О вере славян. Научное эссе

Этот том интересен людям, увлекающимся философией древних славян, любящим древнерусскую старину и поглощенным занимательной археологией в славянских землях.

Для осмысления сути вопроса необходимы открытия в археологии, кои делаются всегда на основе данных, полученных из раскопок древних поселений. Но, как показывает жизнь, если даже что-то удается найти, то найденное, как правило, мало о чём говорит, то есть несут нам ничтожные посылы к раздумьям о мировосприятии этих древних народов. И надо быть сразу готовым к тому, что эти раскопы древних следов цивилизации так нам ничего и не принесут, кроме знаний тонкостей быта.

Итак, информационная скудость археологии настолько актуальна, что ждать ещё каких-то серьёзных результатов исследований не приходится. Да и оные ничего нам не скажут, если мы сами не имеем должного образа жизни, хоть как-то схожего древним укладом. Нам надо любить столь же сильно. Известный из ныне живущих религиоведов высказывает мысль о том, что древние, до возникновения письменности, знания и учения передавали из уст в уста. Иными словами, все держали в своём уме. В то время, такие утверждения мне казались наивными и только теперь начал осознавать верность его слов. То есть почва для самых богатых археологических открытий оказались на самой поверхности, ибо место раскопов – это сама речь. Когда начинаешь разрабатывать этот вопрос, то перед нами возникает целый кладезь настоящих исторических прозрений и перед взором встаёт мощная слаженная религиозная доктрина. Причем, сам язык выражения Истины возник в реальности только для этих целей, а потому несёт в себе багаж слов и понятий, с помощью коих даже ныне легко обсуждать эти темы. Ведь сами понятия привязаны к естеству природы самого человека и несли объяснения тех же явлений, о коих говорим мы.

Казалось бы, антропоморфность выражения Истины не может быть научной, но вот парадокс оказывается оная научная. Во-первых, если говорить о науке, то с тех пор ничего не изменилось, ибо учёный, сделавший открытие, на самом-то деле, не хочет себе признаться, что увидел собственное отражение в изучаемом материале. Только увидев свой лик, он кричит от радости, что узнал самого себя – сделал открытие в науке. Но узнать себя в изучаемом явлении – это тоже антропоморфизм, только на другом понятийном языке.

Во-вторых, следует сказать о том, что в те времена слово имело совсем иное значение. Набор сложенных в особом порядке звуков в своё время было революционным нововведением. Ну, представьте себе, что люди, договорившись о значении определенного сочетания произнесённых звуков, теперь могли в самый ответственный момент передавать голосом важную информацию на расстоянии возможности распознавать речь. И, понятно, это были не слова ругани, а слова, способствующие лучшей живучести, позднее превратившихся в набор священных текстов о Боге, о результативном опыте служения Ему, Жизни вечной. Что-то иное не имеет жизненной важности и значения в деле борьбы за жизнь. Важнее всего выражать путь победы и только это востребовано. Далее во имя живучести возникла необходимость лучше помнить, ибо ситуаций в повседневности очень много и к каждому случаю должен быть свой адаптированный к нему набор инструментов. Так начинается развитие памяти, ибо теперь уже востребованным оказалось эти системы созвучий как можно дольше и больше помнить. Постепенно опыт богообщения оказался настолько великим, что неизбежно появились множественные нестыковки и разнобой в восприятии созвучий. Ведь легко не правильно расслышать (не говоря уже обо всём том, что мы называем дикцией) и, чтобы решить теперь уже эти проблемы, люди приходят к необходимости введения знаков, несущим в себе понятный каждому члену сообщества смысл. Далее, какими должны быть изображения? Понятно, что они могут быть только привязанными к непосредственному ходу событий и наглядно нести смысл. Если мы приглядимся к изображению некоторых буквенных и цифровых символов, то можем разглядеть оттенки их первоначальных значений и к чему были привязаны священные знания. В них можно распознать истинное значение, ради выражения коего они появились. И ведь даже сейчас в них мы можем прочесть великие сакральные мысли. Далее шло усложнение и данной системы по тому же принципу, благодаря коему шло улучшение памяти. Чтобы улучшить запоминание возникает потребность в письменности. Это уже следующий революционный шаг в эволюции становления человечества. Появилась возможность передавать информацию на огромные расстояния в соседние селения, ибо теперь можно было уже вести учёт и помнить вечно. И опять же, речь идёт только о запоминании плодотворного опыта богообщения. То есть первые слова могли быть только священными текстами. Это также как изобретение бумаги в Средневековье, тоже было революцией. Ибо теперь можно было писать много и излагать целые учения, чтобы передавать потомкам Истину. Поэтому на белом листе появились только тексты Священного Писания. Со временем постепенно каждое ноу-хау затирается и теряется это трепетное отношение к изобретённому инструменту. Ибо те, кто терял, теперь с облегчением вздыхали, что застрахованы от этого. А те, кто не теряет, тем и не понять священной роли инструмента, благодаря коей он оказался нужен и появился в обиходе людей. К примеру, бумагой теперь пользуются даже в туалете. Но нам важно увидеть, что утверждается связь между личностями не только в одном времени проживания, но и разных поколений. Связь сия возникает не на ровном месте, а мотивирована своим первообразом, подобием коего свойственно быть всему. Совершенствующаяся связь так и остаётся производной своей первообразной, коим было мироздание изначально. Иными словами, всё и все мы едины через Начало начал и единство постоянно усиливается разного рода нововведениями, а теперь это всеобщее единство эволюционно начинает выражаться иначе – вот таким вот способом в том же числе, а потому изначальный смысл каждого слова был только исповедью этой первозданной связи общающихся личностей (теперь мы называем это любовью). Вот эти странности речевого языка и есть археологические артефакты, с коими есть смысл хорошо поработать, чтобы понять всю глубину мысли древних мудрецов человечества. Тут очень много надо говорить, но не будем утруждать ленивого читателя (я и сам такой же), а перейдём к делу.

В данной книге ставлю главную задачу: показать, что православный монастырь – иное имя и иное обличие древнейшего естественного уклада образа жизни народов Севера; практика веры древних славян. И что он так и остается самым значимым в любой общественной структуре, но только сильно захламлен множеством усложнений и простым непониманием порядка вещей.

Более развернуто эта тема представлен в следующих фрагментах Том 2. §1.0.Фундамент эволюции. Начальные установки пп.44, 1.0.2.-32. §1.0.2.Богопознание п.80,81,82,84(а), 85 (а,б), 86, 88(б). Том 3, §2.3. Древние славянские верования; §2.5.Некоторые технические стороны вопроса. пп.33,34,35,36,37,38; §2.7. Противоречия

Вводное слово. Человек несет в себе образ Пасхи. Дело в том, что пэйсах в переводе на русский означает: пройти мимо. От этого слова произошло слово посох, как помощь в том случае, если надо нащупать им твердую почву под ногами. Также пешеход – идущий Путями Бога (пейсах один). Просто Бог всегда недосягаем для опасности, Он на Небе, то есть идущий всегда должен следовать путями, в коих он остается вне досягаемости для зла. То есть Он не твёрдость в противоборстве, а недосягаем. Человек имеет образ именно этого – он постоянно проходит мимо опасности, а потому, как сказано ранее, ему нет смысла иметь какие-то достоинства, необходимые для самообороны. Он видит опасность задолго до ее возникновения и обходит её мимо. Не борется, не противостоит. Этим путем Русь шла во все времена. Не только после Рождества Христова, но и до Него. Почему? Потому, что сам образ человека – это пророчество о том, что Сын Божий пройдет мимо смерти даже на Голгофе и этим прохождением мимо воскреснет. После Рождества и Воскресения Его, природа человека стала исповедью о Христе. Вне этого все бессмысленно.

Северный человек вообще жил в этом полном погружении. То есть он не расчищал перед собой дорогу, проходил мимо всего того, что ему мешает дойти до своей цели. Он занес огонь в деревянную избу, боролся с холодом и голодом. Жить в обнимку со смертью и при этом проходить мимо нее, и даже протискиваться мимо нее – вот природа северных народов. Славяне идут в жарко натопленную баню, лезут в прорубь, голодают в постах и везде проходят мимо смерти. Голгофа Христова хорошо вписывается в предания древних славян и потому Христианство прижилось в этих землях. Но прижиться в иных реалиях не могут сами северные народы, ибо образ прохождения мимо иной. Научная революция появилась совсем недавно. Но, не смотря на это, сама природа человека несет в себе образ только Голгофы, только адаптирована в образе жизни каждого народа по-разному (об этом в третьем томе). Давайте выясним важный вопрос о том, какими могли быть священные знаки первых людей? И почему они могли передавать учение из уст в уста. Дело в том, что всякая самая сложная мысль имеет свой первообраз или наипростейшее выражение. Для этого надо позиционироваться соответствующим образом. К примеру, чтобы понять то, как выглядит ландшафт, можно много ходить по этой местности вдоль и поперёк, чтобы понять, как расположены какие-то объекты. А может лучше подняться над всеми просторами и вся вселенная предстанет, как на ладони. Так вот древнему человеку мир являлся как на ладони, а потому все объяснения не могли быть сложными. Причём он не просто видел устройство бытия, но и сам осознал свое место в нём – на Вершине вершин. Каким мог быть понятийный язык, с помощью коего мудрец мог излагать Истину? Ну представьте себе одежду первого человека. Тела были постоянно полуобнаженными. Одежду шить он научится позже. Перед его глазами голое тело и язык тела понятен всем.

Древние видели свое тело и через эту призму созерцали окружающий их мир. Это нормально, ведь точно также через свою призму на мир смотрит любой учёный и, если он увидел свой образ в исследуемом материале, то это становится научным открытием.

Так Антропоморфность мировосприятия – норма бытия, ибо антропоморфность – это характерные свойства личности. Поэтому ученые всех направлений научного поиска, хоть и отвергли религиозную предвзятость к выражению Истины, но всякое научное открытие так и осталось характерной особенностью или свойством личности в данной сфере научного поиска. Поэтому, если ученый не узнал себя в исследуемом предмете, то и открытия не сделал. Он не кричит «Эврика» от счастья. Иными словами, перед нами тот же самый образ познания, который был свойственен самым первым людям на земле.

Именно по этой же причине, древние освоили Север. Либо они здесь жили всегда. Тогда вера древних становится коренной верой всех народов мира. Либо они пришли с Юга, руководствуясь именно этими мыслями – жизнь вечная там, где тяжела жизнь. И то, и другое говорит только об одном – о победе над собой и о национальном характере этих народов. Этот момент стал коренным стержнем всей истории народов Севера.

Если даже современный учёный смотрит на мир через самого себя, почему древний должен был быть другим? Именно поэтому, люди глубочайшей старины рассматривали тело человека, как карту мира. К примеру, все внимание было приковано на процессе продолжения жизни. Ведь сие основа и именно это надо брать во внимание нам, учёным. То есть перед нами первый элемент понятийного языка, который имеет глубокие смысловые оттенки и оный зиждется на строении половых органов и на образе их соотношения. Это свидетельствует о том, что в самые ранние времена анатомические особенности строения тела использовались, как наглядное пособие для исповеди главного принципа жизни, либо могли как-то использоваться в культе. Итак, люди во всем видели прообраз один и тот же. Тут нет у меня особого желания углубляться в эти теории из-за их некоторой вульгарности изложения, но на одном все же, думается мне, надо остановиться. А как быть? Ведь речь идёт о том, как нам вернутся к своим истокам. Надо быть готовым к таким поворотам в изложении древней веры.

В строении женского тела первые люди узрели много жизненной мудрости. Место вывода шлаков из организма пребывают в близости с детородными органами.

Для древнего это было не случайным (хотя в природе вообще случайностей нет). Он узрел в этом высший смысл. Сие нормально, ибо святой, как Бог, видит высший смысл даже бездне. Ведь Творец создал мир из ничего. В бездне нет ничего, а Бог даже в этом увидел Свой Образ и по Своему Образу творит Вселенную. Нам грешным современным свойственно видеть даже на Солнце свой образ – черные пятна, а Бог, как и святые видят даже в бездне характерные для личности черты. Этим животворится мир и торжествует над смертью.

Понятно, что шлакообразования всегда ассоциируются со злом. Отсюда ясно одно, что люди в поисках выхода из сложного положения должны были пользоваться именно этим принципом поиска истины, то есть вечности живого: тело для них – это формула поиска. Там, где много зла, где много опасности, там и есть выход в вечность живого, там детородный орган. Нигде более искать выход из положения нельзя, но только там, где много зла и опасностей.

Хорошо эта мысль просматривается в захоронениях древних людей, значительная часть которых выполнена в образе женского детородного органа. Смысл тот же. Бог посылает скорби, в коих человек всю жизнь страдал и вот теперь он вошел в детородные влагалища земного бытия для нового рождения для жизни вечной.

Это мы видим потом и на самой Голгофе Христовой. Спаситель идет в самое пекло и обретает жизнь вечную. Именно этот момент делает Христианство понятным для древних славян. Бог вписывался в само естество оскверненной грехом природы Адама. Народы мира Христа в каком-то ином виде принять бы не смогли. Поэтому, если до Рождества Христова сие выступало как пророчество, то после Его Воскресения стало исповедью.

Всё сказанное имеет великое значение, но ведь мы ведём речь о другом – о понятийном языке. То есть, осознавая такой порядок вещей, мудрец древности мог легко передавать своё учение из уст в уста. Ибо речью о мире и о спасении было само тело. Осталось только взять твёрдый предмет и начертить схему строения организма и перед нами возникнет первый знак, который неизбежно, в последствии станет какой-то буквой в алфавите. Вот это-то и произошло. Если честно, то мне не приятно вести обсуждения данной темы в данном направлении, ибо труды сии будут читать дети. Желающие сие могут копнуть самостоятельно. Но мне хочется подчеркнуть важное. Сам факт возникновения данного понятийного языка свидетельствует о том, что древний не был наивным простаком. Он уже тогда ведал о будущем Христе и стремился быть Богом, Коим он не мог быть ещё долго не по Благодати, но мог уже быть Богом по чистоте духа.

Как пройти мимо смерти? Этот вопрос волнует всех людей и во все времена. Надо жить в Боге. Жить в Теле Божьем можно только одним способом – постоянно нести покаяние и пребывать в непрестанном общении с Творцом. Пушинка летает в воздухе и следуя за воздушными потоками, обтекающими мчащейся автомобиль, не сталкивается с корпусом движущейся махины, пролетает всегда стороной. Она подобна воздушному потоку. Но, если оная запачкана грязью, то воздушные потоки перестают быть защитой от столкновения. То есть уход от опасности – это дело легкости или подобия воздуху, а в нашем случае подобия Богу. Там где воздушный поток, там нет препятствий. Там где Бог, там нет смерти. То есть, для того, чтобы жить, нужно быть «частью воздушного потока, обтекающего все твердости». То есть, если говорить прямо, то нужно бытие в Теле Бога. Нужна Божественная чистота и этого достаточно, чтобы ходить мимо смерти. Таков ключевой момент бытия вообще всего мироздания. Сие есть, хоть и не вся полнота, но важная составляющая святой Евхаристии на Литургии.

Хорошая наука воину. Ведь лучше умереть перед боем, чем во время его. То есть надо перед боем принести покаяние, посмотреть на себя, на своё внутреннее состояние духа и души. Это не просто перечисление грехов, как ныне любят делать прихожане Храмов. Если исповедь настоящая, то человек после неё уверенно идёт на любые скорби, ибо ищет искупления, ибо понимает всю глубину своего невежества и падения: «На! Бери меня Бог. Виновен я и нет мне пощады. Пусть будет по Воле Твоей. Со всем согласен.» Такой смиряется с любой своей участью. Помните покаяние разбойника перед сораспятым Христом?

Как-то после выступления по боксу, которое я провалил, ко мне подошли люди и спрашивают о причинах моего проигрыша и почему Бог мне не помог. Но ведь шел-то я после исповеди за другим совсем – за искуплением. Победа мне была нужна, но не в ущерб самому главному – торжеству жизни над смертью. А спорт – это состязание. Беда в том, что вся наша политика строится по типу спортивного состязания, а в результате никто не может встать на пути коррупции, госизмене и тому подобному.

Надо постоянно чистить свой духовный мир, чтобы нести в себе образ Пасхи и быть пешеходом. Также от слова пейсах происходит слово песня. И много других слов. Древние каждый элемент своей природы как-то ставили на служение Богу. Каждый шаг, каждый вздох и даже оправление естественных надобностей в их древнем мире осмысленны, ибо совершалось таким образом, чтобы все было сообразно пути мимо смерти. Это есть коренное определение природы мифа, в пределах коего формировалось мировосприятие и понятийный язык, который дошёл до наших дней в сильном искажении. Но всё же коренные элементы в нем остались. Есть смысл тут их разобрать

999999999999999999999999

Итак, древние традиции были антропоморфны. То есть несли в себе виденье мира через самого себя, а именно через образ идти мимо смерти, который древний узрел на строении своего тела. Как уже сказал, так было понятнее излагать мысли. А так как всякая мысль в те времена была заточена только на спасение, то эти же мысли звучат во всем и везде даже в наши дни (хотя не так отчетливо). Ничего иного из наглядных пособий в природе понятийного языка тех людей быть не могло. Поэтому, мне думается, что полезным будет дать расшифровку некоторых слов пришедших из древности. А именно те, которые имеют производную от слова «пейсах». Итак, слово писатель. В нем вторая часть слова «-тель» имеет происхождение от слова «тело». Тут два очень глубоких смысла. Если речь идет о теле или организме человека, то перед нами опыт прохождения мимо опасности, выраженный самим телом. Если подразумевается Тело Бога, то писатель – это тот, который приобщник к Телу Бога, проводник Его Образа для мира людей. Оба случая толкуют нам о самом главном для общества. Понятно теперь смысл слова исследователь, произошедшего от слияния слова «след» и «тело». Если речь идет о Теле Бога, то перед нами этот исследователь – ученый.

«Спаситель» – два слова «спас» и «тело». Тоже два сообразных по смыслу и значению слова. В одном из них не случайно слышим фонетическое родство со словом «пейсах».

«Пешеход». Два слова «пейсах» и «один». Один – это славянский бог. То есть идущий к Богу.

Если мы продолжим мысль, что тело – это формула победы над смертью – идти мимо смерти, то происхождение слова «пэйсах» фонетически прекрасно согласуется с названиями половых органов человека. Не случайно. Сей момент имеет знаковое подтверждение в цифрах:1 (один), 2 (два), 3 (три). Один – это Бог славян (знак напоминает эрекцию). Далее слово два – это транскрипция слова «дева» (знак напоминает смирение). Далее можно только догадываться, может быть 3 (три) – это беременность жены, а 4 (четыре) матерь с ребёнком на руках. В приведённых примерах, цифры арабского происхождения, но названия их звучат на славянском.

Кроме этих слов, фонетически схожих со словом «пейсах», есть и другие. Пасха, пастух, пастбище, паства, посох, психика. Если присмотреться, то видно, что все слова имеют созвучность в произношении и завязаны на одном и том же смысловом корневище, несущем в себе тот же озвученный ранее смысл – идти мимо смерти. Все народы мира исповедовали именно этот принцип бытия. Различны были понятийные языковые системы, выражающие эту суть.

Древняя вера славян несла в себе много учений

Если мы и далее начнём копать в русской речи (надо искать также и в других наречиях индоевропейской семьи языков), то увидим, что кроме слова «пэйсах» есть и другие понятия, кои имею схожие фонетические созвучия и имеют целые семейства смысловых синонимов. И надо сказать, что за каждым таким кустом примерно одинаково звучащих слов стоит целая философская доктирна, останцы которой дошли до нас в таком вот виде. Вера древних славян включала в себя несколько направлений и каждое из них имело право на жизнь только в одном случае, если оное приводило к единому для всех этих течений – к практике отрешённого умиротворения во время физически тяжелых работ, то есть к тому же, к чему стремится прийти иогин, неподвижно сидящий часами с закрытыми глазами – к Нирване. Что это такое? Как это понимать? Попробуем разобраться в нашей с вами физиологии.

Берег-река. В ходе изложения главной идеи книги, есть смысл начать с верований древних и последовательно перейти к самым важным вопросам. Иначе изложение материала будет несколько рваным. Представим, что древний житель бродил где-то по лесам и вышел к реке. Стоит на берегу её и наблюдает за перемещением воды, текущей вдоль береговой линии. И тут к нему пришла простая мысль, что движется ведь не только этот бурливый поток, но и все вокруг, и даже в нашем собственном теле течений множество. В нас также течет река. Всякий из нас помнит все перемены в организме, от раннего возраста до ныне. Помнит все биологические изменения в процессе взросления организма. В каждом из нас и вокруг нас постоянно что-то рождалось и отмирало, начиналось и заканчивалось. Смена дня и ночи, смена времен года и так далее. И вот он задает себе вопрос: почему мы видим перемещения водных масс? Потому, что берег неподвижный. (Заяц, если недвижим в траве, то и не заметен глазу.) То есть, первым условием, кое позволяет человеку видеть изменения в реке – это постоянство или неподвижность берега. Должна быть недвижимая точка отсчёта, относительно коей мы замечаем перемены. В этом же прообразе соотношения в системе «реки с берегом» устроена сама природа человека. То есть, человек несёт в себе двоичность природы, одна из составляющих коей, будем говорить образно, есть некоторый берег, относительно коего, или стоя на коем, мы можем замечать перемены всюду и в том же числе в себе от раннего детства до этих мгновений. Исходя из сказанного нам понятно многое. К примеру, постоянство (берег) – это та часть нашего естества, которая остаётся жить после смерти, как нового этапа перерождения.

Тут нужен комментарий. Дело в том, что «постоянство берега» в природе человека – это ещё одно имя или ещё один оттенок присутствия природы естества Божественной Сущности. Если человек постоянно делает акцент на ценности её, то постепенно начинает понимать важное о том, что это и есть та самая твердыня, по которой он будет ходить после своей смерти. Постоянство – это только лишь ещё один оттенок природы счастья, ещё одна грань её. Ибо в ней он осознает самое важное – счастье вечно и нет потерь или утрат её, то есть жизнь после смерти есть и будет такой же, как в данный момент. Осознавать сие – это уже счастье. Об этом чуть ниже

Ее присутствием в себе мы видим различные прообразы берега в самых различных оттенках, то есть слышим, чувствуем, распознаем вкус, запахи, измеряем температуру, твердость, все формы закономерностей во всех сферах Вселенной, то есть узнаем самих себя во всем. И ищем самих себя во всём, и познаем самих себя, и открываем в самих себе то самое новое кое всегда будет хорошо забытым старым. Исходя из сказанного, нам наглядным образом представлена природа познания. Ведь что такое закон согласно этому понятийному языку? Это форма, схема, образ или характер взаимодействия двух составляющих двоичную природу. Иными словами, если говорить образно, это форма береговой линии. Знание начала движения реки и его формы даёт возможность этим пользоваться в борении за жизнь. Так вот все учения, когда-либо созданные и когда-либо будут созданными – это разные образы одного и того же: выражение двоичной природы человека. Познай себя – познаешь мир. Это общее определение о законе, в пределы коего впишутся все множественные частные проявления его в религиозных доктринах, в философских трактатах, в разработках всех известных и неизвестных наук.

Тогда ответим на другой вопрос. Что такое счастье? Скажем об одном из оттенков счастья – это когда нет утрат. Счастье – это когда мы пришли домой и видим, что с потолка не осыпалась штукатурка, не сломалась стиральная машина, не потекли краны и исправен унитаз. А главное, счастье – это когда живы все те, кого мы любим, когда навсегда с нами наши дедушки и бабушки, которые нас любили и нянчили в детстве. Счастье – это когда здоровы и мы сами, и те, с кем мы живем. Когда хорошо себя чувствуют и счастливы все наши родственники. Иными словами, всё хорошо – это когда нет утрат. А ведь все перечисленное нами – это различные прообразы постоянства, в коем нет потерь, что свойственно тому самому берегу. Сие есть свойство одной из составляющих нашу двоичную природу и мы, счастливы только в стабильности и постоянстве. За поддержание и утверждение именно этой грани природы счастья боремся. К примеру, если кто-то болеет из наших родных, то покупаем лекарство и бережем их здоровье, как свое. Кормим своих домашних питомцев. Если мы пришли домой и заметили, что обвалилась штукатурка на стене, то накладываем новый слой цементной смеси и восстанавливаем прежний вид, наводим порядок и чистоту. К примеру, моем загрязнившийся пол; штопаем и стираем белье; вытираем пыль, осевшую на книжных полках и на мебели. И так далее. Вся наша жизнь – это постоянное стремление сберечь, сохранить, восстановить, найти, если что-то утратили. Таким образом, повторюсь, мы ясно себе представляем о том, что берег – это то самое постоянство, в коем абсолютно нет никакого изменения и значит никаких утрат, и только там наше счастье в самом чистом виде без множественных прообразов его. И, повторюсь, что это та самая часть природы человека, коя остается жить после смерти, это наше само естество, это наше счастье и смысл жизни, за который мы всегда боремся. Осознание сего дарует нам еще один оттенок Рая – радость. Об этом следует вспомнить, когда речь пойдет (ниже по тексту) о том, что природа человека имеет прообраз Голгофы Христовой.

^71-73Все это осознал тот древний, оказавшийся на берегу ручья или речки. Отсюда происхождение глагола «береги себя», беременность и Оберег (бремя и время). Если мать обращаясь к сыну просит, «Береги себя», то предполагаем иное, «останься на берегу». Смысл слова «беременность» имеет то же значение – нести в себе жизнь, то есть хранить ее от перемен. У жены влечение к мужу и она идет за ним следом. Он же идет туда, где твердыня вечности Творца – по берегу. Он трудами в поте лица расщепляет все то, что расщепляется из-за природной временности своей и оставляет ей то, что разрушиться не может – как природа берега в чистом виде. Все эти слова, производные от слова «берег», хоть и несут в себе различные понятия, но являются смысловыми синонимами, ибо привязаны к одному и тому же понятию. Ведь для славян эта составляющая нашей двоичности, коя обозначена этим словом, и есть жизнь в ее в самом чистом виде без всяких примесей, свойственных этой бесконечной бесконечности всякого разнообразия перемен.

Таково же происхождение слова «образ», кое когда-то несло в себе тот же смысл: чувственно распознаваемый и осязаемый вид берега во всем том, что мы чувствуем и видим. Очень меткое выражение свойства постоянства, кое как-то связано с другим понятием о «березе». Это дерево, кое, судя по его названию, когда-то было священным и почему-то несло в себе священное значение. Дерево несло для древних славян какие-то особые свойства, что и наделяло его особым статусом из остальных растений. Сие стало еще одной трудно объяснимой странностью только в Русской Православной Церкви – на святой Праздник Троицы в храм заносят берёзы и берёзовые ветки. Но обо всем этом нам расскажут будущие археологические открытия.

«Берег-река» на языке математики

Чтобы внести ясность в некоторые основы веры славян, думается мне, есть необходимость привести математические сказанного в предыдущей главе. Приведу ещё одну форму исповеди о Боге. Ведь для доходчивости изложения важно менять точку позиционирования и принимать свойственный ей способ исповеди о Боге. Так лучше и нагляднее предстает материал.

Рассмотрим, как математика характеризует понятие «берег-река». Это важно, ибо вносит ясность в суждениях о вере. Итак, у нас есть понятийный язык математического анализа. Как с помощью него дать определение абсолютной пустоте? Для чего это нужно? Это нужно для того, чтобы даже в абсолютном отсутствии чего-либо увидеть характерные для личности черты, ибо только так нам удастся по образу Божьему сотворить мир из ничего. Творчество Отца Небесного состоит в том, что Он как бы постоянно смотрит в зеркало и видит Своё отражение в нём. Вот это отражение Бога находит место даже в бездне, в абсолютном ничто и это отражение предстает перед нами в данном привычно созерцаемом образе, коим является Вселенная. Мир – это не Он, а Его зеркальное отражение, выраженное в Его творчестве. Подобное рождает только своё же подобие. Сообразуясь с этим, что Бог создал мир из ничего, мы должны сотворить тоже самое. Чтобы поднять жизнь там, где её нет, надо видеть в этой бездне то, что характерно живому и через созерцание самого себя в отражении возлюбить. По весне после схода снега земля пуста и оная имеет заунывный вид: в ней только пожухлая прошлогодняя трава. Но светит Солнце, принимает этот ужасный мир таким, каков он есть и, обогретая земля, вдруг начинает преображаться и даже цвести многоцветием. Тоже самое и здесь. Нам предстоит в абсолютной пустоте найти характерные для личности черты, чтобы построить из ничего целый мир и понять веру древних славян. Любящая мать в своём дитя видит Божественное и терпит все, даже если он неисправимый преступник. Её любящее сердце видит в нём живое, коему предстоит расцвести и потому всё прощает, не перестает надеяться на то, что её повзрослевшее дитя станет лучше. Иными словами, начиная поиски жизни там, где её нет – это мы совершаем естественное для нас – акт любви. Итак, мы хотим из ничего сотворить мир. Надо сказать, что в дальнейшем этот акт любви по отношению к пустоте мы проявим посредством также иных понятийных языковых систем, кои окажутся востребованными при обсуждении веры. Итак, начнём.