Глава 17. АРКТИЧЕСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ XVIII ВЕКА

Ханс Эгеде, вторичная колонизация Гренландии и исследование ее восточного побережья

«В противоположность той удивительной энергии, которую обнаружили русские при исследовании северного прибрежья Азии, открытия северо-запада арктической полосы шли чрезвычайно медленно», — писал крупнейший немецкий историк Арктики XIX в. Ф. Гельвальд.

В XVII в. известны по крайней мере десять скандинавских экспедиций к гренландским берегам. Датские корабли под командой англичан (Джон Найт, Джеймс Холл и другие) или датчан (Годше Линденов, Давид Данел) при этом доходили вдоль Западной Гренландии до 69° с.ш. и вдоль восточной до 65°30'. Моряки высаживались на берег, иные даже захватывали двух-трех эскимосов и привозили их в Данию, но дело этим и ограничивалось.

Во второй половине XVII в. Гренландское море к западу от Шпицбергена стало часто посещаться китобоями, в том числе голландцами. Один из них, Гел Хамке, открыл на 74° с.ш. у восточного берега Гренландии обширную бухту Гель-Хамкес. В 1655 г. Рейс обнаружил близ 73° с.ш. о. Бонтеку, а в 1671 г. Ламберт за 79° с.ш. нанес на карту Землю Ламберта.

В 1721 г. Норвежская торговая компания, организованная в городе Бергене, послала в Гренландию священника-миссионера Ханса Эгеде, родом с Лофотенских о-вов. С ним отправились и его семья и несколько других норвежцев. X. Эгеде высадился на островок у юго-западного побережья Гренландии (на 64° с.ш.) и основал там первый (после погибших норманнских) европейский поселок. В 1728 г. он был перенесен на берег Гренландии и под названием Готхоб стал центром датской колонии и основной базой дальнейшего исследования Гренландии и Баффиновой Земли. Местные эскимосы не проявляли враждебности к пришельцам, и X. Эгеде начал распространять среди них христианство. Он провел в Юго-Западной Гренландии пятнадцать лет, а после смерти жены вернулся в Европу (1736), в Копенгаген, где стал первым учителем эскимосского языка.

В 1737 г. он составил карту Южной Гренландии между 60 и 67° с.ш. Наибольшей достоверностью отличается изображение западного побережья, осмотренного X. Эгеде в летние периоды 1723 и 1724 гг. В книге «Естественная история Гренландии», опубликованной в 1741 г., он дал первое описание южной части острова и быта эскимосов, базирующееся не на беглых впечатлениях, а на многолетних наблюдениях. Новые колонисты к середине XVIII в. знали только юго-западное побережье Гренландии до залива Диско, на берегах которого датская фирма Якоба Северина основала два промысловых поселка. В 1751–1752 гг. датская торгово-промысловая экспедиция Педера Балле исследовала юго-восточное побережье острова и пыталась подняться на север вдоль восточного берега. П. Балле надеялся найти там остатки древних норманнских поселений, но в его распоряжении имелся лишь эскимосский умиак — большая грузовая лодка с открытым верхом, где гребут только женщины. В команде Балле были четыре женщины-гребца и двое мужчин, поэтому он не дошел даже до 61° с.ш. и из-за тяжелых льдов вернулся обратно.

Эскиз карты южной Гренландии Г. Эгеде, 1739 г.

Вторую попытку ознакомиться с Восточной Гренландией со стороны Исландии совершил в 1768 г. Кристиан Эгеде, внук «апостола Гренландии». В середине августа у 64° с.ш. он увидел глубокий и широкий фьорд, окруженный ледяными горами. Девять дней он пытался пробиться через широкую полосу прибрежного льда, чтобы подойти к берегу, но вынужден был отступить из-за шторма, во время которого льды повредили его судно, и он вернулся в Исландию.

То, что не удалось сделать скандинавскому мореходу, совершил через десять лет русский кормщик-помор Павков. Около 1797 г., направляясь на промыслы от Мурманского берега к Груманту (Шпицбергену), он был отнесен ветрами и течением далеко на запад. После долгого плавания он увидел землю. Пробравшись сквозь льды, Павков проник «в реку или узкий пролив», по которому прошел более 30 км. На берегах пролива он увидел следы людей, в частности кляпцы (капканы) для ловли зверей. Затем Павков благополучно вышел обратно через льды в свободное море и достиг Груманта. Приведенные выше детали, несомненно, свидетельствуют, что он побывал на восточном берегу Гренландии. Люди, следы которых он видел, — эскимосы.


Экспедиция Василия Чичагова

В 1763 г. М.В. Ломоносов разработал план освоения кратчайшего морского пути от Северной Европы в Тихий океан. Он предполагал, что летом в 500–700 верстах от берегов Ледовитый океан свободен от тяжелых льдов и суда могут пройти от Шпицбергена к Камчатке через Полярный бассейн и Берингов пролив. По инициативе М.В. Ломоносова в 1764 г. была организована секретная правительственная «Экспедиция о возобновлении китовых и других звериных и рыбных промыслов». Ее начальником назначили военного моряка капитана I ранга Василия Яковлевича Чичагова, получившего задание «учинить поиск морского проходу Северным океаном в Камчатку». Предполагалось, что она встретится в Тихом океане с другой секретной экспедицией — П.К. Креницына (см. ниже). Летом 1764 г. в Архангельске начали строить три судна для полярного плавания. Командирами их, кроме В. Чичагова, были назначены Василий Бабаев и Никифор Панов.

В начале мая 1765 г. все три судна вышли из Колы на северо-запад. Пройдя западнее Шпицбергена, они достигли 23 июля 80°26' с.ш., дальше пробиться через льды не смогли и повернули в Архангельск. Летом 1766 г. В. Чичагов повторил попытку пройти через Полярный бассейн в Тихий океан. Тем же путем 18 июля 1766 г. он достиг 80°30' с.ш., но опять вынужден был отступить перед непроходимыми льдами. «…С морской точки зрения обе экспедиции В. Чичагова были проведены безукоризненно. Три парусных корабля среди льдов, в штормах и туманах все время держались вместе. Что же касается маршрута, предложенного В. Чичагову, то теперь мы знаем, что задача, поставленная ему Ломоносовым, невыполнима» (И. Зубов). Действительно, пройти через Полярный бассейн так и не удалось не только парусным судам, но даже современным дизель-электроходам; это оказалось под силу лишь атомному ледоколу «Арктика», 17 августа 1977 г. достигшему Северного полюса.


Открытие Новосибирских островов

Летом 1690 г. в качестве приказчика на Колыму был послан сын боярский Максим Мухоплев (Мухоплеев). От устья Лены на коче он направился на восток и на третий день плавания усмотрел пустынный остров, лишенный растительности. Высадившись на нем, М. Мухоплев обнаружил множество крестов — красноречивое свидетельство посещения острова русскими мореходами задолго до 1690 г. Впервые этот остров, названный «о. Крестовым», появляется на чертеже С. Ремезова (1698) — о. Столбовой наших карт, самый западный из Ляховских о-вов.

Летом 1710 г. якутский казак Яков Андреевич Пермяков, промышлявший в Ледовитом океане от Лены до Колымы, видел в море два острова: один — против Святого Носа (мыс к северо-востоку от Яны), другой — против устья Колымы. С 1711 г. розыском новых островов занялся по приказу якутского воеводы Меркурий Вагин с десятью казаками, в том числе вож (лоцман) Я. Пермяков. В марте 1712 г. отряд М. Вагина, к которому присоединилось несколько промышленников, вышел на нартах, запряженных собаками, из Усть-Янска к морю. От Святого Носа Я. Пермяков провел отряд через покрытый прочным льдом пролив прямо на север на необитаемый «Ближний» остров, где было много диких оленей, волков и песцов, — один из южных Новосибирских о-вов, позднее названный Большим Ляховским. А с него казаки увидели в море другую землю, очевидно о. Малый Ляховский. Но перейти на него на нартах было опасно, так как приближалось лето, к тому же подошли к концу съестные припасы, и М. Вагин по льду вернулся с отрядом на материк, к Святому Носу. Зимой казаки голодали. М. Вагин собирался снова начать поиски «великого острова», о котором грезили землепроходцы, начиная с М. Стадухина. Но когда его казаки узнали об этом намерении, против него составился заговор. Пятеро заговорщиков напали на М. Вагина с сыном и на Я. Пермякова, когда они ловили рыбу на Носе, вдали от лагеря, и убили всех троих, а вернувшись в лагерь, зарезали одного промышленника, но пощадили двух других. Те их и выдали после возвращения в Усть-Янск. Убийцы были приговорены к смертной казни, но двоим из них виселицу заменили наказанием кнутом. В честь трагически погибшего Меркурия Вагина место убийства — длинная коса, отделяющая Омуляхскую губу от Восточно-Сибирского моря, — названо Меркушиной Стрелкой.

Зимой 1759/60 г. якут Этерикан, промышленник с низовьев Лены, открыл богатейшие залежи ископаемых остатков мамонтов на «Ближнем» острове. Продвигаясь далее на север, он первый посетил «Малый» остров (о. Малый Ляховский), перейдя через пролив, в 1909 г. названный Этерикан, отделяющий его от «Ближнего».

С середины XVIII в. якутский купец Иван Ляхов промышлял мамонтовую кость на материке, в тундре, между устьями pp. Анабара и Хатанги. В апреле 1770 г. в поисках мамонтовой кости И. Ляхов по льду перешел от Святого Носа через пролив Дмитрия Лаптева на «Ближний» остров, а от его северо-западной оконечности — на о. «Малый». После возвращения в Якутск купец получил от правительства монопольное право промышлять на посещенных им островах, переименованных в Большой и Малый Ляховские. Они оказались настоящим «кладбищем мамонтов». В 1773 г. И. Ляхов вновь посетил «свои» острова. К северу от о. «Малого» он усмотрел большой «Третий» остров и перешел на него; на зимовку он вернулся на «Ближний». Один из промышленников оставил на «Третьем» медный котел, отчего новооткрытая земля стала называться о. Котельным (крупнейший в Новосибирском архипелаге). Весной 1775 г. землемер Степан Хвойное на нартах обошел о. Большой Ляховский и обследовал его внутренние районы. В 1776–1777 гг., по материалам своей описи и по расспросам, С. Хвойнов составил карту Новосибирского архипелага, которой пользовались до 20-х гг. XIX в.


Соймонов, Плениснер и «Земля Андреева»

В 30-х гг. XVIII в. Федор Иванович Соймонов занимал высокие правительственные должности, но в 1740 г. был обвинен в участии в заговоре против всесильного временщика при императрице Анне Ивановне Э. Бирона, наказан кнутом и сослан в Сибирь на вечную каторгу. Через два года императрица Елизавета приказала освободить его и восстановить в правах, но он добровольно остался в Сибири. В 1753–1757 гг. Ф. Соймонов как ученый-гидрограф руководил секретной Нерчинской экспедицией «для описи Шилки и Амура и постройки ботов» с заданием пройти по этим рекам в «Северо-Восточное море до Японии и берегов американских»; затем его назначили сибирским губернатором. На этом посту (1757–1762) Ф. Соймонов стал инициатором ряда исследовательских экспедиций в Северном Ледовитом и Тихом океанах.

Одним из подчиненных Ф. Соймонова был Федор Христианович Плениснер, плававший «за живописца» в 1741–1742 гг. на «Св. Петре» к Северо-Западной Америке. В 1761 г. Ф. Соймонов направил его в Анадырск начальником, и Ф. Плениснер организовал там сбор материалов о «Большой земле» в Чукотском море. По поручению Ф. Плениснера ученый-чукча Тангитан — Николай Иванович Дауркин — совершил путешествие по Чукотке. В начале сентября 1763 г. от устья р. Анадыря он прошел берегом на северо-восток, переправился через залив Креста и близ его восточного входного мыса организовал базу. Оттуда в течение осени и зимы 1763/64 г., продвигаясь от одного жилища чукчей до другого, Н. Дауркин пересек Чукотское нагорье в разных направлениях: на северо-западе он доходил до Чаунской губы, на северо-востоке — до Колючинской. К устью р. Анадыря он вернулся в середине августа 1764 г., побывав на о. Св. Лаврентия. В конце зимы 1765 г. Н. Дауркин составил «скаску» о Чукотке и приложил к ней карту. Оба эти документа были направлены Ф. Плениснеру, собиравшему сведения об островах в Ледовитом и Тихом океанах и об Америке у местных жителей. За служебные провинности в 1772 г. Ф. Плениснера отрешили от должности. В 1777 г. он представил в Академию наук объяснительную записку и интересный чертеж «Чукотской земли». Это была новая карта Н. Дауркина, законченная в 1774 г., с уточненной конфигурацией побережья Чукотки[120] и Северной Америки.

Сержант Степан Андреев по приказу Плениснера в марте — апреле 1763 г. на собаках объехал Медвежьи о-ва[121] и дал их беглое описание. С о. Четырехстолбового он заметил на севере синевато-черное пятно. Вторично посланный туда в апреле 1764 г., С. Андреев с четырьмя казаками и проводником-юкагиром двинулся с о. Четырехстолбового на северо-восток. За восемь дней они прошли на собаках по льду не более 120 км и утром 22 апреля обнаружили «щель» — так С. Андреев в своем журнале назвал большую заприпайную полынью Восточно-Сибирского моря, преодолеть которую не смогли. За нею С. Андреев увидел «остров весьма не мал… Гор и стоячего леса на нем не видно, низменной, одним концом на восток, а другим на запад, а в длину так, например, быть имеет верст восемьдесят». Верстах в двадцати от острова они заметили следы «незнакомых людей» на восьми санях с оленьими упряжками и, «будучи малолюдны», повернули обратно. На своей карте Ф. Плениснер показал «Землю Андреева» в Восточно-Сибирском море к северо-востоку от Медвежьих о-вов, где, как доказано в наше время, никакой земли нет.

В 1769 г. на поиски «Земли Андреева» были посланы прапорщики-геодезисты Иван Леонтьев, Иван Лысов и Алексей Пушкарев. В марте — апреле в сопровождении Н. Дауркина они переехали на собаках по льду из Нижнеколымска на Медвежьи о-ва и сделали их сравнительно точную опись. В феврале 1770 г. от о. Четырехстолбового они проехали по льду на северо-восток около 300 км в поисках «Земли Андреева», которую смешивали с «Большой Американской землей». В феврале 1771 г. они, пройдя по льду около 90 км на восток от Медвежьих о-вов и не найдя земли, повернули на юго-запад — к мысу Большой Баранов.

А в марте И. Леонтьев один проследовал на восток до Чаунской губы. В 1773 г. через Тобольск он направился в Петербург с материалами и составленной им «картой секретному вояжу» (она была опубликована в советское время). Именами трех геодезистов названы три центральных острова группы Медвежьих.


Плавания Шалаурова

Сложный и тяжелый маршрут с Лены на Камчатку через якутское бездорожье, горы и бурное Охотское море заставлял возвращаться к вопросу о северной морской трассе в обход Чукотского п-ова. Эту идею решил воплотить в жизнь промышленник-мореход Никита Павлович Шалауров. Возможно, он знал об экспедиции русских якутских купцов, которые в начале XVIII в. с одной зимовкой прошли с Лены на Камчатку через Берингов пролив. Сведения об этой безвестной экспедиции крайне скудны. Кроме краткого упоминания в рапорте М. Шпанберга от 30 декабря 1745 г., сохранился более «весомый» документ — карта Сибири, опубликованная в Амстердаме в 1727 г. На ней, по М.И. Белову, против мыса Дежнева, названного Чукотским Носом, помещена надпись: «Русские, выйдя из Лены и других рек к осту от Лены, прошли здесь на своих судах, направляясь торговать с камчадалами». Начинание Н. Шалаурова поддержали губернские власти: в ноябре 1755 г. ему вручили ордер, определявший научные задачи плавания — доказательство возможности прохода из Северного Ледовитого океана в Тихий, открытие новых островов и земель, а также описание Чукотского п-ова. Для составления карты к экспедиции были прикомандированы «морские служители» Филипп Вертлюгов и Максим Старков.

Побережье Восточно-Сибирского моря от устья р. Колымы до Шелагского мыса (эскиз восточной части карты H. Шалаурова, 1702 г.)

С самого начала (Н. Шалауров отправился в плавание из Якутска в конце лета 1757 г.) его стали преследовать неудачи: ему трижды пришлось зимовать — дважды на р. Лене и один раз близ устья р. Яны; снаряженное на его собственные средства судно едва не сгорело, а приказ о передаче в его распоряжение бота «Иркутск» не выполнен. Лишь в конце июля 1761 г. он вышел на своем отремонтированном к тому времени судне в море. Плавание на восток проходило очень медленно: за два месяца экспедиция продвинулась лишь до святого носа, где ее остановили плотные льды, всю первую половину сентября судно преодолевало ледовый барьер в проливе Дмитрия Лаптева. Н. Шалауров видел о. Диомида, а на севере усмотрел гористую землю, но идти туда не рискнул. Очевидно, он видел о. Большой Ляховский. Вскоре удалось выбраться на свободную от льдин воду и 18 сентября достичь устья р. Колымы. Зимовала экспедиция в Нижнеколымске.

21 июня 1762 г. Н. Шалауров предпринял еще одну попытку пробиться на восток, но из-за противного, правда, несильного ветра потерял два месяца у мыса Большой Баранов и лишь в конце августа подошел к Шелагскому мысу. Ф. Вертлюгов и М. Старков выполнили с судна опись побережья моря Лаптевых и Восточно-Сибирского моря от устья р. Яны, причем впервые нанесли на карту 600 км береговой линии от мыса Большой Баранов, где закончил опись Д. Лаптев, до Шелагского мыса, где видели морских коров. Далее к востоку Н. Шалауров продвинуться не смог: кончились продукты, усилились восточные ветры, да и время было позднее. На обратном пути Ф. Вертлюгов и М. Старков засняли всю Чаунскую губу с о. Айон[122]. Подходящего места для зимовки здесь найти не удалось. На Колыму мореходы вернулись 11 сентября.

Неудача не обескуражила Н. Шалаурова: он приехал в Москву, добился решения Сената о финансовой поддержке и возвратился на Колыму. К моменту отплытия Н. Шалауров был уже очень серьезно болен и не смог даже подписаться на своем рапорте Сенату; оба съемщика в плавание не пошли.

В середине июля 1764 г. Н. Шалауров вновь отправился морем на восток и, обогнув Шелагский мыс, попал в тяжелые льды, раздавившие судно у устья р. Веркунь (Пегтымель), которая впадает в море у 174° в.д. Команде удалось выбраться на берег, часть осталась в построенной у реки избушке, другая подалась в верховья р. Пегтымель. Некоторые, вероятно, добрались до устья р. Элькан (Эльхкаквун, притока р. Паляваам), впадающей в вершину Чаунской губы. Все группы шалауровцев погибли от голода и холода.


Загрузка...