Обреченный убивать

Волкодав

Пароход был так себе, больше похожий на тщательно выкрашенное корыто. Короче говоря – дряхлый ветеран, которому место на свалке металлолома. Я очень сомневаюсь, что у пассажиров, с нетерпением ожидающих, пока спустят трап, этот древний монстр мог вызвать приступ эйфории, когда они отправлялись на нем из Кипра в Стамбул.

Но пароход обладал одним, в их глазах несомненным достоинством – дешевыми билетами. А среди разношерстных представителей почти всех народов и племен Европы, столпившихся у борта, на мой взгляд, миллионеров и аристократов не наблюдалось.

Я наконец дождался: на этом, с позволения сказать, плавсредстве прибыл курьер. Кто он и как выглядит, мне объяснить не удосужились.

Сообщение было предельно кратким: "Стоять у портовой кофейни с газетой под мышкой и букетиком полевых цветов. К вам подойдут". И все, амбец. Естественно, кроме пароля.

Под навесом кофейни в это утреннее время людей было немного. По нашим российским меркам – пьянь-рвань подзаборная, у которой на похмелку не хватало денег.

Не поднимая глаз, они хлебали дешевый, но крепкий, как тройной одеколон, кофе, отличающийся от любимого напитка наших родных бомжей разве что запахом. И запивали холодной водой из проржавевшего насквозь водопровода.

Я прислонился к стойке, поддерживающей навес, и с видом скучающего ловеласа невнимательным взглядом блуждал по портовым постройкам, швартующимся судам и непристойно бледным от морской качки пассажирам, торопившимся побыстрее ощутить под ногами надежные площадки пирсов.

Конечно, моя расслабленная поза и безразличие были наигранными – я сейчас трудился как локатор на боевом дежурстве.

Я не искал в толпе курьера, не гадал, с какой стороны он подойдет и что будет держать в руках. Я терпеливо вычислял тех, кто, как и я, заинтересован познакомиться с курьером поближе, а значит, помешать мне выполнить свое первое задание за бугром.

А что такие могли быть на причале, в этом я почти не сомневался: еще с Афгана знакомое покалывание в спине, между лопатками, будто кто-то невидимый упражнялся на мне в приемах иглотерапии, подсказывало мне – Волкодав, бди!

И все же, несмотря на потуги, я так и не смог определить, откуда исходят флюиды опасности, которые омрачали светлое прохладное утро, набросив на него зловещую паранджу напряженного ожидания несчастья.

– Мистер Олаф?

Черт! Ну уж этого я никак не ожидал! Передо мной, приветливо улыбаясь, стояла брюнетка, похожая на фотомодель из какого-нибудь престижного заграничного журнала.

– Мистер Олаф?

– Айм… – брякнул я все еще во власти безграничного изумления – ни хрена себе, курьер!

– Хэлло, – прощебетала она и невинно показала глазами на букет в моих руках: – Надеюсь, это мне?

– Что? А! Конечно, конечно… мисс… миссис… э-э…

Меня заклинило. Я даже забыл слова пароля.

И только заметив, как ее лицо посуровело и стало отчужденным, я сжал волю в кулак, пошарил в мгновенно опустевшей башке и наконец изрек нужное:

– Простите, мне кажется, что мы не знакомы. – Мы встречались в прошлом году в Амстердаме…

Ее взгляд потеплел и снова заискрился, как полный бокал самого дорогого шампанского под солнцем.

– На приеме у мэра?

– Нет, мы жили в одной гостинице.

– Ах да, помню – "Савой".

– Ошибаетесь, в "Короле Генрихе"…

Абракадабра. Мило улыбаясь, я нес совершеннейшую чушь, от которой, как ни смешно, зависела моя свобода, а возможно, и жизнь.

И ругал себя последними словами, вспоминая свои опознавательные знаки – газету и букет: это же надо быть таким ослом, чтобы не сообразить, кому предназначались цветы. На кой ляд они мужику?

– …Может, все-таки, вы отдадите мне букет?

Она решительно выдернула из моей лапы порядком измятые цветы и указала на небольшой баул у своих ног: – Возьмите… джентльмен…

В ее голосе звучала неприкрытая ирония.

– Это все?

– Да, – коротко отрезала она. – Куда идем?

– На стоянку. Здесь недалеко.

– Может, мистер Олаф предложит даме руку? – С удовольствием, – спохватился я.

И мы, воркуя на ходу, как два голубка (так, по крайней мере, казалось издали), взяли курс на мой "мерседес", припаркованный в укромном местечке, подальше от нескромных глаз.

– Извините – как вас зовут? – поинтересовался я, чтобы продолжить маскировочную болтовню.

– Джоанна.

– Красивое имя…

– Не лучше и не хуже других.

– Мне нравится.

– Представьте, и мне тоже.

– Но несколько длинноватое. Разрешите я буду вас называть просто Джо.

– Это еще зачем? – с раздражением окрысилась Джоанна. – Так меня зовут мои друзья, а мы с вами пока еще не настолько близки.

– Бывают случаи, когда нет времени, чтобы насладиться звучанием пусть даже такого великолепного, аристократического имени, как ваше, – бесцеремонно перебил я ее тираду. – И, по-моему, такой случай не за горами. Держите себя в руках – за нами "хвост".

– Что?!

– Спокойно, спокойно, девочка… – Я с силой сжал ее локоток. – Отрубить его – это моя забота.

– Но как…

– Похоже, вы притащили "хвост" с Кипра.

– Не может быть!

– Очень даже может… дорогая Джо, – грубо прервал я ее излияния.

За себя я был уверен на все сто. Для того чтобы появилась такая уверенность, мне пришлось с утра пораньше намотать на спидометр почти две сотни километров.

А вон те два гаврика, явно итальянского происхождения, которые довольно профессионально чесали за нами по пятам, сошли на причал вместе с пассажирами древнего корыта, доставившего Джоанну в Стамбул.

Этих козлов я вычислил сразу, едва глянув на их мафиозные рожи – узкие дегенеративные лбы, жесткие короткие волосы, у одного, пониже и пошире в плечах, сломанные ушные раковины борца, а второй, бледный и несколько вялый, пугал окружающих шрамом через левую щеку, отсекающим кончик носа.

Конечно же они могли быть только "гориллами", солдатами мафии.

Но я как-то не связал их вояж в Турцию с приездом курьера, тем более что, едва ступив на земную твердь, они поторопились нанять такси и исчезли с глаз. Мало ли какие дела могут быть у людей такой весьма специфической "специальности" на этих задворках цивилизованного мира.

Значит, я ошибся. Похоже, просто недооценил их квалификацию. Опыт – большое дело… Ну что же, сыграем партейку, коллеги. Подкрепим теорию практикой.

– Улыбайся, дорогуша. Ну! Вот так, чудненько… Щебечи мне на ушко… какая разница что? А теперь сюда. Без спешки! Хорошо, хорошо… Джо.

Облюбованный мною проходной двор имел три выхода на разные улицы. Его я присмотрел давнымдавно, еще в качестве "рашен туриста". На всякий случай.

Сегодня я имел право сказать себе – я так и знал. О'кей, мистер Волкодав!

– Зайчик… пардон, миссис – или мисс? – Джо…

– Мисс! – вздернув носик, отрезала Джоанна.

– Не смотрите на меня так, будто я посягаю на вашу девственность. Я всего лишь прошу взять ключи от машины – она стоит вон там, за углом. Номер?

Я назвал номер и марку.

– Прогрейте мотор и не глушите его, пока я не окажусь на месте водителя. Только не надо трусить. – Еще чего! Не слишком долго задерживайтесь, мистер Олаф.

Она неожиданно мягкой кошачьей походкой поторопилась в мрачный зев щербатой арки.

"Не задержусь", бодро подумал я и спрятался за выступ в стене – осторожные шаги наших "поводырей" уже звучали чересчур близко.

И на старуху бывает проруха. Это избитое изречение неизвестного умника (по крайней мере – мне неизвестного) оказалось самым подходящим к описанию той ситуации, в которую я попал благодаря излишней самоуверенности.

Правда, я не хотел их шарашить под корень, только немного "усыпить", а потому несколько придержал руку.

И получил, как последний фраер.

Тот самый полусонный итальяшка со шрамом на щеке оказался на диво проворным. Едва я коротким боковым ударом завалил широкоплечего борца, как бледный мафиози великолепно отработанным приемом заставил меня порхать в воздухе подбитой птичкой.

К сожалению, полет был очень недолгим, и я едва успел сгруппироваться, чтобы не воткнуться мордой в брусчатку.

Когда я, морщась от боли, поднялся на ноги, итальянец уже достал наваху и приготовился сделать в моей шкуре по меньшей мере на две-три дырки больше, чем меня наградила природа.

– Напрасно ты это делаешь, парень, – кивком указал я на грозное оружие испанских кабальеро. – Джентльмены так не поступают.

Нет, воистину у итальянских мафиози нет ни капли благородства! Невозмутимо выслушав мое замечание, бледнолицый урод сделал молниеносный выпад, и я с трудом увернулся от мастерски выполненного заковыристого приема, который, несмотря на весьма солидную подготовку в этом вопросе, мне не был знаком.

– Моб твою ять! – выругался я по-русски. – Вон ты как, говнюк хренов. Ну держись, чучело ушастое…

На этот раз я уже себя не сдерживал. Мне кажется, итальяшка так и не успел понять, почему вдруг задеревенела рука с навахой, а сердце неожиданно дало сбой, будто кто-то изнутри перекрыл кран аорты.

Глаза бледнолицего остекленели, и он осел на землю, как проколотый воздушный шарик.

Осмотревшись, я поторопился к Джоанне. Мне было совсем не жаль итальянца, душа которого в этот момент плавно махала крылышками в земном эфире, приближаясь к вратам ада.

Нельзя сказать, что я сейчас чувствовал радость или удовлетворение от мастерски выполненной ликвидации. Это обычная моя работа и даже не в экстремальных условиях.

В свое время, когда из меня, наивного, неуклюжего щенка, делали злобного и кровожадного пса-убийцу – в самом начале, – я не мог ни спать нормально, ни есть.

И тогда мой наставник, бывалый-перебывалый диверсант, человек-тень, фантом, участник огромного количества спецопераций почти во всех странах мира, своего рода легендарная личность в сверхзамкнутом мирке рыцарей плаща и кинжала, повел меня в анатомичку одного из закрытых медицинских учреждений…

Когда спустя два, три… а может, и все семь часов я вышел оттуда на свет ясный, то был близок к умопомешательству. И только стакан спирта, влитый едва не насильно в мою глотку наставником, вернул мне способность что-либо соображать.

"Я хочу, чтобы ты понял смысл нашей профессии, – эти его слова каленым железом вонзались в мой мозг, чтобы запомниться на всю оставшуюся жизнь. – Мы как те хирурги, которых ты видел в анатомичке. С одной лишь разницей: они отсекают злокачественные образования в человеке, а мы уничтожаем самого индивидуума, являющегося раковой опухолью на теле человечества. Но чтобы достичь высокого профессионализма, нужно много тренироваться, как врачи из анатомички; их вовсе не смущает то зрелище, что ты наблюдал, и не выворачивает наизнанку при виде крови, потому как высшая цель оправдывает средства к ее достижению. Возможно, в нашем случае этот тезис и несколько спорный, но, увы, весьма действенный и часто применяющийся. Человеческую природу не переделаешь, и не нам об этом судить…"

Больше на эту тему разговоров мы с ним не вели, а мой сон и аппетит из бунтовщиков вскоре превратились в верных и благонадежных слуг…

Джоанна сидела на мягкой подушке кресла как на иголках. Я плюхнулся рядом и тут же, не говоря ни слова, включил скорость.

Мой "мерс" взревел голодным тигром и рванул с места сразу под сто километров. – Ну?! Это был не вопрос, а крик ее души. – Все о'кей, киска… Мне почему-то не хотелось вдаваться в подробности моего небольшого приключения.

– Что значит – о'кей?! – взвилась Джоанна, будто ей кто-то воткнул гвоздь в мягкое место. – И я вам не киска! Киска, зайчик… бр-р! Вы просто невоспитанны, мистер… Олаф.

– Это есть… – благодушно согласился я и проворчал себе под нос, ухмыляясь: – Знала бы ты, дурочка, где я воспитывался и кто был моим наставником…

– Где "хвост"?

– Я его намотал на… в общем, у нас пока все чисто. Едем в гостиницу.

Джоанна злобно зыркнула на меня и демонстративно отвернулась.

За стеклами "мерседеса" мелькали обветшалые дома… черт бы их побрал! – орали лоточники, предлагая залежалый товар, лаяли бездомные псы, в крохотных кофейнях спорили и ругались завсегдатаи… в общем, кругом одни турецкоподданные.

Да что взрослые! Дети – и те турки.

Надоело… Домой бы сгонять, хоть на часок…

Эх!..