Ночная поездка

Глава четвертая

Эту часовую прогулку сквозь темный запутанный клубок густой растительности можно было назвать настоящей проверкой на прочность. Стоило Мэтью выпутаться из хватки одной колючей лозы, как на него сразу нападала другая. Он довольно быстро почувствовал, что силы покидают его ноги, а присутствие духа и чувство равновесия начинают стремительно таять. Его все еще окружали странные люди с факелами, и в отличие от него они двигались так уверенно, будто прогуливались по переполненному нью-йоркскому кварталу, четко зная свою конечную цель. Некоторые даже умудрялись бежать, что казалось Мэтью попросту невозможным. Он старался держаться за спиной Громогласного, который, похоже, был лидером этого сборища, и изможденной черноволосой девушки. Девушка в свою очередь то и дело замедлялась и шла рядом с Мэтью, улыбаясь ему и таращась на него обезумевшими глазами.

— Хочу предупредить: многие люди в Нью-Йорке знают, где меня искать, — солгал Мэтью в надежде спасти свою шкуру. Он не любил ложь, но был уверен, что ею не стоит пренебрегать, если она способна спасти жизнь. — И если я попаду в какие-нибудь… неприятности… если со мной что-то случится, они…

— Тихо! — рявкнул на него Громогласный. — Не делай себе хуже.

Мэтью, услышав это, почувствовал, что вспотел.

Слева, в отдалении какой-то мужчина вдруг издал ужасающий гортанный крик и упал на колени. Мэтью показалось, что он услышал хруст кости…

Другой член группы тут же подобрал упавший факел своего товарища, но оказать ему помощь даже не подумал. Все продолжали идти, пока упавший мужчина, исторгая страдальческие стоны, извивался на земле и дрожал.

— Вы не поможете ему? — ужаснулся Мэтью.

— Ему ничем не поможешь, — буркнул Громогласный.

— Но ведь в лесу водятся волки…

Громогласный остановился, лицо его исказилось в жуткой ухмылке, которая в свете хищного пламени выглядела еще более угрожающей.

— Он напоминает, — объявил он остальным, — что в лесу есть волки! — На смену ухмылке пришел смех. Мэтью содрогнулся от этого звука, но миг спустя остальные члены сборища вторили своему лидеру и ужасающе загоготали.

— Что смешного? — нахмурился Мэтью.

— Ты. Шагай.

Девушка в лохмотьях внезапно подскочила к нему и начала нюхать — Мэтью никак иначе не мог трактовать ее действия — его горло. Он в растерянности отступил, а девушка опустилась на колени и понюхала его промежность.

— Перла! Хватит! — рыкнул на нее Громогласный, и девушка отскочила прочь. Затем обратился к Мэтью и заговорщицки сказал: — Она в ударе.

Это была самая ужасная группа людей из всех, что Мэтью когда-либо видел. Пока они продолжали путь сквозь лес, он пытался понять, кто они такие. Определенно, не индейцы и не дикие лесные звери. Да и бандитами они вряд ли были: какому бандиту придет в голову скрываться на дороге, по которой никто не ходит? Итак… это очередная порция дров в костер его любопытства. Кто эти люди?

Впереди замаячили новые блики факелов. Группа привела Мэтью в область леса, которую с большой натяжкой можно было назвать поляной — она не была расчищена, просто растительность здесь встречалась чуть реже. Мэтью разглядел какое-то странное сооружение. Это было каменное лицо, тянущееся вверх. Приглядевшись, он понял, что видит не цельный кусок камня, а своеобразную скульптуру, грубо составленную из больших валунов, напоминавших кости, в которые могли играть древние боги. Рядом с монументом ютилось несколько укрепленных камнями деревянных лачуг, а у основания огромного лица Мэтью увидел темнеющий вход в пещеру. Из земли торчали факелы, отбрасывающие причудливые тени.

Затем Мэтью увидел людей — оставшихся членов этого странного сборища. Все они были одеты в лохмотья и казались самыми бедными и жалкими существами на земле. Завидев своих товарищей, они устремились к ним, и миг спустя все их внимание сосредоточилось на Мэтью. Он шел мимо них, ловя на себе взгляды мужчин и мальчиков, женщин и девочек — все, как один, были грязными оборванцами. Невдалеке стояла женщина, кормящая грудью младенца, наполовину скрытого ее ниспадающими светлыми волосами, которые превратились в тугой колтун с вкраплениями веток и листвы.

Окинув оценивающим взглядом эту группу дикарей, Мэтью прикинул, что их здесь тридцать-сорок человек. В следующий миг его втолкнули в раскрытую пасть пещеры. Здесь было гораздо темнее: факелы остались снаружи, а темный каменный коридор скудно освещало несколько свечей. Человек, следовавший за ним, отдал кому-то свой факел и скомандовал:

— Садись вон там.

Мэтью решил, что размещение гостя на каменном полу вряд ли можно счесть актом гостеприимства. Его конвоир уселся на плоский камень, по бокам которого стояли свечи. Два других бородача присоединились к нему. Затем к ним приблизилась женщина — тонколицая, с длинными серыми курчавыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Мэтью неуютно поежился, заметив, что места женщина себе не выбрала, она припала к земле. Во всем ее облике сквозило нечто хищное и голодное.

— Мэтью Корбетт, — позвал его Громогласный, переплетя грязные пальцы. — Из Нью-Йорка. Далековато ты забрался.

— Вынужден согласиться, — буркнул Мэтью. Он знал, что у него есть два способа выпутаться из этой ситуации: молить о пощаде или проявить смелость, которой он, к несчастью, не чувствовал. Но лучше ложное мужество, чем никакого. По крайней мере, так ему показалось. Мэтью не знал, почему, но мольбы о пощаде воспринимал как кратчайший путь в могилу. — А с кем я имею честь беседовать? Вы так и не представились.

— Можешь звать меня Мардо.

— Как скажете.

Мардо осклабился. На этот раз улыбка не вышла такой свирепой, как прежде, но все еще напоминала оскал.

— Только послушайте его! — обратился он к остальным. — Он пытается выказать мужество! Но мы чувствуем запах твоего пота, мальчик.

Мэтью постарался подобрать слова как можно тщательнее:

— Я полагаю, я потел бы меньше, окажи вы чуть больше гостеприимства.

Мардо фыркнул.

— Действительно, — согласился он. — Эй, Дэниел! Принеси-ка ему воды. — Один из мужчин немедленно встал и побежал исполнять указание. Мардо вновь нахмурился. — А теперь вернемся к делу. Зачем ты едешь в дом Валлока Боденкира.

— Я впервые слышу это имя.

— Но о доме слышишь явно не в первый раз. Так что? Кто-то в Нью-Йорке нанял тебя, чтобы ты стал его слугой?

— Могу я задать вопрос? — Мэтью решил продолжить, прежде чем ему ответят отказом. — Кто вы такие, люди? И что здесь делаете?

— Это два вопроса! — возмутилась женщина. Ее глаза походили на два дула пистолета. — А два вопроса — это слишком много!

— Простите мое любопытство, мадам. Такова моя натура.

— Мадам! — хохотнула она. — Он назвал меня мадам, слышали? — Ее кривая улыбка увяла до отвратительной ухмылки. — Я уже и не помню, когда меня последний раз так называли.

Мэтью решил, что эти люди, должно быть, сбежали из лечебницы для душевнобольных. Возможно, повозка, в которой они ехали, сломалась, и они умчались в лес под защиту густой растительности…

Внезапно прямо перед его лицом материализовался чей-то череп. Мэтью вздрогнул и заметил, что череп перевернут, а отверстия для глаз и носа залеплены засохшей глиной.

Человеческий! — не успел испугаться Мэтью. Мигом позже он понял, что ему протягивают перевернутый череп животного, служивший здесь чем-то вроде чаши. Внутри этого преотвратного сосуда плескалась вода. Мужчина по имени Дэниел предлагал ему попить.

Черт возьми, пить из чьего-то черепа? Эштон Мак-Кеггерс со своей коллекцией костей, вероятно, был бы в восторге от этой затеи. Но не Мэтью. Однако именно ему выпала возможность приобрести подобный опыт, и что-то подсказывало ему, что отказываться не стоит. Он взял череп дрожащими руками, но помедлил, прикоснувшись к кости губами.

— Всего лишь вода, — хмыкнул Мардо. — Из источника, что чуть дальше по дороге.

Мэтью рискнул и сделал глоток. Это действительно была вода. Он вернул череп в протянутые руки Дэниела и заметил, что у основания ладони этого мужчины торчит неаккуратный клочок густой шерсти. Не успел он рассмотреть подробнее, как и череп, и руки скользнули обратно в темноту.

— Валлок Боденкир, — повторил Мардо. — Зачем он тебе?

Момент истины.

Но, черт возьми, в чем же дело? Мэтью по-прежнему ориентировался на указания, которые давал ему фон Айссен, но… надо признать, дела приняли столь странный оборот, что стоило подумать о сохранении собственной жизни — потому что, видит Бог, для этого сборища жизнь Мэтью Корбетта не стоит ни десяти фунтов, ни даже десяти пенсов.

— Я жду, — напомнил Мардо.

Мэтью отметил, что главарь этой шайки вдруг резко вздрогнул, как будто что-то причинило ему боль, и потер левое плечо.

— Мне ничего не известно о Валлоке Боденкире, — ответил Мэтью. — Но если так зовут человека, который живет в доме в конце этой дороги, то меня нанял его брат, и мне не дали свободы разглашать подробности задания.

Несколько секунд Мардо молчал. Он перестал потирать плечо и наклонился вперед, сжав руки в кулаки.

— Не дали свободы? Свобода. Интересное слово ты выбрал, не находишь? Если бы Боденкир добился своего, это понятие обратилось бы в ничто, стало бы невыполнимой мечтой. Мы — единственное средство защиты для Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии, Чарльз-Тауна… для всех колоний! Единственное средство против потери свободы. Точнее, против того, чтобы эту свободу попросту выкрали посреди ночи. Если ты действительно ничего не знаешь об этом… гм… существе — а похоже, что ты говоришь правду, — то я скажу тебе вот, что: мы — своего рода солдаты. Мы ведем войну против нашего злейшего врага. Эта война… длится уже несколько поколений, и она не может закончиться, пока все Боденкиры этого мира не будут полностью уничтожены. Мы здесь, чтобы… — Он вынужден был замолчать. Его нижняя челюсть вдруг резко выдвинулась вперед, как будто что-то сорвало ее с суставов. Пока Мэтью в ужасе наблюдал за этим зрелищем, Мардо обеими руками вправил выскочившую челюсть.

— Тебе не следовало выезжать на эту дорогу, — наставническим тоном сообщил он. — Здесь не место для твоего вида.

Мэтью мучило множество вопросов, и он не знал, с какого начать. Должно быть, выражение лица выдавало его, потому что Мардо расщедрился на продолжение истории:

— Мы заточили его в том доме. И уверены, что он не может передвигаться по реке — в противном случае за ним бы уже прислали лодку. О, да, нам известно, что у него есть пособники, которые в отличие от него могут свободно перемещаться, но до Боденкира им не добраться, хотя для них это вопрос жизни и смерти.

И снова это сочетание, — подумал Мэтью, — вопрос жизни и смерти.

— Дорогой он тоже не может воспользоваться, — продолжил Мардо. — Тут мы поймаем и убьем его. И всю его секту. Сдерживание — лучшая стратегия на данный момент, так что мы продолжаем держать его в ловушке в том доме. Это длится уже… — Он задумался, подсчитывая время, — лет двадцать.

Мэтью услышал дрожь в собственном голосе, когда переспросил:

— Двадцать лет?

— Мы выживаем, — продолжил Мардо, будто не сочтя нужным повторять уже сказанное. — Ты говоришь, у тебя есть задание? У нас тоже. Так что ты расскажешь нам, что такого должен ему передать, ясно?

— Но я… я не… — Мэтью помотал головой и выпалил: — Люди, вы, что, безумцы?

— Единственное безумие — это позволить такому монстру, как Боденкир, выбраться на волю и вернуться в нынешнюю цивилизацию. Мы наблюдаем за домом, но поместье там большое. Нам известно, что он расставил множество ловушек, поэтому нам приходится держаться оттуда на расстоянии. Если б мы знали, где остальные члены его секты проводят свои дни, мы убили бы их, пока они беспомощны, чтобы ни одно человеческое ухо не смогло расслышать их крики, с помощью которых они связываются даже со своими сородичами за океаном. Подумать только, их тысячи! И все готовы объединиться в борьбе против нас. Если бы получилось добраться до него — и до них всех — ночью, их тревога была бы притуплена. Ночью они умирают тихо… но это случается слишком редко.

Точно сбежали из Бедлама, — подумал Мэтью. — Все они. Немыслимо жить в этой глуши двадцать лет! Наверняка у них с головой плохо! И что это за люди, которые могут докричаться до неких сородичей через океан? Нет, это полное безумие.

Однако вот он — Мэтью Корбетт — здесь, среди сборища безумцев.

— Тебя послали сюда в качестве жертвы, — сказал Мардо. Он посмотрел на тыльную сторону своей ладони и в задумчивости несколько раз сжал и разжал пальцы. — Чтобы ты стал их главным блюдом. Мы считаем, что обычно они выживают за счет мелких животных, которых ловят в поместье. Этого мало, но достаточно, чтобы не дать им сдохнуть с голоду. Кто бы ни послал тебя сюда, он решил отправить им еду, которой хватит на год или больше.

— Послушайте, позвольте мне уйти и привести вам помощь, — попросил Мэтью.

Все произошло так быстро, что он не успел среагировать. В одну секунду Мардо восседал на своем каменном троне, а в следующую уже оказался перед Мэтью, сжав воротник его костюма. Как он сумел переместиться так быстро? На миг Мэтью показалось, что лоб Мардо начал выдаваться вперед, будто на нем выросла огромная шишка… которая тут же втянулась обратно.

— Ни черта ты не понимаешь, — прошипел Мардо, и смрад его дыхания ударил в нос Мэтью, как если бы на него дышало грязное плотоядное животное. — Ни черта. Весь ваш мирок — всего лишь небольшая комнатка в огромном особняке бытия! А мы… мы знаем все комнаты этого особняка. Их много… и некоторые из них смертельно опасны. Мы боремся за человечество. Наша цель для нас — всё. Ты можешь хотя бы представить, каково это?

В тишине, обрушившейся на пещеру после этой тирады, Мэтью услышал стук собственного сердца и ощутил запах своего пота, а затем… Мардо отпустил его. Когда он снова заговорил, в голосе его зазвучала неподдельная горечь:

— Нет. Ты не можешь.

— Вы убьете меня? — спросил Мэтью, понимая, что настало время задать этот вопрос. Разум подсказывал, что вариантов выхода всего два: сражаться или бежать, а шансов и на то, и на другое против этих людей у него было немного.

Мардо присел на землю. Он долго сидел в задумчивости, его тень в пляшущем свете свечей танцевала на каменной стене позади него.

Затем:

— Дэниел, ты и Мика проводите этого мальчишку обратно к его лошади. Возьмите с собой Джадда. И пистолеты мальчику верните. Сумку тоже. А если Перла попытается последовать за ним, отвесьте ей оплеуху, пусть придет в себя. Она на нем помешалась. — Хмурый взгляд Мардо вновь обратился к Мэтью. — Нет, мы тебя не убьем. Предоставим эту честь Боденкиру. А теперь иди. И поспеши.

Мэтью в жизни не испытывал такой радости.

Седовласая женщина все еще хищно смотрела на него, будто собиралась разорвать молодого решателя проблем на части.

— Прощай, парень, — сказал Мардо, оставаясь на месте. Он обратился к одному из сопровождающих Мэтью: — Если у кого-то из вас начнется, помните: прикасаться к этому парню я запрещаю. Ослушаетесь — кастрирую. Ясно? — Он улыбнулся Мэтью хищной улыбкой, но его лицо тут же помрачнело, как будто прямо над ним сгустились грозовые тучи. Он прорычал: — Убирайся!

Мэтью не нужно было просить дважды.