Неукротимый враг

Глава 29

Перед отъездом из Санта-Терезы я позвонил Генри Лэнгстону домой из автомата на бензоколонке. Трубку сняла его жена.

— Дом Лэнгстонов, — официально сказала она.

— Ваш муж дома?

— Будьте добры, кто его спрашивает? — Но она, вероятно, узнала мой голос. Интонация у нее стала явно враждебной.

— Лью Арчер.

— Нет, дома его нет, и виноваты в этом вы. Он все еще на севере округа, старается вызволить этого своего драгоценного убийцу. Допрыгается, что его самого пристрелят. — Она была на грани истерики, и я попытался успокоить ее:

— Это весьма маловероятно, миссис Лэнгстон.

— Вы не знаете, — ответила она. — Я испытываю ужасное фатальное предчувствие, что теперь у нас уже никогда не будет все хорошо. И это ваша вина, вы его в это дело втянули.

— Не совсем так. Хэнк уже занимался Дэви Спэннером несколько лет. Он принял на себя обязательство перед ним и старается его выполнить.

— А я? — воскликнула она.

— Вас что-то конкретно беспокоит?

— А-а, да что толку с вами говорить, — в голосе ее послышалась нотка сердитой доверительности, — вы же не врач.

— Вы больны, миссис Лэнгстон?

Вместо ответа она швырнула трубку. Я ощутил желание немедля поехать к ней, но это привело бы лишь к тому, что я увяз бы еще больше и потерял время. Я сочувствовал ей, но помочь ничем не мог. Сделать это мог только ее муж.

Выехав на скоростное шоссе, я направился на север. Мой организм уже начал протестовать против постоянной активности и отсутствия полноценного отдыха. Ощущение было такое, точно моя правая нога на акселераторе сама перемещала машину вверх по склону прямо до Родео-сити.

Помощник шерифа Пэннел сидел в задней комнате управления, слушая по рации сообщения диспетчера. Вероятно, он не выходил отсюда с того самого времени, когда я говорил с ним среди ночи. Казалось, все лицо его занимали одни усы да глаза. Он побледнел, осунулся и был небрит.

— Что слышно, помощник?

— Они упустили его, — он говорил со злостью.

— Где?

— Не могут определить. Дождем смыло следы его покрышек. На северном перевале все еще идет дождь.

— И что будет?

— Он все равно вернется на побережье. В противоположной стороне — одни горные хребты. А на уровне выше полутора тысяч метров идет снег. Когда он выедет на шоссе, мы уже опередим его. Я приказал патрулю перекрыть шоссе.

— А есть хоть какая-то вероятность, что он уже спустился в долину?

— Возможно. По крайней мере, п-профессор, похоже, так и думает.

— Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?

— Угу. Он все еще крутится у старого ранчо. У него целая теория, что Спэннер вроде бы помешался на мысли об этом месте и вернется туда.

— А вы не верите в эту теорию?

— Нет. Не встречал еще ни одного профессора, к-который бы сам понимал, что он там городит. У них мозги размягчаются от того, что столько книжек читают.

Я не стал спорить с Пэннелом, и он с жаром продолжал. Оказалось, что Лэнгстон расстроил его, и теперь он нуждался в чьей-нибудь поддержке.

— Знаете, что этот п-профессор хотел мне внушить? Что у Спэннера есть оправдание за то, что он сделал с беднягой стариной Джеком. Из-за того, что Джек поместил его в сиротский приют.

— А разве этого не было?

— Было, конечно, но что еще Джеку оставалось делать? Отца у мальчишки задавило поездом. Джек не нес за него ответственности.

Мне послышалось, что голос у Пэннела дрогнул и фраза в его устах прозвучала двусмысленно.

— За кого Джек не нес ответственности?

— Да ни за того, ни за другого, ни за отца, ни за сына. Я знаю, что в то время ходили всякие грязные слухи, а теперь вот этот Лэнгстон опять хочет их распускать, а старину Джека еще и похоронить не успели.

— Что за слухи?

Он поднял на меня печальные воспаленные глаза.

— Не хочу даже и говорить, какая-то чушь собачья.

— Что Джек сам убил этого человека?

— Угу. Брехня сплошная.

— И вы могли бы поклясться в этом, помощник?

— Ясное дело, мог бы, — он немного бравировал. — Хоть на целой стопке Библий[16]. Я и п-профессору так заявил, да только его разве переубедишь.

— Меня тоже. Согласились бы вы пройти проверку на детекторе лжи?

Пэннел разочарованно посмотрел на меня:

— Так вы, значит, думаете, что я вру. И что бедный старина Джек был убийцей.

— А кто же убил Джаспера Блевинса, если не он?

— Да кто угодно мог.

— Кого именно подозреваете?

— Вокруг ранчо околачивался один бородатый тип дикого вида. Я слышал, он походил на русского.

— Бросьте-ка вы, помощник. Ни за что не поверю ни в каких бородатых анархистов. А вот что Джек возле ранчо действительно ошивался, я знаю. А потом, как мне сказали, он снимал для этой женщины квартиру в доме Мэйми Хейгдорн.

— Ну и что из того? Блевинсу жена была не нужна, он этого и не скрывал.

— Вы знали Блевинса?

— Видал пару раз.

— А труп его видели?

— Угу.

— Это был Блевинс?

— Поклясться не мог бы, он или нет. — Он добавил, отведя глаза в сторону: — Миссис Блевинс сказала, что не он. Ей лучше знать.

— А ребенок что сказал?

— Ни единого слова. Он не мог говорить. Стоял, как истукан.

— Это оказалось весьма удобно, не так ли?

Пэннел резко встал, положив руку на рукоятку револьвера.

— Ну, хватит с меня т-таких р-разговоров. Джек Флейшер был мне, как старший б-брат. Научил меня стрелять и п-пить. Впервые п-привел к женщине. Сделал м-меня м-мужчиной.

— Я просто хотел выяснить, кто преступник.

Грязно выругавшись, Пэннел выхватил револьвер. Я отступил к двери и вышел. Преследовать меня он не стал, однако я был слегка ошарашен. За сегодняшний день мне второй раз угрожали оружием. Рано или поздно один из этих револьверов непременно выстрелит.

Перейдя на другую сторону улицы, я вошел в отель «Родео» и спросил у администратора, где живет Мэйми Хейгдорн. Он приветливо посмотрел на меня:

— Но Мэйми отошла от бизнеса.

— Прекрасно. Я по личному делу.

— Понятно. Она живет на шоссе в направлении Сентервила. Большой дом из красного кирпича, единственное такое здание в той части города.

Я проехал сначала мимо площадок с трибунами для состязаний по родео, а затем направился вверх по шоссе. Большой дом из красного кирпича стоял на одном из холмов, господствуя над местностью. День стоял пасмурный, и хмурое небо отражалось в океане, словно в тусклом зеркале. Подъехав по гравийной дорожке прямо к двери, я позвонил.

Мне открыла американка мексиканского происхождения в черной форме и белой шапочке с черным бархатным бантом. Я давно уже не видел служанок в форме.

Она начала было устраивать мне устный тест на тему, как меня зовут, кто я такой и для чего приехал. Тест был прерван женским голосом, донесшимся из гостиной:

— Пусть войдет, я поговорю с ним.

Служанка провела меня в комнату, обставленную изысканной мебелью в стиле королевы Виктории с богатой резьбой и плюшевой обивкой, покрытой набором салфеточек на спинках и ручках. Эта обстановка еще сильнее обострила во мне то чувство, которое я испытывал, оказавшись на севере округа, несмотря на электрифицированную железную дорогу, будто я перенесся в эпоху до гражданской войны между северными и южными штатами.

И Мэйми Хейгдорн, укрепила во мне эту иллюзию. На кушетке сидела маленькая женщина, болтая обутыми в золотистые домашние туфли ножками, которые не доставали до паркетного пола. На ней было довольно строгое платье с высоким воротником. Грудь у нее выступала вперед, как у голубицы, старое морщинистое лицо было нарумянено, а волосы — свои или парик — были невероятного переливающегося ярко-рыжего цвета. Но улыбка, искривившая ее лицо, понравилась мне.

— С чем вы пришли? — спросила она. — Садитесь и расскажите Мэйми.

Она показала мне на кушетку рукой, на пальце которой блеснул бриллиант. Я сел рядом с нею.

— Вчера вечером я беседовал с Элом Симмонсом в Сентервиле. Он сказал, что вы когда-то знали Лорел Блевинс.

— Уж Эл поболтать любит, хлебом не корми, — радостно сказала она, словно вспомнив о приятном. — По правде говоря, Лорел я знала очень хорошо. Она жила со мной после смерти ее мужа.

— Так, значит, под колесами поезда погиб ее муж?

Она задумалась, прежде чем ответить.

— Точно не знаю. Официального сообщения так и не появилось.

— Почему?

Она сделала неловкое движение. Платье ее зашуршало, и меня обдало запахом лаванды. Обостренно напряженными нервами я воспринимал ее как само прошлое, шевельнувшееся в своем древнем саване.

— Мне не хотелось бы ставить Лорел в неудобное положение. Я всегда любила Лорел.

— Тогда вам будет больно услышать, что она умерла.

— Лорел? Она же совсем молодая женщина.

— Умерла она не от возраста. Ее забили до смерти.

— Боже милостивый! — воскликнула Мэйми. — Кто же это сделал?

— Главное подозрение падает на Джека Флейшера.

— Но ведь он тоже умер.

— Верно. Поэтому вы не причините им вреда, что бы вы мне ни сказали, миссис Хейгдорн.

— Мисс. Я не была замужем. — Она надела очки в роговой оправе, придавшие ей суровый вид, и внимательным изучающим взглядом посмотрела на меня.

— А кем, собственно, вы являетесь?

Я ответил. Тогда она спросила меня об этом деле. Я выложил ей все как на духу, назвав и имена и места действия.

— Я знала большинство из этих людей, — проговорила она скрипучим голосом, — начиная еще с Джо Крага и его жены Элмы. Мне нравился Джо. Красивый был мужчина. А Элма — типичная зануда, вечно Библию из рук не выпускала. Джо иногда приезжал навестить меня — я держала дом в Родео-сити, если вы не знали, — и Элма так и не простила мне, что я сбивала его с пути истинного. Думаю, что именно из-за меня она и настояла, чтобы они переехали в Лос-Анджелес. Боже милостивый, целых сорок лет прошло. И что стало с Джо?

— Он тоже умер. А Элма жива.

— Она, должно быть, старая. Элма старше меня.

— Значит, сколько же ей?

— Я никогда не называю своего возраста. Я выгляжу моложе, чем на самом деле.

— Держу пари, что это так.

— Не льстите мне. — Она сняла очки и вытерла глаза кружевным платочком. — Джо Краг был хороший человек, но ему все время не везло в этом захолустье. Но я слышала, что ему все же повезло незадолго до смерти, когда он уже переехал в Лос-Анджелес.

— С чем повезло?

— Повезло с деньгами. С чем же еще человеку может повезти? Он получил место в какой-то крупной фирме и выдал свою дочь Этту замуж за владельца.

— Этту?

— Генриэтту. Для краткости ее звали просто Этта. До того она уже побывала замужем за человеком по имени Альберт Блевинс. Он был отцом Джаспера Блевинса, который женился на Лорел, бедняжке моей. — Похоже было, что старушка гордится своей осведомленностью в области генеалогии.

— Кто убил Джаспера, мисс Хейгдорн?

— Точно не знаю. — Она посмотрела на меня долгим пристально-изучающим взглядом. — А если я скажу вам то, что мне все-таки известно, что вы собираетесь делать с этими сведениями?

— Подниму дело и внесу в него полную ясность.

Она с легкой грустью улыбнулась.

— Это напоминает мне один церковный гимн, старый гимн возрождения. Я ведь была однажды обращена, можете вы в такое поверить? И длилось это до тех пор, пока наш евангелист не сбежал с пожертвованиями паствы за неделю и с моей лучшей подружкой. А вы что за цель преследуете, мистер евангелист? Деньги?

— Да, мне платят.

— Кто?

— Некоторые люди на юге.

— Почему они платят вам?

— На объяснение ушел бы целый день.

— Тогда почему бы не оставить все, как есть? «Усопшие да почиют в мире».

— "Усопших" набирается чересчур много. И продолжается это уже слишком долго. Целых пятнадцать лет. — Я наклонился к Мэйми и спросил тихим голосом: — Лорел сама убила своего мужа? Или это сделал Джек Флейшер?

Однако она сейчас взвешивала в уме совсем другой вопрос, в котором, видимо, скрывался и ответ.

— Вы сказали, Лорел мертва. Как я могу проверить, правду вы мне сказали или нет?

— Позвоните в управление полиции в Лос-Анджелесе, отделение на Пурдью-стрит. Спросите сержанта Принса или сержанта Яновского.

Я назвал номер телефона. Мэйми опустилась на пол с помощью низенькой табуретки для ног и вышла. Я услышал, как в прихожей за ней захлопнулась дверь. Несколько минут спустя эта дверь открылась.

Возвращалась она гораздо медленнее. Румяна на ее дряблых щеках начинали отслаиваться. Она опять взобралась на кушетку, показавшись мне на мгновение ребенком, напялившим на себя найденное на чердаке изысканное старомодное платье и прабабушкин парик.

— Значит, Лорел действительно умерла, — тяжело проговорила она. — Я беседовала с сержантом Принсом. Он собирается прислать сюда человека, чтобы расспросить меня кое о чем.

— Я уже здесь.

— Знаю. Что ж, раз Лорел мертва и Джек — тоже, хочу ответить на ваш вопрос. Ответ будет утвердительный: это она убила Джаспера Блевинса, проломила ему череп обухом топора. Джек Флейшер помог избавиться от трупа, положив его под поезд. А зарегистрировал как несчастный случай с невыясненной жертвой.

— Откуда вам все это известно?

— Лорел сама мне рассказала. Перед тем как Лорел уехала отсюда, мы с нею были очень близки. Как мать и дочь. Она поведала мне, как убила Джаспера и почему. И я никогда, ни единой минуты не винила ее за это. — Мэйми Хейгдорн глубоко прерывисто вдохнула. — Единственное, за что я ее винила, это за то, что она вот так взяла и оставила сынишку. Ужасно, что она так поступила. Но она во что бы то ни стало хотела быть свободной, необремененной ничем, чтобы устроить свою жизнь. Мальчик был бы уликой против нее.

— Она вернулась к нему в конце концов, — сказал я. — Но для обоих было уже слишком поздно.

— Вы считаете, что ее убил собственный сын?

— До этого момента не считал. Но если он узнал, что она убила его отца... — я не стал заканчивать фразу.

— Но она его не убивала.

— Вы же только что сказали, что убила.

— Нет, я сказала, что она убила своего мужа Джаспера Блевинса. Но он не был отцом ребенка.

— А кто же был?

— Какой-то богатый парень в Техасе. Лорел забеременела от него, еще когда жила там. Его семья дала ей денег, и ее отправили сюда, в Калифорнию. Джаспер женился на ней ради этих денег, но нормальных отношений так никогда с нею и не имел. А я сроду не уважала мужчин, которые не любят простую картошку с мясом...

Я перебил ее:

— Откуда вам это все известно?

— Лорел рассказывала мне уже после того, как убила его. Вытворял с нею такое, чего ни одна женщина не потерпит. Вот почему она убила его, и я не виню ее за это.