Будущее уже было, прошлое еще только будет

У каждого — своя ложь и своя правда.

Тысячелетиями люди уговаривают самих себя, что свобода дается человеку природно. Вроде бы понятно. Но какой же жестокой и лицемерной выглядит практика двуногих тварей земных. Паразиты природы, убийцы себе подобных. Дорога к правде смердит ложью.

Приливной пеной самоочищается земной океан, выбрасывая на берег всю гадость людской дикости: топляк, нефть, бутылки, всякую грязь. Где бы ни была брошена бутылка, хоть посередине океана, она все равно приплывает к берегу. К берегу, где мы живем, где люди творят историю. Русская часть берега замусорена гуще других, хотя германская, английская, французская, американская тоже порядком загажены. А океан дышит вечным дыханием, живой он. И все другое живое — и вода, и небо, и камни.

В прибойной пене мелькают бревнышки и щепочки царей, королей, генсеков, президентов — вождей земных племен. Давно лежат на помойке истории всякие там новуходоносоры, чингисханы, тимуры, ленины, сталины, гитлеры, полпоты. Они — профессиональные убийцы, однако неизменно изображаются творцами истории, а не чумой Земли. Такова мера нашей пещерности.

Путешествуя по океану прошлого, вижу и блаженные паруса флотилии гениев, плавающих в вечности истины. Бригантины Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Лермонтова, Чайковского, Мусоргского, Репина, Левитана, Моцарта, Сервантеса, Леонардо и Шекспира никогда не будут выброшены на свалку океана. Так же как и парусники Александра II, Столыпина и Николая II, Вашингтона и Рузвельта, Махатмы Ганди и Боливара. Хочется, чтобы кто-нибудь и из лидеров российского возрождения удостоился такого признания истории.

Пройдут годы, и, возможно, людская память водрузит на исторический постамент имена реформаторов конца XX века за их мужественный вызов большевистскому тоталитаризму. Но пока российский ковчег плывет без руля и без ветрил, плывет по океану смуты.

И все же, что такое для России 15 последних лет XX столетия? Решены воистину исторические задачи. Конец моноидеологии, моновласти, монособственности, гласность, свобода слова и совести, парламентаризм снизу доверху, прекращение политических репрессий и "холодной войны".

Те, кто галдят о крахе демократии, голоде народа, разрушении духовных ценностей, пытаются внедрить в наше больное и восприимчивое сознание беспамятность, выжечь из сознания эпоху рабства, когда большевизм уничтожил саму личность, превратив ее всего лишь в функцию государства. Большевики делают вид, что не было предательства России в 1917 году, не было братоубийственной гражданской войны, организованной Лениным, не было кровавого месива репрессий и геноцида народов России, не было тысяч разрушенных храмов и расстрелянных священников. Ничего не было, кроме добрейшей власти. Уже забылось, что советский человек был лишен частной собственности, дабы не капитализировался, дабы оставался насекомым, в лучшем случае мелким грызуном.

Михаилу Горбачеву, Борису Ельцину и Владимиру Путину достались руины коммунизма и руины империи. В бывших советских республиках местные феодалы в свое время упорно внедряли стереотип, что их грабит Россия. Но как только Москва окончательно обнищала, Союз рассыпался, бывшие союзные республики разбежались, прихватив с собой российские земли. Впрочем, пусть люди в этих бывших республиках живут по своим понятиям, по своим законам. Бог им в помощь! Жаль только, что в некоторых странах так называемого ближнего зарубежья ленинско-сталинский социализм вылез наружу в своем первородном обличье, внутри он всегда был феодализмом. Только место "вечно живого учения" занял "вечно живой национализм".

С трудом расстается с имперством и нынешний российский режим. Нужна страшная по силе политическая воля, чтобы Россия занялась внутренним обустройством, благо что пространства-, ми не обижена. Занялась подъемом деревни, благоустройством городов, строительством дорог, жилья. Чтобы каждая семья владела землей. И для прокормления, и для залога, и для отдыха.

И все же я не перестаю поражаться, что за столь короткий срок так кардинально преобразилась страна. Загадочная земля и загадочная психология, странная власть и странный человек. Просто не могу лишить себя удовольствия сравнить образ мышления в высшем эшелоне власти всего за год до перестройки с тем уровнем оценок, которыми живет российское общество сегодня — на переломе веков.


…Весна 1984 года. Экономическая и политическая стагнация. Вместо реального дела занялись редакцией программы КПСС. По настоянию Горбачева я был включен в рабочую группу по подготовке текста. Сидели на даче в Серебряном бору. Поскольку все видели, что интриги и борьба в Политбюро развертывались вокруг двух имен — Черненко и Горбачева, то меня в этой рабочей группе встретили весьма настороженно как "человека Горбачева". Руководил работой помощник Черненко Александров-Агентов. Мои замечания и предложения, как правило, отводились без обсуждения.

Мне все это надоело. Однажды я посетовал Горбачеву, что не вижу смысла тратить время понапрасну в этой комиссии, но Михаил Сергеевич сказал, чтобы я сидел, слушал, наматывал на ус и активно участвовал в дискуссиях.

И кто же знал, что уже через два года именно мне придется представлять XXVII съезду новую редакцию программы партии.

Однако вспомнил я этот случай в связи с расхожей критикой перестройки за ее медлительность, бесплановость, стихийность и т. д. Бесконечно "храбрые" нынешние публицисты упорно не хотят анализировать предперестроечную обстановку. В этой связи я хочу рассказать об одном совещании по программе КПСС, которое провел Черненко. Я был на этой встрече. Она состоялась 25 апреля 1984 года, как раз за год до начала Перестройки.

О чем там говорилось? Приведу несколько тезисов из речей тогдашних правителей страны. Первым говорил, понятно, Черненко. Он начал с заявления, что действующая программа верна, но нужны некоторые поправки. При редактировании надо "строго исходить из социалистических идеалов". Подчеркнуть тезис о "длительности периода совершенствования социализма". В центре должна быть мысль об основной стратегической линии социализма, то есть о достижении социальной однородности общества. Говорил Черненко о "формировании нового человека", "несокрушимом единстве партии и народа", а также о том, что Советскому Союзу еще долго придется иметь дело с внешними врагами, что КЦСС — это неотъемлемая часть международного коммунистического движения, которое "ширится и крепнет". Иными словами — набор банальностей.

Вслед за ним речь держал Борис Пономарев — главный в то время теоретик партии. Он с ходу заявил, что выступление Черненко — это и есть программа партии. Секретарь ЦК Михаил Зимянин не захотел отставать от предыдущего оратора и повторил, что речь Черненко — "воистину программная", на ее основе уже сейчас надо развернуть "широкую пропагандистскую работу". Андрей Громыко оперировал тоже банальностями, но до подхалимажа не унизился. Академик Федосеев говорил о "проклятых пережитках прошлого". Выступал и Горбачев. Он тоже предложил положить выступление Черненко в основу работы, говорил о необходимости поднять "значение ленинского наследия". Выступали и другие члены комиссии с похожими тезисами.

Не думаю, что есть необходимость как-то комментировать эти лишенные какого-либо смысла слова, которые были не только ритуальными, но и представляли собой основу политики. Штампы аргументировались стереотипами, а стереотипы — штампами. Руководство страны было не в состоянии реально оценить социально-экономическую обстановку. По моим наблюдениям, некоторые члены Политбюро про себя понимали необходимость перемен, например Громыко или Горбачев, но и они не могли, не смели выскочить за пределы негласных правил, которые складывались десятилетиями. Так уж повелось, что любая свежая мысль незамедлительно получала ревизионистский статус, если она, конечно, не принадлежала первому лицу в партии и государстве. Так уж получалось, что многие на разных собраниях в отдельности были против, а все вместе — за.

Перестройка грянула всего через год после этих благостных слов руководителей великой страны, уже потерявших способность понимать, что происходит вокруг. Критическая масса нарастала очень быстро. И вовсе не являются неожиданными взрыв в общественном сознании, пожар в партии, раскол в государстве, которыми зажила Россия уже через 365 дней. Если принять за исходную позицию подобное понимание исторической обстановки, то гораздо объективнее можно оценить и последствия Перестройки — позитивные и негативные — в СССР и нынешней обстановки в России.

И все же не могу отделаться от мысли, которая, как комар, гудит над ухом. Раздражает и угнетает. Это мысль о том, что мы, реформаторы 1985 года, искренне хотели создать максимальные условия для того, чтобы страна стала свободной, а работающий люд — богатым. Увы, свобода не стала нашим образом жизни, а народ просто обнищал.

Разумом я понимаю, что сегодняшний кризис в России — это расплата за прошлое, это гранитные осколки падающего большевистского колосса, разрушающие все на пути своего падения. Об этих объективных и субъективных образующих факторах российской истории XX века я и рассказываю. Но, повторяю, за ними не спрячешь самого себя. Поэтому чувствую настоятельную необходимость поделиться и своими разочарованиями.

Современники крупных общественных переломов не в состоянии понять в полном объеме их подлинный исторический смысл, хотя и являются их свидетелями. Стержневое содержание событий как бы ускользает в суетной повседневности, подменяется очень часто пошлостью политиканства, людской корыстью, амбициозностью "вождей" и безумием толпы.

К 1985 году достаточно определенно вызрел вопрос о том, от чего должна уйти страна, с какими принципами общественного устройства она должна проститься. Если говорить о главном, то общество предприняло очередную попытку обуздать революционную бациллу и перейти на рельсы эволюционных реформ. В результате Перестройки парадигма насилия в истории России была прервана, но в человеке еще гнездится страх, хотя живет он сегодня в условиях демократических процедур — свободы слова, собраний, многопартийности, свободных выборов и т. д.

Причина подобного опасного положения заключена в том, что в России пока отсутствуют определяющие свободообразующие факторы — экономическая свобода и частная собственность, что создает непреодолимый барьер на пути духовного, психологического политического освобождения человека.

Многие политики в сегодняшней России спекулируют на концепции державности. Как известно, держава — это шар, который держали при коронации и прочих церемониях византийские императоры, а затем русские цари. Большевики заменили державу портретами, бюстами и скульптурами Ленина, который как раз и разрушил державную суть империи. Затем Сталин, не меняя ленинскую суть государства, начал оттачивать его имперские клыки и возродил державность, но уродливую. Бюсты Ленина — символ советской державности — производились конвейерно. Сегодня его памятники торчат на всех перекрестках России.

Борису Ельцину было невдомек, что терпимое отношение к большевистской символике — дело опасное и в рамки здравого смысла никак не умещается. Это же только в России над головами некоторых официальных мужей висят портреты Ленина или Дзержинского. Заметьте: портреты всего двоих — вождя партии и вождя карателей. В сознании еще живет двоевластие.

Россия — страна юродивых политиков, где до сей поры господствуют феодальное мышление, феодальное поведение, феодальные привычки. Где вечен поиск "пятого угла", который, кстати, всегда отыскивается. Разве нормальные люди могут пять раз менять название своей страны? Миллионы родились подданными Российской империи, несколько месяцев побыли гражданами Российской республики, затем стали советскими, сначала в РСФСР, потом в СССР, умирают — в несоветской и несоциалистической, например, самостийной Украине. Пять раз менялся гимн: "Боже, царя храни…", "Марсельеза", "Интернационал", "Союз нерушимый", а сейчас гимн можно только промычать, спеть нельзя, ибо мелодия Глинки — без слов. За 100 лет Россия 10 раз меняла деньги: золотые, мусор — керенки, труха — ленинские, нэповские червонцы, две сталинские реформы, хрущевская, две ельцинские…

Всю эту беду на Русь взвалили большевики, насильственно прервав ее эволюционное развитие. Создалась самозваная монархия, воюющая с собственным народом. Гражданская война продолжается, хотя в конце XX века обрела другие формы — бюрократического произвола, компроматного доносительства, грабежа народа. Причем бюрократия, как я уже писал, гораздо ненасытней организованной преступности, будь то налогово, зарплатно, пенсионно, вымогательно или попрошательно.

В России, как известно, никогда не было нормальной частной собственности. В западном понимании. И потому страна — и экономически, и социально — неизменно стояла на голове. Сейчас "головостояние" вроде бы закончилось. По крайней мере, визуально. Но распрямиться Россия никак не может.

Почему?

Да потому, что тоталитарная номенклатура оказалась настолько цепкой, что до сих пор сводит почти к нулевой отметке все демократические начинания в экономической сфере. И в прошлом, и сегодня политическая борьба объективно идет вокруг собственности. И при Горбачеве, и при Ельцине проблемы собственности, а значит, и эффективно работающего рыночного механизма оказались нерешенными, что и держит Россию в полосе нестабильности. И пока не будет решена судьба ничейной (государственной) собственности, экономической и политической стабильности в России не будет. Трудно сказать, удастся ли Путину переломить хребет "социалистическому феодализму". Потеря коммунистами большинства в Думе создает определенные возможности для решения этой коренной проблемы, равно как и многих других.

Повторяю, нормальные экономические отношения могут быть воссозданы только с появлением массового собственника. Пока же продолжаются псевдоотношения, экономически фиктивные, на деле должностные. Они основываются не на владении собственностью и даже не на распоряжении ею, а на тех формальных и фактических правах и возможностях, что приходят с должностью.

Законодательная власть. В свое время я горячо выступал за учреждение парламента, видя в этом спасение от многих бед. Мне казалось, что свободные и альтернативные выборы приведут в законодательную власть людей честных, умных и компетентных. Исчезнет душная атмосфера страха и двуличия.

И снова розовые сны. В Думы — центральную и местные — полез демагог, которому интересы дела и в пьяной горячке не снились. Демагогическое воронье взлетело еще в советские времена, когда проходили съезды народных депутатов. Многие помнят таксиста из Харькова. Но мало кто воспринимал подобное всерьез. Подшучивали, посмеивались. И не думали, что демагогия станет основным способом борьбы за власть.

По вечерам смотрел телевизионные передачи о последних в XX веке российских выборах (декабрь 1999 года). Ничего, кроме стыда, не испытывал. И все время терзал себя вопросом, неужели ты сам, отстаивая свободу выбора при формировании власти, махнув при этом на собственную карьеру, на свое здоровье и спокойствие семьи, не мог сообразить, что во власть полезет шпана, причем действовать будет по законам уголовного мира. Нет, к сожалению, не смог, хотя и можно было понять, что после десятилетий измывательств над народом, уничтожения его наиболее здоровых начал в генофонде ослабевшие позиции здравого смысла займут демагоги, психически больные люди, селекционированные революциями, классовой борьбой, репрессиями, государственной идеологией нетерпимости.

Зрелище дерущихся депутатов, изолгавшихся чиновников невольно подсказывает историю о том, как папуасов Индонезии дотягивали до "народовластия", то есть вестернизировали. Пришлось искать принципиально новый способ голосования. Его нашли и применили при голосовании в провинции Ириан-Джая. Тамошние избиратели круглый год ходят нагишом. Единственным предметом мужского туалета является котек — сделанная из растения полая трубка. В нее, словно меч в ножны, папуасы гордо вставляют символ своего мужского достоинства.

Эту традицию и решили использовать местные вожди на выборах. Они убедили соплеменников окрасить свои котеки в цвета той или иной партии. Например, избиратели, симпатизирующие правительственному блоку, должны были покрасить котеки в желтый цвет. Таким образом, местная номенклатура щеголяла на предвыборных митингах с ярко-желтыми трубками. В результате правящий блок по числу голосов, то есть котеков, значительно обошел всех оппозиционеров и одержал победу.

В России нагишом не походишь. Холодно, да и порядков таких не сложилось. Но по сути своей наши-то парламентские "короли" почти все голые, как те папуасы, и, по-моему, с удовольствием голосовали бы "котеками". Те или иные взгляды для них — пустяк, всего лишь средство в борьбе за власть и деньги.

Итоги декабрьских парламентских выборов 1999 года заслуживают особого внимания. Это же мистика, что первое заседание новой Думы открыл Егор Лигачев. Я рад подобному повороту событий. И вовсе не из злорадства. У меня личной неприязни к Егору Кузьмичу нет и не было. Я — о другом. Так или иначе, но самый упертый и убежденный из рядов "вчерашних" торжественно возвестил об открытии "буржуазного" парламента — этого сборища "предателей марксизма-ленинизма". Несгибаемый борец за социалистическую "справедливость" и смертельный враг частной собственности, он объективно забил толстый гвоздь в гробовую доску российского коммунизма. Очередной парадокс нашей запутанной жизни. Впрочем, можно считать это и капризом истории, и Божьим наказанием за непомерные грехи антихристовой власти.

В любом случае последние выборы ясно показали, что народы России шаг за шагом, еще задыхаясь от дурмана прошлого, все же просыпаются. Думские большевики утратили былой диктат. Хотя, надо сказать, планировщики кампании из администрации президента объективно все сделали для того, чтобы компартия оставила за собой определенную долю влияния. Это делалось просто — усилия средств информации были направлены против блока "Отечество — Вся Россия", а коммунисты в основном помалкивали, наблюдая за загадочной возней своих оппонентов.

Добрым знаком является и возвращение в Думу либеральной фракции, которая, без сомнения, сыграет свою оздоровляющую роль.

Исполнительная власть. Свобода… Демократия… А человек и поныне там, где маялся в течение последних столетий. Меняются общественные уклады, приходят и уходят "новые вожди" и президенты, правительства и министры. Но остается власть, олицетворяемая чиновникам. Для человека она — главная впасть. Наш чиновник — еще тот чиновник, для которого власть — суть его жизни, психологии, благоденствия.

Демократия пока не смогла одолеть эту напасть. Чиновник, презирая законы, взял всю полноту власти в свои руки, правит бессовестно и бездарно, достаточно успешно подгрызая корни еще хрупкого деревца, называемого свободой. Чиновнику нужны совсем другие свободы — свобода воровать, свобода унижать людей, свобода от всякой ответственности.

Чиновничество — наша погибель, оно бесконтрольно, чванливо, прожорливо, постоянно толкает страну к бюрократическому феодализму и произволу. Региональному и отраслевому. В России все режимы чахли от "обжорства властью". И от дураков напыщенных да еще хамов, наглых от безнаказанности, простофильных даже в самых мелких делах.

Реально ли сегодня прокормить всю эту чиновничью ораву? Ненасытную на халявность, на дармовое и взяточное прокормление, на вечный поиск того, что плохо лежит, на барственность и авторитарность на подвластной территории или на отраслевом участке этой территории. Пожарный, работник санэпидемстанции, торгинспекции, связист, коммунальщик, налоговый полицейский и просто полицейский, гаишник, регистратор прошений, заявлений, сочинитель никому не нужных справок, распределитель льгот, в том числе и военкоматный с фиксированной данью на освобождение от пока еще обязательной армейской службы, бухгалтеры и счетоводы, товароведы и прочая бесчисленная свора гончих, от укусов которых спастись никому невозможно.

Никогда российскому чиновничеству не жилось так хорошо, как сейчас. Чиновничество кратно богаче еще хилого сословия предпринимателей. Взятка стала столь же необходимой, как рукопожатие при встрече. Любой бизнес можно начинать только в доле с чиновником. Путь к богатству в России всегда лежал через власть, через казнокрадство. Сегодня это достигло немыслимых масштабов. Чиновник решает все, ни за что не отвечая. Ни перед Богом, ни перед судом.

В России идет форсированная бюрократизация демократии, что может привести к ее падению без всяких мятежей и бунтов. И решающую роль здесь сыграет чиновничья номенклатура. Благотворящи гласность и демократия, которые раскрепощают свободную мысль. Но хватит ли сил расколоть наш рефеодальный монолит? Отсидится чиновник, а потом властно рявкнет, да так, что вера в демократию испарится и вновь "фельдфебель в Вольтерах" окажется.

Иными словами, пользуясь сложившейся обстановкой, чиновник приватизировал государство, он является мощной силой большевизма, обеспечивающей ползучий реваншизм. Партия швондеров, шариковых, Шандыбиных, Харитоновых, равно как и коммунистические утопии, заметно слабеют, а вот большевистская практика чиновничье-номенклатурного класса укрепляется и ведет планомерное наступление на свободу. Удушить полностью демократию он уже не в силах, а вот использовать ее в реваншистских целях — в состоянии.

На мой взгляд, без решительной дебольшевизации российской жизни дальнейшие демократические реформы невозможны, а формирование гражданского общества обречено на мучительные передряги.

Если народы России хотят быть свободными гражданами и хозяевами, а они, бесспорно, хотят этого, они должны начать настоящую освободительную борьбу против диктатуры чиновничества.

Как известно, духовно-психологическая обстановка в обществе формируется, создается, поддерживается, деформируется или, наоборот, насыщается новыми ценностями через образование и культуру, через интеллект. Интеллигенция с незапамятных времен является ведущей силой общественного развития.

Демократия и диктатура, благородные и расистские идеи, наука и антинаука, культура и антикультура — все это детища интеллигенции. К сожалению, мы, реформаторы времен Перестройки, пытались, но не смогли до конца разрушить идиотскую марксистскую формулу о "прослоечном" положении интеллигенции. Инерция мешала стряхнуть старый хлам представлений и сказок о рабочем классе, крестьянстве и интеллигенции.

И сегодня, когда Россия застряла в переходном периоде, мои надежды на дальнейшее исцеление страны связаны с демократической интеллигенцией. Но она куда-то запропастилась, спряталась, увязла в разочарованиях и горьких всхлипах. Интеллигенция как бы не желает нести ответственность за ею же созданное демократическое государство, а значит — и за судьбу народа.

В контексте этих соображений я полагаю, что серьезной ошибкой на старте демократической власти, не поддающейся разумному объяснению, является небрежение к науке и образованию. Полная для меня неожиданность. Понимаю, что в организации, например, науки много нелепостей, что она забюрократизирована, что развелось великое множество научных учреждений вроде достопамятной конторы "Рога и копыта", что значительную силу обрела бездарь. Организация науки нуждается в глубокой реформе, но нельзя допускать, чтобы и дальше серость процветала, а талант растерянно съеживался, в результате чего российская наука может потерять свой традиционно могучий потенциал.

Большое влияние на "либеральные порывы" времен Реформации оказывали и традиционное свободолюбие интеллигенции. Российский либерализм в начале и середине прошлого века (Сперанский, Чичерин и др.) в практической политике всегда отличался непоследовательностью. Либералы поддерживали доброго царя, как только в его действиях появлялся хотя бы намек на возможность реформ. И уходили в тень, если монарх от таковых, отворачивался. Но взгляды были достаточно устойчивы: сохранить самодержавие в форме конституционной монархии, отменить крепостное право и распустить крестьянскую общину как зародыш социализма, расширить права всех сословий, снизить налоговое бремя. Социальные либералы конца прошлого и начала нынешнего века (Новгородцев, Костяковский и др.) основательно поработали над теорией государства и социальной проблематикой. Кстати, они и являются авторами концепции "социального государства", вошедшей в нынешнюю российскую Конституцию.

Российские либералы отвергали революционный путь модернизации России. Они не были организованной силой, не искали социальной опоры. Власть толком не понимала и не принимала либеральные идеи, не востребовало их и общество, в том числе и его образованная часть. Россия была еще не готова принять либерализм, тем более социальный либерализм, а российские смуты XX столетия поставили крест на его серьезном развитии.

Практика современных реформаторов оказалась двойственной. Политическая Реформация при Горбачеве оказалась успешной. Она по своему содержанию была социал-демократической. На ее главных принципах живет практически и все постсоветское пространство. Однако некоторые либеральные экономические реформы после 1991 года проводились столь круто, что привели страну на грань общественного шока. Они служили далекой стратегии, но не тактике, проводились без учета специфики российской жизни, замусоренной психологией иждивенчества, воровства, разгильдяйства и лености.

Современный либерализм в России остро чувствует вызовы будущего, но только начинает прислушиваться к скрежету задыхающегося паровоза под названием "постсоветское общество". И нельзя сказать, что он забыл о дыхании грешной земли. Нет. Но неожиданно оказался склонным к социальному прыжку, опасно рискуя при этом возможностью социального взрыва. В известной мере он изменил своей старой невесте — эволюционизму, но, взрослея, похоже, собирается снова пойти с ней под венец.

Гениальным изобретением интеллектуального сообщества являются средства массовой информации. Они всегда играли двоякую роль — как созидательную, так и разрушительную.

В свое время лично мне, причем задолго до Перестройки, стало ясно, что самым эффективным лекарством против общественных деформаций может быть свобода слова, с чего и начала свой путь Реформация. Глубоко убежден, что только на основе свободной и правдивой информации общество в состоянии разобраться, где жизнь, а где иллюзии; где реальные проблемы, а где праздное жонглирование словами или циничная демагогия; где компетентная работа ума, а где разгильдяйство и безответственность; где творческое развитие науки и культуры, а где приспособленческие и пустые упражнения без воздуха и света; где честное стремление служить народу, а где грязная драка за власть.

В "серебряные годы" Перестройки демократическая печать начала дышать животворящим воздухом свободы, активно расчищала выгребные ямы прежнего режима. Прекрасное время, смелые и честные журналисты, результаты исторической ценности.

Все сломалось, когда пришел дикий рынок. Журналистика попала в условия, когда ею снова помыкают, а мастеров пера и слова — развращают и покупают. Грубо попираются права человека.

Появилось немало журналистов, предавших демократические идеалы. Поправ совестливые начала, они приобщились к практике компроматов — доносов образца 1937 года, заказных статей и передач. Добро и Зло, Правда и Ложь, Свобода и Бесправие стали, как и при большевиках, предельно диалектичными. Они легко и ловко переходят одно в другое. Сложившейся ситуацией тут же пользуется власть для зажима свободы слова.

Пишу обо всем этом, а у самого сердце болит. С некоторым основанием я считаю гласность и своим делом. И поэтому наблюдать откровенный цинизм и беспамятность некоторых элитных представителей журналистики выше моих сил. Конечно же, я выражаю свое раздражение в отношении далеко не всех из журналистского цеха. Со многими редакторами и серьезными журналистами я продолжаю дружить, они хорошо помнят, откуда и что вышло и почему забурлило кругом свободным словом.

И все же каковы бы ни были современные средства массовой информации, без них российской демократии не выжить, гражданского общества не создать. Исчезни они хотя бы на пару месяцев, власть еще сильнее заболеет произволом. Пока что средства массовой информации — единственный действенный институт гражданского общества.

Одним из стратегических направлений политики является, на мой взгляд, развитие малых городов России и малого бизнеса на основе новых технологий информационной эпохи. Малые города могли бы стать и опорой фермерских хозяйств, сельскохозяйственных фирм, перерабатывающей промышленности.

Мегаполисы обречены на умирание. Люди все больше понимают, что их спасение — в малых городах и поселках, связанных с малым бизнесом и сельским хозяйством. Уже сегодня необходима разработка принципиальных основ нового мировоззрения и нового жизнепорядка, связанных с малыми и средними поселениями. Глобализация мировых процессов и интернетизация жизни обеспечат равный доступ к информации о всех сторонах и сферах жизнеобеспечения. А это, в свою очередь, укрепит практику местного самоуправления, основанного на понятных законах гражданского общества.

Грандиозен вопрос, связанный с Сибирью и Дальним Востоком. Кажется, почти все поняли, что судьба России — в этих краях. Надо двигаться туда, пока не поздно. Может быть, пригласить на пустующие земли беженцев, вынужденных переселенцев в качестве фермеров, отдав им бесплатно землю и предоставив долгосрочные кредиты на обустройство. Как это было при Столыпине.


Считаю предельно актуальным поставить и такой вопрос. Мир быстро глобализируется. Целостность и взаимозависимость мира, о которых мы, реформаторы, заявили в начале Перестройки, находят сегодня воплощение на более высоком уровне. Но спросим себя: а готова ли Россия, да и все мы к наступлению глобального мира, к новой информационной эпохе, начало которой положила интернетизация?

На мой взгляд, на рубеже XXI века, к которому, кажется, мы уже начали обращать свои взоры и интеллектуальную пытливость, предстоит жить не в мире социализма, капитализма или конвергенции двух систем. Выбор будет принципиально иной. Это может быть мир здравого смысла и рационализма, мир компетентности и ответственности, а главное — мир безусловно суверенной личности, мир свободы.

Во всех районах мира, где идеологии потеснены в пользу здравого смысла, народы бьются, в сущности, над решением одних и тех же проблем.

Как сделать, чтобы все были сыты, одеты, обуты, имели кров, имели хотя бы минимальное образование, но при этом не посеять тотальное иждивенчество, не лишить человека мотиваций к деятельности?

Как защитить тех, кто должен быть защищен, но не превратить такую защиту в источник массового социального паразитирования и коррупции?

Как воздать человеку по его труду и таланту, но при этом избежать слишком резкого социального расслоения, способного породить насилие?

Как, не впадая в крайность любого толка, будь то фашизм, большевизм, агрессивный национализм, примирить, сбалансировать общественное и индивидуальное начала?

Как сделать власть эффективной, но и подконтрольной народу, ибо человек создает власть, а не власть создает человека?

Как прийти к подлинному народному самоуправлению?

Как сохранить природу, приумножить потенциал ее плодородия?

Как избавиться от войн, насилия, конфликтов, оружия, но не оказаться беззащитными перед преступностью, авантюризмом, экстремизмом?

И наконец, в какой мере корреспондируется решение этих задач с неизбежной глобализацией всепланетной жизни?

Ключевое слово здесь — "как?". Через властные структуры или через человека? Я убежден — только через человека! Но тут уйма сложностей и парадоксов.

Банальна истина, что человек свободен от рождения. В то же время он до сих пор остается в противоборстве с властью, отстаивая свою свободу. Через демократию был найден исторический компромисс — человек принял на себя практически всего два ограничителя: этику — через культуру, и демократию — через закон.

Но человек загадочен, странен и парадоксален, а главное — эгоистичен. Каждый индивидуум хочет быть безгранично свободным и одновременно властвовать над другими людьми, превращая их то в рабов, то в крепостных, то в наемных рабочих. Одним словом — подневольных. Каждый раб хочет быть рабовладельцем.

Сумеем ли мы поместить эту психологию в глобальный мир?

Вопрос не праздный, ибо уровень и глубина общечеловеческого и индивидуального сотрудничества будут складываться в новой среде обитания. Необходимо в связи с этим понимание, что в основе всего и вся лежит не материя и сознание, как нам долго внушали, а информация. Мы в состоянии сегодня обрабатывать гигантские информационные поля, что приведет к множеству новых научно-технических революций.

Мы, человеки, по-прежнему находимся в плену атавизмов в своих представлениях, например, о бесконечности ресурсов Земли и вечности их использования. XX век с его невиданным научно-техническим взрывом встроил в жизнь искусственный орган — мировое хозяйство, которое медленно, но неумолимо отравляет и уничтожает нас. Важнейший ресурс природы — способность самоочищаться — уже почти исчерпан, человек перешел роковую грань. Путь экологического невежества на Земле трагичен, бег печальных цифр неостановим.

Природе нельзя бесконечно лгать. Необходим переход в масштабах всей планеты к принципиально новому этапу материального и духовного прогресса цивилизации. Я его называю экоразвитием.

С точки зрения экономики экоразвитие — это процесс перевода мирового хозяйства на безотходные технологии, на максимально возможную биологизацию производства, самого образа жизни, достижение гармонии между обществом и природой.

С точки зрения социальной — это стремление соединить воедино знание и гуманизм, что позволит создать систему самоограничений, а затем ликвидировать голод, болезни, нищету, обездоленность и другие вековечные напасти.

С точки зрения философской — это переход от варварства, в котором мы пребываем до сих пор, поскольку еще не остановили убийства себе подобных, к гуманизирующейся цивилизации.

С точки зрения политической — это братство и сотрудничество между людьми и государствами, преодоление социальной, национальной и иной расколотости человечества.

Экоразвитие на весь XXI век!

Принципы экоразвития должны быть заложены в основу общей стратегии мирового развития — как на ближайшую, так и на долгосрочную перспективу, в том числе и в общепланетарное сотрудничество. Иначе все наши диспуты о судьбе человека, красоте и радости жизни, о вечных ценностях культуры окажутся бесплодными.

Экоразвитие распространяется и на внутренний мир человека. Как это ни горько осознавать, но пока человек — самое злое, неблагодарное, эгоистичное, жестокое существо на планете.

Владимир Вернадский создал стройное учение о реальности превращения человеком биосферы в "ноосферу" — сферу разума. Создание ноосферы — это общий разумный путь землян в свое будущее — мирное и гуманное.

На Земле неизбежно, неотвратимо воцарится новый хозяин — Его Величество Интеллект. Политические и иные недоумки будут постепенно сдавать свою власть интеллектуалам, "рыцарям истины".

А коль так, то постепенно будет затухать индустриализация в том виде, в котором она громоздится сегодня. Уже сейчас роет городов-гигантов, мегаполисов замедляется, а кое-где начал умирать. Новые принципы информатики не будут нуждаться в городах в той мере, как это было в прошлом. Будут стираться границы между государствами, исчезнет нужда в визах и таможнях и прочих выдумках чиновников. Канет в Лету милитаризация.

Предположительно в первой четверти XXI столетия биотехнология введет нас в эру оптимизации, базирующейся на точных методах определения и удовлетворения потребностей и желаний как отдельного человека, так и всего мирового сообщества.

Поскольку к тому времени особую ценность в глазах человека приобретут искусство, прикладные ремесла и сервис, то любой человек с помощью новых технологий сможет заняться работой, которая будет приносить ему радость познания и творчества.

Возможно, произойдет историческое примирение социального идеализма с жестким прагматизмом жизни. Наука и культура приведут человека к относительной гармонии с природой и обществом. Станет более объемным понимание феномена духовной жизни, которая во все возрастающей степени будет определяться психогенетикой, а последняя, в свою очередь, и откроет дверь в новую эпоху.

Примерно к середине следующего столетия автономность личности станет настолько высокой, что начнется на этой основе переход к естественному обществу. Человечество вплотную подойдет к эпохе глобальных перемен, в которой исчезнет борьба за выживание, а значит, и доминанта насилия. Сейчас человечество все еще находится в эре кибернетики, которая предположительно продлится до конца первой четверти следующего века.

Но сомнения, вечные сомнения.

Вовсе не разделяя апокалипсических идей, я все же с тревогой думаю о последствиях новой технической революции в средствах электронной информации, о последствиях глобализации. Я задаю себе вопрос — а не приведет ли развитие информационных средств в XXI веке к тому, что человек будет богатеть информационно, но хиреть духовно. Я опасаюсь, что аналитические, диагностические и прогностические функции уйдут к машинам. Даже под натиском самой буйной фантазии невероятно представить себе возможное разделение функций: любовь, деторождение, сеяние добра и справедливости, совесть и наслаждение останутся за человеком, а все остальное перейдет к биомашинам.

Хорошо это или плохо? Я не знаю.

Не лишены смысла опасения, согласно которым возможна постепенная универсализация жизни и ее ценностей, не глобализация, что правомерно, а именно универсализация.

А что станет с культурой в самом широком смысле этого слова? Будет ли она продолжать свою миссию хранительницы общечеловеческих идеалов и ценностей, носителя бессмертия, или возьмет верх сугубо техническая цивилизация, способная вынуть из человека живую душу. Не потускнеют ли в этой информационной среде национальные культуры?

Мир един, многообразен и потому красочен всеми расами и нациями, национальностями. Говорю это к тому, что никогда не было и, надеюсь, не будет унифицированной для всех землян культуры. Была и пребудет вечно единая культура, слагаемая из тысяч этнических культур. Единство в многообразии — самое прочное единство. Поэтому чрезвычайно важно, демифологизируя агрессивно-националистические аспекты пограничных культур, проявлять особую заботу и бережность к самобытному вкладу каждой национальной культуры в общемировую копилку цивилизации.

Человек постепенно будет становиться патриотом планеты Земля. Каждый начнет в той или иной степени воспринимать себя не только русским, японцем, китайцем, американцем, итальянцем, немцем, нигерийцем, но и землянином, ибо биосфера на всех одна. И Земля, и Мировой океан, и атмосфера.

Но все это, как говорится, в идеале. В жизни может повториться трагедия XX столетия. Как это ни печально, в старохристианском мире в уходящем столетии произошло три гражданские войны — две мировые войны и "холодная война". Это самоедство заметно подорвало материальные и духовные возможности христианского мира. Кроме того, эти войны породили социальные катастрофы, в частности, в России. У лидеров государств христианского мира не оказалось ни житейской проницательности, ни стратегического мышления. В том же контексте можно рассматривать и сепаратистские события в СССР, и интервенцию против Югославии. К чему это приведет, пока сказать невозможно.

В каждый момент нас, в принципе, может поджидать кризис смены цикла. Каждое крупное явление жизни может стать сигналом начинающейся противофазы. Опыт истории свидетельствует, что в обществах, в которых процесс естественного исторического выбора запущен как бы в обратную сторону, на протяжении поколений верх одерживали нравственно ущербные силы и тенденции. Было бы наивным полагать, что эти процессы уже прекратили свое действие.

Вот почему еще возможен мир, построенный на очередных догмах, и тогда не столь существенно — будут ли люди молиться капитализму, социализму, демократии, жить с рынком или без него, в правовом или тоталитарном государстве, ибо мир, основанный на фанатизме, видит в человеке всего лишь возобновляемый ресурс, но никак не высшее творение.

Вот почему приоритет прав человека, гарантия свободы и неприкосновенность этого высшего творения — это и есть парадигма грядущего переустройства мира. При всех сомнениях, здоровом скепсисе в это надо верить. Ибо, как говорил святой Августин, наука без веры слепа и бездушна.

Все, что я сказал о будущем, — всего лишь предположения. Я хотел лишь подчеркнуть, что вся жизнь наших потомков будет складываться в совершенно новых условиях. Но беда в том, что мы продолжаем жить в старом мире, мире архаики, в мире полумертвых представлений, политических спектаклей, дрязг и нетерпимости. Мы все время говорим, что верим в Бога и следуем Божьим заветам, а на самом деле без конца, денно и нощно, просим у Него прощения за грехи свои, которые мы беспрестанно творим.

Грядет иной мир достойны ли мы его?


Пытаясь заглянуть в будущее, невольно задаю себе вопрос: а с чем же подходит Россия к XXI веку? Подходит нищей, с убогой экономикой, дикой социальностью, анархической вольницей в политике. Россия, вырвавшись на волю, кинулась в другую крайность. В тотальную монетаризацию души и тела. Светлое в человеке — посерело, доброе — полиняло, милосердное — опошлено, альтруизм считается чудачеством.

Все это так, но я убежден, что все это — временный пир низменных инстинктов.

Я понимаю — это наследственность. Советского Союза нет, но остался советский человек. Раб режима, раб лжи, раб зависти, ибо всегда был унижен нищетой. Ленивый, ибо отлучен от свободного труда. Понимаю все это, но не принимаю, ибо власть вновь захватывают люмпены. Точнее, люмпены и остались у власти, только одежонку сменили. Поскреби нынешнюю высшую номенклатуру, и под тонкой пленкой демократизма без труда найдешь толстый слой красноты. А потому крепнет и ширится гнет чиновничества и хамства. Гнет бесправия. Гнет бессовестности, который становится признаком силы.

Суть нынешнего беспредела ярко выразил дорожный полицейский, который сказал писателю Владимиру Войновичу: "Я больше всего ненавижу тех, кто ездит по правилам".

Нищета и бесправие всегда ищут виновников на стороне. Михаил Горбачев и Борис Ельцин после первых непомерных восторгов были возведены на пьедестал, но не для почета, а для плевков и битья.

Особенно усердствуют в раскольничестве и нагнетании катастрофизма большевики и их фашистские приспешники, а также лодыри и пьяницы. Но ворчат и те, кто бедствует не по своей воле, а в результате безответственности властей. Уверен, однако, что пройдет время и в памяти останется то, что при Горбачеве открылась дверь в демократизацию страны, а при Ельцине даже вооруженные мятежи не смогли закрыть ее. В этом их главная заслуга перед народом России.

Лично я давно выступаю против мистификации власти, ее гипертрофированного значения. Но вот и сам пишу об Ульянове и Джугашвили, о Хрущеве и Брежневе, Андропове и Горбачеве, Ельцине и Путине. Просто потому, что мы еще советские люди, мечтающие о "великих вождях", особенно с карательными наклонностями. Зачем они нужны, никто не знает.

Мы постоянно хотим кому-то подражать, ищем примеры, забывая о том, что жизнь у разных поколений и в разных странах складывалась из разных составляющих. Это всемирно: после Рейгана и Буша, военных ветеранов, воспитанников эпохи Маккарти и "холодной войны", в Белый дом прыгнул Клинтон и начал строить систему личных отношений со страной и человечеством совсем иначе.

После Брежнева — Андропова — Черненко, физически больных людей, ветеранов большевизма, пришли парни послевоенного розлива, в которых еще не сумели намертво вколотить обязательные догмы. Они оказались куда гибче всех своих предшественников. Судьба отцов и матерей этого поколения тоже не прошла мимо сознания наследников.

На переломе столетия пришел к власти Владимир Путин. Я не разделяю мнения, что он "кот в мешке". Все политики — "коты в мешке". Мне лично импонирует, что он представляет новое поколение, способное подняться на ступеньку выше в оценке сложившейся ситуации. Понятно, что у нового президента опыта мало, рабочее окружение весьма специфично, сам он подвергся в прошлом особому опылению взглядов. Гражданский опыт не очень долог по времени, но богат школой Анатолия Собчака, оценкам которого я верю. В своих речах Путин много сказал дельного, идущего в русле демократических преобразований.

Да, пятнадцать горбачевско-ельцинских лет были отягощены тысячелетием бесправия и нищеты. Но и наследие, которое получил Путин, не намного легче, правда, иного содержания. Наступил период практических дел, конкретных решений. Результаты последних (декабрь 1999 года) думских выборов благоприятствуют курсу здравого смысла, новому реформаторскому прорыву, поскольку ослаблены политические группировки, питающиеся социальной демагогией, столь любезной люмпенскому сознанию.

Ельцин оставил Путину трудно дышащую экономику, хотя, на мой взгляд, многие экономические решения лежали и лежат на поверхности. Известно, что половина денег в стране, а возможно, и больше, находится в карманах населения. Значительный денежный оборот идет вне системы налогов, то есть наличными. Почему бы не установить разумно низкие налоги, чтобы люди богатели и создавали основу богатства страны.

Надо объявить денежную амнистию, призвать граждан положить свои деньги в сберегательные и другие банки, находящиеся под гарантией государства, исключив практику (хотя бы на 3–5 лет) проверок, откуда появились деньги у того или иного гражданина (я в данном случае говорю не об уголовных аспектах дела). Пусть все граждане расплачиваются по кредитным карточкам, а свободные деньги работают на общество и государство. Установить, что валютные доходы частных лиц, пришедшие из-за рубежа как благотворительные, не облагаются налогом, если находятся на счетах в российских банках. И гражданину не надо хитрить и обманывать, и государству выгодно. Да мало ли и других путей и способов, только нашим властям надо ориентироваться на миллионы честных людей, а не судить о них по мошенникам, заниматься сугубо конкретными делами, а не политическими играми.

В конечном счете если государство хочет само разбогатеть и дать возможность стать богатыми всем тем, кто в состоянии этого добиться через труд и свои мозги, оно должно установить, повторяю, самые низкие налоги в мире — прозрачные и ясно понимаемые людьми.

Мы — народ иждивенцев. Живем за счет природных ресурсов. Не будь их, давно бы работали как следует и богатели. Стратегическое направление в экономике — это развитие обрабатывающей промышленности. Стыдно вывозить за рубеж алюминиевые болванки, а покупать там спички и колуны.

Особенно важно восстановление доверия к власти, хотя бы минимального и относительного. Но без объявления жесточайшей борьбы президента с диктатурой чиновничества рассчитывать на что-то путное невозможно.

И еще одно, самое главное для возрождающейся России. Это всемерное развитие частной собственности в качестве священной и неприкосновенной. Будет она таковой в реальной жизни — будет богатым человек, а значит — и общество.

После прихода к власти Путина в обществе вспыхнули острые споры о возможных поворотах в политике. Это вполне закономерно. Расхожи опасения о формирующейся "твердой руке". Некоторые основания для нервозности действительно появились. И все же, на мой взгляд, выносить суждения пока рано. Однако обратимся к существу вопроса. Если "твердая рука" будет охранять закон, упорно строить правовое государство, то это и станет мощным стержнем дальнейшей Реформации России. В условиях непрекращающегося российского разгильдяйства я считаю возможные меры по повышению ответственности человека, разумеется, на основе закона, не только правомерными, но и неизбежными. Если в этом плане начнет работать "твердая рука", под именем Закона, то я бы приветствовал такое направление действий, особенно в отношении вконец распустившегося чиновничества.

Меня в данном случае беспокоит совсем другое. Как у нас часто случается, чиновники преобразуют любые хорошие слова и намерения в такие действия, от которых будут страдать "совсем не виноватые". У номенклатуры — особый нюх. У номенклатуры — свои надежды. Носы у нее — совершеннейшие биокомпьютеры.

Повторяю, я рад, что к власти приходит новое поколение. Новым лидерам не будет легко, но фундаментом их действий станет служить уже сама необратимость многих процессов, связанных со свободой человека. Чувствую соблазн построить несколько сценариев развития России и действий президента. Но пока не вижу в этом смысла. Во-первых, нет достаточных информационных оснований. Во-вторых, еще не совсем ясно, до какой степени военизируется сознание, что связано с событиями в Чечне. Заслуживает всяческой поддержки намерение президента сократить военизированную часть общества. В-третьих, еще предстоит сложиться новой конфигурации оппозиционных сил, без которых демократии не бывает.

Специфика переходного периода в России состоит в том, что идет не только формирование нового общественного строя, но и замена состава и характера оппозиции. Деструктивная оппозиция "вечно вчерашних" огрызается, но уходит. Демократическая только нарождается. Либеральные объединения Гайдара, Явлинского, Старовойтовой основные силы тратили на то, чтобы не допустить к власти красно-коричневых. В этом заключалась их главная созидательная миссия. Они справились с этой исторической задачей.

Оппозиция должна обрести сегодня другой облик. Это даже не оппозиция, а генератор идей, часовой свободы человека, критик произвола, которым беременно чиновничество, обладатель новой программы власти в случае победы на выборах. Иными словами, цель правительства и новой оппозиции — одна и та же, методы действий и приоритеты могут быть разными.

Меня часто спрашивают: вы снова в оппозиции? Да нет же! Я просто высказываю свою точку зрения. Иногда она совпадает с официальной, а чаще — нет. Что же касается оппозиции в общепринятом понимании этого явления, то я вижу в этом рутинную практику, служащую практике смены властей. Например, на Западе между некоторыми партиями демократического характера нет различий в позициях, но они поочередно находятся в оппозиции, ожидая своего часа во власти. Я вижу в сегодняшней оппозиции питательную среду для власти, если, конечно, она останется демократической.

Вот и в наши дни, поддерживая программные заявления президента, я хотел бы высказать свое мнение относительно его действий по усилению эффективности власти.

На мой взгляд, его раздражение всеобщим разгильдяйством и криминализацией общества понятно и объяснимо. Но избранный путь борьбы с этим обречен на бесплодие. По старой традиции властителей он увидел палочку-выручалочку в чиновничестве. Боже мой, это же смертельный номер! Вместо проведения перезревшей реформы судебной системы, создания полноценных условий для независимости судов, вместо активной поддержки институтов гражданского общества, мы зрим новые чиновничьи гнездовища в округах, внеочередную заботу о силовых структурах. Человеку и так больно от чиновничьего произвола, а теперь новая напасть. Дальнейшая бюрократизация государства противоречит духу Конституции и ведет к разрушению демократии.

Я понимаю, что новое поколение будет петь собственные песни власти — о свободе и рабстве, демократии и авторитаризме, о прошлом и будущем России. По молодости и неопытности некоторое время будет страдать эйфорией, его потянет к авторитарным методам управления. Но думаю, что жизнь поправит возможные вывихи. Особую сложность исторического вызова составляет необходимость завершения уже начатых реформ и одновременно демонстрация способности увидеть и решать новые проблемы, порождаемые социальными заблуждениями тысячелетней России и неизбежной прагматикой рыночной экономики.

Пишу эти строки, только что возвратившись с собрания, на котором президент произнес ежегодное послание Федеральному собранию, а вернее — российскому народу. Низкие налоги, первоочередность социальных программ, свобода слова и средств массовой информации, экономическая свобода, борьба с произволом чиновничества, независимые суды, незыблемость прав человека, защита частной собственности — все эти и другие положения оставляют у меня удовлетворение своим социальным либерализмом. Сказал он и о диктатуре закона — я разделяю это положение. Оно появилось в моем лексиконе еще в 1996 году — в "Обращении к общественности".

Но слова словами. Наш корабль уже и так перегружен ими. Люди устали от слов. Все XX столетие народ России живет обещаниями правителей. Именно здесь и поставлена ловушка Путину. Дадут ли ему осуществить всю эту добротную программу на практике? Номенклатурный крокодил не раз проглатывал разумные идеи. Ни Горбачев, ни Ельцин не смогли преодолеть чиновничий саботаж. Номенклатура втянула их в бессмысленные политические дрязги. Фракция КПРФ сумела обеспечить бездействие Думы, добилась того, что последние четыре года ельцинского правления оказались временем потерянных возможностей. Демократия была поставлена в позицию обороны. Хочется надеяться, что Путин сумеет повернуть страну к конкретным делам на основе ответственной демократии и реальной рыночной экономики. Самой серьезной проверкой "твердой руки" президента будет налоговая реформа.

Слава богу, умирает КПРФ. Мне кажется, именно Путину принадлежит идея образования движения "Россия" во главе с Геннадием Селезневым, председателем Думы. Как и другие партии власти, оно постепенно рассосется, но в данный конкретный момент может сыграть позитивную роль — ощиплет большевистского петуха до срамного вида. Кто будет тогда слушать горластые призывы?

Да и сама КПРФ потихоньку рассыпается. Что не довели до конца Горбачев и Ельцин, сделало время. Да и коммунистической эту партию назвать уже никак нельзя. Нынешние коммунисты признали частную собственность. Говорят о строительстве гражданского общества и правового государства. Засунули в сундук для рухляди основополагающие принципы большевизма — насилие, диктатуру пролетариата, признали общечеловеческие ценности, религиозную свободу, с упоением играют в парламентские игры и в систему многопартийности. И что же осталось? Да ничего, ровным счетом ничего, кроме названия и популистской демагогии о социальной справедливости. Не думаю, что Селезнев спасет эту партию.

Но кое-что и настораживает в действиях президента. Что-то по мелочам, а что-то всерьез. Скажем, установление на здании ФСБ барельефа Юрия Андропова. Того самого Андропова, который активнейшим образом участвовал в подавлении народного восстания в истории, подавлении "пражской весны". Того самого деятеля, который отправлял в психушки, лагеря, тюрьмы, выгонял за рубеж Л. Богораз, П. Григоренко, А. Синявского, Ю. Даниэля, И. Бродского, С. Ковалева, лишил гражданства В. Войновича, Л. Копелева, В. Аксенова, Г. Владимова и многих других. Известно, какую травлю он развернул против великих граждан нашей страны Александра Солженицына и Андрея Сахарова.

После "барельефной" истории, а также встречи с Прохановым наследники Андропова явно оживились. Некоторые демократические органы массовой информации заметно поутихли, а те журналисты, которые всегда были "ветряными мельницами", громко завопили о национально-державных интересах, спекулируя при этом на чувствах патриотизма. Раздаются звуки барабанов из застенков 1937 года. Например, Сергея Ковалева публично обвиняют в "антироссийской деятельности". При большевиках он уже сидел в тюрьме за "антисоветскую деятельность".

Боюсь, не накрыл бы снова страх, который держал нас в своих когтях 70 лет. Мы, русскоазиаты, привыкли радоваться бесконечному великодушию власти: не посадили в тюрьму — радуемся, не выгнали из квартиры — бьем поклоны, выдали заработанные тобой же деньги — снова восторгаемся, не избили в милиции — восхищаемся… Быстро привыкаем к унижениям человеческого достоинства и нарушениям прав личности в речах парламентариев и в средствах массовой информации, привыкаем к хамскому поведению чиновников. И радуемся, что других, а не тебя оскорбили и облили навозной жижей. Покатимся назад, к пещерно-большевистскому прошлому и опять возрадуемся, а потом снова охватит нас истома сладостных страданий и жажда свободы. Благо можно опять бороться, а не работать.

Кое-что встревожило меня и в послании президента. Он уже не раз говорил о необходимости "сильного государства", не объясняя, для чего и кому оно нужно. Но "сильное государство" у нас уже было и принесло столько бед народу, что еще долго страна будет болеть, зализывать кровоточащие раны.

Здесь президент сам себе создает ловушку. Известно, что сталинское государство считалось сильным — ракеты, ядерное оружие, репрессии. Но обанкротилось вчистую, ибо обрекло людей на нищенство, а страну — на отсталость, хотя "вожди" все время твердили, что советское государство — это организация, которая, как некий животворящий механизм, нацелена на производство общественного блага.

Не впасть бы в эту историческую иллюзию и на сей раз.

Не могу отделаться от впечатления, что разговоры о "сильном государстве" идут не только и не столько от национального унижения последних лет, а подталкиваются сложившейся в последние годы коррумпированной властью. Нет никаких оснований предполагать, что вожделенное "сильное государство" не приведет к еще большему укреплению позиций чиновничьего произвола.

Российская интеллигенция, выступив в 1985 году носителем демократических преобразований, проиграла борьбу с бюрократией, не сумела доказать, что без гражданского общества не может быть свободной и богатой России. Интеллигенция несет огромную ответственность перед народом за случившееся. Именно государству она позволила сломать хребет самой себе. Именно государство бросило образованную часть страны на дно бытия, а общество — в пучину бюрократического перерождения.

Правда, в послании президент попытался расшифровать формулу "сильного государства", сказав, что оно должно стоять на страже интересов народа, защищать его права и т. д. Возможно, тут присутствует и терминологическая путаница, непонимание того, что вкладывается в слова "сильное государство". Каждый понимает эту формулу на свой лад. Если речь идет о более эффективном управлении, то вопросов нет, оно необходимо. Если же государство снова водрузится над человеком и обществом, то России не станет — ни сильной, ни слабой.

Утверждал, утверждаю и буду утверждать, что пора нам перевернуть пирамиду власти и порядок подотчетности. Не Государство — Общество — Человек, а Человек — Общество — Государство. Вот тогда все и встанет на свои места.

В целом же новые реформы правомерны, они назрели. Но беда в том, что защитные рубежи аргументации в пользу преобразований пока что очень слабые, ибо практических дел мало. Да и начинать надо было, как мне кажется, с человека.

Итак, пора заканчивать. Несмотря на всю невнятицу сложившейся общественной жизни, я горжусь тем, что участвовал в тяжелой, ухабистой, но и светлой борьбе за свободу человека в России.

Конечно, Реформация не дала ответов на многие вопросы, предельно остро вставшие перед страной. Возможно, не смогла, а может, и не успела. Во многих случаях она лишь подошла к ответу на них, причем настолько открыто и честно, насколько реформаторам хватило ума и мужества.

Народы СССР совершили великий подвиг, сделав самое первое и самое минимальное, но по большому счету самое важное и самое трудное — они открыли мир свободы. Реформация ввела страну в человеческое общество. Только этим она заслужила право войти в золотую книгу Истории. Остается только пожелать новым лидерам России добрых дел и здорового чувства юмора.

Вот, кажется, и все, о чем я хотел сказать и рассказать.

Загрузка...