Глава пятнадцатая

Родерик был в холле. Должно быть, ждал меня, потому что, как только я появилась, с озабоченным видом подошел большими шагами к лестнице. «С ней все в порядке? Что говорит доктор?»

«Не слишком много. Не нашел ничего серьезного, кроме сломанной ноги, но если что и случится, то виной тому две ночи в пещере».

«Что он думает о ее шансах?»

«Не сказал. Полагаю, не меньше, чем у любого, кто столько вынес. Она молода и очень сильна. Ведь нашла же она себе сухой угол, чтобы укрыться от ветра и дождя».

«Конечно, она все еще без сознания?»

«О да».

«Выживет, – сказал он уверенно. – Раз ей вправляют ногу… Полагаю, они это сейчас делают?»

«Да, миссис Персимон помогает. Меня отправили вниз, чему я очень рада».

«И я. У вас утомленный вид, Джанет».

Я улыбнулась. «Спасибо и на том».

«Простите, но это так. – Он все еще выглядел озабоченным. – Вам не придется возвращаться и сидеть с ней, так?»

«Инспектор хочет, чтобы я осталась в комнате».

«Но это нелепо! – рассердился он. – Вы сделали больше, чем достаточно, для одного дня! Почему с ней не может посидеть миссис Корриган?»

«Она сделала не меньше».

«Ну, тогда миссис Каудрей-Симпсон».

Я осторожно сказала: «Инспектор Маккензи дал понять, что не включает меня в список подозреваемых».

«Не… – Он осекся, и его голубые глаза сузились. – Наверняка, он не подозревает женщин?»

«Я скорее думаю, что он подозревает всех, – сказала я неловко. – А я даже не замужем за подозреваемым». Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал, отвел глаза и начал рассматривать рисунок на ковре. Я проглотила слюну и поспешно добавила: «Со мной будет все в порядке, Родерик. Нужно всего лишь давать ей пить, и я смогу немного поспать. В действительности там очень удобно. Камин, чайник и все прочее».

«А инспектор… – он оглядел холл, затем понизил голос. – Инспектор думает, что для Роберты все еще есть опасность от… него?»

Последнее слово, произнесенное шепотом в пустом зале, прозвучало странно. В ответ я почему-то тоже понизила голос: «Я так думаю. Но он принимает меры. Роберта в полной безопасности, а значит, и я. – Я снова ему улыбнулась. – Поэтому не беспокойтесь!»

«Ну, тогда хорошо, не буду. Между прочим… – Вдруг его голос стал серьезным и немного отвлеченным. – Между прочим, я думаю, вы, очевидно, единственная в отеле, кого…»

«Кого не подозревают в убийстве?»

«Нет. Кому не угрожает убийца».

Его странный, нерешительный взгляд, казалось, выражал жалость, опасение и что-то еще, что мне было трудно понять. Мое сердце билось и болезненно замирало в груди, я не могла посмотреть Родерику в глаза. Резко повернулась к двери комнаты отдыха и сказала натянутым ровным и тихим голосом: «Пойду и позвоню, чтобы принесли чего-нибудь выпить».

Оказалось, большинство постояльцев отеля собрались в комнате отдыха возле пылающего камина. Воздух заполнял свистящий шепот, но он сразу замолк, когда я вошла. Головы повернулись, глаза пристально посмотрели, а затем на меня обрушился град вопросов. «Как она?»– раздалось одновременно от миссис Каудрей-Симпсон, ее мужа, Губерта Гея и Алистера. Ответить я не успела, Альма резко задала вопрос, как ножом ударила: «Она уже что-нибудь сказала?»

Я прошла к камину и протянула руки к огню. «Сейчас врач вправляет ее ногу. Кроме этого, повреждения, кажется, незначительны, и врач ничего не сказал о шансах на выздоровление. – Альма сжимала в руках пустой стакан от виски. Я подумала, что она напугана. – Не думаю, чтобы она уже сказала что-нибудь».

Когда я повернулась, чтобы позвонить, Гартли подошел к жене, сел на подлокотник кресла. Так или иначе, их отношения приятно изменились. Я иронически поразмышляла о том, где находится Марсия. Одно несомненно, она наверняка навсегда покончила со всем, что здесь происходит. Хотя именно сейчас я была бы ей рада – она тоже заведомо невинна. Ничто в поведении присутствующих не говорило о возмущении тем, что только меня не подозревают. И все же я чувствовала себя обособленной, будто овца среди коз. И было что-то необычно покровительственное в жесте Гартли Корригана.

Миссис Каудрей-Симпсон оторвала взгляд от неизбежного вязания. «Полагаю… Надеюсь, полиция примет соответствующие меры, чтобы защитить девушку от зверя, который шатается среди нас?» Ее слова прозвучали необычно шокирующе. Кажется, она поняла это, бледные выцветшие глаза за очками обвели всех взглядом, и она сказала, почти защищаясь: «В комнате находится убийца. Вы не можете отрицать этого факта».

«Не обязательно, – произнес сухо Алистер. – Мы не все здесь. Грант, Драри, Персимон, не говоря уже о Джеймси Фарлейне… Они немного увеличивают число вариантов, миссис Каудрей-Симпсон». Он громко рассмеялся, но никого не развеселил.

«Число каких вариантов я немного увеличиваю?» Это спросил Родерик, проталкиваясь сквозь вертящуюся дверь со стаканом в каждой руке.

«Мы только начинаем серьезно относиться к тому, что кто-то в отеле – убийца», – сообщил Алистер.

Родерик подал мне стакан, посмотрел в мои глаза и произнес прохладно: «Какой толк от этих обсуждений? У полиции все улики. Доверимся профессионалам».

«Если они присмотрят за Робертой и вылечат ее, – заявила миссис Каудрей-Симпсон, – она сделает все за них».

«За ней будет всю ночь следить констебль», – сказала я.

«Молодой Нейл Грэхем? Этого вполне… достаточно?»

Я поколебалась и ответила: «Я буду тоже с ней. – И добавила, запинаясь: – Она в моей комнате». Снова я почувствовала отчужденность. Будто я была не на ковре у камина, а на необитаемом острове, хоть вся моя вина и заключалась в моей невиновности.

«Разве вам не страшно?» Это снова заговорила Альма. Интересно, на самом деле была злоба в ее голосе, или у меня разыгралось воображение?

«Нет. – Я взяла стакан и быстро оглядела присутствующих. – Где мистер Драри?»

«В гараже, – ответил Губерт Гей. – Потерял книгу и думает, что оставил ее в машине».

«А что, – спросила Альма, и на этот раз насчет злобы в голосе нельзя было ошибиться, – инспектор просил докладывать о наших передвижениях?»

Я почувствовала, что отчаянно покраснела, но взяла себя в руки и ответила очень спокойно: «Меня полиция, как вы намекаете, не уполномочила шпионить. Мне посчастливилось не быть подозреваемой просто потому, что меня здесь не было во время первого убийства. Мое преимущество в том, что есть только один убийца, а не два. Поэтому я не виновата. Именно поэтому инспектор может оставить меня с Робертой, пока не приедет сестра».

«Чудовищно предполагать…» – начал Родерик, обращаясь к миссис Корриган.

Я перебила его: «Все в порядке, Родерик. И предположение, в конце концов, не так уж и чудовищно. Я действительно сотрудничаю с полицией… Надеюсь, как и все присутствующие. И, если понадобится сообщить инспектору о чьих-то передвижениях в любое время, я сделаю все возможное, чтобы доложить о них».

«Ну! – воскликнула Альма. – Должна сказать…» Муж положил ей руку на плечо, и она замолчала.

Я холодно заявила: «Каждому ясно, что это схватка не полиции с группой подозреваемых, а убийцы с каждым из нас в отдельности».

«Молодец!» – неожиданно сказал Гей.

Полковник Каудрей-Симпсон откашлялся. Его лицо вдруг стало обособленным, суровым и умным, все эти качества прежде скрывали доброта и мягкость. Выражение одновременно угрожающее и сочувствующее, лицо скорее судьи, чем солдата. Интересно, может, он правда работал судьей? «Это вы еще мягко сказали, дорогая юная леди. Каждый случай убийства – это дело убийцы против каждого цивилизованного человека. Любой убийца автоматически становится изгоем. Я бы пошел дальше. Я бы заявил, что как только сама идея чрезвычайного физического насилия начинает рассматриваться индивидом как приемлемое разрешение любой проблемы, он немедленно подвергается опасности потерять право именоваться цивилизованным человеком».

«Сильно сказано, сэр», – сказал Родерик.

«Я твердо убежден в этом», – ответил полковник.

«К нациям вы, военный, те же принципы применяете?»

«Да».

«К актам войны?»

«К актам агрессии. Насилие как орудие политики – отрицание интеллектуального прогресса».

«Тем не менее, – сказала упрямо Альма, – это абсурд, что нас всех подозревают. Должно же быть у полиции хоть какое-то представление, кто это сделал».

«Если сейчас и нет, – сказал Гей, – непременно будет, как только девушка откроет рот».

Молчание. Я поставила стакан на стеклянный столик. «Ну, ради всех здесь, кто не является убийцей, обещаю, что Роберта будет в безопасности, пока не откроет рта».


Я вышла. Немного потребовалось, чтобы сошел внешний лоск с людей, которые оказались в опасности. В комнате отдыха были сильны подводные течения, и у меня возникло чувство, что, если беспристрастно за ними последить, можно разгадать тайну. А я бы сняла подозрение с полковника. Он высказался так убедительно о своих принципах… Но это делал бы и убийца, если умен? Актер, который скрывает инстинкты оборотня за безупречно цивилизованной внешностью. Когда произносился приговор преступнику, утверждалась его полная изоляция, никто и бровью не повел. Но, конечно, убийца мог и не находиться там. Были другие вероятности, как указал Алистер.

Я повернула за угол и налетела прямо на Николаса. Столкнулась с ним. Он схватил меня за руки и удержал, вглядываясь в глубину коридора. «Ну, вот и наш маленький полицейский осведомитель. В этом направлении инспектора нет, дорогая».

Я совершенно вышла из себя, с яростью смотрела, старалась вырваться из рук. «Дай пройти! Прочь! Разреши мне пройти! Ты не смеешь разговаривать так! У тебя нет прав…»

«Продолжай, продолжай… Куда идешь?»

«Это ни черта тебя не касается».

«Это касается любого в этом гнусном месте. Право остановить тебя, чтобы ты не бродила в темноте одна».

«Иду в кухню есть, – сказала я зло, – и спешу».

Он не тронулся с места. «А где дружочек?»

«Кого ты имеешь в виду?»

«Кавалера с золотыми волосами. Почему он не охраняет тебя?»

«У тебя недержание речи», – горько сказала я.

«У меня? – Он сардонически улыбнулся. – Ты могла бы сказать, что это ценная черта для писателя, а для мужа…»

«Точно. А теперь дай пройти».

«Минуточку. Оказывается, я вполне серьезен, Джианетта. Мне кажется, ты вообще очень любишь бродить одна… или с кем-то, кого не знаешь. Если бы у тебя была хоть капля рассудка, ты бы знала, что этот парень решительно взялся за дело. Разве ты не испугалась?»

«Нет, – сказала я едко. – Не боялась еще три минуты назад». Не знаю, что заставило меня сказать это. Как только слова вылетели, я пожалела о них, но слишком поздно. Николас отпустил мои руки и стоял, глядя на меня в полутьме. Думаю, что он должен был слышать глухие удары моего сердца.

«Ох… – наконец сказал он очень нежно. – Вот, значит, откуда ветер дует? – Я молчала. Хотела убежать к огням и теплу кухни, но меня что-то удерживало, я словно была пришпилена к стенке коридора ударами сердца. – Итак, ты боишься, что я тебя убью, моя Джианетта?.. Действительно думаешь, что я могу это сделать? Перерезать это красивое горло и все такое, да, Джианетта? За что? За дела давно минувших дней?»

«Сказать причину? – Я говорила странным шепотом. Этого не должно было случиться. Такой разговор не должен происходить. – Тебе нужна причина?»

Он не отвечал, молча смотрел. Его лицо казалось загадочным. Наконец, он сказал совсем другим тоном: «Какие у тебя доказательства?»

Я вздрогнула. «Никаких».

«Если бы они были, могла бы ты меня сдать… за все, что было?»

Фантазия росла вокруг нас, как паутина. Он спрашивал так просто, будто предлагал деньги для ведения хозяйства. Я приложила руку ко лбу. «Я… не знаю, Николас».

«Ты… не… знаешь…»

Его тон заставил меня покраснеть. «Николас, – сказала я с отчаянием. – Постарайся понять…»

«Ты была моей женой».

«Знаю, но…»

«Имела обыкновение говорить, что не веришь в развод».

«Знаю, – сказала я снова тоскливо. Дела давно минувших дней. Каждая ссора заканчивалась тем, что я вынуждена была защищаться. И сейчас в мой голос прокрадывалась знакомая нотка оправдания. – Но в том, что мы развелись, моей вины нет».

«Даже если и так… Раз ты говорила так, ты осталась связанной со мной… и теперь?»

«Теперь? Не поняла».

«Нет? Я намекал на блондинистого дружочка».

«Оставь это, Николас!»

Он громко рассмеялся. «Опасная у тебя проблема, не так ли, Джианетта? Моральная верность против гражданской ответственности. Или ситуация сейчас трансформируется в старую любовь против новой? Это избавило бы тебя от массы забот, если бы ты могла сдать меня полиции через минуту».

Охватившая меня ярость была реальна, как шок, как физическое ощущение. Я похолодела и выпалила очень спокойно, но шепотом: «Если бы ты был сейчас в комнате отдыха, ты бы услышал мнение полковника, которое, как выяснилось, совпадает с моими взглядами. Он сказал, что актом насилия, таким, как убийство, человек отрезает себя от собратьев и теряет право на свои… человеческие права. Если бы я по-прежнему была твоей женой… – Я оперлась руками о стенку в поисках поддержки. – Если бы я все еще была… законной… твоей женой, я бы не помогла обвинить тебя в преступлении, даже если бы могла, потому что я бы приравнивалась к тебе во всем, что ты совершил… но я бы оставила тебя… Я бы не смогла остаться с тобой, зная, что ты…»

«Каин?»

«Я… да».

«А в нынешней ситуации?»

«В нынешней ситуации… – Я остановилась и, к моему ужасу, мой голос перешел в рыдание. – В нынешней ситуации я не знаю. Бог тебе судья. А теперь разреши пройти».

Он пошел, не говоря ни слова, а я пробежала вниз по лестнице на кухню.

Загрузка...