Одиссея Василия Кука

Глава 4. В борьбе с нацизмом

Еще основоположник теории «интегрального национализма» Дмитрий Донцов писал, что восстановление независимости Украины возможно лишь «под сенью немецкого похода на Восток», и в тех условиях это имело геополитический резон. Разумеется, без помощи и союзнических отношений с рейхом о переносе националистической работы на территорию Украины помышлять не приходилось. Зимой 1940/1941-го в специальном полку абвера «Бранденбург-800» создаются украинские легионы «Нахтигаль» («Соловей») и «Роланд», которые в ОУН именовались «Дружинами украинских националистов». Командовал «Нахтигалем», укомплектованном преимущественно бандеровцами, Теодор Оберлендер, а одним из его заместителей являлся Роман Шухевич («Тур»). Провод ОУН(б) в меморандуме от 15 июня 1941-го выразил надежду, что немцы не станут применять насилие против украинцев, содействуют восстановлению национальной государственности в рамках «нового порядка» в Европе, воспримут националистов как равноправных партнеров.

Агрессия нацистской Германии и ее союзников против Советского Союза, стремительное продвижение группы армий «Юг» дали возможность ОУН(б) распространить свою деятельность в Украине. В соответствии с предвоенными установками Провода ОУН(б) вооруженные группы националистов развернули активную боевую и диверсионно-террористическую деятельность против советских войск: засады и обстрелы колонн, отдельных подразделений РККА, уничтожение десантов, теракты против командного состава. Особое внимание уделялось срыву мобилизации (что имело успех в шокированной репрессиями и советизацией Западной Украине), подрывной пропаганде с целью склонить красноармейцев к сдаче и дезертирству.

Боевые и подрывные акции подполья ОУН были зафиксированы по всей территории региона. На Тернопольщине, в частности, боевые группы ОУН 3 июля 1941 г. самостоятельно захватили райцентр Козову. Одновременно были отбиты тюрьмы НКВД во Львове, Кременце, Бережанах, Золочеве и других городах, на свободу вышли заключенные, уцелевшие от истребления («разгрузки») при отступлении (списки жертв этой кровавой вакханалии опубликованы Службой безопасности Украины в конце 1990-х годов).

Как важные объекты рассматривались территориальные органы НКВД—НКГБ с их оперативными архивами. Известно, например, о захвате СБ ОУН архивных материалов УНКВД в Луцке и Львовской тюрьме по ул. Замарстыновской. В Луцке трофеями эсбистов стали личные дела агентов, директивные документы о борьбе с националистическим подпольем, сообщения зарубежных источников НКВД (!) о противоречиях между течениями-конкурентами в ОУН.

Реализуя экстремальные установки на первый период войны, СБ приступила к ликвидации политических противников и лиц, обвиняемых в сотрудничестве с советскими правоохранительными органами. Как сообщала немецкая полиция безопасности, под г. Добромыль (Львовская область) уничтожили 82 бывших информаторов НКВД. На Станиславщине создавались «тайные суды», заочно осудившие до 450 человек, обвиняемых в нелояльности к ОУН(б).

Нельзя не вспомнить отдельные акты уничтожения национальных меньшинств. Так, в мае 1944-го под с. Косув Тернопольской области нашли ямы с трупами 80 человек, включая женщин и детей. По опросам населения и документам установили, что это евреи, уничтоженные боевиками ОУН 7—8 июля 1941-го. И дело тут было не только в ксенофобии некоторых лидеров ОУН (как писал рейхсминистру А. Розенбергу заместитель С. Бандеры Ярослав Стецько, «настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстерминации жидовства»). Юдофобия, имевшая под собою, прежде всего экономико-конкурентную основу, веками укоренялась в массовом сознании населения региона, межвоенную Польшу потрясали погромы помощнее кровавых эксцессов времен «черты оседлости».

30 июня 1941 г. во Львов среди немецких частей вступил «Нахтигаль». В советской историографии утвердилась версия о непосредственном участии «легионеров» в уничтожении 64 львовских деятелей науки и культуры польской и еврейской национальностей, однако тщательные поиски профессором Сорбонны Владимиром Косыком не выявили документальных подтверждений причастности украинских националистов к этой резне. Свидетели, дававшие показания Международному трибуналу в Нюрнберге, также утверждают — интеллигенцию уничтожали именно немцы, «отряд гестаповцев». Однако данный трагический эпизод по-прежнему остается предметом пропагандистских спекуляций.

Местные ячейки ОУН(Б) явочным порядком брали под контроль населенные пункты, старались поддерживать общественный порядок. Так, в приказе № 1 Бродовского районного провода (Львовщина) говорилось: «власть в крае взяла Организация украинских националистов … под руководством Степана Бандеры». Все жители обязаны поддерживать порядок и спокойствие, вернуться на прежние места работы, не допускать грабежей государственной и частной собственности, сдать оружие. В случае неподчинения виновным угрожал «Революционный трибунал».

Стремясь к созданию собственной административной системы, националисты старались развернуть собственные органы правопорядка и безопасности. Появляется обращение Краевого проводника западно-украинских земель Ивана Клымива («лейтенанта Легенды»), «Главного вождя Украинской революционной армии», где говорилось о необходимости создания «Украинской Жандармерии», органов «государственной безопасности», отрядов национальной самообороны «Сечевые Стрельцы» для охраны военных объектов, борьбы с диверсантами и парашютистами противника. Вводились чрезвычайное положение, революционные трибуналы с неограниченными репрессивными полномочиями, декларировалась коллективная ответственность по семейному или национальному принципу.

Под руководством одного из руководителей СБ ОУН Ивана Равлыка (погиб в немецкой тюрьме в 1942-м) создаются органы Украинской милиции (в райцентрах — «бюро народной милиции»). Документы немецкой полиции безопасности и СД в Генерал-губернаторстве (куда вошли с 1 августа 1941-го земли Галичины) от августа — сентября сообщают о создании националистами во многих населенных пунктах «Украинской службы безопасности», тайных курсов украинской милиции, внедрении ими информаторов в учреждения оккупационной власти, развертывании разведывательной сети среди населения.

Ситуация во взаимоотношениях с нацистскими оккупантами радикально изменилась после созыва ОУН(б) 30 июня 1941 г. во Львове «Законодательного собрания западноукраинских земель» и Акта провозглашения независимости Украинской державы. Ее правительство («Украинское государственное правление») возглавил Я. Стецько. Хотя Стецько неоднократно заявлял о намерении «тесно взаимодействовать с национал-социалистической Великой Германией, которая под руководством своего вождя Адольфа Гитлера творит новый строй в Европе и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации», острая негативная реакция рейха не заставила себя ждать. Интересно, что ответственный за «восточные территории» Альфред Розенберг выдвигал проект «Великой Украины» с Кубанью включительно, рассчитывая на 4 млн. «штыков»-украинцев, однако поддержки у расово озабоченного фюрера не встретил.

Восстановление суверенитета Украины не входило в планы античеловеческого нацистского режима. В ответ на Акт 30 июня и последующие мероприятия ОУН(б) 4 июля немцы арестовали С. Бандеру. 15 сентября проводятся массовые аресты членов ОУН(б) в Украине и на территории III рейха (около 1500 человек к октябрю). В начале сентября абвер по указанию своего шефа В. Канариса разрывает официальные отношения с бандеровцами, а 16 сентября арестовали координатора их сотрудничества Рико Ярого (назначенного представителем Украины в Японии). Директива полиции безопасности от 25 ноября 1941 г. предписывала уничтожать бандеровцев «под видом грабителей». До начала 1942-го казнили 15 и бросили в концлагеря 300 функционеров ОУН. В 1942-м репрессии обрушились и на мельниковцев, которые предпочитали действовать легально и вести национал-патриотическую культурно-просветительскую работу. В 1942—1943 гг. продолжались гонения на оба течения ОУН как в Украине, так и в городах Германии, Австрии, Польши, Чехословакии. По некоторым оценкам диаспорных историков, жертвами нацистов стали 4756 членов ОУН, включая 197 руководящих работников.

Справедливости ради отметим своеобразный режим содержания лидеров ОУН в немецкой неволе. Летом 1944 г. чекисты перехватили письмо С. Бандеры своей сестре Владимире. Там сообщалось, что члены Провода ОУН живут в трехэтажном доме, в его распоряжении автомобиль, библиотека, радио, загородная вилла (два брата лидера ОУН не вышли из немецких концлагерей — по одной версии были казнены, по другой — умерщвлены узниками-поляками из мести). В апреле 1944-го закордонные источники НКГБ сообщили об освобождении С. Бандеры и группы его соратников, что подтвердила ориентировка 4-го Управления НКГБ СССР от 17 июня того же года. Отмечалось, что этот шаг продиктован стремлением привлечь силы украинских повстанцев к разведывательно-диверсионной работе против Красной Армии.

Руководство подпольем ОУН в Украине принял Николай Лебедь. Бандера же больше в Украину не возвращался и стал скорее символом радикального крыла национально-освободительной борьбы. Не прибыл он для руководства подпольем и в послевоенные годы, поясняя тем, что отправляться в «воюющую Украину» ему «не советуют английские друзья».

Инструкции немецких спецслужб объявляли националистов «нежелательными политическими агентами» и предписывали арестовывать в случае проведения ими открытой работы. Украинская полиция не должна была превышать 1 % населения и иметь только легкое оружие. К преследованиям оуновцев подключились также спецслужбы Румынии и Венгрии.

Хотелось бы сразу оговориться, что имевшее место сотрудничество ОУН и УПА с немцами в 1939-1941-м и в 1944-1945-м годах не было проявлением некоего «исключительного коллаборационизма» норовящих пырнуть ножом в спину «хохлов» (как это, бывает, подается в отдельных публикациях).

В работах известных исследователей проблем партизанской борьбы — сотрудников КГБ СССР — приводятся такие социологические выкладки: в случае оккупации до 10% населения способны стать коллаборантами, в том числе 3% — активными, вооруженными пособниками противника; 70% обывателей займут пассивную, выжидательную позицию.

Чтобы подчеркнуть всю сложность проблемы коллаборационизма времен Второй мировой, приобретшего поистине всемирный масштаб, приведем такие цифры. Из 3,7 млн. военнопленных, взятых на Восточном фронте советскими войсками, 464147 были представителями народов Западной Европы, то есть стран, оккупированных третьим рейхом! Возникает вопрос: что подвигло их воевать со страной, перемоловшей 507 из 607 дивизий гитлеровской коалиции? Не случайно Гитлер 30 июня 1941 г. заявил о «европейском единстве в результате совместной войны с Россией». Упомянутые европейцы, подчеркнем, сражались в добровольческих национальных формированиях, как правило, принадлежавших к элитным полевым войскам (ваффен) СС.

Среди 37 ваффен-гренадерских дивизий СС, принявших участие в боях, было десять европейских добровольческих (еще одна не воевала). В их числе западноевропейцы образовали дивизии «Шарлемань» (французская), «Нордланд» (скандинавская), «Лангемарк» (бельгийско-фламандская), «Нидерланды», «Данемарк» (датская), а также бельгийская бригада «Валлония» (разбитая, кстати, в Корсунь-Шевченковском котле на Черкасщине). Мусульмане Боснии образовали дивизию СС «Хандшар» (специальный кинжал для отрезания голов).

Наивно полагать, что французов и бельгийцев вдохновляла борьба с большевизмом как политическим строем и идеологией. Еще 20 июня 1941-го будущий министр восточных территорий Альфред Розенберг в директивной речи сказал о простаках, верящих в «освобождение бедных русских», тогда как целью войны является «проведение германской мировой политики». Как писал в 1953 г. немецкий профессор К. Пфеффер, «большинство добровольцев из стран Западной Европы шли на Восточный фронт только потому, что усматривали в этом общую задачу для всего Запада». Кроме того, в Германии трудилось до 10 млн. квалифицированных рабочих из стран Западной Европы.

Маленькая Латвия дала 150 тыс. добровольцев в две латышские дивизии СС (треть из них погибло), «свою» дивизию СС образовали эстонцы, около 14 тыс. галичан вошло в 14-ю дивизию СС «Галичина». Их отобрали из 82 тыс. добровольцев, хотя все командные должности от батальонного звена включительно занимали немцы. В 1944 г. «Галичина» погибла в Бродовском котле на Львовщине — из 11 тыс. ее бойцов прорвалось из окружения три. Попутно отметим, что набор добровольцев в «Галичину» объявила ОУН А. Мельника, и дивизия никакого отношения к Украинской повстанческой армии под политическим руководством ОУН С. Бандеры не имела. Известны также батальоны «Роланд» и «Нахтигаль» из украинцев, входившие в состав полка спецназначения «Бранденбург-800» (были распущены с началом репрессий нацистов против сторонников ОУН-Б после провозглашения ими независимости Украины во Львове 30 июня 1941 г.), Буковинский курень, печально «отличившийся» при расстрелах мирных граждан в Киеве.

Всего же за годы войны немцы сформировали из выходцев из различных регионов Украины до 80 батальонов вспомогательной полиции (шуцманшафта) численностью около 50 тыс. человек (в 1943-м по команде Провода ОУН(Б) 5 тыс. украинских шуцманов перешло с оружием к украинским повстанцам).

По данным сотрудников Национального музея Великой Отечественной войны (Киев), полицаи принимали участие в уничтожении примерно 300 украинских сел, они же привлекались к карательным операциям в Белоруссии, а 200 бойцов 31-го украинского батальона шуцманшафта перебросили для подавления Варшавского восстания августа 1944 г. (этот батальон возник на основе Украинского самооборонного легиона ОУН А. Мельника).

Со спецслужбами агрессора взаимодействовали в области разведывательно-диверсионной работы Национальные комитеты азербайджанцев, армян, калмыков, туркмен, этнические россияне и крымские татары, другие народы СССР; в составе разведывательно-диверсионных формирований вермахта действовали спецподразделения «Бергман» («Горец», из народов Кавказа), «Тамара-2» (грузинское), «Межа Кати» («Дикая кошка», из латышей), «Эрна» (эстонское) и другие.

Из советской литературы в некоторые современные издания и пропагандистские документы перекочевало утверждение об «осуждении ОУН-УПА Нюренбергским трибуналом». Обратимся же к первоисточнику — «Приговору Международного военного трибунала» по отношению к преступным организациям, структурам нацистской Германии и главным военным преступникам (Нюренбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов. — М.: Госюриздат, 1961. — Т.VII. — С. 307—515). В этом итоговом документе нет и упоминания об украинском националистическом движении и его вооруженных формированиях! Ничего не говорится о них и в выступлении государственного обвинителя от СССР Л. Смирнова, в «особом мнении» члена Международного трибунала от СССР генерал-майора юстиции И. Никитченко (там же, с. 516—541).

Действительно, в приобщенных к материалам процесса протоколах допросов руководителей абвера Эрвина Штольце, Эрвина Лахузена неоднократно говорится о сотрудничестве с лидерами ОУН А. Мельником и С. Бандерой в интересах разведывательно-подрывной деятельности против СССР, как, впрочем, и с представителями грузин, прибалтийских народов. Кстати, не подтверждают материалы процесса и участия украинских националистов в кровавой расправе над 70 видными учеными и деятелями культуры польской и еврейской национальности во Львове летом 1941 г. В использованном Л. Смирновым сообщении Чрезвычайной государственной комиссии «О злодеяниях немцев на территории Львовской области» свидетельские показания чудом уцелевших очевидцев четко говорят — интеллектуалов арестовывали и уничтожали «отряд гестаповцев» или «эсэсовцы» (там же, т. III, с. 243—245).

Память о свирепом терроре «расказачивания», инициированного в 1919-м Я.Свердловым и Л.Троцким, раскулачивание и голодомор 1932—1933-го стали «генетическими» причинами сотрудничества с врагом казаков Дона и Северного Кавказа. К апрелю 1943-го в составе вермахта действовало до 20 конных казачьих полков (по 400-1000 сабель в каждом). 21 апреля создается 1-я казачья кавалерийская дивизия в составе 1-й Донской и 2-й Кавказской казачьих кавалерийских бригад (около 19 тыс. бойцов), преобразованная 25 февраля 1945 г. в 15-й казачий кавалерийский корпус СС (две дивизии, 25 тыс. человек, из них до 5 тыс. немцев). Как известно, союзники выдали казаков советской стороне, что вызвало волну самоубийств среди «казаков СС».

Зародившаяся в районе Орла и Брянска на основе антибольшевистского партизанского отряда (действовал со времен коллективизации!) Русская освободительная народная армия (РОНА) стала основой 29-й русской дивизии СС. Дело в том, что в районе поселка Локоть Орловской области украинец Константин Воскобойник (убитый партизанами 8 января 1942-го) и полунемец-полуполяк Бронислав Каминский создали своеобразную республику. Лояльная к немцам «Локотская республика» имела свою администрацию, милицию, несколько заводов и оружейные мастерские, банк, 249 мельниц и 345 школ, защищала имущество от советских партизан. Советские законы отменили, издав приказ «О восстановлении справедливости в отношении раскулаченных»! Стоит ли удивляться, что к весне 1943-го РОНА имела 20 тыс. штыков, а после отступления с немцами воевала с партизанами в Белоруссии. Русская штурмовая бригада (2 тыс. человек) так лютовала во время подавления Варшавского восстания 1944 г, что ее командир Б.Каминский был осужден военно-полевым судом СС за насилие над мирным населением и расстрелян. Кстати, распространенная версия об участии в подавлении этого восстания дивизии «Галичина» лишена оснований, однако ее подразделения применялись для антипартизанских мероприятий в Югославии и Словакии.

Массовым явлением стали так называемые «хивис» («готовые помочь») — вспомогательный персонал немецких соединений на Восточном фронте из числа советских граждан. К ноябрю 1941-го на советско-германском фронте вышло из строя 740 тыс. солдат вермахта, и весь состав полевых запасных батальонов (320 тыс.) не мог компенсировать потери. Тогда командование узаконило практику набора добровольцев и военнопленных «хивис», число которых доходило до 15% общей численности пехотных дивизий. Нередко, вопреки категорическому запрету А. Гитлера, «хивис» вооружали. Среди полумиллионного личного состава артиллерии мощной ПВО Германии были тысячи «добровольных помощников люфтваффе» из народов СССР, включая русских, прибалтов и украинцев (подносчики снарядов, прожектористы и т.п., носившие повязки с национальной символикой).

Сотрудничали с немцами и их союзниками представители десятков народов мира, причем как колониально зависимых территорий, так и их европейских владельцев. Национал-патриотические и антиколониальные силы Азии рассматривали такие конъюнктурные связи как орудие борьбы с метрополиями. Достаточно вспомнить попытку пронемецких арабских националистов совершить антибританский переворот в Багдаде (январь 1941-го) сотрудничество со спецслужбами III рейха национал-патриотических организаций Индии и Афганистана, националистов английской Бирмы и Французского Индокитая с японцами, создание при помощи милитаристской Японии вооруженных формирований в голландской Индонезии…

Характерными были отношения спецслужб Германии, Италии и Японии с националистическими силами Афганистана, Индии, народов Центральной и Средней Азии, Туркестана. В частности, спецслужбы Германии породили план «Аманулла», предусматривавший поход немецких войск в Афганистан и Индию с опорой на мощное антибританское восстание племен (план оккупации Афганистана уже лежал в сейфах германского Верховного командования, да вот 30 лишних дивизий изыскать было сложно — вермахт смертельно увяз на Восточном фронте). С декабря 1941-го немецкая разведка развернула подготовку диверсионных отрядов из пуштунских племен на кордонах с Британской Индией. В июне 1942 г. итальянская миссия в Кабуле достигла договоренности с лидером пуштунских повстанцев «Факиром из Иппи» (опиравшегося на до 40-тысячное воинство) о совместных действиях против Англии. В самой Германии копила силы националистическая организация «Свободная Индия» во главе с Чандрой Боссом, в Индии существовал ее филиал — «Организация Мацотты». Из военнопленных-индусов сформировали «Индийский легион» (3 тыс. бойцов), в спецшколе во Франкфурте-на-Майне обучили диверсионному ремеслу сотню индусов. Разведки держав-агрессоров наладили сотрудничество с лидерами узбекских, таджикских, туркменских националистических центров для организации похода 40-тысячной армии воинов ислама прямо на советскую Бухару.

Даже радикальная «Хагана», прекрасно зная о политике Германии в «еврейском вопросе», устанавливала контакты со спецслужбами рейха в интересах изгнания из Палестины английских колонизаторов.

Нелепо и считать сотрудничество с оккупантами делом лишь отдельных членов ОУН или жителей Западной Украины. Достаточно сказать, что, по данным исследователей Национального музея истории Великой Отечественной войны в Киеве, полицаи — выходцы из Надднепрянской и Восточной Украины приложили руку к уничтожению около 300 украинских сел. И не только украинских.

Долгие годы советские люди были уверены, что зверское уничтожение белорусской деревни Хатыни вместе с ее жителями — дело рук непосредственно немцев. Однако дело обстояло несколько иначе. Варварский акт совершил 118-й полицейский батальон СС, укомплектованный выходцами из Украины. Среди них — уроженец Черкасшины, 27-летний Григорий Васюра, лейтенант РККА (служил начальником связи укрепрайона 67-й стрелковой дивизии), имевший незаконченное высшее образование и все задатки палача-садиста. Он быстро сделал карьеру и подвизался начальником штаба карательного батальона (в 1941-м это подразделение принимало активное участие в уничтожении представителей разных народов СССР в Бабьем Яру).

В тот страшный день 11 марта 1943 г. подростки-партизаны (именно — подростки, шла народная война) подстрелили из засады «шефа роты» 118-го батальона, любимца фюрера, чемпиона в толкании ядра Берлинской Олимпиады 1936 г., гауптмана Ханса Вельке. В отместку каратели и устроили известную кровавую вакханалию, уничтожив 360 жителей Хатыни. Васюре присвоили звание лейтенанта, наградили двумя медалями. Кровавый путь его пролег через село Осовы, где сожгли 78 родственников партизан, контрпартизанскую операцию «Коттбус», расстрелы жителей ряда сел и 50 евреев. Всего же в Белоруссии каратели уничтожили свыше 200 деревень и 120 тыс. мирных обывателей.

Затем Григорий служил в войсках СС во Франции, а в фильтрационном лагере выдал себя за участника французского Сопротивления, благополучно вернулся на родную Черкасщину. Однако в 1952 г. трибунал КВО осудил его за сотрудничество с немцами на 25 лет— о карательных делах никто тогда не узнал. Правда, попал под амнистию 1955 г., поселился в Великой Дымерке Броварского района Киевщины. Со временем стал членом КПСС, выбился на руководящую работу в агропромышленном комплексе — трудился заместителем директора большого совхоза. Две его дочери учительствовали, сам Васюра, вполне респектабельный гражданин, считался ветераном войны и даже состоял … почетным курсантом одного из киевских военных училищ! Естественно, помалкивал о прошлом, однако люди заметили, что в День Победы «ветеран» Васюра ведет себя очень странно. Сигнальную информацию реализовали в 1985 г. сотрудники Броварского райотдела КГБ, задержавшие карателя, а их белорусские коллеги нашли десятки свидетелей, обличивших изувера.

В 1986-м в Минске прошло закрытое заседание военного трибунала. Васюра и его подручный Мелешко получили высшую меру наказания, остальные каратели — длительные сроки заключения. Некий Катрюк, «косивший» из пулемета «МГ» людей, вырывавшихся из пылающего амбара, несмотря на неоднократные требования СССР к властям Канады, так и не был выдан правосудию. Минскому процессу «Известия» собирались посвятить целую полосу. Но по распоряжению первых секретарей ЦК Компартии Украины и Белоруссии информация о судебном заседании была засекречена — решили, что это омрачит «братскую дружбу народов СССР». Правда, после кровавых Сумгаита и Ферганы, Карабаха и Таджикистана, Чечни и Абхазии приходишь к выводу — правы в этом были «партократы». Джинна иррационального межнационального противостояния ни в коем случае нельзя выпускать на свободу…

По подсчетам современных историков, с оккупантами сотрудничало 1,2 - 1,6 млн. советских граждан, из них 215 тыс. - непосредственно пребывало в боевых формированиях противника. Конечно, и сейчас большое значение имеет проблема мотивов перехода на сторону врага, ибо, по мнению криминологов, именно в особо опасных государственных преступлениях исключительное значение имеют «внутренняя сторона деяния и психологические свойства личности, в особенности побуждения и цели». А мотивы были самые различные. Одним из основных был обычный страх и желание выжить. Осужденный 19 марта 1969 г. Кировоградским областным судом к смертной казни полицейский Д. Черный честно заявил: «Я боялся за свою голову, своя голова дороже всего». Тогда же в Кировограде понес наказание выданный властями США А. Литовка. Допрошенный о мотивах перехода на сторону немцев, он сообщил: «В полицию я поступил добровольно, так как мои родители были кулаками и советской властью были репрессированы, за что я хотел мстить… Не могу сказать, кто кому был врагом, поэтому и немцев не могу назвать врагами» (во время коллективизации в Украине было выселено 1,2 млн. крестьян, не считая осужденных, а доведенные до отчаяния насильственным сломом традиционного уклада жизни селяне ответили, по данным органов госбезопасности, 8 тысячами терактов против представителей власти и активистов, и на подавление акций протеста даже пришлось перебрасывать элитную Московскую пролетарскую дивизию).

Анализ свыше 500 уголовных дел, проведенный исследователями КГБ в конце 1970-х годов, позволил выявить наиболее характерные мотивы сотрудничества с врагом (отметим, что эти выкладки предназначались не для партийных докладов или пропаганды, а посему имели объективный характер). Так вот, «враждебное отношение к советскому государственному и общественному строю» составило мотивы перехода к врагу в 44% случаев, «несогласие с политическим режимом в СССР» — 13%, «буржуазно-националистические взгляды» (то есть, если отбросить идеологические штампы, стремление к национальному освобождению) - 10% (в Западной Украине — четверть случаев; кстати, трудно понять, какое отношение к «буржуям» имела преимущественно крестьянская по составу УПА), «неверие в победу советского народа над немецко-фашистскими захватчиками» — 11%.

Следует учесть, что переход к врагу в основном пришелся на 1941—1942 гг., период катастрофических поражений Красной Армии, только пленными потерявшей в 1941-м свыше 3 млн. человек из 16 окруженных армий, а всего до 1945 г. в плен, по тщательным немецким подсчетам, попало 5231057 советских воинов, из которых выжило лишь 1155055. Таким образом, до 78% случаев перехода на сторону агрессора имели, по сути, социально-политические, национально-политические или военно-политические мотивы, и лишь остальные руководствовались «мотивами трусости, бытового характера, малодушием, корыстью».

Что же касается целей сотрудничества с гитлеровцами, то среди них выделялись «месть советской власти за репрессии родственников» (29%), желание «причинить ущерб СССР в силу своей враждебной настроенности к Советскому государству» (13%), уклонение от воинской службы (12%), стремление спасти свою жизнь (20%), корыстные мотивы и желание облегчить страдания в плену (17%). Таким образом, около 55% «изменников Родины» преследовали вовсе не сугубо личные или бытовые цели.

Вряд ли приходится этому удивляться после страшной полосы насилия, начавшейся с октября 1917 г. В 1918—1922 гг. население бывшей Российской империи в результате войн, террора, эмиграции, голода и эпидемий сократилось на 13—15 млн. душ. Начало 1930-х отмечено миллионными жертвами голодомора в Украине, на Дону и Северном Кавказе, Казахстане. Лишь в 1937—1938 гг. к смертной казни приговорили около 682 тыс. советских граждан и лишили свободы 3,8 млн. «Население» ГУЛАГА (исправительно-трудовых лагерей, исправительно-трудовых колоний), по тщательным архивным подсчетам российского историка Виктора Земскова, к 1941 г. составило около 1,92 млн. человек (при населении СССР в 1941-м 195 млн. человек), из которых около 28% составляли осужденные за «контрреволюционные преступления».

Отметим, что распространяемые отдельными авторами утверждения о том, что «70% узников ГУЛАГА составляли украинцы» не выдерживает проверки источниками. Так, по состоянию на 1 марта 1946 г. в исправительно-трудовых лагерях пребывало 600 тыс. человек, из них украинцев — 108 тыс. (всего в ГУЛАГЕ на то время — 1,7 млн. душ).

Не подтверждаются рассекреченными данными из Государственного архива Российской Федерации также измышления о чуть ли не поголовном репрессировании после 1945 г. военнопленных и угнанных в Германию гражданских лиц. До 1 марта 1946 г. репатриировали около 2,6 млн. гражданских лиц. При этом к местам прежнего жительства отправили 80%, 10% — в рабочие батальоны, 5% призвали в армию и лишь 1,7% передали органам НКВД. Из 1,5 млн. выживших военнопленных 43% вернулись в армию, 22% — в рабочие батальоны, 18% — в места прежнего проживания, около 15 % направили для дальнейшего разбирательства в органы НКВД для выявления воевавших на стороне врага.

По новейшим подсчетам сотрудников Службы безопасности Украины (2007 г.), в 1927—1990 гг. в Украине приговорили к высшей мере наказания свыше 140 тыс. человек, к лишению свободы — 331 274, было выслано 51 684, понесло другие наказания 23 901 человек. Непосредственно в период «Большого террора» 1937—1938 гг. на территории Украины органы НКВД арестовали 279 126 человек, из них к расстрелу приговорили 67 777 наших земляков.

В июле 1941 г. Василий Кук возглавил Киевскую группу членов ОУН и их приверженцев, примерно 30 человек, преимущественно выходцев из восточных областей, с целью повторить в Киеве провозглашение Украинского государства. Однако план реализовать не удалось. В конце лета немцы арестовали его в Василькове на Киевщине и поместили в концлагерь в Белой Церкви. Затем довелось побывать в тюрьмах Житомира, Ровно, Луцка, откуда ему и организовали побег — как правило, сотрудники СБ ОУН, когда организуя побег сами, когда просто подкупая надзирателей, неоднократно организовывали освобождение из немецких застенков функционеров ОУН. Так, Дрогобычский областной референт СБ К. Цмоць («Модест») освободил членов Провода ОУН Олексу Гасына (будущего начальника Главного штаба УПА), Ярослава Старуха (погиб на посту командующего силами повстанцев в Польше в 1947 г.) и военачальника УПА Дмитрия Грыцая.

Осенью и зимой 1941/1942 гг. Василий Степанович, совместно с Краевым проводником Иваном Клымивым («Легендой») занимался организацией антинемецкого подполья. В конце сентября—начале октября 1941-го в с. Сороки под Львовом состоялась I конференция 10—15 руководителей ОУН(б). По свидетельствам членов Провода Н. Лебедя и Михаила Степаняка («Лекса», арестованного в 1945 г.), конференция решила перевести большую часть кадров в подполье, создать «легальную» сеть, готовить боевые кадры, вести пропаганду и в открытый конфликт с оккупантами пока не вступать. Создается Краевой войсковой штаб (объединял Ровенский и Львовский штабы), открывается 37 нелегальных войсковых школ по 300—500 курсантов в каждой. В 1941—1942 гг. через них прошло до 3 тыс. человек.

Проведенная в апреле 1942-го 2-я конференция ОУН(б) приняла более радикальные решения. При сохранении курса на уклонение от открытой борьбы и накопление сил предусматривался переход к «вооруженной борьбе в удобное время», давалось указание создавать собственные вооруженные формирования. Начинается организация «групп самообороны» (или «боевок»). Каждая местная организация ОУН обязывалась отрядить в немецкую вспомогательную полицию 10 добровольцев с целью приобретения опыта и оружия. Как признавал впоследствии нарком госбезопасности УССР Сергей Савченко, несмотря на репрессии нацистов, оуновцы не только не ослабили свои позиции, но и усилили их за счет нелегальной сети. К весне 1942-го в рядах ОУН(б) пребывало почти 12 тыс. членов и 7 тыс. резервистов-«юнаков».

Руководителем подполья ОУН(б) в Киеве и на землях Восточной Украины стал давний знакомый В. Кука еще по Люблинскому университету Дмитрий Мирон («Орлик»). Деятельность и гибель «Орлика» — убедительный довод против огульных обвинений украинских националистов в сотрудничестве с нацистами. Об этом расскажем подробнее, используя выявленный автором архивный документ.

…В январе 1949-го в Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области оперативно-войсковая группа МГБ УССР близ горы Шипкована обнаружила тайник подпольщиков — молочный бидон с документами. Среди них — уникальные и по сей день не опубликованные записки Надежды Романив («Наталки Тырсы»), супруги тогдашнего Главного судьи ОУН, руководителя Краевого провода «Запад-Карпаты» Василия Сидора («Шелеста»). В свое время она участвовала киевском подполье ОУН(б) и лично знала «проводника «Орлика».

Автор записок высоко отзывалась о своем руководителе, характеризуя его как человека, преданного делу, с феноменальной памятью, эрудицией, выдержкой, требовательного и внимательного к соратникам, талантливого публициста и отличного конспиратора. Благодаря светским манерам и элегантности, знанию языка он выглядел «настоящим немцем». Немецкая контрразведка давно охотилась за лидером националистического подполья. С помощью предателя Скузя (содержателя конспиративной квартиры ОУН по улице Саксаганской) были установлены приметы и фамилия, под которой скрывался «Орлик».

24 июля 1942 г. около 15 часов два гестаповских филера близ Владимирского собора опознали в высоком человеке в сером плаще и с портфелем Д. Мирона, задержали его и повели в штаб-квартиру тайной полиции на Короленко, 33 (до войны там располагался республиканский НКВД). Внезапно возле Оперного театра задержанный кинулся бежать. Гестаповцы открыли огонь по ногам… Через несколько минут примчалась карета «скорой помощи», доставившая подпольщика в клинику мединститута на бульваре Шевченко. Спасти «Орлика», истекшего кровью из перебитых пулями артерий, не удалось. Вскоре прибыли высокие чины гестапо. Ознакомившись с документами покойного, старший офицер вскричал: «Кто позволил этому идиоту стрелять в него!». Но было поздно…

Для расследования обстоятельств гибели «Орлика» в Киев прибыл сам шеф СБ ОУН Николай Арсеныч. И он едва не стал жертвой гитлеровцев, сумев через окно и сад уйти от пришедших за ним гестаповцев. Однако «вычислить» предателя спецслужба ОУН сумела. Ночью 7 ноября сотник В. Сидор и хорунжий Юлиан Ковальский («Гарпун») застрелили Скузя как раз напротив места, орошенного кровью шефа киевского подполья. Уже в годы независимости Украины на стене Оперного установили мемориальную доску в честь Дмитрия Мирона.

В заключение отметим, что судьба Н. Романив также сложилась трагично. Среди захваченных чекистами документов подполья ОУН обнаружился листок со схематическим планом местности и пометками. По схеме удалось идентифицировать участок лесного массива в Перегинском районе Станиславской области… 14 января 1949-го поисковая группа МГБ услышала звук работающей пилы и обнаружила группу подпольщиков, строящих землянку. Увлекшись работой, они утратили бдительность. В перестрелке погибли все до одного, среди тел опознали «Шелеста» и «Наталку Тырсу». Смерть соединила супругов-единомышленников навечно.

СБ осуществляла и другие акции возмездия по отношению к коллаборантам, ликвидировала агентов гестапо. Например, был расстрелян заместитель референта СБ Львовского областного провода ОУН(Б) «Кривой», изобличенный в сотрудничестве с гестапо, ликвидирован руководитель СБ краевого провода Галичины конкурентов-мельниковцев М. Соколовский, выдавший немцам члена Провода бандеровцев упомянутого И. Клымива.

Преемником «Орлика» на посту руководителя подполья Востока и Юга Украины стал Василий Кук, нелегально работавший там с весны 1942 г.

Деятельность подполья ОУН Юго-Восточных земель Украины — одна из наименее изученных страниц истории националистического движения. Провод ОУН(б) по Юго-Восточным землям, который «Лемиш» возглавил с весны-лета 1942 г., охватывал подпольной деятельностью Донецкий и Криворожский бассейны, индустриальное Приднепровье, Крым, Одессу и так называемую Транснистрию — «подаренные» фюрером союзной Румынии земли юго-запада Украины, а также Кубань с ее высокой долей украинского населения.

Походные группы ОУН(б) создали здесь Киевский и Южный (Днепропетровский) краевые проводы, объединявшие 14 областных и 30 окружных (около тысячи участников). В частности, Южный провод ОУН (руководители - Зенон Матла, слета 1942-го В. Кук, референт СБ Б. Яворский («Мирон») делился на Запорожский, Днепропетровский и Кировоградский областные, Днепропетровский и Одесский городские проводы. Областные проводы (как правило, 50—100 активных подпольщиков) делились на два окружные и районные.

Структуру и деятельность подполья ОУН на Востоке достаточно подробно описал сам В. Кук на долгих допросах в КГБ УССР. Его ближайшими помощниками выступали референт пропаганды Логуш («Иванив») и организационный референт Петр Дужий (арестованный в 1945-м и доживший до независимости Украины). Днепропетровский окружной провод возглавляли Петр Олийнык («Эней», будущий военачальник УПА, погибший 17 февраля 1946 г.) и «Лемко» (погибший в 1944-м на Ровенщине). Криворожского окружного проводника «Вермена» расстреляли немцы. В Запорожском областном проводе (Запорожский и Мелитопольские окружные звенья) работало до 50 человек. Правда, около 20% прибывших с Западной Украины подпольщиков пришлось вернуть, так как они не смогли адаптироваться к условиям преимущественно русскоязычных регионов.

В целом работа на востоке стала серьезным испытанием для идеологии «интегрального национализма», провозглашавшей лозунги «Украина для украинцев» и «Нация превыше всего». Не случайно упомянутый проект новой программы ОУН, принятой в августе 1943 г.

(лишенной ксенофобии, национальной нетерпимости, основанной на универсальных демократических ценностях и идеях социальной справедливости), разработала именно группа подпольщиков во главе с Василием Куком и Омельяном Логушем. В частности, «Лемиш» предлагал ни в коем случае не восстанавливать против ОУН население восточных областей лозунгами возрождения капитализма.

Звенья ОУН вели пропаганду, распространяли националистическую литературу и листовки, срывали мероприятия оккупантов по набору рабочей силы и заготовки продуктов для рейха. Предпринимаются попытки организовать органы рабочего самоуправления. Так, в 1942-м в рудничном поселке имени 1 Мая в Криворожском районе по заданию окружного провода ОУН создается «районный рабочий комитет», в августе 1943 г. перешедший на нелегальное положение под давлением немцев. Готовились многочисленные учебные материалы по социально-экономическому положению на Востоке, об укладе жизни и психологии «схидняков».

Создаются и боевые группы, разоружавшие вспомогательную полицию из местных жителей, накапливавшие оружие и набиравшие добровольцев для Украинской повстанческой армии. Последних направляли в традиционный оплот украинских Робин Гудов — леса Холодного Яра под Уманью на Черкассчине. Последних снабжали нехитрым паролем: «Я пришел от Павла взять ваш чемодан» — «Чемодана нет, приходите завтра». «В задачу референтур СБ в период немецкой оккупации, — говорил сам В. Кук на допросе в КГБ УССР 9 июня 1954 г., - входило изучение методов работы немецкой разведки и контрразведки и с этой целью они засылали членов ОУН для работы в органах немецкой разведки и контрразведки».

Увы, и на Востоке не прекращалось противоборство между бандеровцами и мельниковцами, которых ортодоксальные националисты рассматривали как конкурентов и «мелкомещанскую политическую агентурную группу». Автор исследования по истории ОУН (М) периода Второй мировой войны В. Верига справедливо отмечает, что лидеры бандеровцев выступали «не за консолидацию всех революционно-государственных сил, но за монополизацию их под своей командой, устраняли всех, кто стоял им на дороге… Ликвидацией нежелательных лиц занималась обычно «служба безопасности». По некоторым подсчетам, жертвами междоусобной вражды стали до 4 тыс. мельниковцев. Оперативные возможности СБ привлекались осенью 1942-го для изучения намерений функционеров ОУН(М) во время консультаций о возможности объединения двух ветвей националистов (положительный результат достигнут не был).

Сбор социально-экономической, политической и военной информации на Востоке считался одной из ведущих задач подполья в регионе. Отличились референтуры СБ окружных проводов — Днепродзержинского (референт «Богдан», воспитанник специальных курсов СБ) и Криворожского (референт «Костя», который до назначения вел разведку в интересах ОУН под прикрытием должности переводчика гестапо в Сталино (нынешнем Донецке). Однако не приходилось забывать и о контрразведывательной защите рядов подполья.

В Украине оккупантами была развернута мощная сеть карательно-репрессивных органов специального назначения — тайной государственной полиции (гестапо), полиции безопасности (СД), полевой жандармерии, полиции порядка, подразделений абвер-3 (военной контрразведки). Кроме того, действовали спецорганы сателлитов Германии — тайная полиция (Сигуранца) и Служба специальной информации (военная разведка) Румынии, венгерская контрразведка. Эти спецорганы не только активно противодействовали нелояльному националистическому подполью, но и старались привлечь к сотрудничеству в интересах разведывательно-подрывной деятельности против СССР его участников. Уже в «Инструкции по борьбе с партизанами» № 1900/41 от 25 октября 1941 г. Генерального штаба Германии разведывательным подразделениям армейских штабов разных уровней предписывалось обратить особое внимание на вербовку украинских националистов.

Работа СБ против немцев активизировалась с 1942 г. В частности, осенью по указанию представителя Провода ОУН(б) М. Прокопа («Владимира») в Киеве на конспиративном заседании функционеров подполья принимается решение о создании специальных агентурных групп для сбора информации о немцах. Контрразведка подполья обнаруживала и заводила дела разработки на агентов гестапо среди оуновцев. Кроме того, изучались сотрудники гитлеровских силовых структур, их связи среди местного населения.

Каждый референт СБ должен был дважды в месяц подавать руководству отчет о работе немецких карательно-репрессивных органов, проведенных ими арестах или розыскных мероприятиях, о лицах, подозреваемых в агентурных отношениях или официально сотрудничавших с оккупантами. Сбор упреждающей информации позволял выводить подпольщиков из-под ударов немецких спецслужб. По свидетельству В. Кука из протоколов его допросов в КГБ, в задачи референтур СБ «в период немецкой оккупации входило изучение методов работы немецкой разведки и контрразведки, и с этой целью … засылали членов ОУН для работы в органах немецкой разведки и контрразведки».

О деятельности антинемецкого подполья в индустриальных регионах Украины достаточно подробно рассказал в ряде интервью член ОУН Евгений Стахив, проживающий в настоящее время в Нью-Йорке. В феврале 1942 г. он прибыл на подпольную работу в Горловку (нынешняя Донецкая область), позже его коллегами создаются молодежные нелегальные группы ОУН в промышленных городах Мариуполе, Константиновке, Славянске, Макеевке, Краснодоне и Луганске. Работа подполья сосредоточивалась на разведке и пропаганде. Готовя фальшивые документы, помогали людям избежать отправки в Германию.

Подпольщики Е. Стахива встретили в Краснодоне своих родственников, срисовывавших опознавательные знаки с немецкой техники. Ими оказались участники группы советского движения сопротивления, позже обобщенно названной «Молодая гвардия». Однако на контакт с членами ОУН они не пошли. Гестапо нанесла удар по националистическому подполью, немало его участников расстреляли, а документы немецкой спецслужбы попали со временем в архивы НКВД. Там, считает пан Евгений, с ними и ознакомился писатель Фадеев. В его романе «Молодая гвардия» слились воедино сведения об антинемецких действиях комсомольского подполья Краснодона (до сих пор ведутся споры о персоналиях его руководителей и причинах гибели) и подполья националистического. О последнем, естественно, глава писательской организации СССР умолчал, зато придумал для главного отрицательного персонажа-предателя фамилию Стахович, дискредитируя не только Стахива, но и активного советского антифашиста Виктора Третьякевича (честное имя этого патриота восстановили лишь спустя десятилетия).

Не ставя под сомнение документально подтверждаемое противостояние подполья ОУН нацистским оккупантам, заметим, что реальный вклад националистов в борьбу с немцами и их сателлитами нельзя сравнить с ударами по агрессору советских войск и партизан. По словам функционера ОУН(б) Евгения Врецьоны, «для соблюдения исторической правды и без лишнего патриотического стыда скажем себе откровенно, что украинцы в советской армии, от рядового до маршала, сыграли куда более важную роль в сохранении биологической субстанции нашего народа, обороняя ее перед полным уничтожением».

Нельзя не отметить, что возглавляемое В.Куком подполье установило контакты с центральным аппаратом и периферийными органами румынской Службы специальной информации (ССИ, военная разведка). В октябре 1943 г. в Одессе представитель Провода ОУН и руководитель сети ОУН на оккупированной румынами территории юго-западной Украины Лука Павлышин, его заместитель Семчишын связались с руководителями центра № З ССИ полковником Пержу и капитаном Аргиром, сообщившими о принципиальном согласии Бухареста на переговоры с националистами. Тогда же достигли договоренности о прекращении боевых действий.

В апреле 1944-го в Галаце эмиссары ОУН встретились с новым начальником разведцентра полковником Ионеску. Последний информировал о декрете румынского правительства о политической амнистии для украинских националистов и готовности предоставить им военно-техническую помощь; в распоряжение румынской спецслужбы отрядили 14 членов ОУН. Вскоре курсанты-украинцы уже обучались в разведшколе под руководством опытного подпольщика Л. Павлышина под Бухарестом, откуда их забрасывали в советский тыл, а в Галаце готовили радистов для УПА.

Серьезным противником ОУН являлось и советское подполье. Директива НКВД СССР № 364 от 14 августа 1941 г. поставила перед органами госбезопасности, в том числе, и задачи агентурной разработки украинских националистов. С ноября 1941 по марта 1942 г. НКВД УССР совместно со специальной группой ЦК КП(б)У на территорию шести областей Западной Украины было переброшено 150 специальных формирований и отдельных 148 агентов и связников. Созданное в январе 1942 г. 4-е Управление НКВД УССР (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) обязывалось продвигать агентуру в антисоветские группировки на оккупированной территории, в том числе для дальнейшего ее вывода в Германию и другие европейские государства.

Оставленная на оккупированной территории агентура органов госбезопасности (свыше 12 тыс. человек), кроме собственно антинацистских мероприятий, не прекращала разработки националистической среды. В 1941—1942 гг. ею было выявлено 57 националистических организаций. В Одессе, например, советским подпольем велись разработки «Сателлиты» (на 60 мельниковцев) и «Одесские подонки» (на 50 членов ОУН(б). К негласному сотрудничеству удалось привлечь даже референта СБ одного из территориальных проводов ОУН(Б) на Востоке, в результате чего советская сторона получила сведения на 180 нелегалов ОУН и установила их 33 конспиративные квартиры. По собранным оперативными источниками данным, только на Левобережной Украине после ее освобождения от оккупантов было арестовано 153 функционера ОУН. На учете отдела по борьбе с бандитизмом УНКВД по Запорожской области к 1 ноября 1943-го состояло 148 «активных националистов».

Органы НКВД и НКГБ сразу же после восстановления советской власти на временно оккупированных территориях принялись за выявление националистических организаций. Лишь в Днепропетровской области заводятся дела оперативной разработки «Националисты», «Самостийники», «Соборники», «Державники», «Проломщики», «Капелла». В 1946 г. в Днепропетровской и Запорожской областях провели 468 (!) оперативных мероприятий, арестовав 56 членов ОУН. С 1 августа 1951 по 25 октября 1952-го в восточных областях органы госбезопасности уничтожили 26 и захватили 22 члена ОУН.

Нужно сказать, что заложенные В.Куком со товарищи позиции на Востоке позволили им и в послевоенный период сохранять в регионе определенную активность (более того, на продвижение на Восток нацеливала отдельная тактическая схема ОУН «Орлик», или «Харьков»). Там предусматривалось вести пропаганду, создавать законспирированные звенья на случай войны между СССР и Западом («хаты-зацепки»), собирать разведывательную информацию. Предполагалось опираться на выходцев из Западной Украины, переброшенных в индустриальные районы в ходе их послевоенной реконструкции (27000 семей переселенцев, 125 тыс. мобилизованных в промышленность и на обучение в ФЗО). Проводы ОУН Галичины должны были устанавливать «шефство» над восточными и южными областями: Коломыйский провод — над Днепропетровской и Запорожской; Калушский — над Николаевской, Херсонской и Кировоградской, Дрогобычский — над Одесской и Измаильской.

Работая на Востоке, Василий Кук встретил и свою половину, разделившую с ним все тяготы подпольной борьбы и захваченной вместе с ним в мае 1954 г. Его будущая жена Ульяна Никифоровна Крюченко родилась в 1920 г. в селе Сурско-Литовское (по другим данным — в селе Еленовка Солонянского района) Днепропетровской области, училась в Днепропетровском институте инженеров железнодорожного транспорта. В 1941-м примкнула к национал-патриотическому движению, исполняла обязанности руководителя «Юнацтва» ОУН в Днепропетровске и области. В 1942 г. они с В.Куком, как говорят в Украине, «стали на рушник», и жена получила от супруга псевдоним «Оксана».

Ульяна Крюченко, несмотря на слабое здоровье и подорванную подпольем нервную систему, стойко переносила тяжкие условия неравной борьбы со сверхдержавой. Она непосредственно создавала подполье в Новомосковске, а с июня 1943-го состояла референтом по работе с молодежью в Криворожском окружном проводе ОУН. Когда в июле 1949-го ее задержали чекисты, стремясь использовать для поимки «Лемиша», «Оксана» для видимости дала согласие на сотрудничество, однако бежала к подпольщикам, едва оказавшись вне досягаемости органов госбезопасности.

В 1947 г. у супругов родился сын Юрий. Превратности подпольной жизни родителей отразились и на судьбе ребенка. Двух лет от роду Юрка забрали у дяди, Ивана Кука, отправили в специальный детский дом им. Крупской в Жданов (ныне Мариуполь), а затем в Петровский детский дом в Сталино, где он содержался как «Юрий Антонович Чеботарь, 1946 года, уроженец Сталино». Как уведомили органы госбезопасности информаторы-воспитатели, мальчик хорошо рисует и танцует, участвует в художественной самодеятельности. О родителях рассказывает, что «мама сидит в тюрьме, мой отец-коммунист расстрелян в Греции, оттуда и я прилетел». В апреле 1957-го сообщалось, что в третьем классе спецдетдома «мальчик хорошо успевает, много читает, увлекается шахматами, у детей пользуется авторитетом». Ивана Кука, его мать и отца осудили как «бандпособников» к 10 годам лишения свободы с конфискацией имущества.

Возможно, молодость, специфические условия подпольной жизни порождали и романтические увлечения «Лемиша». Во всяком случае, как сообщали документы органов МГБ, в 1949-м ими была арестована близкая подруга В. Кука Галина Скаскив.

Впрочем, у руководителей подполья личные драмы не были редкостью, подтверждение тому - судьба близких одного из давних соратников и земляка В. Кука — Василия Галасы («Орлана»). Жена «Орлана», одного из руководителей ОУН и УПА в Польше, Мария Савчин, будучи арестована местными органами госбезопасности, бежала, обманув стражу, уверенную, что мать не бросит пятимесячного ребенка. Мальчика усыновил ответственный работник Министерства общественной безопасности ПНР. Второй их ребенок Петр воспитывался под видом сына Анастасии Мартыновской из села Олексино Козовского района Тернопольской области (органы госбезопасности добрались и к ним).

11 июля 1953 г. супругов В. Галасу и М. Савчин («Маричку») захватила в Каменец-Подольской области спецгруппа МГБ (пребывание под следствием М. Савчин подробно описала в мемуарах «Тысяча дорог», изданных в серии «Летопись УПА»). Со временем она дала согласие сотрудничать с органами КГБ, однако, будучи вывезена в Западный Берлин, вместо выполнения заданий советской разведки тут же отправилась в консульство США, сообщив о планируемой с использованием ее мужа оперативной игре (по утверждению ветерана внешней разведки КГБ Георгия Санникова, с Марией шел агент КГБ «Матрос», оуновский псевдоним «Тарас»).

Сама «Маричка» с немалым трудом убедила сотрудников Службы безопасности Закордонных частей ОУН в том, что она — не «засланная казачка» (агентуру противника, реальную и, большей частью, мнимую, СБ безжалостно ликвидировала, замуровывая трупы под пол и в стены старой Егерской казармы в немецком городе Миттенвальде). В воспоминаниях «Маричка» уверяет, что ее замысел перейти на Запад был одобрен супругом.

Однако фактически «Орлан» и ребенок оставались заложниками чекистов. В уголовном деле В. Галасы сохранилась душераздирающая записка «заключенного № 10» от 6 марта 1956 г.: «Мне до сих пор трудно поверить, что «Оксана» (видимо, новый псевдоним М. Савчин. — Авт.) могла добровольно мне, детям и родным подписать смертный приговор. А она знала, что именно такой конец будет нам, если она предаст».

5 марта 1956-го против В. Галасы вновь возбудили уголовное дело и перевели под арест. Следует ради справедливости отметить, что председатель КГБ при СМ УССР генерал-майор В. Никитченко лично хлопотал перед военным трибуналом Киевского военного округа о смягчении «Орлану» наказания. 11 июня 1958 г. В. Галаса выступил с последним словом на судебном заседании. В ОУН, говорил он, меня привела шовинистическая политика Польши. Репрессии НКВД, выселение матери и сестры, шок от расстрелов в западноукраинских тюрьмах оттолкнули меня от советской власти. В последние годы я побывал в Москве, Харькове, Запорожье, много встречался с рабочими. Мне дали закончить 10 классов, а XX съезд КПСС убедил в положительных изменениях в государстве. Однако я потерял жену, хотя и рекомендовал органам, как целесообразнее с ней работать, но ко мне не прислушались. Этого, такую грубую работу я им никогда не прощу..

Приговор — 10 лет исправительно-трудовых лагерей с исчислением срока с 1 февраля 1955 г.. «отбывал срок» в колонии № 4 в Житомире, колонии № 113 в Беличах под Киевом, работал маляром, давал свыше 200% производственной нормы, был членом группы гражданского порядка. Имел три благодарности за добросовестную работу, а с 22 декабря 1959 г. соратника В. Кука перевели в следственный изолятор республиканского КГБ.

Здесь с ним часто встречались начальник 1-го Управления (внешняя разведка) КГБ УССР Прокофий Савчук, начальник отдела Д. (бывший куратор спецагента КГБ Богдана Сташинского, убившего в 1959-м в Мюнхене Степана Бандеру, получил после удачного теракта своего подопечного орден Красной Звезды, погоны полковника). Постановлением Верховного Совета СССР от 6 апреля 1960 г. В. Галасу освободили и помиловали. Он не дожил нескольких дней до 60-й годовщины «лесной армии» и умер в столице суверенной Украины 5 октября 2002 г.