Охота за «Красным Октябрём»

Штаб-квартира ЦРУ

Райан уже не раз бывал в кабинете директора Центрального разведывательного управления — проводил иногда брифинги и передавал личные послания от его превосходительства сэра Базила Чарлстона самому директору ЦРУ. Кабинет был больше, чем у Грира, из окон открывался прекрасный вид на долину Потомака, а над интерьером поработал дизайнер, явно знакомый с прошлым директора. Раньше Артур Мур был судьёй Верховного суда Техаса, и потому кабинет отражал традиции Юго-запада. Судья сидел вместе с адмиралом Гриром на диване возле огромного окна, из которого открывалась живописная панорама. Грир жестом подозвал Райана к себе и вручил ему папку.

Она была из красного пластика и защёлкивалась на замок. По краям шла белая лента, а в центре обложки была простая бумажная наклейка с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ДОПУЩЕННЫХ ПО КАТЕГОРИИ А. ИВА». Ни первое, ни второе не было чем-то странным. В подвале штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли находился компьютер, который произвольно выбирал названия простым прикосновением к клавише. Это не позволяло иностранному агенту догадаться о смысле операции по её наименованию. Открыв папку, Райан прежде всего посмотрел на оглавление. По-видимому, существовало всего три экземпляра документа, названного «ИВА», и на каждом стояли инициалы владельца. Документ ЦРУ, размноженный только в трех экземплярах, был настолько необычным, что Райан, обладающий высшей степенью допуска «ТУМАННОСТЬ», ещё ни разу не сталкивался с чем-либо подобным. Судя по суровым лицам Мура и Грира, они были двумя из тех троих, что обладали допуском по категории «А»; третьим, решил Райан, являлся заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности, ещё один техасец по имени Роберт Риттер.

Райан перевернул страницу с оглавлением. Доклад был ксерокопией документа, отпечатанного на механической пишущей машинке, судя по числу перебитых опечаток, непрофессиональной машинисткой. Если Нэнси Каммингз или другой личной секретарше с высокой степенью допуска не разрешили работать с ним… Райан поднял голову.

— Все в порядке, Джек, — сказал Грир. — Ты только что получил допуск к «ИВЕ».

Райан сел и, несмотря на волнение, начал медленно и внимательно читать доклад, осмысливая каждое слово.

Кодовая кличка агента была «Кардинал». За всё время существования ЦРУ он являлся самым высокопоставленным агентом в советской иерархии, о таких агентах слагаются легенды. Кардинал был завербован более двадцати лет назад Олегом Пеньковским. Ещё одна легендарная личность — теперь он мёртв, — Пеньковский был тогда полковником ГРУ, советской военной разведки, более мощной, активной и разветвлённой разведывательной организации, чем американское РУМО — Разведывательное управление Министерства обороны. По занимаемой должности он имел доступ ко всем данным, связанным с вооружёнными силами, — от структуры командования Советской армии до оперативной готовности советских межконтинентальных ракет. Информация, которую он сумел передать через своего английского связника Гревилла Уинна, оказалась исключительно ценной, и западные страны стали полагаться на неё — слишком полагаться. Пеньковского разоблачили во время кубинского ракетного кризиса 1962 года. Именно его информация, запрошенная и высланная с огромным трудом и в невероятной спешке, позволила президенту Кеннеди сделать вывод, что Советский Союз не готов к стратегическому противостоянию и не пойдёт на военное столкновение. Эти сведения позволили президенту загнать Хрущёва в угол, из которого тот не смог выбраться. Знаменитая уверенность Кеннеди, которую приписывали его стальным нервам, была, как и во многих подобных случаях на протяжении истории, следствием того, что он знал карты противника. Этим преимуществом американского президента одарил бесстрашный агент, с которым Кеннеди так и не довелось встретиться. Пеньковский слишком поспешно отреагировал на срочный запрос из Вашингтона, а он находился под подозрением, и это сыграло свою роковую роль. Пеньковский заплатил за измену собственной жизнью. Однако о том, что за ним ведётся более пристальная слежка, чем это принято в обществе, где следят за каждым, первым узнал Кардинал. Он предупредил Пеньковского, но было уже слишком поздно. Когда стало ясно, что полковника не удастся вывезти из Советского Союза и спасти, Пеньковский настоял на том, чтобы Кардинал выдал его. Таким образом, по иронии судьбы смерть этого мужественного разведчика укрепила доверие к человеку, которого он сам и завербовал.

Деятельность Кардинала была окутана такой же тайной, как и его имя. Являясь старшим советником и доверенным лицом одного из членов Политбюро, Кардинал часто выступал в роли его полномочного представителя в советском военном истеблишменте. Таким образом, он имел доступ к политическим и военным тайнам исключительной важности. Вот почему поступающая от него информация была столь ценной — и, как ни парадоксально, не менее подозрительной. Те немногие опытные сотрудники ЦРУ, которые знали о его существовании, не исключали вероятности того, что в какой-то момент длительной карьеры американского агента его мог перевербовать один из тысяч контрразведчиков КГБ, чья единственная обязанность заключалась в слежке за всеми и каждым. По этой причине материалы, поступающие от Кардинала всегда подвергались тщательной проверке и сравнению с информацией других агентов и других источников. Тем не менее Кардинал сумел пережить многих мелких агентов, и его роль в советской иерархии не уменьшалась, а скорее наоборот.

Кодовая кличка «Кардинал» была известна в Вашингтоне только трём руководителям ЦРУ. В первый день каждого месяца компьютер произвольно выбирал новое название для поступающих от него материалов, и это название циркулировало всего лишь в высшем эшелоне офицеров и аналитиков Центрального разведывательного управления. В этом месяце данные от Кардинала проходили под кодовым названием «ИВА». Прежде чем с крайней неохотой ознакомить тех, кто находятся за стенами ЦРУ, с содержанием поступившей информации, её перерабатывали так же тщательно, как делает это со своими доходами мафия, чтобы скрыть их источники. Были также приняты уникальные меры по обеспечению безопасности Кардинала. Из опасений, что криптографы могут раскрыть его личность, донесения Кардинала передавались только из рук в руки, их никогда не передавали по радио или по наземным линиям связи. Да и сам Кардинал проявлял предельную осторожность — он многому научился на примере судьбы Пеньковского. Информация передавалась от Кардинала через нескольких посредников прямо сотруднику ЦРУ, возглавлявшему московскую резидентуру. Кардинал пережил двенадцать резидентов; у одного из них, ушедшего в отставку, был брат — член ордена иезуитов. Каждое утро этот священник, преподающий философию и теологию в Фордхэмском университете в Нью-Йорке возносил молитву за безопасность и душу человека, имени которого не знал и никогда не узнает. Как никому не дано знать, может быть, это тоже способствовало тому, что Кардинал оставался в живых и продолжал свою работу.

Четырежды Кардиналу предлагали вывезти его из Советского Союза, но он неизменно отказывался. Для одних это свидетельствовало о том, что он двойной агент, а для других служило несомненным доказательством того, что, подобно большинству самых талантливых агентов, он руководствуется побуждениями, известными лишь ему одному, и поэтому, как и большинство самых талантливых агентов, он, возможно, немного не в себе.

Документ, который сейчас читал Райан, находился в пути двадцать часов. Пять часов понадобилось для того, чтобы доставить плёнку в американское посольство в Москве, где она тут же попала в руки резидента. Опытный оперативник и бывший репортёр газеты «Нью-Йорк таймс», он работал под прикрытием должности пресс-атташе. Резидент сам проявил плёнку в собственной фотолаборатории. Через тридцать минут после того, как плёнка попала к нему, он изучил пять проявленных кадров с помощью увеличительного стекла и послал в Вашингтон «молнию», в которой говорилось, что донесение Кардинала в пути. Затем с помощью портативной пишущей машинки резидент перенёс содержание с плёнки на легковоспламеняющуюся бумагу, переводя текст с русского на английский. Эта мера предосторожности уничтожила почерк агента, а перевод, неизбежно ведущий к перефразированию текста, устранил все характерные особенности его манеры говорить. После этого резидент сжёг плёнку и поместил донесение в металлическую коробку, похожую на портсигар. Внутри неё находилось крохотное пиротехническое устройство, которое срабатывало при попытке неправильно открыть коробку или даже при сильном толчке — так уже произошло дважды, когда коробку случайно роняли. Теперь глава резидентуры отнёс коробку неотлучно находившемуся в здании посольства дипкурьеру, уже имевшему билет на рейс «Аэрофлота» в Лондон. Через три часа, прибыв в лондонский аэропорт Хитроу, курьер быстро пересел на «Боинг-747» авиакомпании «Пан-Америкэн», летящий в Нью-Йорк, откуда челночным рейсом авиакомпании «Истерн» прибыл в Национальный аэропорт Вашингтона. В восемь утра дипломатическая почта оказалась в здании Государственного департамента. Там офицер ЦРУ забрал коробку, немедленно привёз в Лэнгли и передал заместителю директора по разведывательной деятельности. Коробку в присутствии заместителя директора открыл инструктор управления технических служб ЦРУ. Заместитель директора снял три копии на персональном ксероксе у себя в кабинете и сжёг в пепельнице лист бумаги с первоначальным текстом. Случалось, такие меры предосторожности вызывали улыбку у некоторых новоиспечённых заместителей директора по разведывательной деятельности. Но улыбка исчезала сразу же при чтении первых строк.

Закончив читать донесение, Райан вернулся ко второй странице и перечитал её снова, изумлённо покачивая головой. Этот документ «ИВА» в который раз убедил его, что ему вовсе не хочется знакомиться с методами получения разведывательной информации. Райан закрыл папку и вернул её адмиралу Гриру.

— Господи, сэр.

— Джек, я знаю, что, возможно, излишне предупреждать тебя об этом, но то, что ты только что прочитал не должен знать никто — ни президент, ни сэр Базил, ни сам Господь Бог, если Ему захочется спросить тебя, — ни одна душа без личного разрешения директора ЦРУ. Это понятно?

— Да, сэр. — Райан кивнул головой, словно школьник.

Судья Мур достал из кармана пиджака сигару и закурил, глядя через пламя спички в глаза Райана. Ходили слухи, что в своё время судья был потрясающим офицером. Он служил с Гансом Тофте во время войны в Корее и сыграл тогда важную роль в осуществлении одной из легендарных операций ЦРУ — исчезновении норвежского судна с грузом медикаментов и медицинским персоналом для китайцев. В результате китайским войскам пришлось на несколько месяцев отложить наступление, что спасло жизни тысяч американцев и их союзников. Но операция оказалась весьма кровопролитной. Весь китайский медперсонал и норвежская команда судна погибли. В простой математике войны столь ничтожные потери значили мало, однако в моральном отношении операция была сомнительной. По этой ли или по другой причине, но Мур вскоре ушёл с государственной службы, вернулся в родной Техас, стал адвокатом и проявил в зале суда незаурядные способности. Его карьера оказалась поразительно успешной, он стал знаменитым и богатым юристом, затем получил назначение на высокую должность судьи в апелляционном суде. Три года назад ему предложили вернуться в ЦРУ, ценя его абсолютную личную честность и опыт в «чёрных» операциях. За внешностью западно-техасского ковбоя — которым он, кстати, никогда не был, но старался поддерживать это впечатление — у судьи Мура вместе со степенью доктора юриспруденции, полученной в Гарварде, скрывались исключительная проницательность и блестящая логика.

— Итак, что вы думаете об этом, доктор Райан? — спросил Мур в тот момент, когда в кабинет вошёл заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности. — Привет, Боб, иди сюда. Мы только что показали Райану досье «ИВА».

— Вот как? — Риттер подвинул кресло, одним движением заперев Райана в углу. — И каково же мнение адмиральского любимчика по этому поводу?

— Господа, я исхожу из того, что вы считаете полученную информацию достоверной, — осторожно сказал Райан, заметив, что все трое дружно кивнули. — Если бы эти сведения были доставлены лично архангелом Михаилом, я усомнился бы в их подлинности, но раз вы считаете источник надёжным… — Он понимал, что им требовалось его мнение, однако все осложнялось тем, что заключение, к которому он пришёл, было слишком невероятным. Ну что ж, решил Райан, до сих пор я всегда честно выражал свою точку зрения…

Он перевёл дух и высказал своё мнение.

— Очень хорошо, доктор Райан, — удовлетворённо кивнул судья Мур. — Сначала мне хотелось бы услышать от вас, какие ещё могут быть варианты, а затем постарайтесь отстоять свою точку зрения.

— Самая очевидная альтернатива, сэр, не нуждается в обсуждении. К тому же русские могли сделать это ещё с пятницы, и всё-таки не решились на такой шаг, — произнёс Райан негромким и убедительным тоном. Он научил себя объективности. Райан рассмотрел четыре возможных варианта один за другим, стараясь детально проанализировать каждый. Сейчас не время привносить личные оценки в суждения. Он говорил в течение десяти минут.

— Полагаю, существует ещё одна возможность, господин судья, — закончил он. — Это может оказаться дезинформацией, направленной на то, чтобы найти и устранить источник. Я не могу оценить вероятность этого.

— Нам приходила в голову эта мысль. Хорошо, раз уж вы зашли так далеко, скажите, что порекомендовали бы нам в оперативном плане.

— Сэр, адмирал может сообщить вам о том, какую позицию займёт военно-морской флот, лучше меня.

— Это я и сам понимаю, молодой человек, — рассмеялся Мур. — Но мне хочется узнать ваше мнение.

— Господин судья, будет совсем непросто принять решение по такому вопросу — слишком много переменных, слишком много случайностей, способных помешать выбранному курсу действий. Но я бы сказал — да. Если это возможно, если мы сумеем обдумать все детали, стоит попытаться. Самым трудным вопросом станет возможность использования наших собственных сил. У нас достаточно кораблей?

— Наши силы ограничены, — отозвался Грир. — Один авианосец «Кеннеди». Это я проверил. «Саратога» в Норфолке, неисправность в машинном отделении. Правда, авианосец Королевского флота «Инвинсибл» только что принимал участие в манёврах НАТО и вышел из Норфолка вечером понедельника. На нём находится, по-моему, адмирал Уайт, он командует небольшим боевым соединением.

— Лорд Уайт, сэр? — поднял брови Райан. — Граф Уэстонский?

— Вы знакомы? — поинтересовался Мур.

— Да, сэр. Наши жены в хороших отношениях. Прошлой осенью, в сентябре, я был с ним на охоте — охотились на куропаток в Шотландии. Он умеет командовать, и я слышал, что у него отличная репутация моряка.

— Ты полагаешь, что нам могут понадобиться британские корабли, Джеймс? — спросил Мур. — Если так, придётся посвятить его во все подробности. Однако сначала нужно проинформировать нашу сторону. Сегодня в час дня состоится заседание Совета национальной безопасности. Райан, вы приготовите документы и лично проведёте брифинг.

— Но у нас мало времени, сэр, — растерянно произнёс Райан.

— Вот Джеймс утверждает, что вы превосходно работаете в напряжённых ситуациях. Докажите это. — Судья посмотрел на Грира. — Возьми экземпляр документов, которые Райан приготовит для выступления на Совете национальной безопасности и приготовься лететь в Лондон. Таково решение президента. Если мы хотим воспользоваться их кораблями, нам придётся рассказать им о том, что происходит. Поэтому понадобится встреча с премьер-министром, а это твоя задача, Джеймс. Боб, возьмись за проверку полученной информации. Поступай так, как считаешь нужным, но «ИВА» не должна быть скомпрометирована.

— Понял, — ответил Риттер. Мур посмотрел на свои часы.

— Встретимся здесь, у меня, в половине четвёртого — в зависимости от того, как пройдёт заседание. Райан, у вас девяносто минут. Беритесь за дело.

Для чего я им понадобился? — не мог понять Райан. В ЦРУ ходили слухи, что судья Мур скоро покинет пост директора и займёт почётную должность посла, может быть, в Лондоне, достойная награда для человека много сделавшего для сближения США с Великобританией. Если судья уйдёт, его кабинет, скорее всего, займёт адмирал Грир. За ним преимущество возраста — он не сможет занимать эту должность в течение длительного времени — и дружеских связей на Капитолийском холме. У Риттера нет ни того, ни другого. Он слишком много и слишком открыто жаловался на конгрессменов, допускавших утечку конфиденциальной информации относительно его операций и его агентов, в результате чего люди гибли лишь потому, что некоторым членам Конгресса хотелось продемонстрировать за коктейлем свою влиятельность. Кроме того, Риттер открыто враждовал с председателем Специального комитета по вопросам разведки.

При таких перестановках в руководстве ЦРУ и внезапном доступе к столь новой и фантастической информации… Что может все это значить для меня? — подумал Райан. Уж не собираются ли они сделать меня новым заместителем директора по разведывательной деятельности? Но ведь у меня нет для этого достаточного опыта работы — хотя лет через пять или шесть…

Хребет Рейкьянес

Рамиус посмотрел на пульт, чтобы представить картину происходящего. «Красный Октябрь» шёл на юго-запад по маршруту номер восемь, самому западному из всех разведанных. Советские подводники нарекли его «железной дорогой Горшкова». Скорость ракетоносца была тринадцать узлов. Рамиусу и в голову не приходило, что это число несчастливое, он был чужд предрассудков. Они будут идти этим курсом и с такой скоростью ещё двадцать часов. Комаров сидел за спиной командира у пульта гравитометра подлодки, а позади него виднелась большая развёрнутая карта. Молодой капитан-лейтенант непрерывно дымил, прикуривая одну сигарету от другой, и, казалось, нервничал, помечая на карте координаты лодки. Рамиус не беспокоил его. Комаров знал своё дело, а через два часа его сменит Бородин.

В киле «Красного Октября» был установлен особой чувствительности прибор, называемый гравитометром. В общих чертах он представлял собой два больших свинцовых груза, находящихся в сотне ярдов один от другого. Компьютерно-лазерная система измеряла расстояние между ними с точностью до долей ангстрема. Изменения этого расстояния, или латеральные движения грузов, указывали на перемены окружающего гравитационного поля. Штурман сравнивал эти исключительно точные величины с величинами, нанесёнными на карту. При правильном использовании гравитометров в корабельной инерциальной системе навигации местоположение подлодки можно определить с точностью до сотни метров — половины длины корабля.

Чувствительные системы, точно измеряющие массу, устанавливались теперь на всех советских подлодках, где было возможно их разместить. Рамиус знал, что молодые командиры ударных подлодок пользовались ими, для того чтобы на большой скорости проходить по «железной дороге». Это неплохо для самолюбия командира, считал Рамиус, но предъявляет излишние требования к штурману. Его подобное безрассудство не привлекало.

Может быть, не следовало отправлять письмо… Нет, все в порядке, отправленное письмо заставило сжечь за собой корабли. А сенсорные приборы на ударных подлодках недостаточно чувствительны, чтобы обнаружить «Красный Октябрь», пока он пользуется бесшумной движительной системой. Рамиус не сомневался в этом, он перепробовал все. Его лодка достигнет места назначения, он сделает то, что хотел, и никто, ни его соотечественники, ни даже американцы, не смогут помешать этому. Вот почему он недавно прислушался к реву двигательной установки «альфы», прошедшей в тридцати милях к востоку от него, и улыбнулся.

Белый дом

Они ехали в служебном автомобиле судьи Мура. Это был белый «кадиллак» с водителем и телохранителем, у которого под приборной доской лежал наготове заряженный автомат «узи». Водитель повернул с Пенсильвания-авеню направо, в Экзекьютив-драйв. Это было, скорее, место для парковки машин, чем улица, здесь стояли автомобили высших чиновников и журналистов, имеющих аккредитацию в Белом доме и в здании Экзекьютив-офис, «Старом ГосДепе», этом блестящем образце бюрократического гротеска, возвышающемся над президентским особняком. Водитель плавно въехал в оставленное пустым место для особо высокопоставленных лиц, выскочил из машины и открыл дверцу, после того как охранник внимательным взглядом окинул всё вокруг. Судья первым вышел из «кадиллака» и направился вперёд, Райан последовал за ним и вдруг заметил, что идёт слева от директора ЦРУ и в полушаге сзади, тут же вспомнив, что именно так должен идти младший офицер, следуя за своим начальником, — его научили этому в Куантико. Насколько младшим он будет на предстоящем совещании, подумалось Райану.

— Тебе приходилось бывать здесь, Джек?

— Нет, сэр.

Мур улыбнулся.

— Ах да, ты же вырос здесь неподалёку. Вот если бы учился где-то подальше, вас уже не раз сюда бы свозили.

У входа морской пехотинец распахнул перед ними двери, а внутри агент Секретной службы, проверив документы, записал в служебный журнал их имена. Мур кивнул и пошёл дальше.

— Совещание будет в кабинете, сэр?

— Нет, в рабочей комнате внизу. Там удобно, и помещение хорошо подготовлено для этого. Слайды, нужные тебе, уже на месте и заложены в проектор. Нервничаешь?

— Да, сэр, конечно.

— Успокойся, парень, — усмехнулся Мур. — Президент уже давно интересуется тобой. Ещё с тех пор, как ты пару лет назад подготовил доклад о терроризме. Кроме того, я показывал ему ещё и твои исследования об операциях русских подводных ракетоносцев и о положении в их военно-промышленном комплексе. Короче говоря, ты увидишь, что он — хороший парень. Только будь внимателен, когда он начнёт задавать вопросы. Президент не упустит ни слова, и у него редкий дар попадать вопросами в самую точку.

Мур свернул и начал спускаться по лестнице. Райан не отставал, и через три пролёта они оказались у двери, ведущей в коридор. Повернув налево, они подошли ещё к одной двери, возле которой стоял агент Секретной службы.

— Добрый день, судья. Президент скоро придёт.

— Спасибо. Со мной доктор Райан, я ручаюсь за него.

— Хорошо. — Агент открыл дверь.

Против ожиданий Райана помещение выглядело довольно обычно. Комната вряд ли была больше Овального кабинета, располагавшегося несколькими этажами выше. Дорогие деревянные панели скрывали, по-видимому, бетонные стены. Эта часть Белого дома была полностью перестроена при Трумэне. Райан увидел, что для него уже подготовлено место на небольшой деревянной кафедре перед ромбоидальным столом, чуть правее его. На стене позади висел экран. В записке, лежащей на кафедре, говорилось, что проектор на столе уже заправлен слайдами, фокусировка его отрегулирована, а также приводился перечень слайдов, доставленных из Национального управления фоторазведки.

Большинство приглашённых на совещание уже находились в зале — все члены Объединённого комитета начальников штабов и министр обороны. Райан вспомнил, что государственный секретарь в своём увлечении челночной дипломатией мотается где-то между Анкарой и Афинами в попытках урегулировать новый кризис, возникший на Кипре. Эта вечная заноза на южном фланге НАТО снова дала знать о себе, когда греческий студент сбил на автомобиле турецкого ребёнка и толпе достало несколько минут, чтобы растерзать его. К концу дня пострадало пятьдесят человек, и мнимые союзники снова готовы были вцепиться в горло друг другу. Теперь два американских авианосца крейсировали в Эгейском море, и госсекретарь прилагал массу усилий, пытаясь успокоить обе стороны. Плохо, разумеется, что погасли две юные жизни, но вряд ли стоит из-за этого мобилизовывать армии обеих стран.

За столом сидели также генерал Томас Хилтон, председатель Объединённого комитета начальников штабов, и Джеффри Пелт, советник президента по национальной безопасности, надменный мужчина, с которым Райан встречался несколько лет назад в Центре стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета. Пелт просматривал бумаги и донесения. Начальники штабов дружески беседовали между собой, и тут начальник корпуса морской пехоты, подняв голову и увидев Райана, встал и подошёл к нему.

— Вы Джек Райан? — спросил генерал Дейвид Максуэлл.

— Да, сэр.

Максуэлл был невысоким широкоплечим мужчиной, настолько полным энергии, что, казалось, от ёжика его коротких волос исходят искры. Он внимательно осмотрел Райана, прежде чем пожать ему руку.

— Рад познакомиться, сынок. Ты здорово отличился в Лондоне. Укрепил репутацию корпуса. — Генерал имел в виду инцидент с ирландскими террористами, во время которого Райан едва не погиб. — Вы действовали там быстро и умело, лейтенант.

— Спасибо, сэр. Мне просто повезло.

— Хорошим офицерам всегда везёт. Слышал, у вас есть интересные новости.

— Да, сэр. Думаю, вы приехали сюда не напрасно.

— Нервничаете? — Генерал увидел ответ на лице Райана и слегка улыбнулся. — Успокойся, сынок. Все, кто присутствуют в этом проклятом погребе, надевают штаны точно так же, как и ты. — Он дружески шлёпнул Райана по животу и вернулся к своему креслу. Там Максуэлл что-то прошептал адмиралу Даниэлу Фостеру, командующему морскими операциями. Тот посмотрел в сторону Райана и затем продолжил прерванный разговор.

Президент вошёл в зал через минуту. Все встали. Он сел в кресло справа от Райана, что-то сказал Пелту и повернулся к директору ЦРУ.

— Приступим к делу, господа. Насколько я понимаю, у судьи Мура есть для нас какие-то новости.

— Спасибо, господин президент. Господа, сегодня произошло любопытное событие, имеющее отношение к операции советского военно-морского флота, которая началась вчера. Я попросил доктора Райана сделать сообщение относительно происходящего.

Президент повернулся к Райану и посмотрел на него испытующим взглядом.

— Начинайте, — коротко произнёс он.

Райан отпил ледяной воды из стакана, стоящего в углублении деревянной кафедры. В его распоряжении было дистанционное управление проектором и несколько указок. Отдельная яркая лампочка освещала подготовленные им заметки. На страницах виднелась масса поправок и исправлений, сделанных от руки, — времени на то, чтобы перепечатать материал, не осталось.

— Спасибо, господин президент. Господа, меня зовут Джек Райан, а предметом моего сообщения будет недавно возросшая активность советского флота в Северной Атлантике. Прежде чем приступить к указанной теме, мне хотелось бы дать некоторые пояснения. Это займёт несколько минут. В случае, если возникнут вопросы, задавайте их сразу.

Райан включил проектор, и свет над экраном автоматически погас.

— Эти фотографии любезно предоставлены нам британской разведкой, — начал он. Внимание всех присутствующих было приковано к нему. — Корабль, который вы видите на экране, — подводная лодка советского военно-морского флота «Красный Октябрь», вооружённая баллистическими ракетами. Она сфотографирована агентом британской разведки в доке, на базе советского подводного флота в Полярном, недалеко от Мурманска, на севере России. Как видите, это очень большая подводная лодка длиной около 650 футов и шириной около 85, и мы оцениваем её подводное водоизмещение в 32 тысячи тонн. Эти цифры примерно сопоставимы с размерами линейного корабля времён первой мировой войны.

Райан поднял указку.

— Помимо того, что эта подводная лодка значительно превосходит размерами наши ракетоносцы типа «огайо», вооружённые ракетами «Трайдент», у неё есть ещё и некоторые технические отличия. На борту советского подводного ракетоносца находятся двадцать шесть ракет вместо двадцати четырех, как у наших подводных лодок такого же класса. Ранее построенные подлодки типа «тайфун», послужившие прототипом для «Красного Октября», несли всего двадцать ракет. Этот подводный ракетоносец вооружён новыми баллистическими ракетами СС-Н-20 «морской ястреб», запускаемыми из подводного положения. Такие ракеты работают на твёрдом топливе, имеют дальность действия примерно шесть тысяч морских миль и несут восемь боеголовок индивидуального наведения, причём каждая обладает тротиловым эквивалентом примерно в пятьсот килотонн. Это те же самые боеголовки, которые устанавливаются на баллистических ракетах СС-18 наземного базирования, но в данном случае одна ракета несёт меньше боеголовок. Как видите, пусковые установки расположены перед рубкой — мы называем её парусом, — а не за ней, как у наших ракетоносцев. Передние рули глубины убираются в пазы корпуса, тогда как у нас они установлены на парусе. У «Красного Октября» два гребных винта; у наших подлодок — один. Наконец, корпус советского ракетоносца имеет приплюснутую форму, вместо цилиндрической, как у нас. Он заметно сплющен в верхней и нижней частях.

Райан включил следующий слайд. На нём виднелись рядом два снимка — носа и кормы.

— Эти кадры прислали непроявленными. Их проявили в Национальном управлении фоторазведки. Обратите внимание на люки в носу и в корме. Англичан они особенно озадачили и по этой причине в начале недели мне позволили доставить фотографии сюда. В ЦРУ мы тоже не смогли разобраться в назначении этих люков, и было принято решение обратиться к независимому консультанту.

— Кто принял такое решение? — послышался сердитый голос министра обороны. — Черт побери, мне даже их не показали!

— Мы получили снимки только в понедельник, Берт, — напомнил судья Мур, стараясь умиротворить министра обороны. — А фотографии, что на экране, вообще были проявлены всего четыре часа назад. Райан назвал имя эксперта, и Джеймс Грир одобрил его. Я согласился с его мнением.

— Имя эксперта — Оливер У. Тайлер. Доктор Тайлер — бывший морской офицер, который занимает сейчас должность профессора инженерного факультета Военно-морской академии и работает консультантом в Управлении морских систем. Он является специалистом в области анализа советской военно-морской техники. Скип, доктор Тайлер, пришёл к выводу, что эти люки являются входными и выпускными отверстиями новой бесшумной движительной системы. В настоящее время он разрабатывает компьютерную модель такой системы, и мы надеемся к концу недели получить от него информацию. Эта система интересна сама по себе. — Райан кратко объяснил услышанное от Тайлера.

— Хорошо, доктор Райан. — Президент наклонился вперёд. — Вы только что рассказали нам, что Советы построили новый подводный ракетоносец, который, как они считают, будет трудно обнаружить нашим морякам. Вряд ли это столь важная новость. Продолжайте.

— «Красным Октябрём» командует Марк Рамиус. Это литовское имя, хотя, по нашему мнению, в его паспорте указана русская национальность. Его отцом был высокопоставленный партийный деятель, а сам он является одним из лучших командиров на подводном флоте русских. На протяжении последних десяти лет он проводил испытания прототипов всех советских подлодок. «Красный Октябрь» вышел в море в прошлую пятницу. Нам неизвестно точное содержание полученных им приказов, но обычно их подводные ракетоносцы — я имею в виду те, что несут на борту новые баллистические ракеты дальнего радиуса действия, — не выходят за пределы Баренцева моря и соседних районов, где они находятся под защитой противолодочных самолётов наземного базирования, надводных кораблей, а также их ударных подлодок. Примерно в полдень воскресенья по местному времени мы обратили внимание на возросшую поисковую активность в Баренцевом море. Тогда мы предположили, что там проводятся учения по противолодочной обороне, а к концу понедельника это походило на испытание новой движительной системы «Красного Октября». Всем вам известно, что вчера утром произошло резкое увеличение активности советского военно-морского флота. Почти все морские корабли, входящие в состав их Северного флота, находятся сейчас в море. Их сопровождают советские быстроходные танкеры. Дополнительные вспомогательные суда вышли из баз Балтийского флота, а также из западной части Средиземного моря. Ещё более тревожным является то обстоятельство, что почти все атомные подводные лодки, входящие в состав Северного флота — самого большого флота русских, — устремились в Северную Атлантику. В число этих подлодок входят и три подлодки из Средиземного моря, поскольку лодки, патрулирующие там, относятся не к Черноморскому, а к Северному флоту. Теперь нам кажется, что мы знаем причину происшедшего.

Райан щёлкнул переключателем проектора, и на экране появился новый слайд. На нём демонстрировалась оперативная ситуация в Северной Атлантике, от Флориды до Северного полюса. Советские корабли были помечены красным.

— Мы полагаем, — продолжал Райан, — что в день выхода в море командир «Красного Октября» Рамиус отправил письмо адмиралу Юрию Ильичу Падорину, начальнику Главного политического управления ВМФ. Мы не знакомы с содержанием письма, но результаты можно увидеть на экране. Все это началось меньше чем через четыре часа после получения письма адмиралом. Пятьдесят восемь атомных подводных лодок и двадцать восемь крупных надводных кораблей направляются к нашим берегам. Такая реакция всего за четыре часа представляется поразительной. Сегодня утром мы узнали о содержании полученных ими приказов.

Господа, в приказах говорится, что эти корабли должны обнаружить «Красный Октябрь» и в случае необходимости потопить его. — Райан выдержал эффектную паузу. — Вы видите, что советские надводные корабли находятся сейчас вот здесь, примерно на полпути между Европейским континентом и Исландией. Их подлодки, особенно эти, направляются на юго-запад к побережью Соединённых Штатов. Обратите внимание, что на Тихоокеанском побережье обеих стран не отмечено никакой необычной активности — если не принимать во внимание тот факт, что советские подводные лодки с баллистическими ракетами на борту отозваны на свои базы в обоих океанах.

Вот почему, хотя мы и не знаем, что написал капитан Рамиус в своём письме, имеющиеся у нас данные позволяют сделать определённые заключения. Следует предположить, что «Красный Октябрь» направляется в нашу сторону. Если исходить из того, что его скорость от десяти до тридцати узлов, он может находиться сейчас в любом пункте вот этого района — от Исландии до нашего побережья. Прошу обратить внимание на то, что ему удалось успешно избежать обнаружения всеми четырьмя заграждениями СГАН.

— Одну минуту. Вы утверждаете, что русским кораблям был дан приказ потопить одну из их собственных подводных лодок?

— Да, господин президент.

Президент посмотрел на директора ЦРУ.

— На эту информацию можно положиться, судья?

— Да, господин президент, мы считаем её надёжной.

— Ну хорошо, доктор Райан. Мы ждём, что вы скажете дальше. Итак, что собирается предпринять этот ваш Рамиус?

— Господин президент, на основании имеющейся у нас агентурной информации мы пришли к выводу, что команда «Красного Октября» ведёт свой корабль сюда, чтобы попросить у Соединённых Штатов политического убежища.

На мгновение в зале воцарилась мёртвая тишина. Члены Совета национальной безопасности обдумывали слова Райана, а тот слышал только, как жужжит вентилятор внутри проектора, и поспешил положить руки на кафедру, чтобы десять человек, присутствующих в зале и не спускающих с него глаз, не видели, что они дрожат.

— Любопытный вывод, доктор. — Президент улыбнулся. — Постарайтесь убедить нас в этом.

— Господин президент, имеющиеся у нас данные не позволяют сделать иного заключения. Решающим фактором является, конечно, то, что Советы отозвали все остальные подводные ракетоносцы. Никогда раньше они не делали этого. Далее, они отдали приказ потопить свой новейший и самый мощный подводный ракетоносец, они преследуют его, поэтому напрашивается вывод, что подлодка покинула предписанный ей район патрулирования и направляется сюда.

— Ну хорошо. Что ещё?

— Сэр, в своём письме Рамиус мог предупредить их, что намерен произвести запуск ракет — в нас, в китайцев, вообще в кого угодно.

— Но вы так не думаете?

— Нет, господин президент. У баллистических ракет СС-Н-20 дальность действия шесть тысяч миль. Это означает, что он мог поразить любую цель в Северном полушарии сразу после того, как вышел в море. Для этого у Рамиуса было шесть суток, но он этого не сделал. Более того, если бы письмо содержало угрозу о запуске ракет, то он не мог исключить вероятность того, что Советы постараются заручиться нашей помощью в попытке отыскать и потопить его. В конце концов, если наши системы слежения обнаружат момент пуска баллистических ракет с ядерными боеголовками в любом направлении, ситуация очень быстро станет крайне напряжённой.

— Вы понимаете, конечно, что он может запустить ракеты в обоих направлениях и начать таким образом третью мировую войну, — заметил министр обороны.

— Да, господин министр. В этом случае станет ясно, что мы имеем дело с безумцем — и даже не одним. На наших подводных ракетоносцах пять офицеров должны принять единодушное решение о запуске ракет и действовать одновременно. Такое же число офицеров принимает решение и на советских подводных лодках. По политическим причинам процедура подготовки к пуску ядерных ракет у них ещё сложнее нашей. Пять или более человек, которые одновременно приходят к решению покончить с земной цивилизацией? — Райан покачал головой. — Такое представляется крайне сомнительным. Да и опять же Советы проявили бы здравый смысл, сообщили бы нам об опасности и попросили о помощи.

— Вы в самом деле считаете, что они сообщили бы нам? — спросил доктор Пелт. По его тону можно было судить о том, что он сам думает по этому поводу.

— Это скорее психологический вопрос, сэр, чем технический, а я занимаюсь главным образом проблемами технической разведки. В этом зале есть люди, которые встречались со своими советскими коллегами и сумеют ответить на этот вопрос лучше меня. Но я так отвечу вам: да, полагаю, что они сообщили бы нам о подобной опасности. Для них это было бы единственно разумным решением, и хотя я не считаю поведение Советов абсолютно разумным по нашим меркам, по своим собственным они ведут себя вполне рационально. Слишком высоки ставки, чтобы затевать столь рискованную игру.

— Да уж! — пробормотал президент. — Есть другие возможные варианты?

— Несколько, сэр. Это может оказаться всего лишь крупномасштабным учением, направленным на то, чтобы проверить своё умение перекрыть наши линии морских коммуникаций и нашу способность защитить их, причём и то и другое без длительной подготовки. Мы отвергаем этот вариант по нескольким причинам. Начать с того, что недавно у них завершились осенние учения под названием «Алый шторм». К тому же на этот раз они используют только атомные подводные лодки. Судя по всему, дизельные лодки не вышли в море, поэтому ясно, что русские придают особую важность скоростным данным кораблей. Есть и практические соображения: в это время года они не проводят крупных учений.

— Почему? — спросил президент.

Вместо Райана на этот вопрос ответил адмирал Фостер.

— Господин президент, погодные условия в это время года там исключительно плохие. Даже мы не планируем учения при такой погоде.

— Мне кажется, я припоминаю, что мы только что участвовали в учениях НАТО, адмирал, — заметил Пелт.

— Совершенно верно, сэр, к югу от Бермуд, где погода намного лучше. Если не считать учений по противолодочной обороне у Британских островов, в остальном манёвры «Ловкий дельфин» проводились на нашей стороне Атлантики.

— Хорошо, вернёмся к тому, что ещё может предпринять их флот, — распорядился президент.

— Видите ли, сэр, не исключено, что это вовсе не учения. Это может оказаться настоящей операцией, началом войны против НАТО с использованием обычных видов оружия, без атомного, первым этапом, направленным на то, чтобы нарушить наши морские линии коммуникаций. Если так, то русским удалось достигнуть полной стратегической внезапности, и вот теперь они отказываются от неё, действуя настолько открыто, что мы не можем не обратить на это внимания и не принять решительных мер. Более того, никакие другие рода войск у них не проявляют соответствующей активности. Советская армия и военно-воздушные силы, а также Тихоокеанский флот занимаются обычной подготовкой — если не считать полёты разведывательных самолётов морской авиации.

Наконец, это может оказаться провокацией или попыткой отвлечь нас, заставив сконцентрировать внимание на одном, пока они готовятся предпринять что-то неожиданное в другом регионе мира. Если дело обстоит именно так, то русские ведут себя очень странно. Стремясь спровоцировать кого-то, вряд ли следует делать это прямо под носом у противника. Атлантика, господин президент, по-прежнему остаётся нашим океаном. На этой карте вы видите, что мы располагаем базами в Исландии, на Азорских островах, повсюду на нашем Атлантическом побережье. У нас союзники по обеим сторонам океана, и при желании мы способны установить полное господство в воздухе. В численном отношении русский флот огромен, он больше нашего в некоторых критически важных областях, но Советы не могут проецировать свою силу подобно нам — по крайней мере пока — и уж во всяком случае не у наших берегов. — Райан сделал глоток воды из стакана.

Таким образом, господа, мы являемся свидетелями того, как один советский подводный ракетоносец вышел в море, тогда как все остальные лодки такого класса отозваны на базы в обоих океанах. Нам известно, что их флот, находящийся в море, получил приказ потопить эту подлодку, и, судя по всему, они преследуют её в нашем направлении. Как я уже сказал, это единственное разумное объяснение, которое не противоречит фактам.

— Сколько человек в составе экипажа этой подлодки, доктор? — спросил президент.

— По нашему мнению, сэр, около ста десяти.

— Значит, вы считаете, что все сто десять моряков единодушно приняли решение просить политическое убежище в Соединённых Штатах. В принципе это возможно, — президент поморщился, — но вряд ли правдоподобно.

У Райана уже был готов ответ.

— Подобный прецедент однажды произошёл, сэр. Восьмого ноября 1975 года «Сторожевой», советский ракетный фрегат типа «кривак», попытался уйти из Риги, столицы Латвии, на шведский остров Готланд. Замполит корабля Валерий Саблин возглавил мятеж рядовых матросов. Они заперли офицеров в каютах и вышли в море на предельной скорости. Им едва не удалось добиться успеха. Советские военные корабли и авиация атаковали «Сторожевой» и заставили его остановиться в пятидесяти милях от шведских территориальных вод. Ещё два часа — и они оказались бы в безопасности. Саблин и двадцать шесть других мятежников были преданы суду военного трибунала и приговорены к расстрелу. За последнее время мы получили несколько сообщений о мятежных выступлениях на советских кораблях — особенно на подводных лодках. В 1980 году советская ударная подлодка типа «эхо» всплыла у берегов Японии. Её командир заявил, что на борту пожар, однако на фотографиях, сделанных разведывательными самолётами морской авиации — как нашими, так и японскими, — не было видно ни дыма, ни пострадавших от огня предметов, выброшенных за борт подлодки. Тем не менее члены экипажа, находившиеся на палубе, казались пострадавшими, что подтверждало мнение о происшедшем мятеже. Мы неоднократно получали и другую, может быть, не столь очевидную информацию. Я готов признать, что этот случай является исключительным, но наши выводы безусловно основываются на определённых прецедентах.

Адмирал Фостер сунул руку в карман и достал сигару в прозрачной обёртке. Его глаза сверкнули от пламени спички.

— Знаете, я почти готов поверить этому, — сказал он.

— Тогда поделитесь с нами почему, адмирал, — произнёс президент. — Приведённые доводы пока не убедили меня.

— Господин президент, большинство мятежей на кораблях возглавляют офицеры, а не рядовые матросы. Причина этого проста: матросы не в состоянии управлять кораблём. Более того, офицеры обладают достаточной подготовкой и знакомы с морской историей, которая гласит, что успешные мятежи на кораблях возможны. Оба эти фактора особенно применимы к советскому флоту. Что, если на «Красном Октябре» мятеж подняли одни офицеры?

— А вся остальная команда просто согласилась с ними? — язвительно заметил Пелт. — Зная, что ждёт их и членов их семей?

Фостер несколько раз пыхнул сигарой.

— Вам приходилось бывать в море, доктор Пелт? Не приходилось? Тогда представьте себе, что вы отправились в кругосветный круиз на борту, скажем, лайнера «Куин Элизабет-II». В один прекрасный день вы оказываетесь где-то посреди Тихого океана — но как вы узнаете где именно? Вам это неизвестно. Вы знаете лишь то, что говорят офицеры. Да, конечно, если вы знакомы с началами астрономии, вам, можем быть, с точностью до нескольких сотен миль удастся определить широту. Имея хорошие часы и немного разбираясь в сферической тригонометрии, вы даже сумеете сделать предположение о своей долготе, опять же с точностью до нескольких сотен миль. Пока ясно? Это на корабле, откуда видно небо. А эти парни находятся на подводной лодке. Звёзд оттуда не увидишь. Предположим, в мятеже принимают участие офицеры — даже не все. Каким образом команда узнает, что происходит? — Фостер покачал головой. — Никак. Даже нашим матросам это не под силу, а у них подготовка намного лучше, чем у русских. Не забудьте, что почти все русские матросы призывники обязательной воинской службы. На атомной подводной лодке вы полностью отрезаны от окружающего мира. У вас нет радио — за исключением СНЧ и УНЧ, а передачи на этих частотах зашифрованы и поступают через офицера связи. Значит, он должен быть в числе заговорщиков. То же самое относится к штурману. Как и мы, русские пользуются инерциальной навигационной системой. Мы обнаружили одну из их систем, сняли с подлодки типа «гольф», которую подняли у Гавайских островов. И в этой системе данные тоже зашифрованы. Старшина считывает цифры с приборов, и штурман из книги получает координаты подлодки. В советских сухопутных войсках, в армии, карты являются секретными документами. То же самое относится и к их военно-морскому флоту. Рядовые матросы не имеют доступа к картам, им никто не сообщает, где находится корабль. А на подводных ракетоносцах это соблюдается с особой строгостью, верно? Вдобавок ко всему эти парни — матросы-работяги. Когда подлодка в море, они света белого не видят в прямом и переносном смысле, трудятся от четырнадцати до восемнадцати часов в сутки. Все это молоденькие парни, призванные на обязательную воинскую службу, и подготовка их очень слабая. Им поручают выполнять одну или две несложных обязанности, и они должны в точности следовать приказам. У русских требуют от людей выполнять порученную работу механически и думать как можно меньше. Вот почему при проведении сложных ремонтных работ видно, как офицеры берутся за инструменты. У рядовых матросов нет ни времени ни желания расспрашивать своих офицеров о том, что происходит на корабле. Они исполняют свои обязанности и полагаются на то, что все будут поступать точно так же. В этом и заключается морская дисциплина. — Фостер стряхнул пепел с сигары. — Так вот, сэр, стоит привлечь к заговору офицеров — возможно, даже и не всех, — и мятеж может оказаться успешным. Завербовать десять или двенадцать недовольных намного легче, чем вовлекать в дело сотню.

— Легче, это верно, но совсем не так просто, — возразил генерал Хилтон. — Боже милосердный, у них на борту по крайней мере один замполит и, кто знает, сколько ещё тайных сотрудников службы безопасности. Неужели вы думаете, что в таком мятеже примет участие партийный работник?

— А почему нет? Вы ведь слышали, что сказал Райан, — восстание на фрегате возглавил замполит корабля.

— Да, и после этого была проведена перестройка всего политического управления, — отозвался Хилтон.

— К нам всё время перебегают сотрудники КГБ — все до единого члены партии, — заметил Фостер. Было ясно, что ему нравится мысль о мятеже на русском ракетоносце.

Президент молча слушал говорящих, затем повернулся к Райану.

— Доктор Райан, вам удалось убедить меня в том, что подобное теоретически возможно. А что по этому поводу думает делать ЦРУ?

— Господин президент, я аналитик, а не…

— Мне хорошо известно, кто вы, доктор Райан. Я знаком с вашей работой. Вижу, что у вас есть своё мнение. Я хочу услышать его.

Райан даже не посмотрел на судью Мура.

— Надо захватить её, сэр.

— Просто так? Захватить и все?

— Нет, господин президент, наверно, не просто так. Тем не менее Рамиус может всплыть через день-другой у побережья Виргинии и попросить политического убежища. Нам следует быть готовым к такой возможности, сэр, и, по моему мнению, принять его следует с распростёртыми объятиями.

Райан заметил, что все члены Объединённого комитета начальников штабов дружно закивали, соглашаясь с ним. Наконец-то у него появились союзники.

— Весьма рискованная позиция, доктор Райан, — добродушно заметил президент.

— Вы хотели узнать моё мнение, сэр. Скорее всего, всё будет не так просто. Эти «альфы» и «Викторы», судя по всему, мчатся к нашим берегам полным ходом и почти наверняка попытаются блокировать подходы к ним — по сути установят блокаду нашего Атлантического побережья.

— Блокада, — поморщился президент, — мерзкое слово.

— Судья, — произнёс генерал Хилтон, — а не приходило ли вам в голову, что это может оказаться дезинформацией, направленной на то, чтобы раскрыть высокопоставленного агента, от которого поступили эти сведения?

На лице судьи Мура появилась притворно сонная улыбка.

— Конечно, генерал, — лениво ответил он. — Но если это дезинформация, то поразительно похожая на правду. Доктору Райану было поручено провести брифинг, исходя из предположения, что полученные нами сведения точны. В противном случае я беру на себя всю ответственность.

Да хранит вас Бог, судья, подумал Райан, снова подивившись столь высокому положению источника «ИВА» в Москве.

— В любом случае, господа, — продолжил судья, — нам придётся отреагировать на необычайную активность советского флота независимо от того, является наш анализ точным или нет.

— Вы пытаетесь получить подтверждение этой информации, судья? — спросил президент.

— Да, сэр, мы работаем над этим.

— Отлично. — Президент выпрямился в кресле, и Райан отметил, каким твёрдым стал голос. — Судья прав. Нам придётся отреагировать на эти действия, независимо от их намерений. Господа, к нашим берегам направляется советский военно-морской флот. Что вы советуете предпринять?

Первым ответил адмирал Фостер.

— Господин президент, в настоящий момент наш флот выходит в море. Все корабли, готовые к действиям, уже в море или будут в море к завтрашнему вечеру. Мы отозвали наши авианосцы из Южной Атлантики и сейчас ведём перегруппировку атомных подводных лодок, чтобы противостоять этой опасности. Сегодня утром мы подняли в воздух наши патрульные самолёты Р-ЗС «Орион». Им помогают британские «нимроды» с баз в Шотландии. Все эти самолёты образовали воздушную завесу над советскими надводными кораблями. А вы, генерал? — Фостер повернулся к Хилтону.

— В данный момент самолёты наблюдения и раннего оповещения Е-3А «сентри» типа АВАКС патрулируют воздушное пространство над советскими военными кораблями вместе с «орионами» Дэна. Их сопровождают «иглы», истребители F-15, базирующиеся в Исландии. К этому времени в пятницу в наше распоряжение поступит эскадрилья бомбардировщиков Б-52 с базы ВВС Лоринг в штате Мэн. Эти бомбардировщики будут вооружены ракетами «воздух-корабль», типа «гарпун», и начнут барражировать над русскими кораблями, сменяя друг друга. Как вы понимаете, они не предпримут никаких агрессивных действий, — улыбнулся Хилтон. — Цель их присутствия — продемонстрировать нашу озабоченность. Если советские корабли продолжат движение в сторону американских берегов, мы перебросим тактические подразделения ВВС на восточное побережье и, если вы одобрите это, сможем незаметно мобилизовать части национальной гвардии и резервные эскадрильи.

— Как вы собираетесь осуществить это, не привлекая внимания? — спросил Пелт.

— Доктор Пелт, нами с этого воскресенья запланирована учебная подготовка нескольких частей национальной гвардии на базе Неллис в Неваде. Это плановая переподготовка, ничего необычного. Теперь вместо Невады эти части будут переброшены в штат Мэн. Базы принадлежат Управлению стратегической авиации и по своим размерам смогут принять эти части. Там гарантирована безопасность.

— Сколько авианосцев в нашем распоряжении? — спросил президент.

— В данный момент только один «Кеннеди», сэр. У «Саратоги» на прошлой неделе разобрали для ремонта главную турбину, так что месяц потребуется на её замену. «Нимиц» и «Америка» находятся сейчас в Южной Атлантике — «Америка» возвращается из Индийского океана, «Нимиц» направляется в Тихий. Не повезло. Может быть, отозвать один авианосец из Средиземного моря?

— Нет. — Президент покачал головой. — Положение на Кипре остаётся слишком взрывоопасным. Да и нужно ли это? Если случится что-то… неприятное, мы сможем справиться с их надводным флотом теми силами, которые имеются сейчас в нашем распоряжении?

— Да, сэр, — отозвался генерал Хилтон. — Доктор Райан прав: Атлантика — наш океан. Одни только ВВС могут выделить более пятисот самолётов для участия в этой операции, и ещё триста-четыреста у ВМС. Если начнётся какая-нибудь стрельба, советский флот ждёт скорый и неминуемый конец.

— Мы, разумеется, примем все необходимые меры, чтобы не допустить этого, — негромко заметил президент. — Сегодня утром сведения о происходящем просочились в прессу. Перед самым ланчем звонил Бад Уилкинз из «Таймс». Если американский народ раньше времени узнает о масштабе происходящего… Ты что-то хочешь сказать, Джефф?

— Господин президент, предположим, что анализ доктора Райана верен. Я не вижу, что мы сможем предпринять в отношении «Красного Октября», — сказал Пелт.

— Что?! — выпалил Райан. — Извините, сэр.

— Мы ведь не можем украсть русский подводный ракетоносец.

— Это почему? — произнёс Фостер. — Черт побери, у нас немало их танков и самолётов.

Члены Объединённого комитета начальников штабов снова закивали.

— Одно дело — самолёт с лётчиком или двумя, адмирал. И совсем другое — атомная субмарина с двадцатью шестью баллистическими ракетами на борту и командой больше сотни человек. Естественно, мы можем принять офицеров, которые попросят политического убежища.

— Итак, вы говорите, что, если эта подлодка всё-таки войдёт в Норфолк, — вмешался Хилтон, — мы просто вернём её русским? Боже мой, Пелт, на ней двести ядерных боеголовок! Неужели вы не понимаете, что когда-нибудь им может придти в голову использовать эти проклятые штуки против нас. Скажите, вы уверены, что хотите вернуть все это русским?

— Такая подводная лодка стоит миллиард долларов, генерал, — неуверенно произнёс Пелт.

Райан увидел улыбку на лице президента. Верно говорили, что он любитель оживлённых дискуссий.

— Судья, а каковы юридические аспекты этого дела? — поинтересовался президент.

— Существует закон адмиралтейства, господин президент. — На лице Мура отразилось беспокойство. — Мне никогда не доводилось заниматься такой практикой, приходится вспоминать то, чему учили нас на юридическом факультете. Закон адмиралтейства относится к категории jus gentium, международного права, одни и те же положения теоретически применимы ко всем странам. Американские и британские адмиралтейские суды постоянно цитируют решения друг друга. Однако я не знаю, каковы права мятежного экипажа.

— Судья, в данном случае мы имеем дело не с мятежом или пиратством, — заметил Фостер. — Насколько я помню, правильный юридический термин, применимый в данном случае, «баратрия». Если мятеж — это восстание членов корабельного экипажа против законных властей, то баратрия — намеренные действия капитана, офицеров или команды, причиняющие ущерб судну или грузу. Как бы то ни было, вряд ли юридическая казуистика применима в ситуации, где затрагивается проблема ядерного оружия.

— И всё-таки следует подумать об этом, адмирал, — задумчиво произнёс президент. — Как сказал Джефф, речь идёт об исключительно ценном корабле, который юридически является собственностью русских, и они будут знать, что корабль находится у нас. Думаю, мы едины во мнении, что в происходящем замешаны не все члены команды. Если это так, то те из них, кто не принимали участия в мятеже — или баратрии, как вы называете это, — захотят вернуться домой, когда все кончится. Нам ведь придётся отпустить их, правда?

— Придётся? — Генерал Максуэлл рисовал что-то в своём блокноте. — Неужели придётся?

— Генерал, — в голосе президент звучала сталь, — мы не пойдём на то, повторяю, не пойдём на то, чтобы заключить в тюрьму или ликвидировать людей, единственное желание которых состоит в том, чтобы вернуться домой к своим семьям. Это понятно? — Он обвёл взглядом сидящих за столом. — Если русским станет известно, что подводная лодка у нас, они потребуют её возвращения. А они узнают об этом от членов команды, которые изъявят желание вернуться домой. Да и в любом случае, как спрятать такой огромный корабль?

— Не исключено, что это возможно, — осторожно заметил Фостер. — Но команда действительно осложняет дело. Полагаю, нам представится возможность осмотреть подводную лодку?

— Вы имеете в виду карантинную инспекцию, проверку пригодности судна к плаванию в открытом море, может быть, таможенный контроль на отсутствие наркотиков, контрабанды?.. — Президент усмехнулся. — Думаю, это можно устроить. Но мы слишком забегаем вперёд. Прежде следует решить массу вопросов. Как относительно наших союзников?

— Здесь только что был английский авианосец. Мы сможем им воспользоваться, Дэн? — спросил генерал Хилтон.

— Почему бы и нет, если они согласятся. Совсем недавно закончились совместные противолодочные учения к югу от Бермуд, и англичане проявили себя с наилучшей стороны. Мы могли бы привлечь «Инвинсибл», четыре эскортных корабля и три ударные подлодки. Сейчас соединение полным ходом движется домой.

— Им известно о происходящем, судья? — спросил президент.

— Если только англичане сами догадались. Информация поступила к нам всего несколько часов назад. — Мур ничего не сказал о том, что у сэра Базила есть свой агент в Кремле. Райан тоже не знал об этом, до него доходили только отрывочные слухи. — С вашего разрешения, сэр, я попросил адмирала Грира приготовиться к вылету в Англию, чтобы проинформировать британского премьер-министра о развитии событий.

— А почему не послать ему…

Судья Мур отрицательно покачал головой.

— Господин президент, эти сведения… ну, скажем, их можно передавать только через доверенное лицо.

На лицах присутствующих отразилось удивление.

— Когда он вылетает?

— Сегодня вечером, если вы не против. Вечером с базы Эндрюз отправляется пара рейсов с высокопоставленными пассажирами на борту. Делегации конгрессменов. — Заседания Конгресса закончились, и, как принято, конгрессмены отправляются в увеселительные поездки за казённый счёт. Ознакомительные командировки, Рождество в Европе.

— Генерал, нельзя ли побыстрее? — президент посмотрел на Хилтона.

— Можно послать VC-141, «Локхид-джетстар», он почти такой же скоростной, как и 135-й, будет готов через полчаса.

— Действуйте.

— Слушаюсь, сэр, отдам приказ прямо сейчас. — Хилтон встал и направился к телефону в углу зала.

— Судья, сообщите Гриру, чтобы он подготовился. На самолёте его будет ждать сопроводительное письмо для передачи премьер-министру. Я сейчас напишу его. Адмирал, вам нужен авианосец «Инвинсибл»?

— Да, сэр.

— Я попрошу предоставить его вам. Далее, что мы скажем нашим людям, находящимся в море?

— Если «Красный Октябрь» просто войдёт в гавань — ничего, но если нам понадобится установить с ним связь…

— Извините, судья, — заметил Райан, — по-видимому, мы будем вынуждены сделать это. Русские ударные подлодки, наверно, достигнут нашего побережья раньше «Красного Октября». В такой ситуации придётся предупредить Рамиуса — хотя бы ради того, чтобы спасти мятежных офицеров. Русские попытаются найти и потопить беглецов.

— Пока даже мы не обнаружили «Красный Октябрь». Почему вы считаете, что русским это удастся? — недовольно спросил Фостер.

— Они сами построили лодку и знакомы с её особенностями, адмирал. Не исключено, что им легче будет это сделать.

— Разумное предположение, — согласился президент. — Это означает, что кто-то должен отправиться и проинструктировать командиров кораблей. Мы ведь не можем передать такие сведения по радио, как вы считаете, судья?

— Господин президент, источник информации настолько ценен, что мы должны принять все меры, чтобы не допустить его раскрытия. Это все, что я могу сказать здесь, сэр.

— Хорошо. Кто-нибудь вылетит для инструктажа. Далее, нам придётся поговорить о случившемся с Советами. Пока они могут настаивать, что действуют в своих территориальных водах. Когда их корабли минуют Исландию?

— Если не изменят курс, завтра вечером, — ответил Фостер.

— Ладно, подождём ещё день. Может быть, они отзовут свои корабли, и мы сумеем проверить это. Судья, я настаиваю на том, чтобы получить подтверждение этой фантастической истории в течение двадцати четырех часов. Если завтра к полуночи они не повёрнут обратно, в пятницу утром я приглашу к себе в кабинет советского посла Арбатова. — Президент повернулся к начальникам штабов. — Господа, не позже второй половины завтрашнего дня представьте мне планы, предусматривающие все возможные варианты развития событий. Снова встретимся здесь завтра в два. И ещё одно: происходящее хранить в полной тайне, всякая утечка информации недопустима. Без моего ведома все сказанное здесь не должно выйти за пределы этого зала. Если прессе что-либо станет известно, покатятся головы виновных. Что у вас, генерал?

— Господин президент, чтобы разработать такие планы, — произнёс Хилтон, опускаясь в кресло, — нам придётся привлечь некоторых старших командиров и часть оперативного персонала. И уж, несомненно, не обойтись без адмирала Блэкборна.

Адмирал Блэкборн занимал должность главнокомандующего морским флотом в Атлантике.

— Мне надо подумать об этом. Я сообщу вам своё решение через час. Кто из сотрудников ЦРУ знает о происходящем?

— Четыре человека, сэр. Риттер, Грир, Райан и я. Это все.

— Пусть так и останется. — В течение нескольких последних месяцев президента преследовали скандалы, связанные с утечкой информации.

— Слушаюсь, господин президент.

— Совещание окончено.

Президент встал. Мур обошёл стол, рассчитывая задержать его на пару минут. В зале остался также доктор Пелт. Остальные вышли. Райан остановился у двери снаружи.

— Все прекрасно. — Генерал Максуэлл схватил его за руку и подождал, пока отойдут остальные. — По-моему, у тебя поехала крыша, но ты определённо разбередил душу Дэну Фостеру, — проговорил он тихо. — Нет, больше того: он теперь просто горит желанием заполучить эту подводную лодку. — Низенький генерал усмехнулся. — А если нам удастся добиться этого, думаю, мы сумеем переубедить президента и организовать дело так, что её команда исчезнет. Ты ведь помнишь, что судье однажды это уже удалось. — Генерал кивнул Райану и удалился. От одной мысли об исчезновении команды по спине Райана пробежали мурашки.

— Джек, зайди к нам на минуту, — послышался голос Мура.

— Вы ведь историк, Райан? — спросил президент, проглядывая сделанные им записи. Джек даже не заметил, что президент всё время совещания не выпускал из рук карандаша.

— Да, господин президент. По крайней мере согласно диплому. — Райан пожал протянутую президентом руку.

— Вы хорошо чувствуете аудиторию, Джек. Могли бы стать неплохим адвокатом и выступать в суде. — Президент завоевал отличную репутацию в бытность прокурором штата. В начале карьеры мафия даже пыталась убить его. Покушение оказалось неудачным, но в дальнейшем принесло ему немалые политические дивиденды. — Вы блестяще провели брифинг.

— Спасибо, господин президент. — Райана явно смутила похвала.

— Судья говорит, что вы знакомы с командующим британским соединением, что недавно вышло в море.

Такой поворот в разговоре оказался для Райана полной неожиданностью.

— Да, сэр. Это адмирал Уайт. Мы вместе охотились, и наши жены приятельствуют. Он близок к королевской семье.

— Отлично. Нам нужен человек, который мог бы проинструктировать нашего командующего флотом и затем встретиться с британским адмиралом — если мы хотим получить поддержку их авианосца. Судья считает, что с вами следует послать адмирала Давенпорта. Так вот, сегодня вечером вы полетите на «Кеннеди», а затем на «Инвинсибл».

— Господин президент, но я…

— Перестаньте, доктор Райан. — На лице Пелта появилась кислая улыбка. — Вы идеально подходите для такого поручения. Имеете доступ к секретной информации, знакомы с британским адмиралом, командующим их эскадрой, и сами специалист по морской разведке. Лучшей кандидатуры не подобрать. Скажите, как по-вашему, флот действительно очень хочет получить этот «Красный Октябрь»?

— Да, конечно. И не только посмотреть на русский ракетоносец, а изучить всю его механику, разобрать на части. Да это будет неслыханным успехом разведки — крупнее не бывает.

— Это верно. А не слишком рьяно они стремятся к этому?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — заметил Райан, хотя отлично понял, что хотел сказать Пелт. Советник по национальной безопасности был любимцем президента, но в Пентагоне его недолюбливали.

— Они способны предпринять шаги, которые могут иметь нежелательные последствия.

— Доктор Пелт, если вы полагаете, что кадровый офицер способен…

— Он не говорит этого, — перебил президент. — По крайней мере не так прямо. Доктор Пелт хочет сказать, что было бы полезно, чтобы в проведении этой операции принял участие штатский человек, способный снабжать меня независимой информацией.

— Сэр, но вы не знаете меня.

— Мне довелось читать ваши аналитические доклады. — Глава исполнительной власти улыбнулся. О президенте говорили, что он способен по желанию включать и выключать своё обаяние, словно ослепительный прожектор. Райан почувствовал, что ослеплён, он сознавал это, но сопротивляться не мог. — Мне нравится, как вы работаете. У вас чутьё на факты, вы реально оцениваете обстановку, судите о происходящем, — продолжал президент. — Одна из причин, почему я счёл для себя возможным занять должность президента, заключается в том, что я тоже способен на трезвый анализ происходящего, потому-то я и считаю, что вы справитесь с заданием, которое собираюсь поручить вам. Вопрос в том, согласны вы или нет?

— На что именно?

— Прибыв на место, вы останетесь там в течение нескольких дней и будете докладывать обо всём непосредственно мне, минуя официальные каналы. Обещаю, вам будет оказана всяческая поддержка. Я приму меры.

Райан молчал. По распоряжению президента ему предстояло стать шпионом. И что того хуже — шпионить за своими.

— Вам не по душе докладывать о поведении своих, верно? Но этого от вас и не требуется. Мне всего лишь нужна независимая точка зрения штатского эксперта. Мы предпочли бы послать вместо вас опытного разведчика, но необходимо максимально ограничить число людей, вовлечённых в операцию. Назначь я Риттера или Грира, это будет выглядеть слишком очевидным, тогда как вы являетесь относительным…

— Дилетантом? — спросил Джек.

— С их точки зрения — да, — ответил Мур. — У Советов на тебя заведено досье. Мне довелось видеть выдержки из него. Тебя считают великосветским дилетантом, Джек.

Значит, я дилетант, подумал Райан, однако не почувствовал себя уязвлённым. В такой компании я на самом деле дилетант.

— Согласен, господин президент. Извините, что заколебался, прежде чем дать ответ. Мне ещё не приходилось выступать в роли агента-оперативника.

— Понимаю. — Одержав победу, президент мог проявить великодушие. — И ещё одно. Насколько я могу судить о действиях подводных лодок, Рамиус мог бы просто уйти, не сказав никому ни слова о своих намерениях. Почему он этого не сделал? Почему сообщил, написал письмо? Тем самым он ведь усложнил себе задачу.

Теперь уже улыбнулся Райан.

— Вам приходилось встречаться с командирами подлодок, сэр? Нет? А с астронавтами?

— Да, с группой пилотов космического шаттла.

— Это люди одной породы, господин президент. А вот письмо он мог написать по двум причинам. Во-первых, Рамиус, скорее всего, отчего-то испытывает чувство ярости. От чего именно, мы узнаем при встрече. Во-вторых, он убеждён, что сумеет уйти, невзирая ни на какие попытки остановить его, — и ему хочется, чтобы они знали об этом. Господин президент, командиры подлодок — настойчивые, уверенные в себе и исключительно умные люди. Для них высшее удовольствие заставить других — тех же командиров надводных кораблей — выглядеть идиотами.

— Ты только что заработал ещё одно очко, Джек. Астронавты, с которыми мне довелось встречаться, обычно ведут себя тихо и скромно, но пока речь не заходит о полётах. Тут они ощущают себя богами. Я запомню, что ты мне сказал. Джефф, принимайся за работу. А ты, Джек, держи меня в курсе событий.

Райан ещё раз пожал руку президенту.

После того как президент и его старший советник покинули зал, Райан повернулся к Муру.

— Что это вы наговорили ему обо мне, судья?

— Ничего, кроме правды. — На самом деле Мур предпочёл бы назначить для участия в операции одного из старших сотрудников ЦРУ. Назначение Райана совсем не входило в его планы, но президенты на то и президенты, что способны нарушать даже самые тщательно разработанные планы. Впрочем, судья отнёсся к случившемуся философски. — В случае успеха, Джек, ты сделаешь большой шаг вперёд в этом мире. Черт побери, тебе это даже может понравиться.

Райан не сомневался, что участие в операции ему не понравится, и оказался прав.

Штаб-квартира ЦРУ

По пути в Лэнгли он молчал. Автомобиль директора ЦРУ въехал в подземный гараж, они вышли из машины и поднялись прямо в кабинет Мура в его личном лифте. Двери лифта, словно тайник, сливались с деревянными панелями, которыми был обшит кабинет — удобно, но, по мнению Райана, слишком театрально. Директор подошёл к столу и поднял трубку.

— Боб, заходи ко мне прямо сейчас. — Мур посмотрел на Райана, который остановился посреди кабинета. — Предвкушаешь удовольствие, Джек?

— Конечно, судья. — В голосе Райана не прозвучало энтузиазма.

— Мне понятно твоё отношение к этой затее со шпионажем, однако ситуация может стать крайне опасной. Тебе следовало бы гордиться столь высоким доверием.

Райан едва успел постичь скрытый смысл фразы, когда в кабинет вошёл Риттер.

— В чём дело, судья?

— Принимаемся за операцию. Райан вылетает на «Кеннеди» с Чарли Давенпортом. Они проинструктируют командование флота по поводу «Красного Октября». Президент согласился с нами.

— Я так и думал. Грир уехал на базу Эндрюз незадолго до вашего возвращения в Лэнгли. Значит, Райан вылетает?

— Да. Джек, вот в чём суть: посвятить в подробности операции можешь только командующего флотом и Давенпорта, больше никого. То же самое относится к англичанам — говоришь исключительно с командующим британской эскадрой и все. Если Бобу удастся подтвердить сведения, полученные от «ИВЫ», число людей, допущенных к информации, слегка расширим, однако лишь в тех случаях, когда это будет абсолютно необходимо. Тебе всё ясно?

— Да, сэр. Полагаю, кто-то должен объяснить президенту, что трудно добиться решения поставленной задачи, если никто не имеет представления о том, что происходит в действительности. Особенно это относится к парням, непосредственно занятым этим решением.

— Совершенно согласен, Джек. Нам предстоит изменить его точку зрения в этом вопросе. Мы займёмся этим, но пока не забывай — только он принимает решения. Боб, нужно срочно достать что-то для Райана, чтобы своим внешним видом он не выделялся среди моряков.

— Мундир морского офицера? Ладно, сделаем его капитаном третьего ранга — три полосы на рукаве, обычные нашивки. — Риттер смерил Райана взглядом. — Размер, скажем, понятно… Через час будет готово. У операции есть кодовое название?

— Сейчас займёмся этим. — Мур снова поднял телефонную трубку и нажал пять кнопок. — Мне нужно два слова, — произнёс он. — Ага… спасибо. — Он положил трубку и что-то записал. — Господа, название операции — «МАНДОЛИНА». Твоя кодовая кличка, Джек, — «Маг». Запомнить нетрудно, особенно учитывая время года. На основе этих названий, пока тебя одевают, отработаем серию кодовых слов. Боб, займись этим лично. А я позвоню Давенпорту и поручу ему позаботиться о самолёте.

Райан последовал к лифту за Риттером. События развивались слишком быстро, все казалось излишне усложнённым. Операция «МАНДОЛИНА» уже начала разворачиваться, в то время как они ещё не поняли, что им предстоит сделать, черт побери, и тем более как. А выбор кодовой клички для него самого показался Райану в высшей степени неудачным. И кому только пришло в голову сделать его магом? Уж лучше подошло бы «Хэллоуин».