О.Д.И.Н. (сборник)

№ 5. Оставь свой след

— Подбавь-ка огоньку, Семеныч. А то я вижу, совсем расслабились ироды проклятые, — покряхтывая, произнес кряжистый дед, сидевший на громоздком табурете.

Смачно сплюнув прямо на пол, невысокий мужичок с засаленными волосами поднялся со своего места и лениво побрел к стоявшей рядом небольшой печке буржуйке. Открыв дверцу и пошурудив внутри кочергой, он подбросил пару поленьев.

— Так-то лучше. Пущай получше прожарятся иноземцы гадюшные, — подбодрил вновь взметнувшееся пламя дед.

А корявые карликовые фигурки стали еще ожесточеннее извиваться на стальном противне, размещенным на печи. Кричать они не могли, так как ртов у них не было, а вырваться мешала стальная проволока, наглухо перетянувшая их тела словно паутиной. Но в их больших и темных глазах застыло чудовищное страдание. Треск кожных покровов и мокрый хруст костей, выламывающихся от безумной боли, единственные звуки, которые отражали эту бесконечную пыточную какофонию.

— Капитон, может стоить Мишку разбудить, пора уже вахту-то сменить, — обратился к деду Семеныч.

— Да пусть поспит еще малой, весь день носился с поручения от старосты. А ты не ленись, пойди, сходи острог проверь. А то караульщики, небось, опять браги обпились и дрыхнут, — ответил Капитон.

Семеныч нехотя хмыкнул и вышел за дверь. Очень уж ему не хотелось в промозглую сырость ночи выходить из теплой избы. Но слово отца старосты было закон. И он, накинув тулуп, отправился проверять окружающие становище посты.

— Можешь уже глаза-то открыть. Ушел твой дядька, а тебе, небось, опять охота историю стародавнюю послушать. Так ведь, Мишутка? — задорно прищурившись, взглянул в сторону мальца Капитон.

Высунув голову из-под тряпичного одеяла, Миша, протерев сонные глаза, кивнул, и осторожно покосившись на иноземцев, растянутых на противне, отодвинулся к дальнему углу топчана.

— Ишь ты, боишься их еще что ли? Сколько раз говорил тебе, пока дух в тебе силен, ничего не сделают тебе они. Ладно, давай лучше чаю тебе налью, да с вареньем брусничным вприкуску.

Миша радостно помахал головой, сладкое он любил. Да и баловали его вкусным чем-то редко, все больше редька, да капуста квашенная, изредка рыба, ну и на празднике мясца чуток перепадает. Вот и весь сказ. Ну а коли дед предлагает, так отказаться глупость просто будет. Так что спустя пару минут мальчишка, подогнув под себя ноги и уютно устроившись, тихонько дул на жестяную кружку со свежезаваренным чаем.

— Ну что хочешь, небось, былину услышать о подвигах прошлых? Да как раньше люди всей землей правили, и не было страха в сердцах их? Вижу, что да. Раз так, то и быть посему, — отхлебнув чая и закусив ложкой варенья, дед Капитон, прикрыв глаза, опять вернулся почти на 30 лет назад. Тогда когда всё начиналось….

— Ох, ну и что ты думаешь, правда, всё это? Или опять лишь бы простой народ окрутить, да денег выманить, — прищурившись, произнесла Клавдия Матвеевна, сплюнув на утоптанную землю шелуху от семечек.

— Да как тебе сказать. Вроде и не врут совсем, всё учёные эти по полочкам разложили, что и дураку понятно. Только еще нужно проверить на обычном человеке. Вот и ищут добровольцев. И даже как будто сами готовы платить деньги, — ответил ей степенно Степаныч, бывший школьный учитель, а ныне здравствующий старожил этого двора.

— А по мне, так все это надувательство. Опять, небось, хотят на простом люде выехать. Опыты-то понаделают, а что после этого будет, кто знает? Вона, тут после прививок некоторые дохнут, а тут на лекарство от всех болезней замахнулись. То еще будет, попомните мои слова, — недовольным тоном пробурчал Люсёк, как всегда, беспардонно влезший в разговор.

Эти три фактурных персонажа продолжали свою степенную беседу, несмотря на вертящуюся рядом непоседливую стайку детей. Были они словно три грани настоящего русского человека. Клавдия Матвеевна была полной женщиной среднего возраста, с незапоминающимся лицом, но крепкими покатыми плечами. Про таких говорят и в горящую избу войдет и коня на скаку остановит. Была в ней основательность и напористость, но в то же время покорность судьбе. Словно сошедшая со старых плакатов «Родина — мать зовет!», она видела везде подвох, но если верила, то истово и всем сердцем. Степаныч же был более пожилого возраста и олицетворял собой степенную мудрость и неторопливость. В движениях его сквозила скрытая внутренняя сила, а глаза, прикрытые слегка набрякшими веками, смотрели все так же остро и цепко, как и во времена его буйной молодости. Несмотря на седины, убелившие его виски, ум у бывшего учителя остался таким же пытливым.

Третий же участник этого «скверового диспута», некто по кличке Люсёк, был личностью прыткой и дерзкой. Был он охоч до напитка белопенного и любил «поточить лясы» с дворовой шелупонью. Репутация за ним хранилась не очень хорошая, но в серьезные передряги он не попадал. Ума, а скорее хитрости у него хватало избегать действительной опасных глупостей. Что он здесь делал, был вопрос второстепенный, так как было Люську банально скучно, а все «правильные» ребята выходят во двор ближе к вечеру. Так что в этом разговоре он просто убивал время. Правда, еще успевая вставить и свои «5 копеек».

— Может, оно токмо и так. Да только денюжку предлагают хорошую. Вот ты бы взял Люсёк и попробовал что да как. Еще бы и заработал. А то только языком молоть горазд, — продолжая методично уничтожать слегка поджаренные семена подсолнуха, важно произнесла Клавдия Матвеевна.

— Пусть вон дурачьё, которым делать нечего идут так своё пузо кладут ради непонятно чего. А денег я могу итак заработать, проверенными способами, — надувшись, ответил парень.

— Знаем мы твои способы. Опять, небось, пойдешь у школьников мелочь с обеда стрелять, да цветмет воровать на стройках. Ох, не доведет тебя до добра эта шушера бандитская, — грустно вздохнув, сказала Клавдия Матвеевна.

Она, как и всякая мать в каждом, у кого еще не было бороды или усов видела ребенка и стремилась его обогреть и защитить. И её материнская забота распространялась еще дальше. Не зря её ценили, как знатную повариху и уважали всем «Машиностроительным». Люсёк же, зло стрельнув хитрыми глазенками на реплику Клавдии Матвеевны, насупившись, уставился в землю. Он знал, что, несмотря на подколки этой тётки, всё в жизни у него будет «ништяк». Именно таким, словом он охарактеризовал бы своё близкое будущее. Недаром пацаны с района позвали его на небольшое дельце, для настоящих мужиков. Ну, это конечно по их словам. Люсёк же подозревал, что всё выльется в банальное ограбление какого-нибудь киоска. Но ради эфемерного уважения он был готов пойти на многое. Так он думал, ковыряя носком потрепанного кроссовка впечатанную в землю крышечку от пива.

— Так ладно засиделась я тут у вас, а у меня почти сотня мужиков не кормлена. Обед-то скоро. Так что пойду я, — хлопнув себя по бедрам и тяжело поднявшись, сообщила всем Клавдия Матвеевна.

Распрощался со Степанычем и Люсёк, убежав по каким-то своим «важным» делам. Пожилой учитель остался один в уютном сквере, но это не смутило его. Привычное одиночество после смерти единственной любимой женщины за всю его жизнь Анфисы, было не в тягость ему. Мысли текли своим чередом, пока тишину послеобеденного двора не нарушил крик с третьего этажа. Где проживал известный пьяница и бунтарь Аркадий, которого все по-простому звали Аркашкой.

— Скотина такая! Ты что это удумал?! Да я тебе сейчас по башке твоей глупой-то сковородой проедусь! — надрывалась его жена Софья.

Женщина вообще-то хорошая, да только не за того мужика вышедшая. Ей бы такого, чтоб её в ежовых рукавицах держал, а тут мало что, выпить любит, так еще и рохля. Вот и выплескивает в ежедневной порции ругани она свою судьбинушку несчастную. Тем временем градус ссоры нарастал, и в ход пошла совсем уже нецензурная лексика. Чем же это так провинился Аркадий перед своей второй половиной? Степаныч немного повернул голову, чтобы лучше слышать крики супругов. Ему, несмотря на возраст, не чужд был обычный человеческий интерес.

— Решил здоровье своё на бутылку променять, да?! Сволочюга ты этакая! — надрывалась Софья.

— Да постой ты! Я ж это… для семьи, я хотел. Да там доктора эти сказали, что все хорошо будет. Я ж не первый испытуемый. Да и деньги хорошие. Угомонись, а? — защищался Аркаша.

— А даже если итак! Значит, ты у нас будешь здоровый шибко, а я тут корячиться буду, да? Этого ты хочешь?!

— Да что ты разоралась, пойди да сама процедуру пройди. Еще и деньжат получишь.

— Ах, ты ж, козлина! Да чтобы я, да под нож легла?! Да ты еще и рад будешь, коли я сдохну. Мигом сюда своих друзей алкашей приведешь! — уже вконец переходя на ультразвук, заверещала Софья.

Тихое оправдательное мычание Аркадия лишь изредка пробивалось сквозь этот истеричный шквал. Степаныч уже поняв, о чем идет речь, лишь подивился собственной прозорливости. Только что говорил об ученых, пробующих свою вакцину против всех болезней на людях, и вот тебе на! Один из знакомых уже стал испытуемым. Если это так быстро распространится, и возымеет должный эффект, то не за горами всеобщая вакцинация. Но как говорится благими намерениями дорога, сами знаете, куда выложена. Так что стоило побольше узнать об этом чудодейственном препарате, дарующем исцеление от всех известных недугов. С этими мыслями он поднялся и направился к своему хорошему другу Василию Рогозе. Жил тот неподалеку, буквально в соседнем доме и зарабатывал себе на хлеб тем, что создавал на советских ЭВМ специальные программы для обучения. Была эта отрасль очень востребована, так что получал Василий неплохие деньги. Да и был он человеком хорошим и очень неглупым.

Поднявшись на второй этаж, Степаныч уверенно нажал на дверной звонок и, буквально через пару секунд, дверь распахнулась. Перед ним стоял Василий собственной персоной в наспех накинутом халате.

— О, это ты. Ну, проходи, проходи. Вижу, что не просто так пришел.

Общались Степаныч и Василий, не как обычные мужики за кружкой пива и болтая о политике и всяких других глупостях. Было у них другое призвание, наука! Её величество наука! Оба были истовыми «думателями» и не было для них большей радости обсудить новое изобретение или свежую теорию. Так что просто так поразглагольствовать они встречались редко.

— Сейчас я одну вещицу закончу, и расскажешь, с чем пришел, Степаныч. А пока, присядь, вон журнал новый «Популярную механику» пролистай, чем потчуют нас журналисты от науки, — с этими словами Василий уселся за экран своего ЭВМ, который иногда, казалось, был для него самой важной вещью на свете.

Несмотря на то, что эти машины появились практически недавно (около 5 лет назад). И были своего рода ответом на созданные империалистическим союзом Южной и Северной Америк биологических счетных автоматронов. Но в повседневную жизнь ЭВМ вошли плотно и уверенно. Теперь невозможно представить себе любой школьный класс без басовито гудящих стальных коробок с охладительными установками по краям и огромным ЭЛТ-экраном на всю стену. Версии поменьше пошли во всевозможные предприятия, где требовалось хранить огромное количество информации или быстро производить какие-либо расчеты. В общем, применений ЭВМ было множество. Да и по скорости взаимодействия с пользователем, наши советские машины давали огромную фору громоздким, требующим тщательнейшего ухода «амерским» био-автоматронам. Судите сами, находиться в одном помещении с здоровенной ванной, заполненной странной шевелящейся протоплазмой и опущенными в неё кучами проводов, отвратительно пахнущей и грозящей постоянно вытечь, это то еще удовольствие. Так что и здесь Советская Демократическая Республика впереди планеты всей. И пока Степаныч листал глянцевые страницы журнала, поражаясь наивности научно-популярных писак, Василий увлеченно вбивал на сенсорной наборной доске какие-то, одному ему известные, формулы. Изредка он отрывался от столь ответственного занятия, и задумчиво глядя в потолок, что-то бормотал себе под нос. Наконец, сей творческий процесс закончился и удовлетворенный Василий, хрустнув пальцами, повернулся к Степанычу.

— Вот теперь я готов, вещай старче, — с улыбкой сказал он.

— Да, что собственно говорить. Ты, наверно, и сам в курсе последних разработок наших «эволюционеров». Хотят сделать простого человека, защищенным от болезней всяких, ну вот и готовят вакцину универсальную.

Но что-то быстро они перешли на испытуемых «Ноль», то бишь на людей. Вот и волнует меня сия тема. К тебе пришел за информацией подробной и советом может даже, — с расстановкой произнес Степаныч.

Василий хмыкнул и задумчиво потер переносицу.

— Есть у нас сейчас разработка интересная, называется «Невод». Думаю, она поможет в твоем вопросе. У этой программы очень интересный принцип работы. Она словно рыболовная сеть, которая объединяет все ЭВМ нашей страны в единую систему. И каждый узелок это отдельный блок памяти. То есть с одной машины, на которой установлен «Невод» ты можешь пользоваться ресурсами всех других в системе. Конечно, скорость обмена данными еще не очень высока, но это уже вопрос времени. Так что сейчас сделаем запрос по твоей теме, авось, что и найдем. Только вначале поставлю ссылку на мою авто-почту «Pravda».

Степаныч лишь улыбнулся и вновь поразился, насколько быстро прогресс шагает вперед. Только видно это для тех, кто идет с ним в ногу. Для остальных же все остается на своих местах. Но это возможно и к лучшему, ведь науку двигают вперед только немного безумные люди, которых остальные не очень-то и понимают. И вот спустя почти полчаса, за которые Василий и Степаныч успели выпить по паре чашек крепкого чая, результаты поиска были готовы.

— Ну что ж, дорогой мой друг, вакцина твоя и вправду на людях уже пробуется. Но всё это с согласия Высшего Партийного Круга. Похоже, им самим не терпится от болезней всяческих обезопаситься. Удалось немного и о самом методе добыть информации. Это скорее комплекс всевозможных процедур, направленных на увеличение жизнестойкости и долголетия человеческого организма. То есть, не только против болезней сопротивление увеличивается, но и общий срок жизни. И хотя рановато, конечно, на людях такое пробовать, но перспективы я вижу самые ужасающие, — нахмурив брови, произнес Василий.

И в ответ на удивленный взгляд Степаныча продолжил.

— Это сейчас, кажется, как здорово будет, когда все такие не болеют, не умирают и наслаждаются жизнью. А теперь добавим немного реальности и объективного взгляда в будущее. Население растет, пространства, пищи и всего остального нужно больше. Да, вот еще проблема, нет самообновляемости социума. А это скажу тебе Степаныч такая важная штука, правда, мало кому известная. Есть люди, которые едят, пьют и размножаются и таких большинство, а есть, которые вперед идут и прогресс двигают. И если первым до фени, развитие и стремление к покорению новых вершин, лишь бы заду тепло было, да покушать, то тем, которых меньше так просто жить не получится. Вот и получается перекос в обществе, да только обновление поколений выравнивает его, а вот если не будет естественности, то.… В общем, сам понимаешь, что какая-то группа людей начнет превалировать и тогда уже сам Бог или кто там его сейчас на небе заменяет, ведает что случиться. Так что опасно всё это. Я бы не стал столь могущественной вещью, как излечение от всех болезней и почти бессмертие, разбрасываться как попало. Тут думать нужно или, как говорил мой дед, «покумекать» хорошо.

Степаныч нахмурился и крепко призадумался. Во многом прав был Василий, но как быстро начнется весь этот процесс «обесмерчивания», и что будет дальше? Пытаться изменить что-либо в объёмах страны или даже города было бессмысленно. Но обезопасить хотя бы своих близких и родных шанс был. Вот только, что именно делать нужно? Бежать куда-то? Так войны вроде нет, да и что говорить людям, как объяснить? Просто же за сумасшедшего примут и в больничку отправят вся недолга.

— Пап, ну почему мы не можем, как раньше в городе жить? Что там такого может случиться? У меня же все друзья там остались.

— Так, Сашко, рот свой на замок, а то опять отправлю грядки полоть. Уже сотый раз тебе говорил, что беда грянет скоро, а чем дальше от городов, тем лучше, — хмуро ответил Дмитрий отец Саши.

Был он мужчина статный и крепкий. В плечах не меньше аршина, с окладистой бородой и сталью отблескивающих голубых глаз. Истинный богатырь русский. А семью свою перевез он в глухомань по настоятельному совету своего бывшего учителя, не раз выручавшего его из трудных ситуаций. Поначалу Дмитрий сам не верил, в то, что вещал ему Степаныч. Но когда он воочию увидел первые плоды с древа познания темного, то понял, что пора спасать семью свою. И вот вместе с несколькими подобными увидевшими истинную суть благих намерений, они оказались здесь. Бывшая деревня «Кружовица» пользовалась дурной славой. Говорят, много крови здесь пролито было. Жили издавна здесь те, кто не признавал ничьей власти кроме первых богов славянских. И хоть звали их старообрядцы, но сами они гордо величали себя русичами. Правда после Первой Мировой войны, что отгремела в 30-х годах, кровавые репрессии очистили «Кружовицу» он налета старой веры, подарив оставшимся в живых жителям правильную идеологическую направленность. Так что, переехав в новое место, Дмитрий и его семья увидели довольно аккуратную общину, состоящую из почти 20 человек, возраст самого младшего из которых исчислялся минимум 50 годами. Конечно, это не смутило новопоселенцев и, спросив разрешения у местных, они заняли один из крайних домов. Случилось всё это не мало ни много почти 5 лет назад, во время начала всеобщей вакцинации препаратом «Имморталиус». Сулила эта процедура защиту от всех болезней, излечение уже существующих и довольно ощутимое долголетие. Естественно простой народ поначалу боязно относился к такому подарку ученых. Но вскоре уже каждый второй, а то и первый на своей шкуре испытали действие вакцины. И вот спустя 3 года 90 %, а может уже и больше населения СДР, стали «имморталами», как их назвала пресса. Вот вроде и поголовное счастье должно было начаться, живи, не хочу, не болей, рай, а не жизнь. Да вот только человек такая скотина, что ему все мало. И стали появляться первые недовольные, которые не хотели работать, а желали только потреблять. Ведь все теперь почти что бессмертные, кому охота свою жизнь в труд вкладывать. Да и здоровье-то оно покрепче стало. Вот по всей стране вспыхивать почти что и бунты стали. Мол, раз мы все теперь едины, так пусть и богатство будет на всех поделено. Конечно, зажиточные горожане делиться не очень желали, так и завязывались побоища. А государство уж как могло, оттягивало решение проблемы силовым путем. Но когда полилась первая кровь, ввела войска в самые крупные города. Так были усмирены первые бунты «бессмертных». Обо всем этом Дмитрий узнавал от людей, бежавших из городов и не пожелавших пройти вакцинирование. Кто-то просто побоялся последствий, кто-то просто не верил в чудодейственность препарата, ну а были такие, кто всегда шел против «Системы». Так постепенно росло население их поселка. Медленно, но уверенно. А что могло быть плохого? Места-то всем хватит. Главное, что подальше от всеобщего безумия. А тут и воздух чистый, и пищу сами себе добываем, выращиваем. Конечно, вон Сашка все еще рвется к своим друзьям, жива еще в нем память о весельях городских. Да только знает Дмитрий, чем сына своего угомонить. Ведь какой ребенок не любит охоту или рыбалку, да и просто по лесу побродить, чудеса его посмотреть уже сказка.

— Эй, Сашко, давай собирайся в лес пойдем, поохотимся, да лешего поищем, — сменив гнев на милость, широко улыбнувшись, сказал Дмитрий.

— Ох, папка! Я ж всегда готов, ты же знаешь! Можно только Митяя с нами взять? — весело прощебетал сын.

Митяй был парень одногодок с соседнего двора, отец у него остался в городе, а вот мать истово верующая потащила сына с собой. Был он от этого не в восторге, но дружба с Сашей делала жизнь в деревне не такой скучной. Так что Дмитрий лишь утвердительно махнул головой разрешая. Сашка мгновенно сорвался с места звать своего лучшего друга в интересное путешествие. Ну, а Дмитрий направился в дом собирать нужные в походе припасы.

Москва, ул. Демьяна Бедного, полуразрушенный двор.

— Твою мать, Капитошка, ты, что за патроны брал?! — проорал усатый мужик, пытаясь быстро перезарядить видавшие виды двустволку.

— Ну, так 12 калибр, — оправдываясь, ответил юнец стоявший рядом.

— Так дробь-то какая, неуч ты этакий. Она их шкуры только царапает. Крупней надо было брать.

— Я ж не знал, дядь Саш, — чуть не хныча, продолжил парнишка.

— Ладно, чего уж тут. Идти пора отсюда, а то «бессмертники» сейчас навалятся всей гурьбой.

Они быстро поднялись и, накинув рюкзаки, двинулись скорым шагом к своему убежищу. Немного попетляв, чтобы запутать возможного «следака», они вышли к полуразрушенному дому, где в подвале был оборудован их схрон.

— Вот что с тобой делать, а? Уже второй раз охоту срываешь. Что жрать скоро будем? Консервы-то заканчиваются, а город уже давно подчистила самая первая волна мародеров. Только и остается, что этих «бессмертников», как пищу использовать. Правда, они сами иногда словно хотят, чтобы мы их пристрелили. Мазохисты что ли иль самоубийцы, не поймешь их. Хотя конечно не по-человечески это, но не мы ж первые начали, — задумчиво произнес дядя Саша, когда они уже распаковавшись, уселись пить чай.

Крохотный примус нагревал практически черный от копоти небольшой чайничек. Скоро можно будет напиться горячего отвара, и доесть последних пару банок тушенки. А там уж и спать нужно, завтра предстоит новая охота. Хотя иногда становилось непонятно, кто за кем охотится. Над этой дилеммой часто задумывался Александр, еще, когда он был просто Сашко и рос в деревне, что казалась сейчас невообразимо далекой отсюда. Прошло много времени, с тех пор как он сбежал из дома. И хотя сейчас поздно было корить себя за столько глупый поступок, но иногда щемящая ностальгия накатывала, и хотелось вновь увидеть добрые глаза матери и услышать сильный голос отца. А что сейчас? Только беспросветное существование, непонятно зачем и для чего. Хотя мальчишка, который прибился к нему, был единственным человеком, который был хоть немного близок сердцу. В чем-то похожий на него, такой отбившийся от стаи волчонок, ищущий непонятно что. Александр знал, что если оставит его, то тот непременно пропадет. Не знал Капитошка самостоятельной жизни, да еще и в таком опасно изменившемся мире. Тем более после всех этих передряг, что произошли, казалось, на пустом месте. Как рассказывал еще его отец, все началось с простого стремления защитить человека от болезней и продлить жизнь. Средство было найдено и практически сразу было опробовано на большей части населения. И вроде бы хорошо все, никто не умирает, все счастливы, но появились недовольные. Как всегда впрочем, всегда найдутся те, кому что-то не нравится. В данном случае те, кто протестовал, считали, что вакцину стоит давать не всем, а только тем, кто заслужил. Доказал, так сказать свою полезность обществу, всевозможным ученым, гениям и так далее. А простой люд только засоряет своим присутствием генофонд человечества. Конечно, эти протестующие себя так же считали избранными. Ну, и как следовало ожидать, начались столкновения, вначале лишь на словах, а затем уже и толпа на толпу. Странно, что этот генетический фашизм стало поддерживать довольно большое количество народа. И вскоре бунты и уличные потасовки заполонили многие города. Тогда-то и началось самое ужасное. Оказалось, что вакцина имеет побочное свойство. Правда, проявлялось оно не у всех, а избирательно. Плюсы были в настоящем бессмертии, то есть индивид не старел вообще, проявлялась телепатия, небольшие способности к телекинезу, дару предвидения. Сверх этого исчезали такие знакомые каждому человеку эмоции, как злость, жадность, зависть, в общем, все отрицательные в моральном плане части личности стирались. Взамен этого возобладали стремление помочь своему ближнему, безграничная доброта и остальные качества «идеального» человека. Но минусом стало изменение внешнего облика людей. Казалось, создав красоту внутреннюю, пришлось отдать внешнюю. Уменьшившись в размерах, покрывшись мелкой мутно-металлической чешуей и потеряв почти все выступающие части лица, этих существ с натяжкой можно было назвать людьми. Общаясь между собой телепатически эти существа, тем не менее, были квинтэссенцией всех положительных качеств человека. То, о чем так долго писали в книгах, наконец, совершилось. Только не так как хотелось. Спустя каких-то полгода прежняя система правления страной просто развалилась, образовались странные коммуны, иначе их никак не назовешь, где эти «идеальные» существа ухаживали за оставшимися неизмененными. В заброшенных деревнях скрывались остатки, не принявших вакцину, обычных людей, но их было слишком мало, чтобы на что-то повлиять. Вскоре запасы пищи стали подходить к концу, а так как питаться «бессмертникам» видимо не нужно было, первыми это стали ощущать люди, за которыми они ухаживали. Поняв, что им придется добывать себе пропитание самим, они расселились по полуразрушенным после восстаний городам и стали сторониться даже себе подобных. В этот момент, Александр и вернулся в столицу, хотел воочию убедиться, что прежний мир, таким как запомнил его пацан по имени Сашка, больше не существует. Встретив в своих скитаниях Капитошку, Александр решил уже на двоих делить своё одиночество.

— Дядь Саш, а почему «бессмертники» за нами охотятся. Мы-то понятно, нам просто жрать нечего, а у них даже ртов нет, и они ж вроде добрые все, — прервал воспоминания Александра голос Капитошки.

— Да тут никому толком и неизвестно зачем мы им. Одни говорят, что опыты над нами ставят, чтобы такими же сделать, как они, счастливыми значит. Другие думают, что они как-то размножаются с помощью наших ДНК. Тут сам черт ногу сломит. Но я скажу так. Нелюди это уже давно. В человеке как быть должно. Всего поровну и хорошего и плохого, тогда он жить может и сам выбирать свою судьбу. А как бы одну часть убрать, то уже и не то что-то. Ты вот посмотри на них, вроде и добрые, не убивают, стараются помогать, но это как ты будешь муравью пытаться помочь. Не понимаешь же его, но лезешь со своей помощью и только хуже делаешь. Так и здесь, оставили бы они нас и дали самим жить, как хочется. Но нет, надо лезть и добро, и счастье нести. Да только это в их понимании оно добро, а для нас совсем по-другому.

— Тогда получается, что они иноземцы какие-то. Вроде и на одной планете живем, а только у всех все по-разному, — задумчиво произнес Капитошка.

— Да как их не назови, не хочу я с такими «добряками» иноземными жить в одном месте. А вообще хватит болтать, давай спать. Завтра опять на охоту, — закончил разговор дядя Саша и, задув примус, улегся поудобней на старом матрасе.

Нужно было хорошо выспаться, чтобы завтра попытаться прожить еще один день в «счастливом» мире.