Виктор Дан ОНА БЫЛА КРАСИВА

1

Михаил расследовал за время своей следственной карьеры полтора десятка убийств, но в морге судебно-медицинской экспертизы был впервые. Он был рассеян и почти не замечал ни острого запаха дезинфекции, ни могильного холода от кафельного пола и стен. Его рассеянность объяснялась семейными проблемами, которые он в конце первого дня служебной командировки еще не мог загнать на второй план сознания или еще дальше, как это с ним по обыкновению бывало, когда он начинал очередное расследование. Забегая вперед, следует сказать, что это ему удалось с избытком к концу дня.

Служащий в застиранном халате вкатил в анатомичку стол, прикрытый такой же застиранной простыней, и удалился. Похоже, в этом мрачном учреждении стерильность была не на первом месте.

Патологоанатом включил верхнее освещение над столом, и помещение засияло почти праздничной иллюминацией. Михаил был знаком с этим коренастым мужчиной с рыхлым носом регулярно пьющего человека и огромными ручищами мясника. На самом деле в этих толстых и на вид неуклюжих пальцах скальпель, казалось, сам собой проделывал свои манипуляции с ювелирной точностью. Об этом говорили все, кто наблюдал работу Алексея Ивановича Карташова. Вскоре в этом убедился и Михаил.

– Как у тебя с нервишками? Не передумал? – спросил патологоанатом Михаила.

– Не передумал, – ответил Михаил спокойно.

В Афгане ему приходилось видеть результат действия гранатомета при прямом попадании в человека.

– Ну-ну! Если в этом есть острая необходимость…

– Сроки расследования очень жесткие. Ажиотаж в верхах невероятный…

– С чего бы это? Девушка по моим данным, грубо говоря, безродная. Она здесь ждет очереди на вскрытие уже два дня, и вдруг такая спешка после окончания рабочего дня.

– Мать у нее уборщица, а отец строительный рабочий. Но как раз бригада, в которой он работает, строит загородный дом вашему новому мэру. Мэр приехал посмотреть, как идут дела. Убитый горем отец обратился к нему с просьбой найти убийцу. Видно задел какие-то чувствительные струны, поэтому новая метла метет очень жестко. Меня из района обычно привлекают к расследованию не сразу…

– Да, наслышан, что ты мастер распутывания узлов, завязанных нашими городскими следователями.

– Скорее преступниками. Спасибо за комплимент!

– Вот уже успели арестовать ее мужа.

– Вы же знаете, что четыре пятых всех убийств совершаются родственниками и близкими знакомыми. И еще наша традиция: как можно больше людей затащить в следственный изолятор. Возможно, среди них и будет преступник.

Михаил не стал говорить, что его так рано привлекли к следствию благодаря матери этого парня. Она преподает в начальных классах школы, где учатся дети городского прокурора. Манюня был с ней давно знаком. После ареста сына она прибежала в городскую прокуратуру и сразу попала на прием к Николаю Петровичу. Это постаралась Ольга, секретарь Манюни. Ее дочь посещает ту же школу.

– Не повезло парню, такую женщину потерял. Вы ее видели?

– Еще нет. Даже фотографию…

– Роскошная женщина! Полюбуйся, пока не покромсал, – Карташов снял простыню, прикрывающую тело. – Рост 172, даже на глаз видно, что параметры 90-60-90, притом, что у нее есть сын десяти лет. Возраст 33 года, а как выглядит! А кожа какая! Уж ей-то брить ноги не нужно было…

Высота анатомического стола была отрегулирована по параметрам патологоанатома. Поэтому Михаил с высоты своего роста смог хорошо разглядеть и оценить достоинства тела убитой. Хотя восторги Карташова считал не совсем уместными.

Михаил знал, что она была задушена, но на удивление ее лицо не было искажено гримасой. Легкие следы на шее и все. Короткие вьющиеся волосы цвета спелой ржи, короткий прямой нос, ярко алая помада на небольших пухлых губах, такого же цвета маникюр. Все это кого-то напоминало Михаилу. Точно! Вылитая Мэрилин Монро. Не было сомнения, что Анна Ефимовна Копыленко (Снижко по отцу) подражала всемирно известной актрисе, используя сходство с ней, если не в деталях, то в типаже.

Еще эта блондинка напомнила Михаилу его жену Анастасию, такую же красавицу блондинку, с которой Михаил незаслуженно холодно расстался сегодня рано утром. Вчера вечером был разговор, который закончился размолвкой. Такое расставание случилось впервые за восемь лет их брака. Вид мертвой красавицы усилил чувство вины Михаила.

Нет, он не считал себя не правым по существу их спора, но форма выражения сейчас представлялась ему безобразной. Для женщины, с которой был счастлив, он обязан был найти другие слова и другие интонации. Воспоминание о ссоре с женой и делало его непривычно рассеянным.

– С чего начнем? – спросил Карташов.

– Не мне вас учить, Алексей Иванович. Сначала установим точную причину смерти, потом обследование содержимого желудка и половых органов. А дальше по обстоятельствам…

– Понятно! Приступим, – в руках патологоанатома сверкнул инструмент.

Несколько точных движений и шейная часть позвоночника была обнажена.

– Н-н-да!. Похоже, ее сначала слегка придушили, а потом свернули шею как подбитой куропатке, – прокомментировал Карташов. – Сейчас обследую легкие и скажу точно.

Спустя несколько минут патологоанатом шмыгнул носом и выдал заключение:

– Н-н-да! Состояние легочной ткани свидетельствует о том, что она умерла не от удушья. Ей сломали шею вполне профессионально.

Михаил оставил заключение Карташова без комментариев.

– Теперь на очереди желудок, – выдал Михаил, чтобы хоть что-то сказать. – Узнаем, что она перед смертью ела. Возможно, установим когда, где и с кем.

– Н-н-да! Когда, как и с кем – основные вопросы нашего сегодняшнего действа, – патологоанатом намекал на предстоящее обследование половых органов.

Михаил не отреагировал на грубоватую шутку. Он получил ответ на главный вопрос о причине смерти Анны Копыленко и в ожидании новой информации от Карташова мысли унесли его на сутки в прошлое.

* * *

Накануне вечером он вернулся с работы на два часа позже обычного. Он задержался, чтобы срочно завершить или передать текущие дела, так как рано утром предстояло ехать в город по предписанию областной прокуратуры. Он успел переговорить с городским прокурором Манюней по телефону и знал, по какому делу ему предстоит работать.

Анастасия не скрывала радостного возбуждения. Когда она накрыла стол для ужина и уселась по обыкновению напротив Михаила, ее прорвало.

– Так всегда, когда мне нужно чем-нибудь с тобой поделиться, ты задерживаешься на работе…

– Пришел бы я как всегда, так за столом бы сидели Нина и бабушка Наталья. Твои новости для всех или только для меня? Меня бы обрадовала только одна новость, что у нас будет еще ребенок. Ты это хотела мне сообщить…

– Нет. Как раз наоборот – ребенок помешает…

– Кому или чему?

– Не перебивай, пожалуйста! Ты мне и так почти испортил настроение. Даже говорить перехотелось.

– Извини! Надеюсь, что твоя новость не испортит мне ужин.

Михаил с аппетитом уплетал гречневый суп. На очереди были фаршированные рисом и мясом курицы кабачки. Анастасия к еде еще не притронулась.

– Не знаю! При таком твоем настроении…

– Извини еще раз! Настроение у меня нормальное. Слушаю тебя.

– Я тебе как-то говорила, что составляла бизнес-план на следующий год…

– Да. Помню, – Михаил продемонстрировал внимание, чтобы успокоить жену.

– Сегодня его смотрел доцент Коваленко и наговорил мне кучу комплиментов. Ты знаешь Коваленко? С его кафедрой у нас договор.

– Знаю я этого Коваленко. Его «куча комплиментов» дурно попахивает. Как специалист он пустое место. Папа купил ему диссертацию и пристроил в университет доцентом.

– Откуда ты знаешь? Это сплетни завистников.

– А ты знаешь, где я работаю? – Михаила неожиданно накрыла волна раздражения. Он уже догадывался о содержании дальнейшего разговора. – И знаешь ли ты кто его папаша?

– Откуда? Я ведь не помощник прокурора, и такие вопросы мне задавать Коваленко неудобно.

– Его отец крупный чиновник в областной администрации. Вашей агрофирме он обеспечивает крупные договора на поставку продукции и другие льготы, а ваша фирма платит крупные взятки через его сына под видом договора на НИР и консультации.

– А куда смотрит прокуратура?

– Эти люди имеют возможность пользоваться услугами знающих юристов. Все оформлено как нужно. Ваша фирма ведь выиграла тендер, прежде чем заключить договор? Не так ли?

– Конечно! Было много конкурентов. Наши предложения были лучшие всех и соответствовали всем требованиям.

– А сейчас по условиям договора?

– Так прошло время, ситуация изменилась…

– Не обманывай себя. Если хочешь, могу тебя посвятить в технологию подготовки и проведения липовых тендеров. Нам известны все приемы и методы, которые используются для того, чтобы тендер выиграла или не выиграла нужная фирма.

– Так почему вы их не схватите за руки?

– Кто это «вы»? Прокуратура?

– А кто же еще следит за законностью.

– Во-первых, очень трудно доказать умысел. Во-вторых, наши доказательства должен принять суд. В-третьих, есть такие древние слова: коррупция, кумовство, круговая порука.

– Не знаю, может он не лучший ученый, но он похвалил мой бизнес-план и предложил мне поступить к нему на кафедру в заочную аспирантуру. Он сейчас пишет докторскую диссертацию и ему нужны аспиранты.

– Составление бизнес-плана это не наука, а рутина, если известны исходные данные. Наука в этом деле – это методы прогнозирования сбыта и оптимизации бизнес-плана с выходом на компьютерные алгоритмы. Видел твои учебники и конспекты. Я достаточно убил времени на математику, чтобы оценить ситуацию. Тебе придется много работать.

– Ты считаешь меня дурой? Ты думаешь, я не потяну аспирантуру?

– Глупости! Моя жена не может быть дурой. Ты очень способная, но тебе предстоит пройти большой путь, чтобы сделать диссертацию, за которую будет не стыдно. Есть еще одно соображение. Он мог бы набрать к себе в аспирантуру честолюбивых и вполне неглупых девочек в городе. Думаю, Коваленко знает, кто твой муж. Он знает, что через год Сафонов уйдет на пенсию и у меня много шансов стать районным прокурором. Но даже это не спасет тебя от беззастенчивой эксплуатации. В ближайшие годы ты будешь работать не на свою кандидатскую, а на его докторскую.

– Насколько я знаю, это обычное дело в нашей науке.

– Допустим, так всегда бывает, безотносительно Коваленко или другой более квалифицированный ученый будет руководить твоей аспирантурой. Давай заглянем в будущее. Через четыре или пять лет напряженного труда ты защищаешь диссертацию и получаешь диплом кандидата экономических наук. Что это тебе дает в твоей агрофирме? Копию диплома повесишь над своим рабочим столом? Или начнешь разговоры о переезде в город, чтобы перейти на преподавательскую работу? Предупреждаю сразу, я из родительского дома никуда не поеду. По крайней мере, пока жива бабушка.

– Ты мне запрещаешь заниматься наукой?

– Да ни в коем случае! Но я не позволю жертвовать интересами семьи. Мы и так долго откладывали вопрос о втором ребенке. А ведь еще должен быть и третий.

– Тебе хорошо говорить. Рожать ведь не тебе.

– У тебя в этом плане есть какие-либо проблемы? Беременность или кормление ребенка мешает учить английский или читать статьи по экономике?

– Ты думаешь так просто выкроить время?! То кухня, то теплица, то огород…

– Огород отменяется. Из кухни ты сама вытеснила бабушку. Пока бабушка Наталья в добром здравии, да и твоя мать могла бы помочь. Живем-то мы рядом, можно сказать в одном дворе. Пусть теплицей и огородом займутся твои родители. И доход себе оставят. Обойдемся. Основное мы уже имеем.

– Ты эгоист! – Анастасия ушла из-за стола, хоть к еде и не притронулась.

Когда Михаил убрал посуду и помыл тарелки, жена уже лежала в постели. Она спала или делала вид, что спит.

Рано утром Анастасия его не провожала. А он ее не поцеловал на прощание. Впервые за время их совместной жизни.

Михаил не признался Анастасии, что сам задумал написать книгу и уже год собирает материалы. Его занимала проблема работоспособности законодательства. В самом общем виде он формулировал задачу как проблему создания обратных связей. Если нарушение закона есть отклонение, то оно должно в системе управления государством вызывать цепную реакцию противодействия, которое имеет конечным результатом устранение нарушения и его экономических и прочих последствий. Он видел многочисленные дефекты механизма обратных связей в законодательной и исполнительной системах Украины. Анализу этих случайных или намеренно оставленных разрывов и нестыковок он и хотел посвятить свою книгу. Первая глава, где он анализирует причины развала советской политической системы, уже была вчерне написана. Методология, позаимствованная из работ Винера, Бира и Глушкова, позволила убедительно показать, что советское общество и экономика управлялась с грубейшими нарушениями принципов эффективного управления, выработанных тысячелетней практикой и наукой последних десятилетий. Лучшая в мире советская конституция не работала. Избирательная система, планирование, подбор кадров, стимулирование, собственно вся экономика и социальная сфера были лишены мало-мальски надежных механизмов обратных связей. Несмотря на многие и многочисленные жертвы, огромная махина государства, как корабль без руля, села на мель и в одночасье развалилась.

Михаил в своей книге подавал материал с точки зрения юриста, но не смог не затронуть вопросы политической экономии и социологии. Его беспокоила мысль, что написанное им неявно подталкивало читателя к выводу: верхушка партии с попустительства остальной ее части совершила грандиозное по историческим масштабам предательство интересов народа. Он боялся, что его книгу могут истолковать, как призыв к отказу от государственной самостоятельности Украины и возврату к прежней системе, чтобы дискредитировать его идеи по совершенствования законодательства и структуры органов управления нынешнего государства. Михаил не собирался поворачивать историю вспять, но слова «рыночная экономика и частная собственность» не являются магическим заклинанием. Есть Гондурас и Замбия, есть США и Швеция. Оптимальную законодательную систему и механизмы ее эффективного функционирования нужно создавать сознательно, а не тушить пожары забастовок, кризисов и новых революций.

Анастасия допытывалась, что он пишет по вечерам, а иногда и по ночам. Он отшучивался, что в рабочее время не справляется с бумажной лавиной. Если бы она знала правду, то ее упрек об эгоизме Михаила получил бы явный и весомый аргумент.

* * *

– Н-н-да! – возглас Карташова вернул Михаила к грубой реальности. – Она ела колбасу под красное вино, а на десерт была французская любовь.

– Нужно срочно отправить все содержимое желудка в лабораторию.

– Непременно. Наши умельцы установят даже, на каком мясокомбинате произведена колбаса, не говоря уже о личности ее партнера.

Карташов нажал на кнопку. Почти сразу появился знакомый служащий.

– Сдай это в лабораторию на анализ, – патологоанатом передал расчлененный желудок прямо в лотке. – Там кто-нибудь есть на дежурстве?

– Да все в полном составе, как по военной тревоге.

– Вот и чудесно. Тебе, Миша, сегодня скучать не дадут.

– Боюсь, мне долго будет не до скуки…

– Н-н-да! Двинулись дальше, то есть ниже.

– Не буду вам мешать. Хочу присесть на пару минут. Ноги затекли с непривычки. Лучше бегать, чем стоять.

– Это уж точно. Там в углу топчан. Можно даже прилечь.

Михаил отыскал топчан с изголовьем, застеленный до половины простыней, а в ногах медицинской клеенкой.

Однако долго сидеть не пришлось. Новый возглас Карташова заставил его вернуться к анатомическому столу.

– У этой девушки нечего будет хоронить. Все тело пойдет на препараты для лаборатории. Шучу, конечно! Посмотри! Она предположительно на третьем месяце беременности, кроме того, занималась любовью еще раз незадолго до смерти…

– Интересно, это были разные партнеры или один и тот же? Как быстро мне ответят на этот вопрос.

– Думаю, завтра. Труднее установить, кто это был или были.

– Проверим всех подозреваемых. Начнем, естественно с мужа…

– Что тебя интересует сегодня еще? – спросил Карташов.

– Посмотрите внутренние органы. Не было ли у нее какой-либо хронической болезни. Хотя в нашем случае значение может иметь только венерическая болезнь или СПИД. Тогда после заражения месть партнера – естественный мотив убийства.

– Препараты для анализов на СПИД и другие болезни уже подготовил. Что еще? – Карташов, не дожидаясь ответа, ловко снял медицинские перчатки и принялся мыть руки.

– В чем она была одета? Где ее одежда?

– В шкафу полиэтиленовый пакет. Сейчас покажу.

– Одежду также нужно передать экспертам и тщательно обследовать. Тот, кто ее душил, мог оставить следы. Свои волосы, эпителий, кровь, наконец. Что у нее под ногтями, проверили?

– Слыхал, что осмотрели в первый же день. Чисто. То есть ничего интересного. Подробности узнаешь в лаборатории.

Тем временем Карташов достал пакет с одеждой и разложил на пустом мраморном столе. Всего четыре предмета: изящные босоножки на высоком каблуке, трусики, короткая юбка из тончайшей кожи черного цвета и желтая трикотажная майка.

– Не густо, – произнес Михаил.

– Так ведь лето. Да и мода сейчас такая. Потом, насколько я понимаю, это очень дорогие вещи.

– Она ведь директор фирмы. Ей бы не помешал деловой стиль.

– Все произошло вечером после работы. Ты это должен уже знать.

– Знаю, но все еще не сложилось в голове.

Карташов взял в руки блузку и повертел в руках.

– Я не ошибаюсь? Кажется на ней тоже следы французской любви.

– Еще работа для лаборатории, – заметил Михаил.

– Думаю, в желудке то же самое.

– Не скажите! Моника не стирала свое платье много лет.

– Так то ж хранились улики для провокации.

– А здесь возможно не успела переодеться или не заметила, – после паузы Михаил продолжил. – Поднимусь в лабораторию и потолкую с экспертами. Спасибо за информацию. Жду ваше заключение завтра.

– Желаю успеха. Тем более, что дело будет не из легких. Так мне подсказывает интуиция.

– Спасибо за пожелание! Я тоже думаю, что скучно не будет.

Загрузка...