Глава 10

Владимир

Я паркую машину возле семейного кафе, где мы ужинали вчера, и поворачиваюсь к дочке.

— Пап, мне не нравятся танцы, я не хочу на них ходить, — жалобно произносит Ксюша.

— Почему?

— Там скучно. Движения учить нужно, музыка глупая, я такую не люблю.

Невозможно устоять перед этим умоляющим взглядом, но я привык мыслить рационально.

— Чем же ты хочешь заниматься вместо танцев?

— Мне нравится рисовать, — произносит Ксюша таким голосом, будто опасается моей реакции.

— Рисовать? — я на секунду прикрываю глаза. Совсем не знаю своего ребёнка. Каролина записала её на танцы и бассейн, а я даже не поинтересовался, нужно ли всё это Ксюше. Думал, жена лучше разбирается. Ошибался.

— Да, пап, я хочу стать художником! Буду рисовать людей, и котиков, и природу.

— Хорошо. Давай перекусим и всё обсудим.

Только сейчас Ксюша переводит взгляд за окно и прижимает руки к груди, заметив вывеску ресторана. Я улыбаюсь, когда вижу её радостное личико.

После ухода Каролины наши с дочкой отношения никак не складывались. Мне пришлось отказаться от выгодного контракта и отменить несколько деловых встреч, домой я приходил выжатым, словно лимон, а Ксюша капризничала и спрашивала, когда вернется мама. Что я мог на это ответить? В сердцах однажды голос на дочку повысил, она заплакала и замкнулась в своей комнате. Я не привык просить прощения, после этого у нас всё разладилось.

Виктория попала под горячую руку. Я увидел, как она обнимает Ксюшу, и жутко разозлился. Не на неё. На себя. Ксюша доверилась незнакомой учительнице, а не собственному отцу. Это больно ударило по самолюбию.

Но проще было спустить всех собак на Викторию, чем признать, что из меня вышел плохой родитель.

Хотя с увольнением я погорячился. Ксюша даже сбежала из школы в знак протеста… Я тогда чуть с ума не сошёл. Зато узнал много интересного о методах воспитания моей жены. Каролина обнаглела настолько, что бросала дочку на улице, а сама встречалась с любовником. Я когда услышал об этом, долго прийти в себя не мог. Перед глазами чёрная пелена стояла, от злости рассудок помутился. Ксюша могла пострадать, а я ничего не знал. Зарабатывал деньги, как всегда.

Когда Каролина забеременела, я поклялся себе, что мой ребёнок не будет ни в чём нуждаться. Открыл бизнес, прогорел, взялся за новый. Целыми сутками пропадал на работе, Ксюше внимание не уделял, да и жене тоже. Потом стало легче: я видел первые шаги дочери, читал ей сказки на ночь, укладывал спать. Но появились новые трудности — и я упустил момент, когда Ксюша повзрослела.

Каролина же изменяла мне со своим инструктором по теннису. Я случайно увидел их в ресторане. Никто не отпирался. Напротив, Каролина призналась, что встречается с этим мужиком больше года. Я тогда о нем справки навёл, адрес пробил, хотел рожу ему раскрасить, но передумал. Это Каролина меня предала, с ней и нужно разбираться.

— Я подаю на развод, — поставил её перед фактом.

— Да пожалуйста, — безразлично ответила она. — Мы всё равно с Макаром за границу уезжаем. Отдохнём немного, а когда я вернусь — оформим развод.

— А Ксюша?

— Она останется с тобой. Мне не нужен ребёнок на Бали. Я отдохнуть хочу. Надоело быть женой и матерью! Это не жизнь, а самая настоящая клетка! — смахнула она слёзы с лица. — Ты сумеешь о ней позаботиться, я знаю. Ксюше будет лучше здесь, с тобой.

И она ушла, разрушив мой мир.

— Пап, а мы будем мороженое? — отвлекает меня Ксюша от тяжёлых воспоминаний.

— Нет. Ты можешь есть сладкое, но не каждый день. Хорошо?

— Ну ладно, — вздыхает Ксюша. — Тогда я буду бэтмен-котлетку с пюре и яйцом-пашот. Только яйцо достанется тебе, пап.

— Как скажешь, — улыбаюсь я. Вкусовые предпочтения дочки я запомнил. Она не любит жареные яйца, белую рыбу, лук, капусту и баклажаны. Зато обожает сырники, овсяную кашу, котлеты и макароны. Ну и сладкое, естественно.

Заказ у нас принимает та же официантка, что и вчера. Лара, кажется. Сестра Виктории. Только внешне они не сильно похожи.

— Ксюш, как у тебя складываются отношения с одноклассниками? — приступаю я к главному вопросу.

Дочка кривится и горестно вздыхает. Трогает волосы, начинает вертеть в руках вилку. Её реакция меня настораживает. Значит, и в этом Виктория не ошиблась.

— Там все дружат. Я пыталась заговорить и с Петей, и с Аней, и с Катей, но ничего не получилось.

— Что случилось? Они не захотели с тобой общаться?

— Нет. Петя увидел мой рисунок в тетради и всем сказал, что я художница. Катя засмеялась, мне стало неприятно, и я выбежала из класса.

— А что это был за рисунок?

— Я… маму рисовала.

Её признание, сказанное тихим испуганным голосом, мелкой дробью попадает в сердце. Дышать невозможно, в груди ноет, горит. Я стискиваю челюсти, прочищаю горло и спрашиваю как можно мягче:

— Скучаешь по ней?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да.

— Может, пригласим твоих одноклассников в субботу на день рождения? — перевожу тему, чтобы Ксюша не загрустила. — Вряд ли они хотели тебя обидеть, когда назвали художницей.

— Но Катя смеялась.

— А ты нарисуй её, и она перестанет смеяться, когда увидит, насколько ты талантливая девочка. Как тебе такая идея?

— Не знаю, я так ещё не делала. А вдруг не получится?

— А ты попробуй, — я ищу взглядом Лару, и она сразу подходит к нашему столику: — У вас есть бумага и цветные карандаши?

— Да.

— Принесите, пожалуйста.

Через минуту перед Ксюшей оказываются несколько альбомных листов, фломастеры и карандаши. Она смотрит на меня взволнованно, отрицательно мотает головой.

— Я не хочу сейчас рисовать.

— Хорошо. Но я буду очень рад, если ты меня нарисуешь.

— А вдруг тебе не понравится? — с сомнением протягивает Ксюша.

— Такое просто невозможно.

Ксюша ещё несколько минут думает, разглядывает фломастеры, мнёт бумагу и бросает на меня быстрые испуганные взгляды. А потом всё же берёт в руки карандаш и начинает рисовать! Даже на еду внимания не обращает, я тоже к блюдам не притрагиваюсь, боюсь испортить момент. Я никогда не видел Ксюшины рисунки, поэтому готовлюсь к любой картине, даже в стиле «палка, палка, огуречик».

— Только ты на бумагу не смотри, пока я не дорисую, — просит Ксюша.

Спустя полчаса она откладывает в сторону карандаши, хмурится, но всё же протягивает мне листок. На нём изображён я. Коряво, с несоблюдением некоторых пропорций, слишком по-детски, но я сразу же узнаю себя. Ксюша нарисовала меня с добрыми глазами и лёгкой улыбкой на губах.

— Мне нравится. Я тут лучше выгляжу, чем в жизни.

Ксюша хлопает в ладоши и заливисто смеётся. Она абсолютно счастлива.

Гостиная украшена воздушными шарами, на столах лежат какие-то реквизиты из Гарри Поттера, скоро должны прийти аниматоры. Вика показывает праздничный торт с фигурками совы, Добби и Золотого снитча из фильма. На первом ярусе нарисована эмблема Гриффиндора, на втором — цифра восемь. Надо признать, это отличная работа. Не знаю, где Виктория за столь короткий срок нашла талантливых кондитеров, но она отлично справилась с заданием.

— Сначала будет представление аниматоров, уроки волшебства и конкурсы, потом музыка, торт и фейерверки, — тараторит Виктория. — Пока что Ксюша с одноклассниками общается. Я подглядывала, у них вроде всё нормально. Играют с Распределяющей шляпой.

У неё красивая улыбка, искренняя и очень светлая. Виктория заметно волнуется, что-то проверяет в телефоне. Меня не перестаёт удивлять её забота о Ксюше. Другие няни выполняли свою работу, но не привязывались к моей дочке. Вика же первым делом думает о Ксюше, а не о деньгах, которые я ей плачу. Она не боится второй раз потерять хорошую работу. Смелая девушка.

— Что-то не так? — спрашивает она, вскидывая голову. Я слишком долго на неё смотрю.

— Ты устроила Ксюше идеальный день рождения.

— Он только начался. А вы что-то зачастили меня хвалить, — мило смущается она. Её щёки розовеют, глаза зачарованно блестят. Виктория тоже меня рассматривает.

— Я не силён в похвалах. Говорю то, что вижу.

Виктория закатывает глаза и улыбается. У неё звонит телефон.

— Аниматоры здесь, — шепчет она, прижав трубку к уху.

Далее начинается феерия детских развлечений. Становится слишком громко, и я ухожу в кабинет. Голова шумит, но настроение отличное. Я Ксюшу никогда такой счастливой не видел, как сегодня. И с одноклассниками она, кажется, нашла общий язык. Дети вообще легко заводят друзей.

Кто-то робко стучит в дверь.

— Сейчас торт будут выносить, — сообщает Виктория. Она переоделась в тёмно-зелёное платье, которое ей очень идёт.

— Ясно.

— Я выключу свет, когда будут вносить торт. Ксюша задует свечи, а вам нужно поздравить её, сказать что-нибудь приятное. Справитесь? — с ухмылкой спрашивает она.

— Да уж постараюсь.

Мы спускаемся по лестнице. Виктория весь вечер куда-то спешит, поэтому неудивительно, что она спотыкается и вскрикивает. Я хватаю её за локоть, помогая удержаться на месте. Она дёргается, словно испуганная мышка. Бормочет слова благодарности и спешит в гостиную.

За краткое мгновение нашей случайной близости я успел понять, что Виктория пахнет лесными ягодами.

Гаснет свет. В гостиную вносят торт, дети кричат, хлопают в ладоши, смеются. Ксюша задувает свечи с первого раза. Она раскраснелась, глаза восхищённо блестят. Виктория снимает всё на телефон. Я обнимаю Ксюшу и готовлюсь произнести небольшую поздравительную речь, как тут замечаю, что взгляд дочери устремлён куда-то вперёд. Её голубые глаза расширяются от удивления и восторга.

Я поднимаю голову. Меня будто со всей дури бьют в солнечное сплетение.

— Мама, мамочка! — кричит Ксюша. Вырывается из моих объятий и бежит навстречу Каролине.

Загрузка...