Ночной народ - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Марина Наумова (ч. 3)

- Но зато Бун - в моей, - заявил Джойс. - Он был моим заключенным.

- Вот как? - не без затаенной угрозы поинтересовался Эйкерман.

Джойс посмотрел на него пристальнее. Во всяком случае, в его компетенцию не входило ссориться с представителями местного отделения полиции. Оспаривать права Эйкермана на участие в расследовании дела тоже было бессмысленно. Правда, с другой стороны, Джойс не терпел карьеристов как и все мало-мальски склонные к тому же греху, а потому способные увидеть в подобных себе людях потенциальных конкурентов.

"Ладно, личное - это всего лишь личное", - решил наконец инспектор.

- Мы арестуем его вместе.

- Нет, я сам арестую его.

- Но Бун уже не один! - воскликнул Дейкер.

- Да ну? - пожал плечами Джойс.

- Думаешь, это меня напугает? - покривился Эйкерман, подаваясь вперед.

- Я слышал, - Дейкер заметил, что волнуется сейчас несколько больше, чем следовало бы, - что в Мидиане... Это там, под кладбищем... ("Черт побери! - ужаснулся он. - Как же мне им объяснить, чтобы они поняли правильно?") там что-то происходит.

Он замолчал.

- Вранье!

- Ты уверен в этом?

Две пары глаз, как четыре пистолетных дула, строго уставились на доктора. И в каждой паре вера и неверие смешались воедино.

"Это невероятно, но если заняться этим делом всерьез и, тем более если удастся что-то раскопать, о большем успехе мне нечего и мечтать", думал Джойс.

"Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Но мне всегда не нравились эти слухи про Мидиан, - нахмурился Эйкерман. - Давно пора сравнять с землей эту свалку... Хотя на сегодня у меня есть дела и поважней".

- Да, я уверен в этом, - пожалуй, даже излишне горячо заметил Дейкер. - И если их не остановить, то будет такое кровопролитие...

Дороге не было конца. Вскоре Глории уже начало казаться, что она попросту заблудилась в ненормально гигантском лабиринте. Постепенно девушка почти привыкла к здешним чудесам; во всяком случае, удивить ее становилось все сложней. Глория начала уставать - опять началась одышка, от долгой ходьбы гудели ноги.

- Какие красивые ножки... - неожиданно услышала она, - какие ножки!

В соседней целлофановой комнате обнималась парочка.

"И здесь любовь", - отметила Глория, почувствовав легкую грустинку, и посмотрела на ноги, высовывающиеся из-под белой кисеи едва ли не подвенечного, хотя и обветшалого платья, и увидела кости. Кости высохшие, кое-как обтянутые давно мумифицированной кожей. Они безвольно тряслись от движений рук мужчины, обнимающего разряженный скелет. Его ноги, хотя и не заслуживающие эпитета "красивые", состояли на вид из плоти и крови.

- Ты просто красавица, - продолжал их обладатель нежничать со скелетом. - Ты так мне нравишься...

Как ни странно, Глории показалось, что она слышала его голос и раньше. Девушка прищурилась, приглядываясь к морде, у которой вместо бакенбардов темнели освобожденные от кожи куски мяса. Именно это лицо мелькнуло перед ней в тот миг, когда Глория была готова распрощаться с жизнью.

Тем временем заметил ее и Нарцисс.

- А, это ты? - он скривил рожу, еще сильнее прижимая к себе скелет. Отойди от меня! И извини за то, что было наверху...

От противоречивости этой реплики Глория растерялась. Она сделала шаг вперед и растерянно заморгала.

- Я так хочу тебя поцеловать! - снова огорошил ее монстр, но его губы чмокнули череп с прилипшими к нему паклевидными клочками седых волос. - Да не тебя, дура, не волнуйся...

Глория и так не волновалась: ей было достаточно знать, что Нарцисс не собирается на нее нападать. Она решила попросту не обращать на него внимания и, опустив голову, прошла мимо него. Ей больше не хотелось ничего видеть и слышать.

- Стой! Ты куда? - одернул ее голос Нарцисса.

- Туда.

- Туда нельзя.

- Почему? - остановилась Глория.

На морде Нарцисса появилось озабоченное выражение.

- Это великое место Шангри-Ла, - он отстранил от себя "подругу", глядя теперь только на Глорию, и изрек очередную, не связанную ни с чем предыдущим фразу: - Но нам это нравится.

Глория только вздохнула - и в носу у нее защипало.

Пахло серой и еще чем-то удушливым и резким.

- Что это за запах? - поинтересовалась она.

И снова Нарцисс скорчил дурацкую рожу.

- Нет, это не я так пахну, - поспешил заверить он.

"Ну чего я трачу на него время?" - еле сдержала вздох Глория, собираясь на этот раз уйти отсюда, не останавливаясь, но тут впереди раздался жуткий нечеловеческий вопль.

Девушка побледнела.

Нарцисс осклабился.

- Там безумцы, - сообщил он, - они сумасшедшие, сволочи, и очень злобные. Они тебе голову оторвут.

Это было высказано без всякой злобы. Не ясно было даже, шутит Нарцисс или нет.

"Ну все! - возмутилась Глория. - Еще не хватало, чтобы меня запугивали!"

- Бун прошел туда? - грубовато спросила она.

Нарцисс смерил ее взглядом и захохотал.

"Неужели эта девчонка так и не поймет, до чего же не в свое дело она ввязалась? Бун - наш избранник, наша будущая легенда. Так что может хотеть от него это естественное дитя?"

- Да, - ответил Нарцисс. - И назад он не вернется. Он же просто мертвец.

При этих словах Глория содрогнулась. Уж она-то знала Эрона лучше, чем этот урод, - он не из тех, кто может меняться, раз не сделал этого для примирения с миром людей.

- Что, не веришь? - заметил Нарцисс ее реакцию. - Подожди, когда он при тебе почувствует запах крови. Он тогда попросту превратится в зверя.

"Не слушать его! - возмутилась Глория. - Это - чушь! Эрон не изменился... ОН - не мог..."

И она бросилась прочь, вперед.

Именно в этот момент в "квартиру" Нарцисса вошел Феттин. Он и сам не знал, что заставило его следовать за девушкой по пятам, но почему-то счел это своим долгом.

- Туда нельзя! - крикнул вслед Глории Нарцисс, досадливо скривился, поняв свое бессилие, и опустил "подругу" в стоящий тут же гроб, пробормотав: - Тебе надо отдохнуть...

Феттин робко принялся обходить его сбоку. Нарцисс, заметив его движение, неожиданно заслонил ему дорогу, схватил за руку и, довольно улыбаясь, погладил по узорчатой груди:

- Мне нравится твоя татуировка...

При этих словах Феттин вздрогнул. Он не удивился бы, если бы кто-то из здешних старожилов постарался отобрать у него кусок кожи с рисунком в качестве сувенира. Местные нравы - но не закон - позволяли порой и худшее...

- Ох уж эти новички! - демонстративно вздохнул Нарцисс, отпуская его, и хихикнул.

Глория не слышала их - она шла по сильно сузившейся тропинке, вновь, как и в самом начале пути, замирая от страха.

Здесь никто никого не жрал и в то же время с разных сторон нет-нет да и доносились звуки, от которых начинала леденеть в жилах кровь.

Безумцы... Что если это не было угрозой, а всего лишь предупреждением? Глория была уже не рада, что попала сюда.

Разве случайно, например, вдоль коридора не было видно ни одной жилой комнаты? Только стены - да идущие невесть откуда страшные звуки.

Страх заставил девушку прижаться спиной к стене.

Увы, что это за стена, Глория так и не рассмотрела!

Шаг за шагом она приближалась к вырезанной в каменной толще нише, которую пересекали толстые металлические прутья. Из-за этой решетки и исходили отражаемые эхом звуки: рычащие, хлюпающие, булькающие...

Вот Глория сделала еще несколько шагов... До решетки осталось несколько сантиметров... Вот Глория снова шагнула...

Похожие на лягушачьи, но когтистые и более мощные, чем даже у человека, лапы мгновенно высунулись из камеры, хватая девушку за шею.

Глория завизжала - громко, отчаянно.

"Я так и знал, что на этом все и закончится", - подумал Нарцисс, поглаживая крышку гроба своей возлюбленной.

- Помогите! - без всякой надежды на помощь закричала Глория. Она и сама не верила, что кто-то из местных монстров станет ее выручать, но уж слишком обидно было погибнуть в нескольких шагах от цели.

Мокрые холодные лапищи начали сжиматься, опускаясь чуть ниже. Когти надавили на кожу, грозясь прорвать ее с секунды на секунду.

"Эрон! - уже задыхаясь, подумала она. - Неужели ты бросишь меня сейчас?"

Перед глазами девушки поплыли круги. Еще немного - и Глория потеряла бы сознание.

Но кто это подбежал к ней? Неужели Бун?

Нет... Сквозь заливший глаза туман Глория все же заметила голое тело в синих узорах и лиственный ошейник. Нет надежды... Помощи ждать неоткуда - эти монстры способны только наслаждаться видом гибели естественного человека...

Феттин одним прыжком миновал массивную дверь, закрывающую вход в камеру, перескочил через ступеньку и оказался у второй решетки. Забыв об опасности, он просунул через нее руки и жестами начал подманивать ковыляющих в сторону схваченной девушки монстров-безумцев.

- Эй, ты! - звал он. - Иди сюда! Иди!!!

К своему изумлению, Глория обнаружила вдруг, что мертвый захват ослаб.

Через секунду она уже вновь была на свободе и стояла, тяжело дыша, у безопасного участка стены.

- Не поймал! - радостно крикнул Феттин, отпрыгивая от решетки, возле которой уже успели собраться все бронированные тяжелые уроды.

Похоже, никогда еще он не был так счастлив, как теперь, глядя на спасенную им девушку.

Феттин подбадривающе улыбнулся Глории, и она улыбнулась ему в ответ.

"И здесь есть люди! Настоящие люди!!!" - возликовало ее сердце. Значит, у Эрона были причины так любить этот город... Феттин своим поступком перечеркнул сейчас все неприятное, что видела она по пути.

- Где он? - выдохнула Глория, придя наконец в себя.

- Там, - кивнул Феттин в сторону дальнего конца коридора. Почему-то он очень стеснялся разговаривать с Глорией. Гораздо легче оказалось повернуться к девушке спиной и жестами позвать ее за собой.

До сих пор дымный густой туман не особо донимал Глорию. Порядком отойдя от пропасти, она почти забыла о его существовании. Теперь же с каждым новым метром он сгущался все больше. Здесь уже дышалось не так легко - и, похоже, это было дополнительной защитой от тех, кто был способен дышать по-настоящему, чье сердце билось и в чьих жилах текла настоящая кровь.

И еще об одном догадалась Глория: ее спуск шел не по прямой, как ей казалось раньше, а по спирали, широкими кругами оборачивающей колодец пропасти. Теперь они выходили к невидимому сверху дну.

...Даже в нескольких шагах было тяжело рассмотреть человеческие фигуры, и поэтому Глория не сразу заметила, что кто-то движется среди клубов пара (пар светился до боли в глазах) прямо ей навстречу.

Белая майка-футболка почти сливалась с туманом, лишь брюки и темно-русые волосы пятнами выделялись на общем фоне. Вначале Глории показалось, что это мираж, но нет - фигура в тумане становилась все отчетливей. Сердце быстрее запрыгало в ее груди, когда она сумела узнать знакомые очертания.

- Бун!

Уже не от дыма-тумана задыхалась она - от радости.

Небольшая перебежка - Феттин уступил ей дорогу, отскочив куда-то в сторону, - и Глория повисла у Эрона на шее.

- Ты...

Ветерок подул, разрывая туманную завесу и позволяя ей яснее увидеть его лицо.

Они стояли на верхней ступеньке полукругом спускающейся в зал лестницы. Да, это действительно был зал, потолок которого замещал сейчас слой клубящегося пара. Яркий свет исходил от его центра. Заметив, что Глория смотрит туда, Эрон развернул ее, нежно гладя рукой спутавшиеся волосы, и проговорил:

- Не смотри...

Но Глория и так уже туда не смотрела. Что ей свет, что ей все остальное, если тот, ради которого она спустилась сюда, был с ней!

Эрон обнял Глорию за плечи и незаметно повлек ее в сторону выхода. Глория не сопротивлялась - она счастлива была поскорее оказаться на свежем воздухе.

Их проводил взглядом погрустневший почему-то Феттин, подумал немного и пошел за ними. Чужие радость и нежность напомнили ему о той, которой он сам лишился навсегда. Феттину не верилось, что здесь он сумеет найти себе подругу, - значит, уже сейчас ему следовало учиться обходиться одним созерцанием чужого счастья.

Обратная дорога показалась девушке не в пример короче и легче, хотя теперь приходилось идти вверх. Когда одышка усиливалась или ноги собирались изменить, Эрон приходил на помощь. До мелочей ли тут, когда рядом с ней шел, казалось бы, навсегда потерянный, но найденный вновь и оправданный перед нею любимый человек!

Вот только кожа его была неестественно холодна, будто Эрон только что вернулся с мороза.

Мелочи, все мелочи...

Завидя парочку, усмехнулся Горгона: добралась-таки девчонка... Подруга Горгоны - Сеси - вопросительно тронула его за плечо (она была не в курсе этой истории), но Горгона так и не удосужился ей ничего объяснить.

Показалась пропасть. Странно, на этот раз высота и ненадежность мостиков совсем не страшили Глорию.

Возле края она вновь заметила знакомое лицо. Рыжекудрая женщина все так же настороженно выглядывала из-за своей стены, но теперь в ее взгляде угадывалась и затаенная тоска. Дескать, другие любят кого-то, а что есть у тех, кто не живет? Да ничего...

Вот и мостик позади... Глория посильнее уцепилась за руки Буна, словно испугалась вдруг, что здесь, у выхода, он может повернуть назад, а то и просто исчезнуть, испариться, как дым.

Короткая, но крутая лесенка очутилась за спиной - навстречу из открытой двери лился поток солнечного света.

Эрон подтолкнул девушку вперед, замер на мгновение на пороге и тоже шагнул наружу.

Двигавшийся за ними Феттин помахал рукой и быстро захлопнул тяжелую, обитую железом дверь, запирая ее на засовы.

Заметив, что ход назад отрезан, Эрон развернулся и ударил плечом в железо. Дверь издала глухой звук, но не шелохнулась: запоры были надежны.

Так неужели же - все?

Эрон не поверил. Ведь Баффамет ясно дал понять, что они еще встретятся...

Растерянно остановилась и Глория: она не поняла, почему вдруг Эрон отвернулся от нее. Ведь они только что были вместе...

Заметив, как изменилось лицо девушки, Эрон повернулся к ней, принимая извиняющийся вид.

- Все, я должен идти, - глухо и неохотно проговорил он.

Что-то подсказывало Эрону, что еще немного - и он уже и в самом деле не сможет сюда вернуться.

- Нет! - воскликнула Глория, бросаясь к нему.

Для того ли она шла за ним, для того ли рисковала, чтобы Эрон ушел от нее в это жуткое подземелье? Да ни за что! Стоит только оглядеться вокруг, вдохнуть пахнущий хвоей воздух, чтобы понять, насколько прекрасен мир жизни.

- Мое место - здесь! - угрюмо ответил Эрон, снова толкая запертую дверь.

И снова его усилие пропало даром.

- Нет! - руки Глории легли ему на плечи и заставили развернуться. Твое место - рядом со мной! - уверенно заявила она и замолкла на миг, увидев следы крови на его футболке. Нет, лучше забыть об этом...

- Там, - кивнула она в сторону ворот, - мы жили и выжили, потому что были друг с другом. А здесь ты не нужен. - Даже мертвое сердце способно порой ощущать боль: оно не билось, но слова Глории вонзались в него острой иглой. - Ты никому не нужен, - девушка нежно приникла к его груди, не замечая больше следов смертельных ранений. - Только мне... Я люблю тебя...

И на холодную кожу пролились горячие, жгучие слезинки. Они обжигали едва ли не сильней, чем светящаяся жидкость, при помощи которой Элшбери ставил Эрону печать Баффамета. И так же, как энергия подземного бога, сосредоточившаяся в этих капельках, любовь входила в его тело, оживляя и наполняя чем-то новым.

Как хотелось ему уйти с Глорией - и как хотелось остаться!

Целый ураган поднялся в его душе - нет, два урагана, которые столкнулись, закружились и начали угасать, уничтожая силы друг друга. Но Мидиан был отрезан от Эрона железной дверью, а Глория, ее глаза, опухшие от слез, ее ласковые руки - все это было так близко.

- Да, - прохрипел Эрон.

Ему стало вдруг страшно. Страшно - и замечательно легко. Что-то важное решилось теперь для него, но он не страдал от выбора...

- Пошли! - сквозь слезы улыбнулась Глория и потянула Эрона за руку. Вперед, к солнцу, к жизни... К новой жизни, в которой все еще может быть, в том числе и счастье.

В последний момент Эрон захотел оглянуться - и понял, что не сможет этого сделать.

Из смерти, как и из жизни, следует уходить только раз и навсегда...

Он натянул курточку - она хорошо закрывала следы крови - и пошел вслед за Глорией.

Прочь отсюда! Прочь...

Их шаги становились все более быстрыми и наконец перешли в бег. В солнечный, легкий...

Марджори Вилт вовсе не хотелось думать о работе - уж слишком веселый солнечный денек стоял за стенами гостиницы "Свитграсс". По чисто-голубому небу ползали небольшие аккуратные облачка, будто нарисованные начинающим художником, верящим в то, что в природе все симметрично или близко к тому. В такой день лучше всего было бы завалиться куда-нибудь на пляж, на мягкий горячий песок, и потягивать через соломинку холодный лимонад... Но обо все этом Марджори могла только мечтать: сменить с дежурства ее должны были только к ночи.

Нельзя сказать, что она совсем не любила свою работу - Марджори нравилось быть "важным человеком" в гостинице и общаться сразу со многими людьми. Ей нравилось изучать их лица, угадывать, кто откуда приехал в их захолустье, какие дела могли привести сюда солидного бизнесмена, молодую парочку или безработного музыканта. Здесь легко можно было сравнивать и удивляться, до чего же загадочны порой пути, водящие людей по жизни, и сколько неожиданностей существует с единственной целью - заставить кого-то однажды сорваться с места, купить билет и проснуться вот в таком вот крошечном городке, как Шир-Нек. Иногда Марджори даже думала о том, что если все это описать в книге, можно и прославиться. Но писать подолгу она не любила, и это желание хранилось у нее так, про запас, среди других, более насущных.

Сейчас Марджори хотела на пляж. И еще хотела пирожное с лимонадом.

Последнее ее желание было осуществимо: пирожное лежало совсем рядом, только съесть его она не могла из-за того, что ей приходилось то и дело откликаться на звонки. Стоило опустить трубку и потянуться к сладкой мечте (из-за всей этой суеты она уже почти не верила, что сумеет хоть когда-нибудь добраться до пирожного всерьез, так что его вполне можно было назвать мечтой!) - как новый звонок заставлял ее отдернуть руку и вновь взяться за трубку.

Другой на месте Марджори уже, наверное, возненавидел бы весь мир и особенно тех, кто так мешал ее жизни, названивая из-за всяких мелочей, но по своей натуре Марджори вообще не умела ненавидеть.

- Нет, в номере никого нет... Никто не отвечает, - терпеливо растолковывала она какой-то даме, бросая грустные взгляды на кремовую трубочку. - Я смотрела... Да, ключ здесь... Я не знаю, я не видела...

"А что если я попробую кусать понемножку, не выпуская трубки? подумала она. - Надо полагать, никто и не заметит".

- Ладно, я спрошу...

Разговор наконец закончился, и девушка получила возможность положить пирожное прямо перед собой.

Как ни странно, теперь ей вдруг расхотелось его есть. Вот если бы Марджори была сейчас на пляже и волны плескались бы неподалеку... А так даже неинтересно...

Вздохнув, девушка полезла за сигаретами. В конце концов, съесть пирожное она еще успеет. Теперь надо разобраться с этим типом из 14-го номера, которого все ищут, а там уже можно будет заняться и своими делами. Вот только как ей это сделать, если управляющий страшно не любит, когда она выходит без разрешения из-за конторки? Разве что Арни попросить...

- Эй, Арни! - позвала она.

Ответа не последовало. Портье опять куда-то делся. Марджори всегда удивляло, до чего же много ему позволяют! Точно, что у него есть определенные родственные связи с владельцем гостиницы...

- Ну куда он делся? - с легким недовольством спросила девушка вслух. Как только она убедилась, что искать господина из 14-го номера некому, она сразу решила вдруг, что это и есть самое главное дело всей ее жизни и что если она ничего не сделает, произойдет нечто непоправимое.

- Или, может, надо перезвонить кому-нибудь? - опять вслух предложила себе она, потянулась к телефону и вспомнила, что мечтала о пирожном.

Ее загорелая ручка потянулась к сладости (как ни странно, на этот раз телефонный аппарат хранил молчание), но раздавшийся со стороны служебного помещения легкий непонятный шум заставил ее вздрогнуть, и пирожное полетело на пол, разбрызгивая крем во все стороны.

Марджори бросила сердитый взгляд в сторону двери (не иначе как это Арни задремал и, проснувшись, что-то опрокинул) и поняла, что потерю пирожного ей не пережить. В самом деле - разве стоило столько страдать из-за него, чтобы размазать потом по полу?

"А вот все равно возьму его и съем", - возмутилась этой несправедливости девушка, чертыхнулась и начала втискиваться в узкий проход между конторским столом и стеной. Наконец ей удалось сесть на корточки.

Судя по внешнему виду пирожного, часть крема была утеряна для нее навсегда. Песочное тесто раскололось как минимум на три куска, но уж их-то Марджори выбрасывать не собиралась. Она подхватила ближайший, не поднимаясь, водрузила на край стола и слизнула крошки с руки.

Пирожное оказалось не просто сладким - приторным.

Марджори поморщилась. Ну уж нет, из-за такой мелочи она не поменяет своего решения!

Второй кусочек теста с кремом и налипшими на него соринками возник на краю стола рядом с первым, а рука уже поднялась в третий раз, когда перед глазами Марджори возникли ноги.

Глядя в щель под столом, Марджори увидела черные мужские ботинки, явно направляющиеся к ней.

- Арни?

Извиваясь немыслимым образом, Марджори начала выныривать из-под стола.

Странно, до чего же тихо он подошел... Обычно Марджори всегда слышала чужие шаги и теперь удивилась, как могла их прозевать.

Еще одно движение - и девушка появилась из-за стола.

Тотчас холл гостиницы потряс ее вопль.

Да, перед ней находился Арни - она очень хорошо знала его лицо, чтобы спутать с каким-либо другим. Бледное и перекошенное, оно смотрело на Марджори с середины стола, а от его шеи медленно ползла по полировке лужица крови. Выпученные глаза Арни смотрели недоуменно. Он словно спрашивал Марджори, почему его постигла такая участь...

А вот тела не было. Исчезли и подошедшие к столу ноги - и это напугало бедную Марджори еще сильнее.

Зажав рот липкими от крема руками, она встала и начала пятиться вдоль стены.

Вытаращенные глаза Арни быстро мутнели. Подкрадывавшаяся к пирожному муха забыла о прежней цели и теперь трогала кровавый ручеек черным хоботком.

"Да что же это?" - расширились зрачки Марджори. Никогда еще ей не было так страшно. Только что был милый денек, и солнышко светило, и телефон трезвонил почем зря, и вдруг - нате вам, как гром с ясного неба отрезанная голова. И ничего больше. Мистика какая-то...

"Бежать!" - мелькнуло у Марджори в голове.

Собственно, она уже бежала, только вот ноги не позволяли ей пуститься во всю прыть и делали лишь дрожащие мелкие шажочки в сторону внутренней двери. Почему-то коридоры с номерами казались ей сейчас более надежным местом, чем залитая солнцем улица.

Марджори сделала еще несколько неуверенных шагов.

Но куда же делись те ноги? Если это пришел не Арни, значит, его убийца... Но куда же он исчез в таком случае?

Марджори почувствовала, что волосы на ее голове начинают шевелиться.

В холле было тихо. Казалось, вся гостиница вымерла.

Еще шаг...

Он схватил девушку сзади - высокий незнакомец в полотняной маске, мелькнувшей на секунду перед глазами ошалевшей Марджори. Отбросив свою добычу к стене, Дейкер занес над ней нож...

Новый крик был куда сильнее и звучал дольше - но его так никто и не услышал... Когда бедняжка Марджори думала о том, что тишина гостиницы напоминает мертвую, она и не знала, насколько близка была к истине...

Упокой, Господь, ее душу!

Дейкер сел в автомобиль и откинулся в его кресле.

Все шло как надо. С минуты на минуту сюда должна была нагрянуть вызванная им полиция. Закрыв глаза, он так и представлял себе, как одетые в форму парни прыгают в сине-белые машины, на ходу проверяя оружие. Чем больше их приедет, тем лучше...

О том, что его голос могут узнать, Дейкер не беспокоился - он разговаривал в нос, прикрывая рот платком, а вряд ли в Шир-Неке магнитофоны отличались особым качеством. Так что звонок в участок был неплохой выдумкой.

Он выбрал гостиницу не случайно. В ней остановилась Глория, и поэтому всегда можно будет упомянуть об этом и сказать, что Бун мог очутиться тут, навещая подружку. Конечно, дельце вышло рискованное, но тем более Дейкер мог гордиться собой после того, как оно завершено.

Куча трупов всяких недоумков, ни одного свидетеля - версия о сборище убийц в Мидиане подтверждена. Кто поверит, что одиночка способен на такой размах?

Дейкер был готов поаплодировать себе. До чего же удачно все вышло... Никто, кроме последней идиотки, даже не пикнул - но ей уже можно было позволить покричать в свое удовольствие...

Одно жаль: сюда нельзя как-нибудь заманить Буна.

"Да, посмеюсь же я над собой, если окажется, что Лори остановилась не в Шир-Неке, а где-нибудь в другом месте", - испугался вдруг он. Но нет даже в этом случае главная будет достигнута. Главное - заставить Эйкермана прогуляться в Мидиан, а уж этот бульдог знает свою работу: ночному народу будет очень весело, когда туда нагрянет вооруженная толпа.

Дейкер успокоился и вновь стал наблюдать за въездом в переулок: когда же, наконец, вынырнут из-за угла машины с мигалками!..

Вскоре у поворота возник какой-то автомобиль. Дейкер напрягся. В его глазах запрыгал азартный огонек. Через секунду он вновь был разочарован показавшийся автомобиль не был полицейским.

Вот только где Дейкер видел его раньше?

- Пошли, - сказала Глория, останавливая машину.

Эрон нахмурился и опустил голову. Пусть он надел черные очки - все равно он не мог утверждать, что его никто не узнает после поднятой газетами шумихи. Уж лучше было перебраться в какой-нибудь другой штат. А тут - все в курсе, все рядом...

Глория огляделась по сторонам: в переулке никого не было. Эрон всегда склонен преувеличивать опасность! Кто его может тут увидеть?

- Я только заберу свои вещи, и мы сразу отсюда уедем... Пошли! - ее голос звучал требовательно, и Бун, вздохнув по человеческой привычке, поправил очки и вышел.

Когда он показался из машины, глаза Дейкера округлились. Вот такого сюрприза он попросту не ожидал!

Не торопясь Глория преодолела несколько метров, отделявших ее от входа в гостиницу. Как ей хотелось побыстрее принять ванну и хоть на пять минут растянуться на кровати! Никогда в жизни она еще так не уставала.

То и дело озираясь, проследовал за ней и Эрон. Глории даже захотелось намекнуть ему, что таким поведением он сразу навлечет на себя подозрения. И все же что-то сдержало ее...

Эрон шагнул за порог и остановился.

Он еще не мог объяснить себе, почему ему так не хочется входить, но он буквально чувствовал, что гостиница опасна. Подаренное вместе с печатью чутье кричало об этом во весь голос.

- В чем дело? - Глория заметила его отставание и тоже остановилась.

На лице Эрона была написана тревога.

"Туда нельзя!" - вопил внутренний голос. Но как Эрон мог объяснить это Глории?

Эрон снял очки и обвел холл глазами, надеясь найти хоть один реальный признак приближающейся беды.

Ничего... Разве что вот эта тишина и пустота...

- Почему никого нет? - резко спросил он.

От его вопроса Глории стало немного не по себе. По спине пробежал холодок. Сколько же можно нагружать и без того измотанные нервы!

- Не знаю. Наверное, сегодня где-нибудь родео, - ляпнула она первое пришедшее на ум.

"Пусть даже тут что-то случилось, я больше не могу! - решила она. Все равно я отдохну и заберу вещи... Хуже того, что мне пришлось пережить, ничего быть уже не может. А значит, нужно ни на что не обращать внимания".

Глория прошла к своему номеру так быстро, что сложно было поверить, что еще несколько секунд назад она еле переставляла ноги от усталости. Эрону ничего не оставалось, как пойти за ней.

И все же ему было страшно. Страшно до тошноты, до ломоты в костях. "Опасность! Опасность! Опасность!!!" - непрерывным зуммером гудело в голове, и вслед ему уже гудело все тело.

У порога в ее комнату он снова остановился.

Глория энергично швыряла в сумку свои тряпки. Наверное, страх Эрона частично передался и девушке.

"Опасность!!!" - молотом било у Эрона в голове. Хуже всего было то, что пока он не мог понять, в чем кроется опасность и где. Хотя...

Эрон принюхался, и ему показалось, что в лицо ударила жаркая волна.

- Здесь пахнет кровью! - выдавил он и, пошатываясь, вошел в комнату. Голова гудела все сильнее. Сознание начало мутиться.

"Опасность!!!"

- Я чувствую зло! - прохрипел он.

"Бедный Эрон, - сжалось сердце девушки, - все же он немного сумасшедший!"

- Все в порядке! - не веря самой себе, ответила она и бросила в сумку свитер...

(В этот момент Дейкер уже снова был у телефона: "Алло, это полиция Шир-Нека?")

Взяв в руки последний джемпер, Глория на секунду задумалась: может, стоит переодеться? Она быстро стянула испачканный свитер - к нему пристали комья земли и куски щебенки. Класть его в сумку в таком виде было невозможно.

Натянув свежий джемпер, Глория заспешила в ванную.

"Почему она так медлит? Надо бежать... бежать..."

Запах - вот что заставило Глорию замереть посреди ванной. Именно так пахло возле машины Шерил Энн, именно этот душный аромат стоял у ее тела. Так неужели Эрон не ошибся?

Глория быстро огляделась. Пол был сух, но в двери, ведущей в соседнюю комнату, темнела дыра. Запах шел оттуда.

Девушка закусила губу и несмело толкнула дверь, затем навалилась на нее сильнее и через секунду отчаянно закричала...

Заслышав ее крик, Эрон пружиной взлетел с места и кинулся на помощь.

Глория, перепуганная и бледная, жалась к стене, указывая пальцем на раскрытую дверь.

- В соседней комнате! - только и смогла проговорить она.

Бун шагнул вперед и...

Ему показалось, что внутри что-то взорвалось. В ушах зашумело, перед глазами заплясал огонь.

Кровь... много крови... Что это?

Сознание вернулось. Бун снял очки и сделал несколько шагов вперед. Здесь и в самом деле было много трупов и много крови. Трупы сидели за покрасневшим столом, лежали на кровати, у стены, небрежно сваленные туда чьей-то торопливой рукой... И снова в его сознании что-то вспыхнуло...

Огонь... Туман... Баффамет... Кровь...

Он должен был что-то сделать. Немедленно - иначе зреющая внутри энергия сожжет его самого.

Но что?

Тело Эрона наполнилось жаром - природа монстра требовала свое.

- Это Дейкер! - крикнула где-то позади в ужасе Глория. - Это он убил!

Эрон не ответил. Казалось, он попросту не слышит ее. Он опустил голову, обхватил ее руками - и от его согнувшейся фигуры на Глорию повеяло вдруг чем-то пугающе чуждым.

- Бун, в чем дело? - испуганно воскликнула она. Даже трупы действовали на нее теперь меньше, чем эта перемена в Эроне. Первое было ужасно - но понятно и объяснимо. А второе...

- Я не хочу, чтобы ты видела, - на секунду он вырвался из хмельного беспамятства и захрипел. - Уйди!

"Когда он почувствует запах крови, - всплыли вдруг из памяти слова Нарцисса, заставившие Глорию задрожать, - он превратится в дикого зверя".

Уж не это ли происходило сейчас с ее любимым? Похоже на то...

- Нет, я не уйду от тебя! - отчаянно закричала она.

Пусть даже Нарцисс не ошибся - она знала, что только ее присутствие может удержать Эрона от чего-то ужасного. Он же вырвался из Мидиана ради нее - значит, она обязана отбить его у сил ночи окончательно, чего бы это ни стоило!

- Уйди! - Бун развернулся, и Глория с трудом сдержала новый крик. На нее смотрело черное лицо, покрытое зигзагами шрамов. Глаза испускали зеленоватые лучи. Перед ней был даже не зверь - настоящий монстр.

Монстр-Эрон посмотрел на нее, и она закричала, будучи не в силах выдержать его горящий взгляд. Ее ноги начали подкашиваться, комната со стоящим посреди нее чудовищем поплыла перед глазами.

"Не надо, Эрон... Я ведь так тебя люблю", - успела подумать она, сползая по стене на пол.

Она не думала, что Эрон способен был услышать эти слова, но звери всегда чувствуют мысли лучше, чем высказанное вслух.

Услышав ее бессильную мольбу, Эрон чуть не взвыл: снова в его душе столкнулись две противоположные силы. Но кровь... Кровь с запахом, упорно лезущим в ноздри, была сильнее. Ему надо было срочно что-то сделать - об этом кричал новый, подаренный Мидианом инстинкт, но опыта ему не хватало, и Эрон мог только надсадно выть, чтобы хоть в вое выплеснуть излишек сжигающих его страстей...

А Дейкер в это время злорадствовал, наблюдая, как бегут по пожарной лестнице вверх люди в полицейских мундирах. Услышал он и крик. "Трупы обнаружила", - заметил он про себя.

- Быстро, вперед! - приказал молодой сержант, пропуская своих коллег в коридор. Крик Глории помог им определить место, где находились Эрон и девушка. Полицейские окружали комнату - и в каждом горела злость: отчего же может кричать девушка, оказавшаяся наедине с маньяком, как не от того, что он принялся сейчас и за нее?

"Что-то надо сделать... Надо стать собой..." - мучительно соображал Эрон, а рот его кривился сам по себе, испуская на свет глухое хриплое рычание.

"Кровь... Нужна кровь..."

Изменившимися - звериными глазами Эрон снова обвел комнату. Покрытый подсыхающей пленкой крови стол, как показалось ему, светился. Это свечение напоминало ему о чем-то... Но вот о чем?

Постепенно его мысли начали проясняться. Он вспоминал...

Большинство монстров Мидиана до поры до времени имели вполне человеческий вид, но попались по неопытности - на таком же вот недостатке знаний... Нет, Эрон не мог себе этого позволить. Выход был один вспомнить... Или хотя бы сообразить, что вообще может предпринять нечеловек в подобной ситуации.

"У тебя мало времени, так что думай быстрее!" - подгонял себя Эрон.

Так... Среди жителей Мидиана есть обыкновенные оборотни и вампиры. Им, для того чтобы прийти в норму, необходима чужая кровь... И кровь - не что иное - привела в такое ненормальное состояние его самого. Значит - в ней ключ, в ней - разгадка...

Пошатываясь, Эрон подошел к залитому кровью столу и провел по нему растопыренной пятерней. Светлые полосы остались на полировке, где он прикоснулся к поверхности.

То - или не то?

Эрон поднес руку к губам и лизнул. Тотчас приятное тепло разнеслось по телу.

Чужая кровь сработала как катализатор: Эрон почувствовал, что вновь становится собой. Он лизнул руку еще раз. В голове еще шумело, но уже не было ни убийственного для разума гудения, ни полушокового состояния. Он повернулся и заметил зеркало. Все еще пошатываясь - вкус крови вызвал эффект опьянения, - он подошел к стеклянному овалу, и оттуда на него глянуло бледное человеческое лицо.

Самое худшее осталось позади. Или нет?

"Опасность!!!" - снова заработал сигнал.

Прежде чем Эрон успел сосредоточиться, до его ушей донесся топот десятка ног. Что-то тяжелое ударило в дверь, и комната начала наполняться людьми в полицейской форме.

Полицейские... Прожекторы... Выстрелы... Боль... Смерть...

Эрон задрожал. Неужели снова ему придется пережить все это?

- Не двигаться!

Эрон сел и вжался в пол, закрывая лицо руками.

- Вставай! - Эрона схватили сразу с нескольких сторон. - Вставай!

"Вот и все..."

Сильный рывок заставил его встать на ноги. Наручники защелкнулись вокруг запястий. Кто-то из полицейских с размаху двинул его в спину, направляя к выходу. Кто-то склонился над Глорией...

- Пошел!

- Надо же, вонь какая...

Эрон оглянулся, ища взглядом поддержки у Глории, - но его уже вытолкнули из комнаты...

Усмехался наблюдавший за этой сценой Дейкер...

Гиббс не знал, заключенный он или нет. С одной стороны, его привели в участок (увы, он так и не мог вспомнить, за что именно), но с другой дверь в камеру закрывать не стали. Такая неопределенность порядком смущала бывшего священника. Бывшего - потому что совсем недавно с немалым скандалом его лишили права называться святым отцом. Мириться Гиббсу с таким положением не хотелось, тем более что он совершенно не представлял себе, чем еще можно заниматься в этой жизни, чтобы заработать себе на пропитание. Поэтому он, во-первых, протестовал против такого решения, не желая расставаться со ставшей привычной одеждой, а, во-вторых, запил совершенно по-черному. Собственно, с пьянства все его беды и начались. И не то чтобы Гиббс прикладывался к бутылке слишком часто или пил помногу наоборот, ему обычно хватало одной небольшой рюмки. Но после нее Гиббс совершенно терял самоконтроль, и лишь на следующий день узнавал, что раздевался догола, метал в люстру тарелки или делал нечто не менее экстравагантное.

Карьера священника оборвалась для него после драки, затеянной на свадьбе одного из прихожан. Сам Гиббс совершенно не помнил, кто начал первым, но для его позорного изгнания всего этого оказалось достаточным и без выяснения мелких обстоятельств. В конце концов, даже если побитый свидетель первым распустил кулаки, теоретически Гиббс должен был подставить вторую щеку...

Теперь он сидел в камере и мучительно соображал, чего же такого он натворил вчера. Ребра болели, на руках темнели синяки - выходило, он снова участвовал в потасовке. Но, с другой стороны, наставить синяки ему могли и полицейские: нравы блюстителей порядка Шир-Нека не отличались особой деликатностью.

Вообще-то, узнав утром о своих похождениях, Гиббс обычно искренне в них раскаивался и подолгу молился, прося прощения за свои грехи, пока совесть не унималась. Тогда он давал себе обещание больше не пить, но жизнь снова и снова ставила его в такие ситуации, когда не принять рюмочку было невозможно, а приняв, он сперва забывал о том, что больше не пьет, а затем из памяти вылетало вообще все - и цикл повторялся. Теперь ему было особо стыдно и тяжело еще и потому, что он не знал, как именно нагрешил. А ведь в участок просто так не сажают... Ох не сажают!

Неудачливый бывший священник ерзал на жесткой койке, принимаясь время от времени нервно и невнимательно перечитывать Святое Писание. Обиднее всего было то, что дежурный охранник его вины тоже не знал, а все остальные полицейские отправились на какую-то массовую облаву еще до того, как Гиббс проснулся.

Когда по коридору затопали, он прямо-таки воспрял духом: вот, сейчас все прояснится!

Гиббс вскочил и приоткрыл дверь.

По коридору шла группа полицейских во главе с самим Эйкерманом. Толстая сигара подпрыгивала у капитана во рту - он уже едва сдерживал накопившуюся в душе ярость. Когда Гиббс увидел, кого ведут, его лицо тоже исказила гримаса ненависти.

Гиббс никогда не мог смириться с тем, что прощать необходимо всех. Сколько бы ему ни говорили, что мстительность, злопамятность, да и вообще ненависть к ближним - грех, стоило ему услышать о том, что какой-то мерзавец поднял руку на женщину, тем более - на ребенка, он знал, что такого человека не простит ни за что. А перед ним был не просто убийца маньяк, уничтоживший не одного невинного человека. Пожалуй, если бы Гиббс встретил Буна в пьяном виде, никто не смог бы удержать его от убийства но и в трезвом виде бывший священник не стеснялся себе в этом признаться.

Убийцы заслуживают смерти, если их жертва заведомо была слабее и не могла защищаться, - в этом Гиббс не сомневался никогда. А такого, как этот маньяк, он и сам, представься такая возможность, предал бы какой-нибудь особо мучительной смерти. Пусть неповадно будет другим...

Гиббс радовался, что Эйкерман наверняка устроит арестованному хорошую трепку, - за это он был готов простить полицейским даже то, что они вчера избивали его самого. (Гиббс наконец вспомнил, что колотили его все же полицейские.)

- А ты чего уставился? - рыкнул на него Эйкерман, и Гиббс поспешил скрыться в камере, чтобы уже через секунду вновь вынырнуть из-за двери и понаблюдать, как Буна заводят в соседнюю камеру.

Что ж, отсюда, во всяком случае, можно будет послушать...

Один из полицейских толкнул Эрона к стулу, другой рывком усадил.

"Странно, - подумал Эрон, оглядываясь по сторонам, - где же письменный стол, где магнитофон? Как они собираются записывать показания?"

На самом деле Эйкерман и не собирался ничего записывать. О чем вообще можно спрашивать маньяка, застигнутого на месте преступления среди кучи трупов да еще и с окровавленными руками?

- Закрой дверь и иди сюда, - сказал Эйкерман одному из полицейских.

Эрон нахмурился: он начал догадываться, для чего стоят тут пятеро молодчиков.

- Капитан...

Он прикусил язык - Эйкерман, нехорошо усмехаясь, начал натягивать перчатки.

"Да ведь они и слова мне не дадут сказать!" - с ужасом понял Эрон и был прав.

Глаза капитана налились кровью, сигара проползла к краешку рта. Выплюнув ее на пол, Эйкерман шагнул к своему пленнику.

- Ты псих и каннибал, - очень разборчиво проговорил он. (У Эрона от этих слов засосало под ложечкой. До сих пор его ни разу еще не избивали, и изображение рисовало ему самые жуткие картины.) Ты напрасно приехал в наш город, - по его знаку полицейские обступили Эрона, - и я тебя сейчас проучу.

Эрон сжался, понимая, что его сейчас ударят. "Нет, не надо!" вспыхнуло у него в глазах, а в следующую секунду одетый в перчатку кулак изо всех сил врезался Эрону в печень. Резкая боль пронзила все тело. Потом последовал удар по почкам, затем снова и снова спереди, в бок, в живот, в грудь, по лицу...

В соседней камере Гиббс прильнул ухом к стене, вслушиваясь в приглушенные стоны.

"Так его! - шевеля одними губами, беззвучно подзадоривал он полицейских. - Так!"

Стоны за стеной становились все тяжелей и громче.

"Так его!!!" - сжал кулаки Гиббс.

Эйкерман работал, пока его руки не начали уставать. Бун, похоже, уже утрачивал чувствительность; во всяком случае, он уже не дергался так, как вначале - при каждом ударе. Глаза Эрона закрылись, сведенный судорогой позвоночник выгнулся - и Эйкерман понял, что на этот раз пора заканчивать избиение.

- Каннибал чертов! - ругнулся он напоследок, стаскивая Эрона со стула и швыряя на пол.

Капитан тяжело дышал, на лбу выступили капельки пота: физически его работа оказалась нелегкой.

- Пошли, - махнул он рукой, направляясь к двери.

...Эрон даже не пошевелился - он давно уже жалел, что вообще жив, и предпочел бы не двигаться больше никогда.

Дверь захлопнулась.

"Как, уже все?" - удивился Гиббс и разжал руку. На его ладони четко обозначились лунки от впившихся ногтей. Они быстро заполнялись кровью...

Когда Эйкерман и пятерка костоломов протопали мимо его камеры, бывший священник не тронулся с места. Он был сейчас слишком взволнован, чтобы узнавать о своей собственной вине...

Джойс был недоволен. Ну как же это его угораздило уступить Эйкерману возможность арестовать Буна! Теперь ему предстояла нелегкая задача придумать способ вырваться вперед все в том же расследовании. Например, прихватить прячущихся в Мидиане сообщников, ведь не может же быть, что Дейкер полностью выдумал их.

Да, это была замечательная идея! Джойса, правда, смущали два обстоятельства: во-первых, до сих пор он ни разу не слышал, что маньяки могут создавать группы. Но, с другой стороны, ему приходилось слышать то об индийских Тугах-душителях, то о группах, исполняющих обряды Вуду, и тому подобных. Значит, существовать эти загадочные сообщники вполне могли. В пользу этой версии свидетельствовало и то, что они избрали местом укрытия не что иное, как заброшенное кладбище (все сомнительные сборища такого толка тяготели к подобным местам - во всяком случае, так считал Джойс).

Другой сложностью было то, что он был одинок здесь, в Шир-Неке, а рисковать единственной своей шкурой Джойсу как-то не хотелось. Одно дело завалиться на чужое тайное сборище в компании здоровенных парней и совсем другое - прийти туда одному, пусть даже и с оружием. К тому же вызвать своих Джойс тоже не мог - это было бы уже нарушением закона, так как Эйкерман был прав, заявляя, что эта местность находится в его юрисдикции. После первого "ареста" Буна капитан довольно долго шумел, и его неприязнь к инспектору частично объяснялась еще и этим.

Временами Джойс подумывал еще и о том, что можно будет в случае надобности обвинить Эйкермана в превышении своих полномочий. Сделать это было нетрудно: почти все, побывавшие в лапах капитана, с удовольствием подписали бы необходимые показания. Но этот козырь Джойс решил приберечь напоследок. И еще одно волновало его: Джойс сильно подозревал, что Эйкерман вернет ему Буна далеко не в целом виде. И потому начать разговор он решил именно с этой темы (Джойс догадывался, что если Буна избили сильнее, чем следовало, Эйкерман скорее согласится выделить ему людей для поездки в Мидиан).

Когда Джойс вошел в кабинет, Эйкерман разговаривал по телефону и вид у капитана отличался редкой деловитостью.

- Вы должны мне передать его немедленно, - с ходу заявил Джойс.

Эйкерман отложил трубку. "Столичный" инспектор начал ему надоедать. К тому же Эйкерман и сам понимал, что отдавать Буна в таком состоянии (тот все еще валялся на полу, не подавая признаков жизни, и капитану даже пришлось вопреки своему обыкновению прийти к выводу, что Буна следует показать полицейскому врачу) было рискованно. Что он мог поделать, раз уж в центральных органах собрались мягкотелые (чтобы не сказать хуже) гуманисты.

- Вы еще здесь? - притворно удивился он, презрительно выпячивая нижнюю губу.

Джойс догадался, что Буна уже обработали... Ну и прекрасно!

- Я хочу вернуться в Мидиан с вами, - усмехнулся он уголками губ, давая Эйкерману понять, что он тоже не дурак.

Капитан собрался пробурчать что-то в ответ - ехать в Мидиан он и не собирался, - но тут снова позвонил телефон и ему пришлось подхватить трубку.

- Да... - заговорил он. - Сейчас... Нет, у меня пресс-конференция, он снова повернулся к Джойсу, прижимая трубку к плечу. К неудовольствию капитана, инспектор был уже не один: у стенки возник напустивший на себя скромный вид Дейкер. - И скажи ему... - переключился он, кивая в сторону психиатра, - что Бун у меня в руках...

- Этого мало! Он не один! - крикнул Дейкер.

Куда только делась его сдержанность - глаза доктора вспыхнули, лицо перекосила гримаса.

- Ну да, конечно, - саркастически ухмыльнулся капитан. Дейкер не понравился ему с самого начала, и он не мог понять, почему Джойс так с ним носится.

- Постой, - вмешался инспектор, - может, он прав. Он же был прав относительно мотеля?

- Ну и что?

Эйкерман начал уже терять терпение. "Болтуны... бестолковые и тупые болтуны... Нечего удивляться, что арестованные сбегают у таких кретинов из-под носа. Уж у меня-то Бун вряд ли вырвется, что бы они там ни плели", - кипятился он.

- Может, действительно есть другие? - Джойс постарался вложить в свои слова затаенную угрозу, но Эйкерман был слишком толстокож, чтобы ее распознать.

"В конце концов, так даже лучше, - решил Джойс. - У меня будут свидетели, что капитан не слишком-то торопился исполнить свой долг, значит, вся заслуга по операции "Мидиан" будет принадлежать только мне".

- Кто? - Эйкерман еле сдержался, чтобы не сплюнуть в знак презрения прямо на пол. - Чудовища, монстры?

Капитан был прежде всего реалистом - и, пожалуй, до сих пор именно это и спасало ночной город. Эйкерман мог организовать охоту на любого вооруженного хулигана, облаву на хиппи или на наркоманов - но он и палец о палец не ударил бы ради того, чтобы попытаться поймать оборотня. Зачем тратить силы на поиски того, кого и в природе-то нет?

- Не знаю, - покачал головой Джойс. - Может, там какой-то тайный культ, секта...

Эйкерман хмыкнул. Вот это уже была мысль, похожая на здравую, - даже обидно, что она не пришла в голову ему самому.

Да, было похоже на то, что оказать помощь Джойсу все-таки придется. Хорошо еще, что он из-за этого забыл пока о Буне. (Только бы тот не протянул ноги раньше срока - может получиться скандал. Ну надо же было так увлечься!)

- Хочешь проверить?

- Да, - кивнул Джойс. Он не рассчитывал, что капитана удастся уломать так быстро.

Эйкерман тоже кивнул, отодвинул телефон подальше и пригласил Джойса проследовать за собой в соседнюю комнату, где ждали нового приказа его молодцы.

Капитан оперся руками о барьер, грозно посмотрел на полицейских и заговорил:

- Поезжайте с инспектором Джойсом в Мидиан, - приказал он, - и проверьте кладбище.

Тотчас вся комната пришла в движение - приказы никогда не повторялись здесь дважды. Глядя на это рвение, Эйкерман счел нужным добавить ироническим тоном:

- И если там у кого-нибудь действительно больше двух глаз, то позовете меня. А пока у меня пресс-конференция, - все-таки он не удержался от небольшой похвальбы.

Дверь в камеру открылась, и грузный охранник пропустил вперед сосредоточенного тюремного врача.

Он ожидал увидеть Буна все еще лежащим на полу, но тот, убедившись, что в ближайшее время избиение ему не грозит, все-таки нашел в себе силы заползти на койку.

Сейчас он отрешенно смотрел на противоположную стену - даже взгляд в сторону своих палачей был ему противен. Эрона угнетало не столько физическое потрясение (подаренные вместе в печатью Баффамета силы позволяли ему выдерживать подобные нагрузки) - гораздо сложней ему было смириться с тем, что кто-то имеет право вообще его избивать. До этого Бун даже не подозревал, насколько мучительно полностью находиться в чужой власти, когда ты - никто и на тебя не распространяются никакие охранительные законы. Он едва ли не стыдился, что совсем недавно верил, будто существуют адвокаты и права человека хоть кем-то соблюдаются.

Или он сам их утратил, спустившись под землю?

Нет, ведь это не было зафиксировано ни в одном юридическом документе. Откуда знать полицейским, что он больше не является человеком? Нет такого закона...

Закона вообще нет - есть сплошное беззаконие.

- Эй! - позвал его охранник. - Доктор пришел осмотреть тебя, псих! Чтобы никто не сказал, что мы тебя трогали... - и он повернулся в сторону врача. - По-моему, с ним все в порядке, док!

Доктор заранее кивнул. Он работал тут не первый год и знал, что пока заключенный жив и не искалечен так, что это сразу бросается в глаза, он должен считаться здоровым. Пусть такое положение вещей противоречило клятве Гиппократа, но он знал и то, что даже если в медицинской карточке появится другое заключение - арестанту легче не станет, а вот сам он вполне может потерять работу. Правда, в особо серьезных случаях он мог на словах предупредить капитана, что "этого пока не надо трогать", или, если дела совсем плохи, даже поместить пострадавшего в изолятор с диагнозом "простуда".

В первую очередь врач взглянул на лицо. Кожа Буна отличалась почти неестественной бледностью, но никаких черных пятен вокруг глаз, свидетельствующих о серьезных внутренних повреждениях, заметно не было. Значит, оставалось только проверить пульс...

Врач взял Эрона за руку - она была невероятно холодна. Теплые пальцы начали перебираться по запястью, ища, где получше будут слышны толчки сердца...

Через несколько секунд доктор слегка нахмурился, через полминуты на его лице появилось странное выражение. Затем он, не говоря ни слова, направился к двери.

Вслед за ним вышел охранник: в случае чего, за Буна ведь отвечал он...

- Что с ним, док?

Реакция врача ему не понравилась. Он еще ни разу не видел, чтобы тот вел себя подобным образом.

- У него нет пульса, - не своим голосом ответил врач.

Его совсем еще недавно розовое лицо могло сейчас посоперничать в бледности с лицом Эрона.

- Что это значит?

Охранник никак не мог понять, что происходит, но встревожился не на шутку.

По лицу доктора пробежала гримаса. Как не хотелось ему давать объяснения!

- Он мертв! - буквально выдохнул он и быстро засеменил по коридору.

Охранник остался стоять, приоткрыв рот...

Эйкерман выслушал, затем прочитал медицинское заключение. Сигара выпала из его рта, глаза округлились... В комнате воцарилась нехорошая тишина.

Через мгновение капитан взвился с места.

- Что вы делаете со мной, черт вас возьми! - заорал он на попавшегося на глаза Дейкера.

Еще бы, Эйкерман никогда еще не встречался с фактами (а то, что перед ним были подлинные факты, сомневаться не приходилось), настолько противоречащими его мировосприятию. Можно было подумать, что сама природа насмехается над капитаном, подсовывая свои чудеса именно ему.

Эйкерман забегал по комнате, потом устремился к двери, и скоро его голос уже громыхал в другой комнате.

- Что здесь происходит? - напал он на недоумевающего Джойса.

На пороге возникли Дейкер, затем - тюремный врач. Оба осторожно вошли в комнату и стояли теперь в отдалении, прислушиваясь к ругани Эйкермана.

- Ну? - палец капитана пистолетным дулом уставился на инспектора.

- А что случилось? - удивился тот.

- Сколько в нем было пуль, в том типе? - слюна капитана начала пениться от злости.

Дейкер сплел руки на груди - сцена казалась ему забавной.

- А что? - принял невозмутимый вид Джойс. Он не слишком-то сочувствовал Эйкерману. То, что капитан нашел Эрона живым, немало потрясло его самого, но если считать, что таинственные сектанты из Мидиана занимались исполнением обрядов Вуду... как знать, не окончились ли их опыты успехом.

- Что - "что"?! - рыкнул Эйкерман.

- Пульс, - трясущимся голосом сообщил доктор. - Я пульса не чувствую...

- О, господи! - Эйкерман плюхнулся на стул и схватился за голову. Вы что, хотите сказать, что он мертв?

- Да, и не просто мертв... - доктор закусил губу, не договорив.

- Мертвец, который ходит у меня по камере... - капитан застонал. - Ну что ты скажешь на это?

Джойс мог сказать только одно - то же самое, что готов был сказать и Дейкер: лишь Мидиан мог принести разгадку...

Когда Гиббс услышал, что его сосед по тюремному коридору не просто маньяк, а еще и живой мертвец, то есть нечто нереальное и почти сверхъестественное, как ни странно, он не удивился. Испугался - да, но такой поворот словно снял камень с его души. Бывший священник, когда приступ злости миновал, уже готов был себя упрекнуть за излишнюю кровожадность, недостойную сана, пускай и утраченного. То, что Бун не являлся человеком, а, значит, был никем иным, как ожившим воплощением самого зла, позволяло ненавидеть его с чистой совестью. Мало того, Гиббс уверился, что такое отношение к маньяку-убийце было попросту его долгом.

Дождавшись, пока шаги в коридоре стихнут, он припал к стене и постучал в нее, прислушавшись, не будет ли ответного шума.

Бун молчал.

"Ну и пусть!" - решил Гиббс, снова стукнув кулаком по стене, и заговорил:

- Ты слышишь меня, Бун? - слабый шорох подтвердил, что тот должен слышать. - Они ведь придумают, как убить тебя... Ты слышишь меня? Ты чудовище, Бун... Ты должен умереть!

"Как бы я хотел этого! - мучительно поморщился Эрон, стараясь распрямить свой ноющий позвоночник. - Что угодно - только не эта ненависть... Как же ужасен этот мир!"

Ему было больно. Больно еще и потому, что он не мог понять, почему ему желает зла кто-то незнакомый и посторонний.

Эрон не видел Гиббса - для него бывший священник был просто голосом из-за стены, но голосом враждебным. Этот голос мог принадлежать кому угодно - значит, это был голос всего мира людей, избравшим кого-то в качестве своего полномочного представителя.

И мир людей ненавидел его. Мир людей желал ему смерти... И некуда было от него сбежать и скрыться.

Как права была Глория, утверждавшая, что Эрон нужен только ей, ей одной!

- Ты слышишь меня?! - окончательно потерял самоконтроль Гиббс, и его исцарапанная рука начала ритмично бить по стене, оставляя на ней пятна крови...

Что создает то необъяснимое чувство тревоги, охватывающее порой самых что ни на есть мужественных людей? Может быть, однажды психологи и сумеют объяснить этот феномен. Но когда человек чувствует необъяснимый страх, он вскоре начинает бояться еще и самого страха, а все это не слишком-то благоприятно влияет на боевой дух.

Ворота Мидиана молчали, как обычно бывает днем, и даже ветер не шумел сейчас по переулкам и щелям руин. И все же полицейским было жутковато.

Медленно и осторожно они вошли в город.

Мидиан молчал, но его неподвижность и тишина казались призрачными. Где-то застрекотал кузнечик, но и тот слишком быстро - до подозрительного - оборвал свою трель.

Джойс махнул рукой, зазывая всех на самую широкую из близлежащих улиц. Никакой реакции со стороны города не последовало, но захвативший души страх стал вдруг отчетливей и резче.

Не к добру светило солнце, не к добру серели камни стен... Все здесь было не к добру. Так грозу часто угадываешь по особому настроению, сложившемуся в природе: все вроде хорошо, даже слишком, и все же слишком очаровательно предгрозовое молчание, чтобы ему можно было верить.

- Там люди, - неожиданно замер сержант. - Я чувствую!

- Может, вызвать кого-нибудь на подмогу?

Джойс удивленно уставился на своих "орлов": он не мог понять, что же конкретно так их напугало. Еще через секунду замер и он. Ему тоже вдруг показалось, что со всех сторон на их группку устремлены враждебные взгляды.

Но откуда? Стены кругом были глухими, и ни одна голова не высовывалась из-за полуобвалившихся верхних кладок кирпича.

Смотрел сам город.

- Не знаю... - замирающим голосом проговорил инспектор. Он был не рад уже, что решился прийти сюда. Воображение рисовало ему самые жуткие картины. Неужто здесь обитали не обычные подонки общества, скрывающиеся от закона, а и впрямь монстры, привидения и остальная нечисть?

Замирая едва ли не через шаг, полицейские дошли до первого перекрестка. Пока никто не нападал на них, но долго ли это продлится? Не случайно же здесь все было пропитано угрозой... или грозой.

Внезапно Джойсу показалось, что он заметил какое-то движение за низкой полуподвальной решеткой. Будто бы чье-то лицо возникло за ней и быстро отпрянуло назад в темноту...

Джойс постарался сосредоточиться. Даже если там кто-то был, то прячущийся человек одел маску. Острый подбородок, раздвоенная макушка голова выглядела совершенно сердцевидной.

- А это еще что за звук?

Между камнями что-то прошуршало - словно кто-то торопливо пробежал метр-другой и замер. И снова наступила тишина.

- Черт... До чего же всегда страшно на кладбище! - выразил общую мысль один из полицейских.

Взгляд Джойса, казалось, прирос к решетке. Но за ней висела однообразная темнота, и вскоре он уже начал сомневаться, что действительно что-то видел.

- Ну что, инспектор? - послышался сзади голос. - Может, хватит на сегодня?

Джойс оглянулся. Его окружали недовольные, настороженные и перепуганные лица.

Ох не так должны выглядеть стражи порядка во время ответственной операции!

Настороживший инспектора шум повторился - и на этот раз ему удалось засечь направление.

Джойс поднял руку, приказывая всем замолчать, и легкими неслышными шагами устремился к дому, жестами призывая следовать за ним.

- Вперед!

Команда была подана в тот момент, когда полицейские окружили вход.

Обитатель Мидиана не успел спрятаться - да и побоялся кинуться в единственную сторону, которая могла привести его к спасению: Феттину совсем не хотелось показывать потайной вход в подземелье.

Бульдог рванулся в одну сторону, Феттин - в другую, и влетевшие в комнату полицейские разом навалились на него, выкручивая бедняге руки. Щелкнули наручники, Феттина подняли и поволокли к выходу, на пороге которого уже возник Джойс собственной персоной.

Джойс сдвинул брови: вопреки его ожиданию, перед ним был вполне нормальный человек. Лиственная юбка, татуировка и ошейник опять возвращали инспектора к мысли о тайном культе.

- Может, допросим его, инспектор? - поинтересовался сержант, прижимающий к виску Феттина револьвер.

Джойс развернулся и вышел на улицу: при солнечном свете он мог лучше рассмотреть задержанного. Вслед за ним выволокли и пленника.

Еще не покинув тени, Феттин вдруг начал проявлять признаки беспокойства: глаза его вытаращились, руки и ноги напряглись, и он забился, безуспешно пытаясь вырваться. Его испуг не укрылся от Джойса.

Тем временем на Феттина уже упали первые солнечные лучи и он застонал, силясь согнуться или хотя бы закрыть лицо руками. Можно было подумать, что обыкновенный свет причиняет ему боль.

- Отпустите его! - приказал Джойс.

Он видел, что полицейские стоят достаточно компактной группой, чтобы не дать в случае чего сбежать пленнику.

- Зачем?

- Я сказал...

Руки полицейских разжались.

Феттин не пробовал бежать - внезапно он повалился на землю и принялся извиваться, как угорь на сковородке. Он полз к Джойсу, протягивая вперед руки и тут же отдергивая их, чтобы избежать еще больших ожогов. Чья-то нога попалась ему по дороге, он отчаянно вцепился в штанину - полицейский вырвался, только от страха не отвесив Феттину пинка.

Феттин прополз еще немного и вдруг забился в агонии.

Его голая спина вдруг потемнела, почернела, кожа лопнула... В ноздри полицейских ворвался запах горелого мяса. С шипением выступала на обнажившихся ребрах кровь и тут же испарялась. Струйки сизого дыма поднимались над замершим уже телом. Через несколько секунд все было кончено...

Потянуло густым запахом. Феттин исчез - сгорел, не оставив после себя ни одной уцелевшей косточки, и только маленькая кучка серебристого пепла осталась на месте, где только что ползал несчастный человек.

Заскулил бульдог - и бросился прочь.

- Господи Боже! - изменившимся тихим голосом проговорил Джойс. - Это что - пыль?

Все молчали.

Потрясение, вызванное гибелью Феттина, оказалось слишком велико.

- Солнце... - сорвалось с чьих-то трясущихся губ. - Это солнце его убило...

- Значит, на нашей стороне прекрасное оружие! - попробовал взбодрить коллег сержант, но и его голос дрожал и прерывался.

Джойс нервно повел плечами. Взгляд его устремился вверх, к небу. Солнце уже давно прошло зенит и клонилось теперь к горизонту. Его почти заслоняла крылатая безголовая статуя, замершая в тревожном каменном взлете, - черный ангел ночного города... При виде застывшей фигуры Джойс на мгновение похолодел.

- Да, пока оно не зайдет, - ответил он, наблюдая, как скрывается за растрепанными каменными крыльями золотой ободок солнца.

Не смотреть бы на это... не видеть бы...

- Пошли! - неожиданно заявил он, махнув рукой в сторону ворот. Пусть до захода солнца еще оставалось время - не только инспектору хотелось убраться отсюда подальше.

До выхода из города шли молча. Каждый думал о своем - но все одинаково были тихими и подавленными. Скорей бы убраться из этого непонятного места...

Неожиданно Джойс нахмурился и остановился.

В воздухе пахло паленым. Нет, на этот раз не мясом - пахло резиной. Черный столб дыма поднимался из-за желтых в лучах заходящего солнца стеблей травы.

- Нет! - прошептал Джойс.

Не сам по себе дым напугал Джойса, и даже не огонь, рваные языки которого высовывались среди черной гари. Там, где горел этот огромный костер, должна была находиться полицейская машина.

Инспектор не ошибся. Веселый огонь с жадностью пожирал ее внутренности, развороченный бензобак сыпал во все стороны оранжевыми искрами.

- Эй! - закричал инспектор во весь голос, оказавшись на полянке перед кострищем. - Черт возьми, сюда, скорее!

Зазвучали тревожные голоса.

Путь к отступлению был отрезан, а солнце медленно, но неудержимо клонилось и клонилось к горизонту. И грозно шумела вокруг сухая трава, пророча беду и незваным пришельцам, и всем, кто волею судеб оказался в ночном краю...

А в это время по дороге, ведущей из Мидиана в Шир-Нек, мчался автомобиль. Разве что в музее автомототехники можно было найти второй столь же нелепый экземпляр: все подобные модели давно сгинули на помойках. Невысокий, приземистый, круглый, как жучок, он казался пришельцем из прошлого - да и был таковым.

Не менее экзотично, чем машина, выглядели ее пассажиры. За рулем восседал невысокий широкоротый человек, уши которого прятались под клетчатым шарфом, уходящим под ковбойскую шляпу с задранными вверх полями. Глаза человека закрывали черные очки, но все равно в его лице проглядывало что-то обезьянье. На заднем сиденье куталась в расшитое старинное покрывало женщина с очень выразительными чертами лица и прической, более подошедшей бы африканке. По складкам покрывала можно было понять, что никакой другой одежды на ней не было и в помине.

- Нужно вытащить его, - сверкая огромными глазищами, проговорила Рейчел.

Нарцисс не ответил. Если бы он не считал так же, эта машина не катила бы сейчас по шоссе, а ждала бы своего часа в специально вырытой для нее землянке.

- Помнишь, что ты сказал? - продолжила Рейчел.

Нарцисс снова не ответил: слишком редко в последнее время ему приходилось сидеть за рулем, и он очень боялся, что нарушит какое-либо из правил, сорвав тем самым весь продуманный план.

- Он должен спасти Мидиан!

Нарцисс кивнул.

Это действительно было так. Потому что об этом говорила легенда. Эрон Бун должен был спасти Мидиан. Эрон Бун должен был его погубить.

Легенда звучала странно и непонятно - но эти слова выглядели достаточно ясно, чтобы Нарцисс, рискуя всем, вывел на свет свое технологическое ископаемое.

В Мидиан заявилась полиция. Заявилась по вине Эрона. Значит - этим он погубил город. Но это дело уже было сделано, и теперь Буна следовало возвратить - чтобы осуществилась вторая половина пророчества.

И не только из-за этого. Нарцисс просто подумал вдруг, что ему будет не хватать чудного парня, и он был бы рад вмешаться в судьбу Эрона и при менее серьезном предлоге.

А так - все было законно. Нарцисс выручал не приятеля - человека, которому судьба назначила великую миссию...

И поэтому старый автомобиль летел по дороге с такой невероятной для его возраста скоростью.

Звонил Джойс. Эйкерману это не понравилось с первого же момента - как только он узнал в трубке голос инспектора. Обычно радиотелефоном без крайней надобности полицейские не пользовались.

- Ну что? - встревоженно спросил капитан. После медицинского заключения, говорящего о том, что живой Бун на самом деле мертв, у Эйкермана значительно поубавилось скепсиса в отношении Мидиана.

- Нашу машину взорвали! - прохрипел издалека Джойс.

Инспектору было страшно. Куда бы он ни повернулся спиной, ему все время казалось, что сейчас сзади на него нападут. Не помогало даже и то, что полицейские старались сейчас держаться по принципу круговой обороны: ни один не хотел оставлять спину товарища (равно как и свою) неприкрытой.

- Психи чертовы! - Эйкерман нервно сжал трубку.

Сообщение разозлило его - но не удивило. Худшие подозрения сбывались - только и всего...

- Дейкер! - крикнул капитан.

Задремавший было в кресле психиатр дернулся и вскочил.

- Да, сэр?

- Я думаю, нам надо поехать туда...

Эйкерман не стал уточнять, куда именно, - это было бы излишним. Буквально весь участок уже знал, что следующий серьезный выезд может быть только в Мидиан.

Несколько удивил Дейкера другой поступок капитана: лишившись материалистической базы, Эйкерман тотчас впал в другую крайность и самолично поспешил в одну из камер предварительного заключения, чтобы пригласить с собой священника.

Разумеется, такое решение энтузиазма у доктора не вызвало, но и возражать он не стал. Его ли была вина, что полицейские мало отличались от большинства тупых обывателей? Во всяком случае, эти делали хоть какое-то полезное дело, и, значит, пока их можно было оставить в покое и заняться худшими представителями человеческой породы.

- Ну что, преподобный? - загремел с порога голос Эйкермана, заставляя Гиббса уронить на пол Евангелие. - Ты нам нужен позарез...

Дейкер заглянул в комнату и удивленно приподнял бровь: священника он представлял совсем не таким. Конечно, доктор понимал, что хорошего священника (вне зависимости от вероисповедания) современная полиция не станет запирать в кутузку (сам Дейкер пересажал бы их без колебаний), но этот экземпляр показался ему особенно жалким. Совсем молодой, но уже красноносый, с дрожащими руками, грязный, Гиббс вызывал у него отвращение.

- Он похож на пьяницу! - удивленно произнес Дейкер.

Эйкерман в ответ только хмыкнул.

- Да он и есть пьяница, - сообщил он и снова повернулся к испуганному Гиббсу. - Слушай, сукин сын, ты ведь не хочешь пропустить Судный день?

Гиббс растерянно вытаращил глаза. Он не мог понять, шутит ли капитан и если шутит - то зачем?

- Апокалипсис? - неуверенно переспросил он. - Сегодня?

Вопрос прозвучал довольно жалко.

Эйкерман снова хмыкнул.

- Ладно. Мы отправляемся в Мидиан, - снизошел он до объяснений. Возьмите Библию, кресты и все, что вы берете в таких случаях. - Лицо капитана посерьезнело - теперь уже ясно было, что речь идет не о розыгрыше. - Лучше, чтобы Бог был на нашей стороне... ведь правда?

Гиббс послушно закивал.

Как бы там ни было, о Мидиане и нечистых делах, с ним связанных, он был уже наслышан...

Все произошло настолько быстро, что Глория не успела ничего ни объяснить, ни возразить. Примчалась толпа, все затопали, кто-то начал ее жалеть, чтобы секунду спустя забыть о ее существовании. Затем девушка осталась одна.

Увезли Буна. Убрали трупы. Привели в порядок залитую кровью комнату. О ней никто и не вспомнил.

Глория ожидала, что ее начнут расспрашивать, что ей придется давать и подписывать показания; она уже заранее сочинила защитительную речь - но полицейские уехали, так ни о чем ее и не спросив. Наконец, Глория ожидала, что они хотя бы запишут ее адрес, чтобы потом вызвать в суд, - но даже эта формальность показалась им излишней. Мнение одной девушки, к тому же подруги арестованного, никого не интересовало.

Честно говоря, Глории еще повезло: у Эйкермана хватило бы ума прихватить ее с собой в качестве сообщницы, и она вполне могла бы познакомиться со всеми "прелестями" здешней тюремной жизни. По счастью, инспектор Джойс успел рассказать бравому капитану о ее существовании и приблизительной роли в этой истории. Так что в качестве подозреваемой Глория была неперспективна, а в качестве свидетеля - неудобна.

Поняв, что расспрашивать ее не собираются, и придя в себя после затяжного плача, Глория решила отправиться в полицейский участок сама.

...Внешне его здание выглядело весьма мирно и заурядно - как большинство местных строений, - и это несколько успокоило девушку. Как-то нелегко было представить этот двухэтажный белый домик в качестве мрачного застенка...

Глория остановилась на тротуаре напротив дворика, где в ряд стояли полицейские машины.

Во дворе суетились - по неопытности Глория не могла понять, что это не является нормой для полиции. Бегали одетые в форму люди, многие из них таскали с собой ящики с боеприпасами. Человек, сведущий в военном деле, наверняка подумал бы, что здесь готовятся к сражению.

Эйкерман пропустил вперед в арсенал Дейкера. У капитана была собрана неплохая коллекция оружия, и он ею очень гордился. Вот и сейчас он вдохновенно рассказывал доктору о своих достижениях.

- Если власть попробуют захватить коммунисты или психи или начнется третья мировая война, мы будем наготове. Я специально так воспитываю людей...

Глаза капитана гордо блестели. Дейкер был готов зауважать его в этот момент: ему показалось, что в Эйкермане можно найти единомышленника.

Всего этого Глория, разумеется, не слышала. Она смотрела на возню рассаживающихся по машинам полицейских и думала о том, как там поживает Эрон, приличные ли условия в камере, есть ли у него соседи, и если есть, как они отнесутся к дорогому ей человеку...

Вдруг ее глаза расширились, и все относительно благополучные мысли разом вылетели из ее головы.

На пороге в сопровождении капитана возник Дейкер.

Убийца Дейкер! Он был на свободе, и, похоже, полицейские прислушивались к его мнению. Так неужели Эрон снова был арестован именно по его инициативе?

Глория в этом не сомневалась. И еще не сомневалась в том, что если Дейкер тут, Эрону сейчас ой как не сладко!

Охранник прошелся по коридору. Ему было скучно. За исключением дежурного, с которым он не слишком-то ладил, с момента общей тревоги ему было не с кем перекинуться и словечком. К тому же у него забрали "клоуна" Гиббса - главное развлечение. Правда, оставался еще Бун, но избивать его в одиночку охраннику было боязно: уж слишком странные разговорчики вел после его посещения доктор. Так недолго нарваться и на неприятность. И все же больше разговаривать ему было не с кем. И после некоторого раздумья полицейский подошел к двери, больше похожей на дверцу сейфа.

- Эй, ты! - крикнул он, постучав в нее. - Мы нашли твоих друзей!

Бун молчал. Охранник поморщился: он ожидал по меньшей мере вспышки возмущения.

- Мы их поджарим, - после недолгой паузы добавил он. - Как и тебя!

И снова ответа не последовало. Охранник в сердцах пнул запертую дверь и поплелся по коридору...

В этот момент одна за другой начали отъезжать машины. Глория невеселым взглядом наблюдала, как пустеет полицейский двор. Наконец въезд в него перекрыли, и девушка решила перейти к главному входу, тем более что возле него затормозил автомобиль-развалюха довольно странного вида...

Если Томлин был обижен тем, что капитан не взял его с собой на охоту, то Холт был этому обстоятельству даже рад. "Пусть рискуют холостяки-одиночки", - считал он. Вообще-то Холт не собирался задерживаться в полиции долго - как только его жена родила в четвертый раз, он начал присматривать себе другое место. Но вот беда: никто не торопился предоставлять ему хорошо оплачиваемые должности и Холту оставалось только ждать и мечтать, попутно под любым предлогом уклоняясь от наиболее опасных заданий. С той поры, как власть в участке захватил Эйкерман, это было вроде и нетрудно: набранные бравым капитаном ребята сами рвались в бой, но, с другой стороны, Холт теперь ежедневно рисковал вылететь с работы без выходного пособия, если Эйкерман заподозрит его в недостатке рвения.

Сейчас Холт сидел за столом дежурного и потягивал сладкое виноградное вино под предлогом необходимости укреплять свое здоровье.

Томлин скучал, поглядывая на матовое стекло вестибюля.

- На, глотни! - предложил Холт коллеге, заметив, что тот совсем загрустил от безделья.

Томлин кивнул, потянулся было за бутылкой, но вдруг напрягся и уперся взглядом в дверь.

За матовой поверхностью стекла стояла фигура "ковбоя", которая подавала полицейским какие-то непонятные знаки, но входить не торопилась.

- Что такое? - Томлин шагнул вперед.

Человек за стеклом принялся барабанить по двери пальцами. Полицейский нахмурился и поспешил подойти ближе.

(В этот момент Глория узнала жителя Мидиана. Ей не надо было долго объяснять, кого он здесь ищет, и девушка поспешила перейти на другую сторону улицы, чтобы в случае необходимости прийти на помощь.)

Из-за дверей не было слышно ни звука - только пальцы молча били по стеклу.

Томлин подошел к двери почти вплотную и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут стекло разлетелось и полицейский успел понять одно: на него летит диковинного вида незнакомец.

При виде этой сцены Холт вскочил. Его рука машинально выхватила пистолет из кобуры. "Вот черт! Избавился, называется, от опасного дела!.. Да это же самое наглое нападение на полицейский участок из всех, о которых я когда-либо слышал!"

Сразу после этого он вспомнил об Эйкермане, о своей жене, ежедневно интересующейся, как идут дела с поиском нового места, и ощутил тоску. Он был в тупике: если придется стрелять, нормальной жизни придет конец, но если выяснится, что он этого не делал... Да, в таком случае капитан может придушить его собственными руками, а что тогда будет с женой и детьми? Нечего будет мечтать тогда даже о пенсии по утрате кормильца. Эти мысли пролетели мгновенно. В следующую секунду Томлин метнулся к кнопке сигнализации и выстрелил. Мимо...

Незнакомец времени не терял. Он одним прыжком пересек комнату и оказывался возле Холта. В разбитую дверь уже входил кто-то еще. Краем глаза полицейский с ужасом заметил, что это женщины...

Следующей пуле было суждено войти в стену - Нарцисс успел ударить Холта по руке.

Взвыла сигнализация, щелкнул механизм, отделявший "конторскую" часть от "тюремной".

Нарцисс и Холт упали на землю, плотно сцепившись, - но не человеку было соперничать в ярости и силе с сыном ночи... Через пару секунд все было кончено. Житель Мидиана поднялся, отряхнул одежду, и... едва ли не случайность спасла его от пули: он повернулся в сторону неподвижно лежавшего Томлина и заметил, что тот пришел в себя и уже поднимает пистолет. Новый прыжок грубо прижал руку полицейского к полу...

Тем временем обе женщины вошли и теперь оглядывались по сторонам. Рейчел нисколько не удивилась появлению Глории - да она и не умела удивляться. Раз Глория тут - значит, так и должно быть... Нарцисс удивленно приподнял бровь, но и он предпочел не тратить время на разговоры: неизвестно, сколько полицейских находится в здании.

Над входом в тюремный коридор мигала красная лампочка. Что-то гудело в стене, взывая о помощи...

"Кажется, я немного перестарался", - подумал Нарцисс, глядя на неподвижное тело, но полицейский, по-видимому, решил доказать, что его голова достаточно крепка для подобных потрясений: он пошевелился и открыл глаза.

Томлин не был трусом. Он боялся одного - нечисти. Вид морды с ободранной кожей и глазами, светящимися изнутри, поверг его в панику.

- Где он? - склонился над полицейским Нарцисс. - Где Бун?

"Сейчас укусит", - похолодел полицейский. Он бы согласился поизображать из себя героя перед нормальным бандитом. Может быть, он даже попробовал бы плюнуть ему в лицо - но синий огонь, пылающий за зрачками жителя Мидиана и напоминающий о слухах, гуляющих вокруг заброшенного кладбища, лишил его способности к сопротивлению.

- Там, - слабым голосом проговорил он, кивая в сторону мигающей лампочки, - в третьей камере...

Его губы задрожали, лицо стало белым, как мел. Глядя на это, Нарцисс лихо заржал и оттолкнул полицейского от себя - он понял, что сопротивления больше не будет.

- Люблю я трусов! - заявил он, поправляя на своей голове ковбойскую шляпу.

Рейчел и Глория остановились напротив двери.

Напротив двери, закрытой намертво...

Охранник только вздрогнул, услышав тревожный сигнал, но тут же снова расслабился. Раз сработал звонок - должны были включиться и запоры, отрезающие эту часть здания от остального мира.

Ему не надо было гадать, за кем из заключенных пришел неведомый противник: вряд ли стали бы штурмовать участок из-за мелкого карманника или Гиббса, взятого Эйкерманом с собой.

Охранник зло оскалился, вытащил пистолет и пошел в сторону двери. Сигнал тревоги застал его в другом конце коридора, где он стоял, мечтая о девушках, с которыми можно было бы провести время после дежурства (у него в кармане всегда было несколько телефонов и оставалось только выбирать, сообразуясь с имевшейся в наличии суммой денег). Когда мысли о приятном отвлекли его от дежурной скуки, их ход был нарушен этим неожиданным вторжением, что отнюдь не настраивало полицейского на добродушный лад.

- Ты думаешь, псих, что тебе помогут? - пнул он по дороге дверь камеры Буна. - Жди! Да там сталь! Там стальная дверь, понимаешь?

В самом деле, даже выстрел из базуки вряд ли мог пробить эту сверхнадежную конструкцию - изобретение и гордость готовящегося к третьей мировой войне капитана Эйкермана. Ни комар, ни мышь, не говоря уж о человеке, не нашли бы щелки, чтобы просочиться сквозь нее. Наверное, даже туман и дым отчаялись бы найти в ней отверстие, чтобы протиснуть хотя бы несколько своих молекул.

Наверное... Но не наверняка, потому что, к своему удивлению, охранник заметил вдруг, что какой-то дым через дверь все же проходит.

"Газ?" - попятился он назад. Дрогнул в руке бесполезный пистолет вряд ли стрельба по дыму сможет принести какую-то пользу.

Просачивающийся в невидимые микрощели дым был белым, густым и ничем не пах. От него не першило в горле, голова не кружилась, и вообще пока неясно было, какой вред он может нанести. Именно поэтому охраннику стало жутко.

Ничего не делается просто так. Если кто-то пускает газ, значит, это для чего-то нужно...

Дым сгущался. Его становилось так много, что очертания двери начали теряться - и в то же время он по-прежнему был неощутим.

"Чертовщина какая-то!" - замер на месте охранник.

А туман все сгущался и сгущался. Казалось, его клубы набирают плотность... нет, становятся плотью... Вот в центре возникло подобие человеческой фигуры - ее очертания с каждой секундой приобретали четкость. Вот в белом цвете замелькали краски...

Остолбеневший охранник наблюдал, как перед ним материализуется женщина. Живая, и при этом совершенно голая женщина... Только челюсть отвисла у бедняги, когда он понял, что это не мираж.

Она была красива - во всяком случае, в этот момент он не мог бы представить себе лица более прекрасного. Огромные глаза, чарующие и темные, смотрели на него с совершенно необычайным выражением; поблескивали в поредевших остатках тумана влажные, как после купания, груди и плечи.

Взгляды двоих встретились - и охранник замер, словно пронзенный насквозь.

- Что такое... - еле выдавил он из себя и замолчал.

Подобие улыбки - холодной и отчужденной - мелькнуло на губах Рейчел, и взгляд ее стал серьезным и грустным.

- Я не хочу делать тебе больно... - и голос ее казался частью тумана: он словно таял в воздухе, расплывался, исчезал...

Ее глаза сверкали, губы приоткрылись, словно ожидая поцелуя... Рейчел шагнула вперед - ее лицо оказалось вдруг совсем близко, и можно было ощутить, как веет от ее влажной кожи холодком. Она наклонилась, губы ее коснулись...

Она не дала упасть мертвому телу - осторожно подхватила его и усадила возле стены. Изо рта полицейского вырвалась струйка холодного пара - и больше никакое движение не беспокоило труп.

Рейчел огляделась. Окружавший ее ореол чего-то загадочного и мистического, казалось, исчез - в коридоре находилась женщина, знающая, чего она хочет и зачем она сюда пришла.

Она деловито подобрала оброненную связку ключей и открыла массивный внутренний замок, впуская неспособных растворяться в воздухе Нарцисса и Глорию.

Заметив труп, Нарцисс оскалился.

- Шалун! - показал он на мертвого охранника и пошел дальше - туда, где должна была находиться третья камера.

Глория удостоила охранника удивленным взглядом, но ничего не сказала. Шутки с туманом напомнили ей предания о вампирах - и ей вовсе не хотелось увидеть на шее полицейского ранку. Может, Рейчел и впрямь пила только энергию, не кровь, но все равно - к чему знать такие неаппетитные подробности?

"Эрон... Эрон здесь!" - встрепенулось в груди Глории, и все остальное сразу забылось. Обгоняя остальных, она бросилась к камере. Нарцисс уже успел отпереть замок и собрался было войти внутрь, когда протестующий жест девушки остановил его.

- Вы подождите здесь!

Глория боялась, что кто-то из жителей Мидиана скажет ей "нет", - но они молчали, словно признавая за ней такое право.

- Прошу! - шутливо развел руками Нарцисс, пропуская ее в камеру.

Глория вошла и содрогнулась от жалости - таким несчастным выглядел безвольно лежащий Бун. И она еще надеялась, что в полиции к нему могут нормально отнестись...

- Я не боюсь тебя, - прошептали ее губы, прежде чем их сковал горячий, даже слишком горячий для мертвеца поцелуй.

Не было жуткой маски зверя-человека - на девушку смотрело хорошо знакомое, только очень бледное и усталое лицо того Эрона, которого она всегда знала и любила.

Как много ей хотелось рассказать! И в то же время ей было не до слов. Почувствовать, что он реален, ощутить его холод или тепло, проверить на ощупь, не обманывают ли ее неверные глаза, - вот что было сейчас важнее всего. А руки Эрона гладили ее, словно тоже боялись наткнуться на уходящий от прикосновения мираж...

- Я не хочу стать прахом, - снова зашептали губы. Глория и сама плохо понимала, что говорит. Я хочу, чтобы мы были из плоти и крови...

Девушка отстранилась на миг, чтобы получше рассмотреть своего друга, - и его раны отозвались в ней почти физической болью.

Раны - единственное свидетельство того, что он уже мертв... Но разве это было правдой?

Глория мотнула головой, стараясь отогнать этот образ от себя, как видение или дурной сон, и снова прильнула к Эрону, наслаждаясь его реальностью, - уж лучше довериться осязанию... А раны - это так, пятна краски на грязной футболке...

"Что-то они долго", - подумал Нарцисс, берясь за дверную ручку. Он увидел то, что и ожидал увидеть: парочка обменивалась неистовыми поцелуями.

Нарцисс деликатно кашлянул и, убедившись, что влюбленные не замечают ничего, проговорил:

- Эй, ребята! На это сейчас нет времени... - и отвернулся, чтобы не поддаться позорной зависти.

Счастливые глаза еще раз встретились, заглядывая друг в друга, и сразу посерьезнели.

Эрон встал первым.

- Ну, мы идем?

Когда автомобиль едет слишком быстро, у многих сердце в груди начинает попросту замирать, и ощущение это можно спутать со страхом. Но не мог же и в самом деле капитан Эйкерман бояться каких-то монстров? Мысль об этом казалась ему оскорбительной. Чтобы отвлечься от наблюдений за своим самочувствием, он решил обратить свое внимание на сжавшегося на заднем сиденье Гиббса.

Бывшему священнику было не по себе, и он имел право этого не скрывать. Уткнувшись носом в раскрытую книгу, он старался сосредоточиться на тексте, который, быть может, сумеет защитить его в переделке, но строчки прыгали перед глазами и сами собой складывались в какой-то совершенно "левый" текст.

- Вы когда-нибудь раньше проводили экзорцизм? - спросил Эйкерман, несколько сомневаясь, правильно ли он произносит последнее слово. Ему не очень было бы приятно, одерни его Гиббс, поймав на неверном термине. Но бывший священник не вслушивался - он скорее угадал смысл вопроса.

- Нет, - неровным голосом отозвался он и нервно вцепился в протянутую капитаном флягу с виски.

- Тогда лучше начинайте репетировать...

Со стороны священника раздался сипящий вдох - он тянул спиртное, прихватывая вместе с ним и окружающий флягу воздух.

Поняв, что толку из этого разговора не будет, Эйкерман повернулся к сидящему рядом Дейкеру.

Психиатр выглядел неплохо. По его виду сложно было сказать, что он испуган или излишне напряжен. Дейкер смотрел на дорогу едва ли не с вдохновенной целеустремленностью.

- Возьмите! - капитан протянул доктору запасной пистолет.

Дейкер встрепенулся - ему было не так просто вернуться из мира своих фантазий в мир реальный - и удивленно посмотрел на капитана.

- Зачем? - спросил он, чувствуя, как что-то невидимое напрягается у него внутри. - Я все равно не умею стрелять...

Эйкерман скривился. Ну и компания подобралась!

Тем временем спиртное сделало свое дело: Гиббсу показалось, что от этих нескольких глотков он словно протрезвел. Разрозненные скачущие буквы начали складываться перед глазами в осмысленный текст... Даже не просто в текст - к своему удивлению, бывший священник убедился, что написанное имеет более чем непосредственное отношение к их поездке.

- И сказал Моисей народу... - раздался с заднего сиденья дрожащий голос, - вооружите себя и людей на войну, чтобы они пошли совершить мщение Господне на Мидиан... и все города их и владения, и селения их сожгли огнем... и вместе с убитыми их убили и царей их и людей их и скот...

Гиббс осекся и замолчал. Текст вновь растаял, и - что самое худшее ему начало казаться, что он читал этот отрывок и раньше, но в тот раз все звучало немного по-другому. И уж не ему с его грехами было изменять слова Святого Писания... Но откуда тогда взялся в тексте Мидиан? Не сам же Гиббс выдумал его...

От всего этого бывшему священнику стало жарко, он откинулся на спинку сиденья и замер, хлопая рыжеватыми ресницами.

Гиббс и не догадывался, какое впечатление произвели эти слова на Эйкермана.

Вначале капитану показалось, что он просто ослышался. Одно дело слушать проповеди со стороны, но совсем другое - становиться самому как бы участником событий, упомянутых не где-то, а в ТАКОЙ книге. (Сам Эйкерман, как, кстати, и Дейкер, Библию никогда не читал.) От одной мысли об этом предстоящая операция приобретала особую окраску... Да, эта цитата едва ли не кричала, что их ждет отнюдь не веселая загородная прогулка-сафари.

- Черт! - изменившимся голосом произнес капитан. - Кажется, нам предстоит встреча с дьяволом...

- Я не верю в дьявола! - нервно и нетерпеливо вставил Дейкер, метнув в сторону ошалевшего священника презрительный взгляд. Психиатр догадывался, откуда могли выскочить эти "пророческие слова", - из дурной головы и фляги.

На лице Эйкермана появилась злая усмешка. Что ж, он сумел оценить, какой важности дело ему предстоит.

- Поверите! - и в голосе его звучала фанатичная убежденность.

Ничто не делает человека таким всесильным, как вера. Ничто не делает его таким твердолобым, как вера.

Пророчество легло под ноги бравому капитану, становясь тем трамплином, с которого он будет совершать свой великий прыжок - вряд ли даже при таких условиях его можно назвать взлетом: Эйкерман не принадлежал к тем людям, что способны летать. Его можно было сравнить скорее с танком, чем с самолетом-истребителем. Но почва под ногами его своеобразной морали - ибо и отсутствие таковой бывает иногда моралью - теперь была, и никто не мог ее вышибить.

Эйкерман всегда подозревал, что, следя за порядком, выполняет миссию, предначертанную свыше. Прочитанное Гиббсом окончательно убедило капитана в том, что он не ошибался, - так чему он должен был удивляться? Еще одному доказательству своей и без того очевидной правоты?

И все же сам факт наличия пророчества давал ему нечто большее: он помогал избавиться от противоречия между ЗАКОНОМ и частными закончиками, слишком бережно относящимися ко всяким выродкам. До сих пор Эйкерман имел право только избивать недочеловеков, попавшихся ему в руки, - цитата развязывала ему руки для большего. С кем он должен был сражаться?

С нечистью.

А где, укажите, в Конституции сказано, что нечисть истреблять нельзя? Все разрешено, что не запрещено, пусть даже и нет теперь старых добрых законов, не только позволявших истребление рода нечеловеческого, а благословлявших его. Да и был у него теперь за спиной такой закон - тот самый, что люди договорились считать законом божьим. Никогда еще Эйкерман не испытывал такого морального подъема.

Дейкер заметил перемену в капитане, но его занимали сейчас совсем другие мысли.

Мысли о высшей миссии - но уже о своей. А о ней окружавшие психиатра людишки и знать-то были недостойны...

Автомобиль Эйкермана и все остальные остановились напротив уже частично погруженных в вечерний полумрак ворот.

Солнце уходило быстро... Похоже, оно старалось избежать неприятных сцен, что вот-вот должны были разыграться под нахмурившимся небом.

- Здесь, - довольно проговорил Эйкерман.

Из машин начали выходить. Где-то возле кирпичной кладки жалась испуганная группка Джойса, на которую теперь было больно смотреть.

Эйкерман подошел к воротам, остановился на миг у входа, испытывая странную щекотку по всему телу, очень напоминающую возбуждение, и, вздохнув, шагнул вперед, словно переступил для себя какой-то невидимый жизненно важный барьер. Сигара колыхнулась в его губах - почему-то при пересечении этой границы ее вкус изменился.

- Ладно, пошли, - сказал Эйкерман, обращаясь в первую очередь к самому себе, и сплюнул.

Сигара упала на камень и через секунду потухла, придавленная увесистым полицейским каблуком.

Вместе с ней погас и последний, задержавшийся на верхней перекладине, солнечный блик.

Начиналось преддверие ночи...

Что же ты спишь, Мидиан? Где твои защитники?

Твои руины молчат, но где-то в глубине уже затевает свою песнь боевой барабан. Но не к бою он зовет - к бегу. А куда бежать, если вокруг дверей твоих - засада? Если под них уже закладывают шашки динамита, если выгружают из машин базуки и огнеметы?

Не скроешься, не сбежишь...

Через могилу ведут входы твои, но и сам ты сейчас - как огромная братская могила. Видно, судьба твоя - оставаться под землей. Широка могила, глубока, удобна - жить бы в ней и жить, но для другого выкопана она. Смерть - вот ее хозяйка. И не знающие жизни могут умирать...

Проснись, Мидиан! Подними на защиту своих сыновей! Рано ведь мириться с судьбой...

Но не слышит город. Пусть страх уже бродит по верхним его этажам, пусть уже выступают на чьих-то глазах мертвые слезы, пусть загораются протестом чьи-то глаза - все это лишь зачатки того, на что ты способен. Проснись, Мидиан, оживи!

Но молчат руины, и лишь люди бродят по твоим улицам, пока ты молчишь.

И сказал себе правитель Мидиана: "Такова судьба" - и сдался без боя. Знаешь ли ты об этом, чудо-город? Не знаешь - иначе не спал бы... Так что же разбудит тебя, кроме смерти, огнем и пулей врывающейся в твои катакомбы?

Ночь?

Она уже пришла.

Страх?

И он давно распустил свои крылья.

Так что же? Уж не эти ли твои дети, что мчат сейчас в полуразваленном автомобильчике? И глаза их горят, и руки дрожат от нетерпения: быстрее!!!

На помощь! Туда, где ждут. Туда, где кое-кто еще верит в чудо. Туда, в Мидиан!

Спешат... И тяжела та дорога!..

- Еще миля или две, не больше! - с надеждой шепчет Нарцисс. Летит навстречу серая лента дороги, только пятна деревьев мелькают по бокам.

Быстрее!!!

Как знать, может, и успеют, может, повезет им... Как знать!..

Двое полицейских протопали по камням надгробий, разматывая ведущий к взрывчатке кабель: выбить железную дверь своими силами не удалось...

Дейкер равнодушно наблюдал, как они устанавливают сохранившийся еще с войны ключ взрывного устройства, потом отвернулся. Красный край горизонта уже начал терять свой цвет, сообщая доктору, что его час пробил.

Сильная это штука - звездный час. Как только человек понимает, что это произошло, все его мысли, все действия сосредоточиваются на чем-то одном, составляющем суть его души, на том, ради чего он и явился на этот свет. Призванием Дейкера было спасать мир путем уничтожения особей, недостойных в нем жить.

Дейкер огляделся по сторонам: никому не было до него дела. Куда-то скрылся Эйкерман, уволокший за собой трясущегося Гиббса, сосредоточились вокруг железной двери, ведущей в подземелье, полицейские... Все благоприятствовало для начала основной "работы".

Дейкер бросил в сторону города еще один взгляд и заторопился к машине, где в багажнике дожидались своего часа нож и полотняная маска.

Обе эти вещи находились на месте. Дейкер проверил лезвие, спрятал нож в рукаве и собрался было взять маску, но тут за его спиной раздался знакомый голос.

- Ну что, доктор, вы не хотите посмотреть на штурм? - поинтересовался подошедший к нему Джойс.

Дейкер выпрямился и развернулся, захлопывая перед носом инспектора дверцу.

Джойс, наверное, даже не догадывался, насколько некстати угораздило его подойти. Внутри у Дейкера что-то оборвалось, сердце бешено заколотилось - никогда еще он не был так близок к разоблачению.

Дейкер скрипнул зубами. Так неужели этот инспектор может ему помешать? Ну нет...

- Я нашел здесь кое-что, - с хорошо отрепетированной непринужденностью заговорил Дейкер, пропуская инспектора к машине и показывая на только что захлопнутую им же дверцу. - Думаю, вы должны это видеть...

Джойс приподнял бровь, но все же послушно прошел вперед, чтобы взглянуть на найденное Дейкером.

- Что там такое?

Он еще не успел закрыть рот, как холодная сталь вошла в его тело. Даже не вскрикнув, инспектор осел на землю.

Дейкер вытер нож об рукав. Все, больше ему никто не может помешать... Пару минут он размышлял, одевать ли маску, или удобней будет действовать просто так, но традиция победила, и рука доктора, слегка запачканная кровью, потянулась к дверце автомобиля.

Быстрее!

Сколько осталось? Миля? Меньше?

Эрон уже ощущал близость города.

...Тем временем полицейские освободили участок перед дверью с заложенным под ней динамитом. Между надгробий прошагал Эйкерман.

- Еще пять секунд, - сообщил он присевшим возле ключа полицейским. Пять, четыре, три, два, один!

Сержант снял ключ со стопора и повернул его. В следующую секунду над Мидианом полыхнуло пламя и грохот потряс старые стены.

- Вперед!

И солнце съежилось за горизонтом, окончательно уступая ночи свою власть. Страшной ночи - ночи человеческих душ... Лишь пламя костров, вспыхнувших вдруг по всему городу, освещало теперь им дорогу - тревожное, неровное пламя, посылающее в небо липкий черный дым.

- Мы опоздали!

Четыре пары глаз с ужасом уставились на поднимающееся зарево, глядя через лобовое стекло горбатенького автомобиля.

И это было так.

Хаос - вот так называется то, что пришло в Мидиан вместе с пробуждением. Хаос - и отчаянье...

Слишком долго прятались в ночи его обитатели, слишком отвыкли от страха - и он застал их врасплох, заставив бессмысленно метаться, заглядывать друг другу в глаза в поисках несуществующих ответов на "почему?" и "за что?" Да и сколько бед может вынести на своих плечах и без того загнанный под землю народ?.. И сотни имеющихся в запасе жизней не спасут! Что уж упоминать тут об убежище-ловушке, вход в которое был теперь открыт для врагов.

Кто-то стенал, кто-то заходился в рыданиях.

Сверкал глазами человек-Горгона, покачивал рядом деформированной головой человек-Месяц. Тупо смотрел в потолок сломавшийся Элшбери. "Судьба... такова судьба", - шептали его высохшие губы.

- Ну что? - хмыкнул Черный Рогач Рыбьей Бочке. - Кажется, наша жизнь здесь закончилась?

Словно в подтверждение его слов с потолка свалился кусок земли - от взрыва начала оседать изъеденная подземными ходами земля.

По поверхности, изрытой вновь образовавшимися ямами, мимо пылающих надгробий бродили человеческие фигуры с руками, оттянутыми тяжестью автоматов. Время от времени им приходилось огибать возникающие прямо на глазах земельные воронки - процесс разрушения распространялся быстротечной язвой, захватывая все новые и новые территории.

Исполняя приказ капитана, сержант отправился отогнать машины рычание моторов тотчас вызвало новые обвалы.

Горгона не выдержал первым. Когда грохот наверху усилился, а песчаный дождь перекочевал на нижние горизонты, он сорвался с места и, двигаясь окольными тропами, быстро выбрался наружу.

Оскверненный и изуродованный Мидиан потряс его - даже в жестокой душе монстра что-то перевернулось при виде всеобщего разорения. Губы Горгоны искривились, с них сорвалось только одно еле слышно слово: "Месть!". Ему не надо было подзадоривать себя, принюхиваясь к запаху естественной крови, - ярость волной уже прокатилась по его телу, зажигая в глазах синий безумный огонь.

Месть!

Хищник, совсем еще недавно похожий на человека, напрягся - прямо на него ехал автомобиль.

Месть!

Тело Горгоны собралось в пружину и взлетело в воздух, всей своей тяжестью опускаясь на крышу автомобиля. Уродливая морда возникла на миг перед шофером, высовывая язык и показывая сидящим внутри полицейским жуткую гримасу.

- Нет! - завопил шофер, от неожиданности выпуская руль. Резкий рывок и скользкая крыша сделала свое дело: Горгона слетел прямо под колеса. Машину тряхнуло - в следующую секунду руль был снова пойман, а монстр вытягивал из земли вдавленное в нее собственное тело.

- Размажь его! - завопил сержант с заднего сиденья. Автомобиль развернулся, нога полицейского надавила на газ. Меча глазами синие молнии, Горгона привстал - и в ту же секунду металлическая громада автомобиля врезалась в него, заставив захлебнуться от боли. Но и нападающим эта атака не прошла даром. Автомобиль занесло на повороте, и он, не теряя скорости, врезался в каменную кладку. Машина отлетела и начала медленно опускаться под землю - толчок бросил ее прямо в открывающийся провал.

Под колесами была пропасть. Не маленьким мостикам, с трудом выдерживающим человеческий вес, было удержать такую махину, - рассыпая во все стороны искры, автомобиль рухнул вниз, круша все на своем пути...

А тем временем дважды убитый Горгона воскресал снова, прорываясь обратно в жизнь через заслон боли.

- Сволочи! - подошедший к границе Эрон не сразу понял, что сказал это вслух. Уж если Горгона был потрясен - что говорить о душе более чувствительной и тонкой!

И горела земля...

Глория поежилась, вспомнив посланное маленькой Бабеттой видение: неужели тот кошмар становился сейчас явью?

Судорога пробежала по красивому лицу Рейчел, прочитавшей ее мысли, ведь Бабетта осталась там, внизу, посреди разворачивающегося ада.

"Так их... Так!" - взволнованно билось сердце Дейкера, завороженно смотрящего на пылающие могилы. Его мечты сбывались - и он жаждал насладиться каждой секундой агонии подземного города, приговоренного им, Дейкером, к беспощадной смерти. Полотняная маска, ожидая своего часа, была у него в руке. Сквозь гарь и дым маньяк заметил вдруг мчащуюся по изъеденному впадинами полю женскую фигуру с трепещущими на ветру крыльями покрывала. За ней торопился еще кто-то - не без удивления маньяк узнал Глорию.

- Рейчел! Рейчел! - кричала она вдогонку первой женщине.

"И эти уже тут... Что ж, Лори я приберегу для себя!" - усмехнулся доктор, примериваясь, как пробежать мимо колышущейся земли поближе к будущей жертве, но тут Глория вскрикнула и исчезла - только руки мелькнули на секунду над ямой, ее поглотившей.

"Вот и все, - подумала девушка на лету. - Конец..."

Удар заставил ее на мгновение потерять сознание. К счастью, ей удалось попасть в неглубокую часть подземелья и полет завершился в загородке с опилками...

По всем мостикам, еще уцелевшим и уже полуразрушенным, по карнизам, по боковым коридорам струилась толпа. Женщины, дети, подростки - крайне редко можно было заметить среди них взрослого мужчину. Плыли мимо Глории полные скорби и страха лица...

Грохот обвалов, падение каменных глыб отдавались в массе стремящихся к выходу существ криками.

"Они уходят... Все уходят", - понял вдруг Элшбери и словно очнулся. Он не знал, чего ждут от него, - да от него, похоже, ничего уже и не ждали. Когда приходит смерть - лишь она становится законным правителем, лишь с ее законами начинают считаться. С ней - да еще с тем, кто дерзнет выступить на ее пути. Но дело ли это для немощного старика?

"Они уходят?" - Элшбери не поверил себе. Он знал одно: жителям Мидиана не место наверху. Даже если не они властны над своей жизнью, лишь сама судьба.

Спотыкаясь и утрачивая остатки былого величия, Элшбери побежал вверх по крутому пандусу переходов.

- Стойте!

Его голоса никто не слышал. Вокруг старика была лишь пустота, а наверху крики и причитания заглушали все. Нет, не все - на верхнем ярусе уже командовал подоспевший Нарцисс, на руках которого был подхваченный из толпы чей-то ребенок.

- Быстрее! - звучал под покореженными сводами его голос.

- Мы не можем выйти... - стоном отвечало ему эхо. Проталкивающиеся вперед тела пробкой заткнули проход, а на них напирали уже подоспевшие...

- Стойте! - возник наконец из общего шума голос старейшины. - Наше место здесь, под землей! Остановитесь!

И все стихло. Как бы там ни было, слишком велика была привычка ночного народа доверять своему вожаку.

Все остановились в нерешительности. Но тут раздался другой голос сильный и молодой:

- Нет, не слушайте его! Иначе мы все погибнем!

Бун, Эрон Бун, человек, чье явление было предсказано одной из немногих сохраненных народом легенд, стоял сейчас перед стариком, всем своим видом выражая несогласие. И в самом деле - даже монстрам, почти лишенным мозгов, несложно было догадаться, какую опасность таит в себе сейчас подземелье. Тупик, могила...

- Они не уйдут! - голос Элшбери звучал упрямо и непреклонно.

Место ночного народа - под землей, и ему нечего делать на поверхности - такова была вековая мудрость, позволившая выжить последним обитателям Мидиана. И никто этой истины не отменял...

Не два человека столкнулись сейчас, стоя по две стороны земляного перехода, - две истины. Истина мира уходящего, спасавшегося годами, но утратившего с этим вторжением свою спасательную мощь, - и истина новой жизни, которая принесла пока только смерть, но ведущая в будущее, в неизвестность, в которой могло одинаково скрываться как зло, так и добро.

- Эти люди должны жить, - огонь пылал в словах Эрона. Ответственность за происходящее, за существование ночного племени, поставленное им же под угрозу, не позволяла Эрону отступить. С небывалой ясностью он видел, что шанс на спасение дает только прорыв через окружение. - Они должны выйти! его лицо отвернулось от замершего в возмущении старика и обратилось к замолчавшей людской массе. - Братья и сестры! Нам пора сопротивляться...

Его призыв утонул в восклицаниях - но это не было протестом. Наоборот, десятки глоток взвыли, выражая свою готовность пойти за новым вождем.

Тем временем изменившийся шум наверху заставил Нарцисса опустить ребенка на пол и незаметно проскользнуть мимо поредевшей у входа толпы. Вскоре он очутился в коридоре у самого выхода.

Полицейские уже были здесь - один за одним они возникали у входа и продвигались в глубину. Нарцисс покачал головой и через боковой выход пробрался наружу, чтобы тут же нарваться на пулю второй группы. Негромко вскрикнув от боли, он сел, перетерпел короткую, но мучительную регенерацию и снова встал, дразня естественных людей своим бессмертием.

"Неужели я промазал?" - поразился полицейский и послал в живот и грудь человека-обезьяны целую очередь. Запахло паленой тканью, во все стороны брызнула кровь.

"Ну вот, теперь готов..." - решил убийца и поспешил отвернуться, не догадываясь, что за зрелище придется ему увидеть через минуту. Нарцисс снова встал, морщась от боли и скрипя зубами...

А тем временем инициатива внизу полностью перешла к Буну.

- Давайте вперед, - направлял он людские потоки. - Не смотрите вниз!..

Внезапно его взгляд выхватил из толпы женщину-негритянку, склонившуюся над своим младенцем, укутанным в грязные рваные тряпки.

Куда он гнал ее? Под пули? Эрон стиснул зубы, заставляя себя взглянуть вниз, где маятниками раскачивались края оборванных лестниц и поднимался сгустившийся пар. Нет, там, внизу, не оставалось жизни... И все же Эрон не мог заставить себя снова взглянуть в сторону той женщины.

Может быть, еще и потому, что она своим видом заставляла его по-другому взглянуть на то, что было миром его мечты. За мечты ведь тоже платят... Но почему - другие, не он?

- Быстрее! Быстрее! - снова заговорил он сквозь зубы, чтобы заглушить поток противоречивых чувств. Он не имел на них права сейчас - он имел право только на свой долг перед ночным народом. И все тверже звучал его голос, подгоняющий движение по шатким мостикам.

- Быстрее!

Черный Рогач и Рыбья Бочка, пожалуй, едва ли не единственные остались у себя в комнате. Тихо змеились в аквариуме миноги...

- Ты слышал, что он сказал? - повел Бочка крабьими глазами, указывая наверх.

Да что таить - Рыбьей Бочке хотелось всласть подраться, размять так редко требующиеся мышцы.

- А какие у нас шансы? - скептически хмыкнул Черный. Когда-то и его считали неплохим драчуном, но он, хотя и не утратил внешней формы, порядком обленился. - Они же вооружены!

- Ничего, - проговорил Рыбья Бочка утробным голосом, и складки на его боках зашевелились. Из "карманов" вылезли две треугольные головы с раздвоенными язычками, заблестела змеиная чешуя, и гибкие тела начали распрямляться, приближаясь к груди хозяина-отца.

Глядя на эту давно знакомую сцену, Черный поморщился. Не слишком уж солидным казалось ему это древнее "оружие" в сравнении с ружьями и автоматами.

- Ну и что?

Рыбья Бочка только усмехнулся, его полные губы нежно вытянулись вперед.

- Идите к папочке... Идите, - заворковал он, поглаживая длинные чешуйчатые тела своих "детишек".

Во всяком случае, двое воинов-защитников были найдены. А за ними как знать - могли пойти и остальные.

Дверь сорвалась с петель и упала на пол под ударами прикладов. Полицейский выстрелил в первое же шевельнувшееся тело - ему некогда было разбирать, кто находится перед ним. Нечисть - и этим сказано все.

Кто-то захрипел, задергался на полу. Казенные сапоги перешагнули тело и отправились чеканить шаг по земляным коридорам, посылая очереди прямо в колышущуюся массу, словно лишившуюся сейчас лиц. И сложно было понять, падал ли кто в ней, - настолько все, связанные своей безысходностью, слились в одно. Постепенно верхний коридор начал пустеть: падали вниз убитые, кидались в боковые ниши уцелевшие - и лишь черные при сумеречном подземном освещении фигуры с автоматами продолжали свой кровавый путь.

Где-то на втором ярусе сквозь столкнувшиеся встречные потоки пробиралась Глория. Ей показалось, что она заметила знакомую кудрявую головку затерявшейся в толпе Бабетты. Уворачиваясь от локтей, чешуи, накожных выростов, она выскочила на боковой ярус и начала подниматься. Сложно было понять, кто куда шел в этом бестолковом людском водовороте, но все же Глории удалось протиснуться вперед.

Да, она не ошиблась: Бабетта жалась к стене у перекрестка. Волосы девочки растрепались, в серьезных недетских глазах светились растерянность и смиренная покорность своей участи, так часто пугавшая Глорию в подземных обитателях.

- Бабетта! - Глория оттолкнула кого-то волосатого и кинулась к девочке. Как ни странно, толкотня вокруг нее прекратилась и девушка почувствовала, что только что заполненное людьми пространство вновь стало открытым.

Впрочем, ей было не до того. Глория была почти счастлива, что ей удалось отыскать хоть одно знакомое лицо в этом царстве кошмара и плача. Бабетта тоже узнала ее. Личико девочки на миг оживилось, и она шагнула вперед, навстречу своей спасительнице.

"Как же она в такой толпе? - поразилась Глория, собираясь подхватить ее на руки. - Как только ее не затоптали!"

Она не успела взять девочку - сзади раздался насмешливый и грубый голос:

- Эй, приветик!

Глорию бросило в жар, она обернулась - перед ней стоял забрызганный кровью полицейский и усмехался.

"Неужели он сможет выстрелить?" - ужаснулась она.

Полицейский поднял ружье, прицелился сперва в девушку, потом в Бабетту...

"Да как же это?" - сквозь жар воскликнула про себя Глория и почти инстинктивно шагнула в сторону, прикрывая ребенка своим телом.

Теперь дуло смотрело прямо на нее.

Движение девушки не укрылось от убийцы, и он чуть не расхохотался при виде такого наивного героизма. Неужели эта дура думает, что сможет так спасти хоть кого-то? Все, все выродки этого города должны быть истреблены!

Его слепила жажда крови - не меньшая, чем сводившая недавно с ума Эрона, но, в отличие от последнего, полицейский и не собирался с ней бороться. Никогда он еще не имел такого права - уничтожать воплощенное зло открыто. Разве можно было теперь отказать себе в подобном удовольствии?