Неумолимый

Глава 7

Вашмен похлопал руками, засунул их под мышки и втиснулся в укрытие. Женщина снимала с примуса жестяную чашку с кофе. Она отпила глоток, передала чашку Баку Стивенсу и спросила у Вашмена:

– У вас кофе за отдельный счет или это входит в сервис вызволения из плена?

– Кофе бесплатно. Как и погода.

– Вы думаете, с ним будет все нормально?

– Оклемается. Может, малость обморозится, но не серьезно. На самом деле не так уж холодно – это только кажется из-за ветра. Без надежного укрытия недолго и замерзнуть в таком буране, но пилот сейчас в тепле, и ему ничего не грозит.

Пол Вискерс шумно засопел, бросив суровый взгляд на миссис Лэнсфорд. Все это приключение ему не нравилось. Он потерял шапку во время шквала, и сейчас волосы его были в страшном беспорядке.

– Хотел бы я знать, что произошло на самом деле... Почему этот человек помог вам сбежать? Что он ожидал получить взамен?

– Может, обнаружил в себе остатки человечности, – немного резко ответила миссис Лэнсфорд.

– А я вот так не считаю. Я понимаю, что вы благодарны этому человеку, миссис Лэнсфорд, но если он думает, что мы его отпустим, то глубоко ошибается. Этот тип и его друзья убили двоих людей.

– Не думаю, что они его друзья.

– Тогда почему же он оказался с ними?

Бак Стивенс завозился в глубине убежища:

– Неужели вы не можете оставить ее в покое? Почему бы вам не помолчать немного?

Вискерс резко обернулся. Впервые стажер осмелился ему прекословить, и это, казалось, застало фэбээровца врасплох: он не знал, окрыситься ему или пропустить сказанное мимо ушей. Вид у него был растерянный, и он нервно сжал в кулак затянутую в перчатку руку.

Голос Вашмена звучал хрипло и устало – для всех них день выдался на редкость тяжелым.

– Давайте-ка все пока отставим и постараемся отдохнуть.

Вискерс повернулся к нему:

– Они же на этой горе, совсем рядом.

– Тогда за чем же дело стало? Раз вы такой тигр – идите и захватите их.

– Я трезво оцениваю свои возможности, патрульный. Я бы не смог найти эту хижину в такой буран, даже если бы речь шла о моей жизни. Но вы сможете.

– Взгляните на часы, Вискерс.

– При чем здесь время?

– Солнце садится. Через полчаса и такого света уже не будет. Так что мы пока никуда не пойдем, и они – тоже.

То, что преступники направляются именно к лесничеству, Вашмен понял уже утром, еще до снежной бури, идя по их следам. Беглецы забирались все выше и выше по узким горным тропинкам, которые могли вести только туда. Утвердившись в этом мнении, Вашмен мог продолжать погоню и после того, как буран замел все следы. Вискерс, будучи никудышным всадником, здорово замедлял их продвижение, но они все же худо-бедно продвигались вперед до самого полудня, но потом лошадь Вискерса охромела, разбив копыта об лед, и им пришлось остановиться под утесом. К этому времени Вашмен уже не мог точно сказать, где они находятся, но у него было ощущение, что до вершины не так уж далеко: судя по проглядывающим изредка в снежной мгле кривым, чахлым деревцам, они уже поднялись до границы леса. С другой стороны, их трое против пятерых, а в руках у беглецов женщина-заложница, к тому же надвигается снежный буран, который может спутать все карты. С учетом всего этого казалось слишком рискованным пробираться к хижине.

Беглецы, скорее всего, сочли, что оставили преследователей далеко позади. Если им вообще удастся добраться до лесничества, то почти наверняка они не уйдут оттуда, пока не кончится буран: преимущества пребывания под крышей слишком очевидны, особенно при условии, что снаружи в такую погоду им ничего не светит, кроме риска замерзнуть в снегу.

Конечно, вполне вероятно, что преступники вообще не доберутся до хижины. Может быть, они потеряли друг друга и теперь гибнут поодиночке на голых горных склонах? Или оставили попытки добраться до хижины и, сделав крюк, чтобы обойти своих преследователей, направились назад на равнину. Но в таком случае они неизбежно должны наткнуться на полицейские цепи, выставленные по всей округе, и Вашмен сомневался, что беглецы до такой степени сваляют дурака: после того, как они не клюнули на грузовики, оставленные им в качестве приманки возле костра, он все более склонялся к мысли, что их ведет человек опытный и искушенный в премудростях бродячей жизни.

Возможно, они уже добрались до хижины. Если так, то какое-то время преступники останутся в ней и никуда не денутся. Поэтому Вашмен объявил остановку и соорудил убежище под защитой утеса.

Миссис Лэнсфорд прямиком набрела на их лагерь, поскольку здесь пролегал единственный удобный путь с южного склона – в остальных местах было слишком много острых камней и валунов, – к тому же здесь пролегала узкая тропа, та самая, по которой беглецы поднимались вверх. Миссис Лэнсфорд и намеревалась следовать этим путем – так она могла быстрее всего попасть домой. Ей было известно, что если она сумеет не сбиться с этой тропы, то вскоре найдет хоть какую-то защиту от ветра, ибо ниже росли деревья и отроги горы прикрывали склон от свирепого шквала.

Едва напор ветра ослабел, она остановилась и какое-то время ожидала на тропе Уолкера, но тот так и не появился, и ей стало ясно, что ждать дальше не имеет смысла.

Пришлось смириться с мыслью, что он не придет: то ли стал спускаться по другому склону, то ли спрятался где-то поблизости от хижины, то ли вообще не сумел выбраться и остальные вернули его, а то и убили.

Она горевала по этому поводу, бредя по склону с лошадью в поводу, когда столкнулась чуть не нос к носу с Баком Стивенсом. Несколько мгновений царила полная сумятица – Вискерс совсем уж собрался стрелять в нежданную гостью, приняв ее за злоумышленника, – но вскоре все стало на свои места. Они привели женщину к себе в убежище, накормили горячим бульоном, и она поведала им свою историю.

Стойкость и мужество миссис Лэнсфорд поразили их, хотя многие женщины, избравшие своим уделом жизнь в глуши, наделены редкостной силой духа. Когда Вискерс начал распространяться, как беспокоится за нее муж, миссис Лэнсфорд посмотрела на него с некоторым презрением и бросила: "Надо же, как мило с его стороны" – и огляделась вокруг, явно подчеркивая, что Бена Лэнсфорда тут нет. Миссис Лэнсфорд ни в грош не ставила своего мужа – и Вашмен вдруг понял, что сожалеет по этому поводу, ибо это разрушало некую романтическую иллюзию: ты спасаешь женщину от смертельной опасности, готовясь вернуть ее в лоно семьи, и ожидаешь, что она чуть ли не заплачет от радости при виде любимого мужа, – а тут на тебе! На миг он даже возненавидел миссис Лэнсфорд, сочтя ее неблагодарной особой, хотя виной всему был его собственный страх, что ее поведение каким-то образом бросает тень на все то хорошее, что сложилось между ним и Лайзой.

Это было мимолетное ощущение, и Вашмену не позволили долго ему предаваться. Едва миссис Лэнсфорд немного отогрелась и смогла связно отвечать на вопросы, как вдалеке послышались мужские крики. Женщина стремительно вскочила и выскочила из укрытия прежде, чем кто-либо другой успел пошевельнуться. Вашмен выбежал следом – миссис Лэнсфорд, подобрав поводья, зачем-то уводила за собой лошадь, и он догнал ее, когда она, найдя Уолкера, начала шлепать его по лицу, чтобы привести в чувство.

Теперь, когда они засунули Уолкера в вонючий лошадиный труп, Вискерс снова принялся расспрашивать женщину вкрадчиво-вежливым голосом, как это принято в ФБР.

– А теперь, миссис Лэнсфорд, если вы не возражаете, я хотел бы, чтобы вы рассказали все, что можете, об остальных четверых.

Миссис Лэнсфорд начала рассказывать, и Вашмен слушал с неослабным вниманием. В глубине души он поражался ее самообладанию и мужеству, но сейчас главное было представить себе как можно лучше тех, кто остался там наверху. Портреты двоих – самого старого, Хэнратти, и того, кого называли Бартом, – получались весьма расплывчатыми, но тот, к кому все обращались "Стив", и другой, которого величали "майором", похоже, произвели на нее сильное впечатление. Исходя из сведений, полученных из Вашингтона, Вискерс предположил, что их фамилии Бараклоу и Харгит. Когда миссис Лэнсфорд говорила об этих людях, ее тон менялся – похоже, они здорово напугали ее, и даже не тем, что они ее похитили. Когда человека захватывают в плен, все его мысли вертятся вокруг вопроса: "Что же станется со мной?" – и миссис Лэнсфорд не была здесь исключением. Но те двое вызывали у нее страх иного рода: Харгит – своим холодным спокойствием и безразличием, Бараклоу – садистской злобой. Она ничуть не удивилась, когда узнала, что помощника констебля нашли мертвым в ее доме, поскольку помнила, что Бараклоу выходил последним, и ей бросилось в глаза странное удовлетворение, написанное на его лице.

Наконец Вискерс, похоже, выдохся, ибо язык у него уже почти не ворочался. Они подкрепились, и Вашмен сходил посмотреть на пилота – тот спал, как убитый, в своем зловонном коконе, – затем все сбились в кучу, чтобы было теплее, и заснули.

Вашмен проснулся внезапно и сразу. Кругом было темно, и ветер завывал по-прежнему; несколько мгновений он недоумевал, что же его разбудило, но затем, прислушавшись к ветру, обнаружил, что тон завываний изменился.

Ветер поутих и изменил направление: в укрытии было холодно, но он уже не хлестал, как плетью, из всех щелей. Насколько Вашмен мог судить, ветер теперь дул с юго-запада, а это означало, что они находятся на самом краю штормового фронта, сам же буран смещается на восток.

Вашмену пришлось откинуть конец одеяла и отогнуть несколько рукавов, чтобы взглянуть на светящийся циферблат часов. Около пяти утра.

Вашмен повернулся, задев Вискерса, который недовольно хрюкнул во сне, и разглядел смутную фигуру, сидящую у входа, замотанную в одеяла и выглядевшую, как одна из старых фотографий равнинных индейцев, сидящих возле своих вигвамов. Это Бак Стивенс караулил пилота.

Вашмен дотронулся до его плеча и прошел мимо, чтобы взглянуть на Уолкера, а затем начал копаться в снегу, выискивая топливо для костра.

На это ушло немало времени. Дрова были сырые, но он навалил их поверх горящего примуса, чтобы немного подсушить. Вашмен соорудил костер вплотную к утесу, и ветер, раздувая пламя, относил дым за скалу.

Вискерс и миссис Лэнсфорд перебрались поближе к костру, и Вашмен откинул край лошадиной шкуры над Китом Уолкером. Шкура промерзла и потрескивала, когда он ее отгибал. Скрюченная фигура зашевелилась, захлопала глазами и что-то пробормотала. Стивенс принес алюминиевую кружку с кофе, и они влили в рот пилота несколько глотков. Лицо Уолкера, когда они подвели его к костру, было помятым и бескровным; рот подергивался в нервной улыбке, то исчезающей, то возникающей вновь, – улыбке человека, заглянувшего в мир смерти.

Миссис Лэнсфорд сочувственно посмотрела на него:

– Как вы себя чувствуете?

– Я... – начал Уолкер и закашлялся. – Я в порядке. Как дешевый будильник, который забыли завести. – Он повел плечами, пристраиваясь поближе к огню, словно хотел стряхнуть отчужденность, отделявшую его от остальных. Запах мертвечины исходил от волос и одежды. – Похоже, мне крышка.

– Вас ожидают большие неприятности, Уолкер, – заявил Вискерс.

– Да ради бога! – отрезала миссис Лэнсфорд, затем подошла к Уолкеру и проговорила совсем другим тоном: – Вы съедите что-нибудь?

– Хотел бы попытаться. Только не знаю, получится ли. – Он переводил испуганный взгляд с одного лица на другое.

– Вы готовы говорить? – деловым тоном спросил Вискерс. Миссис Лэнсфорд накладывала в тарелку еду для Уолкера, а Вашмен произнес:

– Дайте же этому человеку сначала поесть, Вискерс.

– У нас мало времени, патрульный. – Вискерс глотнул кофе и обратился к пилоту: – Для суда, возможно, окажется немаловажным, если я смогу сообщить, что вы пришли к нам добровольно и дали исчерпывающие показания агенту ФБР. Но вы можете отказаться делать какие-либо заявления, пока не будет приглашен адвокат, и вы...

– Дальше можете не продолжать. Я знаю свои права.

– Вам уже приходилось иметь дело с правосудием?

Уолкер помрачнел:

– Какая чушь. Я же смотрю телевизор.

Миссис Лэнсфорд встала, чтобы дать пилоту еду, и с вызовом посмотрела на Вискерса.

Уолкер ел медленно, с сосредоточенностью монаха, углубившегося в свой требник. Вашмен подумал: это из-за того, что с каждым проглоченным куском в нем утверждалось сознание, что он жив.

– Вы располагаете информацией, в которой мы крайне нуждаемся, Уолкер, – не унимался Вискерс. – Там, в горах, остались еще четверо – как они вооружены? Каковы их планы?

– Я не знаю... не уверен. Видите ли, у меня все перепуталось в голове.

– Это не ответ.

– Знаете, как бывает: просыпаешься и понимаешь, что видел плохой сон, но не можешь вспомнить никаких подробностей.

Объяснение прозвучало не слишком убедительно, но Вашмен готов был поверить – не всегда отчетливо помнишь то, что пережил в панике.

– Я просто не в состоянии думать, – добавил Уолкер. – Вот почему, а не потому, что я пытаюсь что-либо утаить. – Он больше не выглядел подавленным или сердитым. На лице его появилось выражение фальшивой искренности, как у человека, загнанного в угол.

– Лэнсфорд заявила, что преступники забрали часть ружей, – продолжал допрос Вискерс. – Они что, все вооружены ружьями?

– Может быть. Вполне вероятно. Я не знаю.

Глаза миссис Лэнсфорд вспыхнули.

– Неужели нельзя оставить его в покое?

– Не тратьте попусту свою жалость на этого человека, миссис Лэнсфорд.

– Он спас мне жизнь.

– Если бы не он и не его дружки, вашу жизнь и не надо было бы спасать.

Вискерс всегда проводил черту и помещал людей по одну или другую ее сторону. Вашмен увидел, какое впечатление это произвело на Уолкера: пилот замкнулся в себе, как улитка в раковине.

Вискерс внешне производил впечатление человека компетентного и разумного, но на самом деле был неуклюжим и бестактным педантом. Высокомерие заменяло ему понимание. Не трудно было догадаться, за какого типа ошибку его сослали в захолустье, удивительно, как это бюро вообще его терпит.

– Я осмотрел ваши карманы, – заявил Вискерс. – Вы были у них пилотом.

– Ага.

– В лицензии стоит другая фамилия.

– Факт.

– Запирательство сейчас только утяжелит вашу участь, приятель.

– А что облегчит?

– Мои показания, – вмешалась миссис Лэнсфорд. – Я намерена свидетельствовать в его пользу.

– Вы говорите, не подумав, – возразил Вискерс. – Вспомните об офицере полиции, убитом в вашем доме. О банковском охраннике, которого они застрелили.

– Это сделал не он.

– С точки зрения закона, он виновен в этом. – Вискерс поднялся. – Как я вижу, вы не намерены с нами сотрудничать. Это найдет отражение в моем рапорте. А сейчас предлагаю сесть в седла и трогаться!

Вашмен собрал одеяла, в которых спал, обошел костер и накинул их на плечи Уолкера. Пилот взглядом поблагодарил его и пробормотал:

– Майор и Бараклоу! Надо смотреть в оба. Вы же индеец, так?

– При чем тут это? Ну да.

– Тогда, возможно, вы знаете толк в ловушках, западнях и засадах. Но уверяю вас – Харгит смыслит в таких вещах куда больше. И Бараклоу тоже. Они индейцы похлеще вас. Смотрите в оба.

Вискерс, не упустивший не слова, презрительно фыркнул:

– Не слушайте его, патрульный. Это просто свихнувшиеся вояки.

Уолкер взглянул на него:

– Продолжайте в том же духе – и мне не придется тревожиться, что вы укажете в своем отчете: мертвые не пишут рапортов.

– Бросьте, просто они вас напугали, а у страха глаза велики. Но они бегут и напуганы не меньше вас.

– Не стоит на это рассчитывать, – возразил Уолкер.

– Он прав, – подтвердила миссис Лэнсфорд. Она обращалась к Вашмену, уже поняв, что фэбээровцу ничего не объяснишь. Вискерс легко пропускал мимо ушей то, чего не хотел слушать.

Вискерс уже вытаскивал седло из укрытия.

– В путь, патрульный! Ваш напарник может остаться здесь караулить пленника и присматривать за миссис Лэнсфорд.

– Они и сами о себе позаботятся, – отозвался Вашмен. – А Бак Стивенс нам понадобится.

– Вы что, хотите позволить преступнику сбежать, едва мы окажемся за пределами слышимости? Вы же прекрасно понимаете, что миссис Лэнсфорд и пальцем не пошевелит, чтобы его остановить. Черт возьми, да она, пожалуй, и сама сбежит с ним.

Лицо миссис Лэнсфорд покраснело – она даже не нашлась что сказать. Уолкер сухо предложил:

– Вы можете приковать меня наручниками к дереву.

– Я уже думал об этом, – признался Вискерс. – Но есть вероятность, что мы не сможем сюда вернуться.

– Если вас убьют?

– Да.

Вискерс строго придерживался правил, вдолбленных ему в голову. И сейчас он думал не об Уолкере, а о собственной репутации. Уж больно неприглядно будет выглядеть сообщение о его гибели, если в нем будет указано, что он оставил без присмотра пленника, прикованного к дереву, и тот погиб во время бурана.

Вашмен отрицательно покачал головой:

– Патрульный Стивенс находится в моем подчинении, а не в вашем. Он пойдет со мной. Вы вольны оставаться или следовать с нами. Вам решать.

– Мне не по душе, что вы предпочитаете мне Стивенса, патрульный. Объяснитесь.

– Пожалуйста. Я уверен, что Бак не натворит глупостей. Он вырос в холмах Аризоны и бродил по горам с десяти лет. Когда отец давал ему два патрона, предполагалось, что мальчик должен принести домой двух кроликов, и он это исполнял.

Вашмен поймал ухмылку стажера, хотя тот и прикрыл рот рукой. Он не сказал ни слова, но, когда Вискерс заговорил, в глазах Бака ясно читалось: "О боже!"

– Мне довелось поохотиться на своем веку, – произнес Вискерс. – Мы уже беседовали на эту тему.

– Насчет охоты в Нью-Джерси? – уточнил Вашмен, стараясь скрыть издевку. – Вы, в бюро, слывете большими доками по части раскрытия преступлений, но под силу ли вам странствовать в горах в такую погоду? Сумеете ли вы прочесть оставленный знак? Заметить засаду в лесу? Вы же слышали, что сказал Уолкер, – он-то знает этих ребят. Если Харгит и впрямь индеец похлеще меня, уж вас-то он точно за пояс заткнет.

Стивенс насмешливо протянул:

– Лучше быть краснокожим, чем трупом. – Его ухмылка говорила сама за себя.

Вискерс бросил на стажера раздраженный взгляд:

– Дальше вы поведаете мне, что ваш напарник может учуять запах белого человека в снежном буране.

– Я также хрюкаю, ношу перья и считаю себя потомком Десяти Потерянных Колен Израиля, – огрызнулся Вашмен. – А сейчас, если мы закончили этнографическую дискуссию – давайте седлать лошадей.

Помогая Вашмену седлать лошадей, Бак Стивенс кротко произнес так, чтобы не услышал Вискерс:

– У меня даже нет страховки. Дружище, в один прекрасный день тебя прихлопнут сачком для бабочек. Надеюсь лишь, что сие не будет приписано глупости кимо саиба.

– В чем дело, бледнолицый? У тебя что, иссяк запас серебряных пуль?

– Сэм, с первого раза, как я увидел тебя, я уже знал, что ты из тех, кто любит усложнять себе жизнь. Ты же знаешь, черт возьми: история обо мне, двух патронах и двух кроликах такая же липа, как цветок из пластика. Я не удивлюсь, если старина Вискерс на деле окажется куда лучше, чем я.

– С одной лишь разницей: тебе я могу доверить свою спину.

– Ты правда думаешь, что он может подвести?

Вашмен пожал плечами. Он не думал, что Вискерс трус, но не мог сказать точно, что для того важнее. Кому хочется в разгар игры, чтобы его партнер, которому адресован пас, вдруг придумал свой ход и ринулся на другую половину поля? Вискерс вполне способен на такой финт. Бак Стивенс – нет. Он будет именно там, где сказал, тогда, когда сказал, и останется стоять на этом месте, пока ему не прикажут – отойди.

Стивенс расправил чепрак и водрузил седло.

– Ты же знаешь, Вискерс распишет все будь здоров в своем пресловутом отчете. Если ты не перестанешь вставлять ему шпильки, запросто можешь остаться без работы.

– Я не хочу упустить этих субчиков из-за Вискерса.

– Ты объявляешь против них крестовый поход?

– Джаспера уже не вернуть, – ответил Вашмен и задумался.

Он никогда не следовал принципу "Око за око" – это принцип белых людей. Закон индейцев требует не мести, а возмещения. Но потерю Джаспера Симали нельзя возместить. Этот вопрос всплывал в мыслях Вашмена несколько раз за прошедшие два дня, и до него постепенно начинало доходить, что за его решимостью во что бы то ни стало настигнуть убийц кроется нечто, возникшее, казалось бы, ниоткуда и неожиданное для него самого. Упрощенно это выглядело не слишком-то убедительно: они убили индейца племени навахо, и их должен схватить индеец племени навахо. Явно попахивало – чем? Национализмом? Вашмен никогда не замечал за собой ничего подобного. Напрашивалось и другое объяснение, которое столь же трудно выразить словами: он хочет доказать, что никому не удастся убить его соплеменника навахо и благополучно скрыться.

Вашмен приподнял голову над лошадиной холкой, пока прилаживал подпругу, и увидел, как Вискерс возле костра натягивает теплую куртку. Только сейчас до Вашмена дошло, что еще десять минут назад он не мог видеть так далеко из-за снежной завесы. Теперь лагерь почти отчетливо просматривался. Снег летел наискосок и не так густо, а ветер дул порывами, между которыми наступало затишье. Он повернулся, снял шляпу и закинул голову, чтобы взглянуть на небо. Нависающий утес окутывала серая мгла, но в ста футах над ним можно было различить кусочек неба с быстро несущимися облаками.

Вискерс протопал к нему, вздымая снежную крошку мысками сапог. Снег быстро засыпал камни; а прежде, гонимый ветром, он собирался в большие сугробы лишь там, где встречал препятствие.

– Мы все едем, – объявил Вискерс.

– И они – тоже? – изумился Вашмен.

Вискерс отрицательно покачал головой:

– Я имел в виду нас троих. У нас только три лошади. Они останутся здесь: пешком им в таком снегу далеко не уйти. Я пообещал, что мы вернемся за ними через сутки. Думаю, мне удалось внушить Уолкеру, что лучший вариант для него – это оставаться здесь и ждать. Если что – все равно выследят и поймают. Для нас сейчас важнее четверо остальных.

– Хорошо, – ответил Вашмен, порадовавшись, что Вискерс для разнообразия воспользовался головой, а не инструкциями. – Мы оставим здесь немного еды.

– Я уже позаботился об этом. Ну как, можно ехать?

– Как только вы оседлаете свою лошадь.

Выражение лица Вискерса немного изменилось – скривились уголки рта. Очевидно, он ожидал, что ему лошадь оседлает кто-нибудь другой. Вашмен сделал вид, будто ничего не понял. Он не нанимался в конюхи.

"Собираешься стать чертовски гордым индейцем, так, что ли?" Он обругал себя за ребячество и направился к костру собирать вещи. Миссис Лэнсфорд пыталась расчесать пальцами влажные пряди своих густых волос; она взглянула на него, и ее улыбка выказала то же присутствие духа, что так восхитило его прошлой ночью.

– Благодарю вас за все, офицер.

– Меня зовут Сэм Вашмен. Просто Сэм, – вырвалось вдруг у него.

– Хорошо. Спасибо, Сэм.

Кит Уолкер предупредил:

– Помните, что я сказал о майоре и Бараклоу.

– Я помню. Послушайте, если мы не вернемся завтра к рассвету, вам лучше спускаться. И старайтесь не оступиться в сугробах.

– Вы вернетесь, – уверила миссис Лэнсфорд.

– Они, возможно, сейчас уже спускаются по склону. Не дожидайтесь утра. Хорошо?

– Хорошо, Сэм.

Уолкер только вяло кивнул в ответ, и Вашмен направился к своей лошади.

Если бы не сугробы, на то, чтобы добраться до лесничества, ушло бы не более получаса. Но сейчас лошадям пришлось брести по самые животы в снегу, и Вашмен дважды вынужден был возвращаться и искать обход.

На вершине ветер еще давал себя знать, но это не шло ни в какое сравнение со шквалом, свирепствовавшим накануне. С двух сторон стены хижины были занесены снегом до самой крыши. Деревянная пожарная вышка темным силуэтом вырисовывалась на фоне облаков. Вашмен знаком велел всем остановиться под прикрытием двадцатифутового валуна и не пожалел времени на осмотр места. Он не заметил никакого дымка из трубы, но это еще ничего не означало. Возможно, беглецы покинули хижину, нельзя исключить и то, что они просто хотят заманить преследователей в ловушку. Вашмен спешился и вытащил ружье из седельного чехла. Бак Стивенс, не дожидаясь распоряжений, последовал его примеру, поставил руку на шероховатую поверхность валуна и взял дверь хижины на мушку. Вашмен кивнул ему и направился в обход, чтобы подойти к хижине с той стороны, где не было окон. Оглянувшись, он увидел, что Вискерс идет за ним.

Прячась за валунами, Вашмен подобрался футов на двадцать к хижине. Когда он остановился, Вискерс толкнул его в спину и пробормотал:

– Прошу прощения.

– Держитесь на небольшом расстоянии, – распорядился Вашмен и внимательно осмотрелся.

Никакого движения, кроме ветра и снега. Он сделал знак рукой Баку Стивенсу, и тот махнул шапкой, что понял. Вашмен стащил правую перчатку, сунул ее в карман, положил руку на предохранитель ружья и рванул к боковой стене хижины.

Он готов был нырнуть в снег и откатиться в сторону, но огня никто не открывал. У стены Вашмен вновь задержался надолго, прислушиваясь. Из хижины не доносилось ни звука. Он оглянулся. Вискерс все еще прятался в валунах, держа под прицелом хижину. Вашмен кивнул ему, и тот припустил бегом к нему. Помедлив еще немного, Вашмен подкрался к переднему углу бревенчатой хибары и высунул голову. Стивенс держал дверь под прицелом, но это не мешало и еще кому-нибудь, спрятавшись в камнях, делать то же самое.

Снег напротив двери был вытоптан и запачкан глиной, а сверху припорошен свежим крошевом, нападавшим с тех пор, как тут в последний раз ходили. Вашмен постарался прикинуть, сколько прошло времени, но определить это оказалось довольно трудно – может, десять минут, а может, два часа – все зависит от того, как менялся ветер.

Несколько сосулек свисало с краев крыши. Вашмен осторожно завернул за угол и двинулся к двери, затем остановился, изучая ее и камни вокруг. Вискерс высунул голову из-за угла, вопросительно подняв брови, и Вашмен предостерегающе вскинул ладонь, чтобы он оставался на месте.

Замка на двери не было, ее закрыли на громоздкий ржавый засов. Чтобы открыть его, надо было сдвинуть штырь на восемь дюймов вправо. Вашмен раздумывал какое-то время, не прикасаясь к двери, и, поборов искушение открыть ее, вернулся к Вискерсу и произнес:

– Ждите здесь. До двери не дотрагиваться. – И, еще раз оглядевшись, крадучись направился туда, где прятался Бак Стивенс.

– Ну что там?

– Ничего. Так я надеюсь. Дай мне веревку. Спасибо.

– Мне остаться здесь?

– Да, шумни, если что-нибудь заметишь.

Вашмен отнес аркан к двери хижины и бросил его на снег. Вискерс насупился, глядя на него. Вашмен заявил:

– Было бы неплохо, если б вы на минуту укрылись вон в тех камнях.

– Зачем?

– Простая предусмотрительность, – ответил Вашмен.

Он поднял конец веревки и сделал небольшую петлю, туго затянув узел. Затем, убедившись, что веревка не перепуталась, он мягко навесил петлю на ручку штыря и потянул за другой конец. Веревка начала разматываться, не сдвинув сам штырь.

Вискерс уже скрылся в камнях, и Вашмен медленно пятился к нему, разматывая веревку. Лассо получилось длиной футов в пятьдесят, и его хватило до самых камней.

– Спрячьтесь за этим камнем, – предложил он, и Вискерс, который наконец уяснил идею, послушался совета.

Вашмен зашел за валун и тянул веревку, пока не услышал, что засов начал двигаться. Все говорило о том, что никаких сюрпризов не предвидится, но Вашмен не сожалел о времени, потраченном на проверку... Тут веревка натянулась, Вашмен дернул – и прогрохотал взрыв.

В земляном полу за дверью от взрыва образовалась выемка. Вискерс подобрал небольшой осколок металла и тут же выронил – таким он был горячим.

– Шрапнель. Это осколок гранаты.

Вашмен кивнул. Он ощупал пальцами закопченный конец проволоки, свисающий с дверной перекладины. Гранату прикрепили к подпорке крыши, а чеку проволокой подсоединили к засову, чтобы он выдернул ее, когда дверь станут открывать.

– Возникает интересный вопрос, – пробормотал Вашмен.

– Какой же?

– Сколько еще, по-вашему, у них осталось таких "хлопушек"?

Вашмен пощупал пузатую печку – еще теплая. Они ушли не так давно.

Он быстро осмотрел хижину. У двери валялись обломки дерева: шрапнель пробила в стенах несколько дырок. Но беглецы, по-видимому, не оставили здесь ничего, кроме пустых консервных банок. Ну, у них же была лишняя лошадь – та, на которой прежде ехал Уолкер, и они могли погрузить на нее все, что им хотелось.

Вашмен шагнул к дверному проему и переступил через остатки двери. Вискерс вышел следом за ним, а Бак Стивенс привел лошадей.

Вискерс заявил:

– Они не могли уйти далеко. Взгляните на эти следы. Что вы скажете – они опередили нас не больше чем на полчаса, так?

– Да, пожалуй.

– Ну тогда – едем.

– Подождите минутку, – остановил фэбээровца Вашмен.

– Чего ради? Четверо мужчин, семь лошадей – они же не могут идти по такому снегу не оставляя следов. Мы их сейчас достанем.

– Или они нас.

– О чем это вы говорите?

– Они, возможно, слышали грохот взрыва. А раз так, им известно, что мы совсем рядом. Не могут же они рассчитывать на то, что всех нас уложит одна ручная граната, и наверняка понимают, что оставшиеся в живых продолжат их преследовать. И знают, что, как вы верно заметили, они не могут идти по такому снегу не оставляя следов.

– И поэтому?..

– И поэтому – не торопитесь. Они собираются сделать две вещи. Первая – обосноваться в каком-нибудь месте, откуда хорошо будут просматриваться оставленные ими следы, чтобы пересчитать нас по головам, когда мы окажемся у них на виду. Затем, выяснив, сколько нас, они немного спустятся с горы, оставят нам ясные следы и вернутся по ним же назад, чтобы устроить нам обстрел, когда мы попадемся в ловушку.

Густая краска залила щеки Вискерса. Скрывая смущение, он начал прикуривать сигарету.

– Ну и что ты предлагаешь, Сэм? – осведомился Бак Стивенс как ни в чем не бывало.

– Мы не станем плясать под их дудку. Я думаю, мы немного заберем на восток. Спустимся вон за той грядой и поедем на север.

– Ты хочешь обойти их с фланга?

– Игра стоит свеч, – отозвался Вашмен.

Вискерс снова не выдержал:

– Вы говорите так, словно точно знаете, куда они направляются. Конечно, было бы очень здорово обогнать их и устроить засаду, но что, если они не попадут в нее? Вдруг они идут совсем в другое место?

– Тогда надо будет просто послать им приглашение, вот и все. – Вашмен прошел мимо Вискерса и взобрался на лошадь. – Конечно, вы можете ехать прямо по их следам, если хотите. Я бы не рекомендовал вам очертя голову пускаться в погоню, но можете доставить себе такое удовольствие. – Он кивнул Баку Стивенсу и начал спускаться по склону, забирая далеко в сторону от четких следов, оставленных беглецами в снегу.

Позади него Вискерс взгромоздился на лошадь и начал ее понукать. Обернувшись, Вашмен увидел, что Вискерс едет прямо за ним, и не смог сдержать усмешки.