Новые времена

V. Визит к Уилмоту

На следующее утро Аделина пешком отправилась в сопровождении Неро навестить Джеймса Уилмота, англичанина, приплывшего в Канаду на одном с Уайтоками корабле. Он приобрел у извилистой реки участок земли с бревенчатым домом и жил просто, но с комфортом. У берега реки стояла плоскодонка. На маленьком причале лежала удочка. Перешептывались камыши.

Обычно Аделина навещала соседей верхом на любимом жеребце, но сегодня был секретный визит. Пройдя по заросшей травой тропинке, она постучала в дверь. В ожидании ответа ее охватило чувство тайны, всегда связанное с Уилмотом. Начнем с того, что он не распространялся о прошлой жизни. Она считала его холостяком, пока, спустя какое-то время после его заселения в дом, не обнаружила в результате его собственного признания, что он тайно покинул Англию, чтобы скрыться от ненавистной жены. Он лишился средств, обеспечивая существование ей и ее ребенку.

Когда жена, узнав о его местонахождении, последовала за ним, именно Аделина Уайток пустила ее по ложному следу.

Аделина не вспоминала этот разговор уже почти двенадцатилетней давности без лукавой усмешки. При встрече с бывшей миссис Уилмот она сразу же поняла, почему от нее сбежал муж.

C того самого времени Уилмот вел осмысленно счастливую жизнь в компании своего слуги, компаньона, протеже и ученика, молодого человека по имени Тайт – полукровки с французскими и индейскими корнями. Именно он сейчас и открыл Аделине дверь. За годы жизни у Уилмота из загорелого юнца он вырос в мускулистого и стройного молодого человека. В тот год он сдал свой первый экзамен по курсу юриспруденции. Уилмот гордился им и относился почти как к сыну.

– Доброе утро тебе, Тайт, – сказала Аделина. – Дома ли мистер Уилмот?

– Он почти всегда дома, – почтенно склонив голову, ответил Тайт. – Я доложу ему о вас. Он как раз пришивает пуговицы к своим парадным брюкам. – Тайт выплыл из комнаты, и спустя пару мгновений появился Уилмот.

– Простите, Аделина, что заставил вас ждать. – Уилмот говорил официально, такая была у него привычка, но глубоко посаженные серые глаза смотрели на нее так пристально, что она залилась легким румянцем. – Не так уж часто вы меня навещаете, – добавил он, предлагая ей стул.

Садиться она не стала, а продолжала стоять лицом к нему.

– Я выполняю важную миссию.

Он успел привыкнуть к ее преувеличениям и терпеливо ждал продолжения.

– Да? – Он насторожился.

– Ах, не тревожьтесь, – вспыхнула она. – Я вас не прошу ничего делать. Мне просто нужно ваше сочувствие к тому, что затеяли мы с Филиппом.

– Вы с Филиппом? – удивленно повторил он.

– Мы с Филиппом хорошо ладим друг с другом, – объявила она, – когда мы заодно… Но сначала скажите мне, на чьей стороне ваши симпатии в американской Гражданской войне?

– Вы знаете: я ненавижу рабство.

– Как и наши гости с Юга. Но они унаследовали огромные плантации и сотни рабов. Эти темнокожие полностью от них зависят. Они были довольны и счастливы при своих хозяевах, но теперь на Юг вторглись солдаты янки, которые только и делают, что грабят и жгут все на своем пути. Ах, как же удручают рассказы о несчастьях, которые принесли эти негодяи той благополучной стране. Вы, конечно, помните, как ваша жена объехала всю Новую Англию, читая нотации и возбуждая ненависть к Югу. И ведь совала нос не в свое дело!

Уилмот не имел желания вспоминать ту женщину.

– Безусловно, эта война не наше дело, – отпарировал он.

И все же, выложив ему планы Кертиса Синклера, Аделина растрогала его – она ожидала, что сможет это сделать. Одного обстоятельства, что его бывшая жена сыграла роль в подогревании ненависти к Югу, было достаточно, чтобы пробудить в Уилмоте симпатию к той многострадальной земле.

Пока он раздумывал, она поймала его руку в свою и воскликнула:

– Ах, Джеймс, какой вы славный!

– Но я не давал никаких обещаний, – предупредил он. – И, надеюсь, вы не дадите вовлечь себя в какие-нибудь безрассудные действия.

– У нас с Филиппом нет в этом деле роли, кроме как закрыть глаза и рот. Не более как предоставить место для встреч.

– Встреч? – Он убрал руку и сурово посмотрел ей в глаза.

– Теперь, когда я вас переубедила, – сказала она, – вы должны сегодня вечером посетить «Джалну» и услышать подробности. Джеймс, вам это понравится.

– Вам известно, Аделина, что для вас я сделаю все, что угодно. – Его голос чуть дрожал. Но он по-прежнему имел суровый вид, так как вел довольно уединенную жизнь, и как только его простые черты начинали выражать настроение, менялось оно с большой неохотой.

Когда Аделина ушла, появился полукровка. Он стоял за дверью и слышал каждое слово, но лицо его ничего не выражало.

– Я думал, босс, вы попросите меня приготовить даме чашечку чая, – сказал он.

– Тайт, ты прекрасно знаешь, что принимать у себя дам не в моих привычках.

– Босс, но ведь миссис Уайток большая любительница выпить чаю.

– Нам до этого нет никакого дела, – отрезал Уилмот.

Оба помолчали, потом Тайт, искоса глядя на хозяина, спросил:

– Босс, вы рабов-то видели?

– Не видел. Сколько их?

– Три, босс.

– Как! – рявкнул Уилмот. – Как… это ведь так много. Мужчины или женщины?

– Мужчина и две женщины, босс.

– Ты говорил с ними?

– Я всегда приветлив с незнакомыми людьми, босс. Я говорил с ними. Та, что постарше, очень толстая; начнем с того, что она на сносях.

– Ого! – удивился Уилмот.

– Вот именно, босс.

– А этот мужчина – ее муж?

– Нет, босс. Мужа и троих детей она оставила на Юге, ведь она так предана своей хозяйке – ровно как я бы оставил жену и детей, если бы они у меня были, и уехал бы с вами.

– Должен тебя предостеречь, – сказал Уилмот, – не старайся распознать этих темнокожих. Лучше, Тайт, держись от них подальше.

– Я человек дружелюбный, босс. – Полукровка улыбнулся, обнажив белые зубы. – Кроме того, у меня нет классового сознания. Я и сам смешанных кровей. Белым меня не назовешь. Но мне белая девушка однажды сказала, что мой рот похож на цветок граната. Как думаете, босс, это был комплимент?

– Тайт, не напоминай мне о том романе, – грозно сказал Уилмот.

– Прошли годы, и теперь я стал благороднее. Вы, босс, слыхали о благородном краснокожем?

– Рад слышать о твоем благородстве, – сказал Уилмот, размышляя, пошло ли образование Тайту на пользу.

– Молодая рабыня, – продолжал Тайт беспристрастным тоном, – мулатка оттенка café au lait[10]. Видите, я немного знаю французский. Это очень красивая девушка, босс.

– Я требую, чтобы ты не смел подходить к той девушке.

– Да, конечно, – гордо согласился Тайт. – И все же она очень красива и зовут ее Аннабелль. У нее восприимчивое лицо – такое качество у женщин встречается нечасто.

– Не подходи к ней, – повторил Уилмот, – а то неприятностей наживешь.

– Неприятностей от кого, сэр?

– Видимо, от темнокожего мужика.

– Ой, нет, босс. Аннабелль даст ему сто очков вперед. Он безграмотный парень, ни читать, ни писать не умеет, правда, умеет считать в уме.

– Откуда ты все это знаешь, Тайт?

– Держу глаз и ухо востро. Это ведь и придает интерес жизни.

Тайт отошел. Отправился к речке, рыбачить в затененной заводи, где водилось много рыбы. Потом он почистил свой улов и приготовил обед. Умылся. Когда стемнело, он узкой тропинкой, по которой в то утро пришла Аделина, направился в «Джалну».

Появлялись ночные звуки и запахи, сначала будто бы неявно, украдкой, но постепенно заполняя темноту. Ароматы девственной почвы, кедра, ели, тополя бальзамического сладким облаком висели в ночном воздухе. Чирикали мелкие птицы, доверительно квакали лягушки, хором трещали едва пробудившиеся цикады – все они провожали день, встречали ночь.

Полукровка не предавался этим радостям сознательно, а впитывал их прямо через кожные поры – подошвы ног, кожу смуглого лица. Ночная прогулка явно была не бесцельна, так как он, резко свернув с ведущей в «Джалну» тропинки, перешел на другую – ту было бы сложно найти, не будь он так чувствителен к ощущению почвы и перемене в воздухе – и стал спускаться по ней в глубину ущелья. Там речка текла резво, невидимая, но четко выводящая свою ночную мелодию. Через нее перекинулся грубо сработанный мостик, по которому шел большой белый филин, чей слух, еще более острый, чем у Тайта, уловил появление молодого человека. Тяжело взмахнув крыльями, птица слетела с моста и скрылась в кроне большого дерева.

Тайт усмехнулся и, подняв воображаемый лук, отправил воображаемую стрелу в белую грудь филина. Будто бы удивившись, птица громко ухнула: «ха-а ха». Тайт остановился на мостике и прислушался. Ждать пришлось недолго. Из подлеска показался темный силуэт. Молодая мулатка молча взошла на мост и встала рядом с ним.

Он взял ее за руку, они постояли.

– Молодец, Аннабелль, что не заставила меня ждать, – сказал он. – Я ведь нетерпеливый парень, бросился бы на поиски, пока не нашел тебя, и тогда…

– Что тогда? – выдохнула она.

– Не скажу. Я совершаю поступки спонтанно. Иногда хорошие. Иногда плохие.

– Думается мне, Тайт, что ты хороший, – нежным голосом отозвалась Аннабелль.

– Почему же? – усмехнулся он.

– Ты такой образованный.

– Это значения не имеет. Нам вместе хорошо. А что до моего образования – что светит индейцу? Не больше, чем темнокожему.

– Я чуточку белая. У меня дедушка был белый. А бабушка – у него рабыней. Но красивая была.

– Как и ты, Белль, – красивая, как картинка.

Она сделала к нему шаг. Ему пахнуло теплым телом и дешевыми духами.

– Тайт, – прошептала она, – ты Боженьку любишь?

– А ты хочешь, чтобы я Его любил, Белль? – удивившись, спросил он.

– Конечно хочу. Я набожная. Мы все трое: Джерри, Синди и я – любим красивые богослужения. Ну и свадьбы с похоронами.

Секунду поколебавшись, Тайт произнес голосом, взволновавшим чувствительную девушку:

– Я тоже набожный.

– Но ты не католик, нет?

– Почему ты так подумала?

– Ты сказал, что в тебе есть французская кровь.

– А какую веру ты исповедуешь, Белль?

– Я баптистка. Но мне всякие религиозные мероприятия нравятся.

– И мне, – с жаром сказал Тайт.

– В этих краях нас, цветных, больше тридцати человек, – сообщила девушка с характерным выговором. – Есть и проповедник. Офицер Уайток – он позволяет нам устраивать богослужения в чистой и уютной сеннице. Следующее в это воскресенье. Будем петь и молиться за Юг – так хотим обратно домой. Придешь на богослужение, Тайт?

– С превеликим удовольствием, – подражая манере Уилмота, ответил Тайт и обнял девушку за плечи. Оба смуглые, щека к щеке, они сидели и слушали пение речки.

– А для тебя религия значит больше, чем любовь? – спросил он, проводя рукой по ее локонам – волосы девушки не были курчавыми.

– Куда больше, – прошептала она.

Он почувствовал себя чуть ли не отвергнутым.

– Почему? Ведь красивые девушки мечтают о любви.

– Я хочу любви мужчины, – был ее ответ, – но храню верность Боженькиной любви.

– Я тоже, – с жаром согласился Тайт.

На следующее утро, подняв глаза от рыбы, которую чистил, он объявил Уилмоту:

– Я поверил в Бога, босс. – Серьезный тон никак не подходил выражению глаз, а к длинным ресницам прилипла рыбная чешуя.

Уилмот посмотрел на него с сомнением.

– Что это на тебя нашло? – спросил он.

Тайт сморгнул чешую с ресниц.

– Я уже давно чувствую, что нуждаюсь в этом, – пояснил он. – И когда я бродил один в темноте, меня будто ярким светом ослепило.

– Надеюсь, это принесет тебе пользу, – неуверенно пожелал Уилмот.

– Уверен, что принесет, босс. Не рыбой одной жив человек.

– Ты бы лучше пошел и сообщил об этом мистеру Пинку, нашему настоятелю, – предложил Уилмот.

– А разве с вами посоветоваться нельзя, босс?

– Не считаю себя компетентным в этих вопросах. Лучше сходи к настоятелю.

– Но, босс, меня не крестили и конфирмации не проводили. Он же захочет сделать и то и другое.

– Делай как тебе угодно, – сказал Уилмот и вышел.

Наперекор опеке Уилмота, Тайт привык делать как ему угодно. И теперь с радостью отправился к мистеру Пинку, настоятелю маленькой церкви, построенной Уайтоками. Это была одна из двух сельских церквей на духовном попечительстве мистера Пинка. Здесь же, рядом с церковью, находился дом настоятеля, размером с нее, не меньше. Мистер Пинк сидел на крыльце и с удовольствием курил свою утреннюю трубку. Когда полукровка подошел поближе, он приветливо кивнул и сказал:

– Титус Шерроу, не так ли?

– Да, сэр, – вежливо ответил Тайт. – Явился, чтобы задать вам религиозный вопрос.

Настоятель посмотрел с интересом:

– Да, конечно.

– Скажите, пожалуйста, – продолжал Тайт, – является ли неверие грехом.

– Все мы в этом грешны, ведь никто из нас не верит так полно, как ему следует.

– Как полно верите вы сами, мистер настоятель?

– Этого я никогда никому не говорю.

– Я начинающий, – пояснил Тайт. – Вы рассказали мне все, что нужно.

– Присядьте, – предложил мистер Пинк, – я объясню подробнее.

Но Тайта уже и след простыл.