11

На востоке сверкали молнии, разрезая небо на множество черных кусков, даже сюда доходил их мертвенный свет.

Беглецы, успевшие уйти за пределы песков, не без радости оглядывались на безудержно буйствующую стихию и подстегивали коней.

До вчерашнего дня Кулбатыра почти ничего не тревожило. Двигались не торопясь, приходило время отдыха — расседлывали коней, выставляли наблюдателя, раздумчиво перекусывали и ложились подремать. Ночи тоже были спокойными. Всадники успевали вдосталь выспаться и дать отдых лошадям, поднимались, завтракали и снова пускались в путь.

План Кулбатыра был прост: попетляв по пескам еще два-три дня, скрыться в густых зарослях Калдыгайты и по ним дойти до песков Тайсойган-Буйрек, и, если бы до этого ничего не произошло, путь в Туркмению был бы открыт.

Но вчера выяснилось, что за ними идет погоня. Теперь Кулбатыр ломал голову, где он мог допустить ошибку, ведь все было учтено в тот вечер, когда Раис принес пугающую новость о том, что за ним снаряжают людей.

Он не сомневался, что его будут преследовать, а потому и не стал рваться туда, куда хотел. Если красные узнают, куда он в самом деле направляется, достанут где угодно, не только в Туркмении, но и вообще на краю света или у черта на рогах.

Нужно было маневрировать, запутать погоню, сбить с толку. Так начались скитания. С Танатом они двинулись сначала к Аккумам, которые лежали в стороне от дороги, избранной Кулбатыром, оставили позади и Карагандыкумы. Он надеялся, что преследователи поверят — он скрывается где-нибудь в аулах, многочисленных на той стороне, начнут обшаривать их (на это уйдет несколько дней), а они тем временем будут уже далеко.

Стараясь не попадаться никому на глаза, они прошли по окраине песков верст десять, снова углубились в пустыню и тут же напрямик поехали в Батпакты, где к ним и присоединились Аккагаз и Раис.

Кулбатыр понимал, что погоня может не поверить в его первый маневр, а потому двинулся в глубь песков и не спеша совершил переход до Сосновых рощ. Здесь можно было еще немного попетлять и уйти на заранее намеченную дорогу.

Начало вроде складывалось удачно. Погоня, если даже она нашла первый след, теперь наверняка потеряла его. Он уже радовался, что все идет как ему хотелось, и вдруг вчера они нарвались на следы двух всадников.

Сначала Кулбатыру не хотелось верить, что это и есть следы тех, кто отправился за ним. В погоню должны были собрать хоть небольшой, но отряд, а тут — всего двое, вряд ли кто-то решился гнаться за ним таким малым составом. Может, это какие-то случайные путники? Сбивало с толку и другое: почему они шли не по следам, а шарили наобум, где просто не могло быть ни одной приметы его пребывания... Однако вскоре они опять обнаружили следы: поверхность песка была сплошь испещрена ими. Теперь уже сомнений быть не могло. Если те двое всадников и были случайными, то здесь наверняка прошло несколько конных.

Кулбатыр встревожился не на шутку: из-за своей неторопливости он чуть было не угодил преследователям прямо в лапы. Его утешало лишь одно: погоня двигалась на север, он же шел в противоположном направлении — на юг. А это означало: пока они повернут за ним, у него будет немалый запас времени. И все-таки надо было торопиться. Кулбатыр приказал не жалеть коней.

Тревога терзала душу. И вчера вечером Кулбатыр отправил Таната на разведку. Тот далеко обошел оставленные беглецами следы, спрятался за одним из барханов и через несколько часов ожидания обнаружил вдалеке отряд. Когда, догнав своих, он сообщил об этом Кулбатыру, тот даже зубами скрипнул: на пятки наступают.

Сразу же после этого он решил уйти из песков. Но было пока рано. Приближалась гроза. Кулбатыр кожей чувствовал, что она непременно разразится, и продолжал плутать в песках. И ушел из них незадолго до ливня.

Гроза на какое-то время избавляла их от преследования. Кулбатыр решил использовать эту передышку с пользой. Поначалу он хотел повести своих к аулу Таскудук, где жили родственники его матери. Там можно было некоторое время скрытно передохнуть. А самое главное — раздобыть для Раиса и Таната хотя бы по винтовке или по берданке: преследователи, это было ясно, продолжат поиски и рано или поздно опять обнаружат след. Может так случиться, что им не избежать столкновения, тогда-то оружие очень понадобится. Но потом передумал. Нет, на время им придется разъединиться.

Для принятия такого решения причины были: не верил он ни в Раиса, ни в Таната. Случись настоящая заваруха — от них пользы мало будет.

Позавчера, устраиваясь на ночлег, Кулбатыр решил было поговорить с ними откровенно, без остатка выложить все, даже рассказать про засаду в Айкай-шагыле, чтобы они поняли, на что идут и что их может ждать впереди. Но только лишь заговорил о возможности за ними погони, как сразу же заметил страх на лицах Раиса и Таната. Они старались спрятать этот страх: один сидел отрешенно отвернувшись, другой опустил голову и ковырял песок рукояткой камчи. Кулбатыр понял: пока лучше помолчать. Но после того как была обнаружена погоня, оба окончательно скисли.

Уже перед самым ливнем Танат отозвал Кулбатыра в сторону и, не пряча, как обычно, глаза, сказал:

— Разговор есть, сотник.

Обычно при Раисе и Аккагаз он обращался с Кулбатыром на равных и называл его просто Батыреке, но, оставаясь один на один, никак не мог отвязаться от давившего на него прошлого и называл почтительно сотником, как звал его когда-то в бытность в Алаш-Орде.

Кулбатыр, конечно, догадался, о чем тот хочет вести речь, но не подал вида.

— Чего тебе? — небрежно спросил он.

Танат на секунду замялся — видно, подыскивал нужные слова.

— Сотник, — наконец заговорил он, — ты знаешь, как я уважаю тебя. Да и как иначе? Сколько вместе пройдено, сколько пережито, какого только лиха нам не пришлось хлебнуть. Но... что прошло, то прошло... Прости, но я покончил с теми делами безвозвратно. Тебе известно, меня простили... Да я и уверен сейчас, что тогда мы затевали бесполезное дело. Но ты, видно, смотришь по-другому. Что ж, я уважаю твое мнение. И не уговариваю тебя: кончай! Молю аллаха, чтобы в степи побольше нарождалось таких неустрашимых сыновей...

Еще отъезжая вместе с Танатом в сторону, Кулбатыр дал себе слово выслушать до конца все, чего бы тот ни наговорил. Но последние слова все-таки вывели его из себя.

— Эй, Танат, — зло сказал он, — перестань городить чушь. Что ты мелешь, что ты ходишь вокруг да около, как лиса возле норы тушканчика. Выкладывай, чего тебе надо!

— Что ж, скажу, сотник, — не спрятал глаза Танат.

Кулбатыр рассчитывал окриком согнуть Таната, заставить его смешаться, но оказалось, это лишь придало ему смелости.



— Скажу, сотник, — говорил Танат. — Кто первый предупредил тебя об опасности? Я! Не отказался я и проводить тебя, и вовсе не считаю это услугой, за которую взыскивают долги. Я тебе — товарищ и сделал все, что было в моих силах. Теперь я хочу возвратиться к себе в аул: не дай бог там меня уже хватились! Не поздоровится мне тогда, подозрений не избежать. Но если пока не хватились, найду чем отговориться. Это несложно. А если все-таки дознаются, что я был с тобой, будет и мне, и моим детям... Гроза смоет следы. Пройдет немало времени, пока они тебя опять обнаружат, а может, не обнаружат и совсем. Так что, думаю, теперь ты и без меня обойдешься.

Кулбатыра душил гнев.

— Что-то не узнаю я тебя, Танат, — хрипло и грозно проговорил он. — Помнится, в прошлом ты не раз называл себя мужчиной и клялся пожертвовать жизнью ради земли родной, ради народа. А теперь что же — красные песни запел? Или просто шкуру бережешь? Знаю, много вас сегодня таких, кому стала лишь своя шкура дорога. Тогда придется тебе кое о чем напомнить, Танат. Зверь зверя и то в беде не бросает. А ты же не зверь. Ты же для меня не только боевой товарищ, мы с тобой и кровью повязаны. Говоришь, услугу мне оказал и благодарности за это не требуешь? Спасибо, благодетель. Только вспомни-ка лучше об Айдынгали, которого прирезал вместе с его гостями — агитаторами. Не я ли взял тогда эту кровь на себя? Ни одна живая душа в степи не знает, что это твоих рук дело. Так что же ты теперь несешь? «Ах, хватятся меня! Ах, пострадаю я и мои детки!» Ишь каким чадолюбивым стал! Заяц трусливый — вот кто ты! И нечего прятаться за слова, нюнить тут передо мной, как последняя бабенка: не дай бог хватятся, не дай бог хватятся! А ты, мол, Кулбатыр, уже в безопасности! Не забывай, Танат, что узун-кулак[18] может донести до кого следует, на чьей совести кровь Айдынгали, и не думаю, что тебе будет легче тогда, чем теперь со мной, когда у нас действительно появилась возможность оторваться от погони...

Кулбатыр уперся глазами в глаза Танату. И взгляд его был темен.

Танат трухнул порядком и уже не помышлял возвращаться к подобному разговору.

Кулбатыр понимал, что творится в душе его давнего сослуживца. И все же этот разговор оставил саднящую зарубку на его сердце. «Слаб, слаб стал Танат. Случись трудная минута — надежда на него плоха: в любой миг метнется в сторону. Да и Раис чем-то недоволен: ворчит, дуется, прячет глаза. Оставалось надеяться только на себя. Но разве одному справиться с погоней? Надо что-то придумать».

И он придумал.

«Нет, не поедут они все вместе в Таскудук. Туда поедут под началом Таната Аккагаз и Раис. Он же отправится по ближайшим аулам, где больше всего надежды раздобыть оружие — знакомые у него везде есть. В таком плане есть еще одна выгода. Трудно сохранить в тайне его появление в аулах, а значит, рано или поздно слухи достигнут ушей тех, кто гонится за ними. Начнут их искать в степи, а они тем временем вернутся в пустыню. Послезавтра он будет уже в Таскудуке».

Так он сказал Аккагаз и остальным. Но сказал не все. На самом деле он отправлялся не только за оружием, ему нужно было во что бы то ни стало отыскать надежного товарища. Он уже знал, кого будет искать. О нем-то и думал сейчас Кулбатыр. Человек это был надежный, опытный и смелый, и если удастся его уговорить, Таната и Раиса со спокойной душой можно отпустить по домам — тогда они станут просто обузой.

На том и расстались. Трое поехали туда, куда указал им вожак, а сам Кулбатыр погнал коня совсем в другую сторону. И когда на небе взошла Утренняя звезда, он уже подъезжал к намеченному аулу.

Аул был погружен в глубокий сон. И все-таки осторожность не мешала: Кулбатыр снял с плеча карабин и прижал ногой к боку коня.

Загрузка...