Глава 11

Я познакомила Пэдди с миссис Пиппен, попросила ее покормить старика и найти для него какую-нибудь комнату в той части дома, где обитала прислуга. С моей точки зрения, персона Пэдди заслуживала куда больше почестей, чем сам король, но у меня хватило ума сообразить, что он будет чувствовать себя ужасно неловко среди всей той роскоши, которая скрывалась за обитой зеленым сукном дверью господской половины. Честно говоря, я и сама куда комфортнее ощущала себя в комнатах слуг.

Оставив Пэдди на попечение миссис Пиппен, я пошла по коридору обратно на господскую половину, чтобы подняться к себе и переодеться, как вдруг откуда-то появился Уолтерс.

— Миледи, — сказал он, — к нам прибыл посыльный от его милости лорда Каслри.

Лорд Каслри занимал пост министра иностранных дел в английском правительстве.

— У вас что-то срочное? — спросила я посыльного.

— Я думаю, да, миледи, — ответил молодой человек.

— Я не знаю, где в данный момент находится его милость, — сказал Уолтерс с таким видом, будто вынужден был признаться в смертном грехе.

— Кажется, он говорил, что на сегодняшнее утро у него запланированы какие-то встречи, — подсказала я.

— В таком случае он, возможно, у себя в кабинете, — пробормотал дворецкий. — Сейчас я пошлю туда кого-нибудь из лакеев.

— Сделайте это, Уолтере. А я тем временем чем-нибудь займу посыльного лорда Каслри.

— Вам не стоит об этом беспокоиться, миледи, он может подождать в вестибюле и один, — заметил дворецкий.

— Я не нахожу в этом никакого беспокойства, — ответила я и жестом пригласила молодого человека, который, как выяснилось, прихрамывал при ходьбе, проследовать за мной в вестибюль, который нередко играл роль зала ожидания для тех, чье положение было недостаточно высоким, чтобы удостоиться приглашения пройти в гостиную, но в то же время и не настолько низким, чтобы предложить им подождать на кухне. Посланец лорда Каслри послушно пошел за мной. Обернувшись на ходу, я увидела, что он рассматривает окружающий его интерьер с благоговейным страхом.

Надо признать, что для этого у него были основания. Вестибюль дома Грейстоунов, возможно, и уступал большинству комнат и залов своими размерами, но отнюдь не роскошью убранства. Пол из разноцветного мрамора, возвышающиеся у дверей и рядом с камином темно-зеленые мраморные колонны с позолоченными скульптурами в верхней своей части, те самые, которые были найдены в русле Тибра, потолок с позолоченными лепными украшениями — все это могло произвести впечатление на кого угодно. К этому могу добавить, что в вестибюле не было ни одного стула, присев на который посетитель мог бы почувствовать себя несколько комфортнее.

Я позвонила в колокольчик, и тут же появился рыжеволосый лакей. Поскольку он был единственный рыжий среди всех прочих лакеев, я без особого труда запомнила его имя.

— Чарльз, принесите, пожалуйста, в вестибюль два стула, — сказала я.

Глаза слуги на мгновение широко раскрылись от удивления: он явно не ожидал, что я обращусь к нему по имени.

— Сию минуту, миледи, — с легким поклоном пробормотал он.

Я жестом пригласила посыльного подойти поближе к камину.

— С удовольствием отвела бы вас в какую-нибудь более уютную комнату, но в этом доме таковые отсутствуют, — сказала я. — Простите, но я даже не знаю вашего имени.

— Лейтенант Джон Стейпл, миледи, — представился молодой человек.

Я взглянула на его синее пальто, на котором после долгой поездки верхом кое-где виднелись пятна дорожной грязи.

— Вы по-прежнему служите в армии, лейтенант Стейпл?

— Да, миледи. В бою при Ватерлоо я был ранен и в течение последнего года выполняю обязанности посыльного при Министерстве иностранных дел.

— Вы служили в кавалерии или в пехоте?

— В пехоте, миледи, — ответил лейтенант, гордо вскинув подбородок.

— Мой муж тоже участвовал в битве при Ватерлоо.

Усталое лицо молодого человека осветила весьма приятная улыбка.

— Да, миледи, и я знаю об этом не понаслышке, — сказал он и, поняв по моим глазам, что мне хотелось бы услышать продолжение, добавил:

— Я был в бригаде Пека, когда маршал Ней атаковал наш левый фланг.

За зиму я кое-что прочла о битве при Ватерлоо и потому поняла, о чем говорил лейтенант. Бригада Пека занимала второй эшелон оборонительных порядков на левом фланге армии герцога Веллингтонского, и, когда голландцы и бельгийцы, части которых составляли переднюю линию обороны, побежали под мощным натиском французов, англичане были вынуждены вступить в неравный бой с численно превосходящим противником.

— Нас было всего три тысячи, а французов в четыре раза больше, миледи, но мы пошли на них в штыки, — с законной гордостью рассказывал лейтенант Стейпл. — Это их так удивило, что они от неожиданности попятились, но мы прекрасно понимали, что через каких-нибудь несколько минут они перестроятся, снова пойдут вперед и сомнут нас. И как раз в этот критический момент на помощь нам подоспел лорд Грейстоун со своей кавалерией.

Историю эту знала вся Англия. Герцог Веллингтонский поручил Адриану командование тяжелой кавалерией, командир которой был убит в бою за два дня до этого. Как только Адриан понял, что происходит на левом фланге, он тут же отдал приказ о контратаке. Кавалерия на всем ходу врезалась в цепи французской пехоты и отбросила их далеко назад, выбив французов с весьма выгодной позиции на склоне господствующего над местностью холма и изрубив в капусту несколько французских батальонов.

Полностью дезорганизовав наступление французских частей, подчиненные Адриану войска захватили две тысячи пленных. Не удовлетворившись и этим, Адриан повел свою кавалерию еще глубже в расположение противника. Кавалеристы вырубили большую часть артиллерийской прислуги, обслуживавшей пушки маршала Нея, и перерезали постромки тягловых лошадей. В результате за весь остаток дня семьдесят четыре осиротевшие пушки французов не произвели ни одного выстрела.

Лишь после того как бой закончился, герцогу Веллингтонскому стало известно, что еще шестнадцатого июня в одном из боев Адриан был ранен мушкетной пулей и всю битву при Ватерлоо сражался, имея, помимо пулевого ранения, два сломанных ребра! Он скрыл все это, боясь, как бы накануне решающего сражения его не отправили в лазарет.

В этот момент рассказ лейтенанта Стейпла прервал Чарльз, вошедший в вестибюль со стулом в руках. Другой лакей, идя за ним по пятам, принес еще один стул. После того как стулья поставили у самого камина, я уселась на один из них и пригласила лейтенанта занять второй. Он опустился на стул очень неловко, вцепившись в подлокотники и вытянув вперед раненую ногу, и я заметила, что он на секунду прикрыл глаза, явно испытав огромное облегчение от того, что ему не нужно больше стоять.

Я невольно подумала о том, что чиновники из Министерства иностранных дел не дожны были отправлять лейтенанта, рана которого еще не зажила как следует, в такую долгую поездку верхом, но мне хватило такта не делиться с молодым человеком своими соображениями на этот счет. Я понимала, что слова о том, что он взялся за дело, которое ему не по силам, не могли вызвать у Стейпла ничего, кроме раздражения.

Я попросила посыльного лорда Каслри рассказать мне все, что ему было известно о героической обороне левого фланга войск герцога Веллингтонского и о храбрости, проявленной Адрианом. Он с удовольствием откликнулся на мою просьбу и продолжил было свое повествование, но тут в дверях появился Уолтере.

— Лорд Грейстоун в самом деле у себя в кабинете, миледи, — объявил он и, повернувшись к лейтенанту Стейплу, добавил:

— Следуйте за мной, сэр, я провожу вас к его милости.


Я забежала на минутку в свою спальню, чтобы переодеться в мое вечернее платье из синей тафты. Неожиданно дверь, разделявшая наши с мужем комнаты, отворилась, и вошел Адриан. Мое сердце тут же застучало с такой силой, что я даже испугалась, как бы Адриан не услышал его удары. Голова у меня закружилась, и я, чтобы удержаться на ногах, оперлась рукой о спинку кровати.

Адриан взглянул на разложенное на кровати платье и сказал:

— Я пришел попросить тебя не переодеваться к обеду, Кейт. Дело в том, что я пригласил Стейпла отобедать с нами, так что нам с тобой придется спуститься в столовую в костюмах для верховой езды.

— Но ведь я могу надеть и то платье, что было на мне сегодня утром, — сказала я. — Оно подойдет для такого случая?

— Да, оно подойдет, — произнес Адриан с таким отсутствующим видом, словно в этот момент думал о чем-то совсем другом.

Мне не хотелось совать нос в чужие дела, но в то же время я буквально умирала от любопытства и потому после некоторого колебания спросила:

— Надеюсь, лейтенант Стейпл не принес никаких плохих новостей?

Адриан вздохнул и, сделав еще несколько шагов внутрь комнаты, прислонился спиной к стене и грустно поглядел на меня.

— Каслри пишет, что социальная напряженность и волнения в стране усиливаются. В связи с этим в правительстве обсуждается вопрос о временной приостановке действия закона о неприкосновенности личности и о принятии законов, запрещающих собрания, имеющие бунтарскую направленность, а также литературу мятежного характера.

Я нахмурилась. Проблема социальной напряженности в Англии начала обостряться с того самого времени, когда экономика, получившая бурное развитие в военное время, испытала резкий спад после Ватерлоо. Одной из главных причин обострения внутренней ситуации в стране стал так называемый зерновой закон, принятый в прошлом году. Закон этот был призван защитить интересы британских землевладельцев путем прекращения ввоза в страну дешевого импортного зерна. Однако в результате его реализации широкие слои населения, среди которых значительное число составляли безработные, стали влачить полуголодное существование и в конце концов дошли до такого отчаяния от обрушившихся на них нищеты и страданий, что в январе регент, который направлялся на церемонию открытия парламента, был забросан камнями.

— Отмена закона о неприкосновенности личности ничего не даст, — сердито заявила я. — Проблема состоит в том, что люди страдают от голода и не могут найти работу.

— Я знаю, — согласился Адриан. — Дело дошло до того, что четыре тысячи человек собрались на Сейнт-Питерс-Филд в Манчестере, чтобы маршем идти с петицией на столицу. Правительство просто в ужасе. Каслри хочет, чтобы я немедленно приехал в Лондон.

Со стыдом должна признать, что первая мысль, котори пришла мне в голову после этих слов Адриана, не имела ничего общего с голодными бедолагами из Манчестера.

— Так, значит, ты уезжаешь? — спросила я.

— Да, — ответил Адриан, глядя мне прямо в глаза.

— Ради всего святого, что от тебя может хотеть Каслри? Что ты можешь сделать? Провести кавалерийскую атаку против этих бедняг?

Некоторое время Адриан молча смотрел на меня, а потом сказал:

— Надеюсь, ты не придала слишком большого значения рассказу Стейпла?

— А почему бы и нет? Он очень хорошо о вас отзывался, милорд.

Адриан покачал головой.

— Просто так вышло, что я оказался на должности командира, вот и все. Английская кавалерия всегда славилась мощью своих атак. Наши кавалеристы бросаются в бой с таким же жаром, с каким на охоте преследуют лисицу, — сострил он и улыбнулся, словно приглашая меня посмеяться его шутке. — Строго говоря, они не смогли бы остановить своих лошадей, даже если бы этого захотели.

Я не могла с ним согласиться.

— Тебе что, не нравится чувствовать себя героем? — с любопытством спросила я. — Большинство мужчин на твоем месте были бы просто счастливы.

— Все это просто смешно, — с горечью сказал Адриан и отвернулся к камину, предоставив мне рассматривать его широкую спину. — Все настоящие герои Ватерлоо мертвы, Кейт. — С этими словами он пнул ногой горящее полено, подняв в воздух целый каскад золотистых искр. — Потери англичан в битве при Ватерлоо составили пятнадцать тысяч человек. Кроме того, погибло еще и семь тысяч солдат нашего союзника Пруссии. Сколько полегло французов — одному Богу известно. Так что говорить о ком-то из оставшихся в живых как о герое — это почти кощунство.

Адриан снова пнул полено, затем оперся руками о каминную доску и, стоя спиной ко мне в напряженной позе, продолжал смотреть на огонь.

— А лейтенанту Стейплу ты тоже все это сказал? — спросила я.

Адриан отрицательно покачал головой:

— Все это было таким кошмаром, что людям, которые были свидетелями этого, просто необходимо что-то, что помогло бы им придать виденному некую романтическую окраску и таким образом забыть, как все было на самом деле. Так вышло, что я оказался одним из тех несчастных, из кого решили сотворить героя. Поверь, я сделал ничуть не больше, чем любой из тысяч солдат, принимавших участие в сражении.

— Зачем ты мне все это говоришь?

Адриан отвернулся от камина и взглянул на меня. Пламя свечи у него за спиной осветило его голову сзади, словно нимб.

— Затем, что я не хочу, чтобы у тебя были какие-либо заблуждения относительно моего геройства, — сказал он. — Никакой я не герой.

Я улыбнулась и ничего не ответила.


Обед в тот вечер прошел в приятной неофициальной обстановке. Миссис Пиппен раскопала где-то небольшой стол, Адриан распорядился, чтобы его поставили в столовой. Он явно не вписывался в ее интерьер, так как был весьма старомодный, дубовый, и одновременно за него могли усесться не более десяти человек. Тем не менее он почему-то гораздо больше располагал к задушевной беседе, чем тот роскошньй стол, место которого он занял.

— Обязательно закажу в Лондоне небольшой стол красного дерева, — сказал Адриан, когда Гарри принялся острить по поводу нового предмета обстановки. — Кейт права: стол, который стоял здесь до сих пор, слишком велик для семейных обедов.

— А куда его переставили? — поинтересовалась я.

— Понятия не имею. Миссис Пиппен куда-то его пристроила. Если у нас соберется много гостей, мы всегда сможем снова его использовать.

Я улыбнулась лейтенанту Стейплу, сидящему справа от меня, и рассказала о том, как странно чувствуешь себя за обедом, когда твой сотрапезник находится от тебя едва ли не в полумиле. Роскошь, господствующая в доме Адриана, похоже, на некоторое время вызвала у молодого человека оцепенение, но мой рассказ заставил его рассмеяться. Я еще немного развила эту тему и с облегчением увидела, что юноша стал держаться менее напряженно. В это время в столовую вошли лакеи с блюдами в руках, а я, взглянув на Адриана, обнаружила, что он смотрит на меня с явным одобрением. К моему ужасу, мне тут же вспомнилось о том, как хорошо было в объятиях Адриана в постели. Повернувшись к Гарри, я послала ему ослепительную улыбку и выпалила какую-то глупость. В ответ он громко расхохотался, и мы все принялись за весьма приятный на вкус суп с цыпленком.


На следующее утро Адриан собирался выехать в Лондон вместе с лейтенантом Стейплом.

— Я не хочу, чтобы Стейпл всю дорогу до Лондона скакал верхом, — сказал он мне еще перед обедом. — Поэтому я возьму двухколесной парный экипаж и буду править, а лейтенант сможет присоединиться ко мне.

Я согласилась, что явно утомленному дорогой от столицы до Грейстоун-Эбби молодому человеку не следует вторично проделывать тот же путь верхом. Затем я спросила Адриана, известно ли ему, сколько времени он пробудет в Лондоне. Он ргветил отрицательно, но пообещал, что как только это станет ему известно, он мне тут же об этом сообщит. При этом мой муж ни словом не обмолвился относительно того, как он намерен провести предстоящую ночь.

Прихлебывая лимонад, который на этот раз предпочла вину, я ела и слушала, как мужчины обсуждают проблемы, стоящие перед страной, и время от времени, когда кто-нибудь бросал на меня взгляд, вставляла в общую беседу собственные комментарии. Над нашими головами в огромной, размером со старый дубовый стол, люстре горели свечи. Огонь в камине уютно потрескивал, пожирая поленья. Бесшумно ступая по мягкому ковру, в комнату входили и выходили лакеи. Снаружи по стеклам окон с приглушенным шумом барабанили капли дождя.

— На улице ливень, — сказала я.

Мужчины замолчали и прислушались.

— Если дождь не прекратится до завтра, мы поедем в фаэтоне, — сказал Адриан, обращаясь к лейтенанту Стейплу.

На секунду потрескивание огня в камине заглушило звук стучащих о стекло капель, однако в следующий момент шум дождя стал еще сильнее. Отказавшись от десерта, я сказала, глядя на Адриана:

— Пойду пожелаю спокойной ночи Пэдди.

Адриан кивнул. Я встала из-за стола, и трое мужчин словно по команде также поднялись на ноги в знак уважения ко мне.

Пэдди я нашла в комнате экономки, где он пил чай в компании миссис Пиппен и Уолтерса. При виде меня все трое тоже встали.

— Я просто пришла пожелать Пэдди спокойной ночи, — сказала я. — Сядьте, пожалуйста.

Старый конюх пересек комнату и крепко обнял меня.

— Не стоило утруждать себя, малышка, — сказал он.

— Мне это вовсе не трудно.

Пэдди бросил на меня острый, проницательный взгляд.

— Завтра утром, прежде чем уехать, я обязательно с вами повидаюсь.

При мысли о том, что завтра утром уедут и Адриан, Пэдди, меня на какую-то секунду охватило отчаяние, но я сумела преодолеть его и выдавила из себя улыбку.

— Спи как следует, — сказала я, обращаясь к своему старому другу. — Спокойной ночи, миссис Пиппен. Спокойной ночи, Уолтерс.

— Спокойной ночи, миледи, — хором ответили все трое, продолжая стоять.

Я кивнула и отправилась в свою комнату. Там меня уже ждала Люси, чтобы помочь раздеться. «Надо будет спросить Адриана, не забыл ли он послать кого-нибудь в Чарлвуд-Корт за Роуз», — подумала я. Вдруг мне пришло в голову, что, возможно, пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем я снова увижу супруга. Затем в мозгу у меня вспыхнула назойливая мысль о том, что, наверное, я не увижу его и сегодня ночью, поскольку он наверняка предпочтет беседовать с лейтенантом Стейплом, нежели заниматься любовью с женой, к которой он не испытывает никаких чувств.

Предаваясь подобным горьким размышлениям, я с помощью Люси сняла с себя одежду и облачилась в ночную рубашку, после чего легла в постель и, отпустив горничную, взяла в руки книгу «Благосостояние государств», которую я перечитывала второй раз (после первого прочтения мне показалось, что в этом труде Адама Смита содержатся некие действительно важные мысли, которые я сразу не смогла полностью усвоить).

Скользя глазами по строчкам, я перелистывала страницы, но на самом деле не читала, а напряженно прислушивалась к звукам, доносящимся из-за двери, соединяющей наши с Адрианом спальни. Люси опустила портьеры, однако я отчетливо слышала, как дождь продолжает барабанить в окно.

Я уже как минимум четвертый раз перечитывала одну и ту же страницу, когда мой слух вдруг уловил доносящиеся из соседней комнаты приглушенные голоса. Адриан, насколько я могла понять, говорил что-то своему камердинеру. Сердце мое трепыхалось, словно подстреленная птица, книга задрожала в руках. Я снова вперилась в раскрытую страницу, но буквы расплывались у меня перед глазами. Тем не менее я продолжала делать вид, что читаю, хотя мысли мои были как нельзя более далеки от экономической теории Адама Смита. «Он придет, — твердила я самой себе, — он должен прийти».

И он в самом деле пришел. Услышав звук открывающейся двери, я подняла взгляд и увидела Адриана, облаченного в халат.

— Если ты не в настроении, Кейт, я могу уйти, — сказал он.

— Не уходи, — сказала я.

Он подошел к кровати. Я закрыла книгу и положила ее на тумбочку, надеясь, что Адриан не заметит, как дрожат мои руки. Присев на краешек постели, он посмотрел на меня и сказал:

— У меня плохие новости.

— Плохие? — озадаченно переспросила я.

— Как раз перед обедом вернулся конюх, которого я посылал в Чарлвуд-Корт. Кейт, похоже, той девушки, которую ты хотела сделать своей камеристкой, нет в живых.

Я была поражена: то, что сказал Адриан, было для меня полной неожиданностью.

— Нет в живых? — переспросила я и нахмурилась. — Что с ней произошло?

— Она была беременна, попыталась избавиться от ребенка и истекла кровью, — мрачно сказал Адриан.

— О Боже! — воскликнула я и, прижав к губам сжатый кулак, вцепилась в него зубами.

— Мне очень жаль, дорогая. История, что и говорить, невеселая.

Я изо всех сил ударила кулаком по матрацу, потом еще pas и еще.

— Черт побери, Адриан! Черт побери! Черт побери!

Адриан накрыл своей огромной рукой мою кисть, удерживая меня от истерики. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоился, я рассказала ему о том, как однажды видела Роуз выходящей из дядиной спальни. Адриан внимательно выслушал меня. К тому времени, когда я закончила, губы у него стали совсем белые.

— Чарлвуд никогда не знал, что такое честь, — сказал он каким-то прерывающимся, придушенным голосом.

Должна сказать, что среди мужчин, с которыми мне доводилось сталкиваться в жизни, мой муж был одним из немногих, в чьих устах слово «честь» действительно что-то значило.

— Гарри рассказывал мне, что мой дядя когда-то пытался тайком увезти твою сестру, — прошептала я.

— Да, это так, — все тем же нервным голосом подтвердил Адриан. — Чарлвуд-Корт находится всего милях в десяти отсюда, и в то лето, когда Каролине исполнилось шестнадцать, Мартин, вернувшись из Оксфорда, уговорил ее тайно встретиться с ним. Сестра моя не была счастлива под крышей родного дома, и потому Чарлвуду не составило труда влюбить ее в себя. В конце концов он предпринял попытку ее увезти.

Рассказывая об этом, Адриан продолжал смотреть на свою руку, лежащую поверх моей на синем шерстяном одеяле.

— Гарри сказал, что это ты помешал моему дяде осуществить его план, — сказала я все тем же шепотам.

— Да. Я никогда не доверил бы судьбу и счастье своей сестры такому человеку, как Чарлвуд. — Оторвав мою руку от одеяла, Адриан повернул ее тыльной стороной книзу и поцеловал мою ладонь. Глаза его встретились с моими. — Твой страх перед ним был вполне оправдан, дорогая. Но теперь ты со мной. Значит, ты в безопасности…

Я почувствовала, как его губы целуют мой живот, спускаясь все ниже и ниже. Затем я ощутила их на моем запястье, где они чуть задержались — наверное, Адриан почувствовал моя бешеный пульс. Потрогав пальцем кружевную оборку, украшавшую рукав моей ночной рубашки, он сказал:

— Эта штука здорово мешает.

— Тогда мне, пожалуй, лучше ее снять.

Адриан издал удовлетворенное ворчание, а пальцы его тут же принялись расстегивать первую из трех жемчужных пуговск у меня на шее. Сняв с меня рубашку через голову, он швырнул ее на пол, а затем встал, чтобы снять свой халат. Лампа на прикроватной тумбочке все еще горела, и в ее свете я отчетливо различила на правой стороне грудной клетки мужа вздутый красный шрам. Я вспомнила о ранении, которое он получил в битве при Ватерлоо, и, когда он снова подошел к постели, я наклонилась и осторожно провела по рубцу сначала указательным пальцем, а потом губами, покрывая его нежными поцелуями.

— Кейт, — прошептал Адриан, и я, откинувшись на постели, протянула к нему руки. — На этот раз все будет лучше, клянусь тебе, — тихонько сказал он мне на ухо. Потом он поцеловал меня в ухо, в висок, в щеку и, наконец, добрался до моих губ.

Всю меня словно обдало тяжелой горячей волной, и я широко раскрыла рот, ловя его поцелуи. Одна его рука ласкала мои груди и, когда соски мои набухли и затвердели, двинулась ниже — к животу и бедрам. Он снова поцеловал меня, и я содрогнулась, чувствуя, как рука его продолжает продвигаться вниз. В камине по-прежнему потрескивал огонь, по оконному стеклу хлестали струи дождя, и под эти умиротворяющие звуки я полностью отдалась сжигавшему меня желанию.

Ласки Адриана доставляли мне огромное удовольствие, все, что мы делали, казалось удивительно естественным, но, когда он приготовился войти в меня, тело мое сжалось от воспоминания о жгучей боли, испытанной предыдущей ночью.

— Расслабься, милая, — пробормотал Адриан. — Не бойся, больно тебе не будет.

Я попыталась последовать его совету и, закрыв глаза, расслабила мускулы и совсем перестала двигаться, чтобы ему было легче проникнуть в мое тело. Он входил в меня глубже и глубже, медленно и осторожно, но я не чувствовала никакой боли, лишь давление внизу живота. Наконец я осторожно выдохнула и взглянула в его напряженное лицо.

— Все в порядке? — спросил он. Я кивнула и, подняв ноги, охватила ими его талию. Шум дождя за окном усилился. Адриан сделал мощное движение тазом, потом еще и еще. Мощные волны наслаждения накатывались на меня, словно океанские валы, и все тело трепетало под их могучими ударами. Удовольствие, которое я испытывала, было настолько сильным, настолько полным, что я не смогла сдержать крик, рвущийся из моей груди.

Лишь много позже, когда мы с Адрианом обнявшись неподвижно лежали в кровати, в сердце моем возник страх. Чувства, которые я испытывала к мужчине, на плече которого покоилась моя голова, были слишком сильны и глубоки, и это представляло опасность для нас обоих.

Он заснул, все еще обнимая меня, и я лежала тихонько, не шевелясь, чтобы его не будить. Кожа Адриана под моей щекой была нежной и теплой, грудь его размеренно поднималась и опускалась, но даже это успокаивающее зрелище не могло отвлечь меня от невеселых размышлений.

«Я люблю его, но мне не следует заблуждаться, думая, что и он любит меня». Эта горькая мысль больно терзала душу, не давая заснуть в ту дождливую, ненастную ночь.

«Теперь ты со мной, а со мной ты в безопасности». Эту фразу Адриан сказал совершенно искренне. Мой муж чувствовал инстинктивную потребность защищать тех, кто слабее его. Когда-то он защищал младшего брата и сестру от гнева отца. Он женился на мне, видя, что я испытываю неодолимый страх перед моим дядей. Даже то, что происходило между нами в постели, было проявлением этого инстинктивного желания защитить, которое было частью его природы.

Да, с ним я была в безопасности. Вопрос, однако, состоял в другом: в безопасности ли Адриан со мной?

Угроза таилась в той страсти, которую я испытывала к нему, в моем желании обладать им безраздельно. Я знала, что стоит мне дать волю этим чувствам, и они погубят и его, и меня.

Прежде чем заснуть, Адриан задул лампу, стоящую на тумбочке, поэтому в комнате было темно. Шли часы, а я все лежала без сна, прислушиваясь к дыханию мужа, к звукам дождя и ветра за окном и к той гораздо более сильной буре, которая бушевала в моем сердце. К тому моменту, когда перед самым рассветом дождь наконец кончился, я приняла твердое решение по поводу того, что мне следует делать.

Я не могла взваливать на плечи Адриана свою любовь, которой он не добивался и которая была ему не нужна. Поэтому я должна была скрывать свои чувства к нему, чтобы не стеснять его свободы.

В отчаянии я подумала о том, что мне было бы гораздо легче сделать это, если бы я была его экономкой, а не женой.

Загрузка...