Глава 35

На следующий день я стою у овального зеркала в спальне и пытаюсь сосредоточиться на надевании доспехов. Мои руки дрожат, когда я тянусь к сундуку.

Я размещаю золотые пластины, которые поднимаются от запястья до плеча, и застегиваю кожаные ремешки под ними. Металл фей согрет моими длинными рукавами, он настолько легкий и гибкий, что почти незаметен, когда я двигаюсь. Я надеваю второй наруч, и сила Киарана течет по моей коже — вначале мягким ручьем, затем пульсирующим и все усиливающимся потоком.

Нагрудник сидит идеально, он достаточно мал, чтобы подойти мне по размеру. Я застегиваю пряжки на боках, — и ощущение силы снова нарастает. Мои ощущения становятся столь острыми, что я чувствую каждый мускул, вену, орган и кость — каждую часть меня и все свои новые способности. Вот что, наверное, означает быть феей: получить в собственное распоряжение столько силы, что щелчок пальцев может запросто вызвать шторм.

Но я не одна из них. Я нагибаюсь за электропистолетом и сую его в кобуру, которую закрепляю на бедре. Затем следуют миниатюрные бомбы. Все часы крепятся к ремню, который пересекает нагрудник. Я хватаю арбалет и сую его в ременную петлю на плече.

Сзади раздается свист. Я оборачиваюсь и вижу Деррика, парящего в двери гардероба и мягко покачивающего крыльями.

— Ты выглядишь…

— Смешно? — предполагаю я.

— Нет. — Он вздыхает. — Я однажды встречался с юной леди из моего народа, она носила такие же доспехи. И была так чудесна…

— Что с ней случилось?

Деррик смущается.

— Она ушла в Корнуолл. С остальными пикси. — Он взлетает выше. — Твой sìthiche ждет снаружи, такой мрачный… Он велел мне без тебя не возвращаться.

Я направляюсь к двери. Но когда прохожу мимо гардеробной, вспышка цвета заставляет меня остановиться.

— Скажи Киарану, что я буду через минуту.

Деррик улыбается.

— Надеюсь, его это разозлит. Люблю, когда он злится. Смотри не задерживайся надолго, луна становится все краснее.

Он исчезает в трепете крыльев и света.

В гардеробной, выглядывая из-под стопки мягких, пастельных цветов шелковых платьев, лежит тартан моей матери. Деррик, наверное, достал его из сундука прошлой ночью.

Слезы щиплют мне глаза, когда я нагибаюсь за ним. Я восхищаюсь простотой ткани и рисунком темной и светлой шерсти, подношу его к лицу и вдыхаю знакомый аромат. Клянусь, я различаю сладость духов матери. Лаванда с намеком на розу… Я прижимаю тартан к себе и зажмуриваюсь. Еще раз втягиваю воздух, но запах исчез. Возможно, он мне просто почудился.

Я осторожно сворачиваю шерстяной плед и кладу его обратно в деревянный сундук. Мне очень хочется взять его с собой, но я пока недостойна его носить.

Я пытаюсь игнорировать детали дома, в котором выросла, дома, в котором многое напоминает о матери и отце. Но не могу. Я прохожу мимо картин с шотландскими побережьями, которыми мама украсила все коридоры, поскольку скучала по морю. Запах табачного дыма и виски все еще слышен из кабинета отца, мимо которого я иду. Я не могу задержаться здесь, как бы этого ни хотелось.

Я закрываю переднюю дверь и направляюсь к центру площади Шарлотты. Деррик и Киаран, прожигая друг друга взглядами, ждут меня у орнитоптера и локомотива. По всей видимости, они достигли определенного мрачного перемирия.

Я запрокидываю голову к небу. Тучи плотные, темные, кроме тех, что окружают луну. Мои чувства настолько обострены, что я вижу каждый кратер и пятно на ее поверхности. Ржавый цвет надвигающегося затмения уже начал проникать в ее белый свет. Вскоре луна будет поглощена. Кровавая луна.

По мере того как я приближаюсь к орнитоптеру, Киаран оглядывает меня с головы до ног и едва заметно улыбается. Я знаю этот взгляд. Ему нравится то, что он видит.

— Айлиэн!

Гэвин бежит к центру площади Шарлотты. Он останавливается передо мной, одетый в лучший наряд, подобающий джентльмену, с идеально сидящими брюками, жилеткой и безупречно повязанным шейным платком. Я вздрагиваю от напоминания — он одевался для бала в Зале Собраний, на который должен был меня сопровождать. Сегодня о нашей помолвке будет официально объявлено пэрам.

Гэвин моргает при виде моих доспехов. Он определенно не радуется увиденному, как Киаран.

— Это еще что такое?

— Доспехи.

— Выглядят тяжелыми.

Я улыбаюсь и откашливаюсь.

— Кэтрин… она…

— С ней все хорошо, — заверяет Гэвин. — Она немного шокирована, но сумела убедить матушку покинуть город вместе с ней. Не знаю, известно ли тебе это, но Кэтрин довольно умелая актриса, когда обстоятельства того требуют.

— О, мне это известно. Почему ты не отправился с ними?

— Я здесь, чтобы помочь, — говорит он. — Я в твоем распоряжении.

Деррик опускается мне на плечо.

— Так теперь ты решил помогать? — говорит он. — А как быть со вчерашними заявлениями, когда ты сбежал от нас, словно жалкий трус?

Гэвин сердито смотрит на него.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня отчитывал глупый пикси.

— Гэвин, — говорю я, — тебе лучше покинуть Эдинбург. Любой Видящий в городе окажется в большей опасности, чем остальные.

Он протягивает руку и охватывает мой наруч на запястье.

— Нет, — говорит он. — Я знаю, что не могу сражаться за тебя. — Мои брови взлетают на лоб, он это видит и поспешно добавляет: — То есть я не могу сражаться с ними. Но ты не должна думать, что я отправлюсь на этот чертов бал в одиночестве.

Еще одно прощание. Последнее. Но почему-то я не могу заставить себя снова произнести эти слова — не теперь, когда я смотрю в его глаза. Они умоляют меня, светясь той же решимостью, какую я видела в ночь, когда Гэвин покинул бал, чтобы заступиться за меня.

Мой голос дрожит, когда я говорю:

— Хорошо.

— Кэм! — резко бросает Киаран.

Я практически слышу аргументы в его тоне: если фейри учуют Гэвина, они будут тянуться к нему. Они убьют его.

— Наблюдай за битвой из безопасного места, — говорю я Гэвину. — Если это не сработает, ты должен попытаться спасти как можно больше людей. Уведи их из города, если сможешь.

— Как?

— Возьми мой орнитоптер. На нем ты сможешь скорее предупредить их и охватить больше территории. — Я отхожу от него. — Мы с Киараном возьмем локомотив. — Я тянусь к плечу и глажу крылья Деррика. — Деррик, ты отправляешься с ним.

Что? — Его крылья трепещут. — Я тебя не оставлю.

— Айе, оставишь, — говорю я. — Останься с Гэвином. — Я сглатываю, чтобы следующие слова не прозвучали сдавленно: — Защищайте друг друга.

«Защищайте друг друга, потому что меня не будет рядом для вашей защиты».

Деррик перелетает на плечо Гэвина и садится там, но он явно расстроен.

— Ладно. Но это противоречит моему обоснованному мнению…

Прежде чем я забираюсь в локомотив, Гэвин сжимает мое запястье. Мы встречаемся взглядами, и я поражаюсь, увидев его страх.

— Айлиэн… — начинает он, но не решается продолжить.

Я знаю, что он хочет мне сказать. Когда Кассандра предвидела разрушение Трои, она, мне кажется, чувствовала себя точно так же: беспомощной, перепуганной, отчаянно стремящейся предотвратить исполнение пророчества.

— Теперь ты видел все полностью, так ведь? — говорю я. — Все, что видел Киаран.

Гэвин кивает. Я не успеваю ничего добавить, он просто сгребает меня в объятия, прижимая к себе изо всех сил.

— Раньше я не мог видеть, что станет тому причиной. Вчера ночью сумел.

Я прячу лицо у него на плече, вспоминая слова Киарана.

Каждое твое сознательное решение лишь поможет видению сбыться.

— Не говори мне.

— Не скажу, — шепчет он.

Гэвин обнимает меня так крепко, что я чувствую его даже сквозь доспехи.

— Ты можешь все изменить, — говорит он. — Если кто и может, то только ты.

Мой голос едва не срывается, когда я говорю:

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в это. Если с тобой что-нибудь случится…

Гэвин обнимает меня еще крепче.

— Не надо. — Он прижимается щекой к моей щеке. — Не думай ни мгновения, что это твоя вина. — Он отстраняется, пристально глядя мне в глаза. — Я сделал выбор в ту ночь в своем кабинете. И сделал бы его снова.

Слезы застилают глаза, и я борюсь с ними, не позволяя пролиться.

— Я все же считаю, что это было глупое решение.

Он слабо улыбается.

— Ты бесконечно желанный партнер в любом идиотском танце, тебе не кажется?

Я возвращаю ему улыбку.

— Бесконечно.

— Кэм…

Киаран, сидя в локомотиве, произносит мое имя совсем тихо, словно не желает прерывать то, что должен прервать. Если я не уйду сейчас, мы не успеем в Парк Королевы вовремя.

— Гэвин, пообещай мне, что не натворишь глупостей.

— Только если ты пообещаешь не умирать.

Я не могу заверить, что увижусь с ним снова, что переживу эту битву. Я не могу сказать ему, что мне хотелось бы, чтобы он пораньше зашел ко мне, чтобы мы были вместе больше, чем несколько дней. Я не могу сказать ему, что сожалею о двух годах, которые мы провели порознь, поскольку теперь они кажутся семью сотнями и еще тридцатью днями потерянных возможностей. Я не могу дать ему обещание, которого не смогу сдержать.

— Береги себя.

— И ты.

Я захожу в локомотив, устраиваюсь рядом с Киараном и щелкаю тумблером, чтобы завести двигатель. Он с механическим звуком оживает, и из передней трубы поднимается пар.

Я толкаю рычаг вперед, и мы выезжаем с площади Шарлотты.


Сквозь фильтр силы Киарана Парк Королевы смотрится совершенно иначе. Каждая травинка теперь в тысячу раз острее, и я ясно вижу каждую ветку каждого дерева, вплоть до малейших побегов. А цвета… Их спектр совершенно отличается от того, к которому я привыкла, он прекраснее и живее. Так, наверное, видят прозревшие. Я не знаю, на чем сосредоточиться: на цветах, на траве, на деревьях или на каждой из капель дождя. Меня захлестывают ощущения.

Я смотрю на тучи, пока веду локомотив, и луна вновь сияет сквозь них, уже почти полностью красная, если не считать тончайшей полоски белого света внизу.

Я останавливаю локомотив в долине, возле которой фейри будут выходить из холма. Рассматриваю скалу под Троном Артура и деревья на ее склоне. В парке тихо, все неподвижно. Даже ветер не тревожит ветви.

Теперь мы ждем.

Я смотрю на Киарана и вижу, что он наблюдает за мной своими странными прекрасными глазами, которые кажутся еще живее, чем обычно. Я вижу его таким, каким видела в Sìth-bhrùth, поражающим воображение и опасным.

— Ты спокоен, как всегда, МакКей.

— У меня были годы тренировок, — говорит он.

— И что мы будем делать с твоей сестрой? — спрашиваю я. — Разве нам не нужно вначале освободить ее?

Он качает головой.

— Она знает, как выйти до повторной активации печати. Сосредоточься на битве, а не на ней.

Я тихо, вымученно смеюсь.

— Скажи честно, как думаешь, сможем мы победить?

«Пожалуйста, скажи, что все будет хорошо, — мысленно прошу я. — Пожалуйста!»

Вспышка эмоций искажает его черты — нечто непостижимое для меня! — словно он прочитал мои мысли.

— Я не знаю.

Иногда я жалею, что фейри не могут лгать непринужденно, как люди. Возможно, тогда Киаран поддался бы желанию подбодрить меня, ну хоть раз. Я хочу, чтобы он сказал, что мы победим. Я хочу, чтобы он сказал, что я сумею активировать устройство и найти способ спасти его от заточения с остальными. Я хочу, чтобы он сказал, что я не потеряю его, как потеряла мать.

Я тянусь к Киарану и сжимаю его руку. Мягкий вдох заставляет меня застыть, но миг спустя я переплетаю свои пальцы с его, и он мне это позволяет.

Когда теряешь кого-то, поначалу легко забыть, что его уже нет. Было так много моментов, когда я думала, что расскажу что-то маме, или когда ждала ее в привычное время к утреннему чаю. Эти вспышки мимолетны и радостны, но, когда реальность возвращается, горе становится только сильнее.

Я не могу пройти через то же с Киараном. Я едва не потерялась в горе в тот, первый раз.

— Мне страшно, — шепчу я.

Киаран смотрит на меня, все так же неподвижный и тихий. Я собираюсь с силами, чтобы встретить его слова, не зная, какими они могут быть. Меня пугает то, что он может сказать.

Но Киаран ничего не говорит. Вместо этого он хватает меня за воротник плаща и прижимается губами к моим губам, целует меня глубоко, с настойчивостью, которой я в нем даже не предполагала. Он целует меня так, словно знает, что скоро умрет. Целует так, словно мир прекратит свое существование.

Я цепляюсь за его плечи, притягиваю его ближе. Больше всего мне хочется обнять Киарана, спрятаться в его объятиях и забыть обо всем. Я хочу, чтобы время остановилось.

Он отстраняется и прижимается лбом к моему лбу.

— Мне тоже страшно.

Никогда не думала, что услышу эти слова. Только не от него. Я снова смотрю на луну, и теперь она почти скрыта.

— Уходи, — говорю я, внезапно пугаясь больше, чем раньше. Я должна попытаться убедить его в последний раз. — У тебя еще есть время. Спасайся…

Поцелуй Киарана страстен, его дыхание обрывается.

— Я когда-нибудь говорил тебе, как клянется sìthiche, закрепляя обет? — Он скользит пальцами по моей шее, и его губы так нежно касаются моих губ, что я едва это чувствую. — Aoram dhuit, — выдыхает он. — Я буду служить тебе.

И я теряюсь. Я прижимаю его к себе. Прижимаюсь к нему, прячу лицо у его шеи. Мои слезы кажутся обжигающе жаркими на его коже. Я прижимаюсь губами к месту, где бешено бьется пульс.

— Я спасу тебя, — говорю я. — Я спасу. Обещаю.

Прежде чем он успевает ответить, пронзительный скрип металла эхом проносится по парку.

Земля под локомотивом дрожит, и я хватаюсь за руль, чтобы удержать равновесие. От земли поднимается туман — поначалу плавный и прозрачный, а затем все плотнее и быстрее.

Я смотрю вверх, на луну. Она полностью залита красным.

Киаран хватает меня за руку.

— Закрой глаза.

— Что?

Я не вижу его сквозь пелену тумана, который слишком быстро сгустился.

Киаран толкает меня на сиденье и прикрывает мне глаза рукой. Свет проникает и сквозь его пальцы, и сквозь мои закрытые веки. Он настолько яркий, что обжигает. Густой, давящий жар становится невыносимым, я боюсь задохнуться в нем.

А затем… мощь. Похожая на силу Киарана, только умноженную в тысячу раз. Мой рот до тошноты забивается сладостью и землей. И вкусом раздавленных лепестков. Я пытаюсь его сглотнуть, подавить, но он лишь усиливается, вливается потоком, достаточно сильным, чтобы разорвать меня на части. Он душит меня, топит, я не могу дышать.

— Кадамах, — говорит глубокий мужской голос, — как приятно видеть тебя снова!

Загрузка...