ГЛАВА 39

После ухода Инги никто не произнес ни слова. Уинсом и Бренд решили немного погулять по снегу, за ними отправились Олаф, Арни и трое стражников. В заваленном снегом доме остались только Ольга, Освальд и Торхолл. Освальд мирно похрапывал в постели. Ольга принесла Торхоллу еще чашку омерзительного на вкус отвара. Торхолл, сидя у очага, смотрел в пространство. Ольга поставила чашку и хотела отойти.

– Погоди, – прохрипел Торхолл. – Я… я… слишком много свалилось на меня сегодня. Не знаю, что и думать.

– Ja, – согласилась Ольга, примостившись у огня.

– Я всегда считал себя храбрым, – пробормотал Торхолл, глядя на пляшущие оранжевые язычки. – Я даже получил прозвище «Храбрый», которым гордился. У всех других людей клички шутливые, а у меня…

Старик вздохнул.

– Мое прозвище так много значило для меня… А потом настала эта ужасная ночь. Я… случайно вошел в зал и, поглядев в сторону освещенной комнаты, заметил Ингу, стоявшую над трупом с окровавленным ножом в руках. И хотя кровь все еще сочилась из груди Эйрика, он был мертв. Я понял, что здесь произошло убийство, но, прежде чем что-то сообразил, ноги сами понесли меня прочь. Так я стал изгнанником. Конечно, остальные посчитали это трусостью, взять хотя бы Бренда Бьорнсона. Он даже не трудился скрывать это. Но я не хотел, чтобы Инга страдала. Я достаточно долго гостил у ярла, чтобы понять, какой она человек – лучше и добрее я не встречал. Но об этом я подумал позже, – признал Торхолл, сжимая руками голову. – Моей первой мыслью было убежать, скрыться как можно дальше от дома ярла Эйольфа.

Торхолл поднял печальные измученные глаза, морщинистое лицо было искажено скорбью.

– Остальное ты знаешь. Я исчез, нашел убежище в Новом Свете, но и это оказалось недостаточно далеко – от собственной трусости не убежишь.

Ольга, молча слушавшая, тихо заметила:

– Я считала, что жизнь – это выбор между злыми и добрыми деяниями.

– Да, – согласился Торхолл, – ты, скорее всего, права.

– Но теперь, – продолжила старуха, – я бы пошла дальше: боюсь, перед нами два выхода – создать или уничтожить.

– И как это относится ко мне? – осведомился Торхолл.

Голубые глаза Ольги проницательно взглянули на него.

– Ты предпочел уничтожить.

Она осторожно притронулась к вздувшемуся животу в том месте, где выпирала болезненная опухоль.

– Ja, – шепотом признал Торхолл, – я предпочел уничтожить себя.

– Совершенно верно. Точно так же, как ярл Эйольф предпочел уничтожить твою семью после твоего бегства.

Торхолл молчал.

– Теперь выбор за тобой, – сказала Ольга, – подумай хорошенько – что ты сделаешь: создашь или уничтожишь?

– Создать или уничтожить, – задумчиво повторил Торхолл. – Конечно, я легко могу стать причиной гибели Бьорнсона, Инги, Уинсом и еще многих других.

– Да, они умрут, точно так же, как твои родные, – подтвердила Ольга, неотрывно наблюдая за Торхоллом. Она заметила, как лицо старика исказил гнев, и поняла, что раны, нанесенные ему, неизгладимо глубоки. Все будет, как он захочет; если скажет правду – Инге не сдобровать, если солжет перед Тингом, Бренда и Уинсом ждет ужасная судьба.

– Или, – произнесла Ольга вслух, – ты можешь предпочесть созидание.

– Но что я могу создать? – недоумевающе спросил Торхолл, глядя на нее из-под мохнатых бровей. – Старый, умирающий человек, ни на что уже не способный…

– Не стоит так торопиться умирать, – заметила Ольга.

Торхолл изумленно вскинулся.

– Это правда, – подтвердила Ольга. – Я видела, как два человека оправились от такой же болезни, как у тебя. Конечно, беда не зашла так далеко, но они тоже почти не вставали. Оба выздоровели и прожили еще довольно долго. Один был мужчиной, другая – женщиной.

– Но почему я не слыхал об этом раньше? – пробормотал Торхолл.

– Понятия не имею, – пожала плечами Ольга и, немного помедлив, пояснила: – Ты переносишь слишком много мук. Боль в животе. Боль от потери семьи и доброго имени, терзания оттого, что ты сам считал себя трусом.

– Верно, – кивнул Торхолл, тяжело вздыхая. – Я слишком многого лишился. У меня отняли все, все на свете, ради чего стоило существовать.

Он выпрямился с неожиданной силой; видно было, что старик вне себя от ярости. Ольга снисходительно улыбнулась:

– Ты можешь употребить гнев и боль как оружие – либо на то, чтобы убить себя и других, либо чтобы создать жизнь там, где правила смерть. Выбор за тобой.

Она встала и направилась к столу.

– Подожди, – воскликнул Торхолл, – что же мне делать? Как поступить?

Ольга пожала плечами.

– Только тебе решать, что и как создать на обломках прежней жизни. Я уверена, ты найдешь правильное решение.

Торхолл долго наблюдал за старухой, сосредоточенно сбивающей масло. Позже он вновь обернулся к очагу. Когда Ольга подняла глаза, оказалось, что Торхолл мирно спит с тихой улыбкой на устах.

Загрузка...