Глава 3

Изабель понимала, что уж слишком затянула с приготовлениями. Но на сердце было неспокойно. Чтобы привести в порядок мысли, ей потребовалось еще немного времени. Поэтому она услала Бесси под каким-то пустяковым предлогом, хотя сама уже была полностью готова к церемонии, которая привяжет ее к Маклауду на целый год.

На один год. Чтобы за это время суметь обезоружить его и выведать все секреты. Задача, которая стала казаться еще труднее после того, как она увиделась с ним.

Маклауд был крепким орешком. Просто одурачить такого не получится. Властный и жестокий нрав не сулил ничего хорошего, если ее вдруг разоблачат. Кроме того, у него имелась пугающая способность скрывать свои чувства. Минувшей ночью она ощутила, как его потянуло к ней. Но он так быстро взял себя в руки, что она засомневалась, не показалось ли ей это. Таким непроницаемым стало выражение его лица.

Никогда ей не встречался человек, настолько не склонный делать что-либо вслепую, особенно влюбиться. Так что вскрыть его оборону будет и в самом деле нелегкой задачей.

Изабель покусала губы. Он не был враждебен, но говорил с ней коротко и холодно, хоть и вежливо. И это разочаровывало. Значит, дядя ввел ее в заблуждение. Рори Маклауд отнюдь не желал этой партии.

Хорошо хоть, что не оправдались страхи насчет его грубости и варварства. Напротив, она почувствовала в нем врожденную деликатность. Конечно, не настолько отшлифованную, как у жителей равнины. Так что вряд ли он станет желанным гостем при дворе. И не потому, что у него грубые манеры, а скорее из-за своих впечатляющих габаритов и обостренного чувства собственного достоинства.

Несмотря на то, что Маклауд обладал многими качествами, которыми она восхищалась, все они становились препятствием для достижения ее цели. Заслужить его доверие будет очень и очень непросто.

Не отрывая глаз от зеркала, она тщательно заколола волосы, уложенные в виде короны, а поверх закрепила украшенную алмазами диадему. Только бы не разбередить беспокойство – чувство, что она делает что-то не так. Но разве у нее был выбор? Без ее помощи клан будет обречен.

Однако Изабель понимала, что не только забота о судьбе своего клана привела ее сюда.

С малых лет она как тень следовала за своими старшими братьями, таскаясь за ними на охоту, наблюдая за их играми, за учебными сражениями на мечах. Хваталась за малейшую возможность поучаствовать, когда они звали к себе. И скрывалась, и подсматривала, если они гнали ее.

Большей частью братья не обращали на нее внимания.

Отчаянно стараясь быть наравне с ними, она делала все, чтобы они наконец заметили ее. Но что бы она ни вытворяла, какие чудеса храбрости ни показывала, ей не удавалось стать ближе ни к братьям, ни к отцу. К ней относились как к отверженной. Как к лишней. Как к никчемной и ненужной. Она вновь вспомнила знакомое чувство пустоты.

Ощущение собственной никчемности осталось в прошлом, но до сих пор ранило до боли. Детские слезы давным-давно высохли. И теперь она лишь изредка снисходила до того, чтобы пожалеть себя. В конце концов Изабель поняла, что полные боли воспоминания вовсе не являются воспоминаниями о том, что реально происходило. То были лишь остатки ее детских фантазий. Но она по-прежнему нуждалась в любви и уважении отца и братьев. Желание добиться этого и привело ее в Данвеган.

Впервые в жизни она потребовалась им. Без этого обручения дядя отказывался поддержать отца в его междоусобице с Маккензи из-за замка Строум, в котором прошло ее детство. Чтобы выжить, ее клану требовалась сила дяди. А дяде нужна была в качестве тайного оружия красивая женщина. Женщина, которая смогла бы завлечь Маклауда и проникнуть в секреты его клана. Узнав их, дядя рассчитывал навсегда покончить с Маклаудами и подкрепить свои требования на старинное право владеть островами. Слит поставил перед ней две задачи. Найти потайной ход в неприступный замок и выкрасть знамя Фей – их главную ценность и волшебный талисман. Если верить легендам, это был мистический источник их мощи, который уже два раза спас Маклаудов от полного разгрома.

Даже сейчас ее мутило, стоило только подумать о том, что осталось недосказанным, но подразумевалось само собой. Она должна будет использовать все способы, включая обольщение, чтобы получить то, что им требовалось. Как, интересно, удастся ей, не позволявшей мужчинам даже поцеловать себя, соблазнить гордого и неукротимого вождя горцев?

Сейчас, после встречи с ним, Изабель еще больше уверилась, что это безнадежное дело! Рори Маклауд был тверд, как каменная стена, и невосприимчив к таким слабостям, как эмоции.

В комнату вернулась Бесси.

– Они ждут тебя, девочка моя. – Служанка резко остановилась и прижала руку к груди в драматическом жесте. – Ах, Изабель, ты просто картинка. Такой красивой я тебя еще не видела. – Она промокнула глаза куском полотна. – О, как твоей матери захотелось бы увидеть тебя в такой день.

Душевное волнение охватило Изабель. К горлу подступил комок слез. Радость Бесси заставила еще острее почувствовать, что приходится обманывать ее. А упоминание о матери чуть ли не стало последней каплей. Она сделала глубокий вдох.

– Тогда лучше не заставлять их ждать еще дольше.

Выйдя в коридор, Изабель сделала первый шаг на пути, который вел с ее стороны только к предательству.

Рори встретил день с ясной головой, снова обретя контроль над запретными – и похотливыми – мечтаниями. Образ невесты преследовал его во снах, полных эротических фантазий о первой брачной ночи, которой не могло быть. Но он живо представлял себе эти картины с неверным мерцанием свечей, с шуршанием шелков. Она стояла перед ним, поднимала на него взгляд соблазнительных, зовущих глаз. Он не торопясь раздевал ее, гладил нежную атласную кожу, спускал с плеч тонкую ночную сорочку, испытывал танталовы муки, дюйм за дюймом открывая для себя ее девичью наготу. Сон был настолько жив и реален, что он проснулся возбужденным, дрожащим от необходимости разрядиться. Свою необычную реакцию на эту девушку он объяснил себе беспокойством, которое принес с собой Слит, находившийся в его доме, и ее необычной красотой.

Сегодня Рори был готов созерцать ее красоту. Он был готов восхищаться ею, как восхищаются предметом искусства, выставленным на обозрение. И только. Восхищение не предполагает интимной близости. Достаточно того, что она из Макдоналдов, а союз с ними противоречит интересам его клана. Ничего больше ему не требовалось знать.

По сложившемуся обычаю обручение должно было проходить под открытым небом. Взвесив все обстоятельства, Рори решил, что это будет небольшая частная церемония, за которой последует пир. Несмотря на вражду между кланами и на то, что их союз был для Маклаудов нежелателен, его клан не согласился бы ни на что другое. Праздники были неотъемлемой частью жизни в горах, и горцы старались не упустить любую возможность повеселиться.

Поэтому, как только восточная часть горизонта стала наливаться утренним светом, Рори, Алекс, Слит, Гленгарри и братья Изабель собрались на замковой террасе в ожидании невесты.

Невеста опаздывала. Время, когда она должна была появиться, уже миновало. Может, она передумала? Странно, что Рори не испытал от этого облегчения.

Гленгарри так часто смотрел на окно ее комнаты, что Рори понял: тот раздражен и вот-вот потеряет терпение. Наконец Гленгарри улыбнулся, расслабившись.

– Вот она.

Рори повернулся, и вся обретенная им ясность рассудка куда-то делась.

Он опять ощутил знакомый удар в грудь, и его снова потянуло к ней. Это было такое же мощное стремление, как и в первый раз, когда он увидел ее прошлой ночью. А может, и более сильное. В ясном свете дня от вида Изабель Макдоналд перехватило дыхание.

Ее волосы червонным золотом блестели на солнце. Длинные вьющиеся пряди перехватывал плетеный обруч из серебра, украшенный алмазами и мелким жемчугом. Ее черты были одновременно тонкими и полными силы. Белизна кожи контрастировала с темными бровями и ресницами, обрамлявшими прекрасные лиловые глаза, и с пунцовыми, чувственными губами.

От лица его взгляд переместился ей на грудь. Он затаил дыхание и попытался отвести глаза, почувствовав, как поток крови запульсировал в паху, вызывая прилив вожделения.

Ее одежда была соблазнительна – нечто более подходящее для маскарада у короля Якова, чем для обручения. Большинство шотландских женщин выбрало бы какое-нибудь яркое платье. Но не Изабель. Она надела наряд из парчи цвета слоновой кости и совсем без украшений. На вид очень незатейливое платье было каким угодно, но только не простеньким. Блестящая ткань откровенно облегала фигуру, горделиво выставляя на обозрение ладное тело там, где платье тесно прилегаю к стройным бедрам и аккуратно круглившимся ягодицам. Особенно волновал откровенный низкий лиф с глубоким прямоугольным вырезом на груди. Нежные полушария грудей были едва прикрыты, один только вид их заставлял напрягаться. Рори заметил или ему показалось, что заметил, бледно-розовые соски под кружевной кромкой лифа. Несмотря на то, что его плоть твердела от желания при виде полуобнаженного тела, он должен был признать, что каким-то странным образом ее наряд создавал образ невинности и девственности. Праздничное платье такого необычного цвета невообразимо шло ей.

Одна мысль сразила наповал: следующий год станет самым долгим во всей его жизни, насчитывавшей до сих пор двадцать семь лет. В этом не было сомнения.

Внезапно сообразив, что ее семья наблюдает за ним с нескрываемым интересом, он напустил на себя безразличие.

– Мистрис Макдоналд, надеюсь, вам понравилась ваша комната?

– Да, благодарю. Она восхитительна. Нам очень удобно.

Обменявшись любезностями, он огляделся, все ли готово. Краешком глаза заметил Дейдре, стоявшую рядом с Бесси, служанкой Изабель.

Изабель перехватила его взгляд.

– Надеюсь, вы не против? – нерешительно спросила она. – Это я пригласила ее.

– Я так и подумал.

Его тон, должно быть, встревожил ее, потому что она забеспокоилась.

– Когда утром я послала за ней, чтобы поблагодарить за ванну, которую вчера приготовили в такой поздний час, она рассказала, что служит у вас в семье с тех пор, как ваш старший брат был еще младенцем.

В замешательстве от такого неожиданного проявления доброты Рори стоял и молчал. Потом заглянул ей в глаза и не увидел там ничего, кроме искренности и добросердечия.

– Вы рассердились? – тихо спросила она.

– Нет. Просто удивлен, что сам до этого не додумался.

Широкая улыбка осветила ее лицо, и Рори замер. Бурная радость, засиявшая в глазах, превратила ее царственно прекрасное лицо в шаловливое и милое. Маленькие ямочки в уголках рта и лукавый изгиб губ, как у непослушного ребенка, натолкнули его на мысль, останется ли она такой же очаровательной в других ситуациях. Например, в спальне.

Он обратился к Гленгарри.

– Будем начинать?

Гленгарри посмотрел на дочь.

– Изабель?

Рори прищурился. Со стороны это выглядело так, словно отец испрашивал у нее разрешения. Удивившись и заметно обрадовавшись, что с ее мнением считаются, Изабель согласно кивнула.

По знаку Гленгарри Рори повернулся лицом к невесте. Он оказался так близко от нее, что ощутил сладковатый аромат лаванды, исходивший от ее волос, и разглядел веснушки на носу, которые сначала не заметил. Их вид покорил его. Маленький изъян был чудесен и, на его взгляд, говорил об отсутствии тщеславия. Этой женщине нравилось проводить время на природе, нравилось подставлять лицо солнцу. Солнечный свет она ценила больше, чем безупречную внешность. Такой ход собственных мыслей заставил его нахмуриться. Он вдруг осознал, что сейчас делает то, что поклялся не делать. Думает о том, о чем не предполагал думать.

Прекрасный объект сделки, напомнил он себе.

И все равно. Пока они стояли здесь, во внутреннем дворе, перед свидетелями их обручения, он с неловкостью отметил ее хрупкость и изящество. И то, как она нервничает. Рука сама потянулась к ней, но он пересилил себя и опустил руку.

Что он вытворяет, чёрт побери?

Прокашлявшись, он приказал себе не валять дурака.

Соединив их правые и левые руки между собой, Гленгарри куском шотландки привязал их друг к другу. Рори смотрел на ее тонкие кисти, такие нежные и мягкие, в своих грубых, в боевых шрамах руках. Хрупкие пальцы были холодны, как лед. Он увидел, что она волнуется. Может быть, ей было страшно. Рори почувствовал, как в нем растет желание защитить ее. Вдобавок, он не мог остаться равнодушным к символическому значению уз, которые на них наложили. Хоть это и не свадьба, но обручение было вполне реальным.

Он начал произносить клятву, которая должна была связать их на один год.

– Я, Родерик Маклауд, вождь клана Маклаудов, торжественно клянусь Изабель Макдоналд в том, что данным обручением подтверждаю намерение взять ее в жены на срок не менее одного года.

Такую же клятву произнесла Изабель, и церемония окончилась. Осталось выполнить последний, самый волнующий обряд.

– Чего же ты ждешь, Маклауд? – с усмешкой спросил Слит. – Может, поцелуешь новобрачную?

Рори напрягся, понимая, что это необходимо. Нужно было пересилить себя. Но не потому, что ему не хотелось поцеловать ее. Просто он наперед знал, какую боль это принесет, когда он ощутит ее вкус. Вкус запретного плода этих губ.

С порозовевшими щеками Изабель приподнялась на цыпочки. Носки серебряных туфелек выглянули из-под расшитого подола платья.

– Конечно. – Он легонько взял ее за подбородок. – Поцелую, чтобы скрепить нашу клятву.

Наклонившись к ней, Рори задержался на миг, чтобы вдохнуть запах цветов, исходивший от нее, а потом прижался к ее губам. Он чуть не застонал от желания, жаром опалившего все тело. Господи Боже, она была сладкой на вкус.

И невыносимо нежной. Кончики пальцев ощущали, какая бархатистая у нее кожа.

Он тянул время, стараясь продлить первый поцелуй. Хотелось стиснуть ее в объятиях, почувствовать, как ее полные груди прижимаются к его каменной груди. Как ее бедра прижимаются к его бедрам. Хотелось проникнуть языком в сладостную глубину между губ и выпить ее.

Каким-то образом ему удалось удержаться.

Он медленно выпрямился. Глядя на ее поднятое к нему лицо, на раскрасневшиеся от удовольствия щеки, на приоткрытые губы, Рори испытал прилив необузданного мужского желания. Желание, от которого теряешь разум и которое безжалостно вгрызается в тело и не выпускает из своей власти.

Первый раз в своей жизни Рори Маклауд – человек, который противостоял на поле боя не одному десятку свирепых воинов и заставлял их трепетать перёд ним, – узнал, что такое внутренняя тревога.

Он отпустил ее подбородок и сделал шаг назад. Нельзя, чтобы такое повторилось снова.

Еще никто и никогда не целовал Изабель. Поэтому она была совершенно не готова к такому сокрушительному испытанию. Его жесткие пальцы удерживали ее лицо с нежностью, от которой девственная плоть ее впервые ощутила неведомый ранее позыв. А когда их губы соединились, ей стало понятно, что означают слова «райское наслаждение». Ощущение в тот миг было таким всепоглощающим, что это напугало ее. Она словно покинула свое тело. Разве можно было представить, что поцелуй обладает такой чарующей силой?

Одно легкое прикосновение, и он уже посчитал ее своей собственностью.

Его губы были нежнее, чем она представляла. Это совершенно не вписывалось в образ сурового и несгибаемого вождя клана. Их вкус был… восхитительным. От теплого, пряного дыхания, когда он прижался к ней губами, закружилась голова.

Сердце забилось где-то у самого горла, а тело стало безвольным. Она почувствовала слабость, как будто из нее вынули все до одной косточки. И удивительно приятную теплоту от желания, которое как бутон стало расцветать где-то в глубине. На какой-то момент вдруг забылась ложь, что свела их вместе. Семья перестала существовать, когда она откликнулась на более сильный призыв.

Ей захотелось чего-то большего.

Ноги подкосились, и она почти прильнула к нему, почувствовав жар, который исходил от его тела, и ощущение мощи, скрытой за этим внушительным фасадом. Он был огромным и сильным, и это добавляло ей уверенности в собственной женственности.

Вдруг показалось, что вот сейчас он сожмет ее в своих мускулистых объятиях, целуя еще крепче. Поцелуй длился. Он царапал ее щетиной на подбородке. По коже побежали мурашки от предвкушения чего-то неизведанного. Жестко удерживая за подбородок, он привлек ее к себе. Неосознанно она приоткрыла губы, понимая, что ничего еще не закончилось.

Вероятно, он обратил внимание на ее реакцию, потому что внезапно выпрямился и резко отстранился. Перед этим его блестящие сапфировые глаза заглянули в ее закинутое лицо. Подбородок едва достигал уровня его груди. Изабель показалось, что она заметила тлеющий огонек в его взгляде, но тут вновь завеса равнодушия опустилась ему на глаза, скрывая от нее все эмоции.

Он отнял руку, разрушая все очарование.

Начиная с этого момента, Рори почти не смотрел на нее. Судя по всему, его увлек разговор отца, который находился по правую сторону от него, с очаровательной темноволосой женщиной, сидевшей сразу за Гленгарри.

К сожалению, Изабель не могла похвастаться тем, что сохраняет такое же равнодушие.

Посматривая из-под густых ресниц на мужчину рядом с собой, она испытывала странное чувство, что прекрасно понимает того, с кем только что обручилась. Более того, ей начало это казаться сразу, как только она вышла во двор замка сегодня утром. Его рыжевато-коричневые волосы сияли на солнце. Глаза светились, как сигнальные огни в безлунную ночь. Воздействие от его присутствия заключалось не в монументальной стати, а в ауре власти, которая окружала Рори. Он держал себя как король. Человек, рожденный править.

Из всех мужчин, собравшихся во дворе на церемонию, он был единственным, кого, казалось, не волновало ее опоздание. Вероятно, его чувство уверенности распространялось и на нее.

Что нельзя было сказать про ее уверенность в себе. После поцелуя, от которого остановилось сердце, Изабель целый день пребывала как в тумане. Ей почти не запомнилось, как они пили стакан церемониального вина, как вернулись в замок подписать контракт между отцом и Маклаудом, чтобы обручение получило официальный статус. Теперь она принадлежала ему на целый год.

Но только на один год. И не нужно забывать об этом, как бы ни поразил ее тот поцелуй.

Хотя Изабель и знала, что их обручение – временная связь, сидя на помосте в главном зале и наблюдая за празднеством, которое разворачивалось вокруг, она чувствовала себя неспокойно. Могло показаться, что свадьба самая настоящая, таящая в себе какой-то знак свыше. Но Изабель напомнила себе, что все это – притворство, и поэтому не столь важно, как все выглядит. Контракт, церемония, даже платье были составными частями плана ее дяди. Обручение станет единственной возможностью выбраться отсюда, когда дело будет сделано.

Сегодняшний день – откровенный фарс. Она мечтала о счастливом дне свадьбы, когда еще была маленькой девочкой. Даже в окружении поклонников, которые объявились, когда ее представили ко двору, ей с грустью казалось, что она никогда не найдет себе достойного мужчину. Во многих отношениях Рори Маклауд был человеком, которого она смогла бы представить рядом с собой в качестве возлюбленного и мужа. Ну надо же, какое везение! Первый мужчина, по-настоящему заинтересовавший ее, не мог ей достаться. Вдобавок, напомнила она себе, он лишь объект хитроумно составленного плана.

В мечтах муж не мог игнорировать ее. Совсем напротив, он должен был носить ее на руках. А тут происходило нечто совсем неожиданное. Изабель отнюдь не принадлежала к тем, к кому мужчины могут быть равнодушными. Рори был вежлив, нехолоден. И неизменно замкнут. Невозможно было поверить, что это тот самый мужчина, который только что поцеловал ее с такой нежностью.

Если бы каким-то образом пробиться сквозь ледяную броню, за которой он скрывается, и заставить хоть чуть-чуть обратить на нее внимание… Не так по-глупому, как она добивалась внимания семьи. Нет. В первый раз в жизни ей захотелось, чтобы Рори оценил ее как женщину.

За это стоило побороться.

В перерывах между поздравлениями и ничего не значащими вопросами, которые время от времени задавал Маклауд, что-то вроде: «Добавить мяса, Изабель?» или «Может, выпьете вина, Изабель?» – она принялась считать окна в огромном зале. Их оказалось двенадцать. Хотя принять за окна узкие прорези в каменных стенах толщиной в десять футов можно было лишь с большой натяжкой. Только отдельные лучи солнечного света проникали сквозь такое труднопреодолимое препятствие. Поэтому огромное помещение освещалось свечами и дымным пламенем от горевшего в очаге торфа.

Стены скудно украшали обычные потрепанные гобелены не бог весть какой ценности. Но на стене позади помоста грозно красовался меч трех футов длины – огромный, двуручный, с рукоятью в виде креста, на вид слишком тяжелый, чтобы им сражаться. Она задумалась.

Чей это меч?

Если кто-то и мог взять его в руки, то только Рори. Изабель украдкой глянула на человека, который сидел рядом с ней. Она обратила внимание, как тонкое полотно рубашки плотно обтягивало его плечи и бицепсы. Засосало под ложечкой. Ей еще не доводилось встречать такого физически сильного человека, как Рори Маклауд. Его рост и мощь покоряли. По-другому и не могло быть. Он подавлял своим присутствием.

Тяжелые мускулистые плечи были так широки, что он постоянно задевал за нее, когда тянулся к их общему подносу за куском мяса или за хлебом с маслом, каждый раз заставляя ее трепетать от волнения. Казалось, воздух вокруг был наполнен его характерным ароматом – чистым запахом моря и вереска, который, околдовывая, щекотал ее обоняние, затмевая разум. Она вдруг поняла, что откликается на эту грубую мужественность без страха, но с чувством сродни возбужденному любопытству. Возникла мысль потрогать его, чтобы убедиться, такой ли он тугой и крепкий, каким кажется. Она стряхнула с себя наваждение. Что это с ней происходит?

Пока они трапезничали, у нее появилась возможность понаблюдать за ним в окружении его клана. Преданные ему воины подходили к помосту, произносили свои поздравления с искренним обожанием и гордостью. Стало совершенно ясно, что его и почитают, и любят. Он шутил, был добродушен и раскован со своими людьми.

Не то что с ней.

Выведенная из себя его односложными ответами, она, в конце концов, оставила свои попытки понять Рори и повернулась к Алексу, чтобы хоть немного отвлечься. Алекс по крайней мере был приветлив. Правда, по какой-то непонятной причине этот красавец почему-то не волновал ее так, как его брат. Тем не менее Изабель немного расслабилась и с искренней улыбкой ответила на его добродушные комплименты.

Немного погодя она повернулась к Рори, рассчитывая, что тот все также смотрит в другую сторону. Вместо этого Изабель с удивлением увидела, что он следит за ней.

– Радуешься, Изабель?

Ее поразило, как холодно он это произнес. В другой ситуации она подумала бы, что он ревнует.

Его синие глаза стали черными. Такой взгляд разнесет скалу, подумала Изабель, поежившись. Она многое отдала бы, чтобы только узнать, о чем он думает. Твердо решив не позволить себя запугать, она предпочла не обратить внимания на неожиданную дрожь. «Я не сделала ничего дурного», – напомнила она себе.

По крайней мере пока не сделала.

Вздернув подбородок, она беспечно посмотрела ему прямо в глаза, словно ничего не заметив.

– Да, ваш брат весьма любезен. Мы говорили о волынщиках. Они просто потрясающи.

Рори молча смотрел на нее. Теперь она не была так уверена, что заметила его гнев.

– Маккриммоны уже много лет играют для Маклаудов, – наконец произнес он. Выражение его лица было вполне доброжелательным. Он поглаживал богато разукрашенную подставку своего серебряного кубка. Кончики пальцев мягко касались выступавших деталей рельефа. В этих движениях было что-то завораживающее, и она не могла отвести глаз от его рук, представляя, как они будут дотрагиваться до нее. Будет ли он так же нежно касаться ее? В предвкушении этой ласки мурашки побежали по спине. Его голос вывел ее из задумчивости. – В Шотландии нет волынщиков лучше, – закончил он.

Изабель услышала нотку гордости в его словах. Острова представляли собой последний бастион гэльской культуры, которая процветала под покровительством своих властителей. Именно волынщики и барды из поколения в поколение передавали традиции и обычаи.

Он отвернулся, чтобы продолжить разговор с ее отцом. Не собираясь так быстро отказаться от его внимания, Изабель неожиданно спросила:

– Кто эта очаровательная девочка вон там?

Рори посмотрел в направлении, куда она показала, и широко улыбнулся. У нее замерло сердце. Если ей казалось, что он красив, когда мрачен, то… Перемена была головокружительна. Крохотные морщинки вокруг глаз стали заметнее. На щеках появились чудесные ямочки. Бесси обязательно сказала бы, что феи поцеловали его. Возможно, все эти рассказы о том, что в его жилах течет кровь феи, не так уж далеки от истины. В его привлекательности, несомненно, было что-то магическое.

Ее поразила нежность, с которой он смотрел на маленькую девочку. Он по-настоящему любил этого ребенка. Изабель в первый раз удалось разглядеть искреннее чувство, скрытое за суровым обликом.

Не догадываясь о впечатлении, которое он произвел на нее, Рори объяснил:

– Малышка Мэри Маклауд уже что-то вроде легенды здесь, в округе. У нее талант, и весьма редкостный для такой юной особы. Вам понравятся ее истории.

– Эта девочка – бард? – искренне удивилась Изабель.

– Ей еще нет пяти, но у нее большое будущее. Она сочиняет стихи. Клан восхищается ее талантом, а она частенько развлекает нас своими выступлениями.

– Заметно, что не только клан восхищается ею, – поддела Изабель и была награждена мальчишеской улыбкой, от которой неровно заколотилось сердце. – Любите детей?

Похоже, он удивился ее вопросу.

– Конечно, – заявил он как о само собой разумевшемся. Но Изабель знала, что так мог ответить не каждый. Отнюдь не всем мужчинам нравилось возиться с детьми. Лишь немногие могли признаться в этом. Ей ли этого не знать.

* * *

Она никогда не поднимала глаз, входя в комнату.

– Отец?

– Не сейчас, дитя. Я занят.

– А когда?

– Потом.

Конечно, это «потом» никогда не наступало. Воспоминание ушло, но одна мысль поразила ее. Прикусив губу, она постаралась не выдать вдруг возникшую тревогу.

– Значит, собираетесь заиметь детей?

В глазах появился холод, и очаровательная улыбка исчезла.

– Не сразу.

Испугавшись вызвать его гнев, она вернулась к прежнему разговору.

– Я думала, что летописцами Маклаудов являются ирландские О’Мьюригсены.

Рори приподнял бровь.

– Оказывается, вы кое-что знаете о нашей семье. Верно, О’Мьюригсены из поколения в поколение остаются бардами Маклаудов. Они так давно покинули Эрин, что уже наверняка сами себя считают истинными островитянами.

– Я не очень много знаю о вашей семье. Хотя в любом случае, если ты Макдоналд, то не можешь ничего не знать о Маклаудах. – Она заглянула ему в глаза и отважно добавила: – Нашим кланам есть что вспомнить.

Он поджал ноги под столом и отпил большой глоток, внимательно разглядывая ее поверх бокала.

– Мне известно, что вы не имеете никакого отношения к войне между нашими кланами. И я не испытываю к вам неприязни из-за того, что ваш дядя сотворил с Маргарет два года назад. Но не все могут быть такими терпимыми, Изабель.

Изабель согласно кивнула. Выносить ненависть обитателей замка против клана Макдоналдов было делом нелегким, но она знала, на что шла.

– Сейчас по крайней мере здесь царит дружеский дух. – Изабель указала на людей из разных кланов, собравшихся на праздник.

Маклауды, Маккриммоны и Макаскиллы занимали одну сторону зала, а ее Макдоналды – противоположную. Бывшие враги держались друг друга, за исключением трех ее братьев. Она с удивлением покачала головой, увидев, как они беззастенчиво флиртуют со служанками из клана Маклаудов. Эта троица никогда не упустит шанс поразвлечься даже среди волчьей стаи. Изабель вздохнула.

Он продолжал наблюдать за ней.

– Вы, должно быть, утомились.

– Совсем немного, – улыбнулась она, согласившись.

– Можете уйти к себе в любое время.

Изабель не знала, что делать с вдруг отчаянно заколотившимся сердцем. Ей предстояло провести с ним ночь.

– Перенести мои вещи в другую комнату на эту ночь, милорд? – тихо спросила она.

Спросила и тут же пожалела. От его добродушия не осталось и следа.

– Мне кажется, нам потребуется какое-то время, чтобы лучше узнать друг друга. Пока оставайтесь у себя, – холодно заключил он.

Изабель поразилась. Щеки залились краской от неловкости. Его нежелание закрепить обряд обручения было неожиданным и необычным. Она рассчитывала, что время, которое они проведут вместе в спальне, поможет добиться его любви. Ей даже удалось внутренне подготовить себя к тому, что сегодняшней ночью она разделит с ним ложе.

Нужно расслабиться. После их поцелуя она стала сплошным комком нервов. Если она так реагирует на простой поцелуй, то что будет твориться с ней, когда он уложит ее к себе в постель?

Изабель надеялась, что сначала он даст ей время свыкнуться с этой мыслью. А теперь, когда он так и поступил, не знала, что и подумать. Либо он излишне заботлив, либо она не нравится ему. Она предпочла бы первое, памятуя о плане, конечно. Однако ее разочарованию не было предела.

Внимание Изабель привлек звонкий смех, к которому примешивался низкий хрипловатый голос Рори. Глянув в ту сторону, Изабель увидела, как весело смеялась темноволосая красавица, та, что сидела рядом с отцом. Сам собой на ум пришел еще один вариант объяснения. Сердце сжалось в груди. Лишь бы он не искал удовольствий на стороне.

Рори заметил обиду в ее взгляде, когда он сообщил, что на ночь они останутся каждый в своей комнате. Но он и сам был совершенно не готов к жару, который вспыхнул в нем, стоило лишь ей предложить перейти в его спальню. Вытянув ноги под столом, он сделал еще глоток из бокала, пытаясь унять предательское предвкушение удовольствия. Можно было только представлять, что будет с ним твориться, когда они окажутся в постели, если простой поцелуй заставлял его так пылать. Такого еще ни разу не было. Он разбудил в нем какое-то первобытное желание, которое стало сильнее за время длительной трапезы. Чувственный изгиб ее губ дразнил. Ему снова захотелось ощутить их вкус. Ощутить их податливость. В них была такая сладость, что желание стало захлестывать его. Возбуждение накатывало, достаточно было всего-навсего лишь глянуть на нее, Вот ведь, черт подери! От неудобства он заерзал на месте.

Изабель нуждалась в любви, была беззащитной, но отнюдь не робкой. Уверенность, с которой она демонстрировала лучшие качества своего характера, подтверждала это. Рори почувствовал некоторое облегчение, когда она наконец обратилась к Алексу. Пусть немного побудет под его опекой. Тем более что тому искренне нравилось общаться с ней. Он становился более мягким и спокойным, чем обычно. Рори должен был бы порадоваться за брата, но вместо этого словно что-то толкнуло его в грудь. Оставалось только удивляться, с чего бы это?

С неохотой пришлось признаться себе, что невозмутимость девушки производила впечатление. Мрачный взгляд, который он послал ей, не выдержал бы даже сильный и закаленный мужчина. За прекрасной утонченной внешностью его невесты скорее всего скрывалась незаурядная сила. На ее месте большинство девиц сейчас трусливо отступили бы, а она, напротив, даже каким-то образом заставила его почувствовать вину за прохладное обращение.

Такое сочетание беззащитности со стойкостью и смелостью было совершенно необычным. Он затряс головой. Вот ведь проклятие! Она так напоминала ему Маргарет, до того как с ней случилось это…

По правде говоря, он не вполне понимал Изабель. Она была земной, более земной, чем можно было предположить, и напрочь лишенной заносчивости, свойственной красивой женщине. Она была неожиданна, а он не любил неожиданностей. Изабель Макдоналд была слишком хороша, чтобы это было правдой, в особенности учитывая то, что ее привез Слит. Девочка пока не сделала ничего, что могло бы вызвать его неудовольствие, но ведь это только начало. Ее, конечно, отменно вышколили. Придется держать ее под неусыпным присмотром. И на расстоянии – чего бы это ни стоило.

Быть рядом с ней все это время и пытаться не обращать на нее внимания стало тяжким испытанием на выносливость. Они сидели на скамье, притиснутые друг к другу, и каждый раз, когда ей нужно было пошевелиться, она касалась его. И эти прикосновения отзывались в нем с силой громового раската.

Изабель Макдоналд принадлежала к женщинам, которые соблазняли своей естественностью, не прибегая ни к каким ухищрениям. От ее волос исходил едва уловимый аромат лаванды. Кончиками пальцев она брала кусочки с их общего подноса. В глазах появлялось едва уловимое удовольствие от еды, отправляемой в рот. Язык восхитительным движением слизывал крошки с губ. Глядя на нее, он невольно начинал представлять, что вот такое же выражение лица у нее будет, когда он начнет ласкать ее, а язык с таким же удовольствием станет облизывать что-нибудь другое. Откровенная чувственность дополнялась с трудом сдерживаемой страстностью, которая открылась ему во время поцелуя.

Все в ней, начиная с этой щемящей нежности и беззащитной женственности вплоть до горячей, бьющей через край чувственности, словно взывало о своем высвобождении. И Рори, по крайней мере телом, вслушивался в этот призыв.

Он смотрел на Изабель, и возбуждение все больше охватывало его. У нее была потрясающая грудь, от вида которой все сжималось внутри. До боли хотелось почувствовать нежную тяжесть этих упругих девичьих полушарий в своих руках, прикоснуться к ним губами, прижать их к своей обнаженной груди. Искушение было непреодолимым. Он сидел как на иголках в ожидании конца трапезы.

Полные вожделения мысли были внезапно прерваны грохотом, раздавшимся с противоположного конца зала. Мирное течение празднества закончилось. Он услышал, как падает перевернутый стол, и звуки, которые нельзя было ни с чем спутать, – звуки кулачного боя. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что схватились двое. Кто-то из Макдоналдов с кем-то из Маклаудов.

Рори поднялся вне себя от злости.

– Хватит! – рявкнул он.

Его голос прозвучал как удар бича. Повисла мертвая тишина. Противники замерли, и все глаза обратились к нему. Он услышал, как рядом задохнулась Изабель.

– Йен, – слабо вскрикнула она.

Рори узнал младшего брата Изабель. Тот тяжело дышал после драки. По лицу стекала кровь из ссадины на голове. Его противником был Фергус Маклауд – один из людей Рори. Отличный воин, которому, правда, не хватало выдержки. Рори понял, что там произошло, когда увидел девушку из обслуги, стоявшую в сторонке. Жену Фергуса.

– Ко мне! – Рори указал на подножие у помоста. – Оба. – Когда они встали перед ним, приказал: – Объясните, в чем дело.

Драчуны заговорили одновременно.

– Давайте по очереди. – Когда они закончили, Рори убедился, что был прав. Йен начал флиртовать с миленькой девушкой излишне прытко, на взгляд ее мужа. Фергус встал и двинул кулаком Йену в лицо, нарушив тем самым мирное течение трапезы.

Стиснув зубы, Рори с неудовольствием глядел на своего человека.

– Надеюсь, ты поступишь так, как надо, Маклауд. – Слит не скрывал удовольствия от случившегося.

Рори демонстративно не обратил на него внимания. Ему не требовалось, чтобы кто-нибудь напоминал о его долге.

Фергус уже достаточно остыл от схватки и стал понимать, что он натворил.

– Что скажешь в свое оправдание? – потребовал ответа Рори. – Ты нарушил священные для горцев обязанности гостеприимства и омрачил дружелюбие и покой в этом зале. – Он указал на Йена. – Этот человек – наш гость.

Фергус повесил голову, понимая, что навлек позор на свой клан.

– Я не подумал об этом.

Прежде чем Рори успел назначить ему наказание, Изабель легко коснулась его руки.

– Пожалуйста…

Рори выпрямился. Он знал, что она собирается сказать. Все взгляды присутствующих были обращены на них.

– Не вмешивайся, Изабель.

– Пожалуйста, – тихо прошептала она. – Виноват не он один.

Посмотрев на ее пальцы, которыми она касалась его руки, Рори почувствовал странную слабость в груди. Он должен был бы разозлиться оттого, что она осмелилась подвергнуть сомнению его авторитет перед лицом всего клана. Но вместо этого он вдруг оценил ее чувство справедливости.

– Объяснить вам, в чем заключаются правила гостеприимства горцев?

– Нет, просто мне кажется…

– Достаточно, – произнес он резко, с расчетом, что это угомонит ее. Потом повернулся к Фергусу и объявил свою волю: – За свой поступок ты заплатишь штраф в три теленка весеннего приплода. Два – Макдоналдам, один – мне.

В ответ зал ахнул. Все со злобой посмотрели на Макдоналдов, но не на него. Рори услышал, как начала всхлипывать жена Фергуса. Это было суровое наказание. Но справедливое. Он опустился на свое место и занялся едой, хотя, по правде говоря, аппетит уже пропал.

Рори долго просидел молча, рассерженный, что его воля вызвала у нее сомнение, и одновременно пораженный ее состраданием. Тем более что пострадавшей стороной был ее брат.

– Мое решение не понравилось вам, – сказал он. – Полагаете, оно слишком суровое?

Она взяла кусочек чего-то с их обшего подноса, а потом ответила:

– Его семье это влетит в копеечку.

– Цена велика, но с голоду они не умрут. Фергус нарушил святое правило, уронил честь клана и должен быть наказан соответственно. Я исполнил свой долг. – Он объяснял и злился на самого себя за это. – Что за вождь я буду, если не стану придерживаться наших законов.

– В сострадании нет ничего зазорного.

– Сострадание – удел тех, кто не несет на себе ответственности, – категорично заявил он. Рори не надеялся на то, что она поймет, что вождь должен исполнять свои обязанности решительно и веско. Женщины – создания мягкосердечные. Он был вправе выпороть Фергуса или заковать в железо. Рори посмотрел ей прямо в глаза. – Правила гостеприимства у горцев, превыше всего. Тот, кто нарушает закон, страдает за последствия. – Это прозвучало как предупреждение. – И не будет ему никакой милости.

От Рори не укрылось, как она побледнела.

Загрузка...