Одержимый

75

Газон надо стричь. Томас вспомнил: летом траву надо стричь раз в неделю. Раньше к ним всегда приходил работник и стриг газон газонокосилкой. Он же делал грядки под цветы, чинил все, что требовало починки в доме, возил то, что не мог починить, в ремонтные мастерские на «бентли», который сейчас стоял на платной стоянке, как и белый фургон. В гараже не осталось свободного места – все занято «фордом-мондео» Теренса Джоэля (хорошо, что он не приобрел себе машину большего размера) и тем, что осталось от «альфы-ромео» Аманды Кэпстик (хорошо, что она не приобрела себе машину большего размера).

Надо будет освободить там место для серого «вольво» доктора Майкла Теннента – нельзя же оставить его на улице, это может привести к неприятностям. А Томасу не нужны были неприятности.

Сделали из меня сторожа на автостоянке.

Кто-то набросал в пруд жестяной фольги. Мать называла его «озерцом». Похоже, в саду побывали хулиганы. Это выводило Томаса из себя. Он осветил фонарем воду, и фольга заблестела. В центре пруда находилась небольшая скульптурная композиция в стиле барокко. Сейчас она была всего лишь темным силуэтом.

Поздний вечер. Стемнело. Одиннадцать часов. Женский смех за садовой оградой. Нестриженая трава влажная, но дождя нет. Звезды в небе посылают свой свет сквозь призмы. Кто-то жарит барбекю. Томас чувствовал запах горящего оливкового масла и мяса, жарящегося на открытом огне. Свет в окнах соседнего дома, на втором этаже. Женский смех, затихающий в ночи. «Уже довольно поздно для ужина», – подумал он.

В доме справа жили швейцарцы. Большую часть времени они проводили в Коннектикуте, а в Англии всего несколько недель в год. У них была служанка-филиппинка, которая следила за домом. В доме слева жил отошедший от дел биржевой маклер. Он тоже много путешествовал.

В воде блестела не фольга.

Томас вспомнил, что мать уволила человека, который стриг у них траву, незадолго до см…

Лучше не думать этого слова. Смерть. Это как поставить последнюю печать. А так остается возможность, что она просто ушла ненадолго и когда-нибудь вернется. Иногда, бродя по дому или саду – вот как сейчас, – он чувствовал ее присутствие. Не ее призрака, нет – ее самой. В любой момент она могла позвать его по имени.

Интересно, что оно делало с туфлей и ременной пряжкой? В этом надо разобраться. Он мысленно отметил это. Но не сейчас. Сейчас его заботила фольга в «озерце», которая не была фольгой.

Теперь он вспомнил, что человек, который приходил и стриг траву, чинил что-нибудь, возил что-то куда-то на «бентли», – этот человек, уволенный его матерью, еще кормил зеркальных карпов. Он тоже должен был кормить их, но корм кончился, а он забыл купить еще.

И теперь карпы все передохли и плавали на поверхности.

Он стоял у самой кромки воды и светил на них фонарем. Они смотрели на него мертвыми глазами. Они уже начали разлагаться – он чувствовал это, несмотря на сильный запах жареного мяса, доносившийся из соседнего сада.

Как я мог про вас забыть?

Это вина доктора Теннента. Мысли Томаса были заняты им.

Ты убил мою мать, доктор Теннент, а теперь еще убил ее карпов. Теперь ты захочешь убить меня? Ты считаешь, что Бог любит троицу?

Он зашел в дом через боковую дверь, ведущую в кухню, закрыл ее и запер, после чего прислушался, стараясь услышать, не доносятся ли какие-нибудь звуки из убежища.

Естественно, он ничего не услышал. Он не мог ничего услышать. Существо находилось в тридцати футах под землей, в бетонном коробе. Пусть колотит туфлей по пряжке хоть всю ночь. Даже если бы оно взорвало там небольшой ядерный заряд, снаружи никто ничего бы не услышал.

Он мог сделать с ним все, что угодно. Выбор большой. Может быть, испробовать на нем свой паровозик? Он покраснел. Будто мать была рядом и могла отругать его, напомнить ему: «Ты же понимаешь, Том-Том, что у тебя не все в порядке с головой? Ты же понимаешь это, правда?»

Забывать слишком легко. Важно не усложнять себе жизнь. Делать все по порядку. Он забыл про рыб и почти забыл, зачем притащил сюда подстилку Майкла Теннента.

Он притащил ее не для того, чтобы насладиться ее телом, а для того, чтобы наказать доктора Майкла Теннента. И он подождет играть с ней своим паровозиком. Он заставит Майкла Теннента смотреть на это.

Твой отец бросил нас, потому что у тебя не все в порядке с головой. Он не захотел остаться и воспитывать тебя, Том-Том, – ему было слишком стыдно за тебя. Я пожертвовала ради тебя своей карьерой. Запомни это, милый, запомни это навсегда.

Томас сел на диван в гостиной и стал рассматривать фотографии матери, висевшие повсюду на стенах. Он напомнил себе, как велик его долг перед ней и что он не должен терять шанс отдать его, совершив какую-нибудь глупость.

Он представил себе, как бы они провели сегодняшний вечер, если бы она была жива. Они бы поужинали, посмотрели бы видео – может быть, если бы она была в хорошем настроении, она бы позволила ему посмотреть один из ее старых фильмов. Они бы вместе смотрели его сегодня, если бы не доктор Майкл Теннент.

Он включил телевизор и в злобном изумлении увидел, что там идет фильм с Корой Барстридж. Ткнув пальцем в пульт дистанционного управления, он вызвал телетекстовые новости. Там был абзац, посвященный Тине Маккей. У полиции нет никаких зацепок. Они расширяют область поиска и просят зрителей поделиться любой информацией, могущей помочь следствию.

Они показывали фильм Коры Барстридж потому, что он убил ее. Они рассказывали в новостях о Тине Маккей потому, что он похитил ее. На него снизошло осознание того, что это он делает новости. Из-за него изменилось расписание телепередач – для того, чтобы могли быть показаны посвященные Коре Барстридж ретроспективы. Его переполняла сила. Никто не пришел на похороны Глории Ламарк – пускай. Он сделает так, что ее смерть еще долго будет скрыто влиять на жизнь всей Англии.

Я кое-что значу!

Прошло ровно три недели со дня похищения Тины Маккей. Они могут просить поделиться информацией хоть эскимосов. Он был не против. Этого бы не случилось, если бы он не отпустил ее. Он вдруг перестал испытывать какие бы то ни было угрызения совести.

Его единственной проблемой был Юрген Юргенс из Клируотер-Спрингс, штат Флорида, который применил против него пешечную атаку Карпова, а он не смог ее вовремя распознать. А ведь она была очевидна. Это стоило ему слона. Он заплатил высокую цену.

Томас прошел в свою комнату, чтобы разобраться с Юргеном Юргенсом, но, сев за компьютер, стал думать о написанной им биографии матери. Теперь, после ее смерти, она будет представлять огромный интерес. Надо послать ее еще одному издателю. Или даже нескольким издателям одновременно. Создать шумиху, устроить аукцион. Пускай грызутся!

Аманды Кэпстик в новостях еще не было.

Что будет тебе больнее, доктор Майкл Теннент?

Продолжать думать, что она тебя больше не любит, или получить по почте какую-нибудь часть ее тела?