Офицеры-2

7

После разговора с Хиттнером Ставр весь день провалялся в казарме. За почти три года жизни в Африке он привык к жаре. Но все связанные с климатом непонятности значительно уменьшались благодаря комфортабельным условиям, которые обеспечивали ценным специалистам в резиденции президента. Сейчас Ставр мог только с сожалением вспоминать их с Шуракеном коттедж, по европейскому стандарту оборудованный кондиционерами и душем. А в «поле», как на своем жаргоне спецы называли выходы в боевые рейды, на климат жаловаться не приходилось: на войне как на войне.

В железобетонной коробке казармы стояла одуряющая духота, наполненная испарениями потных человеческих тел. Тяжелая, тягучая тишина нарушалась бредовым бормотанием и невнятными выкриками новых товарищей Ставра — этих ландскнехтов двадцатого века, во сне переживающих перипетии своих прошлых похождений.

Ставр вытянулся на спине, расслабил мышцы, закрыл глаза и сфокусировал внутренний взгляд в середине лба между бровями. Через некоторое время он перестал ощущать свое тело, слышать бормотание и тяжелое дыхание людей на соседних койках. В мысленно обозначенной им точке в середине лба возникло красное свечение. Ставр предельно активизировал свои внутренние радары и начал искать Шуракена. Он искал его, как один затерянный в океане корабль ищет другой, посылая в пространство радиосигналы. Ставр напрягал воображение, пытаясь увидеть Шуракена, материализовать его в своем сознании. Он хотел послать сигнал, что жив, и получить весть, как с Шуракеном — хорошо или плохо.

Никакого ответа Ставр не получил. Трассы его энергетических посылов уходили в пустоту и не возвращались.

Ставр вышел из медитации уставший и разочарованный. В минуты опасности связь между ними возникала сама собой: они понимали друг друга мгновенно и действовали как единая система. Они превращались в одно, как тетива, напряженное целое. Все мысли и намерения становились ясны для обоих: подобно волкам или собакам, они понимали друг друга на телепатическом уровне. Но когда Ставр волевым образом попытался сделать это сейчас, ничего не получилось.

Он стал думать о том, что шанс, конечно, шансом, но надо как можно скорее найти способ удрать из лагеря и начинать пробиваться в Россию. Он не сомневался, что Шуракена уже нет в Сантильяне. Его просто не могло там быть, после того что они сделали с базой «Стюарт». Черным Шуракена вряд ли бы выдали, да и кому там выдавать? Президент Агильера сам во имя Господа и республики вдохновил их на нападение на базу, хотя, скорей всего, не он отдал приказ о реальном уничтожении базы.

Казалось бы, проще всего было сообщить свое имя и заявить о российском гражданстве, но… Этих проклятых «но» было несколько. Во-первых, легально вернуться в Россию Ставр мог только под конвоем, а это означало потерю свободы действий. Если он хотел разобраться в том, что случилось, и помочь Шуракену, в Россию надо возвращаться нелегально. Второе «но» было служебной инструкцией, запрещавшей сотруднику секретного спецподразделения заявлять о своем российском гражданстве. С той минуты, как они с Шуракеном прилетели в Сантильяну, их документы хранились в сейфе у Ширяева. А третьим «но» был весьма предусмотрительный принцип: попался — выгребай сам, не ставь на уши руководство.

Когда раскаленный шар солнца скатился к горизонту, на дно расщелины, в которой помещался лагерь, легла густая тень. Обитатели лагеря зашевелились. Ставр проснулся весь в липком поту, с тупой болью в голове, но струя холодной воды из той самой колонки, с которой он едва не нарвался сегодня утром, быстро привела его в норму. Рычаг колонки качал все тот же тип, теперь Ставр знал, что зовут его Дан Дренковски.

Кормили в лагере два раза в день. Так же, как утром, заключенные умывались или обливались водой у колонки и шли в столовую. Теперь, когда Ставр понял, что в ближайшее время удрать ему не удастся, он начал присматриваться к своей новой компании. Молодые мужчины, заключенные в фильтрационном лагере, не были уголовниками в обычном смысле: профессиональные наемники, они зарабатывали на жизнь умением воевать. Война кормила их и предоставляла неограниченные возможности для самых безрассудных авантюр. Преступление большинства из них заключалось в том, что, воюя за деньги, они становились участниками грязных дел тех, кто их нанимал. Но зачастую разница между бандитом и солдатом удачи зависит от того, как обернется дело. Среди «клиентов» Хиттнера попадались отпетые мерзавцы, за которыми тянулся след кровавых расправ, бесчинств и грабежей.

Особенно устрашающее впечатление производили кубинцы. Их было трое. Держались они особняком, никого близко к себе не подпуская. Ходили, как тигры, — мягко, бесшумно, настороженно поглядывая по сторонам. Один из них был бородатый гигант под два метра ростом. В его лице сильно ощущалась негроидность, а тело было сплошь покрыто цветными татуировками. Кроме кубинцев поражали своим экзотическим видом и другие личности, но, возможно, они-то как раз были не самыми опасными здесь.

Для того чтобы обеспечить себе сносное существование в лагере, Ставру предстояло выбрать среди этих людей возможных друзей и вычислить потенциальных врагов. Поэтому после ужина он пошел на плац играть в американский футбол. Игра была лучшим способом быстро со всеми перезнакомиться, показать себя и присмотреться к другим.

Игра напоминала битву диких жеребцов. В свалке запросто могли вдавить пару ребер, сломать руку или ногу. Обычно игроки в американский футбол надевают такое количество защитных приспособлений, что оно делает их похожими на пластмассовых роботов-трансформеров. Естественно, ничего подобного здесь и в помине не было, но никто не делал скидки на отсутствие шлемов, щитков на плечах, налокотников, наколенников и прикрывающих пах раковин.

Боль и раны считались неотъемлемой частью игры. На плац выходили, чтобы продемонстрировать отличительные знаки самца — показать свое презрение к боли, владение собственным телом, фанатичную агрессивность и безжалостность в соперничестве.

Отлично скоординированный и от природы одаренный способностью к резкому, почти с места, набору скорости, Ставр был словно создан для этой игры. Он мог, не теряя скорости, мгновенно, одним прыжком, менять направление, уходя от столкновений, попыток сбить его с ног, взяв на корпус. Среди других игроков увальней тоже не наблюдалось, но в план Ставра и не входило доказывать, что у него тут «самые большие яйца», пожалуй, это был бы самый быстрый и верный способ нажить себе кучу врагов, а он хотел найти друзей. И он знал, что скорей завоюет их благодаря не физическому превосходству, которого, в общем, не было, а присущему ему чувству команды и партнера. Поэтому именно его чертовски удачная передача бывшему рейнджеру, по имени Текс принесла победу команде, за которую Ставр играл.

Текс забил победный мяч и пришел в дикий восторг от парня, с подачи которого ему удалось это сделать. Высоко подпрыгивая, тряся руками над головой и завывая, как бабуин в брачный период, он бросился к Ставру, обнял его и хлопнул по спине так, что у того загудело в груди. Ставр не остался в долгу: ребра рейнджера затрещали от его ответного объятия. В общем, они прилично помяли друг друга. Прочие члены команды бесновались и орали, выражая свою радость, хлопали друг друга по здоровым спинам.

С плаца Ставр и Текс пошли к колонке. Они остудили артезианской водой разгоряченные тела, смыли пыль, которая, смешавшись с потом, превратилась в липкую грязь, и постирали футболки. Повесив их сушиться на ферму прожектора, Ставр и Текс отошли подальше, чтобы им на головы не сыпались мерзкие насекомые, танцующие свой танец смерти в луче прожектора. Мужчины опустились на корточки. Это самая удобная поза для отдыха и разговора. Им не хватало сейчас только по банке холодного пива, а полпачки сигарет имелось у Ставра в кармане куртки. Текс оценил его щедрость, когда Ставр предложил закурить.

— Послушай, что это за комиссия, которая тут с вами разбирается? — спросил Ставр.

— А-а-а, дерьмо, — дал исчерпывающий ответ рейнджер.

— Долго они возятся?

— По-разному. Пока они по своим каналам про тебя что-нибудь не выяснят, они с тобой вообще разговаривать не будут. Ну а когда выяснят, то быстро решат, куда тебя пристроить.

— Хиттнер намекнул мне, что может помочь. Но я не знаю, стоит ли иметь с ним дело.

Текс окинул Ставра оценивающим взглядом.

— Хиттнер похож на придурка, но на самом деле он здесь, может быть, умнее всех, — спокойно сказал он. — Да, он может кое-что сделать. Но только это недешево обойдется, запросто можешь потерять шкуру. Хиттнер — это последний шанс. Тут был один конченый парень, они круто развлеклись с черными да еще нафотографировали на память. Этот придурок таскал эти картинки с собой и показывал их, когда напивался. Его приговорили к расстрелу. Так вот, Хиттнер устроил ему контракт, и он исчез, вроде бежал. Но я тебе точно могу сказать, дела, для которых отсюда нанимают людей, всегда дерьмово кончаются. Даже если тебе повезет и ты останешься жив, тебя все равно прикончат. А вот если у тебя есть друзья и они готовы хорошо за тебя заплатить, то ты можешь попробовать договориться с Хиттнером.

— У меня есть друг, — ответил Ставр. — Но я сам должен ему помочь, потому что сейчас ему наверняка приходится отдуваться за одно дебильное дело, в которое мы с ним влипли. Так что нет у меня времени рассиживаться здесь и ждать, пока комиссия со мной разберется.

— Да, у меня тоже был друг, — задумчиво сказал Текс, затянулся и медленно выпустил дым тонкой струйкой.

Ставр приготовился выслушать рассказ о том, о чем можно поведать парню, с подачи которого ты только что забил решающий мяч и к тому же куришь его сигарету.

— Отличный был парень, — действительно начал Текс, — он меня раз двадцать спасал от смерти. Однажды несколько дней тащил раненого через пустыню, всю воду отдал мне, а сам пил мочу и от этого покрылся прыщами. В другой раз загасил меня, накрыв собственным телом, когда я выскочил из горящего вертолета. Из-за ожогов у него на лице остались такие шрамы, что проститутки соглашались трахаться с ним только за двойную плату. Но больше всего я ему благодарен за то, что он отбил меня у оравы черных, которые собрались меня изнасиловать. Ставр с интересом смотрел на Текса.

— Да… — протянул Текс, грустно глядя в землю. — Отличный, отличный был парень Джек.

— Ну и где теперь твой друг? — спросил Ставр.

— Понимаешь, — Текс бодро плюнул, сбрасывая груз трагических воспоминаний, — однажды бедняга сломал ногу, и мне пришлось пристрелить его, чтоб не мучился.

— Я понял, — засмеялся Ставр.

Он увидел, что небольшая компания, состоящая из четырех человек, целенаправленно движется к нему. Ставр инстинктивно почувствовал, что они направляются именно к нему. Одного из этих парней звали Буч, имен двух других Ставр не знал, а четвертым участником делегации был Дренковски.

Ставр забычковал остаток сигареты и сунул его в карман. Затем он не спеша разогнул колени, поднимаясь с корточек и встав во весь рост, положил обе руки на поясной ремень возле пряжки.

Текс тоже поднялся на ноги. По его позе и тому, как он развернулся чуть боком к приближающимся парням, Ставр понял, что в принципе Текс на его стороне, но пока окончательно не решил, стоит ли ему наживать себе неприятности.

Буч подошел и остановился против Ставра. Двое других встали по разные стороны от него. Дренковски держался позади всех и с любопытством следил за развитием событий.

Ставр ждал, когда Буч заговорит первым. Раз у них к нему разговор, пусть они и начинают.

Буч и его приятели оценивающе разглядывали Ставра.

— Буффало вызывает тебя на бой, — наконец заявил Буч.

— С какой стати?

— Мы здесь устраиваем такие бои, чтобы поддержать дух, чтоб не закиснуть, значит. Хиттнер объявил, что победитель получит сто долларов.

— Вот уж не мечтал драться за сто долларов.

— Положим, сто долларов здесь совсем неплохие деньги. На них можно купить у Хиттнера сигареты и выпивку.

— Я тему просек, — усмехнулся Ставр. — Хиттнер в любом случае ничего не теряет.

— Ну да, Хиттнер выставляет приз, но не о том сейчас речь. Вызов тебе посылает Буффало.

— Ребята, мне жаль расстраивать вас, но драться я не буду.

Один из приятелей Буча разочарованно присвистнул, остальные выразили свое отношение к такому обороту дела презрительными гримасами. Дренковс-ки зыркал глазами, наблюдая за реакцией обеих сторон.

— Тебе посылают вызов, — надавил Буч. — Мужчина не может отказать, если с ним хотят драться.

— Я так не думаю. Если Буффало хочет драться, это его проблема. Мне это надо, как рыбе презерватив.

— Да все с ним ясно, — сказал один из приятелей Буча. — Против такой машины, как Буффало, он и рядом не встанет.

— А я думаю, что Ставр прав, — вступил в разговор Текс. — Он не идиот, чтобы связываться с одним из этих психованных буффало.

— Черт возьми, может, вы наконец объясните, что за священные животные эти буффало? — спросил Ставр.

— Юаровское спецподразделение, — ответил Текс. — Туда брали таких парней, по которым даже не тюряга, а виселица плачет. Их использовали в секретных операциях против террористов черных прокоммунистических правительств и русских военных специалистов. Но времена изменились, и ребята оказались не у дел.

— Выходит, их натаскивали специально против русских? — спросил Ставр.

— Вроде того.

Ставр задумался. По его мнению, Буффало был просто здоровый кусок дерьма, и у Ставра не было никакого желания связываться с ним. Но то, что сказал Текс, меняло дело.

— Интересно, этот козлина хоть одного русского в своей жизни видел? — спросил Ставр. — Готов спорить, вся доблесть заключалась в том, чтобы гонять черножопых. Ладно, можете передать ему, я буду драться.

Так как активность в лагере начиналась после захода солнца, бой был назначен на следующую ночь. Хиттнер вывел на плац армейский джип, и его фары, включенные на полную мощность, залили предназначенную для боя площадку резким боковым светом.

«А-а-а, вот и та машина, следы которой я видел», — отметил Ставр.

Раз в лагере была машина, значит, отсюда можно все-таки куда-то добраться и без вертолета. Об этом стоило подумать, но сейчас не следовало отвлекаться. При первой же стычке у колонки Ставр понял, что Буффало один из тех придурков, которые из кожи вон лезут, чтобы доказать всему миру, что круче них никого нет. Он попрет как танк, и вряд ли его удовлетворит просто спортивный поединок. Драться предстоит всерьез. Это нормально.

Но если кто действительно раздражал Ставра, то это Дренковски. Он постоянно крутился где-то поблизости и, хотя ни с чем не навязывался, похоже, не прочь был разными мелкими услугами заслужить расположение. Он явно хотел стать секундантом Ставра, но эту роль взял на себя Текс, который решил, что раз он присутствовал при вызове, значит, уже замешан в деле. Ставра вполне устраивал такой расклад: если бы Текс или кто-нибудь другой не захотел стать секундантом новичка, то ему пришлось бы принять услуги Дренковски, а он предпочитал, чтобы этот тип держался от него подальше.

Возбужденные предстоящим развлечением, обитатели лагеря собрались на плацу. Они обсуждали возможности противников и заключали пари на мелкие деньги, сигареты и прочие полезные предметы, имеющиеся в их карманах.

Секунданты предложили противникам раздеться. Ставр и Буффало сняли куртки, майки, пояса и ботинки.

Разувшись, Ставр поскреб ногами землю и попрыгал, приучая ступни к твердому шершавому грунту плаца. Затем он снял с шеи цепочку с медальоном и охотничьим амулетом и отдал ее Тексу. Цепочка из нержавеющей стали была достаточно прочной, чтобы ее можно было затянуть на горле. Ставр не хотел доставлять Буффало такое удовольствие.

На плацу появился Хиттнер. Два охранника тащили за ним старое, ободранное кресло. Хиттнер указал, где поставить кресло, сел и дал знак охранникам. Они подошли к обоим бойцам, обыскали карманы их штанов и провели ладонями по ногам. Ставр машинально отметил, что штаны Буффало стянуты у щиколоток не резинками, как у него, а шнуровкой, продетой в три пары матерчатых петель.

— Парень, называющий себя Буффало, против парня, называющего себя Ставром, — объявил Хиттнер. — Бык против… — он оценивающе посмотрел на Ставра.

— Питбуля, — подсказал Текс.

— О'кей, бык против питбуля. Давайте, ребята, начинайте. Надеюсь, вы нас не разочаруете.

Бойцы вышли на середину. Они были хорошо освещены прожектором сверху и фарами джипа сбоку. Буффало себя тут уже проявил, а Ставр был новичок, темная лошадка. Сейчас полсотни опытных глаз ощупывали его мускулатуру, прикидывая, чего он стоит.

Чувствуя предбоевую лихорадку — незаметную со стороны дрожь и раздражающую легкость во всем теле, Ставр остановился в той же нейтральной позе, в которой он встретил Буча, пришедшего передать вызов Буффало. Любая боевая стойка обозначила бы его намерение начать бой, а Ставр хотел воспользоваться своим правом ждать атаки противника. Буффало бросил вызов — пусть начинает. Он и начал.

— Ну давай, иди сюда. Я готов, у меня уже на тебя стоит. Смотри, как мне уже невтерпеж, — Буффало ухватил себя за известное место.

Ставр фыркнул, из горла вырвался короткий резкий смех:

— Ты меня не убедил. Зажать яйца в кулак любой придурок сумеет.

Толпа жаждала зрелища, выкрики и свист прервали обмен дипломатическими заявлениями.

Буффало сделал стремительный бросок вперед и нанес неожиданно высокий удар — ногой в голову.

Удар был, что называется, красиво нарисован, но слишком длинный, ему не хватало неотразимой скорости. Каким бы наглым сукиным сыном ни был Буффало, он, конечно, не рассчитывал, что Ставр эту «хореографию» пропустит. Да и не начал бы он со своих коронных приемов, тех, которыми валил противника наверняка.

— Я понял этот сюжет, — усмехнулся Ставр. — Балетом, значит, заниматься будем. — Но он смотрел в темные, опасные глазные провалы Буффало и понимал, что «хореографией» дело не завершится.

Бойцы пока только испытывали друг друга, пытались угадать слабые места в защите, определить скорость и резкость ударов, силу взрывных реакций в мускулах. Тела покрылись блестящей маслянистой пленкой пота. Под кожей играли тугие струны сухожилий и упругие выпуклости мускулатуры.

Предбоевая лихорадка сменилась жестоким и трезвым азартом. Он обострял зрение Ставра и заряжал мускулы энергией действия. Внутренние радары включились на полную мощность. Ставр спинным мозгом чувствовал посылы Буффало, угадывал его намерения еще до того, как они конкретно обозначались в жесте или движении.

«Веди его, — думал Ставр. — Танцуй с ним. Пори ему мозги, как бабе».

Ставр перемещался по кругу, вынуждая противника двигаться в темпе с ним, старался приковать Буффало к себе невидимой цепью и подстерегал мгновение, чтобы вдруг сломать ритм и ударить туда, где не ждут. Ноздри раздувались от острого, едкого запаха пота Буффало. Ставр начал свирепеть от собственной силы и этого запаха другого самца.

Теперь их было уже не развести — против каждого понадобилось бы десятеро, чтобы оттащить их друг от друга. Толпа орала, свистела и оскорбляла бойцов словами, бьющими, как клюв в печень.

Пот смешался с кровью и пылью.

Пропустив удар в уже рассеченную левую бровь, Ставр на миг ослеп и поймал следующий — в подбородок. Голова отлетела назад, Ставр отступил. Не давая ему возможности разорвать дистанцию и прийти в себя, Буффало мощно, от бедра, лягнул в солнечное сплетение. Дыхание у Ставра заклинило от боли, и сознание сколлапсировало. Отлетев на несколько метров, он упал. Падение было сгруппированным и даже ловким — никому в голову не пришло, что Ставр уже ничего не соображает. Отдрессированное тело работало, повинуясь вписанным в мышечную память рефлексам боевых действий.

Одним броском Буффало догнал его и прыгнул, рассчитывая всем весом обрушиться сверху и проломить грудную клетку противника. Но продолжая работать на «автопилоте», Ставр рывком откатился, и Буффало приземлился туда, где его уже не было.

Текс схватил ведро и окатил Ставра водой.

Тело Ставра сложилось, как растянутая до предела и вдруг освободившаяся пружина. Он вскочил на ноги и частыми резкими вдохами-выдохами попытался восстановить сбитое дыхание. В логике действия, в ритме движения был какой-то провал, как будто оборвалась кинолента — несколько мгновений выпали из сознания.

Ставр увидел, как Буффало отводит ногу. Опережая удар, он сделал шаг вперед. Упругая, как литая резина, мускулатура пресса приняла на себя удар не в конечной точке, где его силы хватило бы, чтобы проломить кирпичную стену, а на середине дистанции, где энергия еще не достигла предельной концентрации. Ставр поймал ногу Буффало и, рванув ее вверх, ударом в голень выбил из-под него вторую — опорную — ногу. Падая, Буффало вывернулся из опасного положения и сумел подсечь противника. В клубах пыли они бились уже на земле, ломая друг друга. Но через мгновение рывки и все видимые усилия борьбы прекратились: каждому из борцов удалось захватить врага так, что любое движение причиняло невыносимую боль. Ставр и Буффало замерли, только тяжелое, свистящее дыхание и дрожь мускулов выдавали предельное напряжение.

— Растащите их! — приказал Хиттнер. — А то они тут будут валяться, пока не сдохнут.

Дело было небезопасное. С угрозой для собственного здоровья секунданты и добровольцы выдрали Ставра и Буффало из лап друг друга и окатили холодной водой.

Ребра и живот Ставра ходили ходуном, как у жеребца после призового финиша. Отплевываясь от воды и крови, он повернул голову и посмотрел на Буффало. Он увидел, как рука юаровца опустилась к голеностопу и дернула узел шнурка, стягивающего внизу штанину.

Вспышка пронзила мозг Ставра. Он с самого начала заметил эту шнуровку, ничего не подумал по ее поводу, просто заметил — и все. Интуиция предупредила об опасности, но он не понял.

Сложенный в несколько раз, шнурок был продет в петли таким хитрым способом, чтобы можно было выдернуть одним рывком. Мощным толчком спины и ног Буффало поднялся с земли и рывком растянул шнур-удавку между кулаками. Толпа заревела, приветствуя этот неожиданный поворот. Никто не требовал прервать бой и восстановить справедливость. Раз Буффало сумел спрятать оружие — удача на его стороне.

Ставр так не думал. Но ему подвернулся хороший шанс объяснить Буффало, как он не прав. На такой случай в репертуаре Ставра имелся отличный трюк.

Отражая первые пристрелочные атаки, Ставр постарался внушить, что он уже почти сломался.

— Давай, Буффало! Удави его! — Толпа, как всегда, была на стороне победителя.

Глаза Ставра и Буффало столкнулись зрачок в зрачок. Между ними проскочила невидимая молния, оба поняли, что момент истины — вот он! Бойцы прыгнули друг на друга, сцепились. В следующий миг Ставр отскочил от Буффало.

Накал страстей был бешеный, толпа взорвалась от возмущения, не понимая, почему Буффало не довел дело до конца. Какого черта он изображает из себя Ливанскую башню, которая и не стоит, и не падает? Наконец все поняли, что странного было в позе Буффало: его запястья были обмотаны шнуром и притянуты к шее.

— Хо-хо! — захохотал Хиттнер. — Бычок-то стреножен что надо! Ставр, похоже, ты брал призы на родео?

— Нет, у меня была лицензия на отлов бродячих собак.

Толпа в свое удовольствие потешалась над побежденным. Буффало пинками отбивался от тех, кто с издевательским сочувствием пытался проверить, не слишком ли туго затянута петля на его шее.

— Ладно, хватит! Распеленайте нашего малыша, — приказал Хиттнер, — пусть разомнет ручонки и вытрет сопли.

Вытащив из кармана кителя растрепанную пачку мелких купюр, Хиттнер подошел к Ставру.

— Твои сто долларов, Ставр, — сказал он. — Все по-честному, как обещал. Ты понял? Хиттнер держит слово.

Ставр понял, что еще Хиттнер имеет в виду, кроме приза за бой. Он явно намекал на то, о чем говорил Текс. Но пока Ставр не знал, как он может воспользоваться честностью Хиттнера. Он взял деньги, перегнул пачку пополам и сунул в боковой карман штанов.

Один из охранников подошел к Буффало, раскрыл нож с выкидным лезвием и перерезал петлю на его мощной шее со вздувшимися от напряжения венами.

Буффало зубами сорвал обрезки шнура с запястий и бросился на охранника. Повалив его, вырвал из кобуры револьвер. Клацнул взведенный курок.

— Хиттнер, отойди от него!

Хиттнер оглянулся и увидел налитые кровью бешеные глаза Буффало и черную дыру ствола армейского кольта.

— Я убью его! — орал Буффало. — Убирайся, Хиттнер, а то я прострелю и тебя заодно!

Хиттнер не заставил долго себя уговаривать. Его снесло, как сбитого плевком жука.

Ставр стоял в семи-восьми шагах, и у Буффало не было шансов промахнуться по нему.

Все, кто оказался на директории огня — за спиной Ставра, справа и слева от него, — шарахнулись прочь, не дожидаясь, пока Буффало нажмет на спуск. И в тот же миг лучи ослепительного белого света ударили Буффало в глаза. Это были включенные на полную мощность фары джипа, которые до этого заслоняла толпа.

Буффало спустил курок. Выстрелив, он уже не мог остановиться. Держа револьвер обеими руками, он стрелял по фарам и между ними, надеясь, что какая-нибудь пуля все же попадет в цель. Грохот выстрелов слился в сплошную пальбу, как будто стрелял целый взвод.

Основной закон искусства выживания: услышал выстрел — падай. Ставр мгновенно распластался на земле.

Разлетелась одна фара, затем — вторая.

Грохот оборвался. Стало слышно, как клацает вхолостую курок.

Ставр поднялся с земли и со злым смехом в глазах посмотрел на Буффало. Лицевые мускулы у него дергало, правый угол рта тянуло вверх, так что получилась кривая усмешка.

— Ублюдок! Мать твою, грязный ублюдок, мать твою! Тебе повезло, что патроны кончились! — Буффало швырнул револьвер охраннику.

— Как говорили в старом добром Техасе, не хватило шести — не хватит и тридцати шести. — Ставр оскалил белые, как у волка, клыки, и Буффало наверняка пожалел, что ему не удалось выбить их.

Из радиатора джипа текли струи кипятка. Простреленный двигатель бухал и скрежетал, содрогаясь в механических судорогах. Из-под капота полыхнули острые язычки багрового пламени.