Глава 33

Брэнт еще раз удивил Еву до глубины души, когда она увидела, что он, по всей видимости, по-настоящему полюбил ее мать. Она ждала, что после первоначального шока он понравится матери или, по крайней мере, ей понравится мысль о том, что дочь наконец-то выходит замуж. А много ли матерей может с гордостью сказать, что являются тещами миллионеров?

Мать, как обычно, сначала была крайне смущена, потом начала обнимать и целовать их. Младшие дети глазели с безопасного расстояния — на первых порах, а потом потихоньку стали подходить все ближе и ближе, чтобы, в конце концов, повиснуть на Брэнте.

— Эй, а ты правда собираешься жениться на Еве? Она нам говорила, что никогда не выйдет замуж.

А потом ее младшая сестренка Пэт смущенно пробормотала:

— Ух, какой ты шикарный мужчина. Как жаль, что не я первая тебя встретила!

Она-то уж позабыла, насколько непосредственной и цепкой может быть ее семейка, поэтому она ожидала, что Брэнт сразу же укроется за непроницаемой стеной своей дежурной улыбки. Однако он, наоборот, казалось, впервые за все время их общения стал каким-то человечным, отвечая на поцелуи и объятия ее матери, при этом галантно говоря ей, что теперь ему ясно, откуда взялась такая потрясающая внешность ее дочери, обещая ее брату, Стиву, что непременно поиграет с ним в мяч, и даже умудрившись шепнуть Пэт, что ему тоже очень жаль, что он первую встретил не ее.

Это была идея Брэнта — начать свадебную церемонию из ее дома, ее настоящего дома. И, сдавшись на милость победителя, не в силах спорить с ним, Ева предоставила бурному течению событий нести себя по своим волнам.

Она даже не поинтересовалась, как это Брэнту удалось в один день организовать сдачу крови на анализ и моментально получить ее результаты, а также договориться об оформлении брачных документов. Свадьба должна была состояться уже на следующий день в церкви, а соседи и друзья их семьи были уже оповещены и проинформированы о необходимости такой спешки.

Ева слышала, как ее мать производит последние телефонные звонки.

— Ну, Минни, ты же знаешь нашу современную молодежь: они же всегда твердят, что им некогда возиться. Они собирались сочетаться браком где-нибудь в экзотическом месте, но в последний момент жених Евы решил венчаться в церкви. Что ты говоришь? А, но ведь у них все билеты и номера в гостиницах зарезервированы уже заранее на все время их медового месяца и им теперь никак уже нельзя все это поломать и заказать вновь. Ведь в этом случае им придется с месяц опять ждать, а им-то как раз этого и не хочется.

Невинная ложь! Почему это всегда надо оправдываться перед чужими? Ева неожиданно ощутила себя такой разбитой и усталой, когда она легла в постель на своем втором этаже в первый день их пребывания в ее доме. Мускулы лица болели от постоянных улыбок. Несмотря на усталость, она лежала, глядя в родной низенький потолок, и не могла заснуть. Она беспокойно переворачивалась, никак не в состоянии найти уютную позу, и казалось, проходят часы, а она все не спит, прислушиваясь к отдаленным голосам, доносящимся из гостиной. Неужели во всем доме она — единственная, кто хочет заснуть? Заставь себя закрыть глаза и расслабить все тело, Ева. Заставь себя не думать о Дэвиде.

Наступило утро. Ева поняла это и, к своему удивлению, обнаружила, что все-таки она ночь проспала. Она продолжала лежать, не в силах двинуться, надеясь вновь заснуть, однако мысли, не выходившие у нее из головы ночью, все еще роились в голове. Странно предаваться подобным мыслям в день свадьбы. Свадьбы с незнакомцем. Хотя, по крайней мере, между ней и этим незнакомцем не будет места для притворства. Не будет любви, но и лжи не будет тоже.

О, Дэвид! Мысль о нем мелькнула нежданно-негаданно, постоянная мысль, жившая в ней еще с тех времен, когда она повторяла это имя про себя беспрерывно, как заклинание. Дэвид, Дэвид, Дэвид!..

Она увидела собственное лицо в зеркале в шкафу. Такая бледненькая без косметики. Испуганная.

С Дэвидом у нее никогда бы не было свадьбы. Он выжал из нее все жизненные соки, не осталось ничего — ни ненависти, ни любви, ни инициативы, ни чувства собственного достоинства. Она, полностью отдав себя в его власть, превратила его в какого-то вампира. Сама же провоцировала его на все более жестокое и равнодушное отношение к себе своей слабостью и мазохизмом, в котором боялась признаться.

Ева вновь лежала на спине, тупо смотря в бревенчатый потолок своего детства, вспоминая о тех ночах, когда она была еще совсем юной… И так же лежала, думая… Да не выразить ни словами, ни мыслями ее тогдашних желаний. Потолок превратился в зеркало, и она теперь уже видела собственное корчащееся тело — ее и не ее. И казалось, вновь наползает та ночь со всеми теми руками — прикасающимися, хватающими, держащими ее, когда золотоголовый кудрявый Брэнт обрушился на ее тело, кровожадно подступая к беспомощно раздвинутым ногам… Нет! Не сегодня. Она не должна, не может и не будет об этом вспоминать.

Ее глаза лихорадочно заметались, не в силах остановиться на чем-либо — окно, мягкие обрывки облаков, сливающиеся вдали почти что в дождевую тучу, небо сквозь сплетение веток яблонь. Она будет во всем белом, наденет свое свадебное платье ценой в целое состояние, а дядя Джозеф передаст ее в руки жениха.

В руки жениха — Брэнта Ньюкома. Отдаст незнакомцу. Нет, так думать нельзя. Ведь все люди — незнакомцы друг для друга. Она и Брэнт, по крайней мере, видели друг друга и в наихудших, и в наилучших проявлениях.

Ева закрыла глаза. Господи, будь что будет! Это неожиданное выражение выскочило из далеких детских воспоминаний. Ее любимое заклинание. Когда она не хотела, чтобы шел дождь в день ее рождения, когда она хотела, чтобы ей досталась главная роль в школьном спектакле, когда она хотела, чтобы мамуля не догадалась о губной помаде, взятой у Андрии…

Неожиданно она расслышала голоса, звучавшие за окном, а также смех. Какой кошмар! До чего идиотский, бессмысленный, языческий обычай, согласно которому она не должна видеть его лицо до второй половины дня, когда они уже станут мужем и женой. А за окном был именно он, игравший в мяч — это вам не шутки — с детьми (а Пэтти небось следует за ним повсюду, как хвостик), в то время как она должна была пребывать в заточении в своей комнате.

Она стала думать о нем нежнее и добрее. Никуда не денешься, он все-таки с такой легкостью подружился с детишками. С детьми ему было легче, вольнее, она это сразу заметила.

Скорее всего, он ждет, что я стану прямо курицей-несушкой! Однако в общем-то сейчас мысль об этом не так уж тосклива, не так невыносима, как, скажем, лет десять назад или даже меньше. Лайза помогла ей вновь пробудить любовь к детям, и она будет очень скучать по Лайзе, бедной, никому не нужной девчушке. Вот любовь Лайзы — это настоящая, искренняя, свободная от внешних обстоятельств, не то что отношение к ней Дэвида, все время находящееся в зависимости от каких-то условностей, будто он дает себя взаймы.

Мать, тихонько постучав в дверь, вернула Еву в реальность. О, Господи, неужели мамуля хочет провести с ней старомодную, традиционную беседу по душам? Только не это, ведь они уже столько проговорили с глазу на глаз вчера.

Мать вошла и присела на край кровати, в руках у нее была чашечка кофе — еще один непременный ритуал времен ее детства. Только тогда мамуля приносила горячий шоколад. Ева села на кровати и принялась с удовольствием потягивать напиток из чашки, оттягивая время начала беседы.

— Ева, дорогая моя, ты на самом деле хочешь этого? — Значит, мать все-таки почувствовала тяжесть, камнем лежащую у нее на душе. Как странно: столько лет прошло, а мать все так же видит ее как на ладони.

Она обняла мать за плечи.

— Я сейчас чувствую то же, что и все, когда наступает день свадьбы, мам. Я… просто я очень волнуюсь. А ты, ты уверена, что выдержишь всю эту шумиху? Тут будет фотограф, друг Брэнта, и, знаешь, вся эта публика из газет и журналов. Может, даже приедет телевидение. — Не в силах сдержаться, она недовольно сморщилась. — Все они начнут соваться с вопросами и всюду снимать, снимать…

— Милая моя, если ты сможешь это выдержать, смогу и я. Я… просто хотела выяснить для себя наверняка, любишь ли ты его и… и что все это не из-за денег, понимаешь? И еще я думала, что с тех пор, как нет твоего отца, ты сама несешь ответственность… — Мать покраснела, и неожиданно Ева осознала, насколько ей трудно продолжить. Ведь так долго они были совсем чужими друг для друга, мать с ней толком и не говорила с того времени, когда она покинула родительский дом, но Ева все равно понимала, насколько тяжело и больно матери видеть, что ее дочь пренебрегает всем тем, чему родители пытались научить ее.

«О, мамочка!» — неожиданно подумалось ей, со стыдом вспоминая, что когда-то она стыдилась своей многодетной католической небогатой семьи. Глядя в карие глаза матери, излучающие беспокойство, она начала артистично лгать:

— Да, конечно, я люблю его, мам. Неужели он тебе не понравился? Ну, признавайся, ведь и ты влюбилась в него! Ты же счастлива, что я привела в дом красивого, приличного молодого человека, ведь так?

— Дорогая моя, конечно, да! Я просто не знала, с каких слов начать, чтобы сказать тебе, насколько я счастлива, хотя все это у вас произошло как-то уж очень неожиданно. Я просто хочу окончательно все понять про него. И сейчас мне кажется, что я поняла. Он мне очень нравится, Ева. Такой красавец, вежливый, да я вообще никогда и не думала, насколько он богат, пока ты мне не разъяснила.

Неожиданно Ева вспомнила слова Брэнта: «Да к черту эти поганые деньги!» — и у нее промелькнула мысль, привыкнет ли она когда-нибудь к тому, что она так богата.

Загрузка...