Глава 17

Майор морской пехоты США Дэниэл Абернати не был похож на человека, готового рвать, метать и калечить окружающих. Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, какое усилие ему приходится делать над собой, чтобы не шарахнуть своим огромным кулаком по прозрачному пластику иллюминатора. И Абернати гордился своей сдержанностью.

Он сжал зубы, с ненавистью глядя в иллюминатор на взлетные полосы авиабазы Эндрюс. Он не должен был оказаться здесь! Он должен был быть в Лежене и принимать командование разведывательным батальоном Второй дивизии морской пехоты. Он должен был командовать этим батальоном! Он не жалел пота и сил, чтобы добиться этого назначения и – видит Бог! – он его заслуживал. Приказ был уже подготовлен, но тут какая-то жопа из Вашингтона его отменила.

Он закрыл глаза, отдаваясь чувству гнева. Самолет шел на посадку. Абернати был страстным, вспыльчивым человеком и с трудом переносил поражение – особенно когда в нем не было его вины. И то, что Вторая дивизия была приведена в состояние боевой готовности из-за войны на юге Атлантики, лишь усугубляло его досаду. Он тренировался двенадцать лет, готовясь к возможной войне, а сейчас…

Самолет покатился по посадочной полосе, и Абернати заставил себя отвлечься от этих мыслей. Сделать это было нелегко, но он все-таки заставил себя улыбнуться соседям, собирая свой багаж.

Солнце в Вашингтоне жарило так же свирепо, как в Северной Каролине, откуда он вылетел, и теплый воздух не освежил Абернати. Он надел солнечные очки, поправил фуражку и пошел вместе с толпой пассажиров. Внутри здания, по крайней мере, работают кондиционеры.

Так оно и было. Вдобавок его уже кое-кто ждал. У ожидавшего были четыре полоски, три шеврона и звезда старшего сержанта на коротком рукаве рубашки цвета хаки. Брови Абернати приподнялись от удивления. Много лет назад сержант по имени Элвин Хортон прилагал все усилия, чтобы чересчур юный лейтенант Абернати делал поменьше ошибок, командуя первым в своей жизни взводом. Абернати знал, что любой офицер морской пехоты испытывает особые чувства к своему первому сержанту, но даже тогда он понимал, что Элвин Хортон – особо выдающийся.

Старший сержант вытянулся по стойке «смирно», отдал честь, и Абернати ответил как положено. Затем левой рукой снял солнечные очки, а правую протянул сержанту, впервые за последние двадцать один час искренне улыбнувшись.

– Ганни! – сказал он, крепко пожимая Хортону руку. – Что, черт возьми, здесь стряслось?

– Что вы имеете в виду, сэр? – выжидательно взглянул на него Хортон. – Почему господин майор считает, будто старший сержант знает что-то такое, чего неизвестно ему?

– Брось издеваться. Если кто-то что-то и знает, так это ты.

– Майор, я ничего не знаю. Честно.

Брови Абернати поползли кверху. Сержант Хортон был четвертым по рагу сержантом всего Корпуса морской пехоты США. Он обязан был знать, что происходит. Но если он сказал, что ничего не знает…

– Простите, сэр, – нарушил Хортон течение его мыслей, – но где ваш багаж?

– Весь тут, – ответил Абернати, помахивая небольшим чемоданчиком. – На сборы мне дали немного времени.

– Ясно, сэр. Пожалуйста, следуйте за мной.

Абернати зашагал рядом со старшиной. Толпа расступалась, уступая им дорогу. Абернати был богатырского сложения. Его темная кожа обтягивала тренированные мускулы, а в форме он выглядел особенно внушительно. Он был не слишком высок, но все его движения были исполнены кошачьего изящества и сдержанной силы, а количество планок наград под крылышками десантника производило впечатление.

Несмотря на это, несмотря даже на золотой дубовый листок* [знак различия майора] на воротнике Абернати, Хортон выглядел еще внушительнее. Он был выше майора на четыре дюйма. Его светлые волосы были подстрижены так коротко, что их почти не было видно, а кожа от загара стала почти такой же темной, как у Абернати. На нем тоже красовались крылышки десантника, но пять рядов планок наград под ними начинались с Флотского креста, за которым шла красно-бело-голубая ленточка Серебряной звезды с двумя метками* [в США не принято носить несколько одинаковых планок. Две метки на ленточке означают три награды]. И на каждой метке была крошечная буква V, обозначавшая, что награды были получены за доблесть* [по-английски: valor].

Старший сержант вел майора по дымящемуся от жары асфальту к служебному автомобилю, и Абернати опять удивился, когда Хортон открыл ему дверь, закрыл ее за ним, а потом уселся за руль. Старшие сержанты обычно не исполняют обязанности водителя, и Абернати все сильнее убеждался в том, что тут происходит нечто необычное. Хортон завел двигатель, машина тронулась.

– Скажи-ка, ганни, – произнес наконец Абернати, – а что ты знаешь?

– Толком ничего, сэр, – ответил Хортон, не отводя глаз от дороги.

– Я слышал, что ты был дивизионным сержантом в Пендлтоне, – задумчиво сказал Абернати.

– Да, сэр. Но меня перевели.

Абернати задумался. Стало быть, тот, кто добрался до него, сцапал и старшего из сержантов Третьей дивизии морской пехоты. Он боялся себе представить, как отреагировал на это генерал Ватсон.

– Ладно, ганни, а куда нас обоих переводят?

– Полагаю, сэр, мы узнаем об этом сегодня вечером.

– От контр-адмирала Р. К. Эстона, надо думать?

– Да, сэр.

Что-то в тоне Хортона заставило Абернати насторожиться. Он задумчиво сузил глаза. Эстон… Эстон… Вроде бы это имя было ему знакомо.

– А кто такой этот адмирал Эстон? – спросил он наконец.

– Хороший человек, сэр, – ответил Хортон, хотя редко одобрительно отзывался о людях. – Он начинал службу в самом конце войны во Вьетнаме. Потом перешел в SEAL, сэр.

– Ты имеешь в виду капитана Дика Эстона?

– Да, сэр, – ответил Хортон, чуть улыбнувшись. – Теперь он стал адмиралом.

– Ну, пусть меня утопят в дерьме… – пробормотал Абернати.

На это Хортон ничего не ответил, и Абернати откинулся на спинку кресла. Это меняло дело. Это совершенно меняло дело. Ничего удивительного, что имя показалось ему знакомым. Ни у кого в элитных частях не было такой прекрасной репутации, как у Эстона. Именно он, припомнил Абернати, вызволил заложников в Ливане. Команды SEAL под началом капитана Эстона вели свою собственную победоносную войну в Ираке как до, так и после войны в заливе. Это его ребята отобрали у террористов буровую платформу «Эксон» в Мексиканском заливе, перебив всех мерзавцев и не допустив гибели ни одного из заложников. Если он участвует во всей этой истории, скучать им не придется. Внезапно Абернати понял, почему Хортон казался таким веселым. У старшины на такие вещи был особый нюх.

– Что ж, ганни, – сказал он, помолчав и подумав, – затея может оказаться гораздо привлекательнее, чем мне представлялось.

– Думаю, вы правы, сэр, – осклабившись, подтвердил Хортон.


* * *

– Нет, так у нас ничего не выйдет, сэр, – сказал Блейк Таггарт. Он сидел в кресле странных пропорций перед гладкой металлической переборкой и не испытывал ни малейшего желания смеяться над абсурдностью разговора с… с чем? С автоматом? С бестелесным голосом? Со сверхъестественным существом? Как мог он смеяться после того, как всем своим существом почувствовал безграничную силу его ненависти? Опыт был не из приятных. Совсем не из приятных.

– В самом деле? – Голос звучал по-прежнему холодно, но не был столь монотонен, как прежде – хозяин его с пугающей скоростью обучался подражать человеческим интонациям.

– В самом деле, сэр. – Таггарт облизнул губы. Чем бы ни оказалась эта штука на самом деле, она не являлась человеком и была не слишком хитра. Она заставляла его испытывать постоянный страх, но с этим он уже смирился. Он был слегка удивлен тем, с какой готовностью примирился с господством этого… существа. С тем, что оно сделало с ним, чтобы он смирился. Как бы то ни было, удивлялся он не слишком сильно, поскольку устал дивиться чудесам, увиденным внутри космического аппарата. Принадлежит этот голос психу или спятившей машине, существо это способно выполнить свои обещания.

Он улыбнулся жестокой улыбкой, вспомнив о Священном писании. Вот его и унесли на гору и предлагают власть над миром. Правда, в качестве вице-короля, а не самостоятельного правителя, но тем не менее… Правда несмотря на свое могущество, непостижимый голос ничего не понимал в людях.

– Почему же не выйдет, Блейк Таггарт? – холодно спросил голос.

– Представьте себе на мгновение, что вы в самом деле можете управлять президентом, – ответил Таггарт. – Или вице-президентом, которому удается занять место Армбрастера. В обоих случаях вы получаете возможность управлять Белым домом, но толку от этого будет немного.

– Он – глава государства, – монотонно сказал тролль.

– Но он ведь правит не в вакууме, сэр! Есть еще Конгресс, и Верховный суд, не говоря уж обо всех прочих. Если президент внезапно начнет вести себя странно, множество могущественных людей начнут совать ему палки в колеса. Это не годится. Если вы хотите захватить власть, то должны начинать снизу. Выстроить организацию и постепенно ее продвигать. – Таггарт злорадно ухмыльнулся. – Действуйте последовательно, и через несколько лет вы сможете выбрать какого хотите президента, а Конгресс будет делать все, что вам угодно.

– Подожди, – сказал тролль и задумался над словами человека.

Таггарт не знал, что тролль слышит его скрытые мысли и знает, что тот уже ищет способы отнять власть у своего хозяина. Но это было в порядке вещей. В конце концов, тролль выбрал этого человека ради его безудержных амбиций, и тот даже не подозревал, какие устройства контроля он успел внедрить в его организм. Одного импульса было достаточно, чтобы прекратить работу его хрупкого сердца и легких. Но это на крайний случай. Небольшие порции боли, выданные в нужное время, обеспечат необходимую покорность человека.

Однако кроме амбиций тролль выбрал этого человека еще и ради его знаний и интуиции, которых не хватало ему самому. В отличие от своего повелителя человек знал, как функционирует механизм этого примитивного мира, и тролль старательно копался в мешанине его мыслей, извлекая из нее нужные сведения. Он уже получил общее представление об этом мире, и то, что он узнал, ему определенно нравилось.

– Хорошо, Блейк Таггарт, – скачал тролль. – Объясни мне свою идею поподробнее.

– Охотно, сэр, – с готовностью откликнулся Таггарт. – Для начала…


* * *

– Чего я не понимаю, Мила, – сказал Моррис, глядя на видеозапись стрельбы по танкам, – так это принцип действия твоей пушки. Где страшный луч лазера? Где сверкающий пучок всеразрушающих энергий? Короче говоря, как она действует?

– Простите его невежество, Мила, – насмешливо произнесла Гастингс. – Не забывайте – это всего лишь грубый, необразованный дикарь.

– Ничего, – улыбнулась Людмила. – Но я не смогу толково ответить на ваш вопрос, Мордехай. Представьте себе, что вам нужно объяснить квантовую механику – или, еще лучше, устройство электронной печатной платы – Копернику.

– Я понимаю вас, – сказал Моррис, – но мне в самом деле очень хочется понять.

– Ну что же… – Она откинула со лба прядь каштановых волос и подняла ладонь, на которой лежала одна из пластинок, хранившихся в кобуре бластера. – Попробую. Это конденсатор. Очень мощный, но существа дела это не меняет. А энергетический удар – это разряд конденсатора. Теоретически я могла бы разрядить конденсатор за один выстрел, но тогда взрыв уничтожил бы и меня, и много чего вокруг.

– То есть бластер лишь высекает искру? – недоверчиво спросил Моррис.

– Это очень грубое объяснение, но оно близко к истине. На самом деле он генерирует комок плазмы.

Внутри бластера? – На этот раз в голосе Джейн прозвучало недоверие. – Для этого он должен быть чертовски прочным, Мила.

– Он достаточно прочен, но на самом деле ему много выносить и не приходится. Здесь находятся, – она постучала по лежавшему на столе бластеру, – электроцепи и крохотный многомерник. – Людмила заметила недоумение на лицах слушателей и пояснила: – в общем, когда я нажимаю на спуск, бластер вычисляет расстояние до ближайшего твердого предмета на линии огня. Я могу перенастроить его, чтобы изменить понятие «твердый предмет», – это может пригодиться, к примеру, под водой. Но нам это вряд ли потребуется.

Глаза Гастингс округлились – она представила, что произойдет, если эта штука выстрелит под водой, но промолчала.

– Как бы то ни было, после измерения расстояния бластер генерирует энергетический импульс, точно соответствующий мощности и размерам поражаемого предмета. Я могу сфокусировать выстрел на площади в два квадратных миллиметра или в один квадратный метр. Но энергетический импульс не «содержится» в бластере, и он на самом деле не «стреляет» в цель. В момент генерации плазмы многомерник перебрасывает ее в альфа-диапазон таким образом, чтобы ее координаты совпали с координатами цели. Там она возвращается в нормальное пространство и… – Людмила пожала плечами. – Практический импульс возникает сразу в указанной точке, поэтому мы не наблюдаем никаких феноменов ионизации или нагрева, связанных с лазерами или иными способами лучевой передачи энергии.

– Бог ты мой, – пробормотала Гастингс. – А каков радиус действия этой штуки?

– Всего пять километров. На большем расстоянии вы не сможете точно прицелиться из ручного оружия – даже в открытом космосе. Модели с прикладом оснащены электрооптическим прицелом, и радиус действия у них больше, а этот бластер предназначен для ближнего боя. Кроме того, на любе планете у вас, скорее всего, не будет возможности стрелять с большего расстояния.

– Она говорит «всего пять километров» –фыркнул Моррис. – Милая дама, с помощью этой игрушки вы могли бы…

Стук в дверь заставил его замолчать. Он выключил видеомагнитофон, а Людмила сунула бластер под куртку.

– Войдите, – крикнул Моррис, и все трое встали.

Ричард Эстон открыл дверь и вошел в комнату.

Он был не один, и сердце Людмилы сжалось от боли, когда она увидела сопровождавшего Дика мускулистого чернокожего майора. Он был невыносимо похож на Стива Онслоу! Третьим был старшина, ростом лишь чуть-чуть уступавший Дику. У него были внимательные серые глаза, от взгляда которых, казалось, ничто не могло ускользнуть.

Вытянувшись по стойке «смирно» – она стала делать это рефлекторно, надев форму младшего офицера, – Людмила заметила удивление в глазах майора. Эти люди ничего не слышали о «фусаилах» и относились к ней без малейшего предубеждения, хотя все как один полагали, что ее внешность не соответствует званию. Слава богу, президент Армбрастер учел их реакцию и не вернул ей ее прежнего звания!

– Друзья, – сказал Эстон, жестом приглашая всех сесть, – позвольте представить вам новых членов нашей группы. Майор Дэниэл Абернати и старший сержант Элвин Хортон. А это коммандер Мордехай Моррис, лейтенант-коммандер Джейн Гастингс и капитан Элизабет Росс.

Людмила с трудом сдержала улыбку, услышав, как Эстон называет ее новым именем.

– Рассаживайтесь, и мы введем вас в курс дела, господа. И позвольте вас предупредить: что бы вы сейчас ни думали, на самом деле все обстоит еще менее правдоподобно. – Он улыбнулся. – Можете поверить.


* * *

Посол Некрасов не понимал, что происходит. Внешне президент Армбрастер казался совершенно беззаботным, но Некрасов знал, что это не так. Он не смог бы объяснить, на чем базируется эта уверенность, но давно привык полагаться на свою изощренную интуицию. Хмурясь, он сделал маленький глоток отменного кофе и произнес:

– Господин президент, руководство моей страны не понимает, почему вы решили сделать столь категорическое заявление. Без предупреждения, без предварительных дипломатических шагов, без переговоров, вы внезапно требуете от двух стран прекращения военных действий. Которые происходят довольно далеко от границы Соединенных Штатов.

– Позвольте вам напомнить о доктрине Монро, господин посол, – ответил Армбрастер.

Некрасов покачал головой:

– В данном случае она неприменима, сэр. Военные действия начались по инициативе Аргентины, а Великобритания является вашим сторонником. Союзником, которому вы мешаете продолжать успешно начатые военные действия. – Он сухо улыбнулся. – Российская Федерация всегда ратовала за мирное разрешение конфликтов. Мы готовы поддержать ваше заявление, но хотели бы знать, почему вы заняли столь странную и жесткую позицию.

– В таком случае, – внезапно сказал Армбрастер со странной, недоброй улыбкой, – я попросту скажу, что разозлился.

Некрасов едва не захлебнулся кофе. Голова у него слегка закружилась, он осторожно поставил чашку на стол и вытер губы салфеткой. Ослышался он что ли? Немыслимо, чтобы глава иностранного государства сказал такое послу!

– Господин президент, – осторожно произнес Некрасов, – я…

Он на мгновение запнулся. Странно… Неужели оговорка президента или неправильно понятое слово так подействовали на его мозг? Он с трудом подбирал слова!

– Я понимаю, сэр, – наконец сказал он, – что вы опасаетесь, как бы этот конфликт не перерос в полномасштабную войну. Но ваше заявление уже вызвало негативную реакцию аргентинского правительства. Да и в Великобритании…

– Насрать, – ответил Армбрастер, внимательно наблюдая за Некрасовым. – Мне надоело, что люди гибнут из-за дурости своих траханых правительств.

Президент ухмыльнулся, заметив, какое ошеломляющее действие эти слова произвели на его собеседника.

– Господин… господин президент… – Некрасов снова запнулся и протер глаза, затем часто заморгал. – Боюсь, что я… То есть… – Он замолчал и дернул галстук, пытаясь ослабить узел. – Извините, господин президент, – пробормотал он неразборчиво. – Я… плохо себя… чувствую. Я…

Некрасов попытался встать, но тут глаза у него закатились, он обмяк и повалился обратно в кресло.

Армбрастер вскочил на ноги и вцепился в посла, не позволив ему сползти с кресла на пол. Пожалуй, он зашел чуть дальше, чем следовало. Президент взглянул на входящего в кабинет директора ЦРУ и мрачно проворчал:

– Эти чертовы русские… Он здоров, как бык!


* * *

Президент Петр Яколев заставил себя проснуться: звонил телефон. Он застонал и нащупал трубку, Надеясь, что это не сообщение об очередном кризисе.

– Да? – прорычал он. Послушал, что говорит голос в трубке, и рывком сел на кровати: – Что?

– Извините, господин президент, подробностей мы пока не знаем, – осторожно произнес голос в трубке. Голос принадлежал Александру Турчину, который считал Николая Некрасова одним из проклятий своей жизни. К несчастью, Некрасов и Яколев были старыми знакомцами, и министру иностранных дел приходилось соблюдать осторожность. – Я только что получил сообщение об этом. По-видимому, у Николая Степановича случился сердечный приступ прямо в кабинете президента.

– Боже мой, – пробормотал Яколев. – Как он себя чувствует?

– Не знаю, господин президент. Они отправили его в госпиталь военно-морского флота «Бетесда», где лечится их президент…

– Да-да, это я знаю. Когда мы сможем узнать подробности, Александр Иванович?

– Не могу сказать, господин президент. Надеюсь, что скоро.

– Я тоже на это надеюсь.

У Яколева было немного близких друзей, и Николай был одним из них. Ему не хотелось его потерять.

– Жена с ним? – спросил он.

– Насколько мне известно, с ним, – ответил Турчин.

– Передайте ей мое искреннее сочувствие, – приказал Яколев.

– Непременно, господин президент. Сожалею что нарушил ваш сон, но мне показалось, что вам надо об этом сообщить.

– Вы правильно сделали, Александр Иванович. Спасибо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, господин президент.

Яколев положил трубку и снова лег. подумав, что в такие минуты ему особенно не хватает поддержки покойной Марины. Бедный Николай. Он слишком много работал. Но ведь он всегда отличался отменным здоровьем! Сердце у него железное – он сам так говорил. И вдруг – сердечный приступ… Да еще во время беседы в Белом доме?..


* * *

Дэниэл Абернати упрямо покачал головой и взглянул на Элвина Хортона. Спокойствие сержанта раздражало его, и майор чуть не вышел из себя, но вовремя заметил изумление, появившееся в глазах Хортона.

– Так в чем же наша задача, адмирал? – спросил Абернати.

– А вы как думаете? – вопросом на вопрос ответил Эстон, внимательно глядя на него.

– Похоже, сэр, вы нас взяли, чтобы мы организовали ударную группу, – медленно произнес Абернати.

– В яблочко, майор. Подробности мы обсудим позднее, но в общем вам нужно готовиться к созданию группы для «проведения испытаний». – Эстон ухмыльнулся. – Это не так привлекательно, как командовать батальоном, но думаю, что скучать вам и здесь не придется.

– Да, сэр, скучать, наверное, не придется, – сказал Абернати, ухмыльнувшись в ответ. – С утра я кипел от злости, но сейчас начинаю успокаиваться.

– Отлично. Тогда мы с вами и сержантом пойдем и обсудим кое-какие детали. Капитан Росс и капитан Моррис займутся другими делами.

– Слушаюсь, сэр.

– Да, майор, вот еще что…

– Да, сэр?

– Кое-кто, наверное, захочет узнать побольше о капитане Росс, но что и кому можно рассказать, решаю я. Не вы, не капитан Моррис, даже не адмирал МакЛейн. Я. Понятно?

– Так точно, сэр.

– Вы поняли, сержант?

– Понял, адмирал.

– Отлично. Что ж, господа, следуйте за мной.


* * *

Николай Некрасов открыл глаза и понял, что лежит на спине в постели. Повернул голову и обвел глазами светлую просторную палату комфортабельной больницы. Что же это такое…

Внезапно мысли его прояснились, и он сел. Президент! Он разговаривал с президентом, а потом…

– Здравствуйте, Николай.

Он обернулся и посмотрел прямо в глаза Джареду Армбрастеру. В них прыгал веселый огонек, но была заметна и настороженность. Некрасов медленно покачал головой, пытаясь понять, что же произошло. Да, он потерял сознание… а теперь он чувствовал себя прекрасно. Так что же…

– Я должен извиниться перед вами, господин посол, – спокойно сказал Армбрастер. – Боюсь, что мы подсунули вам пилюлю.

Некрасов в недоумении заморгал.

– Подсыпали вам снотворного в кофе, – объяснил Армбрастер.

Подсыпали снотворного в кофе? Неслыханно. А если и так – почему Армбрастер ему в этом признается? Посол обвел взглядом палату, стараясь справиться с внезапной паникой. Но не до такой же степени сошел с ума президент!

– Я приношу извинения. – В голосе Армбрастера звучало искреннее сожаление. – Но я думаю, что смогу вам объяснить, почему мы так поступили.

– В самом деле, господин президент? – Некрасов был доволен, что ему удается говорить спокойным тоном. – Мне было бы очень любопытно услышать ваше объяснение.

– Разумеется. – Армбрастер присел на край кровати. – Для начала мне хотелось бы извиниться и за легенду прикрытия, которую мы выдали за правду. Вашему правительству мы сообщили, что с вами случился сердечный приступ. Это, – поспешно добавил он, – пришлось сделать, чтобы объяснить, почему мы спешно отвезли вас в «Бетесду».

Некрасов открыл было рот, но Армбрастер поднял руку:

– Пожалуйста, господин посол. Времени мало. Люди из вашего посольства, отвечающие за безопасность, очень недовольны тем, что врачи не пускают их к вам в палату под тем предлогом, что вы находитесь в «очень тяжелом состоянии». Вскоре мы их впустим, но до того я должен успеть вам кое-что рассказать.

– Хорошо, – сказал Некрасов и снова откинулся на подушки, недоверчиво глядя на американца.

– Спасибо. Господин посол, вы спросили меня, почему моя страна вмешалась в ход войны на юге Атлантики. Я должен признаться, что мой ответ был шуткой. Правда состоит в том, что мне было необходимо провести отвлекающий маневр.

– Простите?

– Причины этого решения в значительной степени связаны с вами, господин посол. Первоначально я хотел только создать правдоподобный предлог для некоторых военных операции, которые мне придется предпринять, но затем я сообразил, что той же легендой можно воспользоваться и для особых дипломатических шагов – для сообщения той информации, которой я сейчас с вами поделюсь.

Должен вам признаться, господин посол, что пока вы находились здесь – на самом-то деле мы все это и затеяли лишь для того, чтобы вы здесь оказались, – мы сделали вам электроэнцефалограмму.

Некрасов явно недоумевал, и Армбрастер спокойно продолжил:

– Это было необходимо, чтобы определить, имеется ли в альфа-волнах вашего мозга определенный рисунок. К счастью, имеется – и я искренне надеюсь, что мы сможем обнаружить его и на электроэнцефалограмме президента Яколева. К сожалению, я не придумал лучшего способа убедить его согласиться на такую проверку, чем объяснить кому-то, кому он доверяет – его близкому личному другу, – зачем это нужно.

– Господин президент, – гневно заговорил Некрасов, – это просто смешно. Я…

– Нет, господин посол, это не смешно, – перебил его Армбрастер, и русский поразился холодной беспощадной решимости, прозвучавшей в его голосе. – Я уверен, что вы согласитесь со мной, а когда вы согласитесь, я попрошу вас отправиться домой – официально под предлогом плохого состояния здоровья и консультаций по поводу ситуации на юге Атлантики – и убедить президента Яколева предоставить нам свою электроэнцефалограмму.

– Даже представить себе не могу, какая причина может побудить меня так поступить, – холодно ответил Некрасов.

– Причину вы сейчас узнаете, – ответил Армбрастер не менее холодно, – а для этого мне хотелось бы вас познакомить с одной дамой. Вы позволите?

Он поднялся и пошел к двери. Некрасов пожал плечами: ситуация была совершенно абсурдной. Но ведь этот сумасшедший занимал пост президента Соединенных Штатов!

В палату вошли двое – морской офицер в чине коммандера и с ним до смешного молодая женщина в чине капитана морской пехоты. Некрасов терялся в догадках: какое отношение офицеры столь невысокого ранга могут иметь ко всей этой истории?

– Господин посол, позвольте представить вам коммандера Морриса, начальника разведки адмирала Энсона МакЛейна и капитана Росс. Господа, перед вами посол Николай Степанович Некрасов.

Некрасов кивнул гостям, затем с нетерпением вновь посмотрел на президента.

– Господин посол, капитан Росс не совсем та, кем она кажется, – сказал Армбрастер, снова усаживаясь. – На самом-то деле именно она и является главной причиной вашего присутствия в этом госпитале.

Некрасов, нахмурившись, посмотрел на девушку с яркой внешностью. Это было еще безумнее, чем все остальное! Армбрастер заметил его реакцию и улыбнулся.

– Уверяю вас: вряд ли вы удивлены сейчас больше, чем был удивлен я, когда впервые встретился с капитаном, господин посол. Видите ли…

Загрузка...