ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Когда Израиль вышел из Египта,

Безопасно прошел он по дну моря;

Днем под облаками, ночью в огне…

… а перед ним шел Господь.

Я вижу далекую страну,

Где я никогда не буду.

Сердце стремится туда,

Куда не ступит нога,

В Обетованную Землю.

Хаусман, ок. 1900 г.

На фресках, украшающих стену, подножья бархатисто-коричневых холмов омывали изумрудно-зеленые моря. В далеком сожженном мире когда-то существовали такие берега. Древний художник не мог представить себе мир, лишенный разноцветных морей и холмов, лишенных растительности. На телевизионном экране расположенном в центе фрески, по-настоящему морю, вдоль настоящего берега шел корабль, от которого веером расходились волны раздвигаемых вод. Вид на экране только подчеркивал неправдоподобность фрески.

Облокотившись на подушку, Кедра Уолтон молча раскладывала пасьянс на низеньком стеклянном столике. Изредка она поглядывала на экран. Рядом в глубоком кресле сидел Захария. Он не отрывал глаз от экрана.

— Несчастные глупцы… — тихо произнес он.

Захария вдохнул через ноздри дым от курильницы с тлеющей лозой. Растущая на поверхности, она брызгала смертельным ядом на любое проходящее рядом животное. Но высушенная лоза при горении испускала наркотический аромат, хорошо успокаивающий нервы. Захария выпустил струйку дыма на экран.

— В этот раз Сэм Рид отгрыз кусок, которым подавится, медленно сказал он.

— Где ты набрался таких вульгарных словечек? — поинтересовалась Кедра, ослепительно улыбнувшись. Согласно последнему крику моды не менее ослепительно выглядела и она сама. Причем в буквальном смысле. Над узким египетским лицом короной возвышалась прическа, где каждый волосок сиял, покрытый тонким слоем золота. С ресниц, словно с золотых ниточек, свисали золотые же капельки.

— Зато ты выглядишь вульгарно, — усмехнувшись, парировал Захария.

— Ну и что? Должна же я знать, насколько далеко могу зайти. Как и всякая женщина…

— Взгляни-ка! — Захария выпрямился в кресле и показал на экран.

Едва не рассыпав карты, Кедра повернулась лицом к экрану. На нем разворачивалось фантастическое зрелище. В тусклое серое море белой дугой выдавался волнорез. Вдоль него спешил к причалу маленький кораблик, на палубе которого стояли десять мужчин и женщин. Десять первых энтузиастов колонизации, соблазненных бессмертием. Рассматривая негостеприимный мир побережья, они сгрудились на палубе и нервно крутили головами. Они походили на юношей и девушек древней Греции, что приносились в жертву Минотавру. С оторопью и невольным страхом они смотрели на растущую по мере приближения могучую стену джунглей, нависшую над низкими гладкими стенами колонии Плимут.

И Минотавр поднялся из воды… Но жертвой предстояло стать ему… Великое множество чудовищных ящеров обитало в море. Некоторых из них успели классифицировать. Но чудовище, поднявшееся перед кораблем из серых вод, не было известно никому. На двадцать футов взметнулась темная глянцевая шея. Порванным шелком скользнула с нее вода. Ящер раскрыл пасть, способную вместить человека, и издал хриплый оглушающий визг. В несколько рядов желтели длинные острые зубы.

Испуганно крича, пассажиры в панике бросились к противоположному борту. Кораблик опасно накренился. Зубастая тварь метнулась к ним, грациозно изогнув тонкую относительно длины шею. Чудовище привлекла девушка в ярко-розовом платье, резко выделяющемся на фоне серого моря.

Ад воцарился на маленьком корабле. Но рулевой, скорчив презрительную мину, лениво наклонился и нажал кнопку на пульте. Мгновенно с обоих сторон палубы поднялись створки империумного купола и прозрачная скорлупа со звоном сомкнулась, защитив пассажиров от монстра.

Огромная голова ударилась о купол. Кораблик сильно накренился, люди клубком покатились по палубе. Сверкнул в свете дня острый киль, ящер с размаху напоролся на него.

Ужасающий рев пронесся над морем. Струной вытянулась шея, клыкастая пасть поднялась к облакам. Из горла пульсирующим фонтаном била кровь.

Чудовище опять взревело. Кровь хлестала из разинутой пасти. Тварь в агонии забилась о воду, дернула пару раз шеей и скрылась в толще вод. Осталось лишь алое пятно.

Корабль выпрямился и как ни в чем не бывало заспешил к пирсу.

Кедра рассмеялась, раскладывая очередной пасьянс.

— Молодец, капитан! — сказала она. — Но как ему не надоело? Наверняка, все это подстроил Сэм. Он вполне способен пригнать чудище, чтобы поразить и восхитить новых добровольцев. Разговоров им теперь хватит надолго.

— Тебе смешно, милая Кедра? — спросил Захария, вдохнув наркотический дым, — Он способен и не на такое. Он очень опасен! И не потому, что изобретателен, а потому, что безответственен.

Волосы Кедры сверкнули золотом, когда она кивнула головой, соглашаясь.

— Ты прав, дорогой. Нам совсем не до смеха. Мы недооценили Сэма. Думаю, что он еще удивит нас. Но какая свирепая энергия! Какая одержимость! Он способен на любое преступление, лишь бы расчистить себе путь. У нас еще будут с ним проблемы, когда мы надумаем его осадить.

— Ты уже переменила мнение о нем?

Она смешала карты. Отыскала в колоде одну с изображением повешенного. Как и все остальные, карта была исполнена прекрасно. На веревке, свисавшей с сука, болтался висельник, четко выделяясь на фоне узорчатого занавеса. Строгое лицо его и рыжие волосы оттенял золотой нимб. Держа карту в узкой ладони. Кедра рассматривала рисунок. Сквозь задумчивость на ее лице проглядывала легкая грусть.

— Никогда не спрашивай меня об этом, Захария.

— Однако ответить придется, дорогая. Это очень серьезно. Он бессмертный.

— Да, я знаю.

— А кто он, ты знаешь?

Снова резко высверкнуло золото волос.

— А ты?

Захария вдохнул дым, разогнал рукой ароматное облачко. Затем кивнул и сказал:

— Он Харкер. Ты слышала про Блейза?

— Да. Все слышали. Сэм на весь подводный мир кричал о нем, чтобы уничтожить престиж Харкеров. А сам он знает?

Бессмертный усмехнулся.

— В том и парадокс, что не знает. Он и не подозревает, что дискредитировав Харкеров, он уничтожит и свое имя. Любопытно будет посмотреть на его физиономию.

— Любопытно… но ведь это и наше имя!

— Ну и что? Мы легко сумеем вернуть авторитет и влияние. И мы можем ошибаться. Сопротивляясь колонизации, например. Но никто не посмеет сомневаться в чистоте наших побуждений. Что касается Сэма, то пока я намерен выжидать. Хоть мне это и не по душе, но сейчас нам придется действовать заодно с ним. Во всяком случае, пока идея колонизации на подъеме.

Кедра, рассеяно перебирая карты, едва заметно улыбнулась.

— Пока… заодно… Он страшный человек, Захария. Но сейчас он на вершине успеха. Пусть себе… Он чрезвычайно деятелен, и чтобы упрочить свою власть, пойдет на любое геройство или преступление. Но он, сам того не понимая, создаст надежное основание для новой социальной системы. И это все. На этом он выдохнется. По сути своей он не созидатель, скорее уж разрушитель… Вот тогда мы и остановим его.

— Не спорю. Но каким образом?

— Мы не хуже его умеем применять его же методы. Превратим его силу в слабость и повернем ее против него самого. Хищника легко раздразнить, а потом… — щелкнув по карте изящным ноготком, она тонко улыбнулась.

Захария молча ждал продолжения.

— Я еще не все продумала, — сказала Кедра. — Но мне кажется, я знаю оружие, с помощью которого мы одолеем Сэма Рида.

— Какое?

Она взглянула на Захарию сквозь тяжелую золотую занавесь ресниц, превращавшую ее лицо в драгоценную маску. Египетские губы скривились в улыбке, слишком похожей на гримасу боли. Никогда прежде Захария не видел такого выражения на ее лице. Невозможно было понять, о чем она думает, хотя ему всегда казалось, что он знает ее достаточно хорошо. В руке она снова держала какую-то карту.

Молча он потянулся, чтобы разглядеть рисунок. Десятка мечей. На сером морском берегу, на фоне закатного неба четко вырисовывались эфесы десяти мечей. Их лезвия пронзали тело человека.


Наконец колонию Плимут укомплектовали полностью. Сэм с нетерпением ждал этого дня. Ему предстояло произнести речь, но так, чтобы не обмануть ожидания тысяч добровольцев возжелавших бессмертия.

С минуту он изучал аудиторию, глядя на ряд экранов. Затем глубоко вздохнул и начал:

— Я, Сэм Рид, обращаюсь к вам — избранным. Вы все прошли достаточно тяжелые испытания. Отобраны наиболее здоровые, самые сильные граждане Куполов. Вас тщательно изучили, вы прошли через труднейшие тесты, доказав этим, что именно вы достойны бессмертия. — Сэм помолчал. С экранов в рот ему смотрели тысячи людей. — Не каждому дано стать бессмертным. После определенного срока, у кого раньше, у кого позже, неизбежно начинается старение. Мы пока не знаем причин этого и можем только гадать. Мы научились останавливать старость лишь в том случае, если человеку не более сорока лет. Видимо, после этого срока равновесие организма нарушается уже сильно.

Затаив дыхание, тысячи добровольцев слушали его. Они, поверившие в обещанное бессмертие, представляли собой этакую гранату, готовую взорваться и разнести все, и чеку которой Сэму придется сжимать до конца.

— Вы — цвет расы и первыми получите бессмертие. После того, как вы сделаете бессмертие безопасным и доступным для всех, вам останется наслаждаться плодами его. А на ваше место придут другие. Но сейчас вам предстоит тяжелейший труд. И прежде, чем вы станете бессмертными, вы проживете на поверхности несколько трудных лет.

«Наверное, лет пять, — подумал он. — Вряд ли больше. За пять лет они еще ничего не заметят».

Сэм тщательно продумывал необходимые тесты, через которые должны пройти тысячи, а позже — миллионы людей. Адский труд, если на помощь не придет техника. Нужно обработать данные о психике, о наследственности, о патологических изменениях, рассчитать приблизительно продолжительность жизни предполагаемых добровольцев. Но важнейшим фактором оставался и возраст зрелости — в этот период жизни изменения заметны меньше всего. Поэтому Сэм и рассчитывал не более чем на пять лет.

Он продолжил:

— Я пробыл на поверхности почти сорок лет. Человеку среднего возраста необходимо не менее пяти лет подвергаться воздействию комплекса факторов, существующего на поверхности. Мы можем только предполагать, что это какое-то излучение, уничтожающее вирус старения, опять же предполагаемый. Замечено, что чем старше человек, тем больше нужно времени для уничтожения этого вируса. У новорожденных, по-видимому, этого вируса нет и, подвергнутые облучению на поверхности, они не стареют. А достигнув зрелости, они живут сотни лет.

Стало быть, дети, родившиеся в колонии, будут бессмертными. Но вам, взрослым, придется бороться за эту возможность. От пяти до семи лет вы должны подвергаться радиации, чтобы в организме произошли необходимые изменения.

Что представляет собой эта радиация, мы пока почти не знаем. И в почве и в атмосфере Венеры присутствуют микроскопические количества радиоактивных элементов. Вкупе с солнечной радиацией и космическими лучами они как-то воздействуют на нас, за несколько лет превращая в бессмертных. Но пока мы еще не в силах объяснить этот слишком сложный процесс.

Причем, подобно бацилле проказы, радиация действует только на людей, но не животных. Из-за невозможности заразить этой болезнью морских свинок средство от проказы долго не могли найти.

Отсюда вывод — бессмертие только для людей! Для всякого, кто не слишком стар и имеет силы и мужество для жизни на поверхности. Вы нашли в себе эти качества, но вам нет места в колонии Плимут. Ваша задача — основать новую колонию! И это ваш единственный шанс. Группы добровольцев будут сменяться каждые семь лет, и мы решили набирать людей в расцвете сил, которые вы, сделавшись бессмертными, сохраните на сотни лет. Вам предстоит закрепиться в новой колонии к тому моменту, когда прибудет новая партия добровольцев, которые продвинут дело колонизации еще дальше.

Сэм внимательно изучал лица на экранах. Неприятности ожидаются не ранее, чем через пять лет. За это время изменения во внешности незначительны. В крайнем случае их легко будет объяснить неблагоприятным влиянием чуждой среды. Должна же поверхность как-то влиять на внешность человека. Добровольцы внимательно слушали Сэма.

— Но бессмертие вы еще должны заслужить. Переход от беззаботной жизни Куполов к тяжелой жизни пионеров колонизации для многих окажется очень трудным. Мы поможем вам приспособиться, но помните: только беспрекословно подчиняясь законам и традициям колонии, вы выдержите семь лет напряженного, а зачастую и опасного труда.

Вы обязаны повиноваться местным властям. Вы должны довериться этим людям, ибо только они знают, как решить ваши проблемы. И никогда не забывайте — здесь, на поверхности, все и везде, днем и ночью будет стремиться убить вас. И ради будущего бессмертия вы должны быть осторожны и предусмотрительны. Возможно, кто-то не выдержит и вскоре запросится обратно. Но в соответствии с подписанными вами контрактами вы не можете вернуться раньше времени без особого разрешения властей. Но лучше всего, если вы получите это разрешение, став бессмертными.

Рекомендую серьезно относиться к своим обязанностям. Таким образом вам самим легче будет приспособиться к новым условиям. Не стесняйтесь заменять работающего рядом. Внимательно изучайте обязанности вашего начальника. Помните: карьеру в колонии делают быстро. Будьте готовы к этому. Все зависит только от вас!

Тяжелейшим трудом, в условиях непрерывной опасности вы заслужите бессмертие. Я верю в вас! Нет трудностей, которые человек не перенес бы в течение месяца. А семь лет, это всего лишь сотая часть вашего бессмертия, эквивалентная месяцу жизни короткоживущего.

Не забывайте об этом!

Вспоминайте в минуту разочарования!

Вас ждет бессмертие!

Он выключил передатчик. Немного посидел молча, разглядывая толпу.

— Что ж, — тихо сказал он, — они проглотили мою позолоченную пилюлю.

Выстроившись в шеренги и дыша друг другу в затылок, люди продолжали стоять в ожидании приказов от своих непосредственных начальников. Командовали ими крепкие тренированные люди — первопоселенцы колонии Плимут, — зарекомендовавшие себя, работая с Хейлом.

Как малина разрастается корнями и побегами, так и колония разрасталась вдоль побережья. Но не пять лет, а гораздо больше потребуется, чтобы и колония Плимут дала новые крепкие побеги, но не крепче, чем сам Плимут.

Разумеется, они должны стать неуязвимыми для ярости джунглей, но уязвимыми для него.

Но Плимут обязан оставаться неуязвимым для них, будучи резиденцией Сэма Рида.

Пять лет оставалось у него, прежде чем ярость ударит рикошетом.

Цепь островов ковала звено за звеном. На счету была каждая минута, и для отдыха не оставалось времени.

Сэм нажал кнопку связи. Получив обычный ответ, что кабинет Хейла пуст, он досадливо фыркнул и спросил:

— Где же он?

— Губернатор на Шестом острове. Руководит операцией по расчистке.

— Соедините меня с ним.

Изображение на экране пропало. Видимо, в том месте, где сейчас находился Хейл, телепередатчика еще не было. Резкий голос ответил:

— Хейл на связи.

— Сэм Рид. Нам надо встретиться.

— А, это ты, — голос Хейла потускнел. — Извини, но я занят. Мы тут, на Шестом, испытываем новую технику. Времени в обрез. Как-нибудь потом увидимся.

Сэм опять фыркнул и раздраженно выключил связь. Затем вызвал вертолет и вышел наружу. Не оставалось сомнений, что Хейл действительно не желает видеть его.

Коротко козырнув, пилот — один из первых колонистов, развернул вертолет в сторону моря. Они пролетали над освоенными островами. Вместо чудовищных джунглей на них зеленели культурные посадки. Через равные промежутки стояли дома, окруженные частоколом. Вдоль берегов белели аккуратные прямоугольники причалов. Странную комбинацию мирных ферм и военных баз представляли собой острова с Первого по Пятый.

Пока только они противостояли бешеной ярости континентов Венеры. Но это было лишь началом наступления цивилизации на дикую природу.

Сэма заинтересовало невозмутимое лицо пилота. Явно из первых поселенцев. В них Сэм не сомневался. В Плимуте надежные люди. Опасность могла исходить только от нового потока добровольцев. Они здесь ради бессмертия. А через несколько лет… Но к тому времени Сэм очень надеялся захватить абсолютный контроль над колониями.

Еще одна серьезная проблема — Хейл.

Чью сторону он примет через пять лет? Семьи Сэма не пугали. Они — открытые враги, с ними справиться легче. А у свободного солдата кроме бессмертия были власть и авторитет. Сейчас они действовали заодно. Но как трудно понять этого невозмутимого бессмертного! С кем он будет через пять лет? О чем он знает? Узнал ли он в самом начале в Джоэле Риде Сэма Рида? Что он думает о блефе насчет бессмертия? Необходимо получить ответы на эти вопросы, чтобы знать, друг он или враг.

По виду Хейла невозможно было определить, верит он Сэму или нет. Но наивной доверчивостью он не отличался. Подозрительной казалась и его готовность идти за Сэмом. Может быть, тяжесть прожитых столетий сделала его пассивным? Сталь тоже устает и, сама по себе, не восстанавливается. Насторожила параллель: ведь эмблема свободных солдат — меч. Он тоже сделан из стали.

Мелькнула идея. Добровольцы… они такие крепкие, сильные, не пока еще такие податливые в его руках. Но жестокие битвы с яростью побережья закалят их, если не сломают… Сталь тоже закаляется… Снова меч?

Что ж, видно будет. А пока необходимо укреплять тылы. Спина должна быть защищена в первую очередь.

Не считая вершины высокого холма, Шестой, остров еще находился под властью джунглей. На расчищенной площадке стоял вертолет. Рядом с ним что-то делал человек. Серые силуэты машины и человека почти сливались с серым фоном тусклого неба. К причалам, сделанным на скорую руку, приткнулись баржи и легкие корабли. Снизившись к самой воде, пилот, следуя указанию Сэма, развернул машину в крутом вираже, отчего брызги накрыли прозрачный колпак кабины.

Сэм взглянул на плотные облака. Дождя, кажется, не будет, оно и хорошо. Свирепые ливни усугубляли трудности. Работу всегда приходилось планировать с учетом рекомендаций метеорологов. Вот и сейчас для расчистки Шестого острова позарез нужны несколько погожих дней, иначе базу не заложить. Затем, после постройки моста до Пятого острова, к островной колонии прибавится еще одно звено. Но до этого еще долго.

Вертолет сел у причала. Спрыгнув на помост, Сэм оказался в самом центре деловой суеты. Огромная гусеничная дробилка съехала с баржи, и под ее чудовищной массой берег, казалось, просел. Потом один за другим выгрузились юркие вездеходы на высоких колесах. Сошли люди в защитных костюмах и респираторах. На берегу скопилось множество техники и ящиков с оборудованием.

Сэма схватил за руку какой-то человек в маске и сунул ему сверток.

— Советую одеть, сэр. Местные растения очень живучи и ядовиты.

— Спасибо, — ответил Сэм, надевая комбинезон и респиратор. — Как мне найти губернатора?

— Он вон там, на холме, сэр. Но туда еще нет дороги. Можно добраться только на вертолете.

Минуты через четыре Сэм спрыгнул на вершину холма и знаком отпустил вертолет. Тот взревел и ушел к причалу.

Увидев, что Хейл без защитного костюма и респиратора, Сэм снял свои. Оба они за последние месяцы приобрели немалый иммунитет, да и здесь, высоко над джунглями, опасности заражения почти не было.

Хейл, не отрываясь от бинокля, небрежно кивнул Сэму. На низеньком походном столике была расстелена карта, придавленная от ветра переговорным устройством, от которого к вертолету тянулся блестящий провод.

— Как дела? — спросил Сэм.

— Нормально. Насекомых травили. Но разве всех уничтожишь! Живучие, гады.

На поверхности все, что прыгало, летало и кусалось считалось насекомыми. Все, что имело огромные до изумления размеры и при этом бегало, орало, набрасывалось — относилось к животному миру. Все остальное — к растениям, хотя по степени агрессивности и опасности для человека особой разницы не было. Объединяло их одно: к опрыскиванию они относились с удивительным безразличием.

Но без него нельзя было обойтись. Хищные нравы местных зверей и насекомых оно все же немного утихомиривало, а ядовитые лишайники и прочую агрессивную флору как бы усыпляло.

Общение со зверями было, однако, приятнее. При некоторой сноровке крупного хищника легко подстрелить. А. вот иные растения имели дурную наклонность проникать в легкие и разрастаться там в комковатую массу до полного паралича дыхания.

Колонизация Шестого острова только началась и он пока выглядел просто больным. Джунгли утратили живую зелень. Растения обвисли серыми плетями, лишь изредка сонно шевелившимися. Сэма разбирало любопытство, хотелось рассмотреть их поближе.

— В кабине есть еще один бинокль, — подсказал Хейл.

Джунгли и люди скачком приблизились. Сэма заинтересовало что-то новое в движениях и манерах колонистов. Необычные для жителей Куполов живость и энергия читались в лицах и жестах людей побережья. Джунгли он осмотрел лишь поверхностно, прежде всего и всерьез его интересовали люди. Он очень часто обдумывал, какое именно качество колонистов может пригодиться лично ему, Сэму Риду.

Никогда еще люди Венеры не были так довольны своей работой. С непривычки к тяжелому труду болели их мышцы, пот разъедал тело под герметичными комбинезонами. Смерть, страшная и мучительная, могла настигнуть их с любым вздохом, с каждым движением. Но они были счастливы. Работа отбирала у них всю энергию, не оставляя времени ни для чего другого, но люди видели плоды своих трудов. Они вносили порядок в плотоядный хаос и считали это занятие единственно достойным человека. Они слишком долго были лишены счастья физического труда. Рано или поздно удовольствие от тяжелой работы сменится усталостью и раздражением… Но сейчас Сэм не хотел об этом думать.

Он заметил, что Хейл украдкой из-под бинокля внимательно рассматривает его.

Сэм резко спросил:

— Хейл, как нам быть с Харкерами?

Хейл приказал что-то в микрофон, махая рукой в сторону невидимой дробилки. Затем обернулся к Сэму.

— Что тебя интересует?

— Они подозрительно легко уступили нам. Я уже ошибся раз, когда поверил, будто выиграл. Они не спешат, бьют исподволь, но точно. У меня есть опыт, и я знаю, что с ними надо быть настороже. Харкерам я никогда не доверял.

Хейл спокойно смотрел на него и улыбался снисходительной улыбкой бессмертного.

— Все бывает… — загадочно ответил он. — Насколько далеко простираются твои планы?

— Какие именно? — в свою очередь уклонился от ответа Сэм.

— Дело в том, что через пять-шесть лет тебя ждут неприятности. Ты это учел?

Сэм облегченно вздохнул. Наконец-то все разъяснилось! Ему еще не приходилось слышать от Хейла оценки своего блефа.

Винил он в этом только самого Хейла. Тот до сих пор избегал встреч с ним наедине. Продолжалось это так долго, что стало неудобным впрямую спросить Хейла, узнал ли он Сэма Рида при первой встрече после его «воскрешения». Сложившаяся ситуация создавала определенное психологическое напряжение, и это нравилось Сэму все меньше. Сэм недооценил скрытую силу Хейла.

Пусть так, но один вопрос все таки выяснился: Хейл знал правду о бессмертии. Но раз он молча соглашался с обманом тысяч добровольцев, значит связывал себя с аферой Сэма, в сравнении с которой мошенничество при первой колонизации выглядело пустяком.

Убедившись в этом, Сэм почувствовал себя свободнее.

— Да, я учел это, — ответил он. — Не я сказал, что цель оправдывает средства. Иначе бы у нас ничего не получилось.

Хейл слегка приподнял брови. Чувствовалось, что слово «нас» его покоробило. Но возражать он не посмел. Он достаточно глубоко увяз в обмане, и, воспользовавшись плодами его, невольно взял на себя долю ответственности.

— Да, ты прав, — медленно произнес он. — Жизнь покажет, насколько оправданы наши поступки. Но тебе я бы советовал быть предусмотрительнее, — в голосе Хейла прозвучало предупреждение. — Надеюсь, ты понимаешь, что к началу кризиса мы должны быть готовы?

Еще бы! Только сам Сэм знал, сколько он ломал голову над этой проблемой. Но его вдруг насторожила угроза в голосе Хейла. Как это понимать? Он что, не собирается идти с ним до конца? Сэм раздумал делиться своими планами.

— У меня несколько вариантов наших действий, — осторожно ответил он. — Позже обсудим.

Что происходит? Глупец Хейл или просто не снисходит до проблемы с высот своего бессмертия? Да, а когда люди поймут, что обещанное бессмертие — фикция… Сэму даже не хотелось думать, какая буря негодования поднимется. Ярость обманутых выльется в бунт, а бунт в бурю, которая сметет и его и Хейла. А на насилие отвечают насилием… К этому дню необходимо тщательно подготовиться. И, если Хейлу угодно будет отойти в сторону, что ж, дело его. Пусть в одиночестве держит ответ. Сэм Рид сам сможет позаботиться о себе. И пусть он только попробует выступить против Сэма Рида. В колонии Плимут возникнут очень неприятные проблемы.

Сомнения назойливо одолевали Сэма. Хейл мог оказаться слишком опасным противником. Благоразумие требовало сменить скользкую тему разговора. Сэм узнал, что хотел. Оставалось обсудить вопрос, ради которого он прибыл сюда.

— Что до Харкеров, — сказал он, — будем поддерживать с ними связь. Так легче следить за ними. На данный момент они ничего сделать с нами не могут. Колонизация в Плимуте пока выглядит успешной, но если и она окончится крахом, то следующей попытки нам не позволят.

— Согласен. Думаю, что это понимают и Семьи.

— Скорее всего. Сейчас нам необходимо действовать вместе с ними. И первый шаг к сближению должен быть наш.

— Даже так?

Сэм замялся.

— Но… сам я не могу, — откровенно выпалил он. — Мы… Захария и я, э-э… терпеть не можем друг друга. Стоит мне увидеть его, так и хочется ударить. Хейл, вы же прирожденный дипломат. Вы же прекрасно знаете их всех. А, Хейл?

Теперь заколебался Хейл. Наконец он уклончиво ответил:

— Посмотрим. Но ты знаешь их не хуже меня, И ты тоже бессмертный.

— Но… все-таки есть разница. Позже, наверное, я подключусь к вам. Но не сейчас. Ну, как? Сделаете?

Хейл надолго задумался. Заверещал передатчик в его руке. Явно обрадовавшись помехе, Хейл приложил его к уху.

Слушая его, он смотрел на джунгли — там как-то странно раскачивались вершины деревьев.

— Возьми бинокль, — сказал он Сэму. — Машина напоролась на паутину Сирены. На это стоит посмотреть. Вон там, где просека.

Оптика вплотную придвинула джунгли. Дробилка, прорубив широкие просеки, разделила остров на четыре части. Джунгли стояли плотными клиньями, бриллиантово блестя росой и защищаясь брызгами ядовитого сока. Громадный тяжелый механизм с хрустом и скрежетом, слышным и на вершине холма, вгрызался в ближайший клин, сминая мощные деревья, как соломинки.

Бронированная машина, методично пожирающая джунгли, с виду мало чем отличалась от чудовищных ящеров, населявших Венеру. Но это чудище, изготовленное человеком, явилось сюда, чтобы уничтожить их, и двигалось оно не менее быстро и хищно, круша все на своем пути.

Джунгли пытались сопротивляться. Они набрасывали на дробилку толстенные петли лиан, царапали броню шипами, похожими, скорее, на громадные клешни. Но ядовитый сок, чернея, стекал с герметичного корпуса, клешни ломались, лианы рвались и, слабо извиваясь, падали под мясорубку гусениц.

До Сэма доносились отдаленный гул и грохот дробилки, треск гибнущих деревьев и едва слышные возбужденные голоса людей.

Радужное сияние возникло вдруг перед тупой мордой машины. Сэма качнуло. Ему показалось, будто все его чувства и органы внезапно отключились. Пропали звуки. Он перестал ощущать бинокль. Исчезли даже неприятные запахи венерианской атмосферы, которые Сэм переносил с трудом. Осталось одно пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Цвета гипнотически вспыхивали и гасли, меняя расцветку пятна на все более изысканную.

Оцепенение наваливалось все сильнее. Цвета сливались в один, которому нет названия. В танце извивались бледные ленты, их движения завораживали и притягивали, притягивали… Почти физическое наслаждение чувствовалось при этом.

Сэм отшвырнул бинокль. Его била крупная дрожь. Он вопросительно взглянул на Хейла. Тот восхищенно смотрел на него.

— Не знал, что бывают люди, так легко справляющиеся с зовом Сирены. Ты крепкий парень, Сэм. Ты разочаруешь любого гипнотизера.

— Ага, — мрачно ответил Сэм. — Я понял. А что это за образина?

— Сухопутный вариант Мантии Счастья. Помнишь? Морское животное. Вступает в нейроконтакт с жертвой, заживо пожирает ее, а жертва при этом испытывает райское наслаждение. Сирена использует тот же метод. Взгляни еще раз. Второй раз будет легче.

Сэм тщательно подстроил объективы и существо оказалось много ближе. Игра цветов снова заворожила его и он никак не мог рассмотреть эту паутину в деталях.

Он напряг волю. Представил себе, что смотрит на Сирену как бы со стороны. Он увидел людей, стоящих за дробилкой. Паутина была не менее десяти футов в диаметре. Она казалась очень старой, если только в хищном лесу вообще можно быть старым. Прикрепленная к ветвям толстенными нитями, паутина протянулась между двумя деревьями, а в центре ее вибрировало туловище, оно-то и испускало цветные волны.

До Сэма донесся слабый звенящий звук. Каждое движение паутины сопровождалось звоном, несколько запаздывающим из-за расстояния. Звон не был музыкальным, но заключал в себе странную ритмику и тон, которые действовали на подкорку, парализуя волю и заставляя идти к смерти.

Сейчас она уламывала дробилку. Сирена очень старалась зачаровать тупую машину. Вспыхивая все ярче, все красочнее, она пыталась проникнуть в проволочные нервы железного чудища, парализовать его маленький электронный мозг.

Казалось, еще немного и машина не устоит. Она медленно, словно под гипнозом шла на сеть. Если вдруг случится невозможное, и гигант в империумной броне не устоит, то погибнут и люди, идущие за ним. Сэм не понимал, почему эти люди не обгоняют машину и не бросаются в объятия сирены. Даже на таком расстоянии его мозг работал с перебоями — его чаровали цветовые переливы.

«Что-то такое было на Земле, — смутно вспомнил он. — Гомер рассказывал это о Древней Греции».

Сирена вдруг вспыхнула еще сильнее и красочнее и закричала, словно в экстазе, когда нос дробилки ткнулся в паутину. Существо прыгнуло на тупую империумную морду, опутывая своей сетью корпус механического гиганта. Дробилка, казалось, задрожала в экстазе. Заметно дрогнули броневые плиты. Возможно, какой-то парализующий гипнотический импульс все же проник в ее металлическую нервную систему.

Железное чудище по-прежнему перло вперед. Натягиваясь, нити паутины становились все тоньше. Цвет их менялся, бледнел. Сирена издавала звуки, больше похожие на вопли, их уши уже не выдерживали. Не отрываясь, Сэм смотрел и чувствовал, как от невыносимых звуковых колебаний дрожат его нервы.

Послышался треск лопающихся нитей. В последней попытке уничтожить врага, паутина конвульсивно сжалась. Муаровые цветные разводы стремительно пробежали по корпусу машины. Издав последний пронзительный вопль, Сирена судорожно сжала покатое рыло дробилки, затем обмякла и вместе с вялыми нитями паутины скатилась с брони. Тут же безжалостные широкие гусеницы, смяли ее, разорвали и через секунду оставили позади дергающийся в конвульсиях серый губчатый комок, который только что был очаровательной Сиреной.

Облегченно вздохнув, Сэм опустил бинокль. Он весь дрожал и чтобы придти в себя, ему пришлось некоторое время помолчать. Потом, стараясь ступать ровно, он подошел к походному столику, положил бинокль, и повернулся к Хейлу. Тот с любопытством смотрел на Сэма. Что ж, он еще раз доказал, что для гипнотизера он неподходящий объект.

— Итак, мы говорили о Харкерах, — сказал Сэм, как ни в чем не бывало. — Когда вы сможете начать?

Хейл нахмурился.

— Не проси. Не могу.

Теперь нахмурился Сэм.

— Поймите, это очень важно. Только вы можете справиться с этим делом.

— Единственное, с чем я обязан справляться, так это с делами здесь, на острове. Поверхность я знаю лучше всех. А вот ты как раз и предназначен для подобных дел. Мы тебя для этого и наняли.

Лучше не скажешь. Хейл решительно отстранялся от ответственности за участие в обмане. Вот только плодами его пользоваться он не отказывался, впрочем, как и властью над людьми. Что тут поделаешь? До сих пор Сэм именно себя считал движущей силой колонизации, а Хейлу отводил роль не более чем марионетки, которую он дергал за ниточки.

«Не поменялись ли мы ролями?» — эта неприятная мысль впервые кольнула Сэма.

— Пусть так, — медленно произнес Сэм — Я сделаю это. Но если вдруг появятся неприятности, не удивляйтесь.

— Не буду, — спокойно пообещал Хейл.

Былая одержимость молотом ударила в мозг. Перебарывая ее, Сэм стиснул зубы. Теперь он знал, кто его истинный враг. Это еще не объявление войны, но ждать осталось недолго.


Холодный и чистый хрустальный свет заполнял комнату, построенную бессмертными для бессмертных и предназначенную для размышлений. Движущиеся картины на стенах были лишь частью спокойного интерьера, где все предметы были строго функциональны, но не утилитарны и плавно переходили из одного в другой. Взгляд ни на чем не задерживался больше, чем на пару секунд.

Яркий свет невидимых ламп заливал эти стерильные покои. Захария и Кедра сидели за длинным столом. Тонкими длинными пальцами с позолоченными ногтями Кедра перелистывала бумаги.

— Надо, чтобы с Ридом встретилась именно ты, — сказал Захария.

Кедра передернула плечами.

— На поверхности?! Ни за что!

— Тебе с ним легче будет договориться.

— А для чего это вообще надо?

Захария кивнул на бумаги.

— Он далеко не дурак. Все наши трюки ему знакомы. Необходимо разработать два плана: один настоящий, другой отвлекающий.

— Я еще ничего не говорила про свой.

— Это не важно. Смысл в том, что сейчас Сэм Рид нам нужен. Но потом он будет нам мешать.

Кедра промолчала.

Захария осторожно взял ее руку, легонько провел пальцем по золоту ее ногтей.

— Мы обязаны точно рассчитать этот момент. И он должен наступить до того, как Сэм надежно укрепит свои позиции. Сейчас он еще уязвим, но мы не можем его тронуть, не сорвав колонизацию.

— Хейл был прав, когда сказал, что мы слишком долго ждали, — тихо сказала Кедра.

— Может быть… но одна ошибка еще не поражение. Мы хорошо знаем, кто здесь игрок, а кто пешка. Сэм возомнил себя игроком. Пусть себе тешится… Пока…

— Что пока?

На стене, будто живое, ветвилось хрустальное растение. Захария молча смотрел на него. Появился бутон, распустился в цветок, и только тогда он сказал:

— Точное время определить невозможно. Сегодня он служит колонии. Но мину, что взорвется много позже и в нужный момент, нужно закладывать сейчас.

— Это совпадает с моим планом, — согласилась Кедра. — Лучшее оружие, которое может применить бессмертный против бессмертного — мина замедленного действия. И я, кажется, знаю, что она из себя представляет.

— Что же?

— Нечто такое, что должно быть всегда рядом с ним на протяжении многих лет. И всегда угрожать взрывом. А Сэм должен желать, чтобы эта мина всегда была рядом. Она будет казаться ему необходимой и безвредной, не вызовет никаких подозрений. Даже если он проследит за ее созданием, она должна пройти все проверки, которым подвергнет ее Сэм.

— Созданием? — усмехнулся Захария.

— Рождением.

— Ясно. Живая мина замедленного действия. Типичное оружие бессмертных против бессмертных. Есть проблемы?

— Необходима твоя помощь. Конструировать мину придется с генов еще до рождения. Но аккуратно, не оставляя следов. Гм… начнем с дедукции. Индукцию оставим на потом. Здесь краткое резюме о Сэме.

— Источники информации?

— Не общественные. Наши, семейные. Сэм и не подозревает, как много мы о нем знаем.

— Но через пять… или пятьдесят лет он изменится.

— Основные элементы психики не меняются. Это самая надежная база для экстраполяции. Пока ясно одно: наша мина будет голубоглазенькой. Он буквально помешан на голубом цвете.

Захария рассмеялся.

Кедре смех Захарии явно не понравился. Резко протянув руку, она взяла какую-то фотографию.

— С чего ты это взяла, Кедра? — продолжая смеяться, спросил Захария. — Откуда бы тебе это знать?

— Я достаточно изучила психику Сэма Рида, — холодно ответила она. — Я составила описание человека, который может оказаться рядом с Сэмом, допустим, лет через восемнадцать. Расчеты мои исходят из успеха колонизации, чему мы должны всячески способствовать. И все эти годы мы будем готовить мину, такую, чтобы ее таланты были просто необходимы ему. А также внешность и физические данные. У меня записано, какие типы лиц, внешности и голосов предпочитает наш подопечный. Вот изображение людей, нужных нам сейчас, — Кедра выбрала еще одну фотографию. — Я нашла подходящих мужчину и женщину, проверила их наследственность и все остальное. Нетрудно предсказать, каким будет их ребенок, особенно, если мы организуем условия, в которых он будет развиваться. Неявно, само собой.

Захария взял фотографии юноши и девушки.

— Они знакомы?

— Познакомим. Парень пока болеет. Хотел завербоваться в колонию, вот и пришлось заразить. Попозже мы устроим им встречу, но так, чтобы никто не заподозрил наше участие.

Захария наклонился к столику, с интересом разглядывая таблицы и диаграммы.

— Кто он? Так… Устроим ему что-нибудь поинтереснее. О колонии он должен забыть. Ладно, встречу и брак мы организовать сможем. А где гарантия, что ребенок…

— Ты спрашиваешь женщину? Мне известен период ее овуляции.

— А вдруг будет не мальчик, а девочка?

— Прекрасно. Женщина будет для него еще привлекательнее, — ответила Кедра, но тут же нахмурилась и замолкла. Потом нервно отбросила фотографию девушки.

— Независимо от пола ребенка, — резко продолжила она, — он с самого рождения будет подвергаться психодинамической обработке. Тайно. После каждого сеанса память о нем будет стираться. Таким образом, к восемнадцати годам мы закрепим в подсознании ребенка приказы, которые он будет беспрекословно выполнять.

— Убивать?

— Не обязательно, — пожала плечами Кедра. — Но даже под гипнозом человек не может сделать то, что никогда не будет делать сознательно. Ребенка надо подготовить так, чтобы в отношении Сэма у него никогда не возникло угрызений совести. Постгипнотический эффект должен быть внезапным и сильным, пока в действие не вступили защитные механизмы психики. Нечто вроде спускового крючка, на который можно будет нажать в нужный момент.

Захария задумчиво покивал.

— Все бы хорошо… Но ты уверена, что мы не переоцениваем этого… Слишком уж сложно.

— Я знаю Сэма Рида. Вспомни его прошлое. Когда формировалась его личность, он считал себя короткоживущим. Жизнь привила ему мощный инстинкт самосохранения. Он всегда настороже, как дикий зверь. Кто спорит, если бы мы захотели, то смогли бы убить его хоть сейчас. Но именно сейчас и на какое-то время еще он нужен не только нам, но и всей цивилизации. Вот позже…

Хрустальный цветок распустился вновь. После паузы Захария сказал:

— Что ж, все правильно. Если бы мы всегда помнили, как непрочно положение диктаторов, то, наверное, лучше бы правили Куполами. Уверен, что Сэм захочет стать диктатором. Ему это понадобится, чтобы выжить.

— Уже сейчас трудно подобраться к нему. А лет через десять… или пятьдесят он станет совершенно неуязвим. Он боец. Он привык сражаться со всеми. С Венерой, с нами, со всеми разом. Он уйдет из Плимута. Колония слишком досягаема. Даже трудно представить, какие средства защиты позволят ему создать наши технологии. Он сможет достаточно надежно изолироваться от нас. Все эти защитные экраны, психологические барьеры, да мало ли что еще. Да, нам нужна эта мина, которой бы он всецело доверял. Тогда он не сможет спрятаться от нас.

— Мне начинает нравиться твоя идея, — сказал Захария. — Ему и в голову не придет, что наше оружие — пистолет в руках мальчишки… или девчонки.

— Может понадобиться много лет. Допустим что поначалу нас постигнет неудача, может быть, и во второй раз. План придется менять не один раз. Но мы будем упорны. И начнем прямо сейчас.

— Так ты пойдешь к нему на поверхность?

— Нет, — покачала она головой. — Почему ты настаиваешь?

— Он ждет нашего хода. Необходимо его отвлечь. Занять его голову другим, чтобы он не заметил наш основной план.

— Почему бы тебе не съездить самому?

Захария улыбнулся.

— Личные причины. Кроме того, мне интересна твоя реакция на его бессмертие. Это что-то изменило в твоем отношении к нему?

Молния сверкнула из-под золотых ресниц.

— Так вот что тебя волнует! Ладно, я поеду. Но не пришлось бы тебе пожалеть.


Человеческий труд делал свое дело. На расчищенной части Шестого острова вскоре понемногу поднималось административное здание. Где-то еще грохотала дробилка, сокрушая обреченные джунгли, но здесь ярость разрушения сменилась созидательным трудом. Хейл внимательно наблюдал за топографами, деловито размечающими место будущего строительства. Еще четыре акра земли были распаханы. В старике, работающем неподалеку, Хейл узнал Логиста и подошел к нему. Когда Бен Кроувелл выпрямился, его морщинистое лицо показалось Хейлу задумчивым.

— Привет, — сказал он, растирая огрубевшими пальцами комок земли. — Добрая почва.

— Почему вы на Шестом острове? Здесь еще опасно, — сказал Хейл и улыбнулся. — Извините, я забыл, что вам бессмысленно советовать.

Улыбнулся и Кроувелл.

— Вот именно, бессмысленно. Я всегда знаю, как далеко можно зайти, — он продолжал рассматривать растертую землю. Здесь еще много всякой ядовитой пакости, но анаэробные бактерии вскоре уничтожат ее.

— Не сразу. Пока мы лишь нашпиговали почву бактериофагами, — сказал Хейл.

Оглянувшись на топографов, он убедился, что они достаточно далеко и добавил:

— Пока в ней еще слишком много насекомых, причем очень опасных.

— Все равно почва хороша. Невероятно богата. А западнее, — Логист неопределенно махнул рукой, — понадобится известкование — почва слишком кислая. А вот на этом острове можно снять добрый урожай.

К выровненной площадке подошел человек. В руках он держал огромный инжектор, от которого к бачку на спине тянулся шланг. Длинную телескопическую иглу он воткнул в землю.

— От сорняков? — поинтересовался Кроувелл.

— Ага. Невероятного корни уходят футов на десять. Вот, накачиваем ядом. Только так и можно их уничтожить.

— Чем-то в этом роде мы занимались и на Земле. Был похожий сорняк, мы называли его «Подземный человек». По-научному — планцитул. Но там мы их все больше керосином уничтожали. Правда, на Земле они росли не так быстро. Впрочем, это значит, что и культурные растения будут расти быстро. Да мы за двадцать дней сможем такой урожай получить!.. — Одобрительно посмеиваясь, он покивал головой.

— Получим. Если сможем уничтожить сорняки.

— Лучший способ — выдергивать. А еще можно посадить дикую яблоню. Против венерианской растительности она одна способна устоять. Вот увидите, устоит!

— Спасибо! Я верю вам. У вас есть еще идеи? Или вы привыкли держать их при себе?

Логист засмеялся.

— Ну что ты! Кое-что могу предложить. Рано или поздно кто-нибудь все равно догадался бы про дикую яблоню. Будущего это не изменит. Только в большие проблемы я не имею права вмешиваться. Хотя сейчас они могут показаться незначительными.

Логист задумчиво посмотрел в сторону берега. Старая Крепость Дуне утесом возвышалась далеко за заливом, на основном материке. Яркие вспышки сверкали на ее разрушенных стенах. От острова к материку челноками сновали корабли.

— Взялись восстанавливать Крепость? — спросил Кроувелл.

— Это Сэм Рид, — ответил Хейл. — Ему не понравилось, что я начал осваивать острова, предварительно не обсудив с ним. Сейчас он делает то же самое.

Кроувелл на минуту задумался, а потом спросил:

— Что именно он там делает?

— Отстраивает древнюю Крепость. Зря спешит. Мы еще не готовы взяться за материк. Впрочем, пусть себе развлекается. Когда-то Дуне была одной из самых надежных Крепостей. — Хейл задумчиво смотрел в сторону материка, словно что-то, вспоминая. — Там всегда был дежурный гарнизон. Свободным отрядам приходилось вести войну на два фронта. Один против других Отрядов. Но от этой войны у нас еще бывали передышки. Другой фронт — там бои шли непрерывно — джунгли. Они в любую минуту могли нас смять. Но тогда было, пожалуй, легче. Купола снабжали нас всем необходимым.

— По-твоему, Сэм откусил кусок не по зубам?

— Почему же? Техники и людей у него хватает. Когда он закрепится в Крепости, то сможет начать штурм материка. Но пока он и сам этого не хочет. Крепость, говорит, нужна ему лишь как вспомогательная база. Отстроит ее и двинется мне навстречу, к архипелагу. Неплохая идея, верно? Это может сэкономить много времени и средств.

— Сколько у него людей?

— Пять тысяч. Не так уж мнрго, но у него еще есть небольшой резерв. Мы всегда держим резерв на всякий случай. Против джунглей порой приходится бросать дополнительные силы. Да и для обработки расчищенных площадей людей требуется все больше. Мы объявили новый набор добровольцев.

— Неприятностей еще не было?

Хейл пристально посмотрел на Логиста.

— А вы предвидите неприятности?

— Я не хочу предсказывать, сынок. Пять тысяч человек занимаются тяжелым и опасным трудом только потому, что верят в бессмертие. Но когда они потеряют эту веру, вспыхнет бунт.

— Что вы знаете обо всем этом? В частности, о бессмертии?

Логист промолчал, только улыбнулся.

Хейл посмотрел на берег, где яркие вспышки говорили, что расчистка стен Крепости продолжается.

— Кажется, мы думаем об одном и том же. Но точно не может знать никто, кроме Сэма. Он приводит в пример вас, доказывая возможность добиться бессмертия при облучении на поверхности Венеры. Но вы-то стали бессмертным еще на Земле!

— Наверное. Там хватало радиации.

— То же может ожидать и нас. Вы понимаете, о чем я? Лишь немногие спаслись на Венере. Этого допустить нельзя.

— Люди походят на рака-отшельника. Однажды им становится тесно, и они ищут другую раковину. Или уничтожают друг друга. Эти люди уже переросли Купола. Нет-нет, они еще этого не знают, но когда узнают…

— Вы надолго в колонию? — поинтересовался Хейл.

— Не знаю. А что?

— Как сказать… Вы мне нужны, но не как Логист. Мы оба бессмертные. Из-за одного этого мы слишком далеки от короткоживущих. Сэм еще… но… Короче, на всей Венере у меня нет человека ближе вас.

— Сынок, сынок… Лучшая часть нашей жизни прошла под открытым небом. Недолгая, но лучшая. Мы еще помним небо над головой. И не важно, что у меня это была Земля, а у тебя Венера. Мы оба знаем, что такое надежная почва под ногами. Я знаю, что ты имеешь в виду, знаю, что волнует тебя. И пусть иногда ты поступаешь глупо, но мне рядом с тобой хорошо как дома.

Они помолчали, глядя на рабочих, потом Хейл сказал:

— Сэм предложил вооружиться, но я и сам об этом подумывал.

— Семьи для нас сейчас не опасны.

— Не в них дело. Необходимо установить военную дисциплину со всеми соответствующими атрибутами. Мундиры и тому подобное. Как у Свободных Отрядов.

— Для чего?

— Людям нужно что-то взамен свободы. Да и чисто с практической точки зрения целофлекс здесь не годится, значит, людей нужно одеть во что-то прочное и, желательно, красивое. Лучше мундира не придумаешь. Кроме того, военная дисциплина вырабатывает рефлекс подчинения, и человека легче держать под контролем. Все должно соответствовать: и знаки отличия, и организация отдыха и работы. Военизация вкупе с обещанием бессмертия отдалят взрыв хоть ненадолго. У свободных солдат все было проще. Мы знали, для чего объединялись, и делали это добровольно. И не ради какой-то награды. Нам самим нравилась такая жизнь. А вот эти добровольцы… В общем, я надеюсь, что военизация вызовет психологический подъем. Сильный и достаточно устойчивый. Вот только почему именно Сэм ратует за это? У меня предчувствие, что мне непременно нужно понять его мотивы.

— Поймешь еще, сынок, — рассмеялся Логист. — Поймешь.

Хейл вдруг утратил свою обычную невозмутимость. Он зло пнул какого-то подвернувшегося жука и проследил, как, черное, хрупкое тело его прокувыркалось до груды насекомых, приготовленных к сожжению. Эти «букашки», если так можно назвать здоровенных омерзительных тварей, после опрыскивания в великом множестве валялись по всему острову. Они дождем сыпались сверху и, падая, могли запросто оглушить человека.

— Почему вы не хотите сказать? — спросил Хейл. — Что вам стоит помочь мне?

— Ты не прав, сынок. Способность видеть будущее не тождественна способности избегать его. Что-то такое — я уже говорил тебе. — Он подтянул пояс, воткнул мотыгу в землю и, продолжая ковырять ее, внимательно рассматривал черные комки плодородной почвы. — Ты позволишь, сынок, прочитать тебе небольшую лекцию о предвидении?

Хейл кивнул. Логист начал:

— Смысл в том, что наблюдаемые события сами по себе еще ни о чем не говорят. Так же, как и большие морские приливы, которые мы замечаем не сразу и не можем устранить их причину, выстроив стену вдоль берега.

На Земле еще в двадцатом веке находились люди, понимающие, что происходит и чем мы можем кончить. Часто эти люди были достаточно уважаемы и известны. Их слушали, с ними соглашались. Но ни причину, ни следствие это не меняло, равно как и образ мышления. Чем кончила Земля, мы знаем.

Помнишь Кассандру? Она предвидела будущее, но ей никто не верил. Дар предвидения исключает наше участие и обрекает нас на роль свидетелей. Представь, сынок, что перед тобой четкое уравнение. Ты его решаешь и получаешь результат. Но добавь в это уравнение себя, и результат изменится. Ведь так? И, что характерно, фактор собственного участия не поддается расчету.

Можно понять, почему оракулы, точнее, наиболее умные из них, говорили загадками. Говорить точно нельзя. Уже это само по себе становилось дополнительным фактором уравнения и меняло прогноз. Вот и приходилось древним мудрецам вещать туманно.

Хочешь пример? Пожалуйста. Перед тобой две возможности: или идти в Купол Невада, где ты заключишь сделку с гарантированной прибылью в миллион кредитов. Или можешь остаться дома, где будешь убит. Ты идешь ко мне и спрашиваешь, что тебе делать? Я вижу все, но помочь отказываюсь, ибо знаю, что, вмешавшись, я изменю ситуацию, где все должно зависеть только от твоих личных качеств.

Но, допустим, я посоветовал тебе ехать в Неваду. Довольный донельзя, ты едешь. Уверенный в моем совете, ты расслабляешься, считая что миллион уже у тебя в кармане. И забываешь, что этот миллион в очень большой степени зависит от твоей активности и напористости. Понятно, что ты можешь его потерять. Что бы ты в этом случае подумал о моем прогнозе и обо мне самом?

Предположим другое — ты махнул на все рукой и поехал домой, где тебя убивают. Или не убивают, если ты поверил прогнозу и принял все меры предосторожности. В первом случае все плохо — ты мертв. Во втором — ты жив, но получается, что я солгал. Где же истина?

Вот и приходится мне оставлять все неизменным, не добавляя лишнего фактора — предсказания. Да и что значит предсказывать? Предсказание основывается на законах логики. Интуиции тут совсем немного. Значит, нужна максимально полная информация. В твоем случае я должен знать о тебе все. Но возможно ли это? Более того: я должен знать не только про тебя лично, но и все про всех, с кем ты общаешься в данный момент. Все мельчайшие факторы, влияющие на тебя и твое окружение. Мы, предсказатели, вовсе не колдуны. И если в нашем деле интуиция и играет какую-то роль, то ее сильно преувеличивают.

Вот и приходится нам облачать наши прогнозы в некие загадочные формы. В твоем случае, учитывая то, что я знаю о тебе, я вместо фразы: «Иди в Неваду», мог бы сказать: «У дерева Кефт голубые листья». Сама загадочность фразы насторожила бы тебя и напомнила бы тебе о некоторых событиях твоей жизни. Причем воспоминание было бы естественным и вызвало бы у тебя желание на время покинуть дом. Таким образом я окольным путем, а в этом я довольно искусен, привел бы твое сознание в боевую готовность. Непонятное и неизвестное всегда настораживает и мобилизует. И ты едешь в Неваду в полной готовности бороться за свой миллион.

Поэтому оракулы испокон веков и говорили загадками. Слишком от многих мелочей зависит наше будущее. Я бы объяснил все одной фразой: «Предсказатель своим вмешательством автоматически делает предсказание ошибочным».

Логист сухо улыбнулся Хейлу.

— Кстати, в историческом смысле, где оперируют большими промежутками времени, для всех, возможно, было бы лучше, если бы тебя убили.

Хейл долго молчал. Он смотрел на форт Дуне, на его искрящиеся стены.

— М-да, вы хорошо объяснили. Но знали бы вы, как трудно находиться рядом с истиной и не знать ее.

— Я мог бы написать заранее ответы на все вопросы, что будут мучить тебя, — сказал Логаст. — Легко отыскать нужную страницу и получить ответ. А смысл? Предсказание истинно лишь в определенных пределах. Я не Бог и далеко не всеведущ. Все мои предсказания носят вероятный характер. И что получится, зависит от конкретного человека. В таком расчете слишком много неизвестных факторов. О них я могу судить только по их влиянию на другие факторы, и это в самом лучшем случае. Точнее — догадываться. Что уж тут говорить о точности прогноза… Да и не мое дело вмешиваться. Мое дело — следить за будущим.

Нельзя же было сказать: уничтожьте атомную энергетику, откажитесь от нее и вы спасете себя. Землю погубила не атомная энергия, а образ мышления людей. Как его учесть?

Рассчитать движение планеты по орбите просто, а вот движение пылинки в капризных воздушных течениях почти невозможно. Но попробуем все же проследить ее движение, скажем, рукой. Этим мы изменим воздушный поток, и все расчеты можно начинать сначала. Так же взаимосвязаны мысли и поступки человека и любое вмешательство пусть немного, но неизбежно меняет их, а значит, и будущее.


Ослепительно белые стены Крепости Дуне возвышались над джунглями. С расчищенной площадки в центре укрепленного периметра они казались особенно мощными и высокими. Резким зигзагом они отбрасывали лес, упорно цепляющийся за подножье форта.

Крутые стены высотой в три этажа строго смотрели блестящими глазами окон на враждебный мир. Крепость, напоминая средневековый замок, служила для защиты от нападения с земли и воздуха, от насекомых, от животных и людей, так же как древние замки защищали феодалов от горящих стрел, таранов и опять же людей. Сравнение казалось удачным и потому, что свободные солдаты не использовали авиацию. Крепости противника и друг друга уважали, и слишком мощного оружия не применяли. Впрочем, из-за капризных воздушных течений и частых ураганов любые полеты на Венере были опасны, и авиация применялась только в случаях крайней необходимости.

Жизнь кипела за стенами форта. Вдоль зигзага стен выросли бараки и склады. Госпиталя, лаборатории и квартиры офицеров расположили в наиболее добротных зданиях. Небольшую пристань ограждали мощные, чуть покатые стены с приземистой башней.

Сэм не сразу заметил суматоху на пристани. Бросив работу, загорелые мужчины и женщины сбегались, чтобы поглазеть на бессмертных. Во двор замка, улыбаясь зевакам, а кого-то даже окликая по имени, спокойно вошла Кедра. В Куполах ее наряд назвали бы вызывающим, но здесь, под солнцем Венеры она выглядела просто великолепно. Белоснежный тюрбан, ослепительный в свете дня, эффектно оттенял красоту ее лица, плащ, прямого покроя, белый, как стены форта подчеркивал изящность фигуры. Ослепительно сверкающая, она, казалось, сфокусировала на себе все лучи солнца.

Улыбнувшись, она сказала ровным голосом:

— Здравствуй, Сэм.

Он склонил голову в полупоклоне, которым давно заменил рукопожатие. Теперь он мог себе позволить приветствовать Кедру как равный.

Рассмеявшись, она взяла его ладонь своей тонкой рукой.

— Представляешь, наши, там, внизу надеются, что теперь мы сможем работать вместе! Я… Господи, Сэм, как ты дышишь этим воздухом?

Теперь рассмеялся Сэм. На его свист подбежал молодой человек с блокнотом в руках.

— Ароматический шарик, — потребовал Сэм.

Через минуту Сэм вложил в руку Кедры пластиковый шарик с отверстиями, заполненный свежими лепестками цветов, и теплота ее ладони освободила густой аромат, заглушивший неприятные запахи.

— Быстро привыкнешь, — успокоил он Кедру. — Но за что такая честь? Я сам намеревался навестить тебя, но…

— Но ты слишком занят. — Она сжала его руку. — Как интересно! Я никогда не видела Крепости. Покажи мне все-все. Здорово! Вот только воздух…

— Подожди лет двадцать. Что тебе стоит? Джунгли выделяют слишком много двуокиси углерода. Но все переменится к лучшему, когда мы с ними справимся.

Кедра шла рядом с ним, белый плащ волочился по белой мостовой.

— Сэм, — сказала она. — Теперь мы считаем, что ты был прав. Благодаря тебе колонизация началась вовремя. Мы хотим сотрудничать. Конечно, твои методы отвратительны, но мы согласны, что цель оправдывает средства. Лично я верю тебе.

— Вот как? А сорок лет назад… Кстати, вот и прекрасная возможность поблагодарить тебя за сонный порошок. И за то, что присматривала за мной, пока я… спал, — он не смотрел на Кедру, но краем глаза заметил, как она дернула головой, и это заставило его усомниться в правильности предположения.

— Все было не так, Сэм. Я… пыталась. Но ты исчез. Неужели ты не знаешь, где был все это время? Я могу помочь. Только прикажу своим людям и…

— Как хочешь. Но не думаю, что твои люди лучше моих. А мои ничего не добились.

— Ой, Сэм… Жуть какая-то! Но где-то ведь ты был. Кто-то заботился о тебе. Нельзя же просто исчезнуть на сорок лет. И ты совсем-совсем ничего не знаешь?

— Узнаю со временем. Но не будем об этом. Лучше посмотри на настоящие джунгли. Это совсем не то, что на экране. Что скажешь о них?

По белым ступеням лестницы они поднялись на стену. Придерживаясь за парапет, Сэм смотрел на полосу расчищенной земли, за которой шумела плотная зелень леса. Слышались шорох и хруст от движения тяжелых тел. Чувствовались чужие запахи. Доносились крики неведомых тварей. Джунгли, лишь слегка тронутые деятельностью человека, стояли грозно, наводя жуть своей мощью и загадочностью.

Кедра отвернулась.

— Ну их, эти джунгли! Вот что главное, — она указала рукой на Крепость. — Великолепный, колоссальный труд. И все это вы сделали без нас. Может, снизойдешь, Сэм? Позволишь нам помочь? В работе с людьми у нас огромный опыт.

Сэм усмехнулся.

— Вопрос в том, могу ли я верить вам?

— Так ли уж это важно? И у нас есть причины не доверять тебе. Но, работая вместе, мы будем следить друг за другом. Нам нужна поверхность, а вам необходимы наши ресурсы. Ну как, Сэм?

Молча он смотрел на нее и вспоминал миг, когда брошенный в лицо порошок выбросил его из этого мира. Это она смотрела с экрана, это ее руки отдали приказ. И ее присутствие здесь казалось, самое малое, странным. У него были серьезные причины не верить никому и в особенности бессмертным. Слишком горек, был урок, усвоенный Сэмом. Круг замкнулся. Он уже не хотел сотрудничать.

— Нет, Кедра. Наши планы никогда не совпадут.

— Но почему? Это же общее дело!

— Нет. Я всегда действовал в одиночку. Но, главное, я не верю вам, Кедра.

— А жаль! Впрочем, я предвидела это. Почему ты не хочешь понять, что сейчас наши цели совпадают? Пройдет время и ты вспомнишь, что именно ты оттолкнул нашу руку, — в голосе Кедры звучало предостережение. — Не исключено, что к тому времени у тебя будут крупные неприятности.

Сэм неопределенно хмыкнул. Он не мог знать, что именно этот момент стал первым шагом к его интеллектуальной и общественной самоизоляции, и что именно сейчас началось его падение.


— Вот и прошли пять лет, на которые я рассчитывал, — сказал Бен Кроувелл.

— Мы рассчитывали, хотели вы сказать? — спросил командир взвода Френч, идущий рядом.

По своей обычной манере, Кроувелл не стал отвечать, только пожал плечами. Они шли по стене. Тьма с обоих сторон скрывала прямоугольники зданий на расчищенной земле, которую без смертельного риска можно было обойти за три дня. Для освоения полосы длиной в семьдесят пять миль потребовалось пять лет.

В свете прожекторов виднелись проволочные сетки от насекомых и узкая полоса земли у стены. Дальше все окутывала непроницаемая мгла. Изменилась и Крепость. Значительно выросшая, она смотрелась чудовищным ощетинившимся зверем. Если бы она вдруг ожила, то из-за огромности своей не смогла бы сдвинуться с места.

Земля Венеры… печальный лексический парадокс земного наследия. Новый мир, старые названия… старые нравы…

Они свернули к пандусу и пошли мимо длинных стволов мощных пушек. Френч показал на них.

— Смотрите.

— Для чего они?

— Узнаете.

На дворе, залитом ярким светом прожекторов, работы шли круглые сутки. Не скрываясь, Кроувелл и Френч протолкались сквозь деловую суету, и никто не остановил их. Может, потому, что естественное поведение — лучшая маскировка. Они вошли в капонир.

Комната, обычно служившая кладовой, на этот раз использовалась для другой цели; В ней собрались представители всех колоний, всего около пятидесяти человек. Люди продолжали входить, тихо произнося пароль.

Френч подошел к какому-то человеку и сказал:

— Привет, Курт. Со мной Бен Кроувелл. Я за него ручаюсь. Кроувелл, пройдите сюда. Слушайте внимательно.

Сам он вышел в центр комнаты и приветственно поднял руку.

— Все собрались? Закройте дверь. Охрана — по местам.

Кто-то сказал:

— Если можно, давайте быстрее. Некоторым скоро на дежурство.

— Да, я быстро. Прошу внимания. У нас десяток новеньких? Поднимите руки.

Кроувелл тоже поднял руку.

— Опустите, — сказал Френч. — Сообщу кое-что специально для вас. Вы предупреждены и знаете, что неосторожные разговоры за этими стенами вести не дозволено. — Френч помолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил: — Верит ли кто-нибудь из вас в сказку о бессмертии?

— Но, командир, нет и обратных доказательств.

— Я здесь пять лет, — сказал Френч. — Мне было двадцать, и тогда только-только расчистили Пятый. Нам говорили, что облучение должно продолжаться шесть-семь лет. Вы помните, какие мы все строили грандиозные планы на наше бессмертие.

— Но прошло всего пять.

— Неужели надо ждать сто лет, чтобы убедиться в обмане? Мы стареем, это могут подтвердить врачи, сделав простейший анализ количества кальция в кровеносных сосудах. Я стал на пять лет старше с тех пор, как завербовался. Не сомневайтесь, то же произошло и с вами. Рид обманул нас. Вместо того, чтобы приятно провести эти пять лет в Куполах, мы как проклятые вкалывали здесь!

— А мне здесь нравится, — спокойно сказал Кроулелл, набивая трубку.

— При других обстоятельствах, возможно, понравилось бы и мне. Но мы вкалываем до седьмого пота, да еще и жизнями рискуем. И все это ради чего? Ради амбиций Сэма Рида и Робина Хейла? Но они бессмертные! Рид, если и нашел источник вечной молодости, то только для себя. С нами он делиться не станет. А мы? Что же, так и будем неизвестно для чего работать и работать… И так до самой смерти? И дети наши и внуки? А Сэм Рид будет командовать, покуда мы не переделаем для него всю работу? Вам нравится? Нет? И мне нет!

Новый голос произнес:

— Ты прав. Я с тобой. Но для чего Рид так укрепил и вооружил Крепость?

— Он нам о своих планах не докладывает. Но торопится он здорово. И к чему здесь такая дисциплина? Понятно, что Крепость нам пригодится. Но почему все делается тайно? Зачем все эти чересчур мощные пушки, электробластеры, огнеметы? Да еще в строжайшей секретности? От кого? От джунглей?

— Но ведь джунгли и вправду…

— Они в семидесяти пяти милях отсюда! — горячился Френч. — И к чему такая мощь? А секретность? Календ! Объясни ты им.

Встал коренастый человек в аккуратном синем мундире.

— Это оружие против людей. Им можно уничтожать танки, самолеты. Оно способно поразить цель на расстоянии до пятисот миль. Оснащено оно радарами, дальномерами, приборами ночного обнаружения цели. В настоящее время разрабатывается проект серийного производства боевых самолетов. Сами понимаете, что это оружие не против ящеров и насекомых.

— Конечно! Чего ждет этот Рид? Атаки из Куполов? Зачем им это? Им и без нас хорошо, а мы тут загибаемся!

Поднялся возмущенный гул. Здесь не любили жителей Куполов. Но это возмущение было несколько другим, что-то новое зарождалось на Венере. Такого Сэм Рид ожидать не мог. Эти люди уже не были жителями Куполов. В этой грязной темной комнате собрались люди нового типа. Именно им принадлежало будущее.

Бен Кроувелл поудобнее облокотился на ящик. Он с интересом прислушивался к возбужденному гвалту подпольщиков.

— …да этот Рид все время что-то планирует…

— А почему бы другим из Куполов не повкалывать?..

— …сколько можно ждать?..

— …а может, подождем еще?..

Френч потребовал тишины.

— Есть варианты, но они требуют расчета. Что, если мы убьем Сэма Рида?..

— Как? Сказать-то легко…

— Что он сможет против всех? Недовольны ведь все. А если мы убьем Рида и Хейла, то станем здесь хозяевами мы. У нас мощнейшая Крепость. А на Венере нет силы, способной ее уничтожить.

— А разве Сэм и Хейл дураки? А если они узнают…

— Каждый из нас пройдет детектор лжи. Изменник не пройдет!


— Все-таки я прожил тысячу лет, — сказал Логист Хейлу. Что мне стоит одурачить детектор лжи?

Повернувшись к нему от закрытого фильтром окна, Хейл холодно сказал:

— Мои агенты доложили, что вы были на сходке.

— Они узнали меня?

— Вас уже не было. Но остался дым от вашей трубки. По запаху агент и определил ваш табак. Только вы курите этот сорт. Я не так уж плохо знаю, что творится вокруг.

— И что же?

— Падает дисциплина. Люди разбалтываются. Небрежно отдают честь. Пряжки не чистят. В Свободных Солдатах я научился дисциплине. И я знаю, с чего начинается упадок. В банде Мендеса тоже началось с таких вот мелочей, а потом солдаты убили его. Эти же признаки я заметил здесь еще несколько месяцев назад. Тогда и запустил своих агентов. Я давно ждал этого, и вот оно. Началось…

— Что?

— Бунт. Мятеж. Называйте, как хотите. Я знаю предводителей, но пока еще не всех.

— А что Сэм Рид?

— Я говорил с ним об этом. Он еще не понял, насколько серьезна ситуации. Свою личную безопасность он еще не отделяет от безопасности колонии. Вы можете мне рассказать, что происходит? Разумеется, я могу разузнать все по своим каналам, но мне бы хотелось услышать от вас.

— Да, губернатор, вы можете узнать и сами, — сказал Кроувелл, — но я не против побеседовать с вами. Я знал, что вы пригласите меня. Сам навязываться я не хотел, чтобы не исказить логику событий. Бог знает почему, но я сам себе кажусь недовольным. Впрочем, я знаю… А вы? — он посмотрел на Хейла сквозь дым трубки.

Хейл пожал плечами.

— Понятия не… Или все-таки знаю?

Он подошел к окну. Взглянул во двор. За пять лет дисциплина в колонии Плимут стала железной. Но то что казалось необходимым в начале штурма побережья, по мере освоения поверхности начинало выглядеть жестоким и бессмысленным.

— Я понимаю Сэма, — сказал Хейл, глядя в окно. — Его время кончается. Теряется вера в бессмертие, люди начинают задавать вопросы. Все больше нарушается равновесие, о котором вы когда-то говорили. Сэм догадывается об этом, но вряд ли понимает, что именно нарушило его. А причина лишь в людях, которые узнали вкус независимости. По сути, блеф с бессмертием только предлог. Они поняли, для чего они живут, и почувствовали свою силу. Я не удивляюсь, что они приняли вас за своего. Вы тоже жили в мире, где человек привык рассчитывать на свои силы. Жил в этом мире и я. Скорее всего, это наложило на нас свой отпечаток.

— Все может быть, — улыбнулся Кроувелл. — В Куполах люди привыкли всю ответственность перекладывать на лидеров, а здесь им приходится думать самим, иначе просто не выжить. Сынок, возвращается старое доброе время пионеров. И я рад. Но поначалу у нас будут проблемы.

— Кстати о проблемах. Необходимы решительные меры…

— Прямо сейчас? — Логист проницательно посмотрел на свободного солдата.

— Да нет… — ответил, Хейл и заметил, как по лицу Логиста скользнула едва заметная довольная улыбка. — Любопытно будет посмотреть, насколько далеко они могут зайти. Кроме того, как бы это сказать?.. Мне кажется, что в этих смутах есть нечто такое, что должно сохраняться. Пионерский дух, что ли. Нельзя его уничтожать. Понимаю, что бунт не лучший способ решения проблем, но для цивилизации в целом, это, скорее, хороший признак.

— Вы позволите им победить?

— Конечно, нет. Они еще не понимают, что Сэм и я нужны им. Сейчас они просто все погубят и вернутся в Купола догнивать. Мы на переломе самой идеи колонизации. Сейчас решится все. И рано еще отказываться от Сэма. У него есть какой-то план, о котором я могу только догадываться. Но я знаю — он победит. Он будет драться всерьез и жестоко и может навсегда растоптать дух независимости. Наша задача — смягчить его реакцию на мятеж. Или… Кроувелл, бесполезно спрашивать у вас совета, не так ли? Нам надо крепко подумать.

Долго, невыносимо долго Кроувелл смотрел на свою погасшую трубку. Он трогал заскорузлыми пальцами застывший до окаменелости пепел, вертел трубку и так и сяк. Наконец он вздохнул и сказал:

— Мальчик мой, ты на правильном пути и тебе не нужен мой совет. В естественный процесс можно вмешиваться, но только очень осторожно. Здесь люди вновь открыли небо. Там, в Куполах, нет ни ночи, ни дня, ни смены сезонов. А здесь они видят, как идет дождь, чувствуют, что могут опоздать, особенно после того, как потеряли надежду на бессмертие. Они словно проснулись, поняли вдруг, что живут. Они превратились в стихийную силу и не надо им мешать. Они сами найдут где применить ее… Думаешь, Сэм сможет позаботиться о себе?

— Я не буду ему в этом мешать. Так вы присмотрите за заговорщиками?

— Да. Но они еще не скоро перейдут к активным действиям. Пока им вполне достаточно болтовни.

— Вот и хорошо. Я тоже не буду спешить. Пока… Предоставлю это Сэму.

Сэм не заставил долго себя ждать.

С методичностью опытного игрока он просчитал каждый свой ход, до мелочей продумал все свои действия. Великолепно задуманный гамбит казался абсолютно неотразимым. Шахматная доска, образованная по словам поэта сменой дня и ночи, была готова к бою, быстрому и жестокому. Но кто противник?.. Кто он, невидимый и коварный? Харкер? Венера? Или второе «я» самого Сэма? Кто он?

Но это уже не имело особого значения. Час пробил! Кто бы он ни был, все было готово к его разгрому.

В огромной, неприступной с виду башне, в своем кабинете сидел Сэм. Это была его личная башня и его личный кабинет. В большую часть помещений мог зайти только он сам. Там хранились его главные тайны. Кабинет, чьи зарешеченные окна выходили на архипелаг, покрытый куполами небольших поселков, открывался лишь для немногих приглашенных.

Он с нарочитой внимательностью, чтобы случайно не встретиться со взглядом Хейла, рассматривал небольшой террариум, где жила Сирена. Опасное существо чарующе переливалось от нежно-розового до темно-красного. Из изысканно выделанной серебряной шкатулочки Сэм извлек насекомое и метко бросил его Сирене. Слабый аромат, сопровождаемый треском электрического разряда, разнесся в воздухе.

— Прекрати! — потребовал Хейл. — Мне еще в джунглях до тошноты надоел этот запах. Где Кроувелл? Сэм отвел взгляд от террариума.

— Для меня он был одним из мятежников, арестованных вместе с ним. Я же не знал, что он работает на вас.

— Почему ты выбрал момент, когда я выехал из Крепости? Почему не предупредил меня?

— События развивались стремительно. Мне некогда было ждать вас. Да и судя по всему, о заговоре я знаю больше вас. Кстати, этот ваш Кроувелл плохой шпион.

— Я требую немедленно освободить его.

— Пожалуйста, — пожал плечами Сэм. — Но как шпион он станет бесполезен.

— Неважно.

— И зачем вы так спешили сюда? Связь-то для чего?

— Чтобы исключить ошибки. Мало ли… нечеткий приказ, нервный охранник, попытка к бегству…

— Что-то вы уж слишком о нем заботитесь. Даже странно. На что вам этот Кроувелл?

Хейл замялся.

— Он… э-э… я верю ему.

— Даже так? А если бы он оказался у вас за спиной с пистолетом в руках?

Кивком головы Хейл показал, что это ему безразлично.

— М-да, хотел бы я так кому-то верить, — сухо прокомментировал Сэм. — Но пока такого человека нет. Ладно, освободим.

— Суд сегодня?

— Да. Торопит одна неприятная неожиданность: бунтовщики оказались великолепно вооружены. Мы не ожидали такого. Кто, кроме Куполов, может снабдить их на таком уровне? Я просто еще не успел рассказать вам об этом. Но пойдемте со мной. Судебное заседание будет транслироваться и для Куполов. Послушайте и вы.

Он чуть задержался, чтобы скормить радужной твари еще одно насекомое. Хейл с любопытством спросил:

— Зачем она тебе?

— Приятно. Все-таки трофей.

— Ты собираешься держать ее у себя? И как долго? Она довольно быстро растет.

— Вот и хорошо.

— Взрослая Сирена смертельно опасна.

Довольный Сэм мечтательно улыбнулся.

— Представьте ее на этой стене, — сказал он, — двадцати футов в диаметре.

— Ага. А ты, вот так же улыбаясь, идешь в ее объятия.

— Ну уж, нет! Я слишком силен для нее. Забыли? Естественно, я буду осторожен. Тут и звуковой фильтр для ее песенок, регулируемый, конечно. Поляризованное стекло и воздушные фильтры, чтобы приглушить ее краски и ароматы. Однако нам пора.

Когда они вышли из кабинета, Хейл спросил:

— Сколько мятежников вы схватили?

— Около семидесяти. Кто-то из них еще поработает… в соответствующих местах. Но другие слишком опасны… — Сэм вдруг замолчал. Что-то он разоткровенничался. Стоит попридержать язычок.

Они освободили Кроувелла, после чего направились в помещение суда. Матово поблескивали ряды видеоэкранов, всюду стояли охранники. В огороженной части зала без наручников стояло более семидесяти арестованных.

Заговорил Сэм. Обращаясь не только к арестованным, но и ко всем Куполам и колониям, он начал с описания деятельности мятежников. Затем проникновенно рассказал, как честные колонисты упорным трудом завоевывают новые земли на благо цивилизации. С дрожью в голосе пояснил, почему у него начали появляться некоторые подозрения, подтвердившиеся, наконец, разоблачением подлой деятельности этих отщепенцев, которые хотели, но не смогли помешать многовековой мечте людей Венеры — жить на континенте.

Он арестовал подлецов. Но расследование обнаружило огромные запасы современного оружия и техники, похищенных со складов.

— Зачем оно им? — риторически закончил вступление Сэм.

Телеобъективы уставились на подсудимых.

— Мы лишь обрезали мятежу когти. То есть, вас, — продолжил Сэм. — Вы всего лишь исполнители. Но кто-то стоит за вами. Кого вы скрываете? Кто возглавлял вас?

Никто не ответил ему.

— Для приговора вам уже достаточно похищенного оружия. Но мы арестовали не всех, а ваш главарь куда-то трусливо спрятался. Но мы найдем его и тех заговорщиков, что еще на свободе. Они не избегнут суда. Сейчас они представляют страшную опасность, и не только для колоний, но и для Куполов! Если они захватят власть…

Недосказанная угроза повисла над людьми Венеры.

— Но мы найдем их! Непременно найдем! Я прошу содействия Куполов. А вы, да-да, все вы, обвиняетесь в измене. Вы подло хотели свергнуть законную власть и установить террор, сначала в колониях, а затем и в Куполах.

В динамиках резко прозвучал голос одного из заключенных:

— Я главарь! Мы все тут главари! Но вы ответьте, где обещанное бессмертие?

Сэм презрительно бросил:

— Не считайте меня глупее вас, бывший взводный командир Френч. Бессмертие не для вас и не для прочих предателей. Я уже много месяцев знаю о заговоре, знаю и самих заговорщиков. С того времени я посылал вас и всех остальных заговорщиков только на такие работы, где вы не подвергались облучению. Таким образом, вы не получили дозу, нужную для бессмертия, — лицо Сэма окаменело. — Нам, губернатору Хейлу и мне, оставалось только подождать, чтобы выявить организаторов заговора. Но события опередили нас, и мы были вынуждены действовать. Руководителей ваших мы все равно найдем и обезвредим, а вот вы, предатели, получите заслуженное наказание. Я всех вас приговариваю к смерти!

Снова никто не ответил ему. Молчание казалось физически ощутимым, ибо колонисты, давно ушедшие из Куполов, уже научились остро чувствовать ход времени.

Сэм продолжал:

— Вас под охраной отвезут в любой из подводных городов, который вы выберете. Вы лишаетесь возможности стать бессмертными. Навсегда! Вы недостойны вечной жизни! Вы могли прожить тысячу лет, но поведением своим сами приговорили себя к смерти. Вам не причинят никакого вреда. Вас просто отвезут в Купола и оставят там, где вы умрете через положенные вам тридцать или сорок лет. Я приговариваю вас к смерти от старости. Прощайте. Вы не нужны нам. Суд окончен.


«Всем Куполам. С этого момента прекратить помощь кориумом колонии Плимут. Контроль над поверхностью взяло на себя правительство Венеры. Кориум вы обязаны отдавать ему. Правительство найдет, чем подкрепить свои требования».

«Колонии Плимут. Уберите самолеты, или вы лишитесь их…»

Источник передачи перемещался и локаторы не могли определить его местонахождение. Сигналы шли со стороны моря, скорее всего, с корабля или самолета.

Сэм ответил кратко: «Сдавайтесь!»

«…чем подкрепить свои требования…»

На экранах всех Куполов и колоний появилось лицо Сэма.

— Заверяю вас, у колонии Плимут достаточно прочная оборона. Мятежники выступили открыто и этим погубили себя. Мы принимаем все меры предосторожности. Неопознанный самолет был обстрелян и, поврежденный, ушел на юг. Моря над куполами патрулируются боевыми кораблями. Небо охраняют наши самолеты. Мы находимся в состоянии полной боевой готовности. Мятежники уже проиграли войну. А теперь извините, я должен вернуться к своим обязанностям. Вас будет информировать дежурный офицер. Ждите наших репортажей.

Уже много месяцев Сэм сидел в своей башне один. Здесь был его командный пункт и он, не доверяя никому, пытался держать все управление в своих руках. Задача была не из легких.

«Плимут. Если не уберете самолеты, ждите ядерного удара».

В сознании людей Венеры возник знакомый всем образ: черный шар сожженной Земли. Неужели этот кошмар повторится на Венере?

На экранах пульта кружились джунгли: самолеты Сэма барражировали в поисках убийц, присвоивших себе полномочия правительства Венеры.

«Ультиматум. Если вы не капитулируете в течение сорока восьми часов, то по истечении этого срока один из Куполов будет уничтожен».

Атомная бомба!

Сорок восемь часов?

И повторится ужас, постигший человечество семьсот лет назад?

Купола отчетливо почувствовали пульс истекающего времени.

Два самолета было уничтожено на подходе к колонии Плимут. Взрыва не последовало, но угроза ядерной бомбардировки оставалась.

«Эвакуировать всех людей, занятых расширением колонии», приказал Сэм.

На экранах его усталое лицо сменилось изображением расчищенного пространства со стеной джунглей на заднем плане. У нескольких неоконченных строений лежали штабеля оборудования. К баржам, стоящим у берега, строем шли отряды рабочих.

«Наши самолеты продолжают поиски мятежников».

На экранах кружились джунгли.

«У вас осталось сорок семь часов. Уберите самолеты. Не сомневайтесь в нашей решимости применить ядерное оружие».

Время пульсировало…

«…сорок шесть часов…»

Купола охватил страх. Огромные толпы кипели у общественных экранов. Захария обратился к Кедре:

— Политика очень похожа на живой организм. Точнее, на его кровеносную систему. Если собираются слишком большие толпы, может образоваться тромб, парализующий все тело.

— Захария… — почти шепотом позвала Кедра.

Он нежно взял ее руку.

— Ничего, милая. Все обойдется. У нас еще целых сорок пять часов. Придумаем что-нибудь.

«…сорок четыре часа…»

«В тридцати милях от колонии Плимут сбит еще один самолет. Взрыва не последовало. Самолет был радиоуправляемый. Установлен район, из которого самолету посылались команды».

Хейл не отрывал глаз от Логиста.

— Все уладится, — Бен Кроувелл невозмутимо попыхивал трубкой. Во взгляде Хейла явственно читалась мольба.

— Хорошо вам. Все знаете ответы. А мне каково?

— Рано беспокоиться, — ответил Логист. — Это лишь безобидные самолетики. Но еще ждет своего часа «Подземный человек» с корнями в двадцать футов, — он посмотрел на один из экранов. Усмехнулся. — Что мне волноваться? Я не вмешиваюсь.

— Но ведь атомная угроза — это очень серьезно. Даже у свободных солдат атомное оружие было под запретом.

«…сорок три часа…» — метрономом отбивал экран.

«… двадцать четыре…»

«…двадцать…»

«…шестнадцать…»

— Говорит Сэм Рид! Мы нашли мерзавцев!

Роскошные джунгли, кишащие жизнью, казалось, кружась и кувыркаясь, обрушились на экран.

Ярость человеческая столкнулась с яростью Венеры. Бешено схлестнулись встречные залпы жарких молний. Навстречу падающей с неба смерти взметнулся огонь.

Джунгли корчились, чернели, кричали, в агонии били лианами, лопались фейерверками гибнувших деревьев. Кислота и яд убивали тех, кого пощадил огонь. От центра горящего ада устремились тучи летающих существ. Гигантский ящер, ошалело крутя головой на тонкой шее и раскрывая в немом крике зубастую пасть, ломил напролом, дымя боками. Пронзительные вопли зверей слышались сквозь яростный гул пламени.

«Прекратите огонь, гады, иначе мы уничтожим Купола».

Внизу черная сожженная земля текла как лава. В центре бомбового удара образовалось белое слепящее озеро. Фугасные бомбы расплескивали его сверкающими фонтанами, в которых крапинами чернели обломки скал. Что-то темное, округлое стало медленно подниматься из кипящих глубин.

— Вот он — штаб мятежников! — закричал с экрана Сэм. Уничтожить его!

«Последний раз требуем остановить боевые действия. Иначе мы нанесем удар по Куполам».

В дымящем белом озере угрюмо поднимался к гибели серый купол.

Черная бомба хищно устремилась к нему. На сером куполе расцвел оранжевый цветок, но тот выдержал удар Пошла другая бомба. Еще! Еще!

Не успевал опасть один взрыв, как его накрывал другой. Бомбы шли серией, методично добивая обреченный купол.

Сорок восемь, по штуке на каждый час, отпущенный Куполам ныне погибшим правительством Венеры!

Клубы дыма рассеялись. От штаба мятежников остались одни развалины. «Подземный человек» был выдран с корнем.

В эту минуту в двадцать Куполов ударили двадцать торпед, пущенных с двадцати субмарин.

Через шесть часов Захария Харкер обратился к Куполам.

— Мятежники уничтожены. Но погибая, они решили отомстить, направив на Купола флот смертников. Купола выдержали удары торпед, но заражены радиоактивностью. Извините… — Захария исчез. Через несколько секунд он появился вновь. — Только что получено сообщение. Уничтожены не все мятежники. Продолжают действовать шесть подводных лодок. Но в настоящий момент они не представляют опасности. Теперь о главном. — Захария помолчал, затем продолжил: — Через неделю уровень радиации достигнет смертельного предела. Жизнь под Куполами станет невозможной. Но не стоит впадать в панику. Активированный империум не достигнет критической массы. Взрыва не будет. Но сами купола превратятся в могильники. Времени для строительства новых куполов у нас нет. Но у Сэма Рида есть предложение.

На экране возник Сэм.

— Мы сделали все, что смогли. Но последнее слово осталось за негодяями… Всем вам придется умереть… или покинуть Купола. К счастью, мы успели расчистить достаточно большую территорию и завезти туда оборудование. Все это ваше. Мы одна раса и в час жестокой опасности должны быть вместе. Недели вам будет достаточно, чтобы перевезти все необходимое и перебраться самим. Вам придется очень трудно, но вы будете жить. И, поверьте, жизнь на континенте стоит любой другой. Пока вы не освоитесь, колонисты Плимута помогут вам. Желаю удачи.

На экране появился кто-то другой, а Сэм и Захария перешли на направленный луч.

— Недели вам хватит? — спросил Сэм.

— Надеюсь.

— Мы поможем вам. Кедра уже предлагала сотрудничество, но я тогда отказался. Теперь я сам предлагаю вам работать вместе. Мы пошлем людей, которые помогут провести эвакуацию. В первую очередь вас ждут санитарные отряды. Вы не приспособлены к жизни на поверхности. Вы слишком стерильны, и вас может убить любой микроб, а это еще не самое страшное здесь. Кстати, не очень-то надейтесь на свои Купола. Мятежники еще где-то прячутся, они могут попытаться еще раз. В своих теплицах вы слишком уязвимы.

— Старикам и больным придется очень трудно.

— Тем больше забот молодым. Но у нас есть работы, не связанные с физическим трудом, как раз для них. Зато высвободим молодых и здоровых на тяжелые работы. Нам придется много строить.

— Специалисты говорят, что период полураспада тория двенадцать лет. Значит, через двенадцать лет мы сможем вернуться.

— Сначала доживите. Не забывайте и о мятежниках. Реактивировать Купола непросто. Двенадцать лет — это долго.

— Да, — согласился Захария, задумчиво глядя на лицо своего внука. — Это очень долго.

И сказал Господь… «И введу вас в ту землю, о которой я, подняв руку мою, клялся дать ее Аврааму… в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед…» И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую руку и по левую сторону.

Книга Исход.

Последний исход расы человеческой произошел семьсот лет назад. И вот он начался вновь. Перемещение огромных людских масс слишком сложно, чтобы их мог направлять один человек. Впоследствии, люди вспоминали лишь неслыханное столпотворение, панику, крики, истерические мольбы и одновременно сосредоточенное и целенаправленное движение. Люди Куполов всегда отличались послушанием, они просто, хотя и не без некоторого испуга, подчинялись окрикам тех, у кого был достаточно властный голос.

Невозможно поверить, что столь грандиозный исход свершился за такое короткое время. Невозможно понять, как это вообще получилось.


В последний раз она оглядела свою прекрасную комнату долгим и спокойным взглядом.

— Вот и все… — сказала Кедра.

— Да, — ответил Захария. — Грустишь?

— Мы уходим навсегда! И все Сэм Рид. Как же я его ненавижу! Почему и его правда и его ложь всегда оказываются такими жестокими? Ради чего? Ради людей? Смешно! Ему это просто не придет в голову. Он готов любой ценой поддерживать монумент своей лжи.

— Как ты думаешь, сможем мы его разоблачить?

— Зачем? — пожала плечами Кедра. — Он быстро усваивает уроки. А в отчаянном положении способен на отчаянные выходки. Методы его мы знаем. Думаю, что не сможем.

— Ну что, пойдем? Пилот ждет.

— Да, — вздохнула Кедра. — Но не на убой. Я сумею отстоять свою жизнь! Нас ждут лишения и опасности, но меня это не пугает. Но как же это унизительно, когда тебя принуждают.

Захария рассмеялся.

— У меня такое же чувство. Первые твари, выползая из древних морей, должно быть, чувствовали себя так же. Человечество снова выходит на сушу. Но даже Сэм Рид не в силах сделать так, чтобы людям это понравилось.

— Мы еще заставим его пожалеть об этом.

Кедра заколола плащ у горла.

Ступая по мягкому пружинящему полу, она последний в жизни раз пересекла свою комнату. Может быть, только лет через сто она из любопытства снова заглянет сюда. К тому времени все здесь станет чужим, а воздух затхлым и неприятным. И она еще будет удивляться, как переносила все это.

— Милый мой, как было бы здорово, если бы этот Сэм Рид никогда не рождался.

Захария стоял у двери, придерживая ее.

— Наш план потихоньку исполняется, — сказал он. — Я говорю о твоей живой бомбе. Родителей и ребенка эвакуировали. Они в безопасности.

— Жаль, что это девочка, — нахмурилась Кедра. — Мальчик был бы надежнее. Мужчины охотнее хватаются за пистолет. Но ничего… Опыта нам не занимать, и, рано или поздно, Сэм будет обезврежен. Он никогда не стеснялся в средствах, стараясь уязвить нас, не будем стесняться и мы. Время работает на нас.

Захария промолчал, только посмотрел ей в глаза.


— Я тебе не верю! — заявил Хейл. — Ты нарочно отпустил часть мятежников. Не в твоем характере делать что-то наполовину. Зачем они тебе?

Сэм мрачно сверкнул глазами.

— Что вам еще надо? Я добился колонизации поверхности. Люди вышли из Куполов. Вы ведь тоже этого хотели.

Хейл скептически покачал головой.

— Не твоих ли это рук дело? Как они смогли изготовить подводные лодки и самолеты? И все автоматическое, без экипажей. Откуда это у них? М-да, ты добился своего. Люди вышли на поверхность. Что дальше?

— За двенадцать лет они акклиматизируются, — невозмутимо ответил Сэм. — Еще через несколько — будут дивиться, как они жили в этих дурацких Куполах. Что делает людей пионерами? Мы как-то говорили с вами об этом. Толчок, идея, плохие условия дома, святой Грааль. Но здесь этого оказалось недостаточно, — он пожал плечами. Вот и случилось то, что случилось.

Хейл долго смотрел на Сэма с необычным для него волнением. Затем пошел прочь, бросив на ходу:

— Вспомните судьбу Моисея.

Ответа он ждать не стал.


Медленно и трудно человечество крепло и пускало корни. Новая цивилизация потихоньку набирала темп. А в покинутых Куполах еще теплилась странная жизнь.

Их было мало, но они предпочли умереть здесь. Остались старики и больные, выбравшие медленную, но комфортабельную смерть. Остались наркоманы, просто чудаки и те, кто пуще смерти боялся Венеры. Они призраками слонялись по сумрачным пустынным улицам, почти не встречаясь друг с другом, да и не желая этого. Лишь смутные звуки порой нарушали мертвую тишину, на поворотах тихо вздыхали Дороги, привычные к тяжести тысячных толп, да изредка купол резонировал отзвуками подводной жизни, что шла вокруг него. Шаги случайного прохожего совсем редко отдавались между пустыми домами.


Гром бомбардировки сотрясал стены. Стол и кресло, в котором сидел Сэм, подпрыгивали, авторучка в его руке то и дело рвала бумагу.

Миловидная девушка, в элегантной коричневой форме наклонилась, глядя как он пишет, отчего по обеим сторонам ее лица упали пряди черных коротких волос. Взяв листок, она подошла к своему столу, осторожно ступая по дрожавшему полу. Потом включила передатчик и сказала в микрофон несколько слов. С экранов, стоящих по всей комнате, на Сэма и девушку смотрели подчиненные и ждали приказов. На них по очереди смотрели голубые глаза девушки, бархатным голоском отдававшей строгие распоряжения.

— Спасибо, Сигна, — устало поблагодарил Сэм. — Мне нужен Захария. Пусть приведут.

Девушка встала и быстро прошла к двери, которая отворялась в небольшую караульную, где всех входящих проверяли чуткие детекторы. Таким образом осторожный Сэм ограждал себя от неожиданностей. После очередного бомбового удара по стене пробежала длинная трещина. Какой смысл в детекторах, когда рушатся стены?

Сигна что-то сказала в коридор, и оттуда вошли два охранника, сопровождающие пленника. Они медленно пересекли ряд контрольных лучей.

Захария был в наручниках, но выглядел спокойным и уверенным, несмотря на разбитые в кровь губы и кровоподтек на щеке. Новым на его вечно юном лице был только загар. Он и сейчас оставался главой клана Харкеров, а Харкеры по-прежнему были самой влиятельной Семьей Венеры. Сэм смог схватить предводителя, но Захария ничем не показывал, что этот успех чего-нибудь стоит.

Исходу минуло двадцать лет.

Купола так и остались необитаемыми. Двадцать лет… Не велик срок, но его хватило, чтобы полностью приспособиться к жизни на континенте. Момент акклиматизации определили приборы, показавшие, что венерианская атмосфера достигла равновесия, некогда существовавшего на Земле. Атмосферу изменили дикая яблоня и другие земные растения, в больших количествах продуцирующие кислород. Флора и фауна Венеры, привыкшие к атмосфере, богатой двуокисью углерода, оказались лишними. Растения и животные Венеры, а так же ужасные симбиотические сочетания того и другого, должны были либо приспособиться, либо исчезнуть.

Колонии ждали этого.

Колонии дождались войны.

— Захария, — устало произнес Сэм, — отзовите своих людей.

Захария не без симпатии рассматривал Сэма, уже не в первый раз пытаясь найти сходство с Харкерами.

— Чего это ради?

— Вопросы здесь задаю я! Если атака не прекратится к полудню, я расстреляю вас. Идите к передатчику.

— Нет. Вы проиграли, Сэм. Вам конец.

— Я всегда выигрывал! Что мне помешает выиграть и на этот раз?

— Нет, — повторил Захария.

Хорошо защитив себя в годы мира, Сэм действительно выигрывал легко и презрительно. Миф о бессмертии окончательно лопнул, и тут же последовали отчаянные нападения на белые крепости, укрывшие наиболее влиятельных людей Венеры. Но напрасные попытки кончались трагически.

— Вы ошибаетесь, считая нас простыми бунтовщиками, — сказал Захария. — Мы готовились с того дня, когда вы с помощью ядерного шантажа наложили на нас дань. Вы великолепный стратег, Сэм, но вы промахнулись, не проверив, что мы вывозим из Куполов. У вас нет такой боевой техники, какую мы применяем против вас. Вы долго готовились к обороне, но мы еще дольше — к нападению. На этот раз мы добрались до вас, Сэм.

— Все может быть… Но вы кое-что забыли, — от непрерывной тряски у Сэма раскалывалась голова. — Вы забыли о себе! Что вы предпочтете: быть немедленно расстрелянным или прекратить нападение? Ну… как?

— Нет… Вам не понять!

— Вы пытаетесь убедить меня в своей силе. Почему же вы не прикончили меня еще двадцать лет назад? Не дурачьте меня, Харкер.

— Тогда мы нуждались в вас. Было своего рода негласное соглашение. Оно кончилось. Против вас не только пушки, но и люди с их эмоциями и энергией, которые вы безуспешно пытались в них убить. Но ни вы, Сэм, и ни кто другой не сможет остановить прогресс. Двадцать лет вы его сдерживали, но сейчас давление достигло предела. Вы конченый человек.

Сэм в бешенстве ударил кулаком по дрожащему столу.

— Заткнись! — крикнул он. — У меня голова трещит от этих взрывов, а тут еще ты… Шестьдесят секунд на размышление. Не больше! А потом тебе конец!

Что-то было не так. Сэма мучила какая-то странная неуверенность. Подсознание настойчиво предупреждало об опасности. Слишком уж легко ему удалось захватить Захарию.

Он обежал взглядом комнату. В тысячный раз глаза его остановились на голубоглазой девушке за столом в углу. Она внимательно и встревоженно следила за происходящим. В свое время она прошла жесткие психологические тесты, отсеявшие всех претендентов, кроме полудюжины. А уже из них выбрали Сигну.

Восемнадцати лет она впервые появилась у Сэма в форме секретаря. Родилась она под Куполом, но выросла на поверхности. Ее, как и всех кандидатов на новые должности, подвергли внушению у лучших психологов. Несмотря на свою молодость, Сигна делала карьеру быстрее других. Уже через шесть месяцев у нее появился собственный кабинет. И однажды Сэм, комплектуя личный персонал, встретил в списке кандидатур женское имя. Он перестал колебаться, едва увидел ее.

Сейчас ей было двадцать пять. Любовницей Сэма, что бы ни говорили в крепости, она не стала — он сам не захотел этого по какой-то странной своей прихоти. Она проходила периодические проверки под гипнозом, подтверждающие неизменность ее эмоциональных реакций. Сэм знал, что без нее он не справился бы и с половиной дел, и доверял ей полностью.

Он заметил — что-то ее беспокоит. Слишком хорошо он ее знал, чтобы оставить без внимания малейшие отклонения в ее поведении. Отчего-то Сигна не могла отвести глаз от Захарии. Лоб ее пересекла глубокая складка лицо сделалось каким-то растерянным.

Сэм взглянул на часы.

— Сорок секунд! — Он поднялся, подошел к дальней стене с трещиной и нажал кнопку под шестифутовой панелью. Все, кто был в комнате, внимательно наблюдали за ним. На панели плавно раздвинулись шторы большого экрана. Сэм протянул руку к ящичку, встроенному в стену рядом с экраном. Послышалось негромкое монотонное гудение. И тут затрещал зуммер визора.

— Вас, Сэм, — сказала Сигна. — Хейл.

Сэм закрыл экран и подошел к визору. Экран связи целиком заполняло коричневое от загара лицо свободного солдата.

— Ты один, Сэм?

— Нет. Минуточку, я надену наушники.

Резко дернувшись, лицо на экране исчезло.

— Они прорвались, — прозвучал в наушниках голос Хейла.

— Много?

— Да. Пластик стен не выдержал. Я предупреждал тебя, что он слишком хрупкий. Минут через пять они будут на верхнем палисаде. Мы потеряли несколько орудий. Их уже поворачивают на нас. Сэм, нас кто-то предал. Кто мог научить их, как обращаться с лучевыми пушками?

Сэм молча обдумывал ситуацию. Он давно уже относился к Хейлу с подозрением. Не зря он всегда упоминал имя Хейла рядом со своим. От методов Сэма Хейл имел свою выгоду, и Сэм позаботился, чтобы имя свободного солдата было связано со всеми делами, не исключая блефа с бессмертием, и чтобы об этом знала вся Венера. Таким образом, Хейл был вынужден поддерживать его во всем, хотя бы для того, чтобы уцелеть самому. Пока Сэм был уверен в нем.

— У меня здесь Захария, — сказал Сэм. — Приходите.

Он снял наушники и обратился к пленнику:

— Время истекло.

Захария, казалось, колебался.

— Сэм, нам надо поговорить. Но только наедине.

Открыв ящик стола, Сэм взял пистолет.

— Нет. Здесь, при всех. Иначе я пристрелю вас, Харкер.

Паузу прервал истошный взвизг лучевой пушки. Стены вздрогнули, затрещали. Щель расширилась, пошла ветвиться.

Захария быстро проговорил:

— Лучше наедине, с глазу на глаз. Или… можете стрелять. Вы ведь давно об этом мечтаете.

Сэм был потрясен происходящим больше, чем можно было предположить, иначе он никогда бы не уступил. Он опустил пистолет и кивнул девушке.

Та поднялась и сказала охранникам:

— Вы свободны.

Едва дверь за ними закрылась, она повернулась к Сэму.

— Мне тоже уйти?

— Останься.

— А… может… лучше без меня? — неуверенно спросила она.

— Пожалуйста, останьтесь, — вмешался Захария.

Сигна встревоженно посмотрела на пленника. В кабинете явственно ощущалось напряжение. Вокруг все дрожало. Слышался раздирающий воздух визг лучевых орудий. Опираясь на стол, Сэм тоже дрожал. Ему вдруг стало не до событий на верхнем палисаде.

— Так… — сказал он. — Харкер, если у вас есть что сказать, говорите быстрее, я тороплюсь.

Захария, позванивая наручниками, пересек комнату и взглянул в окно на море вдали.

— Идите сюда… Вы сами все увидите.

Сэм подошел.

— Ну, что там у вас?

Из осторожности, он стоял достаточно далеко от бессмертного. Жизнь научила его предусмотрительности.

— На что я должен смотреть? — спросил Сэм и остолбенел.

Глядя ему в лицо, Захария неожиданно просвистел начальные такты «Лилибулеро».

Комната взорвалась.

Страшный удар поразил Сэма. Все закружилось. Задыхаясь, он стоял с открытым ртом, не понимая, что произошло. Лучевая пушка? Но почему не раскололась комната? Прислонившись к стене, он ошеломленно крутил головой и хватал ртом воздух.

В глазах прояснилось. На него смотрел Захария, он по-прежнему стол у окна. Смотрел, он со сдержанной жалостью. Комната не изменилась. Но что с плечом?

Сэм провел рукой по онемевшему плечу и недоуменно уставился на окровавленную ладонь. По груди текло что-то горячее. Пуля раздробила ключицу.

— Сэм!.. Сэм!.. — тонко кричала Сигна.

— Все в порядке, — успокоил он девушку и сразу увидел в ее трясущихся руках направленный на него пистолет. Глаза ее бегали от Сэма к Захарии. В них были испуг и безумие.

— Я… я… не знаю, как это получилось, — лепетала она. — Я… не понимаю… Ой, что же я делаю?!

Харкер поторопил ее:

— Добей его, Сигна! Или он убьет тебя!

— Я… я… да… да, сейчас… — она вся дрожала, но Сэм увидел, как ее палец напрягся на курке.

Ждать он не стал. Молниеносно выхватив из кармана лучевой пистолет, он выстрелил.

Он не промахнулся.

Мгновение девушка смотрела на него широко распахнутыми удивленными глазами. Он тоже смотрел ей в глаза и вспоминал ту, другую, тоже голубоглазую, но с наркотическим порошком в руке. Пистолет упал на пол. Тело девушки обмякло и опустилось рядом.

— Розата… — прошептал он и повернулся к Захарии.

Захария, Розата, Сэм — тот же треугольник, что и шестьдесят лет назад. Как все похоже! Но теперь…

Пальцы сжали пистолет. Выстрел! Но Захария не шелохнулся! Луч плазмы лишь растекся по его груди и результатом был лишь грохот освобожденной энергии. Невредимый Захария усмехался ему в лицо.

— Хейл! Ваша очередь, — произнес он.

Сэм не понял. Это не имело смысла, а вызов в голосе аристократа казался нелепым. Но удивляться не было времени. Стиснув челюсти, Сэм направил пистолет в лицо врага. Здесь он беззащитен. Курок мягко подался под его пальцем. Еще чуть-чуть…

— Харкер, ты победил, — тихо произнес чей-то усталый голос.

Слепящая молния оглушила, ослепила, парализовала его!

Он узнал ее. Лампа-вспышка. Световой шокер. Они с Хейлом постоянно носили их с собой. Страшный свет не только надолго ослеплял, но и обездвиживал на какое-то время.

Сквозь мрак, поглотивший все, Сэм еще услышал голос:

— Благодарю вас, Хейл. Я не сомневался в вас. Однако… смерть была непривычно близко.

А голос свободного солдата с грустью произнес:

— Прости, Сэм…

И это было последнее, что услышал Сэм.


И взошел Моисей с равнин Моавийских… И сказал ему Господь: вот земля… Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь… И умер там Моисей:.. В земле Моавийской… и никто не знает место погребения его даже до сего дня.

Книга Второзаконие

Серый полумрак. Вой ветра. Бледное расплывчатое пятно. Пятно приблизилось и превратилось в лицо старика. Постепенно проявились голова и туловище. Углубились морщины на лице. За стариком, отражая блики сочившегося откуда-то тусклого света, матово мерцала металлическая стена. Сэм узнал старика.

Он попытался сесть. Не смог… Еще раз. Cнова неудача. Его охватила паника. Почему он не может двигаться? Старик улыбался.

— Спокойно, сынок. Так и должно быть.

Старик набил трубку. Прикурил. Пыхнул дымом. Проницательные глаза его смотрели на Сэма.

— Сейчас я все тебе объясню, сынок. Теперь уже можно. Несколько недель ты здесь лечился, отдыхал. Об этом знаю только я…

Сэм силился осмотреться, но не мог.

— Давненько я приготовил этот погреб, — сказал Кроувелл, пуская клубы душистого дыма. — Вот он и пригодился. Как раз над ним я выращиваю картошку. Этому я научился еще на Земле. Да-да, я бессмертный. Что, не похож? Но я родился еще на Земле.

Голубой дымок вился из трубки.

— Хорошо было на Земле. Но уже тогда я видел, что будет. Тебя, Сэм, видел. Ну, конечно, не лицо твое и не имя, но я знал, что ты придешь. Такие всегда появляются в нужное время и в нужном месте. Что смотришь? Да, я могу предсказывать будущее. Дар у меня такой. Вот только вмешиваться мне нельзя, иначе оно, это будущее, меняется, и я ни черта не могу в нем разобрать.

Попытка шевельнуть пальцами тоже не удалась. От напряжения перед глазами поплыли цветные пятна. Бормотание старика слышалось будто издалека.

— Легче, сынок. Послушай меня спокойно. Помнишь Храм Истины? Ты ведь тогда не поверил оракулу, да? Я и был за той машиной. Я — Логист. Это я сорок лет прятал тебя в Храме. Ты спал там, потому ничего и не помнишь.

Спал? Сознание прояснилось. Сэм напряженно вслушивался в слова старика. Значит, Кроувелл и есть тот загадочный опекун? Но почему? Для чего?

— Мне пришлось спрятать тебя, сынок — очень уж Захария Харкер хотел убить тебя. Но я вмешался, и это спутало будущее. Сорок лет понадобилось, чтобы линия будущего выпрямилась. Тогда я и разбудил тебя. Оставил без денег и памяти в том переулке, помнишь? Для чего? Чтобы ты вырвался на поверхность. В Куполах тебя ничего не удерживало и ты сделал все в лучшем виде. Логика событий пришла в порядок и я снова смог предсказывать.

Но не это сейчас занимало Сэма. Он напрягал всю свою волю, чтобы заставить тело повиноваться. Ну же! Ну… Он всегда находил в себе силы, которые другим и не снились. Вот сейчас! Еще немного. Все должно получиться.

Не получилось.

— Думаешь, ты Сэм Рид? — бормотал старик. — Блейза Харкера помнишь? Только безумием можно объяснить его жестокость к собственному сыну. Да-да, у него был сын. И знаешь, что он с ним сделал? Сотворил ему внешность короткоживущсго. Вот что! И фамилия твоя вовсе не Рид.

Блейз Харкер? Блейз Харкер… Искаженное, перепачканое кровью лицо. Смирительная рубашка…

Блейз Харкер??

Харкер!

Сэм не Рид — Харкер!!!

— Раньше этого нельзя было сказать, — продолжал старик. Это опять изменило бы будущее. Тогда мы еще нуждались в тебе. Иногда такой человек, как ты, нужен чтобы расшевелить мир, подтолкнуть. Почему именно ты, а не Робин Хейл, скажем? Нет, сынок, он на многое был способен, но только тебя ничего не могло остановить. Без тебя все эти люди так бы и остались в Куполах, пока не вымерли бы. А ты буквально вышвырнул их на поверхность. Думаешь, это чепуха? Нет, сынок. Уже закончена колонизация Венеры. Впереди — Вселенная. Человечество здорово обязано тебе, сынок. Ты великий человек. Но для периода созидания ты слишком велик. Твои дни кончились. Ты можешь только разрушать. Весь смысл твоего существования борьба и только борьба. Успех любой ценой. Одержимость! Вот это что. Яростная одержимость. Ты одержим, Сэм. Одержим бешеной энергией, яростью, способной уничтожить все. Использовать тебя дальше было бы крайне опасно…

Одержимость яростью?.. Яростью? О да! Она кипела в Сэме. Горела жарким ослепительным пламенем. Накал его едва не освободил Сэма от невидимых пут. Вырваться! Во что бы то ни стало вырваться. Уничтожить их всех! Хейла! Харкера!.. Харкера?

Но… ведь он тоже Харкер.

Кроувелл монотонно бубнил:

— Ты очень опасен, сынок. Очень. Такие люди редки, но в нужный момент только в них спасение человечества. Но ваша одержимость годится только для времен уничтожения, когда надо смести что-то старое, чтобы освободить место новому. Ваша одержимость слепа. Она не позволяет заметить, что настало время созидания, и вы продолжаете бороться. Сокрушив врагов, вы всю ярость свою обращаете на друзей. Вы хотите всегда быть на гребне славы, но видите для этого лишь один способ беспощадную борьбу со всеми подряд. Ответь мне, сынок… Вот ты победил своего врага — Венеру. С кем бы ты стал бороться дальше?

— С людьми.

— Выходит, я прав, сынок? На Венеру надолго пришел мир. Руководят, естественно, бессмертные. Они хорошо правят и тебе там делать нечего…

Кроувелл вдруг засмеялся.

— Вспомнил твой блеф с бессмертием. В каком-то смысле ты оказался прав. Человечество умирало в Куполах. Теперь оно будет жить вечно. Или, во всяком случае, очень долго. Раса бессмертна. Перед ней вся Вселенная. И это сделал ты, сынок.

Старик помолчал, задумчиво разглядывая Сэма сквозь сизое облачко дыма.

— Я не люблю вмешиваться. Однажды мне даже пришлось убить. Это было плохо, хуже некуда. Но я все же убил, я прекрасно видел, что будет, если этот человек останется жив. Будущее это изменило, и я надолго перестал просчитывать его. Но вот мне опять приходится вмешиваться, ибо я вижу, что будущее с тобой совершенно неприемлемо. Мне снова придется ждать, пока оно выровняется, а ко мне вернется мой дар. Но я стал много старше и понял, что убивать вовсе не обязательно. Это очень удачно, что ты бессмертный. Ты можешь проспать очень-очень долго, и не умрешь. Да, сынок, этим ты сейчас и займешься — будешь спать, спать, спать… Извини, сынок, но я очень надеюсь, что во сне ты и умрешь. Потому что разбужу я тебя только в том случае, если дела будут плохи, совсем плохи. Но мы с тобой проживем еще долго-долго, и за это время всякое может произойти.

Я вижу что-то впереди, но смутно-смутно. Это так далеко. Но варианты… их слишком много. Джунгли вернулись… Какие-то мутированные твари… Венера коварна. Да и не жить нам на ней вечно. Нас ждут звезды, вся Вселенная. А опасностей там будет во сто крат больше… Нас попытаются поработить… И это может быть. Но ведь так было всегда, правда, сынок? Вот тогда ты нам и понадобишься и я разбужу тебя.

На Сэма сквозь голубой туман прокуренного помещения смотрело спокойное лицо мудреца.

— Пора, сынок, — вздохнув, сказал он. — Ты сделал свое дело. Спи, сынок. Спи спокойно…

Свет медленно тускнел, пока не сменился непроницаемым мраком. Сэму показалось, будто у него просто потемнело в глазах.

Время уходило, а ему еще так много нужно было обдумать. Какая чушь! Он же бессмертный! Он должен жить!

Харкер… Сэм Харкер… бессмертный… Харкер.

Тихо звучала музыка под куполом Делавер. Все кружилось в танце карнавала. Цветные ленты вились вокруг него. Он вдыхал плывущие ароматы, на него грустно смотрели голубые глаза Кедры.

Еще секунду он отчаянно цеплялся за край призрачной тверди, но сознание и жизнь рассыпались под его руками.

Наконец, он уснул.

Тьма и тишина заполнили склеп.

Глубоко погрузив свои корни, «Подземный человек» спал и ждал своего часа.

Загрузка...