Новый Мир ( № 9 2007)

Никто ни при чем

* *

*

Как спросонья, одутловато

Сквозь цитату глядит цитата.

Вот и я тебя назову

Электрическим сном наяву.

То, что пели в церковном хоре,

Я, по глупости, прозевал,

Окунулся в Красное море

И в Венеции побывал.

Эта прошлая жизнь человека,

Та, что тянется с прошлого века,

Окончательно завершена,

Мне отсюда еле видна.

Не робей, окунайся с разбега,

Хорошо набегает волна.

* *

*

На железной кровати урод

Бессловесным заходится криком.

По ночам раздирается рот

В просветленье больном, безъязыком.

Жизнь страшна, как московский вокзал,

И безвкусна, как миска попкорна,

И она, мне Херсонский сказал,

Выносима, пока иллюзорна.

А уроду не нужно огня

В его здравохранительной клети,

Чтобы ясно увидеть себя

В беспощадном, но истинном свете.

Письмо

“На вершинах

Венерианских гор,

Возможно, лежит

Металлический снег”.

Возможно, ученый прав.

Но дух уже не захватывает.

“Плохая физика;

Но зато какая

Смелая поэзия!” —

Сказал Пушкин

По другому поводу.

Возможно, поэт прав.

Но дух уже не захватывает

Ни по какому поводу.

Спрашиваешь,

Что у нас нового?

Все то же:

Чужие вчера

Перешли реку,

Но мы не спали.

Мы давно не спим.

[Ночь Гарри Поттера]

Она вроде разбойничьей приближающейся ладьи

Или там отважной, на ферзя нацеливающейся ладьи,

Хоть горшком назови, только в жаркую печь не клади,

Так бормочет очкарик, пытаясь доплыть до утра.

(Гарри Поттер реальней церетелевского Петра.)

До утра забрасывается и вытягивается сеть.

Какая-то Роулинг ему выбирает смерть.

Он что-то предчувствует, сомневается до поры.

Он уже не уснет от ее креативной жары.

Можно убить злодея, оправдаться перед Творцом,

Дожить до конца истории и увидеть перед концом

Своего творца с обезумевшим женским лицом.

(Катятся в боулинге чудовищные шары.)

Декабрь

Подключение по локальной сети-два.

Сетевой кабель не подключен.

Он подключен, но дышит едва-едва,

Как ты за моим плечом.

И никто ни при чем.

Ты сказала: приснилось вот поутру —

Кошка ест какую-то ерунду.

Отвечаю: встаешь поутру —

Она действительно ест ерунду.

Засыпая, переворачиваюсь на правый бок.

Просыпаюсь с привкусом крови во рту.

Осторожно думаю, есть ли Бог.

Кошка восторженно прыгает в темноту.

[Отрывок]

Я знаю, нам, тебе и мне,

Не встретиться в аду.

Сам по себе, хоть и в толпе,

На Страшный суд пойду.

И ты на тот же Суд пойдешь

И то же обретешь,

Но среди адского огня

Не различишь меня.

[ Praesens ]

Ирине Ермаковой.

В узкой полосе настоящего,

Кипящего и бурлящего,

Накатывающего, как прибой,

Трудно не быть собой.

Чувствуешь себя не “Титаником”,

В котором гуляет паника

(Море и льды,

Море и льды),

И не пассажиром “Титаника”,

И не командиром “Титаника”,

А какой-то хреновиной, запускаемой из-под воды.

И когда она не в охотку

Покидает подводную лодку,

Хорошо ничего не хотеть,

Потому что ей долго лететь.