Глава четвертая ЛИЛИЯ

Мы сидим за новым обеденным столом в нашей обычной компании: я, Ренни, Эшлин, Алекс, Рив, Пи-Джей, Дерек и еще пара ребят из футбольной команды. Мы унаследовали этот стол от прошлогодних выпускников. Это школьная традиция. Звездный стол, так называемый эпицентр действий. В последний учебный год самые крутые выпускники зовут самых крутых будущих выпускников и приглашают с ними пообедать. Это как передача факела популярности. Жаль только, что, по сути, стол этот такой же мерзкий, как и остальные столы в кафетерии.

Эшлин не умолкая рассказывает о сауне, которую установили ее родители, чем всех раздражает. В итоге я говорю:

– Эшлин, всем наплевать.

Ее губы сжимаются, глаза полны обиды. Мне становится не по себе, поэтому я добавляю:

– Шучу!

Ренни хватает пончик с сахарной пудрой с моего подноса и засовывает его в рот.

– Я думала, что во время тренировочного сезона ты не употребляешь углеводы, – говорю я и придвигаю поднос с обедом ближе к себе. У меня осталось всего три пончика.

Ренни корчит гримасу.

– После такого утра я заслужила утешение. Мне теперь, наверное, придется анализ на СПИД делать. Кто знает, что за бактерии кишат во рту у этой шлюхи! – Ренни смеется так, что я вижу ее белый от пудры язык.

Невероятно! Кэт Де Брассио плюнула Ренни в лицо. Конечно, это было отвратительно. Но Ренни сама напросилась. Я не могу поверить в то, что кто-то осмелился так ей ответить.

Рив пододвигает стул ближе к нам. Я слегка отстраняюсь. Похоже, утром он вылил на себя полфлакона одеколона. От этого запаха у меня болит голова. Он говорит, растягивая слова:

– Ренни, детка…

– Да, Рив, милый, – отвечает Ренни, играя волосами.

– Ты же моя женушка, да?

Фу.

– Конечно.

– А жена должна заботиться о своем муже!

Я строю Эшлин гримасу, будто меня тошнит. Та хихикает. Рив замечает это и отмахивается от меня рукой, а потом снова поворачивается к Ренни.

– В общем… Пожалуйста, ты можешь проследить за тем, чтобы в этом году мне досталась чирлидерша, которая знает, что делает? Серьезно. Нельзя допустить, чтобы шестьдесят третий номер представляла просто симпатичная девчонка. Та, кому достанется эта должность, обязана быть постоянно в центре внимания и иметь полный набор.

– Что за полный набор? – мурлычет Ренни.

Рив загибает пальцы.

– Ритм, хорошая координация, достаточная гибкость, чтобы выполнять самые сложные элементы, а не только дурацкие колеса. Мне нужны сальто назад и прочий брейк-данс. Разнообразие. Ты понимаешь, о чем я?

– Я прекрасно понимаю, о чем ты, Рив, – говорит Ренни, ее глаза блестят. – Считай, что я обо всем позаботилась.

Рив перегибается через стол и треплет ее за щеку.

Ренни со смехом сбрасывает его руку.

– Ну а ты, Алекс, кого хочешь?

– Мне все равно, – отвечает он и возвращается к разговору с Дереком.

Ренни беззвучно говорит мне одними губами: «Что с ним такое?». Я пожимаю плечами. «ПМС», – шепчет она.

Она наклоняется и берет еще один пончик с моего подноса.

– Что скажешь, если я отдам Алекса Наде?.. Сама подумай. Если она отхватит себе выпускника, сразу заработает авторитет среди этих свинок-девятиклассниц.

Я вырываю пончик обратно.

– Да пожалуйста, мне все равно.

Я все еще переживаю из-за того, что сказала Наде сегодня утром. Может, это поднимет ей настроение.

– Значит, ты не против?

– С чего мне быть против?

Я знаю, к чему она клонит, но не хочу подыгрывать. Я уже тысячу раз говорила, что не вижу его в этом свете.

– Окей! – отвечает Ренни.

Я встаю из-за стола и направляюсь к автомату с газировкой, пока она не сказала что-нибудь еще.

Пытаюсь выбрать между виноградной содовой и колой, как вдруг Алекс подходит ко мне сзади.

– Привет, Линди! – говорю я, нажимая на кнопку с колой.

Мне вдруг приходит в голову, что Ренни донимает Алекса точно так же, как и меня. Наверняка она рассказывает ему тот же вздор: что я только о нем и мечтаю, что мы должны быть вместе.

Он сухо говорит:

– Это все, что ты можешь мне сказать: «Привет, Линди»? Ты не заметила, что я с субботы на тебя в обиде?

Я смотрю на него раскрыв рот. Что с ним такое?

– Поверить не могу, Лилия! – закипает он. – Вы с Ренни врываетесь ко мне домой, чтобы устроить вечеринку, разбрасываете повсюду свои чертовы блестки, а через полчаса исчезаете, чтобы пойти на другую вечеринку. Что за фигня?

Никогда раньше не видела Алекса таким сердитым. Но он имеет право злиться. Мы не должны были вот так уходить.

– Прости, – шепчу я.

Он понятия не имеет, как искренне я на самом деле сожалею.

Алекс качает головой и поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за рукав, притягиваю к себе и говорю:

– Не сердись.

Он смотрит на меня, но не вырывается.

– Когда вы придете, чтобы забрать все украшения и прочий хлам?

Я быстро говорю:

– Мы с Ренни приедем сегодня после кастинга в группу чирлидеров и все заберем.

Алекс ничего не отвечает. Он просто уходит. Не обратно за стол, а вообще из кафетерия.


Ренни вбила себе в голову, что мы должны устроить вечеринку в честь возвращения ребят. Выбрала тему – «подводный мир» – и сама решила нарядиться русалкой. Остальным выпускницам разрешалось надеть купальники, юбки из травы и гавайские бусы. Девчонки из десятых и одиннадцатых классов изображали сексуальных рыбачек. Мы разрешили Наде пригласить трех ее подружек, но они должны были одеться рыбками и постоянно ходить в ластах, иначе им пришлось бы уйти.

Было всего одно условие: я категорически запретила Наде пить. Она сразу же согласилась. Когда она пришла, точнее, приковыляла в ластах, одетая, как и ее подружки, в зеленые топ и шорты, я дала ей безалкогольную «пина коладу». Сама я тоже пила этот коктейль, хотя Ренни пыталась добавить туда ром из бутылок, спрятанных на заднем дворе.

Вечеринка имела успех. Из колонок гремела музыка, по всему газону мы разожгли гавайские факелы, все танцевали и плавали в бассейне. Даже парни прониклись атмосферой. Рив взял простыню с постели Алекса, обернулся в нее как в тогу и называл себя Посейдоном. В руки он взял грабли, которые служили трезубцем. Я была уверена, что он просто искал повод, чтобы снять футболку. На Алексе была рыболовная шляпа, а остальные парни надели плавки и обмазались кремом от загара.

На Ренни была узкая голубая юбка, бикини в виде ракушек и сетчатые чулки. В Интернете она заказала парик и хрустальную заколку в форме морской звезды, потратив на них карманные деньги, которые ей выдавали на неделю.

Я в красном слитном купальнике, коротких белых шортах и шлепках изображала спасателя Малибу. На шее у меня висел свисток, а к спине был привязан спасательный круг. Эшлин была медузой. Она надела широкую белую пляжную накидку поверх белого бикини и вплела в свои светлые волосы длинные полоски тонкой бумаги.

Когда мы с Ренни стояли у гриля и потягивали коктейли, глядя по сторонам, ко мне подошла миссис Линд и крепко меня обняла.

– Лилия, какая прекрасная идея! – она поцеловала меня в щеку. На ней был гавайский сарафан, а в волосах – цветок. – Сюрприз для Алекса!

Она ушла, чтобы принести еще шашлык из морепродуктов, а Ренни толкнула меня локтем.

– Видишь? Я же говорила, все будет отлично. И что ты так волновалась?

– Я не волновалась, – сказала я, поправляя спасательный круг. – Просто думаю, это немного странно: просить чью-то маму устроить вечеринку у них дома.

– Лил, – беззаботно ответила Ренни, – мама Алекса обожает тебя. Ты дочь, которой у нее никогда не было. Она подарила тебе на день рождения розовую сумочку от «Диор». Я посмотрела на сайте и говорю тебе: она далеко не дешевая, шестьсот долларов!

Месяц назад Ренни позаимствовала у меня эту сумочку, но так и не вернула. В любом случае она ей больше подходит.

Ренни уже наскучил разговор: она сканировала взглядом двор, расчесывая пальцами длинный белый парик.

– Какого черта здесь делает Тереза Круз? Я точно помню, что не приглашала ее. Ты только посмотри! Напялила юбку из травы и гирлянды. Здесь не гавайская вечеринка! – сердилась Ренни. – Вот дикарка! И я не понимаю, что не так с Ривом. Он с нами даже толком не поздоровался. А это, вообще говоря, для него вечеринка.

Я смотрела на Терезу в ее глупом наряде. Алекс перехватил мой взгляд и помахал мне. Он стоял с Ривом, Дереком и своим дядей. Все, кроме Алекса, курили сигары. Я уже направилась к ним, но вдруг Ренни схватила меня за руку.

– О боже мой! – взвизгнула она, размахивая телефоном и сверкая глазами. – Он мне написал!

– Кто, Рив?

– Йен!

Йен – один из студентов, с которыми мы познакомились на пляже. Они с Ренни уже встречались на этой неделе. Они поужинали, но после этого он не давал о себе знать.

– У них вечеринка! Сегодня последний вечер аренды. Мы должны пойти!

– Прямо сейчас?

– Да!

Я рассмеялась:

– Рен, мы не можем уйти. Это наша вечеринка или ты забыла? Мы должны выносить капкейки, запускать фейерверки и все остальное.

Мы с Надей целый день украшали эти капкейки: добавили в глазурь голубой краситель и покрошили сверху крекеры, чтобы было похоже на песок.

Ренни надулась, выдвинув вперед нижнюю губу.

– Пожалуйста, Лил! Он такой классный и учится на медицинском! И я уже говорила тебе, что его друг Майк постоянно о тебе спрашивал. Давай просто пойдем и потусуемся там немного, а потом сразу вернемся. Никто и не заметит, что нас не было.

Я оглядела двор. Эшлин у бассейна играла в покер с ребятами. Дерек пытался подсмотреть ее карты, а она смеялась и отталкивала его. С таким вниманием со стороны Дерека она точно не заметит, что мы ушли.

Я спросила:

– А как же Надя?

– С ней все будет отлично. Смотри, она прекрасно проводит время.

Надя сидела с подругами у бассейна, болтая в воде ластами. Они хихикали и брызгались. Ренни потянула меня за руку и заговорила умоляющим тоном:

– Ну пожалуйста, Лил! Это мой последний шанс его увидеть. Они завтра уезжают. Сейчас или никогда!

Я вздохнула.

– Один час, и сразу же возвращаемся. Обещаешь?

Ренни радостно завизжала и обняла меня, но потом посмотрела на свой костюм русалки и нахмурилась.

– Нельзя идти в таком виде. Мы будем выглядеть как школьницы.

– В машине переоденемся, – поспешно ответила я.

У нас ушла бы целая вечность на то, чтобы ехать к Ренни домой и переодеваться там. А я хотела быстро сгонять туда и обратно, чтобы гости нашей вечеринки успели насладиться капкейками, хоть мы и испекли их из покупной смеси. Я специально не выставила их с остальной едой, потому что хотела торжественно раздать каждому лично.

Ренни пожала плечами.

– Ну ладно. Пойду, макияж поправлю. Встретимся в машине через две секунды.

Она побежала в дом, а я направилась к «джипу». Я копалась в своей большой сумке в поисках топа, который был на мне раньше, и вдруг почувствовала, как кто-то тянет меня за волосы. Я обернулась.

Рив.

Он протянул руку у меня над плечом и захлопнул дверцу машины.

– Куда это ты намылилась? – спросил он требовательно, наклоняясь ближе.

– Не твое дело.

– Да ладно! Скажи мне.

Я пыталась оттолкнуть его от «джипа», но он не двигался.

– Рив, отойди!

– То есть ты устроила парню вечеринку в честь его возвращения, а сама решила свалить? – Рив погрозил мне пальцем. – Плохая девочка, Чоу!

С этими словами он ушел.

– Я и не говорила, что хорошая! – крикнула я ему вслед.


Я открываю газировку и делаю глоток, возвращаясь к нашему столу. Я сажусь туда, где сидел Алекс, рядом с Пи-Джеем и Ривом. Рив смотрит на меня так же, как в тот вечер, подозрительно сузив глаза, и говорит:

– Теперь из-за чего дуешься, Чоу? Что пришлось самой покупать газировку?

– Заткнись!

– Девчонки вроде тебя… – начинает он, но, жестикулируя, случайно выбивает колу у меня из рук.

Газировка заливает мне весь свитер. Взвизгнув, я подпрыгиваю. Пи-Джей и Рив отодвигают стулья, чтобы не намочиться. Я чувствую, как через кашемировый свитер жидкость затекает мне в лифчик. На груди разрастается огромное коричневое пятно.

– Ты… ты мне свитер испортил!

– Спокуха, Лилия! Я случайно! – Рив подходит ко мне с салфеткой, пытаясь промокнуть пятно.

Я отшатываюсь.

– Не трогай меня!

Рив ехидно отвечает:

– Ой, я забыл. Принцесса Лилия не позволяет к себе прикасаться, да?

Он мне подмигивает.

– Рив, отстань от нее, – говорит Ренни.

К глазам подступают слезы. Вытирая свитер, я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо. Говорю себе, что все хорошо. Просто Рив ведет себя как Рив. Он ничего не знает. Откуда ему знать? Ренни никому не сказала бы. Мы пообещали друг другу. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но воздух застревает в горле. Нижняя губа начинает дрожать. Нужно убираться отсюда, пока я не сорвалась перед всеми.

– К твоему сведению, этот свитер стоит триста долларов! Явно дороже твоего драндулета.

Я беру сумочку и бегу в женский туалет. Подхожу к раковине и включаю воду. Я не буду плакать. Не буду. Я не буду плакать в школе. Я не стану этого делать.

Но у меня нет выбора.

Я плачу так сильно, что дрожат плечи и дерет горло, и не могу остановиться.

Дверь открывается, и я ожидаю увидеть Ренни. Но это не она. Это Кэт Де Брассио. Она бросает сумку в раковину рядом с моей и поправляет челку перед зеркалом.

Я быстро брызгаю в лицо ледяную воду, чтобы скрыть тот факт, что я плакала. Но Кэт все видела. Она спрашивает меня своим неприветливым тоном:

– У тебя все нормально?

Я смотрю вперед, на свое отражение.

– Все отлично.


Сначала я познакомилась с Ренни, в очереди за попкорном в старом кинотеатре на Главной улице. Мне было десять, но я чувствовала себя очень взрослой, потому что стояла там одна с десятидолларовой купюрой в заднем кармане. Ренни сказала, что ей нравятся мои шле́пки. Они были лавандового цвета, в розовый горошек. Через несколько недель она познакомила меня с Кэт. С тех пор мы дружили втроем. До появления Ренни и Кэт, приезжая на лето в Джар Айленд, я могла играть только с Надей. Теперь у меня появились две лучшие подруги.

Каждую пятницу мы оставались ночевать друг у друга, чередуя дома. Мы шпионили за старшим братом Кэт и играли с ее собакой, Шэпом. В квартире Ренни готовили карамельный арахис в микроволновке, а ее мама делала нам макияж. У меня дома Ренни и Кэт наперегонки плавали в бассейне, а я стояла в тени и была судьей. Мы играли с моим кукольным домиком в викторианском стиле, а потом, когда стали старше, снимали фильмы на папину камеру и показывали их маме и Наде за завтраком.

Раньше я ревновала, ведь в конце августа я уезжала из Джар Айленда, а Ренни и Кэт оставались вместе. Они были во многом похожи, обе бесстрашные. Я же была трусишкой. Кэт всегда меня так называла, когда я не хотела прыгать с самого высокого мостика, или держать штурвал лодки ее отца, или идти гулять с парнями, с которыми мы познакомились на пляже. Но Ренни и Кэт за мной присматривали. С ними я чувствовала себя в безопасности.

Когда родители решили переехать сюда навсегда, моя мечта наконец-то сбылась. То лето должно было стать всего лишь разогревом перед всеми развлечениями, которые ждали нас в старшей школе. Но потом, в начале августа, Ренни убедила маму разрешить ей сделать операцию на носу. Я никогда не замечала, что у нее некрасивый нос, но Ренни показала мне горбинку, на которую раньше я не обращала внимания. Когда ей сняли повязки и шрамы зажили, она заявила, что в старшей школе мы обязательно должны стать популярными. Кэт ответила, что это глупо, Ренни разозлилась, и они снова поссорились. Я думала, все закончится через пару дней, как и все их размолвки, но даже неделю спустя Ренни продолжала сердиться. Она сказала, что Кэт незрелая, ничего не понимает и тянет нас назад.

Мы не сразу перестали общаться с Кэт. Мы вместе поехали на материк за покупками к началу учебного года, как и планировали. На день рождения Кэт мы пошли в кино. Ренни уперлась и хотела сидеть только рядом со мной, якобы для того, чтобы мы могли делиться печеньем, и это было неловко. После сеанса мы должны были остаться на ночь у Кэт дома. Но, когда мы выходили из кинотеатра, Ренни объявила, что плохо себя чувствует и не останется ночевать. Было очевидно, что она притворяется: актриса из Ренни ужасная. Я отвела Кэт в сторонку и сказала: «Я все равно могу пойти, если хочешь», но она ответила: «Забудь».

Я вернулась домой и начала обдумывать сложившуюся ситуацию, а потом обсудила ее с мамой. Рассказала ей, что Ренни и Кэт ссорились, Ренни больше не хочет дружить с Кэт и я разрываюсь между ними.

– Но если бы пришлось выбирать, я бы встала на сторону Ренни, – сказала я.

Мама ответила:

– Зачем же выбирать? Почему бы не попытаться их помирить?

– Сомневаюсь, что Ренни меня послушает, – вздохнула я.

– Можешь хотя бы попытаться, – настаивала мама. – Кэт через многое прошла. Ей нужны подруги.

Я почувствовала укол вины. Мама Кэт умерла в прошлом году после долгой, тяжелой болезни. Кэт не хотела об этом говорить, по крайней мере, со мной. Иногда она, правда, разговаривала с моей мамой, когда мы с Ренни болтали в моей комнате.

– Я попробую! – пообещала я маме.

И мне пришла в голову отличная идея. В честь первого учебного года я подарю Ренни и Кэт кулоны дружбы. Это сгладит все разногласия, и мы снова будем вместе.

Мы пошли в милый ювелирный магазинчик в Уайт Хэвене, где папа всегда покупал маме украшения на годовщину свадьбы, и выбрали одинаковые золотые цепочки со специальной подвеской для каждой из нас. Мне не терпелось вручить подругам черные бархатные коробочки. Я знала, что Ренни придет в восторг.

В первый учебный день мама Ренни должна была отвезти всех нас в школу. Она приехала, и я ожидала увидеть на заднем сиденье и Кэт. Они с Ренни жили на одной стороне острова, а я – чуть дальше.

Но Кэт там не было, только Ренни, в новой джинсовой мини-юбке с декоративными швами на задних карманах. Я забралась в машину и спросила:

– А где Кэт? Она что, заболела?

Ренни мотнула головой.

Увидев, что ее мама смотрит на нас через зеркало заднего вида, Ренни наклонилась ко мне и прошептала:

– Я не хотела ее подвозить. Она меня достала.

– Ты ей хотя бы сказала, что не приедешь? – прошептала я в ответ.

Что если Кэт будет ждать нас у дома? Вдруг она опоздает в первый же день в старшей школе?

– Сама сообразит, – ответила Ренни.

Она потрогала нос и обеспокоенно спросила:

– Припухлости больше не видно?

Я планировала вручить Ренни и Кэт их кулоны одновременно, но не утерпела и сразу же отдала Ренни ее подарок. Она была в плохом настроении, и я хотела это исправить, начав день с чего-нибудь приятного. Ренни так громко завизжала, что ее мама от неожиданности остановила машину. Ее кулон был в форме сердечка, мой – в виде миниатюрного золотого капкейка. Мы тут же их надели.

Кулон Кэт я положила ей в шкафчик. Она не стала покупать замо́к, когда мы ездили за школьными принадлежностями. Сказала, что все равно забудет шифр. К тому же на острове никто не ворует, и бояться было нечего.

Позже в этот день я увидела Кэт в коридоре. У нее были красные глаза, и кулона на ней не было. Я выбрала для нее золотой ключик. Мне понравилось, какой он изящный, но одновременно простой и практичный. Прямо как Кэт.

Она прошла мимо меня.

Позже я пыталась заговорить об этом с Ренни, посмотреть, есть ли еще шанс вернуть все на круги своя. Но она отказывалась и категорически не хотела говорить о Кэт. Для Ренни все было кончено, стерто навсегда. Она хорошо умела вычеркивать из жизни то, что ей не нравится. Но я никогда раньше не видела, чтобы она вычеркивала человека.

***

Я вытираю лицо бумажным полотенцем, поворачиваюсь, чтобы выбросить его в мусор, и, стоя к Кэт спиной, говорю:

– Если честно, я никогда не считала, что у тебя воняет изо рта. Так, к сведению.

Я вдруг осознаю, что это первые настоящие слова, что я сказала ей за несколько лет.

Кэт пристально смотрит на меня, и я вижу, что она удивлена.

И вдруг из дальней кабинки раздается звук, резкий, короткий вздох, из тех, что непроизвольно вырываются из горла, когда пытаешься перестать плакать. Мы обе оборачиваемся.

– Кто там? – вскрикиваю я обеспокоенно, как будто меня застали за чем-то плохим.

– Эй! Кто это? – спрашивает Кэт.

Ответа нет. Тогда Кэт подходит к кабинке и пинком ноги открывает дверь.

Загрузка...