Взрыв энергии

В четверг утром, как обычно, шло совещание в министерстве. Министр заглянул в сводки, отложил в сторону бумаги, задорно сказал:

– Это интересно! Что за взрыв энергии? Что скажете, товарищи?

– Разрешите, Георгий Петрович?

Из-за стола поднялся пожилой инспектор.

– Пожалуйста, Василий Иванович.

– Успеваемость в средних и даже старших классах неожиданно повысилась на восемнадцать процентов, – доложил инспектор.

Присутствующие оживились.

– Конкретные данные свидетельствуют, – продолжал инспектор, просматривая свои записи, – что процент четверочников и пятерочников возрос не только по математике, литературе, физике, но и по таким предметам, как прилежание, черчение и физкультура…

– И по пению! – прервал его инспектор по младшим классам.

– Да. И по музыке, и по рисованию, – подтвердил Василий Иванович.

Мимолетные улыбки участников совещания свидетельствовали, что опытный инспектор и его молодой коллега зарылись в сводках и цифрах, поверили приподнято-весенним рапортам школ и даже самого гороно – городского отдела народного образования, не перепроверили данные перед тем, как докладывать. Где это видано, чтобы ребята весной были прилежными, чтобы они пели хором, возились с красками и подтягивались на перекладине, когда каждый зеленый куст манит на улицу…

Василий Иванович сразу уловил ироничное настроение. Тем более что со своего председательского места министр бросил реплику: мол, прилежание дело индивидуальное, а потому достаточно сложное для обобщения. Инспектор был начеку, во всеоружии. Он вытащил из кармана пачку мятых листов и огласил некоторые личные свидетельства учеников:

– «Мы, девочки-хорошистки, дружно решили стать отличницами…»

«…Всем классом болеть за одного…»

«…Теперь к доске мы бежим бегом…»

«…А я решила догнать Электроника не только в учебе, но и в спорте».

Прочтя эти строки, Василий Иванович оглядел сидящих за столом и опустился на свое место.

– Позвольте, у меня тоже полно таких записочек! – проговорила заведующая гороно, роясь в объемистом портфеле.

– Это не записочки, уважаемая Ольга Сергеевна, а мысли вслух, – парировал инспектор.

За столом происходило нечто странное: участники совещания доставали из карманов, папок и портфелей листки с корявыми буквами и прилежными ученическими строками, передавали их министру.

– Что это еще за Электроник? – иронично спросил заместитель министра, вернувшийся только что из отпуска. – Насколько я помню себя с детства, никто в школе не относился серьезно к музыке, рисованию да и физкультуре. Одни лишь одиночки…

– Представьте, что сейчас все не так! – парировал инспектор. – Особенно в спорте.

Министр быстро просмотрел листки из школьных тетрадей, и глаза его сощурились.

– Как вы это оцениваете, Василий Иванович? – спросил он инспектора.

– Как метод Электроника! – высказался с места инспектор средних классов, наблюдая энергичные кивки инспектора младших классов. – Ребята называют именно его как пример для подражания.

Кое-кто приготовился записывать.

– Еще один метод? – вмешался в разговор заместитель министра, которому вкратце пояснили про Электроника. – На моей памяти были самые разные опыты… Может, хватит, товарищи?

Георгий Петрович встал с председательского места, обошел Т-образный стол заседания, остановился за спиной заместителя.

– Вы правы, Серафим Васильевич, – произнес он. – Делать эксперимент бесконтрольным мы не имеем права. Но и проходить мимо того нового, что подсказывает жизнь, мы не можем…

Опять авторучки потянулись к блокнотам и застыли. Министр молчал, отыскивая глазами нужного человека.

– Гель Иванович, какими еще новыми, а точнее говоря, человеческими свойствами обладает ваш Электроник?

Только сейчас многие узнали знаменитого Громова – авторитетного специалиста в современной педагогической науке. Был он высок, осанист, спокоен. Но когда министр представил его собранию, Громов по-мальчишески покраснел, фальцетом ответил:

– Откровенно говоря, более никакими!.. Пока никакими, – поправился профессор.

– Что же тут изучать… – пробормотал негромко заместитель министра, но его услышали все.

– Должен вас разочаровать, товарищи, – продолжал спокойно Громов. – Процент успеваемости может упасть, когда ребята забудут об Электронике и перестанут ему подражать. Да он и создан не как киногерой, он решает другую важную задачу…

– Какую? – спросили сразу несколько голосов.

– Простите, может, это звучит слишком общо или, с житейской точки зрения, чуть наивно. – Громов оглядел присутствующих. – Но для науки чрезвычайно важно. Робот стремится стать человеком. Настоящим человеком во всех его проявлениях. Проще говоря, он учится у ребят, а ребята – у него.

С минуту в зале стояла тишина: каждый осмысливал такую простую, доступную для любого из них, такую близкую и одновременно далекую для робота цель.

– А мы разве собрались здесь ради отметок? – спросил присутствующих Георгий Петрович. – Надеюсь, никто так не думает? Серафим Васильевич, – обратился он к заму, – скажи, пожалуйста: ты знаешь, что значит – настоящий человек?

– Вроде бы знаю… – Заместитель министра пожал плечами.

Участники совещания обменивались короткими репликами: что дальше, к чему ведет министр?

А тот сел во главе стола, постучал авторучкой по дереву крышки и метнул лукавый взгляд в сторону Громова.

– А я, представьте, так до конца и не знаю!.. – Министр неожиданно улыбнулся. – И хотел бы уточнить для себя это важное определение.

Все с удивлением уставились на него. А он нажал на кнопку звонка, вызвал секретаршу, спросил:

– Товарищи, кто будет пить чай?.. – И, увидев, как все обрадовались, сказал: – Зиночка, чаю всем!

Когда принесли чай, Георгий Петрович уже по-деловому, по-министерски продолжил:

– Итак, прошу высказываться: что значит, по-вашему, быть человеком?

Они шагали по дворам – Электроник и Сыроежкин, и теперь, в ярком солнечном свете, друзей узнавали все встречные. Пестрый шлейф болельщиков тянулся за ними.

«Вот они!» – слышались восклицания. «Кто?» – «Как кто? Проснись! Элек и Серега!..» – «Живые?» – «Настоящие!..» – «А это – неужели Рэсси?..» – «А какой еще пес так запросто летает?!»

Трусивший впереди черный терьер то и дело подскакивал на месте, распускал крылья, взмывал над крышами, высматривая что-то свое, вызывая восторг ребят. По пути Сергей и Элек пожали множество рук, дали десятки автографов, обменялись на ходу мнениями о фантастике, спорте, учебе, получили приглашение в гости, на школьные вечера и клубные спектакли. Какой-то шальной Валерка долго кружил возле них на велосипеде и заявлял, что он поборет своего соперника Калабашкина. Несколько владельцев собак присоединились к процессии, но вынуждены были отстать из-за страшного шума и возбуждения своих питомцев. А один малыш долго путался под ногами Электроника, пытаясь произнести для него необычную, почти нескончаемую фразу:

«Я стал дис-цип-ли-ни-ро-ван-ным…»

Никто не понимал, что ищут знаменитости на спортивных площадках, почему Электроник так внимательно вглядывается в лица именно девчонок, почти гипнотизируя некоторых из них. Все решили, что это новая таинственная игра. Никто не знал, что они не могут найти девочку с несмеющимися глазами, ту самую, которую пока не обнаружил Рэсси.

Девчонки, на которых обращал внимание Электроник, улыбались, смеялись, что-то кричали, махали в ответ, и не было среди них человека с несмеющимися глазами. Элек стал уже сомневаться: может, такая девочка и не существует?.. Но подписи под письмом были настоящие, отсутствовал только обратный адрес. Пусть человек без улыбки – один во всем мире, один среди всего человечества, – все равно он нуждается в помощи.

Элек и Сергей обошли добрый десяток площадок, несколько стадионов. У всех девчонок были живые, ясные, улыбчивые глаза. Друзья решили было возвратиться в школу, где их ждал Таратар, но тут их внимание привлекло одно дорожное происшествие.


Возле сквера на обочине лежал перевернутый мотоцикл с коляской. Руль был странно изогнут. Собралась небольшая группа любопытных. Приехали машина «скорой помощи» и милицейский наряд. Выяснилось, что мотоциклист, внезапно вылетев из-за поворота, налетел на школьницу и, резко повернув руль, врезался в ствол дерева. Так утверждали несколько человек.

Однако странность истории заключалась в том, что ни пострадавшей, ни виновника аварии на месте не оказалось. Свидетели были растеряны, ничего толком объяснить не могли.

– Вот он! – Электроник показал на могучий старый тополь.

Среди яркой зелени метрах в пяти от земли, в развилке двух стволов, застряло что-то похожее на бесформенный мешок.

Два милиционера направились к тополю.

Элек уже взбирался по толстому шершавому стволу, цепляясь за ветви. Он высвободил мотоциклиста в белом шлеме из западни и без труда усадил на толстый сук, прислонив спиной к стволу. Мотоциклист с закрытыми глазами вяло бормотал: «Не хочу…»

– Что с ним? – крикнул врач «скорой».

– Он спит, – сказал Элек.

Милиционеры переглянулись – мол, дело ясное: только нетрезвый мог после такого акробатического прыжка уснуть на дереве.

– Скажи ему: пусть спускается! – грозно крикнул один из милиционеров.

– Он не может, – объяснил сверху мальчик.

Милиционеры тихо переговаривались, явно не торопясь лезть на дерево для установления личности нарушителя.

«Скорая» подрулила под тополь, и врач с санитаром взобрались на крышу машины.

– Элек, мы в школу опаздываем! – крикнул Сергей.

Мальчик на дереве обхватил свободной рукой мотоциклиста под мышки, осторожно передал его в руки медиков, спрыгнул на землю.

Парня в шлеме осторожно уложили на носилки. Только сейчас он стал приходить в себя.

– Где пострадавшая? – спросил милиционер.

– Какая пострадавшая? – слабым голосом произнес лежавший на носилках.

– Ну, девочка… Школьница…

Мотоциклист приподнял голову, вспоминая, что с ним случилось, и отрывисто забормотал:

– Это она… на меня… налетела и… сшибла!

Он вытянулся на носилках.

– Где она?

Парень лишь поморщился в ответ.

Все удивились странным словам мотоциклиста.

– Где девочка? – продолжал милиционер.

– Я видел! – заявил старичок с батоном в авоське. – Она убежала! Точно… Вон туда. – Он указал на аллею. – Очень быстро убежала.

Внезапная догадка озарила Электроника.

– Как она была одета? – спросил он старика.

– Во всем синем, – живо отозвался пенсионер. – В спортивном, что ли?

– Это она, – прошептал Элек Сергею и подозвал пса, на которого в суматохе никто не обращал внимания: – Рэсси, ко мне! (Тот был уже рядом.) След, Рэсси!

Пес покружил вокруг дерева и, взяв след, помчался по скверу.

А мальчишки исчезли из толпы.

Последний в этом учебном году урок Таратара оказался для восьмого «Б» самым трудным. Предстояло решить важный вопрос: кем быть дальше? Программистами или монтажниками?

С девятого класса ученики математической школы делились, как известно, на две разные, хотя и родственные специальности. Программисты носили белые халаты и управляли «мозгом» и «душою» электронно-вычислительных машин: они учились разрабатывать и вводить в машины различные программы.

Монтажники в синих халатах имели дело, как они говорили, «с железками», а на самом деле пытались разобраться в очень сложных и тонких схемах микроэлектроники. Естественно, что любой добросовестный программист мог сам найти поломку в машине, а монтажник – составить программу сложной задачи. Однако в специализации имелся свой смысл: после школы перед каждым были тысячи дорог и каждый мог выбрать одну из них.

Сначала восьмой «Б» единодушно выразил желание пойти в программисты.

Как же иначе! Кто открыл Электроника? Кто воспитал его? Кто из него сделал почти что человека? Только они – выдумщики, теоретики новых изобретений!

Загрузка...