичанин, один из старейших вампиров… Ты с ним тоже познакомишься… Именно он сделал Карла одним из нас!

— И?..

— И Чарли первым делом позаботился обо мне… Констан на похоронах рыдал, как безумец… Говорят, его никто не мог утешить.

— А дети?..

— Дочь благополучно вышла замуж, — пожала Елизавета плечами. — Сын женился. Он выполнил свой долг, продолжив наш род… Ведь после той истории выяснилось, кем стал баронет. Титул барона унаследовал Констан…и наш сын. Я долго еще наблюдала за своими потомками, хотя Карла это всегда злило… — Лиза смешливо фыркнула. — Но ничего не поделаешь, дети — это святое! Это единственное, что могло по-настоящему встать между нами…к счастью, Чарльз вовремя это понял — и примирился с моей заботой о правнуках. Сколько моих портретов разных веков висит в стенах нашего замка!.. Жаль, все кончилось глупо!

— Как?..

— Ну… — Лиза внезапно недовольно и весьма резко поморщилась. Видимо, история действительно была неприятной. И, видимо, баронесса не желала сказать всю правду. Слава уже выучил все мельчайшие оттенки выражений ее лица, все сопутствующие им изменения ее настроения… — Представь, какой-то деревенщина, сельский учитель…вроде вашего великолепного мистера Фоулна, взял на себя труд…непонятно, с чего…просмотреть все замковые и церковные архивы…увидел портреты… и меня…словом…Чарльз сумел вовремя скрыться, а я… Меня загнали в склеп на два с половиной века…

Лиз медленно разжала сжатую ладонь и плавно провела ею по шелку юбки. А потом внимательно, изучающе, поглядела на почти незримые штрихи линий на белой ладони…

— Нет, Фоулн и Влад не похожи, но… — и она умолкла. — Венгрия?.. Как странно… Совпадение?.. Веришь в реинкарнацию?..

Это не был требующий ответа вопрос, и Слава промолчал…

Однако кое-что прояснялось. Возможно, в понимании Лизы жестокость к тренеру была вызвана малопонятным для человека сведением счетов: бедняга имел несчастье напомнить ей давно умершего Влада, сельского учителя и охотника на вампиров. Что связывало их тогда, два века назад? Вячеслав готов был поклясться, что баронесса не рассказала и десятой доли правды!

— Ты встречалась со своим мужем…потом? — решил перевести разговор парень.

— Потом?.. — нахмурилась она, не сразу поняв. Но тут же сообразила, что имел в виду собеседник. — Нет. Зачем было его тревожить?.. Констану и без того досталось. Он безумно переживал…узнай он, что я «не упокоилась», кто знает, что могло бы произойти?.. Я бы не хотела, чтобы между нами началась война: либо я, либо он…а он постарался бы из любви дать мне «покой». В его понимании он спасал бы меня… Муж и так отчаянно противился подобным слухам: будучи юной и неопытной, я не могла первое время не оставлять следов, поэтому крестьяне довольно скоро зашептали по углам, что госпожа «неспокойная»… Констан свирепел! — Лиза улыбнулась. — Так что… я просто не хотела его убивать. А уж тем более — погибнуть от его руки!

— Думаешь, все получилось бы так? А если бы он был счастлив, что ты жива? Жива, пусть даже в смерти?..

— «Живая мертвая»?.. — усмехнулась Елизавета. — Не думаю, что он пожелал бы добровольно, без чар, без насилия над его душой, поверить, что перед ним — его прежняя Лизетт… да был бы и прав, пожалуй! Я изменилась. Я стала для людей чудовищем, трупом, встающим из гроба и пьющим кровь. Слава, это правда! Такой я стала, такой бы и была в глазах Констана! — горькая нотка свежей полынной струей прозвенела в холодной мелодии ее чистого голоса. Баронесса не смотрела на школьника. — Это правда. Мы и люди различны. Мы не должны ждать добра друг от друга… Между нами смерть. Как я могу винить мужа, что он так почувствовал бы? Как я могу винить себя, что отдаю себе в этом отчет? Что готова была убить его…если бы он только узнал?..

— А еще был Карл, — сорвалось у Славы с языка.

— Да, — просто кивнула Елизавета. — Еще был Карл. И еще была одна девушка…которая попыталась дать Констану утешение.

— Попыталась?.. — Слава нахмурился. В кустах сирени насвистывала птица, над головами поскрипывала качель — и, казалось, в этом мирном уголке нет места ничему темному. Все так обыденно и извечно. Весна. Мальчик. Девочка.

А девочка, между тем, совершенная убийца. Безжалостный хищник.

И мальчик об этом знал.

— Я ее убила.

Ну конечно!

— Ревность?.. Зачем? Вы же не могли больше быть вместе…он бы утешился…

— Значит, моя ревность была сильнее любви, — пожала плечами Елизавета. — Или мой эгоизм. Я же не говорю, что я — ангел! Я — сука. — Баронесса горько усмехнулась. — Меня даже не извиняет то, что я это сознаю. Хуже всего, мне нравится быть такой. Нравится быть сукой.

— Ты клевещешь на себя… — пролепетал Слава. Почему он так испугался? Сам не смог бы объяснить.

— Отнюдь! Ты мне нравишься, и я тащу тебя за собой в могилу! — Лиза коротко, но беззлобно рассмеялась: будто рассыпались стеклянные бусины. — Я очаровываю тебя. И мне плевать, что на самом деле в глубине души ты меня панически боишься, а вовсе не обожаешь, мой милый мальчик! Там, в своем сердце, когда ты остаешься наедине с собой, ты воешь от ужаса…но я не собираюсь облегчать тебе жизнь! Я собираюсь ее отнять! Видишь? Разве не сука?.. Единственное, чего я боюсь, это что потеряю тебя, едва ты станешь одним из нас. Утешает то, что твоя благодарность за бессмертие и могущество удержит от ненависти…надеюсь. Но на этот краткий срок — ты мой, только мой…и я наслаждаюсь! Я позволяю своим чувствам тащить себя, как лошадь тащит за собой приговоренного к казни…а больше мне ничего не дано, Слава! Я люблю тебя. Я хочу хоть немного…счастья. — Она просто и чуть грустно улыбнулась. — Я примитивная эгоистка. И даже глупая…

— Боже! — невольно улыбнулся мальчик. — За что это все мне?.. За что мне твоя любовь, сокровище мое? Ты сама себя не ценишь, мой темный ангел! Чем я заслужил такое…такую нежность с твоей стороны? Ведь…твоя душа…безжалостна.

— Я романтик! — усмехнулась Лиза, тряхнув головой. — Я прихожу в восторг от сильных мужчин, от тех, кто держит в повиновении толпу…отребье вроде твоих тупых дружков, Стива и Хэнка. Ты… — голос ее замурлыкал, как опасно мурлычет огонь — согревая, но оставаясь беспощадной стихией. В нем появилась интимная и клокочущая нотка. Лиза прикрыла глаза и всем телом приникла к Славе. — Ты беспощаден и обаятелен, как и мы… Целуй меня!..

А вот это уже приказ.

Но разве надо приказывать касаться этих мягких и изысканно-очерченных губ, за которыми прячутся такие острые, такие сладостно-опасные клыки?..

Через минуту она отстранилась.

Но глаз не открыла. Губы вздрагивали, а выражение лица он не взялся бы понять…

— Твоя кровь дарит мне жизнь… — шепнула вампир, по-прежнему не размыкая глаз. Солнце светило прямо ей в тонкое, какое-то до лучистости бледное лицо. — Моя сила подарит тебе вечность. Тебе понравится…

«Кого ты хочешь убедить, нежная моя? Господи, почему ты не будешь милосердна хотя бы к себе?..»

— Тебе понравится!

— Вечность?.. — Слава должен был помочь ей. — Разве только из-за тебя! — усмехнулся он и ласково сжал руку Лизы.

Она нерешительно сжала его пальцы в ответ.

И Слава почему-то вдруг представил несчастного замерзшего крольчонка, доверчиво ткнувшегося мокрой мордочкой в руки человека, пригревшего выбредшего из ночи зверька.

Где грустный кролик бродил целую Вечность…

Стив сидел в школьном кафе за безликим белым столиком, и вяло ковырял в тусклой металлической вазочке раскисшее мороженое.

И тупо смотрел в пространство перед собой.

Полупустой зал кафе перетягивали наискось широкие полосы солнечного света, и от этого тишина казалась какой-то густой и особенно гулкой.

Как набатный колокол.

Одиночество…

На глупо-ажурном пластмассовом стуле рядом валялась черная сумка Стива…просто потому, что надо же было ее куда-нибудь швырнуть! Стив по привычке швырял ее на стул: раньше ему нравилось так задирать других посетителей, но это имело смысл, когда в кафе не оставалось свободных мест, не теперь…

А в самом деле, здорово было бы надраить кому-нибудь морду, для поднятия настроения!.. Давненько он этим не занимался…

Какого черта! Сколько можно сходить с ума по этой бессердечной сучке! Всю душу вынула! Если бы драки могли растопить лед в ее глазах, он отдубасил бы всю школу!.. Если бы…

А что может?..

Он бился над решением сей головоломки вот уже вторую неделю.

Казалось, на днях нашел!

Ведь Элли не ходит в столовую?.. Это казалось таким простым, очевидным и привлекательным, что Стив мысленно обозвал себя недоумком. И сразу же помчался в столовую, лишь только началась обеденная перемена. Пирожки с мясом и сок! Отлично!.. Почему бы не посидеть вдвоем и не поболтать?.. Наконец он расспросит, как там она готовится к конкурсу Мисс Соулинг… И все будут ему завидовать…

Господи, как она усмехнулась! Перед всеми!.. Казалось, та жестокая, полная победоносного презрения усмешка до сих пор раскаленным углем горит в его душе…

«О, спасибо, Стивви, поделись лучше с Марч. Ей будет приятно…»

А эта Марч… Глупая, толстая обжора!

Вот так он, Стив, один из самых крутых пацанов школы, стоял перед Нетопырем — черт, самой потрясающей девчонкой в городе! — вроде как зверек перед удавом. Весь трясся, беспомощно моргал и, кажется, что-то еще пытался лепетать…

А она повернулась и ушла.

Черт, черт! Если она когда-нибудь передумает, он…либо заставит ее припомнить все ее выкрутасы, либо…

…либо будет счастлив, как последний дурак, и станет выполнять все ее прихоти, лишь бы не ушла!..

Сука, бессердечная, высокомерная, красивая сука! За что ее любить?!.

Мучает всю школу одним своим пренебрежением, а люди льнут к ней, вроде как пыль к мебели! А ведь Лиззи ровным счетом ничего не делает! Просто она из таких… Западных девчонок…

И чего он все еще среди придурков, что вокруг нее хвостами увиваются?! Взять ее фотку — и вышвырнуть со стола в мусорку!

Рука не поднимается…это ж не видеть ее, когда так одиноко! Не разговаривать с этой фоткой, вроде как с Элли…и представлять, что она отвечает…и не обычные гадости, а что-то другое, вполне даже приятное…

Эх, Стив, так, наверное, и сходят с ума…

Родители часто интересовались, что же он ни разу не приглашал к ним в гости такую чудесную девочку?..

Стивен трагически вздохнул. Попробуй, пригласи ее…

— Что, Стивви, двойка?.. — мальчишка даже подскочил от неожиданности. Это ж надо, совсем не заметил, как напротив села Элен, девчонка из параллельного класса.

Длинные светлые волосы рассыпались по светло-зеленой футболке, когда Элен составляла обед с подноса на стол. Красивые волосы, похожа она немного на Элли… Конечно, куда Элен с Элизабет равняться, но все же…

В Элен было, казалось, что-то, что напрочь отсутствовало в Нетопырь.

Какое-то внутреннее тепло?..

Стив передумал прогонять непрошенную сотрапезницу. И чего подсела, ведь все кафе пустое…

— Да так… Грустится, — уклончиво ответил он на вопрос.

— Лиз внимания не обращает? — понимающе усмехнулась Элен.

— Не твое дело! — огрызнулся мальчик.

— Прости, — пожала плечами девчонка. — Просто об этом судачит уже вся школа.

— Судачит?.. — Стив напрягся, сжал кулаки, а потом расслабился и обреченно махнул рукой. — А, какой смысл отрицать очевидное?!. Я съел уже всю гордость и закусил уважением к себе, а ей хоть бы что! Эта высокомерная кукла словно издевается!

— «Словно» — излишне.

— Не понял?

— Она издевается, Стив. И у нее есть оправдание.

— Какое?! Я приглашал ее на дискотеку, в кино, на соревнования, в клуб, на дни рождения приятелей… Если бы кто-нибудь, кто-нибудь ей объяснил!..

— Успокойся и не кричи, — Элен невозмутимо наматывала спагетти на свою вилку. — Пройдет.

— Я…

— Ты знаешь, почему за ней ухаживаешь?.. Черта с два ты ее любишь, дружок! — усмехнулась Элен. — Нельзя так заблуждаться! На ее месте я бы просто взбесилась. Ты увиваешься потому, что она первая!.. Красивая, с шармом, в потрясных шмотках… Разве не поэтому?.. Не так?.. Что ты хмуришься? Напряги-ка свою память! Когда Элли пришла в ваш класс, не успев придти в себя после потери самого близкого ей человека — сестры… Одинокая, беззащитная и никому не известная. Кто дал ей кличку Нетопырь и издевался?.. Ты!.. А сейчас удивляешься, что она и смотреть на тебя не хочет! Стив, тебя просто жаль.

Глаза Стивена распахнулись на пол-лица, словно Элен вдруг открыла ему некую запредельную истину, рассеявшую мглу в его сознании.

И свет этой истины был ужасен.

Мальчишка вскочил.

— Нет!!! — крикнул он. — Это неправда!.. Быть такого не может…так…несправедливо, так…

— О, боже… — тихо вздохнула Элен, опершись головой на руку. — Не будь истеричен.

— Что ты мне тут говоришь? Зачем?.. Если бы я тогда знал, какая на самом деле Элизабэт… Я бы первый…я…я… Я не дал бы этому придурку Славке ее отбить!..

— «Бы» мешает, — саркастически усмехнулась Элен.

— Какого черта ты ко мне прицепилась? Чем я тебя-то обидел?.. — в голос взвыл Стив. — Я и сам боюсь, что Элли меня за те дни не простит никогда…а ты еще добавила! Она тебя просила?..

— Нет, — немного ошарашено помотала головой девушка. — Просто не хочется, чтобы ты делал из себя идиота. Честно — ты мне нравишься!

Стив долго смотрел на Элен, пытаясь понять, что она только что сказала — а потом засмеялся.

— Фигня!

— Дебил, — спокойно констатировала Элен. — Дебил с манией величия. Ты не так понял. У меня есть парень. А ты мне нравишься…немного иначе. Мне жаль тебя, Стив. Ты такой слабохарактерный, что тебя охота защищать… Только не обижайся!

— Ты сумасшедшая! Говоришь, она мне не прощает? А простила же Славе!.. — Стив словно хватался за последнюю соломинку.

Элен пожала плечами.

— Такое зло на них берет иной раз, что хоть прибить! — прошипел сквозь зубы Стивен.

— Не зарывайся, — строго заметила девушка.

«Не зарывайся!» Хорошо сказано! А сколько можно терпеть издевательства?..

События начали развиваться уже на следующий день…

На большой перемене к Стиву подошел Хэнк и, не говоря ни слова, кивнул в сторону удаляющейся Славиной спины.

Их лидер шел к туалету.

— На всю перемену, — многозначительно промычал Хэнк.

Стив вопросительно поглядел на приятеля.

— Элли тоже на всю перемену исчезнет, — пояснил тот.

— А как?.. — начал было Стив. И понял, что не может продолжать. — Хватит! — неожиданно для себя взвизгнул он. — Если она открыто издевается над нами, а с ним ведет себя хуже шлюхи…дешевая тварь! Сейчас или никогда!

Хэнк удовлетворенно улыбнулся.

— Но ты уверен?.. — уточнил он, видя, как ярость колотит гору мышц, называемую Стивеном. Сам Хэнк никогда не был так силен.

— К черту!.. — прорычал Стив. — Идем!

— Как скажешь… — с притворным сокрушением пожал плечами Хэнк. Стив, конечно же, уже забыл, что изначально идея принадлежала дружку.

Мальчишки, стараясь не шуметь, вошли в туалет.

Пустынно. Блеск никелированных смесителей над матово-белыми раковинами. Холодное зеркало, кажущееся серым на фоне белой стены.

Безликие дверцы кабинок.

Из-за одной доносится невнятное бормотание.

— Лиза, ну и юмор… Что за выбор места?..

— Сюда никто не вломится…Слава, не мешай! Не отвлекай меня!.. — негромкий смех.

— Да, вот так… Лизни здесь…боже, как хорошо! Почему только я иногда боюсь?..

— Ах, не отвлекай же меня!.. Не смеши! Нет, дружок, отпусти, еще не время! Я кому сказала!

В звонком смеющемся голосе не звучало настоящего гнева, скорее — легкая, искрящаяся насмешка, золотистая и бьющая в голову, как ледяное шампанское.

Мальчишки переглянулись. Оба позеленели. Стивен сжал кулаки и стал похож на бешеного быка, готового снести все на своем пути.

Хэнк не думал этому препятствовать…

Да и не хотел.

От Стива только пар не шел. Он даже стал стучать ботинком об пол, окончательно напомнив Хэнку роющего копытом землю бычка.

— Лиза, Лиза! Как они тебе идут!.. Я никогда не говорил этого?..

— У тебя скоро будут такие же, — шепот Элли, как прохладный вздох ветра в шелковых занавесях…

И — тишина. Болезненный стон Вячеслава…

А потом — рев Стива, выносящего дверь кабинки одним яростным рывком.

Любопытная лисья мордочка Хэнка маячила сзади, выглядывая из-за мощного бицепса приятеля.

Слава стоял, прислонившись к стенке кабинки, крепко прижав к себе Элли, и руки его так сильно сжимали ее хрупкую талию, что казалось удивительным, как она не переломится под его побелевшими пальцами. Девушка припала к шее парня долгим, мучительно тягучим поцелуем, и по лицу Славы медленно расползалась трупная, восковая бледность. Лицо Элизабет, с закрытыми глазами, становилось все чище и нежнее, хотя такое и казалось немыслимым. Еще чуть-чуть, и от ее кожи мог заструиться серебристый свет!..

Грохот от сорванной двери даже не заставил влюбленных вздрогнуть. Элли просто раскрыла глаза и уставилась на ввалившуюся парочку.

Этот взгляд был не злым, он был просто тяжелым, как гранитная глыба, холодным и невыразительным…

И равнодушно-беспощадным.

Она словно бы нехотя оторвалась от шеи их друга, без видимого усилия разорвала кольцо его рук — Слава тут же съехал по стене и остался сидеть без движения…валяться, как брошенная тряпичная кукла…и медленно развернулась к замершим мальчишкам.

Хэнк истерически всхлипнул.

Стив коротко охнул, словно его ударили в солнечное сплетение.

Раздвигая уголки губ, изо рта Элли торчали два маленьких и широких клыка, черные от крови. Кровь прочертила короткую дорожку из левого уголочка, к подбородку.

И черным узором, тонкой линией, засыхала на губах.

А еще она лилась из глубоких маленьких ранок на шее Вячеслава, капая на воротник, скатываясь на сумку, пачкая одежду…

Тихое гортанное рычание вырвалось из горла Элли, глаза вспыхнули синим огнем, зрачок исчез.

— Ой!.. — пискнул Хэнк, пятясь обратно и пытаясь за пояс вытащить Стива из кабинки.

Стив стоял словно парализованный. Он просто не мог поверить в реальность происходящего!..

— Она бросится! — отчаянно взмолился Хэнк. — Бежим же, Стив, ну!..

И тут Элли засмеялась.

Ее смех взлетал снежным вихрем, злобной кусачей метелью, звонкой и яростной — и Стивен тоже попятился. Она не торопясь провела рукой над шеей Славы, останавливая кровь — и исчезла.

Растаяла!

Мальчишки кинулись к своему другу. Он был без сознания, но довольно скоро, общими стараниями, Стив и Хэнк привели его в чувство.

Глаза Вячеслава открылись — тусклые и затуманенные. В этой густой поволоке не угадывалось и проблеска мысли, когда взгляд испуганно заметался, отыскивая Елизавету.

— Где Элли? Элли?.. — звал он. — Лиз!.. Отпустите вы меня!..

— Лежать! — хмуро припечатал Стив. — Мы все видели. Кто она?!

Слава лишь хмуро усмехнулся. Это была его усмешка, пренебрежительная усмешка их лидера, заводилы класса…но было в ней и что-то еще… Что-то чужое, холодное, чего раньше не было. Тень чего-то, свойственного только Нетопырь.

Глаза его как-то по-иному прищурились. Больше, чем пренебрежение…

— Баронесса, — слишком легко кинул он им. Не собираясь вдаваться в подробности.

«А вы тупое отребье! Сброд…»

— Да… — протянул Хэнк, наблюдая за обессиленным, но не сломленным Славой. — Выходит, Стив, он тогда не спал… Помнишь, болтал, что видел сон…та вечеринка, помнишь?..

— Да помню, отстань! — отмахнулся Стив. — Она тогда впервые и пришла кинозвездой… Такое не забывается! Что теперь с ним делать?.. — он кивнул на Вячеслава.

— А что? — не понял Хэнк.

— Ты глянь, как зенки выкатил…по морде дать, что ли?..

— Если. Ты. Меня. Хоть пальцем. Тронешь, — четко, медленно и раздельно заговорил лежащий на полу подросток, — Я. Тебя. Убью.

Спокойно и уверенно. Не угроза. Констатация факта.

— СЛАВА!!! — Хэнк рухнул на колени рядом с другом. — Что ты говоришь, опомнись! Мы же твои друзья, мы волнуемся за тебя!..

— Друзья?.. — коротко и сухо рассмеялся юноша. — Вы?.. Тупые, ополоумевшие от ревности бараны. Ходячие кормушки!..

— Это он нам?! — взвился Стив. — После того, что мы видели?.. Кто из нас кормушка?..

— Я — ее Избранник! — высокомерно усмехнулся Слава. — Я разделю с нею Вечность! А такие, как вы…туши для скотобойни!..

— Ублюдок! — хрипло выдохнул Стив. — Предатель!

— Это не он говорит! — влез Хэнк. — Подожди ты, Стив! Это не могут быть его мысли! Посмотри в его глаза! Это что-то другое говорит!.. Оно превращает его постепенно в…вампира.

Наконец прозвучало.

Слово ударом хлыста сдернуло поволоку со взгляда Вячеслава. Глаза снова стали чистыми и ясными.

И их волной затопил ужас, заплескался в зрачках черным приливом, выпущенный на свободу.

Слава даже тихо заскулил, царапая ногтями стенку кабинки.

Рука его стиснула пальцы Хэнка и сжала их.

И слезы хлынули из глаз, промывая и проясняя их…

— Стив! Хэнк! Боже!.. — плечи мальчика вздрагивали. — Что мне делать, господи боже мой? Она убьет меня! Эта сука меня убьет!.. Помогите мне…

— А я думал, ты ее любишь… — тупо пробормотал Стив. Слава только истерически засмеялся, схватившись за голову. И попытался сесть на полу, но перед глазами все немилосердно закружилось — и он осел, вновь привалившись к стенке кабинки.

— Люблю!.. Она сама говорит, что это — наваждение! Не знаю…может быть, что-то внутри меня… Оно появилось совсем недавно… Оно не плохое, нет… Оно просто нечеловеческое… Это что-то любит ее и без наваждений, я знаю. Любит даже сейчас. Только сейчас…оно глубоко. Если она доведет до конца, я буду счастлив, что стал нежитью, вот что самое жуткое, ребята! И я буду это понимать, совсем как она!.. Мне жалко Лизу…жалко ее!.. Она очень ранимая в глубине души, очень беззащитная… Если бы я мог ее спасти!.. Я не могу. Она убьет меня. Я ее боюсь.

— Ты ее любишь, — жестко констатировал Стив.

Слава опустил голову.

— Да, — наконец просто ответил он. — Ударь меня за это.

— Давно? — вздохнул Хэнк.

— Не знаю. Я только сейчас это понял. Глупо, что она мне не поверит, и все равно доведет до конца… — Слава горько усмехнулся. — Помогите мне.

— Чем? — криво усмехнулся Хэнк. — Мы что, сможем сделать ее человеком?.. Твою баронессу?

— После шестисот лет?.. Ее уже ничто не сделает человеком.

— О чем ты?..

— Ее…ее муж. — Голос Славы прервался. — Ее муж, барон Констан Попрушнек…считал, что высшее доказательство любви в таком случае — дать покой… Освободить душу.

Друзья беспомощно переглянулись. Вячеслав обреченно повесил голову.

— Я не смогу выпутаться сам.

…Они под руки вывели пошатывающегося Славу из туалета, и первое, что увидели — стоящую у окна Нетопырь. Она стояла, и солнечный свет, падая из окна, ореолом шелкового тумана золотился в ее воздушной блузке.

И волосы лунным медом растеклись по плечам…

Гордо вскинутая головка — юный сокол, завидевший добычу. Красуется в полете…

— Я жду вас, рыцарь! — звонкие колокольчики на дверях зимы… Этот ли мелодичный звук прогнал весеннее тепло из солнечного коридора?

Слава резко отбросил руки Стива, с неведомо откуда взявшейся силой — едва шел ведь! — и, как собака по зову хозяина, подбежал к девушке.

— Лиз! Идем… Идем от них…

— Идем! — улыбнулась она. И, уже уходя, обернулась, бросив через плечо: — Что с вами, мальчики? Вы что-то страшное видели?..

Серебристый смех прохладным дождем осел на стенах школы.

Глава VI

— С дороги! С дороги!.. Прочь с дороги, деревенщина!..

Звонко и злобно, оглушающе, лают гончие, земля вздрагивает от ударов стремительных копыт. Ржание…

Холмы, заросшие лесом, золотил рассеянный солнечный свет, прокрадывающийся сквозь мягкие кроны и пятнающий цветущие зеленые поляны теплыми проплешинами, и весь лес казался затянутым воздушными драпри нежнейшего шелка. Юный сельский учитель всегда любил гулять в такие дни в лесах, окружающих деревню и господский замок на холме…

…Охота налетела внезапно, молодой человек не успел опомниться, даже понять, как же очутился в стремительном вихре оскаленных клыков разъяренных травлей псов, под копытами разгоряченных коней…

— Черт, откуда взялся этот недотепа?!. — звонкий злой голос сверху, из-за нависающих, готовых ударить ног скакуна — и все провалилось в милосердное забвение…

…- Влад, Влад! С вами все в порядке? Очнитесь!.. — его позвали из забытья: тонкий, почти детский голосок… Маришка.

Влад с трудом разлепил глаза. Темные волосы девушки, почти подростка, падали ей на руки — на руки, поддерживающие его, протягивающие фляжку с водой — и отирающие кровь с лица.

Его лица.

Кровь?..

— Что… — он закашлялся. — Что случилось?..

— Вы попались на пути баронской охоты, — пожала плечами девушка. — Они могли затоптать вас насмерть, Влад, вам повезло. Вы должны поставить свечку Деве Марии…

— Разве барон любит такие развлечения? Он уже стар, а сын — слишком молод…

— Это дама, которая живет в замке. Наверное, их родственница.

— Насколько я знаю историю рода… — Влад закашлялся и сел, — такой быть не может.

— Вам виднее, вы ученый человек, — снова пожала плечами Маришка, на сей раз с плохо скрываемым уважением.

— Чтобы какая-то баронская шлюха топтала меня конем и обзывала деревенщиной! — молодой человек скрипнул зубами. — Я это ей припомню! Не знаю, как, но припомню!

— Влад, успокойтесь и идемте! Она могла затоптать вас конем. Или приказать псам разорвать на части. Не забывайте этого.

— Какая милосердная шлюха! — недобро усмехнулся Влад. — Лучше бы ей было так и поступить… Маришка, ни один человек не может так обращаться с подобным себе! Ни один! Покажешь мне ее?..

…Звон будильника.

Мистер Фоулн сел на постели и помотал головой, прогоняя остатки сна. Таких захватывающих сновидений он не видел с самого детства! Просто приключенческий роман! Жаль было покидать теплую постель, но самолет на Будапешт вылетал ровно в 7.45. Так что лучше было поторопиться.

Если бы увидеть продолжение сна!

Молодой человек чуть насмешливо хмыкнул и вылез из постели. В конце концов, надо было пойти готовить завтрак.

Чемодан уже сложен.

Рассветные сумерки бледным молоком растекаются по небу, за плотными темными шторами, почти незримые в свете бессонных, золотых и синих, фонарей. Соулинг еще спит…

Минут через пятнадцать под окном просигналило с вечера заказанное такси. Уже полностью одетый, учитель схватил чемодан и направился к двери.

В последнюю секунду задержался: глянул на фотографию Элли, на комоде. Взгляд серых глаз спокойный и чуть насмешливый…

…нет!

Таким он был вчера, позавчера и всегда, но не сейчас!

Пристальный, холодный и пронизывающий.

Живой.

Настороженный.

Испытующий.

Элли смотрела. Смотрела на него.

Тренер сглотнул и невольно попятился от фотографии.

…Топот копыт…

…Лай собак…

И опрометью вылетел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

…В 7.45 самолет, с дремлющим на борту в уютном кресле мистером Фоулном, ревя мощными турбинами, оторвался от земли и взял курс на Атлантику.

…- Кто эта девушка?

— Какая, господин учитель?

— Та, дама на белом коне. Она похожа на рассветный ветер… Та, с белокурыми волосами…

— Она живет в замке Попрушнек. Говорят, дальняя родственница барона…

— Она?!.

Влад сбежал с крыльца корчмы. На деревенской площади толпился народ, поэтому приходилось расталкивать зевак, протискиваясь к белому жеребцу, с высоты которого загадочная родственница барона беседовала с деревенским старостой. Солнце блестело и отражалось в драгоценных камнях ее одежды, искрилось на миниатюрной шапочке с пером… Лунным золотом расплескались по плечам волны сводящих с ума волос — по белым и голубым шелкам платья…

Девушка перегнулась, склонившись с седла. Влад видел ее восхитительную улыбку…староста от нее просто таял! Он стоял весь красный, неловко улыбался в ответ, тискал в руках свою шляпу и отчаянно пытался что-то объяснить.

И проигрывал.

Наконец девушка рассмеялась и выпрямилась на лошади. Разобрала поводья.

— Так мы договорились, не так ли, господин Кадмен? Я рассчитываю на вас!

— Да… — бормотал тот. — Да…

— Эй, погодите! — Влад сам поразился своей дерзости, когда его рука ухватила повод белоснежного скакуна.

Всадница поглядела на него сверху вниз.

Не рассерженно, не испуганно. Просто изумленно.

— Чего вы хотите? — поинтересовалась она.

«Вас».

— Я требую вашего объяснения!

— Чего?.. — кончики губ подрагивают в сдерживаемой улыбке.

«Меня хотят многие…»

На мгновение Влад остолбенел от этой «ответной» мысли.

— Вы чуть не затоптали меня конями на вашей охоте, неделю назад. Вы считаете, что это нормально?

— Вы хотите денег? — презрительно искривила она рот. Какое разочарование на лице!

— Нет!

— Чего же вы хотите?

«Помимо вашего невыполнимого желания». Смех. Как пух у шеи.

— Извинения. Вашего и барона.

— Что-о?.. — брови удивленно поползли вверх. Боже, какая же она красивая! Какая она…желанная.

И недостижимая.

— Кто вы?..

— Мое имя господин Радлош. Влад Радлош. Сельский учитель.

— Вот как?.. Вы обучались в городе?..

Кровь бросилась ему в лицо.

— Я обучался в Праге! В Чехии!..

— В таком случае я удивляюсь, что вы делаете в нашем богом забытом захолустье.

— Неважно! Я должен заботиться о своем народе, о своем отечестве. Неужели вы не понимаете, что мыслящий человек не может себе позволить жить лишь ради себя, купаться в роскоши ради самой роскоши, и, теша дурное тщеславие, топтать конем живых людей, подобных себе… а потом напиваться в провонявших винными парами и преступлениями замках, смакуя собственную воображаемую значимость! А потом предаваться разврату в потных, продавленных кроватях, где поколениями шлюхи унижали честь матерей семейств!..

Девушка рассмеялась и нагнулась к нему, опершись на луку седла. В глазах ее скакали лукавые бесенята.

— Честь матерей семейств?.. А кто же мешал уважаемым матронам не отдавать лавры любовниц шлюхам?.. — она подмигнула, и от этого Влад почувствовал, как жаркая краска заливает его лицо, вплоть до корней…зубов.

— Вы… Вам всегда слишком многое позволялось!

— Бесспорно, — кивнула она. — Это право сильного: брать то, что он хочет.

— Или красивого?

— Это вызов? — усмехнулась она. — Красота — великая сила.

— Пока она есть.

Они смотрели в глаза друг друга, и Влад чувствовал, как туманится его разум. И не мог себе позволить такой роскоши, как проиграть этой умной, наглой, прекрасной…шлюхе.

— Если вы хотите моего извинения, пожалуйста! Я очень сожалею.

«Слишком, слишком легко!»

— Если вы хотите извинения барона, вам придется поехать в замок Попрушнек. Там мы продолжим наш спор, все ли уважаемые матери семейства, что покоятся в родовом склепе замка, такие уж невинные жертвы!

— Бесспорно, есть и…

— Счастливо оставаться, господин Радлош! Вы доставили мне много приятных минут.

Удар плеткой… Конь срывается в стремительный галоп.

Шлюха… Только шлюха… Баронская подстилка. Почему так горько?.. Согласись она оставить барона и нечестную жизнь, то смог бы он?..

Глупости! Шлюхи — это шлюхи! И он не заигрывает с ними! Он их презирает!

И ставит на место.

Луч солнца, взошедшего над облаками, ударил сквозь стекло иллюминатора, игриво шлепнул теплой золотой ладошкой по глазам спящего молодого человека. Фоулн поморщился и проснулся.

Далеко внизу плескались волны океана, сверху похожие на синее однообразное поле, пятнистое от теней облаков. Изредка, когда юное, проказливое солнце бросало вниз искристые иголочки лучей, синева возвращала небу пронзительный блик света, будто море и солнце с утра пораньше взялись за свой настольный, облачный, пинг-понг.

На душе было удивительно хорошо и светло, мирно, как если бы прохладная тишина сочилась сквозь стенки самолета, этой удивительной серебристой машины, стремящейся сейчас сквозь мерцающий голубой свет пустынного неба и пушистую белизну облаков навстречу набиравшему силы дню.

И все темное, тяжелое, что еще удерживало душу, таяло, как призрачный неверный туман.

Сон вспомнился не сразу, но воспоминание пришло не оглушающим, не страшным, как было в первый раз, в Соулинге — оно было мягким, ненавязчивым, словно заботливый друг, осторожно тронувший за руку: ну же, выслушай, я не просто так…

Красавица-дама из замка… Вылитая Элли!.. Только постарше.

Фоулн рассмеялся: надо же!

Сидевшая рядом молоденькая студентка улыбнулась, тряхнув вьющимися, смоляно-черными волосами — ее улыбка была солнечной, как утро за бортом, и столь же чистой — и пожелала ему хорошего дня.

И молодой человек улыбнулся в ответ…

— Меня зовут Сидни, — представилась соседка по креслу.

— Лайнелл.

Она летела во Францию, в гости к родственникам, и на несколько часов можно было забыть все загадочные сны и просто поболтать с приятной девушкой, прямой и ласковой, как солнечный луч…

— Так вы школьный учитель?.. — распахнула она глаза.

— Тренер. А вы на кого учитесь, мисс Сидни?

— Мистер Лайнелл! — рассмеялась она в ответ. — Я математик. Шестой курс.

— О! — молодой человек шутливо наклонил голову. — Математика! Это для избранных. Я почему-то всегда путался в лабиринтах логарифмов и дифференциалов. Скажу по секрету, — он доверительно понизил голос, — я уже с корнями не в ладах…

— Не может быть! — звонко хохотала спутница. — А в какой школе вы преподаете?..

Фоулн назвал.

Лицо девушки неуловимо изменилось. Кажется, она немного осунулась.

— Там работал Майк, — глуше произнесла она.

— Вы его знали?.. — резко повернулся к ней молодой преподаватель.

Девушка вздохнула.

— Мы были однокурсниками. В одной группе. Он встречался с моей подругой…

— Скажите, какое совпадение… — протянул тренер. — Жаль, что так произошло. Какая-то…непонятная смерть.

— Он должен был встретиться с девочкой из вашей школы. По какому-то делу. Самое странное: Джуди — это его подруга — заходила к нему, думала провести с ним вечер. Майк умчался, как ненормальный — по ее словам… Так, на ходу чмокнул в щечку, сказал, что вернется с шикарными новостями — и убежал. А нашли его в квартире…куда Джуди не помнила, чтобы он возвращался… Загадочная история! Джуди просидела весь вечер у соседки, все ждала…дверь так и не открывалась. С кем он встречался, не знаете?

— С Элли Попрушкайне, — ответил тренер, не задумываясь. — Он не пришел на встречу.

— Откуда вы знаете?

— Она сказала.

— О?.. — девушка чуть насмешливо вскинула брови. — А не в ее интересах врать?.. По какому делу они встречались?

— Не знаю, право, Сидни, — сконфуженно пожал плечами Лайнелл.

— И все поверили этой Элли, — немного неприязненно протянула студентка. — Кто она такая, что за особа?..

Фоулн поморщился.

— А почему бы ей не поверить?.. Бедняжка, на нее и так в те два дня слишком много свалилось. Сначала нашла в туалете изуродованную одноклассницу, потом — это недоразумение с мистером Ллоудом…

— А что это за случай с одноклассницей? — заинтересовалась Сидни.

Он рассказал.

— Она ее нашла? Эта ваша Элли просто кладезь загадок! По-моему, страшная личность…не хотела бы я иметь с нею дел! — Сидни передернула плечами, словно от холода. — Знаете, мистер, самые опасные преступники именно те, кого никак не заподозришь…

— Довольно! — отрезал Фоулн. — Вы несправедливы. Более того, вы пристрастны.

— Я не хотела вас обидеть… — смущенно выдохнула Сидни. — Просто Джуди и Майк… Джуди так убивалась… А она моя подруга…

— Элли не при чем здесь, — мягче ответил Фоулн, пожимая руку девушки, давая понять, что она прощена.

Дальнейшая беседа вертелась вокруг нейтральных тем: Франция, искусство, виноделие, история…

— Вы летите в Венгрию? — незадолго до посадки в Ла-Рошели, спросила Сидни.

— Да.

— Не знаю, почему…мне хочется пожелать вам удачи, — смущенно улыбнулась Сидни. — Мне было так легко с вами, так просто, как будто я знала вас уже много лет. Вы не берите в голову, со мной это иногда бывает.

Фоулн внимательно смотрел на нее.

Не было ощущения заигрывания.

А так…

Так…

Ведь у него то же самое ощущение!

Сны…

Маришка…

Маришка, повзрослевшая девчушка из снов, у которой почему-то волосы стали черными и вьющимися…

— Вам подошло бы имя Мария, — вырвалось у него. — Мне так кажется, — со смущенной улыбкой добавил он.

— О, нет! — смешливо замотала она головой. — Только не Мария! У меня с ним никаких хороших ассоциаций!.. Так могли бы звать глупую, забитую крестьянку, которая потратила всю свою жизнь в работе, ничего не увидев, кроме родной деревни…боже, такой жизни никому не пожелаю!.. А вот вам бы, знаете, какое имя подошло?.. Влад.

— Почему?..

Если бы Сидни ударила его сейчас по голове, шок не был бы более оглушительным, чем от этих ее слов.

— Не знаю… Это красивое имя. И подходит к вашей внешности… И потом, вы учитель. Это имя, кажется, просто должно быть у хорошего учителя!

— Такое имя было у Дракулы…у князя Тепеша, — хмыкнул Лайнелл, хотя ему совсем не было смешно.

— Что ж, вампиры тут тоже где-то поблизости, — загадочно хмыкнула Сидни в ответ, пристегивая ремни. Самолет уже снижался, заходя на посадочную полосу аэродрома Ла-Рошели. — Только, честное слово, это имя больше подошло бы не вурдалаку, а охотнику за нежитью!

Учитель сглотнул ком в горле.

День отгорал; впереди, над Венгрией, сгущалась мягкая, вкрадчивая тьма.

— Будьте осторожны! — загадочный взгляд темных глаз из-под кокетливого беретика набок, из-под капризной челки.

Вот и все.

Дыхание снов…

Еще три часа до места.

Можно подремать…

…- Лиза…

Они стояли на коленях напротив друг друга, так близко, что, вдохни один из них, их губы бы соприкоснулись.

Но между этими двумя не было той звенящей напряженной теплоты, которая возникает между влюбленными.

Глаза обоих горели яростью.

Только у него ярость зажгла внутренний огонь, а у нее — заполнила глазницы голубым потусторонним пламенем, холодным и слепым.

Рукава ее шелкового белого платья скользили прямо в грязь и гнилую солому сырого подвала.

— Черт тебя побери… Я не знаю, почему я даю тебе еще одну возможность…

— Потому что Хозяйка Попрушнеков не умеет проигрывать, — издевательски усмехнулся он ей в лицо. — Древний вампир ведет себя, как зарвавшаяся девчонка…

— Влад!..

Пощечина.

— Которая совсем потеряла голову от меня.

— От тебя?.. — низкий, неприятный смех. — Скажите, какое самомнение. Какие слова! От мальчишки, который был бы рад заключить меня в свои объятья, если бы не боялся их до смерти…если бы не был рабом своих глупейших принципов. Мальчишка…глупый, самоуверенный, самовлюбленный мальчишка…

— Если я не загоню тебя в гроб…

— …ты станешь моим!

— Черта с два, госпожа баронесса! Я загоню тебя в гроб! За ту охоту…

— …за то, что ты сходишь с ума по мне, и боишься это признать, глупец! Что ты дергаешься?.. Если бы я предложила тебе вечность…я же не предлагаю!

— Ты хочешь, чтобы я сам попросил тебя. Ты хочешь, чтобы я умолял…

— Это ты сказал, не я. Я не виновата, что ты мечтаешь умолять меня о вечности с тобой…

— Ты сумасшедшая… Избалованная аристократическая девочка…

— По крайней мере, хоть признал, что не шлюха, — хмыкнула Елизавета. И отстранилась.

— У тебя…у тебя волосы в грязи…пряди… — горло перехватило.

— Право?.. — насмешливая улыбка. — Спасибо, такое внимание…

— Да пошла ты к черту!

— Ты же хочешь их коснуться, признай…возьми, сотри грязь… Не будь сумасшедшим…

— Ты…меня…не околдуешь…нежить!

— Я и не пытаюсь, Влад. Такого твердолобого фанатика околдовывать бесполезно…да и зачем ты мне сдался?..

— О, госпожа баронесса, не врите! Вы же хотите, чтобы я приполз к вам, расстегнув ворот на шее, с рыданиями…это так польстит вашему тщеславию…вашей непобедимости…вашей неотразимости… Только поэтому я до сих пор жив! Но ваша надежда сыграет с вами злую шутку, госпожа баронесса! Я загоню вас в гроб.

— Если ты не сделаешь этого за неделю, несчастный, черт меня побери, если я не убью тебя! Карл уже злится…

— О! Как же! Всплыл обожаемый братик! Ради которого мы свернем шею самой любви… С чего бы он так забеспокоился о родовой чести?..

— Закрой рот, деревенщина!..

— Госпожа изволила вспомнить о разнице между нами…какая жалость! Я хорош для игр со смертью и пари, хорош, чтобы топтать меня конями…но я всего лишь деревенщина для благосклонного взгляда женщины!

— Неделя!..

Порыв ветра.

Он один в пустом подвале…

За скрипящей дверью — ночь…