Глава третья Светопереставление

Исса, сын человеческий, и служители Бога

«…Наступает время, когда каждый убивающий вас будет думать, что он служит Богу»

Евангелие от Иоанна, XVI, 2.

«1. Земля содрогалась, и небеса плакали о великом злодеянии, только что совершившемся в стране Израиля.

2. Там только что мучили и казнили великого праведника Иссу, в котором обитала душа вселенной,

3. воплотившись в простого смертного, чтобы сделать добро всем людям и искоренить дурные мысли,

4. восстановить в жизни мир, любовь к добру…»[152]

— Так начинается Тибетское Евангелие, изложение жизни Иисуса Христа, записанное на Востоке.

Есть в горах на севере Индии буддийский монастырь, называющийся так же, как в древности назывался Египет, — Хеми. В 1887 году русский ученый Николай Нотович, путешествуя в тех местах, вынужден был надолго остановиться в нем. Он сломал ногу, и пришлось ждать выздоровления, прежде чем отправиться дальше. Но ведь часто так и бывает — случается какая-то досадная неприятность, и вдруг оказывается, что именно благодаря ей происходит нечто неожиданное и очень важное.

Ученый, стараясь не терять даром времени, с помощью одного из лам начал изучать большую библиотеку монастыря. И тут ему среди разных по содержанию текстов стали попадаться рассказы про одного и того же героя — «праведника Иссу из страны Израиля». Мог ли он тогда оценить во всей полноте важность своего открытия? Рукописи свидетельствовали о том, что Иисус Христос был не мифическим персонажем, а реальным человеком, жившим когда-то на земле. И что он долгое время провел на Востоке — в Индии, Непале, Ладаке, Тибете, где учился сам и учил других, исцелял и помогал людям.

Воспоминания о нем, дополненные рассказами индийских купцов, поддерживавших торговые связи с Иерусалимом, были записаны на языке пали в середине первого века. Во втором веке эти палийские тексты привезли в Тибет, перевели, и их копии разошлись по некоторым буддийским общинам.

Разрозненные рассказы об Иссе, как тибетцы называют Иисуса Христа, Николай Нотович перевел и выстроил в хронологическом порядке. Так получилось еще одно апокрифическое Евангелие, Тибетское. Позднее в 1925 году во время Центрально-азиатской экспедиции Николай Рерих нашел еще одну рукопись об Иссе, сообщавшую более подробно о пребывании Учителя в Гималаях и Тибете и расширившую это восточное Евангелие.

В самом деле, почему канонические Евангелия молчат о том периоде жизни Иисуса Христа, который прошел с четырнадцати до двадцати девяти лет его жизни? Как будто он и не существовал в то время.

Предание Востока сообщает, что Иисус еще в юности тайно покинул дом родителей и с караваном купцов направился в далекую Индию, «чтобы усовершенствоваться в божественном слове и изучить законы великого Будды».

Учение Гаутамы Будды уже за века до начала христианской эры распространилось по континенту его последователями. Проповедники Ашоки, индийского царя-буддиста, доходили даже до Британских островов. В землях Ближнего Востока существовали целые общины-братства ессеев — адептов, целителей, строивших свою жизнь в согласии с учением Будды.

Многие мечтали побывать в Индии, откуда пришло учение Будды, и откуда в незапамятные времена были принесены Мистерии.

Индия была родиной Орфея и Геракла, которых боготворили египтяне, греки, а потом и римляне.

Учителя Халдеи, Вавилона сами были учениками гимнософистов, мудрецов Индии. Индия была родиной религий и многих философских систем. Цари Индии считали за высшую доблесть покровительствовать философским школам, собирать время от времени под крышей дворцов всех ученых для того, чтобы они могли в научных диспутах развить и углубить свои доктрины.

Жизнь человека, жившего в Индии, была мудро распределена на четыре этапа духовного пути.

В соответствии с Ведами первый период жизни — взросление и ученичество. На втором этапе человек — семьянин и гражданин своего государства, он живет в обществе, вносит в него свой вклад труда, растит и воспитывает детей. С началом третьего этапа, когда человечеству отдан долг телесный, путник жизни встает на путь духовного развития. Он посвящает себя самосовершенствованию и самопознанию. Его кровом становится храм природы — лесные рощи, пещеры в скалах у водопадов, где йоги, садху, отшельники-мудрецы шаг за шагом овладевают Наукой мирового Всеединства.

Восемьдесят четыре тысячи положений тела, сплетений пальцев, дыхательные упражнения Хатха-Йоги изобретены за тысячи лет научного поиска для того, чтобы подготовить и очистить тело йогина перед началом духовного пути. А дальше, если ученик очистился и телесно, и душевно, освободившись от низких земных чувств и мыслей, он может вступить на путь настоящей Йоги, духовной. Царственная Раджа-Йога поведет его к овладению внутренними энергиями, и через них он приобщится к энергиям надземным, чтобы почувствовать дыхание других миров, чтобы подниматься все выше и выше к энергиям Мирового Разума, и чтобы, в конце концов, слиться в своей Душе, Индивидуальности с ее источником — Океаном Мировой Души. Он будет слышать единый Звук, обнимающий всю бесконечную симфонию вселенной. Природа, со всеми ее стройными законами, предстанет перед ним как раскрытая книга. И Самадхи, экстаз мирового огня, поведет его еще дальше — к Единому. На двадцать первый день духовного сосредоточения наступит состояние абсолютного слияния с Единым. Нирвикальпасамадхи, полное погружение Индивидуальности в мировое Всё. Где нет ни сознания, ни бессознательности, ни части, ни целого, ни прошлого, ни будущего, но все едино.[153]

Что вынесет путник духовного озарения из своего опыта? Где теперь для него граница между внутренним и внешним, собственным и чужим? Где «я», где «он»? Где «отец-мать», «брат», «друг», «царь», «пахарь», «нищий»? Где «небеса», а где «земля»? Где «боги», а где «люди»? Все великая иллюзия мирового разделения Единого Целого — для него теперь не может быть иначе. Бесконечные пути земных путников и бесконечное множество путей. Друзья, враги, победы и поражения, счастье и несчастье, рождение и смерть — все относительные, временные проявления одной Единой Реальности. И каждое существо, каждый камень, каждый человек — сама великая Единая Реальность, скрытая покровами относительности цвета, формы, ощущения.

Можно ли ему теперь считать кого-то или что-то ниже себя по достоинству? Можно ли гнаться за счастьем, которое всего лишь обратная сторона несчастья? И какую ценность имеют теперь земное богатство, слава? Что может быть теперь ценного в земных удовольствиях, когда познано величайшее наслаждение общемировой, космической Любви? И какое может быть теперь иное стремление, кроме желания приобщить к познанной Истине всех, все человечество? Чтобы раскрылись глаза и сердца, чтобы не было странной, непонятной, бессмысленной вражды, зависти, войны. Чтобы не было невежества, а вместе с ним чтобы прекратилось страдание. Ведь это невыносимо — видеть вражду и страдание, потому что болью в сердце, общем теперь для всех, отдается каждый грубый шаг по земле, каждый брошенный в чью-то спину камень.

Так начинается четвертый, завершающий этап жизни земного путника. Он возвращается в мир людей, создавший все, что возвысило и сделало его мудрецом — Искусства и Науки. Возвращается, чтобы щедро раздавать, возвращать сокровища духовного опыта. Учить, быть Учителем жизни. Учить вместе с другими Учителями, прошедшими каждый своим путем. Кто-то путем Джнана-Йоги, Йоги Знания. Кто-то путем Бхакти-Йоги, путем жертвенной Любви к Высшему Началу в каждом существе. Кто-то путем Карма-Йоги, Йоги Труда, творимого единственно ради самого труда, когда любое действие, любое ремесло превращается в творчество, Искусство… < Мальцев С. А., 2003 >

Но то было в глубокой древности. В Индии первоначальных Вед, в Индии духовного опыта и законов, доступных в равной степени для всех. Что увидел в Индии, пришедший с караваном иерусалимских купцов юноша Йешуа? < Мальцев С. А., 2003 >

Он увидел, что человек рождается и сразу включается в цепь бесконечных религиозных ритуалов, от которых освобождает только смерть. Он увидел, что ничего не осталось от той духовной свободы, которую когда-то давало людям религиозное знание. Любовь и уважение не выходят за пределы своей касты, а все, кто рождаются в низших кастах, обречены на вечное презрение и унижение. Он увидел, что ни учения Будды, который за пять веков до этого принес очищение древней религии, ни учеников его уже нет в Индии, что они изгнаны куда-то в самые неприступные горы и на самые далекие острова.

«Не поклоняйтесь идолам, ибо они вам не внемлют, не следуйте Ведам, в которых истина искажена; не считайте себя всегда первыми и не унижайте своего ближнего», — обращался Исса к жителям Индии.

«Помогайте бедным, поддерживайте слабых, не делайте зла кому бы то ни было, не желайте того, чего вы не имеете и что видите у других» — опять приходилось ему повторять то, что когда-то говорил Будда.

Среди простого народа, там, где уши людей не были заняты звоном драгоценного металла и льстивыми почестями, его слово ценили. «…Все его любили, так как Исса жил в мире с вайшьями и шудрами, которых он обучал Священному Писанию.

6. Но брамины и кшатрии стали говорить ему, что великий Пара-Брама запретил им приближаться к сотворенным из его чрева и ног». Брамины-священнослужители и кшатрии-воины, согласно «дополненным» Ведам и комментариям к ним, одни были людьми высшего достоинства и потому считали преступным даже находиться рядом с «неприкасаемыми».

«10. Но Исса не слушал их речей и ходил к шудрам проповедовать против браминов и кшатриев.

11. Он сильно восставал против того, что человек присваивает себе право лишать своих ближних человеческого достоинства; … он говорил: «Бог-Отец не делает никакого различия между своими детьми, которые все одинаково Ему дороги».

Какое право имеет человек, священнослужитель религии, на такое отношение к своим братьям, детям того же Создателя? Камни статуй богов и металл богатства он превращает в средство порабощения.

21. «Ибо, чтобы угодить камням и металлам, он приносит в жертву людей, в которых обитает частица духа Всевышнего».

22. «Он унижает работающих в поте лица, чтобы приобрести милость тунеядца, сидящего за роскошно убранным столом».

23. «Лишающие своих братьев божественного блаженства будут лишены его сами, и брамины, и кшатрии станут шудрами шудр», — объяснял Исса, указывая на закон перевоплощения.

Тот, кто в этой жизни унижает другого, сам будет унижен при следующем рождении. Неужели не понимают и не применяют в жизни знание принципа перевоплощения на Востоке, где, казалось бы, все о нем всегда знают? Это было удивительно для Учителя. Он простыми примерами из жизни доказывал людям существование этого закона:

«Сказал Иисус об искусных певцах: «Откуда их таланты и эта сила? За одну короткую жизнь, конечно, они не могли накопить и качество голоса, и знание законов созвучий. Чудеса ли это? Нет, ибо все вещи происходят из естественных законов. Многие тысячи лет назад эти люди уже складывали свою гармонию и качества. И они приходят опять еще учиться…»

И в то же время Учителю приходилось объяснять, что этот естественный закон природы извращен браминами, желавшими получать свою мзду за обряды даже со смерти человека. Они навязали всем представление о том, что при перевоплощении человек может перевоплотиться в тело какого-нибудь животного или даже растения, и что от их обрядов зависит успешность этого процесса. Не призовешь вовремя священнослужителя, пожалеешь монету, и ползать тебе всю следующую жизнь червем под его ногами.

И опять объяснял Исса:

«Как отец поступил бы со своими детьми, так Сам Бог будет судить людей после их смерти, по Своим милостивым законам. Никогда Он не унизит Свое чадо, заставляя его душу переселяться, как в чистилище, в тело животного».

Но особенно восставал он против унижения женщины, которую священнослужители всех народов торопятся объявить нечистым, низшим существом:

«10. Слушайте же, что я хочу вам сказать: почитайте женщину, мать вселенной; в ней лежит вся истина Божественного творения…»

17. «Как некогда Бог Сил отделил свет от тьмы и сушу от вод, так женщина владеет божественным даром отделять в человеке добрые намерения от злых мыслей».

18. «Вот почему я говорю вам, что после Бога ваши лучшие мысли должны принадлежать женщинам; женщина для вас — божественный храм, в котором вы весьма легко получите полное блаженство».

19. «Черпайте в этом храме ваши нравственные силы; там вы забудете свои печали и неудачи, возвратите погубленные силы, вам необходимые, чтобы помогать ближнему».

Человек — это и мужчина, и женщина, которые — две половины его духовного естества, и в которых он перевоплощается поочередно. Зачем одной унижать другую? Зачем человеку унижать женщину, одну из своих половин?

20. «Не подвергайте ее унижениям; этим вы унизите только самих себя и потеряете то чувство любви, без которого ничего здесь на земле не существует».

21. «Покровительствуйте своей жене, и она защитит вас и всю вашу семью; все, что вы сделаете своей матери, жене, вдове или другой женщине в скорби, сделаете для Бога».

Как когда-то Гаутаме Будде, пришлось Иисусу, гонимому браминами и поношением толпы, ими возбужденной, идти дальше на Север Индии, в Ладак, Гималаи.

«Среди ладакцев Иисус провел много дней; он учил их лечению и тому, как превратить землю в небо радости. И они полюбили его, и, когда пришел день ухода, печалились, как дети. И утром пришли множества проститься с ним. Иисус повторял: «Я пришел показать человеческие возможности. Творимое мною все люди могут творить. И то, что я есть, все люди будут. Эти дары принадлежат народам всех стран — это вода и хлеб жизни».

Когда Учитель вернулся на родину, говорит предание,

«Израильтяне во множестве стекались на слова Иссы и спрашивали его, где им следует благодарить Небесного Отца, когда врагами разрушены их храмы и истреблены их священные сосуды.

11. Исса отвечал им, что Бог не имел в виду храмов, построенных руками человека, но понимал под ними сердца людей, которые представляют истинный храм Божий.

12. «Войдите в ваш храм, в ваше сердце, озарите его добрыми мыслями, терпением и упованием непоколебимыми, которые вы должны иметь к вашему Отцу».

13. «И ваши священные сосуды — это ваши руки и глаза; думайте и делайте приятное Богу, ибо, делая добро своему ближнему, вы исполняете обряд, украшающий храм, обитель Того, кто дал вам день».

Сердце — храм Бога, а добрые, чистые мысли и дела — молитва, соединяющая с Ним. Все учение Иисуса простое как улыбка ребенка и может быть записано на его маленькой ладошке. Но трудно поверить человеку, что Высшее Начало в нем самом, и что не надо для общения с ним обращаться к посредничеству кого-то еще.

Сохранился рассказ ученицы Христа Марии Магдалины о первой ее встрече с Учителем. Ее профессией было услаждение за деньги мужчин, но он не осудил ее, а просто поднял над земной иллюзией. Самым униженным и самым отверженным легче было услышать его, чем имущим и знающим. Учитель, именем которого потом назовут одну из главных мировых религий, человек, которого будут считать божеством, проходил по земле одиноким путником. Говорил просто, но не понимали его. Отдавал свои силы, но чаще всего уходили они в окружающую пустоту, не вызывая ответа:

«Вы знаете мой образ жизни, когда по ночам нас знали и днем отворачивались. Также и к Христу по ночам ходили и днем лицо отвращали. Мне подумалось — вот я самая низкая и меня стыдятся при солнце, но самого высокого Пророка также днем избегают. Так самое низкое и самое высокое одинаково избегаются.

И вот решила я найти Его и днем протянуть Ему руку. Одела свой лучший химат и ожерелье из Смирны и надушила волосы, так пошла, чтобы сказать народу: «При свете солнца избегаемые тобою низкое и высокое встречаются».

И когда увидела Его, сидящего посреди рыбаков, только холстиной покрытого, осталась через улицу и подойти не могла. Между нами проходили люди, одинаково избегая нас.

Так была решена моя жизнь, ибо Он сказал ученику самому любимому: «Возьми щепоть пыли и отнеси этой женщине, чтобы было на что променять ее ожерелье. Во истину в этой золе больше света, нежели в ее камнях. Ибо из золы могу создать камень, но из камня только пыль».

Остальное вы уже знаете, ибо он не осудил меня, но лишь взвесил мои цепи, и цепи позора разлетелись пылью.

Просто решал, никогда не затруднялся послать самый простой предмет, решавший всю жизнь. До этих посылок Он дотрагивался, как бы одухотворяя их.

Путь Его был пуст, ибо народ, получив от Него дар, поспешно разбегался. И желал Он возложить руки и пусто было[154]…»

Но все-таки были ученики, немногие последователи, которым он мог давать Науку о Началах, а не только иносказательные сравнения-притчи. Им он мог сказать: «Вам дано знать тайны Царства Божьего, но тем, которые находятся вне, все это дается в притчах» (Ев. от Марка, IV, II, 12).

Было у Христа, как и у всех Посвященных — у Будды, Аполлония, Пифагора, Анаксагора, Платона — тайное учение, в которое он посвящал только испытанных учеников. Если мы возьмем приведенную цитату полностью, то она выглядит так:

«Вам дано знать тайны Царства Божьего, но тем, которые находятся вне, все это дается в притчах; чтобы видя они могли видеть и не воспринимать; и слыша они могли слышать и не понимать; чтобы в какое-либо время они не были бы обращены и их грехи не были бы прощены им».

В этих словах заключается нечто большее, чем просто рассуждение о невежестве и учености. Если рассматривать их буквально, то получается так, как будто Учитель убеждает своих учеников ни в коем случае никого не просвещать и ни в коем случае не облегчить чьи-либо страдания. Тогда Евангелие, понимаемое буквально, становится еще одним собранием противоречий, как Книга Бытия.

Так, при передаче людям знания ставится странная цель: «… чтобы видя они могли видеть и не воспринимать…»

Неужели Учитель заботится, чтобы его до конца не поняли? Как такое может быть?

Или он заботится о том, чтобы не поняли что-то особое, что не должно быть раскрыто всем и каждому?

«…Чтобы … слыша они могли слышать и не понимать» — тоже утверждение о необходимости сохранить нечто, какое-то сокровенное знание, в тайне.

А дальше следуют слова, выражающие один из глубочайших законов передачи тайного, эзотерического, Знания: наставник, передающий ученику знание сокровенных законов природы, будет нести ответственность за все последствия действий ученика, который применит это знание на практике.

Если ученик недостаточно чист духовно и неопытен, то неизбежно он будет сеять зло и смерть своими корыстными или неосторожными действиями. И причиной всему злу и разрушению, которое он породит, будет только наставник, доверивший неготовому человеку слишком мощные инструменты преобразования мира. Закон воздаяния, закон Кармы, как его называют на Востоке, спросит за все только с наставника, даже в том случае, если это знание украдено и не охранено достаточно тщательно.

Поэтому наказывает Учитель своим избранным ученикам: всем людям о самом важном и высоком мы говорим осторожно и только иносказательно, притчами — «чтобы в какое-либо время они не были бы обращены [посвящены] и их грехи не были бы прощены им», то есть, чтобы ответственность за последствия корыстного применения ими Знания, Гнозиса не обратились бы на нас.

То же самое суровое предостережение ученикам стоит за знаменитой евангельской фразой «Не давайте святыни псам и не мечите бисер перед свиньями» — охраняйте в тайне то, что должно быть тайным, «чтобы они не попрали его и не обратились бы против вас» — чтобы неготовые к сокровенному знанию, получив его, не стали бы причиной ваших страданий.

Об этом же сокровенном и великом пишет один из основателей христианской церкви богослов Климент Александрийский, живший во II–III веках нашей эры, когда цитирует апостола Петра: «И Петр сказал: «Мы помним, как наш Господь и Учитель, повелевая нам, сказал: «Охраняйте тайны для меня и сыновей моего дома». Поэтому также, он объяснял Своим ученикам лично Тайны Царства Небесного».[155]

Климент Александрийский был одним из посвященных в Мистерии. Он знал, что христианство, новая нарождающаяся религия, все атрибуты своего культа заимствовала из «языческих» верований. Климент вместе с другим Посвященным — Оригеном (185–254 гг.) — отстаивал обоснование христианского учения через общие философские доктрины древности, только в выражении новыми именами и терминами. Этот взгляд на христианство потом, в шестом веке, будет осужден церковью как еретический, но до того момента происходило сосуществование молодой нарождающейся церкви и философских школ, рассматривавших учение Иисуса Христа как одно из явлений в единой традиции Учителей.

Жизнеописания Героев были написаны языком Мистерий в их едином мистическо-астрологическом ключе и поэтому были настолько похожи, что напоминали копии друг друга. И поэтому, когда в XVIII–XIX веках наука история освободилась от влияния церковной теологии и эта похожесть христианского и «языческих» Учителей при непредвзятом рассмотрении становилась очевидной, маркизу де Мирвиллю пришлось изобретать и тщательно обосновывать версию о тайных агентах Дьявола, родившихся раньше Христа и предвосхитивших его своими великими подвигами. < Мальцев С. А., 2003 >

В первые века христианской эры происходил мучительный труд создания новой религии, которая должна была принципиально отличаться от всего, что было раньше. Весь нехристианский мир должен был стать «языческим», ложным, заблудшим. < Мальцев С. А., 2003 >

Но откуда взялось это слово «язычество» и оттенок презрения, высокомерия, с ним связанный? В чем его этимологический корень, источник?

У Александра Уайлдера мы читаем о происхождении слова «язычество»:

«Оно выродилось в слэнг, и, в общем, применяется в более или менее оскорбительном значении. Более правильным выражением было бы «древние этнические культы», но оно навряд ли было бы правильно понято в его современном значении, и поэтому мы приняли этот термин в популярном применении… Религия, давшая Платона, Эпиктета и Анаксагора, не может быть грубой, поверхностной или совсем недостойной беспристрастного внимания. Кроме того, многие обряды и доктрины, включенные как в христианский, так и в еврейский свод законов, сперва фигурировали в других системах… Крест, облачения жрецов и символы, таинства, суббота, празднества и годовщины — все они старше христианской эры на тысячи лет. Древний культ, после того, как он был изгнан из своих бывших святилищ и главных городов, еще долго держался среди обитателей более скромных местностей. Этому факту он обязан своим позднейшим названием. Вследствие того, что он соблюдался в паги, или сельских местностях, его приверженцев называли язычниками [pagans], или провинциалами».[156]

Оказывается, «язычники» — это просто отставшие от моды провинциалы, которые всегда запаздывают с введением новых веяний и не успевают вовремя поменять своих богов на более современных. Мода на «актуальную» религию существовала и две тысячи лет назад, также как и сейчас. Мода на новые наряды, на новые состязания, на новые развлечения, на «новую» религию… Только какое это может иметь отношение к вечной Истине?

Создателям новой религии хотелось походить на Иерофантов великих Мистерий. У них заимствовали внешние формы обрядов. Взяли Петрому, каменную скрижаль-книгу, которая вручалась Посвященному во время завершающейся Мистерии, давая ему право называться именем Петер, «истолкователь», как это звучало на финикийском и халдейском языках.

Папа римский, глава новой религиозной иерархии, считающей себя непосредственно связанной с Иерархией Начал, будет считаться истолкователем христианской религии.

Как и в Элевзинских Мистериях, главой духовенства стали выбирать самого старого из иерархов.

Но хотели, чтобы религия была новой, и поэтому нужно было, чтобы появился новый смысл у старых, известных всем понятий. Тогда стали считать, что Петер — это сам апостол Петр, что он в подземельях римских катакомб непосредственно передал первым папам традицию преемственности от своего Учителя Иисуса Христа. Хотя апостол Петр и не был никогда в Риме. А в настенных изображениях подземных убежищ первых христиан совсем не встречается изображения распятого Христа, но только крест посвящения, символ земного страдания и духовного перерождения.

Новое духовенство пополнялось перебежчиками из других религиозных общин, прозревшими и раскаявшимися. Один из таких прозревших стал Епифанием, митрополитом Кипра (Епифаний Кипрский, 315–403 гг.). Он ревностно защищал догматы новой религии в борьбе с еретическими сектами, в том числе с тем братством, которое покинул и которое отправил в изгнание, написав донос на его членов.

«У них были писаные портреты и даже золотые и серебряные изображения, которые они выдавали за портреты Иисуса», — пишет он о других еретиках, «карпократианцах» — «… Они держат их в тайне совместно с изображениями Пифагора, Платона и Аристотеля…»[157]

Чтобы создать прочное основание для нового учения, отбирали, переводили, переписывали и дополняли из существовавшей тогда мистической литературы все, что могло подойти для этого. Часто приходилось заимствовать у еретических сект. Святой Иероним Стридонский (342–420 гг.), писатель и богослов, просит разрешения у назареев на перевод «Евангелия от Матфея», написанного на халдейском языке еврейскими буквами. При переводе ему пришлось решать нелегкую задачу разгадки этой тайнописи. В отчете епископам Хроматию и Хелиодору он сокрушается:

«…Достался тяжелый труд с тех пор, как ваши преподобия приказали мне (перевести) то, что св. Матфей сам, апостол и евангелист, не захотел открыто писать. Ибо, если бы оно не было сокровенным, он добавил бы к этому евангелию, что то, что он выдал, было его; но он составил эту книгу запечатанной в еврейские буквы, которые он расположил даже таким образом, чтобы этою книгою, написанной еврейскими буквами и рукою его самого, могли бы владеть наиболее религиозные люди; каковые также, с течением времени, получили ее от тех, кто предшествовали им. Но самую эту книгу они [назареи] никогда не давали кому-либо переписывать, а ее текст они передавали одни по-одному, другие — по-другому…»[158]

«Одни по-одному, другие — по-другому…» — в зависимости от того, какой аспект знания — от земного до астрономического — нужно было раскрыть.

Стоит вдуматься в слова святого отца церкви — апостол-евангелист Матфей, то есть автор Евангелия от Матфея, выдал его как то, что на самом деле не его, а нечто сокровенное и не подлежащее никакому дополнению. То ли апостол — не апостол, то ли Евангелие — не Евангелие, а какая-то особая тайнопись. Словом, все тайны какие-то, не понятные для новой теологии и для богословов. И приходилось разгадывать, переводить, дотолковывать, доправлять, в общем, преодолевать все эти тяжелые препятствия, полагаясь только на одну святую веру. Она одна может все решить, одна поможет победить всех врагов истинной религии, хоть даже врагами этими были бы собственные отец и мать.

«Если твой отец ляжет на твоем пороге», — обращается к братьям по вере святой Иероним, — «если твоя мать обнажит перед тобою ту грудь, которая вскормила тебя, — растопчи безжизненное тело своего отца и грудь твоей матери и с глазами неувлажненными и сухими мчись к Господу, который тебя призывает!»[159]

Двое других святых — епископы Александрии Теофил и его племянник Кирилл, жившие в то же время, — не ограничивались в своей практике одним богословием и призывами к истинной вере, но последовательно шли дальше и непосредственно направляли верующих на искоренение ереси.

Главой еретиков в Александрии была Ипатия (370–415 гг.), девушка-ученый, математик, астроном, философ, теург. Дочь математика Феона, друг Ореста, правителя города, «мать, сестра и благодетель» Синезия, епископа христианской церкви города Птолемеи. Он сам ее так называл в своих письмах к ней. «Мое сердце томится по присутствию вашего божественного духа», — писал он ей в 413 году, — «которое более чем что-либо другое могло бы смягчить горечь моей судьбы».[160]

Ипатия возглавляла Эклектическую философскую школу в Александрии. Она на своих лекциях рассказывала об общей доктрине древности, составлявшей суть учений всех философов и Учителей. Излагала взгляды Платона и, сравнивая их с догматами новой христианской религии, показывала их общую суть. У главы Афинской философской школы Плутарха она научилась основам Теургии, священной Магии, и объясняла, как и с помощью чего совершаются чудеса, творимые новым христианским духовенством.

Христианским святым Теофилу и Кириллу, руководившим церковью в Александрии, пришлось призвать своих наиболее верующих последователей к решительным действиям во имя веры. Чтобы искоренить ересь, лишить ее защиты со стороны правителя города, необходимо было уничтожить предводителя ереси.

Верующие пришли к Ипатии. Петр Чтец тщательно расколотил Ипатию своей дубиной, чтобы невозможно было ее узнать. Потом поняли, что от нее не должно остаться ни одного кусочка, и тогда дочь математика Феона разрезали на куски, устричными раковинами соскребли плоть с костей и все вместе, как того требовало распоряжение Кирилла, сожгли в костре.

Теперь про Ипатию можно было забыть. Память святого отца церкви Кирилла в Православной церкви отмечается 18 (31) января, 9 (22) июня, в Католической — 27 июня. < Мальцев С. А., 2003 >

Приходилось бороться не только с философами-неоплатониками, но и с учениями более древних культов. Необходимо было раскрывать перед народом их преступную сущность. Евтихий (V век), архимандрит константинопольского монастыря, разоблачал Зороастризм, учение Магов о космическом Огне. В их священных книгах говорится: «Тот, кто хочет проникнуть в тайны Огня и объединиться с ним, сначала должен соединить свою душу и тело с Землей, своей матерью, Человечеством, своей сестрой, и Наукой, своей дочерью».[161] Архимандрит, комментируя эти священные книги, разоблачал перед своими последователями их тайный смысл: «Нимрод видел огонь, поднимающийся из земли, и он поклонялся ему, и с этого времени маги поклонялись огню. И он назначил человека по имени Ардешан быть жрецом и слугой Огня. Вскоре после этого Дьявол сказал из глубины этого огня, что никакой муж не может служить Огню или научиться Истине в моей религии, пока он не совершит кровосмешение со своей матерью, сестрой и дочерью, как ему было велено, и с этого времени жрецы магов практиковали кровосмешение…»[162]

Для того чтобы истинная вера обрела силу в земном мире, не является преступлением ложь во имя веры, святая ложь. И тогда умелое красноречие — действенное оружие против ереси. Об этом хорошо сказал Григорий Богослов (330–390 гг.), епископ города Назианза в Малой Азии:

«Ничто не производит на людей такого сильного впечатления, как многословие, чем меньше они понимают, тем больше они восхищаются… Наши отцы и доктора часто говорили не то, что они думали, но то, что обстоятельства и необходимость принуждали их говорить».

Была необходимость доказать, что апостол Петр действительно был в Риме и действительно передал традицию посвящения непосредственно первым римским папам. Показывали верующим красивый исконно христианский трон, на котором сидел сам апостол, и который по наследству достался римской духовной иерархии. Троны эти, правда, время от времени приходилось менять. В 1662 году трон святого Петра, мистический центр Ватикана, поменяли на новый, потому что на нем при чистке были обнаружены вырезанными по слоновой кости «Двенадцать трудов Геркулеса». В 1795 году его опять пришлось заменить, так как войска Наполеона захватили Рим, и трон апостола был подвергнут тщательному осмотру. На нем арабскими буквами было написано: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет его Апостол».[163]

Но главное в религии — священное писание, книги. Иногда труд выбора из старых языческих учений и преданий истинного слова божьего был настолько тяжелым и непосильным, что приходилось пользоваться старым как мир способом — жребием. Так выбирали четыре Евангелия, составившие основу Нового Завета. Происходило это на Никейском вселенском Соборе. Епископы, съехавшиеся для обсуждения такого важного вопроса, решали, спорили, но так и не пришли к единому мнению, какие из святых писаний считать единственно правильными. Дело выяснения истины отдали в распоряжение ночи:

«Беспорядочно смешав все книги — которые были предоставлены Собору для выбора — под алтарем в церкви, они обратились к Господу с молитвой, чтобы вдохновенные писания могли выбраться на алтарь, тогда как сомнительные оказались бы под алтарем, и так оно произошло».[164] За ночь четыре Евангелия взобрались на алтарь, а остальные не осилили этого путешествия и остались навсегда отверженными — «апокрифами». Так об этом говорит церковная история.

Но самым серьезным камнем преткновения был для новой церкви вопрос о том, кем считать Иисуса Христа — человеком, полубогом или самим божеством. Нужно было раз и навсегда покончить с сомнениями. Хоть апостол Павел и писал, что «этот человек считался достойным большей славы, чем Моисей» («Посл. евреям», 3.3), и что Бог поставил Иисуса «немного ниже Ангелов» (Посл. евреям, 2.9), все-таки нужно было исправить эту историческую несправедливость и начать поклоняться Христу как самому Богу, по-настоящему.

Вопрос этот был одной из главных проблем, обсуждать которые на вселенские Соборы съезжались все епископы христианские.

На первых Соборах все были единодушны в том, что называют Христа «Сыном Божиим» просто по причине его святости и добрых дел. В 325 году епископу Арию на Никейском Соборе уже пришлось спорить с многочисленными оппонентами и отстаивать репутацию Учителя от превращения его в божество. На стороне Ария выступили семнадцать епископов, но их было меньшинство, и Ария приговорили к ссылке за ересь. В 345 году на Антиохийском Соборе последователи епископа Кесарии Евсевия Памфила (263–339 гг.), того, который открыл истину о пребывании в Риме апостола Петра, уверенно провозгласили, что отныне, раз и навсегда, Иисус Христос — Сын Божий и Един со Своим Отцом. В 355 году на Миланском Соборе триста епископов подписались под посланием в защиту Ария и его взглядов. В результате в 357 году на Сирмийском Соборе Сын перестал быть единосущным с Отцом. В 358 году на Втором Анкирском Соборе уточнялось, что Сын не единосущ, но только подобен Отцу по своей сущности. В 380 году на Соборе в Сарагосе было провозглашено, что Отец, Сын и Святой Дух есть одно Лицо, а Христова человеческая натура только иллюзия.

В 449 году на Эфесском Соборе появилось предположение о том, что в Иисусе Христе нужно признать наличие двух натур, божественной и человеческой. Но оно сразу же вызвало активное несогласие многих собравшихся. Епископы, в праведном гневе потрясая кулаками, кричали, что за такую ересь Евсевия, автора этой гипотезы, самого надо разорвать на две части. Но у Евсевия нашлись тут же союзники. Так образовались две спорящие партии, которые сразу приступили к делу. Епископы вступили в драку друг с другом в борьбе за вечную божественную истину. Пинали, таскали друг друга за волосы, за уши и за бороды. Святому Флавию так досталось от епископа Диодора, что он через несколько дней умер от нанесенных ему побоев.[165]

Соборы спорили, решали эту важную проблему в течение многих веков, и мы знаем, что в результате «победила молодость».

Определившись с Богом, само собой определились с Дьяволом, его противником. Ведь Богу Ветхого Завета Иегове нужно было на кого-то сердиться за искушение человека. Нужен был противник. Когда вместо туманного философского Несказуемого Начала появился конкретный личный, ревнующий и наказывающий Бог, более осязаемый и понятный для человеческого ума, тогда можно было выпускать на арену истории его великого коварного оппонента. Как напишет потом через много веков один из католических теологов шевалье де Мюссе, «Дьявол — это главная опора Веры. Он один из великих персонажей, чья жизнь тесно связана с жизнью Церкви; и без его речи, победоносно произнесенной Змием, его посредником, грехопадение человека не произошло бы. Таким образом, если бы не Сатана, то Спаситель, Распятый, Искупитель был бы наиболее смешным сверхштатным ненужным работником, и Крест был бы оскорблением добрых чувств!»[166]

Высочайший Бог Иегова, всевидящий и всезнающий, создал первых людей и терпеливо наблюдал, как его злой противник искушает их. Благодаря своему всеведению он, конечно же, знал заранее результат своего эксперимента. Люди, созданные по его образу и подобию, оказались морально неустойчивыми, и в наказание пришлось лишить их вечной весны и райских садов.

Каждый человек, созданный Иеговой, получает при рождении бессмертную душу. Если живет праведно, то после смерти его ждет вечное блаженство, если сильно грешит — вечное мучение в царстве Дьявола, слуги которого выполняют работу наказания грешника, осуществляя над ним божий промысел.

Бог Иегова заранее все знал. Знал, какой человек отправится в рай, а какой — в ад. Известна ему посмертная судьба всех людей, которые еще будут рождаться на земле. Известно, кто из них будет вечно мучиться. То же и с миллионами «язычников», живших до прихода на землю вестников Иеговы — Моисея и Христа. Таковы условия эксперимента Иеговы, высшего и всемилосердного.

Так получается, если иметь в виду, что он всевидящий и всезнающий. А если он не всевидящий и не всезнающий, то тогда он был бы относительным и ограниченным и не мог бы называться Высшим Единым. < Мальцев С. А., 2003 >

Это понимал Августин Блаженный (354–430 гг.), епископ города Гиппона в Северной Африке, один из столпов христианского богословия. Он отстаивал единственный логичный вывод из новой, созданной христианскими теологами религии:

«Бог по Своей вольной воле заранее отобрал определенных людей, независимо от предвиденной веры или добрых деяний, и непоправимо предопределил одарить их вечным счастьем, тогда как других Он таким же образом обрек на вечное осуждение!!». То есть создал некоторых только для того, чтобы они помучились. Правильнее даже сказать так — создал их для того, чтобы они вечно мучились — «независимо от веры или добрых деяний».

Это вывод Августина из его умственных рассуждений о природе Бога. Но каковы были первые его чувства, когда он, обратившись к новой вере, принял христианское крещение? Какие переживания царили в его душе, когда это произошло? Может быть, любовь ко всему человечеству, ко всем детям Бога-Отца?

Свои эмоции, переполнявшие его, он выразил на бумаге так:

«Дивна глубина твоих слов! их внешность, гляди! перед нами, приглашая к малым; и все же в них дивная глубина, о, Боже мой, дивная глубина! Страшно заглядывать в нее; да … благоговейный ужас почитания и дрожь любви. Врагов твоих поэтому ненавижу неистово; о, если бы ты убил их своим обоюдоострым мечом, чтобы они больше не могли быть врагами ему; ибо я так бы хотел, чтобы были они убиты».[167]

Историк церкви Генри Чарльз Ли приводит пример одного интеллектуального эксперимента в области христианской теологии, проведенного богословом Симоном де Турнэ в 1201 году. В те времена очень ценилось умение выводить из любых жизненных фактов и обосновывать с помощью логики главные положения церковной догматики. Ученый доктор богословия Симон де Турнэ особенно в этом преуспел, что демонстрировал на своих лекциях. Однажды с помощью остроумных умозаключений он доказал таинство Святой Троицы. Последовали бурные, продолжительные аплодисменты восхищенной публики. Они вызвали у лектора такой прилив сил и энтузиазма, что он заявил, что может, если бы захотел показать себя нечестивым, разрушить эту теорию еще более убедительными аргументами. После этих слов, как пишет историк, «его тут же разбил паралич и он впал в идиотство».[168]

Видно, сработал какой-то загадочный механизм в душе человека, злоупотреблявшего своими способностями ума.

Несколько веков ушло у создателей церкви на то, чтобы выстрадать в мучительном внутреннем поиске и в борьбе со всем старым языческим обществом новую теорию мироздания. Она обоснована в тысячах томов интеллектуальных экспериментов богословов, закреплена навечно в церковных уложениях и предоставлена проверке временем в течение двух тысяч лет. Заглянем ненадолго в церковную историю, чтобы оценить эволюционную новизну и ценность учения, ради успеха которого растерзали Ипатию.

Воспользуемся историческим исследованием Генри Чарльза Ли, трехтомным собранием фактов из жизни церкви под названием «История инквизиции». Как пишут издатели, «Непревзойденная до сих пор по богатству источников «История инквизиции в средние века» признается даже некоторыми рьяными защитниками святого трибунала как самая широкая, самая глубокая и самая скрупулезная история инквизиции из всех, написанных на эту тему». Особенно высоко этот труд оценен католической критикой за его беспристрастность. Из трех увесистых томов, напечатанных мелким шрифтом и превосходящих по объему «Толковую Библию», из общей картины, которую складывают собой факты, собранные историком, мы возьмем только несколько штрихов. И пару его сдержанных научных выводов. Беспристрастных выводов.

Генри Чарльз Ли, «История инквизиции»:

«Торжество нетерпимости стало неизбежным с того дня, когда христианство сделалось государственной религией; … Как только догматы православия были утверждены на Никейском соборе, [император] Константин сейчас же пустил в ход авторитет государства, чтобы установить единство учения. Все священники еретиков … были лишены … неприкосновенности… места их собрания были отобраны в пользу Церкви и им были запрещены как публичные, так и частные собрания».

Когда правителем Римской империи стал Юлиан (331–363 гг.), то он приобрел прозвище Отступник, Апостат за то, что был приверженцем «языческого» неоплатонизма и решил ограничить власть церкви. Он говорил, что никогда не видел диких зверей, которые были бы столь кровожадны, как большинство христиан в отношении своих единоверцев.

Это был еще только четвертый век «новой» эры, но Юлиан был уже исключением в новой традиции государственности и религии.

Первая казнь за ересь произошла в 385 году. Церковь начинает компенсировать те жертвы, которые понесла в годы правления Нерона и Диоклетиана, преследовавших подряд всех, кто отвлекал народ от гладиаторских боев — и «языческих» философов, и христианских подвижников.

В начале V века святой отец церкви богослов Иоанн Златоуст обосновывает в своих трудах, что ересь обязательно должна быть подавляема, что не должны быть допускаемы тайные сборища еретиков.

В 680 году впервые церковь заявляет о своей власти над миром мертвых. На вселенском соборе в Константинополе епископы после того, как предали проклятию (анафеме) всех живых еретиков, прокляли вместе с ними и всех мертвых. С этого момента история церкви — это история непрерывных проклятий, призываемых на головы ее врагов.

В 897 году папа Стефан VII открыл, что его предшественник, умерший семь месяцев назад папа Формоза, имел еретические взгляды на мир. Стефан приказывает вырыть его тело для суда над ним. Тело притащили за ноги и посадили перед собранием святой римской иерархии. Судили, приговорили. «У трупа отрезали два пальца правой руки и бросили его в Тибр, откуда он был случайно выловлен и снова погребен». < Мальцев С. А., 2003 >

В 905 году тело Формозы снова было востребовано для суда. Папа Сергий III решил продолжить процесс. Труп вырыли, облекли в папские одежды и посадили на трон. «После нового и торжественного обвинения труп был обезглавлен, у него были отрублены три остальные пальца правой руки, и он был брошен в Тибр».

Так началась практика наказания мертвых преступников и еретиков, которые теперь не могли укрыться от церковного правосудия даже в могиле. Если грешник заслуживал тюрьмы и легкого наказания, его кости вырывали и бросали на ветер. Если вину его могло искупить только очищающее пламя костра, то его останки торжественно сжигались. У его потомков и наследников конфисковывали все имущество и налагали на них ограничение личных прав.

Страх перед наказанием в аду и церковные проклятия держали в ужасе мир земной и загробный. Уже в 811 году значительная часть церковного богатства состояла из наследств умиравших верующих, запуганных вечным огнем ада и завещавших церкви свое имущество.

В 1170 году был введен запрет составлять завещание без священника, чтобы церковь всегда была осведомлена о факте наследования. Было объявлено, что тела прихожан — собственность церквей, и никто не имеет права сам себе выбирать место погребения, за выделение которого тоже брался церковный налог.

С 1240 года по новому закону, упрощавшему старую схему налогообложения, одна треть имущества умиравшего стала отходить церкви автоматически.

На священников была возложена обязанность разбирать судебные тяжбы. С каждой тяжбы, когда одна сторона в споре должна была выплачивать другой денежную компенсацию, взимался налог в пользу церкви. Со священников брали клятву, что они не допустят мирного исхода ни одной тяжбы.

Таким образом, все земли, входившие под духовную опеку Ватикана, облагались налогами разных видов. Церкви собирали налоги с прихожан, папы собирали подати с прихожан и с церквей. Рассказывается, как папа Климент V по пути из Лиона в Рим собирал подати с церквей. Настоятелю одной из них, архиепископу Буржа после этого пришлось ежедневно побираться по домам своей паствы.

С 1160 по 1183 годы трирский архиепископ Арнольд приобрел в народе героическую известность тем, что защищал от поборов папы своих подопечных. Каждый раз, когда папские посланники приближались, он выезжал им навстречу и, щедро одаривая, добивался, чтобы они проезжали мимо в соседнюю епархию.

Десятина, главный церковный налог, был причиной постоянных мятежей и восстаний. Ко времени одного из таких мятежей — Великой французской революции — в судах лежало 60000 дел по десятине. За каждым таким делом стояла трагедия беспросветной нужды чьей-то семьи.

В подчиненной духовной власти Ватикана Англии поборы папы с населения в 3 раза превышали доходы короля.

За любое неподчинение церковной власти следовало отлучение от церкви, превращение в изгоя общества. За снятие отлучения нужно было тоже заплатить налог. < Мальцев С. А., 2003 >

Крестьянин нарушил пост, с него за это берется штраф в 18 денье, другой крестьянин во время этого же поста не прикоснулся к жене и тоже был обязан заплатить 18 денье. Потому что «упустил случай зародить ребенка».

Все эти подробности личной жизни выясняются на исповеди, которая обязательна для всех.

«Лишенный семейной обстановки … священник … заводил себе наложницу или сразу несколько любовниц. Обязанности священника и исповедника предоставляли ему в этом отношении особые преимущества. Это было настолько общеизвестно, что ни один человек, каясь на исповеди в незаконной связи, не решался назвать имени своей возлюбленной, боясь, чтобы священник не отбил ее у него».

В 1198 году Жерар де Ружмон, архиепископ безансонский, был обвинен в числе прочего в кровосмешении. Суд дал ему совет больше не грешить, но он продолжал жить со своей родственницей ремиренской аббатисой и с другими наложницами, одна из которых была монахиней, другая — дочерью священника. Горожане сами прогнали архиепископа, доведенные до отчаяния его грабежом и решив не дожидаться следующего суда над ним.

Любимой наложницей Маге Лотарингского, епископа Туля, посвященного в сан в 1200 году, была родная дочь от одной из монахинь.

За разрешение жить с наложницами Ватиканом со священников взимался особый налог. Удовольствия епископов, таким образом, служили общей пользе церкви.

В 1200 году разразился скандал в Парижском университете. Выяснилось, что многие профессора богословия предавались друг с другом содомскому греху.

Содомский грех «был очень распространен в средние века, и особенно предавались ему в монастырях».

«В огромном большинстве случаев монастыри сделались очагами разврата и мятежей; женские монастыри походили на публичные дома, а мужские монастыри обратились в феодальные замки, и монахи воевали против своих соседей не менее свирепо, чем самые буйные бароны».

После смерти настоятелей монастырей за власть над ними происходили целые войны между епископами. В 1182 году «С.-Тронское аббатство было осаждено мецским и льежским епископами; город и монастыри сожжены, а жители все перебиты». < Мальцев С. А., 2003 >

Для реализации на местах судебной власти самого папы часть ее передавалась специальными грамотами. Тот, кто купил такую грамоту в папской канцелярии, мог от имени папы взимать любые деньги и творить любой суд где угодно и когда угодно.

В то же время духовенство было неподвластно светскому суду. Из-за этого преступники, изобличенные в преступлении, торопились объявить себя духовными лицами, за деньги переходили под покровительство церкви и тем самым избегали наказания. Так монастыри становились прибежищем воров, грабителей и убийц. У монахов под кроватями стояли сундуки, куда им приходилось прятать друг от друга постельное белье.

Везде были открыты филиалы по продаже индульгенций — специальных грамот, которые тем, кто их покупал, давали от имени папы прощение грехов и преступлений. Продавцы индульгенций ходили по городам и селам, нося с собой взятые напрокат в какой-нибудь церкви мощи святых.

За пятнадцать веков такого христианства поднимались многочисленные протесты против церковного извращения религии. Протестовали поодиночке, семьями, сообществами единомышленников. Иногда доходило до настоящих войн, когда под знамена борьбы с христианством лжи и продажности вставали целые города. Но земная власть Ватикана была слишком мощной. Любые попытки несогласия и сопротивления беспощадно подавлялись, для чего был создан специальный священный трибунал — суд Инквизиции. Из ее камер пыток на костер восходили сотни и тысячи «еретиков».

«В истории человечества мало более трогательных страниц, мало более чудных примеров, мало более назидательных доказательств той высоты, до которой может подняться душа над слабостью плоти, чем отрывочные рассказы, которые находит историк в архивах Инквизиции … об этих ненавидимых еретиках, которых так упорно гнали и так безжалостно уничтожали. … Все эти забытые мученики, заплатившие собственной жизнью за свою жажду истины, черпали в самих себе силу, которая позволяла им спокойно идти навстречу мученической смерти и твердо переносить ее. … В их ужасном испытании на костре их не окружала сочувствующая им толпа; … наоборот, до самой последней минуты их уделом были презрение, ненависть и всеобщее отвращение. … Непоколебимая решимость, в которой католики видели сатанинское ожесточение души, была настолько обычна среди них, что не вызывала удивления.

Эти драгоценные элементы, которые могли бы возвеличить человечество, были вырваны, как вредные кусты терновника, и брошены в пылающую печь. Обществу было позволено, лишь бы оно оставалось католическим и послушным, предаваться всем преступлениям…»

Если читать списки сожжений Инквизиции, то из них видно, что несогласные с официальной религией еретики составляли только некоторую часть от всего числа уничтожавшихся.

Приводится случай из жизни Корнелия Агриппы, когда он в 1519 году вступился за женщину, обвиненную в колдовстве. < Мальцев С. А., 2003 >

Агриппа был в то время муниципальным оратором и адвокатом города Меца. Инквизитор Николай Савен доказывал виновность женщины на том основании, что ее мать уже сожжена как колдунья. Если ее мать была колдуньей, утверждал он, значит она посвящена Сатане еще до своего рождения. Перед судом обвиняемую подвергли пыткам и долгое время морили голодом. Таким способом обычно заставляли подсудимого признаться и согласиться с выдвинутым против него обвинением. С другой стороны, если бы женщина просто молчала, то было бы еще хуже, так как это расценивалось как отказ явиться в суд и акт признания вины, за чем всегда следовало немедленное сожжение.

Когда Агриппа пришел защищать обвиняемую, его просто выгнали из суда, пригрозив преследованием как покровителю ереси. Но помог случай. Епископский судья Жан Леонард, бывший на стороне инквизитора, смертельно заболел и мучимый предсмертными угрызениями совести письменно заверил суд в невиновности женщины и просил выпустить ее на свободу. Агриппе удалось добиться оправдательного приговора от нового судьи, но его усилия стоили ему должности, и пришлось покинуть Мец.

Инквизитор Николай Савен, свободы действий которого больше никто не ограничивал, сразу же нашел еще одну колдунью, которую сжег на костре, предварительно вырвав у нее под пытками признание во всех смертных грехах и сатанинских ритуалах. После этого успеха он принялся искать слуг Сатаны с еще большим рвением. После того, как многие были схвачены и посажены в тюрьму, жители в страхе стали разбегаться из города.

«Как ни омерзительны подробности преследования, поднятого против колдовства до XV столетия, они были только прологом к слепым и безумным убийствам, наложившим позорное пятно на следующее столетие и на половину XVII. Казалось, что сумасшествие охватило христианский мир, и что Сатана мог радоваться поклонениям, которые воздавались его могуществу, видя, как без конца возносился дым жертв… Протестанты и католики соперничали в смертельной ярости. Уже больше не сжигали колдуний поодиночке или парами, но десятками и сотнями…»

В конце своего исследования Генри Чарльз Ли делает вывод:

«…Суд беспристрастной истории должен гласить так:

Инквизиция, это чудовищное порождение ложного рвения, служа эгоистичной алчности и жажде власти, была направлена на подавление самых высоких стремлений человечества и на возбуждение самых низких его инстинктов».

Теология, построенная на двух противоположных учениях — Ветхом Завете Иеговы и Новом Завете Христа — давала верующим большой простор для выбора примера подражания. Можно было следовать завету Учителя, молившегося на кресте за души своих врагов, а можно было уподобляться божеству, экспериментирующему ради удовольствия с человеческим материалом. Теологи так и говорили, что Бог сам брал на себя обязанности инквизитора, когда надо было наказать заблудших Адама и Еву.

Каждый принимал к действию ту часть христианского учения, которая была ближе по духу. Но невозможно было открыть перед людьми свою святость или просто ученость и не принадлежать к общей церковной пастве, не участвовать во всех традиционных церковных ритуалах, не причащаться, не исповедоваться. Какой бы невинной ни была жизнь человека, если он не оказывал почитания государственной религии, его ждал костер. Будь это даже ребенок из семьи «еретиков».

Списки сожжений инквизиции выглядели так («чужими» в списке названы протестанты):

В первом сожжении — четыре человека.

Вдова старого Анкера.

Жена Либлера.

Жена Гутбродта.

Жена Хекера.

Во втором сожжении — четыре человека.

Две чужие женщины (имена неизвестны).

Старая жена Бевтлера.

В третьем сожжении — пять человек.

Тунгерслебер, менестрель.

Четыре жены горожан.

В десятом сожжении — четыре человека.

Двое мужчин и две женщины.

В двенадцатом сожжении — два человека.

Две чужие женщины.

В тринадцатом сожжении — четыре человека.

Маленькая девочка лет девяти или десяти.

Девочка моложе ее — ее маленькая сестра.

В четырнадцатом сожжении — два человека.

Мать вышеупомянутых двух маленьких девочек.

Девушка двадцати четырех лет.

В пятнадцатом сожжении — два человека.

Мальчик двенадцати лет, в первом классе.

Женщина.

В восемнадцатом сожжении — шесть человек.

Два мальчика в двенадцатилетнем возрасте.

Дочь д-ра Юнге.

Девушка лет пятнадцати.

Чужая женщина.

В двадцатом сожжении — шесть человек.

Дитя Гебела, самая красивая девушка в Вюрцбурге.

Два мальчика, каждому по двенадцать лет.

Маленькая дочь Степпера.

В двадцать первом сожжении — шесть человек.

Мальчик четырнадцати лет.

Маленький сын сенатора Штолценбергера.

Два питомца школы…

И так далее — «Чужой мальчик… Два мальчика в больнице. Богатый бондарь… Маленькая дочь Валкенбергера. Маленький сын пристава городского совета… Чужой мальчик. Чужая женщина… Еще мальчик… Младенец, дочь д-ра Шютца[169]…»

Вообще, интересно понять, что происходило в душе взрослых людей, одетых в облачения священнослужителей, с серьезным видом приказывавших привязывать к столбу костра маленьких школьников.

Вот этот дядя сурово смотрит, как плачущего мальчика, не понимающего, в чем он согрешил перед всемилосердным, подводят к столбу, крепко привязывают веревками. Где-то на соседней улице слышен истошный крик его матери, запертой за крепкими замками и тоже приговоренной к костру. Ей уже все равно, что будет с ней. Сейчас привязывают к столбу костра ее единственного маленького, дорогого… Она ничего не может сделать, только биться об камни и проклинать божество, которое создало этот проклятый мир.

Дядя в облачении святого служителя церкви сурово смотрит на маленького еретика. Как его руки прижимают к столбу и крепко затягивают на нем большие узлы толстой веревки. Как обкладывают дровами, хворостом. Остается только зачитать приговор и дать знак палачам. Маленький будет корчиться в языках пламени и кашлять от дыма. Еретик будет страдать так, как того заслужил, или так, как того заслужила его мать, которую скоро притащат к такому же столбу. Бог их там разберет сам, кто из них в чем виноват…

Может быть, списки сотен и тысяч не пробуждают в нас человечность и сострадание, а наоборот — притупляют наши чувства, и мы с трудом воспринимаем то, что происходило тогда?

Как привязывали к столбу младенца, дочь доктора Шютца? Или ее держала на руках женщина из того же сожжения? Прижимала она ее к себе крепче и крепче, когда горели уже ее ноги, или выпустила из рук, сжавшись от боли и повиснув на веревках? < Мальцев С. А., 2003 >

Неужели все-таки император Юлиан был прав?

А может быть, пример Симона де Турнэ показал в миниатюре то, что происходит с обществом, когда духовная власть отдается в руки тех, кто считают рассуждение об истине игрой слов, упражнением красноречия и всего лишь средством к завладению умами и душами?

Теологические интеллектуальные эксперименты привели Европу к странному духовному состоянию, когда цивилизация спокойно смотрела на конвейер оптового человекоубийства и постепенно привыкала ко все большим и большим жертвам, приносимым божеству.

Семь богов

Одною из наиболее характерных черт наших Священных Писаний является рассчитанная осторожность, применявшаяся в обнародовании тайн, менее непосредственно полезных спасению.

Де Мирвилль, «Пневматология Духов», т. 2

В книге профессора Дрэпера «Конфликт между Религией и Наукой» мы читаем, как семьи осужденных и сожженных еретиков подвергались полному разорению. Историк Инквизиции Ллоренте подсчитал, что один только инквизитор Торквемада со своими подручными в течение восемнадцати лет сжег на костре 10220 человек. А дальше в рассказе Дрэпера следует странная деталь:

«Изображений человеческих сожжено 6810, наказано иными способами 97321 человек…»

— Сожжено шесть тысяч восемьсот десять человеческих изображений в качестве наказания.

Изображения людей сжигались в качестве их наказания. Что это, опечатка?

Эта цитата напоминает об обрядах колдунов Вуду, калечащих восковые фигурки своих врагов для наслания на них смерти.

В исследовании Генри Чарльза Ли есть сообщения о священнослужителях, использовавших церковные ритуалы для такой магии:

«…Бывали такие священники, которые служили литургию в целях … колдовства; совершая священные обряды, они все время проклинали своих врагов и верили, что это проклятие, так или иначе, вызовет гибель помянутого ими человека. Бывали даже случаи, что служили обедню для того, чтобы сделать более действительным древний способ насылать порчу; верили, что, если отслужат десять обеден над восковым изображением своего врага, то он непременно умрет в течение десяти дней…»

Если заглянуть в труды таких привилегированных католических авторов, как маркиз де Мирвилль и шевалье де Мюссе, то становится очевидным, что Церковь идет по жизни рука об руку не только с созданным ею Дьяволом, но и с магией, дьявольской наукой, как называют ее католики. Де Мюссе пишет: «Церковь верит в магию… А те, кто не верят в магию, могут ли они еще надеяться разделить веру своей собственной Церкви? А кто может их научить лучше?..»[170] И здесь мы переходим от истории церкви богословия и теологического красноречия к другой ее истории, в большинстве случаев сокрытой от глаз верующих.

Есть своя особая внутренняя жизнь церкви, которая никогда не выносится на всеобщее обозрение. В ней все вместе — от библиотек древней оккультной литературы, не доступных для простых смертных и даже для большинства священнослужителей, до дипломатических связей с королями, президентами, канцлерами, дуче и фюрерами — составляет один захватывающий исторический роман. В этой внутренней истории церкви, до сих пор не оцененной писателями, детективный сюжет неразрывно переплетен с мистикой и тайнами магии. < Мальцев С. А., 2003 >

А где еще это может быть собрано в таком количестве и в таком напряженном ритме, как не в жизни могущественной, стройной, дисциплинированной организации, членам которой на исповедях доверяют тайны мировой политики министры, дипломаты и монархи, и которая с первых дней своего создания заявляла о своей мистической посреднической роли между Богом и людьми?

«Кто не верит в магию, может ли разделить веру Церкви?» Посмотрим, что составляет суть веры самой церковной иерархии — епископов, кардиналов и пап.

…Это началось в 1460 году, когда в Рим приехал Амадеус, великий святой и пророк, каким его считали в Ватикане. Этот дворянин из Португалии своими блаженными видениями уже заслужил такую благодарность церкви, что сам папа Сикст IV доверял ему основывать и строить новые монастыри.

Амадеус приехал в Рим для того, чтобы донести до святой римской иерархии великую весть, которую открыли ему небеса. Теперь весь христианский мир должен был измениться и вступить в еще более близкое общение с божеством. В последнем видении пророка к нему явились сами Семь ангелов, высших помощников Бога.

Микаэль («подобный Богу»), Габриэль («сила, мощь Бога»), Рафаэль («божественное достоинство»), Уриэль («Божий свет и огонь»), Скалтиэль («речь Бога»), Иегудиэль («слава Бога»), Барахиэль («блаженство Бога»). Так они зовутся в книгах церковных богослужений, такими именами силы этих Семи высших призываются в молитвах священнослужителей.

Ангелы явились Амадеусу для того, чтобы раскрыть другие свои мистические имена — подлинные. Оказалось, что их имена, используемые церковью, — всего лишь заменители настоящих имен и не дают людям той полноты общения с ними, какую они могли бы иметь, призывая их в молитвах более правильными сочетаниями звуков. И теперь семь помощников Бога не просто призывали, а требовали восстановить справедливость: во-первых, чтобы церковь законно признала их под их настоящими именами, во-вторых, чтобы им оказывали всеобщее публичное поклонение во всех католических храмах и, в-третьих, чтобы для них был построен их собственный особый храм.

Ватикан, как ни странно, наотрез отказался выполнить условия ангелов. Хоть и была у Амадеуса и его видений безупречная репутация, хоть и призывались семь ангелов во время богослужений, папа Сикст IV не хотел и слышать об этих настоящих именах.

Видение Амадеуса, в котором к нему явилась Семерка, не было одиноким чудом. Оно было подкреплено другими. В тот момент, когда пророк разговаривал с ангелами, в Палермо на Сицилии из-под руин одной древней часовни было извлечено изображение Семи с теми же именами, настоящими, под которыми они требовали себе поклонения. Эти имена, как сообщает летописец церкви маркиз Евд де Мирвилль, были написаны «под портретом каждого ангела».[171]

В тот же день в Пизе таким же образом было открыто древнее пророчество, написанное на очень старой латыни, предвещавшее возрождение культа Семи ангелов.

Все вместе эти события глубоко потрясли папу Сикста, когда он узнал о них, но, тем не менее, он остался непоколебим и отказался удовлетворить их требования. < Мальцев С. А., 2003 >

Среди церковной общественности эти чудеса быстро стали самой важной новостью. Кто-то с недоумением, а кто-то с негодованием размышлял про судьбу обиженных небесных иерархов. За них переживали, им сочувствовали, но ничего не могли предпринять против решения непогрешимого папы.

Требованиям семи невидимых покровителей церковь уступила только в следующем столетии. К тому времени в каждом храме, в каждой часовне уже имелись копии откопанного пророческого изображения в виде фрески или мозаики. В 1516 году в Палермо недалеко от той разрушенной часовни, под руинами которой оно было найдено, был построен «Храм семи духов», целиком и полностью посвященный главным героям этой истории. Все службы в этом храме проводились под их собственными именами и все молитвы в нем обращались только к ним.

Как будто справедливость восторжествовала, но, по словам летописца, «блаженные духи не были довольны одной лишь Сицилией и тайными молитвами. Они хотели всеобщего поклонения и того, чтобы их всенародно признал весь мир».

К Антонио Дука, назначенному священником в новый Храм семи духов, так же, как в свое время к Амадеусу, стали в видениях являться те же Семь ангелов. Они через пророка обращались к главам Ватикана и призывали признать, наконец, их настоящие имена и установить им регулярное всеобщее поклонение. Плюс к этому, выдвигалось одно новое условие: построить для них еще один персональный храм — «Церковь семи ангелов» — в Риме. И не где-нибудь, а на том месте, где когда-то располагался роскошный комплекс бань Диоклетиана.

Это место давно приобрело репутацию дурного из-за того, что развалины бань превратились в место паломничества колдунов и вызывателей мертвецов. Все знали, что там они проводили свои традиционные собрания и ритуалы. Поэтому о том, чтобы на руинах терм возвести храм, не могло быть и речи.

В течение десятков лет ангелы через Антонио Дука и других церковных пророков настаивали на своем, но папы были непреклонны. Исключение для них попытался сделать папа Юлий III. В 1551 году он распорядился провести предварительное очищение и освящение развалин бань и построить на их месте церковь с именем «Св. Мария ангелов». Но это, опять же, был только компромисс. Ангелы не были полновластными хозяевами храма. Их недовольство выразилось в том, что они быстро довели не понравившееся им жилище до полного разорения и разрушения.

После всех этих компромиссов, бесплодных ожиданий, стольких потраченных усилий духи, чтобы раз и навсегда вразумить непослушных почитателей, устроили им жестокое испытание. В 1553 году разразилась странная эпидемия наваждения и умопомрачения, «когда весь Рим был одержим дьяволом». Прекратить ее смогло только одно средство — в церковных службах во спасение от наваждения семь духов были призваны их собственными именами. Сразу же, сообщает летописец, «эпидемия прекратилась как по волшебству».

«Тогда в Ватикан был вызван со всей поспешностью папой Павлом IV Микеланджело». Он разработал архитектурный план, и на месте старого, разоренного недовольными постояльцами, началось строительство нового грандиозного храма. Все время его возведения благодарные духи превратили в одну цепочку следовавших друг за другом чудес и в одно «непрерывное чудо».

И вотнеобходимый храм наконец-то появился. Верх его алтаря увенчивала копия старинного пророческого изображения с настоящими именами Семи. Папа Павел IV в присутствии всех кардиналов торжественно приказал, чтобы эти собственные имена отныне и навсегда обрели в церковных богослужениях свои законные права.

Папа Пий V благословил ритуал во славу семи духов на распространение в Испании, возвестив в соответствующей грамоте, «что нельзя перестараться в восхвалении этих семерых ректоров мира».[172]

Казалось бы, все, никто и никогда не помешает небесным покровителям являться людям под их собственными именами, но проходит ровно сто лет и по распоряжению кардинала Альбиция все семь собственных имен духов исчезают со стен всех храмов и из ритуалов большинства церквей. И никто не пытается восстановить справедливость, вплоть до XIX века. В 1825 году некий испанский вельможа, поддержанный архиепископом Палермо, обратился к папе Льву XII с призывом вернуть настоящим именам семи духов их былую славу. Папа тогда разрешил старые службы во имя этих духов, но употребление их собственных имен запретил.

В 1832 году вышла петиция, одобренная 87 епископами, с требованием о распространении культа «семи божественных духов». Подобные же требования церковнослужителей и общественности громко прозвучали в 1858 и в 1862 годах. В 1862 году в Италии, Испании и в Баварии были даже созданы целые общественные ассоциации для восстановления культа Семи во всей их полноте по всей Европе. В этих ассоциациях членами были и церковные деятели, и государственные чиновники, и коронованные особы. Все жаждали и требовали от Ватикана одного — всегда и повсеместно призывать небесных покровителей церкви их собственными именами. Но Ватикан упорно молчал…

Что за загадка стояла за этими «именами», какая тайна заставляла верховных иерархов Церкви так опасаться их всеобщего употребления? Ведь вся острота этого вопроса заключалась именно в именах и только в них.

И что за страсть к этим подлинным именам заставляла епископов и влиятельных именитых особ поднимать общественность на защиту ритуалов с их участием?

Сейчас мы на минутку заглянем в гости к одной из таких знатных особ. Нас перенесет в ее покои Элифас Леви, маг-каббалист XIX века, написавший несколько книг по истории колдовства и магии.

Леви начал свою карьеру исследователя эзотерических традиций еще будучи аббатом Константом, когда верой и правдой служил католической церкви. В его трудах нет и намека на духовный разрыв со своими учителями, просто страсть к познанию оккультизма требовала перемены имени и жизненных обстоятельств. Мы иногда будем обращаться к свидетельствам Элифаса Леви, и он, как непосредственный участник и как осведомленный историк церковного волшебства, поможет нам заглянуть за кулисы жизни прошлых веков, увидеть оборотную сторону ее красочной картины.

На ней мы обычно видим величественные замки и соборы, рыцарские турниры. Монархов, шествующих в благочестивых процессиях покаяния, художников и зодчих, трудящихся над возвеличением Бога в шедеврах искусства. Пышные парики, ленты с драгоценными камнями и вездесущие позолоченные завитки — словом, все то, что так приятно вдохновляет наше воображение, когда мы вздыхаем по временам светлейших королей и сверкающих золотых пуговиц.

Но в тот день все происходило в темноте и в полной тайне.

«Итак, я занялся изучением высшей каббалы…

Однажды, вернувшись в свою гостиницу, я нашел адресованное на мое имя письмо. В конверте были — половина поперек перерезанной карточки, на которой находился знак печати Соломона, и маленький клочок бумаги, на котором карандашом было написано: «Завтра, в три часа, около Вестминстерского аббатства вам предъявят другую половину этой карточки».

Я отправился на это странное свидание. На назначенном месте стояла карета. Я непринужденно держал в руке свой обрывок карточки; ко мне приблизился слуга и подмигнул, открывая мне дверцу кареты. В карете сидела дама в черном; шляпа ее была покрыта густой вуалью… Дверца закрылась, карета покатилась, и, когда дама подняла свою вуаль, я увидел, что имею дело с пожилой особой, с чрезвычайно живыми и странно пристальными глазами под серыми бровями. «Сэр, — сказала мне она с ясно выраженным английским акцентом, — я знаю, что закон тайны строго соблюдается адептами; приятельница г. Б*** Л***, видевшая вас, знает, что у вас просили опытов, и вы отказались удовлетворить это любопытство. Быть может, у вас нет необходимых предметов; я покажу вам полный магический кабинет, но прежде всего я требую от вас ненарушения секрета…» Я дал требуемое от меня обещание, и верен ему, не называя ни имени, ни звания, ни местожительства этой дамы, которая, как я узнал позже, была посвященной, хотя и не первой, но все же очень высокой степени. … Она показала мне магическую коллекцию одеяний и инструментов; даже одолжила мне несколько редких, не доставшихся мне книг; короче говоря, она побудила меня попробовать произвести у нее опыт полного вызывания, к которому я приготовлялся в течение двадцати одного дня, добросовестно выполняя все обряды, указанные в 13-й главе Ритуала.

…Сначала она рассчитывала присутствовать при вызывании, … но в последний момент эта особа испугалась, и … я остался один. Кабинет, приготовленный для вызывания, находился в небольшой башне; в нем были расположены четыре вогнутых зеркала, род алтаря, верхняя часть которого из белого мрамора была окружена цепью из намагниченного железа. На белом мраморе был выгравирован и вызолочен знак пентаграммы; … тот же знак был нарисован различными красками на белой и новой коже ягненка, распростертой перед алтарем. В центре мраморного стола стояла маленькая медная жаровня с углями из ольхи и лаврового дерева; другая жаровня была помещена передо мной на треножнике. Я был одет в белое платье, похожее на одеяние наших католических священников, но более просторное и длинное; на голове у меня был венок из листьев вербены, вплетенных в золотую цепь. В одной руке я держал новую шпагу, в другой — Ритуал, я зажег огни и начал, — сначала тихо, затем, постепенно повышая голос, — произносить призывания Ритуала. Дым поднимался, пламя сначала заставляло колебаться все освещаемые им предметы, затем потухло. Белый дым медленно подымался над мраморным алтарем; мне казалось, что земля дрожит; шумело в ушах, сердце сильно билось. Я подкинул в жаровню несколько веток и ароматов, и, когда огонь разгорелся, я ясно увидел перед алтарем разлагавшуюся и исчезавшую фигуру человека. Я снова начал произносить вызывания и стал в круг, заранее начерченный мною между алтарем и треножником; мало помалу осветилось стоявшее передо мной, позади алтаря, зеркало, и в нем обрисовалась беловатая форма, постепенно увеличивавшаяся и, казалось, понемногу приближавшаяся.

…Передо мной стоял человек, совершенно закутанный в нечто вроде савана, который показался мне скорее серым, чем белым, лицо его было худощаво, печально и безбородо… Я испытал ощущение чрезвычайного холода и, когда открыл рот, чтобы обратиться с вопросом к призраку, — не был в состоянии произнести ни единого звука.

Тогда я положил руку на знак пентаграммы и направил не него острие шпаги, мысленно приказывая ему не пугать меня и повиноваться.

Тогда образ стал менее ясным и внезапно исчез. Я приказал ему вернуться; тогда я почувствовал около себя нечто вроде дуновения, и что-то коснулось моей руки, державшей шпагу; тотчас же онемела вся рука. Мне казалось, что шпага оскорбляет духа, и я воткнул ее в круг около меня. Тотчас же вновь появилась человеческая фигура; но я чувствовал такую слабость во всех членах, так быстро слабел, что вынужден был сделать два шага и сесть. Тотчас же я впал в глубокую дремоту, сопровождавшуюся видениями…

В течение многих дней я чувствовал боль в руке, и она оставалась онемевшей…

… Я не объясняю, в силу каких физиологических законов я видел и осязал; я только утверждаю, что я действительно видел и осязал, что я видел совершенно ясно, без сновидений, и этого достаточно, чтобы поверить в реальную действительность магических церемоний. Впрочем, я считаю это опасным и вредным: здоровье, как физическое, так и моральное, не выдержит подобных операций, если они станут обычными. Пожилая дама, о которой я говорил, могла служить доказательством этого, так как, хотя она и отрицала это, но я уверен, что она привыкла заниматься некромантией и гоэтией. Иногда она молола совершенную бессмыслицу, часто сердилась безо всякого повода…»[173]

Одним, словом, «пиковая дама» была больна.

Европейские каббалисты называют это болезненное состояние эмбрионатом. Им обычно награждают себя те, кто занимаются такими вызываниями духов. В Библии эта духовная болезнь зовется одержанием, и в Евангелиях упоминается, что Учитель лечил многих таких людей, избавляя их от влияния овладевших ими невидимых существ.

Рассказ Леви дает нам представление об обитателях низших уровней невидимого мира. Их вторжение в жизнь людей, если им открывают дверь, разрушительно. Эти существа несут с собой душевный холод и страх. Страх дает им возможность выпивать жизненные силы колдунов и подчинять их своей воле. Сам колдун вместо приобретения власти чаще всего становится одержимым, не способным управлять собой.

Можно задаться вопросом — какие побуждения стоят за действиями этих потусторонних существ?

Очевидно, самые обычные человеческие побуждения, те же, что и у вызывающих их колдунов — желание владеть и повелевать. И эти страсти возвращают нас к Семи ангелам Амадеуса и Антонио Дука. < Мальцев С. А., 2003 >

Если мы посмотрим с психологической точки зрения на действия этой настойчивой семерки, то какие побуждения увидим за ними?

Семь «ангелов» требуют всеобщего поклонения себе. Какое качество может скрываться за таким желанием?

Обычное тщеславие, честолюбие, следующее из самолюбия и эгоизма. Что еще кроме этого?

Есть ли тут что-то святое и божественное, ангельское? Или в описании той истории с Семью духами слово «ангелы» лучше было бы заключать в кавычки?

Семь «ангелов» принуждают людей к всеобщему поклонению им, запугивая эпидемией и показывая свою власть над ней. Сейчас мы называем это акцией устрашения.

«Ангелы» хотят, чтобы им поклонялись на том месте, где когда-то вельможи римские предавались всем удовольствиям жизни, и где потом в течение тысячи лет практиковали свои обряды некроманты, вызыватели теней из мира мертвых. Что за странное пристрастие к такому месту у «божественных помощников»?

И, наконец, «ангелы» хотят, чтобы те, кто их вызывают, отбросили заменители их подлинных имен и призывали их теми именами, обнародования которых так боялись верховные иерархи Ватикана. Что так пугало пап и кардиналов в этих именах?

Страх этот объясняет каббала, учение о сокровенных, невидимых силах природы. Каббала, находящаяся в руках европейских магов, представляет собой фрагменты каббалы еврейских священнослужителей, которые, в свою очередь заимствовали некоторые тайны магии у халдейских жрецов во время знаменитого «Вавилонского плена». Имена-заменители Семи духов были в халдейской магии словами, действительно прикрывавшими в целях тайны подлинные имена семи мощных оккультных сил природы.

Наше слово «цифра» происходит от халдейского «Сефира», «Сефирот», означающего одно из Начал мироздания. Древо Сефиротов в халдейской каббале символизировало Иерархию Начал. Каждое из Начал имеет свою индивидуальную вибрацию-»имя», произнося которое можно вызывать к действию энергии этого Начала. Для лучей Иерархии, которые еще изображаются ветвями каббалистического Древа Сефиротов, обращенного кроной вниз — от вершин чистого абстрактного Разума в сторону материи, есть единые имена-вибрации, которые, будучи произнесенными, могут затронуть луч как в его высших аспектах, так и в низших. Все зависит от тончайшей разницы в произношении и в чистоте побуждения. Поэтому одни и те же «ангельские» имена могут вызывать как высшее, так и низшее, и служить, соответственно, как в целях теургии, белой магии, так и в целях черной — гоэтической — магии. Черный вариант вызывания всегда более легок и вероятен, и это становится очевидным, если вспомнить про существование иерархов, отпавших от Иерархии и ставших ангелами зла. И еще если задуматься над тем, насколько редки действительно чистые и возвышенные люди, в сердцах и помыслах которых нет ни тени эгоизма и корысти. < Мальцев С. А., 2003 >

Подлинные имена семи «ангелов», заимствованные Авраамом и его последователями у черных магов Халдеи, были не просто магическими формулами, а опасно магическими формулами-заклинаниями. Это знает любой каббалист. Таковыми каббалистами были папы римские, сопротивлявшиеся открытому употреблению имен в церковных службах. Для них было важно, насколько это возможно, сохранять репутацию церкви как божественного учреждения хотя бы с чисто внешней стороны. Иначе было бы невозможно обосновывать религиозной необходимостью торговлю отпущением грехов, завоевание новых территорий в виде крестовых походов, публичные дома и феодальные замки в виде монастырей и массовые жертвоприношения в виде казней еретиков.

Об именах Семи Евд де Мирвилль пишет, что вопрос о них «вызвал противоречия, которые продолжались в течение столетий. До сего дня эти семь имен являются тайной».

Даже последние четыре имени из семи заменителей были настолько скомпрометированы употреблением в колдовской практике священнослужителей, что вплоть до XV века официально были прокляты церковью и не использовались. Потом, когда за века их запятнанное прошлое уже забылось, они опять были приняты на вооружение.

Нет никакой разницы, пишет де Мирвилль, между наукой о Началах ученых древности и церковным учением, которое в течение веков разрабатывали в тишине ватиканских покоев лучшие христианские теологи: «Идеи, прототипы, Разумы Пифагора, эоны, или эманации, … Логос, или Слово, Глава этих Разумов, Демиург — зодчий мира, действующий по указанию своего отца, неведомого Бога, Эйн-Софа или То Бесконечного, ангельские периоды, семеро духов, Глуби Аримана, Ректоры Мира, Архонты воздуха, Бог этого мира, плерома разумов, вплоть до Метатрона, ангела евреев, — все это находится запечатленным слово в слово, как и столь многие истины, в трудах наших величайших докторов и Св. Павла»[174]

Только, доказывает он, все, кто раньше христианских богословов возвестили эти истины, были «ворами и грабителями», заранее подосланными в мир людей Дьяволом.

До изобретательного маркиза де Мирвилля у Церкви не было возможности оправдаться в использовании языческих богов, ритуалов и заклинаний. Да и в более позднее время многие ли бы прочитали несколько томов его тщательных разоблачений козней Сатаны? Проще было уничтожать все, что могло говорить о существовании стройной науки о Высших Началах и вообще о наличии совершенного знания в прошлом.

Везде, где бы ни находимы были книги, трактаты, папирусы, таблички с иероглифами или символами, они объявлялись дьявольскими писаниями и сжигались. Знаки креста на древних стелах и обелисках уничтожались вместе со стелами и обелисками, библиотеки «язычников» разорялись и предавались огню. Такая участь, например, постигла великую Александрийскую библиотеку — центр учености всего античного мира. В ней было собрано около 500000 (пятисот тысяч) рукописей по всем наукам и искусствам. Из них из всех сохранился только один Септуагинт, греческий перевод Ветхого Завета.

Один только кардинал Ксимен, как пишет профессор Дрэпер в труде «Конфликт между наукой и религией», «Предал огню на площадях Гренады восемьдесят тысяч арабских рукописей; многие из них были переводами классических писателей». В Ватиканской библиотеке целые абзацы в наиболее древних и редких трактатах выскоблены, а вместо них вписаны церковные псалмы. Такие же поправки делались в трудах ранних отцов церкви, объяснявших истины христианства с помощью учения Платона.

Когда испанцы впервые прибыли в Америку, они с удивлением обнаружили, что уровень цивилизации ее народов тот же, что и в Европе. Но за алчными конкистадорами, не интересовавшимися ничем, кроме золота, следовали католические миссионеры, которые сжигали древнюю священную литературу этих народов, разрушали алтари, разбивали статуи и каменные астрономические календари.

Тихоокеанский остров Пасхи в трех тысячах километрах от берегов Южной Америки был открыт в 1722 году. Когда первые европейцы ступили на его землю, они решили, что попали в царство великанов. Повсюду на нем высились огромные статуи двадцатиметровой высоты и весом в 50 тонн. Но оказалось, что все население острова составляло двести человек — втрое меньше, чем на нем было самих статуй. Деревянные таблички, написанные на древнем языке их предков, рассказывали о прошлом огромного материка, опустившегося под воду и оставившего после себя только этот маленький островок. Они рассказывали о цивилизациях, обитавших некогда на том древнем материке.

Но, «так же, как в Африке и Южной Америке, первые миссионеры, высадившиеся на о. Пасхи, позаботились о том, чтобы исчезли все следы умершей цивилизации… Древние деревянные таблички, покрытые иероглифами … сожгли, а малую часть отправили в библиотеку Ватикана, где и без того хранится немало тайн».[175]

Эти тайны, «менее непосредственно полезные спасению», составляют внутреннее учение, внутреннюю — эзотерическую — науку Церкви и не должны быть раскрываемы всем и каждому. Они сохраняются и охраняются только для ее избранных адептов и для особых нужд святого престола.

У Элифаса Леви есть описание магического обряда «высвобождения кладов», какие практиковались священнослужителями. В нем присутствуют все атрибуты некромантического вызывания духов — священные знаки, заклинания и кровь. < Мальцев С. А., 2003 >

Священнослужитель-заклинатель перед выполнением такого ответственного ритуала одет в новый стихарь. С шеи его свисает освященная лента с начертанными на ней каббалистическими знаками, они должны заставить вызываемых духов повиноваться и не посягать на жизнь некроманта. На голове мага — высокий остроконечный колпак, на котором спереди буквами еврейских каббалистов написано священное «непроизносимое имя». Написано оно кровью белого голубя. Этой же кровью и еще кровью черной овцы он обрызгивает магический круг на полу, в который ровно в полночь вступает для исполнения ритуала.

Некромант заклинает злых духов ада, которые могут ему помешать, — Ахеронта, Магота, Асмодея, Вельзевула, Белиала. Против них применяются имена других космических сил — Иеговы, Адоная, Элоха и Саваофа. При этом маг объявляет, что все его собственные грехи «смыты кровью Христа». Потом происходит общение с духами, «которые обитают в местах, где лежат спрятанные сокровища…» Клады, открытые таким способом, «конечно, передавались Церкви».

Были еще более серьезные обряды общения с духами. Свидетельства о них в разное время находили в подземельях и под фундаментами монастырей. Это — черепа маленьких детей. Среди обвинений, которые выдвигал против католической церкви Мартин Лютер, основатель протестантизма, есть рассказ о том, как при осушении рыбоводного пруда около женского монастыря в Риме на дне его были обнаружены более шести тысяч детских черепов. Они были всего лишь инструментами магии, выброшенными монахинями после их соответствующего употребления.

Запах крови и соприкосновение с вибрациями смерти приводит адепта, практикующего обряды колдовства в состояние зависимости, похожей на наркотическую. Стоит однажды из любопытства или по каким-то другим побуждениям перешагнуть этот порог, как человек обнаруживает в себе странное влечение ко всему, что связано со смертью и разложением. Ощущения, запахи, звуки, зрительные образы пережитого с какой-то пьянящей сладостью навязчиво преследуют его и толкают, тянут к повторению подобного опыта.

Леви так пишет об этом:

«Этот опыт произвел на меня совершенно необъяснимое действие: я уже не был прежним человеком; что-то из того мира вошло в меня; я не был ни весел, ни печален; я испытывал странное влечение к смерти, в то же время не испытывая ни малейшего желания прибегнуть к самоубийству. Я старательно анализировал испытываемые мной ощущения, и, несмотря на испытываемое мной нервное отвращение, я дважды повторил, — с короткими промежутками, — тот же опыт».

Теперь стоит довершить общую картину магии, царившей во дворцах и монастырях средневековой Европы, последним ее штрихом — описанием «обряда кровоточащей головы», которое сделает более понятными зловещие находки на дне римского пруда. Рискуя вызвать крайнее отвращение читателя, тем не менее, чтобы придерживаться максимальной полноты в нашем исследовании, мы посмотрим на этот обряд глазами одной монаршей особы, а именно — королевы Франции Екатерины Медичи, родственницы целой династии римских пап из знатного рода флорентийских герцогов Медичи. Их родовым гербом было изображение аптечных пилюль, а наследственным пристрастием — изобретение новых видов смертельных ядов, один опасней другого, что само по себе уже считалось колдовским искусством.

Обряд проводил личный маг королевы, которому она всецело покровительствовала за его умение убивать на расстоянии людей путем калечения с заклинаниями их восковых изображений. Сейчас был при смерти ее сын, король Карл IX, и решалась судьба всех ее многолетних трудов и ее самой. Для обряда требовалась голова ребенка, который должен был обладать как можно большей красотой и чистотой.

Придворный священнослужитель нашел и тайно подготовил к ритуалу такого ребенка. Месса была отслужена в назначенный день ровно в полночь в комнате умиравшего короля:

«В этой мессе, отслуженной перед изображением демона, имея под ногами перевернутый крест, колдун освятил две облатки, одну черную и одну белую. Белую дали ребенку, которого они принесли одетым как бы для крещения, и которого умертвили тут же на ступенях алтаря сразу же после его причастия. Его голову, отделенную от туловища одним единым ударом, кровоточащую все время, положили на большую черную облатку, которая покрывала дно дискоса, затем поместили на стол, где горели какие-то таинственные лампы. Затем началось вызывание; от демона требовали, чтобы он произнес предсказание и ответил устами этой головы на тайный вопрос, который король не осмеливался произнести громко и который никому другому не был сообщен. Затем из головы маленького бедного мученика послышался голос, странный голос, в котором не было ничего человеческого…»[176]

На этом остановимся. Из этих описаний можно увидеть, какое место занимало общение с невидимыми духами в жизни церкви и в деятельности тех, кто пользовался ее духовным покровительством. Все это — от платного отпущения грехов до кровавой магии — называется христианством. Называется христианством наравне с Евангелиями.

Может, нам не стоило окунаться так глубоко в эти подробности церковной эзотерической практики? Может быть, нам надо было ограничиться чисто внешним осмотром мест казней еретиков, костров инквизиции, догоравших на площадях городов?

Но иначе как могли бы мы увидеть изнанку церковного благолепия?

Если не знать, что стояло за его внешним блеском, то тогда можно было бы списать зверства инквизиторов на их частную инициативу и думать, что они просто слишком усердствовали в исполнении указаний Ватикана. Можно было бы предполагать, что уничтоженные за полтора тысячелетия церковного христианства десять миллионов еретиков сами были в чем-то виноваты перед божеством и погрязли в грехах, от которых их спасала церковь, чистая и невинная, как малое дитя.

Если не знать внутреннего учения церкви, которое есть в чистом виде каббалистическая наука вызывания духов, то непонятно, как могли народы Европы, наследовавшие таким стройным цивилизациям как Рим и Эллада, дойти под ее руководством до тьмы средневековья, когда из города в город носили как великие святыни пузырьки с потом архангела Михаила, с кровью Христа, пролитой им на кресте, кусочки пальца Святого Духа, носы серафимов, ногти херувимов. Эти предметы набожные монахи приобретали во время паломничества в Иерусалиме и несли в Европу, где с трепетом благоговения передавали друг другу и показывали верующим как доказательство великой истины церковной религии.

Все эти реликвии и разговоры про десять Заповедей предназначались для простых смертных, для толпы. Те, кто были сообразительнее, могли извлекать другую пользу из церковной теологии и копить в подвалах уединенных монастырей другие реликвии, более достоверные и более впечатляющие.

Были ли эти люди, облаченные в духовный сан и практиковавшие магию, просто наивными чудаками или безумцами с нездоровой фантазией, не осознававшими что творят?

Если бы это было так и если бы обряды эти были бессмысленным суеверием, фокусничеством или причудами больного воображения, то разве практиковались бы они в течение многих веков и даже тысяч лет?

Если к ним обращались снова и снова, если переписывали со старинных книг рецепты этих ритуалов вызываний, то, наверное, получали от них какой-то результат. Иначе не создавали бы общественных ассоциаций в защиту подлинных каббалистических имен своих могущественных невидимых покровителей, требовавших себе все большего поклонения. < Мальцев С. А., 2003 >

В учении церкви невозможно выделить какую-то одну из его полярных частей. Невозможно вычеркнуть Ветхий Завет и оставить один Новый. Тогда это будет уже учением новых конфессий, отколовшихся от католицизма. Невозможно вычеркнуть Новый Завет и оставить один Ветхий, поскольку это будет иудаизм в чистом виде, и даже не иудаизм, а малая часть извращенного богословскими толкованиями иудаизма. К тому же обрушится вся грандиозная теологическая конструкция, выстроенная вокруг возведенного в божество и закрашенного в позолоту Иисуса Христа. Невозможно будет его именем отпускать грехи, верующий не захочет исповедоваться одному только Иегове, и непонятно будет, ради какой новой истины дрались на церковных соборах епископы, во имя чего преследовались языческие ученые и сжигались их библиотеки.

Обе противоположные части учения уживаются в церковной системе и, распределяясь по разным уровням посвящения, складывают ее внутреннее ядро и внешний круг, по прообразу «языческих» Мистерий. Только в противоположность Мистериям эзотерическое и экзотерическое учения церкви противоположны друг другу по своей духовной сути. Для посвященных внутреннего круга, адептов, — наука Каббалы и общение с невидимыми могущественными силами. Тайны магии и древнейшей истории, сокрытые в лабиринтах ватиканских библиотек. «Разумы Пифагора», «Бог этого мира», «семеро духов», «Эйн-Соф»-»Несказуемое» и допотопные расы великанов.

Тем же, кто не входит во внутренний круг немногих избранных, достается только внешняя оболочка учения — истории про апостолов и притчи из Библии, понимаемые буквально.

Идея внутреннего учения Церкви кристаллизована и предельно обнажена в своде наставлений Ордена Иезуитов, некоторые из которых мы цитировали в первой главе. Одно из них гласило:

«Христианская религия… явно заслуживает доверия, но она не есть явно истинная… Она не есть явно истинная, ибо она или учит неясно, или же то, чему она учит, неясно. И те, кто утверждают, что христианская религия — явно истинна, те также обязаны признать, что она явно ложна…

Отсюда делай вывод… что не очевидно, что в мире существует какая-либо истинная религия…

Также не нужны христианам признанная вера в Иисуса Христа, в Троицу, во все догматы Веры и десять заповедей. Единственная искренняя вера, которая необходима… это 1) вера в Бога; 2) вера в награждающего Бога»

Следовательно, основной принцип учения таков:

Альфа и Омега истинной религии — бог, награждающий тех, кто ему преданно служит. Безразлично, какими нравственными качествами обладает небесный покровитель, которому поклоняешься. Нужно просто поклоняться и быть преданным ему. Чтобы поклонение и преданность были абсолютными, а повиновение беспрекословным. Десять Заповедей и следование примеру Иисуса Христа — для простаков, ничего не понимающих в земной жизни, где неприменимы никакие заповеди и где на самом деле не может существовать никакой истины и никакой истинной религии. Главное — будь преданным нашей иерархии, и тогда разделишь с нами земную власть нашего бога и будешь вкушать ее плоды.

Но бойся разгневать такого бога.

Греческий теург-неоплатоник Порфирий (233–304 гг.), 36 томов сочинений которого были сожжены церковью, пишет:

«Эти невидимые существа принимают от людей почести как боги… общераспространенное верование приписывает им способность становиться злобными: это доказывает, что их гнев может вспыхнуть против тех, кто пренебрегает оказыванием им установленного поклонения…»

И еще он о тех же существах:

«Для них детская игра — возбудить в нас низкие страсти, сообщить обществам и нациям возмущающие учения, приводящие к войнам, мятежам и другим общественным бедствиям; и после этого они скажут, что «все это дело рук богов»… Эти духи проводят свое время в обманывании и надувательстве смертных, создавая вокруг них иллюзии и чудеса; их величайшее желание — чтобы их приняли за богов…»[177]

Стоит задуматься над теми «ангелами» и «богом», которые руководили деятельностью Церкви. < Мальцев С. А., 2003 >

Екатерине Медичи Ватикан был особо благодарен за Варфоломеевскую ночь — массовую резню протестантов католиками, совершенную в Париже в августе 1572 года. Тогда улицы столицы Франции были залиты кровью тысяч «еретиков». Буйство этого религиозного жертвоприношения началось в ночь на 25 августа и продолжалось неделю. Парижане настолько обезумели от своей священной миссии уничтожения слуг Дьявола, что их не могли остановить даже солдаты короля, когда власти решили, что сделанного достаточно.

Для награды своих особо отличившихся верноподданных монарших особ, таких как Екатерина Медичи, Изабелла Испанская, духовником которой был сам инквизитор Торквемада, Ватикан учредил специальный орден Беспорочной Розы — как символ ангельской невинности и особых заслуг перед Богом.

Говоря о том же христианстве и продолжая мысль Порфирия о духах, можно процитировать Новый Завет («Первое Послание» Иоанна, IV): «Не верьте каждому духу, но испытывайте духов, от Бога ли они…»

Апостол Павел еще более определенно высказывается по их поводу («Послание к Ефсеянам, VI, 12): «Наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против сил, против правителей тьмы мира сего».

Апостол и теурги говорят: целый театр богов и религий разыгрывается невидимыми «начальствами» перед человеком для того, чтобы он поклонялся им и регулярно устраивал им жертвоприношения. И существа эти из-за их злобности, тщеславия, эгоизма называются апостолом правителями тьмы мира сего. Их цель — власть, их средство — обман и устрашение.

Кем являются ветхозаветный Иегова и невидимые Семь покровителей церкви — чистыми и возвышенными духовными Существами, воплощениями высшей космической мудрости и света Разума, или «правителями тьмы мира сего» — мы теперь предоставляем читателю решить самому.

Другой вариант, что все эти духи и ангелы, в которых верил весь древний мир, — всего лишь игра воображения и галлюцинация, мы рассматривать не будем.

Для нас сейчас важна сама история и ее беспристрастное свидетельство. Кроме одного единственного двадцатого века, века наивного тщеславия молодой нарождавшейся науки, вся история — непрерывное повествование об этих невидимых духах и общении с ними людей, притом не просто деревенских знахарей, а лиц, творивших историю. И если считать, что она — одна сплошная и непрерывная галлюцинация, то не есть ли это просто невежественное слепое неверие всем, кто предшествовал нашему времени?

Итак, перед нами мощная организация посвященных, которая непосредственно руководится некими невидимыми, могущественными покровителями. Внутренний круг ее адептов, посвященных в тайны Каббалы, не ограничивается только людьми, облаченными духовными степенями. При необходимости ее сотрудники становятся «вольными стрелками», как мы это видим на примере Элифаса Леви, и вступают в контакт с такими же адептами, служащими тем же богам. Это мы увидели в приведенном случае со знатной дамой, которая «была посвященной, хотя и не первой, но все же очень высокой степени». (Между строк вопрос — кто ее посвящал в черное магическое искусство, в результате которого она стала больным человеком, и скольких еще она сделала такими же одержимыми?)

Далее. Кроме обычного духовенства и его светских сотрудников — и это намного важнее — существует разветвленная сеть Ордена Иезуитов, тайного общества с жесточайшей железной дисциплиной, подчиняющегося только своему Генералу в Риме. Оно — духовное ядро Церкви, оформившееся структурно и обретшее форму конкретной организации в XVI веке. То было время кульминации ритуала Семи духов, легального его распространения вместе с точными каббалистическими заклинаниями во всех церквях. И именно в это время родилось и набрало силу это тайное «воинствующее» общество, членам которого официальными инструкциями было разрешено все — от клеветы до поджога и убийства. Бывало так, что сами папы римские и кардиналы — высшие иерархи Ватикана — трепетали перед низшим чином ордена иезуитов. Его власти боялись, поскольку орден был наделен абсолютными, ничем и никем не ограниченными полномочиями, и никогда не отменял свои службы во славу Семи.

Так вырисовывается странная картина: тайный орден внутри Церкви наделен еще большими полномочиями, чем сам глава Церкви. И отсюда вопрос — кто дал ему такие полномочия? Папы и кардиналы, высшие посредники между богом и людьми, подчиняются только богу. Стало быть, приказ расписаться в своем бессилии перед иезуитами отдало папам само божество? И тогда иезуиты имеют полное право считать себя его избранными воинами? Вероятно так.

И тогда вопрос следующий — они воины для борьбы с кем? И с чем?

«Я верю … в существование бесконечной вселенной, как в результат беспредельной божественной мощи, ибо я счел бы недостойным божественной добродетели и силы, чтобы она, будучи в состоянии создать, кроме этого мира, другой и бесконечные другие миры, — стала бы создавать конечное мироздание. Таким образом, я заявляю, что существуют бесчисленные отдельные миры, подобные нашей Земле, которые, как учил Пифагор и как я понимаю, являются звездами, подобными по своему естеству Луне, другим планетам и другим звездам, которые бесчисленны; все эти небесные тела являются мирами, и числа им нет, и все они образуют бесконечную Вселенную в беспредельном пространстве; и это называется беспредельной вселенной с бесчисленными мирами; и в этом — двойное величие: величие вселенной и заключенного в ней множества миров…»

— Это цитата из речи Джордано Бруно, произнесенной на суде перед его обвинителями, которых возглавлял кардинал иезуитов Роберто Беллармино. Беллармино прославился как самый жестокий инквизитор и навсегда вошел в историю своим требованием сжечь всех юных еретиков, объясняя его тем, что чем дольше они живут, тем большему проклятию подвергнуты.

Беллармино жаждал смерти еретика Джордано Бруно, бросившего вызов абсолютности церковной истины и авторитета. Разве имел кто-то право, не служа церкви, дерзать на запрещенное ей знание? Оно сокровенно и не для всех, а тем более не для таких независимых и свободолюбивых умов, как Джордано Бруно.

Но Бруно продолжал выдавать то, что не должен был знать никто:

«В этой вселенной я нахожу вселенское Провидение, благодаря которому все живет, растет и двигается в своем совершенствовании; и я понимаю это двояко: одно — в том виде, в котором целая душа присутствует в целом и в каждой частице целого, и это я называю природою и отпечатком божественной стопы, другое — в несказуемом виде, в котором Бог, как сущность, присутствие и сила находится везде, во всем и над всем не как часть, не как душа, но как несказуемое…»[178]

Наблюдая за тем, с какой поспешностью и волнением ему выносят обвинительное заключение, Бруно произнес: «Вы, похоже, с большим страхом объявляете мне приговор, чем я его выслушиваю». После восьми лет тюремного заключения и пыток этот хрупкий человек не сдался и, как истинный философ, последователь Пифагора и Платона, не отказался от Истины в угоду власти людей. Приговор был вынесен 17 февраля 1600 года. Философа-вольнодумца ждали позорный колпак еретика и костер на Цветочной площади.

Но не является ли клеймо позора и презрения от власти этого мира свидетельством величия презираемого? Надземного величия, для которого сама земная смерть — верный способ низвести на землю свет высшей Истины.

Бруно приковали железной цепью к столбу в середине костра и обвязали мокрой веревкой, которая должна была в огне скручиваться и впиваться в тело…

Палачи из «Братства обезглавленного святого Иоанна Крестителя» потом будут говорить всем о позорном поведении еретика перед смертью: «Он упорствовал в своих заблуждениях до самого конца, пока его вели на Цветочную площадь, снимали с него одежды, привязывали к столбу и предали сожжению».[179] При этом они будут умалчивать о том, что Бруно вели к месту казни с кляпом во рту. Слишком опасные истины он выдавал миру. Опасные для могущества Церкви.

Такова была борьба воинов Церкви. Борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба одних адептов, посвященных в тайное знание, против других Посвященных.

Но Бруно не был одиноким мучеником Истины, задолго до него целое братство таких же как он философов-адептов было безжалостно уничтожено братством священнослужителей.

Это был Орден Тамплиеров.

Тайна Храма

В Чехии, недалеко от Праги, есть маленький городок Йиглава. Там протекает река с таким же названием. Обычная сельская провинция, но земля под этим местом уже много веков хранит странные, загадочные явления.

Недалеко от города есть входы в подземные лабиринты местных катакомб. Легенды и предания, распространенные среди жителей Йиглавы, населяют эти подземелья, созданные в средние века, призраками и таинственными невидимыми существами. Тот, кто попадает туда, невольно разделяет это мнение — ровно в полночь в одном из коридоров катакомб раздаются звуки органа, словно кто-то торжественной музыкой начинает священную мессу.

Сообщение ИТАР-ТАСС от 4 ноября 1996 года:[180] в Чехии в местечке Йиглава экспедиция археологов исследовала старинные катакомбы и подтвердила невероятные рассказы местных жителей. Музыка, исполняемая на органе, была слышна совершенно четко в каменном подземелье на глубине десяти метров. Было обследовано пространство вокруг этого «органного зала» и установлено, что где-то рядом, за его стенами, нигде не может быть помещения, в котором бы располагался подобный музыкальный инструмент. Были привлечены для разгадки этого явления даже психологи. Они, обследовав очевидцев, заявили, что это не галлюцинация.

Но главной неожиданностью для археологов стало открытие подземного хода, о котором не знали даже местные старожилы. В нем обнаружена каменная лестница, светящаяся в темноте ярким красно-оранжевым светом. Химический анализ ее вещества показал, что фосфора в ней нет, к тому же свет ее постоянен и не уменьшается со временем. Что это за свет и как обычный камень был сделан светящимся, так и осталось неизвестным. < Мальцев С. А., 2003 >

Кто-то смог вложить музыку и свет в простой камень катакомб и это рукотворное волшебство живет уже тысячу лет.

Феномен Йиглавы воскрешает из реки забвения предания о рыцарских орденах средневековья, владевших истиной подлинной алхимии и проводивших свои собрания и обряды посвящения в тайных подземных храмах.

Эти факты принадлежат уже истории тайных обществ Посвященных.

Ее нет в энциклопедиях, но она связывает отдельные исторические события в единый последовательный исторический процесс. Она заполняет белые пятна на общей карте политических, социальных потрясений, в летописях расцвета и разрушения цивилизаций. Она одухотворяет общую, хаотическую, на первый взгляд, картину существования человечества и наделяет его возвышенным и одновременно трагическим смыслом, логикой столкновения самых мощных противоположных сил, сил добра и зла, Света и тьмы.

Действительно, не странно ли, что начинается «наша» эра, христианская, проходят несколько ее веков, и не видно уже и следа древних традиций Посвящения? Неужели они действительно прервались? Неужели знание, создавшее Стоунхендж и пирамиды Египта, не давало силы Братству Посвященных сохраниться, выстоять под натиском агрессивного, самодовольного и фанатичного невежества и создать свои неприступные твердыни Просвещения?

Иногда то, что выглядит исчезновением, на самом деле оказывается переходом в новую форму существования. Меняются условия, и создаются новые средства передачи людям старой как мир Истины.

Что может быть самым мощным средством неприступности?

— Тайна.

…Орден был основан в Палестине в 1118 году двумя французами — рыцарями Хьюго де Пейеном и Жофруа де Сент Адемаром. Они были посвящены в учение братства назареев, философов и аскетов, сохранивших память о жизни и учении Иисуса Христа и о подлинной истории раннего христианства. Это были последователи Иоанна Крестителя. Их духовным идеалом было сохранение и возрождение единой древней Религии. < Мальцев С. А., 2003 >

В соответствии с традициями Посвящения такое возрождение истинной религии среди человечества символически называлось построением Храма Истины, а его строители — Каменщиками, свободными Каменщиками. Отсюда название братства назареев — Орден Храма. Хьюго де Пейен и Жофруа да Сент Адемар считали создаваемый ими орден его духовным детищем, ответвлением, и поэтому назвали свое рыцарское братство Орденом Иоанновских Тамплиеров, Храмовников (от латинского templum, как и от французского temple — храм).

Эмблемой ордена был выбран красный крест на белом плаще, символ вселенной. Орден должен был объединить в своих рядах самых лучших людей эпохи и создавать, строить царство Истины в христианской Европе. Служить защитой и помощью лучшим стремлениям человечества, развивая идею благородного, истинно христианского рыцарства. Чтобы церковь не могла препятствовать этому, тамплиеры по прообразу Мистерий и по методу преподавания самого Христа разделили свое учение на две части — внутреннюю и внешнюю, и на несколько степеней посвящения. Внешнее учение было самим общепринятым христианством в его лучших проявлениях, без поклонения мертвой букве иеговического Ветхого Завета. Внутреннее учение, за которое тамплиеров сразу же ждал бы костер, если бы они объявили о нем открыто, составляло тайну ордена. За это учение на заре христианской эры преследовали неоплатоников и уничтожали их библиотеки, за него убили Ипатию, и теперь оно могло быть только тайным.

Для открытых богослужений тамплиеры имели свои храмы и часовни, для тайных собраний и мистерий они уединялись в тайных пещерах и отдаленных лесных хуторах.

Официальной задачей, возложенной церковью на Орден Тамплиеров, было обеспечение безопасности христианских паломников на их пути в Иерусалим. Устав ордена был чрезвычайно суров. Его члены при вступлении давали три монашеских обета — послушания, бедности и целомудрия. Ни одна монета в руках тамплиера не была его собственностью, кем бы он ни был — простым послушником или Магистром ордена. Всем владел орден, большая коммуна со строгим иерархическим укладом. И это не было новостью в истории. За полторы тысячи лет до этого общины основывали Будда и Пифагор. Такой же общинный уклад жизни был у ессеев, ближневосточных последователей Будды, и у апостолов Христа. По таким же принципам жил существовавший в то время Цистерцианский монашеский орден, окрепший и развившийся усилиями святого Бернара Клервоского (1090–1153 гг.), христианского подвижника, обличавшего «Вавилон» церковной теологии и проповедовавшего жизнь «не для себя, но для всех», подобную жизни Христа.

В своем сочинении «Во славу нового воинства» Бернар сравнивал тамплиеров с самим Христом, изгонявшим торговцев из Храма. Все приходящие в орден вступали в него добровольно, служение в нем было испытанием, в котором рыцарь в течение многих лет мог показать себя наставникам и получить допуск к более высоким степеням посвящения. Их ритуалы и учения были абсолютной тайной, а в народе ходили несколько историй про то, как тамплиеры принимали в свое братство новичков. Эти признания отверженных кандидатов потом стали одним из главных пунктов обвинения церкви против храмовников.

Несколько таких случаев описаны в «Истории инквизиции» Генри Чарльза Ли.

Жан д'Омон добивался принятия в прославленный рыцарский орден, испытания которого были окутаны тайной. Жан очень хотел быть принятым, но не знал, что предстоит ему сделать, чтобы попасть в него. Во время торжественного приема наставник удалил из часовни всех других братьев «и после некоторых затруднений заставил его плюнуть на крест; а после всего наставник сказал ему: «Пойди, дурак, исповедуйся!»

Кандидат показал, что для него «Цель оправдывает средства», и был отвержен. Поскольку орден иезуитов в то время еще не был создан, то Жан остался не у дел и затаил обиду на рыцарей.

«Другой брат, служитель Пьер де Шеррю, показал, что, когда его заставили отречься от Бога, то его наставник посмотрел на него с пренебрежительной улыбкой, как бы желая выразить свое презрение к низкому ренегату»

Ордену не нужны были карьеристы, готовые ради собственной выгоды менять убеждения. И рыцари ордена своей жизнью доказывали верность возвышенным идеалам христианства. Во время бедствий и голода монастыри тамплиеров были прибежищем обездоленных и голодных. На тамплиеров, как на могущественную справедливую силу, возлагали обязанность блюсти сохранность животных, инструментов и семян, важных в сельском хозяйстве, во время междоусобных войн дворян и церковных феодалов.

Рыцари-тамплиеры годами томились в тюрьмах мусульман, с которыми в то время христианский мир вел войну, и могли получить свободу, поменяв веру, но ни один из них не сделал этого. Генри Ли описывает, как султан Египта, узнав о преследованиях, начатых церковью против ордена, велел привести к себе сорок рыцарей, взятых им в плен за десять лет до этого. Он предложил им богатство и свободу в обмен на отречение от веры. «Пораженный и рассерженный их отказом, он снова запер их в тюрьму и лишил их пищи и питья; и все они, таким образом, предпочли мученическую смерть вероотступничеству».

И это не фантазии из баллад о рыцарстве, а подлинная история самого загадочного из всех рыцарских братств. Современные энциклопедии, объясняя эту загадочность, пишут об ордене так: «Сфабрикованные французскими юристами обвинения стали источником позднейшей мифологизации тамплиеров, чему немало способствовали закрытость ордена и обычай хранить в строжайшей тайне его внутреннее устройство».[181] Очевидно, у рыцарей была причина соблюдать эту строжайшую тайну. Иначе, зачем справедливым и благородным воинам делать секрет из своей внутренней жизни? Скрывать какие-то тайные грехи?

Именно это и утверждали церковные «юристы», вынося тамплиерам свои странные обвинения: < Мальцев С. А., 2003 >

«Не признают Христа, Пречистой Девы и Святых»; «плюют на крест, топчут его ногами и поливают мочой»; «поклоняются в темной пещере Бафомету, обтянутому человеческой кожей, мажут его жиром изжаренных младенцев, рожденных от соблазненных ими девиц»; «поклоняются своему дьяволу в виде кошки, которую они целуют под хвостом»; «целуют друг друга во все восемь отверстий»; «содомничают»[182] - И так далее.

Могли эти обвинения мастеров богословия способствовать «позднейшей мифологизации тамплиеров»?

«Мифы» связывают орден с возникшими позднее тайными обществами Розенкрейцеров и Франк-Масонов, но не с сатанинскими ритуалами. Если, конечно, не брать во внимание традиционно церковный взгляд на общую традицию этих тайных братств как на организованных коварных последователей Сатаны. С этой точки зрения они действительно антихристианские, потому что своим существованием подрывали авторитет на земле церкви. Только почему-то ни одно из этих братств никогда никого не замучило в камерах пыток и не сожгло на костре.

Невероятная духовная высота и нравственная чистота рыцарей ордена заставляла века спустя историков ломать голову над тайной его происхождения и трагической судьбой. Генри Ли назвал уничтожение Ордена Тамплиеров самым крупным преступлением, запятнавшим средние века.

Как только от Ватикана и короля Франции Филиппа Красивого прозвучала команда «Фас!», на тамплиеров началась самая настоящая охота по всей Европе. Слишком долго и слишком откровенно они оттеняли своей праведностью разудалую жизнь епископов-феодалов и пап, обиравших до нитки собственную паству. Разве можно претендовать на большую святость, чем та, которой обладает сама Церковь?

Конвейер инквизиции был к тому времени уже отлажен, и вся ее машина теперь была направлена на то, чтобы перемалывать кости рыцарей, выдавливая из них под пытками признания во всех смертных грехах.

«Брат-служитель Роберт Вижье … отрицал обвинения после того, как признал их справедливыми в Париже перед епископом Невера под влиянием жестокой пытки, от которой … умерло трое его товарищей… Священник Бернар де Вадо подвергся пытке огнем; ему так сильно прижигали подошвы ног, что через несколько дней у него выпали пяточные кости…»

Кто-то не выдерживал пыток, кто-то терпел немыслимые страдания и унижения.

«Палачи не довольствовались тем, что пытали обвиняемых, еще не подвергавшихся пыткам; в своем слепом рвении увеличить число показаний они вытаскивали из темниц тех, кто уже подвергался пытке, и снова пытали их с удвоенной жестокостью, чтобы получить от них новые, еще более нелепые сознания».[183]

Папа Климент V сам руководил «расследованием», давал указания инквизиторам, кого и сколько раз еще стоит пытать, чтобы добыть достаточное количество признаний.

Английский король Эдуард II, арестовав по указанию Ватикана английских тамплиеров, поначалу запретил применять к ним пытки. Но Климент потребовал от него отменить этот запрет, обещая ему взамен отпущение грехов. Филиппа Красивого папа упрекал за его слишком активное участие в процессе над рыцарями Храма, объясняя, что это — исключительно удел церкви.

Те рыцари, которые отказывались от своих признаний, сделанных под пытками, сжигались как «рецидивисты», то есть повторно вставшие на путь ереси.

Формально, в рамках закона, церковь не смогла доказать виновность тамплиеров, но, тем не менее, орден был уничтожен, не столько в результате следствия, сколько в ходе него.

Вышедшая 2 мая 1310 года папская булла гласила, что, хоть делопроизводство и не позволило законным образом расправиться с орденом, но он все равно упраздняется указом папы и предается вечному запрещению. Любой, кто захочет вступить в него или примет его одежды, сразу же будет отлучен от Церкви.

Когда в 1310 году происходило сожжение тамплиеров, выдержавших все пытки и отвергших все обвинения, люди, собравшиеся на место казни, видели, что огонь не коснулся крестов на их плащах. Простой народ сочувствовал рыцарям и видел в них скорее мучеников, чем еретиков. На небе появлялись всевозможные знамения и их относили к грозным знакам божьего гнева за замученных храмовников. «Затмения солнца и луны, ложные солнца, ложные луны, огненные языки, подымавшиеся от земли к небу, удары грома при ясном небе. Близ Падуи одна кобыла ожеребилась жеребенком о девяти ногах; в Ломбарды прилетали неведомые птицы; во всей падуанской области за дождливой зимой наступило сухое лето с градовыми бурями, так что все хлеба погибли. … Ни один римский авгур не мог бы пожелать более ясных предзнаменований; казалось, что читаешь страницу из Тита Ливия…»[184]

Карающую руку провидения видели и за смертью короля Филиппа и папы Климента, которая пришла за ними вскоре после казни главы тамплиеров — Великого Магистра ордена Жака де Молэ.

Когда орден прекратил свое официальное существование, большинство его рыцарей продолжало вести такую же чистую, благородную жизнь, как и раньше. Многие из них стали святыми отшельниками, удалившись в горы. Даже тела их после смерти не поддавались тлению. < Мальцев С. А., 2003 >

Только некому было их канонизировать. Церковь, которая обычно берет на себя эту обязанность, принялась за раздел имущества уничтоженного ей рыцарского братства. Картина напоминала евангельскую казнь Христа, когда палачи бросали жребий, деля между собой его одежды.

Церковные сановники затевали судебные тяжбы друг с другом и просто дрались за такую бесплатную наживу. «Монашеские ордены не отставали и захватывали себе свою часть добычи; доминиканцы, картезианцы, августины, целестины — все фигурируют среди наследников награбленного имущества».[185]

Большая часть имущества тамплиеров была передана другому рыцарскому ордену, традиционно католическому, — Иоаннитам, еще называвшимся госпитальерами, а позднее Мальтийским орденом.

Но это было не все имущество, позднее выяснилось, что многое еще находится в руках старых владельцев. В 1318 году госпитальеры жаловались на это папе Иоанну XXII и просили разобраться в этой несправедливости.

А разбираться было в чем.

Тайный Орден был чрезвычайно успешен в финансовых делах, и вся Европа слагала легенды о его несметных сокровищах. Рыцари-Каменщики оставили после себя множество величественных готических соборов. Менее чем за сто лет им удалось найти средства для возведения во Франции ста пятидесяти храмов — шедевров архитектуры. Денег, потраченных на это, не могло иметь даже само государство.

Храмовники изобрели ту банковскую систему, которой сейчас пользуется весь мир. Экономика была одной из тайных наук, и рыцари использовали ее для создания своей жизнеспособной общины — даже не государства в государстве, а государства над государствами. Сеть орденских домов простиралась от Британских островов на Западе до земель Золотой Орды на Востоке. Военная мощь организации обеспечивала вкладчикам гарантии безопасности хранения их ценностей, и банковские векселя Ордена Тамплиеров становились надежной валютой на всем этом огромном экономическом пространстве.

Кроме того, тамплиеры чеканили свою серебряную монету, получившую такое же широкое хождение. Она выпускалась ими в большом количестве, и именно на эти деньги строились соборы. И именно эта серебряная монета тамплиеров, наводнившая Европу, стала загадкой для многих историков. Ей просто неоткуда было взяться. В то время в Европе добычи драгоценных металлов еще практически не было. Их месторождения откроют намного позже. И, тем не менее, тамплиеры откуда-то брали серебро в огромном количестве для выпуска своих денег.

Эта финансовая независимость и успех рыцарей и объясняли участие в их преследовании короля Франции Филиппа Красивого. И церкви, и светским властям не терпелось скорее заполучить в свои руки секретные архивы рыцарей и сундуки с их сокровищами. Но высокопоставленным грабителям не досталось ровным счетом ничего, ни секретов происхождения богатства ордена, ни его богатых кладовых. Во всех орденских замках ищеек Филиппа и Климента ожидали одни каменные стены и пустые полки. Все утекло в неизвестном направлении.

Недавно французский историк Жак де Майе, взявшись за расследование тайн этого ордена, обратил внимание на роспись фронтона одного из храмов тамплиеров. На ней среди людей, окружающих Христа, изображены мужчина, женщина и ребенок с непропорционально большими ушными раковинами. На мужчине одежда из перьев, как у североамериканских индейцев, а на голове — шлем викинга. Женщина — с обнаженной грудью и в длинной юбке. Инки по своему древнему обычаю оттягивали уши, вставляя в мочки тяжелые кольца из золота или камня, викинги в средние века посещали Америку, и все вместе эти детали складывались в собирательный образ обитателей американского континента.

Жак де Майе в книге «Тайный поход тамплиеров» пишет, что в Национальном архиве Франции есть печати ордена, захваченные в 1307 году людьми Филиппа Красивого. На одной из них рядом с надписью «Тайна Храма» изображен человек в головном уборе из перьев и с луком в руке. Сейчас для нас такой рисунок понятен, поскольку мы осведомлены о том, как выглядели американские индейцы, но ни Филиппу, ни папе Клименту такой наряд человека, намекавший на одну из главных тайн храмовников, не говорил ни о чем.

В 1507 году Рене II, герцогом Лоренским, была опубликована карта, которую видел в сокровищнице португальского короля Христофор Колумб перед тем как затевать свои решительные экспедиции к Америке (с 1492 года). Копией этой карты руководствовался Магеллан при планировании первого в истории кругосветного путешествия (1519–1521 гг.). На ней обозначены контуры Северной и Южной Америки и пролива между Южной Америкой и Огненной Землей. Карта эта хранилась в сокровищнице португальского короля, куда попала вместе с некоторыми другими секретными документами тамплиеров. < Мальцев С. А., 2003 >

Португалия была единственной страной в Западной Европе, вставшей на защиту преследуемых рыцарей. В Португалии было самое мощное после Франции отделение ордена и там нашли прибежище братья, бежавшие от арестов в 1307 году. Поэтому королю Португалии достались от тамплиеров такие тайны планеты Земля, о которых он даже не подозревал. Португалия защитила орден и в благодарность за это навсегда вошла в историю как государство, от берегов которого начались два самых великих морских путешествия.

К Ла-Рошелю, неприступному форту Ордена на атлантическом побережье Франции, сходились «семь дорог тамплиеров». Там, в глубокой бухте, находился их порт, от которого они отправлялись в регулярные экспедиции к берегам Нового Света. К тем же берегам могли уйти те их корабли с самыми важными ценностями и архивами, которые в октябре 1307-го отплыли из Ля-Рошеля и не появились больше нигде в Европе.

У инков была построена целая система мощеных дорог, ведущих к океанскому побережью. На морском берегу, там, где сходились эти дороги, археологами найдены формы для отливки серебра, имевшие доколумбово происхождение. Серебро добывали в горах, и, используя в качестве вьючных животных лам, доставляли на берег, где переплавляли его в слитки для удобства транспортировки через океан в Европу. Предания местных жителей рассказывают о таких регулярных караванах, перевозивших большое количество металла

Там же, у инков, тамплиеры могли добывать и золото. Притом, эти экономические контакты цивилизаций Старого и Нового Света нисколько не походили на вторжение в Америку конкистадоров и католических миссионеров после ее «открытия» Колумбом. Древние культуры ни в какой мере не пострадали от деловых связей с храмовниками-христианами. Можно даже предполагать, что у тамплиеров, обосновавшихся в Новом Свете, имелись с его аборигенами общие тайны от пришедших позднее европейских завоевателей.

Орденом Тамплиеров руководили Посвященные. Для них все религии мира — проявления единой мировой Религии, и отсюда уважение рыцарей к традициям аборигенов. Для Посвященных не было тайной наличие материка за Атлантическим океаном, по Европе ходили старинные карты — Пири Рейса, Буаше, Меркатора, скопированные с древних папирусов. На некоторых из них даже были обозначены русла рек, протекавших миллионы лет назад по Антарктиде, до того, как ее покрыл ледяной щит. Но много ли могли говорить эти странные карты тем, кто не входил в Братство? Не больше, чем папе Клименту перья, украшавшие голову человека на печати ордена.

Тайнами Посвященных могли пользоваться только те, кто были посвящены в них.

Такими учениками Братства Посвященных были рыцари-тамплиеры, подлинные последователи Христа, строители Храма. Свободные Каменщики. Они возводили прекрасные соборы, зашифровывая в их архитектуре свои знания. Они, следуя примеру Учителя, своей жизнью запечатлели в памяти народов Европы истину величия человеческого духа.

Официально орден был уничтожен духовенством, но странно было бы, если бы уцелевшие рыцари, каковых было большинство, перестали бы вдруг по одному только запрету папы считать друг друга братьями. Общим многолетним трудом они были сплочены в мощное тайное общество, и именно тайная организация, тайные места собраний, тайные пароли, тайные степени посвящения, тайное учение были сутью Ордена Тамплиеров. Их внешние орденские облачения были только уступкой условности церковного уклада. Когда их заставили сбросить с себя внешние формы, то только превратили в еще более тайное и отныне невидимое братство.

Свободные строители Храма стали еще более независимыми, еще более вольными Каменщиками и позднее мир услышит это наименование в другом произношении — Франк-Масоны. Но до того времени, когда тайное стало явным, когда о франкмасонах заговорил весь мир, когда в ряды франкмасонов вступить стало также легко, как купить билет на самолет, до того времени пройдут целые века, и за это время много странных и удивительных событий произойдут за кулисами мировой политической и общественной жизни. Там будет много интересных превращений, одни будут надевать на себя чужие маски, а другие — снимать.

Алхимия Элохимов

По милости Божией, которая дана мне, как мудрому мастеру-строителю, я заложил основание.

Апостол Павел (I Корин., III, 10)

«Циолковский Константин Эдуардович, российский ученый и изобретатель, основоположник современной космонавтики… Впервые обосновал возможность использования ракет для межпланетных сообщений, указал рациональные пути развития космонавтики и ракетостроения…»[186]

Все понятия, относящиеся к космосу, к достижениям космонавтики у нас связываются с именем Циолковского. Реактивные двигатели, ракеты, орбиты, спутники, космонавты, невесомость, межпланетные полеты, космическая эра — все это Циолковский, скромный учитель из Калуги. На его простые тетради, исписанные аккуратным ровным почерком, человечество встало как на эволюционную ступень, чтобы шагнуть в космос.

Но, оказывается, сам Циолковский имел далекого предшественника, чьи мысли и открытия он развивал в своих исследованиях. В 1959 году был опубликован его дневник. В нем отец космонавтики пишет, что большую часть своих идей он заимствовал из работ Роже Босковича, сербского ученого XVIII века.[187] В его трудах он нашел много такого, о чем ученые в XX веке еще только начинали спорить.

В свое время Боскович (1711–1787 гг.) был признан самыми известными учеными как гениальный реформатор науки. Он публиковал свои наблюдения за пятнами на солнце, создал обсерваторию, руководил осушением болот, измерял меридианы и вел археологические раскопки там, где позднее Шлиман нашел Трою.

С 1760 года он член английского Королевского общества, ведет обширную переписку со многими европейскими учеными. С 1763 года руководит французским департаментом оптических инструментов королевского флота. Но большинство его идей и открытий были настолько опережающими свое время, что пугали именитых современников, таких как, например, Лаплас.

Долгое время к его наследию так и относились, и только намного позднее, в век квантовой физики, начали понимать странные теории Босковича и делать выводы о том, что он — «мыслитель двадцатого века, вынужденный жить и работать в восемнадцатом».[188]

Перенос малярии комарами. Применение каучука. Идея объявления международного геофизического года. Невозможность локализовать психику в какой-то одной точке тела. Сохранение «зерна количества» движения в мире. Статистическая механика, разработанная американским ученым Виллардом Гиббсом в XIX веке и принятая только в XX веке. Описание будущих открытий, касающихся природы света, электричества и магнетизма. — Все это есть в трудах Босковича.

И еще многое другое:

Строение атома, принципы квантовой механики, кванты света.

Объяснение радиоактивности, о которой в его, Босковича, век как будто бы никто и не подозревал. Притом объяснение на уровне самой современной квантовой физики, то, которое ученые сейчас называют «статистическим проникновением сквозь потенциальные барьеры».

Постоянная Планка — константа, определяющая соотношение между энергией и частотой волны, открытая Максом Планком на рубеже XIX и XX веков.

Теория пространства и времени, состоящих из неделимых точек-зерен, как в современных работах Гейзенберга.

И даже мечта Эйнштейна — единая всеобщая теория вселенной, общее, единое уравнение, управляющее механикой, физикой, химией, биологией, психологией.

Все это собрание теорий совершенно невероятно для эпохи, в которую жил Боскович. Они больше подходят нашему времени. Или даже не нашему времени, а времени, в котором будут жить наши потомки. Сейчас его концепции до конца не могут понять современные ученые. Взгляды этого удивительного провидца, как они сами признают, можно будет усвоить только тогда, когда наука достигнет объединения теории относительности и квантовой физики. Когда ученые, от формулы к формуле, от теоремы к теореме, сами выведут единую теорию поля.

И это произойдет только в будущем. В нашем, теперь уже двадцать первом веке, или даже еще позднее. О Роже Босковиче правильнее говорить, что он был мыслителем двадцать первого (или двадцать второго?) века, вынужденным жить и работать в восемнадцатом.

На примере с его концепциями и XX веком видно, что мы не способны воспринять откровение прошлого, если не прошли его уже на собственном опыте или если не посвящены в него шаг за шагом. Если этого нет, то произнесенная или написанная кем-то истина, какой бы великой и основополагающей она ни была, не вызывает в нас ответного чувства доверия и согласия, но только скептическое пожимание плечами — мало ли кто что написал? Таковой была реакция Лапласа на откровения Босковича, таковой пока остается реакция нашего просвещенного космического века на заявления алхимиков о философском камне, об универсальном растворителе, об управлении силами земного притяжения, о сотрудничестве с невидимыми духами природных стихий, о великих Учителях Мудрости, Посвященных. < Мальцев С. А., 2003 >

Открытия Босковича поражают историков науки. Но, в свою очередь, Боскович, давший Циолковскому отправную точку в развитии его космических идей, сам опирался на труды других ученых, своих предшественников. Он читал книги алхимиков, пытался проникнуть за завесу их тайного символического языка и оставил после себя точные научные переводы этого алхимического символизма. Например, как он разъясняет, четыре стихии алхимиков — Земля, Вода, Огонь и Воздух — это четыре комбинации взаимного расположения неких частиц, не имеющих ни массы, ни веса, которые и составляют эти стихии. Был момент, когда современные физики, наблюдая за превращениями частиц друг в друга, обнаружили четыре кварка — четыре основы, из которых, как предполагали, могут состоять элементарные частицы. Но потом, в результате экспериментов, число кварков достигло двенадцати, и вообще заметили странные элементы, которым стали давать такие парадоксальные названия, как «цвет» и «запах». И оказалось, что не подошло еще время объединения древнего символизма и современного знания. Не наступило.

Был еще такой же, как Боскович, непризнанный историей науки гений — Николай Кребс (1401–1464), Николай Кузанский или Николай де Куза, как его звали по месту рождения, селению Куза-на-Мозеле в Италии.

Джордано Бруно называл его «божественный Кузанец». За сто лет до Коперника Николай Кузанский предвосхитил все его открытия о вращении Земли, орбитах планет. За полтора века до Джордано Бруно он писал об обитаемости миров во вселенной. По его представлениям Высшее Начало мира, Бог, вмещая в себя все сущее, присутствует в любой, самой ничтожной вещи. Он одновременно центр космической сферы, находящийся везде, в каждой точке пространства, и он же — ее окружность. Мир выявлен этим Единым из самого себя через последовательные промежуточные стадии Начал и вернется в Его лоно при завершении всех великих космических циклов эволюции. Человек же — существо, соединяющее в себе земное и космическое, божественное, он — пересечение микрокосма и макрокосма. Эта истина дана всем людям через великих Основателей и Реформаторов религий, таких как Орфей, Будда, Зороастр, Гермес, Моисей, Христос и другие герои. Все религии — ветви одного древа, единой Религии Мудрости. И все народы поэтому должны жить во взаимном доверии и уважении к религиям друг друга.

Для Николая Кузанского, как и для Босковича, отправной основой умопостроений были доктрины неоплатоников. Его выражение «Мир подобен обширной машине, центр которой находится везде, а окружность нигде» позаимствует потом Блез Паскаль (1623–1662), французский ученый, математик и философ.

Но даже форма выражения этой идеи не новая, она есть в Зохаре, священной книге евреев. Там же, еще до Коперника и до Николая Кребса, можно было прочитать о вращении шарообразной Земли, об обитателях северного и южного полушарий, о смене дня и ночи, о полярном дне и полярной ночи:

«…Земля обращается вокруг себя, образуя круг: так что некоторые находятся наверху, другие внизу… имеются некоторые страны на земле, которые освещены, в то время как другие находятся во тьме: у первых день, когда для других наступает ночь; также есть страны, где всегда день или где ночь продолжается лишь несколько мгновений».[189]

И эти откровения Зохара ведут еще дальше в прошлое, к доктринам Фалеса, Пифагора, Платона и к их наставникам — египетским жрецам, в священных книгах которых все это было изложено уже тысячи лет назад.

Был еще в средневековье Герберт де Орильяк (940-1003), математик, философ, необыкновенный механик, создавший не только первые гиревые башенные часы, но и загадочную «магическую» говорящую голову. Сделанная из бронзы эта голова словами «да» и «нет» отвечала на вопросы любого к ней обращавшегося.

Герберт де Орильяк принес свои знания, удивлявшие современников, из Индии, куда он однажды совершил длительное путешествие. После этого он и прославился как великий маг-чародей.

Позднее подобную голову сделал Альберт Великий, Альберт Магнус (1193–1280), немецкий алхимик, теолог и философ. Эту голову разбил другой теолог и философ, ученик Альберта Великого Фома Аквинский (1226–1274), потому что элементальный дух, прикрепленный магической силой к этому механизму, своим постоянным многословием мешал Фоме заниматься сложными математическими вычислениями.

И если вместо современной энциклопедической истории, просеивающей все через сито предубеждения и не оставляющей даже упоминания об этих фактах, обратиться к свидетельствам самого средневековья, то становится видно, насколько широкий размах имели занятия магией и алхимией в те времена. Не было ни одного королевского двора, где бы не прибегали к услугам придворных астрологов и чародеев, ни одного церковного прихода, ни одного монастыря, где бы не практиковались те или иные магические ритуалы. Решительно, казалось бы, покончив с язычеством и языческими науками, христианство еще настойчивее, чем само «язычество» обращалось за помощью к тайным наукам, к духам невидимых сфер, к алхимии, стремясь найти не на небе, а здесь, на земле, тайны земного могущества, земной власти.

Позднее появится новая религия, которую назовут наукой, она также решительно будет расправляться с суевериями и предрассудками прошлого, со всем тем, что не будут видеть глаза ее адептов, с тем, что их ум не сможет охватить. Но сама эта религия с таким же рвением и упорством возьмется за то же самое древнее колдовство и чародейство, только под другими названиями — фармакологии, гипноза, нейролингвистического программирования, и придумает еще тысячу других имен и названий для возрожденных ею магических искусств.

Есть знание и оно дает силу, каким бы словом — устаревшим или современным — оно ни называлось. Есть знание, есть суеверие — вера всуе, пустая вера, не основанная на знании и понимании. Суеверие, в отличие от знания, не может давать силу, оно не может влиять на ход истории, оно может быть только использовано в качестве слепой бессознательной силы теми, кто знает, кто понимает. И там, где мы видим чье-то влияние на историю, можно предполагать наличие определенного знания.

Интересно задуматься над происходившими в те времена одновременными событиями. < Мальцев С. А., 2003 >

Крестовые походы, инквизиция. По всей Европе горят костры, в которых сжигают людей, обвиненных в занятиях магией и колдовством. Уничтожают орден тамплиеров за его тайное учение, по сути, за тот же неоплатонизм, который они вынуждены были скрывать. Сжигают Джордано Бруно. За ту же ересь, за занятия запрещенными науками, за масонство приговаривают к смерти Калиостро. Хоть между этими событиями и проходят века, но они стоят в одном ряду и вершатся одним и тем же историческим персонажем — Церковью. И между этими громкими, всем известными казнями и приговорами — тысячи и тысячи других жертв борьбы с колдовством, объединивших несколько веков в один процесс работы инквизиции. С размахом и методично все, заподозренные в язычестве и магии, не просто преследовались, а уничтожались.

«Даже не давали себе труда записывать имена обвиняемых, а обозначали их, как обвиняемый № 1, 2, 3 и т. д. Иезуиты исповедывали их секретно»[190]

И одновременно с этим Герберт де Орильяк, Альберт Магнус экспериментируют с одухотворенными говорящими механизмами, Николай де Куза пишет труды, в которых излагает чисто платоновские взгляды на мир, Боскович расшифровывает книги алхимиков и выводит из них такие теории, которые даже наукой воспринимались как безумные. Как при той тщательной чистке умов, которую проводила инквизиция, могли уцелеть эти вольнодумцы? Известные всем вольнодумцы.

Волею случая?

Разгадку дает положение, которое занимали в обществе эти великие ученые.

Альберт Магнус — монах католического доминиканского ордена, того, который создал инквизицию. Доминиканцы называли себя «псами господними», их эмблемой была собака, бегущая с факелом в зубах. Магнус по церковной служебной лестнице поднялся до должности епископа.

Николай Кузанский — это кардинал де Куза, епископ, ближайший советник папы Пия II.

Герберт де Орильяк — монах бенедиктинского католического ордена, затем архиепископ Реймсский и Равенский, а еще позднее сам папа римский Сильвестр II.

Роже Боскович еще в 14 лет записался вольнослушателем в Римский иезуитский колледж. Учился там математике, астрономии, теологии. Закончив испытание послушничеством, в 1728 году вступил в орден иезуитов, в членах которого состоял до самой смерти.

То есть в истории науки черным по белому могло бы быть записано:«Роже Боскович, член Ордена Иезуитов, непосредственный предшественник в науке о космонавтике Циолковского, развившего в своих трудах идеи этого талантливого ученого XVIII века…»

Монах-бенедиктинец Герберт де Орильяк стал папой римским по протекции императора Оттона III, Николай Кузанский мог стать церковным деятелем, чтобы пользоваться прикрытием духовного сана. Но что заставляло Босковича вступать в орден иезуитов? Стал бы человек, обладавший таким выдающимся интеллектом, вступать в эту организацию, если бы она была только сборищем фанатичных, невежественных глупцов? Вероятно, он нашел ее достойной своему уровню знания и способностей. Вероятно, заповеди этого ордена нисколько не смущали его совесть, и главным для него была возможность пользоваться тайными науками иезуитов и их богатейшим собранием древней литературы, свезенной со всего света из разгромленных и сожженных хранилищ «язычников». И этими возможностями он успешно пользовался.

Таковы факты.

А теперь вопрос: невежество ли руководило действиями Церкви? Суеверие ли? Глупость ли?

Среди огромной массы набожных монахов выделяются иерархи церкви и члены тайного ордена иезуитов, которые никак не выглядят невеждами. Они, скорее, — сообщество избранных адептов, посвященных, которые держат тайное знание при себе и не допускают до него своих наивных подчиненных.

Где они, церковное невежество и суеверие? И существуют ли?

Если и существуют, то только во внешнем, экзотерическом круге церковной организации.

Среди представителей внутреннего круга церкви мы видим такие умы, такие интеллекты, которых не знала даже наука XX века.

И тогда еще вопрос: а знаем ли мы обо всех таких умах, работавших над тайнами природы в лабораториях и библиотеках Ватикана?

Кто они, эти великие гении, составлявшие душу и дух Церкви, ее тайное, эзотерическое ядро?

В эту тайну можно заглянуть от противоположного полюса. По врагам церкви, с которыми она вела непримиримую борьбу, можно составить представление о душевных качествах, об интеллектуальном уровне адептов католицизма, о знаниях и силах, которыми они владели.

Такое сопоставление на противоположностях можно уже проводить на примере с Орденом Тамплиеров, с которым расправились с помощью пыточных орудий и костра.

Получается, что, если пришлось прибегнуть к помощи короля Филиппа, к государственной военной и полицейской мощи, значит, другими способами победить тамплиеров церковь не могла, не имела силы. Чтобы иметь такую силу, позднее, через два века, был создан Орден Иезуитов, тайный орден, организованный специально для борьбы с тайными обществами.

Братство тамплиеров не было уничтожено одними только казнями его руководителей и запрещением папы Климента. Это прекрасно понимали кардиналы — иерархи Ватикана. Но что им оставалось делать, когда явное стало тайным, и не с кем было бороться, хотя известно, что враг живет и процветает дальше? Ответ на этот вопрос искали в течение двух столетий, а за это время Европу окутал загадочный, мистически чарующий дым, поднимавшийся из тиглей и реторт алхимиков.

В нем была свобода, простор дальних стран, других обычаев, других идей. В нем чувствовался аромат благовоний далекого сказочного Востока, в нем воображение вызывало видения древнего Египта. В его струящихся завитках оживали до-потопные предания об удивительных летающих кораблях Атлантиды.

Где-то в далеких странах, за самыми высокими горами духи природы служили магам подмастерьями в их пещерах-лабораториях. Где-то там, в толще веков, в оазисах среди раскаленной египетской пустыни, огромные каменные плиты плыли по воздуху подобно перу воробья, и строители под присмотром мудрого жреца складывали их в огромные, уходящие к небу кристаллы пирамид. Там были гиганты духа и воли, цари знания и могущества. Там огненные колесницы уносили странников к звездам. А ключ ко всему этому был здесь, в руках, — в старинных, пожелтевших, обожженных временем книгах, чудом уцелевших со времен седой древности.

Алхим.

Великое слово, заключающее в себе тайны мира. В нем сокрыто имя Зодчего Вселенной. В нем, в его числовых величинах, обозначена вершина пирамиды космических Начал, Чисел и Форм. Тот, кто овладеет Числами и Формами, их трансформациями друг в друга и комбинациями, тот, кто постигнет соответствия их Иерархии в иерархии материи, в систематике планет, стихий, психологий, химических веществ, тот не только сможет превращать ртуть и олово в золото, но даже трансмутировать свою внутреннюю природу, приблизившись к богам. Он станет Алхимиком.

Не только религиями создаются мифы. Мифы рождаются и наукой. Один из таких мифов — миф о том, что алхимия была или ловким обманом, или бесполезными попытками добиться превращения элементов. Сейчас того же превращения пытаются добиться ученые, называя его холодным термоядерным синтезом. Из биологии известно, что оно возможно. Морской моллюск, например, если его поместить в воду, не содержащую кальция, способен получать его для строительства своей раковины из любых других металлов, растворенных в этой воде. И раковина его будет построена так же, как обычная, на основе кальция. Так возможность получения одних элементов из других, о которой заявляли алхимики, доказывается самой природой.

Основы химии были заложены алхимиками. Альберт Магнус, Раймонд Луллий, Томас Воган, Парацельс, Жан-Баптист ван Гельмонт, Василий Валентин, Иоганн Рудольф Глаубер, Иоганн Фридрих Бетгер, Блез Виженер и многие другие именитые первооткрыватели кислот, веществ, соединений, элементов были алхимиками. После них осталось более ста тысяч книг и рукописей по этой науке, которую они считали священным наследием египетских жрецов. Ведь слово «химия» происходит от древнего названия Египта — Хеми. И невероятно, что эти тысячи книг, написанных первопроходцами науки, всегда считались учеными никчемным собранием заблуждений. Словно те, кто годами писали их, обобщая в них свой опыт, были невежественными глупцами или обманщиками.

Луи Повель и Жак Бержье в книге «Утро магов», посвященной фактам, не удостоенным внимания истории и науки, так выражают свое недоумение по этому поводу: < Мальцев С. А., 2003 >

«Эта огромная литература, которой посвятили себя великие умы, незаурядные и честные люди и которая торжественно заявляет о своей приверженности фактам, экспериментам, никогда не подвергалась научному исследованию. Господствующая мысль, догматическая в прошлом, рационалистическая сегодня, неизменно поддерживала вокруг этих текстов заговор неведения и презрения»

И это пишут авторы, один из которых, Жак Бержье, сам — известный химик:

«Князья, короли и республики отваживались на бесчисленные экспедиции в далекие страны, финансируя различные научные исследования. Но никогда группа палеографов, историков, физиков, лингвистов, химиков, математиков и биологов не собиралась в полной библиотеке алхимии с целью посмотреть, что в этих старинных трактатах верно и может быть использовано. Вот что непостижимо!»

В книгах о приготовлении воды для универсального Эликсира алхимики говорят о необходимости ее тысячекратной дистилляции. Это считали полным бредом до того, как стали тем же методом получать тяжелую воду, вещество из разряда радиоактивных изотопов. Боскович не был обременен научной брезгливостью и уже двести лет назад извлек из алхимических трудов самые современные объяснения радиоактивности.

Подобный же принцип обработки, приложимый к плавке металлов, тоже считался абсурдным, пока современная химия не открыла его заново для получения сверхчистого германия и кремния, используемых сейчас в изготовлении микросхем. Теперь это называется зональной плавкой.

Авторы «Утра магов» приводят случай, произошедший в 1667 году с известным ученым Жаном-Фредериком Швейцером, бывшим до того ярым противником алхимии.

Зимним утром 27 декабря 1667 года к Швейцеру пришел неизвестный, скромно одетый человек и спросил его, верит ли он в существование философского камня, на что Швейцер ответил отрицательно. Тогда гость открыл перед ним маленькую шкатулку из слоновой кости, в которой лежали три кусочка вещества, похожего на стекло или опал. Алхимик сказал, что это и есть тот самый философский камень, и что с помощью самого ничтожного его количества можно получить двадцать тонн золота. На просьбу одолжить немного этого вещества он ответил категорическим отказом и добавил, что даже за все состояние Швейцера не смог бы расстаться даже с малейшей частицей этого вещества по причине, которую ему не позволено разглашать. Тогда скептик предложил гостю доказать делом правдивость его заявлений и алхимик пообещал вернуться через три недели и сделать это.

В назначенный день незнакомец снова появился на пороге и сказал, что может дать крупицу этого «минерала», но не большую, чем горчичное зерно, добавив: «Вам будет достаточно даже этого». Тогда скептик признался, что еще во время прошлого визита алхимика утаил для себя несколько таких крупиц. Они и в самом деле смогли произвести превращение свинца, но только не в золото, а в стекло. «Вы должны были защитить вашу добычу желтым воском, — ответил алхимик, — это помогло бы проникнуть сквозь свинец и превратить его в золото». Он пообещал вернуться на следующий день и сделать такое превращение, но так и не пришел. Тогда жена Швейцера убедила его попробовать осуществить эту реакцию самому, в соответствии с указаниями незнакомца. Ученый так и поступил:

«Он расплавил три драхмы свинца, облепил камень воском и бросил его в жидкий металл. И он превратился в золото: «Мы тотчас же отнесли его к ювелиру, который заявил, что это самое чистое золото, какое ему доводилось видеть, и предложил 50 флоринов за унцию»

Слиток золота Швейцер оставил себе как доказательство необычного превращения. После этого случая он все время вспоминал неизвестного алхимика и повторял: «Пусть святые Ангелы Божьи бодрствуют над ним как над источником благословения для христианства». < Мальцев С. А., 2003 >

Конечно, если бы алхимики выдали миру хотя бы одну эту тайну превращения простых металлов в золото, тайну, которую они считали азбукой алхимии, то это стало бы не благословением, а бедствием для экономики христианского мира. В соревновании за обладание горами золота в него превращали бы все, что ни попадется под руку, и в такой золотой лихорадке благородный металл постигла бы участь обесцененной валюты. Европа стала бы вся, в прямом смысле, позолоченной и, одновременно, нищей.

К тому же алхимики знали о сокровенных свойствах желтого металла, о его связи с невидимым миром духов, о неблагоприятном воздействии на психику корыстного человека, и не стали бы ввергать миллионы людей в еще более дикое состояние алчности. Возможно, этим объясняется выбор тамплиерами серебра для их универсальной пан-евро-азиатской монеты.

Раскрытие только маленькой части тайной науки может обернуться бедствием для миллионов людей. Отсюда осторожность алхимиков в выдаче их секретов. Отсюда и упреки алхимикам от химиков за их секретность, а, в конце концов, и объявление их шарлатанами.

Скептицизм Швейцера был развеян посетившим его алхимиком. Но неужели, чтобы алхимиков перестали считать шарлатанами, им нужно было таким же образом явиться к каждому скептику? Тогда им уже некогда было бы заниматься своими исследованиями и пришлось бы стать лекторами-пропагандистами, или, попросту говоря, шутами. И веселить кабинетную публику необычными фокусами, чтобы она снизошла до их признания. До такого абсурда алхимики не опускались, и, более того, они считали расхожее мнение о них как о фокусниках наилучшим условием сохранения в тайне алхимических знаний.

Смеялись как над шарлатаном над алхимиком Роджером Бэконом (1214–1292), изобретателем пороха, телескопа, очков и много еще чего. Одни говорили о нем как о непревзойденном чародее, другие покатывались со смеху при одном упоминании его имени. Эти противоречивые слухи дошли до самых высокопоставленных особ, и однажды скромный монах Роджер Бэкон был приглашен к королю и королеве, чтобы показать что-нибудь из своего искусства. На представление собрались многие знатные вельможи.

Без особых приготовлений Бэкон взмахнул рукой. Тотчас зазвучала прекрасная незнакомая музыка, слышная всем. Музыка становилась все громче, и тогда появились четыре полуматериальных существа, которые кружились и танцевали под нее, пока не растаяли в воздухе. Бэкон опять взмахнул рукой, и помещение наполнилось чудесным ароматом, который, казалось, вобрал в себя все лучшие ароматы мира.

«Затем Роджер Бэкон, обещавший перед тем одному джентльмену показать его возлюбленную, отдернул в сторону одну из портьер королевской комнаты, и все, кто были в комнате, увидели кухарку с половником в руках. Гордый джентльмен, хотя и узнал девушку, которая исчезла так же быстро, как и появилась, был взбешен за унизительное для него зрелище и стал угрожать монаху своей местью. Как же поступил маг? Он просто ответил: «Не угрожайте, а то я посрамлю вас еще больше; и остерегитесь другой раз пытаться уличать во лжи ученого!»

И далее историк добавляет:

«Это может послужить иллюстрацией к той категории манифестаций, которые вероятно, являются результатом превосходного знания естественных наук».[191]

Такой же иллюстрацией этого превосходного знания являются органная музыка и светящаяся каменная лестница в подземельях Йиглавы. Увидеть и услышать эту иллюстрацию в наше время может любой желающий.

И теперь зададимся несколькими вопросами относительно алхимиков и алхимии. < Мальцев С. А., 2003 >

Что различало, разделяло алхимиков, а что было для них общим? Чего было больше в их жизни и работе — различий или похожих деталей? Как будто бессмысленные вопросы, но они могут дать намеки на нечто другое, более важное.

Алхимики не объединяли себя каким-то одним особым названием. Разве что общество стало называть их общим именем по той науке, которую они боготворили и которую считали величайшим даром высшего египетского Посвященного Гермеса Трисмегиста. Не было какого-то общего облачения или другого внешнего признака. Алхимик мог быть адвокатом, как Корнелий Агриппа, медиком, как Парацельс, монахом-ученым, как Роджер Бэкон. Жили они в разных местах и занимались каждый своим делом.

Но на этом и кончаются их различия — те различия, которые отличают и самых обычных людей.

Теперь вызовем на свет то малозаметное, что их объединяло.

Во-первых, конечно же, сама наука алхимия. Трансмутация элементов, овладение скрытыми энергиями природы, поиски философского камня, универсального растворителя, выведение общей формулы мироздания.

Что за странное постоянство, с которым одни и те же идеи владели умами этих исследователей, живших в разное время?

Идеи, следы которых можно найти в сохранившихся египетских папирусах, посвященных оккультным, магическим искусствам. Идеи, которые изучались и возрождались к жизни философами древней Греции, а позднее — неоплатониками, теургами первых веков.

Что за странное постоянство, с которым все алхимики почитали своим Учителем древнего египетского Посвященного?

Египет был проклят церковной идеологией. Эмблемы его науки были объявлены дьявольскими символами, а религия — поклонением адовым чудовищам. И обращение алхимиков к мудрости Египта было величайшей дерзостью того времени. Достаточно было заявить о своем уважении к Гермесу Трисмегисту, наставнику «дьявольских» доктрин, чтобы обеспечить себе позорный колпак еретика и сожжение заживо. Если, конечно, не состоять в церкви в чине какого-нибудь кардинала или архиепископа. Свои убеждения алхимикам приходилось держать в тайне. И этот плотный покров тайны, наброшенный ими на свою деятельность — еще одно обстоятельство, объединяющее их.

Так у нас уже есть общая наука и общая тайна, скрепляющие сообщество этих загадочных ученых.

Есть и еще такие же общие обстоятельства. Например, безбрачие, такое же, как у тамплиеров, дававших при вступлении в орден обет целомудрия. Все алхимики были отстранены от остального общества, жили своей замкнутой непонятной жизнью, что послужило источником легенд об их тайных связях с дьяволом. В этих мифах та же логика, как и в обвинении тамплиеров, — если что-то скрываешь, значит, есть какие-то неприличные связи и тяжкие грехи.

Непроницаемая завеса тайны не была приоткрыта ни одним алхимиком. Ни один из алхимиков не пожелал променять честь на милости монархов, и ни один король не завладел их секретом получения золота.

Оставляли секреты для себя, для собственных нужд?

Но ни один алхимик никогда не сделался богатым бароном или феодалом, хотя у них у всех была возможность неограниченного обогащения. Они шли по жизни одинокими странниками, и часто все их имущество заключалось в скромном наборе самых обычных химических инструментов. Как будто все они, вступая на путь Алхимии, давали обет бедности. Опять же, как тамплиеры.

Они были абсолютно равнодушны к мирским соблазнам и даже — к славе. Большинство из них остались неизвестными, как тот осторожный ученый, который приходил к Швейцеру. Они оставили после себя десятки тысяч трактатов по своей науке, но писали их или анонимно, или под вымышленными именами. Словно не претендовали на авторство идей и открытий, которые излагали. Да и действительно, тот, кто имеет в прошлом своими предшественниками великих Учителей, героев духа и знания, не будет кричать на первом перекрестке о гениальных «открытиях», но посвятит свой скромный труд тому же великому делу, которому посвящали себя они — служению на благо и просвещение всех людей.

В редких рассказах об алхимиках замечается одна характерная деталь: у каждого из них есть таинственный наставник или наставники, слово которых — непререкаемый закон. И если еще учесть, что суровые указания наставников ни разу не нарушил ни один алхимик, что никто из них не использовал полученные знания для личного обогащения, никто из них не выдал миру ничего из тайного учения, то, получается, что должна была существовать некая система духовного испытания, позволявшая допускать в святая святых Алхимии только проверенных учеников. Такая же, как в Мистериях.

Все это, собранное вместе, дает намек на четкую, отлаженную организацию, которой, для того, чтобы окончательно выглядеть таковой, не хватало только каких-нибудь внешних атрибутов. Таких, как, например, белые плащи с красными крестами у Храмовников. Но если бы алхимики такими внешними атрибутами заявили о себе как о едином братстве посвященных, то недолго пришлось бы им оставаться на свободе и заниматься своими научными экспериментами. Церковь сразу почуяла бы, куда вели тайные тропы тамплиеров и кто оказались их духовными наследниками. < Мальцев С. А., 2003 >

Тамплиеры ушли в тень с глаз общества и никого больше не раздражали своими поисками Истины и служением общему благу. Незаметно делали свою работу вольных Каменщиков. Продолжали, как и раньше, изучать тайные науки, обозначив эту область знания, ведущую от преображения материальной природы к преображению души, словом «Алхимия». Не называли себя больше тамплиерами, и вообще — никакими формальными названиями, потому что они не нужны там, где есть единство идей и устремлений, общая наука, общие наставники, общее дело. Для общества как братство они уже не должны были существовать, а уж как они там себя называют между собой — кому какое дело?

Так Братья, бывшие когда-то тамплиерами, получили название алхимиков, даже не стремясь к этому названию. Само общество стало их так называть.

Три века тайна оставалась тайной, всем казалось, что братства строителей Храма, вольных Каменщиков больше не существует. Об алхимиках думали и говорили как о наивных чудаках не от мира сего, но произошло одно событие, нарушившее общественное спокойствие.

В 1610 году перед судом иезуитов предстал немецкий нотариус Газельмайер, который рассказал судьям о рукописи «Слава Братства», излагавшей историю и устав тайного Ордена Розенкрейцеров. Оказалось, что давным-давно в Европе существует такой же орден, как тамплиеры, только еще более тайный. Что его члены никак не выдают себя внешне, но имеют для опознавания друг друга секретные знаки и пароли, и самое главное — какое-то общее учение, отличающееся от общепринятой христианской религии.

Весть об этом разошлась с быстротою молнии. Что за тайный орден? Как он мог существовать, не ставя об этом в известность полицию нравов — Церковь? Почему этот орден тайный? Что такое скрывают эти розенкрейцеры? Какие-нибудь дьявольские идеи и обряды?

Общественность была взбудоражена этими вопросами, но ответа на них не было. По одной только книге и на показаниях одного случайного человека невозможно было выстроить точное представление о веками готовившемся покушении на авторитет церкви. Были, конечно, ходившие в обществе догадки о том, что те или иные лица состоят в какой-то таинственной организации. В воздухе витали эти слухи, расследованием их занялся орден иезуитов, но все они оставались только слухами и невозможно было, пользуясь только ими, поймать и вздернуть на дыбу хотя бы одного живого розенкрейцера.

Немедленно церковью были приняты меры. Издали и распространили разоблачительные манифесты, предающие проклятию и вечному презрению заговорщиков. В них намекалось на то, что розенкрейцеры готовят пришествие самого Антихриста и что апокалипсический Зверь «666» — это и есть их орден.

Манифесты в самых впечатляющих подробностях описывали историю и суть заговора: 36 розенкрейцеров собрались в Лионе на тайное совещание, на нем они «разделили земной шар, объединившись в шесть отрядов из шести членов каждый»; миссия этих «учеников дьявола» заключалась в том, чтобы донести их «ужасные мысли» и «грязные дела» во все главные столицы мира; спустя два часа, когда все инструкции были составлены, вероотступники справили великий шабаш, на котором им явился сам «князь адских легионов дьявола в роскошном облачении, излучающий внутренний жар геенны огненной»;[192] братья розенкрейцеры пали ниц перед своим господином и поклялись отказаться от всех обрядов и таинств христианской церкви.

Священнослужители обращались ко всем гражданам, которые любят свою церковь и своего Бога, с призывом быть бдительными и сообщать о тех, кто поддерживают идеи, расходящиеся с официальным церковным учением, и тогда со всеми, кто будет уличен в связях с розенкрейцерами, будет быстро покончено, так же, как с остальными дьяволопоклонниками.

Но так никто ни на кого и не донес, и тайный орден розенкрейцеров остался тайным. < Мальцев С. А., 2003 >

Да не обидятся на нас составители современных энциклопедий, но заглянем опять в одну из них, на страницу, посвященную Ордену Розенкрейцеров.[193]

Там можно прочесть:

«Розенкрейцерство близко к масонству. Организационное оформление и наибольшее распространение … получило во второй половине XVIII века. В учении и деятельности розенкрейцеров большое место занимали идеи нравственного самоусовершенствования и оккультные науки — черная магия, каббалистика, алхимия…»

В учении и деятельности — нравственное самоусовершенствование и черная магия. Ни больше, ни меньше.

Вопрос первый: как черная магия в практике розенкрейцеров могла совмещаться с нравственным самоусовершенствованием?

Если это на самом деле было так, то розенкрейцеры действительно были плутами, прикрывавшими черную магию идеями о нравственности и духовном совершенствовании. И тогда энциклопедия подтверждает суровые разоблачения церкви про «ужасные мысли» и «грязные дела».

Вопрос второй: как совмещаются XVIII век «наибольшего распространения» розенкрейцерства и 1610 год, когда вышли церковные разоблачительные манифесты против заговорщиков, уже поделивших весь мир?

Еще интереснее продолжение статьи о розенкрейцерах:

«Наиболее известны были берлинские розенкрейцеры, группировавшиеся вокруг наследника прусского престола, а затем короля Фридриха Вильгельма II Гогенцоллерна.»

То есть из известных всем в то время розенкрейцеров — общеизвестных — самыми известными были те, которые сплотились вокруг прусского короля.

Можно спросить: эти всем, всем, всем известные розенкрейцеры XVIII века — тайное общество? Или чья-то пародия на тайное общество? Что может быть общего между тайной и общеизвестностью?

Одно исключает другое. Если общество на самом деле тайное, то оно не может быть общеизвестным. Если оно общеизвестно, то это уже не тайное общество, а самая обычная организация, прикрывающаяся интригующей вывеской.

Правоверный католик Фридрих Вильгельм II (1744–1797), прусский король с 1786 года, заключал военный союз с Австрией для борьбы против революционной Франции, революцию в которой, как все о том говорили, организовали «слуги дьявола» масоны, сотрудники розенкрейцеров. И этот верный своей церкви католик Фридрих Вильгельм II — розенкрейцер.

Розенкрейцер, верный церкви, которая предала всех розенкрейцеров вместе с масонами анафеме, воевал против революционеров-масонов, связанных с розенкрейцерами.

Голова идет кругом от этого бреда?

В такой каше разобраться настолько трудно, что составители энциклопедий и не утруждают себя этим: нравственность, так нравственность, черная магия, так черная магия, розенкрейцер, так розенкрейцер — пусть будет так, как гласит предание.

Между тем, мы еще увидим того, кто заварил эту историческую кашу. Такую кашу, что никто, кто в нее попадал, не мог отмыться от нелепых и противоречивых биографический «подробностей».

Так из XVI и XVII веков мы перешагнули в век XVIII, и перед нами оказались уже два Ордена Розенкрейцеров. Один — тайное общество, о котором известно только то, что о нем никто ничего не знает. Кто состоит в его рядах, сколько в нем членов, и в чем заключается их деятельность. То есть настоящее тайное общество. Подлинное тайное общество. Ни одного розенкрейцера не удалось сжечь на костре, ни у одного не получилось вырвать признание во всех смертных грехах, как до того было с Храмовниками. Поэтому пришлось изобретать подробности — про раздел мира, про шесть отрядов и про огнедышащего князя адских легионов. Про целование кошки под хвостом не стали, поскольку это уже было.

И, как оказалось, откуда-то появился еще один, другой Орден Розенкрейцеров, который «организационно оформился» на два века позже первого. В нем, как всем о том было известно, состояли влиятельные высокопоставленные особы, возглавлявшие политическую борьбу со всякими там масонами и революционерами — еретиками и сатанистами, как назовет их в своем публичном выступлении 1738 года папа Климент XII. Этот второй Орден Розенкрейцеров — орден, верой и правдой служивший Церкви. Энциклопедия к их деятельности добавляет занятия черной магией. Верить энциклопедии? Если вспомнить про магию самих католических священников, то ничего нет невероятного в таких занятиях их последователей — новоявленных розенкрейцеров.

И теперь вопрос третий: какое отношение имеют друг к другу эти два ордена с одним и тем же названием?

Очевидно, что никакого. И даже понятно, что они по духу, по сути своей противоположны. Первый — братство еретиков, «учеников дьявола», второй — организация правоверных католиков, объединившихся против этих еретиков. Только почему правоверным понадобилось надевать на себя маски таких ужасных грешников, какими изображали первоначальных розенкрейцеров? Для чего этот маскарад?

К пониманию этого мы подойдем от истории первого, изначального Ордена Розенкрейцеров, настоящего. Она по кругу, по цепочке исторических событий приведет нас к рождению второго, более позднего, католического ордена розенкрейцеров. Позднее еще будут и третий, и четвертый, и пятый, и десятый ордены, но для нас сейчас важнее эти два.

Книга «Слава Братства»,[194] один из наиболее ранних документов об этом братстве, помещает место рождения его основателя, Христиана Розенкрейца, в Германии. Время рождения — на 1378 год, смерти — 1484. Рассказывается, что знание и способности этого необычного человека привлекали к нему всеобщее внимание. Особенно прославился он искусством врачевания, и больные толпами стекались к дверям его дома. < Мальцев С. А., 2003 >

Свои знания Розенкрейц приобрел во время долгого путешествия к Учителям Востока, где он прошел посвящение в их учение. Вместе с познаниями по различным наукам, по Алхимии и Каббале он получил от мудрецов загадочный драгоценный документ под названием «Книга М», «содержащий тайны Вселенной». Когда Христиан Розенкрейц вернулся в Европу, он надеялся поделиться приобретенными знаниями с ее учеными мужами, но «это служило им поводом для смеха; и так как оно было новым для них, то они опасались, что их великие имена будут принижены, если им снова придется начать учиться и признать свои многочисленные ошибки».

Кроме презрения со стороны профессоров науки, Розенкрейц чувствовал на себе подозрительные взгляды профессоров богословия и бдительных служителей церкви, и у него были все основания опасаться обвинений в ереси. Участь оказаться на дыбе, а потом и на костре могла постичь не только его самого, но и его учеников. Так наука этого адепта стала тайным учением для избранных надежных последователей. Так братство учеников древней мудрости, связанных с Братством Посвященных Востока, стало тайным обществом — Орденом Розенкрейцеров.

В разное время и в разных местах ученики Посвященных, образовывая тайные общества, создавали сеть таких братств и тайных центров посвящения, получавших свои названия по месту основания или по имени руководящего Адепта. Орден Храма, Тамплиеры, Розенкрейцеры, Франк-Масоны, Братство Луксора, Друзы Ливанской Горы… Все они имели общее руководство от Учителей Востока, систему тайных знаков и паролей для взаимодействия друг с другом, всех их, Строителей Храма Истины, объединяли общие высокие человеческие качества и общая цель. < Мальцев С. А., 2003 >

Всех их, как только что-то о них становилось известно обществу, объявляли злобными заговорщиками и слугами дьявола. Ученые, философы, целители, просветители, реформаторы после церковных «разоблачений» превращались в глазах людей в исчадий ада, врагов рода человеческого.

Для нас сейчас, когда мы вспоминаем о камерах пыток и кострах инквизиции, о показательных казнях еретиков, все это выглядит как само собой разумеющиеся, «обычные» атрибуты средневековья. Дескать, люди были еще неграмотными, глупыми и фанатично, до изуверства, верили в божество, и церковь была такой же несовершенной и ее жестокость, бесчеловечность тоже была обычной и естественной. Но не такими естественными эти изуверства казались настоящим ученым того времени, которых за их попытки просвещения преследовали фанатичные толпы монахов и мирян, натравленные другими учеными — просвещенными католическими иерархами. Какова была бы судьба цивилизации, если бы не было этого удушения свободной научной мысли, если бы не было этих методичных усилий по уничтожению всякого свободомыслия, любых усилий по просвещению?

Один из Братьев, Парацельс (1493–1541), великий алхимик, маг и целитель, оскорбляемый, преследуемый, гонимый церковными учеными и духовенством, писал:

«О вы, из Парижа, Падуи, Монтпелье, Салерно, Вены и Лейпцига! Вы не учителя истины, а исповедыватели лжи. Ваша философия — ложь… Так как вы сами не можете доказать ваших учений по «Библии» и «Откровению», то кончайте ваш фарс. Иоанн, не менее чем Моисей, Илия, Енох, Давид, Соломон, Даниил, Иеремия и остальные пророки был магом, каббалистом и предсказателем. И если бы теперь все, или даже любой из тех, кого я назвал, были бы еще живы, я не сомневаюсь, что в назидание другим вы бы умертвили их в жалких бойнях и уничтожили бы их на месте, и, если бы это было возможно — творца всего сущего тоже!»[195]

Парацельс принес свои знания тоже с Востока, как и Христиан Розенкрейц. Об этом оставил записи его последователь алхимик Ван Гельмонт (1579–1644). Парацельс провел долгое время в одном из Трансгималайских научных центров Братства Посвященных. Там пополнились и окончательно сложились его передовые знания по химии и медицине, знания, опередившие не только его век, но и наше время.

Томас Воган, алхимик, ученый XVII века, писавший свои труды под псевдонимом Евгений Филалет, так говорит о Братстве Посвященных и о самих Братьях, приходящих иногда в мир людей:

«Софист их мало ценит, потому что они не обнаруживают себя в миру, из чего он заключает, что подобное Общество вообще не существует, — ведь он сам не является его членом. Если и найдется такой читатель, который будет настолько справедлив, что допустит причины, по которым они скрываются и не показываются открыто, то безумцы сразу же кричат: «Выходите же!» Никому нет дела до них из-за своих мирских интересов… Много ли людей исследуют природу, дабы познать Бога?»[196]

Алхимик Исаак Ньютон (1643–1727) — один из основоположников современной физики, механики, акустики, оптики, разработчик дифференциального и интегрального исчисления, создатель зеркального телескопа, президент Лондонского королевского общества и т. д., и т. п. — говорил: «Если мне удалось подняться так высоко, то лишь потому, что я стоял на плечах гигантов».

Для него тайная наука Братства Посвященных, Учителей, была ключом к познанию самых глубоких законов природы и самых мощных ее сил. В его трудах есть осторожные, сдержанные высказывания об этом:

«Способ превращения ртути в золото сохраняется в тайне теми, кто его знал, и представлял собой, вероятно, дверь к чему-то более благородному — чему-то такому, что, если его сообщить людям, может подвергнуть мир невероятной опасности, если только писания Гермеса говорят правду…

Существуют другие великие тайны, кроме превращения металлов, если верить Великим Учителям. Они одни знали эти тайные сведения».[197]

Тайна, тайна и еще раз тайна. Впрочем, некоторые из Братьев открывали себя миру. И за это получили от общества не очень лестное признание:

«КАЛИОСТРО Александр, граф ди (наст. имя Джузеппе Бальзамо) (1743-95), авантюрист итальянского происхождения. В молодости странствовал по Востоку (Греция, Египет, Персия и др.), где получил некоторые знания по алхимии, стал искусным иллюзионистом… Объявлял себя масоном высокой ступени… осужден судом инквизиции за ересь, колдовство, масонство…»

— С этой цитаты из энциклопедии, солидарной с обвинением инквизиции, мы начали вторую главу.

Имя графа Калиостро, как имя честного, незаурядного человека, удивлявшего своими знаниями и способностями современников, умерло для потомков. Его больше не существует. Калиостро теперь не больше, чем иллюзионист и авантюрист.

Несмотря на то, что многие обстоятельства его жизни и смерти до конца не известны даже его палачам — католическому духовенству, энциклопедия категорична в своем приговоре. Умереть дважды — такова была расплата за раскрытие своей причастности к Братству Посвященных.

Стоило графу Калиостро раскрывать себя?

Но этого требовали условия поручения, которое на него было возложено. Необходимо было будить общество, постепенно освобождавшееся от удавок церковной власти. Наука рвалась из-под тирании эгоистичного, ревнивого божества, из-под надзора церкви к творчеству свободного познания. И нужно было удержать науку от безумного прыжка в другую крайность — от возведения слепой материи в абсолютное божество, от безответственности бездушного материализма. Для этого необходимо было открыто заявить, что приобретенные учеными знания — только начало пути познания, что есть такие законы и такие явления, по сравнению с которыми библейские чудеса покажутся детской игрой. Калиостро показывал реально такие явления, говорил, кто он и кто его наставники, подтверждал наглядно существование величайшего древнего знания. Но кто его услышал? Многие ли? Большинство слушателей и зрителей поверили слуху, запущенному иезуитами, что он — член их ордена, а поэтому обманщик, и после этого его чудеса знания законов природы стали считаться фокусами и обманом.

Об Учителе Александра Калиостро, графе Сен-Жермене, энциклопедия говорит так:

«СЕН-ЖЕРМЕН, граф (ок. 1710-84?), вымышленное имя, под которым стал известен один из самых загадочных авантюристов Европы. Около 1748 появился при дворе Людовика XV, где создал себе репутацию искусного алхимика и предсказателя… его видели якобы и во время Великой французской революции 1789. По более достоверным сведениям, умер в 1784 в герцогстве Шлезвиг (Германия), где он занимался алхимией. Калиостро в своих мемуарах называет Сен-Жермена одним из основателей масонства».

Если взять самую суть из этого сообщения, его логику, то оно означает: о Сен-Жермене ничего точно не известно, но известно, что он — авантюрист. Почему авантюрист? Потому что о нем ничего точно не известно.

Оказывается, еще один авантюрист смущал умы Европы своими фокусами и предсказаниями.

Вот если бы он предоставил справки о месте и дате рождения и крещения, отчет обо всех своих связях, с кем и когда встречался, куда ушел и откуда пришел, свидетельство о смерти, разрешение на отведение места для погребения, квитанцию об уплате за разрешение, список лиц, присутствовавших на похоронах, счет из похоронного бюро за оказанные ритуальные услуги и еще что-нибудь такое, то тогда он уже не был бы «загадочным» и не был бы «авантюристом». Все было бы как положено, как у всех нормальных людей. Так нет же, не докладывался и не отпрашивался, говорил все, что вздумается, и даже не позаботился о посмертной репутации. Сам виноват…

Общество не прощает тайны. Обществу нужно знать все. Если открыл себя как великого адепта, то выкладывай на стол все свои секреты. Ничего, что из них сделают деликатесы, лакомства, что будут выкраивать из них кусочки, дегустировать, обсуждать их совершенство и несовершенство, ничего, что кто-то тихо, под шумок, воспользуется ими, чтобы еще больше укрепить свою духовную власть над беспечными дегустаторами, главное, чтобы общество не было обижено отношением к нему свысока.

У Сен-Жермена тоже была миссия, связанная с открытой работой в обществе. Подобно Аполлонию Тианскому, он встречался с сильными мира сего, с теми, от которых зависит жизнь и смерть миллионов людей. Был мудрым советником, посредником в улаживании дипломатических конфликтов, в примирении враждующих сторон. Но для многих стал смутителем спокойствия и потрясателем вековых устоев. Потому что должен был кто-то заступиться за простых людей, говорить правду в лицо монархам, «пророчествовать».

— О том, что нельзя унижать человека ни устрашающей религией, ни экономическим грабежом, что веками угнетаемая энергия человечества, вырвавшись однажды на свободу революциями, начнет крушить и сметать все на своем пути, и придется тогда прилагать неимоверные усилия, чтобы направить ее на спокойный труд, на общее благо, на созидание стройного свободного, ответственного общества. В этих предупреждениях Сен-Жермена — квинтэссенция истории XVIII и XX веков. Но кто ему поверил? Никто. Поэтому предупреждение стало предсказанием.

При последней встрече Сен-Жермен сказал одному из своих учеников, Францу Греферу:

«Я оставляю вас. Не старайтесь меня увидеть… Я уйду завтра вечером… Я исчезну из Европы и появлюсь опять в Гималайском царстве. Мне необходим отдых. Меня снова увидят через восемьдесят пять лет — определенно».[198]

Это было сказано в 1790 году.

Ровно через 85 лет после этого человеком, открыто заявившим о своем сотрудничестве с Братством Посвященных Востока, было основано Общество для изучения древней мудрости.

Планировалось показать ученым явления, которые убедят их в реальности невидимых духовных миров. Издавать труды философов и ученых прошлого, переводы священной литературы Индии и Египта, апокрифические писания первых веков христианства. Выпускать журнал для того, чтобы устраивать на его страницах открытые научные дискуссии по всем областям научного знания. Планировалось просвещать без всяких границ религиозной, научной, национальной, сословной принадлежности. Планировалось для этой просветительной работы принимать в Общество всех желающих, независимо от каких бы то ни было принадлежностей. Потому что Истина едина и у каждого человека свой путь к ней, и каждый человек — Путь.

Для названия Общества был взят термин, использовавшийся веками философами, алхимиками, герметистами, магами — «Теософия», от греческого theos — Бог и sophia — мудрость. Теософское общество. Тот, кто его основал, кто, подобно Калиостро и Сен-Жермену, объявил о своей связи с Братством Учителей Востока, испил за это полную чашу клеветы.

Это была Елена Петровна Блаватская.

Как тайное делали явным

У нас журналисты бранятся именем романтик, как старушки бранят повес франмасонами и волтерианцами — не имея понятия ни о Вольтере, ни о франмасонстве.[199]

А. С. Пушкин

Все познается на сравнении. Чтобы заглянуть в тайны церковной иерархии, в самые ее недра, мы решили пойти через сопоставление от противоположного полюса, от тех, кого священнослужители считали своими заклятыми врагами. В буллах римских пап, в разоблачительных церковных манифестах тайные общества масонов, алхимиков, розенкрейцеров определялись как армия Сатаны, как организации низких, подлых, развращенных людей, объединявшихся для того, чтобы подрывать авторитет Церкви и разрушать христианскую мораль общества.

Борьба с ними была бескомпромиссной. К смертным казням за принадлежность к братству масонов приговаривали даже в конце XVIII века, как это было видно на примере Калиостро.

Суд инквизиции обвинил графа в том, что он был масон и чародей, занимавшийся запрещенными изысканиями; в том, что высмеивал святую веру Римско-католической церкви; в том, что обладал большими суммами денег, полученных неизвестными способами.

Смерть за то, что масон. Смерть за то, что изучал то, что церковью было запрещено изучать. Смерть за то, что владел деньгами, происхождение которых было непонятно. По мнению церкви, такой человек не должен был жить, его непременно нужно было убить. И к смерти приговорили, несмотря на то, что мрачные средние века были уже в далеком прошлом.

После того, как приговор был зачитан, все документы графа, дипломы от иностранных дворов и обществ, масонские регалии, семейные реликвии, инструменты, книги, в том числе его собственные книги по истории масонства, были с особой торжественностью сожжены палачами на площади пьяцца делла Минерва при большом скоплении народа.

Все, абсолютно все, что могло хоть в какой-то мере оправдать графа в глазах потомков, было уничтожено.

Так поступает настоящее следствие? Если оно судит справедливо, то для чего нужно уничтожение всех улик?

То же самое произошло с документами процесса по делу тамплиеров. Генри Чарльз Ли писал, что большинство протоколов судебных заседаний, а также церковного собора, решавшего судьбу храмовников, бесследно исчезли, «утеряны».

Если один из главарей масонов, «дьяволопоклонников», граф Калиостро был осужден справедливо, то почему бы его документы, книги, регалии не сделать открытым свидетельством против него? Почему не выставить их на обозрение общества, чтобы все увидели своими глазами, какие страшные, безнравственные идеи провозглашались этими заговорщиками в их секретных бумагах? — Что они планируют захватить и поделить весь мир, что они хотят всех отвратить от христианской веры, что скрывают под своей благородной маской просветителей коварные и алчные намерения, сатанинские ритуалы и преступления.

Но все улики, все бумаги и документы, все, что связывало Калиостро с миром людей и с Братством, было уничтожено. И теперь историки, составляя энциклопедии, могут писать о том, что он проходимец и авантюрист, прятавшийся за покровом тайны.

Спрашивается, зачем церкви нужно было уничтожать улики?

Очевидно, было что скрывать, прятать от современников и потомков. Те подлинные мотивы, цели, принципы, на которых строилось первоначальное подлинное масонское братство. Те принципы, которые еще с древних времен были положены в основу Адептства, в основу тайных обществ, руководимых Братством Посвященных Востока.

После того, как многое из истории и практики Братства было опубликовано Блаватской, появилась возможность получить представление об этом. Можно рассмотреть самые простые из условий, которые требуются от человека для вступления на путь изучения тайной Науки,[200] сравнить их с принципами морали иезуитов, чтобы обозначилась ширина пропасти, разделявшей эти два братства адептов.

Если человек хочет под руководством одного из Учителей изучать Науку практического оккультизма Востока, он сначала должен пройти особый подготовительный этап. Несколько правил будут предложены ему, и все они должны будут стать для него руководством на каждый день:

Место подготовки к обучению и самого обучения должно быть свободно от негативных пространственных наслоений чьих-то мыслей, чувств и поступков. Оно будет чистым, новым и никогда не должно оскверняться ни одной эгоистичной или чувственной мыслью.

Предписывается полное отстранение от всякой мирской суеты.

Прежде, чем ученик предстанет лицом к лицу с Учителем, он должен приобрести некоторые предварительные познания в сообществе с несколькими другими, такими же, как он, учениками.

Ученик должен полностью освободить свой ум от каких бы то ни было негативных мыслей, от всех помыслов и чувств, противопоставляющих его кому бы то ни было в мире.

Необходимо полное освобождение от ощущения различия между собой и товарищами, от любых побуждений соревновательности. «Я — самый мудрый», «Я — более свободный», «Я — более успешный, духовный, полезный Учителю» — эти и им подобные мысли навсегда должны остаться в прошлом как одни из самых губительных иллюзий и заблуждений.

Учась вместе с другими учениками, кандидат на Посвящение должен стать для них братом, притом не внешне, формально, а со всей искренностью и чистосердечием. Огорчения и радости, успехи и неудачи отныне должны быть для них общими, и вместе они должны быть как пальцы на одной руке — неразрывно связанными в гармоничном духовном созвучии.

Вместе группа учеников через такую гармонизацию достигает состояния, подобного тонко настроенному музыкальному инструменту. Это потребуется для практической работы с ними Учителя.

Ученик должен опасаться лишь внешнего соприкосновения с кем-то, влияния магнетических эманаций чужих тел, вещей, бытовых предметов. У него своя посуда, свои предметы обихода. Это необходимо для наилучшего выявления индивидуальной энергии ученика.

Слияние и гармония с товарищами в духе, но отстраненность телесная.

Для достижения этой чистоты служит и диета, полностью исключающая животную пищу. Эманации умерщвленных животных не должны примешиваться к магнетизму ученика. И конечно, не должно быть никаких влияний на тело и психику, подобных алкогольному или опиумному отравлению.

Эти условия, абсолютное целомудрие, чистота телесная и душевная, соблюдаемые ежедневно в течение долгих месяцев, а чаще — лет, дадут ученику шанс вступить на путь практического тайного Учения Востока. И по сравнению с его опасностями и трудностями все эти предварительные правила покажутся ему легким развлечением. < Мальцев С. А., 2003 >

То, что на Западе считается самой святостью, на Востоке, в науке Йогов, есть лишь первый шаг на пути совершенствования, предварительное условие перед отправлением в океан Науки.

Если от этих подготовительных правил ученичества, от вершин Востока теперь спуститься в мир европейской цивилизации к тамплиерам, алхимикам, розенкрейцерам, то можно понять, где, в чем был тот пример, который вдохновлял этих рыцарей и ученых. Они бесстрашно шли на костер, не открыв палачам ни одной тайны своих наставников. Они знали, что там, на Востоке, есть гиганты духа и воли, хранители древней мудрости. Знали, что жизнь и наука Учителей неизмеримо выше и труднее, чем уставы и обеты их рыцарских орденов и тайных братств.

Есть свидетельство о том, как побывал в одном из гималайских центров Учителей сотрудник Блаватской индус Дамодар, молодой человек, доказавший делом свою преданность Братству.

Очевидцы, члены Теософского общества, вспоминали, как однажды он пропал бесследно из того места, где жил, и появился перед своими товарищами только через три дня, но таким изменившимся, что они не сразу признали его. Это был как будто другой человек. Он уходил бледным, хрупким, тонко сложенным юношей, робким и застенчивым, а когда вернулся, выглядел уже энергичным, сильным и мужественным человеком, обретшим спокойную, несломимую волю и уверенность в себе. Даже бронза его лица, как заметили его друзья, стала несколькими оттенками темнее. Дамодар рассказывал:

«Мне посчастливилось быть позванным и получить разрешение посетить святой Ашрам, где я провел несколько дней в благословенном обществе нескольких Махатм Химавата и Их учеников. … К сожалению, в высшей степени личный характер моего посещения этих трижды благословенных мест не позволяет мне рассказать об этом больше. Достаточно и того, что место, которое мне было разрешено посетить, находится в Гималаях, а не в какой-нибудь фантастической Стране вечного лета, и что я созерцал своего Учителя, будучи в своем физическом теле, и Он был совершенно таким же, каким я видел Его в первые дни моего ученичества…»[201]

О самой Елене Петровне Блаватской, основателе Теософского общества, не будем приводить никаких биографических данных, никаких свидетельств ее родственников, друзей, знакомых, чтобы не создавать у читателя иллюзии осведомленности о жизни этого невероятного человека. Нужно или приводить их все, или не брать вовсе. Ее судьба могла бы послужить основой для написания захватывающего многотомного романа, но нужен настоящий писатель, способный предпринять такой труд. Писатель честный, искренний и непредвзятый, который не побоится поставить на карту свою репутацию, свое имя, потому что писать в наше время о ней — это значит самому приобщиться к пантеону «авантюристов», к которым причислены такие люди как Калиостро, Сен-Жермен и полковник Олькотт, ближайший сподвижник Блаватской. Такая «канонизация» неизбежно затронет любого, кто возьмется восстановить честное имя этой великой женщины.

По этому поводу как автор попрошу у читателя предварительно прощения и один единственный раз напишу несколько строк от своего лица, вырвав повествование из общего последовательного потока событий и переместившись в наше время, из века девятнадцатого в век двадцать первый.

Иногда повседневные происшествия, даже самые малые, доносят до нас суть чего-то масштабного, широкого, что происходит в настоящий момент. Того, что, может быть, уже закладывает какие-то глобальные события будущего. В тот день 16 апреля 2002 года я поразился своей неосведомленности о происходящих переменах и движениях в духовной жизни общества.

Я встретил старого знакомого, с которым не виделся, может быть, года два. Он преподает биологию в одном из высших учебных заведений. Заговорили о мелочах, о переменах в жизни друг друга, и тут он поделился со мной одним свежим впечатлением:

— Недавно по каналу «Культура» показали передачу про Блаватскую. Вообще!

«Что «вообще»? — спрашиваю, — Что показали?»

— Такое показали! Это надо было видеть!

— А что показали-то?

— Ее показали. Съемки про нее. Кадры, как она бесновалась. Про ее одержимость…

Честно говоря, меня бросило в жар от таких открытий. Я не знал, с какой стороны подступить к собеседнику со следующими вопросами. Стал вспоминать, когда же умерла Блаватская (1891), и когда появился первый в истории кинофильм, снятый братьями Люмьер (1895). Говорю ему об этой нестыковке во времени «фактов», показанных по телевидению.

— Она же жила и умерла еще до того, как появилось кино. Как ее могли снимать?

— Ну все равно, если даже это не настоящие съемки, я тебе могу привести сто доказательств, что она была одержимая!

— Приведи.

— Ты ходишь в церковь? Сейчас в православной церкви продают много полезной литературы. Есть хорошие книги. Такие-то, например. Там все подробно написано про Блаватскую, про Рерихов.

— Что написано?

— Как все эти масонские заговоры против России готовились. Все это наркотик для русского народа — Блаватская, Рерихи…

Я понял, что дальнейший разговор можно было вести только предметно, с этими книгами в руках, иначе это был бы уже спор эмоций, а не доводов, и мы распрощались, договорившись когда-нибудь встретиться для серьезного общения.

Казалось бы, какая разница? Ну изобразил кто-то кого-то в неприличном свете и выдал это за чистую правду, мало ли в наше время поливают грязью друг друга. Но во мне все кипело. Это было умопомрачительно — вранье в таком масштабе.

Почему, для чего, кому понадобилось так тщательно, профессионально и с размахом, втаптывать в грязь имя человека, жившего больше века назад и еще при жизни сполна глотнувшего клеветы в свой адрес? Кто-то финансировал организацию режиссерской постановки, платил актерам, гримировал под Блаватскую, продвигал этот спектакль на телевидение, и все это только для того, чтобы создать у зрителя впечатление о ней как об одержимой демонической личности. Хотя, если вдуматься, такое впечатление создали у миллионов людей, смотревших эту передачу. И если они не читали ни одного настоящего свидетельства о ней, то это впечатление и стало для них единственно верным представлением.

Если цитировать биографов, друзей Блаватской, приводить эпизоды из ее жизни и даже всю ее биографию, то это не опровергнет клеветы, накопившейся вокруг ее имени. Потому что клевета строится на добавлении в биографию человека каких-нибудь «пикантных» или диких подробностей. Эти подробности преподносятся читателю или зрителю как детали жизни, о которых биографы как будто умалчивают из хороших побуждений. < Мальцев С. А., 2003 >

Наверняка читатель слышал, что создатель Теософского общества — «мадам Блаватская» — авантюристка, фокусница и медиум, собравшая вокруг себя многих обманутых поклонников. Может быть, читатель слышал, что она — «хронический наркоман». Может быть, читатель даже осведомлен, что она — «мать многих внебрачных горбатых детей». Такое о ней пишут в серьезных изданиях, таких как, например, книга английских авторов «Мудрость древних и тайные общества», посвященная истории оккультизма и тайных братств.

Смысл рассуждений об оклеветанном, превращенном в пугало человеке прост:

Если это сама «мадам Блаватская», исчадие ада, то какие у нее могут быть дети? Только внебрачные и только горбатые. Почему внебрачные? Потому что вообще неизвестно про каких бы то ни было ее детей. Почему горбатые? Потому что так интереснее.

Чтобы еще больше впечатлить общество, такие «детали жизни» придумываются снова и снова, то доходя в своем апогее до полного маразма, то опять возвращаясь к изобретению утонченных продуманных «версий».

Это один из признаков нашего времени. Людей, заявивших о себе в истории, начинают разбирать по косточкам и перемывать. Если не удается найти душевных изъянов, то выискиваются изъяны телесные. Начинается та жуткая анатомия, от которой, по выражению Гоголя, бросает в холодный пот.

Появляются научные исследования, посвященные, например, физиологическим отклонениям в теле Жанны д'Арк. Со всей тщательностью рассматриваются особенности ее месячных и устройство ее влагалища.[202] Делаются выводы, что все великие люди были не без изъяна, что гениальность — обратная сторона каких-нибудь генетических отклонений. И утверждается, что через такие поиски истины человечество придет к лучшему пониманию самого себя. Само собой разумеется, что автор в своих сочинениях скромен и не претендует на гениальность, ведь не хочется быть генетическим мутантом?

Тот же автор в одной из статей наградил американца полковника Олькотта эпитетом «самая мрачная личность XIX столетия», сделав это мимоходом, невзначай, никак не обосновывая. Зачем обосновывать, главное, чтобы читатель знал «правду»: даже Джек Потрошитель был куда безобиднее для общества, чем добродушный весельчак и романтик Генри Олькотт.

Только хотя бы один такой «исследователь» объяснил бы с помощью фактов и логики, в чем перед ним виноваты эти люди, герои.

Генри Олькотт рассказывает, как произошла его первая — лицом к лицу — встреча с Учителем. Американец удостоился встречи с одним из тех, о ком в Индии думают и говорят с благоговейным почтением:

«Я повернул голову, и от изумления книга выпала у меня из рук: надо мной возвышалась статная фигура жителя Востока, в белом одеянии и янтарно-желтом полосатом головном платке или тюрбане, вышитом шелком. Длинные, черные как смоль волосы ниспадали из-под тюрбана до плеч; его черная борода, разделенная по обычаю раджпутов у подбородка, вилась по краям и доходила до ушей; в глазах горел огонь духа: глаза, взгляд которых был одновременно приветливым и пронизывающим, — глаза наставника и судьи, но с любовью отца смотрящие на сына, которому нужен совет и руководство. Его облик был столь величественным, настолько преисполненным нравственной силы, столь лучезарно духовным, и настолько превосходил обычного человека, что я почувствовал себя смущенным в Его присутствии; я преклонил голову и опустился на колени, как это делают перед Богом или существом, подобным Богу. Его рука слегка коснулась моей головы, мягкий, но сильный голос велел мне сесть, и когда я поднял глаза, Посетитель уже сидел на стуле по ту сторону стола. Он сказал, что пришел ко мне в критический момент, когда я нуждаюсь в Нем; что к этому привели меня мои действия; что только от меня самого зависит, будем ли мы часто встречаться в этой жизни как сотрудники общего блага; что большая работа должна быть выполнена ради человечества и что я имею право участвовать в ней, если пожелаю; что таинственная связь, которую сейчас не время объяснять мне, свела вместе меня и мою единомышленницу, — и эту связь нельзя разорвать, какой бы напряженной она временами ни была. Он рассказал мне о некоторых вещах, касающихся Е. П. Б. [Блаватской], - их я не в праве повторять, — а также обо мне самом, что не имеет отношения к другим. Я не могу сказать, как долго он оставался: возможно, полчаса, а может быть и час, — мне это показалось одной минутой, так мало я замечал ход времени. Наконец Он поднялся. Я был изумлен Его высокому росту и странному сиянию, исходившему от Его лица, — это был не наружный блеск, но мягкое свечение, так сказать, излучение внутреннего света — света духа. Внезапно мне на ум пришла мысль:

«А что если все это лишь галлюцинация? Что если это Е. П. Б. загипнотизировала меня? Вот если б у меня остался какой-нибудь вещественный предмет, который бы подтвердил, что Он действительно был здесь; что-нибудь такое, что можно было бы подержать в руках после того, как Он уйдет!» С доброй улыбкой Учитель, как будто читая мои мысли, размотал «фехту» со своей головы, благожелательно поприветствовал меня на прощанье и — исчез: стул его был пуст; я был один в своем душевном волнении! И все же не совсем один, ибо на столе лежал вышитый головной платок — вещественное и прочное доказательство, что меня не околдовали и не сглазили физически, но что я находился лицом к лицу с одним из Старших Братьев человечества, с одним из Учителей нашей нерадивой незрелой расы».[203]

Одного из посланников Братства мы встретили уже в начале второй главы. Даже не одного, а двух. От этой встречи началось наше путешествие в мир древности и, одновременно, в сказку непризнанной, сокрытой истории. < Мальцев С. А., 2003 >

Таинственный парламентер пришел к папе Льву XIII, главе римско-католической иерархии, передав ему некое слово. Состоялась их встреча, и судьба Калиостро была решена.

Его, того, кто был ненавистным врагом церкви, масоном, было приказано помиловать и отправить для содержания в особый замок, откуда он бесследно исчез, заставив палачей придумывать о его смерти разные туманные версии.

Это был один из эпизодов борьбы, противостояния иерархов Ватикана и Братства Посвященных.

Калиостро, один из Братьев был взят в плен. Чтобы это не выглядело как проявление настоящей войны, все было обставлено как суд над опасным еретиком. Приходилось считаться с условностями государственного устройства, с законами, придуманными масонами, вольнодумцами-реформаторами. Ведь нельзя же было просто так схватить и казнить человека в просвещенной Европе. Невозможно было заявить обществу: «На войне как на войне, мы хотим уничтожить адепта из противоположного лагеря, смотрите, как это делается». Нужен был хоть какой-то предлог, и тогда, как и сотни лет назад в разоблачениях тамплиеров, розенкрейцеров и других «язычников», выдвинули обвинения, которые были пустыми как выеденное яйцо, но задевали чувство ненависти и страха человека перед неизвестным. Очевидцам процесса объявляли: граф Калиостро — масон, это принадлежность к тайным еретикам, нечистям, это очень страшно; он занимался запрещенной наукой, это вдвойне страшнее, потому что никто не знает, какое зло, какое чудовище выйдет из колбы этой науки и набросится на бедное человечество; он высмеивал веру нашу, а значит и веру вашу, насмехался над всеми вами; он владел непонятно откуда взявшимися деньгами, а вдруг он с помощью своих наук наделает столько денег, что купит власть во всем мире и подчинит себе всех?

Прикрытие настоящих причин — противостояния, борьбы — было создано, и никого уже не интересовало, что многие и многие в то же самое время могли заниматься теми же науками, не опасаясь никакого наказания и преследования за это.

Как было уже много раз, можно было, подготовив общественное мнение, сформировав его, направив в нужную сторону, уничтожить еще одного воина из армии врага. Но вдруг появился таинственный парламентер, и прозвучало загадочное слово, которое заставило главу иерархии магов признать силу противоположной стороны.

И все-таки победа церкви была налицо. Кто теперь знает что-нибудь хорошего о Калиостро? Кроме слухов и версий, подозрений и клеветы от него не осталось ничего. Только «авантюрист».

Как после этого верить, что он был причастен к Братству Посвященных? Как после этого не поверить в другую версию — что Братство Посвященных на самом деле сборище обманщиков и проходимцев, прикрывавшихся таинственностью и дешевыми фокусами? Как после этого не верить, что масонство — одно сплошное надувательство честных людей, справедливо заслужившее осуждение Церковью? Как после этого не верить во все эти версии сразу?

Подобное повторилось позже, с другим посланником Братства.

Еще до того, как открыто заявить о своих связях с Братством Посвященных, Блаватская получила одно очень выгодное предложение. В то время она была уже известна своими феноменальными способностями, и однажды к ней явился человек Ватикана, чтобы передать просьбу папы римского: используя мощные гипнотические способности обратить в католическую веру одно высокопоставленное лицо в Египте. Взамен она получила бы признательность папы и пожизненное покровительство со стороны Церкви.

Посредник папы с треском был выставлен за дверь. Пришлось долго успокаиваться после такой новости. Но это было признанием силы со стороны одного из самых крупных сообществ магов. Впрочем, признание, не обещавшее ей ничего хорошего.

Отныне она вышла из тени и стала открытой мишенью для слухов, «версий» и «разоблачений».

Запустили этот процесс наши старые знакомые — иезуиты. Тайный орден, созданный специально для таких «спецопераций». С него потом будут брать пример разведслужбы и спецслужбы, рыцари плаща и кинжала, овладевая инструментами интриг и заговоров. У спецслужб будет идея служения своему государству или своему правительству, или самим себе, но у «воинов Иисуса», как себя называли иезуиты, была другая идея, другие побуждения. Их правила говорили о том, что не нужна никакая «вера в Иисуса Христа, во все догматы веры и десять заповедей». Главное — служение могущественному невидимому покровителю, на связь с которым можно выходить через магические ритуалы и призывание Семи. < Мальцев С. А., 2003 >

Самые мощные средства интриги те, которые выглядят невинными, неуклюжими и не привлекают особого внимания. Это раньше изобретали яды, способные убивать нанесенными в ничтожном количестве на одежду. Прогресс цивилизации принес усовершенствование и в эту область, важно было только изучить законы коллективной психологии и правильно ими воспользоваться. Шотландский иезуит Патерсон подкупил экономку Блаватской и ее мужа — столяра. В отсутствие хозяйки они начали сооружать в ее доме систему потайных ящиков, полок с двойным дном и подвижных ширм. Пока вся эта деятельность не была раскрыта, заговорщики поторопились заявить о ней как можно громче. Помогла распространению новости «Христианская коллегия» — миссионерский печатный орган в Мадрасе. Ничего, что полки и ящики даже не успели закончить, что механизм ширмы так разбух от сырого индийского климата, что она не могла двигаться. Главное было сделано: правдой теперь было то, что в доме Блаватской, где она недавно показывала феномены перед учеными лондонского Общества психических исследований, существовали тайные устройства для показа фокусов.

«Разоблачения» посыпались одно за другим. Никто из ученых-свидетелей феноменов уже не хотел вспоминать, что живые розы падали с потолка, чему бы не помогли никакие потайные ящики и ширмы. Ученые изначально были настроены враждебно и твердили про себя как спасительную молитву: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Теперь их скептицизм был удовлетворен на все сто. Более того, праведное чувство негодования заставило их громко заявить о проделках Блаватской по всему научному миру. Письма от гималайских Махатм, Учителей, которые появлялись в доме «русской авантюристки», тоже теперь превратились в фальшивки, а вместе с ними и сами Учителя.

Бесполезными оказались все многочисленные заявления и обращения к ученым сотрудников Блаватской и просто честных свидетелей. Защитников «авантюристки» теперь не пускали на порог печатных изданий, дороживших своей репутацией, и приходилось ограничиваться журналом Теософского общества. Не помогли подписи семидесяти пандитов, самых уважаемых в Индии специалистов по санскриту и священной индийской литературе, которые писали: «…заявляем, что существование махатм никоим образом не измышлено. Наши прапрадеды, еще задолго до мадам Блаватской, были убеждены в их психической силе, ибо знали и общались с ними… Мы располагаем многими доказательствами существования и деятельности этих «высших существ»…»[204] Все это не остановило вал клеветы, запущенный иезуитами. Слух пошел, и дело было сделано. Ученые могли и дальше спокойно писать статьи о невозможности невозможного, а журналисты — высмеивать веру индийцев в Махатм.

Попытка Братства оторвать ученых от экзекуций над лягушками и обратить их внимание на реальность духовного мира провалилась.

Это был один небольшой частный момент в неутомимой, самоотверженной деятельности Ордена Иезуитов. Наука, общество еще долго не будут посягать на знание духовных явлений и законов, которым владела Церковь. А чем меньше конкурентов, тем больше власти.

Работа Общества Иисуса (Ордена Иезуитов) имела очень широкий охват, поскольку орден противостоял могущественному врагу. Блаватская была только одним из сотрудников Братства, у других Братьев были другие задачи, и они не объявляли себя. Поэтому тайная сеть общества Вольных Каменщиков-просветителей была для тайной полиции Ватикана постоянной головной болью. Невозможно было проникнуть в тайну масонов, внедрить к ним своих агентов, повлиять изнутри на политику масонского братства, поскольку связи и руководство обществом тянулись далеко на Восток. И тогда руководители иезуитов применили один гениальный тактический ход. < Мальцев С. А., 2003 >

Вспомним, как они поступили с Калиостро — пустили слух, что он был членом их ордена, и после этого все засомневались в достоверности его заявлений, его знаний, званий, сведений. Если посмотреть на это с психологической точки зрения, то что мы можем сказать об образе мысли, о внутреннем состоянии, о побуждениях иезуитов?

Представим себе собрание «воинов Иисуса», рассуждающих о том, как поступить с графом Калиостро.

Он объявил себя сотрудником тайного Братства Посвященных и нашел уже в Европе многих влиятельных последователей. Он совершает удивительные феномены, доказывая существование Науки Посвященных. Этим он повсюду сеет сомнения в том, что Церковь — единственная обладательница высшей духовной истины. Что произойдет, если Калиостро будет и дальше столь же успешен, и возникнет какое-нибудь новое идейное течение, движение, которое захватит умы Европы и выбьет опору из-под духовной и экономической власти Ватикана? К тому же власть эта итак уже изрядно шатается, подточенная другими такими же масонами-вольнодумцами. И неужели и дальше можно терпеть выходки Калиостро и его открытый вызов церковному авторитету?

Такие соображения могли волновать умы иерархов Ватикана — папы и кардиналов. Но это еще не то. Сам метод, который был выбран для решения этой проблемы, говорит все-таки о других вопросах, которыми задавались те, кто его изобрели. Вопросах более глубоких, имеющих отношение к самой сути человеческой психологии, самой сути души.

Иезуиты решили: чтобы все начали считать Калиостро лжецом, наживающимся на доверчивости людей, пустим слух, что он — член нашего ордена, что он — один из нас.

Что из этого следует?

То, что они прекрасно понимали и отдавали себе отчет в том, что они — лжецы. Это во-первых.

Во-вторых, что они четко осознавали себя как организацию лиц, противопоставивших себя всем человеческим представлениям о духовной чистоте и высоте, о нравственности, о чем-то благородном и хорошем. У них не было никаких иллюзий относительно себя, своего духовного состояния.

Они те, кто считают полным бредом всякие там «десять заповедей», понятия добра, любви, сострадания, человечности, справедливости, чести, честности, порядочности.

Общество давно знает об этом, и для них ничего плохого в этом нет. Их совесть это нисколько не тревожит.

Они рассуждают так:

Все знают, что мы не имеем ничего общего с порядочностью и честностью. Все знают, что мы на другой — противоположной — стороне (только мало кто полностью, во всей глубине это осознает, и это хорошо.) Мы используем это представление общества о нас, эту правду, в наших целях. Раз Калиостро, как и его масонские собратья, говорит о справедливости, мудрости, Истине, раз он такой хороший, мы очень просто сделаем его плохим. Пустим слух — а это проще простого — о том, что он член нашего ордена. И тогда ему никто не позавидует. Отныне он познает, что такое презрение, брезгливость и чистоплюйство общества. Он хотел осчастливить их всех? Теперь же он увидит предательство своих последователей. Они вмиг забудут обо всех его заслугах и великих делах, о том, что он сделал для них, а вспомнят о нем справедливо и пустят слезу только тогда, когда он будет лежать в гробу.

И произошло именно так, как они рассуждали, прекрасно зная законы коллективной психологии.

Этот пример с Калиостро поможет теперь перейти к тому превращению, которое иезуиты совершили с масонством. Оно было основано тоже на знании психологии, но только психологии индивидуальной.

Чтобы эффективно противостоять всему братству масонов и самому Братству, иезуиты придумали виртуозный исторический ход: они создали свои братства Вольных Каменщиков — масонские, розенкрейцерские организации, и даже новый Орден Тамплиеров.

Тут тоже стоит остановиться, посидеть и вдуматься в гениальность этого плана.

Все давно знали, что история творится людьми, состоящими в тайных масонских организациях. Этот факт был известен, но неизвестны были его подробности, детали. В те времена от слова «масон» веяло духовной свободой и романтикой справедливой борьбы, подвигов, высоких идеалов верного братства. В Америке масоны Вашингтон, Лафайет, Нокс, Франклин, Джеферсон, Гамильтон боролись с тиранией Англии и создавали великое независимое государство Объединенных Штатов. В Европе Гроссмейстер масонской ложи Джузеппе Гарибальди объединял Италию; масоны Моцарт, Лист, Гайдн, Гете, Шиллер создавали бессмертные произведения искусства. В России масоны Суворов и Кутузов показывали примеры воинской доблести, честной и героической жизни. Масоны декабристы пытались избавить народ от рабства, работали над развитием и просвещением Сибири. Ими всеми двигали высокие человеческие качества и чувства, стремление к обновлению жизни, к поиску нового. Они работали, служили, действовали, ошибались и учились на ошибках. Ошибались, потому что не ошибаются только те, кто ничего не делают.

Эти «еретики» и «дьяволопоклонники» привели мир в движение, заставили думать, чувствовать, действовать, созидать. Искать истину и справедливость не в царстве небесном, а на земле. И, в отличие от тех, кто их клеймил и предавал проклятиям, никого не замучили в камерах пыток, никого не сожгли на костре.

Просвещенная Европа жила масонскими идеями преобразования. Стать масоном, приобщиться к масонству было мечтой многих энергичных молодых людей. Этим и воспользовались иезуиты:

Хотите быть масонами? Хотите войти в такое престижное сообщество? Хотите тешить себя членством в тайных обществах? Хотите быть поближе к королям и канцлерам, хотите быть посредниками в системе тайных рычагов власти? — Пожалуйста, вот вам тайное общество масонов, вот вам Орден Розенкрейцеров, и даже Орден Тамплиеров. Добро пожаловать! < Мальцев С. А., 2003 >

Только, конечно, новообращенным не говорили, куда, к кому тянутся нити руководства этими тайными обществами. Кому они при вступлении и произнесении клятвы верности становятся преданными слугами. Истинные руководители этого нового масонства — иезуиты — оставались в тени. И это было очень удобно. С помощью таких масонов можно было реализовать какую-нибудь интригу, а потом доказательно заявить, что это козни масонов.

Так в Европе получили «организационное оформление и наибольшее распространение» тайные общества масонов и розенкрейцеров, противостоящие масонам и розенкрейцерам. Так заваривалась та невообразимая каша, в которой — под одним названием — смешались масонство Пушкина, Гете и Гарибальди и масонство иезуита барона Хандта, принца Фридриха Вильгельма II и Гроссмейстера 33 Бенито Муссолини. Так в один исторический котел попали «идеи нравственного самоусовершенствования и … черная магия». Это была та невероятная «алхимия», которую удалось совершить с историей иезуитам.

Французский историк Жюль Мишле сказал об этом так: «Пятнадцать веков христианский мир находился в духовном ярме у Церкви… Но этого ярма им показалось мало; им захотелось, чтобы весь мир склонился под рукою одного хозяина»[205]

«Клонированные», выращенные под заботливым присмотром ордена иезуитов общества рыцарей масонов, розенкрейцеров, тамплиеров начали воспроизводить сами себя и свои многочисленные побочные ответвления, ритуалы, степени посвящения и звания. «Ритуал Авиньона», «Древний и Признанный Шотландский Ритуал», «Ритуал Ордена Храма», «Феслеровский Ритуал», «Верховный Совет Императоров Востока и Запада — Суверенных Принцев Масонов» и т. д. и т. п.

Иезуит барон Готтхельф фон Хандт заявил, что владеет секретными документами тамплиеров, доказывающими, что его орден, который он назвал Орденом Строгого Повиновения, является законным наследником дела тамплиеров.

Иезуит граф Рамсей выдвинул идею объединения новорожденных тамплиеров с Иоаннитами, Рыцарями Мальты. Действительно, в этом была своя логика. Мальтийцам после разгрома тамплиеров досталась львиная доля их имущества, и теперь можно было самим объявить себя тамплиерами. Граф Рамсей провозглашал: «Наши предки, крестоносцы, собрались на Святой Земле со всех христианских стран и хотели объединиться в единое братство, охватывающее все народы, чтобы, объединившись вместе сердцами и душой для взаимного улучшения, они могли с течением времени образовать единый интеллектуальный народ».[206]

Историк Риболд в книге «Всеобщая история франкмасонства» так подводит итог этого процесса:

«Иезуиты … денатурализовали и обесславили масонство. Когда им удалось, как они думали, разрушить его в одной форме, они решили использовать его в другой. Приняв это решение, они создали систематизированные труды под заглавием «Секреты тамплиеров» — смешение различных повествований, событий, характеристик крестовых походов, перемешанных с мечтами алхимиков. В этой мешанине католицизм правил всем, и вся эта фальшивая постройка катилась как по маслу, представляя ту великую цель, для которой Общество Иисуса было организовано»…

Но пока эту великую цель оставим за кадром.

Добавим немного ясности в то, что происходило в то время и произошло позднее в мире, взбудораженном идеями возрождения славного христианского рыцарства. Историю делают люди, людьми руководит их психология, обществом руководят те, кто знают человеческую психологию. Поэтому немного психологии.

Если в кране нет воды…

Задумывался ли когда-нибудь кто-нибудь над тем, почему божественные посланники — сияющие ангелы и вестники — являются не иерархам церкви, взошедшим на самую вершину ее духовной пирамиды, не епископам, не кардиналам, не папам римским, а людям, стоящим в стороне от церковных санов, рукоположений, высших должностей? Почему в качестве посредников они выбирают простых монахинь и монахов или вообще детей, как это было в случае с Жанной д'Арк?

Говоря об этом, мы имеем в виду не таких святых, как Кирилл, Иероним, Августин и им подобные, а о подлинных, таких, как, например, Франциск Ассизский, Тереза Авильская, Екатерина Сиенская.

Почему чести общения с посланниками высшего мира не удостаиваются папы и кардиналы?

А ведь они решают, кто будет внесен в списки святых, а кто отправится на костер за грехи. Кто ближе к Богу, а кто его противник, еретик. Кто их уполномочивает на такую ответственную работу?

Есть верховное собрание кардиналов, выше них уже никого. Только папа, которого они сами выбирают из своего коллектива, притом выбирают по принципу наибольшего возраста и, стало быть, старческой немощи. В кардиналы принимают кардиналы и папа, папу назначают кардиналы. Круг назначений и рукоположений в сан замыкается сам на себя. Есть собрание людей — кардиналов, и они сами себя уполномочивают и назначают. Но на чем тогда основывается вера миллионов людей в непогрешимость папы и в абсолютную истину его связи с Богом, если кроме людей в этом процессе никто больше не участвует? На чем основывается вера миллионов людей в связь Церкви с Богом, если ее возглавляют такие же смертные — ничем не лучше — люди? Полтора тысячелетия они проклинали, сжигали и убивали, объявляя такое занятие божьим делом. Полтора тысячелетия они удушали всякую возможность инакомыслия, сами предаваясь наихудшим ритуалам колдовства. И полтора тысячелетия миллионы людей считали их непосредственными посредниками божества. Почему?

В психологии есть понятие кодирования на идее. Это инструмент приручения человека к руке хозяина, оператора-психолога. Знание принципов кодирования помогает лучше понять историю и увидеть за «экономическими» и «социальными ситуациями» другие, нематериальные и более мощные рычаги власти. < Мальцев С. А., 2003 >

Принципы кодирования просты как все гениальное, но настолько же бесчеловечны, потому что с помощью них человека духовно опускают до уровня стадного животного. Это одна из величайших мерзостей, придуманных людьми, но она стара как сам мир.

Суть кодирования на идее такова:

Животное приручается и дрессируется с помощью пищи, человек — с помощью идеи. Подобно тому, как деревенская хозяйка, пожевав хлеб, пропитав своей слюной, дает его съесть корове, тот, кто желает приручить к себе десятки, сотни, тысячи других людей, пропитывает своим словом, толкованием некую высокую идею, учение, понятие, без которого человек не мог бы существовать духовно, а был бы только двуногим животным.

Идеологической слюной оператора пропитывается духовная пища, «хлеб насущный».

Процесс кодирования начинается с игры на слабостях человека. Если он неуверен в себе, слаб, привык полагаться на других, ему можно сказать: мы и наше божество решим за тебя твои проблемы, отпустим твои грехи, будем за тебя думать и творить за тебя молитвы, мы будем твоей силой и твоими духовными руководителями. И он от этого сделается еще слабее. Если он самоуверен, ему можно сказать о его превосходных интеллектуальных и духовных качествах, намекнуть на его избранность и предложить включиться в организацию таких же избранных — «служителей Бога», «новых тамплиеров» или «истинных арийцев». И он тогда станет еще самоувереннее и от этого будет рабом других рабов, включившись в общую цепь духовной зависимости.

Слабость делает человека уязвимым перед чужим обманом и лестью. Игра на слабостях помогает втереться в доверие к одному человеку или к целому народу. Можно сказать: «ты рожден для великой миссии», можно сказать: «вы рождены для великой миссии». И тогда «избранники божьи» или «истинные арийцы» будут слушать оператора, раскрыв рты. < Мальцев С. А., 2003 >

Один из главных элементов в процессе кодирования — наличие массы людей, толпы. Чем больше она, тем лучше для оператора. Состояние толпы, «стада» противоестественно для человека, подавляет его индивидуальность, угнетает индивидуальную энергию наложением энергий многих и многих людей, обессиливает и лишает психологической защиты. Толпа, масса облегчает завладение психикой человека. < Мальцев С. А., 2003 >

Когда ключи подобраны, когда человек раскрывается внешнему влиянию, то преподносится кодирующая идея. Она — «троянский конь». Еще она — якорь, посредством которого в сознании жертвы укореняется духовная зависимость от оператора. Идея обычно выбирается та, что уже не требует доказательств. Такой идеей можно сделать все что угодно — от насущного политического лозунга до собрания религиозных и нравственных наставлений. Идеей может являться та или иная правда. Например, «Мы все попали в зависимость от зарубежного капитала…» Или — «Мы все находимся в зависимости от наших правителей, которые не дают нам возможности нормального взаимодействия со всем остальным миром…» Под каждую правду, каждая из которых может быть половинкой одной общей истины, встают выведенные из равновесия раздраженные народные массы и сталкиваются в революционных схватках. Притом часто руководят противоположными сторонами в этих битвах одни и те же операторы, преследующие свои, совсем отличные от провозглашенных идей, интересы. < Мальцев С. А., 2003 >

Идея кодирования может основываться на том же потакании человеческим слабостям и животным инстинктам. Это может быть идея крестового похода против неверных или против «недочеловеков», если создано впечатление, что именно они виноваты во всех бедах. Идея может быть любой, даже идеей борьбы с кодированием и кодирующими идеями. Главное в том, что происходит в процессе кодирования, как он делается.

Процесс не будет иметь успеха, если сразу же после игры на слабостях — духовного развращения — и после подачи идеи не закрепить его выработкой условного рефлекса. Попросту говоря — дрессировкой. Человеку, заглотившему наживку, предлагается совершить любое действие по подсказке оператора или новообретенных братьев по вере. Любой пустяк, любой обряд. Но пустяком он кажется лишь самой жертве, потому что, встав на задние лапки однажды, человек будет повторять это раз за разом всю жизнь: «Если все вокруг делают это, значит, так надо; если я это делал уже много раз, то это имеет какой-то смысл, ведь я же не такой глупый, чтобы заниматься глупостями?»

Обряды, начинающиеся с пустяка, поначалу даже кажущиеся смешными, нелепыми, раз за разом доходят до массовых служений, факельных шествий, круговых вращений, в которых участвуют тысячи и миллионы единоверцев. Магнетизм миллионов в таких «динамо-машинах», где один человек — элементарная частица, электрон, объединяется и используется в нужных целях могущественным оператором, которого не видит и не знает никто из «правоверных» или «истинных арийцев». < Мальцев С. А., 2003 >

Сам оператор и его помощники должны во время этих манипуляций четко осознавать свою отделенность, отстраненность от процесса и от идеи, иначе рискуют сами стать электронами в этой грандиозной психической машине и потерять контроль над ситуацией.

Поэтому в наставлениях «Общества Иисуса» черным по белому написано: «не нужна … вера в Иисуса Христа». Чтобы оставаться у власти в гигантском механизме кодирования, нужно предельно ясно и как можно сильнее отстраниться от общей кодирующей идеи, пусть даже взять к руководству идеи, противоположные Десяти Заповедям — идеи Зла как такового, идеи сатанизма. Это помогает держаться над общей массой обрабатываемого и используемого «человеческого материала» и не смешаться с ней.

Сила этого процесса абсолютна. Для иллюстрации приведем пример из «Истории инквизиции» Генри Чарльза Ли.

XIII век. Принимается решение о крестовом походе. «И вскоре множество монахов стало трудиться над тем, чтобы зажечь народные страсти, обещая по всем церквам и площадям Европы вечное спасение будущим крестоносцам.

…В то время, как проповедывался этот крестовый поход, многие города и посады Германии наводнились женщинами, которые, не имея возможности удовлетворить свое религиозное рвение вступлением в ряды крестоносцев, раздевались и голые бегали по улицам и дорогам. Еще более ярким признаком умоисступления той эпохи является крестовый поход детей, которые тысячами бросали свои дома. По всей стране можно было видеть толпы детей, направлявшихся в Св. Землю без всякого предводителя или проводника; на вопрос, что они хотят делать, они отвечали просто, что идут в Иерусалим. Тщетно родители запирали своих детей на замок; они убегали и пропадали. Немногие из них вернулись домой, и вернувшиеся не могли ничем объяснить бешеное желание, охватившее их».

Достаточно перенестись на семь веков вперед и в той же самой Германии можно увидеть таких же детей, рвущихся в крестовый поход. Только это движение будет иметь свое конкретное название — Гитлерюгенд. Их вождь будет инструктировать своих подчиненных: «В четыре года мы даем ребенку в руки флажок, и, сам того не подозревая, он поступает в обработку к нам, которая будет длиться всю его жизнь». < Мальцев С. А., 2003 >

Знание — сила. Сила, которая без единого материального посредника, инструмента, одним только словом может двигать миллионами, сталкивать миллионы, заставлять одних людей приносить в жертву других, и они не будут осознавать, почему это делают. Так знание может заставлять человечество уничтожать само себя.

Может быть знание опасным для человека? Может быть знание тайным, эзотерическим, таким, к которому человечество еще духовно не готово и которое для него самоубийственно?

Знание принципов кодирования в руках экзотерического жречества всегда было самым опасным. Они предельно просты, а кодирующая идея часто вызревала сама, подсказанная сложившейся ситуацией. Одна из таких идей уже почти две тысячи лет не дает покоя умам христианского мира. Ее происхождение видно, если понять принципы, на которых создавалась церковь.

Первые века. Происходит упадок общей традиции Посвящения, Мистерий. Жрецы внешнего круга прибирают к рукам духовную, а затем и мирскую власть над обществом, деля ее со светскими правителями. Экзотерическое духовенство обслуживает фараонов, императоров, стремясь удержаться у власти, сохранять со светскими правителями взаимовыгодное сотрудничество. Но часто сами священнослужители оказываются в роли Посвященных, которых изгоняли когда-то под презрительные крики толпы. Мирская власть держит сама себя на силе оружия и ей не нужны конкуренты. Некоторые императоры сами объявляют себя богами, духовенство борется за свой авторитет и за авторитет своих богов. Иногда властям приходится считаться с авторитетом духовенства в народе, иногда духовенству приходится считаться с вооруженной силой власти. Идет борьба за власть, и обе стороны состязаются в интригах, в способах манипулирования народными массами. Уже нет речи о какой-либо заботе о народном благе и просвещении, только борьба за власть. < Мальцев С. А., 2003 >

Но у противоборствующих сторон в этой борьбе разные силы. У власти мирской нет настоящей духовной преемственности. Даже преемственность наследственная чаще служит яблоком раздора между борющимися за трон членами императорских семейств, только ослабляя правящие династии. Зато на стороне духовенства постоянный авторитет среди народных масс, а главное — духовная преемственность передачи опыта от наставника к ученику, преемственность знания многих тайн природы. Рано или поздно, но экзотерическое жречество должно было взять верх над мирской властью, и это произошло с развитием христианства.

Для самих священнослужителей никогда не была важна конкретная форма религиозного учения, поскольку они были осведомлены об изначальном единстве и единой сути всех религий мира. Это для мирян каждая страна, каждая область, каждый храм имели свое божество-покровителя, и народы выглядели как последователи разных религий. Но это было лишь проявлением множественности сокровенных — оккультных — Сил, правящих миром. Каждое место, каждая народность находится под покровительством той или иной Силы, символизируемой тем или иным астрологическим образом, именем, знаком, звучанием. Жрецы изначально были единой корпорацией ученых, разыгрывавших по октавам стран и народов свои только им понятные мелодии. Эту музыку духовного воздействия можно направить или на возвышение человечества, или на унижение. С воцарением экзотерического духовенства возвышенные мотивы стали уходить из системы святилищ, но многие оккультные знания остались в руках священнослужителей, и они использовали их уже в своих корыстных целях. Ими поддерживался или создавался культ того божества, который был полезен для них в данный момент.

Появляется движение последователей Учителя Йешуа. Его превращают в культ богочеловека, а затем и бога. Если бы в качестве основной идеи оставался принцип Христа, высшего начала в человеке, как у первых христиан, излагавших жизнь своего наставника в соответствии с древними традициями Посвящения, то это было бы то же самое «язычество». Но нужна была система самостоятельной религии, оторванной от древности. Экзотерическому духовенству нужно было создать систему своих посвящений, своих мистерий, своего бога, чтобы для самих себя и для народа выглядеть высшими посвященными. Для этого в бога возводят человека, себя объявляют его посредниками, и епископы дерутся на соборах, споря о том, в какой форме это лучше преподносить народу.

Внешний культ, внешний круг религии был создан. Он выглядел новым. Тех, кто не хотели этому верить, приходилось уничтожать как еретиков. Внутренний же круг не мог быть ничем другим, как той же наукой Посвященных, той же философией Египта, Халдеи, той же каббалой. Разница была только в уровне посвящения. Экзотерическое духовенство не могло обладать всей наукой, всеми ключами к символизму священных писаний. Священнослужителям достались только обрывки древней мудрости и даже каббала в урезанном виде. Отсюда ненависть священнослужителей к Посвященным, к неоплатоникам, к их библиотекам и школам. Они ненавидели их вместе с их наукой и, одновременно, хотели иметь ее всю. Отсюда разорение библиотек «язычников» и создание своих библиотек из обрывков их науки.

Главной ценностью, доставшейся духовенству, была каббала левитов, священнослужителей евреев, через заклинания и формулы которой они общались со своим «единым» Иеговой и с Семеркой — его подчиненными. Ограбив этот маленький народ, христианское духовенство получило по наследству и невидимых покровителей его жрецов. Каббала евреев была присвоена, но, в то же время, надо было выглядеть христианами, порвавшими с язычеством и языческими народами. Так возникало огромное противоречие внутри церкви. За источником силы и знания обращались к каббале, но пытались это скрыть, поскольку это было самое откровенное колдовство. Евреи были теми, кого обокрали и кто видели свое украденное имущество в любом обличии, даже в христианском. Их ненавидели за то, что они были первоначальными хозяевами церковного «эзотеризма», за то, что они вообще существовали на этом свете. Все проблемы были бы решены, если бы никогда ни один еврей, а тем более раввин, не вступал в общение ни с одним христианином, а еще было бы лучше, если бы не осталось ни одного еврея. Тогда никто никогда не увидел бы их каббалы, и не с чем было бы сопоставлять ритуалы церкви и таинственные имена Семи. Все считали бы, что учение и обрядность новой религии исключительно новая и дана человечеству самим Иисусом Христом. И никто не подозревал бы, что внутреннее церковное учение с его ритуалами является древним колдовством, черной магией. < Мальцев С. А., 2003 >

Евреи были постоянным бельмом в глазу Ватикана. У них была взята наука вызывания духов, но об этом не должен был знать никто. Такое противоречие могло привести только к самой настоящей ненависти. Первые концентрационные лагеря для евреев — гетто, куда они сгонялись для изоляции от всего остального мира и вымирания, создавались церковью. Верующим это преподносилось как расплата за то, что этот народ распял Христа. (Хотя христианские священнослужители сделали бы то же самое, что и священнослужители евреев, если бы Учитель снова родился во времена расцвета инквизиции и стал бы обличать церковное изуверство. Только вместо креста его ждал бы костер.)

Евреев сделали, благодаря библейскому идеологическому оправданию, козлами отпущения, на которых всегда можно было, выпуская пар народного недовольства, свалить вину за все беды. Веками их унижали, били, гнали и гнали из одной страны в другую, из одного города в другой, заставляя ценить только то, что можно быстро унести с собой при еврейском погроме — знания и деньги. Веками их приучали к наукам и к ростовщичеству как к основным занятиям, а потом, когда главными ценностями в обществе стали интеллект и деньги, начали удивляться и негодовать — почему это евреи не сеют и не пашут, а только думают и продают, и почему у них в руках оказалось столько власти?

Евреев рассматривали как народ дьявола, дьявольское семя, сеющее разврат и зло по планете. И хотя христианское учение советует не искать соринки в глазу другого, а обращать внимание на свои недостатки, эта идея ненависти, идея общего врага, конкретного врага, врага вездесущего, выросла из учения христианской церкви. На этой идее к концу XIX и началу XX века была помешана вся Европа — и народы, и парламенты, и министры, и монархи. На этой идее ненависти к врагу-недочеловеку, используя ее как троянского коня, пришел к власти фашизм.

Но, странное дело, когда фашизм был побежден, все стали удивляться — откуда это он взял силу, и как до такого кошмара могли додуматься фашисты, и откуда взялась эта ненависть Гитлера и немцев к евреям? Как будто идею эту изобрели нацисты.

Пример России, больше всего пострадавшей от фашизма, является самым парадоксальным.

Когда в 1881–1883 годах по всему югу России прошла волна еврейских погромов, местные крестьяне, всегда мирно жившие с евреями, отказывались принимать в них участие. На призывы властей уничтожать «жидов» они отвечали: «Если царю угодно убивать евреев, то для этого у него есть армия. Но мы не станем избивать евреев».[207] Позднее для продвижения в массы идей о заговоре евреев были задействованы газеты националистических организаций, и дело пошло успешнее. Черносотенцы предлагали разные варианты решения еврейского вопроса — от выселения их в районы Северной Арктики до полного физического уничтожения. Для организации погромов «Союз русского народа» привлекал уголовников, и эта деятельность получала моральную поддержку со стороны церковных деятелей и государства. Каждый год «Союз русского народа» получал 2500 рублей в виде государственных субсидий. Любой его член, арестованный за участие в погромах, мог для освобождения воспользовался правом апелляции. Для царя эта организация была воплощением справедливости и порядка, значок «Союза» он с гордостью носил на лацкане своего военного сюртука.

Монастыри печатали листовки черносотенцев. Священнослужители призывали христиан молиться за успехи националистов.

Когда дело шло особенно успешно, это выглядело так:[208]

«Грабежи и убийства происходили в эти первые дни преимущественно ночью. Действительно, ночью все население слышало то там, то здесь отчаянные крики и выстрелы. Убийств было еще не так много. Но они все усиливались. На третий… день по местечку уже открыто ходили группы казаков, отыскивая еврейские квартиры, и делали в них что хотели. Останавливали евреев на улице. Иногда просто спрашивали: «Ты жид?», и пускали пулю в лоб, но чаще предварительно обыскивали, даже раздевали догола, и в таком виде тут же на улице расстреливали…

…Поджоги еврейских домов и лавок начались примерно на второй-третий день. Вначале они диктовались желанием погромщиков скрыть следы своих особенно ужасных преступлений. Так, в одном доме на углу Торговой площади было пятнадцать трупов, в том числе много изнасилованных, а затем убитых девушек. С целью скрыть следы этого преступления погромщики подожгли дом…

…Все трупы, которые лежали в Фастове на виду, были при мне уже похоронены. Продолжалось отыскивание и уборка трупов в оврагах, лесах, отдельных домах и пр. Кроме того … много трупов погорело на пожарищах. Продолжается их отыскивание. Действительно, около некоторых погоревших домов чувствуется трупный запах. Часто на месте пожара находят кости, неизвестно чьи. Многих лиц родственники не находят ни в числе живых ни мертвых… Несколько трупов за молитвенным домом сожрали свиньи и собаки…

…Рассказывают об одном случае, когда живой человек был брошен в огонь. У некоего Киксмана отрезан язык и обнаружена рана разрывной пулей (умер)… У раненого Маркмана обрезаны уши. У одного из Маркманов обнаружено 12 ранений шашками, у другого — 8. Труп девочки М. Польской был найден обгорелым. В одном списке похороненных … есть фамилии двух шестимесячных детей… Труп одного еврея был разрублен пополам. У синагоги большая группа евреев (человек 20) была раздета догола и тут же расстреляна…

Особенно часто практиковалось погромщиками подвешивание жертвы, как форма угрозы…

Есть и повешенные насмерть, как например, Мошко Ременик (в саду на дереве); Меер и Борис Забарские (отец и сын-гимназист) оба подвешивались, причем мальчика заставили затянуть петлю на шее своего отца…»

Не то же ли самое русские люди испытали на себе от тех, кто позднее решил, что русские — тоже недочеловеки?

Так кодирующая идея ненависти превращает человека в националиста — жестокое безумное животное, которое уже не имеет национальности.

Интересен один пример литературной агитации на эту тему.

Это книга, написанная в России и для русских людей. Ее авторы посвящают россиян в самую суть международного заговора евреев: < Мальцев С. А., 2003 >

«Главной задачей книги является правдивый и всеохватывающий рассказ о сионизме и еврейском вопросе, задача рискованная и благородная, задача, воплотить которую в полном объеме не удавалось еще ни одному автору».

Первую треть книги занимают общие рассуждения о заговоре, дальше идут знаменитые «Протоколы сионских мудрецов» (мы их рассмотрим далее), а вся вторая половина отведена на то, как, по каким признакам и где искать евреев для того, чтобы вести с ними праведную борьбу.

«Помните, что глубоко порочная природа еврейства представляет собой смертельную опасность для всех нееврейских народов, среди которых оно живет подобно болезненной, внутренней опухоли, отравляющей и подтачивающей их организмы. Народ, желающий жить, должен понять всю глубину еврейской опасности и, поняв, принять радикальные меры к ее устранению. Причем никакие меры не будут слишком радикальными, ибо еврейство в неоплатном долгу перед всем человечеством.

Да завершится их война — их же окончательным поражением!

Ибо не будет на земле мира, не иссякнут истоки Великой Ненависти, доколе не пробудятся от иудейского дурмана народы Земли, доколе не изгонят они Вечного Жида из своих разоренных пределов».

Название книги и ее авторов не будем рекламировать. Она итак уже имеет широчайшее распространение. Скажем только, что написана она не в девятнадцатом веке и не в начале двадцатого, а за три года до наступления третьего тысячелетия — в 1998 году. Видимо, полвека, что прошли со времен газовых камер Третьего рейха, уже достаточный срок, чтобы забыть историю.

В приложении, которое занимает полкниги, авторы объясняют россиянам «как же среди огромного количества людей научиться определять евреев по прямым и косвенным признакам».

Во-первых, этому может помочь знание признаков еврейских фамилий. Перечисляются эти признаки — особые окончания и корни. При этом в списках примеров кроме действительно еврейских фамилий можно найти такие: Печкин, Травкин, Шишкин, Гоголь, Гвоздь, Голубь, Камень, Дындарь, Карась, Лебедь, Лось, Медведь, Пузырь, Сухарь, Токарь, Тополь, Хмель, Близнец, Запорожец, Кролик, Пальчик, Чижик, Казак, Колпак, Пятак, Табак, Волчок, Дубок, Зубок, Молоток, Пирожок, Черенок, Чулок, Кирпичек, Гусеница, Куница, Лисица, Метелица, Пятница, Синица, Тупица, Беда, Беседа, Борода, Дуда, Кривда, Правда, Рында, Сковорода, Среда, Белодуб, Гризодубов, Дубак, Дубенко, Дубина, Дубинкин, Кожедуб, Стародуб, Гусаков, Гусаров, Гусев, Чернов, Викторов, Каторгин, Моторин, Уткин, Соловьев, Воробьев, Лебедев, Синицын, Соколов, Березкин, Карпов, Окунев, Лещев, Муравьев, Медведев и т. д. и т. п.

У многих русских людей, носящих эти и подобные фамилии, безусловно, возникнет желание хорошенько поправить физиономии авторам за издевательство над их генеалогией, но пусть авторов этого катехизиса антисемита судит сама история. < Мальцев С. А., 2003 >

Еще объясняется, что евреев можно определять по именам, образованным от еврейских слов и имен. Так, если развивать данное положение логически, в список сионистов автоматически попадают все Иваны, Михаилы, Гаврилы, Захары, Яши, Маши и многие другие, прообразы чьих имен мелькают тут и там на страницах Библии.

Приводятся способы определения по внешним признакам, «по роже. На наш взгляд существует несколько «устойчивых» типов евреев, опишем их…». Еще по профессии.

Далее следует поименное перечисление подозреваемых в сионистском заговоре с указанием номеров их телефонов и домашних адресов.

«ЕВРЕИ В БАНКАХ МОСКВЫ…, ЕВРЕИ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ…, ЕВРЕИ В СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ Евреями на телевидении уже никого не удивишь, начиная от хозяев… и кончая далеко не арийскими дикторами, телеведущими и т. д., … ЕВРЕИ В АППАРАТЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА РФ … ЕВРЕИ В АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА РФ … МОСКОВСКАЯ ГОРОДСКАЯ ДУМА … МЭРИЯ МОСКВЫ …»

Далее перед списками и адресами еврейских организаций следует призыв:

«Теперь, уважаемые читатели, вы сами должны убедиться, что все те безобразия и беспредел, который мы сейчас имеем в стране, мы имеем во многом благодаря евреям. Эти списки можно было бы продолжать до бесконечности, но тогда даже объема десятка таких книг как эта не хватит. Уничтожайте эту мразь!»

Говоря другими словами, списки жертв новых еврейских погромов, если они произойдут в России, займут с десяток книг, не считая всех Синицыных, Уткиных и Метелиц, Иванов и Марий.

В списках этой новой инквизиции-Освенцима будут — «Научно-образовательные организации… Высшие учебные заведения… Специальные курсы… Дневные школы… Воскресные школы… Детские сады и центры…»

Приводятся подробные адреса этих заведений, как мишеней для бомбометания: «Еврейский детский сад Эц Хаим (адрес такой-то)… Еврейский детский центр Паот (адрес такой-то)…»

Театры, культурные общества, библиотеки, молодежные организации, благотворительные и ветеранские организации. «Союз евреев — инвалидов и ветеранов войн… Межрегиональная ассоциация бывших узников гетто и концлагерей… Благотворительные фонды и женские организации… Клубы пенсионеров…» — «Уничтожайте эту мразь!»

После прочтения всего этого россиянину стоит представить себя на месте еврея, влезть в шкуру «сиониста», каждый день окруженного подозрением общества в страшном заговоре. Чтобы прочувствовать ситуацию, в которой этот народ жил веками (и живет до сих пор), — среди вечного презрения, ненависти и угроз, оправданных официальной религией.

Целый народ, постоянно гонимый, унижаемый, должен был озлобиться на весь христианский мир. Но даже документ, которым уже сто лет потрясают националисты как доказательством такой озлобленности, — «Протоколы» — и тот является подделкой, созданной тайной полицией в целях объявить всех революционеров сионистами.

Русские революционеры кидали бомбы в своих немецких царей, русская тайная полиция обвиняла в этом революционном заговоре евреев, и государство само неизбежно выдавливало их в революцию.

Еврей Лев Давидович Троцкий в революционном пылу вещал:

«Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока…

…Мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма, и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени… Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы умеют ненавидеть все русское!»[209]

Казалось бы, его воззвание свидетельствует о заговоре евреев против России. Но когда во время той же Гражданской войны депутация евреев просила Троцкого не провоцировать такими речами «белую солдатню» на еврейские погромы, он ответил им: «Возвращайтесь к своим евреям и передайте им, что я — не еврей и мне наплевать на то, что с вами случится».[210]

То есть «сыновья часовых дел мастеров» были для него тем же пушечным мясом в борьбе за власть, а сионизм — той же самой кодирующей идеей, что и нацизм для нацистов. Есть алчность, стремление повелевать, властвовать, есть способы обретения власти. У алчности, властолюбия и жестокости нет национальности, они интернациональны. У каждой нации есть свои Троцкие, Гитлеры и Круппы, для них любой народ, свой или чужой — стадо, быдло, а идеи ненависти — всего лишь способы направлять недовольство народных масс в нужную сторону. И народы сталкиваются лбами в «праведной» ненависти оттого, что кто-то им «раскрывает глаза на истину».

Одной из таких «истин» являются «Протоколы сионских мудрецов». История их создания давно известна, после их разоблачения Генри Форд публично отказался от своих антисемитских трудов, найдя в себе силы признаться, что был введен в заблуждение. На основе «Протоколов» была выстроена вся пропаганда нацизма, но даже Гитлер не имел иллюзии на счет их подложности. Все это, повторимся, давно известно, и тем не менее, авторы приводимого нами руководства борьбы с сионизмом преподносят их как величайшее откровение, выдающее страшную тайну:

«Весь текст, печатаемых далее Протоколов взят с подлинного издания С. Нилуса, напечатанного в типографии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в 1911 году…»

Этот документ, потрясший мир, обретал законченную форму трудами нескольких людей, иногда даже не знавших друг друга. Руководила ими одна идея — разоблачение всемирного еврейского заговора. Тому, кто запускает в массы кодирующую идею, не обязательно даже знать в лицо исполнителей его замысла. Достаточно иногда направлять набирающий силу поток ненависти в нужную сторону, чтобы потом пожинать плоды процесса. Какая разница, скольким людям эта организованная ненависть сломает жизнь, пустит пулю в лоб, наденет петлю на шею? Главное результат, ведь «Цель оправдывает средства».

Веками идея существовала в виде призывов духовенства бороться с «жидами», замышляющими зло против всего христианского мира. «Протоколы» неизбежно должны были появиться, чтобы облечь эту идею заговора в конкретную форму, а начало XX века дало ей невероятную возможность реализации на практике, ведь уже появлялось новое славное рыцарство, готовое к новому крестовому походу — новые тамплиеры.

«Протоколы сионских мудрецов» явились спусковым механизмом, запустившим всю грандиозную машину фашизма. < Мальцев С. А., 2003 >

В 1912 году, через некоторое время после того, как вышла в свет книга Нилуса с «Протоколами», автора выдворили из монастыря Оптиной пустыни, где он проживал. Сергей Нилус своими проповедями о скором пришествии Антихриста довел монахов до опасного умоисступления, и монастырь сам чуть не превратился в царство хаоса. Нилус обращался ко всем — к монахам, к настоятелям, к патриархам, к Святейшему синоду, к папе римскому, требуя созыва Вселенского Собора для принятия согласованных мер по защите христианства от грядущего Антихриста.

В особом сундуке у него хранились вещественные доказательства, подтверждающие эти опасения. Вензель императрицы Александры Федоровны, Пятиконечный Крест Почетного Легиона, значки различных технических школ, воротнички, галоши, всевозможная домашняя утварь — все, на чем были хоть какие-то намеки на символ треугольника, а особенно на символ скрещенных треугольников. По всему миру — как он считал — из жидомасонского гнезда расползлись эти тайные элементы печати Антихриста, исподволь, незаметно окружили христиан, вошли в быт и культуру человечества, предвещая грядущее светопреставление.

В конверте из плотной черной материи с восьмиконечным крестом на нем и надписью «Сим победиши» хранилась главная реликвия Сергея Нилуса — «Протоколы заседания сионских мудрецов», толстая тетрадь, написанная разным почерком и разными чернилами. Он не знал обстоятельств появления «Протоколов», ни времени, ни места тайного «жидомасонского» конгресса, якобы породившего их. Но даже эта неизвестность еще больше укрепляла Нилуса в его правоте. Он говорил: «Положим, что «Протоколы» подложны. Не может ли Бог и через них раскрыть готовящееся беззаконие? Ведь пророчествовала же Валаамова ослица! Веры нашей ради Бог может превращать собачьи кости в чудотворные мощи; может Он и лжеца заставить возвещать правду».[211]

Была ли у Нилуса причина не верить «Протоколам», когда идея жидомасонского заговора итак витала в воздухе? Евреи были для церкви врагами по недоразумению, масоны — по призванию. И те, и другие — заговорщики, исчадия ада. И те, и другие враги церкви, враги Бога, они заодно. Они служат одному хозяину, они все тайные слуги Дьявола, а значит — члены единой жидо-масонской организации.

Книга Нилуса «Великое в малом и Антихрист как близкая политическая возможность» издавалась несколько раз с 1903 года. «Протоколы» вошли в нее, начиная со второго издания, вышедшего в декабре 1905. Еще до этого книга и сам автор привлекли к себе внимание церкви и Императорского двора. 28 сентября 1905 года ее одобряет Московский цензурный комитет. Московский митрополит отдает распоряжение прочитать во всех 368 церквах Москвы проповедь, содержащую изложение «Протоколов». 16 октября 1905 года это было исполнено. Эта проповедь сразу же помещается на страницы газеты «Московские ведомости», получая еще большее распространение.

Народ должен был узнать, откуда исходит угроза России, кто стоит за спинами революционных смутьянов, поднимающих людей на революции: все это дело рук Дьявола и его приспешников — жидомасонов. В том, что нищета, виноваты жидомасоны; в том, что голод, виноваты жидомасоны; в том, что покушаются на русских царей, тоже виноваты жидомасоны. Евреи, везде одни евреи, жидо-масоны. < Мальцев С. А., 2003 >

Хоть анархисты-бомбометатели не принадлежали ни к какому масонству и не были евреями, и даже когда сама тайная полиция руками анархистов расправлялась с конкурентами среди чиновников и министров, во всем обвиняли жидомасонов.

Продуктом одной из таких интриг тайной полиции и явились «Протоколы». Несколько агентов, работая днем и ночью, писали «Протоколы сионских мудрецов», выполняя поручение главы парижского отделения охранки Петра Ивановича Рачковского.

Служба Рачковского в тайной полиции началась в 1879 года, когда он был арестован за причастность к покушению на одного из государственных чиновников. Ему предложили на выбор либо ссылку в Сибирь, либо службу в самой полиции. Он выбрал последнее и достиг на этой службе очень высокого положения. К 1881 Рачковский один из главных деятелей в националистической организации «Священная дружина», переименованной потом в «Союз русского народа». В 1883 он адъютант начальника тайной полиции Петербурга, через год он уже возглавил в Париже зарубежное отделение тайной полиции. Создав агентурную сеть во Франции, Швейцарии, Англии и Германии, руководил надзором за деятельностью русских революционеров и в России, и за границей.

Неудобные для власти прогрессивные движения нужно было представить как врагов одновременно всем классам и сословиям, и таким общим врагом могли быть жидомасоны. По распоряжению Рачковского создали поддельные протоколы собрания руководителей сионизма, излагающие их стратегию и тактику будущего захвата мира.

Отследим несколькими цитатами тему масонства в протоколах. Это подводит к интересным наблюдениям.

«Сионские мудрецы» в протоколах говорят:

«Мы явимся якобы спасителями рабочего от этого гнета, когда предложим ему вступать в ряды нашего войска — социалистов, анархистов, коммунаров, которым мы всегда оказываем поддержку из якобы братского правила общечеловеческой солидарности нашего социального масонства…»

«Мудрецы» планируют создание поддельных масонских лож, кроме своих истинных. Это послужит основанием для их «тайной организации тайного масонства, которого не знают, и целей, которые даже и не подозревают скоты гои [обманываемые нееврейские народы], привлеченные нами в показную армию масонских лож, для отвода глаз их соплеменникам».

При чтении этого документа возникает впечатление, что его составители были знакомы с тактикой, примененной иезуитами к подлинному масонству. Точно так создавались поддельные ложи для обманутых новых «масонов» и «тамплиеров» (ложи, которые процветают до сих пор):

«Протокол № 15

…Пока же, до нашего воцарения, мы, напротив, создадим и размножим франк-масонские ложи во всех странах мира, втянем в них всех, могущих быть и существующих выдающихся деятелей, потому что в этих ложах будет главное справочное место и влияющее средство. Все эти ложи мы централизуем под одно, одним нам известное, всем же остальным неведомое управление, которое состоит из наших мудрецов…»

Вспомним на время, как тесно связаны были некоторые влиятельные персоны в России, такие, как графиня и граф Нессельроде с отделением иезуитов в Париже, где у иезуита Свечиной был самый роскошный великосветский салон. Это было начало XIX века, время праведной борьбы Бенкендорфа и Нессельроде с масонским заговором декабристов, с масонской «Звездой пленительного счастья». И постепенно из-за строчек протоколов начинают выглядывать уши наших старых знакомых:

«Мудрецы» продолжают:

«Одни иезуиты могли бы с нами в этом сравняться [никто тебя не похвалит, пока сам этого не сделаешь], но мы их сумели дискредитировать в глазах бессмысленной толпы, как организацию явную, сами со своей тайной организацией оставшись в тени. Впрочем не все ли равно для мира, кто будет его владыка — глава ли католической церкви или наш деспот Сионской крови? Нам-то, избранному народу, это далеко не все равно…»

И вот перст «мудрецов» указывает на главного врага:

«Когда придет время окончательно уничтожить папский двор, то палец от невидимой руки укажет народам в сторону этого двора…» Но расчетлива коварная мысль «сионистов»: «Когда же народы бросятся туда, мы выступим как бы его защитниками, чтобы не допустить до сильных кровопусканий. Этой диверсией мы проберемся в самые его недра и уже не выйдем оттуда, пока не подточим всю силу этого места.

Царь Иудейский будет настоящим папою Вселенной…»

Бойтесь, народы! — говорят «Протоколы сионских мудрецов» — Жидомасоны хотят свергнуть святую иерархию Католической церкви и вместо папы римского поставить над вами своего папу.

Сионские мудрецы указали на главного врага — Ватикан, но если эти «мудрецы» поддельные, то кто подделыватель, создатель этих мнимых «мудрецов»?

Их враг?

Известно было, что иезуиты старались внедрить своих агентов во все более или менее важные государственные структуры разных стран, быть тайной полицией в тайных полициях, чтобы иметь самые широкие возможности для своего влияния. И вполне возможно, что кто-то из этого почтенного тайного ордена был внедрен в отделение охранки. Во всяком случае, это довольно четко видно из текста протоколов. «Пока не подточим всю силу этого места» — для составителей протоколов Ватикан святое место, мировое средоточие силы и праведности.

За основу текста «Протоколов», чтобы особенно не ломать над ними голову и чтобы они выглядели убедительнее, взяли малоизвестную книгу французского юриста Мориса Жоли «Диалог в аду между Монтескье и Макиавелли». Это был памфлет, направленный против деспотизма Наполеона III. В нем в 25 воображаемых диалогах Монтескье и Макиавелли ведут беседу, раскрывая читателю, как это предполагал автор, соображения, которыми руководствовался монарх в своей политике. Книга была издана в Брюсселе с выходными данными Женевы в 1864 году, автор боялся печатать ее на родине. При перевозке через границу тираж книги арестовали, а самого автора за нее приговорили к тюремному заключению.

Книга «Диалог в аду», так и не увидевшая своего читателя, была использована для создания поддельных «Протоколов сионских мудрецов». Многие места были заимствованы почти дословно. Для сравнения приведем несколько примеров:[212]

«Диалог в аду»:

«Каждый человек стремится к власти, каждый был бы угнетателем, если бы смог; все, или почти все, готовы принести права других в жертву собственным интересам». (83)

«Протоколы»:

«Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если бы только он мог, но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих». (1,93)

«Диалог в аду»:

«Что сдерживает этих хищных животных, которых называют людьми?» (83)

«Протоколы»:

«Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми?» (1,93)

«Диалог»:

«На первых ступенях социальной жизни они подчинялись грубой силе, потом — закону, то есть опять же силе, но упорядоченной» (83)

«Протоколы»:

«В начале общественного строя они подчинялись грубой и слепой силе, потом — закону, который есть та же сила, только замаскированная» (1,93)

«Диалог»:

«Имеет ли политика что-либо общее с моралью?» (84)

«Протоколы»:

«Политика не имеет ничего общего с моралью» (1,95)

«Диалог»:

«Я учредил бы, например, громадные финансовые монополии — резервуары государственного богатства, от которых все частные состояния зависели бы настолько, что они были бы поглощены вместе с государственными кредитами на другой день после любой политической катастрофы. Вы экономист, Монтескье, взвесьте значение этой комбинации!» (118)

«Протоколы»:

«Скоро мы начнем учреждать громадные монополии — резервуары колоссальных богатств, от которых будут зависеть даже крупные гоевские состояния настолько, что они потонут вместе с кредитом государства на другой день после политической катастрофы… Господа экономисты, здесь присутствующие, взвесьте-ка значение этой комбинации» (6, 110)

И так далее.

Макиавелли заменили главами жидомасонов, к его соображениям добавили несколько деталей, центральной из которых был план сионизма внедриться в иерархию католицизма и свергнуть с престола папу римского. Но эта деталь осталась малозаметной среди всей массы интересных наблюдений и мыслей о политике Мориса Жоли. < Мальцев С. А., 2003 >

Многое из размышлений Жоли действительно реализовалось на практике в течение XX века. Политики и экономические стратеги испытали на своих государствах все возможные комбинации и средства достижения цели. И всем, кто знакомился с протоколами, казалось, что это жидомасоны ввергли мир в пучину хаоса и террора.

Как пишет английский историк Норман Кон в своем исследовании истории протоколов («Благословение на геноцид. Миф о всемирном заговоре евреев и «Протоколах сионских мудрецов»), «жестокая ирония судьбы заключается в том, что блистательная, но давно забытая защита либерализма послужила основой для кошмарно написанной реакционной галиматьи, которая ввела в заблуждение весь мир».

Она действительно ввела в заблуждение весь мир.

Протоколы произвели сильное впечатление на царя Николая II. На полях прочитанной им рукописи он оставил пометки: «Какая глубина мысли!», «Какое точное выполнение своей программы!», «Наш 1905 год точно под дирижерство мудрецов», «Не может быть сомнений в их подлинности», «Всюду видна направляющая и разрушающая рука еврейства»[213]

Для царя все выглядело так, будто русский народ поднимает на революции не нищета и голод, а сам Дьявол через своих агентов, революционеров-жидомасонов.

Столыпин приказывает произвести секретное расследование происхождения протоколов. Дознание устанавливает их подложность. Столыпин докладывает об этом царю. Царь испытал еще одно нервное потрясение. Тем не менее это не изменило его взглядов на мир, идея борьбы с мировым заговором жидомасонства осталась для него священной. На докладе националистов о возможности использования протоколов в антиеврейской пропаганде он написал: «Протоколы изъять, нельзя чистое дело защищать грязными способами».[214]

Еще в 1906 году существовал проект министра иностранных дел графа Ламздорфа, согласно которому Россия, Германия и Ватикан должны были предпринять совместные действия против Всемирного еврейского союза. Так «Союз русского народа» был одной из сил, формировавших внешнюю политику России. И внешняя политика России была подчинена идее борьбы с жидомасонством. В секретном меморандуме, предложенном на рассмотрение царя, Ламздорф доказывал, что либеральные реформы являются одной из уловок сионизма против России. На полях этого документа Николай II наложил свою резолюцию: «Переговоры начать немедленно. Я целиком разделяю выраженное здесь мнение».[215]

Переговоры состоялись бы, если бы этот проект не отложил в долгий ящик преемник Ламздорфа на посту министра иностранных дел Извольский.

Проходят несколько лет, и революция выплескивает «Протоколы» за пределы России. Их растиражированные копии вывозили в своем багаже белые офицеры. Отпечатанные на машинке, переведенные на разные языки они появлялись на столах государственных служащих и министров в Лондоне, Париже, Риме и Вашингтоне. Это помогало убеждать правительства разных стран выполнить священный долг в борьбе с мировым заговором и продолжать военную интервенцию в Россию. < Мальцев С. А., 2003 >

(Но, странное дело, «жидомасонов»-революционеров не смогли победить армии нескольких мощных иностранных государств. Босоногая Красная Армия начала с клочка земли под Петроградом и дошла до всех своих морей.

Может, все-таки русский народ расставался с отжившим прошлым и искал свободу? Народ искал мечту, учился созидать и совершал ошибки, дерзая, строя, взлетая, помогая, а ему потом, как в Евангелии Распятому, будут с презрением кричать: «Других спасал, а себя спасти не можешь!»)

По экземпляру «Протоколов сионских мудрецов» было у каждого белого офицера. В окопах по рукам солдат ходил этот документ. Солдаты, умевшие читать, читали его вслух и растолковывали неграмотным. Так солдаты узнавали «правду», что они воюют не с русским народом, а с жидомасонами.

После победы большевиков бежавшие за границу белые офицеры вернули «Протоколы» в Западную Европу, откуда они пришли в Россию. Но вернулись они растиражированными в громадном масштабе.

Националисты с воодушевлением писали в своих дневниках:

«В Германии гуляет по городам, по фабрикам и заводам, переносится из деревни в деревню знаменательная книга — «Протоколы сионских мудрецов», и рабочие по поводу этой книги собирают экстренные совещания и выносят постановления о пересмотре всех своих социалистических программ».[216]

Уже в начале 20-х годов Германию наводнили сотни тысяч экземпляров «Протоколов» и всевозможных комментариев к ним.

Партийное издание нацистов, пришедших к власти на волне этой ненависти к евреям, призывало всех граждан:

«Каждый немец обязан изучить ужасающие откровения Сионских мудрецов и сравнить их с безграничной нищетой нашего народа; сделать необходимые выводы и проследить, чтобы эта книга попала в руки каждому германцу… Мы, германские расисты, должны быть благодарны Провидению, которое осветило наш путь именно в то мгновение, когда все, казалось, было потеряно…»

Во время инфляции и массового голода Гитлер объяснял немцам: «В соответствии с «Протоколами Сиона» еврейство должно подчинить себе людей голодом…» Через два года после его прихода к власти министр просвещения объявил «Протоколы» одной из главных книг для чтения в школах. Но это была только пропаганда. Государственная политика нацистов словно следовала плану, выстроенному «мудрецами Сиона» в протоколах.

Так один поддельный документ, сфабрикованный тайной полицией и воплотивший в конкретную, осязаемую форму старую идею ненависти, послужил основным инструментом «промывания мозгов» в просвещенной Европе начала XX века.

На Нюрнбергском нацистском партийном съезде 1937 года Геббельс подводил итог вековому еврейскому вопросу:

«Европа должна увидеть и распознать опасность… Мы будем бесстрашно указывать на еврея как на вдохновителя и инициатора, наживающегося на этих страшных катастрофах… Смотрите, вот враг планеты, разрушитель цивилизаций, паразит среди народов, сын Хаоса, воплощение зла, демон, который несет человечеству вырождение».[218]

И Геббельсу до сих пор, где полушепотом, а где срываясь в истеричном крике, вторит цивилизованный мир: «Если в кране нет воды, воду выпили жиды».

Новые тамплиеры и человеко-звери

Я действую как проводник воли божьей, борясь с евреями. Я делаю работу Творца.

Адольф Гитлер, «Майн Кампф»

Орден иезуитов сотрудничал с Муссолини и Гитлером.

Большая советская энциклопедия

В то время, как на евреев устраивали облавы, словно на бешеных животных, в христианских храмах произносились заклинания Семи из их каббалы. Кто бы вспомнил о том, что когда-то они были собственностью этого затравленного народа? Если даже вспоминали, то не принято было об этом задумываться, потому что все мысли о евреях были окрашены страхом и ненавистью, наполнены конкретным содержанием, которое вытесняло все остальное.

Антисемитизм, охвативший Европу, и «Протоколы», использованные и церковью, и тайной полицией, и нацистами, — пример кодирующей идеи. Она до сих пор живет, имеет огромную инерцию и раз за разом воскресает в литературных проповедях против жидомасонства и в виде «подвигов» националистических организаций. Идея живет, переходит от поколения к поколению, побеждая время. Время проходит, и многие ее носители уже являются просто людьми, впитавшими эту идею вместе с представлениями родителей о жизни. Так рождается мифология определенной эпохи. Она не основана на реальных фактах, но в ней есть старые заблуждения, принимаемые за факты, и определенная логика, позволяющая объяснять некоторые явления, следуя мыслью по накатанной колее.

Лев Троцкий и Адольф Гитлер провозглашали одну и ту же политику по отношению к русским, но стоило пройти нескольким десятилетиям с того времени и, благодаря вековому мифу, они воспринимаются по-разному. Сионизм Троцкого для всех русских понятен и ужасен. Для многих русских, когда они о нем узнают, он — проявление извечной угрозы миру со стороны «жидомасонов». Фашизм же Гитлера представляется как просто проявление странной исторической катастрофы, произошедшей с немцами, и ни у кого не возникает мысли обвинять в нацизме всех немцев. По нормальным человеческим соображениям им сочувствуют как обманутым, введенным в заблуждение. Но среди русских даже есть мнение, что в деятельности Гитлера было некое рациональное зерно — что касается уничтожения евреев — и даже некоторая доля уважения за это к фюреру.

Это убеждение принадлежит малому числу русских людей, но они являются носителями этой идеологии — идеи, возведенной в непререкаемый культ, идеи, которую ни один из них не будет подвергать сомнению и аналитической проверке фактами и общей логикой. Для них это внутренний непреодолимый барьер. Перешагнуть за него означает оказаться опять в состоянии несмышленого ребенка, который до появления в мир знал только утробу матери и ничего больше. Идеология — удобное внутреннее состояние, заменяющее для человека свободу самоволием, ответственность ненавистью, познание идеей. Это состояние похоже на прочное яйцо, и любое посягательство на него со стороны, грозящее разрушением этой скорлупы, рождает страх человека потерять свой маленький уютный мир. В нем все понятно, есть свои, есть чужие — евреи и арийцы, правоверные и неверные, принцип жизни прост и не требует дополнительных душевных усилий. < Мальцев С. А., 2003 >

Психология учит, что человек, закодированный на идее, не способен от нее избавиться, если только в его жизнь не придет настоящая любовь. Она единственная поднимает человека над животными инстинктами ненависти, над закостеневшими рефлексами, возвращает в свободное, открытое человеческое состояние. И, как в сказке, любовь освобождает душу от оков мертвого сна. Душа — спящая царевна — открывает глаза, смотрит вокруг и удивляется — а что это было? — где я была?

Так говорит наука психология. Сказка ложь, да в ней намек…

Множество самых разных идей — политических, экономических и даже религиозных — разделяет людей, каждого закупоривая в непроницаемое идеологическое яйцо, лишая детской непосредственности восприятия. Такие индивидуальные идеологические оболочки объединяются в единые закрытые сообщества единоверцев, и каждое сообщество считает истину своей исключительной собственностью.

Интересно, что эти оболочки имеют свои иерархические уровни. Одна в другой, несколько в одной, малые закрытые сообщества руководят более крупными, более открытыми. И это переносит нас к тому процессу возрождения средневекового рыцарства, который происходил в течение всего XIX века.

Немалые усилия были потрачены Орденом Иезуитов на этот процесс. Орден, который обладал познаниями тайн природы, опережавшими свое время (достаточно вспомнить иезуита Босковича), всерьез занялся воспроизведением и размножением странных организмов — тайных обществ, орденов и братств, которых объединяла конкретная идея борьбы с евреями до полного их уничтожения.

Не только призрак коммунизма бродил по Европе. Их было много, и один из самых больших и страшных призраков — призрак сверхумного, сверхспособного, сверхмогущественного еврея. Масонским идеям духовной и экономической свободы, правового равенства, всеобщего надрелигиозного, наднационального братства Церковь противопоставила идею страха перед антихристианским жидомасонским заговором. Но это могло создать только общий фон, общую мифологию эпохи. Это могло поднять народы, довести их до умоисступления, как когда-то, во времена крестовых походов. Но кто поведет массы, организует, объединит руководством, направит уверенной рукой на уничтожение врага?

Для реализации общей массовой идеи нужен иерархический набор подслужебных ей идей, которые создадут небольшие замкнутые оболочки избранных руководителей внутри одной большой. Например, идея для тех, кто захочет стать передовыми рыцарями нового крестового похода. Эта идея будет бродить по умам, переходить от одного теоретика к другому, от практика к практику, пока, наконец, не найдет своих героев.

Не одних только офицеров Белой армии, воевавших «За веру, царя и отечество», вдохновляли «Протоколы сионских мудрецов». Офицеры были всего лишь верными солдатами своего царя. Книга Нилуса с протоколами сопровождала семью последнего русского императора до самого подвала Ипатьевского дома, где в ночь на 17 июля 1918 года оборвалась династия Романовых.

Если вдуматься, то поражает сила воздействия идеи: царь и его жена, которые были осведомлены о подложности «Протоколов», в последние часы своей жизни держали в руках этот документ. Это вера, такая же самозабвенная, такая же слепая, как и у Нилуса. Можно ли объяснить это как-то логически?

В истории есть много странностей. < Мальцев С. А., 2003 >

Например: к началу XX века доля русской крови в династии Романовых, российских царей, уже составляла 1/128, то есть одна доля русской крови и 127 долей немецкой; можно было говорить, что за счет «выгодных» брачных союзов с правящими династиями Западной Европы Россия стала государством, управляемым чужеродцами. Жена последнего императора Николая II российская императрица Александра Федоровна по крови и происхождению — чистая немка, ее имя до замужества Алиса Гессен-Дармштадтская.

Интересно представить, понять побуждения этих немецких царей России, которые вели войну с Германией. Можно это понять? Как будто какая-то игра в солдатики. То спокойствие, с которым Николай II воспринимал новости о поражении русских войск на фронтах Первой мировой обычно объясняют его недюжинным самообладанием. Но, может быть, этому есть и другое объяснение?

Знаем ли мы историю? Знаем ли мы те силы, которые двигали армиями, народами и монархами? То, что излагается в учебниках по истории, можно назвать простым перечислением дат и событий. А сама история — причины событий — проходит где-то глубже, за сценой вооруженных столкновений, официальных церемоний, званий, делегаций, конференций.

Вторая мировая война началась с прихода к власти фашизма; прийти фашизму к власти помогли «Протоколы», закружив головы немцам ненавистью к евреям; «Протоколы» были созданы тайной полицией как воплощение церковной идеи заговора жидомасонов.

Вопрос: когда и с чего началась Вторая мировая война?

С того же, с чего и Первая мировая война? Словно сами цифры подсказывают об этой загадочной связи двух событий: годы начала для России этих войн 1914 и 1941 — четверка и единица только поменялись местами.

Спусковым механизмом к началу Первой мировой войны послужило убийство наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Этот исторический выстрел в эрцгерцога сделал член террористической организации «Молодая Босния» студент Гаврила Принцип. Он же был членом одной из масонских лож, масоном.

Масоном был и последний император царской России Николай II. Благодаря протекции супруги его даже возвели в сан магистра масонской ложи.

Так получается, что царь-масон боролся с жидомасонством. Занятно? Царь-немец воевал с Германией — это еще занятнее. Также как розенкрейцер Фридрих Вильгельм II боролся с розенкрейцерами и масонами.

Обычно в объяснениях войн пишется: столкнулись интересы таких-то государств. Словно плетут интриги, отдают приказы, принимают исторические решения, проявляют преступную слабость или героическую волю не конкретные живые люди — цари, министры, полководцы, а некие абстрактные «государства», цветные амебы на политической карте мира. Может быть мы привыкли подменять объяснения событий самими событиями?

В доме Ипатьевых после пребывания и гибели там последних царей России на стене между окнами остался знак свастики, нарисованный рукой царицы. Это был для нее самый священный символ. Свастика в круге венчала капот личного автомобиля Николая II. < Мальцев С. А., 2003 >

Свастика была древнейшим общемировым символом, она принадлежала всем эпохам и всем народам. На русских полотенцах, на русских свадебных нарядах, на облачениях православных священнослужителей, на иконах была свастика. У разных народов она имела и схожие значения, и, одновременно, некоторые различия. Мы же сейчас говорим о той свастике, которая в XIX–XX веках олицетворяла конкретную идею для германского национализма — планов германского владычества над всем миром.

Для одного из первых его теоретиков, Гвидо фон Листа (1849–1919), свастика символизировала чистоту германской крови и священную борьбу «арийцев» против «недочеловеков». Он разрабатывал и пропагандировал в своих трудах проекты новой пангерманской империи.

В ней верховное положение займут ариогерманцы, граждане чистой крови. Они не будут трудиться в сфере наемного труда, но будут только править. Вся работа будет возложена на касты рабов-неарийцев, и система иерархии в государстве выстроится исключительно на расовых признаках. Чтобы руководить созданием империи и самой империей, должен быть создан особый рыцарский орден расовой элиты. Строгое соблюдение расовых и брачных законов; патриархальность; исключительное право на свободу и гражданство ариогерманцев; генеалогическая книга у каждой семьи, подтверждающая ее расовою чистоту…

Другим столпом ариогерманской мысли был Йорг Ланц фон Либенфельс (1874–1954). Он сам потом писал в своих воспоминаниях: «Гитлер — один из наших учеников».[219] Будущий фюрер, еще молодой человек, искавший свое призвание и место в жизни, приходил в Вене к Ланцу как к крупнейшему теоретику ариософской науки, интересуясь всеми его новыми наблюдениями и открытиями. Ланц издавал журнал Остара, посвященный проблемам расовой чистоты, и Гитлер гордился своей большой коллекцией этого издания.

Духовный путь Йорга Ланца начался с послушничества в одном из католических монастырей. Его идеалом было средневековье, крестовые походы, рыцарские ордены. Усердным служением церкви он добивается скорого пострижения в монахи и через год уже преподает в духовной семинарии. Скоро он получает престижный титул «доктор философии и теологии, профессор и пресвитер ордена Цистерцианцев». Его главный научный интерес — зоология. Она помогает ему свести воедино Библию, апокрифы, археологию и антропологию. «Арийские» голубые глаза и светлые волосы для него признак изначального доброго начала, а все расы и народы с темной кожей, темными волосами, глазами — существа, произошедшие от принципа зла. Ланц развивал представления о мире своего наставника Ниварда Шлегля, специалиста по Ветхому Завету, неистового антисемита. Идеи ненависти к евреям Шлегля были настолько крайними и откровенными, что его переводы Библии попали в список книг, запрещенных церковью.

Позиция церкви по отношению к евреям представлялась Ланцу слишком мягкотелой и нерешительной. Из-за этого он отказывается от обета и уходит из ордена, чтобы взяться за воплощение любимой идеи. Современным политическим теориям народного самоуправления, парламентской демократии и социалистическим революциям он хочет противопоставить возрожденное средневековое рыцарство.

Для него средние века — золотой век ариософии. Монастыри представлялись ему мощным оплотом благочестия и расовой справедливости. Рыцари — отважными воинами, защищавшими расово-чистый христианский мир от посягательства низших рас. Как он писал в своих трудах, религия той эпохи «не была так безвкусно человечна. Это был крайне аристократичный и ариократичный религиозный культ, строгая научная, экономическая и политическая организация, рассчитанная на всех арио-героических людей. Эта религия безжалостно искореняла человеческие подвиды или же гуманно содержала их в еврейских гетто!»[220]

Идя глубже в древность, Йорг Ланц видел такими же, как средневековые рыцари, истинными арийцами всех великих людей древности — ученых, правителей, философов, завоевателей, вплоть до Александра Македонского, Платона, Пифагора, Орфея и даже Моисея (?!). Продолжатели их дела — тамплиеры — были передовым отрядом ариософии, воевавшим с низшими расами на Ближнем Востоке и тем защищавшим расовую чистоту арийского христианства. Разгром тамплиеров стал результатом воплощения коварных замыслов евреев и протестантов — последователей Мартина Лютера. (Хотя Лютер жил почти на два века позже этого события.) После этой победы низших расовых меньшинств над ариософской традицией тамплиеров темные расовые силы начали все больше и больше овладевать человечеством.

Здесь уместно вспомнить слова Риболда из «Всеобщей истории Франкмасонства» о созданной иезуитами невообразимой каше из самых разных исторических событий и повествований прошлого: «В этой мешанине католицизм правил всем, и вся эта фальшивая постройка катилась как по маслу…»

В ней даже Мартин Лютер — жидомасон и современник тамплиеров.

Что удивительно, эта мешанина катится как по маслу до сих пор. Например, оксфордский историк Николас Гудрик-Кларк, книга которого о мистических корнях нацизма недавно переведена на русский язык, странным образом продолжает эту традицию. Описывая идеи Ланца как предтечи нацизма, он широким жестом причисляет к предшественникам Ланца всех живших до него и при нем мистиков, алхимиков, оккультистов, теософов. Традиции ариософии, как это излагает уже Гудрик-Кларк, после тамплиеров хранились и развивались, кроме прочих, Парацельсом, Яковом Беме, Сведенборгом, Элифасом Леви, Блаватской.

Похоже, что для него любая мысль или слово человека о чем-то оккультном, магическом является признаком его принадлежности к ариософским мыслителям-националистам. Алхимик и целитель Парацельс, ясновидец Сведенборг, философ-мистик Беме, маг Леви, теософ Блаватская для него — «ариософы», как и еврей Моисей для Ланца.

Издатели книги Гудрика-Кларка пишут о ней: «книга доктора философии, оксфордского историка Николаса Гудрика-Кларка … «Оккультные корни нацизма: тайные арийские культы и их влияние на идеологию германского нацизма» расскажет Вам о тех идейных силах, которые вдохновляли основателей одного из самых страшных режимов мира — Третьего Рейха».

Исследуя процесс рождения и развития идеи нацизма, Гудрик-Кларк делает открытие: одним из предшественников Йорга Ланса, Гитлера, Гиммлера в учении ариософии была «русская искательница приключений и оккультистка» Елена Петровна Блаватская. < Мальцев С. А., 2003 >

По мнению доктора философии, книга Блаватской «Разоблаченная Изида» «представляла собой бессвязные страстные тирады против рационализма и материализма современной западной цивилизации». Одновременно для него ее труды «являются компиляцией сотен современных текстов, посвященных древним и экзотерическим религиям». В ее книге «Тайная доктрина. Синтез науки, религии и философии» Гудрик-Кларк видит «запутанную аргументацию и частые противоречия, возникающие по причине множества псевдонаучных ссылок».

Ссылки на Лейбница, Спинозу, Паскаля, Ньютона, Гартмана, Шопенгауэра, Гегеля, Крукса, Бутлерова, Смита, Макса Мюллера, Хаксли, Геккеля, Шмидта, Гумбольдта, Уоллэса, Говарда, Лайэля, Лефевра, Дешарма, Катрефажа, Энгельгарта, Блэка, Гёксли, Уильсона, Даусона, Гульда, Кролля, Клодда, Мортийе, Ле Кутюрье, Бюффона, Бишофа, Шевандье, Оуэна, Пфаффа, Дарвина, Фогта, Лэнга, Вебстера, Швейнфурта, Мэсси, Уайлдера, Кинили, Рота, Коккера, Холла и других ученых — профессоров и докторов наук — для доктора философии «псевдонаучны». Все эти ученые чем-то не угодили ему. Что же касается обвинения в «компиляции», то сама Блаватская посчитала бы его за похвалу, потому что не претендовала на авторство излагаемых ей доктрин. Говоря об этом, она во введении к «Тайной доктрине» перефразировала высказывание философа Мишеля Монтеня и писала: «Милостивые государи, здесь я дала лишь букет избранных цветов и не внесла ничего своего, кроме связующей их нити».

Судя по описанию Гудриком-Кларком эзотерического учения о космических циклах, изложенного в «Тайной доктрине», он заглядывал в эту книгу сам. Но есть в его описании странная деталь. Это настоящее искажение текста автора: «В соответствии с Блаватской настоящая человечность может быть создана только пятой коренной расой на планете… Пятой коренной расой была названа арийская…» На основании этого он и выводит причастность Блаватской к традиции ариософии.

«Арии», «арийское» были уже научными понятиями ко времени написания трудов Блаватской, также и сейчас. Но никто из ученых, пишущих труды об арийских племенах и народах, не причисляется к авторам идеологии нацизма, потому что между открытиями науки и концепциями нацизма мало логической связи. Кроме того, зачем доктору философии нужно откровенно лгать, ведь в книгах Блаватской нет ни единого слова о том, что арийская раса будет играть какую-то особую роль в будущем человечества? Достаточно заглянуть в эти книги, чтобы убедиться в этом. Арии там описаны как отжившая, уходящая формация, на смену которой должна прийти новая раса высокодуховных людей. Они, пишет Блаватская, будут нарождаться по всему миру без каких-то определенных национальных признаков, и отличать их будут прежде всего высокие человеческие качества и духовность.

Понять побуждения автора «Оккультных корней нацизма», который лжет, выставляя Блаватскую предтечей нацистских идеологов, можно, если обратить внимание на некоторые детали в тексте его книги.

Например, говоря о Джордано Бруно и его пристрастии к неоплатонизму и герметизму, автор определяет его просто как «философа и еретика XVI века». Для оксфордского ученого человек, сожженный на костре за идеи о множественности миров, просто еретик. Это говорит о наличии определенной точки зрения, позиции у автора. Она примерно такова: есть много еретиков — еретики от науки и еретики от религии — и они все вместе представляют опасность для человечества, и правильным является искоренение ереси и еретиков.

Очень точно это выражается в позиции издателей книги, которые, соглашаясь с взглядами автора, перечисляют признаки современной религиозной катастрофы:

«Освобождение от веры и христианского Откровения … деморализация и сексуальная революция, оккультизм и увлечение восточными культами … прорыв языческого национализма и воинствующего антихристианства… Все эти компоненты «неоязычества», в сущности, прямого медиумизма в отношении демонических сил, устремлены к виднеющемуся на историческом горизонте интеррелигиозному и трансгосударственному вавилонскому всесмешению в царстве антихриста».

Издатели боятся будущих бед: «перед лицом дехристианизации мира перед нами откроются … человеческие бури и смуты, более страшные чем те, которые похоронили средневековую инквизицию».

— Средневековую инквизицию, к сожалению, похоронили страшные общественные бури и смуты.

В понимании современных издателей инквизиция была спасением человечества от носителей демонических идей, санитаром идейной и телесной чистоты. Взгляд автора книги, для которого Джордано Бруно — один из таких носителей, еретик, перекликается с позицией издателей. Парадоксально, но получается, что в одной и той же книге может осуждаться и одобряться одна и та же идея. По принципу Нилуса «Протоколы поддельны, но они истинны». Только у доктора философии взгляд научный (но почему-то уживающийся с откровенной ложью), у издателей — религиозный, на католической основе, у Йорга Ланца — ариософский, тоже на католической основе. < Мальцев С. А., 2003 >

В 1905 году Йорг Ланц основывает журнал Остара, который стал одним из учебников расизма для молодого Гитлера. В нем он излагает свою науку Теозоологию и дает с ее позиций анализ процессов, происходящих в обществе. Все главные концепции нацизма впоследствии будут развитием Теозоологии Йорга Ланца.

В 1907 году Ланц становится создателем очередного «тамплиерского» ордена — Ордена Новых Тамплиеров. Для его штаб-квартиры приобретается средневековый замок в Верхней Австрии. Изобретается арийский церемониал ордена, его арийское иерархическое устройство, арийская геральдика, форма одежды арийских расово-чистых тамплиеров. Сочиняется текст арио-христианских псалмов и гимнов, которые будут исполняться на службах в ордене. В них арийские тамплиеры обращаются к арийскому Богу-Христу с мольбами о спасении арийской расы и искоренении низших рас.

В это время уже существовало множество националистических — ариософских — организаций, взаимодействовавших друг с другом. Идеями арийской чистоты, возрождения арийской расы, их научным и религиозным обоснованием увлекалось все большее число теоретиков. Одним из них был и Бенито Муссолини, будущий дуче фашистской Италии.

Для Ланца, как и для всех других ариософов Германии, Первая мировая война была одним из этапов борьбы истинных арийцев против низших рас. Это был крестовый поход арийских правителей Европы, вдохновленных идеей ее расового очищения, против недочеловеков, человеко-зверей, оскверняющих своим присутствием святые исконно арийские земли. Эту священную борьбу, начатую не совсем удачно и задушенную большевиками-жидомасонами, нужно было продолжить до победного конца, и тогда участью всех темных расовых сил навсегда будет рабство. Необходимое их количество останется для использования в тяжелом подневольном труде, а лишних нужно будет, как во времена инквизиции, кремировать в качестве жертвоприношения арийскому Богу.

Первым таким жертвоприношением было убийство в 1922 году Вальтера Ратенау, «сионистского мудреца», министра иностранных дел Германии, заключившего с Советской Россией договор о восстановлении дипломатических отношений. Время убийства — 22 июня — было точно рассчитано и приходилось на дату летнего солнцестояния. 21–22 июня Земля проходит одну из четырех кардинальных точек своей орбиты, с этого времени день в ее северном полушарии начинает убывать, что символизировалось в древних мифах началом победы злых сил над добрыми. Эта временная точка противоположна зимнему солнцестоянию — 21–22 декабря — времени рождения солнечных богов. На точку летнего солнцестояния пришлось начало решающего этапа Второй мировой войны — нападения Германии на Советский Союз. С этой же поворотной точкой года мы встретимся, когда предпримем попытку разгадать тайну НЛО. На нее приходятся даты смерти многих уфологов.

И здесь мы еще глубже погружаемся в малозаметные, сокрытые и самые мощные течения истории, и будут встречаться явления, которые заставят нас вспомнить о богах древних мифов и религий. Посвященные, теурги так описывали их отношения с человеком: злобные существа из разряда этих богов, обманывая и запугивая, заставляют людей приносить им человеческие жертвы, вести войны друг с другом, чтобы проливались еще большие реки крови, чтобы над землей поднимались кровавые испарения, дающие этим злобным богам возможность проявлять себя в земном мире. И всегда эти существа пытаются убедить человека в том, что они — боги Света и Разума. Они навязывают людям такие религиозные и общественные идеи, которые выгодны им для реализации их загадочных планов, а люди в этих планах — только полусознательные слуги, считающие, что они выполняют некие священные миссии, возложенные на них богами.

Кульминацией мистического культа фашизма станет вывоз евреев из стран Западной Европы для их уничтожения на особых «полях смерти» в России. Это будет частью общих массовых жертвоприношений Третьего рейха арийским богам. Арийские же боги, которым посвятила себя нацистская Германия, не дадут за это поклонение немцам ничего, кроме их разбомбленных старинных городов. Улиц, храмов, музеев, превращенных в руины и пепел. Ничего, кроме интеллектуального и культурного опустошения.

При рассмотрении зарождения и развития нацистских идей поражают масштаб и сила влияния, которыми они обладали, захватывая все большее и большее число умов, двигая к разработке все новых и новых арийских законов, арийских наук, арийских ритуалов. Эта странная сила доведет ученых Третьего рейха до экспедиций по поиску арийских лошадей, арийских пчел и арийского меда. Это будет похоже на какое-то умопомрачение, но не будем торопиться ставить диагнозы. История слагается людьми, и каждый из них имеет право на то, чтобы мы попытались понять их побуждения и убеждения.

Часто события прошлого рассматриваются в отрыве от идей и мифов, которые в те времена владели умами людей. Обычно мы считаем, что нам издалека и с высоты современности виднее и легче увидеть причины событий и их связи друг с другом. Это могло бы быть близким к истине, если бы мы сами относились внимательнее к тому, что происходит с нами в наше время, к тому, что нас окружает.

В наше время существует огромное количество явлений, которые считаются спорными и о которых общество рассуждает и пытается решить — есть они на самом деле или нет? В те времена, в конце XIX — начале XX века, точно также спорили о природе загадочных явлений, объектов, существ, об их вторжении в жизнь человека. Одни, призвав на помощь всю силу сарказма и научные теории того времени, доказывали, что не может быть — в принципе — ничего, кроме нейронов, галлюцинаций и естественного отбора, другие пожимали плечами, отдавая право запрещать или разрешать таинственные психические явления ученым и теологам. Но кто-то в это же самое время предпринимал энергичные усилия для поддержания постоянного общения с загадочными невидимыми существами. < Мальцев С. А., 2003 >

«Семь духов» католической церкви были только крошечной частью огромного мира феноменов, с самой древности окружавшего человечество. Один единственный XX век был попыткой общества спрятаться от них за идеологию материализма. Принцип «Не может быть, потому что не может быть никогда» даже преподавался в школах. Но спрятаться от невидимого мира, забыть о нем не получилось.

Сейчас мы заглянем в некоторые журнальные и газетные сообщения того времени, в рассказы деревенских жителей, в суждения людей, посвятивших себя изучению духовного опыта. Перед нами даже не будет стоять вопрос, признавать существование мифических потусторонних существ или нет, мы просто погрузимся в духовную атмосферу прошлого.

Для этого воспользуемся исследованием Жака Валле, американского ученого-астрофизика, доктора наук, сотрудника американского Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства. В его книге «Параллельный мир» собрана богатейшая коллекция фактов по интересующей нас теме.

«Однажды мальчишки увидели в поле волшебника в красном колпаке. Он напоминал обыкновенного человека, но ростом был всего около метра. Ребята окружили его, но тот так брызгал слюной при разговоре, что они расступились и дали ему пройти. Отойдя немного в сторону старой крепости, он исчез…»

Дети, конечно же, верили в волшебников. Особенно в XIX веке, когда даже взрослые рассказывали друг другу эти странные истории об эльфах и феях, о духах стихий.

Англия, местечко Истрадфинлайс в Уэльсе. Хозяин пошел посмотреть за своими овцами и коровами, пасшимися на склоне горы, и не вернулся. Целые три недели поисков не дали результатов, жена уже посчитала его погибшим. И вот он возвращается и на вопрос жены, где он пропадал столько времени, с недоумением восклицает: «Три недели? Ты три часа приняла за три недели?»

Он рассказал, что когда стал как обычно играть на флейте, его вдруг окружили маленькие, похожие на людей существа. Они как маленькие дети пели и плясали под его музыку, от чего он совсем растерялся. Потом они дали ему несколько необыкновенно вкусных лепешек…

В том же Уэльсе женщина, гостившая у маленьких эльфов, как ей показалось, всего десять дней, пропадала из мира людей на целых десять лет. А пропавшего таким же образом мальчика Джитто Бача мать оплакивала два года. И вот однажды утром она открыла дверь и увидела своего Джитто, сидящего на пороге с узелком в руках, одежда на нем была та же самая и сам он нисколько не изменился, даже не вырос. «Где же ты был все это время?» — спросила она его. «А что? Я ведь только вчера ушел?» — ответил Джитто и, развязав узелок, показал ей одежду необычных «маленьких людей», которую те дали, чтобы потанцевать вместе с ними. Это была одежда из белой бумаги без швов. Мать бросила ее в огонь…

Рис и Ллуэллин работали у фермера. Однажды они возвращались домой, и Рис услышал какую-то музыку. Ллуэллин же ничего такого не услышал. Рис уговорил его идти в одиночку, сказав что скоро догонит, а сам пустился в пляс под знакомую мелодию. Так Луэллин и дошел до дома один, а утром стали икать Риса. Догадался о том, что с ним случилось, фермер, искушенный в проделках эльфов. Собрались несколько человек и пошли той же дорогой искать. Вдруг Ллуэлин закричал: «Тише! Я слышу музыку, я слышу мелодичные арфы». Другие ничего не слышали. Оказалось, что Ллуэллин одной ногой стоял на краю «волшебного кольца» эльфов, которые они часто оставляют на полях после своих танцев. Когда другие вставали одной ногой в это кольцо, то тоже начинали слышать музыку. А еще они начинали видеть самих танцующих эльфов, а с ними и отплясывавшего Риса. Ллуэллин поймал Риса за одежду и выдернул из круга. Рис стал удивляться, что прошло так много времени, пока он плясал…

Если исследователь непредубежден и умеет расположить к себе деревенского жителя, то много таких историй услышит он от очевидцев и самих участников этих странных происшествий. Таким исследователем был Уолтер Эванс-Венц, американский ученый, собиравший в начале XX века кельтский фольклор и народные сказания.

Как-то Венц заинтересовался странными кругами на лугах и, встретив нескольких крестьян, стал обсуждать с ними эти явления. Разговор продолжился уже за чаем в гостях у одного из них, а потом крестьянин с дочерью отвели ученого на соседнее поле и показали такое «волшебное кольцо». Пока он стоял в нем, они рассказали следующее:

Да, эльфы действительно существуют, и круги — места, где их часто видят танцующими. Трава в круге растет только самая короткая. В середине круга, образуя кольцо, растут волшебные грибы, и эльфы используют их как сиденья. Эльфы очень маленькие, одеваются в зеленые, красные куртки и красные шапки. Они обожают петь и танцевать.

Про круги на полях и лугах сейчас знают все, но иногда в них присутствуют удивительные детали, перекликающиеся со старинными преданиями. Например, 12 ноября 1968 года аргентинская пресса сообщила, что в пятистах километрах южнее Буэнос-Айреса было обследовано странное круглое образование на земле. Это был круг диаметром около пяти с половиной метров с сильно обожженной землей. Внутри этого круга росли восемь гигантских белых грибов. Позднее такие же грибы в таких же кругах были обнаружены в соседней провинции…

Во время жестокого голода 1846–1847 годов к ирландцу Пату Фини как-то пришла маленькая женщина и попросила немного овсяной муки. Муки у Пата было совсем немного, даже неудобно было предлагать столько. Он хотел дать взамен картошки, но ей нужна была именно овсяная мука, и тогда он отдал всю свою муку. Гостья почему-то попросила положить муку обратно в ларь и сказала, что придет за ней позже. Каково же было удивление Пата, когда на следующее утро ларь оказался переполненным овсяной мукой. Знатоки говорили, что эта женщина была одной из фей…

Как-то раз эльфы забрали одну девушку к себе и заставили выпекать лепешки. Сколько бы она ни брала муки из чулана, ее количество там не убывало. Так она стряпала, не покладая рук, пока старый эльф не сжалился над ней. Он сказал: «Ты, я вижу, очень тоскуешь и давно думаешь о том, как бы покинуть наши места. Я укажу тебе способ: все остатки муки после выпечки лепешек клади обратно в чулан, и это побудит мою жену отпустить тебя». Девушка стала делать именно так, и тогда была отпущена домой…

12 апреля 1671 года под присягой было сделано официальное заявление Питера Рама, мужа повивальной бабки, которую тролли, жители волшебной подземной страны, уводили к себе принимать роды у жены тролля:

Однажды вечером, когда Питер и его жена были дома, к ним пришел маленький смуглый человечек, одетый во все серое, и просил повитуху помочь его супруге, у которой начались предродовые схватки. Хозяева сразу поняли, что имеют дело с троллем и побоялись отказываться. В лесу в жилье троллей вела дверь из мха, потом из дерева, и, наконец, из блестящего металла. По лестнице, уходившей под землю, спустились в великолепную спальню, где пребывала жена «земляного человечка». В жилищах троллей яркий свет, но при этом не видно ни лампы, ни огня. (Вспомним светящуюся каменную лестницу Йиглавы) Но нельзя почему-то притрагиваться к пище, которую едят тролли. Так и поступила повитуха и благополучно вернулась домой, выполнив свои обязанности…

Как-то одна фея решила вознаградить молодую мать за то, что та вскормила грудью ее дитя, и взяла ее с собой в свою волшебную страну. В зеленом склоне холма открылась дверь, и они вошли в подземный ход. Фея смочила левое веко женщины тремя каплями драгоценной росы, и она увидела, что они находятся в прекрасной стране. Быстро бежали чистые извилистые реки, в полях колосились спелые хлеба, под тяжестью сладких как мед плодов сгибались деревья. Фея преподнесла кормилице волшебные дары. Когда капля волшебной росы коснулась ее правого глаза, она смогла видеть и многие другие чудеса. На обратном пути, чтобы вернуть женщине прежнюю способность зрения, фея просто провела рукой перед ее глазами…

Эльфы ценят честность человека и не скупятся на вознаграждение, но горе тому, кто жаден и запрашивает за свои услуги больше, чем обычно. (Сказочникам не так уж трудно было придумывать детали для своих историй, достаточно было прислушаться к народным преданиям.)

В Ирландии, в окрестностях горы Бул-Булбен, к пещерам которой совершают свои традиционные путешествия местные прорицатели, Эванс-Венц услышал такую историю:

«В молодости я имел обыкновение часто забираться в горы и там удить форель или охотиться. В один из сухих морозных январских дней мы с другом взяли ружья и отправились на Бен-Булбен; подойдя к горе, мы впервые повстречали джентри… Он был одет в синее, а головной убор, казалось, был отделан кружевами. Приблизившись, он сказал мне сладким серебристым голоском: «Чем реже вы, господин, будете приходить сюда, тем будет лучше для вас, так как одна юная леди хочет вас похитить». Затем он запретил нам стрелять из ружей, так как джентри не любят шума. Он был, видимо, одни из стражников джентри…

Это самые замечательные люди, которых я когда-либо видел. Они превосходят нас во всем и поэтому называют сами себя джентри. Среди них нет рабочих, а только военные-аристократы, благородные и знатные. Как мне объяснили, это народ, отличающийся и от нас, и от бесплотных существ. Их возможности потрясающи. «Мы можем уничтожить половину человечества, но не хотим этого делать, — говорят они, — мы надеемся на ваше спасение». Я знал человека, которого три или четыре года тому назад они парализовали. Их взгляд обладает такой проникающей силой, что они, я думаю, могут видеть даже сквозь землю…

Джентри живут в недрах гор в прекрасных дворцах, и их можно встретить во многих странах, особенно в Ирландии…

Они много путешествуют и, похожие на обыкновенных людей, могут повстречаться в толпе и в Париже, и в Марселе, и в Неаполе, и в Генуе, и в Турине, и в Дублине. Особенно они любят Испанию, южную Францию и юг Европы.

Джентри проявляют большой интерес к людским делам… Иногда они воюют между собой. Умных молодых людей, которые представляют для них интерес, они уводят к себе. Они забирают все — и тело и душу — и превращают плоть в себе подобную субстанцию…

Если вас похитили и вы отведали еды в их дворце, вы уже никогда не сможете вернуться назад… Они заводят семьи и рожают детей. Каждый из них может сочетаться браком и с простым смертным, лишь бы этот человек был хорошим и честным.

Они обладают способностью произвольно изменять свой внешний вид. Однажды один из них предстал передо мной человечком ростом всего лишь 1 м 20 см, но крепкого телосложения. Он сказал: «На самом деле я гораздо больше, чем выгляжу сейчас. Мы можем старых делать молодыми, больших — маленькими, а маленьких — большими».

Венцу рассказывали и рассказывали истории про эльфов. Как они в окрестностях Бед-Дермота и Граниа толпой гнались за оленем и бежали за ним через весь остров. Как в другой раз также преследовали лошадь. Как они, в красных шапочках и в сюртучках, похожих на военные, танцевали на полях, а особенно на холмах около огромных древних камней, мегалитов. Как скалы у моря в прежние времена буквально кишели этими маленькими человечками.

Рассказывали и про других маленьких чудесных существ.

Карлики фионы сопровождают корриганов. Корриганы покидают свои подземные убежища только в сумерках или ночью. Иногда они ходят с факелами, похожими на свечу. Их шпаги не больше булавки. Но это не гномы. Гномы выглядят уродцами со смуглой кожей, волосатыми телами, с дрожащими старческими голосами и маленькими искрящимися глазками. Гномы живут в подземных пещерах и всяких странных тоннелях и любят пугать людей своими неожиданными проделками.

Голод 1846–1847 годов во время неурожая картофеля в Ирландии местными жителями объяснялся событиями, происходившими в стране эльфов. Многие видели в небе сражения их армий друг с другом и считали, что жизнь в мирах людей и этих существ как-то взаимосвязана.

С середины XIX века эльфы стали все реже встречаться с людьми. Знатоки утверждали, что это произошло из-за того, что люди наполнили свою жизнь всякими железными механизмами. Может, они были заняты изобретением чего-то подобного, чтобы не отстать от людей?

Однажды вечером, как раз в те времена, несколько женщин вышли прогуляться на берег реки Эгре. Было около полуночи. На обратном пути перешли через мост и вдруг услышали страшный шум. От того, что они увидели, на головах от страха зашевелились волосы: какая-то странная «колесница со скрипучими колесами» быстро въезжала на холм. Тащили ее маленькие существа, гномики. Женщины, еле живые от страха, прижались друг к другу и наблюдали эту процессию. «Колесница» перепрыгнула через виноградник и скрылась в темноте…

Эльфы живут в лесах, в небе, и в море. А иногда на особых невидимых островах, которые только иногда становятся видимыми.

В 1691 году шотландский священник Кирк написал книгу «Тайный союз эльфов, фавнов и фей», в которой он обобщил свой опыт изучения этих существ. Его 16 выводов о жизни эльфов были такими:

1. Они являются чем-то промежуточным между человеком и ангелами.

2. У них очень легкие «флюидные» тела, которые можно сравнить с плотными облаками. Чаще всего их видят ночью. Они могут появляться и исчезать по своему желанию. < Мальцев С. А., 2003 >

3. Они умны и любознательны.

4. Они обладают силой, позволяющей забирать с собой все, что им нравится.

5. Они живут под землей в пещерах, в которые могут проникать через любую трещину или отверстие, доступные только для воздуха.

6. Пока люди еще не расселились по большей части территории земли, эти существа жили на ней и занимались земледелием. Их цивилизация оставила следы на вершинах гор, она процветала в то время, когда повсюду еще росли леса.

7. Каждые три месяца они меняют место жительства, так как не любят засиживаться на одном и том же месте, а предпочитают путешествовать. Именно тогда и происходят встречи, внушающие страх людям, даже на больших дорогах.

8. Их тела благодаря своей способности меняться позволяют им плавать по воздуху со всеми своими домочадцами.

9. Они делятся на племена. Как и у нас, у них есть дети и кормилицы, свадьбы и похороны и т. п., с той лишь разницей, что они делают это только для того, чтобы передразнить наши обычаи или предрекать земные события.

10. Считается, что их дома удивительно большие и красивые, но чаще всего они недоступны человеческому зрению. Их можно сравнить с заколдованными островами. В этих домах есть никогда не гаснущие лампы и огонь, горящий без дров.

11. Говорят они очень мало. Когда дело все же доходит до разговоров, они пользуются языком, похожим на свист.

12. Их привычки и язык, когда они разговаривают с людьми, такие же, как и у жителей тех мест, где они обитают.

13. Их философия основана на следующих принципах: ничто не умирает; все развивается циклично, и при очередном цикле каждая субстанция возрождается и совершенствуется. Это эволюционное движение является универсальным законом.

14. Считается, что у их вождей есть своя иерархия, но у них нет ни видимого поклонения Богу, ни религии.

15. У них есть много книг, легких и веселых, но есть и сложные и серьезные, повествующие об абстрактных материях.

16. Когда им вздумается, они с помощью волшебства могут заставить себя появляться перед нами.

Через год после написания книги об эльфах Кирка не стало — предание сообщало, что эльфы забрали его к себе, потому что слишком много он знал об их жизни и выдал людям. Во всяком случае, в церковных записях того времени не осталось никаких записей о его смерти.

Ученые и философы древности считали этих существ промежуточными формами жизни между материальным миром и мирами высших богов. Плутарх, например, писал, что было бы нелепым, если бы природа оставила незаполненным такой громадный разрыв, не создав эти полуматериальные, пластические формы жизни. Греки, а вслед за ними и римляне объединяли этих существ под общим названием «демоны», но только в то время оно не подразумевало обязательно того злого смысла, какой приобрело потом, при появлении христианской церкви.

Средневековые оккультисты, каббалисты обычно разделяли всех невидимых существ на пять классов:

1. Ангелы, боги древних. < Мальцев С. А., 2003 >

2. Падшие ангелы, называемые церковью демонами, чертями. Притом каббалисты отмечали особо склонность падших ангелов рядиться в одежды настоящих ангелов — приобретать красивые формы и излучать свет, и даже окружать себя голубым сиянием.

3. Души умерших людей.

4. Элементарии — души умерших плохих, развращенных всеми пороками людей, которые, скорее, не души, а полуматериальные тела, оболочки, вышедшие из умершего тела и, в то же время, покинутые еще при жизни высшей душой. Такие оболочки, сохраняя в себе интеллектуальные и грубые чувственные способности, долгое время остаются в земном мире, становясь потусторонними собеседниками медиумов, ночными привидениями и вампирами.

5. Элементалы — духи Стихий, в число которых входят существа земли, воздуха, воды и огня. Это гномы, гоблины, феи, корриганы, сильфы, эльфы, саламандры, русалки.

Парацельс писал, что очень трудно четко дать определение тому или иному классу духов Стихий, поскольку они, состоя из «эластичной полуматериальной субстанции, достаточно бесплотны, чтобы быть невидимыми и способны изменять свою форму по определенным законам». Притом, наблюдаемая в преданиях склонность духов передразнивать представления о жизни и обычаи людей, является следствием их озорства и способности заглядывать в память человека, откуда они и извлекают свои атрибуты, представая перед ним в той или иной форме.

В Бретани (Франция) народное представление о корриганах, например, делит их на две группы: карликовые существа, наделенные магической силой и даром прорицания и белокожие воздушные корриганы. Маленькие темнокожи и волосаты, с когтями на пальцах. У них старческие лица и глубоко посаженные маленькие глазки, блестящие как горящие угольки. Голоса низкие, словно надломленные старостью.

В «Трудах по магии» Корнелия Агриппы есть упоминание о «демонах пятницы» — красивых существах среднего роста, появлению которых предшествует яркая звезда. (На чем летают эти разные существа, мы пока умолчим и поговорим про это, когда заберемся в дебри уфологии. И, кстати, название с «пятницей», как мы это увидим в уфологии, — не прихоть воображения средневековья, а тоже имеет определенный важный смысл.)

Некоторые феи носят с собой необыкновенный «светящийся камень». У многих «маленьких человечков» есть «огонек» на поясе, на груди или даже на особом шлеме. Тот из людей, кто сумеет похитить такой огонек, говорят предания, проживет долгую и счастливую жизнь.

Известный математик и физик XVI века Джероламо Кардано (1501–1576) был еще и оккультистом. В книге «De Subtilitate» он приводит рассказ из архива своего отца Фация Кардано, с которым произошла очень необычная встреча:

«13 августа 1491 года. Как только я закончил свой ежедневный ритуал [обратим внимание на эту деталь — герой истории совершает традиционный религиозный ритуал, и после этого происходит такое необычное явление], а это было примерно в восьмом часу вечера, передо мной предстали семеро мужчин в шелковых одеждах, похожих на греческие тоги, обутые в блестящие башмаки. Одежда, выглядывавшая из-под красного сверкавшего пластрона, казалась вытканной из пурпура и отличалась необыкновенной красотой. Но так были одеты только двое, занимавшие, вероятно, более высокое положение, чем другие. Самого высокого из них, краснолицего, сопровождали двое спутников, а второго, с более бледным лицом и ниже ростом, — трое… Им, наверное, было около сорока, но выглядели они не более чем на тридцать. На вопрос, кто они такие, последовал ответ, что они воздушные существа, но, подобно людям, рождаются и умирают. Их жизнь длиннее нашей и может достигать трехсот лет…»

Всего они пробеседовали с Фацием Кардано больше трех часов. Когда речь зашла о космологии и Фаций спросил их о первопричине бытия, их мнения разошлись. Самый высокий заявил, что не признает вечное творение мира Богом, другой же, наоборот, объяснял, что Бог творит мир от одного момента до другого и стоит ему остановиться хоть на мгновение, как мир погибнет…

Одним словом, у них все как у людей — даже разногласия во взглядах на мир.

Как люди они воюют друг с другом, иногда участвуют в человеческих битвах. Особо любят покровительствовать людям, проявляющим героические воинские качества. Опекают и даже предупреждают об опасности. Это участие в сражениях людей мы встречали еще в описании последних дней Атлантиды, когда Посвященные своей кровью нейтрализовали говорящих механических животных черных колдунов. Говорящие животные не смогли разбудить своих хозяев, и некому было отдавать приказы подземным воинам-гномам.

Среди народов Западной и Центральной Европы бытовало общее предание о том, что когда-то рядом с человеком жили племена карликов, пигмеев, которые, несмотря на свой маленький рост были крепкими, жилистыми существами, даже более ловкими, чем люди. Этих отменных воинов-лучников называли по-разному — «на-амгуисган», «тамгаист», «амгуиш», «ависк», «амгисг», и многие короли брали их себе в телохранители.

Традиционно они занимались охотой и рыболовством. В XI веке Адам Бременский, один из летописцев, так описывал их потомков:

«У них были большие головы, плоские лица, приплюснутые носы и большие рты. Их жилища располагались в скальных пещерах, которые они покидали в ночное время, чтобы совершать насилия, отличавшиеся кровожадностью».

С этими племенами карликов высокорослые кельты жили в постоянной вражде и всех их истребили, но после этого, говорит предание, новых хозяев земли охватило чувство вины и, одновременно, страха перед духами уничтоженных пигмеев. Уцелевшие же маленькие воины с тех пор стали вести скрытный образ жизни.

Согласно летописцам Нидерландов, в средние века на севере этой страны в пещерах обитали загадочные существа, которых почему-то называли «белыми дамами». Они досаждали своими кознями пастухам, нападали на ночных путников и часто похищали грудных детей. < Мальцев С. А., 2003 >

Эльфы тоже часто похищали детей, приходя для этих целей около полуночи. Иногда они подменивали их своими детьми. В Шотландии считали, что лучшим способом вернуть своего ребенка было отнести подмененного младенца туда, где эльфы бывают чаще всего. Обычно это места, где расположены мегалиты. Вместе с ребенком нужно оставить какое-либо съедобное приношение — хлеб, масло, молоко, яйца или мясо. Часа на два родители удаляются, и если дары исчезли, то ребенок будет возвращен.

17 мая 1884 года в лондонской газете «Дейли телеграф» сообщалось, что в Клонмеле за жестокое обращение с трехлетним ребенком были задержаны две женщины. Они полагали, будто это подменыш эльфов, и мучили его, надеясь, что от этого эльфы вернут им их ребенка. В средние века эти представления о проделках эльфов приводили к убийству детей с врожденными дефектами.

Народные поверия объясняли такие действия эльфов тем, что они хотят этим самым улучшить свою расу, и еще использовать женщин-матерей для ухода за своими детьми. < Мальцев С. А., 2003 >

Но часто бывало, что у фей и эльфов возникало чувство любви к тому или иному человеку. Эванс-Венц записал со слов одной женщины такую историю:

«Моя бабушка Катрин Макиннис частенько рассказывала о знакомом ей мужчине по имени Лафлин, которого полюбила фея. Она приходила к Лафлину каждую ночь, и он, обессиленный этими визитами, стал ее бояться. Дело приняло такой плохой оборот, что он решил бежать от феи в Америку. Когда все было готово, и он уже собирался уезжать, женщины, ходившие с заходом солнца на луг доить коров, отчетливо слышали, как фея пела такую песню:

Что делать девице с каштановыми локонами,

Когда Лаки поплывет по волнам?»

Лаки уехал в Америку и поселился в Новой Шотландии, но в первом же письме домой сообщал своим друзьям, что та же самая фея часто навещает его и в Америке.

В прошлом такие отношения между духами и человеком составляли целый раздел теологии. В романе Анатоля Франса «Восстание ангелов» приводится список некоторых трудов древности и средневековья, где есть рассуждения на эту тему. Аркадий, один из «ангелов», похитил подругу молодого француза Мориса и пытается убедить его в том, что это обычное явление:

«Нет ничего убедительнее точных ссылок. Дабы увериться в том, что я тебя не обманываю, прочти, Морис, что написано о любовных объятиях между ангелами и женщинами в следующих трудах: Юстин, «Апологии», I и II; Иосиф Флавий, «Иудейские древности», книга I, глава III; Афинагор, «О воскресении»; Лактанций, книга II, глава XV; Тертуллиан, «О покрывале дев»; Марк Эфесский, «Пселла»; Евсевий, «Евангельские назидания», книгаV, глава IV; Св. Амвросий в книге «О Ное и ковчеге», глава V; Св. Августин, «О граде Божием», книга XV, глава XXIII; отец Мельдонат, иезуит, «Трактат о демонах», с. 248»…

В Шотландии таких «интимных духов» называли Ланнан-Ши. Священник Кирк пишет:

«В нашей Шотландии есть много прекрасных воздушных существ, которые часто назначают свидания сладострастным юношам и предстают перед ними в виде суккуб или в виде юных любовниц…»

Суккубами в средневековье называли интимных духов женского пола, а инкубами — мужского. В архивах инквизиции огромная часть документов о колдовстве была посвящена именно связям людей с инкубами и суккубами. Некоторые исследователи рассматривали эти связи как одно из проявлений скотоложства, поскольку считали интимных духов разрядом низших существ. Так, теолог Фома Аквинский (1226–1274) понимал под скотоложством «любой тип плотской связи с представителем другого вида». Общим определением сочетания человека с интимным духом в церковной практике стало «демонические связи». Осужденных за такие связи приговаривали к смерти. Жак Валле приводит случай с человеком по имени Бенуа де Берн, который в семидесятилетнем возрасте признался на исповеди, что сорок лет находился в связи с суккубом по имени Мермелин. Откровенность на исповеди перед священнослужителем стоила ему жизни. Он был осужден и сожжен заживо.

Августин в книге «О граде Божием» говорит:

«Широко распространено мнение, подтверждаемое прямыми и косвенными свидетельствами надежных людей, что сильфы и фавны, обычно называемые инкубами, часто досаждали женщинам, домогались их и в конце концов вступали с ними в связь. Есть даже демоны, которых галлы зовут дузами, которые довольно часто совершают такие непристойные поступки: это подтверждают столь многочисленные и высокие авторитеты, что было бы слишком нагло отрицать их».

На основании преданий и авторитета Библии считали, что от таких связей рождаются великаны, сильные и жестокие. Католические писатели причисляли к ним многих великих язычников. А некоторые даже и своего современника Мартина Лютера. Это было одним из способов объявить кого-то исчадием ада.

То, что Антихрист родится от связи смертной женщины с инкубом, было логическим заключением теологов из этих наблюдений. Этого взгляда придерживался и кардинал иезуитов Беллармино, самый жестокий из всех инквизиторов.

Сжигая на кострах людей, обвиненных в интимных связях с демонами, церковь проводила политику очищения человеческой расы от «дьявольского семени». Таким образом, искусственный отбор, селекция, улучшение породы существовали уже в средние века, за сотни лет до открытий Дарвина и генетиков. За века до Третьего рейха.

Йорг Ланц, создавая Теозоологию, развивал учение церкви о бестиальных видах, порожденных через межвидовое скрещивание человека и низших демонических существ. Так, рассуждал он, на Земле и появились человеко-звери, низшие расы, самые зловредные из которых, самые умные, самые хитрые — евреи.

Но нужно иметь в виду, что здесь, в этой идеологии, такая же мешанина, как в истории, излагавшейся иезуитами и Йоргом Ланцом о тамплиерах-ариософах и Моисее-ариософе. Идеология эта основывалась на некоторых фактах, но сами факты были перетасованы таким образом, что из них выстраивалась нужная идеологам цепочка, похожая на очень правдивую и логическую. Например, несмотря на то, что предания и даже сама Библия говорили о потомках инкубов и людей как о гигантах, обладавших сверхфизическими силами и сверхпсихическими способностями, за них выдавали самых обычных людей, отнюдь не выделявшихся такими силами и способностями (да не обидятся евреи). Точно также в самой теории нацизма представления о светлоглазых и светловолосых индивидах как об эволюционном эталоне человеческой расы противоречили строгим научным данным генетиков: отсутствие пигмента в волосах и в радужке глаз — признак понижения жизнеспособности организма, обусловленный генетически (да не обидятся блондины и голубоглазые, тем более, что есть потрясающе красивые синие и бирюзовые глаза, и это уже — не отсутствие пигмента).

Пройдя по преданиям об эльфах, феях, инкубах, красивым и не очень, притягательным и отталкивающим, мы заглянули в мир духов как бы через маленькую щелочку. Это даже касается преданий и представлений одной только Западной Европы, мы затронули ничтожную их часть. Но благодаря им можно взвесить значимость для набожного человека той эпохи идеи противостояния добрых христианских сил и сил демонических, воплощенных в представителях так называемых низших рас. Народные истории, предания прошлого, мифы древности были переплавлены теологами в совершенно конкретное учение о Дьяволе и дьявольских существах.

Идеалы рыцарского служения делу Церкви, каковыми они были донесены из прошлого церковными историками и теоретиками антисемитизма, включали в себя священную обязанность борьбы с этими дьявольскими расами, а еще — с их идейными руководителями, жидомасонами, развращающими народы мечтами о самоуправлении и равноправии.

Праведная ненависть не могла не вскипать в сердцах чистокровных арио-христиан, воспитанных в духе преданности своей церкви, когда они узнавали о том, что рядом с ними, вокруг них — везде — снуют, копошатся со своими мрачными заговорами демонические существа, коварно, путем преступных межвидовых скрещиваний принявшие на себя человеческое обличие. Истинный ариец, читая труды ариософских мыслителей, как ему казалось, начинал понимать причину всех бед и страданий человечества.

Он, как христианин, формально должен был придерживаться заповедей всеобщей любви и сострадания ко всем живым существам, но одновременно он был посвящен в особое знание, своеобразную церковную теорию происхождения видов — что-то вроде эзотерического учения для избранных посвященных. Это учение в сознании нового рыцаря-тамплиера все расставляло по своим местам: благородство и сострадание должно распространяться на подлинных, расово чистых аристократичных представителей человеческого рода, а бестиальные существа, рожденные от демонов зла, не имеют права ни на какое снисхождение и должны уничтожаться или содержаться как скот в специальных загонах ради высшей справедливости. Истинный ариец знал, как, по каким признакам определять эту заразу в теле человечества. По каким признакам имен и фамилий, формам черепа, цвету глаз и волос классифицировать степень расовой чистоты и процент арийской крови. И еще истинный ариец, в течение многих поколений впитавший в себя идею антисемитизма, не мог не мечтать о великом вожде, герое, Мессии, способном повести свой избранный народ к победе над всеми демонами мира, к очищению от расовой грязи, к свободе и к процветанию. < Мальцев С. А., 2003 >

Такой вождь родился 20 апреля 1889 года в городе Браунау-на-Инне на австрийско-баварской границе.

С 1892 года по 1895 семья Адольфа живет в Пассау, в одном из средоточий церковной католической культуры Германии. Старинные часовни, соборы, монастыри, впечатляющие литургические празднования. Как пишет Гудрик-Кларк, «это окружение вполне могло определить религиозно-утопические черты в сознании ребенка, которые позже характеризовали эмоциональность и мировоззрение Гитлера». В 1897 году семья поселяется в маленьком городке Ламбах. Адольф учится в школе местного бенедиктинского монастыря, гербом которого была свастика. Он с восторгом участвует в красочных, торжественных богослужениях, поет в церковном хоре, мечтая о будущей карьере священнослужителя. Местный пастор становится его кумиром…

Интересная деталь в тексте Гудрика-Кларка. Он пишет: «эмблема свастики в данном случае была просто искривленным крестом». Свастика — просто искривленный крест… Это все равно что сказать: пятиконечная звезда — это не пятиконечная звезда, а просто звезда с пятью лучами.

Свастика есть свастика, и эмблема могла бы быть «просто искривленным крестом», если бы какой-то злоумышленник поломал в монастыре все изображения его герба. Но это была высеченная в камне свастика. Другой биограф фюрера Джон Толанд в своей книге «Адольф Гитлер» пишет о той же свастике монастыря и не пытается как-то смягчить, завуалировать этот факт.

Гудрик-Кларк рассказывает о том, как в Третьем рейхе широко ходили в виде иконок изображения юного Адольфа, стоящего на коленях перед воротами аббатства. На них юноша простирает руки к геральдической свастике над воротами, а от свастики исходят лучи света. И тут же оксфордский историк пытается перечеркнуть значение своих же слов о влиянии церковной культуры на мировоззрение Гитлера тем, что называет авторов этих изображений «расхожими художниками» а сами изображения «безвкусными пастишами». Как будто от этого унижения художников в глазах читателя факт перестает быть фактом.

Католическая церковь благословила «Коричневую революцию», в результате которой во всех городах и селах Германии государственными флагами стали флаги со свастикой, а все важные посты были заняты нацистами. Это был политический триумф партии Гитлера. Нацисты взялись за жесткое осуществление своей расовой политики концлагерей и массовой стерилизации «неарийского» населения. Уже в 1934 году по всей Германии была создана сеть особых Генетических судов. Они приняли решение о стерилизации 56 000 человек. (Всего за десять лет их деятельности было стерилизовано 400 000 немцев.) Когда некоторые церковные деятели робко выражали сомнение в необходимости таких крайних мер, Гитлер напоминал им, что сама церковь начала изолировать евреев в гетто и запретила христианам работать с ними. Теперь, говорил он, государство «будет более эффективно делать то, что католическая церковь пыталась делать в течение многих веков».[221]

Большинство церковных деятелей стремилось добиться благосклонности Гитлера. Лидер католической партии Людвиг Каас очень высоко оценивал деятельность нового лидера Германии на аудиенции у папы Пия XII.

20 июня 1933 года был подписан договор между Ватиканом и фашистским режимом. Церковь обязалась принять меры против вмешательства священников в политику режима, взамен Гитлер предоставлял полную свободу церковным школам в Германии. Это была своего рода сделка, через которую был достигнут симбиоз католицизма и нацизма в одном государстве. Ватикан дал указание германским епископам поклясться в преданной верности национал-социалистическому режиму и просил Бога благословить рейх.

Церковь сыграла решающую роль в референдуме, проведенном в Германии 14 октября 1933 года. На нем население голосовало за выход Германии из состава Лиги Наций и из состава участников конференции по разоружению. Все епископы призвали граждан сказать на плебисците «да», объясняя верующим: «Таким путем католики снова продемонстрируют свою верность народу и отечеству и свое согласие с прозорливыми и энергичными усилиями фюрера».[222]

Так была создана государственная основа — идеологическая, политическая, экономическая — для возрождения полноценной инквизиции. Пусть она находилась в руках посредников, в чужих руках, но ее принципы и цели были собственными принципами Церкви. С помощью этой новой инквизиции можно было разом решить вопрос «дьявольских рас» и полного физического искоренения «жидомасонства». Но главное, была создана мощная основа для нового крестового похода, который пройдет очищающим огнем и мечом по всем языческим, еретическим странам, везде устанавливая духовную власть и авторитет Церкви. Точно также в средние века церковь разделяла инициативу и экономические расходы на походы крестоносцев с правителями европейских стран. Точно также делала это чужими руками.

Теперь, в начале XX века «Протоколы сионских мудрецов», как воплощение страшного жидомасонского заговора, ходили по рукам рабочих на заводах и их детей в школах, взвинчивали энергию ненависти в народных массах. Идеология избранного рыцарства — «новых тамплиеров» — вращалась, обсуждалась, развивалась в светских салонах, в аристократических клубах, в пивных и собирала под знамена ариософских вождей самых преданных, самых энергичных последователей. А на заводах Круппа ковалось оружие победы для будущей священной войны истинных арийцев против недочеловеков.

Желание Церкви, пользовавшейся каббалой, изолировать от общества евреев, у которых каббала была заимствована, через века превратилось в стремление к новому грандиозному крестовому походу. Желание скрыть источник ритуальной практики переросло в нечто новое, до тех пор невиданное по своим масштабам. Идея ненависти к общему вездесущему врагу оказалась очень удобной и плодотворной и позволяла решить сразу множество задач.

Но была ли идея антисемитизма вершиной в общей иерархии кодирующих идей — среди «Протоколов», «Новых тамплиеров» и «крестовых походов»? И что на самом деле стояло в центре всего этого единого культа, сплавившего католицизм и нацизм в одно целое?

Чтобы понять это, надо не терять из виду таинственных покровителей римско-католической иерархии, которых священнослужители-иезуиты призывали с помощью каббалистических имен Семи. И поэтому стоит заглянуть в историю возникновения фашизма еще глубже.

Загрузка...